Вор Времени

ВОР ВРЕМЕНИ

===============

Тони Хиллерман

==============

девятая загадка Leaphorn & Chee Navajo

Содержание

| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 |

Это художественное произведение. Персонажи, инциденты и диалоги являются продуктом воображения автора и не должны рассматриваться как реальные. Любое сходство с реальными событиями или людьми, живыми или мертвыми, полностью случайно.

Особая благодарность Дэну Мерфи из Службы парков США за то, что он указал мне на руины вниз по реке Сан-Хуан, Чарли и Сьюзан Делорм и другим речным любителям экспедиций Wild River Expeditions, Кеннету Цози из White Horse Lake, Эрни Бюлоу, и семье Тома и Яна Вон из Национального исторического парка культуры Чако. Все персонажи в этой книге вымышленные. Да, Дрейтон и Ной Вон на самом деле каждое утро добираются до школы на автобусе шестьдесят миль, но в реальной жизни они даже лучше, чем вымышленные аналоги, найденные здесь.

Эта история посвящена Стивену Ловато,

первенец Ларри и Мэри Ловато.

Пусть он всегда будет окружать себя красотой.

Глава Один

^ ť

Луна взошла прямо над обрывом позади нее. На утрамбованном песке мыльного дна тень ходока приняла странную вытянутую форму. Иногда это напоминало цаплю, иногда - одну из фигурок пиктограммы анасази. Анимированная пиктограмма, руки которой ритмично движутся, когда тень луны плывет по песку. Иногда, когда козья тропа изгибалась и выставляла профиль ходока на фоне луны, тень становилась самим Кокопелли. Рюкзак образовывал причудливый горб духа, изогнутую флейту Кокопелли, как трость. Если смотреть сверху, тень заставила бы навахо поверить в то, что великие северные кланы йеи, называемые «Спринклер», приняли видимую форму. Если бы анасази восстал из своей тысячелетней могилы в куче мусора под руинами утеса, он увидел бы Флейтиста-Горбунья, буйного бога плодородия его потерянного народа. Но тень была всего лишь формой доктора Элеоноры Фридман-Бернал, загораживающей свет октябрьской луны.

Доктор Фридман-Берналь теперь отдохнула, села на удобную скалу, сняла рюкзак, потирала плечи, позволяя холодному высокому воздуху пустыни испарить пот, пропитавший ее рубашку, пересмотрев долгий день.

Никто не мог ее увидеть. Конечно, они видели, как она уезжала из Чако. Дети стояли на сером рассвете, чтобы успеть на школьный автобус. И дети рассказывали об этом своим родителям. В этом крошечном изолированном обществе парковой службы, состоящем из дюжины взрослых и двух детей, все знали все обо всех. Никакой возможности уединения не было. Но она все сделала правильно. Она обошла постоянное жилище и проверила всех членов бригады. Она сказала, что едет в Фармингтон. Она собрала исходящую почту, чтобы отправить ее в Торговый пост Бланко. Она записала список необходимых людям предметов снабжения. Она сказала Макси, что у нее лихорадка Чако - ей нужно уехать, посмотреть фильм, пообедать в ресторане, понюхать выхлопные газы, услышать другой набор голосов, позвонить цивилизации по телефону, который действительно работал . Она проведет ночь, где сможет услышать звуки цивилизации, помимо бесконечной тишины Чако. Макси сочувствовал. Если Макси и подозревала что-нибудь, она подозревала, что доктор Элеонора Фридман-Бернал встречалась с Леманом. Это было бы хорошо для Элеоноры Фридман-Бернал.

Ручка складной лопаты, которую она пристегнула к своей сумке, прижималась к ее спине. Она остановилась, переместила вес и поправила ремни рюкзака. Где-то в темноте каньона она услышала странный визг совы, охотящейся на ночных грызунов. Она взглянула на часы: 10:11, которые стали 10:12, пока она смотрела. Времени хватит.

В Утесе ее никто не видел. Она была в этом уверена. Она позвонила из Шипрока, чтобы убедиться, что никто не использует старый дом Бо Арнольда на шоссе. Никто не ответил. Когда она приехала, в доме было темно, и она оставила его таким, найдя ключ под цветочным ящиком, где Бо всегда его оставляла. Она занимала деньги осторожно, ничего не нарушая. Когда она положила его обратно, Бо ни за что не догадалась, что он пропал. Не то чтобы это имело значение. Бо был биологом, зарабатывал на жизнь неполным рабочим днем ​​в Бюро землеустройства, пока он заканчивал диссертацию по пустынным лишайникам или тому, что он изучал. Ему было наплевать ни на что другое, когда она знала его в Мэдисоне, и теперь он не знал.

Она зевнула, потянулась, потянулась к своему рюкзаку и решила немного отдохнуть. Она не спала около девятнадцати часов. Ей оставалось еще двое, прежде чем она добралась до места. Потом она раскатывала спальный мешок и не вылезала из него, пока не отдохнула. Не торопись. Она думала о Лемане. Большой. Некрасиво. Умная. Серый. Сексуально. Леман приближался. Она напоила его, пообедала и показала, что у нее есть. И он должен быть впечатлен. Он должен согласиться, что она доказала свою правоту. Для публикации это было не обязательно - его одобрение. Но почему-то ей это было нужно. И эта иррациональность напомнила ей о Макси. Макси и Эллиот.

Она улыбнулась и потерла лицо. Здесь было тихо, лишь несколько насекомых издавали ночные звуки. Безветренный. Холодный воздух опускается в каньон. Она вздрогнула, подняла рюкзак и с трудом влезла в него. Где-то далеко позади нее на гребне-мыле лаял койот. Она могла слышать еще один через водную гладь, очень далекий, тявканье в честь лунного света. Она быстро пошла по утрамбованному песку, высоко подняв ноги, чтобы размять их, не думая о том, что она будет делать сегодня вечером. Она достаточно долго думала об этом. Возможно, слишком долго. Вместо этого она подумала о Макси и Эллиоте. Мозги, оба. Но чокнутые. Блюблад и Бедняжка. Человек, который мог делать все, был одержим женщиной, которая ничего не сказала, а он ничего не сказал. Бедный Эллиот! Он никогда не мог победить.

Вспышка молнии

Видно на восточном горизонте - слишком далеко, чтобы слышать гром, и неправильное направление, чтобы грозить дождем. «Последний вздох лета», - подумала она. Луна была теперь выше, и ее свет приглушал цвета каньона до оттенков серого. Термобелье и ходьба согревали ее тело, но руки были ледяными. Она изучала их. Никаких рук для леди. Ногти тупые и сломанные. Кожа жесткая, покрытая шрамами, мозолистая. Они называли это кожей антропологии, когда она была студенткой. Кожа людей, которые постоянно находятся на солнце, работают в грязи. Это всегда беспокоило ее мать, как все в ней беспокоило ее мать. Стать антропологом вместо врача, а потом не выходить замуж за врача. Брак с пуэрториканским археологом, который даже не был евреем. А потом потерял его из-за другой женщины. «Наденьте перчатки», - сказала ее мать. «Ради всего святого, Элли, у тебя руки, как у земледельца».

«И лицо, как у земледельца», - подумала она.

Каньон был таким, каким она помнила летом, когда она помогла составить карту и каталогизировать его участки. Отличное место для пиктограмм. Прямо впереди, сразу за тополями, на отвесной стене из песчаника, где изгибалось дно каньона, была их галерея. Они назвали это бейсбольной галереей из-за того, что фигура великого шамана казалась кому-то похожей на мультяшную версию судьи.

Луна освещала только часть стены, и из-за косого света ее было трудно увидеть, но она остановилась, чтобы осмотреть ее. В этом свете заостренная, широкоплечая фигура мистического шамана Анасази потеряла свой цвет и превратилась в просто темную форму. Над ним плясал беспорядок фигур, фигурок, абстракций: неизбежный Кокопелли, его горбатая фигура изогнута, его флейта направлена ​​почти в землю; летящая цапля; стоящая цапля; зигзагообразная полоса пигмента, изображающая змею. Потом она заметила лошадь.

Он стоял слева от великого бейсбольного шамана, большей частью в лунной тени. Очевидно, это прибавление навахо, поскольку анасази исчезли за триста лет до того, как испанцы пришли на конях. Это была стилизованная лошадь с бочкообразным телом и прямыми ногами, но без типичной навахо тенденции придавать красоту всему, что они пытались сделать. Всадник выглядел как Кокопелли - поливающий водой, как звали его навахо. По крайней мере, всадник, казалось, играл на флейте. Было ли это дополнение раньше? Она не могла вспомнить. Такие добавления навахо не были редкостью. Но это ее озадачило.

Затем она заметила на каждом из трех футов животного по крошечным лежачим фигурам. Три. Каждый с маленьким кружком, представляющим голову, отделенную от тела. У каждого отрезана одна нога.

Больной. А четыре года назад их здесь не было. Это она бы запомнила.

Впервые Элеонора Фридман-Бернал осознала темноту, тишину, свою полную изоляцию. Она уронила рюкзак, пока отдыхала. Теперь она подняла его, сунула руку через ремень для переноски и передумала. Она расстегнула боковой карман и достала пистолет. Это был автоматический пистолет .25 калибра. Продавец показал ей, как его загружать, как работает предохранитель, как держать. Он сказал ей, что он точен, прост в использовании и сделан в Бельгии. Он не сказал ей, что для этого нужны необычные боеприпасы, за которыми всегда нужно охотиться. Она никогда не пробовала это в Мэдисоне. Казалось, что там никогда не было места, где можно было бы безопасно стрелять. Но когда она приехала в Нью-Мексико, в первый день, когда было достаточно ветра, чтобы унести звук, она выехала в пустоту по дороге к Краунпойнту и практиковалась с ней. Она стреляла из него по камням, мертвому дереву и теням на песке, пока он не казался естественным и удобным, и она ударяла по предметам или подходила достаточно близко. Когда она израсходовала большую часть коробки с патронами, она обнаружила, что в магазине спорттоваров в Фармингтоне их нет. И то же самое с большим заведением в Альбукерке, и в конце концов она заказала их из каталога. Теперь в новом ящике осталось семнадцать патронов. Она привела с собой шестерых из них. Полный журнал. Пистолет казался холодным в ее руке, холодным, твердым и обнадеживающим.

Она бросила его в карман пиджака. Когда она вернулась на песчаное дно стирки и поднялась по нему, она почувствовала тяжесть в бедре. Койоты были ближе, двое из них были где-то над ней, на холме за вершинами скал. Иногда ночной ветерок дул достаточно, чтобы издавать звуки в кустах у дна, грохоча листьями русских оливок и шепча сквозь листья тамарисков. Обычно это было тихо. Сток от летних муссонов заполнил лужи на каменистом дне. Большинство из них теперь почти высохло, но она слышала лягушек, сверчков и насекомых, которых не могла опознать. Что-то щелкнуло в темноте там, где мертвые перекати-поле собрались на обрыв, и откуда-то впереди она услышала нечто, похожее на свист. Ночная птица?

Она включила вспышку. Никакого риска, что кто-нибудь это увидит. И это заставило ее задуматься о том, как далеко будет находиться ближайший человек. Не так далеко, как летит птица - миль пятнадцать или двадцать, пока летит ворона. Но нелегкий путь внутрь. Никаких дорог по ландшафту из почти твердого камня и никаких причин для строительства дорог. У анасази нет причин приходить сюда, если на то пошло, кроме как убежать от того, что за ними охотится. Ничего такого, о чем могли бы подумать антропологи - даже культурных антропологов с их печально известным талантом создавать теории без доказательств. Но пришли они. А с ними пришел ее художник. Оставив позади каньон Чако. Пришла сюда, чтобы создать больше своих горшков и умереть.

С того места, где шел доктор Фридман-Бернал, она могла видеть одно из их руин, низко на стене утеса справа от нее. Она вспомнила, что если бы было светло, она могла бы увидеть еще двоих в огромной нише амфитеатра на скале слева от нее. Но теперь альков был черным от тени - немного походивший на большой зияющий рот.

Она услышала писк. Летучие мыши. Несколько она заметила сразу после захода солнца. Здесь они копошились, порхая над местами, где сток заполнил выбоины, а выбоины породили насекомых. Они промелькнули перед ее лицом, прямо над ее волосами. Наблюдая за ними, Элли Фридман-Бернал не смотрела, куда она шла. Под ее ногой повернулся камень, и она потеряла равновесие.

Рюкзак стоил ей достаточно обычного изящества, чтобы падение было тяжелым и неуклюжим. Она сломала его правой рукой, бедром и локтем и обнаружила, что растянулась на дне ручья, раненная, потрясенная и потрясенная.

Локоть был очень болезненным. Он поцарапал песчаник, разорвал ее рубашку и оставил ссадину, которая, когда она коснулась его, окрасила ее палец кровью. Затем ее внимание привлекло ушибленное бедро, но теперь оно онемело и накажет ее позже. И только когда она с трудом поднялась на ноги, она заметила порез на ладони. Она осмотрела его в свете вспышки, издала сочувствующий щелчок и села, чтобы разобраться с ним.

Она вытащила кусочек гравия, застрявшего в пятке ее руки, сполоснула порез фляжки и перевязала его платком, используя левую руку и зубы, чтобы затянуть узел. А затем она продолжила мытье, теперь более осторожно, оставив летучих мышей позади, сделав поворот обратно в лунный свет, а затем еще раз в тени. Здесь она забралась на невысокий аллювиальный выступ у высохшего русла реки и бросила свой рюкзак. Это было знакомое место. Они с Эдуардо Берналом разбили здесь палатку пять лет назад, когда были аспирантами, любовниками и членами команды картографии. Эдди Бернал. Маленький крутой Эд. Веселье, пока длилось. Но не так уж и долго. Вскоре, наверняка до Рождества, она опускает дефис. Эд вряд ли заметит. Возможно, вздох облегчения. Конец той краткой фазы, когда он думал, что одной женщины будет достаточно.

Она удалила камень, несколько прутьев, разгладила землю краем подошвы ботинка, выкопала и размягчила участок, где должны были быть бедра, а затем развернула спальный мешок. Она выбрала место, где лежала с Эдди. Почему? Отчасти вызов, отчасти сентиментальность, отчасти потому, что это было самое удобное место. Завтра будет тяжелая работа, и порезы на ладони сделают копание трудным и, вероятно, болезненным. Но она еще не была готова ко сну. Слишком сильное напряжение. Слишком много беспокойства.

Стоя здесь, рядом со спальным мешком, в лунном свете было видно больше звезд. Она проверила осенние созвездия, нашла полярную звезду и точно получила направление. Затем она посмотрела через воду в темноту, скрывавшую то, что они с Эдди назвали «Цыпленком». В узкой каменной нише семьи Анасази построили двухэтажное жилище, рассчитанное на тридцать человек. Над ним, в другом алькове, настолько скрытом, что они не заметили бы, что, если бы Эдди не задался вопросом, откуда взлетает вечерний полет летучих мышей, анасази построили небольшой каменный форт, добраться до которого можно было лишь с помощью ненадежных рук и опор. Именно вокруг нижнего жилища Элеонора Фридман-Бернал впервые нашла своеобразные черепки. Если ее память не обманула ее. Именно там, когда завтра будет достаточно светло, она будет копать. В нарушение закона навахо, федерального закона и профессиональной этики. Если бы только ее память не обманула ее. И теперь у нее было больше свидетельств, чем просто ее память.

Она не могла дождаться рассвета. Не сейчас. Не так близко. Ее фонарика хватило бы, чтобы проверить.

У нее была отличная память. Она безошибочно и без оплошностей взобралась на легкий подъем по осыпному склону и по естественной тропе к краю. Там она остановилась и направила свет на утес. Петроглифы были в точности такими, какими она их запомнила. Спираль, которая могла бы представлять сипапу, из которого люди вышли из лона Матери-Земли, линия точек, которая могла бы представлять миграции клана, широкие

плечи, которые этнографы считали олицетворением духов качина. Там же, сквозь темный лак пустыни на лице обрыва, виднелась фигура, которую Эдди назвал Большим Вождем, выглядывающая из-за окрашенного в красный цвет щита, и фигура, у которой, казалось, было мужское тело, но ноги и голова. цапли. Это был один из двух ее любимых, потому что он казался совершенно необъяснимым даже культурным антропологам, которые могли объяснить что угодно. Другой был другой версией Кокопелли.

Где бы вы его ни находили - и вы видели его повсюду, эти исчезнувшие люди вырезали и рисовали свои души на скалах юго-запада - Кокопелли выглядел примерно так же. Его горбатую фигуру поддерживали ножки-палки. Руки держали прямую линию к его крохотной круглой голове, отчего он казался играющим на кларнете. Флейта может быть направлена ​​вниз или вперед. В остальном то, как его изображали, мало отличалось. Кроме здесь. Здесь Кокопелли лежал на спине, устремив флейту в небо. «Наконец-то», - сказал Эдди. - Вы нашли дом Кокопелли. Здесь он спит ».

Но теперь Элеонора Фридман-Бернал почти не смотрела на Кокопелли. Кондоминиум Chicken был не за горами. Вот что ее привлекло.

Первое, что ее глаза уловили, когда луч ее вспышки осветил полную темноту ниши, были белые пятна там, где ничего белого быть не должно. Она позволила вспышке блуждать по разбитым стенам, отражаться от черной поверхности истекающей воды лужи под ними. Затем она переместила луч обратно на это несовместимое отражение. Это было именно то, чего она боялась. Кости. Кости разбросаны повсюду. 'Вот дерьмо!' сказала Элеонора Фридман-Бернал, которая почти никогда не использовала ругательства. 'Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!'

Кто-то копал. Кто-то грабил. Охотник за горшками. Похититель времени. Кто-то попал сюда первым.

Она сосредоточилась на ближайшем белом. Человеческая плечевая кость. Детский. Он лежал на куче рыхлой земли недалеко от того места, где рухнула стена. Раскопки проводились в горке земли, бывшей свалкой этого сообщества. Обычное место для захоронений, и первое место выкопали опытные охотники за горшком. Но дыра здесь была небольшой. Ей стало лучше. Возможно, не было нанесено большого ущерба. Рытье выглядело свежим. Возможно, то, что она искала, все еще будет здесь. Она исследовала со вспышкой, ища другие признаки копания. Она ничего не нашла.

Не было и никаких следов грабежей где-либо еще. Она посветила светом в единственную яму, вырытую в куче мусора. Он отражался от камней, россыпи глиняных черепков, смешанных с землей, и того, что казалось скорее человеческими костями - частью стопы, подумала она, и позвонком. Рядом с ямой, на плите из песчаника, аккуратным рядом были поставлены четыре нижние челюсти - три взрослых, одна чуть старше младенческого возраста. Она нахмурилась, увидев такое расположение, и приподняла брови. Считается. Снова огляделся вокруг. Дождя не было - по крайней мере, дождя не было в этом защищенном месте - с тех пор, как были проведены раскопки. Но когда же пошел дождь? Не в течение нескольких недель в Чако. Но Чако находился почти в двухстах милях к востоку и югу.

Ночь была тихой. Позади нее она услышала странное пение маленьких лягушек, которые, казалось, процветали в этом каньоне везде, где собиралась вода. Эдди называл их леопардовыми лягушками. И она снова услышала свист. Ночная птица. Ближе сейчас. Полдюжины заметок. Она нахмурилась. Птица? Что еще это может быть? По пути от реки она видела по крайней мере три вида ящериц - хлыстохвоста и большую ящерицу с ошейником, а еще одну она не могла опознать. Они вели ночной образ жизни. Они что-то свистнули?

В бассейне ее фонарик отражал множество крошечных точек света - глаза лягушек. Она стояла и наблюдала, как они подпрыгивают, испуганные ее огромным присутствием, к безопасной черной воде. Затем она нахмурилась. Что-то было странно.

Не далее чем в шести футах от того места, где она стояла, один из них упал в середине цеха. Потом она заметила еще одного, полдюжины других. Она присела на корточки рядом с лягушкой, рассматривая ее. А потом еще, и еще, и еще.

Они были привязаны. Беловатая нить - возможно, волокно юкки - была привязана к задней лапе каждой из этих крошечных черно-зеленых лягушек, а затем к веточке, воткнутой во влажную землю.

Элеонора Фридман-Бернал вскочила на ноги и отчаянно осветила светом бассейн. Теперь она могла видеть множество запаниковавших лягушек, совершающих эти странные прыжки, которые заканчивались, когда их трос на землю тянул веревкой. В течение нескольких секунд ее разум пытался обработать эту безумную, неестественную, иррациональную информацию. Кто бы ...? Это должен быть человеческий поступок. У этого не могло быть разумной цели. Когда? Как долго эти лягушки смогут жить вдали от спасительной воды? Это было безумие.

В этот момент она снова услышала свист. Сразу за ней. Не ночная птица. Никакой рептилии. Это была мелодия, которую «Битлз» сделали популярной. «Привет, Джуд», - начались слова. Но Элеонора этого не узнала. Она была слишком напугана горбатой фигурой, которая выходила из лунного света в эту лужу тьмы.

Глава вторая

Ť ^ ť

«ЭЛЕАНОР ФРИДМАН ХИФЕН БЕРНАЛ». Тэтчер располагала слова, произнося их равномерно. «Меня беспокоят женщины, которые пишут свои имена через дефис».

Лейтенант Джо Липхорн не ответил. Встречал ли он когда-нибудь женщину с дефисом? Не то чтобы он мог вспомнить. Но этот обычай казался ему разумным. Не так странно, как дискомфорт Тэтчер. Мать Лиафорна, тети Лиафорна, все женщины, о которых он мог думать из его материнского клана Красного Лба, сопротивлялись бы идее слияния своего имени или семейной идентичности с именем мужа. Лифорн подумал об этом, но не чувствовал себя в этом уверен. Он устал, когда Тэтчер подобрала его в штаб-квартире племенной полиции навахо. Теперь он добавил к этой усталости примерно 120 миль езды. От Window Rock через Yah-Ta-Hey до Crownpoint, до тех последних двадцати километров грязи до Национального исторического парка Chaco Culture. Лифорн был склонен отклонить приглашение пойти с ним. Но Тэтчер попросила его об одолжении.

«Первая работа копом с тех пор, как меня обучили», - сказала Тэтчер. «Может понадобиться совет». Конечно, это было не так. Тэтчер была уверенным в себе человеком, и Липхорн понимал, почему Тэтчер позвонила ему. Это была доброта старого друга, который хотел помочь. Альтернативой этому было бы сесть на кровать в тихой комнате и закончить перебирать то, что осталось от вещей Эммы, - решить, что с ними делать. «Конечно», - сказал Лиафорн. «Приятной поездки». Теперь они были в центре для посетителей Чако, сидели на жестких стульях и ждали подходящего человека, с которым можно было бы поговорить. С доски объявлений через темные солнцезащитные очки на них смотрело лицо. «ВОР ВРЕМЕНИ», - гласила легенда. ОХОТНИКИ РАЗРУШАЮТ ПРОШЛОЕ АМЕРИКИ.

«Уместно, - сказала Тэтчер, кивая в сторону плаката, - но на картинке должна быть массовка. Ковбои, и окружные комиссары, и школьные учителя, и рабочие трубопроводов, и все, кто достаточно крупный, чтобы справиться с лопатой ». Он взглянул на Лиафорна, ожидая ответа, и вздохнул.

«Та дорога», - сказал он. «Я езжу на нем тридцать лет, и он никогда не становится лучше». Он снова взглянул на Лиафорна.

- Ага, - сказал Лиафорн. Тэтчер назвала их керамическими чуголами. «Никогда не промокает настолько, чтобы размягчить их», - сказал он. «Дождь, шишки просто жирные». Не совсем так. Липхорн вспомнил ночь прошлой жизни, когда он был молод, патрульным, работающим в подагентстве Краунпойнт. Тающий снег сделал чугуньи чугуньи достаточно влажными, чтобы керамика стала мягкой. Его патрульная машина утонула во всасывающей бездонной калише-грязи. Он связался с Краунпоинтом по рации, но диспетчер не помог ему отправить его. Итак, он прошел два часа до штаб-квартиры R.D. Ranch. Тогда он был молодоженом и боялся, что Эмма будет волноваться за него. Кто-то на ранчо надел цепи на полноприводный пикап и вытащил его. С тех пор ничего не изменилось. Вот только дороги были на всю жизнь старше. Вот только Эмма была мертва.

Тэтчер сказала кое-что еще. Он смотрел на него, ожидая ответа, тогда как ему следовало наблюдать за колеями.

Лиафорн кивнул.

«Вы не слушали. Я спросил вас, почему вы решили бросить курить ».

Лиафорн какое-то время ничего не говорил. 'Просто уставший.'

Тэтчер покачал головой. «Вы пропустите это».

«Нет, ты стареешь. Или мудрее. Вы понимаете, что на самом деле это не имеет никакого значения ».

«Эмма была замечательной женщиной», - сказала ему Тэтчер. «Это не вернет ее».

«Нет, не будет».

'Она если бы была жива, она бы сказала: Джо, делай

не уходи ». Она говорила: «Ты не можешь бросить жизнь. Я слышал, как она говорила такие вещи.

«Возможно», - сказал Лиафорн. «Но я просто не хочу больше этим заниматься».

«Хорошо, - Тэтчер ехала некоторое время. 'Переменить тему разговора. Я думаю, что женщины, у которых такие имена через дефис, будут богатыми. Старые деньги богатые. Трудно работать. Стереотипы, но так работает мой разум ».

Затем Лиафхорн был спасен от мысли о том, что сказать на это необычно резким болтом. Теперь он был избавлен от мыслей об этом снова. Из дверного проема с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА» вышел мужчина среднего роста в аккуратно отглаженной форме Службы парков США. Он вошел в поле косого осеннего солнечного света, струящегося через окна центра для посетителей. Он с любопытством посмотрел на них.

«Я Боб Луна, - сказал он. «Это про Элли?»

Тэтчер извлек из куртки кожаную папку и показал Луне значок правоохранительных органов Управления землепользования. Л. Д. Тэтчер, - сказал он. - А это лейтенант Лиафорн. Племенная полиция навахо. Нужно поговорить с мисс Фридман-Бернал. Он вытащил конверт из кармана пиджака. «Имейте здесь ордер на обыск, чтобы осмотреть ее дом».

Выражение лица Луны было озадаченным. На первый взгляд, Лифхорн показался ему удивительно молодым, чтобы возглавить такой важный парк - его круглое добродушное лицо всегда было мальчишеским. Теперь, в солнечном свете, были видны сети морщинок вокруг его глаз и в уголках рта. Солнце и засушливость плато Колорадо быстро действуют на кожу белых, но требуется время, чтобы углубить борозды. Луна была старше, чем он выглядел.

'Поговорить с ней?' - сказала Луна. - Вы имеете в виду, что она здесь? Она вернулась?

Теперь настала очередь Тэтчер удивляться. - Разве она здесь не работает?

«Но она пропала», - сказала Луна. - Разве вы не для этого? Мы сообщили об этом неделю назад. Скорее, две недели.

'Отсутствует?' - сказала Тэтчер. «Что значит пропавший без вести?»

Лицо Луны слегка покраснело. Он открыл рот. Закрыл это. Вдохнул. Каким бы молодым он ни казался, Луна был смотрителем этого парка, а это означало, что у него был большой опыт терпеливого отношения к людям.

«Неделю назад, в прошлую среду - это было двенадцать дней назад, мы позвонили и сообщили, что Элли пропала. Она должна была вернуться в прошлый понедельник. Она не появилась. Не звонил. На выходные она уехала в Фармингтон. У нее была встреча в понедельник вечером, вернувшись сюда, и она не пришла для этого. Была другая встреча в среду. И для этого не был здесь. Совершенно не в характере. С ней должно быть что-то случилось, и мы сообщили об этом ».

'Она не здесь?' - сказала Тэтчер. Он постучал конвертом с ордером на обыск по ладони.

«Кому вы звонили?» - спросил Лиафорн, удивленный самим собой, даже когда услышал, что задает вопрос. Это не его дело. Его это не волновало. Он был здесь только потому, что Тэтчер хотела, чтобы он приехал. Умолял, пока не стало легче, если тебе все равно, прийти, чем не прийти. Он не собирался вмешиваться. Но это беспокойство раздражало.

- Шериф, - сказала Луна.

'Который из?' - спросил Лиафорн. Часть парка находилась в округе Мак-Кинли, часть в Сан-Хуане.

- Округ Сан-Хуан, - сказала Луна. «В Фармингтоне. Так или иначе, никто не вышел. Поэтому мы снова позвонили в прошлую пятницу. Когда вы появились, я подумал, что вы выйдете и начнете разбираться в этом ».

«Думаю, мы сейчас», - сказал Лиафорн. 'Более или менее.'

«У нас есть жалоба на нее, - сказала Тэтчер. - Вернее, обвинение. Но очень подробно, очень конкретно. О нарушениях Закона об охране памятников старины ».

Доктор Фридман? - сказала Луна. Доктор Фридман - охотник за горшками? Он ухмыльнулся. Улыбка почти превратилась в смешок, но Луна подавила это. «Я думаю, нам лучше пойти к Макси Дэвису», - сказал он.

Говорил Луна, пока он вел их по дороге вдоль Чако-Уош, Тэтчер сидела рядом с ним и, по-видимому, слушала. Лиафорн посмотрел в окно, на вечерний свет на изломанной песчаниковой поверхности скал Чако, на серо-серебряные пучки травы на осыпи, на длинную тень Фахада-Бьютт, простирающуюся через долину. Что я буду делать сегодня вечером, когда вернусь в Window Rock?

Что я буду делать завтра? Что я буду делать, когда наступит эта зима? А когда он пошел? Что я буду делать снова?

- Макси - соседка Элеоноры Фридман, - говорила Луна. Рядом квартира в корпусе для временного персонала. И оба входили в состав контрактной группы археологов. Помогая решить, какие из более чем тысячи памятников анасази в юрисдикции Луны были значительными, приблизительно датируя их, завершая инвентаризацию, решая, какие из них следует сохранить для исследования в отдаленном будущем, когда у ученых появятся новые методы видеть сквозь время.

«И они друзья, - сказала Луна, - они ушли давным-давно. Вместе ходили в школу. Работайте вместе сейчас. Все это. Это Макси позвонил шерифу. Сегодня Макси Дэвис

работал на BC129, который был каталожным номером, присвоенным неизведанному участку Анасази. К сожалению, по словам Луны, BC129 находился на неправильной стороне Чако Меса - мимо Escavada Wash в конце очень каменистой дороги.

"BC129?" - спросила Тэтчер.

- BC129, - повторила Луна. - Просто метка, чтобы отслеживать это. Здесь слишком много мест, чтобы придумывать им имена ».

BC129 находился у края холма, невысокого холма, выходившего на долину Чако. Женщина с короткими темными волосами, заправленными под кепку, стояла по пояс в окопе и наблюдала. Луна припарковал свой фургон возле старого зеленого пикапа. Даже с такого расстояния Лиафорн увидел, что женщина была прекрасна. Это было не просто красота молодости и здоровья, это было что-то уникальное и замечательное. Лифорн видел такую ​​красоту в девятнадцатилетней Эмме, которая шла по кампусу Университета штата Аризона. Он был редким и ценным. Молодой человек навахо, лицо которого было закрыто широкими полями черной фетровой шляпы, сидел на остатках стены за окопом, положив лопату на колени. Тэтчер и Луна слезли с переднего сиденья.

- Я подожду, - сказал Лиафорн.

Это была его новая проблема. Отсутствие интереса. Это было его проблемой, поскольку его разум неохотно обрабатывал информацию от врача Эммы.

«Нет хорошего способа сказать это, мистер Липхорн, - сказал голос. «Мы потеряли ее. Прямо сейчас. Это был сгусток крови. Слишком много инфекции. Слишком много напряжения. Но если это хоть какое-то утешение, это должно было быть почти мгновенным.

Он мог видеть лицо мужчины - розово-белую кожу, густые светлые брови, голубые глаза, отражающие холодный свет хирургической приемной через линзы очков в роговой оправе, маленький чопорный рот, говорящий с ним. Он все еще мог слышать слова, громкие сквозь гул больничного кондиционера. Это было похоже на вспомнившийся кошмар. Яркий. Но он не мог вспомнить, как садился в машину на стоянке, проезжал через Гэллап до Шипрока или что-то еще в тот день. Он мог вспомнить только оживление своих мыслей о днях перед операцией. Опухоль Эммы будет удалена. Его радость оттого, что она не погибла, как он так долго боялся, ужасной, неизлечимой, неизбежной болезнью Альцгеймера. Это была просто опухоль. Наверное, не злокачественный. Легко излечимый. Эмма скоро снова станет собой, память восстановится. Счастливый. Здорово. Красивый.

'Шансы?' - сказал хирург. 'Очень хорошо. Лучше девяноста процентов полного восстановления. Если что-то пойдет не так, прогноз отличный ».

Но что-то пошло не так. Опухоль и ее расположение оказались хуже, чем ожидалось. Операция длилась намного дольше, чем ожидалось. Потом инфекция и смертельный сгусток.

С тех пор его ничто не интересовало. Когда-нибудь он снова оживет. Или, может быть, он это сделает. Пока он этого не сделал. Он сидел боком, вытянув ноги, спиной к двери и смотрел. Тэтчер и Луна разговаривали с белой женщиной в окопе. Необычное имя для женщины. Макси. Вероятно, это сокращение от чего-то, о чем Липхорн не мог подумать. Навахо надевал джинсовую куртку, он выглядел заинтересованным в том, что говорилось, и сардоническим выражением на его длинном лице. Макси жестикулировала, ее лицо оживилось. Она вылезла из траншеи, пошла к пикапу, за ней следовал навахо, закинув лопату через плечо в своего рода военную пародию. В глубокой тени от полей шляпы Лиафорн увидел белые зубы. Мужчина усмехался. Позади него косой свет осеннего полудня очертил контуры плато Чако черными линиями. Теперь тень Фахада Бьютт простиралась по всей территории Чако-Уош. За пределами тени желтый цвет тополя вдоль сухого ручья блестел на солнце. Они были единственными деревьями в коричнево-серо-серебристой вселенной травы. (Где они нашли свои дрова, подумал Лиафорн, исчезнувшие тысячи Древних, которые построили эти огромные каменные жилища? Антропологи думали, что они пронесли на своих плечах балки крыши на пятьдесят миль из лесов на горе Тейлор и Чуска - невероятный подвиг. Но как они варили кукурузу, жарили оленину, вылечивали свою посуду и согревались зимой? Лифорн вспоминал, как каждую осень он и отец уносили повозку в предгорья, рубили мертвую пинон и можжевельник, они долго возвращались к своему хогану. Но у анасази не было ни лошадей, ни колес.)

Тэтчер и Луна вернулись в фургон. Тэтчер захлопнул дверцу своего пальто, что-то сказал себе под нос, снова открыл и снова закрыл. Когда Луна запустила двигатель, загудело предупреждение о ремне безопасности. - Ремень безопасности, - сказала Тэтчер.

Луна пристегнула ремень безопасности. «Ненавижу эти вещи», - сказал он.

Зеленый пикап проехал впереди, поднимая пыль.

«Мы идем посмотреть, как ее зовут», - сказал Тэтчер, повышая голос в пользу Липхорна. «Эта мисс Дэвис не думает, что написанное через дефис может быть охотником за горшком. Сказала, что собирает горшки, но это для ее работы. Научный. Законный. Сказал г-жа Бернал в шляпе

Эд, охотники за горшком.

- Гм, - сказал Лиафорн. Он мог видеть большую бронированную шляпу молодого человека через заднее окно пикапа впереди. Странно видеть навахо, копающего в руинах. Пробуждая призраков Анасази. Вероятно, кто-нибудь на дороге Иисуса или в церкви Пейот. Конечно, традиционный мужчина не рисковал бы заболеть призрачной болезнью или, что еще хуже, репутацией ведьмы, копаясь среди костей. Если вы верили в традиции оборотней, из костей мертвых образовывались крошечные ракеты, которыми ведьмы стреляли в своих жертв. Лиафорн не верил. Те, кто был проклятием его полицейской работы.

«Она думает, что что-то случилось с мисс Бернал», - сказала Тэтчер, глядя в зеркало заднего вида на Лиапхорна. - Тебе следует пристегнуть ремень безопасности.

- Ага, - сказал Лиафорн. Он возился с ним, думая, что, вероятно, с женщиной ничего не случилось. Он вспомнил анонимный звонок, который спровоцировал эту поездку. Где-то была бы связь. Одно каким-то образом могло связать отъезд доктора Как-ее-Имя из Чако с мотивом звонка. Отъезд привел к звонку, или произошло что-то, что спровоцировало обоих.

'Что вы думаете?' он бы спросил Эмму. «Женщина улетает в Фармингтон и покидает мир. Два дня спустя кто-то противный сдает ее за кражу горшков. Возможно, она сделала что-то, от чего ему стало больно, и знала, что он узнает об этом и выдаст ее. Поэтому она уехала. Или она поехала в Фармингтон, заставила его там болеть и сбежала. Ну так что ты думаешь?'

И Эмма задала бы ему три или четыре вопроса и узнала бы, как мало он знает о женщине или о чем-то еще, связанном с этим, и тогда она бы улыбнулась ему и использовала один из тех пыльных афоризмов из своей Горькой воды Клан.

«Только годовалые койоты думают, что есть только один способ поймать кролика», - говорила она. А потом она говорила: «Примерно в следующий вторник женщина позвонит и расскажет своим друзьям, что сбежала и вышла замуж, и это не будет иметь ничего общего с кражей горшков». Может быть, Эмма будет права, а может, она ошибется, и это не имело значения. Это была игра, в которую они играли годами. Проницательный ум Эммы работает против его собственного интеллекта, оттачивая его мышление, проверяя его логику на соответствие ее здравому смыслу. Это ему помогло. Ей это понравилось. Это было весело.

Было весело.

Лиафорн сразу заметил это - холодный, застойный воздух заброшенных мест. Он стоял рядом с Тэтчер, когда Тэтчер отперла дверь квартиры доктора Фридман-Бернал и толкнула ее. Захваченный воздух попал в чувствительные ноздри Лиафорна. Он почувствовал в нем пыль и всю эту смесь запахов, которые люди оставляют после себя, уходя.

Такие квартиры в «Парк-Сервисе» называют временным жильем для персонала. В Чако шесть из них были встроены в L-образную каркасную конструкцию на бетонной плите - часть комплекса, который включал в себя здания для обслуживания и хранения, автомобильный бассейн и постоянное жилье для персонала: ряд из восьми каркасных бунгало, опирающихся невысокий обрыв Чако Меса.

«Что ж, - сказала Тэтчер. Он вошел в квартиру, Макси Дэвис на шаг позади него. Лиафорн прислонился к двери. Тэтчер остановилась. 'РС. Дэвис, - сказал он, - я попрошу вас подождать немного снаружи. Согласно этому ордеру на обыск здесь ... ну, он меняет все. Возможно, мне придется поклясться в том, что было здесь, когда я открыл дверь. Он улыбнулся ей. 'Такие вещи.'

«Я подожду», - сказал Макси Дэвис. Она прошла мимо Лиафорна, нервно улыбаясь ему, и села на перила крыльца в косом солнечном свете. Ее лицо было мрачным. И снова Лиафорн заметил ее поразительную красоту. Это была маленькая молодая женщина. Снимите шапку, ее темные волосы нужно было причесать. Ее овальное лицо было обожжено почти таким же темным, как у Лиафорна. Она посмотрела на ремонтный двор, где человек в комбинезоне что-то делал с передней частью грузовика с платформой. Ее пальцы стучали по перилам - маленькие потрепанные пальцы на маленькой, покрытой шрамами руке. Ее синяя рабочая рубашка упиралась ей в спину. Под ним каждая линия ее тела была напряжена. За ее пределами заросший водорослями двор, хозяйственный сарай, валуны вдоль утеса казались почти светящимися в ярком вечернем солнечном свете. Из-за этого мрак в квартире доктора Фридман-Бернал за Лиафорном казался еще более темным, чем был на самом деле.

Тэтчер прошла через гостиную, распахнула шторы и раздвижные стеклянные двери. Они обрамляли Фахада Бьютт и просторы долины Чако. Если не считать стопки книг на журнальном столике перед унылым коричневым диваном, комната выглядела неиспользованной. Тэтчер взяла верхнюю книгу, изучила ее, отложила и вошла в спальню. Он стоял прямо в дверном проеме, качая головой

«Кому-то это поможет, - сказал он, - если бы вы знали, какого черта вы ищете».

В комнате стояли письменный стол, два стула и две двуспальные кровати. Один, казалось, был для сна - покрывало было небрежно натянуто на место после последнего использования. Другое было рабочее место - теперь оно было покрыто тремя картонными коробками и множеством блокнотов, компьютерных распечаток и других бумаг. За этой кроватью на полу вдоль стены стояли другие ящики. Похоже, в них были в основном осколки глиняной посуды. «Ни за что на Божьей зеленой земле сказать, откуда она взяла эти вещи», - сказала Тэтчер. 'Не то, что я знаю о. Это могло быть совершенно законно.

- Если только ее полевые записи не говорят нам что-нибудь, - сказал Лиафорн. 'Они могли бы. Фактически, если она собрала эти вещи в рамках того или иного проекта, они должны точно сказать, где она взяла все эти вещи. И это будет законно, если она не продаст артефакты.

«И, конечно, если она делает это для проекта, это законно», - сказала Тэтчер. - Если только у нее нет разрешения. И если она продает эти вещи, она, черт возьми, не собирается записывать ничего компрометирующего.

- Нет, - сказал Лиафорн.

В дверях квартиры появился мужчина. - Что-нибудь нашли? он спросил. Он прошел мимо Лиафорна, не глядя, в спальню. «Рад видеть, что вы заинтересовались этим», - сказал он. «Элли пропала без вести почти три недели».

Тэтчер осторожно положила осколок горшка обратно в коробку. 'Кто ты?' он спросил.

«Меня зовут Эллиот», - сказал он. «Я работаю с Элли на раскопках Кит Катл. Или работал с ней. Что мне говорила эта Луна? Думаешь, она ворует артефакты?

Липхорн обнаружил, что ему интересно - интересно, как Тэтчер с этим справится. Это не было тем, чего ожидали и охватывала подготовка правоохранительных органов, которую получила бы Тэтчер. Нет главы, посвященной вторжению гражданского лица на место расследования.

'Г-н. Эллиот, - сказала Тэтчер, - я хочу, чтобы ты подождал снаружи, на крыльце, пока мы здесь не закончим. Тогда я хочу поговорить с тобой ».

Эллиот засмеялся. «Ради бога», - сказал он тоном, который устранял всякое недопонимание, которое мог вызвать смех. «Женщина пропадает почти на месяц, и никто не может вывести вас из себя, ребята. Но кто-то звонит с анонимом ...

«Поговорим через минуту», - сказала Тэтчер. «Как только я здесь закончу».

- Что сделано? - сказал Эллиот. - Готова помешивать глиняные черепки? Если вы выведете их из строя, запутаете, для нее это все испортит.

- Вон, - сказала Тэтчер все еще мягким голосом.

Эллиот уставился на него.

«Может быть, лет тридцати или немного старше», - подумал Врыгушка. Пару дюймов выше шести футов, стройный, спортивный. Солнце осветило его волосы даже светлее, чем обычно, очень светло-каштановыми. Его джинсы были изношены, как и его джинсовая куртка и его ботинки. Но они подходят. Они были дорогими. И лицо соответствовало шаблону - немного обветренное, но то, что Эмма назвала бы «лицом высшего класса». Маленькие узкие, большие голубые глаза, ничего кривого, ничего искривленного, ничего не покрытого шрамами. Не то лицо, которое вы видели бы, выглядывая из грузовика с рабочими-мигрантами, или в бригаде кровельщиков, или в кабине грейдера.

«Конечно, здесь полно горшков». Голос Эллиота был сердитым. «Изучение горшков - это работа Элли ...»

Тэтчер схватила Эллиота за локоть. «Поговорим позже», - мягко сказал он и провел его мимо Лиафорна к двери. Он закрыл за собой дверь.

«Проблема в том, - сказала Тэтчер, - что все, что он говорит, правда. Ее дело - горшки. Так что у нее их здесь будет целая куча. Так что, черт возьми, мы ищем? '

Лиафорн пожал плечами. «Я думаю, мы просто посмотрим», - сказал он. «Мы находим то, что находим. Затем мы думаем об этом ».

В туалете они нашли еще коробки с черепками, на каждом осколке была этикетка, которая, казалось, отождествляла его с местом, где он был найден. Они нашли альбом фотографий, многие из которых были снимками людей, которые, казалось, были антропологами, работающими на раскопках. Было три записных книжки - две заполненные и одна почти наполовину заполненная, - в которых маленькие карандашные рисунки с абстрактными узорами и горшками были покрыты угольными натирками, которые, по их мнению, должны были быть узорами на поверхности черепков. Окружавшие их записи были в специальной стенографии, которую ученые разработали, чтобы сэкономить время.

«Вы изучали это в штате Аризона», - сказала Тэтчер. - Разве вы не можете разобрать?

- Я изучал антропологию, - признался Лиафорн. «Но в основном я изучал культурную антропологию. Это специальность, и я в нее не входил. Мы пошли на несколько раскопок в юго-западном классе антро, но культура анасази мне не нравилась. Керамики тоже не было ».

Среди бумаг на кровати были два каталога Нельсона, оба аукциона произведений искусства американских индейцев, африканского искусства и искусства океанов. Оба открыты лицевой стороной вниз, обе открыты для страниц, на которых изображены горшки Мимбрес, Хохокам и Анасази. Лиафорн изучал их. Ориентировочная цена варьировалась от 2950 до 41 500 долларов за урну Mimbres. Две керамики Анасази

были обведены красным в одном каталоге и один - в другом. Цены составляли 4200, 3700 и 14 500 долларов.

«Всю жизнь слышала о Нельсоне, - сказала Тэтчер. «Думал, что это просто лондонская команда. Только что выставленные на аукцион произведения искусства, шедевры, моно. Лиза, и тому подобное.

«Это искусство», - сказал Лиафорн.

«Картина - это искусство», - сказала Тэтчер. «Какой орех платит четырнадцать тысяч за горшок?» Он бросил каталог обратно на кровать.

Лиафорн поднял его.

Обложка представляла собой стилизованное воссоздание пиктограммы - индейцев в виде фигурок с копьями, верхом на лошадях с трубчатыми ногами по поверхности оленьей кожи.

Надпись наверху гласила:

НЕЛЬСОНА

ОСНОВАН в 1744 г.

Искусство американских индейцев

Нью-Йоркские аукционы 25 и 26 мая

Он легко открывался для страниц глиняной посуды. Десять фотографий горшков, каждая из которых пронумерована и описана пронумерованной подписью. Номер 242 был обведен красным. Лиафорн прочитал подпись:

. Полихромная чаша Анасази Святого Иоанна, ок. 1000–1250 гг. Н. Э., Глубоко закругленной формы, нарисованная внутри розовым цветом с волнистыми светлыми «призрачными линиями». Имеет геометрический узор, охватывающий две переплетенные спирали. Два заштрихованных зазубренных прямоугольника под ободком. Внутренняя поверхность зубчатая. Диаметр 754 дюйма (19 см). 4000 долларов / 4200 долларов.

Предложение о перепродаже от анонимного коллекционера. Документация.

Внутри нацарапанного красного круга та же ручка поставила вопросительный знак над словом «анонимный коллекционер» и сделала пометки на полях. Что-то вроде телефонного номера. Слова, которые казались именами. «Позвони Q!» «См. Хоук». Houk. Имя вызвало слабое эхо в сознании Лиафорна. Он знал кого-то по имени Хук. Единственная запись, которая для него что-то значила, была: «Накай, хитрец». Липхорн знал о Ловком Накаи. Встречался с ним раз или два. Накаи был проповедником. Христианский евангелист-фундаменталист. Он установил палатку возрождения вокруг резервации в трейлере за старым седаном Cadillac, расставляя ее тут и там, призывая тех, кто пришел послушать его, бросить пить, прекратить блуд, исповедовать свои грехи, оставить свои языческие обычаи и приди к Иисусу. Липхорн просмотрел другие имена, ища что-нибудь знакомое, прочитал описание Tonto Polychrome olla стоимостью 1400/1800 долларов. Он положил каталог обратно на кровать. На следующей странице был рекламируется черно-белый погребальный горшок Mimbres с «дырой для убийства» на дне и с изображением ящериц, преследующих ящериц, за 38 600 долларов. Лиафорн поморщился и отложил каталог.

«Я собираюсь провести грубую инвентаризацию», - сказала Тэтчер, перебирая одну из коробок. «Просто запишите вкратце, что у нас здесь есть, и мы оба знаем, что это абсолютно ничего, что нам не пригодится».

Лиафорн села в вращающееся кресло и посмотрела на 365-дневный календарь на столе. Его перевели на 11 октября. «В какой день, по их словам, доктор Гифенейт ушел отсюда? Разве это не было тринадцатого?

«Да, - сказала Тэтчер.

Лиафорн перевернул страницу на 13 октября. «Сделай это!» было написано под датой. Он перевернул следующую страницу. Напротив было написано: «В гостях». На следующей странице были две заметки: «Будьте готовы к Lehman. См. Х. Хоук ».

Х. Хоук. Будет ли это Харрисон Хоук? Может быть. Необычное имя и мужчина подходил к обстоятельствам. Хук был во всем, а ранчо Хук - за пределами Блаффа и чуть за рекой Сан-Хуан с северной стороны резервации - находилось в самом сердце страны руин Анасази.

Следующая страница была 16 октября. Она была пустой. Так была следующая страница. Это привело его в среду. Напротив него было написано: «Lehman !!! около 16:00. обед, сауэрбратен и т. д. »

Лиафорн пролистал страницы до настоящего момента. До сих пор доктор Фридман-Бернал пропустил еще два приема. На следующей неделе она пропустит еще одну. Если только она не вернется домой.

Он отложил календарь, прошел на кухню и открыл холодильник, вспомнив, как Эмма любила готовить квашеное мясо. «Это слишком много работы», - говорил он, что было лучше, чем говорить ей, что ему это действительно не очень нравится. И Эмма говорила: «Не больше работы, чем тако навахо, и меньше холестерина».

Запах простокваши и несвежей еды заполнил его ноздри. Хуже запах исходил от прозрачной посуды на верхней полке. В нем находился пакет Ziploc, в котором находился большой кусок мяса, пропитанный красновато-коричневой жидкостью. Sauerbraten. Лиафорн поморщился, закрыл дверь и вернулся в комнату, где Тэтчер завершала инвентаризацию.

Солнце уже стояло на горизонте, светя в окно и отбрасывая черную тень Тэтчер на обои. Липхорн представил, как Элеонора Фридман-Бернал спешит через процесс закваски, складывая все эти сморщенные и испорченные вещи в ряд на полках холодильника, чтобы можно было быстро приготовить обед для Lehman. Но она не вернулась готовить ужин. Почему бы и нет?

Она пошла к Харрисону Хоуку по поводу травки? Лиафорн поймал себя на том, что вспоминает первый и единственный раз, когда он встретил этого человека. Много лет назад. Он был кем? Офис

Лиафорн работает на подстанции Кайента, косвенно участвовал в помощи ФБР в розысках в Сан-Хуане.

Они называли их убийствами Хоуков. Лифорн, который мало что забыл, вспомнил имена. Делия Хоук, мать. Элмор Хоук, брат. Десси Хоук, сестра. Бригам Хоук, убийца. Харрисон Хоук, отец. Харрисон Хоук остался в живых. Скорбящий. Лифорн вспомнил, как он стоял на крыльце каменного дома, внимательно слушал, как шериф говорит, вспомнил, как он поднимался с реки, шатаясь от усталости, когда уже не было достаточно светло, чтобы искать Бригама Хоука на берегу. Или, почти наверняка, даже тогда, утонувшее тело Бригама Хоука.

Будет ли это тот самый Х. Хук, которого Элеонора Фридман-Бернал отметила в своем календаре? Был ли Харрисон Хоук одной из причин того, что несъеденный банкет испортился в холодильнике? К своему удивлению, Джо Лиапхорн обнаружил, что его любопытство вернулось. Что помешало Элеоноре Фридман-Бернал приехать домой на вечеринку с гостем, чье имя заслуживает трех восклицательных знаков? Что заставило ее пропустить ужин, который она так усердно готовила?

Липхорн вернулся в кладовку и забрал альбом. Он пролистал его. Какой из них была Элеонора Фридман-Бернал? Он нашел страницу с фотографиями, которые, должно быть, были свадебными фотографиями жениха и невесты с другой молодой парой. Он вытащил одну из них из углов, державших ее. Невеста сияла, жених - симпатичный мексиканец, с слегка ошеломленным выражением лица. Лицо невесты длинное, выступающее, интеллигентное, еврейское. «Хорошая женщина, - подумал Лиафорн. Она бы понравилась Эмме. У него оставалось две недели до последнего отпуска. Он посмотрит, сможет ли он ее найти.

В третьей главе

Ť ^ ť

ЭТО БЫЛ ПЛОХОЙ ДЕНЬ для офицера Джим Чи из племенной полиции навахо. На самом деле это был худший день ужасной недели.

Когда-то в понедельник все стало плохо. За выходные до какого-то дурака из Племенного автопарка навахо дошло, что не хватает бортового прицепа. Очевидно, его давно не было. В воскресенье вечером было объявлено о краже.

'Сколько?' - спросил капитан Ларго на брифинге в понедельник днем. Томми Зах не знаю, сколько времени. Никто не знает, как долго. Кажется, никто не помнит, чтобы видел это примерно месяц назад. Он пришел на техническое обслуживание. Автостоянка в гараже исправила неисправный ступичный подшипник. Предположительно тогда он был припаркован на стоянке. Но сейчас это не так. Поэтому его нужно украсть. Это потому, что Зах станет менее глупым, если объявить его украденным. Лучше признаться, что он просто не знает, какого черта они с этим сделали. Итак, мы должны найти это раньше. После того, как тот, кто его взял, успел оттащить его до Флориды.

Оглядываясь назад, ища причину, по которой все последующее обрушилось на него, а не на какого-то другого офицера в вечернюю смену, Чи понял, что это было потому, что он не выглядел настороженным. Капитан заметил это. Фактически, Чи был виноват в том, что смотрел в окно зала собраний. В тот день ивы-глобусы, затенявшие стоянку подагентства Шипрок племенной полиции навахо, были полны птиц. Чи наблюдал за ними, решая, что это зяблики, и думал, что он скажет Джанет Пит, когда увидит ее снова. Внезапно он осознал, что с ним разговаривал Ларго.

- Видишь это на стоянке?

'Сэр?'

«Проклятый трейлер», - сказал Ларго. - Это там?

'Нет, сэр.'

«Вы уделяете достаточно внимания, чтобы знать, о каком трейлере мы говорим?»

- Прицеп автобуса, - сказал Чи, надеясь, что Ларго не сменил тему.

«Замечательно», - сказал Ларго, сердито глядя на Чи. - Судя по тому, что суперинтендант Зах сказал по телефону, сегодня мы получим записку по этому поводу, и в записке будет сказано, что когда-то они перезвонили нашему диспетчеру, сообщили о кражах ночью и попросили нас сохранить смотри на вещи. Как вы понимаете, задолго до того, как они потеряли свой трейлер. Это для того, чтобы прикрыть задницу суперинтенданту и сделать это нашей виной.

Ларго глубоко вздохнул и посмотрел на свою аудиторию, чтобы убедиться, что его ночная смена понимает, с чем здесь имеет дело их командир.

«Вот, как раз сейчас, - продолжил Ларго, - они начинают считать там все свои вещи. Инструменты. Транспортные средства. Коксовые машины. Бог знает что. И, черт возьми, они обнаружат, что чего-то не хватает. И не знаю, когда они его потеряли, и заявляют, что его украли пять минут назад. Или завтра, если им так удобнее. Во всяком случае, это будет когда-нибудь после - я повторяю, после - нас официально проинформировали и попросили присмотреть за ними. А потом я собираюсь потратить выходные на написание отчетов для отправки в Window Rock ». Ларго замолчал. Он посмотрел на Чи.

'Итак, Чи ...'

'Да сэр.' Чи теперь обращал внимание. Слишком поздно.

«Я хочу, чтобы вы присматривали за этим местом. Оставайся там в свою смену. Проходите мимо при каждой возможности. И делайте шансы. Звоните

диспетчеру, чтобы записывать, что вы смотрите. Когда они заканчивают инвентаризацию и обнаруживают, что потеряли другие вещи, я не хочу, чтобы они обвиняли нас. Поняли?'

Чи понял. Не то чтобы это помогло.

Это было в понедельник днем. В понедельник вечером стало еще хуже. Даже хуже, чем могло бы быть, потому что он не узнал об этом до вторника.

Как и было сказано, Чи висел рядом с моторным бассейном. Он проехал по шоссе 550, возможно, до формации Хогбак, которая отмечала восточную окраину Большой резервации. Затем он проплывет мимо забора автобуса в Шипрок. Время от времени останавливался, чтобы проверить ворота. Заметив, что скопление летом перекати-поле, уложенное вдоль сетчатого забора, было спокойным. Снова дрейфует вниз 550. Дрейфует обратно. Движение транспорта Фармингтон-Шипрок нервно удерживается в районе ограничения скорости. Скучаю до сонливости. Время от времени заезжал, чтобы диспетчер записал, что он внимательно следит за автопарком и что там все остается безмятежным.

- Одиннадцатый отряд проверяет автопарк, - крикнул Чи. «Все тихо. Никаких признаков входа.

«Раз уж вы там на пять-пятьдесят, - сказал диспетчер, - посмотрите, что происходит в« Севен-Элевен ». Только что был тревожный звонок.

Чи быстро развернулся, скука сменилась беспокойством, которое всегда предшествовало вероятности встречи с пьяным. Или два алкаша. Или сколько бы пьяных ни было, чтобы нарушить покой в ​​Шипрок 7-Eleven.

Но на парковке перед магазином было тихо - пусто, если не считать старого седана «додж» и пикапа. Никаких пьяниц. В салоне тоже нет алкашей. Женщина за кассой читала таблоиды, которые продают в круглосуточных магазинах. Заголовок, сделанный зелеными чернилами, провозгласил ПРАВДУ О ПОХУДЕ ЛИЗ ТЕЙЛОР. Другой заявила, что СИАМСКИЕ БЛИЗНЕЦЫ ОБЕИ БЕРЕМЕННЫ. ВИНОВАТ МИНИСТР.

Мальчик-подросток рассматривал консервированную газировку в холодильнике.

'В чем проблема?' - спросил Чи.

Подросток с виноватым видом отложил выбранную им пепси. Кассир опустила бумагу. Это была женщина средних лет навахо. Клан Башенного Дома, вспомнил Чи, по имени Горман, или Релман, или что-то в этом роде. Англоязычное имя из шести букв. Бункер. Уокер. Томас.

'Какая?' спросила она.

- Здесь кто-то вызвал беспокойство. В чем проблема?'

«О, - сказала женщина из Башенного Дома. «Мы здесь выпили. Где ты был?'

«Что он сделал? Какие-нибудь повреждения?

«Она», - сказала женщина. - Старая леди Джордж. Она ушла, когда услышала, как я звоню в полицию ».

Теперь Чи вспомнил, что кассира звали Горман. Но он думал о старой леди Джордж.

- Куда она пошла?

«Просто пошла», - сказала миссис Горман. Она неопределенно махнула рукой. «Не смотрел. Я собирал банки, которые она опрокинула ».

Итак, Чи отправился на поиски старушки Джордж. Он знал ее довольно хорошо. Она была свидетелем в деле об угоне автомобиля, над которым он работал, - очень полезным свидетелем. Позже, когда он искал одного из ее внуков по ордеру на нападение, она снова помогла ему. Отправил мальчика на станцию, чтобы тот сдался. Кроме того, она была кланом Streams Come Together, который был связан с кланом отца Чи, что сделало ее родственницей. Чи вырос, зная, что ты бережно относишься к своим родственникам.

Он присматривал за ней, сначала вверх и вниз по 550, а затем вверх и вниз по переулкам. Он нашел ее сидящей на водопропуске, уговорил сесть в патрульную машину, отвез домой и передал встревоженной молодой женщине, которая, как он предположил, должна быть внучкой. Затем он вернулся и установил, что автопарк остался нетронутым. По крайней мере, если смотреть с шоссе, он казался целым. Но с шоссе было невозможно обнаружить, что кто-то повозился с замком, закрывающим ворота. Об этом он узнал на следующий день, когда вышел на работу.

Обычно высокий голос капитана Ларго был необычно тихим - зловещий знак.

- Экскаватор, - сказал Ларго. «Вот что они украли на этот раз. Около трех тонн. Ярко-желтый. Отличная большая вещь. Я сказал мистеру Заху, что вчера вечером за ним следил один из моих лучших людей. Офицер Джим Чи. Я сказал Заху, что это, должно быть, еще один случай, когда я забыл записать это в протокол, когда кто-то одолжил это. Вы знаете, что он мне сказал?

«Нет, сэр», - сказал Чи. - Но в мою смену это никто не украл. Я все время ехал туда-сюда ».

«В самом деле», - сказал Ларго. 'Как мило.' Он взял со стола лист отчета о смене визга. Он не смотрел на это. «Я рад это слышать. Потому что ты знаешь, что сказал мне Зах? Он сказал, - Ларго повысил голос, - Да, его украли прошлой ночью. Об этом нам рассказал парень, который управляет станцией обслуживания через дорогу, - голос Ларго стал нормальным. «Этот человек на станции техобслуживания стоял там и уезжал с ним».

«Ой», - сказал Чи, думая, что это, должно быть, было, когда он был в 7-Eleven.

«Этот Зах настоящий комик. Он сказал мне, что вы подумаете, что выскользнуть из большого желтого экскаватора под присмотром одного из моих полицейских - все равно что попытаться пронести восход луны мимо койота.

Чи покраснел. Ему нечего было на это сказать. Он уже слышал подобное сравнение раньше где-то в другой форме. Это было тяжело, как если бы восход солнца проникал мимо петуха. Восход луны без лая койота был также невозможен, и связь койота с полицией Ларго добавляла изящно уклончивого оскорбления. Вы не называете навахо койотом. Хуже только обвинить его в том, что он позволил своим родственникам голодать.

Ларго протянул Чи лист визга. Это подтвердило то, что Зах сказал Ларго.

Субъект Делберт Цози сообщил офицеру Шорти, что, обслуживая клиента на станции Texaco примерно в 10 часов вечера. он заметил, как мужчина снимает цепь с ворот станции технического обслуживания автопарков на шоссе 550. Он заметил, как грузовик, буксирующий бортовой прицеп, проезжает через ворота во двор. Субъект Цози сказал, что примерно через пятнадцать минут он заметил, как грузовик выезжает из ворот, буксируя машину, которую он описал как вероятно экскаватор с обратной лопатой или какую-то траншейную машину, загруженную на прицеп. Он сказал, что не сообщал об этом в полицию, потому что предполагал, что служащие племени пришли за оборудованием на случай чрезвычайной ситуации.

«Это должно было быть, когда я искал старую леди Джордж», - сказал Чи. Он объяснил, торопясь через последние стадии из-за выражения лица Ларго.

«Приступай к работе, - сказал Ларго, - и оставь это в покое. Сержант Бенали будет погоняться за экскаватором. Не связывайся с этим ».

Это было утро вторника, и это должно было быть самым концом недели. Ямы. Возможно, это было бы так, если бы Чи проезжал мимо станции Texaco на шоссе 550 и не увидел, как Делберт Цози складывает шины. Беналли занимался этим, но Чи иногда покупал бензин у Цози. Нет вреда в том, чтобы остановиться, чтобы поговорить.

«Нет», - сказала Цози. «Не видел ни одного из них достаточно хорошо, чтобы узнавать их. Но вы могли видеть, что одной из них была Дайнех - высокий тощий навахо. Был в ковбойской шляпе. Я знаю многих из них, которые работают в автопарке. Они приходят сюда, используют автомат с кока-колой и покупают конфеты.

Разве я не знал никого и подумал, что сейчас забавное время приходить на работу. Но я подумал, что они, должно быть, что-то забыли и собирались за этим. И когда я увидел экскаватор, я подумал, что где-то сломалась труба. Вы знаете, чрезвычайная ситуация. Цози пожала плечами.

- Вы никого не узнали?

«Плохой свет».

«Парень в грузовике. Вы его вообще видите?

«Не в грузовике», - сказала Цози. «Тощий навахо вел грузовик. Этот парень ехал за ним на седане. Плимут двухдверный. Может быть, примерно 70-го или 71-го. Темно-синий, но над ним работали над кузовом. Не по цвету было правое переднее крыло. Смотрел белый или серый. Может быть, грунтовка. И много пятен тут и там, как будто они собирались его раскрасить ».

- Водитель не навахо?

- Навахо за рулем грузовика. Белагана за рулем Плимута. А белый парень, я едва на него взглянул. В любом случае, они все похожи. Я замечаю только веснушки и солнечный ожог ».

«Большой или маленький?»

- подумала Цози. 'В среднем. Может быть, коренастый и коренастый.

«Какого цвета волосы?»

'Был в кепке. Бейсболка. Со счетом.

Ничто из этого не имело бы значения, так как Беналли занималась этим, а Цози уже рассказала Беналли все это, а возможно и многое другое. Но в субботу утром Чи увидел «Плимут» с двумя дверьми.

Он был темно-синий, примерно 70-й модели. Когда он проезжал мимо него, двигаясь в другом направлении - на 550-м участке Шипрок, - он увидел несоответствующее переднее крыло, пятна грунтовки на его дверях и бейсболку на голове белого человека, управляющего им. Не задумываясь, Чи развернулся на ухабистой перегородке.

Он вел машину Джанет Пит. Не совсем машина Джанет Пит. Джанет вложила задаток в покупку Buick Riviera в магазине «Качественные подержанные автомобили» в Фармингтоне и попросила Чи протестировать его для нее. Ей нужно было поехать в Феникс в пятницу, и когда она вернулась в понедельник, она хотела закрыть сделку.

«Думаю, я уже решила», - сказала ему Джанет. «В нем есть все, что мне нужно, и на нем всего четырнадцать тысяч миль, и цена кажется разумной, и он дает мне тысячу долларов за мой старый Datsun, и это кажется справедливым».

Чи тысяча за Datsun казалась более чем справедливой, чтобы вызвать подозрения. «Дацун» Джанет был юнкером. Но было ясно, что Джанет не воспримет обескураживающие слова. Она описала Buick как «абсолютно красивый». По ее словам, адвокат Джанет Пит упал. Девушка возникла от восторга и энтузиазма, а Джанет Пит сама стала совершенно красивой.

«У него самая красивая синяя плюшевая обивка. Прекрасный цвет. Темно-синий снаружи с очень тонкой полоской по бокам, и хром в самый раз. В этом она выглядела слегка виноватой. 'Мне обычно не нравится

chrome, - сказала она. «Но это…» Она сделала жест плечом и лицом, который со вкусом обесценил это упущение. «… Но это… ну, мне это просто нравится».

Она остановилась, изучая Чи и превращаясь из девушки в адвоката. «Я подумал, может, ты заценишь это для меня. Вы все время водите машину и знаете все о механике. Если вы не против сделать это, и с двигателем что-то серьезно не так, или что-то в этом роде, то я мог бы ...

Она оставила ужасное заявление незавершенным. И Чи принял ключи и сказал, что конечно, он будет рад это сделать. Но это было не совсем так. Если с двигателем что-то серьезно не так, то рассказ ей об этом не сделает его популярным среди Джанет Пит. И Чи хотел быть популярным. Он задавался вопросом о ней. Он задавался вопросом о женщине-юристе. Точнее, он задавался вопросом, сможет ли Джанет Пит или любая другая женщина заполнить пробел, который Мэри Лэндон, казалось, оставляла в его жизни.

Это был вечер пятницы. В субботу утром он приехал на «бьюике» в гараж Берни Цо и поставил его на багажник. Берни не впечатлился.

- Четырнадцать тысяч миль, задница, - сказал Берни. - Посмотри на протектор этих шин. И тут.' Берни задрожал карданом. «В Аризоне нет закона об обратном счетчике пробега, но в Нью-Мексико есть», - сказал он. - И у нее есть этот юнкер в Нью-Мексико. Я бы сказал, что они немного обманули первый номер. Отвернул ее от сорока четырех тысяч, а может, и семидесяти четырех ».

Он закончил осмотр ходовой части и опустил подъемник. «Рулевое управление тоже слабое, - сказал он. - Хочешь, я вытащу голову и посмотрю туда?

«Может быть, позже», - сказал Чи. «Я возьму его и посмотрю, что найду, а затем дам ей решить, хочет ли она потратить на это деньги».

И поэтому он пригнал синий «бьюик» Джанет Пит по шоссе 550 в сторону Фармингтона, мрачно отмечая его недостатки. Медленная реакция на педаль газа. Наверное, легко исправить с помощью регулировки. Склонность задыхаться при ускорении. Тоже поправимо. Склонность к повороту вправо при торможении. Подвеска слишком мягкая для Чи, который был приспособлен к чугунным пружинам полицейских машин и пикапов. Может, ей и понравилась мягкая подвеска, но и эта была неровной, что говорит о плохом амортизаторе. И, как уже упоминал Берни, слабое рулевое управление.

Он измерял эту слабину, покачиваясь по полосам 550, ведущим к Фармингтону, когда увидел Backhoe Bandit. И в конечном итоге именно слабость рулевого управления заставила его задуматься.

Первым он заметил нецветное крыло. Он заметил, что приближающаяся к нему машина, связанная с Шипроком, была синим «плимутским седаном» примерно 1970 года выпуска. Пока он проезжал, он заметил пятна серо-белой грунтовки на двери. Ему удалось лишь мельком разглядеть профиль водителя - молодые длинные светлые волосы, торчащие из-под темной кепки.

Чи не придал этому значения. Он сделал разворот через ухабистую разделительную полосу и последовал за Плимутом.

На нем была рабочая одежда вне службы - засаленные джинсы и футболка Coors с разорванной подмышкой. Его пистолет был надежно заперт на столе рядом с койкой в ​​его трейлере в Шипроке. Конечно, в «бьюике» нет радио. И это была не машина для погони. Он просто следовал за ним, определял, куда направляется Backhoe Bandit, использовал любую представившуюся возможность. «Плимут» никуда не торопился. Он свернул налево с выезда 550 на подъездной дороге к деревне Киртланд. Он пересек мост Сан-Хуан, сделал еще один поворот на грунтовую дорогу и совершил долгий подъем по горе в направлении шахты навахо и электростанции «Четыре угла». Чи упал на четверть мили назад, отчасти чтобы не поедать пыль Плимута, а отчасти чтобы не вызвать подозрений. Но к тому времени, когда он достиг откоса, Бандит с обратной лопатой, казалось, почувствовал, что за ним следят. Он сделал еще один поворот на грунтовую дорогу с плохим уклоном, пересекавшую полынь, теперь ехал намного быстрее и образовал петушиный хвост из пыли. Чи последовал за ним, толкая «бьюик», заставляя его подпрыгивать и крениться по неровностям, борясь с рулевым управлением там, где дорога была изрезана колеями. Сквозь пыль он с опозданием осознал, что «Плимут» сделал еще один поворот - резкий поворот направо. Чи затормозил, занесло, исправил занос, собрал слабину в рулевом управлении и повернул. Он немного опоздал.

Ой! Правым колесом на каменистую трассу. Левое колесо в полыни. Чи болезненно ударился о синюю плюшевую крышу бьюика, снова подпрыгнул, увидел сквозь пыль камни, которых следовало избегать, отчаянно крутил провисшее рулевое колесо, почувствовал удар, почувствовал, как что-то пошло в передней части, а затем просто поскользнулся ... - его шляпа низко прижалась ко лбу поцелуем с потолком.

Красивый синий «бьюик» Джанет Пит заскользил вбок, пробив шалфей размером с седан. Он остановился в облаке грязи. Чи вылез из машины.

Выглядело плохо, но не так плохо, как могло бы быть. Левое переднее колесо стояло горизонтально, тяга, удерживающая его, сломана. Не так плохо, как сломанная ось. Остальные

повреждения было, по мнению Чи, поверхностными. Только царапины, вмятины и царапины. Чи нашел хромированную полоску, которой так восхищалась Джанет Пит, примерно в пятнадцати ярдах назад в кустах, оторванную конечностью. Он осторожно положил его на заднее сиденье. Шлейф пыли, созданный Плимутом, отступал над краем горы. Чи смотрел это, думая о своей непосредственной проблеме - доставить сюда эвакуатор, чтобы везти «бьюик». Думая о пяти или шести милях, которые ему придется пройти, чтобы добраться до телефона, о семи или восьми сотнях долларов, которые потребуются, чтобы починить поврежденный «Бьюик». Думать о таких вещах было гораздо приятнее, чем думать о его второстепенной задаче, а именно о том, как сообщить эту новость Джанет Пит.

«Абсолютно красиво», - сказала Джанет Пит. «Я влюбилась в него», - сказала она. «Как раз то, чего я всегда хотел». Но об этом он подумает позже. Он смотрел в уменьшающуюся дымку пыли, но его взгляд был обращен внутрь, запечатлевая Backhoe Bandit в его памяти. Профиль, намеки на оспины на челюсти, волосах, шапочке. Это стало предметом гордости. Рано или поздно он найдет этого человека снова.

К полудню, когда «бьюик» вернулся в гараж Берни Цо, казалось, что это будет раньше. Цо знал Плимут. Фактически, однажды он его буксировал. И он немного знал о Backhoe Bandit.

«Все, что происходит вокруг, возвращается», - радостно сказал Чи. «Все уравновешивается».

«Я бы так не сказал, - сказал Цо. - Сколько вам будет стоить балансировка этого «Бьюика»?

«Я имею в виду поймать сукиного сына», - сказал Чи. «По крайней мере, я смогу это сделать. Положи это на стол капитана.

«Может быть, твоя девушка вернет его дилеру», - сказал Цо. «Скажи им, что ей не нравится, как выглядит это переднее колесо».

«Она не моя девушка», - сказал Чи. «Она юрист с ДНК. Племенные юридические услуги. Я столкнулся с ней прошлым летом ». Чи описал, как он подобрал человека, который стал клиентом Джанет Пит, и пытался держать его в тюрьме Фармингтона до тех пор, пока у него не будет возможности поговорить с ним, и как обидно было Питу по этому поводу.

«Крепкий как гвоздь», - сказал Чи. 'Не мой тип. Нет, если я кого-то не убью и не нуждаюсь в адвокате ».

«Я не понимаю, как вы собираетесь поймать его на том немногом, что я о нем знаю», - сказал Цо.

«Даже его имя. Все, что я помню, это то, что он работает на газовом месторождении Бланко на другой стороне Фармингтона. Или сказал, что сделал.

- И что вы втянули его, когда у него были проблемы с передачей. И он заплатил вам двухсотдолларовыми купюрами. И он сказал тебе, когда ты его починишь, оставить его в палатке возрождения Слика Накаи ».

- Ну да, - сказал Цо.

«И он сказал, что вы можете оставить сдачу Слику, потому что он довольно часто видел Слика».

А теперь была суббота вечером. Истинное Евангелие Слика Накаи давно вышло из того места возле Хогбека, куда Цо отправился буксировать в Плимуте. Но его было достаточно легко найти, поспрашивая. Накаи загрузил свою палатку, портативный электроорган и аудиосистему в свой четырехколесный трейлер и направился на юго-восток. Он оставил листовки, прикрепленные к телефонным столбам и скотчем к витринам магазинов, объявляющие, что все жаждущие Слова Господа могут найти его между Нагизи и школой Дзилит-На-О-Дит-Хи.

Глава четвертая

Ť ^ ť

ПОЛНАЯ ТЬМА НАШЛА ПОЗДНО в эту сухую осеннюю субботу. Солнце было далеко за западным горизонтом, но слой высоких тонких перистых облаков все еще принимал косой свет и отражал его, теперь уже красный, на океан полыни к северу от торгового поста Нагизи. Он окрасил заплатанный холст возрождающей палатки Слика Накаи от блекло-коричневого до сомнительно-розового, а цвет лица лейтенанта Джо Лиапхорна от темно-коричневого до темно-красного.

По привычке жизни Липхорн припарковал свой пикап немного подальше от скопления машин у палатки, направив нос наружу, готовый к любым обстоятельствам и обязанностям. Но Лифхорн не дежурил. Он никогда больше не будет на дежурстве. У него были последние две недели тридцатидневного «неизлечимого отпуска». Когда он закончится, его заявление об уходе из племенной полиции навахо будет автоматически принято. Фактически он уже был на пенсии. Он чувствовал себя на пенсии. Ему казалось, что все это далеко-далеко позади него. Исчезло вдалеке. Другая жизнь в другом мире, не имеющая ничего общего с человеком, который сейчас стоит под этим красным октябрьским закатом, ожидая звуков, исходящих из шатра пробуждения Истинного Евангелия, чтобы обозначить перерыв в проповеди.

Он пришел к возрождению Слика Накаи, чтобы начать свою охоту. Куда пропала эта женщина с дефисом? Почему она отказалась от столь тщательно приготовленной еды и от столь ожидаемого вечера? Это не имело значения, но все же имело значение. В каком-то смысле, которого он не мог понять, это прощание с Эммой. Она бы приготовила такую ​​трапезу в ожидании заветного гостя. Часто так и поступало. Лиафорн не мог этого объяснить, но в его голове возникла какая-то туманная афера.

связь между характером Эммы и женщиной, которая, вероятно, была совсем другой. И поэтому он использовал последние дни своего последнего отпуска, чтобы найти эту женщину. Это привело его сюда. Это, и скука, и его старая проблема любопытства, и необходимость найти причину, чтобы сбежать из их дома в Window Rock и всех его воспоминаний.

Что бы ни тронуло его, он был здесь, на самой восточной окраине резервации навахо - более чем в сотне миль от дома.

Когда позволяли обстоятельства, он разговаривал с человеком, само существование которого его раздражало. Он задавал вопросы, на которые мужчина мог не отвечать, а если бы он отвечал, они могли ничего не значить. Альтернативный вариант - сидеть в гостиной с включенным телевизором из-за фонового шума и пытаться читать. Но отсутствие Эммы всегда мешало. Подняв глаза, он увидел гравюру Р. К. Гормана, которую она повесила над камином. Они спорили об этом. Ей это понравилось, а ему нет. Слова снова прозвучат в его ушах. И смех Эммы. Куда бы он ни посмотрел, было одинаково. Он должен продать этот дом или сжечь его. Это было в традициях Дине. Оставь дом, зараженный мертвыми, чтобы тебя не заразила призрачная болезнь и ты умер. Мудрыми были старейшины его народа и Святой Народ, научивший их Пути Навахо. Но вместо этого он будет играть в эту бессмысленную игру. Он найдет женщину. Если бы она жива, она не хотела бы, чтобы ее нашли. Если мертв, это не имеет значения.

Внезапно стало немного интереснее. Он опирался на дверцу своего пикапа, изучал палатку, прислушивался к исходящим из нее звукам, осматривал территорию (еще одно дело привычки). Он узнал пикап, припаркованный, как его собственный, позади группы машин. Это был грузовик другого полицейского из племени. Грузовик Джима Чи. Частный грузовик Чи, а это означало, что Чи тоже был здесь неофициально. Стать возрожденным христианином? Это вряд ли казалось вероятным. Как запомнил Липхорн, Чи был полной противоположностью Проницательному Накаи. Чи был хататали. Певец. Или станет одним из них, как только люди начнут нанимать его для проведения своих обрядов исцеления. Лиафорн с любопытством посмотрел на пикап. В нем кто-то сидел? Трудно сказать в тусклом свете. Что бы здесь делал Чи?

Из палатки доносилась музыка. Удивительное количество музыки, как если бы играла группа. Затем усиленный мужской голос возглавил гимн. Пора войти.

В группе оказались двое мужчин. Слик Накаи, стоящий за тем, что казалось черной пластиковой клавиатурой, и худощавый гитарист в синей клетчатой ​​рубашке и серой фетровой шляпе. Накаи пел, его рот был в четверти дюйма от микрофона, установленного на стойке, его руки поддерживали тяжелый ритм на клавиатуре. Публика пела вместе с ним, сильно раскачиваясь и хлопая в ладоши.

«Иисус любит нас», - пел Накаи. «Это мы знаем. Иисус любит нас. Везде.'

Накаи смотрел на него, изучая его, разбирая его. Гитарист тоже смотрел на него. Шляпа показалась мне знакомой. Мужчина тоже. У Лиафорна была хорошая память на лица и почти на все остальное.

«Мы не заработали», - пел Накаи. Но ему все равно. Его любовь с нами. Везде.'

Накаи подчеркнул это, играя на клавиатуре, переключив внимание теперь с Лиафорна на пожилую женщину в очках в металлической оправе, которая танцевала с закрытыми глазами, слишком захваченная эмоциями, чтобы осознавать, что она танцевала в клубке электрических цепей. кабели, соединяющие звуковую систему Накаи с генератором за пределами палатки. Высокий мужчина с тонкими усами, стоявший у трибуны оратора, заметил озабоченность Накаи. Он двинулся быстро, удерживая женщину подальше от кабелей. Третий член команды, предположил Лиафорн.

Когда музыка стихла, Накай представил его как «Преподобный Тафойя».

«Он Апач. Я говорю вам это прямо сейчас, - сказал Накаи. - Хикарилла. Но все в порядке. Бог создал и апачей, и белаган, и черных, и хопи, и нас, Динех, и всех остальных такими же. И он вдохновил этого апача узнать здесь об Иисусе. И он расскажет вам об этом ».

Накаи отдал микрофон Тафое. Затем он налил воды из термоса в чашку из пенополистирола и отнес ее туда, где стоял Лиафорн. Это был невысокий мужчина, крепкого телосложения, аккуратный и аккуратный, с маленькими круглыми руками, маленькими ножками в аккуратных ковбойских сапогах и круглым умным лицом. Он шел с легкой грацией человека, который много ходит.

«Я тебя здесь раньше не видел», - сказал Накаи. «Если вы пришли услышать об Иисусе, пожалуйста. Если вы не для этого пришли, то все равно добро пожаловать. Он засмеялся, показав зубы, что противоречило симфонии опрятности. Два отсутствовали, один был сломан, один был черным и искривленным. «Бедные зубы», - подумал Лиафорн. Зубы навахо.

«Потому что это все, что ты слышишь вокруг меня… Господи, говори», - сказал Накаи.

«Я пришел посмотреть, можешь ли ты мне чем-нибудь помочь», - сказал Лиафорн. Они обменялись мягким, едва касающимся рукопожатием навахо - компромисс Дайнех между современными традициями и необходимостью быть осторожным с незнакомцами, которые, в конце концов, могли быть ведьмами. Но это может подождать, пока вы не закончите свое пробуждение. Тогда я хотел бы с вами поговорить.

На трибуне преподобный Тафоя говорил о горных духах апачей. - Что-то вроде твоего да, твоего святого народа. Но и другие тоже. Вот кому поклонялись мой папа, моя мать, мои бабушка и дедушка. И я тоже, пока не заболел раком. Мне не нужно рассказывать вам здесь о раке ...

«Преподобный позаботится об этом некоторое время, - сказал Накаи. 'Что вам нужно знать? Что я могу сказать?'

«У нас пропала женщина», - сказал Лиафорн. Он показал Накаи свое удостоверение личности и рассказал ему о докторе Элеоноре Фридман-Бернал. 'Ты знаешь ее?'

«Конечно», - сказал Накаи. «Может быть, на три или четыре года». Он снова засмеялся. 'Но не очень хорошо. Никогда не делал из нее христианина. Это был просто бизнес ». Смех утих. - Вы серьезно пропали без вести? Как нечестная игра?

«Пару недель назад она уехала в Фармингтон на выходные, и с тех пор о ней никто не слышал», - сказал Лиапхорн. - Какое у вас было с ней дело?

Она изучала горшки. Это было ее делом. Так что время от времени она покупала у меня такой. Маленькое круглое лицо Накаи выражало беспокойство. - Думаешь, с ней что-то пошло не так?

«Никогда не знаешь об этом с пропавшими людьми», - сказал Лиафорн. «Обычно они возвращаются через некоторое время, а иногда нет. Поэтому мы пытаемся разобраться в этом. Вы торговец банками?

Лиафорн заметил, как звучит вопрос, но прежде, чем он успел изменить его на «дилер по горшкам». Накаи сказал: «Просто проповедник. Но я узнал, что горшки можно продавать. Иногда довольно большие деньги. Если бы человек, которого я крестил около Чинли, дал мне один. Денег у него не было, и он сказал мне, что я могу продать его в Гэллапе за тридцать долларов. Сказал мне где. Накаи снова засмеялся, наслаждаясь воспоминанием. «Конечно. Пошел в какое-то заведение на Рейлроуд-авеню, и этот человек дал мне за это сорок шесть долларов ». Он сделал чашу из своих рук, улыбаясь Лиафорну. «Господь обеспечивает», - сказал он. «Иногда не очень хорошо, но он обеспечивает».

- Итак, теперь вы идете и откопаете их?

«Это противозаконно», - сказал Накаи, ухмыляясь. «Вы полицейский. Бьюсь об заклад, вы это знали. Что касается меня, это изредка, когда люди приносят их. Несколько раз на пробуждениях я упоминал того парня, который дал мне горшок, и как он покупал бензин на неделю, и среди возрожденных людей разошлась молва, что горшки дадут мне немного денег на бензин. Поэтому время от времени, когда у них нет денег и они хотят что-то предложить, они приносят мне один ».

- А женщина Фридман-Берналь их покупает?

«В основном нет. Просто раз или два. Она сказала мне, что хотела бы увидеть все, что у меня было, когда я проповедовал в районе Чинли или на многих фермах - в любой стране вокруг округа Чинл-Уош. И где-то здесь, в Шахматной доске, и если я поднимусь в Юту - Блафф , Монтесума-Крик, Мексиканская шляпа. Там наверху.

- Значит, вы оставите их для нее?

«Она платит мне небольшую плату, чтобы я взглянул на них, но в основном она ничего не покупает. Просто смотрит. Изучит их пару часов. Увеличительное стекло и все такое. Делает заметки. Дело в том, что я должен точно знать, откуда они ».

- Как вам это удается?

Я говорю людям: «Вы принесете горшок, чтобы поднести его Господу, тогда обязательно скажите мне, где вы его нашли». Накай ухмыльнулся своей маленькой аккуратной ухмылкой Лиафорну. - Я тоже знаю, что это законный горшок. Не раскапывали на государственной земле ».

Липхорн не стал это комментировать.

- Когда вы в последний раз видели ее? Ответ должен быть в конце сентября или что-то в этом роде. Липхорн знал дату, которую он видел в календаре Фридмана, но Накаи вряд ли это запомнил.

Накаи вытащил из рубашки потрепанный карманный блокнот и стал перебирать его страницы. «Будь двадцать третьего сентября прошлого года».

«Больше месяца назад», - сказал Лиафорн. "Что она хотела?"

Круглое лицо Накаи наполнилось мыслями. Позади него голос преподобного Тафои повысился до высокого возбуждения. В нем описывается старый проповедник в палатке пробуждения в Дульсе, который позвал Тафою вперед, возложив руки, «прямо там, на том месте, где этот рак кожи разъедал мое лицо. И я чувствовал поток исцеляющей силы ...

«Что ж, - сказал Накаи очень медленно. «Она принесла горшок, который получила от меня весной. Действительно, кусок горшка. Там не было всего. И она хотела знать все, что я знал об этом. Кое-что из этого я ей уже рассказал. И она записала это в свой блокнот. Но она все снова спросила. От кого я это получил. Все, что он сказал о том, где он это нашел. В этом роде.

'Где оно было? Я имею в виду, где вы познакомились.

- В Ганадо, - сказал Накаи. «У меня есть место там. Я вернулся домой после пробуждения, проведенного Кэмерон, и получил от нее записку с просьбой позвонить и сказать, что это важно. Я позвонил ей в каньон Чако. Ее не было дома, поэтому я оставил сообщение, когда снова вернусь в Ганадо. И когда я вернулся, она ждала меня ».

Он сделал паузу. - И блокнот. Посмотрим сейчас. Маленькая кожаная штучка. Достаточно маленький, чтобы поместиться в кармане рубашки. Фактически, она там его и несла.

- И она просто хотела поговорить с вами о горшке?

«В основном там, откуда оно пришло».

"Где это было?"

«Ранчо Феллы между Блаффом и Мексиканской шляпой».

- Частная земля, - сказал Лиафорн нейтральным голосом.

- Законно, - согласился Накаи.

- Тогда визит будет очень коротким, - сказал Лиафорн. «Просто повторяю то, что ты ей уже сказал».

'На самом деле, нет. У нее было много вопросов. Знала ли я, где она могла найти человека, который его принес? Мог ли он получить его с южной стороны Сан-Хуана, а не с северной? И она заставила меня взглянуть на его дизайн. Хотел знать, видел ли я что-нибудь подобное.

Липхорн обнаружил, что Накаи ему немного понравился, что его удивило. - И вы сказали ей, что он не мог найти его к югу от Сан-Хуана, потому что это будет в резервации навахо, и выкопать там горшок будет незаконно? Он улыбался, когда говорил это, и Накаи улыбался, когда отвечал.

«Не нужно было говорить Фридману что-то подобное, - сказал Накаи. «Такие вещи она знала».

«Что особенного в этом горшке?»

- Думаю, она над этим работала. Я так понимаю. Для меня они очень похожи, но я помню, что у этого был узор. Понимаете, на его поверхности нарисованы абстрактные формы. Казалось, это было то, что ее интересовало. И это было что-то вроде смешанного цвета. Это то, чего она всегда заставляла меня следить. Этот образец. Это было что-то вроде впечатления от Кокопелли, маленькое, повторяющееся, повторяющееся и повторяющееся ».

Накаи вопросительно посмотрел на Лиафорна. Лиафорн кивнул. Да, он знал о Кокопелли, Флейтисте-горбуне, Спринклерной машине, символе плодородия. Как бы вы его ни называли, он часто фигурировал в странных пиктограммах, которые анасази рисовали на скалах через плато Колорадо.

«Каждый раз, когда кто-нибудь приносил такую ​​- даже небольшой кусочек горшка с этим узором - я должен был приберечь его для нее, и она заплатит минимум пятьдесят долларов».

«Кто нашел этот горшок?»

Накаи заколебался, изучая Лиафорна.

«Я не собираюсь охотиться за горшками, - сказал Лиафорн. «Я пытаюсь найти эту женщину».

«Это был человек из клана Пайют, которого зовут Амос Уистлер, - сказал Накаи. - Живет там, к югу от Блаффа. К северу от мексиканских водоемов.

Внезапно преподобный Тафоя громко и хрипло крикнул: «Аллилуйя», и к нему присоединилась толпа, а худой человек в шляпе что-то делал с гитарой.

'Что-нибудь еще? Я могу поговорить с тобой позже, - сказал Накаи. «Мне нужно помочь сейчас».

- Вы ее видели в последний раз? Последний контакт?

- Ага, - сказал Накаи. Он направился к платформе говорящего, затем повернулся обратно. «Еще один контакт», - сказал он. 'Более или менее. Когда я проповедовал в Хогбаке у Шипрока, пришел человек, который работает с ней. Фелла по имени… Накаи не смог придумать имя. - Во всяком случае, он был белаганой. Англоязычный. Он сказал, что хочет подобрать для нее горшок, который я приготовил. У меня не было. Он сказал, что понял, что у меня есть один, а может быть, какой-то, с Сан-Хуана, в окрестностях Блаффа. Я сказал нет.' Накаи снова повернулся.

«Это был высокий мужчина? Блондинка. Моложавый. По имени Эллиот?

«Это он», - сказал Накаи.

Лифорн наблюдал за остальным. Он развернул стул в задней части палатки и сел, изучил техники Накаи и разобрался в том, что он узнал, а это было немного.

В общине Накаи здесь, на окраине резервации Шахматная доска, было около шестидесяти человек - очевидно, все навахо, но Липхорн не стал бы клясться, что некоторые из них были не из резервации Хикарилья, которая граничила с территорией навахо здесь. Примерно шестьдесят процентов из них составляли женщины, в большинстве своем среднего и старшего возраста. Это немного удивило Лиафорна. Не особо задумываясь об этом, поскольку этот аспект его культуры относительно мало интересовал Лифорна, он предположил, что те, кого привлекает фундаменталистское христианство, будут молодые люди, окруженные религией белого человека за пределами резервации. Здесь это было неправдой.

У микрофона Накаи показал на север. - Прямо здесь по шоссе - если бы не было темно, это было бы видно отсюда - прямо здесь - Уэрфано Меса. Нас, навахо, учили, что именно там жила Первая Женщина, Первый Мужчина и некоторые другие Святые люди. Ансо, когда я был мальчиком, я ходил с дядей, и мы несли там связку агаля, и мы втыкали эти молитвенные палки в храм, который мы построили там, и мы читали эту молитву. А потом иногда мы

Я пойду к Гобернадору Нобу… - Накай указал на восток. - Там, через каньон Бланко, где Первая женщина и Первый мужчина нашли асдза'а 'Над-лиехе, и мы оставим там некоторых из этих агаалов. И мой дядя объяснил мне, что это святое место. Но я хочу, чтобы вы кое-что вспомнили об Уэрфано Меса. Просто закройте глаза и вспомните, как выглядело это святое место в последний раз, когда вы его видели. Там пролегает грузовая дорога. Повсюду построены радиовышки. Нефтяные компании построили их. Целый лес этих антенн на вершине нашего святого места ».

Накаи кричал, подчеркивая каждое слово движением кулака вниз. «Я больше не могу молиться горе, - крикнул он. - Не после того, как белый человек построил все на нем. Помните, что рассказывают нам истории. Изменяющаяся женщина ушла от нас. Она ушла ...

Лиафорн смотрел на худого человека с гитарой, пытаясь найти для него место в своей памяти. Он изучал аудиторию, ища знакомые лица, находя несколько. Хотя он редко работал на этой восточной стороне шахматной доски в Большой резервации, это его не удивляло. Резервация занимала больше места, чем вся Новая Англия, но в ней проживало не более 150 000 человек. За свою жизнь полицейских Лифхорн так или иначе встретил множество его жителей. И эти пятьдесят или шестьдесят, собравшиеся под старым полотном Накаи, чтобы попробовать Путь Иисуса, казались примерно типичными. Меньше детей, чем было бы приведено на церемонию традиционной религии навахо, ни один из подростков, которые слонялись бы по периметру ночного песнопения, играющего в брачную игру, ни один из пьяных, и, конечно же, никто, который выглядел бы даже умеренно. богатый. Липхорн поймал себя на мысли, что Накаи оплачивал свои расходы. Он собирал любые пожертвования, которые могли бы сделать эти люди, но это было бы немного. Возможно, церковь, которую он представлял, платила ему из какого-то миссионерского фонда. Лиафорн задумался о горшках. Из того, что он увидел в каталоге «Нельсона», стало ясно, что некоторые из них принесли намного больше пятидесяти пяти долларов. Но большинство из них не имело бы большой ценности, и Липхорн не мог представить, что Накаи получит их много. Даже если они полностью обратились, все же они родились навахо. Горшки происходили из погребений, и навахо почти с младенчества были приучены избегать мертвых и испытывать особый страх смерти.

Именно об этом и говорил Накаи. Или, точнее, кричать. Он схватился за стойку микрофона обеими маленькими аккуратными руками и врезался в нее.

«Так меня учили, как учили тебя, когда моя мать умерла, мои дяди пришли туда, где мы жили, недалеко от Грубой Скалы, и они забрали тело и положили его туда, где койоты и вороны не могли» не до этого. Накаи остановился, схватился за стойку микрофона и посмотрел вниз. - Вы это помните? - спросил он голосом, который внезапно стал тише. «Все здесь помнят, как кто-то умирает». Накаи поднял голову, восстанавливая самообладание и голос. - А потом четыре дня, когда ты ничего не делаешь, а помнишь. И никто не называет имена мертвых… Потому что от них не осталось ничего, кроме чинди, этого призрака, который и есть все, что было в них плохим, и ничего хорошего. И я больше не говорю имени моей матери - никогда больше - потому что этот чинди может услышать, как я его называю, и вернуться и вызвать у меня тошноту. А что хорошего в моей матери? Как насчет того, что было хорошего в ваших мертвых людях? Что об этом? Наши святые люди мало что рассказывали нам об этом. Не то, чтобы я об этом знал, они этого не сделали. Некоторые из Динех, у них есть история о молодом человеке, который последовал за Смертью, заглянул в подземный мир и увидел мертвых людей, сидящих там. Но у моего клана этой истории не было. И я думаю, что это позаимствовано у народа хопи. Это одно из их убеждений ».

В начале этой беседы Липхорн интересовался стратегией Накаи. Его заинтриговали методы убеждения. Но в этом не было ничего особенного, и он позволил себе отвлечься. Он проанализировал то немногое, что он узнал от Накаи, и что он мог бы делать дальше, если что-нибудь, а затем просто наблюдал за реакцией аудитории. Теперь Липхорн снова стал внимательным. В его собственном клане Красного Лба тоже не было такой истории - по крайней мере, ему не рассказали ее в его собственном детском введении в Путь навахо. Он часто слышал это, будучи студентом антропологии в штате Аризона. И с тех пор он слышал это от навахо около Window Rock. Но Накаи, вероятно, был прав. Вероятно, это была еще одна из многих историй, позаимствованных Динехом из окружающих их культур - заимствованных, а затем переработанных в абстрактные философские положения. Путь навахо был посвящен гармонии жизни. Он оставил смерть просто ужасающим черным забвением.

«Мы узнаем эту историю о том, как Monster Slayer загоняет Смерть в угол в его яме. Но он позволяет Смерти жить. Потому что без смерти

не хватило бы места для младенцев, для молодежи. Но я могу сказать вам кое-что более правдивое. Голос Накаи снова превратился в крик.

«Иисус не позволил Смерти жить. Аллилуйя! Слава Богу!' Накаи танцевал по платформе, кричал, привлекая внимание публики, отвечая на крики. «Когда мы идем по Долине Смерти, он с нами, этому учит Иисус. Мы не просто теряемся в темной ночи, как призрак болезни. Мы выходим за пределы смерти. Мы попадаем в счастливый мир. Едем туда, где нет голода. Нет печали. Никаких пьяниц. Не драться. Здесь на шоссе не сбегают родственники. Мы попадаем в мир, где последние первые, а бедные - богатые, больные - здоровые, а слепые - снова видят…

Лифорн не слышал последнего. Он спешил через полог палатки в темноту. Некоторое время он постоял, позволяя глазам привыкнуть, вдыхая прохладный чистый воздух с большой высоты. Чувствуя запах пыли и полыни, потрясенный, вспоминая день, когда они принесли тело Эммы домой из больницы.

Для него все еще было нереальным то, что случилось в Гэллапе, как сказал ему доктор. Это оставило его ошеломленным. Братья Эммы пришли поговорить с ним об этом. Он просто сказал им, что знает, что Эмма захочет традиционное захоронение, и они ушли.

Они отвезли тело к ее матери рядом с Домом главы Блу Гэп, на окраине Черной Мезы. Под кустарной беседкой ее старая тетя вымыла ее, причесала волосы, одела в лучшую синюю бархатную юбку и старое ожерелье из цветов тыквы, надела кольца и завернула в одеяло. Он сидел в хогане и смотрел. Тогда братья подобрали ее, положили тело в кузов грузовика и поехали по дороге к скалам. Примерно через час они вернулись без нее и приняли очищающую ванну с потом. Он не знал - никогда не узнает - где они ее оставили. Наверное, где-то в расщелине. Высоко. Защищен от хищников валежником. Спрятан. Он пробыл два дня тихих траурных дней. Традиция требовала четырех дней, чтобы дать мертвым время завершить свое путешествие в забвение смерти. Два дня - это все, что он мог выдержать. Он оставил их.

И ее. Но не более того.

Пикап Чи все еще был там. Лиафорн подошел к нему.

- Йа теэ, - сказал Чи, признавая его.

- Йа те, - сказал Лиафорн. Он оперся на дверь грузовика. - Что привело вас к возрождению преподобного Слика Накаи?

Чи рассказал о экскаваторе-погрузчике и неудавшейся погоне, а также о том, что Цо сказал ему о том, где можно найти Backhoe Bandit.

«Но я не думаю, что он появится сегодня вечером», - сказал Чи. «Слишком поздно».

- Ты собираешься войти и спросить Накаи, кто этот парень? - спросил Лиафорн.

«Я сделаю это», - сказал Чи. «Когда он проповедует, и когда я увижу людей, выходящих из палатки».

- Думаешь, Накай сказал бы тебе, что не знал этого парня, а потом дал понять, что ты его ищешь?

Долгое молчание. «Он мог бы», - сказал Чи. «Но я думаю, что рискну».

Липхорн ничего не ответил. Он бы принял такое решение. Сделайте это во время навахо. Нет причин спешить туда.

Ему тоже некуда было спешить, но он вернулся в палатку. Он услышит оставшуюся часть проповеди Накаи и увидит, сколько денег он собрал в свою коллекцию. И сколько горшков, если есть. Лиафорн подумал, что, возможно, он узнал немного больше, чем предполагал вначале. Что-то пробудило его память. Худощавый навахо с гитарой был тем же человеком, которого он видел, помогая Макси Дэвису на раскопках в каньоне Чако. Это ответило на один небольшой вопрос. Христианин навахо не стал бы беспокоиться о возбуждении чинди давно умерших анасази. Но это также создало интересную связь: человек, который откопал научные горшки в Чако, работал на человека, который продавал теоретически легальные горшки. И человек, который продавал теоретически легальные горшки, связан с человеком, который украл экскаватор. Экскаваторы-погрузчики были машинами, которые широко использовались для выкорчевывания руин Анасази и разграбления их могил.

Примерно тогда, когда он вышел из темноты в палатку, он кое-что осознал в своем отношении ко всему этому.

Теперь он почувствовал необходимость. Исчезновение доктора Элеоноры Фридман-Бернал было просто чем-то любопытным, странным. Теперь он почувствовал что-то опасное. Он никогда не был уверен, что сможет найти женщину. Теперь он задавался вопросом, была бы она жива, если бы он.

Глава пятая

Ť ^ ť

ПОМНИТЕ, МАЛЬЧИК, - иногда говорил Чи дядя Фрэнк Сэм Накай, - когда тебе надоело подниматься по длинному холму, ты думаешь о том, как легко будет спуститься вниз ». Это был способ Накаи навахо говорить вещи, как правило, уравновешенные. Для Чи это оказалось правдой, как это часто бывает с афоризмами его дяди. За неудачей Чи последовала удача.

Ранним утром в понедельник заместитель шерифа округа Сан-Хуан, который случайно прочитал документы об украденном бортовом прицепе и экскаваторе с обратной лопатой, также более или менее заблудился при попытке вручить ордер. Он свернул на подъездную дорогу к насосной станции Southern Union и обнаружил, что трейлер брошен. Экскаватор, по всей видимости, был разгружен, проехал около двадцати ярдов самостоятельно, а затем скатился по импровизированной рампе - предположительно, в кузов грузовика. У грузовика были почти новые шины на сдвоенных задних колесах. Рисунок протектора использовался компанией Dayton Tire and Rubber с единственным дилером в Фармингтоне и ни одним в Шипроке. Дилер легко запомнил. Единственные грузовые шины, которые он продал в течение месяца, были в Farmington U-Haul. На данный момент у компании было три грузовика со сдвоенными задними колесами. Два недавно были переделаны с помощью Daytons. Один был арендован мебельной компанией Фармингтон. Другой, оборудованный лебедкой, был арендован Джо Б. Нейлсом, P.O. Box 770, Aztec, с использованием карты MasterCard.

У полиции Фармингтона была запись о Гвоздях. Один за рулем в нетрезвом виде. Достаточно было указать имя работодателя. Wellserve, Inc., подрядчик, обслуживающий систему сбора Gasco. Но Велсерв был бывшим работодателем. Гвозди уволились в августе.

Все эти хорошие новости Чи узнал из вторых рук. Он провел утро, слоняясь по Ред Рок, беспокоясь о том, что он скажет Джанет Пит, когда она вернется из Феникса, и ждал свидетеля, которого он должен был доставить в офис ФБР в Фармингтоне. Сделав это на два часа позже графика, он остановился в штаб-квартире Shiprock и получил первую половину новостей о трейлере. Он провел весь день, охотясь в районе Тик-Нос-Пос в поисках человека, сломавшего ногу своему зятю. Не повезло с этим. Когда он вернулся в Шипрок, чтобы отдохнуть на день, он наткнулся на Беналли, уходящего из смены.

«Думаю, у нас есть ваш Backhoe Bandit», - сказал Беналли. А остальное он рассказал Чи. «U-Haul звонит нам, когда регистрирует грузовик».

Это показалось Чи глупым. - Думаете, у него будет экскаватор, когда он вернет его? - сказал Чи. - В остальном никаких доказательств. В чем вы его обвиняете?

Беналли думал об этом, и капитан Ларго тоже.

«Мы привозим его. Мы говорим ему, что у нас есть свидетели, которые видели, как он вынимал эту вещь, и мы можем соединить ее с грузовиком, который он арендовал, и, если он будет сотрудничать, скажет нам, где это, чтобы мы могли вернуть его, стукач на его приятеля, а потом мы его поймаем ». Беналли пожал плечами, не думая, что это сработает. «Лучше, чем ничего», - добавил он. - В любом случае, звонок на грузовик U-Haul. Может, мы поймаем его с экскаватором.

«Сомневаюсь, - сказал Чи.

Беналли согласился. Он ухмыльнулся. «Лучше всего было бы схватить его, когда он ехал с ним со двора».

Чи позвонил в офис Пита со стационарного телефона. Он будет ломать его постепенно. Сначала скажи ей, что с «Бьюиком» много чего было не так, как бы ускользнула от того, что его разорвали. Но мисс Пита не было, она не вернулась из Феникса, позвонила и сказала, что ее задержат на день.

Замечательный. Чи почувствовал огромное облегчение. Он выбросил из головы «бьюик». Он думал о Backhoe Bandit, которому это сошло с рук. Он подумал о том, что проповедник сказал ему в субботу вечером.

Проповедник сказал, что не знает имени человека, которому принадлежала подремонтированная машина. Он думал, что слышал, как его называли Джоди или, может быть, Джоуи. Он думал, что этот человек работал на месторождении Бланко - может быть, в Southern Union Gas, а может и нет. Этот человек иногда приносил ему горшок, который, по словам проповедника, он иногда покупал. В последний раз, когда он видел его, этот человек спросил, не купит ли проповедник целую кучу горшков, если мужчина сможет их достать. И я сказал ему, что, может быть, смогу, а может, и нет. Это будет зависеть от того, есть ли у меня деньги ».

«Так что, может быть, он вернется снова, а может, и нет».

«Я думаю, он вернется», - сказал проповедник. «Я сказал ему, что если я не смогу с этим справиться, я знаю кого-то, кто сможет». И он рассказал Чи о женщине-антропологе, и это привело его к лейтенанту Лиафорну. Проповедник был разговорчивым человеком.

Чи сидел в своем пикапе рядом с ивами, затенявшими полицейскую стоянку. Он почувствовал облегчение с одной стороны, давление с другой. Страшная встреча с Джанет Пит не состоялась, по крайней мере, до завтра. Но когда дело дошло до этого, он хотел завершить свой рассказ, рассказав Питу, как он пригвоздил человека, виноватого во всем этом. Маловероятно, что это произойдет. Решение Ларго было разумным, если вы проявили терпение, даже если оно, вероятно, не приведет к обвинению. Помимо того, что он сделал с Чи, преступление было относительно незначительным. Кража оборудования на сумму около 10 000 долларов в плохом состоянии. Вряд ли событие, способное спровоцировать полномасштабное развертывание полиции для сбора улик. Так что Backhoe Bandit сойдет с рук. Если только не найдется грузовик с обратной лопатой. Где бы это было?

Чи

перевернулся на сиденье, прислонился коленом к приборной доске, подумал. Гвоздь был охотником за горшком. Наверное, ему нужен был экскаватор для раскапывания могил, чтобы найти их много. С удаленными зубьями лопаты, чтобы свести к минимуму поломку, они были любимым инструментом профессионалов. И из того, что сказал проповедник, Nails должно быть профессионально. Вероятно, он нашел руины. То, что Гвоздь сказал проповеднику, предполагает, что он нашел оптовый источник. Следовательно, можно было с уверенностью предположить, что он украл экскаватор, чтобы выкопать их.

Пока это было легко. Сложный вопрос был где?

Ветви ивы, свисающие вокруг пикапа Чи, пожелтели от сезона. Чи некоторое время изучал их, чтобы дать отдых мозгу. Конечно, он должен знать что-то полезное. Как насчет трейлера? Украден. Потом вернули, чтобы вытащить экскаватор. Потом отказались в пользу грузовика? В ночь кражи прицепа экскаватор все еще ремонтировался. Фактически, у него отключили голову от двигателя. Поэтому они взяли трейлер и вернули его, когда экскаватор был готов к работе. Довольно глупо, на первый взгляд. Но Чи проверил и узнал, что трейлер должен был доставить оборудование на работу в Бернт Уотер на следующий день. Backhoe Bandit чертовски много знал о том, что происходило на той ремонтной площадке. Интересно, но сейчас это не помогло.

Следующие ответы сделали. Вопрос был в том, зачем вообще воровать трейлер? Почему бы просто не арендовать грузовик U-Haul пораньше и вытащить на нем экскаватор? И почему бы не арендовать экскаватор, а не украсть его? Когда Чи обдумал это, ответы соединились. Арендованные грузовики было легко отследить, поэтому Backhoe Bandit избежал риска того, что грузовик заметят при ограблении. Арендованный экскаватор-погрузчик также будет легко отследить. Но не было бы причин его отслеживать, если бы он был возвращен после того, как был использован. Так почему…? Организованный разум Чи разобрался с этим. Грузовик был нужен вместо прицепа, потому что прицеп нельзя было тянуть туда, где требовалась обратная лопата. Может быть, место раскопок было где-то, откуда нельзя было вытащить экскаватор? Конечно. Он будет где-то внизу, и это объяснит, почему Гвоздь арендовал грузовик с лебедкой. Вполне возможно, что экскаватор спустится по крутому склону каньона там, где вытащить его было бы невозможно.

Чи вылез из такси, зашагал в офис и позвонил в Фармингтонский офис Wellserve, Inc. Да, они могут предоставить полиции копию своей хорошо обслуживаемой карты маршрута. Да, начальник службы мог отметить маршрут, по которому проехал Гвозди.

Когда Чи покинул Веллсерв, сложив карту на сиденье рядом с ним, до заката оставалось три часа. Тогда будет полумесяц. Спокойной ночи для охотников за горшками и спокойной ночи для охотников за горшками. Он остановился в офисе шерифа и узнал, кто где патрулирует сегодня вечером. Если Гвоздь окажется за пределами резервации, ему понадобится помощник, чтобы произвести арест. Затем он проехал вверх по долине реки Сан-Хуан через небольшой нефтяной городок Блумфилд и покинул долину в бесконечность полыни, покрывающей плато Бланко. Он вспомнил, что где-то читал о ком-то, кто оценил более ста тысяч памятников анасази на плато Колорадо - только некоторые из них были раскопаны, а всего несколько тысяч даже нанесены на карту. Но это было бы невозможно. Он предполагал, что Гвоздь нашел участки вдоль служебных дорог, по которым он путешествовал, и будет их грабить. Чи сам знал некоторые из этих сайтов. И он знал, что привлекает анасази. Утес, обращенный к зимнему солнцу и затененный летом, достаточная пойма, чтобы что-то вырастить, и источник воды. Это, особенно вода, сильно сузило его.

Сначала он исследовал Каньон Ларго, Каньон Бланко и Каньон Ясис. Он обнаружил два участка, которые были раскопаны сравнительно недавно. Но ничего нового и никаких следов рисунка протектора шины он искал. Затем он двинулся на север и проверил каньон Гобернадор, Ла-Хара и Вакерос-Уош на востоке в национальном лесу Карсон. Он ничего не нашел. Он поскакал на запад, двигаясь намного быстрее, чем разрешено, по шоссе 44 Нью-Мексико. Свет угасал - безоблачный осенний вечер с тусклым медным сиянием на западе. Он проверил пару каньонов возле Охо-Энсино, всегда ограничиваясь подъездными дорогами, вырубленными для доступа к газовым скважинам и насосным станциям, которые обслуживали Гвозди.

К полуночи он закончил проверять дороги, ведущие от насосной станции Звездного озера, ехал медленно, используя фонарик для проверки следов на каждом возможном повороте. Он проехал мимо спящего торгового поста под названием «Озеро Белой Лошади». Он пересек континентальный водораздел и попал в сеть арройо, истощающих Чако Меса. Опять он ничего не нашел. Он обогнул Чако Уош и выбрал гравийную дорогу, которая ведет на северо-запад к Торговому посту Нагизи.

За Бетонни Цози Уош он остановил пикап посреди дороги. Он поднялся

очень устало потянулся и включил вспышку, чтобы проверить отключение следа доступа. Он стоял в свете полумесяца, зевая, его вспышка отражалась от меловой пыли. Он ясно и свежо показал двойные следы почти нового протектора шины Dayton.

Часы Чи показали 2:04 ночи. В 2:56 он нашел место, где, возможно, тысячу лет назад жила небольшая группа семей анасази, построил свою группу небольших каменных убежищ и жилых помещений и умер. Чи шел больше мили. Он оставил свой пикап возле насосной станции и пошел по двум гусеницам пешком. Насос обозначил тупик этой ветви служебной дороги - если так можно было назвать две колеи, бродящие по шалфею и можжевельнику. Отсюда двойные шины сделали свой собственный путь. Вдали от забитых колеями теперь по ним было легко идти - раздавленные перекати-поле, сломанная кисть, резкий запах помятого шалфея.

Они вели вверх по длинному склону, и Чи решил, что далеко они не пойдут. Он шел осторожно и тихо, луна через плечо, вспышка. Медленное фырканье насоса позади него стихло. Он остановился, прислушиваясь к звуку, который будет издавать мотор обратной лопаты. Он услышал койота, а затем его партнера. Один позади него, один на гребне слева от него. Это было время работы для хищников: все маленькие ночные грызуны, бросая вызов смерти, пытались найти пищу.

Он не видел грузовик, пока не оказался в пятидесяти футах от него. Гвозди воткнули его в куст можжевельника прямо над гребнем холма. Двери его фургона были открыты, квадратная черная форма с пандусом, используемым для разгрузки экскаватора, все еще оставалась на месте. Чи смотрел, прислушиваясь, чувствуя смесь возбуждения, ликования и беспокойства. Он положил руку на пистолет в кармане пиджака. Чи вообще не любил пистолеты, и тот, который он носил с собой после приведения к присяге, не был исключением. Но теперь хэви-хард-метал успокаивал. Он подошел к грузовику, тщательно расставляя каждую ступеньку, останавливаясь, чтобы прислушаться. Кабина была пуста, двери не заперты. Трос от катушки лебедки выдвинут вниз по крутому склону, провисает. Если экскаватор был внизу, а это должно быть, двигатель не работал. Тишина была почти полной. Далеко позади него он услышал слабый звук насоса шагающей балки. Койот теперь не звучит. Воздух поднимался по склону мимо его лица, слегка прохладно.

Чи держал трос в левой руке и начал спускаться по склону, следуя по пути, проложенному экскаватором, пытаясь удержать вес на ногах, стараясь избежать шума, который может вызвать скольжение.

Склон был слишком крутым. Он скользнул на несколько футов, восстановив контроль. Снова поскользнулся, когда земля провалилась под его ногами. Затем он лежал на спине, неподвижный, дышал пылью, проклиная себе под нос за изданный им звук. Он слушал, сжимая рукой кабель. Здесь, внизу, под гребнем, он больше не слышал далекий насосный двигатель. Койот тявкнул где-то слева и спровоцировал ответное завывание своего партнера. Он увидел обратную лопату, частично видимую сквозь кусты, двигатель которой не работал. Полумесяц освещал крышу его кабины, лопату и часть шарнирной руки, которая управляла им. Гвозди явно были напуганы. Это не имело значения. У него был экскаватор. У него был грузовик, который привез его сюда, и в протоколе будет указано, что Гвоздь арендовал грузовик.