22 декабря 1933 года порт Росток встречал караван судов, один из самых больших, проведенных сюда в последнее время. С ноября месяца жизнь в морской гавани затихла — польские эсминцы не только разворачивали торговые корабли, идущие к побережью Германии, но и перехватывали и нагло топили суденышки рыбаков, выходящие на нелегкий промысел. Часто — вместе с экипажами. Конечно, отчаянные головы прорывали эту дырявую блокаду, но в Берлине с ужасом ждали того момента, когда Британия продаст пшекам еще пару эсминцев с легким крейсером в качестве их лидера. Среди встречавших караван был Лев Владимирович Анципо-Чикунский, советский агент, военно-морской атташе, который и обеспечил проведение этой тяжелейшей в плане логистики операции.
В начале ноября из черноморских портов вышла группа грузовых кораблей, которые поодиночке миновали Босфор и вышли в Средиземное море. Преодолев от Стамбула почти две с половиной тысячи километров, они в Марселе сделали небольшую остановку, сформировали три небольших каравана. Здесь же к ним присоединились два эскадренных миноносца, которые находились во Франции на ремонте. Дело в том, что «Дерзкий» и «Беспокойный» — два систершипа типа «Новик» входили в состав той самой эскадры из Бизерты, которая была передана Советскому Союзу. Но ремонт этих кораблей задержался, а при переходе на Балтику были обнаружены недостатки в работе новых котлов, так что французские специалисты вынуждены были устранить эти недоработки за свой счёт. В Балтику зимой возвращаться не было смысла: Финский залив затянуло льдом, в Кронштадт надо было бы пробиваться при помощи ледокола, а смысла в этом не было. Но вот использовать их в качестве охраны каравана было как раз с руки.
Антипо-Чикунский участвовал и в приемке кораблей Бизертской эскадры, с удовольствием вспоминая, в каком запущенном состоянии они достались Советскому Союзу и ту гигантскую работу, что провели французы на своих верфях. Впрочем, оно того стоило. Конечно, было жаль тех кораблей, что пошли на слом, но их восстановление обошлось бы слишком дорого и по экономическим причинам было признано нецелесообразным. Головным кораблем эскадры, переданной СССР, стал дредноут «Генерал Алексеев» (он же «Воля», он же «Император Александр Третий»), получивший гордое название «Большевик», громада водоизмещением 22600 тонн была переоборудована на новые нефтяные котлы, получила большую мощность, позволявшую разгонять корабль до 26 узлов (правда без боезапаса и при минимуме топлива). Он имел на вооружении в качестве главного калибра 12 305 мм орудий в четырех трехорудийных башнях, дюжину 130 мм скорострелок, а также 8 — 100 мм универсалок. На корабле были демонтированы торпедные аппараты, в орудия главного калибра Обуховского завода установлены новые вкладки-лейнера, кроме того, СССР приобрело технологию изготовления лейнеров большого калибра, с чем в царской России был просто затык — их не делали и закупали у союзников. А необходимы они были для того, чтобы увеличить срок жизни и боевого использования ствола. А вот артиллерию среднего калибра французы переделали, причем установили новые артустановки с 130-мм в 45 калибров (130/45 Model 1932) пушками с весьма приличной баллистикой и скорострельностью. Они предназначались дли линкоров типа «Дюнкерк», но предложение по деньгам было настолько «вкусным», что решили, что «Дюнкерк» чуток обождет, да и запас этих орудий на складах был. А роль зенитных орудий стали выполнять универсальные установки 100/45 Model 1930, которые разрабатывались для тяжелого крейсера «Алжери». Но на «Большевик» они встали как влитые. Дело в том, что после переустановок дредноут немного «похудел» — новые установки были легче по весу, да и демонтаж торпедных аппаратов дал хороший такой минус.
Кроме «Большевика» большевикам был передан и гидрокрейсер «Алмаз», получивший название «Ворошиловец», ему тоже переделали силовую установку, установили 2 спаренные башни 130 мм орудий, а в качестве зенитных оставили 4 старые маломощные трехдюймовки. И, как и прежде, он мог нести 4 гидросамолета, которые опускались на воду при помощи кран-балок. Этот ветеран еще русско-японской войны тем не менее, был восстановлен французскими корабелами и уверенно встал в строй Балтийского флота. Для него это была уже четвертая перестройка и от посыльного судна, которым «Алмаз» был изначально мало что осталось.
А вот эсминцев французы отремонтировали ажно четыре штуки! Кроме «Дерзкого» и «Беспокойного» еще передали советам «Поспешный» и «Пылкий» (тип «Счастливый» — вариация на тему «Новика»). Вот тут пытались поставить французские орудия, но тогда по тоннажу они получались переутяжеленными, а качество имеющихся у франков 100-мм наших специалистов не устраивало. Спасло то, что был небольшой запас 102-мм орудий в арсеналах, их и привезли в Тулон, где проходили ремонт эсминцы, переустановив расстрелянные в хлам стволы. Так что каждый корабль получил кроме новых силовых установок 3 новые 102 мм пушки Обуховского завода и по 4 76-мм зенитных орудия, а вот число торпедных аппаратов уменьшили до 8, рассчитанных на 533 мм торпеды. Кроме этого, отремонтировали и передали подводные лодки АГ-22 и «Буревестник», плавмастерскую «Кронштадт» — самое новое судно в эскадре, посыльное судно «Кубань», легкий ледокол «Гайдамак», транспортные корабли: «Якут», «Кубань», «Ольга» «Ялта». Именно эти транспортные корабли входили первыми в гавань Ростока.
Помимо них в состав каравана вошли транспорты «Ленин», «Чичерин», «Теодор Нетте», «Ян Томп», «Ильич» и «Чатырдаг», все они были заполнены вооружением, боеприпасами и военной техникой, кроме того, к каравану присоединились и два трампа из Испании, груженые продовольствием, в сопровождении легкого крейсера «Мигель де Сервантес», вступившего в строй только в тридцатом году. Это был весьма удачный боевой корабль, построенный по типу британского легкого крейсера «Эмеральд» (проект «Е»), имеющий скорость до 33 узлов и довольно приличное вооружение (8 152/50 мм, 4 зенитных 102/45 мм и 2 47/50 мм орудий плюс 4-ре 533 мм торпедных аппарата). Полностью отряд сформировался в единое целое после того, как корабли зашли в ирландский порт Голуэй, откуда, обогнув Британские острова вошли в Северное море и направились в Росток. Путь в более чем восемь тысяч километров (от Стамбула) они преодолели к концу декабря.
Лев Владимирович смотрел на вошедший караван с нескрываемой гордостью — провести столь сложную логистическую операцию было делом недюжинным. Конечно, он не один участвовал в ее разработке, был целый коллектив из специалистов Черноморского флота и Черноморского морского пароходства, который обеспечивал эту проводку, в том числе изготовление документов, необходимых для прохода таможен. Но вот тайную составляющую «Транзита», взаимодействие со спецслужбами Турции, Франции и Ирландии — эта сторона вопроса легла как раз на него. А вот участие в деле испанского крейсера это было заслугой совершенно другого человека. Кого? Этого Антипо-Чикунский не знал, и даже не догадывался.
Но вот стали входить в бухту корабли Черноморского пароходства и тут Лев Владимирович напрягся. На «Ленине» (бывший «Симбирск») в носу зияла пробоина, наскоро заделанная деревом. Но что это было? С кем пришлось схлестнуться каравану? Не было ли потерь? Но вот все торговые суда вошли в бухту, а за ними последовали корабли сопровождения — танкер «Баку» и оба эсминца. Вид боевых кораблей был весьма плачевным. Не то, чтобы краше в гроб кладут, но видок был тот еще — многочисленные пробоины, наспех установленные латки, развороченные орудийные установки. «Дерзкий» и «Беспокойный» лучше было бы переименовать в «Побитый» и «Развороченный». Но, свое дело они-то сделали!
И вот Антипо-Чикунский дождался. Когда на берег сойдет командующий походом, Николай Герасимович Кузнецов. Он недавно закончил Военно-морскую академию, куда попал по протекции самого наркома Ворошилова, служил старпомом на крейсере «Красный Кавказ». Лев Владимирович слышал, что возглавить эту операцию Кузнецова назначил Сам. Николай Герасимович был ранен в ногу и спустился на землю при помощи матросов с «Дерзкого». Белые бинты украшали и голову в виде ослепительно белого шлема. Переждав, когда с красным флотоводцем поздороваются немецкие ответственные товарищи, морской агент подошёл к прибывшему краскому и поприветствовал его. Тот тоже узнал своего визави и договорился встретиться с ним вечером в гостинице.
Пришел на встречу Антипо-Чикунский не один, а прихватив с собой пару бутылок хорошего французского коньяка. Подумал, что после этого перехода будет как раз кстати. Впрочем, Николай Герасимович в обращении был прост, так что разговор получился душевным, тем более что от официоза — торжественных мероприятий по встрече делегации он откровенно устал. Конечно, сначала рассказал о самом переходе до Марселя, он шёл на трампе «Ильич», а вот дальше пересел на «Дерзкий». Британию обходили по широкой дуге, но уже в Балтике, у острова Мён наткнулись на парочку польских эсминцев, осуществлявших тут патрулирование. Сведения о караване, скорее всего, просочились от бритишей, те все-таки могли его заметить, тем более что проход мимо Копенгагена уже цельным караваном не мог остаться незамеченным. А сложить два и два лимонники всегда могли с легкостью. Правда, британского флота на Балтике не было. Но польские эсминцы, которые явно поджидали караван, оказались неприятной помехой. На всей скорости «Дерзкий» бросился на перехват лихих пшеков. Первым на нас шел «Бужа» (Буря) под командованием капитана 1-го ранга Болеслава Соколовского, который соколом рванулся к беззащитным транспортникам. Пётр Александрович Евдокимов, переведенный на «Дерзкий» с эсминца Балтийского флота «Карл Маркс» не растерялся и выжал из боевого корабля всю возможную скорость. «Предупредительный» выстрел поляка пришелся в транспорт «Ленин», который оказался прямо по курсу противника. Польский эсминец, построенный во Франции, был вооружен четырьмя 130-мм орудиями, казалось бы, намного серьезнее, чем советские «Новики», но французские орудия 130/40 Model 1924 считались весьма неудачными — низкая скорострельность и неудобство заряжания были их ахиллесовой пятой, при этом 102 мм орудия Обуховского завода обладали вдвое большей скорострельностью и ненамного худшей баллистикой, их до сих пор производили малыми сериями, а до революции завод выпустил более 200 таких стволов. Экипажи обоих эсминцев, и нашего, и польского боевого опыта практически не имели, для них это было первое морское сражение, поэтому отчаянно мазали оба корабля, вскоре к веселью присоединились, с польской стороны француз по происхождению, систершип «Бужи» «Вихер» (Вихрь) под командованием капитана 3-го ранга Тадеуша Моргенштерн-Подъязда (ох и любят поляки дробные фамилии), а с нашей «Беспокойный», под командованием Михаила Фёдоровича Белова, командовавшего до этого эсминцем Балтийского флота «Ленин». Первым добились попадания всё-таки советские моряки, разворотившие скулу «Вихрю», но тут оба советских миноносца схватили по подарку от поляков. Правда, обошлось без больших повреждений, но сигнал был неприятный — всё-таки двухпудовые снаряды были для «Новиков» весьма болезненными. Правда, чуть позже удача опять склонилась на сторону русских моряков, которые сумели добиться еще нескольких попаданий — выведя из строя кормовое орудие на «Вихере» и удачно угодившее в боевую рубку «Бужи», в которой погиб командир польского отряда Соколовский. Еще неизвестно, чем бы кончился бой, но тут на арене появился испанский крейсер, который смело пошел в сторону дерущихся противников. Испанец вывесил сигнал «вступаю в бой», и Моргенштерн предпочел с поля боя ретироваться, тем более что его «Вихор» получил еще одну опасную пробоину у самой ватерлинии. Наши корабли в этой схватке обошлись минимальными потерями, было убито четверо и ранено одиннадцать человек.
Настоящие неприятности возникли, когда караван стал приближаться к Ростоку и вошел в пролив Кадетринне — тут они напоролись на немецкий эсминец «Ягуар» тип 24 (тип «Ильтис»), которым командовал молодой и амбициозный обер-лейтенант Фридрих Бёме. Корабли этого типа, водоизмещением 1300 тонн чуть уступали размерами «Новикам», но при этом были неплохо вооружены, так, на «Ягуаре» стояли 3 105 мм орудия длиной в 55 калибров SK C/28. Оно ничем не уступало 102 мм орудиям Обуховского завода и несло пудовый снаряд, представлявший для «Новиков» серьезную опасность, тем более что экипаж «Ягуара» был слаженным, а артиллеристы весьма неплохи: Бёме дрессировал их на славу. Как утверждали злые языки, хотел стать самым молодым капитан-лейтенантом Рейхсмарине. Вот тут Кузнецову не хватило боевого опыта: он попер на «Ягуар» только «Беспокойным», «Дерзкий» отставал и присоединился к бою тогда, когда его товарища уже основательно потрепали, а его командир Белов был тяжело ранен. Правда, появление «Дерзкого» мало изменило ситуацию. Бёме перенёс огонь на нового противника и уже Кузнецов почувствовал тяжесть борьбы с более опытным и смелым противником. Он с Евдокимовым получили ранения от прямого попадания носового орудия «Ягуара», были выбиты два из трех 102 миллимитровок, но последнее сумело таки влепить снаряд в рубку вражеского корабля, и обер-лейтенант Бёме так и не стал капитан-лейтенантом. Тут опомнился и экипаж «Беспощадного», принявший на себя командование немецким миноносцем лейтенант Фридрих Вайсс принял решение выйти из боя — было выбита одна из пушек главного калибра. А вторая серьезно повреждена, правда, его пытались отремонтировать, но с одним стволом против трех лейтенант решил не рисковать. Напоследок выпустил торпеды (ушли в молоко) и ретировался с поля боя. В этом бою экипажи советских боевых кораблей не досчитались 32 человек убитыми и было ранено 65 моряков. — почти половина экипажей на время вышла из строя. В этом бою испанский крейсер по какой-то причине участия не принимал. Даже и не пытался.
Кузнецов уже решил вопрос с ремонтом всех поврежденных кораблей в доках Ростока, разве что «Ленину» пробоину обещали заделать прямо в порту — там работы-то было на пару часов. А вот эсминцы стали, как минимум, на месяц ремонта каждый.
На следующий день вечером Лев Владимирович получил отчёт от Кузнецова с описанием похода, состояния кораблей, случившихся в пути происшествиях и поломках, анализом состояния транспортников, потребности их в ремонте и т. д. Второй документ касался проведенных боевых операций. Причем этот отчёт Николай Герасимович составил предельно честно, указав на свои ошибки, плохую подготовленность экипажей, но при этом отметил и отвагу моряков, которые смело дали бой опасному противнику. Помимо этого, указывалось и то, каким образом необходимо исправить эти недостатки. Такой подход понравился вождю, который внимательно прочитал составленный по итогам этой экспедиции доклад.
А 24 декабря в Росток прибыл сам Эрнст Тельман. Полученное вооружение его серьезно обрадовало. Ведь кроме винтовок и патронов к ним, было доставлено 106 пулеметов «Максим», 30 трехдюймовых полевых орудий времен Великой войны с запасом снарядов к ним, 8 танков Т-18, 8 танков Т-26 и 2 самых новых танка БТ-2, там же находились и 6 самолетов Р-6 в разобранном состоянии. Важным оказалось и значительное количество продовольствия, доставленное караваном. Недостатка его пока что не ощущалось, но в условиях Гражданской войны дефицит еды, голод мог стать тем фактором, который в итоге станет решающим. И это советское руководство знало на своем примере. Поэтому и посылало всё, что только смогло найти. И если в СССР был неурожай, то в Испании такой проблемы не было. Борьба продолжалась!