Воскресшая любовь

Глава 8

Подойдя ближе, Леона спросила Тун Вэя, который не отводил взгляда от окна:

– Куда ты смотришь? Ты уже целый час здесь стоишь.

– Сейчас – никуда. Когда работает голова, глаза зачастую перестают видеть.

– Какие же мысли заставили тебя ослепнуть?

– Мысли о вас и о вашем брате. И о том, что я несу за вас ответственность перед ним.

Леоне не понравилось, что Тун Вэй сует нос не в свои дела. Последние несколько дней китаец был молчаливее, чем обычно, и изъяснялся загадками. Словно знал о том, что произошло между ней и Истербруком в саду на балу у леди Пеннингтон. Тун Вэй не мог ничего видеть, потому что дежурил в это время возле экипажей. Но он молчал, и это сбивало Леону с толку, ей казалось, что своим молчанием он выражает ей свое недоверие.

Может быть, Леона все это себе вообразила и собственное душевное смятение приписывала китайцу. В последнее время она много размышляла. Оказавшись сама с собой наедине и все спокойно обдумав, Леона пришла к выводу, что то, что произошло в саду, было ошибкой. Точно так же, как когда-то давно, в Макао, она, размышляла о том, что двигало Истербруком, но ответа на этот вопрос не находила.

Но стоило Леоне снова увидеть Истербрука, как она утратила способность мыслить трезво. Уже в который раз.

Накануне они встретились на званом ужине в доме его поверенного. Леона получила это приглашение в числе других. Однако в конце концов оказалось, что этот визит был бесполезен для достижения ее целей. Присутствие маркиза отвлекало сидевших за столом гостей, и Леоне в этот вечер не удалось разузнать ничего нового о торговле и финансах. Несмотря на то что среди приглашенных находились две важные персоны, имеющие большой вес в этих сферах жизни.

Атмосфере за столом и в гостиной не хватало непринужденности. Все понимали, что Истербрук явился на ужин исключительно из-за мисс Монтгомери, поэтому необходимо было демонстрировать широкие взгляды и презрение к предрассудкам. Хозяйка дома так и расстилалась перед маркизом, не в состоянии скрыть радости по поводу столь богатого улова. Супруг ни в чем не уступал жене, дважды пытаясь все устроить таким образом, чтобы любовники остались тет-а-тет.

Общение Леоны и Истербрука на людях было в высшей степени приличным, почти официальным. Но весь вечер – в столовой или в гостиной – Леона чувствовала на себе взгляд маркиза, и это лишало ее покоя.

Ее крайнее смущение объяснялось не только страстным желанием, которое Истербрук в ней зажег. Он пробудил в ней все романтичные воспоминания юности. Поцелуи украдкой в саду, от которых у нее – юной девушки – захватывало дух. Когда спустя все эти годы она целовала Истербрука, то снова видела перед собой Эдмунда. Истербрук до сих пор оставался для нее тем самым Эдмундом – только запрятанным где-то в глубине его души. С той самой ночи в саду в сердце у Леоны поселилась тоска по прошлому. Девушка снова ощутила силу его власти над ней. И это причинило ей боль.

– Перед отъездом из Макао ваш брат говорил со мной, – сказал Тун Вэй. – Он сказал, что я отвечаю головой за то, чтобы с вами ничего не случилось. Чтобы никто не причинил вам вреда. Он велел мне защищать вас.

– Так ведь ты так и делаешь.

– Я защищаю вас от воров и других преступников. Но не в силах защитить вас от себя самой.

У Леоны запылали щеки.

– Если ты говоришь о маркизе, то это тебя не касается. Я…

– Я говорю сейчас не о нем. Может быть, ваш брат захотел бы, чтобы я дрался с ним. Но я не убиваю мужчин только за то, что они берут женщин, которые отдаются им по доброй воле.

– Ты хочешь этим сказать, что между мной и маркизом Истербруком произошло нечто предосудительное?

Тун Вэй поморщился:

– Я ничего не хочу этим сказать. Меня это не интересует. В конце концов, я вам не нянька. Я имею в виду, что вы зачастую пренебрегаете моей защитой, находясь здесь, за границей, в этом большом городе, где на каждом шагу вас может подстерегать опасность. Если вы побежите к маркизу на свидание, мне все равно. Но я должен вас сопровождать до места вашей встречи, пока не передам вас ему из рук в руки.

Горячность, с которой Тун Вэй это произнес, удивила Леону. Этот вопрос они с ним уже обсуждали – почти сразу же, как только прибыли в Лондон: когда она в первый раз запретила китайцу ее сопровождать. Тогда Леона подумала, что убедила его и он больше не заговорит с ней об этом. Видимо, она заблуждалась и ее доводы на него не подействовали.

Сконфуженно, словно бы спохватившись, что позволил себе перейти границы, проявив несдержанность, Тун Вэй снова придал своему лицу невозмутимое выражение. Но тем не менее стоял перед Леоной, широко расправив плечи, и смотрел ей прямо в глаза – открыто и твердо.

– Вы запрещаете мне сопровождать вас, потому что хотите утаить от меня то, чем занимаетесь. Могу себе представить, что именно вы пытаетесь от меня скрыть. Если я не ошибся, у меня есть все основания беспокоиться за вашу безопасность. И я должен обдумать, какие шаги мне следует предпринять, чтобы исполнить свой долг.

– Тун Вэй, ты делаешь из мухи слона. Если я отправляюсь на прогулку в экипаже без тебя, это не значит, что я подвергаю себя опасности.

– А разве нет? – Тун Вэй снова отвернулся к окну. – Вчера за вашим экипажем долгое время следовал какой-то мужчина на гнедой лошади. Еще один человек сейчас наблюдает за нашим домом из окна напротив, через улицу. Стоит у окна точно так же, как сейчас стою я. Он смотрит на меня, а я – на него. Интересно, почему он не двигается?

– А почему ты не двигаешься?

– Я слежу за ним. У меня есть на то причины. У него – нет.

– Может быть, ты просто… заинтересовал его. Может быть, он никогда в жизни не видел китайцев. Отойди от окна, и ты увидишь, что этот человек тоже уйдет.

– Нет, я поступлю иначе. Дам ему понять, что я его заметил и тоже наблюдаю за ним. Пусть он видит меня и знает, что Тун Вэй смотрит в оба и знает, что есть кто-то, кто всерьез интересуется вами и следит за каждым вашим шагом.

– Сэр!

Недовольный тем, что его потревожили, Кристиан открыл глаза. Он не слышал, как в комнату вошел Миллер.

– Какого черта ты здесь делаешь, Миллер?

– Меня послала к вам ваша тетушка. Камердинер и лакей не осмелились брать на себя ответственность. Покорнейше прошу меня извинить, если я вам помешал.

На лице у Миллера отразилось искреннее непонимание. Чему тут можно было помешать? Положа руку на сердце Кристиан и сам понимал, что едва ли Миллера можно винить за то, что он прервал его размышления о Леоне, которая не шла у него из головы. Истербрук даже перестал заниматься медитацией.

– Что могло случиться у моей тети? Какое несчастье? Разве что ее портниха пришила к бальному платью слишком много кружев?

– Полагаю, дело гораздо важнее, чем вы думаете, сэр. – Миллер кивнул на серебряный поднос, который стоял на столике. На подносе лежали две визитные карточки.

– Леди Уоллингфорд разволновалась не на шутку, когда явились эти господа, – сказал Миллер. – Они сказали, что пришли по делам и вопрос не терпит отлагательства. Им предложили легкие закуски и напитки, но они отказались. И не захотели также говорить с мадам. Вот уже полчаса они оба ждут в библиотеке, а ваша тетушка послала за вами.

– И напрасно, – пробурчал Истербрук, снова закрыв глаза.

Настырный молодой человек не уходил. Он протягивал хозяину поднос с визитными карточками. Кристиан снова открыл глаза и нехотя взял с подноса визитки.

«Ост-Индская компания» – было написано на одной под незнакомой фамилией.

Он резко поднялся.

– Черт. Скажи, что я сейчас же приду.

Миллер посмотрел на хозяина, точнее – на его халат и босые ноги. Раздосадованный, Кристиан направился в гардеробную, надел брюки и туфли и вышел в гостиную.

Окна библиотеки были распахнуты настежь. Помещение было залито лучами полуденного солнца и наполнено свежестью. Вот уже полчаса двое мужчин ожидали Истербрука.

Поздоровавшись, Кристиан опустился в кресло напротив. Деннингем лукаво улыбнулся, покосившись на халат Кристиана. Мистер Гриффин Уинтерсайд из Ост-Индской компании удивленно заморгал.

– Прошу прощения, лорд Истербрук, – скороговоркой проговорил Уинтерсайд. – Я понятия не имел, что вам нездоровится. Мне ужасно стыдно, что я настаивал на этой встрече.

Кристиан не счел нужным пускаться в объяснения. И, едва заметно кивнув, великодушно принял извинения.

Однако рубаха-парень Деннингем счел своим долгом внести ясность.

– Истербрук не болен, Уинтерсайд. Моего друга можно увидеть одетым лишь в том случае, если у него была назначена встреча. А наш визит не был запланирован заранее. Но поскольку маркиз снизошел до того, чтобы ради нас с вами соизволить надеть туфли, значит, он считает нас достаточно важными гостями.

– Полагаю, ты не просто так привел ко мне мистера Уинтерсайда, – заметил Кристиан, обращаясь к приятелю и не глядя на гостя, который вел себя суетливо и неуверенно, словно заискивая перед маркизом.

– Это правда. Мистер Уинтерсайд – мой знакомый. Его хорошо знают в палате лордов. Если бы ты посещал заседания парламента не только для голосования по особо важным вопросам, то имел бы возможность познакомиться с этим джентльменом. Он представляет интересы компании и снабжает нас необходимыми сведениями для того, чтобы мы смогли принять решение. Умение и такт мистера Уинтерсайда достойны самых высоких похвал.

Выслушав похвалу в свой адрес, стоявший все это время со смиренным видом Уинтерсайд кивком поблагодарил Деннингема.

Кристиан откинулся в кресле.

– Кажется, я уловил суть. Если парламент – снежный покров, а Ост-Индская компания – это сани, то присутствующий здесь господин Уинтерсайд – гусиный жир, которым смазывают полозья саней.

Деннингем прыснул со смеху. Мистер Уинтерсайд хранил серьезность.

– Что вам от меня нужно?

Уинтерсайд достал из кармана тонкую книжицу в мягкой голубой обложке и протянул Истербруку. Кристиан взял тетрадь и принялся листать.

– Это какой-то журнал… Дамский. Ого! «Пир Минервы». Умное название, хотя несколько помпезное. – Он пролистал несколько страниц. – Так… Стихотворения. Репортаж из Парижа. Эскизы новых фасонов платьев. На четырнадцатой странице – очень милая шляпка. – Закрыв журнал, Истербрук положил его на колени и вопросительно посмотрел на гостей, ожидая от них объяснений.

– Милорд, этот журнал выпускает жена вашего брата, – сказал мистер Уинтерсайд.

– И следует признать, она добилась успехов на этом поприще – журнал выглядит неплохо. Хотя я лично никогда не сомневался в том, что Федра не лишена способностей и далеко пойдет.

Указывая пальцем на журнал, Уинтерсайд сказал:

– Если вас не затруднит, лорд Истербрук, откройте журнал на тридцать первой странице.

Кристиан последовал его совету. На странице тридцать один Федра предлагала вниманию читателей очерк, написанный женщиной, которая путешествовала по Китайскому морю. Сначала в очерке давалось краткое описание Макао, а затем автор коснулся некоторых политических вопросов.

Наконец Истербрук дошел до абзаца, который скорее всего и вызвал интерес у мистера Уинтерсайда.

«…потому что в морях, омывающих Китай, притаилось страшное зло, которое неизбежно с течением времени, по мере развития торговых отношений, рано или поздно прибьется и к вашему берегу. Рука об руку с этим злом идет особая форма рабства. Оковы этих цепей разорвать очень трудно – почти невозможно. За всю свою жизнь я встречала всего несколько человек, которые смогли от этого избавиться. Говоря сейчас о зле, я имею в виду злоупотребление опиумом.

Это величайшее проклятие поймало в свои сети бесчисленное множество несчастных в Китае и Индии. Щупальца этого страшного чудовища простираются до самой Англии. Я знаю это не понаслышке. Кто-то скажет, что не стоит лить слезы по извращенцам, которые сами, своими собственными руками вырыли себе могилу. Однако я все больше и больше убеждаюсь, что без преступного пособничества английской Ост-Индской компании расцвет торговли опиумом на Дальнем Востоке был бы невозможен. Погоне за наживой, которой, к сожалению, грешили наши отцы, мы обязаны не только появлению черного рабства».

Истербруку не стоило большого труда догадаться, кто автор этого политического памфлета.

– Теперь вы можете себе представить всю степень нашего беспокойства, лорд Истербрук, – посетовал Уинтерсайд. – В статье подвергается нападкам Ост-Индская компания. Эта дамочка имеет в виду, что мы несем ответственность за контрабанду опиума в Китай. Мы ни в коей мере к этому не причастны.

– Уинтерсайд, я много путешествовал и видел все собственными глазами. Опиум покупают у Ост-Индской компании, и из Калькутты его действительно тайно перевозят в Китай.

– Мы тут ни при чем. Это не наша вина.

– Если бы вы не продавали опиум контрабандистам, для чего тогда выращивать опийный мак в Индии, на участках земли, находящихся во владении Ост-Индской компании?

Уинтерсайд склонил голову, как нерадивый слуга, которому хозяин устроил головомойку.

– Примите мои извинения. Хорошо, давайте говорить начистоту. Компания покупает тонны китайского чая и платит за него китайцам серебром. Однако китайский закон запрещает своим подданным ввозить в страну иностранные товары. В результате у компании возникла проблема огромного внешнеторгового дефицита в отношениях с Китаем.

– Хотите сказать, что для того, чтобы покрыть дефицит и достигнуть внешнеторгового баланса, вы продаете контрабандистам опиум, – заметил Деннингем. – Доход от торговли опиумом уравновешивает траты, которые вы несете, закупая в Китае чай.

Уинтерсайд покраснел.

– Мы продаем в Калькутте сельскохозяйственную продукцию. А что из нее производят…

– Как видишь, Деннингем, ты, сам того не подозревая, оказался вовлечен в черное дело, – сказал Кристиан. – Ост-Индская компания осведомлена о том, как происходит контрабанда опиума, и о том, какой урон это бедствие приносит Китаю и какое горе – его жителям. Однако все делают вид, будто ничего особенного не происходит и мы не имеем к этому никакого отношения.

– Бывают ситуации, когда экономическая необходимость вынуждает мириться с тем, что тебе не по душе, – философски заметил Уинтерсайд.

– То же самое на протяжении многих поколений говорили о торговле рабами, – сказал Кристиан. – Вижу, что и мисс Монтгомери проводит в своей статье эту аналогию. Еще раз спрашиваю вас, сэр, чего вы от меня хотите?

– Учитывая то, что вы друг мисс Монтгомери, мы смогли бы убедить ее не касаться этой темы в последующих публикациях, которые она обещала читателям журнала. Мы также рассчитывали, что, являясь родственником издателя этого журнала, вы могли бы использовать ваше влияние.

– Мисс Монтгомери не открыла Америки в своей статье. Ваш секрет – секрет Полишинеля. Почему она должна молчать о том, о чем другие рассказывают?

– На заседании парламента обсуждается окончание действия всех специальных лицензий Ост-Индской компании. Сейчас не время поднимать шум.

– Побойтесь Бога! Это всего лишь дамский журнал – и ничего больше, – попробовал отмахнуться Деннингем. – По-моему, Истербрук прав: вы делаете из мухи слона. Я сожалею, что поддался на ваши уговоры и поверил, что у вас и вправду срочное дело к моему другу.

– Господа, не стоит недооценивать серьезность ситуации. Мнение женщин очень важно. Дамы влияют на многие вопросы в жизни, действуя через своих мужей и любовников, а также через общественное мнение, формированию которого может способствовать обычная светская сплетня. Поэтому гневный памфлет какого-нибудь священника из Корнуолла не так опасен, как серия очерков в популярном дамском журнале. – Уинтерсайд снова повернулся к Кристиану: – Вы можете побеседовать об этом с мисс Монтгомери? Нам сказали, что вы с ней – старые друзья, быть может, она прислушается к вашему совету.

– С чего вы взяли, что я посоветую мисс Монтгомери больше не упоминать о торговле опиумом?

За этими словами последовало неловкое молчание. Очень долгое.

Деннингем, вытянув шею, смотрел из окна в сад.

– Послушай, Истербрук. Как хорошо, что я наконец застал в саду твоего старшего садовника. Мне срочно нужно с ним поговорить. Это касается моих агрономических опытов. Мне нужно посоветоваться о том, как лучше привить саженцы. Никто этого не знает лучше старины Тома.

– Почему бы нам не пойти в сад? Погода прекрасная. Подышим свежим воздухом.

Они втроем вышли на террасу, а потом в сад. Пока старина Том подробно объяснял Деннингему особенности прививки молодых саженцев, мистер Уинтерсайд, улучив момент, подошел к Кристиану.

– Лорд Истербрук, можно вас на пару слов с глазу на глаз?

Оставив Деннингема беседовать с садовником, они направились в сад.

– Я слышал, вы познакомились с мисс Монтгомери в Макао. Вы знали ее покойного отца?

– Очень плохо. Встречался с ним несколько раз. Это был добрый человек, весьма рассудительный. Как и любой англичанин, очень гостеприимный. – Вообще-то Истербрук считал Монтгомери подозрительным и осторожным, с умом острым, как лезвие бритвы, однако не стал этого говорить.

– Разумеется, нам известна его биография. Мы выдаем лицензии английским коммерсантам на торговлю за рубежом и поэтому собираем информацию о них.

– Как это предусмотрительно со стороны компании.

– Несколько лет назад его торговая фирма столкнулась с некоторыми трудностями. Сами понимаете, торговля всегда сопряжена с определенным риском. То корабль с товаром пойдет ко дну, то груз сгорит во время пожара. Все эти передряги, знаете ли, не прибавляют здоровья предпринимателю. Тем более если у человека слабое сердце. К сожалению, мистер Монтгомери почему-то вбил себе в голову, что все его несчастья кем-то специально подстроены.

– Хотите сказать, что он обвинял компанию в этих провокациях?

– Не напрямик, а косвенно. На самом деле он обвинял во всем опиумный бизнес. Монтгомери отправил в компанию несколько гневных писем, что было весьма опрометчиво с его стороны. Этот человек вообразил себе, будто самые крупные контрабандисты объединились, создав собственную организацию. Среди владельцев этой компании были лица, занимающие в Англии весьма высокое положение. Монтгомери предположил, что эта тайная организация находится в сговоре с Ост-Индской компанией и что его усилия по разоблачению заговора привели к тому, что его в итоге начали подвергать гонениям. Ну разумеется, все эти обвинения были нелепы до абсурда.

– Разумеется. – Кристиан хорошо знал о подозрениях Монтгомери, однако Уинтерсайду не следовало об этом знать.

– В статье, опубликованной в журнале «Пир Минервы», не прозвучало этих обвинений. Однако я опасаюсь, что мисс Монтгомери собирается придать огласке эти нелепые домыслы в одном из следующих очерков. Она пообещала читателям грандиозные разоблачения. Раскрытие тайн. Интриги. Если она назовет какие-нибудь имена… – При одной лишь мысли об этом мистер Уинтерсайд разволновался.

– Неужели вы думаете, что ей действительно известны какие-то там имена?

– Ее отец стал буквально одержим манией разоблачения. Он был уверен, что его предприятие разрушили эти люди, поскольку он отказался с ними сотрудничать. Он вообразил, будто знает, кто за всем этим стоит. Кто эти так называемые «деловые партнеры». Она может опубликовать…

– Уверяю вас: мисс Монтгомери не сможет опубликовать чьи-либо имена, не имея неопровержимых доказательств. На нее могут подать в суд за клевету. И ей это хорошо известно. Поэтому вам не о чем беспокоиться:

– Не о чем беспокоиться?

– Мистер Уинтерсайд, вы же сами только что сказали, что все это выдумки ее сумасшедшего отца. Стало быть, невозможно получить доказательства заговора, которого на самом деле не существует в действительности.

Загнанному в угол Уинтерсайду ничего не оставалось, как признать поражение.

– Да, разумеется.

– Ступайте к своим хозяевам и заверьте их в том, что, если к любому вопросу подойти с точки зрения логики, можно с легкостью решить любую проблему. Компании нечего бояться мисс Монтгомери с ее безобидными статьями в женском журнале.

Пока шел этот разговор, они успели сделать круг вокруг террасы. Деннингем уже проконсультировался со стариной Томом, и они с Уинтерсайдом откланялись.

А Истербрук опустился на скамейку и снова раскрыл «Пир Минервы».

Он еще раз внимательно прочел очерк Леоны. Чего она хочет добиться этой статьей? Что на уме у этой женщины? Если она надеется всколыхнуть общественное мнение и вызвать возмущение тем, что англичане торгуют опиумом, – удачи ей в этом.

Но если она хочет заставить поволноваться тех людей в Англии, которые стоят за шайкой контрабандистов, так или иначе, замешанных в гибели ее отца, она добилась того, чего хотела. Хотя мистер Уинтерсайд и утверждает, что пришел сегодня, чтобы смазать маслом полозья саней компании, Кристиан сомневался, что Уинтерсайда послала к нему именно Ост-Индская компания.