Война семей (Веласкес, ч.3)

Глава 7

Глава 07.

7 июля 335 года от Разделения, суббота

Протекторат Ньюпорт

Ава Самойлова проснулась в отличном настроении. Ещё одна рабочая трёхдневка закончилась, следующая начнётся только в воскресенье, и это значило, что у неё есть день, который можно посвятить отдыху. Она договорилась с новой знакомой Оливией, что сходит с ней в кафе, есть у женщин темы для разговоров, которые можно обсудить только с глазу на глаз. Но Ава не была уверена, что пойдёт — лучше взять доску и поплавать в охраняемой зоне возле порта, а потом просто погулять по вечерним улицам.

Она влезла в кроссовки, натянула тайтсы и легко спустилась по лестнице. За безопасность по выходным отвечала система охраны, Ава приложила ладонь к панели замка, и выбежала на улицу, в шесть утра Сол был мягче и нежнее, не то, что в полдень, прохладный ветер с океана выдувал из потайных мест остатки ночной сырости, воздух наполнял лёгкие мириадами кружащих голову запахов — сезон цветения был в самом разгаре. Она пробежалась два раза вокруг стадиона, и устремилась по бульвару братьев Люмьер к океану. Семь километров по центральной дорожке, проходящей мимо деревьев, Ава обычно пробегала за двадцать пять минут.

Полицейская машина пристроилась за женщиной сразу, как только она выбежала с улицы Фейхтвангера на бульвар. Поначалу Ава не обратила на неё внимания, но кроме седана, других транспортных средств на дороге не было. Через два километра она остановилась, делая вид, что хочет отдышаться, машина тоже замерла, между ними было около пятидесяти метров. На ней стоял знак округа Саус-Лейк, но Ава не обратила на это внимания. Стоило женщине побежать, и авто тронулось вслед за ней.

— Так дело не пойдёт, — сказала себе Ава, и решительно развернулась обратно. — Какие-то проблемы, офицер? Я слишком вызывающе одета?

Патрульный, сидящий за рулём, покраснел. На вид ему было лет двадцать пять, русые волосы, серые глаза, небольшой шрам на правой щеке и клочок волос под нижней губой, претендующий на бороду. Он вылез из машины, поправляя пояс с пистолетами, нерешительно улыбнулся.

— Офицер Эвертон Кардозо, мэм, прошу прощения. Мне показалось, что за вами кто-то следит, но этот человек свернул вон в тот дом.

Ава посмотрела в том направлении, куда указывал полицейский, почувствовала руку на своей шее, и потеряла сознание.

— В пять пятьдесят на углу Фейхтвангера и Люмьеров, — сказал безликий собеседник. — Патрульная машина. Не забудь парик и очки.

Оливия всегда знала, который час, и могла ошибиться максимум на две-три минуты — это была её способность, которой она гордилась. Наниматель позвонил ровно в пять тридцать три, Олив не знала, мужчина это или женщина, и знать не хотела. Два дня назад она набралась духу и потребовала, чтобы женщина, чью личность она собиралась присвоить, осталась жива. Когда Оливия только нашла эту Самойлову, то решила, что просто отключит её на несколько дней, и закроет в собственной квартире, один препарат, известный как «стиратель», обеспечивал амнезию, а релаксант — крепкий и здоровый сон. Нанимателю показалось это слишком рискованным. Борхес пожалела, что вообще сообщила о своих планах, но было уже поздно.

Она быстро собралась, и вышла из своей комнаты. За прошедшие два дня они с Авой почти подружились, и у Оливии были её отпечатки, ключ-карта от апартаментов на четвёртом этаже, скан тела в полный рост и образцы голоса, смеха и дыхания. Парик, очки и накладки — у Самойловой грудь была меньше, а таз — шире.

Оливия добралась до угла бульвара за стадионом, ошибиться было трудно — в это время в субботу разве что патрульные машины ездили по пустым улицам. Она нырнула на заднее сиденье, человек в полицейской форме протянул ей очки.

— Пригнись и не высовывайся, — сказал он.

Борхес так и сделала. Незнакомец сидел как на иголках, и периодически смотрел на часы. В шесть пятнадцать он достал инжектор, и впрыснул что-то себе в шею. Повернулся.

— Приготовься.

Ава появилась через несколько минут, она бежала красиво, было видно, что занимается не первый день и даже месяц. Машина тронулась, медленно следуя за бегуньей. Через некоторое время Самойлова остановилась, словно пытаясь восстановить дыхание, но на самом деле она, судя по взглядам, что-то заподозрила. И когда патрульный снова тронулся за ней, развернулась и бросилась к ним, Борхес едва успела упасть на сиденье.

— Какие-то проблемы, офицер? — послышался её голос.

Полицейский что-то пробубнил, а потом открыл заднюю дверь, и впихнул Самойлову в машину.

— Переодевайся, — приказал он. — Чего смотришь, стягивай с неё всё.

Оливия стянула с бесчувственного тела тайтсы и майку, отметив, что грудь у Авы хоть и маленькая, но крепкая, натянула на себя, переобулась, нацепила очки и парик.

— Что дальше? — спросила она.

— Беги, — ответил полицейский, глядя на дорогу. — До порта и обратно.

— А она?

Офицер обернулся, его верхняя губа чуть дрожала.

— До порта и обратно, — повторил он.

Борхес выскочила из машины. Она вообще мало чего в этой жизни боялась, но в серых глазах увидела смерть.

— Представляешь, заказал с улитками, а привезли с мидиями, — Эфраим поставил перед Филипой миску с едой, подцепил палочками лапшу. — Везде бардак, но так даже лучше. Прости, были срочные дела, но ещё несколько дней, и я буду практически свободен. Открывай рот.

— Я не хочу есть, — тихо, размеренно и очень спокойно произнесла она.

Но Эфраима было сложно обмануть.

— Ты всё ещё злишься.

— Я не злюсь, — сказала Филипа. — Я в бешенстве.

— Понимаю, у тебя есть вопросы, и сейчас я готов всё объяснить. Но ты не ела уже двое суток, давай, Пиппа, тебе нужно подкрепиться.

Девушка от злости была готова лопнуть. Кресло раскладывалось в кровать, и она пролежала на ней в этом подвале практически неподвижно, только один раз Эфраим ослабил фиксатор на одной ноге, чтобы приспустить с неё штаны и надеть памперс. Это было унизительно, она с удовольствием попыталась залепить ему коленом в предательскую рожу, но не дотянулась. На вторые сутки Филипа не выдержала и заснула, мечтая, что никогда больше не увидит противную физиономию с бородкой, желание, увы, не сбылось.

— Отвали.

— Я, между прочим, ради тебя всё это делаю, — Эфраим рассеяно засунул еду себе в рот, начал жевать, — перца маловато, надо доложить.

— Геллер, — прошипела девушка.

Это подействовало — её бывший приятель ненавидел свою фамилию.

— Человек, с которым тебя видели на приёме в «Тайли энтерпрайз», мой клиент, точнее, друг мисс Фернандес. И так получилось, что ты сейчас против него, а я не мог допустить, чтобы ты пострадала. И выпустить тоже не мог — Нина распорядилась продержать тебя здесь до субботы. В общем, я сделал всё, что он просил, и уйду от Фернандесов, возникнут небольшие сложности, это займёт ещё два-три дня, но потом я смогу тебе помочь.

— Хватит болтать.

— Прости. Я добрался до твоего файла только три часа назад, и это хорошо, там есть дополнение за вчерашний день и эту ночь. Вот, смотри.

Маг нацепил ей на палец комм-кольцо, на экране на потолке, где все эти два дня транслировались главные каналы острова, появились пиктограммы.

— Ты ведь уже всё проглядел? — подозрительно спросила Филипа.

— Да, и хочу сказать, с тобой плохо поступили. Непорядочно

Сначала девушка не поняла, о чём он говорит, но потом увидела своими глазами.

В ведомостях, в которых отмечали выплаты наёмникам, в поле женщины, которую они с Веласкесом бросили на дороге, напротив окончательного платежа стоял прочерк. Это означало, что её больше нет в живых. Зато появились выплаты другой группе, которая брала заказы на убийства — о них девушка только слышала. Филипа изучила замены в штате корпорации, пытаясь понять, кого списали, просмотрела список совещаний — Варгас и её мать нигде не участвовали, но их никто не увольнял, наоборот, главе охраны дали дополнительные полномочия. А десять часов назад из списка сотрудников исчезла она сама, Филипа Суарес больше не являлась аналитиком технического отдела. Все её счета были закрыты, а допуски и разрешения — отозваны. Оставался отчёт по Кейптауну, Пако Эсторио, виртуальный сотрудник, которого она создала четыре года назад и потихоньку протащила через несколько отделений от курьера до помощника менеджера службы доставки, шесть дней назад ушёл в очередной отпуск, и отдыхал где-то возле Акапулько. До Пако пока никто не добрался.

«Теперь ты сама по себе», — сказала ей Нора два дня назад. Так и получилось, теперь она сама по себе — с кучей проблем, убийцами на хвосте, которых послала собственная мать, и без привычной защиты.

— Ты о Веласкесе говоришь? — прямо спросила девушка у Эфраима. — Из-за него у меня проблемы?

Тот кивнул, выскребая лапшу со дна миски.

— Можешь с ним связаться?

На парня было больно смотреть. Он покраснел и чуть ли не зажал руками рот.

— Эф, послушай, мне не важно, как ты до него доберёшься, но мне нужен этот ублюдок. В куртке четыреста тысяч пластиком, они ещё двадцать дней действительны, перекинь на счёт, свяжись с ним, и скажи, что я хочу его нанять, я отдам всё и не буду торговаться. Найму его, чтобы он нашёл Светлану Крамер, так и передай. Не согласится — пусть идёт в задницу, как-нибудь прорвёмся, но ты попробуй.

Павел лежал на палубе, раскинув руки в стороны, и смотрел на Сол. Местное светило жарило так, что пластик готов был загореться, деревянный декинг приятно нагрелся, маг отлично провёл и четверг, и пятницу — запаса продуктов хватало, чтобы компания из четырёх человек не вылезала на берег как минимум месяц, дожди шли редко, матрасы в каютах были выше всяких похвал, и главное — почти никого вокруг. Он отошёл от берега на тридцать километров, так, что стал виден остров Мечты, на котором Веласкес провёл часть своего детства, и расслабился.

За эти два дня произошли всего три события, которые почти вырвали его из одиночества.

В пятницу рано утром в коттедже появилась Клэр Биркин, врач клиники Святой Марии. Она поиграла с Моной, проверила, как та себя чувствует, накормила обедом, засунула девочку обратно в цилиндр, послала камере в гостиной воздушный поцелуй и в полдень уехала — точно так же, как и в каждую первую и третью пятницу каждого месяца, начиная с февраля. Люцифер всё это время прятался и на глаза женщине не показывался — кот превосходно отличал тех, кто действительно носил блокиратор, от тех, кто делал это для вида. Вторых он откровенно боялся и ненавидел, Павел был исключением.

В тот же день ближе к вечеру, к яхте подъехал на гидроцикле Эфраим Геллер, человек Нины, привёз чип, на который поместил отданный Корсом ключ доступа. На предложение Павла попробовать зайти в сеть «Тайли Энтерпрайз» он ничего не ответил, запрыгнул на водный мотоцикл и удрал. Но Эфраим вообще был парнем со странностями, Нина Фернандес к этому давно привыкла, относилась с пониманием, и того же требовала от других. А раз так, то и с просьбой этой надо было обращаться к ней. Веласкес отложил это дело на следующую неделю.

А сегодня рано утром, Сол только-только показался над горизонтом, он вышел на палубу, и в этот момент мимо проплывал полицейский катер. Офицер вежливо спросил, всё ли в порядке, и что Павел делает на одном месте столько времени. Веласкес показал копию лицензии, отшутился, вручил ему бутылку спиртного и три сэндвича — по одному на каждого патрульного, и они расстались на мажорной ноте.

Тримаран появился утром, примерно в начале второй трети. Небольшой, метров шесть в длину, с двумя открытыми площадками и катером посерёдке. На левой площадке сидела девушка в бикини, а за рулём катера — пожилой мужчина в белой морской фуражке и голым торсом.

— Эй, на яхте, — мужчина приподнялся, в его руке была зажата бутылка, — подаю сигнал бедствия.

И в подтверждение он сделал три быстрых глотка, три — долгих, и снова три быстрых. Павел улыбнулся, девушка прыснула. Она была хорошенькой и очень молодой, даже слегка по-детски угловатой, с ямочками на щеках и гладко зачёсанными назад русыми волосами.

— Спасательная команда на месте, — Веласкес помахал рукой.

— Выручай, — мужчина поболтал спиртное в бутылке, допил, — У меня дела в Хейвене, это приют вон на том острове, я прицеплю к тебе катамаран, ладно? Буквально на час-полтора, кое-что отремонтирую и вернусь. Обещаю, Лулу тебе не помешает, так, крошка? Я — Ян Стоцкий, а это Лулу, она смирная и не кусается.

Девушка ойкнула, переползая на корпус. Павел кивнул. Ян нажал на рычаг, площадки тримарана пошли вверх, а когда катер ушёл чуть вперёд, сцепились обратно. От правого корпуса выстрелил трос, цепляясь за корму яхты, с простым магнитным фиксатором — такой сбросить, при необходимости, было несложно.

— Разрешите удалиться, адмирал, — Стоцкий выпрямился, отдавая честь, и умчался к острову Мечты, провожаемый дорожкой из белых буранчиков и треугольным плавником акулы.

Лилу разлеглась в шезлонге на площадке катамарана, Павел принёс ей термоконтейнер с лимонадом и мороженым.

— Надолго уплыл твой приятель? — спросил он.

— Яник, — девушка отколупнула деревянной ложечкой кусок от ванильного шарика, — так я его зову, ему лет сто, наверное, богатый сукин сын. Эй, ты думаешь, я ним сплю за деньги? Я что, шлюха, по-твоему?

Веласкес пожал плечами, он и разговор-то завёл из вежливости.

— Конечно, нет, — сказал он. — У вас всё по любви.

— Мне уже есть шестнадцать, могу делать что хочу, — заявила Лулу. — У тебя большая яхта. Ты один здесь плаваешь?

— Да.

— А ты симпатичный, — девушка облизнула губы. — Чем занимаешься?

— Я учёный, изучаю акул и других рыб, снимаю на камеры, — маг показал на выступы на рубке и корпусе. — Пайче и паяры, они на Старой Земле плавали только в реках, а здесь и к солёной воде приспособились. Ты знаешь, что у пайче есть зубы даже на языке?

— Нет, но это очень интересно, — по лицу Лулу было видно, что ей стало скучно. — Значит, это не твоя яхта?

— Нет.

— Ага.

Девушка потеряла к Веласкесу интерес, она поскребла ложечкой по донышку пустого стаканчика из-под мороженого, выкинула его в воду, прикрыла глаза и оперлась на локти, подставляя тело под лучи Сола. Павел не стал ей мешать, ушёл обратно к себе. Система наблюдения вела катер Стоцкого до самого острова, и сейчас он стоял, покачиваясь на волнах возле причала. Самого Яника в нём не было. Веласкес поставил камеры, наблюдающие за катером и катамараном, на постоянную трансляцию, и спустился вниз, в каюту. В просьбе присмотреть за девушкой не было ничего странного — в море случалось всякое, и отпугиватели ломались, и акула могла протаранить небольшое судно, а вдали от берега падение в воду без защитного костюма означало почти неминуемую смерть. Павлу показалось, что Лулу вела себя совершенно естественно, но с уверенностью он сказать этого не мог.

Веласкес подумал, и перевёл ещё одну камеру на высокую скалу в южной части остров Мечты. В длину остров был почти семь километров, гостевой причал, куда поставил свой катер Янек, находился в центре, два километра до скалы, а потом ещё восемьсот ступеней по лестнице до первого уступа, тысяча четыреста до второго, и сто пятьдесят метров по вертикали до третьего. Дальше никто не поднимался, каменная стрела уходила ввысь на три с половиной километра, на самой вершине, среди периодически тающего ледника, стоял ретранслятор департамента безопасности Параизу. Дети, живущие в приюте, периодически лазили на второй ярус, с которого начиналась канатная дорога к ретранслятору. Маг, когда был ещё ребёнком, добирался до больших роликов, поддерживающих канат, за двадцать пять минут. Плюс пять минут на катере, двадцать минут до лестницы быстрым шагом, чтобы не привлекать к себе внимание. Минус большие шаги взрослого человека. Итого выходило от получаса до пятидесяти минут.

— С этой жизнью я окончательно становлюсь параноиком, — Павел посмотрел на таймер, катер уплыл на остров двадцать пять минут назад.

Парень откинулся на спинку кресла, надвинул очки на переносицу, сложил руки на животе. Девушка лежала на палубе катамарана плашмя, раскинув руки в стороны и закрыв глаза, большие баллоны корпуса были осажены в воду ровно настолько, насколько вниз давили их вес и вес пассажира, значит, внутри других людей не было. Веласкес улыбнулся, излишняя подозрительность показалась ему смешной.

И почти сразу между первым и вторым ярусом камера засекла человека, бодро поднимающегося вверх. Пять километров — пустяки для оптических приборов, лицо Янека Стоцкого было вполне различимо, так же, как и чехол за его спиной. Лулу продолжала неподвижно лежать, греясь в лучах Сола, она перевернулась на живот, повернула голову набок, и чуть слышно посапывала.

Наконец Стоцкий добрался до второго яруса, скинул чехол, и подошёл к будке рядом с роликами подъёмника. На таком расстоянии детальное изображение передавалось с небольшой задержкой — камере приходилось дорисовывать картинку из-за покачивания на волнах. Павел ожидал, что из чехла появится винтовка, но Янек достал инженерную насадку на руку, пристегнул к плечу, и начал что-то ковырять в механизме. Копался он в нём минут пять, а потом открыл будку — на памяти Веласкеса, пятнадцать лет назад в ней хранились запчасти для ретранслятора.

Эфраим заехал на своём пикапе на территорию порта Ньюпорта, и остановился на стоянке. Внутренняя сеть порта давала массу информации, от зарегистрированных кораблей и лодок, до меню в закусочных на территории, инженер заказал себе сэндвич, арендовал гидроцикл и проверил, где находится яхта Веласкеса. Судя по данным радара, Павел так и болтался возле острова Мечты, в тридцати километрах от берега. Предстоящий разговор Эфу не нравился, он очень не любил что-то менять. Нина ясно дала понять, что он должен выбрать, на чью сторону встать, и здесь он будет в одной команде с Филипой. А значит, дорога обратно ему заказана.

Он не торопясь съел сэндвич, хотел заказать ещё один, но выругался на самого себя за малодушие. Гидроцикл уже стоял на стапеле, и стоило магу-инженеру усесться в седло, покатился вниз, к волнам. Эфраим решительно нажал на гашетку, водомёты загудели, вода позади забурлила, скорость быстро дошла до сотни. Яхта покачивалась на волнах прямо по курсу, когда до неё оставалось чуть больше километра, Эф заметил прицепленный к ней катамаран. Значит, у Веласекса были гости. Какие именно, он тоже увидел — девушка в намёке на купальник перепрыгнула с корпуса на палубу, прошлёпала по доскам босыми ногами, остановилась у рубки, нагнулась, что-то выглядывая, и скрылась внизу. Эфраим сбросил скорость и закачался на волнах, он оказался перед дилеммой, с одной стороны, есть отличный повод повернуть назад и не мешать Веласкесу развлекаться, а потом нарваться на скандал с Филипой, а с другой, поговорить всё равно придётся, рано или поздно.

Лилу пошевелилась, словно раздумывая, просыпаться ей или нет, потянулась, села на палубе. Естественное поведение человека, только что разлепившего глаза. Потом встала, помахала рукой одной из камер.

— Эй, на борту! Капитан!

Не дождавшись ответа, девушка включила лебёдку, подтягивая катамаран вплотную к корме,

— Чёрт, только её здесь не хватало, — Веласкес снял очки, нацепил на палец инжектор и вышел в коридор. На экране каюты появилось изображение с камеры, Эфраим подплыл к яхте на километр, но Павел его не увидел. — Эй, спускайся сюда.

Лулу сбежала вниз, остановилась возле двери в каюту.

— Ого, — сказала она, — тут так красиво. Такая большая кровать. Ты точно простой ихтиозавр?

— Ихтиолог, — поправил её Павел. — Да. Что случилось?

— Мне скучно. Лимонад кончился, и у тебя есть гидроцикл, давай покатаемся. А ещё я проголодалась, хотела взять сэндвич с индейкой или протеиновый батончик, а рубка закрыта.

— Может, посидим здесь?

— Нет, — капризно протянула девушка, — я хочу наверх, на свет, тут уныло, как в подземелье.

Веласкес улыбнулся девушке, та стояла чуть боком, покачиваясь и пританцовывая, маг хлопнул её по заднице. Нейропаралитик мгновенно проник под кожу, попал в кровь, Лулу игриво взвизгнула и тут же резко обмякла.

В стекле будки, стоящей на скале в пяти километрах отсюда, появилось отверстие, едва заметное с такого расстояния. Ян смотрел через визоры на пустую палубу, потом перевёл перекрестье прицела на гидроцикл. К клиенту пожаловали гости, и они могли помешать. Стрелку заплатили за одну жертву, но он относился к своей работе очень серьёзно, и всегда подчищал за собой хвосты. Так, как его учили сначала в школе снайперов, а потом в одном секретном подразделении Сил обороны. Процессор в очках учёл и покачивание гидроцикла, и ветер, который сносил его к северу, но снайпер был в этой связке главным, он чувствовал, когда надо нажать на спусковой триггер и как скорректировать прицел. Винтовка загудела, и выплюнула пулю с начальной скоростью в пять километров в секунду, до цели она долетела через три, сбросив скорость в два с половиной раза, и попала в ключицу. Эфраим в последнее мгновение вцепился в рукоятку, и поэтому удержался.