Волны огня

Глава 4

Что произошло с ней? Откуда взялось это замешательство? Ведь она не желала ничего, кроме развода с Андреасом… Больше всего на свете она хотела получить свободу!

С момента ее последнего пребывания в доме супруга прошла неделя, и то была неделя мучительной внутренней борьбы. Брайан отсутствовал — его отозвали на месяц в Англию, к его неудовольствию, но к ее огромному облегчению. К моменту его возвращения она сумеет изгнать из себя все эти глупые сомнения. Но сомнения с каждым днем лишь возрастали, и под конец она вынуждена была признать, что Андреас занимает ее мысли куда больше, чем ей бы этого хотелось. И чем больше было сомнений, тем естественнее к ней то и дело возвращалось сознание того, что она замужняя женщина. Всего несколько месяцев назад брак казался ей чем-то нереальным, полузабытым недоразумением, канувшим в Лету. Теперь, однако, она поняла, что ошибалась, однажды даже достала из шкатулки свое обручальное кольцо и принялась его разглядывать. Прекрасное, но примерить страшно. Миссис Мэноу…

Адвокат бездействовал. Когда в последний раз она звонила ему, он объяснил ей, что процедура, конечно, займет некоторое время, и тут же принялся заверять ее в том, что он держит все под контролем и волноваться ей не о чем.

Узнав об оптимистичном настрое адвоката, Брайан, еще до отъезда с Кипра, настоял на том, что это следует отпраздновать, и повез ее в «Хилтон». В течение ужина она несколько раз хотела завести разговор о том, что обсуждала с Андреасом тем вечером, и… не могла. А потом Брайан уехал в Англию, так и не узнав об уверениях Андреаса, что только он может расторгнуть брачный контракт.

— Держу пари, твой муженек уже готов выкинуть белый флаг, — злорадно усмехнулся Брайан, усаживая ее в машину незадолго до того, как они расстались. — Сомневаюсь, что может быть иначе, у тебя грамотный адвокат.

Уходя от прямого ответа, Шани сказала:

— Он может и ошибаться — я про адвоката. Он думает, что все будет просто, но вдруг он не прав? На Кипре с разводом проще — пара приходит к священнику, говорит, что желает развестись, и дело сделано. Оба свободны.

— Жаль, что в Англии этого нет, — заметил Брайан, не уловив сути ее слов, но своим замечанием заставив ее нахмуриться. Значит, иллюзий относительно легкости всей процедуры Брайан все-таки не строит… — Так как, он сдается? — повторил Брайан, желая все-таки услышать утвердительный ответ.

Шани помялась. Говорить о том, к чему готов или не готов ее муж, она была просто не в состоянии.

— Похоже, немного он свои позиции все-таки сдал, и теперь…

— Немного?! — нетерпеливо воскликнул Брайан. — Что ты имеешь в виду?

— Ладно, буду откровенна. Андреас не желает меня отпускать.

— Чушь какая! — разъяренно фыркнул Брайан. — Но ты ведь говорила, что он вроде осадил назад.

Обсуждать Андреаса Шани хотелось все меньше, а все больше хотелось посоветовать Брайану не лезть в ее личные дела. Она подавила это желание, осознав, что такой совет мог показаться ему по меньшей мере нелогичным, и принялась объяснять, что вроде бы он и согласен, но несколько раз впадал в такую задумчивость, что ей показалось, будто он что-то замышляет.

— Это ерунда, — отмахнулся Брайан. — Что он может замышлять?

— Думаю, что ничего особенного. Наверное, ты прав, это ерунда.

— Замышляет или нет, отпустить тебя он будет вынужден. Механизм запущен, и пульт управления не в его руках.

Как мало он знает, подумала Шани, коря себя за то, что не нашла в себе смелости рассказать правду. Рассказать, что Андреас как раз и держит в руках этот пульт и что юридического права на развод она не имеет.

Через неделю после отъезда Брайана состоялась прощальная вечеринка; одна из медсестер, гречанка, в воскресенье выходила замуж. На празднестве присутствовали все доктора и все медсестры, не бывшие в этот день на дежурстве. У Шани и Дженни были выходные. Не только неземная красота, но и доброта, и порядочность делали Шани объектом всеобщего восхищения, однако, несколько раз бросив взгляд на мужа, она увидела в его глазах лишь холодный отблеск металла. Лидия так и вертелась вокруг него, что то и дело вызывало смешки и перешептывания в разных концах комнаты.

— Они только друзья, — сообщил доктор Чараламбедис, доверительно наклонившись к уху Шани. — На ней он не женится, это я точно говорю.

Это замечание развеселило Шани, и она звонко рассмеялась, но внезапно ей захотелось уйти и забыть об Андреасе. Он был красив, вне всяких сомнений, снова и снова глядя в его лицо, она вынуждена была признать этот неоспоримый факт. Лицо это вызывало смятение в ее душе, и, не в силах побороть себя, она вышла из дома и остановилась во внутреннем дворике, задумчиво глядя на залив, за которым высились горы Турции с заснеженными вершинами.

Все перемешалось. Откуда вдруг возникло это неожиданное чувство неприязни к Лидии, добивавшейся благосклонности Андреаса? И неприязнь эта ничуть не уменьшилась после шутливого замечания доктора Чараламбедиса. Брайан отсутствовал всего неделю, и она ничуть по нему не соскучилась. Из-за этого она испытывала угрызения совести, особенно в те минуты, когда осознавала вдруг, что общего будущего с ним она себе не представляет.

— Ты не пьешь?

В низком и мягком голосе улавливались нотки нежности. Покраснев, Шани повернулась к Андреасу:

— Я оставила бокал на столе.

Муж протянул ей бокал, и она приняла его, застенчиво подняв на него глаза.

— Спасибо. — Она пригубила вино, ощущая на себе пристальный взгляд пары темных глаз Лидии. — Нам будет не хватать Андролы. — Эти слова были первым, что она нашлась сказать.

— Согласен, она ценный сотрудник. — Андреас помолчал, затем предложил: — Может, присядем?

Шани опустилась на предложенный им стул.

— У тебя скоро отпуск, — неуверенно произнесла она. — Проведешь его дома?

— У меня нет дома, Шани. — Ответ его прозвучал осуждающее, а в голосе слышалась тоска. Шани вдруг почувствовала себя виноватой. Почему? — подумалось ей. Почему оба мужчины, с которыми ее связала судьба, вызывали в ней это глупое и необоснованное чувство вины? — Я отправлюсь на остров Кос. Ты знаешь, где это?

Ее апатию как рукой сняло, глаза заблестели.

— Греческий остров? Конечно знаю. Остров Кос, место рождения Гиппократа, «отца медицины».

— Ты была там?

Она покачала головой:

— Когда-нибудь надеюсь туда попасть. В общем-то я просто должна туда попасть.

— И с какой же целью? — спросил он с едва заметной улыбкой.

Она улыбнулась в ответ:

— Чтобы увидеть Асклепион. Думаю, каждый работник медицины хотел бы побывать там.

— Асклепион… врачевальня Гиппократа. Ты в курсе, что там построили медицинский центр, в котором проводятся международные врачебные конференции?

— Вот здорово! — засияла она. — Во всем мире нельзя было найти лучшего места, чем это.

— Думаю, ты права. — Долгая пауза. Напряжение возрастало и вдруг… — Почему бы тебе не поехать со мной, Шани?

Глубокий вдох, короткое видение, вторгшееся в сознание, — маленький остров Кос, она, Андреас…

— Это невозможно, ты ведь знаешь.

— Назови мне хоть одну вескую причину, на которую можно уверенно опереться, отвергая возможность нашей совместной поездки. — Андреас смотрел на нее столь невозмутимо, что краска снова прилила к ее лицу. Она была сбита с толку, осознавая, что идея Андреаса отнюдь не претит ей.

— Но разве это правильно, Андреас? — прошептала она.

— Ты моя жена, Шани, — тихо напомнил он, и она тут же замотала головой. — Но поедем мы просто как друзья, — закончил он, предвосхищая ее ответ.

— Друзья? — она вспомнила его злость, его страстное влечение и пытливо посмотрела в его лицо, думая увидеть в нем то же, что и прежде. Но он был спокоен и уверен, и она поняла — он дал слово и он его сдержит.

— Я… я… — она колебалась. — Но ведь… наши отпуска не совпадают… — слабый аргумент. Слабый и неубедительный. Да что с ней такое творится?

— Помнится мне, твой отпуск начинается через три дня после начала моего. Я мог бы просто подождать тебя. — Может, ей это только почудилось, или же он действительно произнес эти слова с робкой надеждой? Она вспомнила, как он рассказал ей о своих поисках, и мысленно изумилась воле и силе духа этого человека. Она не могла не восхищаться им вопреки самой себе. Усилия, направленные на то, чтобы подавить в себе это восхищение, оказались напрасными — если же говорить откровенно, он занимал ее мысли больше, чем кто бы то ни было, не считая, конечно, Брайана.

— Но… мы не можем… пойдут сплетни.

— А мы никому не скажем. — Слова эти он произнес неохотно, и тут Шани пришло на ум — если он все еще любит ее, то почему имеет связь с Лидией? Однако любовная ли это связь? В этом был убежден весь больничный персонал, а вот Шани теперь в этом засомневалась.

— Люди все равно узнают — подобные вещи утаить невозможно. Кроме того, когда мы вернемся, нам захочется поделиться с кем-нибудь впечатлениями о поездке. — «Что это со мной?» — спросила она себя. Да о такой поездке и речи быть не может!

— Если честно, Шани, мне было бы наплевать. Но тебе… — на какое-то мгновение в его глазах вспыхнула ревность. — Поскольку у тебя есть этот твой юнец, этот Брайан, за которого ты собираешься выйти замуж, невзирая на мои заверения в том, что развода тебе не видать… Так вот, — поспешил продолжить он, вероятно боясь уйти от темы, — поэтому мы и должны соблюсти конфиденциальность.

Она молча сделала глоток из бокала, взволнованная и изумленная больше, чем когда-либо. Провести отпуск с другим мужчиной, пока Брайан в отъезде?

— Нет, — отчаянно прошептала она. — Я не могу поехать с тобой. Прошу тебя, просто оставь эту затею!

Казалось, он расслабился, услышав ее ответ, и откинулся на спинке стула. Он походил сейчас на человека, который сделал ставку и проиграл. Он изменился в лице. Отливавшая бронзой смуглая кожа как будто слегка посерела.

— Как пожелаешь, Шани, воля твоя, — вздохнул он и сделал большой глоток из бокала.

— Прости… — опять это чувство вины! Как бы она хотела улететь отсюда, подальше от этих двух мужчин, разрывавших ее душу на части. Вдруг ее осенила неожиданная, заставившая нахмуриться мысль: а был ли Брайан такой уж важной фигурой во всей этой драме? Медленно, но верно его роль уходила на второй план, и… свет прожекторов постепенно, неумолимо фокусировался на Андреасе. Не зная, что ей и думать, Шани провела по волосам дрожащей рукой. — Прости, — повторила она, делая над собой неимоверные усилия, чтобы не сбиться с правильного (по ее убеждению) пути, — но мы не можем отправиться в эту поездку вдвоем.

— Ты уже объяснила мне это, — ответил он, и, к ее удивлению, в его голосе не было и следа ожидаемой ею враждебности.

Подошла Лидия, и он с улыбкой обернулся к ней.

— Могу я присоединиться к вам? — на Шани она едва взглянула; улыбка ее предназначалась Андреасу. Но тот встал, извинившись, сказал им, что ему необходимо переговорить с Мэтрон, и Шани осталась наедине с претенденткой на внимание ее мужа. Некоторое время они молчали, затем Лидия довольно резко поинтересовалась:

— У вас с мистером Мэноу была весьма оживленная беседа. Вы говорили о работе?

«Какая наглость», — подумала Шани с совершенно несвойственной ей враждебностью.

— Нет, не о работе, — коротко ответила она.

Бросив на нее злобный взгляд, Лидия сердито удалилась. Она пересекла комнату, направившись в сторону Андреаса и Мэтрон.

Шани осталась одна. Пока в душе и разуме ее царил хаос, в компании она не нуждалась. И все же она улыбнулась, когда несколько минут спустя к ней вышла Дженни.

— Так к нему и липнет! — Дженни рухнула на стул, на котором недавно сидел Андреас, не сводя глаз с Лидии, с которой он теперь остался один. — Все говорят, что у нее ничего не выйдет, но я в этом не уверена.

— Не уверена? — странно, но к горлу Шани подступил комок. — Ты заметила что-нибудь, из чего можно сделать подобный вывод?

— Ну, она ведь вечно крутится вокруг него. И кроме того, они вместе собираются уезжать, когда у него будет отпуск. По-твоему, это ни о чем не говорит?

Сердце Шани екнуло, и она тихо, упавшим голосом, спросила:

— Откуда тебе известно, что они собираются поехать вместе?

— Только что слышала их разговор.

— И о чем они говорили?

— Если тебя интересует, что именно дословно она ему сказала… «Андреас, я подумала — было бы чудесно съездить на Кос, так почему бы нам не поехать туда вместе?»

— А мистер Мэноу… что он ответил ей? — слова давались ей с трудом.

— Не знаю. Не могла же я стоять там и слушать, о чем они говорят. Ее слова я услышала нечаянно, когда проходила мимо.

Согласился ли Андреас на предложение Лидии? Вполне возможно. Ведь вдвоем все-таки веселее. Но почему ее это так волнует? Ведь всего несколько недель назад она как раз и надеялась на то, что Андреас влюбится в Лидию и даст ей развод. Да, но сколько всего произошло за это время. Чувствуя тянущую боль в сердце, Шани уныло посмотрела туда, где стояли и беседовали эти двое. Планировали свой отпуск?..

Почему бы ей не поехать с собственным мужем? Вопрос этот мучил ее весь следующий день. И все же она сопротивлялась этой навязчивой мысли и, наверное, сумела бы побороть ее, если бы тем вечером в таверне к ней не подошла Лидия; Шани зашла туда за вином для Дженни, и конечно же владелец предложил ей чашечку кофе.

— Сестра Ривс, — начала Лидия и, не дожидаясь приглашения, села напротив нее. — Насчет вчерашнего вечера. Ваша манера общения граничит с откровенной грубостью. Вынуждена вам напомнить, что в госпитале я имею определенный авторитет, а потому требую к себе должного уважения.

— Да, ваш отец действительно авторитетная личность, это правда, — невозмутимо парировала Шани. — Что же касается вас… — она пожала плечами и убрала руки со стола, дав хозяину возможность поставить перед ней кофе.

— Боюсь, вам вскружил голову интерес, проявленный к вам вашим начальником, — процедила Лидия. — Но для вашего же блага очень рекомендую вам не принимать это всерьез. Интерес его сугубо профессиональный.

Глаза Шани засверкали; как ей захотелось выложить ей всю правду, просто для того, чтобы увидеть на лице Лидии изумление и испуг. Однако она подавила в себе это желание и спокойно заметила:

— У вас наверняка есть основания для такой уверенности?

— Разумеется, — бросила ей Лидия. — Мы с мистером Мэноу фактически обручены. Собственно говоря, — она чуть опустила голову, чтобы широкие поля ее шляпки заслонили ее лицо, — думаю, мы объявим о помолвке, когда он вернется из отпуска.

«Глупая девочка», — с презрением подумала Шани. Все это несбыточные мечты; может, Андреас и увлекся Лидией, но брак для него оставался превыше всего. И опять Шани захотелось рассказать все этой заносчивой женщине, но она лишь ответила:

— Судя по вашим словам, можно прийти к выводу, что вы едете вместе? — впервые в жизни она ощущала себя кошкой, выпустившей свои коготки, но эта женщина сама вынудила ее, своим поведением пробудив в ней недобрые инстинкты.

— Это вполне вероятно, — последовал быстрый и небрежный ответ, но Шани уловила неуверенность в голосе собеседницы. Однако, невзирая на то, что Андреас, по-видимому, не дал еще окончательного согласия на совместное путешествие, Лидия не сомневалась в возможности этой поездки.

Лидия и Андреас. Вместе. В течение двух недель…

После этого разговора все ее сомнения отпали. Поэтому когда она звонила в дверь мужа, желая сообщить ему, что изменила свое решение и что согласна сопровождать его на Кос, все ее прежние колебания уже рассеялись, уничтоженные каким-то странным необъяснимым порывом.

Андреас сидел один и, судя по тому, что поблизости не было видно ни книги, ни газеты, предавался размышлениям. Она выпалила свое сообщение прежде, чем он успел предложить ей сесть, и с его лица мгновенно улетучилось усталое, задумчивое выражение, черты его удивительным образом разгладились и смягчились.

— И что же заставило тебя изменить свое решение? — спросил он пару минут спустя, протягивая ей бокал с коктейлем.

Конечно, истинной причины она назвать не могла, но, даже вспоминая о разговоре с Лидией, Шани ловила себя на мысли, что полной уверенности в том, что причина — тот разговор в таверне, в ней нет. Возможно, разобравшись в путанице собственных чувств, она в итоге приняла бы то же решение, накинув петлю на шею собственной совести.

— Знаешь, я подумала, и идея съездить на Кос показалась мне очень даже забавной, — смущенно произнесла она.

Он иронично поднял брови:

— Только поэтому?

— Андреас, — прошептала она, — мы поедем как друзья, ты ведь помнишь? — она судорожно сжала пальцами бокал, он забрал его и, поставив на стол, взял ее за руки.

— Все будет так, как ты захочешь, милая. — Он твердо посмотрел ей в глаза. — Все, что мне нужно, — это твоя компания на две недели, о большем я не прошу.

Она закусила губу и вдруг в изумлении осознала, что борется с подступившими слезами. Неужели он действительно любит ее? Как странно, что раньше она никогда всерьез не задумывалась над этим. Словно вспышкой озарили ее память слова отца, произносимые им после рассказов о том, как он влюбился в ее мать: «И с тобой будет так же, Шани. Наступит день, и появится мужчина, который увидит тебя и поймет, что ты должна принадлежать ему».

Она смотрела на свои руки, такие светлые, зажатые в этих смуглых и крепких ладонях, и сердце ее предательски колотилось… Нет, она не хотела, не могла, она отказывалась принять это открытие. Разве любящий человек может ставить тебе ультиматум? Нет, это не любовь. Страсть — да. Примитивное вожделение, желание завладеть — вот какие чувства управляли им в тот злополучный день. Если любил, то мог просто сказать ей об этом, добиться ее руки обычным путем, зачем же было принуждать? И если он любит ее сейчас, то мог бы сказать об этом хотя бы теперь. Так ведь нет, не может, полагая, видимо, что ее интересует только развод. Но если он не любит ее, к чему все эти мысли? Возможно, его страсть уже потухла, уступив место другим, более глубоким чувствам?

Она подняла на него глаза, и на губах ее заиграла улыбка.

— Теперь, когда я приняла решение, мне не терпится оказаться там.

Он поцеловал ее руки и отпустил их.

— Мы отлично проведем время, обещаю. Тебе будет о чем вспомнить.

Отель возвышался над морем и золотым пляжем. Народу на пляже почти не было — туристический сезон в этом году уже закончился. Номер Шани находился рядом с номером Андреаса, вид на море из его окна был волнующим и прекрасным. Эгейское море было совершенно спокойно на горизонте, за полупрозрачной пеленой тумана, виднелись горы Турции, на фоне поросших лесом холмов ярко вырисовывались белые деревенские постройки.

Хотя на дворе стоял ранний октябрь, вода была еще совсем теплая, поэтому, по предложению Андреаса, они решили, что первый день отдыха целесообразнее всего будет провести на пляже, чтобы, как он выразился, «прозондировать почву». Андреас уже был внизу, на пляже отеля, когда к нему присоединилась Шани.

— Ты уже распаковал чемоданы? — поинтересовалась она. — Как это ты успел?

— Поручил сделать это мальчику-служке. А ты не догадалась сделать то же самое? — спросил он, лежа на спине и глядя на нее сквозь солнечные очки.

— У меня был взрослый мужчина, так что как-то неудобно было просить его об этом.

— Конечно, я понимаю. — Он встал. Высокий, гибкий, смуглый. Хирург всегда должен быть в превосходной физической форме, и Андреас придерживался этого правила. — Готова поплавать?

Она кивнула, положила свои вещи на большое, расстеленное Андреасом полотенце, и через несколько секунд они оба уже плескались в воде.

— Как прекрасно! — она словно попала в сказку, в неизвестный ей далекий от реальности мир. Где-то она читала, что Кос — это маленький земной рай. И две недели она проживет в этом раю. Это будет замечательно — две недели, полные радости и счастья, вместе с ее мужем… мужем, которого она больше не боялась.

Пообедав, они вернулись на пляж, а вечером ужинали и танцевали в гостинице. Все окна были широко распахнуты, и через них в помещение проникал теплый морской ветерок, сдобренный дурманящим ароматом олеандров и жасмина, обильно произраставших в местных садах.

Лишь в два часа ночи Шани поняла, что устала, и решила, что неплохо было бы уже отдохнуть.

— Спокойной ночи, жена моя. — Андреас поцеловал ее в лоб и, не произнеся более ни слова, скрылся за дверью своей комнаты, плотно ее прикрыв за собой. Шани еще стояла перед собственной дверью, когда звонко щелкнул замок.

На следующий день они отправились в Асклепион. Они взяли такси, по дороге Шани обратила внимание Андреаса на большое количество велосипедистов, и он объяснил, что этот остров, помимо всего прочего, привлекает многих любителей велосипедной езды.

— Как видишь, качество дорог здесь отменное, а ты посмотри на эти цветущие деревья и кустарники. Полагаю, разъезжать на велосипеде по этим местам одно удовольствие.

— А велосипеды они берут напрокат? — спросила Шани, он кивнул. В глазах его мелькнул озорной огонек, поскольку он уже знал, какой вопрос она задаст следующим. — А могли бы мы… — но потом она покачала головой. Андреас на велосипеде! — Вряд ли ты большой поклонник этого занятия.

— Напротив, я его очень люблю. К сожалению, мне редко выпадает возможность покататься.

— Мне подождать? — спросил таксист, когда они подъехали к району раскопок.

— Думаю нет, мы пробудем здесь довольно долго. — Андреас повернулся к Шани. — Сказать ему, чтобы он вернулся, или потом прогуляемся?

— Здесь недалеко, и, кроме того, дорога идет вниз. Давай пройдемся. — Как все это было просто и естественно. Андреас советовался с ней, и она высказывала свое мнение. Как обычная супружеская пара, подумала она, и улыбнулась этой мысли. Так случилось, что именно в этот момент Андреас посмотрел на нее.

— В чем причина?

— Причина?..

— Улыбки. Ты знаешь о чем я.

Она смущенно потупила взор, но, нежно коснувшись рукой ее подбородка, он вынудил ее вновь поднять голову.

— Я, я д-думала… — неуверенно пролепетала она.

— О чем?

Тихонько хихикнув, она пожала плечами:

— Я подумала, мы сейчас общаемся как настоящие муж и жена.

Он взглянул на нее с удивлением:

— А мы и есть настоящие муж и жена, дорогая, — напомнил он мягко, но настойчиво. — Я сказал, что тебе будет о чем вспомнить, и поверь, я позабочусь об этом. Но это лишь временное перемирие, и, если по возвращении ты опять начнешь требовать развод, мы вернемся к тому, с чего начали. — Он отпустил ее подбородок, но она продолжала смотреть на него, В глазах застыло изумление, губы чуть раскрылись, будто хотела и не могла что-то сказать. — Ты моя жена, Шани, и я никогда тебя не отпущу.

Так, значит, все дружелюбие, вся его душевная теплота с момента их отъезда были просто маской? Умело наложенным гримом? А на самом деле он оставался таким же непоколебимым, несгибаемым, стремящимся к господству над ней человеком. И изменить это в нем невозможно, и об этом ей забывать нельзя.

— Идем, — сказал он, беря девушку за руку и легонько сжав ее пальцы. — Что бы ни ожидало нас в будущем, мы будем знать, что делать, когда оно наступит. А сейчас ни одна минута нашего отпуска не должна быть омрачена.

Что бы ни ожидало нас в будущем… Ее пульс участился. В этих спокойных, мягко произнесенных словах ей почудилась угроза.

— Андреас?..

— Да, дорогая? — он крепко держал ее за руку, водя по Асклепиону. Многое здесь было отреставрировано, а некоторые колонны восстановлены после землетрясений. — Что-то не так?

— Нет, ничего. — Она улыбнулась. — Сама не знаю.

Немного позже, проходя мимо алтаря Асклепия, древнегреческого бога медицины, Шани осторожно спросила Андреаса, хорошо ли он знаком с историей этого места, поскольку экскурсоводов поблизости не наблюдалось.

— Кое-что я сама знаю, — объяснила она, — но очень поверхностно.

— Признаться, я знаю ее очень неплохо. Между нами говоря, экскурсоводов я стараюсь по возможности избегать, потому что где они, там и туристы.

Как и все греческие святыни, эта была грандиозной. Ее построили в священном лесу бога Аполлона за четыре века до рождества Христова. Сейчас ее окружали гигантские кипарисы и пальмы, олеандры и розовые кусты алтеи. Отсюда был виден пирс в Галикарнасском заливе, а за ним — узкая фиолетовая полоска побережья Турции.

— Всего здесь три уровня, — пояснил Андреас, когда они начали подниматься по ступеням. — Верхний был построен первым, так что начнем мы с него.

Он так и держал ее за руку и, как ей казалось, бережно поддерживал ее, даже когда ей помощь не требовалась. Массивные каменные ступени вели наверх, к храму Асклепия, покровителя Гиппократа и сына Аполлона — бога солнца.

— Я не улавливаю грань между мифом и реальными фактами, — немного озадаченно сказала Шани. — Если Асклепий был богом, а Гиппократ человеком, как они общались друг с другом?

Андреас рассмеялся:

— Это как раз миф, но древние греки в это верили. И поскольку не нашлось никого, кто высказал бы иное предположение, было решено объявить Гиппократа посланцем бога медицины. Вспомни, ведь методы Гиппократа были поистине революционными для того времени и никто не сомневался в том, что человек этот обладал сверхъестественными способностями.

— Пожалуй, ты прав. И что самое удивительное, его идеям, зародившимся тысячи лет назад, удалось выжить и остаться незыблемыми в наши дни.

— Свежий воздух, простая еда, физические упражнения и своевременный отдых… — Он кивнул. — Не спорю, это идеи двадцатого столетия.

Они помолчали, будто бы отдавая дань уважения этому удивительному человеку, который с помощью своего гения и интуиции сумел сделать мир здоровее. Ставя своей целью докопаться до истины — а он был уверен, что каждое тело в итоге является собственным лекарем, — Гиппократ был твердо уверен, что для успеха врач должен лишь стать этому лекарю хорошим ассистентом.

— Он был первым, кто одержал верх над колдовством и суеверием. — Шани произнесла это вслух, но Андреас, похоже, не услышал ее, и она снова затихла, думая о том, как со всех концов света сюда стягивались больные люди, желая вновь обрести здоровье в этом тихом прекрасном месте, изолированном от внешнего мира.

После долгих изысканий в Асклепионе Гиппократ решил пополнить багаж своих знаний, став странствующим лекарем, и немало открытий он сделал, прежде чем вернулся на свой родной остров Кос. Тогда он и построил храм богу врачевания, и вскоре больница стала первой школой медицины, где постигалась наука, а не примитивное знахарство. Под его руководством Асклепион превратился в храм искусства. Одной из главных теорий великого лекаря было душевное равновесие больного, и Гиппократ позаботился о том, чтобы в этих стенах его пациентов окружала красота и гармония. Учение Гиппократа заложило фундамент современной науки, став святыней для всех врачей мира, оставаясь ею и по сей день.

Клятва Гиппократа. Шани повторила несколько ее пунктов по памяти.

«Клянусь действовать во благо страждущим. Клянусь взвешивать свои решения, ибо они должны нести людям здоровье и пользу, а не вред и боль. Клянусь никому не причинять боли и страданий. Клянусь, что не предпишу пациенту лекарства, способного навредить ему и умертвить его, если не будет в нем надобности. Я клянусь блюсти чистоту жизни и души моей…»

Шани посмотрела на мужа. Он щурился от яркого солнца. Такой высокий и стройный… чистый и духовно и физически.

Мог ли такой человек завести интрижку на стороне? Была ли для него Лидия больше чем просто коллега и друг? У Шани и прежде возникали сомнения на этот счет, а теперь… «Клянусь блюсти чистоту жизни и души моей». Конечно, он был греком. Он мог быть горячим любовником от природы своей, но, глядя на него, стоящего на древних руинах, погруженного в мысли о вечном, Шани представить себе не могла, чтобы он хоть на секунду забыл эту клятву.

— Ты только взгляни на эти ступени… — он отпустил ее руку и указал на них. — Черный мрамор.

— Они прекрасны. Мрамор наверняка привезли издалека.

Андреас покачал головой и сообщил, что горные породы этих мест изобилуют этим типом мрамора.

— Им повезло, — заметил он. — Ведь мрамор играл не последнюю роль во всей архитектуре того времени — времени дворцов и статуй. Кроме ступеней, остатков портика и нескольких колонн от некогда прекрасного и величественного храма Асклепию, не осталось ровным счетом ничего. — И Андреас с недовольством упомянул многочисленные случавшиеся здесь землетрясения.

Они еще довольно долго блуждали по руинам, всматриваясь в их очертания и строя предположения, где могли проживать доктора, а где находились покои медсестер.

— А пациенты должны были оплачивать свое лечение? — внезапно поинтересовалась Шани.

— Нет, но в храме находился алтарь для подношений. В специальный ящик люди клали деньги. Деньги предназначались богу, но конечно же шли на содержание лечебницы.

На нижнем уровне находился небольшой ионический храм, развалины древнеримской виллы и руины еще одного, большого храма. Шани остановилась полюбоваться пейзажем, и, когда прошедший чуть дальше Андреас обернулся, она все еще стояла там, такая маленькая и хрупкая, разглядывая белый мрамор огромной коринфской колонны. Шесть остальных колонн четко вырисовывались на фоне безоблачного неба, а меж ними высились ровно посаженные кипарисовые деревья, ветви которых застыли в безветренном, благоухающем воздухе.

— Не двигайся, — скомандовал он, наводя на нее объектив фотоаппарата.

Раздался щелчок; Андреас улыбнулся, дав ей знак, что двигаться теперь можно, и она подошла к нему. Он убрал фотоаппарат в футляр, и Шани показалось, что он сделал это с невероятным трепетом и осторожностью, которые со стороны показались бы даже излишними. У нее перехватило дыхание. Она пыталась прочесть что-либо в его глазах, но на нем уже были солнечные очки, которые он надел секунду назад.

На самом нижнем уровне, находящемся у самого подножия лестницы, со времен Гиппократа бил целебный источник, и, поскольку к этому моменту их обоих уже порядком измучила жажда, они поспешили утолить ее, припав к искрящейся на солнце воде. Андреас вытер девушке руки, затем вытер свои, и внезапно Шани почувствовала невероятную духовную близость с этим человеком.

— Скажи мне, если устанешь, Шани, хорошо? — они остановились у подножия античной лестницы, не будучи уверенными, одолеют ли еще и ее. Лестница эта находилась дальше остальных строений и, похоже, вела лишь к лесному массиву. — Я-то могу так ходить до бесконечности, но ты — не хочу, чтобы ты устала. — От Шани не ускользнули беспокойство в его голосе, нежность и тревога во взгляде.

Она покачала головой, поняв, что счастлива… так счастлива, что остается лишь гадать, чем кончится этот отпуск.

— Самый большой мой недостаток — это неутолимое женское любопытство, — смеясь, сообщила она. — Я обязана увидеть то, что находится там, наверху.

— Тогда пойдем, — кивнул Андреас, довольный ее боевым настроем. — Но учти, если зайдем куда не следует и нас поймают за руку, придется извиняться и просить прощения.

На вершине их встретила тенистая, окруженная густым лесом поляна. Здесь в беспорядке были свалены самые разнообразные обломки, найденные при археологических раскопках. Стояла гробовая тишина, они бродили среди полуразвалившихся статуй и разрушенных колонн, и Шани казалось, будто они сами становятся частью этого мрака.

— Это похоже на кладбище, — прошептала она, неосознанно придвигаясь поближе к Андреасу. — Ты чувствуешь?

— Возможно, здесь даже водятся привидения, — согласился он, обняв ее за плечи. — Но бояться нам нечего. Просто листва деревьев заслоняет солнечный свет, вот и все.

— Может, здесь и было кладбище, — предположила Шани, оглядываясь по сторонам. — Возможно, здесь даже лежат останки кого-то из пациентов.

— Только не на священной земле. Никто не должен был умирать здесь.

Она посмотрела на него в изумлении:

— Но ведь кто-нибудь наверняка умирал. Даже великий Гиппократ был не всесилен.

— Если становилось очевидно, что пациент обречен, посылали за его семьей, чтобы родственники забрали его.

— Мне кажется это жестоко, ты не согласен?

— С нашей точки зрения, да. Но не забудь, Асклепион был святыней, и умирать на святой земле в то время было немыслимо.

За деревьями виднелась современная с виду постройка, и они ускорили шаг. Дверь была открыта настежь, они вошли, и, оглядевшись по сторонам, Шани издала невольный возглас изумления.

— Что это? Только посмотри. Таблички с письменами, и как много! Должно быть, здесь их сотни!

Она не ошиблась. Таблички висели на стенах, еще больше лежало на полу. Большинство было из белого мрамора, а высеченные на нем надписи выглядели как новые, будто сделанные вчера.

— Невероятно! — отозвался Андреас. — Должно быть, они покоились в земле со времени одного из ранних землетрясений. Посмотри, они совсем не пострадали от перемен климата.

— А что на них написано?

Прочитав одну из надписей на древнегреческом, Андреас изумленно покачал головой.

— Это, — сказал он ей, указывая на таблички, — благодарственные письма докторам и медсестрам. Просто письма, вроде тех, что часто получаю я, и, полагаю, ты тоже.

Она кивнула.

— Какие красивые. Взгляни вот на эту — видишь, как загнуты края?

— А что на ней написано?

— Письмо одному из докторов. Благодарность за чудесное выздоровление — «за то, что совладали с моим недугом, которым страдал я долгие годы». Далее автор письма информирует врача о том, что в храме Асклепия он возложил на алтарь великого бога щедрое подношение.

С интересом Шани разглядывала благодарственные плиты еще некоторое время, затем сказала:

— Запомни этот момент, мы читаем надписи, сделанные две с половиной тысячи лет назад. — Она остановилась и помрачнела. — В такие моменты начинаешь понимать, что жизнь действительно коротка.

Он стоял в другом конце комнаты, изучая очень изящную табличку, но обернулся на ее слова, подошел к жене и нежно положил руки ей на плечи, склонившись над ней и заглянув ей в глаза.

— Жизнь коротка, милая, вот почему она высшая ценность. Мы не должны терять ни минуты. — Серьезные слова, а сказаны так проникновенно… а его прикосновение, такое нежное, заставило ее затрепетать как никогда прежде. Перед ней вдруг будто пролетели все пять лет, прошедшие с момента их венчания, — пять лет, которые она могла провести с этим человеком, чья мудрость и полнота чувств заставляли поблекнуть те недостатки, из-за которых она поначалу возненавидела его. Он игриво улыбнулся, потрепал ее по щеке и весело сказал:

— Что-то мы слишком уж серьезные! Обратим же внимание на приятные стороны жизни. Ты голодна?

— Умираю от голода, — смеясь, призналась она и, совершенно несознательно, взяла его под руку. Так они спустились по лестнице и направились к выходу, где пролегала ведущая в город дорога.