Андромеда: Восстание на «Нексусе»

Пролог

Никакое похмелье, даже самое сильное, не могло стереть улыбку с лица Слоан Келли.

Она стояла, сцепив руки за спиной, в позе, подобающей директору службы безопасности, на трибуне, воздвигнутой внутри одного из множества причальных шлюзов «Нексуса».

До вчерашнего дня шлюз изобиловал кораблями, переполненными людьми и оборудованием, повсюду толклись рабочие, персонал. Когда все приготовления закончились, Слоан провела инструктаж со своими сотрудниками из службы безопасности, в последний раз оттачивая действия, к которым они готовились изо дня в день, пока у нее не появилась полная уверенность, что они выполнят их даже с закрытыми глазами.

Слоан знала, что в этой финальной проверке нет нужды. Она работала без устали, чтобы ее подчиненные отвечали строгим стандартам Инициативы, и они ее не разочаровывали. К тому времени, когда последняя коробка была распакована и было объявлено, что огромная космическая станция готова к запуску, команда находилась в степени такой безусловной готовности, на какую Слоан только могла надеяться.

Годы планирования, часы и месяцы работы. Сотни тысяч заявок и персонал, необходимый для их проверки и выполнения. Слоан никогда не видела ничего подобного: все внимание и усилия были направлены на одно – на «Нексус». Он был меньше Цитадели, но в то же время в высшей степени технологичен – прежде никто не считал возможным такую степень модернизации. Даже в недостроенном состоянии, когда коридоры и помещения «Нексуса» были сложены или заперты перед полетом, сверкающая станция привлекала взгляды. Когда она прибудет в галактику Андромеды, строительство продолжится, и все незавершенные части «Нексуса» превратятся в процветающие районы и функциональные доки.

Но прежде нужно запустить Инициативу «Андромеда». И вот Слоан стоит здесь, на трибуне, и не может прогнать улыбку с лица, а в голове пульсирует похмелье. Боль от потворства своей слабости самая что ни на есть настоящая.

А то, что происходит сейчас, является, черт побери, самым что ни на есть чудом.

И она – директор службы безопасности этого чуда. Стоит тут, когда в шлюзе остался один-единственный корабль. Просторное помещение дает непривычное для ее уха оглушающее эхо, превращая шепот – в крик, слова – в непонятный набор звуков. Как только все попрощаются, «Гиперион» улетит, унося на своем борту последнего первопроходца с его командой.

Джиен Гарсон, основательница Инициативы «Андромеда», перед которой многие небеспричинно испытывали благоговейный трепет, стояла на ступеньке перед Слоан. Она крепко обняла Алека Райдера (словно они были старыми друзьями), как до этого обнимала других первопроходцев перед запуском их кораблей. Рядом с Райдером Гарсон казалась до смешного миниатюрной, ее макушка едва доходила до его плеча. Даже Слоан была выше, хотя это никак не отменяло невероятно сильного впечатления, которое производила личность основательницы.

Гарсон с Райдером чуть отодвинулись друг от друга, по-прежнему не разнимая рук, и обменялись последними напутствиями перед долгой дорогой.

Из-за эха Слоан не могла расслышать этого диалога, но легко читала по их лицам. Гарсон вся горела надеждой и радостным возбуждением. Райдер был возбужден гораздо меньше, что, впрочем, отвечало его характеру. Она никогда не принимала его отстраненность близко к сердцу.

Забавно было видеть их теперь, когда они действовали так профессионально и дипломатично. Чисто деловые отношения, в отличие от того, что было на вчерашней прощальной вечеринке. Тысячи первооткрывателей и их друзей и членов семей – все они собрались, чтобы в последний раз выкрикнуть «ура» перед началом миссии. Последний вечер 2185 года новой эры. Для участников Инициативы «Андромеда» это был последний вечер в Млечном Пути.

К тому времени, когда «Нексус» прибудет к пункту назначения, все эти люди, их семьи и все проблемы в этой Галактике – уйдут в прошлое на шесть веков. Позади останутся миллионы световых лет.

Иногда все это казалось ей какой-то дичью. Ошеломляло и немного пугало. Нет, Слоан вовсе не боялась. Переминаясь с ноги на ногу, она поймала себя на этой мысли и замерла. Нет, она не боялась, скорее…

Волновалась.

Новая галактика. Новое начало для всех них и для нее. И, как директор службы безопасности, Слоан будет иметь гораздо больше влияния, чем тот солдат, каким она была прежде. Она родилась слишком поздно, чтобы что-нибудь решать, ее оттирали на задний план старики в форме, у которых прежняя вражда въелась в кровь и плоть. Ничего не поделаешь – люди есть люди.

«На этот раз, – думала она, – все будет иначе». Больше не будет ошибочных решений.

Никаких границ между расами, никаких старых вендетт, никакого ненасытного пиратства, никаких Скиллианских блицев. На этот раз у них была возможность все сделать правильно, начиная со станции, куда первооткрывателей отбирали тщательно, исходя из того, что у всех у них есть общая мечта.

Слоан была не одна. Все первооткрыватели надеялись на что-то новое. Что-то лучшее. Все держали свои мечты при себе, прикрывая их гордостью, преданностью работе или просто голым энтузиазмом, но Слоан знала: в последний момент все это дерьмо вырвется наружу.

Все хотели сделать прощальную вечеринку незабываемой. И она стала именно такой. Если только не считать тех моментов эйфории, без которых не обходилась ни одна прощальная вечеринка с таким огромным количеством участников. Слоан противилась желанию потереть пульсирующие виски. Не очень-то профессионально мучиться похмельем в день запуска.

Она знала, что не одна такая.

Джиен Гарсон держалась отлично, но Слоан готова была съесть свой бейджик, если не подтвердится, что и основательница мучилась от головной боли и жжения в животе. И все же трудно было разобрать, что творится в душе у этой женщины. Она наконец отпустила руки Райдера и встала рядом с ним – ни намека на рвотную массу вокруг ее пресловутых жабр. Она оглядела собравшихся руководителей «Нексуса», стоявших перед ней. Свет, льющийся из потолочных ламп, придавал ее высоким скулам и чуть бронзоватой коже оттенки несказанной радости. Никаких признаков головной боли или усталости, ни намека на пьяную пелену в ярком блеске ее умных глаз.

Эту женщину было невозможно разгадать. Поначалу Слоан не отдавала ей должного. Как же она ошибалась! Что бы там ни говорил совет, что бы ни говорили частные инвесторы, Инициатива «Андромеда» была в первую очередь детищем Джиен. Гарсон предложила эту идею и преодолевала стены непонимания и бюрократическую волокиту одной только силой воли. Она смогла убедить присоединиться к первопроходцам даже Алека Райдера – а это огромное достижение, если вспомнить о его всем известной одержимости собственными многочисленными и таинственными проектами. Что ни говори, а Райдер был чертовски ценным сотрудником, до того как потерял жену и остался с двумя маленькими детьми и теми демонами, которые после этого поселились в нем.

Слоан слышала, что члены комитета даже делали ставки – согласится он или нет. Его профессиональный военный код N7 имел немалый вес, да и сам он был крепким орешком. Слоан несколько раз встречалась с ним и знала: к нему нужно относиться со всей серьезностью. Судя по тому, что Райдер теперь стоял рядом с Гарсон (и что-то похожее на нетерпение читалось в его глазах), Слоан пришла к выводу, что несколько человек отправлялось в путешествие со значительно меньшей суммой в своих карманах, чем та, которой они обладали на момент присоединения к проекту. К тому же до нее дошли слухи, что в программе принимали участие и дети Райдера. Этого, вероятно, было достаточно, чтобы обеспечить его согласие. А может, именно дети его и уговорили. Кто знает?

Как бы то ни было, она подозревала, что работать с Райдером будет не так легко, как, возможно, надеялся комитет. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы понять, в каком нетерпении он пребывает. Вся эта церемония, возможно, была для него как ком в горле. «Давайте уже покончим с этим и приступим к настоящей работе» – стало чуть ли не его коронной фразой.

– Ну, – сказал он, потирая руки, – нам пора. Теперь можно приступать к настоящей работе!

На ухмылку Слоан Райдер ответил шутливым взглядом (она, если честно, даже не была уверена, что он отличает ее от десятков других) и кивком. Она повторила его жест.

Словно вспомнив правила хорошего тона, Райдер кивнул и остальным:

– Ну, в добрый путь.

Гарсон же улыбнулась во весь рот:

– Увидимся на той стороне.

К удивлению Слоан, в нетерпении Алека нашлось место для короткого смешка.

Было не так уж и важно, что именно его развеселило. Еще несколько минут прощаний – и все закончилось. Райдер сел на борт последнего шаттла, который без всякой помпы тут же поднялся в воздух. Хотя он занимал не последнее место в Инициативе, а «Гиперион» отправлялся почти сразу следом за «Нексусом».

План был максимально прост: «Нексус» прибывает в Андромеду первым, достраивается, а затем разворачивается, как хитроумный оригами, из компактной формы, в которую его «сложили» для полета. Первопроходцы прибывают вскоре после этого и сажают свои ковчеги на центральную станцию. Когда все займут свои места и станция начнет действовать, она будет выполнять функции ведущего командного центра по управлению колонизацией новой галактики, станет, так сказать, Цитаделью Андромеды.

Только лучше.

Гарсон не нравилось, когда «Нексус» называли второй Цитаделью. И Слоан понимала почему. Цитадель для многих, в том числе и для человеческой расы, была символом прошлого. Со всем ее политиканством, усилиями членов совета перехитрить друг друга (или кроганов) и этими дурацкими разговорами о том, что человеческая раса «слишком молода для того, чтобы брать на себя ответственность»…

Слоан тряхнула головой, пытаясь сбросить раздражение. Список был длинный, а число погибших, приписываемых задержкам, и того больше.

«Нексус» станет всем тем, чем не смогла стать Цитадель.

Слоан смотрела на двери ангара, медленно закрывавшиеся за шаттлом Райдера, и от ощущения восторга по ее коже побежали мурашки.

Вот оно. Последний вылет из «Нексуса» – по крайней мере, на ближайшие несколько веков. Наконец-то. После стольких месяцев ожидания. Слоан вместе со всеми просто стояла и смотрела, как узкий луч света от двигателей шаттла становится все тоньше и тоньше. Потом ворота закрылись, издав на прощание резкий звук.

Слоан моргнула и незаметно огляделась – ей не хотелось первой нарушать повисшую в воздухе тишину.

Это сделала Гарсон:

– А теперь пора на боковую. – Голос ее звучал весело, бодро и как-то нарочито буднично. Она словно знала, что чувствует Слоан. Что чувствуют все они. – Откровенно говоря, я лично совсем не прочь отдохнуть.

– Правда?

– А почему нет? – Она потянулась. – Немного вздремнуть – и мы уже там. Не знаю, как вы, – добавила она со смехом, – а я думаю, мы заслужили часок-другой сна.

Некоторые из ее подчиненных вежливо хохотнули. Другие закивали – понимающе, радостно. Их время пришло. Они все-таки сделали это. «„Нексус“, – раздалось изо всех громкоговорителей корабля, – готов к последней инспекции. Всему персоналу занять свои места в стазис-капсулах».

Гарсон подняла палец, показывая в никуда, эхо оповещателя еще продолжало звучать. Большинство вдруг принялось переговариваться, послышались нервные вздохи.

– Слышали? – Ее темно-карие глаза засверкали. – Идем туда, где мы и должны быть!

Слоан сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

«Повторяю, – раздался тот же голос. – Всему персоналу занять свои места в стазис-капсулах. Запуск скоро последует».

– В новый мир, – пробормотала Слоан едва слышно, но Гарсон скосила на нее взгляд, полный удивления.

– В лучшую галактику, – поправила основательница.

Да. Можно сказать и так. Директор службы безопасности не возражала.

Совместно с группой руководящего звена Слоан провела последний церемониальный осмотр корабля. Все было в порядке, и она испытывала огромную гордость: их многолетние усилия достигли своей кульминации.

Она хорошо знала станцию, но каждый раз, шагая по коридорам, снова думала об этом. «Нексус» представлял собой чудо, от которого голова шла кругом. Частично корабль-ковчег, частично космическая станция, по размерам и амбициям он уступал только Цитадели. Но, в отличие от своего духовного прародителя, этот корабль был построен ими. И для них.

Для нового будущего.

Люди, саларианцы, азари, турианцы. Единственной расой на борту, не входившей в совет, были кроганы – накморский клан подписал контракт только на участие в строительных работах. Но при всех различиях их объединяло одно – идея Джиен Гарсон. И они сделали это. «Нексус» был почти готов к полету. Слоан отошла в сторону, когда руководство направилось в отведенные всем стазис-капсулы. Более или менее тесные отношения связывали Слоан только с двумя из них: с самой Гарсон и с матриархом Нуарой, которая стала чертовски полезным советником для команды. Чем бы там ни занимались азари, Слоан была рада присутствию на борту долгожительницы-матриарха.

Если они хотят, чтобы их миссия увенчалась успехом, то им необходима мудрость этой азари.

«И еще, – улыбнулась про себя Слоан, – ее биотика».

Только часть пассажиров и персонала «Нексуса» обладала этими способностями, и большинство из них были азари. Благодаря Нуаре многие чувствовали себя лучше.

Путешествие «Нексуса» должно было свести на нет остатки расовой дискриминации. Они вместе сделали это возможным. Нуара и Гарсон пожали друг другу руки и простились, обменявшись последними напутствиями.

Слоан внимательно наблюдала за ними, думая о процедуре запуска. Их ячейки должны быть корректно загерметизированы, показания приборов должны соответствовать норме. Они и другие руководители первыми проснутся в Андромеде. Иерархия подразумевала начало пробуждения персонала высшего эшелона, включая специально обученного и подготовленного врача. Затем следовал медицинский персонал первого ранга, а вскоре после этого – пробуждение самой Слоан. Вот тогда-то и начнется колонизация.

«Немного вздремнуть», – вспомнила Слоан слова основательницы. Директор службы безопасности тряхнула головой: шестьсот лет – это не «немного вздремнуть». Хотя спящим будет казаться именно так.

Она ждала, пока все не разошлись по своим стазис-капсулам. После того как она убедится, что их камеры загерметизированы, Слоан направится к той, где уже крепко спала часть ее команды.

Вскоре вместе с Келли осталась только одна Гарсон, которая тоже считала своим долгом проверить герметизацию капсул.

Директор службы безопасности не знала, что сказать. Основательница таких проблем не испытывала.

– Вам понравилась моя вчерашняя речь? – весело спросила она.

– Мм… – Когда на лице Джиен появилось недоумение, Слоан робко улыбнулась. – Я ее не слышала. Я была…

Она замолчала, не зная, как ответить честно и при этом не выставить себя полной кретинкой. Пожалуй, фраза: «Я не фанатка долгих речей» – не совсем годилась для ответа.

– Все в порядке, директор Келли. – Основательница постучала себя по носу красивым пальцем. Ее темные глаза открыто смеялись над Слоан. – Дел вчера вечером хватало.

– Хватало, – повторила Слоан. Если Гарсон купилась, то директор службы безопасности – нет, поскольку была натуральной кварианкой. – Именно так. Куча приготовлений. Инструктаж и все такое.

– Ну вот. – Основательница шагнула в свою капсулу и сказала веселым тоном: – Если захотите послушать, в сети есть запись. Для вдохновения, так сказать.

Слоан пожала плечами, но она знала, что послушает запись.

– Все говорили, что речь произвела на них сильное впечатление. Пожалуй, мне нужно ознакомиться с тем, что привело их в такой восторг.

– Хорошо. Так и поступите.

Еще одна улыбка, на сей раз больше в духе ее характерных волевых жестов. Ясных, четких, безо всяких намеков на слабину. Гарсон не добилась бы ничего в жизни, не обладай она железной силой воли.

Слоан это уважала.

Гарсон легла, а затем принялась разглаживать складки на форме. Устраивается поудобнее? Слоан не знала, как это все работает, но предполагала, что столетние пролежни будут худшим, что случится с погруженными в криосон.

Она пропустила кучу совещаний, посвященных научной стороне дела, но видела педантичные отметки на планах Гарсон, аккуратно переписанных, чтобы мог понять самый неосведомленный член команды «Нексуса». Данные были уже сто раз проверены и перепроверены. Обитаемые планеты, дружелюбный космос, множество мест, которые предстояло исследовать, а затем обосноваться на них и продолжать развиваться.

Они были первыми, кто отправлялся в другую галактику, и им приходилось опираться на тех богов, которые были среди них, – так или иначе они сделают то, что задумали.

Все они верили в это. И Слоан тоже.

Помятая стазис-униформа не числилась в списке ее приоритетов. Да бог с ним, какие бы мысли ни одолевали Гарсон перед полетом, Слоан это устраивало.

Основательница сложила руки на груди, и директор службы безопасности снова вгляделась в эту женщину, с комфортом улегшуюся в капсуле.

– Увидимся на той стороне, – пробормотала она, обращаясь скорее к себе, чем к Слоан. – В Андромеде. – Потом, встретив взгляд своей спутницы, спросила: – Что вы рассчитываете там найти, директор?

Слоан моргнула:

– Мм… Я как-то не думала об этом. – Наглая ложь. Увидев удрученность Гарсон, Келли иронически добавила: – Как насчет лекарства от похмелья?

Это вызвало еще один взрыв смеха, громкого и искреннего.

– На это мы можем только надеяться. – Гарсон продолжала посмеиваться. Потом кивнула Слоан, как бы говоря, что время разговоров закончилось.

Директор службы безопасности проконтролировала закрытие капсулы. Улыбнулась основательнице Инициативы через маленькое окошко, по старой привычке стукнула два раза по крышке, дождалась, когда индикаторы покажут успешное завершение криоконсервации и стабилизацию.

– Увидимся на той стороне, – повторила Слоан. – Вот где начнется настоящая работа.

Она потерла виски, прогоняя остатки похмелья, и начала собственную последнюю инспекцию. По непонятным причинам, известным только разработчикам процедуры, директор Келли удостаивалась странной чести: она оставалась последним бодрствующим человеком на корабле.

Она должна была объявить, что корабль готов к полету. Церемониальный жест, напомнила она себе, но маленькая восторженная часть ее мозга напомнила также, что в ее власти было остановить все это. Если она увидит какое-то упущение, то может заблокировать вылет.

А ведь это что-то да значило, правда?

«Хотя никаких упущений быть просто не может», – громко сказала она, идя по длинному, гулкому коридору. Корабль строили выдающиеся умы Галактики. Все до последнего проводка было конечным продуктом бессчетных часов труда гениальных разумов. Если сейчас что-то выйдет из строя, то это можно будет считать действием какого-нибудь рассерженного бога.

Слоан не верила в богов или в сбой процедуры. Такого не бывает со столь крупными проектами, когда ставки так высоки. Последнее прохождение было одним из немногих пунктов в списке предотлетных действий, читая которые она не закатывала глаза.

По правде говоря, она с нетерпением ждала этого с самого начала. Несколько часов благодатной тишины и одиночества, в течение которых она сможет побродить по залам станции – ее станции. Место, которое она поклялась защищать и оберегать во время великой миссии. Место, ради которого она отказалась от жизни в Млечном Пути.

К счастью, она оставляла не так уж и много. По большому счету. Ни семьи, ни обязанностей, кроме тех, которыми ее наделили в Альянсе. Среди первопроходцев были такие, кто отказывался от большего, гораздо большего. Если уж говорить начистоту, то Слоан оставляла только груз прошлого.

Целую галактику прошлого. Старые шрамы. Враги на старых фронтах сражений и последующие обиды, дипломатически лоббируемые за политическими столами. Идиоты-офицеры, которых больше заботит блеск медалей, заслуженных смертями солдат…

Старая знакомая ярость постоянно тлела в ней. Она заскрежетала зубами и снова тряхнула головой, что лишь разбередило утихшую было боль.

Но хватит. Она получила лучшую работу в Галактике, скоро можно будет сказать – в двух галактиках. Ей представляется возможность исправить все это. И исправить немедленно. Хотя она забегает вперед. Сначала полет. Потом время для перемен. Все это казалось ей лучше незавидной судьбы тех несчастных олухов, которые остаются в Млечном Пути.

Слоан шла по своему списку, не упуская из виду ни одной детали. Ей было все равно, сколько времени у нее уйдет на это: шесть часов или шесть дней, она должна убедиться наверняка, что все двери заперты, каждый предмет надлежащим образом закреплен, а в вентиляционных ходах не оказалось каких-либо зловредных «посторонних элементов».

По большей части все это подразумевало много ходьбы. А значит, идеальную возможность прослушать речь Гарсон по омни-инструменту. Речь, как и ее автор, не имела преамбулы.

«Завтра мы принесем самую большую жертву, какую когда-либо приносили или принесем в будущем. – (Довольно смелое начало.) – И в то же время мы начнем самое большое приключение нашей жизни».

Слоан согласилась и с этим. Впрочем, ее захватывала не столько тяга к неизвестному, сколько всеобщее возбуждение.

«Многие высказывали свое мнение. Слухи, репортажи в СМИ, даже угрозы – все это говорит само за себя. – Гарсон развела руками, словно ей был не по силам груз тысяч часов заседаний, на которых она побывала. – Некоторые говорят, что этот план – просто попытка бросить Галактику, формированию которой мы способствовали, забрать наши очень дорогие игрушки…» Джиен вскинула брови.

Слоан рассмеялась.

«…и отправиться играть с ними в другое место. Другие обвиняют нашу миссию в том, что она самый дорогой страховой полис, известный каким-либо разумным существам».

Слоан с удовольствием ткнула бы пальцем в этих метафорических «других». Но вместо этого она пробормотала бранное словечко и продолжила обход. По крайней мере, никто не слышал ее разговоров с омно-инструментом.

«Послание, которое я оставила на „Гиперионе“, сходно с тем, что я произношу сейчас. Вы вскоре отправитесь в путешествие, не похожее ни на одно из предпринимавшихся раньше. И не заблуждайтесь…»

Голографическая Гарсон сделала паузу, устремила взгляд в камеру. Слоан, глядя перед собой, замедлила шаг. Она почувствовала, как холодок со спины перебрался на ее череп. В этой намеренной паузе возникло ощущение, будто Джиен Гарсон смотрит прямо на нее.

И видит ее.

Ее и тысячи таких же, как она, первооткрывателей.

«Это путешествие в один конец. Все эти политики, хулители и те, кто выступает с угрозами, не понимают, что мы собрались здесь, потому что верим в то, во что не верят они. Мы вкладываем усилия и нашу душу в то, чего эти люди и представить себе не могут. Иными словами, они ошибаются», – резко сказала Гарсон.

Слоан кивнула. Твердо. В самое яблочко.

«Обстоятельства, которые привели к созданию этой великолепной станции, громадны и разнообразны, это верно. Мы знаем некоторые из них. – Сказав это, Гарсон чуть улыбнулась. Слоан не могла сказать – одобрительно или печально. – Но никто из нас не знает их всех, даже я. Они – только часть уравнения. Вы и я, – сказала она, показывая на Слоан, на слушателей, – мы с вами – другая часть».

Слоан поймала себя на том, что снова кивает. Молча выкрикивает еще раз: «В самое яблочко!» Она была другой частью. Большой частью. Слоан имела планы. Идеи. И Гарсон уже дала ей понять, что они ей нравятся. Новый путь к новой надежде, верно?

«У всех и каждого из нас есть собственные причины, почему мы вызвались участвовать в проекте, – продолжила основательница, – и имя этим причинам легион. Некоторые из нас руководствуются чувством долга. Другие испытывают страх относительно того будущего, которое ждет Млечный Путь. Мы бежим от нашего прошлого к нашему будущему. Мы хотим начать все заново. Мы жаждем увидеть невиданные чудеса, которые, без сомнения, перевернут наши представления обо всем, что мы знаем. – Гарсон улыбнулась ободряюще. Тепло. – Все это равноценно, по моему мнению… но здесь важно не это. Накануне нашего отлета, перед тем, как мы отправимся через океан времени и пространства, я хочу вам сказать…»

Она на мгновение задержала дыхание.

Слоан не могла не восхищаться ораторским мастерством этой женщины, особенно по сравнению со своими собственными, весьма скромными возможностями. Речи Слоан обычно были короткими и по существу. Ограничивались такими фразами, как «делайте» или «перестаньте это делать».

Но камера любила Джиен Гарсон. Все ее поры излучали силу воли и убедительность.

«Ни одна из этих причин, – сказала Гарсон просто, откровенно и без малейшей застенчивости, – больше не имеет значения. Для нас. Для вас и для меня теперь имеет значение только то, что мы будем делать по прибытии. Чем мы станем и как будем себя вести в Андромеде».

Слоан остановилась, уставившись на изображение. Да. Да! Гарсон бьет точно в цель.

«Мы отправляемся в путь в одном из самых невероятных творений, какие создавала наша раса, – напомнила слушателям основательница. – Оно построено в духе кооперации, беспрецедентном в истории нашей Галактики. Мы увозим с собой века культуры, тысячелетия управления, верований, языков и искусства, невероятное знание и невероятную науку. Это вещи, которые даются с великим трудом, в результате бесконечной работы, невыносимых страданий и, самое главное, усилий миллиардов мыслящих существ в течение прошедшего тысячелетия в десятках миров.

Мы берем все это с собой в качестве превосходных инструментов художника, чтобы использовать их на огромном пустом полотне. В Андромеде. – Гарсон соединила руки. – Мы летим, – решительно сказала она, – чтобы написать наш шедевр».

Слоан прислонилась к стене – от силы слов этой женщины у нее чуть не подогнулись колени. От одних только слов, и в то же время Слоан без тени сомнения знала: если бы Гарсон приказала ей идти в ад, Слоан пошла бы. Не колеблясь. В этом и есть сила Гарсон, подумала она.

Люди. Знание людей. Их мотивов.

Их надежд.

Гарсон сделала короткую паузу, потом снова устремила вперед свой пронзительный, всезнающий взгляд.

«И вот я говорю вам то, что недавно сказал мне первопроходец Алек Райдер».

Ее улыбка, подумала Слоан, могла бы снабжать энергией целый «Нексус». Еще один ораторский навык, на приобретение которого директор так и не удосужилась потратить время. И зачем, если у людей вроде Гарсон он будто бы врожденный?

«Увидимся на той стороне. – Пауза. Свет резче обозначил ее высокие скулы, когда губы растянулись в улыбке. – Когда начнется настоящая работа».

Запись закончилась, а за ней наступила тишина, тяжелая, как туман, неподвижная, как лед. В залах было холодно. И будет так еще шестьсот лет. Но Слоан не чувствовала холода.

Она долгое время – да что там – всю жизнь была солдатом. Она слышала речи в честь победы, речи, порицающие жестокость. Она так долго шла тропой войны, путь солдата так давно стал образом ее жизни, что она забыла, какое действие на мозг может произвести речь о надежде. Значит, новое начало?

Слоан тряхнула головой, громко рассмеялась. Смех в пустом коридоре вернулся к ней тысячью отзвуков. «Андромеда», – вслух произнесла она, пробуя это название на вкус. «Андромеда», – вернулось к ней эхо.

На той стороне.

Она остановилась, прислонясь к одной из миллиона переборок, не вполне отдавая себе отчет, в каком месте станции находится, и воспользовалась этим мгновением, чтобы почувствовать корабль. Прислушалась к его механическому дыханию. Гул систем, находящихся в ожидании запуска, непрекращающийся сухой шепоток циркулирующего воздуха. Он вскоре стихнет: когда воздух перестанет быть кому-нибудь нужным – не будет потребности и расходовать на него энергию.

Вскоре Слоан уснет. На сотни лет. «Нексус», пронесясь сквозь вечность холодной пустоты, достигнет пункта назначения, ведомый точнейшей программой.

Директор службы безопасности оттолкнулась от переборки и продолжила обход. Прошла мимо гидропонной фермы, мастерских и архива, стерильных мест, которые превратятся в огромные площади, когда станция раскроет свои лепестки. Там будет управление культуры, там – кабинеты ее службы безопасности, лучшие из всех, какие когда-либо у нее были, подумала она с яростной решимостью.

Она проверила, все ли находится на своих местах, и не нашла к чему придраться. Идеально.

«Нексус» был идеален.

Слоан повернула ключ, и станция включила двигатели и взлетела. Все просто. Взлет был такой плавный, что она почти ничего не почувствовала. Женщина ухмыльнулась, довольная легкостью запуска, потом вернулась в гардеробную, чтобы снять омни-инструмент, сложить одежду и приготовиться к погружению в сон. Вскоре она вернулась в криохранилище 441. Небольшое помещение, одно из бесчисленного множества неотличимых от других на «Нексусе». Восемь капсул, врачебная кушетка, оборудование постконсервационной аттестации и терминал.

Вот и все. Последний шаг.

Слоан улеглась в стазис-капсулу и поймала себя на том, что поправляет свою форму. Точно так же, как Гарсон. Неожиданно фыркнув, она сдалась и потянула на себя крышку.

«Криостазис запущен, – сказал механический голос. – Хорошего сна, первооткрыватель».

Пришла пора «немного вздремнуть». Слоан улыбнулась и закрыла глаза.

Через несколько минут она (как и все остальные на борту) погрузилась в глубокий сон.