Волк в овечьей шкуре

7. Неожиданная встреча

Сознание возвращалось очень медленно. Я вроде все слышал, но как будто был далеко от реального мира. Я помню разговор, но не могу сказать, сон это или явь. Хотя точно могу повторить все, что слышал. Мужской голос спросил:

— Ну что, Юрич, шрамы когда исчезнут? Когда можно заказчикам за ней приезжать? Они вчера уже звонили.

И тут же последовал ответ:

— Я думаю, что завтра можно снять пластыри. Шрамов уже нет. Да их, по сути, не было. Ведь мы практически скальпелем не работали, в основном силикон. Поэтому дня через три пусть приезжают. Еще ее нужно привести в себя. Да, дня три, ну четыре, для Верочки. — Я никак не мог понять, о ком речь. — Да, еще, — снова услышал я, — не забудьте ошейник одеть, а то больно прыткая, Саню на тот свет отправила. И будьте с ней начеку.

Я почувствовал, что надо мной кто-то склонился, и в нос ударил сильный запах табака. И снова чей-то голос:

— А ты, Юрич, прям волшебник. Она — копия, но если не знаешь, то примешь за оригинал. Руки у тебя волшебные. Да, поработать нам придется.

— Да какой там волшебник, Павел Алексеевич, все компьютер. Запустил два фото, все сравнивается, подбирается, и выходит графика с данными, где и насколько нужно подправить. Вот только с ее чувствительностью и уровнем возбудимости я не уверен. Время покажет. Если что, скорректируем.

Голоса начали удаляться.

— Сегодня должны привезти девочку. Мне надо, чтоб из нее получилась, эээ… забыл… Селена какая-то. Ну, в общем, там все написано, и фото оригинала тоже там есть. Сам разберешься, а мне пора ехать.

Послышались удаляющиеся шаги. Потом наступила тишина. Я попытался открыть глаза, но веки были как будто налитые свинцом. Тут опять кто-то вошел в комнату.

— Так, парни, я сейчас одену ей вот это, и надо ее перенести в третью. Мы ее выписываем.

Я почувствовал, как он одел мне на шею чертов ошейник и сделал в вену укол.

— Все, можете забирать.

— Она же голая! — услышал я веселый голос, раздавшийся практически над ухом.

— Ну и что? Теперь пусть привыкает. Это будет ее повседневная одежда. — Раздался дружный смех.

— Юрич, а может, ее трахнуть? — опять смех, который тут же оборвался. — Да ладно, Юрич, я же пошутил, не смотри так.

— Слышь ты, щенок, у нас не второсортный товар! В основном все под заказ, и если с ней что-нибудь случится, я из вас двоих такое слеплю!.. Ясно?! Тогда вперед!

Я почувствовал, как меня подняли и переложили на что-то жесткое. Видимо, это каталка. В этот момент я начал проваливаться в сон, и голоса стали удаляться. Я начал слышать их урывками. Уже говорили между собой охранники, везя меня по коридору.

— Слышь, Котяра, а ты бы ей вдул? — сказал тот самый голос, что и первый раз предлагал.

— Иди молча, а то потом вдуют по самые уши. Ты еще Алексеича не знаешь. Меньше говоришь — дольше живешь. Понял?!

— Да я просто представил, что с Питом одинаковых телок трахаем, — не унимался первый.

Дальше шли молча, и я, уже не напрягаясь, начал вырубаться.

Внезапно буквально в трех метрах от меня разорвалась граната. В этот же момент я чувствую, что лечу. Потом удар, звон в ушах, и все как в тумане. Перепачканное сажей и пылью лицо Рыси. Он мне что-то говорит. Я его не слышу. Потом медленно прорывается сквозь шум его голос:

— Командир, живой? Куда зацепило?

Боли я не чувствовал и попробовал встать. Рысь мне помог. Вроде все в норме. Я прижался к стенке и начал осматривать себя. Крови нет, нигде не жжет. Разгрузка разорвана в клочья, магазины покорежены осколками, а на мне ни царапины. Бывает же такое, только глаза песком засыпало и слегка контузило. В это время Рысь уже долбил длинными очередями из ПК, стоя во весь рост в проеме окна. Я пытаюсь сдвинуться с места. Меня тошнит, нагибаюсь, и там, где секунду назад была моя спина, начинает лететь штукатурка, осколки кирпича и появляются пулевые отверстия. По нам лупят из ПКТ. Мы с Рысью вжимаемся в пол и наблюдаем, как толстые кирпичные стены превращаются в решето. Надо уходить, они нас тут заживо похоронят.

— Рысь, уходим! Где остальные? Все на второй этаж! Дом зубами держим! — ору я.

Связь не работает. Наверное, при взрыве сорвало. Я поднимаюсь и бегу в коридор. Натыкаюсь на засаду. Автомат поднять не успеваю. У ближайшего ко мне боевика ствол смотрит прямо мне в грудь. Я вижу, как у него палец вдавливает курок, и… Выстрела нет, а мой автомат уже на уровне живота. Начинаю стрелять, и неожиданно наступает полная тишина. Еще толком не понимая, что произошло, я присаживаюсь у стены…

— Не может быть. За каких-то две-три минуты пронесло столько раз! Это явно перебор. Так не может везти.

Подошли ребята.

— Командир ты как?

— Нормально, ну-ка дай мне автомат вот того жмурика — прошу я и отстегиваю магазин.

Так и есть, пустой. Парни, видимо, все поняли. Как они тут оказались? Уже не важно. Сейчас опять полезут. Уйти только ночью сможем. Начинает опять лупить ПКТ. К нему присоединяется еще и АГС. И все сначала. Опять грохот, взрывы, стрельба со всех сторон, и тут чья-то рука, нежная и мягкая начинает гладить меня по голове и по щекам, я открываю глаза, вижу лицо девушки, под впечатлением сна. Я хватаю ее за плечо.

— Где Паровоз? Рысь, прикрой, Малыша ранило.

Сильная пощечина приводит меня в чувство, я смотрю на девушку, сидящую рядом, и у меня вырывается следующий вопрос:

— Марина, ты что тут делаешь? Где мама??? — Я еще находился под влиянием сна. Даже тяжесть груди я воспринял, как разгрузку. — Как ты сюда попала? — снова закричал я.

Девушка застыла на месте, широко раскрыв глаза и от удивления рот. Она смотрела на меня, а я понемногу начал возвращаться в реальный мир.

— Ккккак? Отттткуда ввы, тты меня ззнаеш? — наконец-то она смогла выдавить из себя. — Мы разве знакомы? Ты кто? И маму мою знаешь? — На меня посыпались вопросы, как из пулемета. Теперь пришла моя очередь заикаться.

— Яяяя… Просто кошмар приснился. А ты и правда Марина? — начал выкручиваться я.

— Да заткнетесь вы наконец-то! — послышался чей-то голос. — То орет во сне, как полоумная, спать не дает, то бред какой-то во сне несет.

С трудом поворачивая голову, я окинул комнату взглядом и удивился. Она была довольно-просторной, отделанной в девчачьем стиле. Розовые тона обоев, светло бежевые с кружевами шторы и такие же накидки на мебели. Вдоль стен стояли четыре кровати с рисунками цветочков и бабочек. На одной из кроватей, отвернувшись к стене, лежала девушка, выставив довольно-таки аппетитную попку. Она была голой. Хотя, не совсем голая. На ней был пояс и черные чулки. Вот это вид! «Вдуть бы ей сейчас! - мелькнула шальная мысль. Но тут же она сменилась глубоким разочарованием: Пожалуй, это я больше никогда не смогу сделать, т. к. теперь сам являюсь обладателем такого же добра».

Я продолжил осмотр комнаты. Рядом с каждой кроватью стояло по тумбочке. Возле стены были два кресла и комод, обрамленный различными каемками из кружев, с большим зеркалом. На комоде были аккуратно разложены всевозможные косметические средства.

— Как тебя звать? — услышал я голос Марины. — Медсестра, которая тебе ставила уколы, называла тебя Анджелой, правильно? — спросила она.

— Я вообще не знаю, кто я, — буркнул я, но тут же поправился: — Я - Алина. Это они хотят так меня называть.

— А что, тебе бы подошло имя Анджела.

Я посмотрел на Марину и медленно по буквам произнес:

— Я — АЛИНА!

Она пристально на меня посмотрела. Ее изучающий взгляд пронизывал меня насквозь.

— Что тут вообще происходит? — спросил я.

Марина встала и пошла к креслу. Только в этот момент я увидел, что одежды на ней ровно столько, сколько и на первой девушке, если не считать туфли-лодочки на очень высокой шпильке. Я машинально отвернулся. «Охуеть, видимо здесь такая форма одежды, и мне придется жить в одной комнате с дочерью и видеть ее прелести, — подумал я. — Надо что-то делать». Тут я вспомнил про ошейник.

— Черт! — крикнул я, схватив его руками.

Девушка повернулась и хотела что-то сказать, но, увидев мой взгляд, сочла, что лучше промолчать. Марина вновь посмотрела на меня удивленно и изучающе. «Надо следить за языком», — решил я.

— Какое сегодня число?

— Одиннадцатое мая, — сказала девушка, лежащая на кровати.

— Слушай, подруга, как тебя звать? Давай хоть познакомимся? — обратился я к ней.

— Даша, — спокойно ответила она и, продолжая лежать, изучающе посмотрела на меня.

Во время разговора я ощущал какой-то дискомфорт. Хотя я и прожил в этом теле несколько дней, но уже успел немного привыкнуть к физиологии.

Даша встала, обула туфли такие же, как на Марине и, к моему удивлению, вышла из комнаты.

— А что, дверь не запирают? — удивился я.

— Нет, можно выходить в туалет и в ванную. Да и вообще, в зал. А дальше все закрыто, — спокойно, как ничего вообще не произошло, ответила Марина. — Анджела, — она запнулась, — то есть Алина, ты не обращай внимание на Дашку, она сама ночами плачет. Хотя и хочет показать всем, что держится.

— Я понимаю. А когда тебя привезли? — поинтересовался я.

— Восьмого мая. Я пошла к подруге и даже не успела опомниться, как оказалась в машине. И все — очнулась тут.

— Ты, как я посмотрю, спокойная, не нервничаешь, да и страха в тебе нет, — поинтересовался я.

— Нет, ты не права. Я боюсь за маму, она себе места сейчас не находит. А я сама не имею права боятся, т. к. должна в любой ситуации быть сдержанной и спокойной. Нельзя показывать противнику, что тебе страшно. Я, как никак, дочь офицера ГРУ. И я уверена, что он меня найдет и вытащит. Они вдвоем с дядей Раулем…

Тут она запнулась и снова посмотрела на меня очень внимательно. Я моментально понял, с чем это связано. Я во сне часто называл позывной Рысь, а это и есть мой лучший друг Рауль. Она, не сводя с меня глаз, продолжила говорить, замедляя темп:

— Еще дядя Витя…

Мне не стоило труда сделать вид, что я не знаю их. Хотя, если я бредил во сне, то и позывной Вик тоже звучал, так же как и Паровоз, Крупа и многие другие. Среди них также мог быть и Медведь, который погиб. Я тогда был вместе с Мариной на его могиле и рассказывал про своих друзей. А Рауль и Витек часто бывали у нас в гостях…

Вообще, Марина росла, как пацан. Если я приезжал в Омск, то она от меня ни на шаг не отступала. Она вместе с нами была везде, где только можно было быть ребенку. В десять лет она уже стреляла с СВД и довольно неплохо, на ста метрах очков 90 из 100 выбивала.

Мне казалось, что я знаю свою дочь очень хорошо. Она мне даже рассказывала свои девичьи секреты. А как же обижалась ее подруга Ксюха, что я знаю больше, чем она! Сейчас я узнавал Марину совсем с другой стороны. Я старательно пытался не смотреть на ее обнаженное тело и, по возможности, отворачивался. Она и это заметила. У нее была очень развита рассудительность, хотя при мне она всегда стремилась быть послушной девочкой и полагалась на меня, зная, что я всегда что-нибудь придумаю и найду выход из сложившейся ситуации. Иногда она была просто капризной. А сейчас такой выдержке и вере в то, что отец ее вытащит, можно только позавидовать.

Марина тем временем продолжала:

— Они поставят всех на уши — и ментов, и блатных. И потом я не завидую тем, кто меня тронул. Ведь все они контуженые — спокойно закончила она, — им по барабану, одной смертью больше, одной меньше — уже разницы нет.

У меня от услышанного на глазах выступили слезы. Это были не женские слезы, а именно мужские. У меня в душе расцвело чувство гордости за своего ребенка. Я встал и на цыпочках подошел к ней, сел в кресло и, совершив еще одну ошибку, прижал ее к себе так, как это обычно делал. Как отец обнимает свою родную и любимую дочь. И молчал…

— Хватит обниматься! — фыркнула вернувшаяся Даша.

Я посмотрел в глаза Марины и, как прежде, увидел удивленный взгляд.

— Не волнуйся, — сквозь выступившие слезы произнесла она, — мой папа уже рядом, я его слышу, он вытащит нас, поверь.

«Да, дочка, знала бы ты, насколько он рядом, и как ему сейчас мешает этот гребаный ошейник. А то, что я вытащу тебя — тут ты права», — подумал я, а вслух произнес:

— Девчонки, а где тут туалет? И вообще, я хочу помыться. А кормить нас будут, или мы на диете?

Ошибок и проколов в общении с дочерью я допустил очень много. Она стала на меня смотреть не то, что удивленно, а с интересом и со страхом.

— Пойдем, я тебе покажу, но тебе надо одеться.

Только сейчас я обратил внимание на то, что я совершенно голый или, может быть, голая?

— Фррр…! — фыркнул с отвращением я.

Марина подошла к шкафу и достала оттуда такой же, как у нее, пояс и упаковку с чулками. Я обратил внимание, что у всех чулки были черного цвета.

— На, одевай, — подала она мне.

— А не могла бы ты мне помочь? У меня что-то с памятью… — соврал я, т. к. понятия не имел, где перед, а где зад и, вообще, как правильно их одевать.

Взглянув на упаковку, я сразу сообразил, но Марина уже пришла на помощь. Она быстро накинула мне на талию пояс и застегнула сзади крючки.

— Можно застегнуть спереди и просто их перекрутить. Это, конечно, еще проще, чем лифчик, — говоря это, она разорвала упаковку с чулками, быстро собрала чулок и подала мне. — Вот так, чтоб не порвать.

После также быстро справилась со вторым чулком. Подвязки я застегнул сам. Ума много не надо.

— Это и все? — вырвалось у меня.

— Да. Здесь можно ходить только так, а больше и ничего нет.

Я опять удивился выдержке Марины. Она в такой сложной ситуации могла сохранить твердость духа.

Когда я справился с чулками, она подала мне туфли. Это единственное, чему я был рад, т. к. ходить постоянно на цыпочках было тяжело, а на шпильке — даже облегчение. Но здесь шпилька была выше и тоньше. Через что только женщинам приходится пройти, чтобы нам, мужикам, понравиться! Вздохнув, я направился к выходу. Марина шла следом. Выйдя в просторный зал, я остановился. Здесь находились еще несколько девушек, одетые так же, как и мы, только цвета были разные. На нас сразу обратили внимание все присутствующие, особенно уставились на меня.

— Пойдем. Не обращай внимания, Ты же у нас пока одна знаменитость, — подтолкнула меня за локоть Марина.

Я не нашел, что ответить, кроме, как:

— Ты следующая, дорогая Селена.

Я не хотел язвить, но так вышло. И в этот момент я, вспомнив слова Юрича, похолодел. Имея привитую в учебке фотографическую память, перед глазами появился образ актрисы из детского сериала, который раньше смотрел мой сын, и еще несколько клипов я видел… На уме у меня было только одно: «Дорогая, любимая моя дочурка, я никому не позволю над тобой издеваться!».

Но я еще не видел себя. В данный момент я начал осознавать, что такое стечение обстоятельств дало возможность открыть второе дыхание. Марина в меня вдохнула новых сил, она ведь девушка, и даже на несколько месяцев старше меня настоящего. Она живет и радуется, и ей все равно, в чем ее заставляют ходить. Она верит, что тот, кто ее унизил, будет жестоко наказан. И поэтому не падает духом, а терпит и унижается. А я — именно тот, на кого она надеется и ждет — раскис.

Марина открыла дверь и пригласила в туалет. Вот, блин, опять меня охватила дрожь. Отец и дочь находятся голыми вместе в туалете. Меня вновь посетила мысль, что теперь придется пользоваться женским туалетом. Я почувствовал влагу в промежности и непонятные ощущения внизу живота. На несколько секунд я потерял реальность ощущений. Все внутри сопротивлялось и хотелось верить, что это плохой сон, и я сейчас проснусь. В чувство меня привела Марина. Прижав меня локтем за горло к стенке, она прошептала:

— Кто ты?

Больше сказать она ничего не успела. Я мягко, не причиняя боли, ушел из-под ее захвата. В следующий момент уже она стояла в аналогичном положении.

— Маришка, поверь, я — та, которая вытащит нас отсюда. Не надо вопросов. Доверься мне.

Я был в психологическом нокауте, я не знал, что ответить. С этими мыслями я подошел к унитазу и, совершив очередную ошибку, поднял стульчак и пристроился. Спасло только то, что Марина не смотрела в мою сторону. Справив малую нужду, я все же решил посмотреть в зеркало. Той девочки, которую я видел раньше, уже не было. Но была другая, не брюнетка, а блондинка. «Ну вот, осталось много косичек заплести, и вперед, тачки угонять, — это была первая мысль которая пришла в голову, а вторая: — Через несколько лет можно и гробницы грабить. Пиздец! Попал, ты, майор! А я голову ломаю, почему говорить непривычно!»

— Ну, все, подруга, — с сарказмом в голосе произнесла Маринка. — Пойдем?

Идя обратно в комнату, я так же чувствовал на себе удивленные взгляды девчонок. «Подождите, себя в зеркало увидите», — если честно, то со злорадством думал я.