Волк в овечьей шкуре

13. Шанс

Дальше день прошел практически без эксцессов. Перед самым обедом пришли за Мариной. Она вовремя меня остановила, взяв меня за руку и глядя в глаза, произнесла:

— То, что ты хочешь сейчас сделать, выражаясь твоим языком, называется бессмысленной жертвой. Это все равно ничего не изменит. — И, улыбнувшись мне, продолжила: — Будь умницей. Без меня не вляпайся во что-нибудь. Я скоро вернусь.

Она наставляла меня как ребенка, как мать наставляет свою дочку, уходя в магазин или по своим делам. И, поцеловав меня в щеку, быстро пошла к выходу.

— За меня не волнуйся, — произнесла она уже на ходу.

Я остался один. Трудно описать, что тогда творилось у меня на душе. Я стоял и плакал, верней ревел. В комнате появилась Джес, которую, по-видимому, раньше звали Наташей. Усадив меня на кровать и прижав к себе, она молча гладила меня по волосам, а я прижался к ней и плакал. Остаток дня прошел, как в тумане. Меня больше не трогали. У нас были занятия по уходу за кожей, макияжу, как правильно и красиво ходить.

«От прежнего меня практически ничего не осталось, — думал я. — Я плачу, как девчонка, возбуждаюсь, как девчонка. Как девчонка выгляжу, учусь женским примочкам, знаю вкус спермы, и, что самое страшное, — где-то внутри все это мне начинает нравиться. Женское тело берет верх над моим мужским разумом. Надо что-то делать. Многие девчонки еще не сломались. Например, взять Марину или Наташу».

«Но у них другая ситуация, они родились девочками и воспитывались девочками», — возразил я сам себе.

«И что? А ты что прошел? И сколько у тебя было испытаний? Видимо, у мужчин и женщин души разные. Мужчина может пройти через лужи крови. Мало ли, что на войне увидишь? Трупы детей и женщин, конечно, очень тяжело видеть, но все-равно находишь силы не сломаться, и от этого становишься только жестче. А в такой ситуации я как мужчина сломался, и если что-то не предпринять, то меня больше не будет. А будет Анджела, рабыня или игрушка чья-нибудь, или просто любовница, если повезет.»

Нужно срочно выходить из транса, в котором я еще, видимо, находился, у меня вообще не было идей, я отупел, наверно. Желание было, а идей нет. Но я чувствовал, что внутри меня уже кипит вулкан и только ждет, когда появится хоть малейшая лазейка.

После занятий нам открыли тренажерный зал. Вот тут я оторвался. Даже к ужину не притронулся. Перед сном у нас было свободное время с восьми до десяти часов вечера. Поэтому после занятий я сходил в душ и решил завалиться спать. Я быстро уснул крепким сном. Через некоторое время мое натренированное сознание пробудило меня, уловив тихие шорохи. Когда я открыл глаза, то увидел, что видеокамера была направлена в угол. Тут я услышал, как закрылась дверь. Кто вошел, сразу узнать я не смог. Я принял выжидательную позу, и, когда начал вырисовываться силуэт, я понял, что вошла девушка. Это была Вера. Она быстро подошла к кровати и, толкнув меня в плечо, шепотом сказала:

— Что лежишь? Надо вставать, когда я захожу.

В ее голосе я не слышал той жесткости и высокомерия, что было днем. Я вылез из-под одеяла и встал с кровати. Стоя на носочках, я был выше ее. Мне сразу бросилось в глаза, что она была в простых тапочках. То, что я стою перед ней абсолютно голый, меня уже даже не заботило.

— Ну что? — начала она. — Ты хотела мне свернуть шею? Давай! — вызывающе проговорила она.

«Самоуверенная и очень красивая сучка! — думал я. — Даже не понимает, что пытается дразнить дикого зверя, хотя тот и смотрит в пол».

— Или что, тебе ошейник мешает? — вызывающе спросила она и, подойдя ко мне вплотную, приказала поднять голову.

В ее руке я увидел пульт, и она тут же на него нажала. Я весь напрягся, но вместо разряда мой ошейник издал щелчок. Она потянула за ошейник и, сняв его, бросила его на Дашкину кровать. У меня в душе появилось чувство свободы. Но я продолжал стоять на месте.

— Вот и все, — произнесла она.

Ее взгляд был напряжен. Наверное, она что-то от меня хочет, но не знает, можно ли мне довериться.

А я только об этом и мечтал — избавиться от ошейника. Его нет, и что же я стою? Ночь, рядом со мной только одна девочка, которую даже убивать не надо. Просто отключить ее, а остальное — дело техники. Но что-то не то, ведь пришла она ко мне ночью одна, да еще ошейник сняла, глупой ее назвать нельзя, значит что-то хочет мне предложить, но точно не руку и сердце. Да и что будет с Мариной? Хотя, наверное, если бы не было Марины, то я тоже бы так не поступил.

Я поднял глаза и, пытаясь ее понять, посмотрел на Веру. Ее душа была наполнена страхом. Сейчас рядом со мной стоит простая беззащитная и сексапильно одетая красивая девушка. В этот момент мной овладело мужское желание. Не отдавая себе отчета и ни о чем не думая, сделал к ней шаг, впился в ее губы и, целуя ее шею, начал медленно расстегивать ее блузку. Ее дыхание участилось, и она опустила глаза. А мой разум подавал сигналы тому, чего уже не было. У меня были мужские ощущения в области промежности. Мое тело было во власти мужского разума, моя память даже научила женский мозг давать сигналы члену, заставляя мышцы в том месте сокращаться. В свою очередь, тело научило мой мозг чувствовать женские слабости. Одним словом, все очень запутанно. А еще рядом со мной стоит очень красивая девушка, к которой я как мужчина испытываю очень сильную страсть.

Я нарочно расстегивал пуговки на ее блузке медленно, еле сдерживая порывы самца. Снял блузку и бросил ее на пол так же, как она сегодня поступила с моим бюстгальтером; хотя, мне все еще непривычно так говорить — «моим бюстгальтером». Я медленно зашел ей сзади и, сняв бюстгальтер, также бросил на пол. Туда же отправились юбка и трусики, Мозг, уставший подавать сигнал к бою тому, чего не было, нашел альтернативу. Я ощутил, какая горячая у меня грудь, и как у меня увеличиваются и твердеют соски. В это же время почувствовал обильные выделения из моего пышущего жаром влагалища. И затряслись и ослабли ноги. При этом я одновременно чувствовал мужское и женское возбуждение. Мужская сила и ощущения женщины слились воедино в одном порыве. Я не знаю, кто взял верх, скорее всего, женщина, но я хорошо помню мой протяжный стон, а все остальное было, как в тумане.

Резким движением я развернул ее к себе лицом и впился губами в ее горячие губы. Мной двигал мужской инстинкт. Завалив Веру на кровать, я начал покрывать ее поцелуями и слабыми покусываниями. Она уже себя не контролировала, а я, зная ее состояние, запустил руку к ее «девочке» и почувствовал, какая она разгоряченная. Ее киска со всей своей жадностью устремилась к моим пальцам. Двигая попой в такт моим поглаживаниям, она старалась принять все мои ласки. В моей душе одновременно кипела мужская и женская необузданная страсть. Я захотел в нее войти и инстинктивно попытался найти член. И не обнаружив, я в безумной страсти припал губами к ее «девочке». Неистово терзал ее губами и языком, пытаясь, наверно, достать до матки. А Вера уже просто билась в истерике. Ее тело, как и мое, сотрясала крупная дрожь.

Мои губы чувствовали, как из Веры несколько раз бил горячий фонтан. Мои руки в очередной раз протянулись в направлении лобка, пытаясь найти свой член, но смогли нащупать там только такую же мокрую девочку. Погрузившись в нее, они начали нежно ее терзать. Издав стон, я залез на Веру сверху и начал имитировать половой акт. Неоднократно протягивая руки в поисках члена, мои пальцы погружались в женское лоно, которое, не давая мне возможности опомниться, окутывало все тело теплом и негой. Женская половина брала верх, выбивая из-под ног окружающую меня реальность.

Мы с Верой терлись лобками. И тут я почувствовал необычное чувство. В пальцах ног возникло еле слышное покалывание. За долю секунды оно, многократно усиливаясь, прокатилось до макушки и назад. Я не знаю, было ли мне больно, но это было то, что я очень хотел продлить. Сказать, что было приятно, значит вообще ничего не сказать. И я выгнулся и закричал. Тогда мне было все равно, услышат или нет, и рухнул рядом с Верой. Моя душа парила на небесах. Все тело ощущало легкость и наслаждение.

Мы очень долго лежали без движения, провалившись в пустоту и наслаждаясь каждой минутой, проведенной в этом состоянии. Казалось, что Вера не дышала. Она лежала на спине, повернув голову на бок и расставив ноги, а ее руки лежали вдоль тела.

— Что это было? — услышал я ее голос.

— Где? — тихо спросил я.

— Тут…

— Когда? — не понимая, о чем она говорит.

— Не помню.

— Не знаю, — мы несли какой-то бред.

Набравшись немного сил, я посмотрел на Веру. Она продолжала лежать в той же самой позе. Я почувствовал, что снова начинаю возбуждаться. Интересно, сколько женщинам надо?

У меня возникло непреодолимое желание дотронуться до ее девочки. Развернувшись на кровати, я начал целовать ее грудь, животик, пупок. И, добравшись до пещерки, нежно ее раздвинул и проник туда своим языком. Лаская ее, я начал думать о том, что вместо привычного инструмента у меня сейчас точно такая же голодная киска, жаждущая нежных поцелуев. Ее возбужденные разбухшие губы открыты для ласк и поцелуев. Сильно выступающий и пульсирующий клитор готов отдаться во власть выписывающего пируэты языка. А пышущая жаром мокрая пещерка готова проглотить что-то твердое, сильное и имеющее над ней власть. И это желала не только Алина, но, наверное, и я.

Лаская и целуя ее девочку, я почувствовал, как Вера подлезла под меня. Она так же, как и я ей, пыталась губами растерзать мне девочку. Полностью покрывая ее своим ротиком и пытаясь всосать в себя ее влагу, она своим язычком залазила вглубь моей пещерки, пытаясь лишить меня девственности. Мой мужской разум не смог контролировать нахлынувшую страсть. Я находился в наивысшем возбуждении, при этом машинально повторяя все то, что делала Вера с моей «девочкой». Вскоре я вновь почувствовал те необычные покалывания, которые усиливались с каждой секундой и перекатывали волнами от самых пальчиков ног и до самой макушки и обратно.

Она очень сильно сжала мой клиторок губами. Мне показалось, что меня одновременно прокололи сотни тысяч маленьких иголочек, и я не выдержал и, с криком, почувствовал, как мое тело выгнулось дугой. Я так и упал лицом на раскрытую вагину Веры, а свою — опустил ей на лицо.

Наверное, я потерял сознание и провалился в пустоту. Через некоторое время, когда начал ощущать реальность, почувствовал в своей вагине горячее дыхание Веры. Оно распространилось по всему моему дрожащему телу. Именно дрожащему. Меня колотило, и я тут же ощутил Верину вагину. Еще раз поцеловал ее прямо раскрытое чело. Вкус ее смазки показался мне очень приятным, возбуждающим. Я медленно слез с нее и лег рядом, подсунул руку ей под шею и положил ее к себе на плечо. Она подалась и нежно уткнулась в мою шею.

— Ты сумасшедшая, Алинка, — тихо и очень нежно прошептала она.

Вот интересно, будучи мужчиной, я после секса терял всякий интерес к партнерше. А сейчас испытываю такую нежность к женщине, которою хотел пустить в расход. И, если честно, то мне хотелось еще раз ощутить такое высокое и необычное чувство, но уже не было сил даже говорить. Мы лежали молча. Сейчас я ощущал и действовал, как мужчина. Мне даже казалось, что между ног у меня лежит уставший член. Он набирается сил.

— Алина, прости меня, пожалуйста, — услышал я Веру.

— За что, милая? — так же тихо спросил я.

— За твое наказание. Мне очень жалко тебя было. Понимаешь, я… просто тоже.

Я не дал ей договорить и, поцеловав ее в лоб, произнес:

— Верочка, я не обижаюсь. Не ты же меня насиловала.

— А если бы я не наказала тебя, то наказали бы меня. Скорее всего, пустили бы по кругу все охранники, — такой здесь закон: не ты, так тебя. — Она приподнялась на локте и внимательно посмотрела на меня. — Знаешь, — произнесла она, — если честно, то я тебя боюсь. Когда стоишь рядом с тобой, становится особенно жутко. Хотя ты девушка, но у тебя мужской дух, сильный и стойкий. Знаешь, я сегодня в классе испугалась, когда ты показывала свою покорность. От тебя несло холодом, и глаза у тебя были пустые и холодные. Даже Валера тебя испугался, лысый который. Ты как дикий зверь.

Я не ошибся в ней. Она действительно очень чувствительная девушка, женщина. Еще тогда, идя с душа, заметил в ней сопереживание и доброту, просто стечение обстоятельств.

— Вера, — сказал я, — меня не надо понимать, поверь, это невозможно. Кто не был в моей шкуре, тому не понять. Я не дикий зверь, а домашняя кошечка, которую надо любить, и она отплатит тем же. А кошки, как известно, не любят, когда у них отбирают свободу, и когда их дразнят. Между прочим, они хищники, могут и убить.

— У меня такое чувство, что я нахожусь с мужчиной, — вдруг проговорила она. — Извини, но у меня, правда, есть такое чувство. Мне так хорошо и спокойно никогда не было. Никогда меня так не обнимали, — она еще сильней прижалась ко мне.