Волнующая поездка

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Послышался шум мотора. Это она. Малышка Бекки.

Джетт взглянул на Коки, который вошел в его спальню с бутылкой лимонада и булкой с черникой. Подойдя к окну, старый моряк стал смотреть на дорогу. Татуировки покрывали его руки, как кора стволы деревьев.

— Кто там подъехал? — спросил Джетт, хотя и сам прекрасно знал, кого высматривает Коки.

Ежедневно, приблизительно в три часа тридцать минут все его тело охватывало покалывание, перемещающееся сверху вниз и не отпускающее его и после ухода Бекки, вплоть до ночи.

Коки засмеялся.

— Ты не проведешь меня, Джетт Гарретт. Как будто я не знаю, что ты весь как на углях последние десять минут. Ждешь свою медсестру.

— Она — мой билет на родео.

— Хм-хм. Что бы ты ни говорил, только не играй с ней, не поступай с ней так же легкомысленно, как с другими. Она не из таких женщин.

— Рассказывай об этом кому-нибудь другому.

Джетт был расстроен недостаточным откликом Бекки на его приставания. Она отказывалась от малейшего сближения с ним. Он тосковал от одиночества и дошел до того, что смотрел по телевизору мыльную оперу, изнывая от боли в колене. Сегодня он собирался изменить это. Либо добиться от медсестры взаимности. Либо уволить ее.

В течение последней недели Бекки-Ребекки изматывала его в течение нескольких часов упражнениями, мучила его колено на тренажере и всегда при этом выглядела сексуальной и горячей, как солнце. Но каждый раз, когда ему удавалось прорваться через защитные редуты девушки и подобраться к ее чувственности, она уходила от этого и находила оправдание, чтобы поскорее уехать. Такая игра в кошки-мышки раздражала Джетта. Он видел, что она тоже хочет наслаждаться им и ее подавленная страсть пытается вырваться на свободу, но по некоторой сверхъестественной причине она не дает себе этого сделать.

У нее был симпатичный маленький сынишка, которого она тоже держала в ежовых рукавицах. Она ворчала на него, требуя, чтобы он сидел, не шевелясь, и смотрел телевизор, хотя ему, как и всякому нормальному ребенку, хотелось поиграть на улице с Эваном или побродить по дому.

Когда Бекки вошла, Коки поприветствовал ее, а затем сорвался с места и исчез из комнаты.

Девушка положила сумку на стул и вынула из нее прибор для измерения давления.

— Может, мы покидаем дротики в мишень? — предложил Джетт. — Правда, женщины никуда не годятся в спортивных соревнованиях.

Она обернула манжету прибора вокруг его руки, вставила стетоскоп в уши и принялась качать грушу. Измерив давление, она убрала прибор обратно в сумку. Джетт явно был разочарован. Черт возьми! Неужели нет способа пробиться сквозь ее безразличие?

Наверное, он все-таки уволит ее.

Но нет, вероятность того, что вместо Бекки пришлют какую-нибудь старую страхолюдину, слишком высока. А Бекки выглядит прекрасно. И пахнет, как сахарное печенье Коки. И с того первого вечера, когда он почти держал ее в своих объятиях и сидя танцевал с ней, он не мог прекратить думать о ее сексуальном теле.

Он взял дротик, но кинуть не успел.

— Подождите, ковбой, — вмешалась Бекки. — Сейчас моя очередь.

Она взяла дротик из его рук, прицелилась и попала прямо в яблочко мишени.

Джетт одобрительно закивал головой.

— Я поражен. Готов поспорить, что в следующий раз ты промахнешься.

— Поспорить? Давайте запустим тренажер, и я покажу вам, на что способны женщины.

Так значит, его колкость о слабости женщин в спортивных состязаниях все-таки задела Бекки.

Это была уже небольшая победа. Он попытался пригласить ее на танец, но она отрицательно покачала головой.

— Никаких танцев. Только дротики.

— Если ты проиграешь, то потанцуешь со мной?

Он действительно хотел снова ощутить ее в своих объятиях.

— Я не проиграю.

— Но что я получу, если все же проиграешь?

— А что получу я, если выиграю?

Ага, теперь они ведут переговоры. Ситуация определенно складывается все лучше и лучше.

— А чего ты хочешь? — Играя бровями, он погладил свою грудь через футболку. — Кроме меня, конечно.

Вздернув подбородок, Бекки с вызовом посмотрела на него.

— Если проиграете, то сделаете дополнительно пятьдесят движений ногой.

— Никогда.

В дополнение к тренажеру она начала заниматься с ним упражнениями, которые, по его мнению, граничили с садизмом.

Она пожала плечами, что должно было означать, что ее не волнуют ни сама игра в метание дротиков, ни ее выигрыш или проигрыш, достала из сумки градусник и вставила ему в рот.

— Хорошо, — произнес он, когда она вынула термометр. — Двадцать пять движений.

На ее лице появилась улыбка победительницы, и Джетт понял, что она перехитрила его.

— Договорились.

Она вставила его ногу в приспособление тренажера, которое он нежно называл акульей пастью.

— Не больно?

— Нет. — Джетт нетерпеливо махнул рукой. — Теперь дай мне дротики.

Она подала их.

— Я вижу, Коки принес перекусить.

— Думаю, он влюблен в тебя без памяти, хотя и старше в два раза.

Он бросил дротик так сильно, что тот отскочил от мишени.

Бекки подошла и подняла его.

— Не скажу, что он мужчина моего типа, но человек он хороший.

— О! Да. Коки лучший. — Следующие два дротика легли рядом с центром. — Каков же твой тип?

Она отошла от него, чтобы вынуть дротики.

— Мой тип — это надежный, не стремящийся к опасному риску и предсказуемый мужчина.

— То есть, скучный.

Хотя от этого ее признания ему стало не по себе, но, с другой стороны, нужно радоваться. Бекки никогда надолго не увлечется таким беспокойным бродягой, как он. Зато на короткое время он мог бы ее заинтересовать, что было ему только на руку. Ведь он собирался только поразвлечься с ней, не строя долговременных отношений и не давая никаких обязательств.

— Ты собираешься бросать?

— Раз вы настаиваете, — сказала она, затем метнула один за другим все три дротика и дважды попала в яблочко.

— Вот это да! Не ожидал от тебя такой ловкости!

— Я тренер по фитнесу.

— Никогда бы не подумал, — с недоверием сказал Джетт. — И чем тебя заинтересовал фитнес?

Лицо ее просияло, затем нахмурилось. Такая внезапная перемена удивила его. Какие тайны скрывает Бекки-Ребекки? Налив два стакана лимонада, приготовленного Коки, она вручила один Джетту и села на стул напротив него.

— Я всегда любила спортивные состязания.

Женщина, которая любит спортивные состязания. Женщина-сюрприз.

— Какой вид в особенности?

Засмеявшись, Бекки сделала большой глоток лимонада, проведя соблазнительным язычком по губам, слизывая остатки напитка.

— Любые. Но больше всего водные. Потом я обнаружила, что некоторые игры слишком опасны, тогда я выбрала бодибилдинг. Учитывая, что мне надо вырастить сына, безопасность стала для меня доминирующим фактором.

— А в чем же ты тогда находишь острые ощущения?

— Жизнь не должна быть острым ощущением, Джетт.

— Для меня она именно такая.

— Почему?

Прекрасный вопрос, который он сам задавал себе много-много раз.

— Когда я был ребенком, то любил пугать маму. И так увлекся, что уже не мог остановиться.

Она направила на него недоверчивый взгляд карих глаз.

— Вы любили пугать свою бедную маму?

Он пожал плечами и поглядел на ломтик лимона, плавающий в его стакане. Как он мог рассказать, что выполнение различных опасных трюков было единственным, что могло привлечь к нему внимание его матери?

— Скажем, моя мать — не из тех женщин, которые занимаются выпечкой сдобного печенья. У нее и у ее мужей были совсем другие планы... на повестке дня.

— Мужья? Их было несколько?

Он не возражал против такого вопроса, так как давно принимал своих родителей, да и других людей, такими, какие они есть.

— Четыре, хотя за моего отца она выходила дважды — в наказание ему, я думаю. — Джетт сделал здоровенный глоток лимонада, тыльной стороной руки вытер рот и усмехнулся. — Мы можем потанцевать теперь?

Она скрестила ноги и откинулась на стуле.

— Вы проиграли, помните?

Коснувшись своего виска, Джетт сделал вид, что сердится.

— Я думаю, это последствия сотрясения мозга. Но разве ты не обещала потанцевать со мной в утешение, если я проиграю соревнование в дротики?

— Ха-ха. — Она проверила тренажер. — Как чувствует себя нога?

— Пока что неплохо.

— Как вы оцениваете уровень боли по десятибалльной шкале?

— Три.

— Большинство людей, вероятно, сказали бы «шесть».

— Я не вхожу в большинство. — Он схватил ее за руку и потянул ее к себе. — Зато мне нравится танцевать.

— Не надо, Джетт. — Бекки вырвалась, вскочила на ноги и принялась наводить порядок в спальне так, будто это она разбросала его полотенца и журналы по полу. — Дилан скоро будет здесь, а у нас еще полно работы.

Кейти с мальчиками запаздывала на пятнадцать минут, и Бекки уже начала думать, что с ее сыном что-то случилось. Даже поддразнивающий и шутливый тон Джетта не мог отвлечь ее от дурных мыслей.

— Дилан! — В ту самую секунду, когда сын пронесся в дверь, Бекки опустилась перед ним на колени. — Остановись. Ты упадешь.

Мальчик замер, и улыбка сошла с его лица. Он засунул большой палец в рот.

Кейти со своим сыном Эваном, который тащил ее как на буксире, вошла следом.

— Он просто очень возбужден, Бекки. Попроси его рассказать последнюю новость.

Но Ребекка думала только о безопасности сына.

— Я испугалась, что с кем-то из вас случилось что-то ужасное.

Кейти положила руку на свой живот.

— Мичелл Мартин сегодня задержалась, и мы не могли закрыть Центр, пока она не забрала своих детей.

Все так просто. Почему она не подумала об этом? Почему сначала всегда появляется страх и только потом вступает в действие здравый смысл?

— Привет, Дилан. Салют, Эван. — Джетт привлек к себе внимание детей. — А ну-ка, джентльмены, подойдите поздороваться со мной.

Мальчики радостно подбежали к ковбою.

Уже в течение недели они каждый день приезжали сюда из Детского центра. Дилан ловил каждое слово Джетта, карабкался к нему на колени и приставал с разными ребячьими вопросами. Бекки предположила, что такое поведение сына вызвано тем, что у него никогда не было отца, которого ему всегда недоставало. Это и заставляло его жаждать внимания мужчины. К чести Джетта, он выказывал огромное терпение и проявлял большую теплоту к ее ребенку.

Учитывая образ жизни Джетта, Бекки не была уверена, что одобряет служившиеся дружеские отношения между Джеттом и Диланом, однако успокаивала себя тем, что это знакомство временное. Джетт не успеет плохо повлиять на ее сына, так как скоро уедет.

— Пойдем, Эван, — сказала Кейти, предлагая сыну руку. — Поспешим к папе.

Эван спрыгнул с дядиных коленей и пулей вылетел в дверь, обгоняя маму.

— У этого мальчика энергии на двоих, — сказала Бекки.

— Он абсолютно нормальный мальчик, Бекки. Такая энергия присуща всем детям.

Неужели он критикует ее за то, что Дилан вырос тихим и робким мальчиком и все еще сосал палец?

— Я не хочу, чтобы Дилан был таким же шальным. Он может пораниться.

— Ничего страшного. Маленькие мальчики сделаны из прочного материала. Их раны быстро заживают.

Бекки хотела ответить ему, что некоторые раны не заживают, но это была тема, которую ей не хотелось обсуждать с посторонним человеком. И она обернулась к сыну.

— Как прошел сегодняшний день, малыш?

Проигнорировав вопрос с матери, Дилан протянул руки к Джетту. Бекки почувствовала укол ревности, который, однако, сумела быстро подавить.

Глупо ревновать ребенка, который хочет, чтобы рядом с ним был отец.

Джетт посадил Дилана на колени и пригладил его темные волосы.

— Эй, герой, так какие у тебя новости?

— Я написал свое имя. Сам написал!

Джетт мягко похлопал его по спине.

— Хорошее дело. А ты не хвастаешь? Дай-ка нам бумагу и карандаш, Бекки.

Значит, вот что это была за новость, так вот от чего Дилан был так возбужден. Наклонившись, Бекки порылась на столе, нашла все необходимое и вручила Джетту.

— Ну, парень, показывай, как это у тебя получается.

Дилан положил бумагу на подлокотник кресла, на котором сидел Джетт и, перегнувшись через его колени, начал писать. Очень кропотливо, высунув язык, Дилан вырисовывал каждую букву своего имени. Потом выпрямился с торжествующей улыбкой.

— Видишь?

Он держал бумагу так, чтобы всем было видно.

Пляшущие буквы разного размера растянулись по всему листу.

— Замечательно, сынок.

Бекки взяла его лицо в свои ладони и громко чмокнула.

— Эй, я тоже могу написать свое имя, — поддразнил Джетт.

Взрослые переглянулись и засмеялись. Джетт аккуратно написал свое имя под именем Дилана.

— Не так хорошо, как у тебя, — сказал он, — но и не очень плохо. Не возражаешь, если я возьму листок себе?

— Хорошо, — согласился Дилан, и Бекки охватила волна разочарования. Она сама хотела взять этот листок на память.

— Бекки, возьми, пожалуйста, липкую ленту и повесь его на моей двери, так чтобы я все время мог его видеть.

Дилан просиял, и Бекки оценила доброту Джетта.

— Мама всегда вешает мои рисунки на холодильник.

— Там им, наверное, очень хорошо, но раз у меня в комнате нет холодильника, то его заменит дверь.

Джетт протянул листок Ребекке, затем указал на поднос с лимонадом и сдобой.

— Хочешь подкрепиться?

— Нет, я хочу поиграть с Эваном.

Дилан с надеждой посмотрел на мать.

— Нет, малыш, — сказала она. — Ты можешь посидеть здесь и посмотреть телевизор, пока мы с Джеттом не закончим процедуры.

— Я устал от телевизора. Я хочу поиграть с Эваном. У него такие интересные игрушки.

Хотя ей и не хотелось огорчать мальчика, она отказала ему. Пусть лучше посидит рядом! Она заметила, как Джетт с неодобрением сжал губы, но что он знает о воспитании ребенка в мире, полном опасностей?

К восьми часам Дилан едва не уснул, сидя на стуле перед телевизором. Бекки собрала вещи и протянула руки к сыну.

— Пора уходить, малыш.

Маленький, изнывающий от скуки мальчик с облегчением вздохнул и соскользнул со стула.

Джетт посочувствовал ребенку. Почему Бекки не позволяет ему играть и бегать?

— Пока, герой. Увидимся завтра. Спасибо за листок с твоим именем.

Как только за ними закрылась дверь, Джетт поднялся со стула и захромал к окну. Он слегка оттянул занавеску, потом спросил себя, что же происходит. Почему он стоит здесь, наблюдая, как его медсестра идет к своему автомобилю? И почему на него всегда накатывает необъяснимое чувство одиночества, когда она уезжает?

Заходящее августовское солнце мерцало в волосах Бекки, когда она открывала дверцу автомобиля. Она достала пластмассовую канистру с водой, лежащую на заднем сиденье. Дилан терпеливо стоял и сосал большой палец.

Не думая о своем больном колене, Джетт развернулся и вышел на улицу. Как только Бекки увидела его, то поставила канистру с водой на землю и закричала:

— Что вы делаете? Вам нельзя расхаживать на больной ноге. Никаких нагрузок на колено. Помните?

С большим усилием, чем ему хотелось бы, Джетт захромал к автомобилю, борясь с тем, чтобы не прислониться к капоту.

— Лучше ответь — что ты делаешь? — Он указал на канистру и открытый капот. — Твой автомобиль совсем плох?

Ребекка напряглась.

— Нужно залить воду, и все будет в порядке.

Она пробовала пройти мимо него, но он остановил ее и, нахмурившись, посмотрел вниз, на внутренности ее древней машины. Радиатор выглядел неработоспособным.

Сняв крышку радиатора, он заглянул в отверстие, затем с отвращением покачал головой. Балансируя на здоровой ноге, поднял канистру с водой и заполнил радиатор. Автомобиль с бульканьем поглотил большую часть жидкости.

— Сотовые телефоны здесь не очень хорошо работают, — сказал Джетт, нахмурясь. — Если автомобиль встанет, вы с Диланом окажетесь в сложной ситуации.

— У меня все равно нет сотового телефона.

— Почему? Каждому нужен мобильник, особенно одинокой женщине.

— Для покупки телефона нужны деньги. Как и для покупки машины.

Так, значит, деньги, а вовсе не его обаяние и красота побудили ее к этой работе. Он был разочарован.

Джетт захлопнул капот, заметив при этом вмятину на нем, но ничего не сказал. Да, автомобиль Бекки может служить доказательством того, что она испытывает острую нужду в деньгах. Вот уж действительно развалюха! Да на такой женщине с ребенком ездить просто опасно. Если бы она была его женщиной, то...

— Почему бы тебе не взять мой джип? Оставь свой автомобиль здесь.

Он сам удивился, что предложил такое. Никто никогда не садился за руль его джипа, кроме него самого.

Джетт почувствовал удивление Бекки.

— Спасибо, но я обойдусь.

Ему было бы намного спокойнее, если бы он знал, что она и Дилан в безопасности.

— Я не принимаю возражений.

Она улыбнулась и скрестила руки, слегка приподняв левую бровь.

— И я тоже.

Он усмехнулся. Черт возьми, все-таки она чертовски симпатичная женщина. Держась за крыло машины, он направился прямо к Ребекке. С каждым его шагом она отходила дальше, пока он не настиг ее там, где хотел. Она оказалась между ним и автомобилем.

Ее глаза широко раскрылись, и Джетт был уверен, что на сей раз они раскрылись от ожидания. Она могла бы притвориться холодной и отчужденной, но в ее теле, и это было очевидно, вспыхнул пожар.

Положив руки ей на плечи, он мягко сказал:

— Возьми мой джип.

Ее сочные губы с трудом приоткрылись.

— Нет.

— Соглашайся, — прошептал он и придвинулся еще ближе.

— Слишком опасно, — пробормотала она, отказываясь от его предложения, означающего гораздо большее, чем джип напрокат.

— Но ты же хочешь.

— Не хочу.

— Лгунья.

Джетт провел пальцем по ее щеке, по мягким, влажным губам и теплой шее. Он почувствовал, как она сглотнула, потом ощутил биение пульса на шее.

Какая сладкая!

Внезапно Бекки оттолкнула его.

— Дилан! — закричала она.

Джетт резко повернулся в поисках мальчика. Он сидел на заборе загона, расположенного в двадцати метрах от них, совершенно целый и невредимый.

Джетт взял Бекки за руку. Женщина дрожала.

— Эй. Все в порядке!

Но она не обратила на него никакого внимания.

— Дилан, — потребовала она, — слезай немедленно.

Плечи мальчика резко опустились, когда он спрыгнул вниз и медленно побрел к ним.

— Бекки, я же сказал, что с ним все хорошо. Оставь ребенка в покое. Ему ничто не угрожало. Успокойся.

Повернувшись к нему, она ткнула пальцем в его грудь.

— Не успокаивайте меня. Он мой сын. Я отвечаю за него. Я не дам ему превратиться в любителя острых ощущений, неизвестно зачем рискующего собственной жизнью.

Она намекала на то, что он любит небольшие приключения? Это рассердило Джетта.

— Но ты воспитаешь его маменькиным сыночком.

— Как смеете вы критиковать меня? Вы понятия не имеете...

Она остановилась, зажав пальцами рот, будто собиралась заплакать.

О, женщина! Джетт всплеснул руками.

— Хорошо. Он твой ребенок. Делай из него девчонку, если хочешь. С какой стати мне о нем заботиться?

Повернувшись, он захромал назад к дому. Почему он так печется о Дилане и его матери? Какое ему дело до них обоих?

Этот вопрос Джетт задавал себе весь вечер.