Восстание короля (ЛП)

6. Волшебство рожка

С большой дороги на высоком скалистом берегу моря к югу от Порт Лласт, Эфрон посмотрел на возвышающиеся каменные хребты, окружавшие и укрывавшие город, который он оставил позади.

Он оставил позади так много.

Часть его хотела помчаться назад к пещере «Приют камнереза», найти Дзирта и присоединиться к следопыту дроу и его новыми компаньонами. Очень существенная часть его, и это удивило Эффрона больше, чем он ожидал. Он хотел довериться Дзирту, понравиться Дзирту, и следовать за храбрым бродягой. Казалось, Дзирт выходил невредимым из всех испытаний, по крайней мере, по сравнению с Эффроном.

Но теперь Эффрон поверил, что он мог бы подняться на ту же душевную высоту как и дроу, который стал для него героем, что он мог бы выпрямить свой путь и излечить своё сердце. Из-за Дзирта и других, из-за обстоятельств, поставивших его лицом к лицу с Далией, и из-за милосердия Далии к нему, её готовности признать свои ошибки, её готовности — нет, желания, отчаянной потребности — принести ему извинения, дорога надежды и исцеления легла перед Эффроном.

Однако, в этот момент, на его сердце лежала тяжесть, и от известия о потери матери и от необходимости оставить Дзирта. Он знал, что всё-таки, это был лучший путь, и он напомнил себе об этом с решительным кивком и побрёл быстрее вдоль южной дороги. По какой-то причине Эффрон ощущал, что Амбер и Афафренфер больше подходили в качестве его компаньонов на этом этапе его личного духовного пути.

Он сбился с шага, поскольку как ни странно эта мысль глубоко поразила его. Он снова оглянулся на север, сделал несколько неуверенных шагов, затем совсем остановился и непроизвольно развернулся.

— Они столь же обеспокоены, как и я, — тихо сказал он. — Они тоже ищут верную дорогу, — он глубоко вздохнул, так что его безжизненная рука немного закачалась, и кивнул — не будет справедливо прийти со своими личными проблемами к Дзирту и его друзьям. Он услышал достаточно о той компании, чтобы понять, что не тяготел к ним. Не сейчас и, возможно, никогда. Наверняка у них есть более важные цели, чем помощь своенравному и сбитому с толку молодому полутифлингу колдуну в поиске его пути.

— Она бы не одобрила, — сказал он со смехом, когда посмотрел на свой костяной посох. Какова могла бы быть первая реакция Кэтти-бри, когда Эффрон, прямо перед её глазами, совершил бы своё неприятное волшебство?

Он снова кивнул, уверенный, что поступил правильно, и для себя и для Дзирта, когда покинул Порт Лласт. Он думал бросить последний взгляд и обернулся.

Магический сигнал тревоги раздался в его мыслях.

Путешествуя в одиночку по опасным дорогам, Эффрон часто использовал заклятия предупреждения, и теперь его волшебный оберег обнаружения живых существ, предупредил его, что кто-то был неподалёку.

Он внимательно осмотрелся, но ничего не увидел. Тихо произнёс заклинание поиска невидимых существ, но оно тоже ничего не показало.

Тогда он медленно развернулся лицом к морю, глядя на обрыв. Медленно и осторожно двинулся вверх к краю низкого утеса.

Эффрон отпрыгнул назад, когда высокий, рыжеволосый человек появился из-за того края, внезапно и так легко.

— Хорошо встретиться, — заявил человек. — Снова.

Эффрон пристально уставился на него, совершенно не узнавая. Казалось, что он видел этого человека прежде, при совсем других обстоятельствах, может быть даже недавно и где-то недалеко, но не мог вспомнить.

— Снова? — удивился Эффрон, опёрся на посох и приготовился использовать мощное оружие.

— Я знаю тебя, Эффрон сын Далии, даже если ты не признаёшь меня, — ответил незнакомец. — Несколько раз случалось, что ты проходил через мой город.

То как он произнес последние два слова «мой город», зажгло искру узнавания.

— Высокий Капитан Курт? — спросил он, поскольку такой вопрос сам напрашивался.

— Хорошо, что ты узнал меня, — улыбнулся рыжеволосый человек. — Это избавляет меня от необходимости убеждать, что я достоин твоего времени и внимания.

— Это было предположение, — объяснил Эффрон, поскольку фактически они никогда не встречались. Но Эффрон видел этого человека издалека. После того, как Джарлакс спас его, Дзирта, и других из темниц Дрейго Проворного, они попали в Лускан, и когда шли по улицам до фургона к северу от города, он и другие прошли через Охранный остров. Этот человек или кто-то очень похожий на него, внимательно наблюдал за ними с моста и Дзирт прошептал его имя Эффрону.

Глаза Эффрона всё же широко распахнулись, когда он вспомнил, что это случилось, прежде чем он вошёл в очарованный лес на берегу озера в Долине Ледяного Ветра.

Это было почти два десятилетия назад, в то время этот человек, стоящий перед ним, был бы всего лишь ребенком…

Кривой колдун отступил на шаг и поднял перед собой посох.

— Кто ты?

— Ты уже сказал.

— Кто ты? — требовал ответа Эффрон.

— Меня зовут Бениаго, я известен как Высокий капитан Курт, как ты и сказал.

Эффрон покачал головой, шепча:

— Прошли два десятилетия, и всё же ты кажешься молодым человеком.

— Ах, я понял, — ответил Бениаго и поклонился. — Я полуэльф.

Эффрон нахмурился в сомнении.

— Ты оставил Дзирта в Порту Ласт? — спросил Бениаго.

— Твои предположения не впечатляют.

— Пожалуйста, мы должны играть в эту игру?

— Ты можешь уйти, или я могу тебя убить, — предложил Эффрон.

Непринуждённая и весёлая улыбка Бениаго предупредила его, что такая задача, вероятно, не окажется лёгкой, но Эффрон, был уверен, что тот просто не понимал силу тёмной власти, с которой он сейчас может столкнуться. Конечно, большинство людей недооценивало искривлённого и хило выглядящего тифлинга, когда они видели его впервые.

— Когда Джарлакс освободил вас из башни Дрейго Проворного, а Атрогейт отвёл тебя, Дзирта и Амбру к каравану, как ты думаешь, кто… организовал всё это? — спросил Бениаго.

— Джарлакс.

Бениаго засмеялся и поклонился, соглашаясь с ответом.

— Ты знаешь, кто управляет Лусканом? — спросил он.

— Высокий капитан Курт? — ответил Эффрон, и в его тоне сквозила насмешка.

— Джарлакс, — признал Бениаго, и когда глаза Эффрона передали его удивление, рыжеволосый человек просто пожал плечами.

— Это Джарлакс сказал мне вернуть драгоценный кинжал Артемису Энтрери и составить соглашение с Дзиртом, когда он и Энтрери приехали в Лускан, — объяснил Бениаго. — По команде Джарлакса я устроил вашу поездку в Долину Ледяного Ветра, тогда, много лет назад. Всё это время я служу нашему другу дроу, и по его указанию я сейчас здесь.

— Что ты хочешь?

— Куда ты идёшь?

— На юг.

— Почему? Разве ты не оставил Дзирта и его компаньонов в Порту Лласт?

— Если знаешь, зачем спрашиваешь?

Рыжеволосый человек потёр лицо с очевидным раздражением.

— Хорошо, — сказал он. — Я не хочу задерживать тебя. Мы пойдём вместе.

— Я предпочитаю путешествовать в одиночку.

— Не тебе выбирать.

Эффрон поднял бровь на это очевидное изменение тона.

— Я — глаза и уши Джарлакса на севере, — прямо заявил Бениаго. — Я боюсь его гнева более чем твоего, уверяю тебя, к тому же… — он посмотрел на юг, приглашая Эффрона обернуться, чтобы увидеть отряд солдат-дроу на дороге. Затем Бениаго повернулся на север, направляя взгляд Эффрона обратно, к другой группе дроу, которая появилась там, по-видимому, из пустоты.

— Пойдём, — сказал Бениаго. — Мои товарищи останутся здесь.

Эффрон тяжело уставился на него: оговорка была недвусмысленна.

— Полуэльф? — спросил он с сарказмом, а Бениаго рассмеялся, как будто это не имело значения.

— Джарлакс заслужил твоё доверие, — напомнил ему Бениаго. — Много раз. Джарлакс ищет информацию. Так он выживает. Так он может понять, когда больше всего необходим, например, как в замке Дрейго Проворного. Согласен?

Эффрон не мог это отрицать, и почувствовал, что немного смягчился.

— Кроме того, — добавил Бениаго, — возможно, я смогу немного помочь тебе, молодой колдун. Как только я узнаю больше о цели твоего путешествия и планах, ты увидишь, что я не враг — на самом деле, будь я врагом, ты был бы уже на пути в Лускан в цепях, более сильных, чем железо, и ты сказал бы мне всё, что я хочу знать… в конечном счете.

Это не было угрозой, но повисло в воздухе и вполне могло ей стать. Эффрон посмотрел на дроу позади, и на тех, что впереди, и признал, что не сможет справиться со всеми. Он подумал было принять форму привидения, ускользнуть сквозь камни и попытаться спастись.

Но они были тёмными эльфами, и дрожь пробежала по его позвоночнику, поскольку он вспомнил какие разрушения эта самая банда учинила в замке Дрейго Проворного, колдуна во много раз более сильного, чем Эффрон мог когда-либо надеяться стать.

И также, он решил, что была больше, чем крупица правды в словах Бениаго. До сих пор Джарлакс был только союзником, и, учитывая тёмных эльфов вокруг и учитывая Высокого капитана Курта, кто пришёл, чтобы найти его, единственное объяснение всему этому было то, что предложил Бениаго.

Он двинулся вперёд и Бениаго пошёл рядом с ним, тёмные эльфы же исчезли из вида, и скоро эти двое говорили как старые друзья, без сомнений.

Компаньоны задержались в Порту Лласт на много дней, по просьбе жителей города, боявшихся повторного набега дроу и не без некоторых оснований, учитывая их прорыв из Гаунтлгрима. Чувство долга и ответственность вынудили друзей остаться в уязвимом городе, несмотря на постоянное ворчание недовольного задержкой Бренора — чувство долга дворфа звало его в путь, чтобы, наконец, возродить, освободить от проклятия и дать вечный покой Тибблдорфу Пвенту. И что ещё более важно, Бренор чувствовал, как будто боги звали его в дорогу к Мифрил Халлу.

Дни стали декадой, потом второй, а признаков, что тёмные эльфы собираются вернуться для возмездия, всё не было и тогда Бренор, наконец, добился своего. Компаньоны Халла выехали из Порта Лласт на север: Реджис на толстопузом пони, Дзирт на Андахаре, Кэтти-бри на призрачной лошади, а Бренор и Вульфгар, сменяясь, вели фургон и травили торговые байки.

Некоторое время они оставались на прибрежной дороге, пока Дзирт не нашёл путь, позволивший им более легко преодолеть скалистую местность. Воздух был чист, стояла прекрасная погода, и пять компаньонов преодолели большую часть дороги, обмениваясь песнями и рассказами, и даже участвуя в некотором спарринге, когда останавливались на ночь.

— Новый Вульфгар, так сродни старому, — заметила Кэтти-бри Бренору, сидя у огня однажды ночью. Варвар в этот момент боролся против Дзирта в диком кружении схватки, отвечая на превосходящую скорость дроу грубой силой и большей досягаемостью рук. Борьба закончилась, когда Вульфгар поднял Дзирта в одной руке; Варвар, по-видимому, имел непреодолимое преимущество — и все три зрителя выкрикнули в удивлении, что он превзошёл Дзирта.

Но, увы, когда бойцы расцепились, последнее что все увидели, была рука тёмного эльфа, вывернутая назад за его плечом под, казалось, невозможным углом и всё же идеальным, для удержания острого лезвия Мерцающей у горла Вульфгара.

— Он стал драться лучше, я думаю, — ответил Бренор. — Кажется мне, он мог победить дроу.

— Многие мёртвые враги думали, что могли бы победить дроу, — усмехнулась Кэтти-бри; её голубые глаза сияли, когда она любовалась гибкой фигурой своего мужа — тёмного эльфа.

Зубы Брунора показались через рыжую бороду, когда он посмотрел на девушку:

— Ты говоришь как Боевой Топор, девочка, — сказал он.

Это было достаточно верно, Кэтти-бри не могла отрицать: Бренор был рядом с ней снова, и это способствовало появлению акцента.

— Ты должна войти в круг, — заметил Бренор. — Твоя магия прекрасна и замечательна, но может настать время, когда тебе понадобится кулак или клинок. Ты забыла, что была однажды прекрасным воином? И обученной лучше всех?

Кэтти-бри вспомнила время, проведённое в плавающем городе Анклава Теней, когда она была в обучении у леди Авелайер и её общины сестёр, известных как Ковен. Те волшебницы полностью полагались на волшебство и хитрость, и Авелайер призывала Кэтти-бри брать с них пример, после того как понаблюдала за грубым молодым боевым магом в её жестокой игре, так же часто бьющей противника как и взрывающей его магией.

— Я не забыла это, — ответила девушка.

— Тогда иди и борись, — сказал Бренор. — Вон, Пузан ждёт.

— Да, и он ждет тебя, — ответила Кэтти-бри. — Я попозже поборюсь с Дзиртом.

Лицо Брунора на мгновение стало хмурым, напоминая, что он всё ещё был её отцом, когда он ответил:

— Да, но я говорю о борьбе.

— Ну, дворф? — позвал Реджис с другой стороны костра. Он поднял свою рапиру в приветствии. — В твоей бороде есть мыши, попротыкать? — он закончил с размахом и внезапным ударом его тонкого лезвия, ткнув в направлении Бренора несколько раз в быстрой последовательности.

— Ба, да кружка пива и то бросает мне вызов лучше! — выкрикнул в ответ Бренор и даже не сделал движения, чтобы подняться. — Иди и наподдай ему маленько, — спокойно предложил дворф Кэтти-бри.

— Там есть маленькие мыши, я уверен, — добавил Реджис. — Должны быть маленькими, чтобы скрыться в бороде, настолько редкой и куцей.

Идя к дворфу и Кэтти-бри, Вульфгар и Дзирт закатились от смеха.

И Бренор, казалось, не двигался, но на самом деле, он вскочил на ноги так быстро, что успел схватить топор и щит, прежде чем Кэтти-бри даже поняла, что он больше не сидит рядом.

— Я так надаю тебе по заднице, что она распухнет ещё больше, Пузан, — мрачно пообещал Бренор и, ударив зазубренным топором о щит, прошёл между Дзиртом и Вульфгаром, и пнул головёшки походного костра так, что искры и тлеющие угольки подлетели в ночной воздух.

Дзирт, тяжело дыша, упал на землю около Кэтти-бри.

— Я пойду, проверю коней и принесу ещё хвороста, — сказал Вульфгар, его слова вырывались с трудом: он тоже был обессилен схваткой.

— Надеюсь не слишком далеко, — ответил Дзирт. — Я уверен, ты хотел бы увидеть это, — он кивнул через огонь на борцов.

— Да, я пройду через лес на другую сторону, — широко усмехнулся Вульфгар, — чтобы огонь оказался позади них.

— Он хорошо борется, — сказал Дзирт, как только он и Кэтти-бри остались наедине. — Даже лучше, чем я помню.

— Он прожил в Долине Ледяного Ветра до глубокой старости, — напомнила ему Кэтти-бри. — Это — место, где не выжить без борьбы, и его опыт рос, когда его тело слабело.

— Это было давным-давно.

— Нет, — ответила Кэтти-бри. — Не для него. Всего несколько дней в лесу и ему дали новое тело. Новое тело, но с воспоминаниями старого воина. Я думаю, он стал тренироваться с начала новой жизни, так же, как и все мы.

Она повернулась к схватке напротив.

— Это — всё, что мы имели.

Дзирт смотрел на неё долгое время, осмысливая эти слова. На что может быть похоже, быть пойманным в ловушку в теле ребенка с воспоминаниями старого воина? Они описали ему ощущения от простой попытки управлять движениями пальцев в их самые ранние дни после возрождения. Был ли это обнадёживающий опыт, когда движения покорялись быстро, принося радость? Или может быть, это были десятидневки разочарований перед каждой незначительной победой, момент контроля, среди бесконечных часов и оставшихся без ответа попыток?

— С решительностью, — произнесла Кэтти-бри, выводя его из задумчивости, и Дзирт озадаченно посмотрел на неё.

— Так мы прошли через это испытание, — объяснила Кэтти-бри. — Это — то, о чём ты думал, да? — она повернулась к нему с понимающей усмешкой на лице.

— Решительность, — она кивнула в сторону костра, направляя взгляд Дзирта к схватке.

И что за схватка это была.

Бренор вращался, широко замахиваясь топором. Он резко остановился и рванул с бычьим напором, так внезапно и жестоко, что Дзирт был уверен, что он зарубит Реджиса, там где тот стоял.

Но нет, хафлинг был слишком быстр. Он метнулся вправо на шаг, нанося три быстрых удара рапирой в щит Бренора, а затем в другую сторону, вынуждая Бренора остановиться с заносом и покрутиться, чтобы держать щит на линии.

— Ритм, — непроизвольно произнёс дроу.

— Что?

— Реджис стучал своим лезвием, чтобы установить ритм для Бренора, и только для этого, — объяснил Дзирт. — Он знал, что не мог проникнуть сквозь прекрасную защиту Бренора, поэтому, он понукал его таким барабанным маршем выдвинуться вперёд достаточно, чтобы атаковать.

— Решительность, — повторила Кэтти-бри. — Наш маленький Реджис подрос.

— Он борется блестяще, — согласился Дзирт.

Они сделали серию выпадов и решительных ударов, и каждый раз, когда Бренор замахивался щитом, Реджис быстро уклонялся. Было видно, что он удивил дворфа, поскольку расстройство Бренора ясно сияло в свете костра, а оскал, выделялся среди бороды. Он не ожидал такой прыти, поскольку помнил Реджиса — нет, Пузана — и не знал это существо перед ним, этого Паука Паррафина.

Но, тем не менее, это был Бренор Боевой Топор, кто сидел на Троне Богов Дворфов, кто грелся в свете Морадина, слушал шёпот Думатойна и купался в крови Клангеддина Серебробородого. Возможно, он не нашёл способа достать Реджиса, но ещё не появился такой хафлинг, который нашёл бы брешь в непревзойдённой защите дворфа.

Они сблизились: дворф коротко замахивался топором, а Реджис делал выпады, ища слабину.

Бренор выдвинул руку со щитом вперед, но Реджис отступил. Сверкнул топор Бренора, но кинжал хафлинга вышел в прекрасный угол, для перехвата.

Теперь Реджис выступил вперёд с толчком, но топор Бренора пролетел близко, рубя его по косой.

Хафлинг прокрутил свой клинок, и Бренор повернул топор, оружие просвистело и столкнулось, сливаясь в неясное пятно.

— Осторожней, — прошептал Дзирт, поскольку эти двое вывели друг друга из равновесия, и в таком скручивании…

Рапира скользнула свободно, слишком быстро, чтобы среагировать, Реджис по инерции пролетел дальше, и лезвие вышло вперёд.

Бренор закричал и упал на спину.

— Реджис! — вскрикнула Кэтти-бри, когда рапира попала дворфу в шею, и струйка крови побежала по его горлу, исчезая под металлическим воротником нагрудника.

— Ах ты, крыса! — взвыл Бренор и, вскочив на ноги, яростно замахнулся.

Реджис выставил лезвие под правильным углом, чтобы перехватить выдвинутый вперёд щит и использовал столкновение, чтобы отскочить назад.

Но Бренор налетел снова, неистово воя и плюясь проклятиями, наседая на Реджиса, как орел на беспомощного кролика.

Кэтти-бри задержала дыхание, а Дзирт вздрогнул, оба видели, что их маленький друг хафлинг может быть ранен.

Бренор тоже так думал, как было очевидно по выражению его лица, и когда Реджис исчез, словно испарился, сделав шаг через пространство вперёд и в сторону, дворф пронёсся мимо.

— Ага! — вскричал хафлинг и шлёпнул Бренора по заду боковой стороной лезвия. — Побе…

Он почти закончил слово, но тут Бренор повернулся и крикнул:

— Будем обманывать? — И дворф, вынув кружку пива из-за своего щита, быстро плеснул пенное содержимое Реджису в лицо.

Его следующий бычий порыв на сей раз достиг цели и отправил хафлинга в полёт.

— Ба, ты не скроешься от меня, Пузан! — закричал дворф, позади живого снаряда хафлинга.

Реджис явно запаниковал и вскрикнул от страха. Он махнул рукой с кинжалом вперёд, хотя почему, никто не мог сказать.

Угрозы Бренора резко оборвались, он зашатался из стороны в сторону, топор упал, а руки схватились за горло.

И позади него вырисовывалось привидение, затягивая змею — гаротту.

— Реджис! — выкрикнули одновременно Кэтти-бри и Дзирт.

Хафлинг сразу понял что натворил, прыгнул вперёд и нанес удар через плечо Бренора, по призрачному убийце так, что он растаял в дымке. Дворф ахнул и упал.

— О, ты заплатишь за это, — пообещал Бренор, медленно принимая сидячее положение, и пока поднимался на ноги, хмуро глядел на хафлинга.

Реджис больше ничего не хотел. Не сейчас. С воплем хафлинг бросился в заросли.

Бренор прыгнул, подхватив свой топор, и рванул в темноту догонять. Как раз когда дворф исчез из вида, Вульфгар вышел к свету костра, безуспешно пытаясь подавить смех.

— Лучше, чем развлечения в тавернах Ворот Балдура, — объявил варвар и вместе с Дзиртом посмеялся от души.

— Там в лесу могут скрываться монстры, — напомнила Кэтти-бри.

— Будем надеяться! — крикнул Вульфгар, и теперь рассмеялись все трое и засмеялись ещё громче, когда услышали рёв Бренора и вопли Реджиса.

Много времени прошло, прежде чем Бренор вернулся в лагерь, но его руки не были красными от скручивания шеи хафлинга.

— Малыш владеет мастерством сокрытия в лесу, как я понял, — сказал Вульфгар, кто остался один в лагере, поскольку Дзирт и Кэтти-бри куда-то ушли.

— Ба, маленькая крыса, — проворчал дворф.

— Когда мы вступим в сражение с настоящими врагами, твои чувства о новооткрытом умении Реджиса будут отличаться, я уверен, — сказал Вульфгар, а Бренор улыбнулся и кивнул.

— Малыш стал быстрее, чем я помню, — признал дворф.

Не уверенный, остыл ли его бородатый друг, Реджис решил, что лучше побродить по лесу немного дольше. Скрываясь, как тень, с оружием в руке и походным костром в поле зрения за ветвями, хафлинг ничего не боялся.

Когда он услышал шум с другой стороны холма, то не вздрогнул и не колебался. Он вообразил себя разведчиком, а там, казалось, было что поразведывать. Когда он приблизился и услышал звон клинков, он только крепче сжал собственное оружие и стал двигаться с большей решительностью и скоростью.

Он скользнул на вершину холма между парой кустов на животе, как червяк, и там перед ним, на берегу небольшого потока, стояли Кэтти-бри и Дзирт, и каждый держал один из скимитаров дроу.

Он понял, что они тоже тренировались.

Они делали выпады со звоном металла, с каждым поворотом скимитары поднимались между ними. Дзирт быстро зашёл с другой стороны, а Кэтти-бри, отошла на шаг, пропуская его мимо.

Реджис удивлялся их танцу, их гармонии, ибо, даже когда они были заняты спаррингом, эти двое, хорошо чувствовали друг друга, и даже когда они атаковали, их движения казались больше танцем любви, чем яростным сражением.

Это было больше упражнение, для достижения гармонии в движениях, чем для того чтобы стать более быстрым и умелым с клинками; больше танец, чем настоящая борьба, где пара использовала сражение, чтобы найти единство в их движениях, предвидеть, дразнить с уловкой, щекотать с прикосновением.

Реджис перекатился на спину и соскользнул по противоположной стороне холма, не желая далее шпионить за танцем, который они сделали тайным. Он остался лежать на спине и смотрел на звезды, а сердце распирало от любви, которую он увидел в двух своих дорогих друзьях.

Он благодарил Миликки всем своим существом, за шанс испытать это снова. За всё: от Бренора, плюющегося от ярости, и Вульфгара, развлекающегося со своей жизнью, до связи между Дзиртом и Кэтти-бри, а на самом деле — связи между ними всеми.

Он услышал смех с другой стороны холма и представил, как пара падает на мягкий песок на берегу реки.

Реджис тоже тренировался как они, танцевал как они, и с женщиной, столь же дорогой для него, как Кэтти-бри была для Дзирта.

Его сердце тосковало по Донноле, но было больше теплоты, чем боли, когда он вспомнил спарринг, который привел к их первым любовным ласкам.

Та мысль вернула Реджиса в реальность, и он поспешил прочь, не желая нарушить уединение Дзирта и Кэтти-бри.

Когда он возвратился в лагерь, он нашел Бренора и Вульфгара, играющих в крестики и нолики на песке, и обоих с кружками пива. Бренор посмотрел на него сурово и рыкнул, и Реджис резко остановился.

— Ба, мелкий крысёныш, подтягивай бревно, и я достану для тебя пиво, — сказал дворф. — Только обещай мне, что когда мы столкнёмся с орками, ты будешь бороться также хорошо.

— Лучше, — пообещал Реджис, когда нашёл себе местечко и шлепнулся вниз рядом с друзьями, а Бренор вынул ещё одну кружку из его странного зачарованного щита. — Я только играл с тобой, не хотел оскорбить гордого дворфа перед друзьями.

Бренор только что начал протягивать пиво, когда колкость поразила его уши, и он убрал пивную кружку обратно.

Смех Вульфгара обрушился на дворфа и хафлинга, и все трое подняли свои кружки в звонком, пенном тосте.

В День летнего солнцестояния, яркий, солнечный и особенно горячий, группа, наконец, добралась до города Широкая Скамья. Много приветствий доносилось им в след, когда они проехали через город к воротам Дворца Плюща на холме, но никто из народа не последовал за ними, большинство возлежали в тени и наслаждались жарой, как будто это было оправдание для лени.

Реджис, конечно, был с ними согласен.

— Сообщения уже отправили тем, кто поможет нам, — заверила их Пенелопа Гарпелл, когда они передали ей потрескавшийся рожок, содержащий дух Тибблдорфа Пвента. — Наши ясновидцы предупредили о вашем прибытии.

Она встретила их со всем гостеприимством, которое только могли предложить Гарпеллы, а это было не мало. Кэтти-бри скоро вернулась на своё любимое место в библиотеке, повторяя старые заклинания и ища какие-нибудь новые волшебные комбинации, которые могла бы использовать, и старый Киппер присоединился к ней, требуя, чтобы она развлекала его подробными рассказами об их смелом приключении в Гаунтлгримме.

Реджису предоставили специальное место у небольшого водоема во внутреннем дворике.

— Рыба к твоему распоряжению, — широко улыбнувшись, предложила ему Пенелопа. — Но предупреждаю, будь осторожен и быстр, никогда неизвестно, что можно подцепить на крючок в водоеме Гарпеллов.

Реджис усмехался от уха до уха, до тех пор, пока не осознал, что это означает — это всё-таки дом Гарпеллов, как она напомнила. Тогда он посмотрел на свою хлипкую удочку с сомнением, и не сразу набрался храбрости, чтобы закинуть её в светлые воды.

Для Бренора дни были наполнены раздражительным ожиданием, и Дзирт оставался рядом, успокаивая и помогая ему подготовить план действий по возвращению в Серебряные Пределы. Должен ли Бренор немедленно объявить о своей истинной личности Клану Боевых Топоров? И если он это сделает, то какие последствия от такого поразительного открытия, будут для короля Коннерада? Коннерад был истинным королём Мифрил Халла, а не просто временным управляющим.

Гипотетическое планирование было больше для того, чтобы успокоить Бренора, чем для чего-либо ещё, поскольку Дзирт знал, что они могут найти неожиданных союзников и врагов, когда вернутся в Серебряные Пределы, и, подозревал, что любые планы, которые они сейчас обдумывают, при необходимости будут быстро изменены, когда они увидят реальную ситуацию. Однако такое планирование было положительным и конструктивным способом скоротать время.

Это было необходимо, так как все они хотели провести время в делах, чтобы не зацикливаться на ожидаемом конце. Они ждали священника, чтобы должным образом закончить их работу.

Священник уничтожит вампира. Священник уничтожит Тибблдорфа Пвента.

Слишком много эмоций и противоречивых мыслей истощали их терпение каждый раз, когда их умы были праздными.

Таким образом, они были сильно заняты, планировали, играли, изучали, или иным способом отвлекались, как только могли придумать.

— Я была уверена, что найду тебя здесь, — сказала Пенелопа Гарпелл, когда обошла решетку, увитую виноградными лозами, и Вульфгар её увидел.

Варвар улыбнулся ей, немного грустно, поскольку он, как и Пенелопа, помнил их последнюю встречу в этом саду.

— Внутри прохладней, — добавила она.

— Я вырос в Долине Ледяного Ветра, поэтому, я научился ценить жаркие дни, — ответил Вульфгар. — И потом я много лет жил в Мифрил Халле, так что солнце светит ярче всего для меня.

Пенелопа усмехнулась и отошла в сторону, посматривая на Вульфгара уголком глаза и шепча что-то, что он не мог разобрать. Мгновение спустя она повернулась к нему, вскинула руки и произнесла заключительные слова заклинания, которое она тихо творила.

Выражение лица Вульфгара сменилось от любопытства до шока, когда большой объём воды появился в воздухе над его головой и обрушился вниз, а Пенелопа захохотала.

— Что? — пробормотал он и помотал головой, его длинные светлые волосы, разлетелись широко и обрызгали водой всё вокруг. Он прыгнул к Пенелопе, поднимающей руки, поскольку она собиралась повторить волшебство.

Она продолжала идти, и когда он поймал её, второй водопад колдовской воды, появился выше них обоих и обрушился вниз.

Теперь они смеялись вместе, и Вульфгар, остановился, чтобы вытереть своё лицо. Его смех резко оборвался, когда он не мог не заметить действие воды на тонкую блузку Пенелопы.

Он тяжело сглотнул.

А потом снова, когда Пенелопа подошла к нему, взяла его за руки и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать. Это был сладкий поцелуй, но Вульфгар хотел отстраниться, и обнаружил, что он был не в силах. Пенелопе Гарпелл было уже за сорок, но он не мог отрицать её привлекательность, она была красавица, и нравилась ему ещё больше, когда умная волшебница молчала. Он подхватил женщину на руки, сильно прижал к себе, и приник губами к её губам со страстью, которую не знал долгое, долгое время.

Но потом он разомкнул объятия и оттолкнул её, заикаясь:

— Я… я не могу.

— Конечно, ты можешь, — сказала она, выступив вперед, а Вульфгар попятился, чтобы сохранить расстояние между ними.

— Я не могу наставить рога твоему мужу, — сказал он, а Пенелопа засмеялась, прежде чем он закончил мысль.

— Не ты ли однажды говорил мне, что цель жизни — получать удовольствие?

— Не такой ценой…

— Нет никакой цены, — сказала Пенелопа, устремилась вверх и обхватила его вокруг талии. — Я не требую отчёта от Доуэлла, как и он от меня.

— Он — твой муж.

— И я люблю его, и он любит меня. И я убила бы за него или умерла бы за него и он за меня, но это… это — просто игра, и не имеет для нас значения.

— Я польщён, — сухо сказал Вульфгар.

— Нет не так, — засмеялась Пенелопа. — Преданность не тот путь, который мы выбрали. Мы верны в духе, но потворствуем плоти. — Она прижалась немного плотнее и смеялась, ясно понимая, что Вульфгару было больше, чем немного неудобно.

— Не бойся, прекрасный Вульфгар, — прошептала она. — Я не прошу верности от тебя.

— Тогда, что ты хочешь?

— Приключение, — она поцеловала его снова и с озорной улыбкой, потянула на влажную траву.

Свечи заполнили тёмную, подвальную толстостенную камеру под Дворцом Плюща; всполохи танцующего пламени отражались от гладкого блеска чернил, отмечающих волшебные защитные круги.

— Разве мы не можем сделать это при свете дня? — робко спросил Реджис.

— Солнце причинит ему ужасную муку, и может даже уничтожить, прежде чем заклинание будет завершено, — ответил Киппер Гарпелл.

— Ну, тогда недалеко от солнечного света? — предложил хафлинг. — За занавесом или закрытой дверью?

Киппер посмеялся и отвернулся, а Пенелопа утешающе улыбнулась хафлингу.

— Похоже, Реджис уже достаточно насмотрелся на мёртвых в последнее время, — вставил сухо Дзирт, — Его преследовал по всему миру особенно опасный лич.

Дзирт улыбнулся, когда закончил, наслаждаясь поддразниванием Реджиса, но эта усмешка пропала, когда он отметил что Пенелопа и Киппер, обмениваются, как казалось ему, нервными взглядами. Он напомнил себе спросить перед отъездом о Тёмной Душе, личе, которого они заманили в ловушку в филактерию, что Гарпеллы подготовили для Тибблдорфа Пвента. Он обратил внимание на Кэтти-бри и Бренора: они стояли в стороне, тихо разговаривали и смотрели на сломанный серебряный рожок, который Бренор вертел в своих руках. Когда дух лича занял филактерию, этот волшебный рожок, послужил тюрьмой для вампира Пвента.

Вульфгар сидел на каменном полу в углу позади них, и Дзирт заметил, что его взгляд, неоднократно останавливался на Пенелопе Гарпелл. У Дзирта была хорошая идея о том, что это могло бы значить, но он не собирался останавливаться на ней в этот важный момент. Он просмотрел направо, где священник шептал заклинания, осматривая волшебный круг. Старик согнулся, опустил пальцы в горшок с пеплом и нарисовал глиф рун над символами, выгравированными на полу. Этот защитный круг был разработан, чтобы защитить от демонов или бесов, как Пенелопа ранее объяснила Дзирту, но этот священник, смог изменить его, чтобы усилить его эффективность против проклятых немёртвых существ.

Долгое время спустя, священник встал и отряхнул руки, затем потянулся, развернулся, и мрачно кивнул.

Дзирт сглотнул. Время пришло. Он знал в самом сердце, что так будет лучше, особенно для Тибблдорфа Пвента, кто явно проигрывал сражение, теряя себя в неумолимом проклятии кровожадности.

Но всё равно…

Это причиняло боль. Сильно. Намного сильнее, чем Дзирт ожидал. Он вспомнил, как покинул Пвента в пещере в скалах, за пределами Невервинтера. Дзирт верил в стойкого дворфа, и ожидал, что ближайший рассвет будет концом для Пвента, и поэтому ушёл.

Но всё же…

Он смотрел словно в глубоком сне, когда Пенелопа подошла к Бренору, проводила его к краю волшебного круга и предложила войти в него.

Рука дворфа заметно дрожала, когда он поднёс серебряный рожок к губам, и он был вынужден остановиться, выровнять дыхание и сглотнуть трудно комок, который стоял в его горле.

— Это для Пвента, — сказала Кэтти-бри. Дзирт взглянул в её сторону, и увидел около неё Вульфгара, его рука, небрежно обнимала её за плечи. По знаку Пенелопы Вульфгар пошёл от Кэтти-бри к Бренору.

Дзирт знал, что должен подойти в Кэтти-бри, но не сделал и шага, вместо этого он перевёл взгляд обратно к Бренору, поскольку дворф снова поднёс инструмент к губам.

Звук, который он выдул, не был ясным или мелодичным, как бывало прежде. Отнюдь нет. Звук вибрировал негармонично из-за трещины, которую захват Пвента оставил на инструменте, эффект звучания больше напоминал низкий и дрожащий гул морского горна.

Или грохот множества Весёлых Мясников, как показалось Дзирту, и он еле сдержал свой смешок — веселье было неуместно, и всё же, эта мысль помогла ему тогда, бесспорно.

Серый туман полился из рожка, опускаясь вниз перед королём дворфов. Потом стал распространяться, но края волшебного круга сдержали его полностью, и он принял форму Тибблдорфа Пвента.

— Мой друг, — тихо позвал Бренор, когда дворф-вампир материализовался полностью, и опустил руку на плечо Пвента.

— Мой король! — радостно вскричал Пвент, но его выражение немедленно изменилось, и он заозирался с потемневшим лицом. — Мой король?

В другом конце комнаты, старый священник начал мощное заклинание.

— Вульфгар, — прошептала Пенелопа.

— Э? — произнёс Пвент и зарычал, его глаза раскрылись широко с очевидной яростью — и с болью, в то время как голос старого священника становился громче.

Когда Бренор не сделал движения, чтобы отступить и казался неспособным сделать хоть что-нибудь в этот ужасный момент, Вульфгар вошёл в волшебный круг, схватил короля дворфов за плечо и вытащил за черту.

Пвент рванулся за ними, крича:

— Вы подлые собаки!

Если бы он врезался в стену, то не остановился бы быстрее, как перед стеной яркого, святого света подскочившего от рун перед прыгающим вампиром, обжигая его и перекрывая ему ход. Он отшатнулся назад, явно от боли.

В этот момент Тибблдорф Пвент больше походил на бешеное животное, чем на дворфа. Он подпрыгнул и резко развернулся, выплевывая проклятия и потрясая воздух. Он метнулся в сторону, но круг был полный, неразрывный, и стена яркого света поднималась перед ним, останавливая его продвижение всякий раз, когда он подходил слишком близко к периметру.

— Ах ты, лгун и дурак! — завопил он на Бренора.

Дзирт направился к другу, но остановился, поскольку Бренор уже пришёл в себя и, не отрываясь, смотрел на Пвента.

— Однажды ты отдал свою жизнь за меня, своего короля, — сказал он. — И я отдал бы свою за тебя, Пвент. И поэтому сейчас ты должен понять, что это для твоего собственного блага, ты железный, камнеголовый воин.

Пвент замер на месте и, казалось, боролся с сильной болью.

— Ты… ты поймал меня и убиваешь меня… — пробормотал он сердито.

— Ты уже мёртв, дурак! — ответил Бренор.

Старый священник повысил голос, и вампир упал на колени.

Бренор отступил, но не отворачивался. Ни один из компаньонов Халла не отворачивался, зная, что их обязанность засвидетельствовать это, как друзья, для Пвента и друг для друга.

Это продолжалось бесконечно долго, и было ясно, что каждое слово старого священника, пронизывало Пвента болью; святое волшебство, проникающее сквозь силу вампиризма. Пвент продолжал проклинать и вырываться. Несколько раз он нашёл силы броситься на Бренора, только что бы быть перехваченным и отброшенным волшебством рун защитного круга.

Тем не менее, неумолимый священник продолжал, и несколько раз Дзирт боролся с желанием побежать и остановить разрушительное пение.

Агония Пвента продолжалась, казалось, его жестоко пытали, его лицо и слова, искажались так, как будто он стоял у столба и в него вонзали пылающие раскалённые прутья.

Дворф-вампир оставался на коленях. Очевидно, он не мог подняться. Он сумел зажать ладонями уши, жалобно и тщетно пытаясь блокировать магические интонации, благословенного пения, что так глубоко ранило его.

Наконец священник резко остановился, и его последние слова отразились эхом от каменных стен камеры.

Великолепные огни святого защитного круга потухли, и снова остались только свечи.

Пвент остался на месте, и лишь спустя долгое, долгое время он опустил руки вниз и смог снова посмотреть на Бренора. Он не стал кричать от гнева, а очень слабым голосом, спросил:

— Мой король?

Бренор не стал ждать разрешения, он оттолкнул руки Вульфгара и прыгнул вперёд в круг. Он пал на колени перед всхлипывающим дворфом.

— О, ты прощаешь меня, мой король? — слабо спросил Пвент, и, казалось, он старел с каждым словом: его жизненная сила пропадала, когда защитный покров вампиризма рассеяивался в небытие. — Я не был достаточно силён, — прошептал он и резко упал вперёд, а Бренор подхватил его и обнял.

— Ты был самым сильным из всех кого я знал, — сказал ему Бренор. — И самым верным, и знай, что статуя Пвента будет стоять в Мифрил Халле на почётном месте около королей. Там всё ещё помнят тебя, мой друг. Да, в Мифрил Халле, многие обрадуются услышав имя Тибблдорфа Пвента, хотя ты не был там десятилетия. Я слышал их сам, я говорю тебе, и я не лгу. Не сейчас, нет.

Он немного отстранился от Пвента, он хотел, чтобы Пвент увидел искренность на его лице, когда он заверил его.

Но, увы, Пвент уже ничего не видел.

Бренор притянул его и обнял снова.

Они похоронили Пвента под пирамидой камней позади Дворца Плюща следующим утром — во временной могиле, поскольку Бренор уверил Гарпеллов, что вернётся забрать тело, чтобы должным образом предать земле на почётном месте в Мифрил Халле, как только всё выяснится в Клане Боевых Топоров. Немного слов было сказано, когда Пвент был опущен на камни и другие камни были сложены на него, но поскольку они приблизились к концу торжественного момента, Бренор взял серебряный рожок и объявил:

— Знай, что я пронесу его с собой в самых тёмных сражениях, мой старый друг. И я буду знать, что твой дух рядом со мной и горе всем кто станет против меня.

Он начал опускать рожок, но Реджис схватил его за руку и жестом велел ему подуть, и это казалось подходящим способом закончить погребение Тибблдорфа Пвента.

И вот, в солнечный и жаркий летний день, неблагозвучный напев сломанного серебряного рожка зазвучал в Широкой Скамье, уносясь в небольшом летнем бризе. И с ветерком прибыл сероватый туман, и все друзья растерянно наблюдали, как этот туман собрался в знакомую фигуру.

— Пвент, — выдохнул Бренор, когда воин сформировался и начал прыгать вокруг, с диким рыком: «Мой король!» — и сжимать кулаки, как будто ища на кого бы напасть.

— Пенелопа! — закричал Дзирт, вынимая клинки. Лидер Гарпеллов помчался рядом с ним, качая головой в недоумении.

Пвент продолжал прыгать, глядя по сторонам, но не сделал и движения, чтобы приблизиться к любому из них. Наконец, он повернулся к Бренору, поднял руки как будто в недоумении, а потом исчез в сером тумане, который втянулся в серебряный рожок.

— О, великий! — воскликнул Реджис.

— Это не был Пвент, — сказала Кэтти-бри. — Не его душа, но… — Она повернулась к Пенелопе, которая повернулась к старому священнику, а тот только пожал плечами.

Киппера засмеялся и обратил на себя все взгляды.

— Рожок! — закричал он и захлопал в ладоши. — Старое волшебство не пропадает легко.

— Ты же не имеешь в виду, что… — заметил Вульфгар.

— Это довольно уникальный берсеркер, я думаю, — сказал Киппер. — Да, Король Бренор, несите свой рожок, когда пойдёте в бой, и увидишь, что сила твоего старого воина готова защитить тебя снова.

Бренор недоверчиво посмотрел на рожок, затем оглянулся на своих друзей.

— Это не он? — спросил он Кэтти-бри.

Девушка покачала головой.

— Тибблдорф Пвент покинул этот мир, — она уверила его. — На самом деле. Он теперь в мире.

— То, что вы вызываете — это волшебство рожка, — согласилась Пенелопа. — Это — воплощение боевого духа Пвента, вылепленного телесным образом волшебством рожка. Ничего больше.

Бренор повертел рожок в руках и взглянул на Вульфгара.

— Сколько? — спросил он.

Варвар пожал плечами:

— Я вызывал целых десять союзников из этого рожка.

— Десять Пвентов? — со злой усмешкой спросил Бренор.

Киппер засмеялся:

— Только один, я предполагаю, — объяснил он. — Те десять ранее вызванных были воплощениями десяти различных убитых варваров, я уверен.

— Ба! — фыркнул Бренор, показав широкую улыбку под рыжей бородой. — Вы только дайте мне десять Пвентов, и я возьму всю кучу Много-стрел в короткие сроки.

Дзирт вслух засмеялся, также как и другие, также как и Бренор. Для компаньонов Халла, возможно, не было лучшего или более подходящего способа закончить похороны Тибблдорфа Пвента.

Кроме, конечно, подъема кружки эля за прекрасного товарища и Бренор очень быстро позаботился об этой небольшой детали.