Вонючий рассвет

Глава 2 В поисках героя своего времени

И вот наступил долгожданный вечер. Макаров протянул Ксении букет, чмокнул ее в щеку. Ему было не по себе, но бросить начатое дело на полпути он не мог. Макаров ощутил себя хладнокровным хищником, которого голод заставил выйти на беспощадную охоту. То, что голод был не плотский, скорее, интеллектуальный, а охота не могла причинить жертве физического вреда - сути дела не меняло. Звериный инстинкт преследователя, напоминавший о себе каждый раз, когда Макаров начинал работу над новой книгой, заставлял его быть жестким и решительным. Сопротивляться этому чувству Макаров был не в состоянии.

- Прекрасно выглядишь, - произнес он заранее заготовленную фразу, постаравшись, чтобы она прозвучала не слишком цинично.

Ксения не заметила явной фальши в его голосе или сделала вид, что не заметила. В сложившихся обстоятельствах это сути дела не меняло.

- А мы сегодня коньячка выпьем, по капельке, - сказал Макаров, доставая из портфеля дорогую фирменную бутылку, которую ему недавно вручили на презентации очень надежного банка. - Шампанское мне надоело. По правде говоря, терпеть не могу этот напиток. Неизжитое юношеское впечатление - в годы моей молодости почему-то считалось особым шиком кормить знакомых девочек мороженым, а потом заставлять их запивать шампанским. Бр-р-р... По-моему, абсолютно несовместимое сочетание. Впрочем, если тебе захочется желтоватой жидкости с пузырьками, нет проблем, я захватил бутылочку на всякий случай.

- О, я смотрю, ты сегодня настроен серьезно, - сладким голосом произнесла Ксения. - Это что, осада? Приступ? Ты готов сделать мне предложение?

Порядочные люди, каковым до сих пор Макаров себя считал, после таких слов должны были встать перед дамой на колено и срывающимся от волнения голосом попросить руку и сердце. Но он больше не считал себя порядочным, поэтому сипло пропел:

- Ничего, что я помятый, я всегда с тобою рядом...

- Песня? Я люблю песни! Продолжай.

- Сейчас моя любимая песня - "Плач Ярославны". Что-то изменилось вокруг. Мир неожиданно стал гадким, враждебным и отталкивающим. Я чувствую себя неуютно. Оказалось, что я могу искать поддержку и помощь только у тебя. Конечно, это не слишком хорошо меня характеризует - совсем не мужественно искать защиты у женщины, но... Так уж устроена жизнь. Только женщина может поднять мужчину на совершение подвигов или великих деяний, это как повезет. Все. Мне нечего больше добавить.

"Неужели поверила? - подумал Макаров и покраснел до кончиков волос. - Нужно еще чуть-чуть поднажать и ко мне хлынет поток первоклассной информации, море информации, океан информации"!

- Если ты меня сейчас выставишь за дверь, - продолжал он и то, что его голос слегка дрожал, было ему только на руку, - это будет справедливо и заслуженно. Виноват буду только я сам. Не бойся, я не подохну. Мне будет очень плохо, но это не смертельно. Сам не понимаю, что я на себя напустил. Как-нибудь выкручусь.

- Почему я должна тебя выгонять? - искренне удивилась Ксения.

- За поведение недостойное джентльмена и мужественного человека... Я где-то слышал, что мужчина в любой ситуации должен быть на высоте, то есть, оставаться мужественным и ответственным. Так вот, поскольку у меня проблемы - с мужественностью, в частности... Я должен понести заслуженное наказание...

- Перестань, Макаров! Мы так давно знакомы, и за это время тебе ни разу не удалось меня обидеть. По-моему, ты не умеешь быть грубым.

Макаров опустил глаза. Впервые он понял, как это глупо и стыдно - нести бредятину.

- Да что ты стоишь на пороге, проходи, - Ксении явно не понравились так не кстати начавшееся выяснение отношений. - Стол накрыт, осталось только свечку зажечь. Выпьем твоего коньяка. За наше здоровье, за удачу и счастье, которое так долго не дается нам в руки, за то, чтобы успокоились наши души. Давай, ухватим наше счастье за хвост? Согласен?

- Звучит заманчиво, - чуть слышно пробурчал в ответ Макаров.

Стол, надо отметить, был накрыт по самому высокому разряду. Взгляд Макарова сам собой остановился на салате из креветок. Не приходилось сомневаться, что при любом исходе, он поступил правильно, навестив Ксению. Ему здесь рады, а следовательно, все это интеллигентское нытье - порядочно, не порядочно - не стоит и выеденного яйца. Женщины, какие доводы ни приводи, такие же люди, как и прочие, а потому на них в полной мере распространяются принятые в человеческом обществе нормы общения. И обманывать их ничуть не более позорно, чем всех прочих. На мгновение Макарову показалось, что если он сейчас расскажет правду о цели своего визита, Ксения поймет его и поможет. Жаль, что проверять свои предчувствия Макаров был не расположен.

- Выпьешь, закусишь, оттаешь, - с теплотой в голосе произнесла Ксения и нажала кнопку на пульте музыкального центра, раздалась приятная нежная мелодия. - Успокойся и отдыхай, все будет хорошо.

Ксения была замечательной хозяйкой, она прекрасно готовила и от природы знала, как следует себя вести с мужчиной, который вбил себе в голову, что его донимают неразрешимые творческие проблемы. Ее рецепт излечения захворавших интеллектуалов был банален и прост - ласка и внимание. И как это ни удивительно, до сих пор он действовал безотказно.

Макаров вкусно поел, с чувством рассказал о низком уровне современных переводов с английского и неожиданно почувствовал, что ему стало хорошо. Более того - отлично. Творческие проблемы с каждой минутой волновали его все меньше и меньше.

"Хорошо бы не забыть, зачем я сюда пришел", - напомнил он себе и попытался сосредоточиться. Пора было приступать к работе.

- Неужели Виктор Кларков действительно занимался нуль-транспортировкой? - спросил Макаров, расправившись с очередной порцией салата.

- Да.

- Я беседовал с ним всего несколько часов, но он показался мне умным и интересным человеком. Очень жаль, что мне не удалось познакомиться с ним ближе.

- Это был по-настоящему великий человек.

- Гений, что ли?

- Нет. По-моему, гений - это человек, жизнь и устремления которого направлены на решение понятных нормальным людям проблем, и усилия которого в этом направлении были замечены и оценены. Так мне кажется. Виктор был другой - общественные интересы его никогда особенно не интересовали. Нельзя сказать, что он был антиобщественной личностью. Скорее, общественно неактивной. Вот его усилия увенчались успехом, но обществу это не дало ровным счетом ничего. Какой же он гений? Но дело в том, что народное признание не имеет никакого значения, когда речь заходит о Викторе. Звучит странно, правда? Он так и не сумел никого заинтересовать своей работой, но я никогда не видела, чтобы это его расстраивало.

- Но это означает, что после Виктора должно было остаться огромное количество неопубликованных рабочих записей. Хотелось бы мне запустить руки в эти бумаги! Кстати, а ты знаешь, что являешься обладательницей, может быть, самого потрясающего архива в мире? Я тебе завидую, Ксения.

- Никогда об этом не думала.

- Рад тебя поздравить - готов поспорить, что это именно так!

Макаров был доволен. Ему удалось добиться самого трудного - заставить Ксению говорить о Викторе. Да так, что она не заподозрила ничего дурного.

Только дома, оказавшись, наконец, один на один со своим стареньким компьютером, Макаров смог вздохнуть с облегчением. Он пробежался пальцами по клавиатуре, подправил колесиками настройки яркость эксимеровского монитора и успокоился окончательно - настало время начинать новую книгу и делать это следовало за стационарным компьютером, никакой ноутбук для этого не подходил. Примета у него была такая, писательское суеверие.

Его сознание словно бы заново включилось, он почти физически чувствовал, как к нему возвращается способность размышлять и... работать. Это было приятно. Макаров попытался вспомнить, когда же его окончательно оставила проклятая умственная немощь, и он опять почувствовал себя человеком, способным добиваться поставленной цели. Это было важно. Наверное, сразу после того, как Ксения проворковала:

- А теперь попьем чайку...

Естественно, все очарование вечера немедленно пропало - Макаров ощутил себя грязным негодяем, обманывающим беззащитную вдову и с этой минуты думал только об одном - как, не испортив отношения с Ксенией, поскорее покинуть ее гостеприимный дом. Он придумал встречу со своим литературным агентом.

- Но сейчас уже так поздно? - удивилась Ксения. - Ночь на дворе. Неужели нельзя заниматься делами днем?

- Понимаешь, издатели - странные люди, - глубокомысленно заявил Макаров. - Мне приходится подстраиваться под чужой режим дня. Просыпается господин Персиков около двух часов дня, а к напряженной работе оказывается готов только к десяти вечера, но зато и работает до четырех утра. Ему так удобнее!

- Продолжим наш разговор завтра?

- А как же, обязательно, - с готовностью ответил Макаров, решительно направляясь к входной двери. - Вечером я опять у тебя, если, конечно, разрешишь...

- Сейчас же позвони своему агенту, скажи, что у тебя глаза слипаются, что ты сегодня очень устал, ничего не соображаешь, перенеси встречу на другой день...

Макаров ужаснулся, именно так бы он и поступил, если бы хотел остаться, ему было стыдно, но он продолжил свою игру и быстро нашел ответ:

- Собственно, это не встреча, а производственное совещание. Со мной хотят переговорить влиятельные люди: издатели, критики, главный редактор журнала "Нива", люди из министерства культуры, не знаю, кто еще... Слишком много заинтересованных людей, слишком много, я не могу сорвать столь важные переговоры... В этом проекте заинтересованы все, причем в равной степени... И я заинтересован не меньше других.

- Неужели издательские дела важнее, чем любовь женщины?

- Мой успех - твой успех.

Последние слова он произнес уже на лестничной площадке, благополучно преодолев дверной косяк.

- Мне работать надо! - противным голосом, как того требовало произнесение этой шутки, прохрипел он и рассмеялся. Получилось смешно.

В общем, все обошлось. И теперь можно было заняться новой книгой всерьез.

Кларков, Кларков, Кларков... Макаров понимал, как трудно будет сделать книгу о человеке, не пожелавшем жить по-человечески, так, как положено нормальным гражданам. Исследователь, философ, изобретатель... Но что поделаешь, если это и есть недооцененный пока герой нашего времени! Точнее, герой своего времени, поскольку Кларков не был одним из нас, он существовал рядом. Он приглашал нас в свое время, но не слишком настойчиво, не слишком переживая, получив отказ.

Макаров почувствовал всеми фибрами своей души, что ухватил главный смысл этой истории. Но... потребуется сломать стойкое неприятие к умникам, сложившееся в обществе. Вот, если бы Кларков был садомазохистом и совратителем малолетних, тогда другое дело, за читательский интерес можно было бы не волноваться. Но проблемы читателей, в данном случае, интересовали Макарова меньше всего, он был уверен, что сможет написать так, что его текст пробьет себе дорогу. О-о, если постараться, о Кларкове будут читать взахлеб!

"Если я не могу подправить телефонную книгу таким образом, что ее будут читать с неизбывным интересом страницу за страницей, зачем вообще называть себя писателем!" - подумал он и ощутил давно забытое чувство радости от предвкушения настоящей работы.

Он посмотрел на часы, стрелки на циферблате показывали - 00-15. Макаров глубоко вздохнул, словно бы набирая в легкие воздух для длительного погружения на глубину. На миг ему показалось, что это будет выглядеть крайне гадко, если он отбросит щепетильность и позвонит Ксении прямо сейчас. Но за последние сутки он уже совершил столько непозволительного, что еще один некрасивый поступок никак не мог повредить его репутации. Макаров решительно набрал номер. После третьего гудка ему ответили.

- Макаров, это ты?

- Приветик, - сказал он виновато. - Захотел сообщить, что благополучно добрался до дома. Извини, что испортил тебе вечер. Жалко, что так получилось.

- Как поживает твой литературный агент?

- Ой, не надо о грустном. С минуты на минуту ко мне нагрянут полчища важных людей и придется заниматься самой неинтересной стороной моей работы - бесконечными переговорами о коммерческой выгоде. Это так утомляет...

- Не сомневаюсь, что все обойдется.

- Смотря что понимать под этим словом - "обойдется". Проект сулит такие большие деньги, что может случиться и так, что ребята захотят обойтись и без меня. Желающих поучаствовать хоть отбавляй.

- Но ты так известен и талантлив!

- Скажи это людям, которые потрясают у меня перед носом пачками с деньгами. У них свои резоны. За каждую вложенную копеечку, они требуют лояльности и высокой производительности труда, разговорами о таланте их не проймешь. А я человек тонко организованный, чувствительный и очень упрямый! Это нравится далеко не всем.

- Не придумывай, Макаров. И постарайся не волноваться. Вот и получится все хорошо. А я буду держать за тебя скрещенные пальцы, говорят, это помогает.

- А я и не волнуюсь. Работа есть работа. Ее нужно сделать - не более того. Но моя голова занята совсем другим, мне покоя не дает Виктор Кларков.

- Ревнуешь?

От неожиданности Макаров едва не выругался. Удивительные существа - эти женщины! О чем бы ни заходила речь, всегда сумеют перевести разговор на себя.

- Нет, - сказал он, стараясь не показывать раздражения, - представляется, что Виктор был очень необычным человеком. Мне всегда хотелось узнать, что заставляло его так открыто пренебрегать общественным положением? Пассионарность, религиозный фанатизм или генетика? Изучение подобных людей - неотъемлемая часть моей работы.

- Значит, не ревнуешь?!

- Ну-у-у... Так тоже нельзя сказать. Есть немного...

- Так-то лучше!

- Все дело в том, что я чрезмерно любопытен. Это и моя беда, и мое сильное место - нелюбопытные писатели, как правило, неудачники.

- Любопытной Варваре нос оторвали...

- Точно, а она потом мемуары написала и обо всех рассказала! Кто победил?

- Ты, конечно, ты...

- Так вот, о твоем бывшем муже... Можешь ругаться, но мне кажется, что пришла пора заняться архивом Виктора Кларкова всерьез. Там, наверняка, могут оказаться очень ценные для науки документы. Со времени его исчезновения прошел уже год, так что, распорядиться его творческим наследием - твоя прямая обязанность. Если ты не против, я с удовольствием помогу тебе разобрать оставшиеся бумаги. Признаюсь, что я весьма заинтригован. Любопытно будет ознакомиться с ними....

Ксения на минуту задумалась.

- Это так неожиданно. Я не могу решиться. По-моему, трогать чужие вещи плохо. Ты будешь смеяться, но мне кажется, что Виктор, когда вернется, будет ругаться...

- Но это надо сделать. Ради самого Виктора. Никогда не поверю, что он согласился бы похоронить свои мысли и идеи...

- Это всего лишь домыслы...

- Не понимаю, что тебя смущает? Совершенно ясно - если бы Кларков хотел сохранить свою работу в тайне, он обязательно сжег бы свои бумаги перед исчезновением. Логично? Давай, проверим? Просто посмотрим, существуют ли эти бумаги. Нас это ни к чему не обязывает.

- Какой ты, Макаров, настойчивый, просто ужас! Хорошо, уговорил, встретимся завтра в квартире Виктора. Посмотрим, как там дела обстоят. Если бумаги на месте - будем думать дальше, как с ними следует поступить, а если сожжены - забудем обо всей этой истории. Хорошо?

- Очень правильное решение! Даже я сам не рассудил бы разумнее.

- Жду тебя в четыре часа дня.

- Конечно! Диктуй адрес!