ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«Какая прекрасная мелодия, – подумал Вульф, переворачиваясь на другой бок, – наверное, это мне снится».

Он некоторое время полежал с закрытыми глазами, боясь, что если он их откроет, звуки нежной негромкой песни рассыплются и исчезнут, словно звездная пыль поутру. Наконец он поднял свои длинные золотистые ресницы и прислушался. Звуки продолжали доноситься откуда-то снаружи. Он сел. От резкого движения у него вдруг снова заболел затылок. Вульф посидел несколько минут неподвижно, чтобы боль утихла. Его так раздражало, что он еще слишком слаб, что силы еще не полностью вернулись к нему. Оглядевшись вокруг, он понял, что находится в пещере один. Теперь, когда Брина осматривала и лечила его заживающие раны, Глиндор каждый раз стоял рядом молчаливым стражем. Вульфу так жаль было смотреть на тоску и разочарование в глазах девушки, что он постепенно забыл о своей гордости, уязвленной ее отказом. Он понимал всю тщетность своих желаний, но все же каждый раз не мог оторвать глаз от ее грациозной фигуры.

Он осторожно встал, помня свою неудачную попытку бегства в первый же день.

Во всем теле он ощущал некоторую слабость, затылок продолжало ломить. Вульф, осторожно ступая, стал медленно передвигаться в сторону выхода из пещеры.

Вульф выглянул наружу и зажмурился. Ярко-зеленая сочная трава сверкала от росы, звала его своей прохладой. Звуки неведомой песни стали громче. Он ступил на поляну перед пещерой, его глаза, привыкшие к полумраку, вдруг заболели от блеска лучей восходящего солнца.

Он слегка прищурил глаза и огляделся. Все вокруг было ему незнакомо. Вдруг с одной стороны от входа в пещеру Вульф увидел тропинку, едва заметную среди густой растительности. Казалось, нежная мелодия доносилась оттуда. Он двинулся по тропинке, медленно продвигаясь вверх по склону холма сквозь пышный густой подлесок.

Взобравшись на вершину холма, он остановился передохнуть. По ту сторону холма лес кончался, и вокруг простирались луга, поросшие сочной мягкой травой и полевыми цветами, чей аромат, поднимаясь ввысь, пьянил Вульфа, одурманенного звуками чудесной песни.

Он был одет в то же самое платье, в котором его нашли на дне ущелья: туника из темно-зеленой шерстяной материи и коричневые полотняные штаны, подвязанные под коленями крест-накрест кожаными ремнями, обвивавшими его икры.

Тяжело дыша, Вульф уселся в тени огромного дуба. И тут глазам его открылось чудесное зрелище: над крутым склоном холма в сиянии восходящего солнца и аромате луговых трав он увидел фигуру неземной красоты. Ее нежное, будто выточенное из кости лицо, было обращено ввысь, а руки широко раскинуты, точно хотели охватить все небо, сиявшее огнем на востоке. Под звуки разливавшейся чудесной песни дневное светило изгоняло ночь с небосклона, и в золоте лучей Брина казалась нереальным существом, созданным колдовской волей. Женщина, таинственная, как слова древней песни, произносила заклинания, такие чистые и чарующие, что они казались сотканными из первых лучей рождающегося дня. Даже птицы замолкли вокруг, слушая ее.

Вульф застыл в восхищении.

Вдохновенно пропев последнюю ноту, Брина медленно уронила руки на складки своего простого платья. Она замолчала и склонила голову, блестящие волны ее черных волос рассыпались по плечам и окутали плащом ее грациозную фигурку.

Вульф словно стряхнул с себя оцепенение, навеянное этим чудесным зрелищем:

– Что это за мелодия, что ты так прекрасно пела? – Вульф чувствовал, как далеки и непостижимы для него ее мысли, обычаи и желания.

От неожиданности Брина вздрогнула, его вопрос вспугнул ее, словно стрела охотника оленя в лесной чаще. Она заметила Вульфа в тени дуба, укрытого листвой от жаркого солнца, будто сама природа взяла его под свою защиту. Вульф был так близко, она спустилась и тихо ответила:

– Я воспевала рассвет.

Губы Вульфа тронула улыбка. Этот ответ ничего не объяснил ему, лишь только еще больше разжег любопытство.

Он медленно покачал головой, полуприкрыв глаза:

– Ты ведь не христианка. – Он знал это с самого начала. Но этот факт ничуть не умалял ее очарования и не ослаблял его нежных чувств. Это не было вопросом, и Вульф не ожидал ответа. Но Брина почувствовала в его словах упрек и тут же поспешила ответить:

– Не христианка, – согласилась она, высоко подняв свой маленький подбородок. – Я язычница, впрочем, как и многие из твоего племени.

– Так что же ты такое?

Вульф до сих пор не знал точного ответа на этот вопрос. Воспоминания о грозе, вызванной Глиндором на Винвидском поле, лишь усиливали его сомнения. Этот вопрос вызвал в душе Брины чувство отвращения к самой себе. С того дня, когда колдун застал их вдвоем в пещере, а по правде говоря, с того дня, когда она впервые увидела его, она была всегда настороже под взглядом изумрудных глаз молодого золотовласого сакса. А сегодня она, словно утратив свою духовную общность с природой, не заметила вовремя его приближения. И теперь она говорит с ним слишком много. Сказать больше – значит разглашать тайны, которые она не должна открывать никому, а этому саксу тем более. Голубые глаза ее потемнели. Она повернулась и пошла по узкой тропинке прочь от новых соблазнов и старых несбыточных надежд под сень спасительной пещеры и под защиту деда. Вульф понял, что девушка собирается ускользнуть от него туда, где у него не будет ни малейшего шанса добиться успеха, мысленно выругался и встал. Он почтительно преградил дорогу Брине. Она же, испуганная тем, что Вульф разгадал ее замысел, остановилась. И тотчас же, откуда ни возьмись, возник Фрич, который встал между ними, оскалив клыки. Вдруг Вульф почувствовал необычайную слабость и головокружение. Ноги его подкосились, и он медленно сполз на землю, прислонившись спиной к дереву. Как унизительно было ему чувствовать себя таким беспомощным и слабым. Конечно, ему не стоило так резко двигаться. Он закрыл глаза и, наклонив голову, стал ждать, когда тошнота и слабость отступят. Брина стояла перед ним, запустив руку в густой мех между ушами зверя. Она по привычке закусила нижнюю губу. Ее разум призвал ее к благоразумию, но сердце трепетало от участия и сострадания. Она не могла отказать в помощи никому, кто нуждался в ней, пусть даже это шло вразрез со здравым смыслом. Но и снова попасть в сети искушения она тоже не хотела.

– Тебе больно? – спросила Брина и поняла, как трудно сильному человеку стать таким слабым и беспомощным хотя бы на время. Он открыл свои зеленые глаза и произнес, уклоняясь от ответа:

– Ни к чему тебе искать защиты у одного волка от другого, – и с улыбкой сожаления слабым жестом показал на Фрича, а потом на себя.

Он лишь однажды видел, что зверь встал на сторону Глиндора, но и тогда это было в сущности для безопасности Брины. Слова сакса вызвали у Брины лишь улыбку, и задумчивая грусть отразилась в ее глазах. Она так мечтала, чтобы золотой волк стал ее таким же верным спутником, как и серый.

– Я лишь хотел остановить тебя, чтобы поговорить. – Вульф заметил улыбку девушки, посчитав ее причиной простую нерешительность. – Пока Глиндор не начал подсматривать за нами, мне очень нравилось встречаться с тобой. – Его упоминание о постоянном надзоре деда заставило Брину вспомнить об их первом прерванном страстном порыве. Она знала, понимала опасность, какую таит в себе его красота, но… в молчании склонив голову набок, она рассматривала его сильное тело, не потерявшее даже сейчас ауру физического совершенства. Оно было так притягательно, что она смотрела и смотрела, не в силах оторвать взгляда.

– Я обещаю, что не трону тебя, – поспешил уверить ее Вульф, мягко улыбнувшись, что только усилило его очарование. Взгляд зеленых глаз был таким искренним, что невозможно было усомниться в его честности.

Брина опустила глаза и, проведя ладонью по спине зверя, произнесла:

– Спокойно, Фрич, никакой опасности нет. Вульф в удивлении поднял брови, увидев, как волк сразу же расслабил мускулы, прикрыл глаза и тихо заурчал под рукой девушки, почесывавшей его за ушами. Можно было подумать, будто зверь понял все обращенные к нему слова.

– Не могу поверить, что этот свирепый волк ручной и слушается тебя во всем.

Брина с усмешкой взглянула в зеленые глаза, в которых сквозили боязнь и недоверие к ее четвероногому другу.

– Ты не понял, – сказала она, – Фрич не домашнее животное, он не ручной, он просто мой друг и защитник. Я нашла его маленьким осиротевшим щенком. Вырастила его и надеялась, что он вернется в лес. Он вновь стал свободным и диким, но всегда приходит ко мне на помощь и защищает меня… – Брина села на траву в тени соседнего дерева и прислонилась спиной к его стволу. Вульф, превозмогая слабость, осторожно улегся на пышную траву рядом с девушкой. Он был так близко, что Брина даже чувствовала тепло его сильного тела, как тогда, в минуту их страстных объятий. Вспомнив об этом, она сжала кулаки так, что ногти побелели и вонзились в ладони. Как трудно было сдерживать себя и противостоять соблазну.

– Ты ходишь по лесу и подбираешь всех сирот и больных? «Наверняка эта девушка с удивительным сердцем с равной заботой и нежностью выхаживала и волчонка, и меня», – подумал Вульф.

Он смотрел на нее и, любуясь густыми тяжелыми прядями ее волос, колышущимися на ветру, тоже вспомнил минуты их сердечного порыва, когда эти волосы шелковыми лентами скользнули по его коже. Но огонь этой страсти погас под потоком гнева старого колдуна, так и не успев разгореться.

С того дня она старалась не встречаться с ним взглядом – слишком велика была опасность поддаться соблазну.

И он в свою очередь проклинал себя за то, что позволил себе эту слабость. Вульф обещал себе больше не прикасаться к девушке. И теперь они сидели, каждый погрузившись в воспоминания о кратких мгновениях счастья.

Брина не осмеливалась поднять глаза, она боялась, что выдаст свои мысли. Она вновь заставила себя вспомнить, как он обещал жениться на ней. Безусловно, все обещания были лживыми, девушка изо всех сил хотела в это верить. Но ей не удавалось себя разубедить, и мысль о союзе с этим прекрасным молодым саксом вновь и вновь возникала в ее душе. В конце концов, предложение было сделано, и она, свободная женщина, вольна связать свою жизнь с тем, с кем захочет. Увлекшись своими мыслями, они вдруг заметили, что пауза между вопросом и ответом слишком затянулась. Наконец девушка пожала плечами и тихо сказала:

– Я думаю, скорее это они находят меня. – Но почему это случается, она не могла объяснить.

– Не сомневаюсь, что именно так оно и есть, – с усмешкой Вульф взглянул на Фрича, который живой стеной встал между ними. Конечно, все животные, люди и прочие божии твари, способные почувствовать, как нежна и милосердна эта душа, обращаются к ней со своей болью.

Его слова поразили Брину. Она удивилась, как этот сакс, столь чуждый идеям друидов, смог понять, как тесно связана она со всем живым вокруг, как сильно в ней сострадание и сочувствие. Хотя, может быть, он подразумевает под этим лишь заботу о своих питомцах, столь распространенную среди людей. Но ее связывали более крепкие нити со всеми существами, не прирученными человеком, не оторванными от тайных сил природы, тех самых сил, что дали ей чудесный дар исцелять телесные и душевные раны. Задумавшись, она принялась рассматривать свои сплетенные пальцы.

– Я слышал, как соловей вторил твоей песне на рассвете. – Вульф вспомнил о чудесном зрелище, что ему посчастливилось увидеть.

Брина польщенно улыбнулась и потупила глаза. На нежные щеки легли тени от густых ресниц.

«Неужели этот чужак хоть что-то понял? – подумала она. – Тогда не придется объяснять ему то, что она не вправе разглашать непосвященному. И как он сможет понять то, что скрыто от него?» Пытаясь как-то скрыть противоречивые чувства, обуревавшие ее, Брина стала в задумчивости разглаживать пальцами складки платья на коленях.

Видя, как тонкие нежные пальцы скользят по грубой коричневой домотканой юбке, Вульф почувствовал некоторую неловкость и поспешил сменить тему разговора. Он порылся в памяти в поисках подходящего предмета для беседы, но все, что пришло ему в голову, было чревато недомолвками и непониманием. Казалось, все темы, близкие Брине, сводились к колдовским секретам, а разговоры о политике и дворцовых интригах были совершенно чужды и непонятны ей, не имевшей понятия о тщеславии и честолюбии. Наконец он остановился на теме, казавшейся ему совершенно безобидной. Он положил руки под голову и спросил:

– У тебя есть еще родственники, кроме Глиндора?

«Странно, – подумал Вульф, – что я раньше не задумывался об этом, хотя видел, что старик и девушка живут в лесу уединенно и не поддерживают никаких связей с внешним миром». Здравый смысл и христианский образ мышления подсказывал ему, что в кельтских общинах, где сильны кровные связи, невозможно жить изолированно от своих родичей. Трудно поверить, что все племя отвернулось от них. Скорее это прекрасное создание было видением, порождением чар колдуна.

Брина подозрительно взглянула на Вульфа. Он лежал так близко, что мог дотронуться до нее рукой.

«Очень неосмотрительно с моей стороны», – подумала девушка. Глаза сакса были закрыты, и она невольно залюбовалась. Сколько сильной мужской красоты было в его лице, покрытом бронзовым загаром, так красиво оттеняющим блеск его золотых волос. Высокие скулы, красивый прямой нос, мощная нижняя челюсть – все дышало благородством и спокойствием.

Пытаясь отвлечься от этого восхитительного зрелища, Брина стала снова гладить густой мех на загривке своего питомца.

– Я не знала матери, она умерла, когда я появилась на свет. – «Ничего страшного, если я расскажу ему о своих родителях», – подумала она. Брина уже не смотрела на него, но его образ стоял у нее перед глазами, им были полны все ее мысли. – А мой отец утонул во время сражения при Винвиде. С тех пор я живу вместе с дедушкой, – добавила она.

Если бы Брина подняла глаза от шкуры своего любимца, она бы заметила, что Вульф был просто поражен.

«Подумать только, подняв бурю, Глиндор тем самым погубил собственного сына!» – Эта мысль так изумила его, что Вульф забыл поинтересоваться, принимал ли отец Брины участие в этом колдовстве.

Не замечая выражения лица своего собеседника, девушка продолжала:

– Мне так повезло, что у меня есть дедушка, который… – Она замолкла, подумав, как близко она подошла к тому, чтобы ради своей сумасшедшей страсти к этому чужаку предать единственного родного человека. – …Который любит меня.

Она чуть было не проговорилась, что дед научил ее еще многому, кроме искусства врачевания. Пытаясь разобраться в путанице, возникшей в его голове, Вульф совсем не слушал рассказ Брины о том, как дед растил ее и воспитывал. Как это тяжело, потерять родного сына, и как это жестоко и мучительно потерять сына по собственной вине! Вульф понял, как велика была печаль Глиндора. И теперь, после бесплодных поисков, он нашел причину неприязни старика, понял, почему тот напал на него и бесчувственного притащил в свою пещеру. Колдун хотел переложить на него свою вину, отомстить тем, кто был его врагом на Винвидском поле, за смерть сына. И через многие годы он наконец добрался до саксонского мальчишки, освободившего короля Осви и его войско.

Подобное объяснение снимало тень подозрения с того, чью верность Вульф считал безупречной. Скорее колдун, но не кровный брат может замыслить такое подлое нападение, ударить в спину. Но Эдвин сопровождал его по пути в Трокенхольт, а когда Вульф очнулся, брата рядом не было. Наверное, Глиндор бросил Эдвина у дороги таким же бесчувственным, а его, Вульфа, утащил в мрачные Уэльские горы для своих колдовских целей.

Кроме того, если это был Эдвин, то зачем ему все это было нужно? Ни корона Дейра, ни земли, дарованные Эсгфертом, не могли перейти к нему. Хотя меч, символ могущества королей Дейра, украденный у Вульфа, мог помочь Эдвину в доказательстве права на наследство и престол. Но сейчас Вульфа больше волновал другой вопрос. Что же хотел сделать Глиндор с ним в своей пещере?

Вульф рассеянно взглянул на листву дуба, шумящего в вышине, и сжал кулаки. Наконец он понял все, но как горька оказалась эта правда!

Брина заметила, как помрачнело его лицо, как сжались его кулаки, и нахмурила тонкие брови. Что в истории его семьи так разгневало его? Она хотела взглянуть ему в глаза, но Вульф смотрел холодным немигающим взором куда-то сквозь пышную листву.

– Я слишком задержался здесь, – он стремительно поднялся, – пора собираться в путь. – Резко встав, он, однако, не почувствовал головокружения, одолевавшего его раньше после подобных движений. – Мне надо отправляться в путь к моим землям, – сказал он и подумал: «Чем скорее, тем лучше для моей же безопасности».

И хотя Вульф не представлял, где точно находится, он решил, двигаясь вниз по ближайшему ручью, спуститься с гор. А потом уже будет несложно узнать дорогу в Трокенхольт. «Нет, эта невинная девушка не могла участвовать в черных замыслах колдуна, – подумал Вульф, – она, сама того не подозревая, разрушила планы деда и тем самым спасла меня от смерти». Он понимал, что должен уйти, но мысль о разлуке с Бриной ранила его сердце сильнее, чем меч врага.

– Да, – согласилась Брина, – твои раны уже совсем зажили, но, по-моему, ты еще слишком слаб для дальнего путешествия. Или ты забыл, как сегодня силы оставили тебя после небольшой прогулки? – Но она знала, что этот аргумент его не убедит. Она с самого начала знала, что когда-нибудь настанет момент расставания, но не думала, что это будет так скоро и так болезненно для нее.

– Я не забыл о минутах моей слабости. – Его насмешливая улыбка заставила Брину пожалеть, что хотела помешать его намерениям. Как мучительно было ей слышать эти слова: – Я должен идти. Мои земли и мои люди ждут. Я и так уже потерял слишком много времени здесь, – Вульф махнул рукой, и волк тут же вскочил, настороженно глядя на него.

Большие голубые глаза словно заволокло туманом. Брина смотрела на него сквозь слезы отчаяния, и он казался ей темным силуэтом с сияющим золотым нимбом волос на фоне неба и трепещущих листьев.

После стольких дней, проведенных рядом с ним, как могла она вновь вернуться к затворнической жизни? Ее однообразие и скуку Брина так остро почувствовала сейчас, когда познала мгновения счастья…

– Пойдем со мной… – произнес Вульф и протянул ей руку. Сожаление и боль расставания терзала его душу.

Брина смотрела на протянутую ей руку и понимала, что сейчас ей придется сделать выбор. Если она примет его предложение, встанет на его сторону, ей придется забыть все, чему она училась всю свою жизнь. Нет, это невозможно. Ее счастье, ее желания – это лишь миг в бесконечности, это ничто по сравнению с обетами, с ее клятвой, данной отцу, деду и всем поколениям предков. Она была последней в роду, последней надеждой, которая не должна кануть в забвение. Кусая губы, она отвела взгляд от протянутой ладони и поднялась на ноги без его помощи. Она безмолвно пошла вниз по склону холма и, глядя ей вслед, Вульф понял, чего ей стоило ответить отказом.

Загрузка...