Война цивилизаций

Человек диаспоры

В ноябре 2015 г. крохотная деревушка Зумте в Германии (земля Нижняя Саксония), о которой раньше едва ли кто-то слышал, неожиданно оказалась в центре внимания немецких, арабских и других СМИ, после того как сюда привезли первую партию беженцев с Ближнего Востока. Необычность ситуации заключается в том, что немецкие власти планируют разместить там, по меньшей мере, 750 человек, в то время как коренное население составляет всего 102 жителя. Для обитателей Зумте это стало полным шоком. Они не знают, что будет с ним и их детьми. Но понимают вполне отчетливо одно: они больше не хозяева в собственном доме и в Зумте. Хозяева здесь отныне — пришельцы. Страх парализует жителей деревушки, ведь на всю коммуну Амт-Нойхаус, к которой относится деревня, приходится всего два полицейских. По вечерам и на выходных они не работают, так что рассчитывать в случае возможных инцидентов придется только на охранников приюта для беженцев. Но приют — это не тюрьма. Оттуда выходят и возвращаются туда свободно. Это означает, что Зумте перестанет быть немецким и начнет жить по законам шариата. Это и есть формула будущего поглощения Европы, которой в самом близком будущем предстоит по решению мирового правительства и его ставленников вроде госпожи Меркель принять на своей земле около одного миллиарда беженцев. Целый Китай! Мечта Коденхове-Калерги, как никогда, близка к осуществлению.

Так повсеместно в Европе формируется новая диаспора — люди со всего Ближнего Востока и из Африки, оторванные от своих стран и корней. Их ничто не объединяет, кроме солидарности изгоев и мусульманской религии. Это обрекает их на то, чтобы быть чужаками на чужой земле. Страшная участь жертв «управляемого хаоса» жить в цивилизации «Перекати-поле».

Не сгущаю ли я краски? И стоит ли нагнетать страсти вокруг операции «Беженец», когда речь якобы идет всего лишь о гуманной помощи несчастным жертвам «Арабской весны»? Да, любой христианин может им только посочувствовать и, если может, окажет им посильную помощь. Но надо понимать при этом, что жертвами стали не только беженцы, но и те, к кому их подселяют, как в немецкой деревушке Зумте. Более того, жертвой становятся европейская идентичность и сама европейская цивилизация, обреченная на уничтожение в рамках многоходовой операции «Беженец». Понятно, что это произойдет не сразу. Но произойдет неминуемо, если эту операцию «мировой закулисы» не остановить.

«Прежде всего, нужно понимать, — пишет профессор С. А. Бородин в своем анализе "цивилизации номадов", — что ортодоксальные приверженцы традиций национального образа жизни народов земного сообщества, оставшись без молодого поколения, в массе своей ставшего полноценными номадами под влиянием идеологической машины "новых кочевников", однозначно обречены на быстрое вымирание. Утрата надежды на продолжение потомками жизни по обычаям и заповедям отцов и дедов стала основной причиной резкого сокращения продолжительности жизни старших поколений людей.

Такую печальную тенденцию можно проиллюстрировать безысходным положением русских сел и деревень, покинутых молодежью, ушедшей в кочевье. В этих заброшенных, глухих поселениях ныне доживают свой век бабушки и дедушки — последние носители родовой памяти русского народа. В результате нашествия "новых кочевников" подобной экзекуции подвергаются все оседлые народы, подмятые под себя разношерстной кочевой массой, призванной разорять, разрушать и вытаптывать все на своем пути в никуда. Уже первые сведения о последствиях нашествия показывают устойчивую тенденцию значительного сокращения численности населения стран, охваченных нашествием, прежде всего в результате ускоренного вымирания "традиционалов". Таким образом, дьявольский план изгнания коренных землян из своих родовых мест оказался чрезвычайно эффективен, поскольку приводит к нарастающему уменьшению общей численности землян (выделено мной. — В. Б.).

Более подробно следует рассмотреть вопрос, касающийся судьбы самих "новых кочевников". В упрощенном понимании этого вопроса номадический образ жизни — это общечеловеческий прогресс. Вводятся новые нормы поведения людей. Устанавливается минимум обязанностей человека перед обществом при серьезном расширении общелиберальных прав номада. Архаичная культура человечества с ее философскими поисками смысла жизни, соотношения понятий добра и зла в мыслях и делах человека сдается отныне в архив. На сцену выходит компьютеризованная культура нового времени, где все просто и однозначно, где живут по понятиям, не требующим глубоких размышлений и духовных исканий, чтобы осознавать, что от тебя хочет получить "кочевье" и что ты от него можешь "поиметь".

Люди, ведущие кочевой образ жизни в техногенном мире, просто по определению обязаны стать частью его механизма — винтиком или шестеренкой. Нет рядом никого из близких, кто бы мог помочь в трудную минуту, уберечь от опасности, по-человечески полюбить. Только и остается, что наркотики, алкоголь, животный секс, уход в виртуальное пространство. Специалисты уже не сомневаются, что номадиче-ский образ жизни приводит к существенному сокращению продолжительности жизни.

И получается какая-то ирреальная картина. При установлении цивилизации "новых кочевников" начинается ускоренное вымирание людей как традиционного, так и номадиче-ского образа жизни. А наша замечательная планета становится все более и более свободной от пока еще проживающего на ней в данное время населения. Становясь номадом, человек сам обрекает себя на такой конец. Лава кочевья номадов не знает цели своих бесконечных скитаний, — говорит С. А. Бородин. — Она будет нестись ураганом, пока не разрушит все, что есть разумного на Земле, пока не свалится с седла последний номад в человеческом обличье, чтобы расчистить жизненное пространство для иного рода жителей нашей планеты» (цит. по http://www.polemics.ru/articles).

Человек диаспоры — это либо странник, либо изгнанник, эмигрант, беженец. Его мировоззрение, сформированное в годы совместного проживания с родным народом и на его Родине, неизбежно будет чуждым той среде, в которую он волей судьбы попадает. И у его детей, если они не ассимилируются в новой среде, сохранится то же самое мировоззрение. И то же отчуждение от новой родины. Жизнь и здравый смысл предлагают ему только два выхода: либо принять правила игры, существующие в новом для него обществе, либо обособиться от него. Есть, правда, и третий путь, суть которого сформулирована в известной песне «Машины времени»: «Не будем прогибаться под изменчивый мир. Пусть лучше он прогнется под нас».

Конечно, сам по себе наш изменчивый мир под новых пришельцев, кем бы они ни были, не прогнется. Для того чтобы этого добиться, переделать этот мир под себя, человеку диаспоры придется предпринять не только индивидуальные усилия, но и бросить на это силы всей своей диаспоры. Идеальным условием перемен в этом варианте становится революционный взрыв, разрушающий все привычные скрепы того государства и общества, по которому наносится такой удар, и следующий за ним хаос. Только в этих условиях, согласно теории управляемого хаоса, обществу можно навязать свою систему ценностей вместо прежней и добиться в нем главенствующей роли. Не на это ли сделана ставка стратегами нового мирового порядка? Поделюсь в этой связи своими личными впечатлениями от увиденного и пережитого мной во Франции и других странах Европы.

Пришельцы высаживаются

Французов с малолетства воспитывают в духе уважения к закону и порядку уже не один век. В принципе, эта нация традиционно законопослушна и достаточно толерантная. С присущей французскому языку назидательной интонацией каждый француз готов научить приезжего тому, как надо соблюдать французские законы и уважать местные обычаи. Особенно убедительно такие уроки звучат в провинции, в небольших коммунах и городках, где иммигрантов обычно мало и там их не привечают. Там у человека выбор невелик: либо он впишется в местный законопослушный пейзаж, либо просто не выживет, так как попадет в тотальную изоляцию. Его даже бить не будут. Просто подвергнут такому остракизму, что он сбежит сам. Неслучайно поэтому во французской глубинке мирно живут рядом и белые выходцы из бывших французских колоний, и полностью ассимилировавшиеся потомки иммигрантов из стран Магриба (Тунис, Алжир, Марокко), но почти нет новых иммигрантов. Старую иммиграцию французским законам и обычаям обучали еще в колониях. Для новой — все это чуждо, как и вся французская цивилизация и культура с ее политесом и прочими поведенческими нормами.

Иммиграция — проблема для Франции давняя и глубинная. Сегодня более трети всех французов имеют предков-им-мигрантов, т. е. тех, кто однажды приехал в страну, чтобы обосноваться там навсегда. Все началось с того, что нации потребовалась свежая кровь, так как рождаемость во Франции была одной из самых низких в Европе. Невысокая рождаемость в стране вызывала серьезное беспокойство во французском обществе. Призыв правительства «Делать детей» («Faire des enfants!») был обращен ко всем социальным слоям и группам населения. Но и по сей день иммигранты откликаются на него гораздо активнее, чем коренные французы. Только 18 процентов новорожденных во Франции — этнические французы. Остальные — пришельцы и их потомки. Уже поэтому французы не могут быть к этой проблеме равнодушными.

Лозунг Великой французской революции «Свобода! Равенство! Братство!» прекрасен. Но свобода иммиграции привела к тому, что на равенство с коренными жителями страны претендуют и нелегальные иммигранты, и иностранцы, не имеющие французского гражданства. Иммигранты — дешевая рабочая сила, и поэтому в них француз, потерявший работу, видит источник своих бед. О каком тут братстве можно говорить?! Неслучайно в годы кризиса начала 80-х гг. одна из правых партий Франции выступала под таким лозунгом: «1,5 млн безработных означает, что 1,5 млн иммигрантов являются лишними» (Бродель Ф. Что такое Франция. Люди и вещи. Т. 1. — М., 1995. С. 180).

Характер иммиграции менялся с годами. Поначалу во Францию в поисках работы и реже — более удобной жизни ехали переселенцы из других, чаще всего соседних европейских стран. В 50-е гг. XIX в. иностранцы составляли около 1 % населения страны: 381 тыс. из 35,7 млн французов. (По переписи 1851 г. бельгийцев насчитывалось 128 тыс. чел., испанцев — 30 тыс. чел., итальянцев — 63 тыс. чел., швейцарцев — 25 тыс. чел. и представителей других национальностей — 135 тыс. чел. Большинство из них даже с трудом можно назвать иммигрантами, так как в основном это были рабочие из соседних пограничных стран, которые проживали у себя на родине, а работали во Франции (Бродель Ф. Цит. соч. Т. 1. — М., 1995. С. 184). В 1872 г. количество эмигрантов уже составляло 2 % населения, половина из которых были бельгийцами, работавшими в городах, на шахтах и свекловичных полях севера Франции (там же). Массовый приток иммигрантов пришелся на период 1885–1895 гг., когда около 1 млн иностранцев, в основном европейского происхождения, приехали на заработки. Многие работали на шахтах на севере Франции, часть обосновалась и в центральной Франции. Первыми среди них были итальянцы, которые составляли 30 % рабочих юго-востока, поляки и сербы (Павлуцкая Э. Ф. Формирование североафриканской трудовой миграции. Арабские страны Западной Азии и Северной Африки. —М., 1997. С. 57). Арабов в этом потоке почти не было. Во Франции в тот период выходцы из колоний работали в основном в качестве домашней прислуги. К 1913 г. число магрибинцев достигло уже 30 тысяч человек. А всего иммигрантов в этот период насчитывалось 3 % населения (Бродель Ф. Указ. соч. С. 184).

После Октябрьской революции 1917 г. только через Париж прошло примерно 140 тысяч русских эмигрантов. В 1926 г. население «русского Парижа» достигло почти 72 тысяч человек. Примерно столько же осело в Ницце, где традиционно селились состоятельные русские люди. Всего же, по данным Нансеновской комиссии, к началу 30-х гг. во Франции осело около 400 тысяч русских из 860 тысяч послеоктябрьских эмигрантов, т. е. почти половина. По переписи конца 90х гг., однако, только 10 тысяч французских граждан назвали себя русскими. Сейчас, правда, число их растет. Наши нувориши Францию любят и активно скупают там дома, особенно на юге, на Лазурном берегу.

Когда дела шли справно, требовались дешевые рабочие руки, и тогда поток иммигрантов приветствовался и, соответственно, увеличивался. Так было в период экономического подъема в начале 60-х — середине 70-х гг. При Ж. Помпиду и В. Жискар д'Эстене во Францию приехало наибольшее число магрибинцев. В тот же период выросло число лиц, принявших французское гражданство. В 1970 г. их число составило 35 тыс., а в 1978 г. — уже 54 тыс. чел. Каждый год 2 тыс. марокканцев принимали французское гражданство (см.: Павлуцкая Э. В. Указ. соч. С. 100). Процесс натурализации шел полным ходом. Но как только начинался спад, от иммигрантов стремились любым путем избавиться и выслать их туда, откуда они приехали. Особо с этим не церемонились. По указу от 5 июля 1974 г. иммиграция постоянных иностранных рабочих во Францию была приостановлена, а иммиграция семей прекращена до 1 июля 1975 г. Кроме того, после достижения совершеннолетия принялись высылать детей иммигрантов, ограничивался приезд родственников, ставились препоны бракам иммигрантов с местными жителями, а также пересматривались правила предоставления политического убежища (Пав-луцкая Э. В. Указ. соч. С. 34).

Сегодня во Франции, где этнические французы все еще составляют 83 процента населения, магрибинцев вроде бы и не так много — около двух миллионов человек. Дело, однако, в том, что иммигранты из Магриба и других стран Африки концентрируются в основном в трех районах Франции: Парижском (Иль-де-Франс), Роны и Альпы (с центром в Лионе) и Провансе — Лазурном берегу (Тулуза, Марсель). По данным переписей, здесь оседает от 60 до 75 % североафриканцев (www.insee.fr).

Официальный сайт Пятой Республики с гордостью сообщает, что сегодня «Францию можно назвать одной из наиболее "мусульманских" стран Европы». В стране с населением около 59 миллионов человек проживает, по разным оценкам, от 4 до 5 миллионов мусульман. Но это — легальные. Нелегальных вдвое, а то и втрое больше. По численности мусульмане составляют сегодня вторую (после католиков) религиозную группу, «опережая» протестантов и иудеев. Примерно две трети мусульманского населения Франции составляют иностранцы — представители 123 стран мира. В основном это выходцы из стран Магриба и Черной Африки, Турции, Ближнего Востока и других регионов мусульманского мира. Наиболее многочисленная из магрибских диаспор во Франции — выходцы из Алжира (700–800 тысяч), из которых примерно половину составляют кабилы. Им ненамного уступают по численности марокканцы (около 600 тысяч); менее значительна тунисская диаспора (300–400 тысяч). Во Франции проживает около 350 тысяч выходцев из Турции. За исключением католиков-халдеев, турецкие иммигранты (среди которых немало курдов) — мусульмане. Среди иммигрантов из стран Черной Африки (Сенегала, Мали, Нигера и др.) также преобладают мусульмане.

Что касается «французов-мусульман» (т. е. мусульман, имеющих французское гражданство), то они в подавляющем большинстве — потомки иммигрантов из названных стран и регионов или натурализованные иностранцы. Отдельную группу в этой категории мусульман составляют «коренные» французы, принявшие ислам. Во Франции действуют пять больших (соборных) мечетей (в Париже и Парижском регионе, Лионе и Марселе) и более 1500 обычных мечетей и импровизированных молельных залов. В стране активно работают среди мусульман свыше 2 тысяч исламских ассоциаций, религиозных и культурных центров, имеется широкая сеть магазинов, мусульманских книжных лавок, где, кроме Корана и религиозной литературы самого разного направления, продаются молитвенные коврики, календари и пр. Но было бы только это!

Во Франции действуют филиалы различных исламских политических партий и движений, в том числе радикального толка (см. 5threpublic.ru). По понятным причинам в этом перечне статистических данных официальные источники не сообщают о самом важном и тревожном. Все большее влияние в мусульманской общине Франции приобретают ваххабиты (салафиты) и проповедники глобального джихада. И вот они-то и учат мусульманскую молодежь воспринимать Францию уже сейчас как часть «Всемирного исламского халифата», где должны царить законы ислама. А это значит, что не может быть и речи ни об интеграции, ни тем более об ассимиляции иммигрантов и их потомков во французское общество.

Когда можно убивать «неверных»?

Для мусульман, проживающих во Франции, ассимиляция — это своего рода угроза отказа от ислама (см.: Cuche D. Femmes algeriennes expatriees en France. Del'identite sociale legitime al'identite individuelle illegitime. La France au pluriel? — Paris, 1984). В менталитете мусульманина ислам — неотъемлемая часть не только культуры, но и социально-политической жизни. Поэтому, когда им предлагают принять все то, что является частью французского общества и европейской цивилизации в целом — юридические законы, язык, культуру, — то это ассоциируется и с отказом от ислама. В исламе нет такого понятия, как ассимиляция. Есть правоверные, которые живут по законам шариата, а есть неверные, слияние с которыми — страшный грех. В иммигрантских гетто мало кто вдумывается в положения Корана и уж тем более в труды исламских ученых. Там воспринимаются на веру скорее призывы уличных проповедников насилия, которые выдают себя за знатоков ислама. Увы, нередко и российские, как и французские политики, именно проповеди таких проповедников и выдают за ислам. А религия — дело тонкое. Если не разобраться с этим, много можно вызвать бед.

Сто лет назад немецкий востоковед Август Мюллер сказал примерно следующее: все религии оправдывают насилия, но только ислам предписывает совершать насилия. Нередко в качестве иллюстрации этого высказывания приводят, как призыв уничтожать неверных, аят 24 из суры Каф(50): «Ввергните вдвоем в геенну всякого неверного, упорного!». Традиционный ислам, однако, не призывает к уничтожению тех, кто придерживается иной веры и не намерен переходить в мусульманство. Исламские богословы, доказывая это, ссылаются на Аль-Кафирун, 109 суру Корана. В ней говорится:

Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного (Мухаммед):

Скажи: «О вы, неверные!

Я не поклоняюсь тому, чему вы поклоняетесь, а вы не поклоняетесь тому, чему я поклоняюсь.

Я ведь не поклонюсь тому, чему вы поклонялись, и вы не поклонитесь тому, чему я поклоняюсь.

Вам — ваша вера, мне же — моя вера!».

(См.: «The Holy Qur'an» (Священный Коран): Текст, перевод и комментарии Йусуфа Али, 193). Но это в мирное время. И что считать мирным временем? Тут все зависит от толкования. На одном из русскоязычных мусульманских сайтов я прочел ответ на вопрос одного из посетителей, который спрашивал, кто «является неверным, кровь которого дозволена»? Ему разъяснили:

«Что касается вашего вопроса: "является ли кровь любого неверного сегодня дозволенной, независимо от того, дошел ли до него призыв или нет" (т. е. призыв перейти в мусульманство. — В. Б.), то мы отвечаем: "Нет!". Кровь и имущество не каждого неверного являются дозволенными.

Все неверные делятся на два вида: те, чьи жизнь и имущество запрещены, вражда по отношению к которым запрещена, и те, чьи имущество и кровь дозволены. К первому виду относятся:

Му'ахады — неверные, между ними и мусульманами имеется договор о ненападении и прекращении боевых действий на определенный срок, подобно худайбийскому договору пророка, да благословит его Аллах и приветствует, с многобожниками Мекки о прекращении войны на десять лет.

Зиммии — неверные, проживающие на землях мусульман, с условием выплаты дани.

Мустамины — неверные, получившие от мусульман гарантию безопасности для въезда в их страны на определенное время, как, например, торговцы и т. п. В таком случае даже получение визы будет расцениваться как предоставление гарантии безопасности и договоренность на защиту от несправедливого отношения (зульм).

Ко второму виду относятся все неверные, находящиеся в состоянии войны с мусульманами, между которыми и мусульманами нет перемирий, договоров и гарантий безопасности. Именно о таких неверных говорится, что их имущество и кровь дозволены». (Именно таких «неверных» и режут иги-ловцы в Сирии и Ираке, в Африке и Пакистане.)

Разъяснение дано было в духе традиционного ислама, поборники которого выступают против насилия, проповедуемого ваххабитами. В отличие от них радикальные исламисты утверждают, что мусульманский мир находится в состоянии войны, джихада, со всеми неверными уже потому, что они не принимают ислам, а еще хуже — препятствуют его миссионерам и проповедникам. Смерть грозит не только тому, кто оскорбил пророка Мухаммеда или издевался над Кораном, над мусульманской верой и ее святынями (классический пример тому — карикатуры на Пророка в «Шарли-Эбдо», за что его редакция и поплатилась), не только тому, кто с оружием в руках напал на правоверных (мусульман). Во время джихада — ведут они свои проповеди среди иммигрантов и местных граж-дан-мусульман — к кафиру (неверному-иноверцу) дозволено относиться так же, как к вероотступнику, которого, согласно Корану, следует убить.

Конечно, как и во всякой религии, в исламе есть свои умеренные толкователи Корана и свои экстремисты. Особенно это касается толкования прав женщин, которым Коран равноправия не гарантирует. Испокон веков мусульманину разрешается бить свою супругу в случае неповиновения и требовать от нее тотального подчинения. А вот осенью 2015 г. а верховный муфтий Абдель Азиз бен Абдалла аш-Шейх, главный священнослужитель королевства Саудовской Аравии, заявил, что теперь правоверные могут еще и… есть своих жен. Правда, только по уважительной причине: в случае крайнего голода.

«Если мужчина будет смертельно голоден и не найдет дома еды, он может отрезать фрагмент тела своей жены и съесть его», — заявил Абдель Азиз бен Абдалла аш-Шейх. Женщина, по его словам, должна будет отнестись к этому «с преданностью и смирением. Это подчеркнет жертвенность жены и ее единение с мужем», — цитирует заявление муфтия британская «Дейли миррор» («Daily Mirror», 05.11.2015). Абдель Азиз бен Абдалла аш-Шейх — саудовский богослов из рода Аль Шейх, с 1999 г. исполняет обязанности Верховного муфтия Саудовской Аравии. Заявление муфтия немедленно вызвало возмущение не только в Саудовской Аравии, но и на всем Ближнем Востоке. Позднее верховный муфтий заявил, что он ничего подобного не говорил и что слухи о его проповеди распространяла «вражеская пропаганда», с целью отвлечения мусульман от их главной задачи — противостояния попыткам раскола исламского мира. Увы, каннибальское заявление Абдель Азиза бен Абдалла аш-Шейха, известного своими тесными связями с королевской семьей Саудовской Аравии, было не первым в серии прославивших его скандалов. Ранее муфтий предлагал уничтожить храмы всех религий, отличных от ислама, а также разрешить девочкам младше 15 лет вступать в брак. Вопрос прав женщин в Саудовской Аравии остается одним из самых сложных: до 2011 г. им было запрещено голосовать, а также работать на выборах и в госучреждениях. Женщинам нельзя путешествовать в любую точку страны без сопровождения мужчины, а также самостоятельно открывать банковские счета. Закон страны по-прежнему предусматривает в качестве наказания для женщин битье камнями и публичную порку кнутом. Все это, включая «право» на изнасилование «неверных», даже 10-летних девочек, продажу их в рабство и убийство в случае неповиновения, исполняют на практике, ссылаясь на заветы Пророка, боевики ИГИЛ.

«Джихад меча»

«Джихад меча», объявленный «Аль-Каидой» Соединенным Штатам, их союзникам и прочим «неверным», — это война за создание «Всемирного исламского халифата», в котором кафиров не пощадят. Именно в таком духе и воспитывают ваххабиты и другие радикальные исламисты своих последователей и будущих «воинов джихада» в иммигрантских гетто. Мусульманские пригороды под их влиянием зачастую становятся зонами, где царят ненависть к коренным жителям как к «неверным» и насилие, а полицейские стараются не пересекать черту, отделяющую эти районы от «Белой Франции».

8 апреля 2012 г. по каналу «Вести» в РФ показали репортаж из города Рубэ на севере Франции с населением примерно 100 тысяч человек. По официальным данным за 2008 г., 20 тысяч из них были иммигрантами. Но по неофициальным — Рубэ — первый во Франции город, в котором иммигранты и их потомки мусульманского вероисповедания уже составляют большинство. Причем три четверти из них проживают в арабских гетто города. В Рубэ, где уже действуют шесть мечетей, а четыре строятся дополнительно, влияние радикальных исламистов таково, что там можно было брать каждого второго. В таких кварталах Рубэ, как Альма, — рассказывал корреспондент «Вестей», рискнувший там побывать, — «о том, чтобы выйти из машины с камерой на улицу, нет даже и речи. Общественный транспорт сюда давно не ходит, полиция если и появляется, то только большими группами и в тяжелом обмундировании, готовая к беспорядкам. Законы Пятой Республики здесь не действуют: все углы поделены между наркоторговцами, товар есть в любое время суток, надо только спросить». Вот в таких неподконтрольных властям гетто и создана идеальная почва для вербовки «воинов джихада».

Такие гетто, как Альма в Рубе, есть почти в каждом крупном городе Франции. Там живут по законам шариата. И это всячески поддерживают мировые центры ваххабизма и прочих разновидностей радикального ислама. Так, власти Катара выделили 50 млн евро для поддержки мусульман, проживающих среди «неверных» в пригородах Франции. Согласно официальной версии, эти деньги предназначены для развития малого бизнеса в мусульманских районах. Однако, по мнению экспертов, власти Катара способствуют распространению ваххабизма среди сотен тысяч молодых мусульман Франции. Дело в том, что Эмир Катара шейх Хамад Бен Халифа аль-Тани, долгое время стремившийся к созданию имиджа прозападного политика, внезапно заявил, что приложит все усилия, для того чтобы исламский фундаментализм завоевал весь мир. Согласно недавнему исследованию, посвященному распространению ислама на территории Франции, наибольшей властью в иммигрантских гетто обладают мусульманские проповедники из Марокко и Турции, всеми силами работающие на установление шариата в неблагополучных пригородах.

7 февраля 2012 г. в Париже специальный комитет по депортации рассматривал дело, возбужденное министерством внутренних дел, о высылке из страны Мохаммеда Хаммами, имама мечети Омара, расположенной в XI аррондисмане французской столицы. Хаммами, который родился в 1935 г. в Тунисе, а прибыл в Париж в 1960-м, обвиняли в пропаганде антисемитизма и насилия. В своих проповедях в мечети Омара он неоднократно призывал мусульман не вкладывать деньги в банки, так как все они принадлежат евреям. Кроме того, он открыто высказывался в поддержку смертной казни по законам шариата для неверных жен. Хаммами заявлял, что изменницы должны быть забиты камнями до смерти. В МВД Франции им основательно занялись после того, как узнали, что Хаммами стал одним из основателей экстремистской исламской организации Forsan Alizza («Всадники гордости»), призывающей к вооруженной борьбе с противниками ислама. Эта группировка, основанная в августе 2010 г., выступала за создание исламского государства на территории Франции и введение повсеместно законов шариата. Ее участники, включая лидера, были задержаны в Нанте, Марселе, Ницце и Тулузе. Спецназовцам удалось захватить у них целые арсеналы оружия. Согласно решению МВД республики она была распущена (Le Figaro, 08.02.2012). Но сколько таких группировок действует во Франции подпольно, не знает никто. На место одной, официально распущенной, организуется десяток других. И все они ведут свою работу в предместьях и городских иммигрантских гетто.

Действия «духовных лидеров» направлены на то, чтобы превратить иммигрантов-мусульман в маргиналов, отвергающих традиции и законы страны, в которой они живут. И с этим французы сталкиваются уже не только в больших городах, но и в провинции. Так, защитники французской самобытности из молодежной организации «Блок Идэнтитэр» региона Аквитания, расположенного на юго-западе страны, выступили за сохранение исторического облика средневекового города Ла-Реоль. Реольские мусульмане при поддержке муниципальных властей захотели заменить свой молельный дом, который, по их мнению, стал слишком мал для них, на настоящую «мечеть-собор», которая будет располагаться в пятистах метрах от монастыря X в. Но что могут сделать эти ребята, когда их сразу же стали называть в печати расистами и нарушителями законов толерантности?!

Расизм наоборот

Новые иммигранты, прежде всего нелегальные, тяготеют к своим, но не к тем, кто полностью интегрировался во французское общество, а к тем, кто живет в гетто, где воспроизводится привычная для пришельцев родная среда. Чтобы в этом убедиться, надо просто пройтись в Париже по району Барбес-Рошешуар у Монмартра либо по улицам парижского пригорода Сен-Дени, где быт обитателей (около 50 процентов жителей Сен-Дени — иммигранты либо их потомки) напоминает быт их сородичей в Центральной Африке или в арабских странах Магриба. Единственно, чем эти «новые французы» отличаются от своих соплеменников, мечтающих хоть одним глазком повидать Францию, так это воинственным неприятием всего французского, всего белого и христианского. Французы встречаются с этим вызовом ежедневно. В метро какой-нибудь чернокожий пацан может демонстративно улечься сразу на двух сидениях с ногами и не уступит место ни старику, ни женщине. Французы будут молчать, даже если этот молокосос начнет дымить им в лицо самокруткой из марихуаны. Они будут ждать вмешательства полиции, которая, по идее, должна наказать нарушителя порядка в метро. Но полиция чаще всего тоже не вмешивается. В сознание французского обывателя всей системой обучения и образования вбито этакое чувство коллективной вины за «преступления французских колонизаторов» и «жертвы рабства». День памяти этих жертв теперь во Франции отмечают официально. Власти стараются их потомков не раздражать и умиротворяют всячески. Весь Интернет в январе 2016 года гудел от возмущения, когда в Сети появились видеокадры с изображением мигранта, справлявшего малую нужду в вагоне парижского метро. Но его даже не выкинули из вагона. Видно боялись получить в ответ: «Ах ты, грязный расист!».

В 2012 г. в издательстве «Алгоритм» вышла моя книга «Зачем России Марин Ле Пен?» о французской право-патриотической партии «Национальный фронт» и ее лидере. Марин Ле Пен эту книгу оценила высоко и даже водрузила ее в своем рабочем кабинете на полку. Мы встретились в Москве через год после этой публикации и успели довольно подробно поговорить о том, как обстоят дела с иммиграцией во Франции. «Я думаю, что текущая ситуация связана с нашей колониальной историей. Владимир Путин был очень прав, когда сказал, что через 20 лет Франция станет колонией своих бывших колоний, — сказала Марин. — По сути, мы наблюдаем месть со стороны этих народов. Францию заставляют ощущать себя виноватой, ей говорят: "Вы кучка негодяев, колонизаторов, работорговцев, вы не имеете права препятствовать тем, кто приезжает во Францию". Французы смирились с массовой иммиграцией. И сегодня они в курсе, что эта масштабная иммиграция чревата гигантскими проблемами: проблемами государственного финансирования, самосознания и совместного существования. Послушайте, что они говорят — многие из этой молодежи просто ненавидят Францию теперь, когда они добились независимости».

По официальным данным, только в 1988 г. вид на жительство во Франции получили около 100 тысяч незаконных иммигрантов. С тех пор, по данным министерства юстиции, статус законного эмигранта ежегодно получают до 17 процентов незаконных, в том числе под предлогом предоставления политического убежища. Нередко те, кто приезжает во Францию на законных основаниях, как туристы, остаются затем уже здесь нелегально… А потом используют любые возможности, чтобы легализоваться. И в этом им во Франции власти потакают. (RTL–Lt Monde-LCI 27.01.2003).

Французов этот наплыв нелегалов и их быстрая легализация по-настоящему беспокоят. Тем более что в среде этих новых «соотечественников» коренные французы то и дело встречаются с расизмом наоборот, как это давно уже происходит в Соединенных Штатах под лозунгом «Черное — прекрасно!» (Black is beautiful!). Так, в конце 2011 г. Совет по делам культуры Тулузы принял на рассмотрение заявление, которое AGRIF (Ассоциация против расизма и по борьбе за уважение и идентичность французов и христиан) подала против некоей Гурии Бутельджи. Ее просили привлечь к ответственности за расистские оскорбления в адрес французов, а также за то, что, говоря о них, она использует «политически некорректный» термин «белые». Поводом для иска послужило издание сборника памфлетов этой дамы, название которого означает что-то вроде «…ать Францию». Автор цинично насмехается над коренными французами, называя их полукровками, дворняжками, «теми, кто хуже собак» (фр. — «souschiens»). Бутельджи, особа алжирского происхождения, возглавляет «Ассоциацию местного населения Республики» (поддерживающую заселение Франции иностранцами), сотрудничает с «Новой антикапиталистической партией» и «Институтом арабского мира», а также с другими подобными организациями расистского типа. Кроме того, Бутельджи еще и активистка по защите прав женщин-иностранок во Франции. В июне 2011 г. она писала, что расизм связан с политическим соотношением сил и что «в контексте Франции расизм может исходить только от белых в связи с тем, что они находятся на привилегированной позиции. Тогда как небелый может нести гнев, ярость, даже ненависть, но не расизм, по причине того, что он находится в подвластном положении.». Но ведь утверждать, что белые по природе своей являются расистами, тоже расизм, только наоборот. Не говоря уже о том, что, по сути дела, такая риторика это — не что иное, как призыв иммигрантов к насилию по образцу «войны пригородов» 2005 и 2007 гг. Для так называемых исламо-левых, живущих во Франции, это подход типичный. Для них бедняки из числа иммигрантов-мусульман — новый пролетариат, задачей которого станет мировая революция. И неудивительно, что идеологи, подобные Бутельджи, промывают мозги иммигрантам из исламского Магриба еще активнее, чем профессиональные ваххабиты.

14 декабря 2011 г. в Тулузе активисты «Блока Идэнтитэр» опубликовали заявление по поводу судебного процесса Гурии Бутельджи за ее расистские оскорбления в адрес «белых французов». «Оскорбляя чистокровных французов, — говорилось в заявлении "Блока" для печати, — и предлагая "поучить" белых людей, Гурия Бутельджа несет моральную ответственность за распространение ненависти в адрес французов, чистокровных европейцев и всей белой расы». Увы, за это Бутельджи никакой ответственности не понесла. Но если бы кто-то нечто подобное позволил себе в ее адрес, то уж точно бы во Франции сидел. К чему ведет подобный «расизм наоборот», который проповедует Бутельджи? Теперь это можно определить точно после того, как несколько месяцев спустя после появления ее скандального сборничка ее соплеменник Мера расстрелял французских солдат и еврейских детей в той же Тулузе, о котором пойдет речь ниже. Для него они не были людьми. Так, «souschiens», те, кто хуже собак. Это похлеще нацистского термина «недочеловек» (нем. — Untermensch).

«Недочеловек — это биологически на первый взгляд полностью идентичное человеку создание природы с руками, ногами, своего рода мозгами, глазами и ртом. Но это совсем иное, ужасное создание. Это лишь подобие человека, с человекоподобными чертами лица, находящееся в духовном отношении гораздо ниже, чем зверь. В душе этих людей царит жестокий хаос диких необузданных страстей, неограниченное стремление к разрушению, примитивная зависть, самая неприкрытая подлость. Одним словом, недочеловек. Итак, не все то, что имеет человеческий облик, равно. Горе тому, кто забывает об этом. Помните об этом». Это цитата из фашистской брошюрки, изданной геббельсовским министерством пропаганды Третьего рейха под названием «Der Untermensch» (1942 г.) для солдат вермахта, воевавших на Восточном фронте. Не с нее ли списывала свои расистские «памфлеты» Гурия Бутельджи?

Расизмом наоборот грешат и другие «антирасистские» организации Франции. Так, SOS Racisme во главе с социалистом Гарлемом Дезиром отдает указания своим местным подразделениям не рассматривать дела белых. Halde (организация, занимающаяся борьбой с дискриминацией) даже отказалась принять протест «Блока», заявив с насмешкой, что «антибелого расизма не существует»… «Блок» между тем обвинил в таком же расизме наоборот и некоторых предпринимателей Франции — Анну Ловержон (президента фирмы Areva — единственной в мире компании, покрывающей полный ядерный цикл), которая отказывается принимать на работу «белых самцов», Жан-Поля Агона, президента компании L'Oreal, который заявил: «Сегодня, если мы встречаем кандидата, у которого фамилия имеет иностранное происхождение, мы с большей вероятностью возьмем на работу его, чем человека с чисто французской фамилией». И это лишь несколько примеров.

«Война предместий»

Юные обитатели иммигрантских гетто знают, что им все с рук сойдет, и пользуются этим вовсю. Именно из таких гетто, укоренившихся в Париже и в его пригородах, в других больших городах — Марселе, Лионе, Страсбурге, Лилле — вышли погромщики и поджигатели, которые не раз потрясали Францию своим бессмысленным вандализмом, поджогами и погромами в ходе иммигрантских бунтов последних лет. Там же вербуют молодежь в свои ряды эмиссары «Исламского государства», которые за последние годы создали в этой стране свое весьма внушительное подполье со своими арсеналами оружия и подпольным фабриками по производству взрывных устройств.

В 2005 г. по всей Франции прокатилась «война предместий». А началась она с того, что двое чернокожих воришек убегали от полиции и решили спрятаться в трансформаторной будке. Погибли они мгновенно. Весть о том, как и почему их настигла смерть, разнеслась по всем иммигрантским пригородам. Виноватыми в гибели пацанов объявили погнавшихся за ними полицейских, которых при всем желании нельзя было назвать убийцами. Тем не менее исламская молодежь объявила «джихад» французской полиции. Подростки принялись по ночам жечь машины и магазины. Их выступления, конечно, не были стихийными. За их «джихадом» стояли весьма мощные организации ваххабитов, действия погромщиков отлично координировались. В столкновениях с полицией участвовали тысячи людей. Париж и его предместья полыхали днем и ночью.

Я приехал в Париж в конце ноября 2005 г. К тому времени число аутодафе в пригородах Парижа пошло на убыль. Только проехав по пригородам, я обнаружил по обочинам дорог не один десяток сожженных машин, разграбленные и изуродованные витрины магазинов, сгоревшие офисы и даже одну спаленную дотла «образцовую школу»… В отличие от России, где эти поджоги взбаламутили весь наш политический бомонд, возвестивший, что «черные идут и на нас», во Франции, которую все это затронуло непосредственно, бесчинства цветных подростков воспринимались хотя и с болью, но достаточно сдержанно. Президент Ширак целую неделю наблюдал за происходящим, не вмешиваясь ни во что. Полиция не стреляла даже в воздух, да и не из чего было: чтобы «не раздражать» преимущественно мусульманское население гетто под Парижем, полицейские и солдаты внутренних войск шли на охрану порядка в пригородах без оружия, только с дубинками. Таков был приказ с самого верха. Лишь после того, как в них начали палить из обрезов, было дано разрешение МВД Франции на облавы и аресты, а затем и высылку из Франции иностранцев, замешанных в беспорядках, в том числе тех, кто имел вид на жительство. Отчасти та же самая история повторилась через год во время студенческого бунта в Сорбонне: к манифестациям студентов и рабочим регулярно присоединялись профессиональные (уже!) погромщики и поджигатели из гетто, которым не было дела до требований студенчества. Главной их целью были погромы, разграбление магазинов и поджоги. Кстати сказать, в Западной Европе сейчас это повсеместная практика. Так, например, в марте 2012 г. во время всеобщей забастовки в Испании профессиональные погромщики-иммигранты присоединялись к манифестациям исключительно для того, чтобы устраивать погромы и грабить магазины. Таким образом, и сам протест испанских забастовщиков терял изначальный смысл. А это уже прямой удар и по европейской демократии.

Репрессии во Франции никогда не обрушиваются на нарушителей порядка незамедлительно. Фемида и полицейская Немезида у Республики раскачиваются достаточно медленно. Но, как только темп набран, каждый бунтовщик получит свое. Один за другим в бывшую Французскую Африку и страны Магриба уходили самолеты с высланными из Франции за ночные безобразия под Парижем. У тех семей, из которых вышли юные поджигатели, были отобраны пособия, а это позволяло им прежде спокойно жить, даже не имея работы. Суды методично отправляли за решетку всех совершеннолетних поджигателей и вандалов и заготавливали досье на пока что малолетних, что всем им икнется потом не раз, когда они достигнут 18 лет. Кольцо огня вокруг Парижа и других крупных городов было разорвано.

В ноябре 2007 г. война предместий возобновилась и шла около трех дней. На этот раз все началось после того, как двое молодых магрибинцев погибли, врезавшись на мотоцикле в полицейский патрульный автомобиль. Расследование показало, что вины полицейских в ДТП нет, однако для радикалов, потомков иммигрантов из бывших французских колоний, важна была не причина, а повод для погромов. Это происшествие стало поводом для насилия. В настоящих боях с полицией не только в Париже, но и других городах боевики-исламисты использовали огнестрельное оружие, бутылки с зажигательной смесью, кирпичи и арматуру, главным образом трубы и железные пруты со строек. В результате 119 полицейских получили ранения, пятеро из них — тяжелые. Надо отдать должное президенту Саркози: он выполнил свое обещание, что стрелявшие в полицейских будут установлены и наказаны. В предместьях появились разыскные листовки: власти предлагали несколько тысяч евро за информацию об организаторах беспорядков. На рассвете 18 февраля 2008 г. колонна транспортеров вошла в парижский пригород Велье-ле-Бель (Villiers-le-Bel), где в ходе беспорядков 25 ноября 2007-го боевики жгли дома, автомашины и магазины и обстреливали полицию. Так началась спецоперация французского спецназа (RAID) по следам ноябрьского бунта. В результате проведенной облавы в городе были задержаны 33 человека по подозрению в организации массовых беспорядков в ноябре 2007-го (France Presse, 18.02.2008). Искры еще тлели, но пожар был все же потушен. Теперь он перешел уже на политическое поле — правые и левые всячески раздували его, размахивая своими предвыборными плакатами: как-никак в стране готовились к муниципальным выборам. Правые требовали наведения порядка и прекращения «иммигрантской агрессии», а либеральная интеллигенция и левая оппозиция социалистов и коммунистов поносили правых за «неоправданную жестокость» и за то, что это они-де довели дело до взрыва социального недовольства в пригородах. Тогдашний лидер социалистов Сеголен Ройяль назвала спецоперацию в Вилье-ле-Бель «рейдом для прессы» и всячески выражала свое сочувствие «жертвам полицейской свирепости».

Право, чем-то мне это напомнило один смешной случай из нашего советского прошлого. Одна из секретарей ЦК ВЛКСМ во главе делегации молодежных организации СССР была командирована по решению Инстанции в Нью-Йорк. И там она во главе этой делегации — а все, заметьте, были в костюмчиках, белых рубашечках и галстуках — отправилась в порядке международной солидарности в Гарлем, чтобы выразить свое комсомольское сочувствие угнетенным американским неграм. Слава богу, они оттуда ушли живыми. Но камнями их машину все-таки закидали. По возвращении эта комсомольская богиня, рассказывая о своем визите в Гарлем, говорила, что в них «камушками кидали». Примерно также и Сеголен Ройяль восприняла поджоги и бунты в парижских предместьях.

Если, однако, всерьез разобраться в том, почему столь регулярно взрываются французские пригороды, аргументов лишатся и правые, и левые. Сводить все это безобразие к одному лишь социальному недовольству — значит упрощать реально существующую проблему. А она не в том заключается, что французское государство кого-то чем-то обнесло, распределяя блага из того рога изобилия социальной помощи, который создан за счет жесткого налогообложения всех французских граждан и в первую очередь граждан состоятельных, у которых изымают свыше 60 процентов доходов в виде различных налогов. Длительное правление социалистов при Миттеране окончательно превратило Францию в действительно социальное государство с мощной системой соцобеспечения, которая позволяют малоимущим французам, независимо от их происхождения и цвета кожи, получать бесплатное образование, бесплатное медицинское обслуживание и такие пособия по многодетности и безработице, на которые вполне можно прожить целой семье, ничего не делая. Увы, чаще все же этим пользуются не коренные французы, а пришельцы. Как только иммигранты получают вид на жительство во Франции и все полагающиеся неимущим пособия, им пусть не сразу, но предоставляют и бесплатное муниципальное жилье. Социальные блага, разного рода пособия, бесплатное образование — это первое, что привлекает иммигрантов во Францию, во многом куда более социалистическую страну по уровню соцобеспечения, чем был Советский Союз до его развала. Отказать иммигрантам в этой помощи стал призывать перед выборами 2012 г. и Николя Саркози, перехватив этот пункт из предвыборной программы Марин Ле Пен. Все это, однако, полумеры, а дельной иммиграционной политики, выработанной без трусливых оглядок на политкорректность, во Франции не было ни у правящей партии Саркози, ни у социалистической оппозиции. Отсюда и многие проблемы.

Ассимилировать, интегрировать или включать?

Бунты в гетто, конечно, так тряхнули Францию, что она резко поляризовалась политически. «Национальный фронт» публично обвинял детей французских иммигрантов, родившихся во Франции и уже имеющих либо вид на жительство, либо французское гражданство, в «черной неблагодарности». Мол, им все дали, предоставили жилье и т. д., а они поджигают магазины, автобусы и машины законопослушных белых французских граждан.

Защитники прав человека, в свою очередь, требовали дать «обездоленным» из гетто еще больше, чтобы только те не бунтовали. И вот уже президент Франции принялся готовить новые программы обеспечения занятости для детей иммигрантов, пообещал новые пособия и новые подачки, а социалисты на своих форумах старались перещеголять его в этом деле по всем статьям. В ходе президентской кампании 2012 г. все это проявилось в полном цвете.

Ни правые, ни левые, однако, и здесь ничего нового не придумали. Все обещания «дать еще» заведомо воспринимаются в иммигрантской среде как недостаточные. Поэтому Национальный фронт требовал не дать, а отобрать пособия, которые позволяют иммигрантам вообще не работать годами. Тем более что бунтари в гетто требуют отдать им не что-то еще, а все и на меньшее не согласны. Они хотят вырваться из гетто и обладать всей Францией, даже если для этого потребуется удалить из нее всех белых и «неверных». Ассимиляция афроевропейцев в преимущественно белой Франции не состоялась, а по-настоящему интегрироваться во французское общество удается лишь немногим иммигрантам и их детям. Легче всего ассимилируются, конечно, иммигранты европейского происхождения. Выходцам из Африки этого достичь сложнее уже в силу чисто внешних признаков — даже французское гражданство не способно изменить цвет кожи или семитский облик араба. Да и «культурная разность» иммигрантов и принимающей страны — это объективная реальность. Поэтому, когда правые партии говорят о необходимости полного отказа иммигрантов из стран Магриба от своей традиционной культуры, требуют от них пойти на ассимиляцию во французское общество, они выдают желаемое за действительное. Да и исследования социологов показали, что французов отличает некоторая «национальная избирательность» по отношению к неевропейским иммигрантам.

До 1980-х гг. на правительственном уровне много говорили об интеграции и включении иммигрантов во французское общество. В этот период левые политики предпочитали не говорить об «ассимиляции», а употребляли термин «включение» («insertion»), т. е. выступали за постепенную адаптацию иммигрантов к реалиям французской жизни на базе компромисса при взаимодействии двух различных культур. (См. более подробно: Синяткин И. В. Североафриканская иммиграция во Франции. С. 87–100.)

Официальные тексты законов не говорят конкретно ни об интеграции, ни об ассимиляции. Закон от 9 октября 1974 г., впервые обнародовавший принцип официальной политики по отношению к иммигрантам, подчеркивал, что Франция «стремится к тому, чтобы допустить либо повсеместную интеграцию на национальном уровне иностранных рабочих, которые сами этого желают, либо позволить им сохранить социально-культурные связи с родной страной, для того чтобы впоследствии все желающие могли вернуться к себе на родину» (там же, с.89).

В начале 1988 г. социалисты уточнили, что сам термин «интеграция» не означает полного отказа от культуры своего народа, но «ее трансформацию для наиболее безболезненного и результативного общения с культурой национальности страны пребывания» (там же, с. 90). Это принятие во внимание законом 1988 г. «культуры другого народа» объясняет склонность политиков к термину «включение». Термин «ассимиляция» предполагает полное исчезновение группы этнического меньшинства. Она может быть насильственной, а может происходить и мирно, при постепенном усвоении этническими группами чуждой для них культуры. У некоторых французов есть свое, совершенно четкое видение того «нового араба», который должен забыть свою культуру, свои традиции и стать таким, «как все». Именно такая точка зрения присутствует у правых, которые проповедуют теорию «полного включения» иммигрантов в общество при отказе от своей культуры. С точки зрения правых, ассимиляция магрибинцев, как и обретение ими французского гражданства, есть безусловное счастье, ради которого возможно отречение от всего «другого». Это — некая идеальная ситуация, к которой следует стремиться и приближаться. Но и правые, и левые приходят к одному общему выводу: магрибинцы в силу своего менталитета, религии и культурных особенностей быть ассимилированными пока не могут. Большинство иммигрантов-магрибинцев во Франции не готовы к быстрой и полной ассимиляции. Большую роль в этом играет ислам.

Столкнувшись с новыми трудностями ассимиляции маг-рибинцев, Франция решила изменить курс своей политики, принимая во внимание особый менталитет североафриканцев, их психологические особенности, культуру и религиозные традиции. Отказавшись от ассимиляции, Франция перешла к попыткам интеграции. Интеграция рассматривается не как нечто среднее между ассимиляцией и включением иммигрантов во французское общество, а как специфический процесс, способствующий активному участию всех его членов в общественной жизни, несмотря на наличие у них различных этнических, культурных, социальных, моральных, психологических особенностей.

До конца 1980-х гг. иммиграционная и интеграционная политика государства в отношении иностранных граждан и лиц без гражданства, ищущих убежище во Франции, существовали параллельно. И только в 1991 г. правительство начало проводить специальные реформы, направленные на создание «французской модели интеграции», когда были приняты соответствующие поправки и дополнения в законодательство страны. Французская политическая модель интеграции основана на принципе обретения национальности, т. е. гражданства. За годы проживания во Франции старшее поколение, как правило, не меняло образ жизни, свойственный ему еще на родине. Поэтому кажется вполне закономерным, что дети продолжают традиции своего народа. Однако, живя во Франции в окружении «чужого» мира, магрибинские семьи испытывают значительные трудности для сохранения в чистом виде своей традиционной семьи, со свойственными ей устоями, обычаями и ритуалами. Поэтому в семьях иммигрантов из стран Магриба образуется некая субкультура, которая представляет собой сплав традиций Востока и европейской французской культуры.

С малых лет дети иммигрантов понимают, что мир как бы разделен для них на две части. И происходит это прежде всего на лингвистическом уровне: дома они говорят по-арабски, тогда как в детских садах, школах и на улицах своего пригорода и тем более города французский язык становится для них основным языком общения. Французский язык более динамичен, более современен, в нем существуют речевые обороты и слова, которые трудно перевести на арабский. Он становится для юных иммигрантов языком, который позволяет им свободно общаться на всех уровнях: в играх, в школе, в кино, на дискотеках и т. п. Поэтому со временем дети лишь понимают родной язык, но уже не говорят на нем. Более того, у ребенка формируется представление, что родной язык — это язык нищеты и иммигрантских кварталов. Французский же становится не только языком друзей, учебы и игр, но и символом благополучия и доминирующего социального устройства.

Ребенок, посещая школу, учится французскому как языку выражения своих мыслей, но при этом он еще примешивает слова и обороты из арабского языка. Достаточно часто окончившие школу молодые иммигранты приветствуют друг друга по-арабски, а затем продолжают разговор по-французски. Нередко культурная и этническая несовместимость ведет к духовной геттоизации, как в Америке, где возник расизм наоборот и где под лозунгом «Черное — прекрасно» афрорасисты избивают белых. Во Франции к этому ведет воинствующий исламизм. Конечно, крайний экстремизм ваххабитов и требования молодежи гетто отдать им «всю Францию» нельзя отождествлять с социальным протестом. Корни этого протеста куда глубже, чем кажется. Потеряв связь с родной страной, иммигранты даже во втором поколении фактически так и не пустили корни в новом обществе и чувствуют себя чужими и во Франции, и в родной стране. По опросам общественного мнения, 54 % французов относятся ко второму поколению североафриканских иммигрантов (берам) с явной антипатией (для сравнения: об отрицательном отношении к гомосексуалистам заявляют 49 %, а к магрибинцам — 47 %) (Tevanian P Le racisme republicain. Paris 2002, р. 86).

Пожары во французских пригородах высветили врожденную порочность западной модели социального мира: не сумев обеспечить подлинное равенство своих коренных и пришлых граждан, Франция попыталось откупиться от «инородцев». Им дали возможность худо-бедно существовать, даже не работая. Они попадают в невидимое гетто, обитателя которого узнают не по паспорту, а по цвету кожи, по манере говорить, образованию и тому кругу, в котором он вращается. Чаще всего иммигрантам и их детям приходится заниматься далеко не престижной работой. В Службе уборки мусора и ассенизации, например, из занятых в ней 150 тыс. рабочих около 70 % составляют иммигранты. Более того, почти все дворники службы уборки парижского метро — иностранцы (98 % рабочих) (Синяткин И. В. Североафриканская иммиграция во Франции. С. 95). В «приличное общество» оттуда не попадают. Человек из гетто обречен жить и умереть в гетто. Это похуже любой черты оседлости. Первое поколение иммигрантов, как правило, эти условия принимает. Их дети уже не хотят с этим мириться. Их внуки против этого восстают. До поры их протест дик и иррационален. Поджоги, вандализм, драки с «потомками колонизаторов». Но думать, что все это происходит стихийно, наивно. Бунтующую молодежь из гетто пытаются сейчас использовать все, кому это политически на руку, в том числе и резиденты центров международного терроризма, в первую очередь «Аль-Каиды» и ИГ, которые во Франции живут довольно вольготно. Для них эти несмышленыши — тот человеческий материал, который завтра они превратят в живые бомбы, в смертников, готовых идти с поясами шахидов на «неверных». Они будут кричать «Джихад!», даже не понимая смысла этого понятия. Но те, кто этот мусульманский крестовый поход на европейскую цивилизацию организуют, прекрасно знают, чего добиваются.

Радикальный мусульманский мыслитель, идеолог организации «Братья-мусульмане», Сейид Кутб не скрывал, что современный джихад — это форма борьбы с врагами ислама, причем не только в арабских странах, а всюду, где ислам не признан главенствующей религией и образом жизни (JohnCalvert. Sayyid Qutb and the Origins of Radical Islamism. New York: Columbia University Press, 2010, p. 377). Исламские террористы, однако, джихад понимают еще более широко. Историк ислама Даниэль Пайпс считает, что в современном мусульманском мире «целью джихада является не столько распространение исламской веры, сколько расширение сферы влияния суверенной мусульманской власти… Таким образом, джихад по своей натуре беззастенчиво агрессивен, а его конечная цель состоит в том, чтобы добиться господства мусульман над всем миром» (выделено мной. — В. Б.). Он же указывает, что всегда джихад проявлялся в виде территориальной экспансии (цит. по Rudolph Peters, Islam and Colonialism. The doctrine of Jihad in Modern History (Mouton Publishers, 1979), p. 118). Пример квазигосударства по имени ИГ (прежде — ИГИЛ) это подтверждает на 100 процентов.

Российский политолог И. Хохлов пишет, что деятельность исламистских экстремистов не знает границ и они, по сути дела, ведут «глобальный джихад». По его мнению, «если ранее основное внимание уделялось революциям в отдельных странах или регионах с целью изменения правящего режима или государственного строя, то теперь приоритет отдан борьбе с Соединенными Штатами Америки, Израилем и европейскими странами». Добавим — теперь и с Россией. Аналогичного мнения о связи радикального исламизма с глобальным джихадом придерживается профессор Дамасского университета Садик Аль-Азм. Он полагает, что это борьба за исламиза-цию всего мира.

Как считает исполнительный директор Института международной политики по борьбе с терроризмом доктор Боаз Ганор, радикальные исламисты делят мир на две части: «мир войны» и «мир ислама». Их целью стала всемирная террористическая война против тех, кто не исповедует их ценности. Это и есть глобальный джихад. (См.: Ганор Б. Угроза глобального джихада и международных криминальных сетей. Глобальный терроризм и международная преступность: Материалы 4-го Всемирного антикриминального и антитеррористического форума. — Герцлия: Институт международной политики по борьбе с терроризмом, 2008. — С. 53.)

Глобальный джихад сегодня — это реальность. В докладе лондонского Королевского объединенного института оборонных исследований, опубликованном в апреле 2012 г., говорится, что наследники Бен Ладена намерены создать новый фронт глобального джихада в Африке. Этот фронт будет пролегать через весь континент — от Мали на западе, через Нигер и Нигерию к Сомали и Кении на востоке. Известно, что на севере континента «Аль-Каида» отметилась в ходе событий в Египте и Ливии. Как уже говорилось, она самым активным образом действует и в странах Магриба. (Русская служба BBC, 04.04.2012). После уничтожения Бен Ладана морскими пехотинцами США в Пакистане «Аль-Каида» предупредила о подготовке серии крупномасштабных терактов в Европе и США. Но самое главное даже не теракты, а подготовка к глобальному джихаду сотен тысяч новых сторонников ИГИЛ из числа мусульман, уже проживающих в этих странах и имеющих их гражданство, а также все прибывающих туда иммигрантов. То, что это приведет к дезинтеграции Европы, совершенно очевидно. И операция «Беженец» доказывает это достаточно убедительно. Ныне покойный генерал Пьер Галуа, один из основоположников современной геополитики и автор ядерной доктрины Франции, в одном из наших интервью в 1992 г. сказал мне: «Война идеологий окончена, Владимир, началась война религий и цивилизаций. В этой войне те же бредни о мировом господстве, с которыми носились фюреры, диктаторы и дуче, вновь объявляются высшими достижениями человеческого разума. Вместо идеи «тысячелетнего рейха» взята идея «всемирного халифата».

Тысячу раз был прав мой генерал. Зомбированные джи-хадистами пацаны также истово вопят «Аллах Акбар!», бросая бутылки с зажигательной смесью в свои же школы и детские сады, как некогда кричали их сверстники в Германии «Хайль Гитлер!», поджигая магазины евреев и «неправильные» школьные учебники в нацистских кострах.

Как предотвратить возвращение человечества на круги ненависти и насилия? Готовых рецептов здесь нет. Нужна терпимость к тем, кто сбился с пути в отчаянии от ощущения собственной неполноценности в обществе, формально гарантировавшем равные права всем своим гражданам. Нужна человеческая солидарность с действительно обездоленными людьми. Если они будут чувствовать себя врагами той страны, в которую они приехали жить — неважно, по приглашению или нет, — их завербуют в свои ряды организаторы «джихада меча», которые за счет ненависти, расизма наоборот и мракобесия пытаются в наши дни прорваться к мировому господству, к чужому имуществу и чужим землям. Но необходима и твердость в борьбе с террористами, среди которых нет хороших и плохих, а есть только поставившие себя вне закона убийцы. Мы знаем, чем это кончается, если этих озверевших преступников и их кандидатов в фюреры не остановить. И не важно, на каком языке они сегодня разговаривают — на французском или на суахили, на английском или арабском. От них могут пострадать все. И поэтому одной толерантностью тут не обойтись. Те, кто поднимает сегодня меч джихада, должен знать, что он от меча и погибнет. Наши летчики наглядно продемонстрировали это в Сирии, помогая этой стране сохранить свою государственность в борьбе с «Аль-Каидой», «ИГИЛ» и другими бандами джихадистов. Иного языка «воины джихада» не понимают.

Франция одна из первых в Западной Европе приняла на себя удар поборников «всемирного халифата» и усердно пыталась справиться с этим испытанием в рамках демократических норм. Известно, чем это обернулось в 2005 и 2007 гг., а затем с новой силой повторилось в 2012 г. и 2015-м. Увы, это еще не финиш.

Тулузский стрелок

Это случилось в марте 2012 г. в старой тихой до недавних пор Тулузе. 30-летний старший сержант 1-го полка парашютно-десантного обеспечения Имад ибн Зиатен, марокканец по происхождению, служивший в Тулузе, захотел продать свой мотоцикл и разместил объявление о том в Интернете. На это откликнулся некий Мохаммед. Они договорились о встрече в воскресенье 12 марта. Когда Иман припарковал свой мотоцикл возле спорткомплекса в жилом районе Тулузы, неизвестный, с виду тоже араб, подъехав к нему на скутере, выстрелил ему в голову из автомата. Полиция не успела еще толком расследовать это убийство, как 16 марта в Монтобане, пригороде Тулузы, неизвестный на скутере атаковал группу военнослужащих, столпившихся возле банкомата. Двое военных погибли на месте, а третий в критическом состоянии был доставлен в госпиталь. Это произошло буквально напротив воинской части, в которой они служили. Преступнику, однако, и на этот раз удалось уйти от преследования. Свидетельница того убийства рассказала, что стрелял в военных мужчина среднего роста, на левой щеке которого есть отметина: «то ли татуировка, то ли шрам».

Полиция начала поиски преступника. По всем приметам преступник был местным жителем, который отлично ориентировался в Тулузе и Монтобане. Выяснилась и другая деталь — убийца и в первом и во втором случае снимал свои жертвы на видеокамеру. Уже позже, когда эти видеозаписи появились в Интернете, стало ясно, зачем он это делал.

Пока шло расследование, поднимались досье, опрашивались свидетели и очевидцы теперь уже двух убийств, случилось самой страшное: «тулузский стрелок», как стали звать убийцу на скутере, в понедельник утром 19 марта подъехал на мотороллере к еврейскому колледжу «Оцарот ха-Тора» в Тулузе. Ни говоря ни слова, он открыл стрельбу по группе учеников, родителей и преподавателей, после чего скрылся. Все это он сам снял на видеокамеру с широкоугольным объективом. От рук стрелка погибли 30-летний гражданин Израиля, преподаватель школы, его двое детей в возрасте 3 и 6 лет и дочь директора колледжа. Тяжело был ранен 17-летний подросток, которого доставили в больницу в Тулузе. Маленькую Мирьям, 8-летнюю дочь Якова Монсонего, директора еврейского колледжа, убийца застрелил у него на глазах. «Это воплощение зла побежало за моей девочкой, схватило ее за волосы и выстрелило ей в голову», — рассказал Яков журналистам. И добавил, что убийца хладнокровно проверил, действительно ли он убил девочку, и сделал контрольный выстрел. «Просто ужасно, что такое зло может существовать на земле», — сказал он. Мирьям — поздний ребенок. Родители ее очень любили. «Что мне теперь делать в старости? Я чувствую себя как Иов, это страшный экзамен, которому Бог подвергает меня», — добавил Яков. Уже позже в Израиле, куда привезли хоронить убитых в еврейском колледже в Тулузе, премьер-министр Израиля Нетаньяху, попросив почтить минутой молчания память жертв теракта во Франции, скажет: «Речь идет о трагическом событии. Контрольный выстрел по восьмилетней девочке — это проявление чудовищной жестокости и бесчеловечности». Каким же зверем надо было быть, чтобы так жестоко расправиться с ни в чем не повинным, поистине очаровательным и беспомощным ребенком, да еще при этом хладнокровно заснять все это на видеокамеру! Этого выродка вскоре все-таки обнаружили. Убийцей военных, кстати французов арабского происхождения, которые, как выяснилось, принимали участие в военных действиях в Афганистане, а также детей и преподавателя еврейской школы «Оцарот ха-Тора» в Тулузе, был исламский «джихадист», 24летний житель Тулузы Мохаммед Мера.

Вскоре после того, как президент Саркози клятвенно пообещал перед телекамерами, что убийцу найдут, к делу подключилась военная разведка и полиция вышла на его след. Буквально до последнего момента следствие разрабатывало в качестве основных две версии — исламистскую и неонацистскую. По второй вроде бы все сходилось: убиты были арабы и евреи. Но оказалось, что убийцей был французский гражданин алжирского происхождения. Окончательно вышли на его след, когда в полицию позвонил ночной редактор телеканала France-24. Он сообщил, что в час ночи неизвестный позвонил ему и представился автором последних трех убийств в Тулузе, дав при этом точное описание места и обстоятельств этих преступлений. Он объяснил, почему начал свой персональный джихад. Говорил, что будет и дальше мстить французским военным за участие в войне против афганцев, а также «евреям, которые убивают наших братьев в Палестине». Адрес IP, с которого звонили, подтвердил данные полиции. К тому времени там уже точно знали, где скрывается убийца…

По всем признакам это был один из тех «джихадистов», которые задают тон в иммигрантских гетто. В основном они уже давно граждане Франции, но часто не похожи на французов не только внешне, но и внутренне. Они отказываются от интеграции во французское общество и создают свои сообщества, как официальные, так и тайные. Это те, чья духовная родина там, откуда пришли их родители. Их верой стал тот ваххабитский ислам, во имя которого «Аль-Каида» и подобные ей организации исламского терроризма устраивают в последние годы теракты по всему миру. Царящая во Франции толерантность не мешает проповедникам исламского экстремизма вербовать себе все новых и новых сторонников среди арабской молодежи. А нежелание властей связываться с экстремистами, пока они не взялись за оружие, только способствует тому, что «черные пригороды» постепенно превращаются в пороховые бочки, которые могут рвануть в любой момент, как это случалось не раз в «Большом Париже» в 2000-е гг. В Тулузе, как и в других больших городах Франции, коренные жители с тревогой говорили об этом. И все же в розовом городе, как называют Тулузу, до поры у многих были розовые представления о том, на что действительно способны те арабские мальчики, которые кричат на футбольных матчах: «Мы из Аль-Каиды! Мы вас будем резать!». И конечно, никто не ожидал, что в мирной и тихой Тулузе прольется кровь…

Франция в те дни напоминала развороченный улей. Возмущение и страх жили рядом. Пока никто не знал еще, кто этот террорист, что последует за теми убийствами, которые он уже совершил. И конечно, многие вспоминали о тех терактах, которые уже стали историей, но остались навсегда в памяти французов. И в моей памяти тоже.

«Солдат Халифата»

Был «Тулузский стрелок» связан с «Аль-Каидой» или нет, так и не удалось до конца выяснить. Поначалу в полиции заявляли, что он едва ли не прямой агент Бен-Ладена, а затем эту информацию дезавуировали. Но вот неожиданно для всех 22 марта 2012 г. о своей причастности к подготовке убийств в Тулузе объявила группировка исламистов «Джунд аль-Халифат», («Солдаты Халифата»), связанная с уже известной нам организацией «Аль-Каида в странах исламского Магриба» (АКИМ), действующей на севере Африки. «Джунд аль-Халифат» ранее брала на себя ответственность за теракты в Афганистане и Южном Казахстане. В распространенном в Интернете заявлении исламисты признавали, что убийства в Тулузе и Мо-рибане были совершены «одним из рыцарей ислама Юсуфом Французским» — так исламисты называют теперь Мохаммеда Мера и разделяют с ним ответственность за совершенные им злодеяния. Авторы этого заявления также потребовали, чтобы Франция пересмотрела «враждебную политику в отношении мусульман во всем мире» и «отказалась от враждебного отношения к исламу». Как и в приведенном выше заявлении Бен-Ладена, «Джунд аль-Халифат» угрожала: «Если наши требования не будут услышаны, Францию ожидают лишь несчастье и разрушение» (ИТАР-ТАСС, Росбалт, 23.03.2012). Это сообщение было размещено на «Шамих аль-Ислам», интернетфоруме «Аль-Каиды».

В ночь на 22 марта бойцы «Рейда» окружили в Тулузе дом 17 на Улице Сержанта Винье, где на втором этаже Мера занимал квартиру, которую он облюбовал для своего убежища, превратив ее в настоящий ДОТ. Осада продолжалась более тридцати часов. За это время террорист ранил пятерых бойцов «Рейда». Операцией руководил сам министр внутренних дел Франции Клод Геан. Он заявил, что задача спецназа — взять подозреваемого живым. Мера пытались уговорить сдаться. К осажденному дому привезли даже его мать и брата. Но повлиять на него не удалось. Он играл с полицией в кошки-мышки и явно наслаждался тем, что держит в напряжении всю Францию. Мера даже удалось на время обмануть полицейских. Он сказал, что сдаст свое оружие в обмен на переговорное устройство, и действительно выбросил из окна «Кольт» 45-го калибра (по гильзам, найденным на месте трех убийств, похоже было, что именно этот пистолет он использовал). Но оказалось, что в его ДОТе были еще два автомата и с десяток обойм. Только на вторые сутки спецназ пошел на штурм его убежища. В перестрелке Мера попытался бежать и, бешено отстреливаясь, выпрыгнул из окна. В этот момент его и подстрелил снайпер. Пока шла осада, журналисты не теряли времени даром. В печати появлялись все новые и новые подробности о «Тулузском стрелке». И тут-то оказалось, что это старый знакомый не только тулузской полиции, но и французских спецслужб. Он был давно у них на заметке. Как рассказал журналистам шеф МВД Клод Геан, передало Би-би-си, Центральная дирекция внутренней разведки Франции (DCRI) держала убийцу «на крючке» в течение нескольких лет. К. Геан также подтвердил распространенную во французских СМИ информацию о том, что подозреваемый бывал в Афганистане и Пакистане. В контрразведке Франции знали, и это позднее публично признал тот же министр К. Геан, что Мера имел связи со сторонниками воинственного салафизма[17] и джихадизма. Американский телеканал CNN сообщил, что Мера значился в «красных» списках французской разведки в течение нескольких лет.

Тулузская полиция, однако, проявляла по отношению к будущему убийце совершенно необъяснимую толерантность, хотя он был ей известен как хулиган и распоясавшийся бандит. Мера не раз привлекался к суду и даже был осужден на несколько тюремных сроков, но ни одного из них тем не менее не провел в тюрьме. В 2010 г. полиция узнала, что он насильно удерживал в своей квартире 15-летнего мальчика и заставлял его смотреть видео, на которых члены группировки «Аль-Каида» обезглавливали людей. Когда мать мальчика попыталась забрать своего сына, Мера ударил ее так сильно, что ей пришлось лечь в больницу. Женщина подала заявление в полицию, но там на него не отреагировали. Террорист еще не раз проходил мимо ее дома с криками «Я Аль-Каида!».

Мера и его старший брат Абделькадер были хорошо известны полиции и в связи с участием в группе салафитов в Тулузе. Стало известно, что убийца в течение некоторого времени находился в списке людей, которые не могут пересекать на самолете границы США. Официальные лица объяснили, что Мера стал невъездным в США как человек, представляющий потенциальную угрозу авиации. Газета Le Monde сообщала, что Мера был арестован в Афганистане в декабре 2007 г. и приговорен к трем годам тюремного заключения за производство и установку взрывных устройств в Кандагаре. Голям Фарук, директор исправительного учреждения, где отбывал срок Мера, опознал бывшего заключенного по фотографии. Он рассказал, что Мера сбежал в июне 2008 г. во время массового побега, после того как тюрьму атаковали талибы. Тогда удалось бежать примерно тысяче заключенных, не менее 400 из них были боевиками «Талибана». «Талибан», правда, от Мера отказался. Представитель этого движения Ахмед Мар-вад после событий в Тулузе заявил, что Мохаммед Мера был террористом-одиночкой, но признал, что он проходил тренировку в лагере «Талибана» на афганско-пакистанской границе в Вазиристане. Из Кандагара сведения о побеге Мера и его похождениях в Афганистане своевременно передали французской полиции. После того как в 2010 г. он был задержан в Афганистане и интернирован во Францию, Мера в августе 2011-го снова отправился в район Вазиристана (малодоступная территория между Пакистаном и Афганистаном, известная в числе прочего тем, что там находятся тренировочные лагеря «Аль-Каиды»). По возвращении в ноябре его допросили в одной из французских служб безопасности о цели этой поездки. Но Мера смог убедить ее сотрудников, что в Афганистане он не был, а в это время ездил отдыхать за границу, и даже показал фотографии из поездки. Подозрений, однако, он до конца не развеял, и французские дознаватели все же сочли необходимым, когда узнали в 2007 г., что Мора собирается посетить Испанию, предупредить своих испанских коллег, что к ним отправляется «подозрительный человек». А вот во Франции за ним даже не было никакой слежки, хотя он был хорошо известен тулузской полиции по мелким дракам и кражам. Пользуясь такой безнаказанностью, Мера совершил целую серию дерзких кражи и, продав награбленное, закупил себе целый арсенал оружия: пистолет «Кольт» 47 калибра, израильский автомат «Узи» и наш «Калашников» с таким запасом патронов, которого хватило бы на длительную осаду. И все это стражи порядка прохлопали. А ведь знали, что он объявил себя «солдатом джихада» и грозил отомстить за палестинских детей, убитых при налете израильтян на сектор Газа. Конечно, такого рода «защитники» палестинцев только вредят тем, кто борется за их права и независимость Палестины. 21 марта премьер-министр Палестинской автономии Са-лам Файяд в интервью телеканалу «Аль-Арабия» заявил, что активистам экстремистских организаций, осуществляющим террористические акции, пора прекратить «прикрываться заявлениями о стремлении отомстить за палестинский народ». Салам Файяд назвал действия тулузского террориста «трусливыми убийствами», которые не имеют никакого отношения к защите интересов палестинского народа. Но для таких «солдат джихада», как Мера, защита палестинцев — это только повод для организации терактов, равно как и «месть и за действия французской армии в Афганистане». Один из убитых в Монтобане десантников (все они арабского происхождения, как и их убийца) — 25-летний капрал Абель Шеннуф — действительно служил в 2008 г. в этой стране.

После расстрела еврейской школы встал вопрос и о том, почему полиция Тулузы не реагировала на неоднократные антисемитские выпады со стороны Мера? А он был замечен в этом не раз. Так что это было — небрежение своим долгом со стороны тулузских стражей порядка или молчаливое соучастие? «Антисемитизм во Франции — ежедневное явление. Наблюдаются нападения именно на евреев, и это обыденное явление для Франции. Сегодня мусульмане являются источником антиеврейских выходок во Франции», — это заявление председателя Всемирного совета Ликуда Жака Купера прозвучало сразу же после трагедии в Тулузе. Купер напомнил, что много лет назад Зеев Жаботинский сказал вещую фразу о том, что «евреи должны ликвидировать диаспору, потому что иначе диаспора ликвидирует вас». Согласно Куперу, эти слова еврейского лидера актуальны и сегодня для евреев Франции. И добавил, что «ужасное убийство в Тулузе — это призыв к французским евреям к репатриации в Израиль». Кстати, призыв этот сработал. После тех событий в Тулузе число французских евреев, эмигрировавших в Израиль, увеличилось вдвое. Дело, как видим, весьма серьезно. И случай с «Тулузским стрелком» не исключение из правил, а типичный эпизод «всемирного джихада», «воином» которого провозгласил себя убийца Мерра. Выяснилось, например, что в Интернете, в социальной сети Facebook, в дни осады убежища террориста появилась страничка «фанатов Тулузского стрелка», которые восхваляли Мерра за его действия и осуждали полицию за «преследования исламиста-радикала». МВД Франции вынуждено было вмешаться и закрыть эту страницу.

Потом, после того как Мерра уже был убит, полиции пришлось останавливать целую колонну демонстрантов-ислами-стов, которые шли к дому матери террориста, чтобы выразить ей соболезнование. То же самое повторилось и во время его похорон. А его брат заявил, что гордится «солдатом ислама» Мохаммедом Мера. Это ли не призыв убивать и дальше? Неслучайно Эва Жоли, кандидат от европейской партии «зеленых», на президентских выборах во Франции сказала: «Вопрос, который мы задаем себе, таков: "Как Мохаммед Мера смог обмануть бдительность нашей службы внутренней безопасности?". Одно из объяснений — эта служба занимается чем угодно, кроме борьбы с терроризмом. Власть использует ее не столько для этого, сколько для борьбы с нежелательными расследованиями журналистов…».

Как же во Франции и непосредственно в древней Тулузе дошли до жизни такой? Уже потом, когда стало ясно, кто такой «Тулузский стрелок», журналисты спрашивали у руководителей французской полиции, почему его не арестовали раньше? Глава МВД Франции Клод Геан пояснил почему: «Разведка следит за многими людьми, вовлеченными в исламистский радикализм. Но выражение радикальных идей и идеологии салафитов недостаточно, чтобы за это привлечь к ответственности». Иначе говоря, соблюдали толерантность, боялись нарушить права тулузского салафита. И дождались, пока от рук этого озлобленного отморозка на землю Тулузу не легли семь трупов, из них трое детских. Он заявил потом, что хотел убивать и дальше, жалел, что мало народа положил. Прокурор Парижа Франсуа Молэн сообщил журналистам, что в ходе осады Мера снимал бойцов РЕЙДа на кинокамеру, намереваясь в случае счастливого для него исхода найти их и перестрелять по одному. Страшно подумать, сколько он еще мог убить ни в чем не повинных людей, если бы его вовремя не заблокировали в его квартире. За излишнюю толерантность французской полиции пришлось заплатить действительно дорого. Оглядываясь назад, размышляя над тем, с чего началось противостояние Франции с международным терроризмом, стоит вспомнить недавнюю историю. И тогда яснее станет ее связь с сегодняшним днем.

По следам террористов

Я приехал в Париж 12 сентября 1986 г. И так получилось тогда, что с самого начала моей работы во Франции корреспондентом «Правды» я едва ли не ежедневно писал о терактах во французской столице. Париж было не узнать в те дни. Город-праздник, по характеристике Хемингуэя, «который всегда с тобой», туристическая Мекка, где многоязычная толпа фланирует по Елисейским полям и магазинам на Больших Бульварах, вдруг как-то сразу приутих и замер…

«Париж в панике», — шел через всю первую полосу заголовок в газете «Матэн». «Ужас становится обычным», — утверждала «Либерасьон». Репортаж в «Фигаро» об очередном террористическом акте заканчивался словами: «Итак, пять покушений за десять дней». Волна террора действительно захлестнула французскую столицу в те сентябрьские дни 1986 г.

4 сентября. В 18:30 обнаружена бомба в парижском метро на станции «Лионский вокзал». Она чудом не взорвалась.

9 сентября. В семь часов вечера бомба рванула в вестибюле парижской мэрии. Одна женщина убита. Четверо тяжело ранены, в том числе шестилетний ребенок.

12 сентября. В парижском деловом пригороде Дефанс в жилом комплексе, где всегда людно, в кафе в час обеда взорвалась бомба. Ранен 41 человек.

14 сентября. Служащий клуба «Рено», где всегда полно туристов и автолюбителей, обнаружил замаскированную бомбу. Когда ее попытались обезвредить, она взорвалась. Один полицейский убит, еще двое, в том числе обнаруживший бомбу служащий, тяжело ранены.

15 сентября, полдень. Террористы нанесли еще один удар и тоже, как всегда, там, где возможно наибольшее число жертв. На этот раз выбрали префектуру парижской полиции, расположенную рядом с собором Нотр-Дам де Пари. Один человек убит. Еще 51 ранен.

Полицейские машины метались, как ошалелые, по городу, оглушительно воя сиренами, но так никого и не нашли. Террористы заявили о себе сами. На этот раз «пальму первенства» оспаривали две никому ранее неизвестные организации. Первая — некий «комитет солидарности с арабскими и ближневосточными политическими заключенными» и вторая, незадолго до этого объявившаяся, — «сторонники права и свободы». И та, и другая распространили в Бейруте и в Париже соответствующие «коммюнике», взяв на себя ответственность за сентябрьские взрывы. «Комитет» потребовал освобождения нескольких человек, осужденных во Франции по обвинению в причастности к терроризму. «Сторонники», помимо этих требований, добивались изменения политики Франции на Ближнем Востоке. И те, и другие угрожали: если не выполните наши требования, будем взрывать и дальше. В письме из Бейрута была названа главная цель — Елисейский дворец, резиденция президента Франции.

Они не шутили. 17 сентября среди бела дня прогремел новый взрыв. На этот раз на Монпарнасе, на улице Ренн у «Тати», «бюджетного» магазина, популярного у парижской бедноты и советских туристов. Цель, время и место были выбраны с изощренной жестокостью. В послеобеденные часы у «Тати» всегда много покупателей, которые роются в развалах, подбирая себе нехитрый товар. Прямо в эту толпу из проезжавшего по улице Ренн автомобиля бросили мощную бомбу. Наших там, к счастью, не оказалось. Но на месте теракта остались пятеро убитых и более 60 человек раненых. Из них 12 — тяжело. После этого меры безопасности еще усилили, хотя, казалось бы, куда больше. Обычно полиция во Франции предпочитает работать в скрытом режиме — по улице патрули не ходят. А в том кровавом сентябре патрули полиции и спецназа (военизированной охраны — CRS) были повсюду. Нельзя было войти без проверки ни в универмаг, ни в гостиницу, ни в музей, не говоря уже о правительственных учреждениях.

Кто за всем этим стоял, так и осталось неизвестным. И этому не следует удивляться. Террористы нередко придумывают имена своих организаций, от имени которых берут ответственность за тот или иной теракт. Это — простая маскировка, к которой прибегают и реальные исламские джихадистские группировки, и террористы-одиночки, ведущие джихад самостоятельно. У исламского терроризма есть как бы общее направление — в данном случае «Белая Франция», которую организаторы нового джихада вознамерились уничтожить. И кто это сделает конкретно, не столь уж важно. Важно направление главного удара. Французский политолог Тьерри Вольтон отмечает, что исламистский терроризм не представляет собой единой структуры с общим управлением. Отдельные группы существуют автономно и часто не связаны друг с другом. Вот поэтому среди организаторов терактов в Европе и, в частности, во Франции было так много одиночек и то возникающих, то исчезающих «комитетов», «сторонников» и т. д., и т. п. Только в последнее время большинство из них встало под черные знамена ИГИЛ.

Спустя почти десять лет после тех сентябрьских событий 1986 г. в Париже террористы взорвали бомбу на станции парижского метро Гар-Сан Мишель. Опять рядом с Собором Парижской Богоматери. Район этот всегда полон туристов и молодежи — рядом Сорбонна, другие вузы. Взрыв грянул как раз в тот момент, когда поезд подходил к платформе станции. В шестом вагоне состава свободных мест не было. Начинался час пик. В результате жертв было много — четверо убитых и 62 человека ранены, из них тридцать тяжело. Я видел, как их выносили из метро в близлежащие кафе в Латинском квартале. Один вид изуродованных и окровавленных людей приводил парижан в состояние полного шока. А через несколько дней после этого очередной взрыв бомбы, изготовленной из газового баллона, прогремел неподалеку от Триумфальной арки, где тоже всегда полно туристов. Убитых, к счастью, не было, но 17 человек раненых увезли в госпиталь.

Вновь надрывно выли сирены скорой помощи, пожарных и полиции. Метались по городу патрули, всюду была усилена охрана, как и в сентябре 1986-го. Но и на этот раз террористы успешно скрылись. Лишь через несколько недель удалось выяснить, что те взрывы организовала алжирская «Вооруженная исламская группа», обосновавшаяся в Испании в Сарагосе, куда исламисты проникали под видом сезонных рабочих.

Алжирский след вновь обнаружился в начале 90-х гг. Алжирские исламские террористы попытались надавить на Францию, чтобы заставить ее отказаться от поддержки военного режима. В 1994 в Алжире был захвачен самолет «Эр Франс» с 184 пассажирами. Добиваясь разрешения на вылет во Францию, террористы убили одного из пассажиров. Получив, таким образом, разрешение на взлет, они направили самолет в Марсель, где сразу же по приземлении его атаковали бойцы французского спецназа РЕЙД. Террористы были уничтожены на месте, все пассажиры спасены.

28 марта 1995 в Лилле накануне встречи «большой семерки» полиции все же удалось настичь террористов, после того как они попытались взорвать автомобиль у здания, где должна была проходить встреча. В автомобиль были заложены детонатор и 3 емкости с бензином. Детонатор сработал, но бензин не взорвался. Террористы попытались скрыться, направившись в сторону Бельгии, но в небольшом городке на границе были блокированы в одном из домов. Полиция провела штурм, в результате чего 3 террориста были убиты. Трое других пытались выехать в Бельгию на автомобиле (на границе 1 человек убит, 1 скрылся, 1 схвачен). В 1996 (ноябрь — декабрь) исламские террористы организовали новую серию взрывов в парижском метро. По обвинению в участии в этой взрывной кампании 19 человек были арестованы.

В сентябре 2010-го террористы решили по-своему отметить годовщину сентябрьских взрывов 1986 г. Стало известно, что полиции удалось раскрыть заговор, участники которого намеревались совершить террористические акты в крупных городах Европы, нацелившись на места массового скопления публики, где обычно много туристов, и на пять крупнейших международных аэропортов Европы. И вот 14 сентября в полицию позвонил неизвестный и сообщил, что на Эйфелевой башне заложена бомба. Всех, кто там был, немедленно эвакуировали. Затем последовал второй звонок с тем же предупреждением. Те, кто был в Париже, знают, что обычно на трех уровнях этой башни находятся несколько сотен туристов одновременно и еще больше стоит в очередях, чтобы туда попасть. Звонившие явно рассчитывали на панику, в которой при срочной эвакуации могли бы быть многочисленные жертвы. К счастью, все обошлось. Несколько групп саперов обследовали все этажи башни. Бомбы не нашли. Но телефонные террористы продолжали держать французскую столицу в напряжении. Вечером того же дня, час спустя после второй эвакуации туристов с Эйфелевой башни, в Управление парижского транспорта поступило анонимное сообщение о заложенной бомбе все на той же станции парижской подземки «Сен-Мишель».

21 сентября во Франции был повышен уровень террористической угрозы. Париж окружили мощным кордоном безопасности. Имаму Большой парижской мечети выделили охрану из трех человек. Алжирские спецслужбы предупредили Париж: женщина-камикадзе, подготовленная в одной из «ячеек» Аль-Каиды, готова взорвать себя во Франции. Министр внутренних дел Брис Ортефе подтвердил: «Угроза реальная, наша бдительность усилена». Угрозы поступали прежде всего от «Аль-Каиды исламского Магриба» (АКИМ), в состав которой входят до 400 фанатиков. Именно они в июле того года убили французского заложника после рейда французских военных в Мавритании, когда спецназовцы уничтожили семь террористов. «Аль-Каида» клялась отомстить за них и заодно наказать Францию за новый закон, запрещающий ношение паранджи.

Еще тогда французская разведка предупреждала, что на территории Франции опасность исходит от отдельных боевиков, фанатиков, уехавших в Ирак, Пакистан или Афганистан. Они могут вернуться на родину с желанием совершить теракт. 5 октября власти страны объявили об аресте 12 человек в ходе антитеррористического рейда на юге Франции. 18 октября 2010 г. стало известно, что Франция получила новые предупреждения от спецслужб Саудовской Аравии о возможном террористическом нападении. Как заявил министр внутренних дел Франции Брис Ортефе в интервью Би-Би-Си, угроза исходит от «Аль-Каиды», действующей на Аравийском полуострове, которая нацелилась на Европу и, в частности, на Францию. «Аль-Каида» взяла на себя ответственность за похищение в октябре 2010 г. в Нигере семерых иностранцев, в том числе пятерых граждан Франции.

Это похищение было непосредственно осуществлено «Организацией Аль-Каида в Исламском Магрибе», известной ранее как Салафистская группа проповеди и джихада (фр. Сгоире Salafiste pour la Predication et le Combat, GSPC). Эта фундаменталистскаяисламская вооруженная группировка базируется в Алжире и действует не только в разного рода конфликтах в странах Магриба, но и в других бывших колониях Франции в Африке. В видеозаписи, распространенной «Аль-Каидой» 11 сентября2006 г., заместитель Усамы бен Ла-денаАйман аз-Завахири объявил, что «"Салафистская группа проповеди и джихада" присоединилась к организации "АльКаида".. пусть это будет костью в горле американских и французских крестоносцев и их союзников и посеет страх в сердцах французских предателей и сынов изменников».

В обнародованном в октябре аудиообращении бен Ладен уже требовал от Франции вывести войска из Афганистана, угрожая убийством французских граждан. И правительство Франции выразило готовность вступить в переговоры с североафриканским филиалом «Аль-Каиды» с целью добиться освобождения французских заложников. Пожалуй, впервые «Аль-Каида» получила такого рода дипломатическое признание. Но это лишний раз подтвердило правило: с террористами нельзя вести переговоры. Их можно — тут Путин на сто процентов прав — только уничтожать. Лидер филиала «АльКаиды» в странах Магриба Абдельмалек Друкдель тут же заявил телекомпании Al-Jazeera, что Париж может добиться освобождения похищенных в Нигере французских заложников лишь на прямых переговорах с Усамой бен Ладеном. Дальше — больше. Немецкая радиостанция «Дойче Велле» после соответствующих передач арабского канала «Аль-Джазира» сообщила, что Бен Ладен призвал своих сторонников мстить Франции за принятие законов, притесняющих мусульман. Он, в частности, утверждал, что мусульмане во Франции подвергаются несправедливому обращению» со стороны властей, и заявлял, что французские мусульмане в сложившейся обстановке «вправе» ответить на это насильственными действиями, дабы противостоять введенному во Франции запрету на ношение таких традиционных элементов женской одежды, как хиджаб. По сути дела, Бен Ладен призывал к «военному джихаду» или «джихаду меча». Острие этого меча еще тогда было направлено на Францию. Так отделение «Аль-Каиды» в странах Магриба (АКИМ) предупреждало президента Франции Саркози в июле 2010 г.: «Враг Аллаха, Саркози, мы говорим: "Ты упустил возможность и открыл дорогу кошмару для тебя и твоей страны"». Под угрозой этого кошмара Франция с тех пор живет постоянно.

В начале ноября 2010 г. французская радиостанция France info сообщила, что полиция задержала пятерых предполагаемых террористов. Два террориста были арестованы в аэропорту имени Шарля де Голля при высадке с прибывших туда рейсов, а три — в самом Париже. Как выяснилось, они были членами группировки, занимающейся подготовкой террористов-смертников в приграничных районах Афганистана и Пакистана. Вплоть до того момента, как «Тулузский стрелок» начал отстреливать французских военных, полиция и спецслужбы Франции вели охоту на террористов на территории всей страны. Однажды даже арестовали в Париже пятерых чеченцев, подготовленных «Аль-Каидой» для совершения терактов во Франции. Но вот Мохаммеда Мера почему-то упустили из вида.

Объявление глобального джихада за создание мирового «исламского халифата» обычно связывают с самым крупным террористическим актом, организованным «Аль-Каидой» 11 сентября 2001 г. — атакой на здания Всемирного торгового центра в Нью-Йорке и здание Пентагона в Вашингтоне. Однако «Аль-Каида» начала свой «всемирный джихад» за создание «Великого исламского халифата» куда раньше, в 1998 г., со взрывов в столицах Кении и Танзании, т. е. через десять лет после своего образования в 1988 г. под эгидой ЦРУ (см.: Lawrence Wright. The Looming Tower: Al-Qaeda and the Road to 9/11. — New York: Knopf, 2006). Чаще всего «джихадисты» подставляют под теракты именно своих единоверцев и нередко организуют теракты в самых святых для мусульман местах, как это было с захватом Великой мечети в Мекке в 1980 г. исламскими экстремистами. Далеко не везде и не всегда исламский терроризм связан с «Аль-Каидой», хотя это детище Бен Ладена и ЦРУ США любит присваивать себе чужие «лавры» по части международного терроризма. После своего создания «Исламское государство» практически все громкие теракты в мире берет на себя.

Разобраться в калейдоскопе террористических организаций не так-то просто. Они скрываются за сотнями названий и вывесок. Центральное разведывательное управление США полагает, что абсолютное большинство террористических организаций в мире имеет отношение к радикальному исламизму. Так, по данным ЦРУ, только в 2004 г. из 80 международных террористических организаций 72 представляли воинствующий ислам. В том году они совершили 651 теракт, в которых погибло 1907 человек. Практически все они присоединились к ИГИЛ. В создании этой группировки принимала участие «Аль-Каида», которая сначала организовала «Совещательное собрание моджахедов» (2006) при посредстве международного террориста Абу Мусаба аз-Заркавика. Затем к ней присоединились другие группировки исламистов, после чего 15 октября 2006 г. было заявлено о создании «Исламского государства Ирак» (ИГИ). Впоследствии к этой организации примкнули мелкие исламистские группы, такие, как «Ансар ат-Тавхид», «Аль-Гураба», «Исламский джихад», «Асаиб аль-Ах-валь», «Джамаа аль-Мурабитин», «Ансар ат-Тавхид ва-с-Сун-на», «Фурсан ат-Таухид», «Джунд Миллят аль-Ибрахим». Первым лидером Исламского государства Ирак стал Абу Омар аль-Багдади. Ее «законным представителем» в Сирии «был объявлен террористический "Фронт ан-Нусра"».

В ноябре 2015 г. террористическая группировка «Вилайет Синая», которая аффилирована с «Исламским государством» (ИГ) и действовала на территории Синайского полуострова, т. е. на египетской территории, объявила, что крушение российского самолета A321 — дело ее рук. Раньше эта группировка назвалась «Ансар Бейт аль-Макдис» («Партизаны Иерусалима»). В ноябре 2014 г. она принесла клятву верности уже созданному на тот момент ИГ и его руководителю — Абу Бакру аль-Багдади, — была переименована и стала называться «Вилайет Синай». «Вилайет» означает провинция. Квазигосударство по имени ИГ считает, что Синай — одна из ее провинций.

Нация «Шарли»

Выстрелы в Тулузе, массовые аресты исламских боевиков, проведенные накануне выборов 2012 г., заставили французов на многое посмотреть другими глазами. Уверения Саркози, как, впрочем, и его соперника от социалистической партии, победившего на тех выборах, Олланда, в том, что во Франции якобы «нет условий, которыми можно было бы объяснить» такие преступления, которые совершил Мера, мало кого убедили. Эти условия, увы, существуют. Но об этом, исходя из соображений политкорректности, толерантности и нежелания «возбуждать возмущение мусульман», политические деятели во Франции обычно открыто не говорят. Только Марин Ле Пен, кандидат в президенты страны от Национального Фронта, поставила вопрос ребром, заявив открыто, что пришло время посмотреть правде в глаза и, пока не поздно, приступить к решительной борьбе с нелегальной иммиграцией и радикальными исламистами, пока еще есть время и пока они не взорвали Францию изнутри. К сожалению, ее предупреждению никто не внял. Джихад во Франции, равно как и в других странах Западной Европы, переполненных нелегальными иммигрантами и боевиками ИГИЛ и других террористических банд, продолжается.

С самого начала 2015 г. Францию потрясли новые теракты. 7 января исламские террористы, братья Саид и Шериф Куа-ши, вооруженные автоматами Калашникова, гранатометом, пистолетами и пистолетом-пулеметом, ворвались в редакцию сатирического еженедельника «Шарли Эбдо» (Charlie Hebdo) как раз в тот момент, когда там шло редакционное совещание и почти все сотрудники во главе с главным редактором, карикатуристом Стефаном Шарбонье, были на месте. С криками «Аллах Акбар» террористы расстреляли его, а затем открыли огонь по остальным сотрудникам редакции. Стрельба длилась около 10 минут. В результате погибли 12 человек и 11 — ранены. Убегая, террористы напали на встреченного ими полицейского. Он был ранен, а затем убит выстрелом в упор.

«Шарли Эбдо», популярное среди левой интеллигенции издание, отличалось тем, что не признавало и по сей день не признает никаких авторитетов, никаких моральных и этических норм (подтверждение тому: в ноябре 2015 г. «Шарли» опубликовал издевательские карикатуры в связи с катастрофой российского «Боинга» в Египте). Внимание исламистов «Шарли» привлек после публикации карикатур на ислам и лично на пророка Мухаммеда. 1 марта 2006 г. еженедельник опубликовал «Манифест двенадцати» против нового вида тоталитаризма — исламизма как «новой мировой угрозы для демократии после фашизма, нацизма и сталинизма». В сентябре 2012 г. «Шарли» публикует — все в том же издевательском тоне — отклик на любительский фильм «Невинность мусульман» и последовавшие за ним беспорядки в арабских странах с американским присутствием…

В начале 2013 г. Charlie Hebdo опубликовал комикс о жизни пророка. В день нападения на редакцию «Шарли» в его «Твиттере» была опубликована карикатура с изображением лидера Исламского государства Ирака и Леванта Аль-Багда-ди. По словам очевидцев, после нападения террористы кричали, что «отомстили за пророка». Им удалось на время уйти от преследования. В автомобиле «Citroen C3», который они бросили по дороге еще в Париже, полиция обнаружила около 10 бутылок с зажигательной смесью и два флага террористических организаций.

Автоматные очереди террористов, однако, раздались вновь уже на следующий день. 8 января неизвестный открыл стрельбу в предместье Монруж к югу от Парижа, убив сотрудницу полиции и ранив сотрудника дорожной службы. Как оказалось, то был сообщник братьев Куаши, 32-летний Амеди Кулибали. 9 января этот террорист, вооруженный автоматом, захватил еврейский магазин кошерных продуктов у Венсенских ворот в Париже. Нападавший взял в заложники 15 человек. Кулибали связался по телефону с редакцией телеканала BFM, заявив, что он боевик Исламского государства, Ирака и Леванта и будет расстреливать заложников по одному, если полиция не выпустит из Франции братьев Куаши.

Четырех заложников-евреев он успел убить. 9 января, к концу дня, спецназ начал штурм, в ходе которого Амеди Кулиба-ли был ликвидирован. К тому времени полиция блокировала старую типографию в местечке Даммартен-ан-Гоэль, неподалеку от Парижа, где укрылись братья Куаши. Их убили на месте при попытке к бегству. Боевики ИГИЛ поначалу свою причастность к произошедшему отрицали. Однако позднее, во время пятничной проповеди в иракском городе Мосул, глава имамов ИГ шейх Абу Саад аль-Ансари, заявил, что ИГИЛ все-таки причастна к теракту в Париже. В апреле 2015 г. в результате авиаудара американского БПЛА в Йемене был уничтожен лидер группировки «Аль-Каида на Аравийском полуострове» (АКАП) Насер бен Али аль-Анси, взявшей на себя ответственность за нападение на редакцию «Шарли Эбдо».

Итак, они уже не скрывали, к какой банде террористов принадлежат. Братья Куаши — к «Аль-Каиде». Амеди Кули-бали — к ИГИЛ. Они все — французские граждане. Куаши — франко-алжирские мусульмане, их родители были алжирскими иммигрантами. Амеди Кулибали, потомок выходцев из Африки, родился во Франции.

Выяснилось, что, как и в случае с «тулузским стрелком» Мерра, полиция знала всю подноготную этой троицы. Шериф Куаши помогал искать людей, которые готовы отправиться в Ирак в помощь «Аль-Каиде». В январе 2005 г. он был арестован, когда собирался уехать в Сирию и оттуда перебраться в Ирак. После освобождения стал ходить на проповеди к Фа-рижу Беньетту, имаму мечети в XIX округе Парижа, одному из проповедников всемирного джихада. В 2008 г. Шериф был признан виновным в терроризме за то, что помогал отправить боевиков в Ирак, попал в тюрьму на 1,5 года. Саид Куаши проходил тренировку на местных базах «Аль-Каиды» в Йемене. Оба брата были занесены ФБР в «черные списки» невъездных авиапассажиров, как и Мерра. Кулибали несколько раз был осужден за грабеж, в том числе за незаконный оборот наркотиков. С Шерифом Куаши он впервые встретился в 2005 г. в тюрьме, где братья по вере быстро обратили его в убежденного джихадиста. Как при таком досье можно было допустить, что эти бандиты, не скрывавшие ни своих убеждений, ни намерений, могли спокойно разгуливать по Франции и терроризировать ее граждан, вербовать сторонников в ряды «АльКаиды» и ИГИЛ? Увы, французские стражи порядка даже при желании ничего не могли бы с ними сделать до тех пор, пока они не начали стрелять, — таковы общие правила «толерантности» по отношению к иммигрантам, легальным и нелегальным, и их семьям. А это значит, что нет никаких гарантий, что «воины джихада» не совершат новых убийств и терактов.

Вся Франция поднялась в едином порыве протеста против этих зверств исламских террористов. Уже вечером 7 января на парижской Площади Республики началась манифестация в знак солидарности с семьями погибших и пострадавших в редакции «Шарли Эбдо» и в кошерной лавке у Венсенских ворот. 11 января 2015 г. в Париже прошел марш от площади Республики до площади Нации в память о жертвах терактов 7–9 января. В нем приняли участие руководители Франции, лидеры и представители Бельгии, Великобритании, Германии, Испании, Италии, Польши, России, Украины и других государств мира. По оценкам полиции, в марше приняли участие более 2 миллионов парижан. Многие шли в этом марше с плакатиками на груди с надписью: «Я — Шарли» (фр. «Je suis Charlie»).

Конечно, для большинства эта надпись означала солидарность с жертвами террора джихадистов, но не с «сатирическими» публикациями журнала, оскорблявшими чувства верующих и неверующих. Конечно, на этот марш вышли люди в защиту свободы слова и демократии, тех самых valeurs republiques (республиканских ценностей), от которых французы не намерены отказываться даже под дулами автоматов Калашникова. Но под этим предлогом их объективно заставили поддержать и ту концепцию «демократии», за которую ратовали в «Шарли Эбдо», — свободу попрания любых святынь и религий, любых авторитетов, общепринятых норм поведения и морали во имя толерантности по отношению к тем, кто разрушает государство и общество, уродует подрастающее поколение, пропагандируя гомосексуализм, лесбиянство и педофилию, свободу распространения порнографии и наркотиков. И далеко не все были готовы в той же Франции объявить, что они «Шарли», потому что демократия по стандартам «Шарли Эбдо» деструктивна и грозит исчезновением не только отдельных государств, но и всей европейской цивилизации.

Черная пятница

Случайное это совпадение или нет, но 13 ноября 2015 г. действительно стало черной пятницей для Франции, да и всего цивилизованного мира. На этот раз террористы, которые не просто отлично ориентировались в городе, но и знали точно, где по вечерам наиболее многолюдно, нанесли одновременный удар сразу в семи местах в Париже. Нападению подверглись два ресторана, торговый центр Les Halles, концертный зал и футбольный стадион Stade de France. Вот хроника той кровавой ночи.

Все началось в десятом округе. Там целью террористов стали популярные среди парижан и гостей города ресторан «Пети Камбодж» и бар «Ле Карильон» на улице Alibert в самом центре. В пятницу там обычно не бывает свободных мест. В 21.20 по посетителям открывают огонь из окна проезжающего автомобиля. 15 человек убито, 10 ранено.

Почти одновременно с этим терактом гремит первый взрыв рядом со стадионом Stade de France в Сен-Дени на севере Парижа. В это время там проходит товарищеский матч между сборными Франции и Германии. На стадион приехали поболеть за своих президент Франции Франсуа Олланд, министр иностранных дел Лоран Фабиус и его коллега шеф МИД Германии Франк-Вальтер Штайнмайер. Грохот от взрыва первой бомбы прозвучал в эфире в репортаже со стадиона на 17-й минуте матча. Поначалу ни зрители, ни футболисты не обратили на это внимания — подумали, что либо взорвались петарды, либо кто-то запустил ракеты — обычное дело на таких матчах. Только позже выяснилось, что рядом со Stade de France террорист-смертник взорвал себя с помощью пояса шахида, который он прятал у себя одеждой. Кроме него погиб еще один человек…

21.32. Группа, атаковавшая до этого ресторан и кафе на улице Alibert, продолжила стрельбу, отъехав на расстояние нескольких улиц. Они атаковали бар Le Bonne Bierre — 5 человек погибло, 8 ранено.

21.36. Уже через четыре минуты те же самые преступники на том же черном «сеате» атаковали ресторан La Belle Equipe. 19 человек убито, 9 ранено.

Между тем рядом со стадионом в Сен-Дени второй террорист-смертник взрывает себя. Погиб только сам. Игроки растеряны, но игра не останавливается. А в это время со стадиона на вертолетах уже эвакуировали президента Франсуа Олланда, Фабиуса и их немецких гостей. Игру остановили, когда в 21 час 53 минуты прогремел третий взрыв рядом со стадионом Stade de France. Взорвал себя третий смертник. Других пострадавших не было. Только позже выяснилось, что все трое шахидов пытались пройти на стадион, но им это сделать не удалось: охрана была надежной. И тогда они подорвали себя как бы «в знак протеста». Людей несколько часов не выпускают со стадиона. Все входы и выходы перекрыты военной жандармерией и полицией. Люди еще не знают, что происходит на улицах города. Они выходят на поле, сидят на траве, звонят родственникам и знакомым в город. По мобильной связи многие узнают о стрельбе в городе и первых жертвах. По улицам проносятся сотни машин полиции и скорой помощи. Вой сирен и клаксонов взрывает ночную тишину города. В Париж входят войска, вызванные президентом Олландом. Он уже отдал приказ о введении в стране чрезвычайного положения и закрытии границ. В Елисейском дворце собирается на срочное заседание правительство. Олланд одно за другим посещает те места в Париже, где только что прогремели выстрелы и еще не застыла кровь жертв террористов. Убитых и раненых так много, что в это трудно поверить.

Главной целью террористов стал клуб «La Bataclan» с большим концертным залом на полторы тысячи мест. Клуб расположен буквально в двух шагах от недавно расстрелянного журнала «Шарли Эбдо». Он еще выходит и после расправы исламистов над его редакцией увеличил свой тираж до миллиона экземпляров. В «Батаклане» к тому же, как сообщал журнал «Le Point», часто собираются по пятницам парижские евреи. Видно, неслучайно террористы выбрали такое соседство. В тот вечер в «Батаклане» американская молодежная рок-группа «Eagles of Death Metal» собрала полный зал — полторы тысячи зрителей, в основном молодежь. Им была уготована исламистами участь даже не заложников, а жертв. В 21.40. три террориста, вооруженные автоматами, прибыли к клубу на черном «фольксвагене». Они открыли стрельбу еще на входе, затем прошли внутрь клуба и начали расстреливать толпу посетителей.

Жюльен Пирс, журналист радио Europe 1, оказавшийся среди зрителей в «Батаклане», рассказывал по телеканалу France 24:

«Это были люди, как вы и я. Без масок, с открытым лицом. Скорее белокожие. Тот, которого я видел, был очень молодой. Ему было лет 20 самое большее. У него была бородка и небольшая шапочка на голове. Но в толпе мы бы не разглядели террориста в этом человеке, направлявшем на нас автомат Калашникова, стреляя по несчастным людям, которые были перед ним, — сказал Пирс. — Террористы вели себя совершенно хладнокровно, полностью владея собой. Они не общались, у каждого явно была своя определенная роль в этом нападении. Они методично расстреливали людей круговыми очередями, стремясь убить как можно больше, и, как только заканчивался магазин автомата, меняли его на другой. Зрители попадали на пол и прижались друг к другу. Так происходило первые 3–4 минуты. Я был, как сотни других людей, прижат к полу. На мне лежал другой человек или двое, что, возможно, спасло мне жизнь, — рассказал Жюльен Пирс.

С первых моментов атаки было много раненых, которые умоляли не убивать их, но бандиты хладнокровно добивали людей выстрелами в голову. Это было методично, хладнокровно, неуклонно. Они были там, чтобы убить как можно большее число людей. Среди них была одна женщина». Пока спецназ решался на штурм «Батаклана», террористы успели убить там 89 человек. В поисках спасения люди прыгали из окон, ломая руки и ноги.

00.20. Полиция берет штурмом «La Bataclan». Один террорист застрелен на месте, двое других оказались шахидами и в последний момент взорвали себя сами. Всего в ту ночь, по подсчетам городских властей, в Париже были убиты 129 человек. 352 человека ранены, 99 из них привезли в больницы в критическом состоянии. Всего погибло 7 террористов: 1 застрелен в клубе «La Bataclan» полицией и 6 других взорвали сами себя.

Очевидцы рассказывали, что эти отморозки говорили по-французски. Без всякого акцента. Расстреливая ни в чем не повинных людей, они выкрикивали «Аллах акбар!» и «Это вам за Сирию!». Видимо, мстили Франции за то, что накануне в четверг французские самолеты нанесли удар по нефтепромыслам, где ИГ добывает нефть для нелегальной продажи ее по бросовым ценам на нефтяном черном рынке. По другим данным, новая Варфоломеевская ночь во Франции — это месть за убийство главного палача «Исламского государства» — Джихади Джона.

«Исламское государство» еще в пятницу взяло на себя ответственность за все теракты в Париже и пригрозило Европе новыми. В своем официальном обращении посредством мессенджера Telegram ИГ пишет:

«Восемь братьев с поясами смертников и с автоматами совершили нападение на аккуратно выбранные заранее места в самом сердце Франции, включая стадион "Стад де Франс", где проходил матч между командами крестоносцев Франции и Германии, на котором присутствовал французский дурак Франсуа Олланд. Также был атакован клуб "Батаклан", где собрались сотни идолопоклонников на вечеринку разврата, — говорилось в обращении ИГ. — Франция и те, кто пошел по их дороге, обязаны знать, что они останутся ключевыми целями и аромат смерти не покинет их», — таким образом, террористы дали понять, что теракты в Париже — это только начало.

Полиция быстро выяснила, что взрывные устройства, использованные шахидами, были изготовлены во Франции. Становилось все очевиднее, что в стране действует разветвленная структура террористов ИГИЛ со своими боевиками, общим штабом, который и осуществлял координацию действий террористов в ту черную пятницу, со своими спецсредствами связи и транспорта. Устанавливая личности террористов, полиция пришла к выводу, что один из самоподорвавшихся, 29-летний Исмаил Омар Мостефа был гражданином Франции, более того, ранее числился в списках полиции как подозреваемый в экстремистской деятельности. Его вычислили по отпечаткам пальцев (они хранились в базе французской полиции). «Мы обнаружили его руку и по ней, соответственно, установили, кто он, — заявил прокурор Парижа Франсуа Мос-лен. — Он родился 21 ноября 1985 г. в Куркуроне. Он фигурировал в полицейских базах с 2004 по 2010 г. Он восемь раз попадал в поле зрения полиции, однако никогда не подвергался тюремному заключению. В 2010 г. на него была заведена специальная полицейская карточка с пометкой "S" за радикальные взгляды. Впрочем, он никогда не проходил по делам террористических организаций». Французская полиция сообщала, что в результате операции были задержаны брат и отец Мостефы. Сколько же таких «радикалов с пометкой "S"» разгуливает по Франции?! Ведь и убийцу Мера, и братьев Куаши французская полиция тоже пометила этой меткой. Что, ждали, пока они начнут расстреливать в упор своих жертв?

Личность еще одного террориста удалось определить с помощью полиции Сербии. Как сообщила белградская газета «Блиц», это гражданин Сирии Ахмед Алмохаммед, 25 лет, проникший в Западную Европу транзитом через Сербию по балканскому маршруту. Он один из тех нескольких тысяч засланных боевиков ИГ в ходе операции «Беженец». Вошел на территорию Греции 3 октября 2015 г. 7 октября в составе группы беженцев он перешел в Сербию со стороны Македонии, был зарегистрирован в городе Прешево и подал формальное заявление на предоставление убежища. Отмечается, что он прошел необходимую проверку и оружия при нем не было.

Вскоре уехал из Сербии в Хорватию, позже в Австрию. А там до Парижа, где его уже ждали, недалеко. Появились сообщения, что еще двое подозреваемых в терактах в Париже могли прибыть во Францию через Грецию вместе с толпой беженцев. Другой террорист имел паспорт Египта, как видимо, тоже «беженец».

Пока устанавливали личности еще четырех боевиков, иги-ловцы запустили в Интернет видео, на котором группа граждан Франции, присоединившихся к этой банде, сжигала французские паспорта. Они, не скрывая своих лиц, обратились к «единоверцам во Франции» с призывом присоединиться к ним в рядах ИГ, а тех, кто пока остается, призвали «убивать "неверных" французов любыми способами — бомбами, пулями, ядами, ножами». «Убивайте их! Унижайте их!» — звучали в эфире призывы на хорошем французском языке. Чем ответит на это Франция? Все той же толерантностью и призывами соблюдать «республиканские ценности»?