Восхождение в затерянный мир

Глава седьмая

— Ей-богу, не возьму в толк, как это одна страна сумела всему миру навязать эту дрянь… — пробурчал Дон с отвращением. — Только подумать, нам подносят ее даже у подножия Затерянного мира!

Второе утро подряд мы покорно уминали на завтрак густую комковатую овсянку, и мне становилось все труднее защищать наше национальное блюдо.

— У тебя найдется лишний полиэтилен, Хеймиш? — спросил Джо.

— Могу уделить один, — ответил я, подавая ему вместительный черный мешочек.

Хотя мы еще не сознавали этого, уже тогда начиналось то, что Алекс назвал «полиэтиленовым синдромом». У нас было запасено свыше пятисот мешочков разных видов и размеров, и все равно их постоянно не хватало. Под конец экспедиции мы тряслись над ними так, как если бы это было шоколадное печенье.

— Пошли, что ли, — послышался голос Мо.

Он и Майк уже приготовили здоровенные рюкзаки, так что верх торчал выше головы. Сопровождающие их индейцы нагрузились не хуже. Майк надел свои заслуженные шорты, Мо — полосатые рейтузы. Бросив нам «привет», они зашагали вверх по крутому берегу в дальнем конце расчистки, за обителью Адриана, и мгновением позже лес уже поглотил их.

Лагерь 6 был идеальным растительным питомником. Пожалуй, больше всего нас поражали эпифиты, которые росли в самых неожиданных местах. Особенно много вьюнков и прочих растений примостились на могучем дереве с контрфорсами. За сплошной завесой зелени и не различить самый ствол, уподобившийся плечикам для одежды. Верхние сучья были украшены колышущимися шторами из толстых лиан, возле которых возбужденно порхали колибри, и трепещущие крылышки пичуг напоминали блестящие лопасти включенного электрического вентилятора.

День выдался пригожий. Выглянувшее солнце, как это бывает вблизи экватора, дохнуло на расчистку жаром, словно паяльная лампа. Мы развесили для просушки одежду на длинном суку и умылись в ручье, который с журчаньем катил по усеявшим лесную почву камням.

Я провел утро за писанием корреспонденции для «Обсервера». Джо одолжил мне для этой цели свою фактурную книгу с копирками. Так у него заведено писать письма домой: один экземпляр жене, второй дочери, третий остается себе, и домой он привозит фактурную книгу, похудевшую на две трети. Дон занимался стиркой и продолжал разбирать горное снаряжение. Генри и мой паук безмятежно висели в своих полиэтиленовых мешочках на краю хижины. Подняв голову, я мог видеть клубящиеся облака вдоль основания Носа. Они словно исполняли танец с вуалями, позволяя временами рассмотреть заманчивые участки красной скалы.

Внезапно кто-то окликнул нас. Отложив писанину, я соскочил с гамака и увидел Нила, изможденного и всклокоченного. Мятая синяя шляпа нахлобучена кое-как, полы рубашки распахнуты наподобие дверец бара, и живот заметно втянулся (Нил каждый день придирчиво обозревал свое брюшко и с волнением справлялся, как мы его находим).

— «Кто эти грязные бородачи в лохмотьях, процитировал я на память Флеккера. — Что всю дорогу нам загородили?»

— «Мы пилигримы, мы всегда в пути, — тотчас отозвался он, поднимая трость. — Туда, где синих гор последняя гряда».

— Вот не думал, что ты знаешь «Гасана»! — удивился я.

— Вот не думал, что ты знаешь «Гасана», дружище! Надо будет как-нибудь еще почитать друг другу.

Из хижины вышел Дон.

— Привет! — поздоровался он. — Кого я вижу! Безумный Хлюпик собственной персоной!

— Если бы ты знал, Дон, до чего я вымотался, так-перетак, — с чувством отозвался Нил. — Не много наберется в моей жизни таких тяжелых переходов…

Вскоре явились также Гордон и Алекс; последний, как всегда, держал в объятиях свой «Эклер». За ними пришли и другие члены отряда, только Рагу и Майка не было видно — они малость забуксовали на последнем подъеме. Алекс был в приличном состоянии. Утром им досталось на завтрак всего по три ложки картофельного пюре и по три галеты. Нехватка провианта давала себя знать весьма наглядно.

До самого вечера лагерь встречал членов экспедиции. Рагу и Майк устали донельзя.

— Господи, я уже думал, что не дойду, мэн, — говорил Рагу. — Думал, там и подохну на тропе.

По нему было видно, как ему досталось. Весь в поту, рубашка и брюки разорваны, он опустился на груду сумок, словно проколотый воздушный шар. К тому времени в лагере уже кипела жизнь, и замыкающим тут же подали чай.

Я обратил внимание на полиэтиленовый мешочек, который Нил осторожно положил на свой рюкзак.

— Что там у тебя в оранжерее?

— Ничего особенного, я поймал паука-птицеяда. Жуткая тварь, правда?

— У меня есть такой же. — Я указал на висящий на шнурке мешочек с моей добычей. — Можешь воспользоваться концом моего шнурка — хватит и твой мешок перевязать.

— Мы их несколько штук видели, — сообщил Гордон. — Но уж не стали ловить.

Судя по всему, эти крупные птицеяды водятся преимущественно на высотах, соответствующих лагерю 6, то есть около тысячи двухсот метров. По словам Айзека, выше и ниже этого рубежа они помельче.

Я еще раз проверил наши припасы и подсчитал, что при нынешнем голодном пайке нам хватит провианта на семь дней. Наличные запасы чая и сахара уже кончились, и я стал допытываться у Адриана, где все остальное. Однако Адриан по-прежнему выражался как-то туманно. В отличие от Дона. Он был настроен весьма решительно, и я сразу распознал признаки надвигающейся бури, но Адриана она застигла врасплох, и он был заметно потрясен, когда Дон высказал свое мнение о его организаторских способностях. Не добились мы толка и от Айзека Джерри. Он высказал предположение, что недостающий провиант лежит в сумках, которые остались в лагере 3 и будут доставлены завтра.

— Чем скорее мы уйдем от этого цирка на стену, тем лучше, — пробурчал Дон, выпустив пары. — Да и в лагере семь тоже хотелось бы обойтись без этого проклятого зверинца. Тем более, что Мо говорит, там с местом туго.

Направляясь к хижине, он сердито бросил напоследок:

— Шпионы, Би-би-си, любители цветочков… Мы прибыли сюда, чтобы подняться вон на ту скалу!

И Дон указал своим швейцарским ножом в сторону Великого Носа.

Не успел я дойти до хижины, как возник новый конфликт. Наши индейцы требовали расчет. Во-первых, их не устраивала плата; во-вторых, как члены секты адвентистов седьмого дня, они не соглашались работать в субботу.

Серьезная проблема! Нам и так не хватало носильщиков, а эти парни до сих пор работали безотказно. Нил снял интервью с ними. Индейцы охотно признали, что им не по душе этот лес и что они могут заработать столько же у себя дома. Мы платили им по ставкам, утвержденным властями, за вычетом узаконенных отчислений в больничную кассу.

Вечером хлынул такой дождь, словно перед тем сто лет царила засуха. О силе ливня говорит то, что капли величиной с земляной орех отскакивали от толстого слоя ила сантиметров на сорок! Мы все, кроме Нила, наблюдали этот потоп, удобно простершись на гамаках; когда же он с необычной для сорокачетырехлетнего мужчины прытью полез на свой гамак, послышался страшный треск — одна из балок сломалась, и с полдюжины тел шлепнулось на землю. И я осознал, что в минуту кризиса позиция у торца не совсем лишена преимуществ: поскольку крайний гамак находится ближе к угловым столбам, риск постыдного падения в грязь намного сокращается. На мою долю пришелся только смягченный пружинистым гамаком рывок; правда, я затем все равно чуть не опрокинулся от хохота. Глядя, как полуголые тела разных габаритов с бранью барахтаются в грязи, я ощутил потребность утешить своих товарищей очередной избранной цитатой из Нового Завета:

— «И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое». От Матфея, глава седьмая, стих двадцать седьмой.

— Ты везучий, трам-тарарам, Макиннис, — с горечью отметил Джо. — Погляди на мой гамак — весь в грязи…

Воскресенье 14 октября мы объявили общим выходным днем. Рагу возродился к жизни после тяжелого перехода и в сопровождении одного индейца бодро удалился в лес, захватив кипу полиэтиленовых мешочков.

— Здесь в лесу можно найти кое-что интересненькое, — радостно возвестил он и покинул лагерь походкой тучного верблюда, забыв от нетерпения про недостаточную гибкость своих членов.

— Пойду-ка я в лагерь семь. — Дон поглядел сквозь зеленый туннель на солнце. — Погода вроде бы ничего. Не могу смотреть, как эти пустозвоны мечутся взад-вперед, будто навозные мухи.

Добавив несколько еще более благоухающих сравнений, он быстренько уложил свое имущество. Поскольку Мо нуждался в продовольствии, мы приготовили две упаковки по восемнадцать килограммов; доставив их в лагерь 7, носильщики должны были сразу же вернуться. Дон пропустил их вперед и зашагал по тропе, взвалив на спину красный станковый рюкзак и напялив на голову присвоенную нечестным путем синюю шапочку Джо.

Джонатан фотографировал растения для Адриана, и я обратил внимание на орхидею с листиками шириной каких-нибудь три миллиметра. «Шпион» Морис увлеченно носился со своим «Болексом», подражая Алексу. Мы не прониклись симпатией ни к нему, ни к Джонатану. Они явно соперничали между собой и весьма язвительно отзывались друг о друге. Отцы обоих занимали крупные посты в Гайане: родитель Мориса был министром, Джонатана — каким-то начальником в фирме «Букерс».

У Алекса выходных дней не бывало. Нил без конца приставал к нему, чтобы он что-нибудь снял. На этот раз Алекс ответил резонным отказом:

— Нет пленки, Нил.

— Господи, совсем забыл, — вздохнул Нил, — Ниже было чересчур темно, а теперь, когда можно снимать, нету этой проклятой пленки.

— Возможно, хватит на короткий эпизод с пауками, — предложил Алекс. — Снимем, как они топают по бревну или еще где-нибудь, на это много пленки не надо.

— Ладно, давай. Хоть что-нибудь будет в запасе.

Роль морской свинки играла моя рука, покоящаяся на каркасе хижины. Я делал вид, будто увлеченно созерцаю Великий Нос, который временами проглядывал между облаками, меж тем как большой птицеяд приближался к моей руке, карабкаясь по столбу. Я ухитрился скосить один глаз чуть ли не под прямым углом к другому, ибо прежний опыт сотрудничества с преданными своему делу киношниками научил меня, что они вряд ли станут предупреждать, когда паук подойдет к моим пальцам на условленные два сантиметра! Правда, Адриан относился к этим паукам совершенно спокойно и даже позволял им ходить по своей руке. Я спросил одного индейца, известны ли случаи, чтобы кто-то умер от укуса птицеяда. Он ответил, что это маловероятно, разве что человек очень ослаблен, а вот заболевание возможно, притом достаточно серьезное. Скорпионы куда опаснее, добавил он, и встречаются они чаще.

Утро в лагере: пыхтение индейцев, тщетно старающихся развести костер из сырых щепочек. Керосин почти весь кончился, осталось только немного для заправки фонаря Адриана, призванного, как выяснилось позднее, отпугивать вампиров (кстати, не так уж много их водилось в этом районе, вопреки всем нашим страхам). Слушая гул дождя, Гордон решил записать его на пленку, но, прослушав запись, пришел к выводу, что она не пригодится — зритель никогда не поверит, что дождь может поспорить с самыми искусными барабанщиками из полицейского духового оркестра города Глазго. Переварив сие бодрящее заключение, я решил воспользоваться своей баночкой-выручалочкой, которая стояла на земле в пределах досягаемости (с наступлением темноты мы предпочитали не покидать гамаки, тем более босиком). После чего осторожно отодвинул противомоскитную кисею — чрезвычайно осторожно, потому что речь шла о специальной, очень нежной кисее (от фирмы «Букерс», Джорджтаун), — и выглянул наружу, в зеленый ад. Одно из преимуществ ночевки у торца заключалось в том, что вы могли насладиться видом утреннего леса, мокрого и склизкого, словно мех побывавшего под водой кролика.

Когда завтрак сулил что-нибудь получше овсянки, я не мешкая натягивал пижаму, меж тем как мой сосед Джо звучно отхаркивался на землю между нашими гамаками в расчете на то, что я рано или поздно наступлю на содержимое его дыхательных путей.

К этому времени отделенный от меня двумя гамаками Нил останавливал свою храповую машину, а храпел он так, что лишь немногим уступал в децибелах пятидесятисильному подвесному мотору «Ивинрад» гайанских вооруженных сил. Храп прекращался вдруг, словно выключалось зажигание. Не только в этом Нил напоминал мне мотор или генератор — он целый день находился в движении, метался туда-сюда, словно политрон, берясь за разные дела, которые нанятые для этой цели индейцы выполняли куда быстрее.

Все это и многое другое занимало мой мозг в ранние утренние часы, когда пробуждался к жизни наш мирок. Наклонясь, я дотягивался до своих ботинок (они стояли у противоположной от Джо стороны гамака) и по очереди вытряхивал их, как и надлежит бесстрашному исследователю, после чего втискивал в них ноги, отчего ботинки погружались еще на два-три сантиметра в прибывающую с каждым днем грязь.

— Мне бы сгущенки в кашу, Освальд, — попросил я в это утро. — И не больше одной-двух пчел, если от них еще пахнет медом.

— Будет сделано, мистер Хеймиш, сию минуту. Что-то сегодня с костром нелады.

— А когда у вас были лады? — пробурчал я. — Вам бы сюда Баден-Пауэлла на недельку, чтобы он вас поучил.

— А кто это? — спросил необычайно разговорчивый для индейцев Освальд (тот самый коренастый широколицый крепыш, что шел вместе со мной до лагеря 5).

— Был такой тип… Он смог бы развести костер даже под водопадом Кайетур… Но еще больше прославился другой мужик, по имени Прометей. Он первым украл огонь у миссионеров, и они здорово разозлились на него, даже приковали к горе вроде Рораймы, и он висел там тридцать тысяч лет, и гарпии ели его печень. В конце концов его освободил один силач, вроде мистера Дона.

— Не верь ни единому слову этого человека, — предостерег Освальда Нил, подходя с крышкой от котелка за своей порцией. — Он просто хочет выманить у тебя побольше овсянки.

— Зеро Дельта, Зеро Дельта…

Это Чам налаживал связь, чтобы передать свежие данные о нашем продвижении и срочный запрос Нила: когда будет вертолет, поскольку группа Би-би-си осталась почти совсем без пленки? Мы уже управились с завтраком — по две столовые ложки овсянки на брата, — когда Чам подошел к Адриану и доложил, что с вертолетом «что-то не в порядке». Нил скрипнул зубами, но ничего не сказал. Подозреваю, он боялся открыть рот в эту минуту, чтобы ярость не выплеснулась через край. Разойдясь по хижинам, мы смотрели, как дождь нещадно хлещет землю, превращая ее в грязную жижу, а мирный ручей, которым мы любовались, когда пришли сюда, становится беснующимся потоком.

В четыре часа поступило не совсем неожиданное для меня известие: вертолет вышел из строя, и неизвестно, когда будут получены запасные части.

Пожалуй, именно в этот момент мы осознали до конца всю серьезность нашего положения. Несколько слов, принятых по радио Чамом, угрожали срывом экспедиции, о которой Адриан мечтал два десятка лет и в осуществление которой каждый из нас вложил свои силы и способности. Дождь, грязь, нараставшая в последние несколько дней общая депрессия и теперь ко всему этому листок бумаги с принятой Чамом вестью… Нил поднял руки вверх над головой — жест утопающего, который уходит под воду в третий раз. Наше Эльдорадо рушилось на глазах. Адриан молча удалился в свою хижину и сел на ящик с аптечкой.

Я стоял под кухонным навесом, осаждаемый дымом от костра (в кино его никогда не видно). В лесу звучала обычная какофония писков и свистов. Гора над нами продолжала вырабатывать облака, подобно машине, производящей сахарную вату; с северо-запада наплывали косые завесы дождя.

Адриан позвал меня. Я вошел, пригибая голову, под брезент и сел на гамак Айзека.

— Хеймиш, — начал Адриан, и в голосе его звучала твердая решимость. — Нам следует обсудить тактические вопросы. Я знаю, что с продовольствием совсем плохо и что киносъемки почти прекратились из-за отсутствия пленки. Остается только одно: мы с Айзеком и еще несколько индейцев должны вернуться в Маиурапаи и забрать там провиант, пленку и горное снаряжение. Айзек пройдет по селениям и попробует нанять еще носильщиков.

— Но до Маиурапаи порядочный конец, — возразил я, не представляя себе, как он в шестьдесят один год одолеет путь до реки Како и обратно. — Это сколько времени уйдет…

— Не так уж много, Хеймиш. Мы уже обсудили это с Айзеком. Если выйти на тропу у Паиквы, которую Джон Стритли, Айзек и я проложили в апреле, можно обернуться за неделю. И я сегодня же закажу по радио продукты из Джорджтауна. Мой брат все закупит, как только получит радиограмму, а Боб Фернандес спустится в Джорджтаун и заберет купленное

— Но ведь лес между нами и Паиквой совсем не исследован?

— Это верно, — ответил Адриан. — Но я уверен, что мы справимся. Понимаешь, мне кажется, что тут мы пройдем намного быстрее. Когда в апреле мы с Джоном шли вверх вдоль Паиквы, то стали пробиваться в сторону Рораймы не там, где надо, — слишком высоко поднялись. А нижняя часть тропы в полном порядке.

Чувствовалось, что Адриану нелегко нести такую нагрузку. Он привык водить в дебри Гайаны маленькие экспедиции, которые почти всецело обходились продуктами, закупаемыми в индейских селениях; во всяком случае, ему надо было считаться лишь с нуждами нескольких опытных путешественников. Нынешняя экспедиция, эта огромная медлительная многоножка, выросла больше чем вдвое против того, что представлялось ему поначалу. Мы слишком много требовали от него. Сколько времени и сил пришлось потратить Адриану, преодолевая всевозможные бюрократические препоны, еще до того, как мы покинули Джорджтаун! И он добился поразительных результатов благодаря своим связям с властями. Надо думать, мы сами в равной мере были повинны в том, что возникла неразбериха.

Полчаса спустя у моего конца хижины раздался звонкий голос «шпиона» Мориса:

— Чей паук сидит на столбе, мэн? Он удрал из полиэтиленового мешочка!

Мы мигом соскочили с гамаков, оставив кто проверку снаряжения, кто книгу, и сгрудились около балки, по которой сердито вышагивал мой паук, но никто не рвался ловить его. Наверно, я тоже был бы сердит, если бы меня два дня держали в прозрачном мешке и не кормили. Волосатое чудовище вздыбилось на четырех задних ногах, демонстрируя клешни-хелицеры, похожие на грабли. В конце концов Нил снова водворил его в мешочек. Позже тот же расхрабрившийся Нил небрежно поднял за жало крупного черного скорпиона. У меня, как и у ушедшего вперед Дона, не хватало духу на такие подвиги, в отличие от Джо, который быстротой реакций не уступает мангусте.

Возвратившись в гамаки, мы принялись ждать ужин (вареный рис). Алекс нервно скрипел зубами, слушая, как Нил в двадцатый раз за день гнусаво напевает одни и те же строки: «Утро наступило… Прямо на живот…»

Вечером Чам по просьбе Адриана связался с Джорджтауном и передал наш заказ на провиант. Позднее мы узнали, что жена и брат Адриана не жалея сил рыскали по магазинам в поисках продовольствия для нашей экспедиции. Задача была далеко не простая, потому что в столице ощущалась острая нехватка некоторых важных продуктов. Пожалуй, мы тогда не оценили по достоинству их не такой уж эффектный на вид, но чрезвычайно важный труд.

Пока Чам твердил в микрофон свое «Зеро Дельта», я спросил Адриана, почему бы нам не договориться о заброске по воздуху прямо в лагерь 6. Однако он сомневался, что при такой погоде самолет сможет отыскать нашу расчистку, даже если мы будем сигналить ракетами, и настаивал на своем решении совершить переход до Како, обещая за неделю доставить провиант и снаряжение. До тех пор он поручил Джонатану слепить за распределением наличных припасов; впрочем, восходителям дозволялось взять то, что они пожелают — в разумных пределах. Главное дело экспедиции не должно было тормозиться.

Было решено, что на другой день мы с Джо поднимемся к нашим товарищам в лагерь 7. Правда, наше личное снаряжение еще не подоспело, но у Мо и Майка были хоть горные ботинки.

Под конец ужина мы услышали вой аварийной ракеты, но заключили, что это Мо вздумалось позабавиться, и легли спать, надеясь, что не ошиблись.

В желудке было пусто, на душе мрачно. Вообще, в экспедиции преобладало хмурое настроение. Без снаряжения ни Майк, ни Рагу не могли толком осуществлять свою научную программу.

Нужно ли говорить, что ночь опять выдалась дождливая и утро было немногим лучше. Адриан встал еще до рассвета, чтобы уладить последние детали, перед тем как выходить в трудный путь до Паиквы. Мы съели немного рису и по совету Рагу выпили чай, заваренный на пальмовых листьях. Нилу до того понравилась эта заварка, что он продолжал отдавать ей предпочтение и после того, как прибыл настоящий чай.

В семь утра Адриан зашагал вниз по тропе в сопровождении Айзека и трех носильщиков. Он шел налегке, взял только свою аварийную сумку и длинный походный посох.

Строгий заведующий нашим продуктовым складом в шалаше Джонатан скупо отмерил Освальду дневной рацион. Весьма скупо, да что поделаешь!

В восемь утра мы были готовы идти наверх. Для носильщиков было приготовлено пять нош. Вместе с нами шла группа Би-би-си; Морис Бэрроу и Майк собирались выйти попозже. Те и другие должны были в тот же день вернуться в лагерь 6.