Восстание короля (ЛП)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОД СУМРАЧНЫМ НЕБОМ

Насколько легче мне идти, когда я знаю, что иду по дороге справедливости, когда я знаю, что мой путь верен. Без сомнения и колебаний, я шагаю, стремясь добраться до намеченной цели, зная, что когда я достигну её, передо мной откроется путь ещё лучше того что я прошёл.

Такой была моя дорога обратно в Гаунтлгрим, для спасения потерянного друга. И таков был путь из этого тёмного места до Порта Лласт, чтобы вернуть спасённых пленников в их дома.

И вот теперь передо мной дорога к Широкой Скамье, где Тибблдорф Пвент будет освобождён от проклятия. Я иду без промедления.

Но что относительно нашей будущей поездки после этого, к Мифрил Наллу и королевству Много-стрел… чтобы начать войну?

Мои шаги замедлятся, а восторг приключений с моими старыми друзьями померкнет под тяжестью тьмы перед нами? И если я не смогу согласиться с утверждениями Кэтти-бри, что орки неисправимы, или не смогу согласиться с уверенностью Бренора, что война уже начата в виде набегов орков, тогда что это разногласие предвещает для дружбы и единства Компаньонов Халла?

Я не стану убивать по приказу, даже приказу друга. Нет, чтобы обнажить клинки, я должен быть убеждён сердцем и душой, что борюсь ради справедливости или защиты, что за это стоит бороться, стоит умереть, и самое главное — ради этого стоит убивать.

Для меня это имеет первостепенное значение, и я твёрдо решил прожить так свою жизнь. Этого недостаточно для Бренора, чтобы объявить войну оркам Много-стрел и начать их преследование. Я не наёмник за золотые монеты или дружбу. Необходимо большее.

Нужно моё согласие с решением пойти на войну.

Я надеюсь, что буду наслаждаться путешествием в Мифрил Халл. Меня будут окружать те друзья, которыми я дорожу больше всего, и снова все вместе мы пойдём новыми путями. Но скорее всего мои шаги будут немного короче, возможно немного тяжелее, под гнётом неспокойной совести.

Или это не совесть, возможно, — это замешательство, потому что я не убеждён, но остаюсь при своём мнении.

Проще говоря, я не уверен. Поскольку даже притом, что слова, которые Кэтти-бри говорит, — и я в это верю — исходят от Миликки, они не стали тем, что я чувствую в своём сердце — а это должно быть главнее. Да, даже превыше шёпота богини.

Некоторые назвали бы это упорство гордыней или чистым высокомерием, и возможно они были бы правы в какой-то мере, утверждая, что во мне это есть. Для меня же это не высокомерие, но глубокая личная ответственность. Когда я впервые нашёл богиню, я принял её, потому что учение Миликки удачно описывало всё то, что я нёс в своих мыслях и сердце. Её принципы соответствовали моим, так мне казалось. Если бы не это, она значила бы для меня не больше, чем кто-либо другой бог в пантеоне Торила.

Потому что я не хочу, чтобы бог говорил мне, как вести себя. Я не хочу, чтобы бог управлял моими движениями и поступками. Так же я не хочу божественных законов, определяющих, что мне считать правильным, а что преступным.

Потому что я совершенно не нуждаюсь в страхе божественного возмездия, чтобы сохранить мой путь в согласии с тем, что находится в моём сердце. Действительно, я считаю такие оправдания для поведения как поверхностные и, в конечном счете, опасные. Я — разумное существо, рождённое с совестью и пониманием того, что правдиво, а что ложно. Когда я отклоняюсь от этого пути, самым пострадавшим является не какое-либо невидимое и запредельное божество, чьи правила и мораль всегда передаются и субъективно интерпретируются смертными жрецами с человеческими пороками. Нет, тогда, наиболее страдающим с отходом от пути Дзирта До’Урдена, становится только Дзирт До’Урден.

И иначе быть не может. Я не слышал зова Миликки, когда я попал в серо-окрашенную компанию Артемиса Энтрери, Далии и других. Это не наставления Миликки заставили меня, в конце концов, отвернуться от Далии на склоне Пирамиды Кельвина, нет, если только те наставления не те же самые, что запечатлены на моём сердце и совести.

Итак, если это правда, я возвращаюсь по круг ко времени, когда я нашёл Миликки.

В тот момент я не находил для себя сверхъестественную мать чтобы она держала перекладину и дёргала за ниточки марионетку по имени Дзирт.

В тот момент я нашел имя для того, что я считаю верным. Итак, я настаиваю, богиня находится в моём сердце, и я не должен посмотреть дальше него, чтобы определить путь.

Или возможно я просто высокомерен.

Пусть будет так.

— Дзирт До’Урден