Восточные узоры

Левант (франц. Levant — Восток) — общее название стран, относящихся к восточной части Средиземного моря, — чаще всего применяется для обозначения Сирии и Ливана. В данной книге под этой рубрикой я помещаю свои воспоминания, связанные с историей Ливана, поездками в Сирию, Израиль и Иорданию.

Воспоминания о Ливане — древнем и современном

Восточное Средиземноморье, которое называли Левантом, было одним из очагов древней цивилизации. Уже 100 тыс. лет назад обитавший в Средиземноморье человек умел обращаться с огнем, делать удобные каменные орудия. Еще через несколько тысяч лет он научился строить жилища, делать примитивную мельницу для растирания зерна, добился большого совершенства в изготовлении различной утвари и орудий производства. I) VI–V тысячелетиях до нашей эры появляются зачатки культурного земледелия и человек в Восточном Средиземноморье спускается с гор в долины, где имеются ровные площадки для полей. В конце V тысячелетия до нашей эры в древней Месопотамии зарождается гончарное производство, которое постепенно становится достоянием всех людей. Сами финикийцы, как древние греки стали впоследствии называть жителей Леванта, считаются изобретателями стекла, причем это получилось у них совершенно случайно. Финикийский корабль, оказавшийся на берегу реки, сгорел дотла, и на месте пожарища матросы обнаружили прозрачные глыбы стекла.

Начало бронзового века связано с первыми, более достоверными данными об истории этого региона. Примерно в середине IV тысячелетия до нашей эры с Аравийского полуострова, родины всех семитских народов, вырвалась волна переселенцев, гонимых голодом и жаждой. Такие выбросы были вполне естественными для избавления от избыточного населения, не могущего найти себе пропитание на скудных землях Аравии и Сирии. Северное крыло переселенцев-семитов захватило Восточное Средиземноморье, но из-за своей малочисленности они быстро ассимилировались с местным населением. Их присутствие обнаруживают в Леванте по привезенной ими цветной и полированной керамике, особой форме захоронения в больших глиняных пифосах и употреблению меди.

В ходе археологических раскопок в начале XX века в городе Библе (Библос, совр. Джубейль) было обнаружено большое кладбище, что дало возможность восстановить погребальные обряды древних жителей этого города. Раньше умерших хоронили дома в небольшой яме. С ростом веры в загробную жизнь ритуал осложнился. Отныне мертвые должны были уносить в мир свои земные богатства. Гробом служил большой глиняный сосуд (пифос) со съемной боковой поверхностью, через которую в сосуд помещался покойник. Вокруг тела ставились блюда со злаками, ваза, кувшин с водой, а также бусы из раковин и цветных камней. Глиняный сосуд опускали в глубокую яму. При раскопках Библа археологи обнаружили 1451 погребальный сосуд. Воинов хоронили с оружием, женщин — с украшениями. В одном таком сосуде с останками маленького мальчика обнаружили еще один сосуд, поменьше, в котором оказались останки собаки, вероятно, верного друга ребенка.

В 2900–2800 годах до нашей эры из Аравии вырвалась вторая волна семитов, которая осела на территории нынешних Сирии и Ливана. Спустя три века здесь появились пришедшие из Маной Азии арменоидные хурриты, которых английский археолог Л.Вулли, раскопавший в Месопотамии город Ур, называет ранними хеттами. Однако полны семитов продолжали более регулярно накатывать на эти земли, что привело к тому, что семитский элемент вскоре стал здесь господствующим.

Часть семитских племен, которая осела на восточном побережье Средиземного моря, древние греки, как было сказано выше, называли финикийцами, а территорию, ими населяемую, — Финикией (совр. Ливан). Финикийцы не являются автохтонами, т. е. коренными жителями, восточного побережья Средиземного моря, где они появились в начале III тысячелетия до нашей эры и смешались с местным населением. Большинство ученых считают, что финикийцы были семитским пародом и пришли в Восточное Средиземноморье с Аравийского полуострова.

У Геродота читаем, что ”финикияне… прибыли от так называемого Красного моря к Нашему морю и поселились в стране, где и теперь живут”. Речь идет о том, что финикийцы пришли с восточноаравийского побережья Персидского залива на побережье Средиземного моря.

Историк Юстин пишет, что финикийский народ состоит из людей, которые покинули свои родные места после землетрясения. Сначала они осели на берегах озера Ашура, затем перебрались на побережье Средиземного моря, где построили город. Они назвали его Сидон (Сайда) по причине изобилия здесь рыбы: по-финикийски она называется ”сайд”. Действительно, на арабском языке, который считается ведущим в семитской языковой семье, к которой принадлежит и финикийский, существительное ”сайда” означает ”улов”. Город Сайда существует и сегодня и находится в Ливане. Под древним именем Сидон он вошел в историю Средиземноморья.

Финикийские народные предания также утверждают, что финикийцы пришли к Средиземному морю с берегов Эритрейского (ныне — Аравийского) моря (греч. ”erythros” — ”красный”) после разрушительного землетрясения. По мнению ряда ученых, Красным морем того времени следует считать Персидский залив или даже Индийский океан.

В IV или III тысячелетии до нашей эры финикийцы основали ряд городов-государств: на севере страны — Библ, Угарит и Арад, на юге — Тир и Сидон. Эти порты вели торговлю сначала с Египтом, затем с Вавилонией, сбывая строевой лес (знаменитый ливанский кедр), сушеную, рыбу и вино и получая в обмен металлы. Во II тысячелетии до нашей эры финикийцы, как искусные кораблестроители, стали посредниками в обширной торговле между государствами Древнего Востока. Финикийские города стали заманчивой добычей для иноземцев. В начале II тысячелетия до нашей эры часть финикийских городов подпала под политическое влияние, часть — под господство Египта. Так, кедры и кипарисы Библа отправлялись в безлесный Египет; отношения между этим городом и Древним Египтом были настолько прочными, что Библ стал фигурировать в египетской мифологии.

Во II тысячелетии до нашей эры в историю Финикии вмешались жители полуострова Пелопоннес. Эгейцы, или ”народы моря”, в начале этого тысячелетия под давлением других греческих племен были вынуждены искать себе новые места обитания. Одна группа эгейцев высадилась на восточном берегу полуострова Малая Азия и, двинувшись на юг вдоль побережья, дошла до севера Финикии… Другая группа пыталась захватить Египет, но была отброшена фараоном Рамсесом III в битве при Пелусии в 1149 году до нашей эры. Тем не менее, эгейцы дошли до юга Финикии и слились впоследствии с местным населением. Таким образом, к 1100 году до нашей эры финикийцы, принявшие группу эгейцев, образовали новый народ; в основе этого народа лежат два основных элемента семиты — хананеи и индоевропейцы — эгейцы.

Финикия в целом редко была свободной. Основная причина такой политической неустойчивости включалась в раздробленности территории, на которой, как уже говорилось, возникали города-государства, чеканившие свои монеты, имевшие своих союзников и врагов и нередко приглашавшие иноземцев для помощи в борьбе со своими соперниками. Поэтому в исторической литературе мы можем встретить название не страны, а жителей отдельных городов: тирцы, сидонцы и т. д., что подчеркивает их политическую самостоятельность. Другой причиной политической неустроенности Финикии следует считать ее важное стратегическое и географическое положение: более сильные соседи стремились захватить страну и сделать ее население своими данниками.

В течение примерно трех веков после 1150 года до нашей эры Финикия все же была относительно свободной. Это дало большой толчок развитию и ней сельского хозяйства, рыболовства, мореплавания. Было заложено много новых городов, но самыми главными оставались древнейшие Тир и Сидон. Тир (совр. Сур) был основан жителями Сидона. По некоторым данным, он был лишь восстановлен сидонцами после разрушения его ”народами моря”. Жрецы храма бога Мелькарта в Тире, которые вели летосчисление со времени основания города, говорили Геродоту, что Тир был основан более чем за 2 тыс. лет до его посещения. Значение Тира в торговле древнего мира было очень велико. Его царь Хирам поставлял Давиду и Соломону кедр и кипарис для постройки храма в Иерусалиме. Жители Тира и Сидона вели обширную торговлю, снаряжали корабли, которые доходили до юга Красного моря.

Именно в этот период в Финикии оформились религиозные представления, отголоски которых мы находим сегодня в иудаизме, христианстве и мусульманстве. Верховным богом, владыкой вселенной были Эл и его супруга Элат. Другие боги именовались Малк (царь) или Баал (хозяин). В Библии это второе имя передается как Ваал. Каждый город имел своего бога-покровителя. Так, хозяином Сидона был Эшмун, т. е. ”обладатель имени”, которого древние греки отождествляли с богом врачевания Асклепием. Город Верит (нынешний Бейрут) имел ”Великую хозяйку Берита”, Библ — богиню любви и плодородия — Аштарт, она же Иштар или Астарта, аналог греческой Афродиты и римской Венеры. Покровителем Тира был Мелькарт (букв, ”царь города”), которому везде возводили храмы. Но были и злые боги, такие, как бог смерти Мут, принимавший вид яркого иссушающего солнца. Здесь мне хотелось бы привести две распространенные легенды, которые связаны с городом Тир и Гераклом.

Когда-то Тир стоял на двух плавучих островах, На одном из них росло оливковое дерево богини Астарты, защищенное завесой огня. Орел, сидевший на кроне дерева, не спускал глаз со змеи, обвившей ствол. Остров не мог обрести устойчивости до тех пор, пока не будет принесен в жертву этот орел. Мелькарт известен был своей храбростью и силой, своим умением строить корабли и управлять ими. На одном из кораблей Мелькарт добирается да острова, орел сдается и добровольно соглашается принести себя в жертву. Так Тир обрел покой, а Мелькарт, ставший царем Тира, теперь отождествлялся с Гераклом.

Вторая легенда связана с Гераклом и красавицей нимфой Тирос. Однажды Геракл и Тирос бродили по берегу моря в сопровождении собаки. Собака вдруг схватила морскую раковину и стала ее грызть. Морда пса мгновенно окрасилась в алый цвет. Нимфа залюбовалась этим невиданным доселе оттенком. Геракл, желая добиться расположения возлюбленной, взял столько раковин, сколько хватило на окраску пурпуром платья нимфы. Эта легенда передавалась из уст в уста и только во времени римского владычества была записана историками. Легенда о Геракле и Тирос получила такую известность, что в середине III века в Тире была отчеканена монета с изображением на аверсе собаки в поисках раковины, а на реверсе — двух плавучих островов и священного оливкового дерева.

Влияние финикийских представлений на формирование мифологии греков и других народов было довольно заметным. Финикийская легенда об Адонисе (”адон”, ”адун” — по-финикийски ”господь”, ”господин”), который вырос из пшеничного зерна, умер, попал в подземное царство и оттуда с помощью богини плодородия вернулся на землю, оказала огромное влияние на формирование религиозных представлений о вечном круговороте жизни, о поклонении великому женскому божеству плодородия. Финикийцы имели в египетском Мемфисе свое поселение с храмом богини Иштар. В Сирии, на острове Кипр, в континентальной Греции финикийцы соорудили храмы Астарты-Афродиты. В Коринфе, например, в этих храмах проходили оргии в честь Адониса и Афродиты, сопровождавшиеся ”священной проституцией”.

Однако при всем совпадении религиозных представлений отношения Финикии с Грецией, как свидетельствуют историки, никогда не были благополучными. Согласно легенде, финикийцы, прибыв в Аргос, коварно захватили греческую принцессу Ио, дочь аргосского царя Инаха, возлюбленную Зевса, которая пришла на финикийский корабль за покупками. Финикийцы же со своей стороны утверждают, что легкомысленная Ио бежала с финикийским капитаном и они не могут нести ответственность за ее поведение.

К этому можно добавить факт более позднего времени. В 333 году до нашей эры Александр Mакедонский подошел к Тиру и попросил, чтобы его пустили помолиться Мелькарту, который отождествлялся греками с Гераклом, считавшимся предком Александра. Ему было в этом отказана, Тогда македонский царь приказал засыпать пролив, отделявший остров от берега, где был расположен Тир, взял город и 30 тыс. человек продал в рабство.

Финикийцы строили храмы на высоких местах. В центре храма они помещали камень или делали комнату, которую называли ”бетель” (от ”бет” « ”дом”, ”эл” — бог”) и куда приносили богам подарки (”минха”) или подношения (”ола”), а также специальные жертвы (”шеломим”) в знак благодарности богу за его труды. Среди страшных обычаев финикийцев, о которых упоминают почти все историки, следует назвать принесение в жертву людей, в том числе младенцев. Этот обычай восходит также к древнесемитским обычаям. Принести в жертву богу младенца, а еще лучше первенца, т. е. самое дорогое, что есть у человека, — значит показать ему свою преданность, и бог, конечно, такой жертвы не забудет. Вспомните Авраама, который по указанию Яхве готов был принести в жертву своего сына Исаака.

Активные торговые связи финикийских городов привели к тому, что мореплаватели, которые из-за несовершенства своих кораблей ходили только вдоль берегов, стали основывать торговые фактории (или колонии) по всему побережью Средиземного моря. Кроме причины, связанной со стремлением закрепиться на морских путях, по-видимому, было еще и желание удалить из городов-метрополий взрывоопасный элемент. Ленинградский исследователь И.Ш. Шифман приводит слова древнеримского историка Саллюстия Криспа о том, что ”финикияне, одни ради уменьшения население на родине, а другие из жажды власти, и прочих жадных до новшеств, основали на морском побережье Африки Гиппон, Хадрумет, Дептис и другие города”.

Первая финикийская колония на Африканском континенте была основана за Гибралтаром, в долине реки Лукус, вблизи современного марокканского населенного пункта Эль-Ариш. На Средиземноморском побережье, севернее нынешней столицы Туниса, жители Тира в самом начале XII века до нашей эры основали город-колонию Утика. Через сто лет после этого Утика, куда тирские правители охотно ссылали бунтующую молодежь, уже попыталась отделиться от метрополии. Три названных Саллюстием города — Гиппон, Хадрумет и Лепте — возникли на рубеже XII–XI веков до нашей эры на территории приморской равнины Сахель в Тунисе. Хадрумет был основан Тиром южное нынешней столицы Туниса, а Лептис — сидонцами (изгнанными за смуту из родного города) близ нынешнего тунисского города Сус. Однако самым знаменитым городом, который под своей властью объединил все финикийские поселения, был Карфаген.

Время основания Карфагена известно с точностью до нескольких лет. Так, римские авторы Юстин и Сервий Грамматик сообщают, что он был заложен за 70–72 года до основания Рима, т. е. между 826 и 825 годами до нашей эры. Греки ведут отсчет от первой Олимпиады, полагая, что Карфаген был основан за 38 лет до этого события, т. е. в 814 году до нашей эры. По-видимому, будет правильным утверждать, что Карфаген был заложен финикийцами (выходцами из Тира) в первой четверти IX века до нашей эры на холме Бирса (в черте нынешний тунисской столицы) и получил название Картхадашт — Новый город в отличие от старого городи Тир.

Кто же его первые жители? На этот счет существует красивая легенда, в основе которой лежат карфагенские и римские источники и которая несет в себе отпечаток действительных событий. Город был основан тирской царевной Дидоной, которую по-финикийски звали Элиссой. Она была женой жреца Акербаса (по-финикийски Ахерба) и в борьбе за власть со своим братом Пигмалионом потерпела поражение. Пигмалион убил ее мужа, захватил его богатства, и Дидона бежала из страны, Поскольку финикийцы уже проторили дорогу в Северную Африку, Дидона с помощью киприотов добралась до территории нынешнего Туниса.

Есть другая версия, которую приводит в своей книге ”Финикия и финикийцы” профессор археологии и куратор музея Американского университета в Бейруте Д.Барамки. Суть ее сводится к следующему. Матан, внук сидонского царя Итобаля, занял трон в 850 году до нашей эры. Он оставил после себя дочь Элиссу и сына Пигмалиона. Ряд видных горожан настаивал на том, чтобы Элисса вышла замуж за своего дядю Закарбаала, верховного жреца бога Мелькарта, покровителя Тира. Пигмалион убил Закарбаала, Элисса бежала на Кипр, а оттуда в Северную Африку.

Для нас, по-видимому, важен тот факт, что Дидона-Элисса, бежавшая из Финикии, прибыла в Северную Африку и купила холм Бирса у берберского царя Ярба. Хитрый бербер предложил ”ей взять земли столько, сколько может покрыть одна бычья шкура”. Элисса разрезала шкуру на тонкие полоски и окружила этой веревкой целый холм, своей изобретательностью повергнув в изумление туземного владыку. Римские авторы сообщают, что при закладке цитадели на Бирсе финикийцы обнаружили две головы — коня и быка, что предвещало новому городу большое богатство и военную мощь. Туземный владыка пожелал сделать Дидону своей женой. Чтобы не осложнять отношений с местным населением, она согласилась, но попросила развести большой костер, дабы очиститься перед вступлением в брак. Когда костер достаточно разгорелся, она бросилась в огонь и погибла.

Мореходство начало развиваться у финикийцев в XV веке до нашей эры. Египетский фараон Тутмос III пытался привлечь их для переправы своего войска через море. Однако финикийцы с этим заданием не справились, хотя и считались после заката морского владычества Крита лучшими моряками.

В конце I тысячелетия до нашей эры финикийцы более удачно начали осуществлять долгие морские переходы. Царь Тира Хирам вступил в союз с иудеями, чтобы совершить большое плавание на юг и добыть золото. ”Царь Соломон… сделал корабль в Ецион-Гавере, что при Елафе, на берегу Чермного моря, в земле Идумейской. И послал Хирам на корабле своих подданных корабельщиков, знающих море, с подданными Соломоновыми; и отправились они в Офир, и взяли оттуда золота четыреста двадцать талантов, и привезли царю Соломону… И корабль Хирамов, который привозил золото из Офира, привез из Офира великое множество красного дерева и драгоценных камней… у царя /Соломона/ был на море Фарсисский корабль с кораблем Хирамовым; в три года раз приходил Фарсисский корабль, привозивший золото и серебро, и слоновую кость, и обезьян, и павлинов”. Эти цитаты взяты из Библии, из ”Третьей книги Царств”.

На протяжении веков многие ученые пытались разгадать, где находился Офир, откуда было привезено столь большое количество золота — примерно 20 тонн. Большая часть ученых склонна считать, что Офир мог быть только африканской страной и, наиболее вероятно, расположен в юго-восточной части Африки, в районе реки Замбези.

Путешествие финикийцев вместе с израильтянами в Офир скорее всего было пиратским набегом. Финикийцы, видимо, использовали гавань Ецион-Гавер для снаряжения судов и взяли с собой израильтян в поход, рассматривая их участие в этой экспедиции как плату за гавань. Интерес царя Соломона к этому предприятию объясняется еще тем, что царь, по некоторым предположениям, попал в финансовые затруднения в связи с многолетним строительством дворца и роскошного храма в Иерусалиме и даже был вынужден отдать Хираму в качестве платы города в Галилее. В той же библейской ”Третьей книге Царств” читаем: ”По окончании двадцати лет, в которые Соломон построил два дома, — дом Господень и дом царский, — на что Хирам, царь Тирский, доставлял Соломону дерева кедровые и дерева кипарисовые и золото, по его желанию, — царь Соломон дал Хираму двадцать городов в земле Галилейской”.

Иными словами, финикийцы, хорошие мореплаватели, знающие местонахождение страны Офир, помогли Соломону добыть 20 тонн золота в течение трех лет, причем послали в экспедицию один свой корабль, а второй, построенный Соломоном, повели с собой. Сегодня возникает вопрос: почему этот удачный поход впоследствии не был повторен? Скорее всего деятельность финикийцев в Офире была недолгой и прекратилась в конце VII или начале VI века до нашей эры. Пророк Иезекииль среди областей, с которыми вел торговлю Тир, не назвал Офир. Правда, Гомер намекает на плавание финикийцев по морю, которое птицы не могут перелететь за год, но предполагать, что это был Индийский океан, у нас нет достаточных оснований.

Диодор Сицилийский (I век до нашей эры) в своей ”Исторической библиотеке” отмечает, что финикийцы, обследовавшие побережье ”по ту сторону Столпов”, т. е. за Гибралтарским проливом, были отнесены в океан и после многих дней блужданий приплыли к большому острову. Этот остров и другие осколки суши в Атлантическом океане сегодня называют Канарскими островами и архипелагом Мадейра. Теперь уже нет сомнений в том, что финикийцы достигли именно этих островов. Визит финикийцев на Канарские острова связывают не только с неумением управлять парусами в бурном море. На этих островах пришельцы обнаружили в больших количествах лишайник орсель (Roccella tinctoria) который давал устойчивый пурпуровый краситель. Ведь жители Тира производили пурпуровые ткани, которые высоко ценились в древнем мире, и, на мой взгляд, правы те ученые, которые видят в этом походе на Канарские острова обычную экспедицию любознательных и удачливых мореплавателей и торговцев.

Пурпуровые ткани окрашивались красителем, получаемым из раковины пурпурницы, однако этого красителя было явно недостаточно, чтобы обеспечить потребности древнего мира. Краситель из лишайника, даже в средние века именовавшегося “травой оризелло”, мог служить добавкой к красителю, получаемому из раковин. Плиний писал, что нумидийский царь Юба II незадолго до начала нашей эры основал на Канарских островах пурпуро-красильню, а сами эти острова получили название Пурпурных островов.

Финикийские мореплаватели не только на свой страх и риск пускались в опасные путешествия, но и выполняли поручения других, более могущественных соседей. О неудачной попытке Тутмоса III использовать финикийские корабли, чтобы перебраться через море, мы уже говорили, но египетские фараоны часто привлекали финикийцев для выполнения и других поручений. Об этом как раз и сообщает Геродот: ”После прекращения строительства канала из Нила в Аравийский залив царь послал финикиян на кораблях. Обратный путь он приказал им держать через Геракловы Столпы, пока не достигнут Северного моря и таким образом не возвратятся в Египет. Финикияне вышли из Красного моря и затем поплыли по Южному. Осенью они приставали к берегу, и в какое бы место в Ливии ни попадали, всюду обрабатывали землю; затем дожидались жатвы, а после сбора урожая плыли дальше. Через два года на третий финикияне обогнули Геракловы Столпы и прибыли в Египет. По их рассказам (я-то этому не верю, пусть верит, кто хочет), во время плавания вокруг Ливии солнце оказывалось у них на правой стороне”.

Как известно, Геродот делил весь мир на Азию, Европу и Ливию, т. е. Африку, и перед только что приведенным отрывком осторожно говорит, что ”Ливия же, по-видимому, окружена морем, кроме того места, где она примыкает к Азии; это, насколько мне известно, первым доказал Неко, царь Египта”. Некоторые ученые считают рассказ Геродота о путешествии финикийцев правдоподобным. Среди них можно назвать, например, немецкого ученого и путешественника Александра Гумбольдта и нашего востоковеда академика В.В.Струве. Но есть и сомневающиеся; они ссылаются на то, что, мол, Геродот умолчал об африканской природе, больших реках и многом другом, что снижает достоверность приводимых великим греком сведений. Однако позитивных свидетельств гораздо больше. И особенно сильный аргумент — солнце с правой стороны, что у Геродота вызывает сомнение, но что стало доказательством правдивости его сообщения.

Скорее всего, события развивались следующим образом. Финикийцы вышли в Красное море в июне-июле, обогнули мыс Гвардафуй при северо-восточном муссоне в октябре и переждали зимние месяцы на юго-восточном побережье Африки. Обратным путем они вернуться не смогли, так как им пришлось бы плыть против сильного мозамбикского течения, и поэтому, идя вдоль африканского побережья, они по приказанию египетского фараона Нехо (Неко) обогнули континент и вышли через Гибралтар в Средиземное море. Как пишет комментатор Геродота Г.А.Стратановский, ”по приказанию египетского царя Неко (609–593) финикияне обогнули мыс Доброй Надежды, при этом солнце было у них на правой стороне. На третий год они достигли Гибралтара и снова вошли в Средиземное море”.

Экспедиция финикийцев, сомнения в которой почти не осталось в свете новых данных по истории мoреплавания в Индийском, Тихом и Атлантическом океанах, была выдающимся достижением. Это достижение смогли повторить средневековые мореходы лишь через две тысячи лет.

В I тысячелетии до нашей эры Финикия была включена в состав сначала Ассирийской, а потом Персидской державы. Финикийский флот принимал активное участие в греко-персидских войнах в V веке до нашей эры, сражаясь против греков — конкурентов финикийцев в морской торговле.

Александр Македонский разбил персидское войско в 333 году до нашей эры и захватил Финикию. Только Тир оказал сопротивление, но был взят в следующем году. В конце IV века до нашей эры Финикия входила в состав государства Селевкидов. С установлением римского господства в Сирии в 64 году до нашей эры Финикия также оказалась под властью римлян, которая продолжалась до IV века нашей эры, когда страна вошла в состав Византийской империи.

Христианство стало распространяться в Финикии в конце I или начале II века и с установлением господства Византии получило греко-византийское направление.

В VII веке это государство вошло в Арабский халифат (теперь уже под названием Ливан), и часть его населения приняла ислам. Политика веротерпимости, которую проводили арабские правители, позволила большей части населения Ливана продолжать оставаться христианской. Во второй половине VII века, при первых Омейядах, христиане неизвестного происхождения, называемые джараджима, принимали участие в обороне византийских владений в Малой Азии против арабских набегов. Около середины VII века джараджима проникли в труднодоступный Горный Ливан, привлекли к себе тех, кто был недоволен халифской властью и бежал в горы, и начали вооруженную борьбу против Омейядских халифов, совершая вторжения в Сирию и Палестину. В начале VIII века движение джараджима распалось: одна их часть перебралась в Византию, другая слилась с ливанскими христианами-маронитами. Основоположник вероучения и организатор маронитской общины, ставший впоследствии ведущей в Ливане, был греческий монах Марон (Маро), который жил, по разным источникам, в IV или в VII веке и, спасаясь от преследования властей, бежал из Сирии в Ливанские горы. В Горном Ливане прятались не только христианские сектанты, но и мусульманские раскольники. Самой большой группой были шиитские сектанты, бежавшие от преследования суннитских правителей Омейядского халифата.

Ослабление центральных властей сначала Омейядского, а затем Аббасидского халифата привело к усилению самостоятельности местных ливанских феодалов. Раздробленность Ливана сделала его легкой добычей крестоносцев, появившихся здесь в конце XI века. Они образовали одно графство с центром в городе Триполи (Северный Ливан) и две баронии с центрами в городах Бейруте и Сайда (юг Ливана). Западноевропейские феодалы и прибывшее с ними католическое духовенство грабили ливанцев независимо от религиозных убеждений.

Ливан, как и другие арабские страны, в первой половине XVI века стал частью Османской империи. Точнее говоря, он был захвачен в ходе турецкого завоевания Сирии в 1516 году. А под Сирией в тот исторический период подразумевались современные Сирия, Ливан, Израиль и Иордания. Старинные и влиятельные феодальные ливанские роды — Маан, Шихаб, Арслан, Сиффа и др. заявили о своей покорности турецкому султану Селиму I который сохранил за ними их уделы. В последующем и та и другая стороны нарушали свои договоренности и сходились на полях сражений.

Россия, проводившая активную политику на Балканах в XVIII–XIX веках, не обошла вниманием Ближний Восток, и Ливан в частности. Во время русско-турецкой войны 1768–1774 гг. Екатерина II направила из Балтийского моря в Средиземное русскую эскадру под командованием А.Г.Орлова. После поражения турецкого флота в битве при Чесме 26 июня 1770 года русская эскадра контролировали восточную часть Средиземного моря. В это время на территории Ливана расширялось восстание против турок, которое возглавил правитель Северной Палестины шейх Дахир аль-Омар. Его отец был вассалом семьи Шихабов, и поэтому правящие эмиры Ливана не сразу встали на его сторону. Однако к осени 1772 года правящий эмир Юсуф Шихаб заключил союз с шейхом Дахиром, и они обратились за помощью к командованию русской эскадры. Шейх Дахир и его второй союзник в войне с турками правитель Египта Али-бей вели переговоры с русскими еще с начала 1770 года, и поэтому обращение за конкретной помощью вполне объяснимо. Суда русской эскадры вошли на рейд Бейрута, высадили десант и, изгнав турецкий гарнизон, передали город эмиру Юсуфу Шихабу. Русский флот поддержал военные действия Дахира и в 1773 году. Однако это его не спасло, и вскоре турецкая армия разгромила отряды мятежников, обложив Ливан тяжелой контрибуцией.

В 1799 году из Египта в Сирию вторгся Наполеон Бонапарт, но вскоре был вынужден отступить обратно в Египет из-за неудачной осады города Акка. Попутно замечу, что первое упоминание об Акке, торговом городе Финикии, относится к XV веку до нашей эры. В III веке до нашей эры город был переименован в Птолемаиду, поскольку вошел в государство Птолемеев со столицей Александрией. Когда в XII столетии Аккой овладели крестоносцы, они назвали город Сен-Жан-д’Акр.

Ливан постепенно втягивается в орбиту активной политики европейских держав, и прежде всего Франции и Великобритании, имевших старые торговые связи с ливанскими купцами и феодалами. Внутри страны происходила перегруппировка политических сил, в основе которых лежала принадлежность к той или иной религиозной общине.

Мне не хотелось бы пересказывать современную историю Ливана и все перипетии напряженной политической борьбы, говорить о 17-летней гражданской войне и нынешнем этапе возрождения этой прекрасной страны. Россия в своей политике на Ближнем Востоке опиралась на православных христиан, т. е, на наших единоверцев, которые сохранили, как и в России, греко-православную форму христианства. Их положение в Ливане было достаточно прочным и пошатнулось лишь после октября 1917 года, когда Россия, вскоре став частью СССР, перестала играть самостоятельную роль на международной арене и быть защитницей православия. Возрождение России неминуемо влечет за собой восстановление и ее традиционных духовных связей. И может быть, мои соотечественники обратятся лицом к своим духовным братьям в этой стране, к их надеждам, которые они неизменно связывают с Россией.

Конфессиональная система, продолжающая сохраняться в Ливане, базируется на принадлежности каждого человека к той или иной общине. Политические партии и отдельные личности действуют при поддержке своей общины, пользуясь ее влиянием и силой. Влияние каждой общины имеет два аспекта — внутренний и внешний. Представители созданной в 1991 году Ассоциации ливанских православных интеллигентов — Лютфалла Хлат, Антуан Салем и Вайль Хейр относят к основным внутренним показателям силы и влияния религиозной общины в Ливане прежде всего ее численность, количество принадлежащих ей социальных институтов, личное состояние ее членов и их участие в политических структурах власти. Важное значение имеет также уровень здравоохранения и образования членов общины, а также твердость ее членов в своих религиозных убеждениях. К числу внутренних факторов, которые принимаются в расчет при оценке влияния общины в Ливане, относится также чисто географическая близость к столице страны Бейруту.

Внешний фактор, определяющий влияние религиозной общины в Ливане, связан с наличием мощной поддержки со стороны мировой или региональной державы, которую связывают с ливанскими партнерами религиозные или культурные узы. При этом считается, что успех общины и ее членов на местной политической арене автоматически усиливает положение державы-покровительницы, и наоборот: политические успехи и экономические; достижения державы-покровительницы благотворно отражаются на положении духовно опекаемой ею общины. В Ливане считается, что марониты и католики пользуются покровительством Ватикана и Франции, мусульмане-шииты — Ирана, мусульмане-сунниты и алавиты — покровительством Сирии. У православных Ливана до 1917 года покровительницей, как уже говорилось, считалась Россия, и историческая память ливанцев сохранила много фактов наших двусторонних отношений, которые обрастают, подробностями и уже становятся достоянием всех христианских общин. Например, православный, маронит и католик из Ливана могут рассказать вам историю о том, как русский флот в прошлом веке под угрозой обстрела запретил туркам снимать колокола с христианских храмов. Но в истории наших связей с Ливаном есть и события, которые подтверждаются документально. Вот одна из таких историй.

27 мая 1987 года в адрес посла Советского Союза и Бейруте Василия Колотуши поступило письмо за подписью мэра города Дума и председателя окружного народного совета. Этот город я нашел на туристической карте Ливана: он лежит примерно в 70 километрах от столицы. От Бейрута нужно ехать вдоль побережья до районного центра Батрун и далее подняться в горы на высоту 1000 м над уровнем моря. В письме говорится, что Русское государство в 1902 году внедрило современные формы образования среди детей этого города, ”создав сначала школу для мальчиков, а затем школу для девочек”. В 1907 году консул Российской империи в Бейруте посетил город Дума — событие, вызвавшее необыкновенный ажиотаж среди местных жителей, причем консул был первым человеком, который прибыл по новой шоссейной дороге, связавшей Думу с побережьем. ”Мы не из тех, кто забывает добро, сделанное государством, протянувшим руку помощи нам и христианам Востока” — строки из письма.

Окружной народный совет города Дума принял решение (которое без колебаний одобрил муниципалитет) о том, чтобы присвоить имя царя Николая II одной из центральных площадей ”в знак нашего смиренного, идущего от сердца признания, ибо случились эти достижения в период его царствования”. Здесь можно добавить, что эти две школы в Думе были созданы на средства Императорского Православного Палестинского общества, о котором речь пойдет впереди. Ну а письмо, конечно, осталось без ответа: ведь был 1987 год, и Василий Иванович Колотуша был послом Союза Советских Социалистических Республик.

Но вернемся к православным в Ливане. Они убеждены в том, что отсутствие российской духовности и России вообще на Ближнем Востоке нанесло им моральный и политический ущерб. Отсутствие партнера — а таким не мог быть СССР, отрицавший религию и руководствовавшийся классовой идеологией марксизма-ленинизма и на международной арене, — вызывало у них ощущение какой-то ущербности и неполноценности. Ведь православная община была единственной, за которой никто за рубежом не стоял. Разумеется, православная Греция и некоторые другие государства с православным населением в расчет не принимались.

Но ливанская православная община все же сохранила свои позиции в стране. Она имеет 11 депутатов в парламенте, причем один из них является заместителем его председателя. На территории Ливана находится 19 из 25 православных монастырей, подчиняющихся патриарху Антиохийскому и всего Востока Игнатию IV, в ведении которого находится ливанская община. В Западном Бейруте земельные владения православной церкви оцениваются в 22 тыс. квадратных метров, в то время как мусульмане-сунниты имеют 19 тыс., а марониты - 12 тыс. Западный Бейрут разрушен в ходе гражданской войны, и православная община опасается, что в процессе реконструкции Бейрута их земельные владения, в том числе и принадлежащие частным лицам, будут изъяты членами других общин и представителями богатых нефтедобывающих государств. Православная община имеет свой университет, расположенный в древнем монастыре Баламанд (близ Триполи), Институт теологии, единственный при Антиохийском патриаршем престоле, ряд общественных и культурных организаций. К их числу относится и Ассоциация ливанских православных интеллектуалов, которая оказывает помощь переселенцам, сиротам, неимущим учащимся и т. п. Я беседовал с руководителем этой Ассоциации Лютфалла Хлатом — почетным консулом Никарагуа, молодым и, судя по всему, состоятельным адвокатом. У него много планов по укреплению связей между Россией и Ливаном, между православными общинами наших стран, а также по установлению взаимовыгодного двустороннего экономического сотрудничества, где ливанская православная община, сохраняющая свое влияние и авторитет, играла бы ведущую роль.

Время покажет, насколько реальны эти планы. Но наше сотрудничество с православной ливанской общиной, среди членов которой немало интеллектуалов, политиков и бизнесменов — людей, которыми гордится Ливан, делают такое сотрудничество весьма перспективным.

Тридцать лет спустя…

В октябре 1958 года, окончив институт, где я, в частности, изучал арабский и французский языки, я отправился в свою первую заграничную поездку в Сирию. Меня командировал ликвидированный сегодня Государственный комитет по внешнеэкономическим связям, который проводил изучение долины реки Евфрат и искал удобное место для строительства высотной плотины. Маршрут, которым я тогда летел в Дамаск, показывает, как шагнуло вперед авиационное сообщение. В то время на советском самолете я добрался до Будапешта, оттуда до Каира летел на самолете голландской авиакомпании, а от Каира до Дамаска — на самолёте египетской авиакомпании. Сейчас за три с половиной часа, с посадкой на острове Кипр, самолет Аэрофлота доставляет пассажиров из Москвы в Дамаск.

В тот период Сирия находилась в пике политической активности. 1 февраля 1958 года было подписано соглашение об объединении Сирии и Египта в Объединенную Арабскую Республику. Гамаль Абдель Насер занял пост президента, а президент Сирии Шукри Куатли стал ”первым гражданином ОАР”. Сегодня, спустя более чем 30 лет, мы можем говорить о неудаче этого опыта арабского единства, осуждать его поспешность и анализировать его последствия. Но я могу утверждать как свидетель, что на народном уровне единство Сирии и Египта рассматривалось как событие важнейшего политического значения: как шаг, который должен помочь реализовать мечту всех арабов о достойном месте в современном, полном политических катаклизмов и противоречий мире.

Я хорошо помню беседу с арабами в городе Дейр-эз-Зор на берегу Евфрата. Была зима, и мутные воды древней реки неслись под ажурным висячим мостом, соединяющим оба берега. Пожилой сириец, простой крестьянин, продававший у входа в небольшую гостиницу овощи с тяжелой тележки и взявший на себя смелость говорить от имени всех толкавшихся здесь же сирийцев, рассуждал о том, что единство связывает все части арабской нации, как этот мост — все, что находится на обоих берегах реки, и что уж если все берега и острова крепко связаны воедино, то никакое половодье не страшно ни земле, ни живущим на ней людям. Араб был одет в черные сатиновые штаны, похожие на галифе, с присобранной между ног мотней, в европейском пиджаке, натянутом на застиранную рубаху. Его голова была покрыта белой вязаной шапочкой, поверх которой он замотал цветастую шаль. Его рассуждения, рассуждения простого малограмотного крестьянина, даже сегодня мне кажутся логичными и обоснованными.

В годы учебы и своей работы на Арабском Востоке я неоднократно читал об активных культурных контактах между народами нашей страны и Сирии. Это и путешествия паломников к святым местам христианства и ислама в Иерусалим, и строительство на сирийской земле школ Императорским Православным Палестинским обществом, и деятельность Русской православной церкви, и глубокий интерес деятелей русской культуры и нашей науки, прежде всего востоковедческой, к Сирии, ее истории, материальной культуре и духовным традициям.

Не политика была главной стезей, по которой шло развитие наших контактов с Сирией в прошлом, а интерес к духовному миру сирийцев, их истории и культуре. Не углубляясь в далекое прошлое, скажу только, что патриарх русской и советской арабистики академик И.Ю.Крачковский еще в 1923 году был избран в состав Арабской Академии наук в Дамаске и до конца своей жизни в 1951 году сотрудничал с учеными Сирии. Уже после установления политических отношений такой чести удостоился другой советский востоковед — академик Е.Э.Бертельс. Сирийцы шли впереди других арабских стран по изданию переводов русских и советских писателей, и в 50-х годах у них вышло собрание сочинений М.Горького. Многие сирийские прозаики и интеллигенты считают себя учениками и последователями Л.Толстого, Ф.Достоевского, А.Чехова и М.Горького.

В 1958 году сотрудничество между нашими странами набирало силу. В Сирии появились наши нефтяники, железнодорожники, ирригаторы. База нашей группы гидростроителей разместилась в городе Халебе (Алеппо) в обычном трехэтажном доме на улице Тиляль, которую сейчас называют Армянской, так как здесь много различных магазинов, принадлежащих сирийским армянам. Мы ели и ночевали в гостинице, а большую часть времени тряслись в грузовиках по пыльным или размытым, в зависимости от сезона, грунтовым дорогам вдоль Евфрата в поисках наиболее удобного места для плотины. Спустя 30 лет я посетил эти места в Сирии еще раз и был поражен огромными переменами в стране. Неизменным, пожалуй, осталось одно — доброжелательное отношение к нам — советским людям. Эта доброжелательность приправлена каким-то особым налетом духовного родства и понимания.

Моя последняя поездка в Сирию пришлась на вторую половину мая 1988 года и совпала с концом мусульманского поста рамадан и завершающим его праздником разговения. Большая часть населения Сирии — мусульмане, ислам считается государственной религией, и поэтому трехдневный праздник разговения отмечается официально: закрыты школы, государственные учреждения не работают. Многие сирийцы используют этот праздник, чтобы съездить в гости к далеко живущим родственникам, отдохнуть с детьми. Этот праздник особенно радостный: ведь кончился изнурительный пост и наступило время разговения. Я же использовал эти дни для поездки по Сирии, по тем местам, где я когда-то бывал и работал.

Дамаск лежит в оазисе Гута, орошаемом небольшой речкой Барада (Нахр-Барада). Здесь много садов, и вся вода этой речки, берущей начало из нескольких источников, разбирается на орошение, без которого невозможно ведение сельского хозяйства в большинстве районов страны. Персиковые, абрикосовые и вишневые деревья цветут почти одновременно, и весной оазис Гута представляет собой пенистое море благоухающих бело-розовых цветов. По мусульманскому преданию, пророк Мухаммед, который в молодости водил караваны верблюдов из Мекки в Дамаск, однажды весной отказался войти в цветущую Гуту, чтобы ”не испортить свое представление о рае”. Вот как описывает Дамаск русский офицер Генерального штаба П.П.Львов, в 1833 году командированный ”по высочайшему повелению” на Ближний Восток с особым поручением и оставивший обзор ”Сирия” (историческое название территории современных Сирии, Ливана и Палестины — Леванта): ”…безграничная долина Дамаска кажется самым роскошным и самым обетованным краем; море фруктовых деревьев… беспрерывные потоки вод и неизмеримые жатвы, занимая все подножие последних стремнин, теряются из вида, и местность, на которой расположен город, представляет как бы средоточие жизни и чрезвычайных богатств растительности, к которым толпятся многолюдные деревни, чтобы поделиться с Дамаском и тенью его садов, и прохладою потоков Барады” (цит. по: ”Сирия, Ливан и Палестина в описаниях российских путешественников, консульских и военных обзорах первой половины XIX века”, с. 219).

Мы едем в Пальмиру — древний город, расположенный в оазисе в Сирийской пустыне. Шоссе, построенное недавно с учетом последних достижений дорожной техники, уносит нас из оазиса Гута в пустыню. На границе двух миров видны развалины постоялого двора прямоугольной формы с мечетью. Видимо, здесь и раньше проходила дорога в восточные районы и в Пальмиру. Справа от шоссе идет железнодорожное полотно, слева — линия электропередачи. Железная дорога в то время строилась советскими специалистами и была еще не завершена. Ее общая протяженность должна составить 700 километров. Она свяжет порт Латакию с городом Камышлы, в районе которого открыты месторождения нефти. Надо сказать, что сирийцы предпочитают большие междугородние автобусы с кондиционерами и удобными самолетными креслами, Одна из фирм, ”Карнак”, создана государством с участием частного капитала, и билеты на автобусы этой фирмы нужно заказывать заблаговременно. ”Карнак” эксплуатирует автобусы японской фирмы ”Мицубиси”. Она зарегистрирована в Дамаске, а в Халебе (на севере Сирии) существует другая, уже частная фирма ”Зейтуни”, которая имеет 50 таких же автобусов, также курсирующих по всей стране.

Сирийская пустыня в мае уже пожелтела. Но это — пустыня не в нашем понимании, а скорее сухая степь, где можно выращивать зерновые культуры. Поэтому то тут, то там я вижу желтые заплаты полей. Рядом с ними — небольшие домики, построенные из больших серых кирпичей, и садики, отгороженные от полей стройными кипарисами. Некоторые обнесены глинобитными заборами, поэтому невольно напрашивается сравнение со Средней Азией.

Через час подъезжаем к развилке дорог. Здесь стоит традиционная будка полицейского, вокруг которой расселось несколько охранников — молодых парней в цивильной одежде с автоматами Калашникова.

Сразу после полицейского поста местность немного оживляется. Склоны невысоких холмов, сбегающих к дороге, покрыты еще не сжатыми ячменем и пшеницей. Небольшие стада овец бредут на водопой, пристроившись за бородатыми козлами. Пастухи восседают на небольших черных осликах. Вдалеке, у горизонта, видны несколько черных больших палаток и грузовик со смонтированной на ном буровой установкой. Вода в этой части Сирийской пустыни находится неглубоко, и поэтому здесь нередки обустроенные артезианские скважины.

Черные палатки кочевников, сшитые из вытканных на ткацких станках узких полотнищ, встречаются все чаще. Палатки принадлежат арабскому племени аназа, которое обитает и в Саудовской Аравии. Для кочевников не существует границ: они передвигаются в места, где больше воды и травы для скота.

Внезапно небо начинает темнеть, и через несколько минут мы въезжаем в темное облако пыли. Сильный ветер раскачивает автомашину, она скрипит всеми своими тягами и сцеплениями. Темное облако пыли исчезает так же внезапно, как появилось. Взору открываются фосфатные рудники, серая порода ссыпана в терриконики, у подножия которых валяются ржавые экскаваторы и автомашины. Еще несколько минут — и мы в оазисе, называемом по-арамейски Тадмор, а на-всех европейских языках — Пальмира. Действительно, вокруг много финиковых пальм, и название этого уголка сирийской земли вполне оправданно.

Пальмира отождествляется с именем царицы Зенобии, второй жены царя Одената, которая после гибели своего мужа в 267 году взвалила на себя бремя верховной власти. Она настолько хорошо вела государственные дела, что вскоре подчинила своему влиянию Египет и часть полуострова Малая Азия. Римская империя не могла смириться с экспансионистской политикой Зенобии. Хотя ее муж Оденат считался большим другом Рима и в его честь чеканились монеты, его жене такую дерзость не хотели прощать. В 272 году римский император Аврелиан начал войну против Зенобии, и в следующем году после продолжительной осады Пальмира была взята. Царица Зенобия попала в плен и была доставлена в Рим, где прошла в процессии почетных пленников. Ей была выделена не большая вилла на берегу Тибра, где она и закончила свои дни.

Расцвет Пальмиры относится к I–III столетиям. Три века благополучия и относительного спокойствия превратили караванную станцию в крупный центр торговли и ремесел с развитым орошаемым земледелием. Следы былого процветания видны и сегодня. Большая колоннада растянулась почти на тысячу метров. Здесь проходила главная улица шириной 11 метров, от которой отходили боковые 6-метровой ширины аллеи. Эта знаменитая колоннада Пальмиры описана во всех учебниках истории. Я брожу при заходе солнца по этой древней дороге, вдыхаю настоянный на степных травах воздух, трогаю рукой нагретые за день колонны из желтого песчаника и удивляюсь лепным капителям на колоннах. На некоторых колоннах были надписи, посвященные гражданам, пожертвовавшим наибольшие суммы денег на сооружение этой улицы.

В какой бы зарубежной поездке я ни бывал, я всегда стремился выкроить как можно больше времени для осмотра археологических памятников, стремился не пропустить ни одну историческую достопримечательность. Но мой интерес к этнической культуре арабских народов не сравним ни с чем. И я с нетерпением отправляюсь в музей Пальмиры, который можно назвать краеведческим.

Добротное двухэтажное здание современной архитектуры построено из пиленых песчаных глыб. На первом этаже музея помещен макет пещеры первобытного человека, которая была открыта американскими археологами в 1955 году в местечке Аджля, что в окрестностях Пальмиры. Здесь же собраны скребки из кремня, нуклеусы, наконечники копий и стрел. Но самые интересные для меня предметы находятся на втором этаже, куда я отправляюсь в сопровождении служителя музея Фавваза Муджахида, ставшего моим гидом.

Второй этаж разбит на две половины: в первой показана повседневная жизнь оседлых жителей, во второй — кочевников. Оседлые жители Пальмиры были в основном ремесленниками, и поэтому комнаты разделены по ремеслам, если не считать одной-двух комнат состоятельных горожан. Все экспонаты рассказывают о традиционной культуре арабов, которых не коснулось европейское влияние, и по времени относятся к началу XX века. Следы этой культуры, особенно в сирийской провинции, чувствуются и сегодня, и поэтому отрицать ее значение, забывать ее было бы опрометчиво и опасно. Свои корни нужно знать и уважать, ибо человек без роду, без племени, без традиций всегда и везде весьма уязвим.

Обход мы начали с комнаты, посвященной ковроткачеству и плетению циновок. Яркие тадморские ковры, циновки и изделия из пальмовых листьев — корзинки, туески, крышки, тарелки — очень красивы. В следующей комнате экспонируются изделия сапожного ремесла. Тадморские мужские сандалии именуются ”клашат”. К названию женских тапочек добавляется слово ”халебские”, по арабскому имени города Халеб, эта обувь так же называется и в других арабских странах.

Комната тадморского горожанина чрезвычайно интересна. Здесь много общих для народов этого региона предметов. Например, ”тагнур” — печь для выпечки хлеба, ”кыдр” — казанок, ”хаззаза” — детская люлька, наша керосиновая лампа со стеклом — ”шама дан”, т. е. ”длинная свеча”.

Вторая половина музея представляет жизнь кочевников. Экспонируется палатка с сидящими в ней обитателями, приводятся списки родословных лошадей и имен их владельцев, причем среди владельцев названы не отдельные лица, а живущие здесь племена и кланы племен.

Особенности Востока, и прежде всего мусульманского, сейчас уже признаются всеми. Меня, в частности, интересует племенная иерархия и обязанности шейха (главы) племени. Каждое племя состоит из родов, каждый из которых возглавляется уважаемым старейшиной — ”ваджих”. За тем идут простые члены племени и еще ниже — слуги. Шейх племени может быть выбранным и поэтому является ”мухтар” (”избранный”). Иногда шейх занимает свой пост и по наследству. Но в любом случае при плохом исполнении своих обязанностей шейх может быть смещен. А обязанностей у него более чем достаточно. Он регулирует отношения с другими племенами, объявляет войны и в случае победы делит добычу, женит и разводит своих соплеменников, собирает налоги, принимает гостей, объявляет время перехода на другое место и т.д.

Но, пожалуй, больше всего меня поразила скрупулезность, с которой арабы-кочевники хранят чистоту крови своих скакунов. Рассуждать об арабской породе лошадей, которая лежит в основе всех горячих пород, можно бесконечно долго. Я хочу лишь привести уникальный список лошадиных семей и их владельцев, зафиксированный в пальмирском краеведческом музее. Племя шаммар имеет лошадей ”джадреният” и ”саклавият”; племя мавали — только ”саклавият”, а племя тай — ”мулайхият”. Племена шаммар, мавали и тай живут в северной части Аравийского полуострова — в Ираке и Сирии, Самым богатым собственником по числу лошадиных пород оказалось племя рувайла, которое проживает в северо-восточной части Аравии и в Сирии и родственно племени аназа. Рувайла владело шестью лошадиными породами. Мой гид Фавваз не скрывал, что он происходит из племени аназа, и очень гордился своим родством с рувайла. По его словам, аназа разбивает 4,5 тыс. палаток по всей Сирии: в Хауране, в окрестностях Дамаска, Хомса и Пальмиры. Зимой они перебираются в Саудовскую Аравию. Если предположить, что в каждой палатке живут трое-пятеро человек, то всего в Сирии насчитывается 13–20 тыс. аназа.

Прощаюсь с Фаввазом, который показал себя грамотным гидом и умным собеседником. Мне показалось, что мой интерес к жизни сирийской глубинки, к обычаям обитающих здесь племен был ему приятен. Вопреки утверждению о строгих запретах трудиться в праздник разговения, он пришел из дома в музей специально, чтобы встретить нас.

Ранним утром выезжаем из Пальмиры. Навстречу попадается изможденная бедуинка с серьгой в ноздре и с синим от татуировки лицом. Через минуту, как бы для того чтобы сгладить впечатление от встречи со старухой, появляются две молодые девушки в узких красных платьях, хорошо подчеркивающих их молодые крепкие бедра и высокую грудь. Девушки прошли, позванивая ножными серебряными браслетами и ”височными” серьгами, сделанными в виде треугольника с красным камнем посередине.

Пустыню по дороге из Пальмиры в Дейр-эз-Зор можно определить как зеленую и обжитую. Все чаще попадаются небольшие ручьи, вокруг которых раскинулись поля созревающей пшеницы и ячменя. Кое-где уже идет жатва. Женщины работают серпами. На обочине вдруг вижу группу цыган, которые передвигаются на телегах с пологом. В отверстие пологов выглядывают глазастые дети. Спустя несколько минут нагоняем другую группу цыган. Они едут в том же направлении, что и мы, — к Дейр-эз-Зору. На этот раз цыгане передвигались… на мотороллерах, к которым были прицеплены небольшие тележки со скарбом, женщинами и детьми. Это цветистое, яркое зрелище на фоне желто-зеленых полей очень впечатляет.

Большая часть земли в Сирии находится в руках частных владельцев. В Дейр-эз-Зоре, на востоке страны, отдельные собственники имеют довольно большие наделы, позволяющие использовать сельскохозяйственную технику. Мы видим трактора, которые перевозят на тележках цистерны с водой и различный груз. В некоторых местах были комбайны.

В Дейр-эз-Зоре мне хочется пройтись по набережной. Здесь когда-то стояла гостиница, где я провел несколько ночей в 1958 году. Разумеется, ее уже нет. Красивая набережная застроена небольшими уютными виллами, засажена пальмами, эвкалиптами и акацией. Около висячего моста через полноводный сейчас Евфрат находится небольшая забегаловка. Заспанный мальчишка приносит два стакана крепкого чая. Еще рано, и других съестных припасов пока не завезли. Другой парень выметает из-под столов мусор, оставшийся от вчерашних посетителей.

Выезжаем из Дейр-эз-Зора в сторону города Ракка. 30 лет назад Дейр-эз-Зор был захудалым провинциальным городишком на Евфрате, куда стекались кочевники на свои ежегодные ярмарки. Сейчас это центр важного сельскохозяйственного района с развивающейся промышленностью и с населением 400 тыс. Но привязанность кочевников к городу осталась. И сейчас, покидая его, мы видим, как к нему на автомашинах и автобусах подъезжают строгие арабы-кочевники в темных накидках с женами в цветастых платьях. С удивлением замечаю среди мужчин и женщин несколько явных блондинок и блондинов. Сейчас многие кочевники уходят на заработки, нанимаются на работу на нефтепромыслы и хлопковые плантации, на строительство дорог.

Кроме этой старой, ныряющей с холма на холм дороги, есть на противоположной стороне Евфрата другая, современная дорога. Тот, заевфратский район называется Джезира (т. е. Остров), так как находится между Евфратом и Тигром. По современной дороге в Халеб (Алеппо) и далее в порт Латакия идут грузовики с зерном, хлопком и шерстью.

Не доезжая Ракки есть съезд к археологическому памятнику арабского средневековья — крепости Расафа. Мы останавливаемся в деревне Акейраш и пытаемся выяснить, как нам добраться до Расафы. На обочине у дома, где находятся, видимо, представители местной власти, сидит парень и гражданской одежде с автоматом Калашникова на коленях. Рядом с домом белая лошадь пощипывает траву. Ремешок уздечки привязан к передней ноге лошади, причем нога у бабки обмотана тряпками, чтобы ремешок ее не поранил. Дни праздника еще не прошли, но на полях работают трактора, а женщины с серпами отправляются на жатву. Видимо, мусульманские запреты не работать в праздник разговения здесь не очень соблюдаются.

В Расафу мы попадаем, когда солнце стоит уже почти в зените и немилосердно жарит все вокруг. На солнце здания этого города, сложенные из белого и розового мрамора и гипса, особенно хорошо смотрятся. В затемненных углах крепостных стен цветут степные маки и похожие на мальву ”свечки” с белыми и желтыми цветами. На ровных пространствах уже буреет выгоревшая трава, а кусты верблюжьей колючки покрыты желтыми мелкими цветочками.

Расафа известна тем, что здесь римский военачальник, по имени Сергий, отказался отречься от Христа и был казнен в 305 году по приказанию императора Диоклетиана. После римлян в византийскую эпоху здесь обосновались арабы-гассаниды, и их король Мундир построил свой дворец. Гассаниды контролировали территорию Сирии в качестве вассалов Византии и принимали участие в войнах на ее стороне против персов. В составе Омейядского халифата богатая и цивилизованная Сирия занимала центральное место, и не случайно один из первых омейядских халифов Хишам (724–745) построил здесь свою летнюю резиденцию. В Расафе вплоть до средних веков соседствовали и мирно уживались два культа — христианство и ислам.

Я брожу по городу, в котором провел всего один час (это было в 1959 году). Впечатления об этом белорозовом городе в пустыне настолько врезались мне в память, что я не смог удержаться, чтобы не посетить его вновь. Но и сейчас времени у меня тоже не больше часа. Суетливый наш век не дает возможности остановиться и оглядеться, посмотреть и полюбоваться на памятники старины, на красоты природы.

Вся территория древнего города, замкнутого в прямоугольнике 500 на 300 метров, как оспинами, изрыта шурфами. Когда нет денег на проведение раскопок, археологи закладывают такие шурфы в надежде наткнуться на что-то интересное. В одном месте земля осыпалась, и я вижу голубой осколок поливной керамики мусульманского периода, кусочек кремния и грубые черепки толстых керамических сосудов. Около небольшого храма — а то, что это храм, не вызывает сомнений: на основании колонн выбиты мальтийские кресты — натыкаюсь на древний колодец. Под землю уходит прямоугольное отверстие, которое даже ничем не прикрыто. Беру камешек и бросаю, никаких звуков не слышно. Колодец, по всей вероятности, уже давно засыпан песком.

Некоторые основания колонн в Расафе украшены орнаментом в виде повторяющейся бесконечное число раз петли. Вспоминаю беседу с директором Национального музея в Дамаске д-ром Баширом Дигни. Он разрешил осмотреть интересные экспонаты музея в выходной день, когда музей официально закрыт. В своем уютном кабинете он рассуждал о том, что каждая цивилизация в основу своего художественного восприятия и культуры кладет какой-то принцип, которому всегда, везде и во всем следует. Мусульманская цивилизация положила в основу принцип непрерывности, бесконечности. Отсюда арабески, арабская вязь и непрерывные линии орнамента. Основой греческой цивилизации стало совершенство ума и духа, римской — физическая сила, византийской — вера в Бога и мистицизм. Можно, конечно, спорить с доктором Баширом, но какой-то смысл в его умопостроениях, на мой взгляд, имеется.

Расафу мы покидаем ровно в полдень. Вместе с нами трогается в путь автобус с французскими туристами, увешанными фотоаппаратами. Большинство из них — более чем преклонного возраста, их седые головы покрыты цветными панамками. Они церемонно помогают друг другу подняться в высокий кондиционированный автобус и, приветливо помахав нам сухими ручками, трогаются в путь. Удивительно, такие пожилые люди — и туристы! И где? В Расафе, в пустыне, под палящими лучами солнца!

Ракка остается в стороне, а мы держим путь прямо к городу Табка, где построена высотная плотина. Сердце, у меня начинает учащенно биться. Ведь именно здесь мы, советские специалисты, а следовательно, и я тоже, 30 лет назад бродили по топким берегам Евфрата. А сейчас здесь поднимается плотина ”Саура” (”Революция”). Она перегородила древнюю реку и создала водохранилище, по которому ходят катера, а сбрасываемая оттуда вода крутит турбины и дает электричество. И во всем этом есть доля и моего труда, переводчика с арабского и французского языков, работавшего с нашими гидростроителями в 1958–1959 годах.

Плотина находится в 5 километрах от магистральной дороги на Халеб. Это, естественно, стратегический и поэтому охраняемый объект, но нас беспрепятственно пропускают, и мы медленно прокатываемся по бетонному гребню плотины. В нижний бьеф из четырех лотков бьет голубая вода. Внизу в белой пене проглядывает несколько островков, между ними — извилистые протоки, в которых мне видятся целые косяки рыб. Верхний бьеф заполнен целиком, и голубое зеркало воды уходит за горизонт. Здесь, в пустыне, где вода всегда ассоциировалась с жизнью, увидеть это голубое озеро пресной воды, которое плещется о бетонную кромку плотины, похоже на сказку, на фантастическую карну художника. Сейчас воды много, и все восемь турбин ГЭС работают. Раньше Дамаск да и вся страна страдали от нехватки электроэнергии. Электричество отключали даже в столице, а теперь его достаточно. Но в связи с развитием промышленности сирийское руководство строит на Евфрате еще две плотины — ”Тишрин” (название месяца, в который произошла революция) и ”Баас” (”Возрождение”).

Сооружение плотины в Табке изменило экологическую ситуацию в этом районе. При содействии советских специалистов осваиваются под сельское хозяйство плодородные земли, высаживаются деревья, для чего создана специальная государственная организация. Мы проезжаем участки земли, разбитые на квадраты и засаженные пирамидальными тополями, эвкалиптами и кипарисами. Земля здесь красного цвета, и зеленые деревья очень эффектно выглядят на этом красном фоне.

Халеб — второй после Дамаска город. Халебцы, конечно, с этим не согласны и, ссылаясь на долю своего города в промышленном и сельскохозяйственном производстве страны, ставят Халеб на первое место. Действительно, столица Сирии только в последние 20 лет стала застраиваться большими современными зданиями; здесь появились новые широкие улицы и площади. Реконструкция столицы Сирии продолжается и сегодня, и в различных районах Дамаска можно увидеть, как рушатся старые, сложенные из мелких камней стены старых домов с деревянными из кривых тонких бревен перекрытиями между этажами. Но в период моего первого приезда Халеб был больше Дамаска, краше и современнее, и амбиции его жителей мне были понятны.

Город Халеб (Алеппо, древняя Халпа, античная Беройя) расположен в плодородной долине, обитаемой еще в глубокой древности. Первые упоминания о нем относятся к XX веку до нашей эры. Об этом свидетельствуют экспонаты городского музея. Обилие воды и плодородных красноземов, близость Средиземного моря способствовали превращению Халеба в крупный торговый и ремесленный центр, который соперничал даже со Стамбулом, бывшей столицей Османской империи. В Халебе в течение веков скапливались огромные богатства, что дало повод местным заносчивым купцам придумать амбициозную поговорку: ”Если Стамбул будет разрушен, Халеб его построит. Если Халеб будет разрушен, Стамбул не сможет его построить”.

Но периоды спокойствия и процветания перемежались с периодами войн и междоусобиц, и в конце XII — начале XIII века на высоком холме, который служил основанием для храма хеттов, пришедших сюда во II тысячелетии до нашей эры из восточных районов полуострова Малой Азии, была построена первая большая крепость. Победитель крестоносцев египетский султан Салах ад-Дин (Саладин) в конце XII века в этой крепости построил мечеть с квадратным минаретом, откуда открывается прекрасный вид на старый квартал города. Крепость на холме с высокими четырехметровой толщины стенами и единственной узкой дорогой-лестницей, ведущей внутрь, является сверхсложным оборонительным сооружением… Под землей были зернохранилища, которые давали возможность выдерживать долгую осаду. Шестиметровой глубины колодцы, дававшие воду, соединялись между собой подземными переходами. В самой цитадели находилась резиденция правителя, которая не раз разрушалась и врагами, и землетрясениями. Сирийские умельцы восстановили в резиденции портик с украшениями, напоминающими пчелиные соты с мозаикой из белого мрамора. Потолок в тронном зале из декорированных балок и брусков тоже восстановлен. Мягкое освещение через цветные витражи попадает на цветные мраморные колонны, поддерживающие своды дворца. Пять мощных окованных железом дверей, ведущих в крепость, украшены коваными гвоздями, на шляпках которых изображены сплетенные змеи и стоящие друг против друга львы. Куфические письмена на перемычках дверей взывают к могуществу и состраданию Аллаха.

В XV–XVI веках старый город был обнесен каменной стеной. В стене было четверо ворот. Около первых ворот, Баб аль-фарадж, где находилась гостиница, в которой я жил в 1958–1959 годах, сейчас идут археологические раскопки. Средневековый город был, естественно, небольшим, и его нынешние ворота находятся почти в центре современного города. Здесь же расположен и знаменитый крытый рынок, состоящий из 11 рядов. На рынке продавали изделия из меди, ковры, золотые украшения, пряности, ткани и другие товары.

Сирийцы называют город ”Халеб шахба”, т. е. ”Серый Алеппо”. Действительно, дома в центре города, построенные из когда-то белого известняка, сейчас стали серыми от копоти и пыли. Но и в современном Халебе есть свои достопримечательности. Одной из них, например, считается площадь фонтанов — ”Майдан шалялят”. Вокруг этой эллипсоидной площади расположены рестораны и кафе. Это фактически центр вечернего Халеба. В последний вечер перед oтездом в Дамаск мы сидели на открытой террасе ресторана и дегустировали восточные яства — шашлык с белыми лепешками, выпеченными в таннуре, и различные закуски. Ресторан содержит сирийский гражданин армянского происхождения, по имени Ованес. Халебцы, любящие посидеть в этом ресторане перед замысловатыми фонтанами, прямо так и говорили: пойдем к Ованесу. Компанию нам составил сирийский бизнесмен Аззам Зейтуни. Он учился в Одессе, хорошо говорит по-русски и удачно ведет дела с Минморфлотом, Интуристом и другими нашими фирмами.

За 30 лет выросло много новых кварталов, а старые уплотнились, отдав под застройки пустыри и неудобья. Самым престижным районом был и остается район Хафиза. Здесь находятся иностранные консульства, замысловатая мечеть, построенная на деньги Кувейта. В кварталах Джамилия, Ансари, Сулеймани и Хамдади спрятавшиеся за кипарисами и алеппской сосной небольшие виллы перемежаются с многоэтажными современными домами, построенными по проектам лучших сирийских и зарубежных архитекторов.

Близ Халеба, к северу от него, стоит монастырь Св. Симеона. По библейскому преданию, пастух из Северной Сирии, по имени Симеон, провел 42 года на вершине колонны под палящим солнцем. Симеон стал монахом после явившегося ему озарения; чтобы отрешиться от мирских забот и приблизиться к Богу, он устроился на высоком столбе.

Дорога в монастырь Св. Симеона идет по благодатному краю. Земля здесь красная и на вид даже какая-то маслянистая. Темно-красный оттенок приобретает земля в долинах. Ее-то и вывозят в сады и огороды Алеппо. Поэтому считается, что все алепские сады возводятся на земле, доставленной из долин севернее города.

Вечнозеленые оливки уже цветут. Кисточки мелких цветков спускаются с тонких, усыпанных жесткими листочками веток. Цветут красные маки. Женщины в ярких платьях убирают горох, мотыжат землю. Там, где урожай собран, уже стоят автомашины, готовые вывезти урожай с полей. Участки земли — небольшие, на некоторых прямо среди распаханного поля лежат огромные валуны. Проезжаем через небольшую деревню. На крышах или прямо на земле сушат зерно, в некоторых дворах женщины провеивают зерно, подбрасывая его на больших металлических блюдах.

Дорога упирается в невысокий холм, и мы поднимаемся к монастырю Св. Симеона, построенному после смерти этого отшельника. Центром монастыря является церковь из четырех частей, считающаяся одной из самых красивых на Востоке. Ее план, сориентированный на помещенную в центре колонну, весьма оригинален. Каждая часть выходит на небольшую восьмиугольную площадь со сводом, посреди которой и возвышалась колонна. Сейчас от нее сохранился всего двухметровый обломок, так как паломники откалывали по кусочку от колонны и уносили его с собой. Все обряды совершались в восточной части церкви, а три другие были предназначены для того, чтобы упорядочить движение толп паломников.

Мы бродим по этим развалинам, от которых исходит какая-то теплота и притягательность. Сочетание простоты и гармонии, лепной орнамент и отделанные виноградными гроздьями и листвой поясные карнизы, богатые капители колонн коринфского ордера, арки и перекрытия — все эти детали из камня с золотисто-розовым налетом производят огромное впечатление, большее, чем история самого Симеона. Недаром развалину этого храма считаются шедевром сирийского доисламского искусства.

У нас мало времени. Быстро осмотрев монастырь Св. Симеона и бросив беглый взгляд на турецкую территорию — граница всего в нескольких километрах, — садимся в автомашину и трогаемся в обратный путь. В сторону Алеппо мы едем другим путем, с единственной целью осмотреть около деревни Телль-эль-Карама участок римской дороги. Вскоре мы добираемся до места, и я вижу мостовую шириной 5–6 метров, сложенную из огромных каменных блоков. Оба конца дороги теряются в зеленом поле. Сейчас она ведет буквально ”в никуда”, а раньше связывала Константинополь с восточными районами Византийской империи. Этот кусок дороги остался как археологический памятник, и трогать его запрещается. В других местах дорога была разобрана, а камни пошли на строительство крестьянских домов.

Наш путь лежит в Дамаск. Вокруг расстилается красная земля. Урожай хороший, и я вижу нечто похожее на праздник урожая. Женщины в нарядных платьях, дети на осликах, мужчины за баранками тракторов. Такое впечатление, что на уборку поля вышла целая деревня. Где-то здесь, в 2 километрах от дороги, находится Эбла — в древности город-государство, процветавший во второй половине III тысячелетия до нашей эры. Эта древняя цивилизация была открыта итальянскими археологами.

С тем чтобы поставить заключительную точку в нашем путешествии, мы сворачиваем с дороги и берем курс на Апамею — развалины города, основанного в период эллинизма, при Селевкидах (312-64 годы до нашей эры). Впоследствии Апамея была красивейшим римским городом, знаменитым своей пятикилометровой колоннадой. В арабское средневековье город, известный под другими названиями — Фамийа, Ефимия, Афамия, продолжал оставаться важным культурным центром. Но постепенно он пришел в упадок и был покинут жителями.

Около 40 километров едем по разбитой дороге, проложенной средь зеленых полей. Земля здесь либо черная, как наш хороший воронежский чернозем, либо такая темно-красная, что отдает в черноту. На горизонте видны силуэты гор Антиливана. Где-то здесь проходит дорога на Банияс, порт на берегу Средиземного моря, и протекает река Оронт (античное название реки Эль-Аси).

Спускаемся в долину с крутого холма и вдруг на фоне гор видим длинную колоннаду. Через несколько минут мы останавливаемся на небольшой площадке, где уже припаркованы два больших автобуса, на этот раз с западногерманскими туристами. Туристы уже разбрелись по развалинам Апамеи, и мы становимся единственным объектом внимания местных ребят, которые предлагают купить древние монеты, стеклянные и керамические сосуды. Монеты и другие предметы обнаружены здесь, и притом совсем недавно, утверждают ребята. Разумеется, это не так, и многие вещи, предлагаемые туристам, изготовлены в Дамаске или Алеппо в подвалах местных умельцев. Все же в Апамее я купил пять монет, из которых четыре оказались фальшивыми, а одна — подлинной, времен римского императора Констанция II, правившего в 337–361 годах. Уже только одна эта монета может оправдать эту утомительную поездку в Апамею и все понесенные здесь расходы.

Колонны, обломки колонн и массивных капителей обрамляют широкую дорогу, которая заканчивается в зеленом поле, где пасется одна пестрая корова. В древнем городе раскопана только эта одна улица, по которой мы прошли несколько раз. В других местах огромного города никаких раскопок не было, и этот археологический объект стал огромной каменоломней. Это хорошо видно по средневековой крепости близ Апамеи: все ее постройки и стены сложены из каменных блоков и обломков колонн, доставленных из самой Апамеи.

Выезжаем на шоссейную магистраль и быстро едем в сторону Хомса. Этот город сейчас насчитывает почти миллион жителей, и нам пришлось поплутать по его новым кварталам, прежде чем выбраться на трассу, ведущую в Дамаск. В столицу Сирии мы прибыли уже вечером. За три дня мы проехали около 2 тысяч километров, встретились и побеседовали с десятками людей — сирийцами и нашими соотечественниками, работающими в этой арабской стране.

В старом Иерусалиме

Плодородная земля и обильные источники еще задолго до новой эры сделали обитаемыми холмы, на которых раскинулась сегодняшняя столица Иордании — Амман. К 1200 году до нашей эры Раббат Аммон, как назывался город в глубокой древности, стал столицей государства аммонитов, которые воевали против царей Израиля. В Библии говорится о том, как царь Саул победил Нахаша, а царь Давид разбил армию другого аммонитского царя, Хануна, захватил и разорил его столицу. В III веке до нашей эры на зеленых холмах Аммона появились войска египетского владыки Птолемея II — сына главного помощника и, по преданию, сводного брата Александра Македонского — Птолемея. Птолемей И Филадельф (прозвание свое он получил якобы за примерную любовь к сестре-жене) перестроил город и нарек его своим именем — Филадельфия. Следующими завоевателями были цари из династии Селевкидов (династия основана также полководцем Александра — диадохом Селевком). Так, в 218 году до нашей эры Антиох III Великий захватил этот ”город вод”, как его именует Библия. Здесь были и римляне, о пребывании которых свидетельствуют многочисленные памятники, например античный театр против современного отеля ”Филадельфия” и акрополь. В византийский период Аммон стал резиденцией христианского епископа Петры и Филадельфии. После захвата его арабами он вновь достиг своего расцвета, однако постепенно, после падения Омейядского халифата, жизнь здесь захирела. К концу же XIX века на месте древней Филадельфии осталась лишь небольшая деревушка, населенная преимущественно черкесами.

Сегодня самая большая деревня черкесов в Иордании называется Наур. Она находится за пределами Аммана, по дороге в Иерусалим. Через эту деревню с одноэтажными, примыкающими друг к другу домиками с плоскими крышами мы направляемся в Иерусалим. Черкесы в Наур переселены турецким правительством в качестве военных колонистов после русско-турецкой войны 1877–1878 годов. В сегодняшней Иордании они — влиятельное национальное меньшинство, составляют большую часть королевской охраны, некоторые из них занимают высокие государственные посты.

После Наура дорога идет на уровне моря, постепенно снижаясь, Об этом сообщает большой голубой щит, прикрепленный у обочины. Около него толпится группа туристов: кому же не хочется сфотографироваться ”на уровне моря”?! После продолжительного спуска вырываемся наконец на просторы иорданской долины. Нам видны горы, за которыми лежит Иерусалим — цель нашего путешествия.

Река Иордан, давшая имя целой стране, — своего рода географический феномен. ”Иордан” в переводе с иврита означает ”стремящийся вниз”. Это название обусловлено его чрезвычайно быстрым течением. Иордан рождается из трех источников на горе Хермон, лежащей у юго-восточной границы Ливана на высоте 323 метров над уровнем моря. Затем водный поток выходит на равнину и впадает в небольшое озеро Хула. Вытекая из него, Иордан на протяжении 16 километров ”падает” на 270 метров, после чего вливается в Тивериадское озеро. После озера река представляет собой все еще капризный поток, который постепенно успокаивается и на равнине Иерихона превращается в спокойную, тихую речку шириной около 15 метров, прокладывающую себе путь среди песчаных берегов, заросших ивами, туей и тамариском. Иордан впадает в Мертвое море двумя заболоченными рукавами, проделав таким образом путь с 323 метров над уровнем моря до 392 метров ниже уровня Мирового океана, где и лежит это почти лишенное живой жизни соленое озеро.

Сразу за мостом через Иордан — поворот направо, к месту, где, по библейской легенде, был крещен Христос. Здесь стоит небольшая часовня, от которой к воде ведут ступеньки каменной лестницы. Я вижу, как две молодые монахини, зачерпнув ладонью светло-коричневую воду Иордана, омывают лицо и истово крестятся. У небольшой площадки, где останавливают машины туристы и паломники, торгуют темными флаконами с иорданской ”святой” водой.

Возвращаемся на главную дорогу. Еще несколько километров — и мы покидаем ”морское дно”. Петляя среди голых холмов, сплошь покрытых нитями козьих троп, поднимаемся к Иерусалиму. С дороги открывается вид на Оливковую гору — один из холмов, окружающих Иерусалим. Холм венчает высокая звонница расположенного здесь монастыря, называемая ”русской свечой”. Этот монастырь и приютившаяся у подножия горы церковь Марии Магдалины с восемью маковками построены русскими, которых зовут здесь по-старому — московитами. Сегодня в этой церкви служат представители Русской зарубежной православной церкви.

Старый Иерусалим окружен довольно высокой каменной стеной и границами своими почти совпадает с Иерусалимом времен Давида и Соломона, Ирода I и Ирода Агриппы. Эта стена была построена в 1536–1539 годах турецким султаном Сулейманом Великолепным. В ней имеется восемь ворот, которые некогда запирались на ночь, а теперь всегда открыты. Останавливаемся у Дамасских ворот, или "Баб аль-Амуд”, как называют их арабы. В основании стены у ворот можно увидеть гигантские тесаные блоки, оставшиеся от древнего сооружения. Входим в город и медленно идем по наклонной, мощенной каменными плитами мостовой. Улица разделяется надвое, берем влево и выходим на шумный восточный рынок. На открытых витринах овощных лавок выставлены огромные, величиной с ручной мяч баклажаны, белоснежная цветная капуста, карминно-красные, блестящие на солнце помидоры, оранжевые горки мандаринов. В мясных лавках алеют бараньи и говяжьи туши. Пряный запах восточного базара щекочет ноздри и возбуждает аппетит.

Эта мощеная улица была проложена римлянами и пересекала город по прямой с севера на юг. И сейчас в стенах лавок старого рынка можно заметить мраморные римские колонны, которые украшали главную улицу города Элия Капитолина. История этого названия такова. Римский император Публий Элий Адриан (117–138), любитель путешествий (за 20 лет своего правления он объехал почти всю Римскую империю, изучая жизнь провинций), в бытность свою в Сирии задумал восстановить разрушенный в 70 году Иерусалим, но уже в качестве языческого города и этим вызвал восстание евреев против римлян. После жестокого подавления восстания (погибло почти полмиллиона жителей) Иерусалим под именем Aelia Capitolina (Элия Капитолина) был обращен в римскую колонию. Евреям под страхом смертной казни был запрещен вход в Иерусалим. На месте иудейской святыни был воздвигнут языческий храм Юпитеру Капитолийскому, а над Голгофой — капище Венеры. Под названием Aelia Иерусалим был долго известен в официальном мире и даже к арабским писателям перешел в форме Iliya. Халиф Омар в 637 году подчинил город власти мусульман. Арабы называют Иерусалим ”аль-Кудс аш-Шариф” или кратко ”аль-Кудс” („святилище”)*

В живописной толпе восточного города привычно снуют священнослужители всех культов. В темно-коричневых шерстяных рясах, перепоясанные толстой витой веревкой, в сандалиях на босу ногу идут францисканцы. В длинной черной рясе с Библией в руках стоит негр, внимательно читая прикрепленную к стене таблицу, сообщающую, что Христос, несший крест на Голгофу, упал здесь в третий раз. Во главе с кардиналом в черной рясе, подпоясанной малиновым кушаком, и в малиновой шапочке, прикрывающей тонзуру, шествует группа католиков. Мимо правоверных мусульман в красных фесках пробегают стайки девочек из монастырских школ. Они одеты в одинаковые, скромных тонов форменные платья и часто крестятся. Их опекают строгие, с блеклыми лицами монахини в крылатых белых чепцах.

Заворачиваем за угол и оказываемся на продолговатой площади, ведущей к храму Гроба Господня. Гроб Господень — величайшая святыня христианства, центр христианского мира.

В 1844 году прусский консул в Иерусалиме сообщил о том, что на расстоянии 150 метров от храма он обнаружил остатки стен и колонн. Это открытие заинтересовало археологов, и в ходе последующих раскопок были найдены две колонны с капителями и арка, а также стены, соединенные под прямым углом. В 1883 году раскопки в этом месте продолжали представители русской православной церкви во главе с архимандритом Антонином (Капустиным). Место раскопок впоследствии было приобретено миссией русской православной церкви в Иерусалиме и сейчас известно под названием Александрийского подворья и Русских раскопок.

Интерес русской православной церкви к Палестине вполне понятен. Падение Константинополя ознаменовало собой падение восточной церкви. Император Константин XII был убит в схватке с турками, а его брат Фома Палеолог, ставший законным наследником престола захваченного в 1453 году Царьграда, вступил в Рим в качестве почетного беженца. С ним были двое сыновей, Андрей и Мануил, и дочь Зоя, которая в 1472 году при содействии римского папы Павла II стала под именем Софьи женой великого московского князя Ивана III. С тех пор все московские князья и русские цари считали себя законными наследниками ”второго Рима” и на этом основании выступали как защитники христиан православной церкви в границах бывшей Османской империи.

Со времени падения Константинополя русская православная церковь официально поддерживала и распространяла идею о провиденциальной роли русского народа в освобождении христиан от турецкого султана. Отпуская из Москвы антиохийского патриарха Макария, царь Алексей Михайлович говорил окружающим его боярам: "Молю Бога, прежде чем умру, видеть патриарха Макария в числе четырех патриархов, служащих в /соборе/ Святой Софии, и нашего пятым вместе с ним”. Царь часто принимал греческих купцов, прибывавших с товарами в Москву, и просил их передать священникам и монахам его просьбу помолиться за него, ”ибо по их молитвам” его меч ”сможет рассечь выю… врагов”. Об этом сообщал архидиакон Павел Алеппский, неоднократно бывавший при дворе московского царя. Об усилении связи греческой церкви с московской свидетельствует и тот факт, что в суде над старообрядцами принимали участие греческие патриархи Макарий Антиохийский и Паисий Александрийский и их помощники — газский митрополит Паисий Лигарид и афонский архимандрит Дионисий. В результате поддержки этих лиц собор 1667 года признал старообрядцев еретиками.

Восточные патриархи, попавшие в тяжелое положение в связи с турецким нашествием, всячески настраивали русское православие на роль защитников вселенской церкви и ее святынь в Османской империи. Иерусалимский патриарх Паисий в 1649 году высказывал русскому царю пожелание, чтобы ”Бог сподобил его наследовать престол царя Константина”. С момента падения Константинополя церковники на Руси учили, что подлинной и единственной хранительницей древнего благочестия является русская церковь, что Москва — это ”третий Рим”, наследник Рима первого и Рима второго — Царьграда, который Бог покарал за отступление от правой веры и отдал во власть неверных, и что ”четвертому Риму не бывать”. Естественно, что в этом направлении развивалась и военная экспансия царской России, которая претендовала — открыто или тайно, в зависимости от политической ситуации — на проливы Босфор и Дарданеллы. Поэтому укрепление позиций в Палестине было одной из сторон политической деятельности царской России, которая добилась в этом больших успехов. И лишь поражение в Крымской войне 1853–1856 годов лишило Россию повода активно использовать церковь для закрепления своих позиций на Ближнем Востоке, поскольку ”право защиты христиан” получили вместе с Россией и ее победители.

В Александрийском подворье монахини любезно согласились показать мне святые места. Тяжелые стены сложены из белых известняковых, положенных прямо на скалу глыб. Две колонны: одна — с коринфской капителью, другая — явно византийского происхождения. Белые глыбы похожи на те, из которых сложены ворота Ирода, и, по-видимому, были построены в одно и то же время.

Историк Иосиф Флавий сообщил, что в 70 году, когда римские войска осадили Иерусалим, на этом месте возвышалась одна из башен крепостной стены. Ее защищали иудеи во главе с Кастором. Осажденные мужественно оборонялись, но, видя, что падение укрепления неизбежно, подожгли башню и по подземному ходу отступили в крепость Антония. Почерневшие и треснутые от огня плиты и глубокая яма, ведущая, вероятно, в подземелье, свидетельствуют о том, что именно на месте Русских раскопок находилась упоминаемая Иосифом Флавием башня.

Сопровождающая меня монахиня с особым благоговением показывает закрытый стеклом кусок скалы. Это бывший порог городских ворот, который по библейской легенде переступил приговоренный к распятию Христос, несший на «себе крест на холм. Этот холм носит имя Голгофа и напоминает по форме человеческий череп. Слово ”голгофа”, ставшее сейчас нарицательным, происходит от ”голголат”, что на иврите означает ”череп”. По обычаю древних народов, смертную казнь всегда приводили в исполнение за пределами городской черты, поэтому можно предположить, что именно через эти ворота, ближе всего находившиеся к Голгофе, и выводили приговоренных к казни преступников.

Первые христиане считали Голгофу святым местом и были крайне возмущены действиями римского императора Адриана, который в начале 30-х годов II века приказал соорудить здесь языческий храм, посвященный Юпитеру. 190 лет спустя после ”римского богохульства” византийский император Константин, причисленный к лику святых, привел Голгофу в первозданный вид и построил грандиозную базилику, которая была разрушена персидским царем Хосровом, занявшим Иерусалим в 614 году и превратившим ”все в груды мусора и осколков”. В течение двух веков грабили и разрушали поднявшиеся храмы арабские халифы — наследники великого халифа Омара. Здесь в 1009 году египетский султан Хакем приказал разрушить все христианские храмы, где поклонялись не ему, и лишь после его смерти христиане вновь смогли построить небольшие часовни на месте почитаемых ими святынь.

Под стеклянными витринами маленького музея Александрийского подворья сложены тяжелые вериги, которые несли на себе во время ”хождения в Святую землю” русские поклонники (устарелое понятие термина ”паломники”), а также вышитые бисером и жемчугом украшения, изготовленные монахинями. В подворье — картинная галерея, где есть полотна И.Е.Репина и других великих русских художников.

В XII веке Иерусалим стал столицей христианского государства крестоносцев. В 1130–1149 годах они построили помпезное здание, которое, несмотря на последующие многочисленные переделки, реставрации и пристройки, составляет основу сегодняшнего храма Гроба Господня. Особенно большие работы провели в 1808 году представители греческой ортодоксальной церкви, восстановившие сожженную при пожаре центральную ротонду. Однако представители католической церкви упрекали греков за строительное рвение в период реставрации, когда были уничтожены ценные памятники крестоносцев, такие, как надгробия могил ”латинского короля” Иерусалима и его наследников, колонны центрального зала храма и т. д.

Через низкую дверь каждый паломник попадет на внутренний, мощенный камнем дворик храма и оказывается перед центральными вратами. Фасад здания, сохранившийся еще со времен крестоносцев, снабжен двумя смежными входами, один из которых замурован мусульманами после падения Иерусалима. Под сводами храма Гроба Господня, сразу у входа, направо вверх, ведет крутая лестница. Она приводит к месту, где стоял Крест, на котором был распят Христос. Это место разделено массивными колоннами на два нефа: один принадлежит греко-православной, другой — римско-католической церкви. В православном притворе в свете свечей блестят золотые и позолоченные лампады и оклады икон, у стены стоит небольшой алтарь, под которым на полу помещен серебряный диск с отверстием в середине, обозначающим место, куда был вставлен крест. Богомольцы протискиваются к этому отверстию и целуют его. В католическом притворе лишь мозаичные картины на библейские темы, выполненные в современном стиле, украшают стены и потолок. Здесь же находится украшенное драгоценными камнями скульптурное изображение девы Марии. На его изготовление, стоившее около 3 млн. долларов, собирали пожертвования во многих странах мира.

По скользким, стесанным тысячами туристов ступенькам спускаемся в темный, мрачный храм, пропитанный запахами ладана и благовоний. Слева от лестницы — небольшая часовня, где видны простые, сложенные из камня надгробия. Это восстановленные могилы христианских королей Иерусалима, разрушенные греками в 1810 году. Закопченные тысячами свечей своды храма поддерживают леса, поставленные англичанами еще в 1927 году, после небольшого землетрясения. Кованые металлические скобы стягивают давшие трещины колонны, и в настоящее время храм производит впечатление недостроенного здания.

В центре зала стоит небольшая часовня с куполом в московском стиле. Здесь находится мраморная плита, под которой был похоронен Христос. Вход в часовню, построенную греками в 1810 году, настолько низкий, что попасть в полутемное, освещенное лишь восковыми свечами помещение можно только сделав низкий поклон. В крохотном зале, где едва могут поместиться пять человек, собственно, и находится мраморное, вделанное в стену надгробие. Часовня формально принадлежит трем церквям: греческой, армянской и католической.

Мы решаемся несколько минут побродить по храму без назойливых гидов. Весь храм разделен на небольшие притворы, которыми владеют различные церкви и монашеские ордены. Осматривая храм, мы убедились, что самые богатые притворы принадлежат католикам, которые содержат их в образцовом порядке. Во время моего последнего посещения храма Гроба Господня в 1990 году я осмотрел новый притвор армянской церкви, в который была превращена большая пещера, выбитая в белой известковой скале.

Против часовни с надгробием Христа расположен большой зал, принадлежащий православной церкви. На богато отделанном золотом алтаре — четыре большие иконы московских мастеров с изумительными, необычайно тонкой работы серебряными окладами. Во время моего первого посещения храма в 1966 году здесь стоял в окружении целого леса свечей стеклянный саркофаг с мощами Саввы Благоверного, который вывезли крестоносцы из православного монастыря. По указанию римского первосвященника мощи были возвращены прежним владельцам. Присланный из Венеции саркофаг встречала процессия с хоругвями, во главе которой шли все патриархи Иерусалима и высшие священнослужители представленных здесь церквей. Мы видим, как толпящиеся здесь христиане по очереди подходят к саркофагу и лобызают его. Решение папы Павла VI, посетившего Иерусалим в январе 1964 года, о возвращении мощей Саввы Благоверного было расценено как один из шагов на пути к примирению враждующих уже не одно столетие православной и католической церквей.

После посещения храма Гроба Господня мы спускаемся по ступенчатой улице, которая когда-то была склоном холма. Это ”Via dolorosa” (”Дорога страстей”) — так называют в церковной литературе путь, который прошел Христос с крестом на плечах. По этому склону, согласно библейской легенде, Христос нес кипарисовый крест на Голгофу. Проходим мимо ”шестой станции”. Здесь блаженная Вероника, не обращая внимания на разъяренную толпу, повинуясь голосу нежного женского сердца, куском полотна обтерла пот и слезы с лица Христа, и. на ее платье остался начертанный следами кровавого пота и слез образ Спасителя мира. Ниже часовни, указывающей место почитаемой святыни, находится несколько мастерских ремесленников, изготовляющих на токарных станках подсвечники и вазочки из сучковатого оливкового дерева. Изделия из этого дерева после обработки на станке и полировки приобретают теплый золотистый оттенок, который хорошо гармонирует с темно-коричневыми замысловатыми рисунками, остающимися на месте сточенных сучков. Проходим ”третью станцию” — место, где Христос упал первый раз. Здесь на средства польских солдат-католиков из старой турецкой бани сооружена небольшая часовня.

“Via dolorosa” начинается от так называемой цитадели Антония — места, где был расположен римский преторий и где римский прокуратор Понтий Пилат творил суд над Христом. Здесь была выложена мощенная камнем площадь Габбата, где произошел знаменитый диалог между Пилатом и собравшимися иудеями, потребовавшими распятия Христа. Меня поражает, насколько точно это место описано М.Булгаковым в его романе ”Мастер и Маргарита”. Сегодня здесь стоит часовня, содержащаяся францисканцами — членами монашеского католического ордена, основанного в Италии Франциском Ассизским (1181–1226). Они именовали себя потомками крестоносцев. В Палестине они имели свои монастыри. Часовня эта украшена современными мозаичными картинами, рассказывающими о суде над Христом.

По улице царя Давида выходим к Вратам цепей ("Баб аль-Сильсиля”) и через них вступаем на гору Мориа. Здесь находится скала, где Авраам чуть не принес в жертву своего сына Исаака. Сейчас над скалой построена мечеть Кубба ас-Сахра, которая вместе с находящейся рядом мечетью аль-Акса считается второй после Мекки святыней мусульман. Ветры истории проносились над Мориа, здесь лилась человеческая кровь, и сегодня сотни тысяч паломников со всех концов света едут в Иерусалим, чтобы посетить эту гору.

На нашей планете немало мест, которым поклоняются приверженцы той или иной религии, но гора Мориа, пожалуй, единственное место, почитаемое и христианами, и иудеями, и мусульманами. Здесь, повторим, Авраам собирался принести в жертву Исаака, по этому холму шел Иисус Христос на Голгофу, отсюда пророк Мухаммед вознесся на небо для бесед с Аллахом.

По библейской, легенде, на третий месяц после исхода из Египта израильтяне расположились лагерем в синайской пустыне, а Моисей, поднявшись на гору Хориф, получил две каменные скрижали с десятью заповедями и указание, как построить Ковчег Завета и скинию — святилище, где надлежало его хранить. Был организован сбор золота, серебра и драгоценных камней, и вскоре два мастера Веселиил и Агалиав приступили к работе. Они построили Ковчег из твердого дерева пустынной акации ситтим, покрыли его золотом изнутри и снаружи и на крыше поставили двух херувимов, закрывающих своими крыльями табличку, на которой было написано, что в Ковчеге поселился бог Яхве. Моисей положил в Ковчег скрижали с десятью заповедями и водрузил Ковчег в скинию, сделанную в виде шатра, затянутого бараньими шкурами, выкрашенными в красный и синий цвета. Только верховный жрец имел право входить в святилище, где стояли отлитый из золота жертвенник с дымящимися благовониями, стол с освященным хлебом и бронзовый светильник с семью лампадами, а за занавесом помещался, сверкая золотом, Ковчег Завета с сокровищами израильского культа.

В те далекие времена, когда царь Давид сделал Иерусалим своей столицей, город занимал лишь один склон горы Мориа.

Плоская вершина горы была открыта всем ветрам и часто использовалась для молотьбы. И там, где когда-то стоял скромный жертвенник Авраама, царь Давид возвел новый, где приносились в жертву ягнята и бараны и курился благовонный ладан.

Поскольку израильтяне были в то время в основном кочевниками, они не имели постоянного храма и обходились для богослужения разборной скинией.

Сын Давида, Соломон, приказал воздвигнуть храм на горе Мориа. Постройка храма началась в 969 году до нашей эры и через семь с половиной лет была завершена. Соломон не стремился к тому, чтобы перещеголять массивные постройки египтян. Он избрал форму Ковчега Завета в качестве архитектурного образца для здания, и храм превратился скорее в святилище, нежели в место, где могло молиться множество людей. Два ангела, вырезанные из оливкового дерева, стояли, охраняя и осеняя крылами Ковчег Завета. Золотые цепи отделяли место, где находился Ковчег, от остального помещения. Все здесь было золотым: и канделябры, и ритуальные одежды, и даже цветы на алтаре. Пол застилали шкуры. Каменные стены были отделаны панелями из ливанского кедра, полученного от тирского царя Хирама, с резьбой в виде пальмовых листьев и цветов. Ступени также были украшены богатой резьбой. За ними темнел портик, по бокам которого возвышались двойные колонны из меди. Перед портиком находился бронзовый чан длиной 15 метров, который лежал на спинах бронзовых фигур быков.

Только случай (предположительно вспыхнувшая в армии эпидемия) спас Иерусалим от жестоких орд ассирийского царя Синаххериба, стоявших у стен города в 701 году до нашей эры. Но в 587 году до нашей эры вавилонский царь Навуходоносор II взял восставший против него Иерусалим и разрушил храм Соломона (первый захват Иерусалима этим царем, окончившийся пленением 3 тысяч иудеев, был на десять лет раньше — в 597 году). Оставшихся в живых жителей отправили в плен на далекие берега Евфрата. Когда персы разгромили Вавилон, Кир не только вернул евреев на родину, но в порыве благородства повелел возвести в Иерусалиме храм, и притом за счет царской казны. Было приказано вернуть даже золотую и серебряную утварь и другие ценности, взятые Навуходоносором. Но среди возвращенных предметов Ковчега Завета не оказалось. Может быть, поэтому и сегодня в далекой Эфиопии священнослужители, поминая благородный жест царя Кира, многозначительно дают понять, что Ковчег Завета вряд ли мог быть возвращен в Иерусалим из Вавилона, поскольку еще раньше был увезен в Эфиопию сыном царя Соломона и царицы Савской.

Иерусалимом правили греческие владыки между 332 и примерно 167 годами. Селевкйдский царь Антиох IV (175–164) возмутил спокойствие иудеев тем, что водрузил скульптуру бога Зевса в храме на горе Мориа. Народ запротестовал, начались восстания, а затем последовала 25-летняя война, известная под названием Маккавейской, в результате которой иудеи обрели почти на полтора века национальную свободу.

В 63 году до нашей эры римский полководец Гней Помпей включил Иудею в состав римской провинции Сирия. Когда весной того же года он въехал в Иерусалим, любопытство привело его на гору Мориа. Тактично, ничего не трогая, он выразил восхищение золотыми украшениями, которые окружали алтарь. А затем без всякой задней мысли он отодвинул занавес, закрывающий алтарь, и вошел в святая святых. Его новые подданные, стоявшие поодаль, были поражены: ведь только верховному священнослужителю было дозволено входить в алтарь, да и то лишь один раз в году. Пока бушевали страсти, Помпей, не подозревавший о своем святотатстве, вышел из-за занавеса и удивленно сообщил ошеломленной толпе, что не видел ни одного изображения бога.

На пороге новой эры Иерусалим находился в руках царя Ирода I (37-4 годы до нашей эры). Он стал правителем Иудеи в качестве ”союзника и друга римского народа”. Во внутренней политике у него была почти полная свобода рук, чем он и воспользовался для превращения граждан в безропотных подданных. Ирод много строил: возникли новые города-полисы (Себастея, Кесария и др.), а также крепости, дворцы, цирки, театры, термы (античные бани).

Одним из первых его сооружений был Иерусалимский храм на горе Мориа. Прежде чем возвести новый храм, Ирод должен был разрушить старый, 500-летней давности, не вызвав возмущения народа. И Ирод нашел выход. Он собрал тысячу священнослужителей, обученных строительному делу. Они по камню разобрали древний храм и в то же время начали строить новый с помощью 18 тыс. обыкновенных каменщиков. Возведение этого храма началось в 20 году до нашей эры и длилось 83 года. Правда, главнейшие его части были построены за 8 лет. Но сам Ирод, естественно, так и не увидел этого сооружения в законченном виде. Величественность храма вошла в поговорку: ”Кто не видел сооружения Ирода, тот не видел красоты”.

Иосиф Флавий писал, что при восходе солнца ”храм блистал так ярко, отражая солнечные лучи, что никто не мог смотреть на него”. А на расстоянии он выглядел как ”сверкающая снегами горная вершина”. Террасы храма состояли из огромных известковых глыб до 20 метров длиной. Эти каменные блоки были тщательно подогнаны друг к другу, с тем чтобы их не сдвинуло даже землетрясение. Местами они возвышались сплошной стеной до 150 метров высотой. Стена заканчивалась двойной колоннадой, которая окружала храмовой внешний Двор для неевреев. От него поднимались лестницы к девяти золотым и серебряным воротам. Они вели сначала во Двор для женщин, а затем во Двор для израильтян, куда был разрешен вход только верующим. Над ними располагался Великий жертвенник, а еще выше поднимался 50-метровый фасад собственно храма. Все сооружения были украшены белым мрамором и золотом, и даже шипы на крыше храма, сделанные специально, чтобы голуби не садились на нее, были золотыми.

Ради исторической справедливости следует дополнить характеристику Ирода. Болезненно недоверчивый и мстительный, он не только кроваво расправлялся с неугодными подданными, но и казнил жену и трех сыновей, что побудило римского императора Августа сказать: ”Лучше быть свиньей Ирода, чем его сыном”.

Построенный Иродом храм просуществовал всего шесть лет. Сын императора Веспасиана и сам будущий император — Тит в 70 году вошел в Иерусалим и приказал разрушить город и святыни иудеев. Вплоть до арабских завоеваний робкие попытки иудеев и первых христиан возвести какое-либо сооружение на священной горе заканчивались неудачей.

После взятия Иерусалима халифом Омаром (634–644) скалу, на которой Авраам (общий предок арабов и евреев; у арабов — Ибрахим) готов был принести в жертву своего сына и на которой находился жертвенник храма, несколько дней очищали от мусора, скопившегося здесь за много веков. Причем в генеральной уборке принимал участие и сам халиф, что было отмечено мусульманскими летописцами. По приказу омейядского халифа Абд аль-Малика здесь, над скалой в 686–691 годах была построена купольная мечеть ”Куббат ас-Сахра” (”Купол скалы”). Возведенный над скалой купол имеет диаметр 20,5 метра и высоту 30 метров. Купольную часть окружает втрое более низкий восьмигранник стен.

Однако во многих работах западных исследователей это сооружение называется ”мечетью Омара”, не имевшего к возведению настоящего здания никакого отношения. Некоторые арабские историки, правда, сообщают, что после взятия Иерусалима Омар встретился с греческим патриархом Софроном, который сопровождал его в прогулке по горе Мориа и обратил его внимание на запущенную и требующую опеки священную скалу. Омар действительно построил в Иерусалиме мечеть, но ученые расходятся во мнении относительно ее месторасположения. Считается также, что ”Куббат ас-Сахра” возведена на месте, где молился халиф Омар после взятия Иерусалима.

История сохранила имена строителей мечети. Это Раджа ибн Хайят Джут аль-Кинди и Язид ибн Салам. После завершения работ от суммы, выделенной на строительство, осталось 100 тыс. динаров, и халиф, удовлетворенный работой, приказал передать их строителям. Однако они от денег отказались, заявив, что готовы добавить к этой сумме драгоценности своих жен, с тем чтобы украсить мечеть еще роскошнее. Из оставшегося золота были сделаны пластины для купола мечети. Омейядские и аббасидские халифы отпускали деньги на уход за зданием мечети и его ремонт.

”Куббат ас-Сахра” с первых дней своего существования стала одной из главных святынь ислама, в средние века — третьей по святости после мечетей в Мекке и Медине. Каждый четверг и пятницу служители мололи шафран, смешивали его с мускусом, амброй и розовой водой и оставляли до понедельника, чтобы этим составом протереть скалу длиной 17 метров, шириной 13 и высотой 3 метра.

Затем они приглашали мусульман, и те, как и в Мекке перед Каабой (главным святилищем ислама), несколько раз с молитвами обходили священную скалу.

Крестоносцы захватили Иерусалим в 1099 году и почти 100 лет контролировали положение в Палестине. Они превратили мечеть в церковь, водрузили на скале алтарь, у входа — фигуру Христа, а над куполом — золотой крест. Крестоносцы окружили скалу железной решеткой от своих не в меру ретивых единоверцев, варварски откалывавших куски камня для продажи пилигримам. В эпоху крестоносцев ”Куббат ас-Сахра” стала образцом для строительства храмовых сооружений в средневековой Европе. Так, по ее образцу в Париже была построена церковь Сен-Шапель.

Основатель династии Айюбидов Султан Салах ад-Дин, возглавивший борьбу мусульман против крестоносцев, захватил Иерусалим в 1187 году и вернул мечети ее первоначальный вид: золотая статуя Христа была выброшена, а христианский крест на куполе был заменен полумесяцем. Султаны династии Айюбидов считали своим долгом и большой честью для себя в дни посещения Иерусалима собственноручно подметать священную скалу и окроплять ее розовой водой. Турецкие султаны, во владения которых входил Иерусалим, также прилагали усилия для украшения мечети. Правительства арабских стран до оккупации Восточного Иерусалима Израилем выделяли специальные суммы на обновление позолоты купола и ремонт редких по красоте и изяществу витражей, мозаики и росписи, над которыми трудились искуснейшие мастера Индии, Египта, Марокко, Турции и других стран мусульманского мира.

…Медленно поднимаемся к мечети ”Куббат асСахра” по белым ступенькам, оканчивающимся изящной аркадой (по-арабски ”мавазин”), на искусственное возвышение в центре площади и, разувшись у дверей в мечеть, входим под ее своды, освещенные многоцветными витражами. Пол застлан толстым зеленым паласом, закрывающим персидские ковры, подаренные последним турецким султаном Абдул Хамидом II. В центре зала — гигантского восьмигранника с золоченым куполом стоит жертвенная скала, окруженная деревянной и металлической решетками. В ”Куббат ас-Сахра” — четыре накрест расположенные двери. Каждая из них имеет свое название. Так, северный вход в мечеть называется ”Баб аль-Джанна”, т. е. ”Врата рая”, восточный — ”Баб Дауд”, т. е. ”Врата Давида”. Южный вход, центральный, находится напротив мечети аль-Акса и называется так же.

Толстые ковры заглушают шаги посетителей, которые, как и мы, любуются изразцовыми украшениями стен и купола, великолепными витражами. Преобладают голубые и зеленые тона. Наибольший интерес представляют выложенные из фаянса изречения из Корана. Для этого использованы лучшие образцы турецкого, персидского и арабского фаянса. Подходим к священной скале, простой белой известняковой глыбе с отверстием в середине и узким проходом, который ведет в небольшой грот, устланный персидскими коврами. Сколько человеческой крови пролито из-за этого камня! И как нужно верить в своего Бога, чтобы идти на смерть ради обладания этой скалой!

Покидаем ”Куббат ас-Сахра” и, спустившись мимо фонтана для омовений, оказываемся перед мечетью аль-Акса, воздвигнутой в 693 году тем же халифом Абд аль-Маликом на той же священной для мусульман территории Иерусалима — ’‘Харам аш-Шариф” (араб, ”священное пространство”), где уже стояла ”Куббат ас-Сахра”. Сняв обувь, входим в огромный зал, где могут одновременно молиться 5 тыс. человек. Здание мечети построено в виде прямоугольника, все пропорции которого четко соблюдены. По сравнению с ”Куббат ас-Сахра” она выдержана в более строгом, пуританском стиле. Длинный зал поделен двумя рядами колонн на три равные части. Из окон-витражей, помещенных высоко под потолком, льется мягкий свет. Толстые ковры устилают пол огромной, длиной 80 метров мечети. То тут, то там видны небольшие группы мусульман, читающих Коран. Их обувь вложена в деревянные ящики, расположенные вдоль стен и у колонн. У ”михраба” мечети (ниша в стене, показывающая направление в сторону Мекки, куда обращены лица молящихся) невысокий, одетый в европейский костюм и феску араб зорко следит за тем, чтобы кто-либо из чрезмерно любопытных туристов не слишком приближался к молящимся.

Очень красивы художественные надписи, исполненные на голубой глазури, и светильники из ноздреватого хевронского стекла. Самое интересное сооружение в мечети — старинная кафедра, откуда священнослужитель произносит перед собравшимися проповедь. Она сделана в сирийском городе Халебе (Алеппо) и в 1187 году победителем крестоносцев Салах ад-Дином доставлена в Иерусалим. Эта кафедра, состоящая из тысячи звездочек, сделанных из ливанского кедра, считается самым тонким и великолепным по мастерству исполнения предметом этого назначения на Ближнем Востоке.

В северном крыле мечети есть место, откуда, по мусульманскому преданию, произошло ”ночное путешествие и вознесение” на небеса пророка Мухаммеда, прибывшего из Мекки в Иерусалим. Это было 27 раджаба 621 года. Это место называется ”Макам Азиз” и особенно почитается мусульманами, отмечающими однодневный праздник ”ид аль-мирадж” — праздник вознесения, приходящийся на 27-й день месяца раджаба (седьмой месяц мусульманского лунного календаря).

По мусульманскому преданию, в ночь на 27 раджаба Мухаммед был разбужен ангелом Джабраилом (библ. Гавриил) и на белом фантастическом верховом существе Бурак (”блистающий”) совершил путешествие в Иерусалим. Прежде чем отправиться на небо, он сотворил молитву и положил руку на скалу. Когда же он поднялся, то скала поднялась следом за ним, но по жесту Мухаммеда вновь опустилась. С тех пор под скалой образовалась пещера, а над этой пещерой была построена мечеть ”Куббат ас-Сахра”. Под скалой, в нише пещеры, в память об этом движении скалы всегда горит огонь. Привязав Бурака — в стене одного из храмов Иерусалима было ”обнаружено” кольцо, за которое Мухаммед привязал Бурака, — по лестнице, спускавшейся с каждого из семи небесных сводов, он поднялся к престолу Аллаха и беседовал с ним, причем Аллах во время встречи с пророком успел сказать 99 тыс. слов. Все это, в том числе и возвращение в Мекку, произошло настолько быстро, что, вернувшись из Иерусалима домой, Мухаммед успел заметить, что постель его еще не остыла, а из кувшина, опрокинутого им при выходе, еще не вылилась вся вода.

В обоснование этой легенды приводится стих Корана, где говорится о путешествии к некоей крайней или отдаленной мечети, ”окрестности которой Мы благословили”. Возникновение праздника объясняется прежде всего желанием вернуть Иерусалиму значение первого центра мусульманской религии. Ведь в первые годы ислама мусульмане творили молитву, обращаясь лицом к Иерусалиму, а затем, после примирения Мухаммеда с богатыми торговцами Мекки и признания Каабы в качестве главного храма ислама, они стали молиться, обращаясь лицом к Мекке. Именно халиф Абд аль-Малик, сидевший в своей столице в Дамаске, делал все, чтобы найти противовес духовному влиянию Мекки, где гнездились враждебные ему элементы, всячески возвеличивал Иерусалим и даже предпринимал попытки перенести центр паломничества из Мекки в Иерусалим. С этой целью и были построены мечети ”Куббат ас-Сахра” и аль-Акса, т. е. ”крайняя”, ”самая удаленная”, названная так по упомянутому выше стиху из Корана. Омейядским халифам не удалось достичь своих честолюбивых целей: Мекки. сохранила пальму первенства, а Иерусалим остался на втором месте. Но ид аль-ми-радж отмечают во всех мусульманских странах, как бы символизируя духовное единство Мекки и Иерусалима — города, который, как уже упоминалось, на арабском языке именуется ”аль-Кудс”, т. е. ”святилище”, ”святое место”.

В отличие от ”Куббат ас-Сахра” мечеть аль-Акса имеет огромное подвальное помещение длиной около 100 и шириной примерно 70 метров. Эта древняя постройка известна под названием Соломоновых конюшен. Во времена крестоносцев в мечети аль-Акса была расположена штаб-квартира ордена тамплиеров, и подвалы действительно использовались ими в качестве конюшен.

Каменную ограду, окружающую ”Харам аш-Ша-риф”, прорезают 12 ворот: 8 — на западе, 3 — на севере и Золотые ворота — на востоке. За каменной оградой находится так называемая Западная стена — место плача евреев. Мы стоим перед Стеной плача, куда в субботу приходят иудеи и, встав лицом к ней, шепчут свои молитвы. Она достигает высоты 18 метров и сложена из 24 рядов камней. Иудеи считают, что это — часть стены крепости царя Ирода, построенной в начале новой эры. Мне трудно судить об этом, но по характеру кладки и размерам каменных монолитов Стена плача напоминает остатки сооружений Ирода у Дамасских ворот и в Александрийском подворье. Офицеры израильской полиции внимательно следят за тем, чтобы туристы не фотографировали Стену плача и молящихся иудеев.

Другим архитектурным памятником, восходящим к первым векам новой эры, относятся так называемые Золотые ворота. Эти ворота, закрытые турками по военным соображениям, состоят из двух частей: ”Баб ар-Рахма” (Ворота милосердия) и ”Баб аль-Тауба” (Ворота раскаяния). Кто и когда назвал их золотыми, неизвестно. Христиане верят, что именно через эти ворота Христос въехал в Иерусалим на осле, держа в руках пальмовую ветвь. Этот праздник отмечается у нас как Вербное воскресенье. Крестоносцы держали ворота на замке и открывали их лишь дважды в году — в Вербное воскресенье и в праздник Креста.

Мне довелось несколько раз бывать в этом городе, дышать его чистым, настоенным на цветах и степных травах воздухе. Я уезжал оттуда всегда с острым чувством сожаления по поводу того, что этот священный город все еще остается яблоком раздора враждующих сторон, не могущих разрешить ближневосточный конфликт.

Русские палестинцы[1]

”… Под видом простого серого паломника я сел в Одессе на пароход и через две недели высадился вместе с русскими богомольцами в Яффе. Отсюда я с ними проделал весь цикл паломничества в Святой Земле, не только присматриваясь издали ко многим невзгодам, сыпавшимся на голову русских паломников, но и испытывая их на собственной спине. Это дало мне возможность видеть, слышать и испытать гораздо более, чем другим интеллигентным паломникам, даже обращавшим свое особенное внимание на любопытное движение русского паломничества, но не решившимся влезть в шкуру простого серого богомольца”.

Так писал русский путешественник А.В.Елисеев (о нем я уже говорил в разд. ”Египетская Александрия”), посетивший в 1884 году Палестину по заданию Палестинского общества, о котором я хочу рассказать на этих страницах. Палестинское общество, сообщал Елисеев, ”озабочиваясь бытом и положением русских паломников в Святой Земле, поручило мне посетить Палестину снова, пробыть там время самого горячего паломнического периода и изучить во всех деталях русское паломническое движение”.

Выше я уже говорил об интересе России к Ближнему Востоку и библейским местам. К этому можно добавить, что знакомство русских людей с Восточным Средиземноморьем уходит в далекое прошлое. По некоторым сведениям, еще в 957 году, т. е. до официального крещения Руси, русская княгиня Ольга приняла крещение в Константинополе при византийском императоре Константине VII Багрянородном — авторе сочинений о русско-византийских отношениях, В известном общерусском летописном своде ”Повесть временных лет”, составленном Нестором и запечатлевшем события до 1100 года, есть упоминания о Сирии и Финикии. В первом дошедшем до нас письменном памятнике о посещении русскими людьми Ближнего Востока ”Житие и хождение Даниила, Русской земли игумена”, относящемся к 1106 или 1107 году, упоминаются такие города, как Тир, Сайда, Триполи. С другой стороны, при царе Федоре Ивановиче (1557–1598) в Москву приезжал Антиохийский патриарх Иоахим, а при царе Михаиле Федоровиче (1596–1645) в Россию был направлен митрополит Иеремия, уроженец Алеппо (Халеба). Примеры можно продолжить.

Паломничество в Иерусалим и его окрестности — места, связанные с жизнью и смертью Иисуса Христа, было всегда свидетельством одного из глубочайших символов христианского благочестия. Тысячи паломников наводняли Иерусалим особенно в канун Пасхи и церемонии зажжения ангелом светоча над гробницей и раздачи патриархом этого света. При этом нередко случались и трагедии. Один европеец, присутствовавший на церемонии чуда святого огня на Пасху 1834 года, сообщает, что внутри храма Гроба Господня и вокруг него находились 17 тыс. паломников. Когда чудо произошла и патриарх был вынесен на плечах паломников из храма, началась полная неразбериха. Паника усугубилась, когда стражники-мусульмане, стоявшие снаружи, ворвались в храм, размахивая саблями. В тот день сотни паломников погибли, многие были изувечены.

Русский путешественник по Ближнему Востоку, секретарь Императорского Православного палестинского общества — В.Н. Хитрово писал в своей брошюре ”Палестина и Синай”: ”Если есть на свете страна, которую можно назвать общей родиной человечества, то это бесспорно — Палестина… Три религии, верующие в Единого Бога, привыкли смотреть на Иерусалим как на средоточие их вероисповедания… Из года в год тысячи наших поклонников переплывают моря, искрещивают вдоль и поперек Восток…”

К этим религиозным соображениям можно добавить и некоторые политические причины, которые лежали в основе российского интереса к Палестине. Лондонские конвенции 1840 и 1841 годов несколько ослабили престиж России на Ближнем Востоке и Балканах, передав решение политических проблем в руки других европейских держав и Турции. Тогда Россия стала искать новые формы своего присутствия в этом регионе. Еще в 1838 году в Палестине побывал камергер А.И.Муравьев. Перед ним стояла задача — ознакомиться с состоянием политической и церковной жизни в Сирии и Палестине. В его докладе-отчете, представленном в российское дипломатическое ведомство, была следующая фраза, которая объясняла все последующие действия русского правительства в Палестине:

”Как французские короли объявили себя покровителями всех франков, поселившихся на Востоке, и всех католических общин, хотя в большинстве монахи только их единоверцы, но не их подданные, было бы справедливо и благоприятно для восточных дел, если бы русский император удостоил принять под свое особое покровительство Святые места, хотя бы только храм Гроба Господня, пещеру Богородицы в Гефсимании и Вифлеемскую церковь”.

Активная деятельность западных держав на Ближнем Востоке сопровождалась пропагандой католицизма и протестантизма в Палестине. Это не было не замечено в России и стало дополнительным аргументом в пользу желания действовать в защиту православия. ”Бедствия христианской церкви, — писал вице-канцлер К.В.Нессельроде в июне 1842 года в докладе Николаю I, — зависят не от одного лишь мусульманского владычества, они также имеют причины: 1) стремление католиков и протестантских миссионеров к распространению своих вероисповеданий; 2) недостаточность нравственных и материальных средств греческого духовенства”. Петербургский кабинет признал полезным ”присутствие в Иерусалиме благонадежной образованной особы из российского духовенства”.

В развитие этого решения в 1843 году за счет министерства иностранных дел России в Иерусалим под видом паломника Синодом был направлен архимандрит Порфирий Успенский, знакомый с ситуацией на Ближнем Востоке. В Центральном государственном историческом архиве (в Санкт-Петербурге) хранится ”Дело о назначении стоящего при Венской миссии архимандрита Порфирия в Иерусалим в виде поклонника для поддержания на Востоке православия…”. В своих донесениях Синоду, которые последний передавал в российский МИД, Успенский настойчиво рекомендовал правительству России открыть в интересах русских паломников и православия в Иерусалиме русскую духовную миссию. В 1847 году постановлением Синода была учреждена Русская духовная миссия, которая 17 февраля 1848 года прибыла в Иерусалим. В ее составе был кроме Порфирия Успенского иеромонах Фесфан Говоров и два студента — Н.Крылов и П.Соловьев.

Русская миссия не только действовала в поддержку православия и обслуживания паломников на Святой Земле, но и фактически выполняла роль дипломатического и консульского представителя российской державы. Ведь поток русских паломников возрастал с каждым годом. Если до 1820 года Святую Землю ежегодно посещали до 200 русских паломников, то в начале 40-х годов — до 400 человек. Так что работы малочисленной миссии хватало.

В 1848 году идею создания ”всероссийского неправительственного Палестинского комитета для поддержания православия в Сирии и Палестине” высказывали известные в то время путешественники на Ближний Восток, авторы описаний своих поездок ”по Святым местам” — А.С.Норов и А.Н.Муравьев. Российский МИД, по словам украинского востоковеда и академика А.Е.Крымского (1871–1942), ”питал опасения”, что действия Палестинского комитета могут пойти вразрез с линией дипломатических представителей и породят путаницу и неразбериху на Ближнем Востоке. Поэтому поданная царю Николаю I руководителем Русской духовной миссии в Иерусалиме архимандритом Порфирием записка с соответствующим ходатайством была отклонена царем с рекомендацией глубже обдумать эту идею.

Начавшаяся в 1853 году Крымская война прервала общение России с Ближним Востоком. Порфирий Успенский был отозван на родину. За время войны и особенно после ее трагического завершения для России католическая пропаганда приняла в Святой Земле особенно значительные размеры. В Палестине появились монашествующие и полумонашествующие ордена: лазаристы, кармелитки, сёстры Св. Иосифа, сёстры ”святых сердец Иисуса и Марии” и др.

Однако Россия не желала отставать от своих конкурентов. И в конце 50-х годов прошлого века Русская духовная миссия, вернувшись в Иерусалим, вновь попыталась развернуть свою деятельность как в самой Палестине, так и в соседних Сирии, Ливане и Египте. Из-за увеличения числа паломников (в 1858 году их было уже 800 человек) еще в 1857 году было установлено прямое пароходное сообщение. Пароходы Российского общества пароходства и торговли регулярно ходили из Одессы до Яффы.

В 1858 году в Иерусалиме открылось русское консульство, а в Петербурге был создан Палестинский комитет, основной задачей которого стало ”изыскание новых и особых денежных источников, которые могли бы быть обращены на улучшение нашего материального положения на Востоке и всей обстановки, определяющей там наше значение”. С марте 1858 по октябрь 1863 года в России было собрано более 1 млн. рублей пожертвований. Эти народные деньги пошли на покупку в Палестине земельных участков, строительство и содержание там церквей, больниц и школ. Деньги собирались в церквах, на ярмарках, среди русских предпринимателей.

По турецкому земельному кодексу, юридические лица, т. е. организации и общества, не имели права владеть недвижимостью, и поэтому вся собственность записывалась на имена членов Палестинского комитета и Русской духовной миссии. Так, в апреле 1859 года великий князь Константин Николаевич, председатель Палестинского комитета, посетивший Палестину, приобрел на пожертвованные деньги большой земельный участок на запад от Дамасских ворот Иерусалима на Мейдамской площади, получивший впоследствии название ”Москобие” или Русского подворья. 30 августа 1860 года здесь был заложен храм Св. Троицы и двухэтажный дом для Русской духовной миссии с храмом Св. мученицы Александры и подворьем для паломников. Строительные работы вели, причем очень быстрыми темпами, Палестинский комитет и Российское общество пароходства и торговли. В 1863 году приступили к сооружению уже новых объектов: собора перед Яффскими воротами, помещения для богомольцев, госпиталя, консульского дома и четырех странноприимных домов в Яффе, Рампе, Хайфе и Назарете. На это благое дело был израсходован 1 млн. рублей, из которых одна половина была выделена Государственным казначейством, а другая собрана благодаря пожертвованиям.

При активной поддержке царя Александра II в 1864 году вместо Палестинского комитета была создана Палестинская комиссия, которая также действовала при российском МИД. Она продолжала скупать земли и строить на них церкви, больницы и приюты для русских паломников и местных православных арабов, изучать историю Палестины и сопредельных стран. Так, недалеко от Вифлеема, в деревне Бейт-Джала, были приобретены два участка, где впоследствии разместились женская семинария, амбулатория и особняк руководителя духовной миссии архимандрита Антонина. В этот же период были приобретены участок на Масличной горе близ Иерусалима, несколько участков близ Назарета и Иерихона, земельные владения в сопредельных странах Ближнего Востока.

В 1881 году Иерусалим посетили великие русские князья Сергей Александрович, Павел Александрович и Константин Константинович. Ознакомившись на месте с деятельностью "русских палестинцев", а также католической и протестантской миссий, они поддержали идею Порфирия Успенского о создании единого частного общества, которое ваяло бы на себя заботу об организации паломничества в Палестину. С их помощью удалось убедить правительство России и в мае 1882 года создать Православное Палестинское общество с защитным титулом "Императорское". Император утвердил Устав общества. Протокол первого общего собрания гласил: "Православное Палестинское Общество, по получении утвержденного 8 мая сего года устава Общества, с позволения Его Императорского Высочества великого князя Сергея Александровича, изъявившего согласие свое на принятие звания председателя общества, постановило: 21 мая сего года, в 2 часа дня, открыть свои действия, о чем предварительно уведомлены все члены — учредители общества”.

Общество имело три отделения и состояло из 25 почетных членов, 150 действительных членов и 32$ членов-сотрудников. Почетные члены избирались из лиц, известных своими научными трудами по истории Палестины или внесших в качестве дара обществу не менее 5 тыс. рублей. Великий князь Сергей Александрович стал первым председателем Императорского Православного Палестинского общества, как стала официально называться эта организация. Среди учредителей и активных членов общества были семь членов царствующего дома Романовых, а также известные политические и религиозные деятели, деятели русской культуры. В их числе был путешественник и общественно-политический деятель В.Н. Хитрово, который считался главным вдохновителем и организатором общества. Именно он для развития православия на Востоке активно поддерживал идею создания частного православного палестинского общества по примеру существовавших обществ в Англии, Франции, Германии и Соединенных Штатах Америки.

Цель ознакомления России со Святой Землей могла быть достигнута посредством издания сочинений русских и западных путешественников, а также организации паломничества русских богомольцев. Для поддержания православия в Палестине следовало учреждать школы и больницы для арабского православного населения. В числе активных членов общества были, например, профессора В.Г.Васильевский, А. А.Дмитриевский, И.Е.Троицкий, поэт и драматург Т.И.Филиппов, археолог М.А.Веневитинов, историки Д.Ф.Кобеко и А.А.Олясницкий, уже неоднократно упоминавшийся путешественник и врач А.В.Елисеев.

Любопытно отметить, что МИД России и на этот раз прохладно встретил рождение нового общества, практически поглотившего Палестинскую комиссию. Ни русский консул, ни Московская патриархия в Иерусалиме по дипломатическим соображениям не взяли на себя смелость поздравить общество даже со столь именитым составом. Только архимандрит Антонин (Капустин) послал приветственную телеграмму в адрес председателя общества.

Архимандрит Антонин известен среди востоковедов своими археологическими открытиями и ревностным приобретением земельной собственности. В 1883 году он начал раскопки в 150 метрах от храма Гроба Господня на участке, где за 40 лет до этого прусский консул Шульц обнаружил остатки стен древних памятников. Ниже мы приводим полностью ”Записку графу Е.В.Путятину об успехах латинской пропаганды” архимандрита Антонина, писанную в Иерусалиме и посвященную больному для православия вопросу:

«Можно утвердительно сказать, что с каждым годом каким-нибудь новым учреждением, или заведением расширяет свою область в Святой Земле сильное и живучее Латинство. Главная виновница оживления его в Палестине — восстановленная*[2] Папою Пием IX Иерусалимская Латинская патриархия — за последние годы, несмотря на смерть пресловутого Иосифа-Марии Валерии*, не оставалась в бездействии. Она успела приобрести в свою собственность почти весь северо-западный угол Иерусалима, стоявший пустырем, где и выстроила огромное заведение т. называемых Братьев Школы, еще не оконченное вполне. При самой церкви патриаршей она воздвигла высокую колокольню, на которую выслала* из Европы и полный прибор колоколов, производящий уже третий теперь католический звон во Св. Граде.

Кустодия /охрана, стража/ Се. Земли (францисканцы) недавно окончила постройкою огромное и многосложное заведение свое внутри города (тоже с церковью) при так наз. „колонне решения” (colonne de sentence) на Крестном пути. Свой известный „Гефсиманский” сад она украсила в последнее время с изяществом, которое не обинуясь можно назвать царским, прикупивши к нему с южной стороны огромную пустошь, которую тоже обратила уже в сад. В Вифлееме она окончательно овладела „Молочным гротом”, вытеснивши оттуда совсем православных, и в то же время не позволила (через вмешательство французского консульства) православным в их собственной церкви, в Бет-Сахуре (долине пастырей), поставить новую дверь — на том основании, что место то есть общая[3] Святыня всего христианства! В „Пустыне Св. Иоанна” (по-нашему: в Горней) она выстроила в последнее время великолепную гостиницу. И в других местах Палестины братья-минориты стараются поддержать свою древнюю славу ”стражей Св. Земли” с ревнивым достоинством.

Фатальный для Латинского дела в Палестине Иоанн Марио Рашьебон* (католик из Евреев) также неутомимо продолжает шириться своими, главным образом сиротскими, заведениями как внутри, так и за стенами Иерусалима, в виду которого над русским местом, по примеру стольких других, оставленным и пренебреженным, возводит в настоящее время огромный корпус тоже сиропитательного значения. Постройки же его в Горней не имеют конца и начинают принимать вид целой крепости.

Элеонские заведения француженки Лятур д’Овернь*, окрещенные ею именем Credo и Pater noster, также приняли за последние годы новый вид, значение и размеры обширного монастыря кармелиток с уставом Святой Терезы и уже заселены десятком затворниц. Другой такой же монастырь того же ордена недавно выстроен возле Вифлеема.

Восстановленный Австрийским правительством средневековый Иоаннитский (Мальтийский) орден также не отстает от других пропагандаторов Латинства в Св. Земле. На пути от Иерусалима к Вифлеему, австрийский консул (Далматинец граф Кабога) возвел большое заведение с церковью, при котором поначалу устроил пока госпиталь для больных по преимуществу глазами.

Даже замечается некая интенция водворения в Иерусалиме славяно-униатского богослужения. Не редкость услышать на Голгофе или в церкви Элеонских кармелиток нашу литургию Св. Иоанна Златоуста, совершаемую совершенно по нашему служебнику каким-то священником, поляком или чехом.

Одним словом, Папство серьезно уверено, по-видимому, что Палестина такое же достояние „Св. Стула /Престола/”, как и всякая другая католическая страна, и надеется доказать это всему миру, в частности же нам, схизматикам московитам. Еще весьма* недавно за Иорданом и не слышно было имени католиков среди тамошнего, исключительно православного населения. Теперь в Караке (за Мертвым Морем) уже более 100 семейств совращено в Латинство, а в Салте (бывшей Филадельфии) сам теперешний _ патриарх насчитывает /…/ уже 800 человек своего исповедания! Уверяют, что сей самый патриарх дал слово покойному Папе, что через пять лет (от какого термина /срока/ — безразлично) за Иорданом не останется схизмы».

Палестинское общество, хотя и считалось частным и находилось на первых порах в натянутых отношениях с МИД, быстро набирало силу В 1885 году был утвержден проект дополнения к уставу об открытии в городах России новых отделов общества. По рескрипту Сергея Александровича от 6 июля 1889 года Палестинская комиссия закрывалась, а все ее функции и капиталы передавались Совету Императорского Православного палестинского общества. С этих пор к указанному выше названию стало добавляться слово ”Российское”. С 1889 года по ходатайству Палестинского общества государственное казначейство России ежегодно выделяло ему субсидию в размере 30 тыс. рублей. В бюджет общества поступали и ежегодные членские взносы — по 25 рублей с человека. Но главный источник — ”кружечный” сбор по всем церквам Российской империи в вербную субботу и вербное воскресенье — в день празднования ”входа Господня в Иерусалим”. Годичные расходы общества в 1895 году, по свидетельству современника, составили 532 945 золотых рублей, причем только с членов было собрано 75 тыс. Эта огромная по тому времени сумма расходовалась довольно рационально.

В нашей политической литературе нередко можно встретить утверждение, что общая низкая культура русских церковников, их неумелая деятельность за рубежом до октября 1917 года не оправдывали огромных расходов на содержание духовных миссий за рубежом и других частных и государственных религиозных учреждений. Это утверждение не соответствует действительности в том, что касается Палестинского общества. Его деятельность развивалась по трем направлениям: организация паломничества в Палестину, благотворительность и научные исследования. К 1914 году общество на правах собственности имело в Палестине, Сирии и Ливане обширные земельные участки, часть которых была приобретена на собранные в России средства, а часть получена в дар от православных арабов. В свою очередь, Общество передало ряд земельных участков в дар государству, юридическим представителем которого был русский консул в Иерусалиме, и Русской православной церкви.

В Иерусалим ежегодно (особенно перед Пасхой) стекалось 10–12 тыс. богомольцев, которые устраивались и обслуживались русскими учреждениями в Палестине. Каждый паломник платил 57 рублей в качестве транспортных расходов за поездку от Петербурга до Иерусалима и обратно и 13 копеек в день за койку в подворье, за обед из двух блюд и чай. Такая поездка, безусловно, стоила дороже, но Палестинское общество предоставляло дотацию. Ведь большая часть паломников — простые русские люди, которые поездкой в Палестину выполняли свой религиозный долг. А.В.Елисеев писал: ”Посетив еще раз Палестину (через девять лет после первой поездки. — О.Г.), я был приятно поражен благотворной деятельностью Общества, уничтожившего или облегчившего многие нужды русского паломничества в Святой Земле”.

В 1895 году было признано целесообразным распространить деятельность Общества на Сирию и Ливан. Причиной этого явилась начавшаяся в Антиохийской патриархии борьба за влияние между местным сирийским духовенством, поддержанным сирийскими православными кругами, и греческой церковной иерархией. На эту борьбу накладывали свой отпечаток стремления сирийцев восстановить национальный патриархат и усилившаяся деятельность в Сирии католических и протестантских миссионеров. По просьбе Антиохийского патриархата, митрополитов и православных общин Палестинское общество открыло в Сирии несколько школ с преподаванием русского языка и других предметов программы начальной школы России. Многие представители сирийского и ливанского духовенства обучались в русских духовных учебных заведениях. В 1908 году Синод принял специальное постановление о приеме арабов в русские духовные семинарии и академии ”на казенное содержание при условии рекомендации Антиохийского патриархата”.

О просветительской роли Палестинского общества сказано и написано немало. Только в одном Иерусалиме в 1893 году было 15 школ и классов общества, в которых обучались 1200 детей. В 1912 году в Палестине, Сирии и Ливане работали уже 101 школа и 2 учительский семинарии с интернатами. Палестинская женская семинария находилась в Бейт-Джала, а мужская — в Назарете. В женской семинарии, где готовились учительницы для женских школ, работали выпускницы петербургскрй гимназии Стоюниной и курсов Лесгафта. В мужской семинарии и в школах преподавали питомцы русских ”учительских институтов”, восточного факультета Петербургского университета и московского Лазаревского института восточных языков. Программа школ соответствовала программам светских школ России и включала русский, арабский, греческий и французский языки, арифметику, географию, священную историю и закон божий.

Палестинское общество создавало и бесплатные больницы, причем на службу принимались даже врачи, окончившие медицинские факультеты протестантских и католических университетов. Русский язык был весьма распространен в Палестине, а русские няньки из числа застрявших в Палестине женщин-богомолок считались самыми хорошими воспитательницами в богатых арабских семьях.

В Палестине, Сирии и Ливане не было создано русского (в отличие от протестантских и католических) высшего учебного заведения. Лучшие ученики для продолжения образования выезжали в Россию. Они стали той живой нитью, которая связала Россию и Арабский Восток, послужила взаимному обогащению наших культур. Арабские просветители, писатели и переводчики, окончившие русские школы, перевели на арабский язык произведения Пушкина, Лермонтова, Л.Толстого, Чехова, Достоевского, Горького. Многие, приезжая в Россию, оседали в нашей стране и принимали участие в подготовке русских и советских востоковедческих кадров. Здесь я хочу упомянуть своего профессора арабского языка Кульсум Оде. Будучи учительницей в назаретской женской школе, она в 1914 году вышла замуж за русского морского офицера И.К.Васильева. Клавдия Викторовна Оде-Васильева была добрым наставником целого поколения советских арабистов. Ее воспоминания ”Взгляд в прошлое”, опубликованные в 1955 году, читаются с большим интересом.

Одну из своих задач Общество видело в изучении истории Палестины и сопредельных стран. С этой целью оно привлекло таких крупных русских ученых, как Н.А.Медников, А.Цагарели, И.Ю.Крачковский, Н.Я.Марр и др. До Октябрьской революции Общество выпустило 62 ”Палестинских сборника”.

Следует особо упомянуть о работе русского арабиста Медникова — автора четырехтомного труда ”Палестина от завоевания ее арабами до Крестовых походов…”, вышедшего в свет в начале XX века. Медников работал над арабскими источниками около 15 лет. Одновременно он совместно с И.П.Помяловским редактировал карты Палестины, читал лекции в научном кружке ”Собеседования по научным вопросам, касающимся Палестины, Сирии и сопредельных с ними стран”, разрабатывал учебные программы для русских школ в Палестине, Сирии и Ливане. Л.Каэтани, признанный авторитет в арабистике, считал, что работа Медникова ”представляет эпоху в изучении арабо-мусульманской истории”.

Общество организовало несколько археологических экспедиций. Значительные результаты принесли путешествия академика Н.П.Кондакова по Сирии и Палестине и поездка группы русских ученых на Синайский полуостров для поиска греческих и славянских рукописей. Еще в 1910 году профессор-семитолог (позднее — академик) П.К.Коковцов в докладной записке обосновал необходимость усиленного археологического изучения Палестины и прилегающих к ней областей. В 1915 году на совещании видных востоковедов, античников и византинистов (В.В.Бартольд, П.К.Коковцов, П.В.Кондаков, В.В. Латышев, Н.Я.Марр, П.В.Никитин, Ф.И.Успенский, Б.А.Тураев и др.) была единодушно принята рекомендация о создании Русского историко-археологического института в Иерусалиме. Однако первая мировая война помешала реализации этой идеи Палестинского общества.

Активно работал в Палестинском обществе и исследователь арабской литературы академик И.Ю.Крачковский, который в 1915 году был избран членом Общества и умер в 1951 году уже его председателем. Книга Крачковского ”Над арабскими рукописями”, выдержавшая четыре издания, для многих стала открытием в мире арабистики. С 1954 до 1970 года президентом Общества был член-корреспондент Академии наук, археолог и этнограф С.П.Толстов. Активное участие в работе Общества принимали академики В. В, Струве и А.А.Губер. В Палестинском обществе активно работал и профессор Х.К.Баранов, автор первого фундаментального арабо-русского словаря.

Октябрьская революция 1917 года внесла существенные перемены в судьбу Палестинского общества. Оно, естественно, потеряло титул ”Императорское” и определение ”православное”. Советское правительство конфисковало 300 тыс. рублей, находившихся на счету Общества в русских банках, четырехэтажный дом в Петрограде, где размещались штаб-квартира Общества и его библиотека.

29 августа 1919 года Советское правительство включило Общество в систему Академии наук России. Была признана его юридическая правопреемственность на всю его собственность, научную и просветительскую деятельность на территории нашей страны и за границей. 9 декабря 1922 года Главнаука Наркомпроса РСФСР утвердила первый после Октябрьской революции Устав Общества. Оно стало именоваться Российским Палестинским обществом, а его председателем стал академик Ф.И.Успенский, занимавший пост директора Русского археологического института в Стамбуле. В соответствии с § 1 Устава целью Общества являлось: а) историческое, археологическое и современное культурно-бытовое изучение Палестины, Сирии, Египта и сопредельных с ними стран библейского Востока; б) организация международных предприятий в Палестине по изучению и охранению памятников искусства и старины или участие в них; в) содействие как научным экспедициям и образовательным экскурсиям отдельных граждан России, так и живому общению масс русского народа с достопримечательными местностями тех же стран.

Сегодня можно поставить под сомнение целесообразность конфискации собственности Палестинского общества в 1917 году, которая была приобретена в России и за ее пределами на собранные в церквах русскими богомольцами средства или получена в качестве дара.

Неопределенной оказалась и судьба зарубежных владений общества. Эмигранты из Советской России создали так называемую Карловацкую церковь (архиерейский синод за границей) и параллельно Палестинское общество, которые заявили о своих претензиях на имущество императорского общества за рубежом. Часть земельных впадений, принадлежность которых не оспаривалась правительством государства Израиль после его создания в 1948 году, была продана Советским государством в 1964 году за 5 млн. долларов. Эта сделка, получившая название ”апельсиновой”, до сих пор вызывает чувство стыда и сожаления.

После 1917 года Палестинское общество лишилось финансовой поддержки русской православной церкви, прекратило благотворительную и просветительскую деятельность за рубежом и организацию паломничества. Его включение в систему Академии наук СССР привело к тому, что усилия членов Общества в основном сосредоточились на исследовании истории Палестины и древних цивилизаций на Ближнем Востоке. Возникновение государства Израиль внесло новые моменты в научную деятельность Общества, „и в нем появилась большая группа ученых, которые специализируются на современной проблематике, различных аспектах арабо-израильского конфликта и ближневосточного урегулирования.

Возрождение деятельности Общества относится к началу 50-х годов. В это время в Израиль прибыли два его представителя, которые открыли отделение на базе Сергиевского подворья в западном Иерусалиме; с 1954 года возобновлено издание ”Палестинского сборника”.

Однако трудный период после 1917 года не прошел для Общества бесследно. Часть библиотеки — около 12 тыс. томов религиозной литературы — была списана как макулатура. Очевидцы рассказывают, что книги были сброшены в подвал академической библиотеки в Ленинграде и ждали своей очереди для отправки на переработку. Однако произошло наводнение, и подвалы залило водой. Спасая находившееся там имущество, обнаружили и эти книги. Работавший в библиотеке архимандрит Иннокентий, заместитель руководителя издательского отдела Московского патриархата, сумел организовать переправку 8 тыс. уцелевших томов в Москву. Часть библиотеки сейчас находится в Казанском соборе в Санкт-Петербурге.

Перемены в нашем обществе, демократизация и гласность дали возможность по-новому организовать деятельность Палестинского общества. Первый шаг в этом направлении был сделан в январе 1990 года на международном симпозиуме ”Россия и Палестина: религиозно-культурные связи в прошлом, настоящем и будущем”. В октябре 1990 года группа» активистов Общества совершила поездку в Израиль в рамках Иерусалимского форума, созванного под девизом ”Через диалог трех конфессий к миру на Ближнем Востоке”. Ведется работа по созданию отделений Общества в Израиле, на оккупированных арабских территориях Палестины, в Ливане и Сирии. По приглашению медицинских организаций Палестины первая группа наших врачей посетила в декабре 1991 года Иерусалим и другие города.

Живой контакт имеет Общество с русской православной церковью. Многие его члены участвовали в грандиозных. мероприятиях празднования 1000-летия крещения Руси, в международных конференциях по вопросам духовной культуры, защиты и сохранения исторических памятников и реликвий русского православия. Церковь представлена в Обществе своими иерархами и клириками, учащимися Духовной академии Московского патриархата. Палестинское общество выступило учредителем Союза духовного возрождения Отечества, собрание которого состоялось в марте 1990 года в бывшем храме Св. Власия на улице Рылеева в Москве. В этом отношении настроениям членов Общества импонирует высказывание дореволюционного русского философа В.Соловьева о том, что патриотизм — в его истинном и положительном смысле — это не ненависть к инородцам и иноверцам, а деятельная любовь к своему страдающему народу.

25 ноября 1991 года Совет Российского Палестинского общества принял решение о переходе под юрисдикцию России и восстановлении своего прежнего названия — Императорское Православное Палестинское общество. Президиум Верховного Совета Российской Федерации в мае 1992 года поддержал просьбу Совета Общества, исходящую из его решения 1991 года, и рекомендовал правительству ”принять необходимые меры по практическому восстановлению и возвращению Императорскому Православному Палестинскому обществу имущества (архивов, книжных фондов, культурных и других исторических ценностей) по имеющимся документам и другим официальным свидетельствам”. Оно, как и прежде, будет моноконфессиональным. т. е. обществом православных, но в его рядах успешно работают также атеисты, мусульмане и иудеи. Члены нашего Общества (пишу ”нашего”, поскольку являюсь его председателем), которое в мае 1992 года отметило свое 110-летие, с надеждой смотрят в будущее.