Глава 7

После того, как надел стягивающий жилет Холодного сердца, закрыв его рубашкой и пиджаком, улегся в гроб. Не скажу, что сделал это совершенно спокойно, все же некоторое беспокойство присутствовало. Хорошо у меня клаустрофобии нет, тогда совсем печально все было бы.

- Спокойного сна, Агтуг Сег-геевич, - предупредительно кивнул Фридман и не задерживаясь, начал закрывать удерживаемую в поднятом состоянии газовыми пружинами крышку. Когда она мягко опускалась, отделяя меня от остального мира, я вновь зябко поежился. Но, на удивление, темно не стало и даже свет не выключился. Наоборот – по периметру опущенной крышки загорелось мягкое освещение, перед глазами возникла проекция экрана, а в лицо дохнуло свежим воздухом – заработала вентиляция.

На экране ползунком пригасил освещение и закрыв глаза, полежал немного и подумал, осмысляя недавние события. Потом еще подумал. А потом закинул в себя капсулу выданного Фридманом «умного» снотворного, решив, что в данной ситуации лучше мне с помощью сна совершить прыжок во времени.

- Добгый вечег, Агтуг Сег-геевич, - раздался сверху привычный говор, и я лениво открыл глаза. – Добго пожаловать в Высокий Г-гад, - произнес немного размытый силуэт, понемногу приобретающий знакомые черты.

Когда крышка опускалась, потолок надо мною был бежевого цвета. Сейчас розовый. Полежав немного, чувствуя, как уходит сон, я поднялся и легко выскочил из гроба.

Осмотрелся – снова в помещении, явно принадлежащей ритуальной конторе. Взглядом показал своему поверенному, что пора бы переходить к делам. Моментально все поняв, Фридман без задержек повел меня прочь. Идти оказалось недалеко: совсем рядом располагался номер, предназначенный для таких путешественников, как и я. Приняв душ и переодевшись, я вдруг почувствовал, что зверски голоден. Сообщил об этом Фридману, но он рассыпался в сожалениях, то и дело поглядывая на накрытую простыней койку.

- Агтуг Се-геевич, нам необходимо…

Жестом прервав юриста, понимая о чем речь, я прилег на кровать. Фридман подкатил ближе капельницу, которую я изначально принял за вешалку, и вполне профессионально загнал мне в вену иглу. Под капельницей я пролежал не больше десяти минут, после чего датчик негромким, но пронзительным сигналом подтвердил, что кровь моя чиста.

Юрист выдернул иглу из моей вены, после чего водрузил на стол свой немалых размеров кейс. Порывшись внутри, он извлек металлический браслет с болтающимся шлангами, неприятного вида блок-переходник для коннекта личного терминала и человека без вживления нейрошунта, а чуть погодя достал хирургически скальпель.

- Агтуг Сег-геевич, необходимо будет немного потегпеть, - предупредил меня Моисей.

Кивнув, я отвернулся без комментариев. Не люблю иглы и скальпели. Особенно когда скальпелем тебе взрезают кожу, а после многочисленные иглы переходника втыкаются в тело. Стараясь абстрагироваться от боли, я терпеливо ждал, пока Фридман закончит настройку личного терминала, который когда-то принадлежал мне, как Олегу Ковальскому.

Процедура проводилась без обезболивания – потому что сейчас мне необходимо подписывать договор, подтвержденный биометрической подписью, в том числе с экспресс-анализом крови. И если в крови будут обнаружены следы обезболивающих веществ, договор может быть признан недействительным – кто знает, в каком состоянии документ был подписант?

- Все, вы тепегь Олег Ковальский, - когда я уже устал от тянущей пульсирующей боли во вскрытой скальпелем левой руке, сообщил Фридман, и предупредительно положил мне планшет под правую руку. – Пгошу подтвегдить заказ отряду варлорда Агтура Волкова на устганение Гегхагда Мюллега, г-гажданина Волынского пготектогата, пгоживающего в Высоком Г-гаде.

Несмотря на неприятную режущую боль, мельтешить и торопится я не стал. Подождал несколько секунд, делая вид что обдумываю услышанное. И только после не торопясь, с показательной ленцой положил, возложил даже, ладонь на предложенный Фридманом планшет.

- Я, Олег Ковальский, подтверждаю заказ варлорду Артуру Волкову на устранение Герхарда Мюллера, гражданина Волынского протектората, проживающего в Высоком Граде.

Руку отсканировало, палец едва ощутимо укололо, после чего поверхность планшета приняла холодный голубой отсвет. Все, договор с моей стороны подписан.

Фридман моментально засуетился, снимая переходник, выдергивая из моей плоти иглы, а после схватил небольшой медицинский пистолет, на вид похожий на канцелярский степлер и сноровисто обколол место разреза. Боль пропала практически сразу же, а юрист уже заливал рану лазурным гелем, достав тюбик из индивидуальной армейской аптечки. Обработав руку, Фридман залепил стянутый биогелем разрез широким пластырем телесного цвета, едва заметного на коже.

После Фридман убрал все лишнее со стола. Оставил только свой безразмерный кейс, из которого достал лицевые накладки телесного цвета. В этот раз для камуфляжа юрист обошелся без пейсов и широкополой шляпы: прикрепив мне к скулам и носу несколько полосок искусственной кожи, Фридман надел на меня коррекционную маску. По коже дохнуло теплом и на левой щеке под накладкой сразу же некстати пронзительно зачесалось. Юрист между тем повернулся к экрану, задавая параметры моего нового лица. Негромко загудело, корректируя форму накладок. Гудело громко, но неприятно – даже в корни зубов вибрация отдалась.

Под сомнения действия Фридмана, оказавшегося столь многопрофильным специалистом, я не ставил. Но все то время пока юрист колдовал над моим лицом, я думал о том, как буду расхаживать по улицам Града: здесь, в отличие от России и улиц Кобрина, везде глаз большого брата, а любая не проходящая первичную идентификацию личность — маяк для патрульной службы.

Мои сомнения, впрочем, оказались беспочвенными. Закончив и сняв коррекционную маску, Фридман провел перед моим лицом сканером, после на несколько минут погрузился в мелькающие символы на большом экране, а еще чуть погодя вручил мне айди и очки дополненной реальности.

- Василий Спигидонов, - прокомментировал мою новую маску Моисей. – Глубокую пговерку личность не пгойдет, но глубоких провегок мы не допустим. Вы, как понимаю, сейчас планигуете отпгавиться в гогод в одиночестве?

- Да, - подтвердил я этот момент проговариваемого сегодня утром еще в Кобрине плана.

Фридман подождал, пока я надену очки дополненной реальности. С легким шелестом дужки удлинились, соединяясь на затылке и очки плотно сели на голове. Перед глазами появилась полоса загрузки, а после довольно урезанный интерфейс гражданина протектората. На периферии зрения болталось несколько едва видных плашек меню, и скосив взгляд, я нашел глазами одну из них – пиктограмму социального паспорта. Когда зацепил ее взглядом, пиктограмма приобрела более яркий свет, и я уже рукой вытащил ее перед собой, двигая в проекции дополненной реальности, и раскрыл нажатием.

Василий Спиридонов, 15 лет, рейтинг социальной адаптации 101, статус – нейтральный. Обучаюсь в высшей школе Западного района Высокого Града, работаю грузчиком в ресторане «Дары Даная». Сирота, близких родственников нет, на учете в полиции не состою, обучение оплачиваю из наследства тетушки. Вот и весь человек, которым я стал ненадолго.

- Агтуг Сег-геевич, заказывать ужин?

Жестом попросив поверенного подождать, я отодвинул меню с социалкой в сторону и открыл карту. Офис адвокатского бюро «Лазерсен и Лазерсен» располагалась в Западном районе. Удивительно удачное совпадение, учитывая, что мне в этот район сегодня и нужно. Глянул на часы – «21:17». Увеличив масштаб карты, нашел неподалеку китайский ресторан, и немного подумав, решил прогуляться, вновь привыкая к реалиям протектората. Как говорят в футболе – мяч почувствовать.

- Если вы, не дай Господь, - участливо заговорил между тем Фридман, - окажетесь в сложной ситуации, вызывайте помощь. В левом вегхнем углу перефегии, видите? Кгасная и синяя кнопки, кгасная силовая помощь от вашего отгяда, синяя – югидическая поддегжка в моем лице. При малейшем сомнении жмите сгазу обе.

- Благодарю, - поблагодарил я юриста, с удивлением почувствовав вполне искренние эмоции. – Моисей Яковлевич, у вас мой личный терминал.

- Да, - осторожно ответил тот.

- Остальные вещи, снятые с тела Олега Ковальского во время первой эвакуации также у вас?

- Здесь на хранении, - подтвердил юрист. – Мы получили все по списку от посольства Российской Конфедерации, и…

- И сейчас вернете все вещи мне. Какие-то проблемы с этим? – поинтересовался я, видя некоторое замешательство Фридмана.

- Нет, - после недолго раздумья ответил он. – Вещи пгинадлежат вам, какие могут быть пгоблемы.

Несколько минут, потребовавшиеся на формальности передачи комплекта и передо мной на столе лежал брикет вакуумного свертка. Скинув клапан и открыв крышку вздувшего в нормальный размер пакета, я увидел несколько отделений, подстроенных размером под упакованные вещи: куртка, штаны с толстовкой, ботинки, ремень, кобура и скрытые ножны на голень. Пистолета и ножа не было, они так и остались у Мюллера еще с первой нашей встречи.

Глядя на знакомые вещи, я даже некоторый трепет испытал – как бывает, когда в дальнем уголке мира неожиданно соотечественника встречаешь. Все же это одежда, в которой я впервые в этой реальности появился, такое запоминается.

Сняв костюм, я переоделся в непривычно-привычные вещи – поношенные, потертые, не совсем подходящие по размеру, но удобно сидящие.

- Оружие есть?

- Для вас сейчас только нелегальное, Агтуг Сег-ге…

- Конечно. Будьте любезны.

В одном из шкафов оказалась выдвижная полка, разнообразием не поразившая. Я выбрал себе уже привычный семнадцатый Глок, и взял три магазина к нему – все, что были. Выбрал подходящий в ножны клинок, и когда пистолет устроился в сдвинутой назад на кобуре, скрытой под толстовкой, а нож на голенище, почувствовал себя увереннее.

Выйдя на крыльцо здания адвокатской конторы, с удовольствием вдохнул полной грудью вечерний воздух. Дышалось легко – несмотря на то, что вновь оказался внутри клетки протектората, почти на целые сутки я теперь предоставлен самому себе.

Не торопясь, прогулочным шагом двинулся по пустынным сейчас тротуарам. Западные районы были англоязычными, и благополучными – как элитный центр Града, только на минималках. Здесь обитал больше средний класс, и речи о неприкосновенности частной жизни не шло: везде камеры, рамки и сектора разграничения. Враг не пройдет.

Поужинал я в китайском ресторанчике, блюда в котором подавались без очень уж ярко-выраженного национального колорита – основные клиенты все же европейцы, поляки и британцы. Китайцев в Граде было мало – из нижнего города их выгнали арабы еще до того, как были зачищены черные гетто. Не только в Граде, во всем протекторате даже китайской общины не было, только отдельные заведения по типу этого, где я сейчас ужинал.

Поужинав, поймал такси и поехал на окраины района, к жилому комплексу «Каструм». Здесь, в Западном районе, не было безликой нумерации секторов и домов, а ориентироваться приходилось по названиям жилых комплексов и кварталов.

В «Каструме», сером многоуровневом муравейнике многоэтажек, издалека напоминающих океанский лайнер, проживало немало сотрудников Градской стражи и отставных легионеров Войска Польского. Для последних комплекс по плану и возводился - оттого и получил такое название.

Местный «Каструм» строился изначально как увеличенная копия постоянного римского лагеря, с претензией под античную архитектуру, правда эконом-класса. В Высоком Граде, возводимом с нуля как столица Волынского протектората, недостатка в пространстве не было, поэтому для жилого комплекса огородили обширный прямоугольный участок, возвели невысокую стену как дань традиции и внутри застроили домами по интересному, в начале, проекту. Но как случилось и с Южными районами, все пошло не совсем по плану. Вот только Южные маргинализировались, а чуть позже полностью криминализировались, а Западные районы стали самыми благополучными. При этом внутри возникло своеобразное гетто, населенное армейскими отставниками, многие из которых шли в полицию и рейнджеры протектората, а также в Градскую стражу.

Обстановка в Каструме, по общему уровню не дотягивающая до благополучия всего Западного района, тем не менее была весьма комфортна для жизни. Но все же комплекс возвышался одиноким айсбергом среди благополучных кварталов, практически не контактируя с внешним миром.

Миновав неохраняемую арку ворот, я взглядом нашел знакомую из памяти Олега вывеску и направился к ней. Подождал в круглосуточной и почти пустой забегаловке до одиннадцати вечера, дожидаясь когда уличное освещение станет приглушенным. Энергию в Высоком Граде экономили, и с двадцати трех до четырех утра света на улицах было совсем мало. Системам слежения свет фонарей не принципиален, а людей на улицах немного, смысла тратить лишние деньги нет.

Посидев за чашкой чая еще минут десять, я встал и не торопясь направился на улицу. Выйдя из забегаловки, сделал вид, что сбираюсь в закутке справить малую нужду, но не решаюсь на столь кощунственный поступок. После нервно оглянулся и решив улучшить позицию, шагнул в темный проулок. Здесь, скользнув в тень двух высоких мусорных контейнеров, побежал по узким, заваленными мусором переулкам.

Проскочил через вереницу проулков, потом, едва касаясь перекладин, залетел по пожарной лестнице на крышу здания. Следующую улицу пересек по воздуху – в знакомом месте на двух домах были уродливые наросты надстроек, практически смыкающиеся наверху. Короткий разбег, прыжок, гасящий приземление перекат, и стремительный спуск по металлической гремящей лестнице, а после вновь двухминутный бег по темным переулкам среди гор мусора.

Знакомый, неоднократно пройденный маршрут. Здесь опекун Войцех тренировал меня (предыдущего меня) уходить от преследования в городских кварталах. За охотников выступили патрульные экипажи, стражи в которых были в курсе, что в случае обнаружения сразу на поражение в меня стрелять не желательно. Впрочем, сейчас опасности такой не было – я прошел четко выверенной дорогой, свободной от ока наблюдения и точно нигде не засветился. Этот путь находил сам, тоже под руководством Войцеха, путем проб и ошибок, учась чувствовать чужой взгляд и интуитивно избегать систем слежения. И лежал этот проторенный предшественником путь в квартиру Анжелы Шиманской, куда мне сейчас и надо было.

Миновав очередной заполненный мусорный контейнер в тесном проулке, я устроился в закутке, стараясь не обращать внимания на вонь от лужи, натекающей из-под пандуса служебного входа в кафе. В Каструме на задворках улиц было очень грязно – коммунальные службы не справлялись, да и вывозить излишек своего мусора некуда – это не элитный район города, так что горы отходов гнили в труднодоступных взгляду местах. Уровень жизни здесь не настолько низкий, что мусор представляет цену для выживания – как в тех же Южных районах, поэтому его никто активно не собирал и не перебирал, выискивая хоть что-то съедобное или ценное.

Ждать пришлось прилично – не меньше долгих двадцати минут. Мне нужна была машина, и не простая, а городских служб – с галогеновым светом фар, которые в момент поворота слепили на две секунды камеру над углом дома, в котором жила Шиманская. Когда уже начинал нервничать от затянувшегося ожидания, наконец проехал патрульный автомобиль. То, что надо – и когда яркий свет выхватил угол дома, я сорвался с места и не обращая внимания на противно хлюпающую под ногами лужу, выскочил из проулка и пересек открытое пространство улицы.

Минуту отстоялся в тени портика. Патрульные не вернулись, движения никакого рядом нет – получилось. На миг позволив себе расслабиться, я выдохнул. Сейчас, вместе с памятью Олега, я познавал смутно знакомый окружающий пейзаж заново, словно попав в однажды пройденную компьютерную игру, только теперь обозревая ее уже в реальности.

И меня потрясывало немного в мандраже - понимал, что если совершу ошибку, последствия окажутся самые реальные. Задерживать меня точно без деликатности будут, защиты контролирующего обучение Войцеха сейчас нет.

Задержание даже в обычном порядке весьма неприятный процесс. И если я попробую скрыться, тогда стражи будут работать жестко, а когда по тебе стреляют на поражение без душевных терзаний и обязательных объяснительных, вообще грустная история.

Пока свет фар неторопливо удаляющейся патрульной машины не скрылся за углом, осматривался. Изначально дома в Каструме, соответствуя названию, строились в античном стиле (в античном эконом-стиле). С годами и уплотнением квартала вместо сквериков, площадей и парков стали появляться серые прямоугольники высоток, уродливые хозяйственные постройки, выросли трубы дополнительных котельных. После все это оказалось опутано сетью проводов в стиле индийского Дели и разбавлено горящими ядовитыми цветами вывесками на китайском – в результате Каструм стал самой настоящей витриной победившего киберпанка.

Когда патрульная машина удалилась из поля зрения, я аккуратно прошел несколько метров вжимаясь в стену. Встав так, что от камеры на соседнем доме меня прикрывал раскидистый красный клен, я полез наверх по крупной кирпичной кладке. Пожарная лестница была недалеко, за углом, но не для меня - камерой она просматривается.

Забравшись на третий этаж, я прошелся по карнизу – стараясь не смотреть вниз, и перевалился через невысокую балюстраду небольшого, почти игрушечного балкончика, на котором еще умещался небольшой столик и стул.

В квартире за прозрачной балконной дверью было темно, никакого движения не угадывалось. Может Анжела спит, а может дома нет. Если спит, вскрывать дверь опасно – Шиманская может сначала через дверь пулю в меня всадить, а только потом спросить зачем пришел. С другой стороны – если сейчас постучусь, предварительную пулю получу с гораздо большей вероятностью. До этого, в режиме тренировок с Войцехом, в квартиру к Анжеле я проникал тогда, когда она гарантированно отсутствовала дома, так что сейчас оказался перед необходимостью импровизации.

Балконная дверь здесь была арочная, под античный стиль, но в пластиковом исполнении. Достав нож, сковырнул с одной из стеклянных секций уплотнительную резинку, сняв ее по периметру. Здесь пригодился функционал одежды – в моей куртке над манжетами рукавов присутствовали встроенные вакуумные присоски, на которых, в теории, можно было подниматься по гладкой поверхности. Очень давно можно было, когда куртка еще использовалась по назначению, а не пришла в негодность для городской охоты и направилась огульными путями в секонд-хенды нижнего города, где закупались кандидаты в молодежные банды.

По стене не подняться, но для того, чтобы подцепить и аккуратно вытащить стекло, присоски хватило – отставив его в сторону, я открыл дверь и настороженно зашел в квартиру. В неплохую квартиру: гораздо больше размерами чем та, в которой до этого жили Войцех с Олегом. Даже кухня тут поражала размерами - вдвое больше капсульной коморки горничной, вместе с которой я провел ночь не так давно.

Комната пустая и просторная, кровать застелена, света и шума не слышно. Осторожно обойдя помещение, заглянул на кухню и в ванную комнату. Никого.

Или Анжела сейчас на дежурстве, или ее уже «убил» Халид. Последнее вряд ли, все же времени на подготовку операции ему потребуется явно больше, чем две недели. Приведя в порядок балконную дверь, я решил подождать в лаунж-уголке просторной комнаты.

Анжела Шиманская часто работала в паре с моим опекуном Войцехом, так что заработок позволял ей оплачивать аренду квартиры в одном из престижных домов Каструма, и не отказывать себе в житейских удовольствиях, о чем буквально кричала обстановка жилья.

Устроившись в мягком кресле-груше, я принялся ждать.

Возможно, Шиманская на смене. Это будет не очень хорошо, потому что тогда мы с ней увидимся лишь завтра утром, и в этом случае мой план с проникновением к Мюллеру с ее помощью сработает, но тогда возникает дефицит времени на встречу с Халидом. Придется импровизировать и искать его днем без предварительного плана, а импровизировать я не очень люблю. И это значит, придется выбирать – или увидеть Халида, или Мюллера.

Надеюсь, Анжела все же сегодня не на смене – Шиманская любила отдыхать, и дома как правило в свои выходные появлялась поздно, гуляя по клубам. Ладно, выбора у меня особо и нет – только ждать.

О том, что Анжела заявится домой с кем-то, я даже не волновался. Близких друзей-подруг в полиции Града у нее было, а насчет мужчин – при всей своей привлекательной внешности Шиманская явно, даже агрессивно явно, демонстрировала свою полную асексуальность – отсутствие полового влечения. Хотя по воспоминаниям Олега, по сохранившимся в моей памяти обрывкам его разговорам с опекуном Войцехом, я «вспомнил», что Шиманской как женщиной интересовались очень и очень многие.

Неожиданно мой взгляд наткнулся на несколько игрушек для взрослых, валяющихся в художественном беспорядке поодаль, в самом углу. Заинтересовавшись, я подошел ближе и хмыкнул, удивившись нескольким затейливым решениям. После открыл поочередно несколько дверок встроенного в стену шкафа и обнаружил еще ряд находок, подсказавших что Шиманская, судя по инвентарю, совершенно не асексуальна.

Видимо, либо она за показательной асексуальностью скрывала весьма горячий нрав, либо аутосекусальность – удовольствие только в самоудовлетворении, недавно вполне признанное на территориях корпораций как отдельная сексуальная ориентация.

Проведя рукой по коллекции одежды, я прикрыл за собой дверь с некоторым смущением: то, что сейчас увидел, мне явно не предназначалось. И ведь раскиданные игрушки на полу не уберешь и не прикроешь – мол, не видел я их. Впрочем не думаю, что Шиманская не станет сильно расстраиваться по этому поводу. Разговор у нас с ней предстоит серьезный – вопрос жизни и смерти, тут о забытой на видном месте взрослой игрушке особо переживать не будешь.

Вновь устроившись на мягкой груше кресла, я подумал не на нем ли Анжела забавляется сама с собой. Пришлось даже приложить некоторые усилия, чтобы эти мысли отогнать – возраст и гормоны сказываются. Отвлекаясь, я принялся рассматривать картинки памяти Олега, вспоминая жизнь в протекторате.

Постепенно расслаблялся и начал даже понемногу дремать. Общее напряжение ожидания полностью провалиться в сон не давало, но и бодрствованием данное состояние не назовешь – я словно плавал на границе сна и яви. Щелчок дверного замка заставил меня вздрогнуть, а накатившая полудрема исчезла моментально.

- Proszę, – услышал я приглушенный голос Анжелы из коридора. В самый последний момент успел толкнуться ногами и кульбитом назад скатиться с кресла, замерев.

То, что Шиманская вернулась домой с гостем, оказалось для меня полнейшей неожиданностью. Правда сильно не переживал – потому что это больше проблемы гостя, чем мои.

По углам комнаты вспыхнул яркий свет. Мне не было видно, что происходит в прихожей, но по звукам я понял, что свет включил мужчина, пока Анжела закрывала за собой дверь.

- Nie-nie-nie, - игриво произнесла Шиманская и яркий свет погас, а через краткое мгновение встроенные светильники озарились мягким алым свечением. Квартира погрузилась в интимный полумрак, а из прихожей послышались шорохи и звуки жадных поцелуев.

- Nie tak szybko, - сдавленно произнес мужчина, явно на миг оторвавшись от требовательных женских губ, но был сразу же прерван. Судя по звукам, Анжела начала срывать одежду со спутника прямо у входа. Мужчина явно попытался сопротивляться и для начала поговорить, но Шиманская – которую я раньше просто не представлял в роли не приемлющего возражений суккуба, накинулась на гостя со всепоглощающей животной страстью.

Парочка ввалилась в комнату, дохнуло воздухом - на кресло, где я совсем недавно сидел, приземлилась куртка. Анжела, громко и тяжело дыша в перерывах между поцелуями, раздевала спутника на ходу – перелетев кресло, прямо на меня прилетели его штаны.

Ситуация хуже не придумаешь, подумал я, продолжая сидеть в полной неподвижности и не отодвигая штанину с плеча. К счастью, раздался звук рывком открытой двери, и Анжела с любовником завалились в ванную комнату. Зашумела вода, послышался короткий взвизг – видно в спешке захлестнувшего возбуждения не сразу получилось с настройкой нужной температуры. Но почти сразу перекрывая все звуки, раздался протяжный женский стон.

Шумела падающая вода, утробно вскрикивала Анжела, судя по эмоциям очень сильно истосковавшаяся по сексу. Ну да, если делать вид, что абсолютно, до отвращения не приемлешь плотскую любовь, а на самом деле…

Оборвав мысль, я аккуратно скинул с себя чужие штаны и поднялся. На кухне подождать? Или прямо здесь, в комнате?

Совершенно нежелательно, если меня увидит спутник Анжелы. Скорее всего, в этом случае придется его убить – слишком многим я рискую, показываясь на глаза случайным людям здесь и сейчас. А убивать я никого не хочу, к тому же если Шиманская питает к этому человеку какие-либо чувства, в этом случае привлечь ее к себе не получится. А жизнь я Анжеле уже сломал в перспективе, когда рассказал Халиду о ее участии в убийстве Башара, так что плохой вариант отталкивать Шиманскую от себя убийством любовника.

Значит надо переждать, пока они закончат, и мужчина уйдет. Даже если он останется в квартире, не будут же они всю ночь кувыркаться? Сквозь шум воды мне были слышны громкие шлепки мокрых тел – с такой активности калорий и сил тратится прилично. Заснет наверняка, хоть под утро. И когда уснет, я его вырублю, а после разбужу Шиманскую и поговорю с ней. Все, решение принял, теперь вопрос – где спрятаться.

На кухне? Сделав пару шагов, я словно в поисках ответа заглянул в приоткрытую дверь ванной. На прозрачной, но запотевшей створке душевой кабины отпечатки ладоней, то и дело видна прижимаемая немаленькая грудь Анжелы. Сама Шиманская вжимается в створку щекой, утробно постанывая в ходящей ходуном кабинке. Да, после водных процедур вообще кушать хочется, а после купания, сопряженного с такими нагрузками, они точно к холодильнику побегут. Не сразу, так чуть позже.

Балкон? Замок с защелкой, а доставать стекло еще раз не хочется. Да и на улице сидеть – мало ли кого заинтересует человек на балконе в ночи. Особенно если любовники до утра кувыркаться будут, мне там тоже до утра сидеть?

Остается гардероб – решил я, и полез в шкаф. Места здесь оказалось весьма прилично. Даже если Анжела решит облачиться в один из своих нарядов, или вот шарик-кляп с маской вот этот симпатичной надеть, меня не заметит - можно вот сюда в угол протолкаться, осматривался я.

Пользуясь тем, что любовникам в ванной точно ничего не слышно из комнаты, я начал осторожно менять положение вещей, чтобы и заметно не было чужой руки, и можно было перемещаться в объемном шкафу от самого темного угла до приоткрытой двери.

«Да чтоб тебя!» - выругался я, когда любовники выскочили из ванной. Я в этот момент как раз держал изнутри дверцу, регулируя размер щели – чтобы и внимания не привлекать, и ситуацию контролировать. Когда Анжела с незнакомцем вылетели из ванной, я так и замер недвижно, прямо как стоял.

Шиманская – градский стражник. И партнер ее из силовиков, почти наверняка. Не полиция, так армеец бывший – и тогда у него вполне может стоять имплант на слух. И если я сейчас даже не чихну, а выдохну громче чем нужно, система предупреждения, если она у него включена, может засечь мое присутствие. Маловероятно, но проверять и рисковать не хочется – поэтому я так и стоял, замерев у двери.

Чтоб их, не могли лишние полминуты под душем постоять? Но сам виноват - я просто не подумал местными реалиями: здесь воду выключать не надо, она выключается сама в целях экономии, когда человек кабинку душевую покидает. И если кран остается открытым, включается автоматически в этой же температуре – поэтому обустраиваясь в шкафу я ожидал, когда шум воды стихнет, и тогда у меня будет несколько секунд. Но этих секунд у меня не оказалось.

Анжела между тем в обнимку со спутником рухнула на кровать. Она оказалась сверху и оседлав гостя, устроила самое настоящее родео. Невольно глядя на происходящее, я подумал, что это процесс вполне подходит под описание из старого бородатого анекдота «мадам, простите, а кто тут кого трахает?»

Шиманская так активно прыгала на мужчине, что мне показалось она сейчас буквально вобьет его в кровать. Но незнакомец оказался тоже не промах – улучив момент, подхватил ее под бедра и резким движением перевернул, бросив на спину. Анжела, словно в борьбе, пыталась сопротивляться, но почти сразу сдалась – широко развела и вытянула стрункой ноги, как гимнастка, закинув ступни на спинку кровати. Безумное родео для нее закончилось, и если до этого момента Шиманская сдавленно и прерывисто стонала, то после того как уже партнер начал ритмично вбивать ее в кровать, она принялась пронзительно кричать в такт его толчкам.

«Тот момент, когда сексом занимаются соседи, а выйти покурить хочется тебе» - подсказал мне внутренний голос.

Это оказалось непростым испытанием. И я не рисковал отойти от двери и даже лишний раз перевести дыхание – присмотревшись, на спине мужчины увидел спайки и бугры, какие бывают, когда у человека установлены армейские импланты.

К счастью, все заканчивается, закончился и безумный секс совсем рядом со мной. Обессиленная Анжела негромко и почти непрерывно стонала, безуспешно пытаясь свести дрожащие ноги, а ее партнер перекатился подальше с мокрых простыней и закурил что-то типа вейпа, так что в комнате сразу потянуло сладковатым дымком.

С удовольствием покурив, мужчина поднялся и прошел в душ. Звук льющийся воды раздавался совсем недолго – он ополоснулся буквально за несколько секунд. Вышел, обтираясь насухо полотенцем, которое небрежно бросил на пол. Очень неуважительный товарищ – отстраненно подумал я мельком. Стоя ко мне полубоком, незнакомец без лишней спешки, но по-армейски споро оделся и подошел к кровати ближе.

Анжела с негромким протяжным стоном перевернулась на спину, с трудом потянув за собой скрестившиеся ножницами непослушные ноги. Она начала что-то говорить по-польски, как вдруг прервалась на полуслове, широко распахнув глаза от изумления. Я тоже удивился, потому что мужчина достал из скрытой кобуры небольшой пистолет с интегрированным глушителем.

- Ничего личного, Энжи, - по-русски произнес мужчина, и извиняющеюся пожав плечами, нажал на спуск.

Мгновением позже в комнате стало на одного изумленного человека больше. К ошарашенной происходящим Анжеле и удивленному мне добавился сам стрелок, из руки которого пистолет выбил немалого размера стеклянный дилдо, запущенный мною одновременно с распахнутой дверцей шкафа.

Я уже летел в скольжении вперед, и на подернутой мутной пеленой периферии зрения увидел, как взорвалась перьями и языками пламени подушка, на которой лежала голова Анжелы. Непростой патрон, видимо. Жива Шиманская или нет, я не видел и не мог посмотреть – мне нужна была скорость, чтобы вырубить незнакомца.

Не успел – как распластался в прыжке, целясь ногой в голову, так и пролетел дальше. Незнакомый армеец сумел среагировать, не только уклонившись от удара, но и отправить меня в полет дальше. Снеся журнальный столик, я влетел в стену, превращая в обломки стеллаж с книгами и сувенирами. Без промедления я перекатом ушел в сторону. Прыжком поднимаясь на ноги, в пируэте оттолкнулся от стены и исполняя боковое сальто назад, метнул нож. Противник уклонился, а клинок по рукоять вошел в грудь соскочившей с кровати Анжеле. Шиманская моментально запуталась и так в непослушных ногах, рухнув на пол без звука, а мне пришлось уходить перекатом от брошенной бутылки с вином, с грохотом ударившейся в стену.

Использованный как метательный снаряд дилдо, попытка вырубить незнакомца, брошенный нож – все мои предыдущие действия связаны с тем, что я надеялся сохранить тишину, не доставая пистолет. Тишину сохранить не удалось – изначально против армейца сыграл фактор неожиданности, давая мне преимущество. Но сейчас он уже контролирует ситуацию, и мне устраивать с ним спарринг – совсем ненужная лотерея. В результате которой я совсем не уверен.

Гулкие выстрелы захлопали почти без пауз. Пули рвали куртку пытавшегося уклониться армейца, отбросив его от меня прочь. Семнадцать пуль одна за другой вылетели из ствола, попали почти все. Вот только не в голову – противник оказался хорош, уклоняясь. А без попадания в голову пистолет прошлого века не то оружие, которое может быстро убить или даже обездвижить человека, который нагружен армейскими имплантами.

Меняя магазин, я на миг столкнулся взглядом с мужчиной, первый раз увидев его лицо. Пустой магазин еще не упал на ковролин, а я уже бежал вперед – на балкон, где разлетались осколки стекла и пластиковых перекладин выбитой плечом двери.

Пытавшийся убить Анжелу мужчина стремительно вышиб балконную дверь, выпрыгнул из окна и приземлившись на газон, уже мчался прочь. В нем сидит как минимум тринадцать пуль, но он сейчас на стимуляторах и обезболивающих от имплантов – которые дают возможность бойцу дожить до момента, как он попадет на стол к хирургу. Бежал мужчина очень быстро, но не в скольжении. На бегу он, правда, качал маятник – используя технику передвижения, затрудняющую возможность в тебя попасть.

Несмотря на то, что неудавшийся убийца Анжелы качал маятник, и находился в моей зоне видимости всего секунды полторы, был шанс, что я смог бы попасть ему в голову. Но на спуск не нажал – когда мужчина скрылся за углом, только грязно выругался. Потому что пытавшийся убить Шиманскую незнакомец не был незнакомцем – я его узнал, когда менял магазин. Из окна третьего этажа только что выпрыгнул Войцех Ковальский – отставной вахмистр Гвардейского Жандармского эскадрона Русской императорской армии, он же сержант полиции Высокого Града, он же опекун Алексея Петровича Юсупова-Штейнберга, то есть меня. То есть Олега.

Коротко выругавшись в сердцах, воззвав к падшей женщине, я зашел в комнату и первое что увидел – черный зрачок дула пистолета, направленного мне в лицо. Анжела стояла болезненно согнувшись – нож, как только сейчас увидел, попал ей не в грудь, а в плечо. Черные в приглушенном освещении комнаты струйки крови стекали по матовой коже груди и живота, губы Анжелы подрагивали, но подобранный бесшумный пистолет Войцеха она держала твердо.

- Только дернись, - негромко и по-русски произнесла Шиманская, настороженно за мной наблюдая.

Загрузка...