Волны огня

Глава 6

Больница в Моникомо располагалась на высоком плато в горах Трудос, между деревнями Педгулас и Продхромос. Андреаса вызвали туда на операцию через несколько недель после его возвращения на Лоутрес. Поскольку больнице этой не хватало персонала, Шани поехала с ним и, как и Андреас, была потрясена тем, какой огромный дефицит средств испытывает медицинское учреждение, расположенное в районе, где довольно часто происходят несчастные случаи — мало того что здесь крутые, узкие горные дороги, таящие в себе опасности каждые несколько сотен ярдов, это место также являлось общеизвестным зимним горнолыжным курортом.

Андреас никогда раньше не занимался хозяйственными вопросами, и Шани испытала некоторое удивление, когда на следующее утро после разговора с Брайаном он пригласил ее в свой кабинет и сказал, что разговаривал с неким молодым доктором, главврачом на Моникомо, и они договорились с ним о встрече, чтобы вместе провести инвентаризацию недостающего местной больнице оборудования.

С момента возвращения из отпуска Шани и Андреас встретились лишь однажды в операционной. И там он, как всегда, был только хирургом, холодным, неприветливым, высокомерно кивавшим в ответ на приветствия коллег. Здесь он не был ее мужем, он был лишь ее начальником, немногословным и неулыбчивым. Во всех его действиях, во взгляде, движениях, в окружавшей его атмосфере улавливалось некое напряжение, будто он сдерживал таившуюся внутри злобу. Когда Шани вошла в его кабинет, ее охватило странное предчувствие, но ей удалось абстрагироваться от него, когда Андреас бесцветным, лишенным эмоций тоном объявил ей о своих планах. Он хотел, чтобы она поехала с ним в Трудос, объяснив, что там может пригодиться ее помощь. Ее изумлению не было предела, как и в тот раз, когда она узнала, что он, человек, практиковавший в одном из крупнейших госпиталей Лондона, едет сюда, на Лоутрес. А теперь выяснялось, что он, невзирая на высочайший уровень своей квалификации, готов снизойти даже до маленькой местечковой больницы.

— Возможно, что в будущем я не раз буду оперировать в Моникомо, — объяснил он, будто читая ее мысли, — поэтому я должен проследить за тем, чтобы там было все необходимое оборудование.

— И когда ты собираешься туда отправиться? — осведомилась она, и он ответил, что они выезжают около полудня. Шани с сомнением взглянула на него. — Это может занять много времени — но если ты не против возвращения поздним вечером…

— Это не имеет значения. Мы выезжаем около двенадцати, — все тем же бесцветным голосом сообщил он. — Пообедать остановимся где-нибудь по дороге.

Городок, в котором они остановились пообедать, назывался Лефка. Ели они шашлык с салатом и пили турецкий кофе. Прямо над ними росло фиговое дерево, зрелые плоды которого висели прямо у них над головами. Заметив, с каким интересом Шани посматривает на них, Андреас спросил, не желает ли она попробовать.

— Да нет, не стоит… — Шани снова чувствовала себя неуютно, потому что это был не тот Андреас, с которым она провела отпуск. Перемена в нем расстраивала ее. Создавалось впечатление, будто чудесные дни на острове Кос ей просто приснились. — Может, хозяева не хотят, чтобы их срывали.

— Ты когда-нибудь слышала о киприоте, недовольном тем, что доставляет радость его гостю? Если ты оценишь плоды с их дерева, они воспримут это как честь. — Шани знала, что это правда, и больше не сопротивлялась. Через несколько минут в стеклянной вазочке перед ней уже стояли свежие вымытые фиги.

— Готова? — спросил Андреас чуть позже, взглянув на часы.

— Да. — Между ними чувствовалась явная недосказанность, и Шани попыталась было завести беседу, но Андреас был крайне замкнут, так что она быстро оставила эти попытки, решив принимать происходящее таким, какое оно есть.

Оставив позади апельсиновые плантации, они очутились в предгорьях Трудоса. Вот тут им пришлось несладко; машина еле ползла по крутой извилистой горной дороге, петлявшей между сосновыми лесами и скалистыми ущельями. Наконец узкая трасса привела их в Педгулас; еще полторы мили, и они будут на месте.

— Что ж, приятная была поездка. — Андреас потянулся через Шани и открыл ей дверцу. — Надеюсь, тебе тоже понравилось?

— И даже очень. — Она вышла из машины и очутилась в безбрежной величественной тишине. В мире неприступных скал и непокоренных горных вершин, на фоне которых и без того маленькое больничное здание казалось совсем крошечным и хрупким, словно игрушка.

— Пока мы здесь осмотримся, можешь поговорить со старшей сестрой, — предложил ей Андреас, когда они вошли. — Если ты понадобишься, я за тобой пошлю.

Шани вскинула голову и посмотрела прямо ему в глаза, но лицо его оставалось безразличным. «Если ты понадобишься…» Как странно слышать подобные вещи. Если в ней не было надобности, тогда зачем она вообще здесь?

В конце концов он ее все-таки вызвал и рассказал, чем ей предстоит заниматься. Так или иначе, в работе этой Шани не усматривала ничего сверхсложного. Потом была операция, которая прошла конечно же успешно, и они составили компанию за чаем доктору и старшей сестре.

Выйдя из больницы, они очутились в царстве тьмы, которая окутывала все вокруг, и лишь на горизонте, на фоне пурпурно-розовой полоски неба величественно возвышалась гора Олимп, вершину которой вечно заслоняли облака.

— В темноте эта дорога очень опасна, — предупредил их врач. — Если вы предпочтете остаться, то здесь неподалеку есть отель. Он несколько выше.

— О, не стоит беспокоиться. — Андреас взял Шани за руку и повел ее к машине, которая была припаркована чуть дальше под раскидистым деревом. — Я не большой любитель придорожных гостиниц.

— Тогда будьте осторожней. — Доктор усмехнулся. — Один мой приятель, спускаясь, насчитал по дороге сто пятьдесят девять поворотов. Не уверен, точное ли это число, но в любом случае дорога эта опасная.

Повороты и впрямь были крутыми. Иногда казалось, что автомобиль едет на двух колесах. Они были в пути пятнадцать минут, когда Шани вдруг стало казаться, что окрестности ей незнакомы.

— Ты едешь другой дорогой?

В начале дорога была той же самой. Наверное, где-то — где именно, она не заметила — Андреас куда-то свернул.

— Похоже ты сбился с дороги. Может, мне стоит выйти осмотреться?

Разворачиваться на этой узкой трассе будет довольно трудно, опасливо подумала она. Мгновение он помолчал, она взглянула в окно; их окружал высокий сосновый лес, величественный, необитаемый и мрачный.

— У меня там наверху небольшая вилла, — пояснил Андреас, чуть прищурив глаза от света фар. — Я уже вижу ее. Надо туда наведаться.

— Я не знала, что у тебя есть вилла. — В Трудосе было много вилл. Владельцами их в основном являлись состоятельные люди, проводившие здесь, в горах, пару самых жарких месяцев в году. — И давно она у тебя?

— Примерно шесть недель. Но я никогда раньше не останавливался там. — Под колесами защелкал мелкий гравий, и они очутились на поляне.

— А долго еще ехать?

— Мы уже приехали.

Машина остановилась, и, присмотревшись, Шани разглядела темные контуры виллы. С крошечного выступа, на котором она скорее висела, чем стояла, открывался неописуемо прекрасный вид на долину.

— Какое великолепное место. — Стоя у машины, Шани обернулась и подумала, что неплохо бы им поторопиться, ибо спуск мог занять еще массу времени. — У тебя здесь какое-нибудь дело?

Ответа не последовало. Он отпер дверь, щелкнул выключателем, и моментально холл и внутренний дворик были залиты светом.

— Здесь очень мило. — Шани вошла и с любопытством огляделась. — Следующим летом ты сможешь неплохо провести здесь время. Впрочем, зимой здесь, наверное, тоже скучать не приходится — люди приезжают кататься на лыжах. Хотя… думаю, ты и сам это знаешь. — Она виновато улыбнулась.

— Приехать сюда, чтобы покататься на лыжах? А эта идея мне нравится. Надо над ней подумать. — Раздался звонкий щелчок, и Шани повернулась. Андреас захлопнул за собой дверь и… запер ее, после чего, не реагируя на изумленный взгляд жены, невозмутимо убрал ключ в карман. — Проходи. Гостиная еще красивее.

Она не двигалась. Сердце ее чуть не остановилось. Непроглядная ночная тьма, что осталась снаружи, казалось, заперла их внутри, оставив ее наедине с этим смуглолицым греком, чьей главной целью было завладеть ею.

— К-ключ, — с трудом проговорила Шани, чувствуя, что горло ее пересохло. — Что т-ты делаешь?

Он улыбнулся ей, слегка приподняв ровные черные брови:

— Однажды ты сбежала от меня, Шани, — для меня было оскорблением обнаружить твое исчезновение. Сегодня это не повторится.

Говорил он негромко и ласково, и внезапно Шани поняла, что ее переполняет не столько страх, сколько изумление. Почему он решил сделать это? Почему здесь и сейчас? Во время отпуска у него была масса возможностей заполучить ее. Но когда ее смутило его предположение относительно медового месяца, он не рассердился и даже смутился сам. Так почему теперь он принял решение взять ее силой?

— Андреас, — прошептала она, — ты не можешь, не можешь… — оторопев, она смотрела то на запертую дверь, то на плотно закрытые окна. К чему слова?

— Что я не могу? — Он хотел было взять ее за руку, но она отпрянула. — Что именно я не могу? Объясни. — Спокойный, дружелюбный голос. Ни намека на попытку испугать, устроив шоу «Я твой хозяин». Она прищурилась. Его действия все еще оставались ей непонятными. Почему? — спрашивала она себя. Теперь она не сомневалась, что эта поездка была организована наспех с единственной целью — заманить ее сюда этой ночью.

Ее муж смотрел на нее, вне всяких сомнений пытаясь прочесть ее мысли. Щеки ее пылали, а глаза блестели. Страх вернулся, но сильнее было разочарование. А ведь она почти уже доверяла Андреасу, и вот… Теперь ей придется проглотить эту горькую пилюлю. Сама виновата. Следовало думать, что от человека, который один раз уже пошел на низость, чтобы сделать ее своей, не стоит ожидать благородства. Безнадежный страх примешивался к горечи, но тем не менее ей удавалось сохранять невозмутимость.

— Ты не можешь заставить меня! Я тебе не жена и никогда ею не стану, так что, будь добр, открой эту дверь и отвези меня на Лоутрес!

— Не жена? — в глазах его читалось удивление. — Помнится мне, однако, что у нас с тобой было весьма пышное венчание.

Она подошла к двери и стала дергать за ручку — занятие бесполезное, но стоять и бездействовать она тоже не могла.

— Выпусти меня отсюда!

Андреас наблюдал за ней с некоторой ехидцей во взгляде:

— Куда благоразумнее, Шани, было бы…

— Ты низкий лжец! Ты обманывал меня прежде и продолжаешь делать это теперь. Я вошла сюда, будучи уверенной, что у тебя, и правда, есть причина заехать на виллу!

— А чем же тебе не по вкусу эта? — возразил он с легким смешком. — Сегодняшняя ночь, моя прекрасная супруга, станет первой ночью нашего медового месяца. И хотя он запоздал, очень запоздал, я уверен, это лишь прибавит остроту ощущений.

Она сжала кулаки:

— Ты думаешь, развода не будет, если ты возьмешь меня, но…

— Я не думаю, моя дорогая, я знаю. — Голос его внезапно стал нежным, понизившись почти до шепота. Произошедшая в нем перемена застала ее врасплох. — После этой ночи ты забудешь разговоры о разводе. Не будет больше угроз.

Угроз? О чем это он говорит? Она ведь ни разу не угрожала ему. Но обсуждать с ним этот вопрос она не собиралась. Вместо этого она заметила ему, что Мэтрон и прочий персонал Лоутресской больницы не поймут причины его исчезновения.

— Проблемы с бензином, — учтиво пояснил он. — Мы были вынуждены остановиться в отеле.

— Ты обо всем подумал!

— Долго думать над этим не пришлось. — Он остановился у камина. Кто-то заранее позаботился о том, чтобы в очаге лежали сухие дрова. — Мы могли бы поужинать, — заметил он. — Одна женщина из Педгуласа поддерживает здесь чистоту и проветривает помещение. Сегодня утром я позвонил в Муктар и попросил передать ей, чтобы она наполнила холодильник.

— Я не голодна!

— Перестань. Тебе необходимо поесть.

Шани сверкнула глазами:

— Это то, к чему ты не можешь меня принудить. Если я сказала, что не буду есть, значит, не буду! — от злости на глазах ее выступили слезы. Чем только провинилась она перед судьбой, что та сыграла с ней столь злую шутку? Пять лет спустя Андреас все-таки выиграл. Нет смысла сопротивляться, нет смысла взывать к его состраданию или чувству собственного достоинства. Он был греком, а она — его женой. И этим все было сказано.

Пока она сетовала на судьбу, Андреас развел в камине огонь, затем исчез в кухне. Шани подошла к окну. Затворы находились внутри, но бежать она не пыталась. Ведь открыть пришлось бы не только окна, но и ставни, а ее муж наверняка был начеку и чутко прислушивался к каждому доносившемуся из гостиной звуку. От волнения и досады кровь гулко пульсировала у нее в голове, она бессильно прикрыла лицо ладонями. Все, что было связано с Брайаном, являлось ее собственной, ничем не обоснованной иллюзией; вопросы о разводе не подлежали обсуждению. Она жена Андреаса, и это навсегда.

— Шани, — донесся до нее голос мужа.

— Да?

— Будь добра, помоги мне. Понятия не имею, что мне делать с этим стейком.

Почти машинально она пошла на его голос и встала на пороге кухни. Она словно находилась в трансе. Ненавидела его. Но еще больше ее тревожило то, как глубоко он в последнее время засел в ее мыслях.

— Он замороженный, — пробормотала она, приподняв холодный и твердый кусок мяса.

— Значит, нужно подождать, пока он оттает. — Он посмотрел на часы. — Уже довольно поздно, но, я полагаю, мы не можем класть его в духовку в таком вот виде?

Она молча кивнула. Как невероятна эта ситуация! И как она могла просто смириться с ней, не пытаясь если не драться с ним, то, по крайней мере, ужалить его словами? Драться с ним?.. Немногого же она добьется, сделав подобную попытку, подумала она, глядя на его сильные, жилистые руки, умело и неустанно спасавшие человеческие жизни.

— Да, она начнет чадить, — согласилась Шани, взгляды их встретились, и в глазах его она увидела только нежность.

— Хорошо, тогда давай пока сделаем овощной гарнир.

Внезапно глаза ее снова злобно вспыхнули.

— Я, кажется, сказала, что не голодна!

— Проголодаешься, как только почуешь запах пищи. Вот у нас морковь, а… подожди-ка. Сейчас посмотрим. Да, я ведь просил Агни купить цветную капусту. В списке она была, и я вроде все зачитал. Значит, она где-то здесь.

— Ты сама предусмотрительность, — заметила Шани, стараясь, чтобы голос прозвучал ехидно.

— Питание необходимо человеческому организму, дорогая.

В глазах его прыгали озорные смешинки, и она досадливо повернулась к нему спиной. Однако делать было нечего, и она принялась резать овощи, и вскоре овощная запеканка была поставлена в духовку. Шани стояла у плиты, пораженная собственным послушанием. И все же какой смысл был ей противостоять своему мужу? Так или иначе, испытание это рано или поздно ей пройти придется — в этом не было ни малейших сомнений, Так зачем осложнять себе жизнь и лишний раз распалять Андреаса?

Поэтому она съела свой ужин, невзирая на возникавшее порой ощущение, что ей вот-вот сделается дурно. А потом, когда она убрала со стола тарелки и стала их мыть, Андреас, заключив ее в свои объятия, не встретил ни малейшего сопротивления. Поначалу он просто держал ее в руках, будто пытаясь понять ее, проникнуть в ее ощущения.

— Я представить себе не мог, что все будет именно так, моя Шани, — сказал он некоторое время спустя. — Я искал тебя и надеялся, что, когда найду, смогу убедить тебя вернуться ко мне, жить со мной, быть моей настоящей женой. Вместо этого ты сразу стала просить меня дать тебе свободу, чтобы ты могла выйти за другого. — Он задумчиво помолчал. — Во время отпуска я надеялся… — тут он прервался и отпустил ее. Взгляд его был печальным, но он так и не продолжил свою мысль. Что он собирался сказать? В памяти ее всплыли его слова: «И если по истечении нашего отпуска ты все еще будешь желать развода…»

Если? Так, значит, он втайне лелеял надежду, что после проведенных на острове двух недель развода она уже не пожелает. Какой странный он человек! Не будь она абсолютно уверена, что единственная его цель — это господство над ней, можно было бы подумать, что он действительно любит ее.

— Так, значит, ты ожидал полной капитуляции? — взгляд ее был полон презрения. — Этому не бывать. Ты прибегнул к мерзкому шантажу, чтобы сделать меня своей женой, и к подлому трюку, чтобы заманить меня сюда. Но никогда я не стану твоей. Никогда.

Ответил он негромко:

— Ты станешь моей, Шани, пускай даже только сегодня, один-единственный раз, этой ночью. Я знаю, ты будешь меня ненавидеть, но ты не получишь развода, прежде чем…

— Так, значит, ты признаешь, что получить его я могу? Ты утверждал, что я могу получить развод только с твоего согласия, хотя все это время знал, что мне стоит лишь упомянуть об обстоятельствах, приведших меня к замужеству, и никаких трудностей с ним у меня бы не возникло.

Как ни странно, слова Шани совершенно его не тронули. Он просто ответил:

— Ничего я не признаю. В очередной раз повторяю, что развода без моего согласия быть не может. — Он бросил на нее хмурый и слегка озадаченный взгляд. — И тебе это прекрасно известно. Мы обсуждали это… — он не договорил, сжав зубы. — К чему эта болтовня? Как я и сказал, после сегодняшней ночи развод больше даже обсуждаться не будет.

Шани стояла в саду, когда Андреас вышел из дома. Теплый горный воздух, пропитанный ароматом соснового леса, был невероятно чистым и свежим. Она пощупала свое запястье и нахмурилась. Сама не зная зачем, она надела свой браслет, свадебный подарок Андреаса. Он лежал на столике перед зеркалом, и надела она его, по всей видимости, машинально. В сторону долины полетела птица, и Шани проводила ее взглядом, не переставая размышлять о происшедшем.

«Ты станешь моей, Шани, пускай даже только сегодня, один-единственный раз, этой ночью. Я знаю, ты будешь меня ненавидеть» — так сказал ее муж, и в голосе его слышалась печаль. Но, пытаясь найти в собственной душе подтверждение последним его словам, она обнаружила неуверенность. Действительно ли она его ненавидит? Сомнения не покидали ее, сомнения и замешательство, которое она чувствовала каждый раз, когда образ мужа вторгался в ее мысли.

Он подошел к ней, и она обернулась, удивляясь, каким спокойным и невозмутимым было его лицо. А как выглядела она сама? Ведь, причесываясь, она даже не посмотрела в зеркало. Впрочем, она знала, что лицо ее пылает, а в глазах светится нечто, познанное ею только теперь. Также она знала, что сердце, в котором должна бы поселиться холодная ненависть, билось так быстро и… радостно, что по всему телу разливалось блаженное тепло. Мгновение он оценивающе смотрел на нее, явно отметив про себя и ее покрасневшее лицо, и подрагивающие от возбуждения руки, но, в конце концов, никак не прокомментировав эти факты, лишь негромко заметил:

— Я-то думал, что, когда выйду из ванной, завтрак уже будет на столе. Вместо этого я нахожу тебя мечтающей о чем-то на террасе. — В голосе ни капли ласки и нежности, только сухая констатация факта.

— Я тебе что-нибудь приготовлю. — Пройдя мимо него, она смущенно опустила голову. — Чего бы ты хотел? Я видела в холодильнике яйца и бекон.

Он покачал головой:

— Нет, благодарю; только кофе и тосты с тонким слоем мармелада. Себе же приготовь то, что тебе по вкусу.

Она пошла в сторону дома, удивляясь его внешнему безразличию. Сейчас он говорил с ней как с женщиной, с которой всего лишь провел ночь, но не более того.

Позавтракали они на террасе, не обращая внимания на заслонившие солнце и укравшие его тепло облака. Оба они молчали, и Шани гадала, о чем думал ее супруг. Был ли уверен в ее ненависти? Принимал ли произнесенные им слова как горький, но свершившийся факт? Может, ей стоит сказать ему о терзающих ее сомнениях? Стоит ли признать, что ненависть, которую она испытывала по отношению к нему, постепенно уходит, а вернее будет сказать, что она почти уже ушла?

Но как она могла, ведь он не любит ее?

Всю дорогу в госпиталь она думала, как лучше завести разговор о своих чувствах и сомнениях, но на все ее попытки он отвечал коротко и неохотно, так что в конце концов она замолчала, решив, что более подходящая возможность у нее еще появится.

По возвращении в Лоутрес он сообщил ей, что его срочно вызвали в Никосийскую больницу. Мэтрон он, как и собирался, объяснил, что у них кончился бензин и что они застряли в горах.

— Мы переночевали в гостинице, — коротко пояснил он и тут же исчез.

Позже Шани узнала, что из Никосии он намеревался отправиться в Афины и провести там остаток причитавшегося ему отпуска.

Следующим вечером Шани попыталась дозвониться до Брайана, но он в это время находился на службе; попытку она повторила в среду вечером, и результат был тем же. Но в выходные-то он должен будет быть на месте? — с надеждой думала она. Ведь чем скорее она во всем ему признается, тем лучше. Она пребывала в некоторой растерянности. Отношения с Брайаном претерпели серьезные изменения с того самого момента, как она сообщила ему о своем замужестве. Именно тогда она медленно, но верно начала осознавать, что жизнь с ним не станет для нее прекрасной и безоблачной, как она представляла себе это вначале. Возможно, она была идеалисткой. Возможно, крушение иллюзий ожидало ее еще на многих поворотах судьбы. Но будь что будет — главное, не сделать роковой ошибки в самом начале. Мысли ее переметнулись к Андреасу и к ее собственной, изумившей ее самое, реакции на его триумф. Ненависть, желание отомстить — вот чувства, которые должны были бы выступать на передний план, но вместо этого она чувствовала изумление. И хотя Андреас не любил ее по-настоящему, он сумел доказать ей, каким превосходным любовником он мог быть. Его нежность в постели стала для Шани совершенным сюрпризом, ибо она была твердо уверена, что мужчина он хоть и страстный, но грубоватый и властный. С другой стороны, разве мог он завоевать ее сердце, доказав лишь, что он превосходный любовник? Ведь для хорошего брачного союза одного этого было явно недостаточно. Погруженная в свои размышления, Шани старалась на время забыть проведенную с Андреасом ночь, здраво взвешивая все за и против и отгоняя от себя мысль о том, что проведет остаток жизни с этим смуглым иностранцем, который теперь казался ей еще более незнакомым и чужим, нежели прежде. Потом покачала головой. Как может он быть ей чужим, если он ее муж, теперь уже во всех смыслах этого слова?

Брайан вернулся и позвонил ей из Никосии в пятницу, предложив встретиться в их любимой таверне, окруженной пальмами и соснами, что, по их мнению, придавало романтичности обстановке. Но для тех новостей, что Шани намеревалась передать Брайану, как ей казалось, такая обстановка явно не подходила.

Шани села за столик во дворе, вскоре приехал и Брайан. Оставив машину на стоянке, он радостно направился к ней. Его цветущий вид несколько озадачил ее, однако она оказалась совсем не готова услышать от него то, что ей услышать пришлось. Усевшись напротив нее, он с победным звоном в голосе сообщил:

— Я все с ним уладил! Мэноу говорил тебе что-нибудь о моем звонке?

— Звонке? — она невольно приложила к щеке дрожащую руку. — Ты звонил Андреасу? Зачем?

— По поводу развода! На базе я встретил одного адвоката и поговорил с ним. Он подтвердил, что твой муженек является пострадавшей стороной или, по крайней мере, будет признан таковым в ходе разбирательства. Поэтому я решил попотчевать его, его же собственным лекарством и сказал ему, что, если он не поторопится и не даст тебе развода, как ты того требуешь, я его опозорю — расскажу миру о том зле, которое он тебе причинил! Как тебе такой поворот событий, милая? Ты мною гордишься? — он весь так и светился самодовольством, Шани же ошеломленно смотрела на него, не веря своим ушам.

— С тем же успехом ты мог бы приставить к моей… к его голове пистолет, — сбивчиво пролепетала она наконец.

— Много лет назад он сделал то же самое, так что почему бы и нет? — он просто сиял, ошибочно полагая, что столбняк ее вот-вот сменится радостью. — Идея, просто блеск, — пришла мне в голову сгоряча! Но, как ни странно, оказалась весьма эффективной, можешь мне поверить. Ему даже сказать было нечего. Он просто сидел и слушал. — Он снова с презрением рассмеялся, и Шани вздрогнула. Как только могла она увлечься этим человеком? Как могло в ней зародиться желание провести с ним всю жизнь? — Я не думаю, что теперь твой муж будет нам помехой, дорогая. Теперь все пойдет как по маслу. — Он хотел было взять ее за руку, но она быстро убрала ее со стола. Брайан нахмурился, но продолжил: — Мы поженимся, и теперь, когда я вмешался, ждать действительно осталось недолго. Поверь мне, твой муж в буквальном смысле нокаутирован!

Слова его как будто доносились издалека. Мыслями она была где-то далеко. Угрозы. К ним прибегнул Андреас. Угрозы, с которыми теперь пришлось столкнуться ему самому.

— Когда ты звонил Андреасу? — спросила она, гадая, сильно ли она побледнела.

— Во вторник утром. С адвокатом я поговорил вскоре после разговора с тобой, в понедельник вечером, но поговорить с твоим супругом мне не удалось, хоть я несколько раз и пытался до него дозвониться. Но прозвонился во вторник, с самого утра, и успешно расставил все точки над «i».

Успешно… Шани была готова горько расхохотаться. Она задала вопрос, и ее сорвавшийся голос заставил Брайана посмотреть на нее удивленно.

— Так ты говоришь, он нокаутирован?

— Полностью. Он и словом не обмолвился!

— Ни единым словом?

Он пожал плечами:

— Ну, одно-два слова, конечно, вставил.

— Давая согласие на развод? — Шани искоса посмотрела на него.

— Вслух он этого не произнес, но, как я уже сказал, он потерпел полное поражение. — Брайан немного помялся. — Перед тем как я повесил трубку, он даже попробовал пойти на блеф.

— На блеф?

— Когда я сказал ему, что у него нет шансов и лучше бы ему с честью признать поражение…

— Ты это сказал Андреасу?!

— Конечно. Так вот, он ответил, что шансов у него не будет только в том случае, если он перестанет контролировать ситуацию, — пока же все, наоборот, находится именно под его контролем. Иначе как блефом это назвать нельзя, — заключил Брайан с глумливым оттенком в голосе.

— Мое имя хоть как-то упоминалось? — полюбопытствовала Шани, удивляясь тому, что Андреас и словом не обмолвился о звонке Брайана. — Я имею в виду, не считая тех моментов, когда ты ему угрожал?

— Он спросил, в курсе ли ты или прибегнуть к угрозам решил я сам. Я сказал, что о моем звонке ты не знаешь, что это моя инициатива, но что ты ее полностью поддержишь. Я объяснил ему, что тебе не важен метод, который мог бы заставить его наконец-то оставить тебя в покое.

— Другими словами, он… он поверил в мою причастность к тому… к тому, что ты сделал? — она вдруг почувствовала невероятную слабость. Андреас верил в это — ночью, лаская ее. И он верил в это до сих пор. Верил в то, что она якобы сказала Брайану, что методы, к которым придется прибегнуть ради развода, ее не интересуют.

— Я сказал ему, что ты твердо намерена выйти за меня. Да, он несомненно поверил, что ты в курсе. — Подошел официант, и Брайан взял у него меню. — Что ж, милая, давай устроим банкет. Это надо непременно отметить.

Еда…

Бесцветным голосом она произнесла:

— Отмечать нам нечего.

Он удивленно поднял брови, заметив наконец ее мертвенную бледность.

— Что ты хочешь этим сказать? — медленно проговорил он.

— То, что сказала. Нам нечего отмечать.

Брайан отослал официанта и подался вперед, внимательно глядя ей в лицо:

— Лучше объясни.

На лице его не было беспокойства. Читалась некоторая неуверенность, но не более того, с губ же еще не полностью сошла глумливая ухмылка.

— Твое вмешательство, — заговорила она холодным и сухим тоном, — подвигло Андреаса на то, чтобы взять «закон» в собственные руки и сделать развод невозможным. — Она выдержала короткую паузу, затем продолжила: — Он заставил меня провести ночь с ним, на его горной вилле. — Она не покраснела, голос ее не дрогнул. Она просто констатировала свершившийся факт, мгновенно смывший и выражение триумфа с лица Брайана, и глумливую ухмылку с его губ.

— Ты… с ним? — Брайан побагровел. — Я не верю в это!

— Думаю, лгать по этому поводу мне было бы незачем.

Лидо его перекосилось от ярости.

— Вот негодяй! — на них стали оглядываться, но на это ему было плевать. — Тебе пришлось остаться с ним и вытерпеть его? О боже, но за это он ответит! Я так вымажу его имя в грязи, что…

— Секундочку, Брайан. — Белая как полотно, с бешено бьющимся сердцем, Шани все же сумела взять себя в руки и ровным голосом начала говорить о перемене своих чувств к Брайану. — Это произошло еще раньше, прежде чем я провела ночь на вилле Андреаса, об этом я и хотела поговорить с тобой. Понимаешь, дело не только в том, что Андреас непреклонен. Я, конечно, могла сказать тебе все это по телефону, и теперь, честно говоря, жалею, что не сказала. Но откуда мне было знать, что ты решишь действовать самостоятельно, да еще так… некрасиво.

— Самостоятельно? Естественно, ведь я же твой будущий муж.

Шани покачала головой:

— Я только что тебе объяснила, что мои чувства к тебе изменились, Брайан.

Он, не моргая, уставился на нее, на скулах его заиграли желваки.

— И ты сидишь и говоришь совершенно спокойно, без зазрения совести? С другой стороны, — процедил он сквозь зубы, — похоже, что она-то тебя терзает меньше всего. По всей видимости, ты осталась крайне довольна!

Кровь прилила к ее щекам, ноги ее все еще были ватными, но она сумела встать из-за стола.

— Я не хотела, чтобы мы стали врагами, — холодно ответила она, — но похоже, что иного пути нет. У тебя не было ни малейшего права угрожать моему мужу, и знай ты его так, как знаю я, не стал бы радоваться, принимая его слова за блеф; напротив, ты был бы встревожен ими. То, что он сделал, меня не удивляет, особенно теперь, когда мне известны все обстоятельства. Андреас слишком сильный мужчина, чтобы кто-либо мог его «нокаутировать». — Она сняла свою сумочку со спинки стула и, будто что-то вспомнив, подняла указательный палец. — Брайан, и последнее… надеюсь, ты не собираешься ничего рассказывать? Прошу тебя, свое замужество с Андреасом мне хотелось бы оставить в тайне. — Он не отвечал, и она настойчиво повторила: — Не говори никому, ладно?

— Можешь не беспокоиться, — буркнул он чуть погодя, буравя ее взглядом. — Я имени твоего не произнесу до конца своих дней!

— Благодарю, — ответила она. Брайан яростно сминал в кулаке столовую салфетку. — Мне очень жаль…

— Не сотрясай воздух своими извинениями. Ты мне теперь и даром не нужна… и, думаю, никому другому, — добавил он уверенно.

— Я нужна своему мужу, — равнодушно парировала она.

На том они и расстались.