Воскреситель

Воскреситель

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

Эпилог

Воскреситель

1

Дейл медленно крался по коридору, зевая и потирая глаза. Крики, несущиеся из комнаты родителей, усиливались, становясь все пронзительнее и отчаяннее. Он дрожал, несмотря на то, что был во фланелевой пижаме. В кулаке, словно некое средство защиты, он сжимал комикс, свернутый в трубку настолько туго, что страницы смялись, а обложка порвалась. Он еще не спал. Лежал в кровати и читал "Стального человека", стараясь не заснуть, пока драка не закончится.

Как и каждую ночь, он лежал и слушал влажные удары, сердитый рев отца и дерзкие вопли матери, сдававшейся, лишь когда избиение становилось невыносимым. Затем под градом ударов крики матери смолкали, и появлялся тот страшный звук. Ритмичные шлепки плоти о плоть, смешанные с кряхтением, стонами и приглушенными всхлипами матери. С одной стороны Дейл всегда боялся, что однажды отец зайдет слишком далеко, и он станет сиротой. Но, с другой, понимал, что это неизбежно.

Когда Дейл услышал тот новый звук - более влажный и яростный, менее ритмичный, звук металла, режущего плоть, мышцы и жир, царапающего кость, крики и визги, преходящие в булькающий хрип, он понял, что его мать будет мертва еще до того, как он зайдет в спальню.

Она плавала в море крови. Та лилась с кровати широким потоком, в то время как отец Дейла продолжал наносить удары. Одновременно он не прекращал насиловать мать, как делал каждую ночь. Глаза у него горели от опьянения кристаллическим "метом". Стейковый нож у него в руке поднимался и опускался снова и снова, в ритм толчкам. Мать Дейла перестала кричать. И все же, она продолжала биться под ним, пытаясь вырваться. Но ее сопротивление ослабевало. Ее руки и ноги двигались, словно при замедленной съемке, ногти царапали окровавленные простыни, в то время как отец трахал ее сзади, не переставая наносить удары ей в спину. Он выдернул нож из ее плеча, до самого потолка забрызгав белые стены кровью, затем схватил его обеими руками и снова ударил, что было силы.

Когда мать, наконец, перестала шевелиться, отец перевернул ее на спину. Голова у матери безжизненно болталась, шея была изрезана так, что сквозь рассеченные мышцы и жир был виден позвоночник. Дейл решил, что истязание закончилось и его мать, наконец, обрела покой, но отец вновь вставил свой возбужденный пенис в ее окровавленную вагину и продолжил бить ножом ее в груди, горло и лицо, делая ее почти неузнаваемой.

За все время этой жестокой экзекуции отец не проронил ни слова. Он лишь то и дело кряхтел от усердия, одновременно трахая и кромсая мать. Наконец, он кончил, содрогнувшись всем телом. Глаза у него закатились в экстазе. Окровавленное лицо растянулось в усмешке. Он посмотрел на сына и улыбнулся еще шире. На мгновение Дейлу даже показалось, что папа собирается дать ему "пять". Все еще тяжело дыша и улыбаясь, отец снова посмотрел на месиво, в которое превратил жену. Окинул труп внимательным взглядом. Затем вытер рукой пот с лица, испачкав при этом его кровью. Казалось, он был доволен собой, будто только что нарисовал картину или сыграл сложное музыкальное произведение. Отец посмотрел на зажатый в кулаке нож, на кровь, покрывающую руки, потом перевел взгляд на мать Дейла и принялся резать ее снова.

Дейл продолжал молча наблюдать. Он знал, что это гораздо хуже избиений. Знал, что его мать умерла, и что она уже никогда не вернется, но это по-прежнему не укладывалось у него в голове. Ему казалось, будто он смотрит какой-то фильм, а не наблюдает за садистским убийством женщины, родившей его, всего несколько часов назад накормившей его макаронами с сыром и уложившей в кровать.

Дейл прошел в гостиную и снял трубку телефона. Он слышал хруст и треск, доносившиеся из родительской спальни. Стискивая зубы, морщился всякий раз от звука отрывающейся от мышц кожи. Затем, набрав "911", наконец, начал всхлипывать.

- Полиция слушает. Чем мы можем вам помочь?

- Мой... папа только что убил маму, и... и он... продолжает резать ее ножом.

Дейл закрыл глаза и попытался мысленно отгородиться от несущихся из спальни звуков. Он не хотел снова идти туда, не хотел видеть свою мать изкромсанной, превращенной в фарш. Увиденного ему уже было достаточно. Дейл не хотел знать, что его отец делал своим ножом последние двадцать минут. Он ждал на диване, зажав руками уши, пока не прибыли копы.

- Откройте! Полиция!

Дейл открыл дверь, и тут же оказался в руках женщины-офицера, которая отвела его к патрульной машине и посадила на переднее сидение. Женщина назвала свое имя. Линда? Лидия? Лила? Он тут же забыл его. Голова у него была занята мыслями о маме.

События происходили очень быстро, и его мозг не успевал все улавливать. Еще недавно он ел макароны с сыром, смотрел по телеку "Афросамурая", поцеловал родителей, перед тем, как пойти спать. И вот теперь он сидит в полицейской машине, а копы штурмуют дом, чтобы арестовать отца, только что убившего мать. Голова у Дейла работала с трудом. Он не мог поверить в реальность происходящего.

Дейл стал наблюдать, как офицеры проникают в дом, услышал крики, вопли, а затем выстрелы. Он снова заплакал, стал звать маму, увидев, как копы, шатаясь, выходят из дома с пепельно-бледными лицами. Некоторых рвало на лужайку, другие просто смотрели перед собой. Двое копов стояли, обнявшись, и плакали. Когда Дейл увидел, как эти полицейские оплакивают его мать, что-то в нем сломалось, и вместе с этим пришло осознание жестокой реальности.

- Мамочкаааааа! Мааааамочкаааа!

- Оставайся здесь.

Женщина-полицейский выбралась из машины и пошла через лужайку к дому. Минуты не прошло, как она бегом вернулась назад, с широко раскрытыми от страха глазами. Дейл смотрел, как она прислонилась к багажнику и принялась исторгать рвоту, истерически рыдая.

- Боже мой! Боже мой! Он разорвал ее на части! Как он мог сделать такое с собственной женой? Как он мог сделать такое с матерью своего ребенка? Он срезал с нее всю кожу!

Дейл тихо вылез из патрульной машины. Пересек лужайку и вернулся в дом, пока другие офицеры стояли возле своих автомобилей и утешали друг друга, вызывали коронера и криминалистов, делали все, что угодно, лишь бы не возвращаться на место преступления.

Вся спальня была в красных брызгах. Промокший от крови ковер чавкал под ногами, пока Дейл крался босиком к кровати. Кровь лилась с матраса широкими ручьями. Дейл подкрался еще ближе. Рассудок у него едва не помутился от увиденного. Отец разорвал тело матери на части. Ее ночнушка была задрана до самой шеи, кожа содрана с торса и свалена в груду на полу. У матери были множественные раны на лице, шее, груди, проколоты глаза, щеки и лоб, рассечены рот и нос. Уши были отрезаны, с головы снят скальп. Рана на горле была такой глубокой, что голова держалась буквально на ниточке. Видимо, отец начал сдирать кожу у нее с ног, когда полицейские ворвались в дом и застрелили его. Его труп валялся поблизости.

Дейл забрался на кровать, прополз по окровавленным простыням, дрожа от волнения. Прижался губами к губам матери, чтобы попробовать сделать ей искусственное дыхание. Он подул ей в легкие, затем сделал глубокий вдох и подул снова. Он собирался, было, повторить, когда почувствовал, что воздух выходит из нее обратно ему в рот. Его мать дышала.

Сперва медленно, потом все быстрее и быстрее, как при гипервентиляции. Прямо на глазах у Дейла плоть начала срастаться воедино. Под крохотным лоскутом кожи, сохранившимся у нее на теле, началось какое-то оживление. Казалось, будто мышцы заполнили крошечные насекомые, и зашевелились все одновременно, сражаясь друг с другом.

Рассеченные вены, артерии, сухожилия и мышечные волокна ползали, как вьюны, по обнаженным костям, копошились, словно черви в разорванном мясе, восстанавливая соединение со скелетом. Кожные клетки регенерировались, воспроизводились с поразительной скоростью, и костно-мышечная система вновь зарастала кожей.

Пока тело матери восстанавливалось, ее дыхание оставалось учащенным, грудь быстро вздымалась и опускалась. Прошло несколько минут, пока ее дыхание не начало замедляться, возвращаясь к нормальному ритму. Мать Дейла медленно открыла глаза и села в кровати.

Она посмотрела вокруг, на кровь, кожу и кусочки плоти, затем перевела взгляд на тело мужа. Изо рта у нее вырвался крик, и комната тут же наполнилась офицерами полиции, которые, направив на нее пистолеты, стали кричать, чтобы она легла на пол.

- На пол! Лечь на пол! Держать руки на виду!

Один из полицейских схватил мать Дейла, и вскоре трое копов навалились на нее и заломили ей руки за спину. Надев на нее наручники, подняли ее на ноги.

- Кто вы, черт возьми? Как вы сюда попали?

Лицо матери скрывала кровавая маска.

- Я живу здесь. Что вы делаете в моем доме?

- Где тело? Что вы сделали с телом?

- Какое тело? Я не понимаю, о чем вы говорите. Что с моим мужем?

Она была в панике. Дейл вцепился ей в ноги и крепко обнял.

- На этой кровати лежало наполовину обезглавленное и освежеванное тело женщины. На вас ее кровь. Что вы сделали с телом?

Офицеры полиции окружили мать Дейла, уставившись на нее с ужасом и отвращением. Ночнушка матери была изрезана в лоскуты. Сквозь дыры в ткани были видны груди и бурый треугольник лобковых волос. Почти каждый дюйм ее тела был покрыт кровью.

- Кто впустил ее сюда? Кто должен был следить за мальчишкой?

- Это - моя мама. Она в порядке. Я ее вылечил.

Офицер, державший мать, указал на разорванную ночнушку.

- Не в ней ли была мертвая женщина? Какого черта здесь происходит?

Двое офицеров, заковавших мать Дейла в наручники, стали медленно отступать, глядя на нее, как на призрака. Страх у них в глазах походил на свет, который становился все ярче, пока не заполнил всю комнату.

Женщина-полицейский подошла к Дейлу и его матери. Мать крепко обняла его, испачкав кровью ему пижаму.

- Что с моим мужем?

- Нам пришлось застрелить его. Он кого-то убил. Мы думали, что вас. Вы знаете, куда пропала девушка? Женщина, чье тело лежало на этой кровати?

- Я не понимаю, о чем вы.

- Здесь больше никого не было. Только моя мама. Мой папа сделал ей очень больно, а я потом сделал ей искусственное дыхание, как показывали по телевизору, и ей сейчас лучше!

Полицейские непонимающе смотрели друг на друга. Офицер, застреливший отца Дейла, толстый итальянец на пятом десятке, нервно переминался с ноги на ногу, выворачивая себе руки. Он окинул взглядом коллег, словно ища поддержки.

- Я - Лиза... Л-лиза Маккарти. Это - мой дом. Что вы все здесь делаете?

- Как мы будем объяснять то, что мы застрелили мужа женщины при отсутствии тела?

Другой офицер с золочеными полосками на рукаве посмотрел на лежащий на полу труп.

- Ну, у него был нож. А вся эта кровь указывала на то, что он ее убил.

Женщина-полицейский, которая отводила Дейла к патрульной машине, посмотрела на кровь вокруг, затем на окровавленную женщину в разорванной ночнушке.

- Нет! Это не галлюцинация! Мы все видели, что он с ней сделал. Он почти обезглавил ее. Содрал с нее кожу. Смотрите! Она все еще там. Ее кожа все еще там! Где-то должно быть и тело.

Офицеры принялись неистово носиться по дому, пытаясь отыскать исчезнувшее тело. Женщина-полицейский продолжала таращиться на мать Дейла, на начавшую сворачиваться кровь у той в волосах, на дыры в ночнушке. Ее стало заметно трясти. Она перевела взгляд с окровавленной женщины на Дейла и обратно.

Дейл встретился с ней взглядом, и женщина-полицейский зажала себе рот ладонью, уставившись на него.

- Боже мой. Не может быть, - прошептала она.

Шмыгнув пару раз носом, она вытерла рвоту с губ тыльной стороной ладони, затем слезы с глаз и оправила форму. Дейл смотрел, как она кивнула другим офицерам, слабо улыбнулась, а затем, присев, взяла Дейла за руку. Посмотрела на его мать, а затем на других полицейских.

- Могу я вывести вашего сына на улицу, чтобы офицеры задали вам пару вопросов?

- Э... Конечно, но я не понимаю, что случилось. Я просто проснулась в кровати вся в крови. И... и потом увидела, что Микки мертв.

- Он убил тебя, мама. Ты умерла, а потом я оживил тебя.

Женщина-полицейский какое-то время смотрела на Дейла. Он чувствовал, как она дрожит, держа его за руку. Она снова зажала рот ладонью, на глазах у нее появились слезы. И тогда Дейл понял, что она ему поверила.

- Давай я уведу тебя отсюда.

Женщина-полицейский вывела Дейла на улицу, напоследок оглянувшись через плечо на окровавленную женщину, женщину, которую всего несколько минут назад видела с исколотым лицом и с наполовину содранной кожей.

Затем они с Дейлом сели на заднее сидение патрульной машины. Небо превратилось из черного в серое, где-то за высокими домами и деревьями начинало всходить солнце. Дейл наблюдал за рассветом из окна машины. Когда она снова повернулся к женщине-полицейскому, та улыбалась.

- Ты... ты исцелил ее, верно?

Дейл кивнул.

- Как?

- Как делают в кино. Через искусственное дыхание.

- Искусственное дыхание?

- Да, я вдыхал в нее воздух, и она исцелилась.

- Но она же была мертва. Ты знаешь это, верно?

- Ага, прямо как в телевизоре. Она умерла, а я ее спас.

- Но... но как ты исцелил ее раны?

Дейл пожал плечами.

- Не знаю.

- А ты уверен, что там сейчас твоя мама? А не другая женщина, каким-то образом забравшаяся в дом.

- Нет, это моя мама.

- А та женщина, которая лежала на кровати, когда мы приехали, женщина, чье тело было изрезано, тоже была твоя мама?

- Угу.

Женщина-полицейский улыбнулась и вытерла слезы с глаз.

- Это же чудо, - сказала она.

По лицу у нее потекли слезы, и она засмеялась.

- Это же чудо, - повторила она еще громче.

Дейл улыбнулся ей в ответ, смущенный, но счастливый.

Вскоре прибыли криминалисты. Они стали собирать улики, улики, подтверждающие слова Дейла, улики, которые единодушно отвергли. Неделю спустя лаборатория предоставила результаты ДНК-анализа и подтвердила, что кровь на кровати и на ковре, а также кожа, изъятая с места преступления, принадлежат матери Дейла. Эти результаты были объявлены лабораторной ошибкой, и дело вскоре закрыли.

2

Дейл вытащил котенка из ящика. Крепко схватил его за голову и стал медленно поворачивать, будто открывал банку. Он услышал, как хрустят кости, как лопаются сухожилия и связки. Котенок вырывался, булькал и царапался. Язык вывалился изо рта, глаза закатились и замерли. Улыбаясь, Дейл смотрел, как перестала подниматься и опускаться его грудка. Немного понаблюдав, он дыхнул котенку в рот. Один раз. Другой. Отстранившись, он улыбнулся. Котенок снова задышал, сердце забилось, сперва неестественно быстро, затем ритм постепенно замедлился. Мех на шее котенка зашевелился, и Дейл услышал щелчки и хлопки. Это под кожей восстанавливались мышцы, кости и сухожилия.

Котенок заурчал, и Дейл почесал ему животик и за ушком. Тот закрыл глазки и стал довольно тереться ему об ноги. Дейл усмехнулся и недоверчиво покачал головой.

- Глупыш. Глупыш. Глупыш.

Он снова схватил котенка за горло и начал сжимать.

Дейл слышал, как мама и бабушка разговаривают на кухне. Они говорили про него. Всегда говорили про него. Они пытались говорить шепотом, но в доме было так тихо, что он слышал каждое слово, доносимое через открытое окно теплым весенним ветерком.

- Сегодня я разговаривала со священником... насчет Дейла.

- Мама! Я же говорила, что никто не должен знать о нем. О том, что он умеет делать.

- О, успокойся. Я не выдала твой секрет. Это было в исповедальне. Он никому не расскажет. К тому же, с этим мальчиком что-то не так, и ты знаешь это. Даже собака с ним не играет. Я постоянно нахожу у него в комнате ножи и окровавленную одежду. И мне снятся кошмары. Мне снится, будто меня режут и душат. Я знаю, что это как-то связано с Дейлом.

Бабушка Дейла была старой южанкой, выросшей на ферме. Она не походила на южных красавиц, которых показывают по телевизору сидящими на крыльце старого колониального особняка и потягивающими мятный джулеп. В шестом классе бабушка бросила школу и пошла работать на ферму. Она была грубой и неприветливой, всегда говорила то, что думает, независимо от того, права она или нет, и предпочитала чаю сигару.

- Шшшш! Говори тише, мама. Он может услышать.

- Видишь? Ты тоже его боишься.

Дейл услышал, как его бабушка глубоко вздохнула, и, затаив дыхание, стал ждать. Он хотел услышать, что она сказала про него священнику.

- Я рассказала ему про все, что случилось с тобой, и что сделал Дейл. Как он вдохнул в тебя жизнь. И про то, что он делает в доме. Про то, как он убил бабочку в саду, а потом оживил ее. Затем я спросила отца Стэнли, почему Бог вложил подобную силу в руки злого человека.

- Мама! Дейл не злой.

- В этом мальчике сидит дьявол, и ты это знаешь.

- Он всего лишь ребенок.

- И да поможет нам Бог, когда он станет взрослым мужчиной. Да поможет нам всем Бог.

Его мать тяжело вздохнула, и Дейл представил, как она закатила глаза.

- Что сказал отец Стэнли, мама?

- О, он - старый дурень. Попытался убедить меня, что Бог не дает никому такую силу, если только это не входит в его планы. Сказал, что Дейл, должно быть, несет в себе некое благо, и что Бог таким образом действует через него. Сделал из Дейла прямо какого-то святого. Хотел, чтобы я привела его в церковь, сказал, что они поставят для него палатку. Чтобы он мог там исцелять людей во имя Иисуса.

- И что ты сказала?

Дейл продолжал слушать. Он был совершенно уверен, что сварливая старуха не скажет о нем ни единого доброго слова.

- Я сказала ему, что бог постоянно дает силу злым людям. Черт, среди самых могущественных в мире людей всегда были гангстеры, наркодилеры, сутенеры и торговцы оружием. Диктаторы и военачальники. Я спросила его, какие планы были у Бога на Гитлера, Сталина, Муссолини, и Саддама Хусейна, или на того кретина, который втянул нас в иракскую войну. На что он быстро заткнулся. Понес старую чушь про то, что пути Господни неисповедимы. Похоже, всякий раз, когда ты указываешь на бессмысленность какого-то божьего деяния, тебя же делают виноватым. Может, пути Господни не так уж и "неисповедимы". Может, ему просто нравится устраивать нам ад.

- Мама, нельзя так говорить.

- А мне плевать. Тогда объясни. Расскажи мне, почему Бог дал такую силу этому мальчику. В мальчишке сидит дьявол, говорю тебе. У него нет ни совести, ни сострадания. Ты отлично знаешь, что в нем сидит зло. Он - копия своего отца, и посмотри, как тот кончил.

Дейл сжал котенка еще крепче. Тот высунул язык и зашипел, дергая в воздухе лапками. Ни его мать, ни бабушка, никто не понимал его. Даже он сам. Он знал лишь, что он не такой, как все, и по какой-то причине ему нравилось убивать.

Улыбка, исказившая его лицо, стала жестокой, а взгляд стал похож на тот, который женщины, подвергающиеся домашнему насилию, зачастую видят в глазах своих мучителей. Такой же был у его отца в тот день, когда он напал с ножом на мать. Дейл схватил котенка за голову обеими руками. Тот начал царапаться, шипеть, дрыгать лапками, все его тельце подергивалось и конвульсировало, а Дейл стал давить большими пальцами ему на глаза. И когда они впились в мозг, по пушистой мордочке и усам котенка потекла кровь.

Его тельце содрогнулось и обмякло. Дейл вытащил окровавленные пальцы из кошачьей головы и вытер об свои "Левисы". Уставившись на животное, он попытался нащупать пульс на шейке. Смочил языком тыльную сторону руки и поднес к носу котенка, чтобы проверить дыхание. Ничего. Дейл оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает, и взял котенка на руки. Его тельце было настолько крошечным, что едва заполнило сложенные ладони. Он поднес его мордочку к своим губам и снова подышал в его легкие. Затем стал наблюдать, как его грудка распрямилась, а потом начало учащенно подниматься и опускаться.

Веки затрепетали. В пустых глазницах, где раньше были глаза, началось шевеление. Окровавленная мордочка, восстанавливаясь, издала влажный хруст. Глаза котенка открылись, и на Дейла уставились два идеальных зеленых зрачка. Воскрешенный котенок сидел на ладонях у Дейла и умывался, слизывая с усов собственную кровь. Дейл начал его гладить, и тот, казалось, не испытывал никакого страха. Как и раньше, стал тереться об него, довольно урча. Словно понятия не имел о том, что Дейл сделал с ним.

Все еще держа котенка, Дейл достал из кармана перочинный нож. Затем вонзил лезвие котенку в горло и принялся пилить пищевод. Животное шипело и выло от боли, впиваясь в руки Дейлу крошечными, похожими на иголки коготками. Затем его тельце задрожало, законвульсировало, изо рта брызнула кровь. На этот раз Дейл даже вскрикнул от восторга и громко рассмеялся, глядя как серенький "гималаец" захлебывается собственной кровью.

Продолжая улыбаться, Дейл в третий раз поднес губы ко рту котенка и вдохнул в него часть своей безграничной жизненной силы. Его улыба стала шире, когда лапки котенка снова задергались, а рана в горле стала заживать и исчезать. Улыбка превратилась в жесткую прямую линию, когда он поднял глаза и увидел, что перед ним стоит его мать. Он заметил ее всего за несколько секунд до того, как тыльная сторона ее ладони соприкоснулась с его ртом.

- Какого черта ты делаешь? Думаешь, мучить бедное животное, это весело?

Дейл упал назад, не выпуская котенка из рук. Глаза наполнились слезами и расширились от шока.

- Я... я ничего не делал. Я просто играл с ним.

- Играл с ним? Я видела, как ты убил его ножом!

Мать сердито указала на меленький вымазанный кровью нож, все еще зажатый в руке у Дейла.

- Но я вернул его к жизни! Он даже не понял, что с ним произошло.

- Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь, что он ничего не помнит? Даже если и так, это все равно не нормально. Думаешь, то, что папа сделал со мной, нормально? Потому что ты вернул меня к жизни? Думаешь, это все меняет?

- Но ты даже не помнишь, что случилось. И котенок тоже. Смотри!

Дейл протянул к котенку руку, но на этот раз тот зашипел и укусил его в мягкую кожу между большим и указательным пальцем, затем бросился через сад и скрылся в доме.

- Ой!

Дейл схватил раненную руку другой рукой и поднес ко рту, чтобы слизнуть кровь.

- Ох, детка! Дай, посмотрю.

Мать Дейла опустилась на колени и осмотрела его поврежденную руку. Там, где кошачьи клыки пронзили кожу, виднелись две крошечные ранки.

- Дейл, послушай. Ты прав. Я не помню, что со мной случилось, и надеюсь, никогда не вспомню. Но это все равно ничего не меняет. То, что твой отец сделал со мной, ужасно, и он будет гнить в аду за это. Боли я, может, и не помню, но судя по тому, что рассказала полиция, это было ужасно. Но то, что ты можешь вернуть к жизни меня или того котенка, не значит, что мы должны так страдать. И то, что мы не помним случившегося, не меняет это в лучшую сторону. Все равно это неправильно.

Дейл молча смотрел на мать. На его лице отражалось полное непонимание.

- Это как те христиане, которые говорят, что если б не было Бога, все грабили бы, насиловали и убивали друг друга. Если это так, и они не совершают преступления лишь потому, что бояться попасть в ад, значит, это не очень хорошие люди. Глубоко внутри они такие же злые, как убийцы и насильники... такие же злые, как твой отец. Есть цитата, только я забыла, кому она принадлежит. Я не сильна в подобных вещах. Но она гласит, что на твой моральный облик указывает то, что ты делаешь, когда никто не смотрит. То, что ты делаешь, когда знаешь, что тебя не застукают. Понимаешь? Даже если никто не знает, что ты делал, когда убивал котенка, даже если котенок не знает, об этом знаешь ты, и это тебя изменит. Дело не в том, что ты делаешь с котенком. А в том, что ты делаешь с собой. Понимаешь?

Дейл кивнул, и мать обняла его. Но на самом деле, он совершенно не понимал ее. Та его часть, которая могла понимать и сопереживать, умерла в одну из тех ночей, когда отец прямо у него на глазах избивал и насиловал его мать. Эта часть была похоронена в ту ночь, когда отец зарезал, изнасиловал свою жену и содрал с нее кожу. Дейл крепко обнял мать, вспоминая, как она истекала кровью на кровати, пока он не воскресил ее. Он ничего не понимал. Совсем ничего.

3

Дейл услышал крик проснувшейся бабушки.

- О, боже! Он убил меня! Убил меня!

Затем раздался топот обутых в тапочки ног по старому ковру - это мать бежала по коридору в комнату бабушки. Ее голос был тихим и успокаивающим, таким же она разговаривала с Дейлом.

- Все в порядке, мама. Тебе просто приснился плохой сон.

- Это был Дейл. Он душил меня. Задушил до смерти. Он убил меня!

- Ты не умерла, мама. Все в порядке. С тобой все хорошо.

- Нет. Нет. Нет! Он убил меня! Говорю тебе, он убил меня. Убил, а потом, похоже, оживил. Как ту бабочку и того котенка, с которым ты его поймала.

- Но зачем ему это делать? Если он хочет, чтобы ты умерла, зачем ему оживлять тебя? Думаю, тебе просто приснился плохой сон.

- Это был не сон. Он трогал меня. Раздел и трогал меня.

- Мама! Зачем ты такое говоришь?

- Он делал это, говорю тебе! Он... он... он...

- Мама? Мама? Боже мой, мама! Дейл, вызывай скорую! Дейл! Дейл, вызывай скорую! У бабушки сердечный приступ.

Дейл отбросил одеяло и слез с кровати. Прошел по коридору в бабушкину комнату. Его мать сидела на краю кровати, держа бабушку на руках. Лицо у той посинело, изо рта шла пена. Она, должно быть, прокусила губу или язык, потому что пена была красной от крови. Глаза у нее закатились так, что были видны лишь белки. Затем они вернулись на свои места и уставились на стоявшего в дверях Дейла. Потом они расширились, и бабушку затрясло. Дейл улыбнулся. Тут он заметил, что мать смотрит на него. На лице у нее застыло выражение ужаса и отвращения. Она увидела его улыбку. Дейл подошел к телефону, снял трубку и набрал "911". Говоря с диспетчером скорой, он не сводил глаз с матери и бабушки, а те продолжали смотреть на него.

Позже, той ночью, в больнице бабушка Дейла ушла из жизни. Дейл спал, когда она умерла. Он проснулся от того, что его мать схватила его и принялась лупить. Он не сразу сориентировался и вспомнил, что находится в больнице с умирающей бабушкой. Но почему мать набросилась на него? Дейл прикрыл голову, защищаясь от ударов.

- Мам? Перестань! Почему ты меня бьешь? Я же ничего не сделал!

- Оживи ее! Оживи ее!

В палату вбежали две медсестры с испуганными лицами и оттащили ее от сына. Дейл тяжело дышал. Лицо и руки у него были в синяках от побоев. Его мать тоже тяжело дышала. Она смотрела на него с полными ненависти глазами, вырываясь из рук удерживающих ее медсестер.

- Оживи ее! Сделай это! Сделай!

- Миссис Маккарти! От него ничего не зависит. Доктора сделали все, что в их силах. Ей уже никто не сможет помочь. Она умерла.

- Но он может. Он может оживить ее! - Мать посмотрела на Дейла. Глаза у нее были полны слез, и Дейл сомневался, что она вообще его видит. - Почему ты не оживишь ее? Почему?

Дейл попытался придумать, что ему сказать, что успокоило бы мать и сделало б его в ее глазах сострадательным и мудрым. Но у него ничего не получалось. Единственное, что он смог придумать, это сказать правду.

- Я не хочу оживлять ее. Она не любила меня.

Медсестры повернулись и посмотрели на Дейла. Мать раскрыла рот от удивления.

- Ты сделал это. Да? Ты сделал это с ней. Это был не сон. Верно? Убирайся отсюда! Убирайся отсюда на хрен! Не хочу, чтобы ты находился рядом с ней!

В палату вошли здоровенный чернокожий санитар с охранником.

- Может, тебе подождать в фойе, малыш? Твоя мама просто немного расстроена. Все будет в порядке.

- Убирайся! Убирайся! Убирайся! Ты сделал это! Я знаю, что это ты!

Дейл вышел из палаты вместе с санитаром и охранником. Он терпеть не мог видеть мать в таком состоянии, но был рад, что старуха умерла. Он направился в фойе, насвистывая, однако заставил себя замолчать, внезапно осознав, что ведет себя неподобающе. Он поднял глаза на санитара, и тот переглянулся с охранником. Их лица выражали полное недоумение. Дейлу это показалось смешным. Он начал смеяться, отчего выражение их лиц стало еще более встревоженным, и это в свою очередь еще сильнее развеселило Дейла. Они отвели его в фойе, а затем удалились, качая головами. В фойе сидела девушка-подросток, качавшая на коленях своего ребенка.

- Что такого смешного, мальчик?

Дейл вытер глаза от слез и посмотрел на девушку. Та улыбнулась ему, ожидая услышать веселую шутку.

- Моя бабушка только что умерла. - Отвернувшись, он снова рассмеялся.

4

Дейл сидел у себя в комнате и читал в старой, потрепанной "Энциклопедии преступности" статью про серийного убийцу, пойманного в Филадельфии в 80-ые годы. Его звали Гэри Хейдник. Он похищал женщин, месяцами удерживал их прикованными в подвале, насиловал и истязал. Нескольких из них Хейдник убил и похоронил у себя на заднем дворе или в ближайшем лесу. Как минимум, одну он расчленил, сварил и скормил своим собакам и другим женщинам. Дейла эта история очень возбуждала. Он верил, что единственный способ заполучить девушку, это похитить ее.

В школе сверстницы не обращали на него внимания, разве что подтрунивали над ним и называли "лузером" или "ботаном". Из-за сильной угревой сыпи лицо Дейла выглядело так, будто поросло клюквой. Там, где кожа не была поражена гнойными прыщами, она была болезненно бледной. Дейл был таким тощим, что всякий раз, когда он осмеливался надеть майку на лямках, сквозь нее отчетливо проглядывали торчащие кости. Казалось, будто он не ел несколько месяцев. Грудь у него была впалой, щеки - запавшими. Глаза смотрели из глубоких глазниц, отчего лицо походило на череп. Он был полной противоположностью школьным спортсменам, за которыми гонялись все девчонки. У него не было такого же, как у них загорелого, мускулистого тела. Он больше походил на смерть, курящую сигару посреди свалки с ядерными отходами.

Дейл пролистал энциклопедию до истории про Эда Кемпера, но вскоре утратил к ней интерес. Ему было неинтересно читать про убийц, которые убивали чисто ради удовольствия. Ему было знакомо это удовольствие. Оно было единственным известным ему, сколько он себя помнил. Теперь, когда его половое созревание находилось в полном разгаре, и его гормоны бушевали и неистовствовали, его интересовали другие виды развлечений. Его внимание все больше привлекали одноклассницы, и ему было любопытно, какие наслаждения могли подарить ему их молодые тела.

Дейл понимал, когда кто-то насиловал женщину, а затем убивал, чтобы заставить их молчать. Какая-то логика в этом была. Он даже понимал, когда кто-то убивал просто ради наслаждения процессом. Но когда кто-то приносил домой сувениры, фрагменты тел и мастурбировал на них, это было выше его понимания. Он думал, что женщин насилуют, только лишь чтобы не приходилось мастурбировать. Изнасилование и последующее убийство - это одно, но убийство и последующее изнасилование - это уже извращение. Дейл подумал об отце и о том, что тот делал у него на глазах с трупом матери. Он сдирал с нее кожу с точно таким же удовольствием, с каким трахал.

Дейл захлопнул книгу, почувствовав, что у него встает. Он помнил, как отец снова и снова бил мать ножом, а затем перерезал ей горло, трахая при этом сзади. Дейлу было стыдно за чувства, которые вызвали эти воспоминания. Он понимал, что это неправильно, но не мог справиться с ощущениями, которые пробудила в нем эта картина. Будто его тело предавало их с матерью. Дейл боялся, что понимает Кемпера больше, чем ожидалось. Он вспомнил слова бабушки: Бог спятил, дав жизненную силу такому, как он. Ему не хотелось это признавать, но старуха была права. С этой силой он не сделает ничего хорошего.

В соседней комнате мать Дейла принимала ванну. Дейл слышал, как она наводила воду несколько часов назад. И с тех пор не выходила. Он задался вопросом, нужно ли ему ее проверить. Она находилась в ванной слишком долго, и последние полчаса оттуда не доносилось ни всплесков, ни стуков. Дейл боялся, что она могла упасть и покалечиться. Хотя это не имело значения. Если она умерла, он просто оживит ее, как уже делал раньше.

Глухой стук одиночных капель по поверхности воды эхом отдавался в коридоре, пока Дейл шел к их общей с матерью ванной. Он попытался открыть дверь, то та оказалась заперта. Это был один из тех замков защиты, которые примерно столь же бесполезны, как лекарственные флаконы с зашитой от детей. Дейл потянулся за маленьким металлическим штифтом, который мать хранила над дверной рамой. Все, что нужно было сделать, это просунуть его или что-нибудь подходящее в маленькую дырочку в центре дверной ручки, и замок будет разблокирован. Для тех, кто действительно хотел войти, это было скорее неудобством, чем сдерживающим фактором. "Ключа" на месте не было.

- Мам?

Нет ответа.

- Мам? - Дейл позвал громче. - С тобой там все в порядке?

По-прежнему нет ответа.

Дейл ударил кулаком по двери.

- Мам! Мам!

Он слышал лишь стук падающих из крана капель.

Вздохнув, Дейл отвернулся от двери. Не спеша, он пошел к себе в комнату за вешалкой. Торопиться было некуда. Методом проб и ошибок он выяснил, что можно оживить кого угодно, даже если тот мертв уже несколько часов, только если не началось разложение. Раз труп начал гнить, то уже все.

Взяв у себя из стенного шкафа проволочную вешалку, Дейл направился обратно, распрямляя ее по дороге. Он представлял себе, что мать утонула, поскользнувшись и ударившись головой о край ванны. А, может, она выпала из ванны и сломала себе шею. В любом случае, он все исправит.

Дейл просунул выпрямленный конец вешалки в замочную скважину и разблокировал замок. Дверь открылась, и он вошел внутрь. Он не был готов к тому, что обнаружил. Как он и ожидал, мать лежала в ванне, только она не поскользнулась и не ударилась головой, не сломала себе шею, не утонула, и у нее не случился сердечный приступ. Она перерезала себе вены. Вода в ванне была красного оттенка, как фруктовый сок. Запястья представляли собой сплошное месиво. Сперва она резала их поперек, затем вдоль всего предплечья. Уродливые красные кресты обезобразили ее руки.

Глаза у матери были закрыты, и казалось, будто она просто уснула. Бледные, дряблые груди свисали по обеим сторонам грудной клетки. Ноги были неприлично широко раздвинуты, но из-за количества крови в ванне Дейлу ничего не было видно. Пока он смотрел на голое мертвое тело матери, он снова почувствовал у себя в шортах неприятное шевеление. На этот раз он не стал чураться. Рядом никого не было. Никто не увидит, чем он занимается. Почему бы не развлечься? - подумал он. Раньше он никогда не видел обнаженной женщины. И даже если это его собственная мать, она была голая и настоящая, а не какая-то картинка в журнале или телевизоре.

Он взял в руки ее большие, дряблые груди, затем потер соски. Напряжение в шортах стало еще сильнее. Дейл опустился на колени и стал слизывать с сосков капли крови и воды, затем принялся посасывать их. Он сильно ущипнул их, а один укусил, потом приложил губы ко рту матери и приготовился заново вдохнуть в ее легкие жизнь. Только он собирался произвести выдох, как заметил слова, написанные на стене душевой.

Дай мне умереть.

Дейл замешкался, пытаясь решить, что делать.

Дай мне умереть.

Она приказывала не воскрешать ее.

Но почему она хочет покинуть меня?

Мысль об одиночестве пугала его. Может, это просто испытание? Может, она знала, что он оживит ее, и просто испытывала? Может, она предупреждала его, что если он не будет хорошим мальчиком, то она покинет его навсегда?

Я буду хорошим, мамочка. Я буду хорошим. Только не покидай меня.

Дай мне умереть.

- Нееееет!

Он прижался губами к ее рту и принялся дышать в ее легкие, снова и снова, пока мать не начала дышать самостоятельно. Она глубоко вздохнула, а затем всхлипнула. Издала полный тоски вопль, поднимаясь из ванной. С дикими глазами, она принялась выдирать себе волосы и царапать лицо.

- Почему? Почему? Почему, Дейл? Почему ты сделал это? Почему не дал мне умереть? Почему вернул меня? Почему не дал мне умереть?

Дейл был в замешательстве.

- П-потому что я люблю тебя. Я люблю тебя.

Мать покачала головой.

- Нет. Нет, ты меня не любишь. Ты не знаешь, что такое любовь. Ты не способен ее чувствовать. Я не знаю, что ты чувствуешь, если чувствуешь что-то вообще, но это не любовь. Ты - злой, Дейл. Ты - чудовище. Просто оставь меня в покое и дай мне умереть.

На глаза Дейлу навернулись слезы. Он поверить не мог, что его мать говорит ему такое. С тех пор как умерла бабушка, она постоянно смотрела на него с подозрением. И, наконец, сказала, что на самом деле думает.

Дейл нахмурился. Поднявшись на ноги, он взял мать за горло и повернул лицом к себе.

- Нет, мам, - сказал он, понизив голос. - Я не дам тебе умереть, никогда. Ты нужна мне, и я не отпущу тебя. Ты можешь снова убить себя, но я просто верну тебя к жизни. Буду возвращать снова и снова. Ты не покинешь меня. Никогда не покинешь.

На следующий день мать подожгла себя прямо в доме. Дейл проснулся в комнате, заполненной дымом, дверь спальни была охвачена огнем. Чтобы не последовать примеру матери, ему пришлось выбираться через окно и прыгать на парковку. Он едва не погиб. Пожарные сказали, что возле двери его комнаты был разлит бензин. Мать пыталась забрать его с собой. На этот раз он не смог вернуть ее. Наконец, она нашла способ избавиться от него навсегда.

5

Сара Линкольн проснулась от запаха кленового сиропа, жарящегося бекона и грохота посуды. Она любила субботы. По субботам у Джоша просыпалось чувство вины за то, что он работал всю неделю допоздна, поэтому он вставал рано и готовил ей завтрак. Сара понимала, что Джошу приходится работать, чтобы обеспечивать семью. И все равно она ненавидела его работу. Она хотела, чтобы он проводил каждый день вместе с ней.

Она любила сидеть дома и играть в добросовестную домохозяйку, заниматься готовкой и уборкой, украшать дом, вырезать купоны, распоряжаться бюджетом, наводить красоту. Но не могла не признать, что иногда ей это совсем не нравилось - видеть, как Джош уходит на работу еще до восхода солнца, а иногда возвращается домой затемно, работает в две смены, по десять, одиннадцать, двенадцать часов в день. Все это пробуждало в ней ревность и тревогу. Даже зная, что Джош весь в работе, Сара думала лишь о том, что у него хотя бы есть с кем там поговорить, и что большинство его коллег женского пола.

Джош работал крупье в одном из крупнейших казино города. И хотя Сара не понимала, как можно восемь часов стоять на одном месте, тасуя карты - для ее ног и позвоночника это был бы настоящий ад - она вполне представляла, со сколькими интересными людьми он там знакомится. Включая подвыпивших, флиртующих дамочек, ищущих себе в Вегасе мимолетное увлечение.

Сара не считала, что Джош ей изменяет. Это было не в его стиле. Но она знала, что ему нравится его работа. Нравится социальное взаимодействие. Нравится общаться со знаменитостями, миллионерами и людьми со всего света. Сара же общалась лишь с продавцами в местной продуктовой лавке, да с кассирами в "Уол-Марте". Ей было одиноко. Друзей в Лас-Вегасе у нее не было. Свою семью, друзей и всех, с кем она выросла, она оставила в Индианаполисе. Прожив в Лас-Вегасе одиннадцать лет, она даже не знала имен соседей. Из-за невозможности выплачивать ипотеку, соседи менялись до того, как она успевала с ними познакомиться. Джош был ее единственным другом.

С кухни донесся едкий запах сгоревшего масла, за которым последовали сердитый шепот мужа и шипение горячей сковородки под струей холодной воды. Сара захихикала. Джош был кем угодно - усердным работником, внимательным слушателем, чувственным любовником, даже довольно неплохим певцом, но повар из него был ужасный. Как и каждый уикенд, Сара вылезла из кровати и решила спуститься вниз и помочь Джошу, пока он не спалил весь дом дотла.

С противоположной стороны улицы раздался какой-то грохот и несколько голосов начали перекрикиваться, не сердито, а просто громче, чем необходимо. Сара подошла к окну и выглянула на улицу. Перед маленьким одноэтажным домом, где раньше жила пожилая пара Дженсенов, пока из-за возросшей ипотечной ставки им не пришлось вернуть его банку, остановился грузовик для переездов. Сара жалела Дженсенов. Это были единственные соседи, с которыми она регулярно общалась, притом, что в основном это были короткие разговоры ни о чем по пути к почтовому ящику.

Трое мужчин в комбинезонах вытаскивали из кузова большие коробки. Поблизости стоял маленький, тощий парень с грязными светлыми волосами, в белой рубашке поло и джинсах. Он явно нервничал. Один из грузчиков уронил коробку на наклонный трап, идущий из кузова грузовика, и та съехала по нему на улицу. Похоже, ничего не разбилось, но вид у тощего парня был такой, будто он в любой момент поднимет крик. Вены на лбу вспучились, желваки напряглись, лицо покраснело, но когда он заговорил, голос у него был спокойным и размеренным.

- Можно осторожнее, пожалуйста? В тех коробках у меня дорогое компьютерное оборудование. С его помощью я зарабатываю себе на жизнь.

Сара недоверчиво покачала головой. Если б эти клоуны так швыряли на землю ее вещи, она ругалась бы на чем свет стоит. Она не понимала, почему мужчины считают, что не должны проявлять эмоции. Джош был таким же. Если дом загорится, он будет стоять и думать, как бы разбудить ее, не повышая голос.

Тощий парень задрал голову к небу, будто молясь, чтобы его вещи добрались до дома в целости и сохранности. Все его тело было напряжено, глаза закрыты. Он медленно повернул лицо к дому и открыл глаза. Секунд тридцать он стоял на подъездной дорожке, не сводя глаз с ее окна. Лицо у него расслабилось, и он, похоже, успокоился. В какой-то момент Сара показалось, что он смотрит ей прямо в глаза. Внезапно она вспомнила, что на ней нет футболки, хотя вряд ли он видел ее сквозь жалюзи. Затем парень улыбнулся. В выражении его лица не было чего-то извращенного или угрожающего. Оно казалось просто радостным. И все же Сара почувствовала, как спине у нее пробежал холодок. Она скрестила руки на груди и отошла от окна.

Зайдя в стенной шкаф, она достала футболку. Подумала, было, надеть ее, но не захотела поддаваться паранойе и признаваться себе, что тот парень напугал ее. Она бросила футболку обратно в шкаф и спустилась на кухню. На ней не было ничего кроме розовых хлопчатобумажных трусиков. Саре было тридцать четыре, при этом она обладала телом подростка - благодаря утренним пробежкам и паре ежегодных марафонов. Они с Джошем планировали скоро заводить детей, что означало, что через пару лет она уже не сможет ходить по дому голой, а после рождения ребенка, возможно, и не захочет. Она взвесила в руках свои груди. Это не были силиконовые "сиськи" 5-ого размера, которые имела, похоже, каждая женщина в городе. Но они были настоящими, и свой 3-ий размер она считала самым подходящим. Они еще не начали отвисать и были довольно крепкими. Джошу нравились ее груди, а это самое главное. Она понимала, что после рождения детей, они вряд ли останутся прежними, и она уже не будет такой беззастенчивой. Сара не могла представить себе, что будет разгуливать по дому с растяжками, отвисшими сиськами и животиком. Но до тех пор она планировала наслаждаться свободой, а значит, у себя дома она будет носить минимум одежды.

- Доброе утро, дорогая.

Джош повернулся к ней, улыбаясь, затем покраснел, заметив ее наготу. Все-таки он такой ханжа. Сара не понимала, как после десяти лет брака мужчина мог оставаться настолько скованным в сексуальном плане.

- Тебе необходимо постоянно разгуливать голышом? Что если сейчас за тобой подглядывает из телескопа в окна какой-нибудь извращенец?

- Это же Вегас. Если парень хочет посмотреть на голую женщину, он может найти тело лучше моего за несколько долларов и пару напитков.

- Зачем ему это, если он может видеть тебя бесплатно?

- Я была бы польщена, если б кто-то приложил столько усилий, только чтобы посмотреть на меня.

Джош подошел к окнам на кухне, затем в гостиной и закрыл жалюзи. Сара хихикнула.

- Ты, правда, думаешь, что кто-то может подглядывать? Значит, ты по-прежнему находишь меня сексуальной. Хочешь трахнуться?

- Я пожарил блинчики.

Широко улыбаясь, как гордый родитель, Джош поднял тарелку с хрустящим беконом, омлетом и тремя почерневшими блинчиками.

Сара улыбнулась. По крайней мере, бекон и омлет выглядели неплохо.

- Спасибо, милый. Может, тогда потрахаемся после завтрака? - Сара подмигнула ему, затем взяла тарелку и села за кухонный стол. Ей даже не пришлось снова смотреть на Джоша, чтобы знать, что он покраснел. Он смущался так легко, что это не переставало поражать ее.

- Не хочешь слизать с меня масло с сиропом? - Она улыбнулась ему, и он едва не выронил из рук тарелку. Сара рассмеялась.

- Ты такая развратная, - сказал Джош и тоже рассмеялся.

- Поэтому ты на мне и женился.

Она снова подмигнула ему и сунула кусок бекона в рот.

- Через улицу от нас кто-то переезжает.

- Знаю, видела его, когда была наверху. Похоже, этот парень будет жить один.

- Он тебя не видел? Имею в виду, на тебе же была какая-то одежда?

- Если он может видеть сквозь жалюзи на втором этаже днем, значит, это - Супермен.

- То есть, футболки на тебе не было?

- Расслабься, никто меня не видел.

Она вспомнила, как новый сосед смотрел на окно, и по спине у нее снова пробежал холодок.

- Как думаешь, нам стоит пойти и представиться?

- По-моему, это значит, что ты не хочешь со мной трахаться?

- Сара, это все, о чем ты думаешь?

Когда он задал вопрос, в его голосе прозвучала озабоченность, будто Сара была какой-то чокнутой нимфоманкой. В прошлом Джош неоднократно спрашивал ее, не подвергалась ли она когда-либо сексуальному насилию или домогательствам. Он чуть ли не настаивал, чтобы она ответила положительно. По-видимому, он не находил другого объяснения ее мощному сексуальному инстинкту, будто пользовался советами книжки по психологической самопомощи. Мужчины всегда считали, что женщина перенесла какую-то травму, если имеет более сильное либидо, чем у них. Это проявление мужского шовинизма всегда злило Сару.

Джош в этом отношении был даже хуже большинства мужчин, поскольку в детстве сам подвергся сексуальному насилию. Однажды он рассказал ей об этом, а затем, заставил пообещать, что она никогда больше не поднимет эту тему. Он был одним из тысяч мальчиков, ставших жертвами насилия со стороны священников-педофилов. Мать отправила его на лето в христианский лагерь, и один из воспитателей, популярный молодой священник, каждую ночь в течение двух месяцев затаскивал его в лес. Сотрудники лагеря инструктировали всех детей, о чем можно писать домой, а потом еще читали все письма перед отправкой, уничтожая любые упоминания о сексуальных домогательствах или других нарушениях, творящихся в лагере. Видимо, все они были замешаны.

Вернувшись домой, Джош рассказал обо всем родителям. В панике они отправили его в интернат для трудных подростков, где он снова подвергся насилию. Один из мальчиков постарше под угрозой ножа надругался над ним, а потом один из воспитателей склонил его к оральному сексу. На этот раз он никому не рассказал об этом. Наконец, у него произошел скачок роста, и он выбил все дерьмо из мальчишки-обидчика. А потом и воспитатель оставил его в покое.

Со священником, с которого все началось, ничто не случилось. То, чем он занимался в течение двадцати лет, сошло ему с рук, а потом однажды Джош с Сарой увидели по телевизору его фото. В сюжете говорилось, что он обвинялся в растлении маленьких мальчиков, которым занимался более десяти лет.

- Более двадцати лет, - поправил Джош ведущую новостей. Потом он рассказал Саре свою историю. Это многое объясняло, его робость и неуверенность в спальне, и его болезненное отношение к теме растления детей католическими священниками. Джош все равно был верующим, но избегал церкви, как чумы, хотя по-прежнему называл себя католиком. Сара не понимала этого.

- Как ты можешь верить в Бога, который позволил своим представителям сделать такое? Он может и существовать и не существовать с равным успехом.

- Бог не имеет к этому никакого отношения, - сказал Джош.

- А я думала, что Бог ко всему имеет какое-то отношение.

- Именно к этому никакого! Там дело в человеке. Это больной и злой извращенец.

- Но разве не Бог создал человека?

- Бог дал человеку свободу воли.

- Какая может быть свободная воля, если Бог всеведущ? Если Бог уже знает все, что ты будешь делать между рождением и смертью, еще до твоего появления на свет, значит, Он сотворяет тебя специально для этого. Иначе он не стал бы тебя сотворять, либо сделал бы тебя другим человеком. Я имею в виду, что всеведущий создатель и свободная воля - понятия несовместимые. Всеведение больше совместимо с предопределением.

- Выражайся попроще. Я не заканчивал аспирантуру. Ты так говоришь, будто Бог хотел, чтобы меня изнасиловал священник. Это ты хочешь сказать?

Дискуссия закончилась не очень хорошо. Как и всегда. Несколько раз Сара пыталась обсуждать его религиозные убеждения, и в каждом случае дело заканчивалось перебранкой. В конце концов, они сошлись на том, что эта тема является табу, как и любое упоминание того, что случилось с Джошем в детстве. И со временем Джош становился все более раскованным в сексуальном плане - под ее терпеливым руководством. Саре процесс доставлял большое удовольствие. Это удовлетворяло ее потребность в контроле.

Саре всегда нравилось смущать мужчин своим бесстыдством. И хотя она знала, что у Джоша причина смущения кроется в его консервативном отношении к сексу, ей все равно нравилось дразнить его, и она редко стыдилась своего поведения, хотя понимала, что неправа. В любом случае, в основном вся ее сексуальность была показной. Если бы Джош занимался с ней сексом всякий раз, когда она просила об это, она перестала бы быть такой настойчивой. Для нее это был своего рода протест против двойных стандартов. Мужчина, который постоянно хотел секса, был жеребцом. А женщина, любящая секс, считалась либо шлюхой, либо больной. И даже не принимая в расчет сексуальное насилие, она знала, что Джош чувствует то же самое. Это было лишь еще одно раздражающее проявление его пуританского католического воспитания, к которому Сара еще не привыкла.

- После того, как я не видела тебя почти неделю? Да, я только и думаю, как бы тебя трахнуть. Когда я перестану думать об этом, начинай беспокоиться.

Сара знала, что Джош считает, что даме неприлично употреблять слово "трахнуть". Ему пришлось привыкать. Сара даже подозревала, что его это заводит, только он это скрывает. Она очень отличалась от жен его друзей, и больше походила на дамочек с форума "Пентхаус".

Сара запихнула в рот омлет и остатки бекона, затем встала из-за стола, продолжая жевать. Подошла к мусорному ведру и соскоблила с тарелки сгоревшие блинчики.

- Эй!

- Я люблю тебя, милый. Но есть это дерьмо ни за что не буду. Хотя ценю твои усилия. Очень мило с твоей стороны.

- Спасибо и на этом.

Джош выглядел по-настоящему уязвленным. Он посмотрел на свою тарелку с подгоревшими блинчиками, затем подошел к мусорному ведру и тоже выбросил недоеденный завтрак.

- Что ж. Я старался.

- И я люблю тебя за это.

Сара поднялась на цыпочки и поцеловала Джоша в щеку. Джош был не маленьким мужчиной. Ростом - шесть футов четыре дюйма, а весом - двести пятьдесят фунтов (193 см. и 113 кг соответственно - прим. пер.). В колледже он играл в хоккей, и даже хотел создать команду НХЛ. Все закончилось, когда он потерял спортивную стипендию, и ему пришлось признать, что у него нет необходимых для хоккеиста качеств. Он продолжал поигрывать в хоккей по выходным, когда не нужно было работать. И когда Сара не давила на него, чтобы он оставался с ней дома, как она часто делала. Если проработав всю неделю, он, наконец, получал выходной, она не хотела, чтоб он тратил его на то, чтобы гонять с кучкой мужиков по льду с палкой в руках. Ей хотелось, чтобы он был с ней. Она понимала, что это эгоистично, и что ей должно быть стыдно. Но ей не было стыдно. Иногда она пыталась поддержать его и ходила смотреть игру. Отель, в котором он работал, спонсировал их хоккейную лигу. И они играли с другими отелями, барами и стрип-клубами, у которых были свои команды. Сара понимала, что для Джоша участие в этих играх значит очень многое. На НХЛ это мало походило, но все же. И это было для него хорошим предлогом оставаться в форме. Его размеры и мышцы давали Саре ощущение безопасности, а когда он обнимал ее, она снова чувствовала себя ребенком, которому не нужно ни о чем беспокоиться.

- Ладно, я сейчас что-нибудь одену, и мы можем пойти, поздороваться с очередным соседом, с которым, мы возможно, никогда больше не заговорим, пока живем здесь. Но когда вернемся, я трахну тебя, как проститутку.

Она озорно улыбнулась и шмыгнула вверх по лестнице.

В спальне Сару прошиб пот. Когда она потянулась за футболкой, руки у нее тряслись. Натягивая джинсы, она едва не упала. Ноги у нее дрожали.

Да что со мной такое?

Дыхание у нее участилось. Комната стала наклоняться и кружиться, словно карнавальная карусель.

Похоже, у меня паническая атака. Либо апоплексический удар, - подумала он.

Держась за полки шкафа, она принялась делать глубокие вдохи в надежде, что все пройдет. Она хотела, было, позвать Джоша, но гордость помешала ей. Сара не хотела, чтобы муж думал, что она слабая. Она всегда боялась проявлять слабость рядом с ним или другими мужчинами. В их отношениях она считала себя сильной половиной. Она была непоколебимой, никогда не беспокоилась без необходимости, никогда не паниковала, никогда не теряла самообладания, не зависимо от сложности ситуации. Джош же паниковал из-за просрочки оплаты телефонных счетов, и бежал к врачам, едва у него появлялся кашель или заболевал живот. Сара всегда подшучивала над мужем из-за его мнительности. И она ни в коем случае не хотела, чтобы он видел е в таком состоянии.

- Сара? Сара, ты идешь?

После нескольких вдохов дрожь в теле унялась, дыхание вернулось к нормальному ритму. Надев, наконец, джинсы, она сунула ноги в шлепанцы.

- Сара!

- Уже иду!

Сбежав вниз по лестнице, она встретила мужа у входной двери.

- Чего так долго? Почему ты вся в поту?

- Ну, ты не стал меня трахать, поэтому мне пришлось сделать это самой. Ты же не хочешь, чтобы я знакомилась с соседом в возбужденном состоянии, верно?

Глаза у Джоша расширились.

- Ты меня обманываешь.

- Девушка делает то, что должна делать.

Сара вышла из дома, оставив Джоша стоять с разинутым ртом.

Грузовик был уже почти пуст, когда Сара пересекла улицу, чтобы поприветствовать соседа. Следом подбежал Джош. Грузчики уставились на нее так, будто не видели женщину годами. Джош покровительственно обнял ее, как бы обозначая свою территорию.

- Ты ревнивый. Это так мило.

- Ладно, давай просто познакомимся с соседом и пойдем домой.

- Это тот парень в гараже.

Сара с Джошем направились к гаражу, где стоял тощий парень в белой рубашке поло. Он держал в руках блендер и испуганно озирался, будто искал путь к отступлению.

- Привет! Мы - ваши новые соседи. Я - Сара, это - мой муж Джош.

Сара протянула руку. Парень уставился на нее так, будто боялся, что из нее вырастут зубы и укусят его. Сара посмотрела на мужа, затем снова на парня и улыбнулась. Тощий парень неуверенно пожал Саре руку.

- Я... Я - Дейл. Д-Дейл Маккарти.

Джош шагнул вперед и тоже протянул ему руку. Тощий парень вздрогнул, будто Джош собирался ударить его.

- Приятно познакомиться, Дейл. У вас отличный дом. Мы знали его предыдущих владельцев. Милая пожилая пара. Они были очень заботливыми хозяевами.

Тощий парень пожал Джошу руку и нервно улыбнулся.

- Мне тоже приятно с вами познакомиться. Вы живете через улицу? - спросил он, при этом посмотрев на Сару. Потом отвернулся и, опустив глаза, ухмыльнулся. Сара снова почувствовала, как по спине у нее пробежала дрожь.

- Да, мы живем в том большом, двухэтажном доме. А вы откуда, Дейл? Что привело вас в Вегас?

- Я родом из Мескита, но переехал сюда из Хендерсона. Работаю веб-дизайнером.

- А я - крупье в казино "Голливуд Гэлэкси". Жена только что закончила магистратуру и сейчас пишет диссертацию. Это исследование социологического влияния порнографии на коллективное подсознание общества или вроде того. Она получила докторскую в области социологии.

- Ух ты! Поздравляю. Вам есть, чем гордиться.

Говоря это, он продолжал таращиться на ее груди. Его странная ухмылочка стала шире. Он едва не пускал слюни.

- Спасибо.

Сара сложила руки на груди и скрестила ноги, ей было явно неловко. Она посмотрела на Джоша, затем снова на дом, а потом на тощего паренька в белой рубашке поло.

- Она - настоящий мозговой центр. Надеюсь, скоро будет заботиться обо мне. Ей уже предложили должность в Университете Невады.

- Простите? Телевизор куда нести?

Здоровенный чернокожий тип в сером комбинезоне с вышитой на груди надписью "Дешевые перевозки" стоял с "плазмой" в огромных ручищах.

- Господи! Осторожней с ним. Поставьте в главную спальню.

- Что ж, Дейл, не будем вас больше отвлекать. Приятно было познакомиться.

- Мне тоже было приятно.

Дейл снова посмотрел на Сару, затем на ее груди, потом ухмыльнулся и отвел взгляд. Сара повернулась и двинулась через улицу, стремясь быстрее избавиться от этого взгляда. У нее было чувство, будто над ней надругались. Ей даже захотелось принять душ. Джошу пришлось чуть ли не бегом догонять ее. Он настиг ее, когда она уже открыла дверь и входила в дом. Она захлопнула за ним дверь и заперла ее.

- Что это сейчас было?

Сара закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоить сердцебиение.

- Этот парень очень странный. У меня от него мурашки. Наверное, какой-то извращенец, или вроде того. Зачем ты сказал ему, что я целый день дома одна?

- Я не говорил этого?

- Ты сказал ему, что я сижу дома и пишу диссертацию, пока ты на работе. Я не хочу, чтобы этот чудила знал, чтобы я здесь одна.

- Прости. Я не думал, что это какая-то проблема. Просто ради поддержки разговора.

- Все в порядке. Наверно, я просто слишком остро отреагировала.

Джош улыбнулся и обнял ее.

- Я никогда еще не видел тебя такой возбужденной. Ты уверена, что с тобой все в порядке?

- Да. Просто тот извращенец так смотрел на меня. Все время таращился на мои груди. Ты не заметил? И он почти не смотрел мне в глаза.

- Похоже, он просто перепугался. Многие парни нервничают в присутствии красивых женщин. Этот компьютерный задрот, наверное, никогда не был с такой красоткой как ты, разве что за деньги.

- О, спасибо. Успокоил.

Джош убрал волосы ей с лица и поцеловал в губы. Это был долгий, страстный поцелуй. Он втянул ее язык себе в рот, при этом покусывая и посасывая ее нижнюю губу. Саре всегда нравилось, как он ее целовал. Даже после десяти лет замужества, у нее продолжали подкашиваться ноги.

- Хочешь пойти наверх? - спросила Сара, едва дыша.

- Нет. Я хочу трахнуть тебя прямо здесь, на полу.

Теперь покраснеть настала очередь Сары.

6

Дейл наблюдал за пересекающей улицу парой. Его глаза, будто сами по себе, скользили по заднице женщины. Та была небольшой, но круглой и упругой. Красивая женщина. Он видел, как она стояла у окна. Черты лица он различить не смог, но знал, что там кто-то стоял. И теперь он понял, что это была она. Когда она знакомилась с ним, лифчика на ней не было. Он видел соски, торчащие сквозь ткань ее футболки. А еще у нее было очень милое лицо. Большие, как у оленихи глаза, слегка раскосые, словно в ней была примесь азиатской крови. Высокие скулы и пухлые губы. Черные волосы до плеч, с непослушными кудрявыми локонами. Дейл подумал, что она больше похожа на кинозвезду, чем на доктора социологии, или, что она там изучала. Она напомнила ему мать.

Ее муж сказал, что она не работает, в отличие от него. Так что у Дейла и его новой соседки будет полно времени, чтобы познакомиться. Но Дейл не был уверен, что сможет дождаться до понедельника, когда парень пойдет на работу. К счастью, ждать ему не придется. Не важно, насколько крупным был этот парень, если он ни о чем не подозревает. И Дейл собирался сделать так, чтобы никто из них ничего не успел понять. Передняя часть его джинсов уже топорщилась от эрекции.

Остаток дня Дейл провел, расставляя по дому вещи. Грузчики уехали, оставив в каждой комнате громоздящиеся коробки. Дом был небольшим, всего 1300 квадратных футов (120 кв. метров - прим. пер.), но подходил для него идеально. Две спальни, две ванных, кабинет с окном, выходящим на улицу. Сосед был прав. Пожилая пара, прежде владевшая домом, хорошо о нем позаботилась. Они сделали в нем довольно дорогие улучшения. Потратили на них, наверное, столько же, сколько на сам дом. Наверное, думали, что это будет их последнее жилье, дом, в котором они закончат свои дни. Но потом они потеряли большинство своих сбережений на фондовой бирже, их процентный кредит был скорректирован, и им пришлось отдать дом банку. Дейлу этот дом достался за половину его прошлогодней стоимости.

Кухонное оборудование было из нержавеющей стали, шкафы - из вишневого дерева, с ручками из матового никеля и застекленными дверцами. Дейл, решил, что посуду придется покупать новую. Тарелки были разного размера, половина - покрыты пятнами и сколами. Не то, чтобы он собирался принимать гостей, но ему все равно хотелось, чтобы в доме было красиво, на всякий случай. А старые дешевые тарелки за застекленными дверцами шкафов не вписывались в дорогой интерьер. Он чувствовал себя немного чужим в таком красивом доме.

Ручки и шарниры всех дверей в доме тоже были из матового никеля. На всех окнах висели жалюзи из искусственного дерева, в тон шкафам. Полы на кухне, в гостиной, коридоре и обеих спальнях были покрыты квадратными плитами белого известняка, испещренного оранжевыми, черными и коричневыми венами. Деревянный пол в кабинете, был такого же вишневого цвета, что и шкафы и жалюзи. Единственное, что Дейлу не понравилось, так это белые стены. Он думал, что некоторые могли бы отличаться цветом или отделкой. Ему придется позаботиться об этом позже.

Дейл прошел в кабинет и стал распаковывать компьютер. Он передвинул компьютерный стол к окну, чтобы во время работы можно было смотреть на дом через улицу. Затем он принялся распаковывать принтер и сканнер. Подключил к розетке свою цифровую веб-камеру, компьютерный динамик, и начал разбирать все свои книги.

На то, чтобы распаковать вещи, разложить их и украсить кабинет, у него ушло почти два часа. Полки заполнили руководства по веб-дизайну, детективные триллеры, книги по криминалистике, а также старые эротические романы Анаис Нин, Виктора фон Захер-Мазоха, Генри Миллера и де Сада. В нескольких коробках остались неизвлеченными пиратские двд-диски и старые видеокассеты с винтажным порно, включая садо-мазо-фильмы 80-ых и 90-ых годов и несколько современных картин про пытки.

Компьютер был подключен и готов к работе. На стене напротив окна висело фото его мамы и папы. Он даже закрепил пару кино-плакатов двух его любимых фильмов, "Бульварное чтиво" и "Бешенные псы". Дейлу нравились фильмы Квентина Тарантино. Это был его любимый режиссер. Ему даже нравился тот фильм про девушку, которая работала в компании по уборке мест преступлений, и была одержима серийным убийцей, отрезавшим женщинам головы. Он считал Анджелу Джонс очень сексапильной.

У Дейла оставались свернутыми в рулон еще несколько постеров к фильмам Расса Мейера, которые он планировал повесить у себя в спальне. Этим он займется потом. Грузчики даже не собрали кровать, и матрас и пружинная сетка стояли, прислоненные к двери главной спальни. При таком раскладе он провозится до глубокой ночи. У него останется немного времени на ужин и короткий сон, после чего он наведается к новым соседям.

7

Сара наблюдала, как Джош споласкивает тарелки и ставит их в посудомоечную машину. Сама она лежала, свернувшись калачиком на диване, и ждала, когда начнется "Настоящее время с Биллом Мейхером". Сегодня Джош приготовил ужин, и ей пришлось признать, что получилось не так уж и плохо. В одной из тех маленьких кулинарных книжек, которые раздают в супермаркете, он нашел рецепт для "энчиладас". Сделал ей несколько их из кукурузных лепешек, сыра Монтерей-Джек, жареного красного чили, крема из грибного супа и соуса из зеленого энчиладаса "Олд Эль Пасо". Было довольно вкусно, и Сара съела полсковороды. Завтра ей придется побегать, иначе она наберет пару фунтов. Хотя она знала, что Джош будет любить ее даже толстой.

- Ты будешь любить меня, если я немного прибавлю в весе? - Рискнула спросить она.

- Когда женишься на женщине, всегда нужно предполагать, что она наберет минимум фунтов тридцать-сорок. У тебя еще фунтов двадцать впереди.

- Что? У меня тот же вес, который был тогда, когда мы с тобой познакомились.

- Не уверен насчет этого. В последнее время ты ешь много мороженного.

- Ты - злодей. Знаешь это? Злодей, дискриминирующий женщин.

- Именно поэтому ты меня и любишь.

- Теперь я из-за тебя думаю о мороженном. Почему бы тебе не сгонять до магазина и не купить нам немного?

- А почему не тебе? Я готовил ужин. Забыла?

Сара погладила одеяло, в которое была закутана.

- Но мне так уютно.

- Но это же ты хочешь мороженное. А я тот парень, который его заслуживает.

- Ты просто дурачок. Поверить не могу, что ты пытаешь вызвать у меня чувство вины.

- Вины за что? За то, что не идешь за мороженным для своего бедного усталого муженька, который горбатился всю неделю, а потом еще весь день потел над плитой, чтобы приготовить тебе вкуснятину? Я накормил тебя завтраком и ужином.

- Ну, я приготовила обед, а ты сжег утром блинчики, так что мы квиты. Хотя "энчиладас" были хороши. Думаю, это стоит поездки в магазин.

- Подожди, когда я закончу с посудой. Съезжу с тобой.

- Вот хороший муженек.

- Не торопись, женщина.

Джош и Сара вышли из дома рука об руку, будто молодые влюбленные и сели в свой внедорожник. Отъезжая, оба бросили случайный взгляд на дом через улицу. В кабинете горел свет, и Саре показалось, что она различила сквозь закрытые жалюзи очертания головы.

Час спустя они лежали в постели, свернувшись калачиком, с парой пинт мороженного "Бен-Эгд-Джерри", и смотрели по "Шоутайм" "Декстера". Сара уснула еще до появления финальных титров.

Потом Джош, должно быть, встал и выключил телевизор, потому что в комнате было совершенно темно, когда Сара внезапно проснулась от булькающих звуков, издаваемых ее мужем. Она протянула к нему руку, и та стала мокрой. Джош истекал кровью. Горло у него было перерезано. Он захлебывался собственной кровью. Когда глаза у Сары привыкли к темноте, она увидела что над ее мужем стоит их новый сосед, и бьет его ножом в грудь, снова и снова.

- О, боже! Что ты делаешь? Джош! Боже мой! Джош! Отвали нахрен от моего мужа! Ты же его убиваешь! На пооомощь!

Сара обхватила мужа и стала сползать с кровати, пытаясь утащить его с собой, прочь от вооруженного ножом безумца.

Сосед приставил окровавленный нож Саре к горлу и поднес палец к губам.

- Шшшшшшш. Заткнись. На. Хрен. Я не хочу убивать тебя, но я сделаю это, и мне понравится. - Дейл улыбнулся, чтобы подчеркнуть свои слова. - Я все равно тебя трахну. Живой или мертвой.

- Т-ты... ты убил Джоша. О, боже. Ты убил его!

Кулак соседа метнулся вперед и ударил Сару в рот, отбросив ее обратно на кровать.

- Я приказал тебе молчать. Если не будешь сотрудничать, мне придется сперва тебя убить.

Сосед перелез через труп Джоша и сел Саре на живот. Затем провел ножом ей по горлу, перерезая яремную вену и сонную артерию, и рассекая трахею одним движением. Сара смотрела, как ее собственная кровь брызжет ей на груди. Она отчаянно пыталась дышать, легкие у нее наполнялись кровью. Утопая в крови, она смотрела, как сосед начал раздеваться. Когда он извлек из штанов эрегированный пенис, она понадеялась, что умрет задолго до того, как это маленькая необрезанная штучка окажется в ней.

Сосед стал гладить ее окровавленные груди, одновременно массируя свой уродливый, маленький член. Между пальцев у него выступала ее кровь, когда он мял ей молочные железы и щипал соски. Сара начала терять сознание. Сосед сунул свой член между ее грудей и, используя кровь из перерезанного горла, как смазку, принялся трахать. Когда он, наконец, кончил, сперма брызнула ей на шею и лицо, смешиваясь с кровью в отвратительную массу красно-белого цвета, Сара уже начала конвульсировать. К тому времени, когда член соседа снова пришел в боевую готовность, она была уже мертва. Это избавило ее от необходимости чувствовать его пенис у себя между ног и во рту.

Было еще темно, когда Сара проснулась в своей кровати с привкусом крови и спермы на языке. Джош тихо похрапывал рядом. Постельное белье пахло свежестью, будто было только что постирано. От Сары тоже пахло чистотой. Даже от Джоша, что было редкостью. От него пахло мылом "Ириш Спринг" и нашатырем. Сара закричала.

Она продолжала кричать, даже когда Джош проснулся и обнял ее своими огромными сильными ручищами. Даже когда он стал качать ее, гладить по голове и говорить, что все в порядке. Она продолжала кричать, пока он вытирал поцелуями ей слезы со щек. Глаза у него были полузакрыты. Он сонно моргал, пытаясь прочистить мозги, но даже у полусонного она была у него главным приоритетом.

- Все хорошо, Сара. Это был просто плохой сон. Все хорошо.

Сара проверила у Джоша шею и грудь. Затем проверила свои. Не было ни ран, ни крови. Она уронила голову Джошу на плечо и разрыдалась.

- Тот больной ублюдок. Ты не знаешь, что он со мной сделал. Он убил нас. Ты был мертв. Мы оба были мертвы. Новый сосед... тот парень... э-э... Дейл... он убил нас!

- Это был просто сон.

- Нет! Он бил меня ножом! Он бил тебя, и... он изнасиловал меня! Это был не сон!

- Детка, ты в порядке. Ты не умерла. Я не умер. Это был сон. Вот и все. Плохой сон. Теперь засыпай. Ты в безопасности. Я рядом. Я не дам ничему случиться с тобой.

Сара опустила голову на подушку и прижала к себе руки Джоша. Муж прильнул к ней сзади, что-то воркуя, пока она медленно погружалась в сон. Он не видел, как входная дверь в доме через улицу открылась, и фонарь на крыльце погас, но Сара заметила это. Задрожав, она снова расплакалась. Уткнувшись лицом в подушку, стала мотать головой из стороны в сторону.

- Нет. Нет. Нет. Нет.

Прошло много времени, прежде чем она снова заснула.

8

Когда на следующее утро Сара проснулась, она ничего не помнила о ночном происшествии. Во рту все еще сохранялся привкус члена, а по-прежнему висящий в воздухе запах мыла и дезинфектанта щекотал волоски в ноздрях. Она потянулась, посмотрела на улыбающегося Джоша, который уже оделся и был готов идти на работу.

- Доброе утро, любимый.

- Доброе утро. Похоже, сегодня во сне ты видела нечто ужасное.

- Что?

- Ты проснулась с криком посреди ночи. Сказала, что тебе приснилось, как парень, переехавший в дом через улицу, убил нас обоих.

- Тот маленький тощий парнишка? Да я бы задницу ему надрала.

- Ты сказала, что он тебя изнасиловал и зарезал нас обоих.

- Ух, ты! Похоже, тогда он нагнал на меня жути. Я ничего такого не помню.

Сара посмотрел на часы на прикроватной тумбочке. Они показывали полвосьмого утра.

- Ты не опоздаешь на работу?

- У меня есть еще пара минут. Просто хотел убедиться перед уходом, что ты в порядке.

- Я в порядке. Давай, иди уже на работу. Я дам тебе знать, если сосед попытается вломиться и убить меня.

Сара подмигнула Джошу, обняла его за шею и поцеловала в губы.

- Ты уверена, что мне не стоит остаться?

- Если только ты весь день будешь трахать меня. Но, если честно, у меня еще со вчерашнего все болит. Мне нужно пару часов отдыха.

- Ты неисправима.

- Может, это сны про соседа меня так завели.

- Тебя заводят даже сны про Санта-Клауса.

- Он неплохо выглядит в тех большущих кожаных башмаках и с хлыстом в руке.

- У тебя проблемы.

- А у тебя пятнадцать минут, чтобы добраться до работы.

Джош наклонился и снова поцеловал Сару.

- До свидания, милая.

- Пока, любимый.

Сара перекатилась на свою сторону кровати и, прильнув к подушке, стала слушать, как Джош спускается по лестнице и выходит из дома. Дверь закрылась с едва слышным щелчком. Затем поднялись ворота гаража, и Джош выкатил внедорожник. Сара сжала подушку, и на наволочке появилась маленькая красная точка. Она отбросила одеяло и увидела, что по контуру ее тела на матрасе выступила кровь.

- Какого черта?

Сара соскочила с кровати и уставилась на окровавленный матрас и подушку. Смутные воспоминания, кошмарные образы крови, мяса и боли стали вспыхивать у нее перед глазами и тут же гаснуть, оставляя ужасающие следы и жуткое чувство тревоги. Джош с перерезанным горлом, ухмыляющееся лицо соседа, ее собственные груди, забрызганные кровью. Подступившая к горлу желчь обожгла пищевод.

- О, боже! О, боже! Что происходит? Что, черт возьми, происходит?

Сара забежала в ванную, и ее вырвало в унитаз. Образ соседа, трахающего ее окровавленные груди своим склизким маленьким членом проник в ее сознание, и ее выворачивало снова и снова, пока не стала выходить лишь одна зеленая желчь. Сара села возле унитаза, пытаясь отдышаться. Кошмары стали медленно отступать. Она встала, прошла в комнату и откинула с кровати одеяло.

Матрас напоминал пол скотобойни. Он был пропитан кровью. Там, где она лежала, расплылась небольшая красная лужа. Нижняя часть одеяла также была испачкана просочившейся кровью.

- Какого черта?

Сара перевернула матрас, затем отнесла простыни и испачканное одеяло вниз. Руки у нее тряслись, по щекам текли слезы, когда она заталкивала белье в стиральную машину. Засыпав порошок в лоток, Сара включила машину и выбежала из комнаты.

Схватив свой сотовый, она набрала номер Джоша. Он не отвечал. Наверное, был уже в казино. После шести гудков включилась голосовая почта.

- Джош? Похоже, со мной что-то не так. Я истекаю кровью. То есть... Мне так кажется. Весь матрас в крови. Я не думаю, что это месячные, но кровь повсюду. И я не перестаю видеть фрагменты того сна, того кошмара. Просто он был очень реалистичным... И вся эта кровь. Перезвони мне. Пожалуйста, перезвони.

Отправив сообщение, Сара села за кухонный стол. Она попыталась вспомнить ночной кошмар, но образы становились все более расплывчатыми. К тому времени, как она достала простыни из стиральной машины и поместила их в сушилку, сон полностью выветрился у нее из головы. Включив сушилку, она загрузила в машину одеяло. Насыпала в лоток порошок и закрыла крышку.

Постепенно она убедила себя, что у нее рано начались месячные. Просто на этот раз они были слишком обильными. Она решила сходить к врачу. Такое сильное кровотечение было ненормальным, хотя с другой стороны, не на этот ли случай сделали те слоновьих размеров тампоны? Раньше у нее никогда такого не было. Будто кто-то у нее в постели истек кровью. Сара старательно пыталась игнорировать элементы, не вписывающиеся в ее "менструальную" теорию. Она прошла на кухню и проглотила мультивитамин и пилюлю с углекислым железом.

Когда простыни подсохли, Сара решила сходить на пробежку. Ей необходимо было выйти из дома, прочистить мозги, выкинуть из головы мысли о крови, смерти и ночном кошмаре. Ощущение развевающихся на ветру волос, бьющегося в груди сердца, и ровного дыхания, синхронизированного с темпом бега, всегда помогало забыть обо всем.

Сара надела прокладку, на тот случай, если у нее снова пойдет кровь, затем пару шорт для бега и спортивный топик. Схватила свой айпод, джи-пи-эс навигатор "Гармин" и вышла за дверь. На подъездной дорожке она выполнила свои обычные упражнения на растяжку, следя за домом нового соседа, будто тот мог в любой момент выскочить из двери и напасть на нее. Когда вертикальные жалюзи в окне слегка раздвинулись, Сара включила на айподе песню Миранды Ламберт "Керосин", сунула в уши крошечные наушники и побежала по улице быстрее, чем обычно.

"Подожги их и смотри, преподай им урок", - пела певица. Сара работала ногами почти на полной скорости. Всего через три квартала она уже тяжело дышала. Проверив навигатор, она поняла, что пробежала три квартала меньше, чем за три минуты. Ей пришлось сбавить темп. Только через два квартала она успокоилась и восстановила дыхание. Она не могла принять тот факт, что тот парень нагнал на нее столько жути. Ей хотелось пойти, постучать к нему в дверь, надрать ему его мелкую щуплую задницу и выбросить это все из головы.

Сара быстро пробежала мимо рядов объявлений о продаже, стоящих в ряд, словно надгробия. Почти каждый третий или четвертый дом пустовал. Сара никогда не задумывалась, насколько обезлюдели в последнее время окрестности. Когда они с Джошем переехали, район еще строился. Почти каждый день к ним присоединились новые пары и семьи. Затем строительство застопорилось, и начался массовый исход. Цены на недвижимость упали, а люди потеряли возможность выплачивать кредиты. Теперь половина домов в окрестностях были отобраны банками за долги. Ее утренние пробежки удручали ее все больше, когда она ежедневно замечала перед домами новые объявления о продаже. Большинство содержало зловещую приписку "В собственности у банка".

Миранда Ламберт допела, и в наушниках у Сары загремели "Револтинг Кокс" с песней "Пусть тела падут на пол!". Саре пришлось бороться с желанием снова ускориться. Что-то в этой песне разгоняло кровь, и она казалась очень подходящей для пробежки по умирающим окрестностям, постепенно все больше напоминающим город-призрак.

В паре кварталов находилась начальная школа, и Сара, услышав легкий, воздушный детский смех, почувствовала, как в ней снова проснулся материнский инстинкт. Она посмотрела на радостные лица ребятишек, карабкающихся по спортивным снарядам и носящихся кругами по игровой площадке. Всякий раз, проходя мимо, она пересматривала свое решение не торопиться заводить детей. Она хотела детей от Джоша. Просто не была уверена, что хочет их прямо сейчас. Не была уверена, что готова пожертвовать своим беззаботным образом жизни, свободой, и, прежде всего, фигурой. Сара миновала школу, и вскоре детский смех растворился вдали.

Пробежав еще милю, она оказалась возле недостроенного жилого массива "для тех кому за 55". Строительство остановилось, как только прекратилось финансирование. Рынок недвижимости замер, когда была построена всего четвертая часть всех домов. Готовые дома стояли вперемежку со стройплощадками. Вчера Сара видела перед одним из домов скорую, к которой на каталке везли завернутое в белую простынь тело. В этом микрорайоне объявление о продаже не всегда означало, что дом отобран банком за долги.

Сара сравнила по "Гармину" свою сегодняшнюю скорость со вчерашней. Маленький монитор показал, в какой точке она была в это время накануне. И оказалось, что сегодня она опередила себя почти на полквартала. Она ускорила темп, пытаясь оторваться на полный квартал от воображаемого соперника на мониторе.

Добравшись через час до дома, Сара было сырой от пота. Джош всегда говорил ей, что она "потеет, как мужик". Ее спортивный топик промок насквозь. Она проверила "Гармин" и увидела, что улучшила свой рекорд на целую минуту, и сожгла 620 калорий. Посмотрев на дом через улицу, она заметила, что вертикальные жалюзи на окне покачиваются, будто кто-то их только что закрыл. Сара поспешила в дом.

Сушилка закончила работу. Сара достала простыни и бросила их в корзину, затем с трудом загрузила в сушилку большое пуховое одеяло и включила самую высокую мощность. Она поднималась с корзиной по лестнице, когда зазвонил телефон. Последние пару ступеней она преодолела бегом, бросила корзину с бельем на кровать и схватила трубку.

- С тобой все в порядке?

- Ну, мне повезло, что я не потеряла сознание и не истекла кровью.

- У тебя месячные?

То, как он задал вопрос, вызвало у нее беспричинную ярость.

- Нет. Просто я проснулась в луже крови... моей крови... я-я так думаю. Может, это мне вовсе не приснилось? Может, сосед действительно зарезал нас обоих.

- Ты серьезно?

- Нет, я не серьезно. А что, похоже, что я умерла? - огрызнулась Сара. Она не могла понять, почему Джош так ее сегодня раздражает.

- Хочешь, я куплю по пути домой какие-нибудь... э... какие-нибудь предметы женской гигиены?

- Нет, дома у меня полно тампонов. Спасибо. В следующий раз отвечай на звонок. Повесив трубку, Сара жестко села на кровать. Она знала, что зря была груба с Джошем. Но еще она знала, что через несколько минут он настолько погрузится в работу, смеясь и шутя с клиентами, что забудет обо всем. В этом он был хорош. И это был одно из его качеств, раздражавших ее больше всего.