ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ГЛАВА

По традиции утро пятого дня пятой луны — самый занятый день в году. Уже перед рассветом улицы Пекина были заполнены людьми, и некоторых из них я знал.

Госпожа Ву, булочница, стояла в очереди в магазин персидского алхимика, собираясь купить лосьон от насекомых, сделанный из смеси мышьяка, серы и киновари. Потом она пойдет в будку переписчика и купит там бумажный трафарет со словом «король». Оттуда она поторопится домой, к спящим детям, и каждому из них поставит по три отпечатка на лбу. Они напоминают морщинки на лбу тигра. Все знают, что болезни и несчастья боятся приближаться к тиграм, а в двойную пятерку эти отпечатки особенно действенны.

Старая Пи Бао-ку, "Кожаный мешок с костями" и бабушка Госпожи Ву, ждала у лавки кондитера, собираясь купить пять сахарных ядовитых насекомых (многоножка, скорпион, ящерица, жаба, змея), чтобы украсить ими традиционный пирог ву-ту-по-по, который она изо всех сил делала несъедобным, хотя на самом деле он него еще никто не умер. Каждый член семьи был обязан съесть по куску в пятый день пятой луны, и демоны болезни, увидев людей, способных есть ву-ту-по-по, обычно походили мимо.

"Феникс" Фэн Эр, наложница бакалейщика, ждала первых солнечных лучей, чтобы войти на огороженную забором зеленую лужайку парка. Там она сорвет ровно сто травинок, положит в кувшин и отправится домой, глядя только вперед. Дома она добавит в кувшин воды, вскипятит его и приготовит Мазь Ста Трав, которой вся семья будет пользоваться до следующей двойной пятерки.

Хо Чень-эру всегда не везло. Его имя означает "Убегай от собаки", и он как дурак забрался на крышу, чтобы исправить дыру, образовавшуюся три дня назад. Сейчас он ждал, когда неряшливый шаман откроет свой магазин и пропоет "Расти, расти, расти!", но, как всегда у него не получится ничего хорошего: всякий знает, что если поработаешь на крыше в пятый день пятой луны, то очень скоро облысеешь.

Дянь-чи, "Полевой Цыпленок", был из тех, кого называют "Божественные Мальчики", имея в виду мужчин-проституток, не пропускавших ни одного мальчика. Он ждал вместе со своим лучшим другом, престарелым придворным Лан-Чу, "Ленивым Поросенком". Несколько лет они копили деньги, и вот теперь, переодевшись в лохмотья и крепко держа в руках мешки с золотом, ждали у дверей Цу Гу-и, "Призрака Смерти", загадочного мага, трижды встававшего из могилы, который должен быть продать им полые куски полированного кедра. Если взять двадцать четыре целебных ингредиента, смешать с восьмью ядовитыми, наполнить получившейся смесью кедровые бревна и ровно сто ночей подряд класть их себе под голову, с лица исчезают морщины, а через четыре года возвращается юность. Эти ингредиенты жуткий секрет, но Мастер Ли однажды сказал мне, что в них входят кассия, женьшень, сухой имбирь, магнолия, заразиха, дудник, чертополох, корень кикио, китайский перец, камелия, корни и семена аконита, болотная трава и петушиный гребень.

Дорога Императора была запружена от Башни Феникса до Алтаря Земли и Зерна: люди ждали, когда откроют Полуденные Ворота и пустят их в Запретный Город. Кого там только не было: аристократы в роскошных паланкинах и голубых каретах; торговцы в тележках, запряженных ослами — парусиновый верх каждой тележки украшала розовая надпись, превозносящая до небес гений владельца; ученые, напоказ слушавшие только маленьких певчих птичек, которых они несли в бамбуковых клетках, надетых на длинные шесты; просители всех сортов, артистически носившие лохмотья и державшие в руках фонари из рога водяного буйвола — символы того, что они совершили опасное путешествие и путешествовали днем и ночью; легионы секретарей, батальоны чиновников, армия клерков. По толпе летали слухи, обильные, как стаи стервятников над мирной конференцией, и на первое место из длинного списка вышла новость, что впервые за тысячу лет может не быть Гонок Лодок-Драконов. Называли четыре основных причины:

1. Шесть добропорядочных членов Гильдии Дубильщиков видели как белая птица (белый — символ траура), летит над Северным Озером, держа в клюве горящий подсвечник. Птица летела точно по маршруту гонки.

2. В то же самое время огромная ящерица появилась у пирса Гильдии Пекарей, выдохнула пламя на Лодку-Дракон и сожгла ее дотла.

3. Призрак Императора Вена вышел в большой зал Соляной Гильдии и прошел прямо через корпус их Лодки-Дракона, завывая: "Берегись пятого дня пятой луны!"

4. Гильдия Целителей выпустила специальное воззвание, в котором говорилось, что первые три причины — глупые суеверия. Зато суеверием не были семнадцать смертей за последние девяносто шесть часов. Целители утверждали, что речь идет о болезни, подозрительно похожей на чуму, и со стороны властей было бы мудрым шагом отменить Гонки, потому что огромные массы народа соберутся на берегах озера и заразят друг друга.

И наконец, в противовес всем им, ждали мы с Мастером Ли, ждали когда ворота откроются, мы войдем и Кот Ли нас убьет, очень неприятным способом.

Не самый приятный момент. Физическую боль можно терпеть, потому что у нее есть пределы. Тело берет столько, сколько может, а потом человек отключается. У душевной боли предела нет — и у меня было вполне достаточно времени, чтобы подумать об умном евнухе и его маленьких игрушках. Не думаю, что смогу пережить, если меня зашьют в мешок с кровавыми остатками Юй Лань. Мастер Ли, по своему обыкновению, держал совет сам с собой. По его лицу было совершенно невозможно понять, что он устал или страдает от боли, и когда ворота открылись и наш паланкин понесли ко Дворцу Евнухов, он решил развлечь меня маленькой лекцией, указывая на местные достопримечательности, которые может быть и заинтересовали бы меня, если бы я способен был увидеть что-нибудь. Должен допустить, что был слегка невнимателен, хотя запомнил "самую прекрасную и возвышенную тюрьму в мире", Сад Свергнутых Фавориток, куда посылали императорских наложниц, которым не хватило денег на подкуп евнухов. Там бывшие фаворитки, оболганные и лишенные милости императора, жили не зная мужчин. Одинокие дамы были обречены проводить всю оставшуюся жизнь в тени Башни Цветов Дождя, высокого белого цилиндра под розовым куполом, с вершины которого текла река из белых цветущих олеандров. "Деликатность кастратов весьма переоценена", закончил рассказ Мастер Ли.

Только когда показался Дворец Евнухов, я слегка пришел в себя. — Заметь, мой мальчик, как умно устроили евнухи, сделав свой дворец на добрых пятьдесят чи выше, чем соседний Дворец Южного Аромата, в котором собраны портреты всех императоров. То есть в Китае кастрированные выше позолоченных, — невесело пошутил Мастер Ли, но в моем настроении я даже не сумел хихикнуть.

Сомневаюсь, что даже императорская аудиенция может быть более впечатляющей. Множество горнов, бой барабанов, объявляющий об открытии огромных позолоченных ворот, великолепный горделивый дворецкий с золотым жезлом, шагавший перед нами по ковровой дорожке с изображениями драконов, вытянувшиеся по стойке смирно ряды солдат в украшенных жемчугом мундирах из красной парчи, тюрбаны с золотыми блестками, на них эмблемы двойного феникса. Стены зала для приемов, отделанные бирюзой, турмалином, аметистом, малахитом и опалом, еще больше солдат, замерших вдоль них: красное оружие и желтый флаг с зеленым драконом на западной стене, белый флаг с желтым драконом на восточной. Кот Ли — ну настоящий император! — сидел на троне лицом на юг, спинку трона украшал узор из семнадцати бриллиантов, а ручки напоминали пять когтей.

Сам евнух, на удивление, был одет довольно просто: красных халат, украшенный цветами и звездами, и шапка с одним прямым пером — символ высокопоставленного евнуха. Его лицо сверкало Протокольным Мылом, как во время императорской аудиенции, и от него пахло корицей, запах, который на выспреннем языке придворных именовался "Аромат Языка Цыпленка". Я заметил только одно украшение — хрустальный флакон, висевший на золотой цепочке вокруг шеи, и содержавший, конечно, отрезанные от тела части. (Замечание для варваров: в Китае кастрируют специальным инструментом, похожим на маленький серп, и лишенные пола личности хранят эти органы с собой, чтобы снова соединиться с ними с Аду, после похорон.) Когда Мастер Ли подошел ближе, мелкие чиновники стали кланяться, как заведенные, а Кот Ли изящно сошел с трона и сердечно приветствовал мудреца, как равного. Было невозможно не поддаться очарованию улыбки евнуха, подчеркнутой замечательными ямочками на лице, но я заметил, что улыбка не дошла до глаз, оставшихся холодными и бесстрастными, как раковины при свете луны.

— Здравствуйте, самый достойный из министров — поздравляю, кстати, с недавним повышением — как проходит ваше научное исследование нового способа получения квадратных дыр? — спросил Мастер Ли, который, похоже, решил вести разговор тоном легкой придворной болтовни.

Квадратные дыры означают деньги, и евнух вытянул руку, показывая, что он из скромности не надел колец.

— Нищие и хвастуны исторгают облака и плюются туманом, а я, с тех пор как золото улетело с моих пальцев, делаю все, что в моих силах.

— И никто в империи не смог бы так затуманить дело, — тепло сказал Мастер Ли. — Меня, наверно, сбили с толку, когда сообщили, что вы хотите присоединиться ко мне в расследовании чайного дела.

— Неужели? И как далеко продвинулось ваше расследование? — вежливо поинтересовался евнух.

— О, достаточно далеко, — ответил Мастер Ли. — Я даже подумываю о том, чтобы обменять мою долю на равную долю в торговле цветами, хотя для того, чтобы исследовать цветы, придется исследовать тлей и пчел. Просто удивительно, что на рынке так много испорченного товара.

— Удивительно и глупо, — страстно сказал Кот Ли. — Я постоянно слышу об этом и считаю огромной глупостью обычных купцов. Я уже не говорю о том, что неповрежденные цветы стоят намного дороже. Сделка, о которой вы говорили, без всяких условий?

— При условии, что товар неповрежденный, да, — сказал Мастер Ли. — И я даже хотел бы попросить небольшую премию по той простой причине, что меня восхитили некоторые совершенно необычные сорта чая и у меня есть несколько идей, как улучшить их вкус.

— Все лучше и лучше, — тепло сказал евнух. — Мы способны получать только ужасный вкус, ненамного лучше совершенно невыносимого.

Я не знал, что и думать. Цветы, ясное дело, означали Юй Лань (Магнолия), и Кот Ли сказал, что она все еще из одного куска, и Мастер Ли предлагал отдать ее в обмен на то, что он забудет обо всем, связанном с подделкой чая — но неужели Мастер Ли собирался выполнять условия сделки? И можно ли доверять Коту Ли? Слишком много мыслей для моей бедной головы. Тем временем евнух предложил обсудить сделку без свидетелей и провел нас через дверь в боковой стене к лестнице. Спускаясь, он и Мастер Ли дружески обсуждали, как улучшить вкус поддельного чая Дань, который, откровенно говоря, напоминал вкус ослиной мочи.

— Сколько у вас времени на то, чтобы получить вкус, хоть отдаленно напоминающий настоящий хайсон? — спросил Мастер Ли.

— Очень и очень немного, иначе все пойдет прахом, — откровенно сказал Кот Ли. — Ли Као, вы должны помнить, что нам нужно получить огромный доход и как можно быстрее закончить дело. Иначе мы все будем цзан шень, — спокойно заметил евнух.

То есть "трупами в животах рыб", и Мастер Ли одобрительно кивнул. — Моя идея — не добавлять дорогого чжо-ча, а взять какой-нибудь кислый из Юньнаня, например Пьяную Наложницу Вань, и смешать с черным оолонгом, вроде Железной Богини Милосердия.

— Очень дорого, — поморщился Кот Ли.

— Нет, если использовать не слишком большие количества, и, как мне кажется, я смогу сделать то, что вам надо. Но да, вы правы, я выбрал самые тонкие из тех, что имел в виду, можно попробовать что-нибудь менее дорогое.

Они продолжали обсуждать поддельный чай как партнеры, рассматривая достоинства и недостатки Штанов, Бровей Старика, Фиолетовой Шерсти и Волосатого Краба, и что будет, если смешать их с тем же самым количеством Беловолосой Обезьяны, и на щеках Кота Ли играла очаровательная улыбка, когда он остановился, повернулся ко мне и сказал, как будто извиняясь, — Десятый Бык, не будешь ли так добр? Я совершенно не в состоянии отодвинуть эту штуку.

Он указал на тяжелую железную дверь. Даже я охнул, открывая ее, и мы пошли дальше вниз по крутой каменной лестнице.

— Извиняюсь за обстановку, но почему-то строители не сделали ничего другого для неожиданных гостей, — насмешливо сказал евнух.

Он имел в виду темницу, и я сообразил, что слишком хорошо знаком с сырыми каменными стенами, покрытыми гниющим лишайником, лязгающими металлическими дверями, стражниками, топающими тяжелыми сапогами, умоляющими криками из камер, и вообще всей этой атмосферой, так часто сопровождающей Мастера Ли. Кот Ли зажал пальцами нос. Я хотел бы спросить о Юй Лань, но что я мог сказать? Одним куском или многими, но она должна быть здесь. Мы достигли конца коридора, где два стражника охраняли железную дверь. Повинуясь жесту евнуха, они с трудом открыли ее и мы вошли в темноту.

Блеснул свет, зажегся фитиль свечи и мы увидели блестящие концы копий, нацеленные прямо на нас.

— Это еще что? — спросил Мастер Ли.

— Ли Као, как может человек, видевший столько лун, говорить как младенец, рот которого полон молока матери? — с презрением сказал евнух. — Неужели вы серьезно думали, что я заключу сделку с древней развалиной? Откровенно говоря вы меня разочаровали. Я считал, что имею дело с серьезным соперником, а увидел дряхлого просителя, но, по меньшей мере, я отдал честь человеку, которым вы были когда-то.

Да, раковины при свете луны, подумал я, увидев глаза евнуха в свете лампы. Ровно столько же чувств как у морского чудовища, глядящего на свою добычу. Но, как оказалось, я ошибся.

— Вы помешали мне, и очень сильно, — тихо сказал Кот Ли. — На это способны очень мало людей, и поэтому я придумал для вас самые замечательные последние минуты, которые только может получить человек.

И это уже не были холодные ракушки при луне. Его щека задергалась, замечательные ямочки исчезли, потом евнух повернулся и вышел. Солдаты бросились на нас и за несколько секунд приковали к двум деревянным столбам в центре круглой камеры, потом вышли, с лязгом закрыв за собой дверь и забрав лампу. Вокруг сомкнулась смоляная тьма. Я слушал, как бьется сердце и как капли медленно падают на пол с покрытых лишайником мокрых стен.

— Что б я пропал, — наконец сказал Мастер Ли слегка недоверчивым голосом. — Я даже не осмелился мечтать, что нам так повезет. Быть может это какой-то трюк?

Что я мог сказать? Я попытался вытащить язык изо рта, но почувствовал, что для этого понадобится несколько дней.

— Я-то думал, что он по меньшей мере подвесит нас к потолку, хотя, быть может, он не хотел мешать нам насладиться последними мгновениями жизни, иначе, безусловно, обвязал бы проволоку вокруг наших яиц, — задумчиво сказал Мастер Ли. — Видимо, Бык, я недооценил эту тварь. Я никак не думал, что он художник, который должен понимать, что самая лучшая пытка — ожидание пыток, потому что боль творит свою собственную вселенную, уничтожая все остальные. А самая страшная боль опирается на мысль и воображение: каждое кап-кап с мокрой стены усиливает страшные ожидания, и потом, когда, наконец, появляется на самом деле что-то ужасное, что-то такое, что никакое воображение не может себе представить — ах, вот это действительно удар художника! Да, я недооценил Кота Ли, и, надеюсь, следующий раз этого не произойдет.

Следующий раз? Что он имел в виду, когда сказал "следующий раз"? Если он имел в виду переселение душ, то меня не интересует судьба комара, которым я стану, но меня действительно интересует, что может быть хуже, чем висеть на потолке, подвешенным за яйца.

Что же такое задумал этот проклятый евнух? Мне пришлось согласиться, что Мастер Ли имел все основания подозревать Кота Ли в утонченной жестокости. Действительно, чтобы передвинуть большой палец левой руки на три цуня и коснуться цепи, обвившей запястье, мне понадобилось ровно шесть с половиной минут. Время я считал при помощи ударов сердца, и, похоже, скоро начну считать сколько месяцев протекло от одного кап-кап до другого.

Не могу даже вообразить, сколько все это продолжалось. Но мне еще не было 360 лет — хотя я бы не стал держать пари! — когда в мертвой тишине нашей камеры раздался один невероятный скрип, потом другой, а потом целая серия ужасных скрипов, воющих завываний, гадких сосущих звуков, и в конце концов настолько ужасный взрыв криков, что все мои кости задрожали, как трясущийся фарфор… и опять тишина, еще более ужасная после скрипов. Наконец что-то поползло по коридору к двери нашей камеры, скрипя, хлюпая и скользя.

Скрип, дверь открылась. Низкая приземистая фигура, отчетливо видная даже в мутном свете, льющимся из коридора, потом дверь опять пискнула и закрылась. Темнота, тяжелая как бархатный саван, вымоченный в крови. Кто-то медленно скользнул к двум столбам, к которым нас приковали, и я услышал надрывное влажное дыхание. Слабая желтая полоска постепенно превратилась в пару крохотных светящихся глаз. К тяжелому дыханию присоединился какой-то слюнявый звук, потом шипение безумного возбуждения и, наконец, голос забрызгал слюной: — … и я забыл сказать тебе о сушеных устрицах из Квантунга! Лягушки из Куйянга! Летний чеснок из южного Шенси и лимоны из долины Янь-цзу. Ракушки с побережья Шантунь и сахарные крабы из южного Кантона! Сушеный имбирь и колючий мед из Чекьяня! — завопил Трактирщик Шестого Ранга Ту.

Загрузка...