Возвращение из ночи

— О, какие люди, и без охраны! — воскликнула она, с обворожительной улыбкой повернулась к нему, протянула свои белоснежные пухлые руки. — Ах, Анатоль! Уж не чаяла, что снова увижу!

— Никогда не называй меня так! — Резко оборвал ее он. — Меня зовут Герман, Герман Ребров!

— Поняла... — отозвалась Жанет.

— Я по делу, Жанна, — сухо сказал Герман.

— Ну конечно, мой дорогой господин Ребров! Как же без дела! Но давай поздороваемся сначала, ведь столько не виделись! — Она вскинула руки, осторожно коснулась его шеи, заглянула ему в глаза сквозь темные очки своим проницательным взглядом, потом властно притянула к себе и поцеловала в губы.

Герман не ответил на ее поцелуй, но и не отстранился, молча неподвижно стоял перед ней, на губах его появилась сдержанная улыбка.

— Ну садись, — Жанет с кокетливым выражением лица подвела его к дивану, — вижу, печаль иссушила твое сердце... сейчас мы все твои проблемы решим. — Она взяла его руку, перевернула ладонью вверх, потом снова поглядела ему в глаза долгим внимательным взглядом и продолжала уже серьезно. — А ты изменился, Герман... Ох, как же тебя всего изломало! Это женщина! Она тебя сушит, покоя тебе не дает! Вижу, все вижу! В ней погибель твоя!

— Ты что нагнетаешь страсти? — усмехнулся Герман.

— А то, что ты и притронуться к ней боишься! Чахнешь и вянешь в расцвете сил! Чем же она так околдовала тебя? Ну-ка, давай посмотрим... — Жанет взяла его за другую руку.

— Ты знаешь, Жанна, я никогда не верил в гадания,.. — устало произнес Герман.

— Ой, ну кому ты сказки рассказываешь? — Жанет всплеснула руками. — Думаешь, я забыла, как ты ко мне тайком приходил, как я тебе на карьеру карты раскладывала, как помогала тебе врагов узнать.

— И я помню, Жанна, — сказал Герман.

— А кто убийцу твоей жены разыскал?

— Не будем об этом, — жестко сказал Герман.

— Что, еще не до конца рассчитался? — прошептала Жанет, ловкими и быстрыми движениями расстегивая ворот его рубашки.

— Я же сказал, у меня дело к тебе, — Герман вздохнул и под натиском Жанны устало откинулся на спину.

— Да какое там дело... Баба тебе нужна, нормальная баба, а не эта твоя сушеная курица! — Жанет окончательно опрокинула его на диван и, избавившись, наконец, от рубашки, принялась за ремень на брюках.

— Что же ты раньше не приходил? — страстно прошептала она.

— Времени не было, — ответил Герман.

Он не сопротивлялся, наблюдая за ее действиями как-то вяло и невыразительно. Но вдруг резким движением сорвал с нее одежду и тот час, в одно мгновение, овладел ею. Потом, переведя дыхание, произнес равнодушно.

— Ну что, добилась своего?

— Для тебя старалась, — засмеялась Жанна. — Смотреть больно, как ты мучаешься!

— А ты у меня сестра милосердия! — Герман сильным движением притянул ее к себе и тоже рассмеялся. — Ладно, сестра, у меня больше нет времени, так что давай к делу.

— Слушаю вас внимательно, господин Ребров! — Жанет томно опустила глаза.

— Мне нужен психиатр, самый лучший.

— Для чего? — удивилась Жанет.

— Чтобы лечить мою жену, желательно в клинике. Так будет спокойнее.

— А что с твоей женой? Она правда больна? — спросила Жанет с сочувствием.

— Это сложная история, — ответил Герман уклончиво. — Как-нибудь расскажу, но не сейчас.

— Поняла, — прошептала Жанна. — Тебе нужен Джек Потрошитель.

— Кто? — удивился Герман.

— Да кличка у него такая! — Жанна снова рассмеялась. — Зовут его Евгений Борисович, а потрошителем прозвали потому, что все наши клиенты перед ним просто наизнанку выворачивались. А главное, он не просто психиатр, он еще и парапсихолог, и очень сильный телепат, и гипнотизер! Сейчас он как раз в клинике работает, так что, думаю, если ты сумеешь с ним подружиться, то все проблемы решишь. — Она быстро что-то написала на листке бумаги. — Держи адрес. Только не говори, что это я послала тебя к нему!

— Думаешь, ему не понравится твоя рекомендация? — усмехнулся Герман.

— Не в этом дело... — Жанет томно потупила взгляд. — Как мужик он, правда, ничто в сравнении с тобой, но лучшего психиатра ты правда не найдешь!

— Спасибо за комплимент. — Герман поднялся с дивана, застегнул рубашку, поправил воротничок и вдруг произнес вкрадчиво. — А ты не хотела бы снова работать на меня?

— Нет... Что ты... — пробормотала Жанет испуганно. — У меня и так дела идут неплохо.

— Смотри. Я хорошо плачу.

— Знаю, — вздохнула Жанна.

— Ладно. Подумай. Пока еще не поздно...

— Я-то подумаю, да вот только где найти тебя, если что...

— Искать меня не надо, — усмехнулся Герман. — Ты ведь знаешь, я всегда появляюсь сам. Особенно тогда, когда я в этом заинтересован...

Он быстро направился к выходу.

А еще через полчаса, когда Джек закончил беседу с очередным пациентом и готовился к приему следующего, в его кабинете внезапно появился высокий незнакомый мужчина в темных очках, молча прошел к столу и без всякого приглашения сел напротив него.

Джек видел этого человека впервые и произнес с некоторым удивлением.

— Кажется, мы с вами не договаривались о встрече.

— Нет. Но это не имеет значения, — уверенно ответил мужчина. — У меня дело чрезвычайной важности.

Джек внимательно оглядел странного посетителя, и внутреннее чутье подсказало ему, что этот визит — не простая случайность.

— Я принимаю только по предварительной записи. У меня на очереди еще два человека. Но если это настолько срочно, подождите в коридоре, пока я закончу прием. Потом мы сможем поговорить.

— У меня нет возможности ждать, — произнес мужчина тоном, не терпящим возражений и из-под очков поглядел в лицо Джеку. — Я оплачу вам неустойку. Сколько?

— Я беру деньги только за работу, — спокойно ответил Джек. — В случае, если пациент не получил облегчения после десяти сеансов, я возвращаю деньги.

— Но у вас не бывает подобных случаев, — сказал мужчина.

— Никто ни от чего не застрахован, — улыбнулся Джек.

— Я много слышал о вас, — произнес незнакомец уверенным тоном. — Мне рекомендовали вас, как одного из лучших специалистов.

— Польщен, — вежливо ответил Джек, поглядев на часы. — Вас устроит десять минут?

— Конечно, нет, — ответил мужчина, за внешней самоуверенностью которого чувствовалось хорошо скрываемое волнение. — Но я вынужден принять ваши условия. Постараюсь быть кратким. Речь идет об очень близком мне человеке, о моей жене... Некоторое время назад она внезапно исчезла, а через неделю снова появилась в доме. Ведет себя очень странно... То ласкова и нежна со мной, то старается меня избегать, смотрит так, будто напугана чем-то. Подолгу разговаривает с моей собакой, словно это ее ближайший друг...

Джек, слушая с большим интересом рассказ своего посетителя, мягко перебил его.

— Могу я задать вам вопрос, если вы, конечно, не возражаете?

— Нет — нет... Я готов ответить на любой вопрос!

— В поведении вашей жены до ее исчезновения наблюдались какие-нибудь странности?

Посетитель на мгновение задумался, потом сказал.

— Да, пожалуй. Знаете ли, у нее очень развито воображение и иногда, как бы это лучше сказать...

— Она переносила то, что ей представлялось в ее воспаленной фантазии в реальную жизнь, — мягко подсказал Джек. — Вы это имели в виду?

— Именно это, — подтвердил мужчина. — Вы очень точно сформулировали. Причем иногда она настолько верила в свои вымыслы, что ее совершенно невозможно было переубедить в их полной абсурдности.

Джек внимательно посмотрел в лицо человеку, сидящему напротив него, и тихим и вкрадчивым голосом задал следующий вопрос.

— Вы пытались разыскивать вашу жену во время ее отсутствия?

— Естественно.

— Обращались в милицию?

— Нет, я не испытываю доверия к этой организации. У меня свои методы.

— У вас есть какие-нибудь сведения о том, где она находилась? — мягко спросил Джек. — Надеюсь, вы понимаете, что я спрашиваю об этом не из праздного любопытства. Это очень важно для предстоящего лечения.

— Никаких, — ответил мужчина. — Я буду с вами откровенен. Я, действительно, потерял ее и всю неделю был в полном отчаянии. Если бы я знал, где она находится, я просто приехал бы туда и забрал ее. По-моему, это вполне логично, — сказал он, пристально посмотрев на Джека.

— Это, действительно, логично, но не для всякого человека и не в каждой ситуации. — Джек обаятельно улыбнулся, — иногда люди сознательно устраивают своим ближним очень странные испытания, я много раз сталкивался с подобными явлениями в своей практике. Случается и так, что начинаешь лечить одного, а в итоге пациентом оказывается другой, или оба... Вы уж извините, но я тоже стараюсь говорить откровенно.

— А вы интересный собеседник, — усмехнулся мужчина. — Думаю, мне не зря вас рекомендовали. Но я абсолютно здоров, живу в совершенно реальном мире и не путаю действительность с вымыслом.

— Мне кажется, никогда нельзя утверждать что-либо с полной категоричностью... — мягко заметил Джек. — Вся наша жизнь по самой своей сути совершенно непредсказуема, и как только мы зарекаемся в чем-то, что с нами никогда не может случиться, именно это зачастую и происходит... "Сказано: не преступайте клятвы. А я говорю вам — не клянитесь вовсе." Иисус Христос старался предостеречь людей от подобных ошибок и заблуждений...

— Возможно, вы правы... — согласился посетитель.

За время разговора с Джеком его самоуверенность сменилась спокойной, даже немного печальной сдержанностью. Они незаметно как бы поменялись ролями, и Джек все больше чувствовал себя хозяином положения в их непростом и напряженном диалоге.

— А ваша супруга сама ничего вам не рассказывала? — спросил вдруг Джек, не отрывая взгляд от своего собеседника.

— Она не помнит, где она находилась все это время и что было с ней, — мрачно произнес тот.

— Так что же вы не сказали мне самого главного?! — воскликнул Джек.

— А вам в вашей практике приходилось сталкиваться с потерей памяти?

— Да, конечно, — ответил Джек. — Существует много разновидностей амнезии, и большинство из них поддаются лечению. — Он снова посмотрел на часы. Прошло уже больше тридцати минут, и он, с сожалением для себя, вынужден был прервать столь интересный визит. — Надеюсь, сумею помочь вашей жене и вам.

Мужчина перехватил его взгляд.

— Я понял, на сегодня беседа окончена. Так когда мы можем придти?

— Завтра у меня есть небольшое окно... Можете приехать к часу?

— Да.

— Тогда жду вас с супругой в час дня. Постараюсь уделить ей достаточно времени. Обычная консультация стоит пятьдесят долларов, анонимная — сто.

— Благодарю. — Мужчина поднялся. — Лечение будет анонимным.

— Это — ваш выбор, — Джек тоже поднялся, проводил его до двери и пригласил в кабинет молодую даму, которая возмущенно набросилась на него.

— Я жду уже полчаса! Что происходит?

— Ради бога извините, совершенно неожиданно появился инспектор из Министерства здравоохранения, я не мог выгнать его, — соврал Джек.

— Ну ладно, прощаю, — дамочка кокетливо посмотрела на Джека, вдруг рывком обняла его, чмокнула в щеку. — Вас нельзя не простить!

— Садитесь пожалуйста, — невозмутимо сказал Джек. — В прошлый раз мы не закончили анализировать ваш сон о превращении кошек...

— Да, да! — дамочка тут же уселась в кресло и быстро заговорила. — Но вы немного ошиблись, господин Джек! Мой сон был не о кошках, а о котах!

— Это — существенная деталь, — улыбнулся врач. — Прошу прощения, что был столь невнимателен...

Дмитрий Сергеевич тщательно изучил все материалы по делу рокеров, пытаясь обнаружить какую-то связь между ним и ограблением сейфа в обменном пункте. Но чем больше он размышлял над этим, тем больше приходил к выводу, что обе истории существуют совершенно отдельно и никак не связаны между собой.

Строго говоря, попытка притянуть одно событие к другому была изначально искусственной, но Мите почему-то было совершенно необходимо в истории с рокерами поставить надпись: "продолжение следует...". Его не удовлетворяла версия Стаса, что парни просто обкурились и пристали к случайному человеку на дороге. Внутреннее чутье опытного криминалиста подсказывало ему, что здесь кроется что-то еще, а что именно, он не знал. Поэтому, вероятно, и сделал неудачную попытку привязать арест рокеров к своему основному расследованию...

Он с волнением вглядывался в затравленное лицо Фрэнка на видеопленке и, не будучи фаталистом, все же допускал мысль, что сама судьба свершила свое правосудие, отомстив за страдания Маши. Но он никак не мог поставить на этом точку. Конечно, тут мог бы помочь Джек с его феноменальной интуицией, только он вечно занят своими делами...

Вдруг в офисе, словно по мановению волшебной палочки, появился именно Джек, и произнес интригующим шепотом.

— Кажется, ты меня ждешь? Не так ли?

— Однако... — пробормотал Митя, оторвав взгляд от экрана. — Ты никогда не перестанешь удивлять меня. Я тут бьюсь над одной проблемой и как раз о тебе подумал!

— И это правильно! Мы обсудим твою проблему, только после, а не до... — заявил Джек и с заговорщическим видом поглядел на Митю.

— У тебя такой вид, будто ты собираешься сообщить какую-то необычайную новость, — сказал Митя,

— Так оно и есть, — усмехнулся Джек.

— Сообщай!

— Угадай на счет раз, кто был у меня на приеме два часа назад!

— Президент Клинтон? — улыбнулся Митя.

— Мимо.

— Сильвестр Сталоне?

— Ну, какой же ты не догадливый! — возмутился Джек.

— Это не по моей части, — обиделся Митя.

— Ну как же не по твоей! Щерлок Холмс догадался бы наверняка с первого раза!

— Ленька Белов? — сделал Митя последнюю попытку.

— Этот был, но еще на прошлой неделе. Сразу от тебя ко мне явился. Он до того раскис, что хочется набить его смазливую морду. Но я этого не сделал, потому что скоро ситуация изменится...

— У тебя была Анна Реброва? — вдруг осенило Митю.

— Горячо! Почти попал, но не совсем. Меня посетил сам господин Ребров, собственной персоной... — Джек сделал выразительную паузу.

— Что? — произнес Митя, с изумлением посмотрев на Джека. — Он так и представился?

— Налей-ка чего-нибудь выпить, — Джек устало откинулся в кресле. — Я весь извелся, пока дождался конца приема. Конечно, он не представился, он не такой дурак.

— А ты уверен, что это он? — с сомнением спросил Митя.

— На сто двадцать процентов. Завтра он приведет ко мне свою жену для анонимного лечения от амнезии и нервного истощения.

— От амнезии?! — переспросил Митя. — Погоди, я ни черта не понимаю.

— Сейчас поймешь. Вся история, которую он мне рассказал о своей жене, в точности совпадает с появлением Юлианы у Леньки, — Джек сделал глоток коньяка из протянутого Митей бокала, — До какого-то момента у меня тоже были сомнения, но когда он сказал, что у нее провал в памяти, тут уж все встало на свои места! Таких совпадений не бывает. Я задал ему пару каверзных вопросов, получил некоторую нужную информацию. Правда, мне пришлось поднапрячься, с ним будет не просто, но зато не осталось никаких сомнений.

— Ничего себе история! — ахнул Митя.

— Да уж! — засмеялся Джек.

— Но погоди, я не врублюсь никак. Если она к нему вернулась, то значит у нее не было никакой амнезии. Что же, она все врала?

— Нам она ничего не врала, потому что действительно не помнила, что с ней случилось, в этом я уверен. А сейчас, возможно, и врет. Использует, так сказать, собственный печальный опыт... Хотя, конечно, это только мое предположение. Теоретически я могу допустить, что у нее новая фаза амнезии. Ну, а что с ней на самом деле, я выясню завтра при личной встрече.

— Господи, Джек, она же сразу узнает тебя! — воскликнул Митя.

— Вероятно. Ну и что?

— И тогда Ребров тут же увезет ее и спрячет так, что мы уже никогда не найдем!

— Это совсем не обязательно... — задумчиво сказал Джек. — Мне показалось, что он хочет не просто ее вылечить, а как бы на время избавиться от нее. То есть он не сказал это прямо, но я услышал это между слов. А я, естественно, ему подыграю. Предложу поместить ее в наш стационар.

— А что, если это провокация? Если он что-то знает, но не все, и хочет выяснить подробности?

— Теоретически — да, такое может быть, но я бы это почувствовал. Мне кажется, он не знает, где она находилась шесть дней, действительно не знает.

— Ты уверен?

— Митя, ты задаешь странные вопросы. — рассердился Джек. — Как я могу быть в чем-то уверен, пока не увидел ее?! Я ведь тоже не Господь Бог, в конце концов! Учти еще, что у нас очень сложный противник! Он не просто умен, он так закрыт, так замаскирован, что пробиться через оболочку невероятно трудно...

— А дальше что? — тихо спросил Митя.

— Видно будет. — устало произнес Джек. — Не люблю загадывать слишком далеко. На завтра я предусмотрел все возможные варианты и сумею разыграть любой спектакль, вплоть до взаимного узнавания. А дальше?.. Как бы там ни было, нам с тобой обоим работы хватит!

— Это уж точно, — улыбнулся Митя. — Ничего себе поворот. А как ты думаешь, почему он, все-таки, обратился именно к тебе?

— Потому, что я лучший психиатр! — гордо заявил Джек, опрокидывая следующую рюмку. — Интересно бы еще узнать, кто именно направил его ко мне... Пока я не могу понять... Слишком широк круг общения. Это мог быть кто-то из моих пациентов, из посетителей Центра, из сотрудников... Не думаю, что Жанет, она на меня зуб имеет... Хотя кто ее знает...

— Это, действительно, важно, — сказал Митя. — Если мы сможем установить какие-то его связи, это нам очень поможет... Ты постарайся определить... своими методами, что тебе стоит?

— Определим со временем, — сказал Джек. — Ладно, Митька, я устал и хочу растянуться в собственной постели. Закинешь меня домой?

— Потерпи минут десять, я тут закончу и тебя отвезу. А почему ты не купишь себе машину?

— Да как-то все денег не накоплю. Видно, трачу слишком много. Да и ездить за рулем, честно сказать, не очень охота... Не хочу привязываться ни к чему, даже к машине. А такси или частника всегда поймать можно.

— Одного частника ты уже поймал, — усмехнулся Митя. — Вставай, поехали! Я на сегодня закончил.

Он взял в руку дипломат, другой приподнял Джека с дивана и обняв за плечи повел к выходу.

— Слушай, а может пойдешь ко мне в агентство? Мы бы с тобой на пару такие дела раскручивали...

— Нет, ваша уголовщина — это не для меня, — Джек лениво зевнул. — Если только ради друзей, и то — в исключительных случаях...

На другой день, ровно в тринадцать ноль — ноль, в кабинете Джека распахнулась дверь, и Герман Ребров уверенным шагом направился к нему.

Джек, подтянутый, свежий, с чисто выбритом лицом, на котором красовались только аккуратно постриженные усики, вышел из-за стола, приветливо протянул руку.

— Вы очень точны, — сказал он, поглядев на часы.

— Как видите, Евгений Борисович, я умею ценить чужое время. Моя супруга ждет в коридоре.

— Можете ее пригласить... Или вы хотели что-то сказать мне перед нашей встречей?

— Нет... Хотя, я упустил вчера одну существенную деталь... Я уже говорил вам, что она — очень впечатлительная, эмоциональная натура, у нее богатое воображение. Но я не сказал, что она — художник по профессии. Дело в том, что после своего исчезновения она совсем забросила живопись, и кажется вообще забыла, чем раньше занималась. Это очень беспокоит меня. Ну, а во всем остальном, я думаю, вы сами разберетесь.

— Надеюсь, — улыбнулся Джек.

Герман направился в коридор к ожидавшей его жене. За те несколько секунд, которые Джек оставался в кабинете один, он думал только об одном: хоть бы Анна не выдала себя! Не показала, что знает его! Ведь она, конечно, даже не предполагает, к какому именно психиатру привез ее муж! Джек, сосредоточившись на этой мысли, всеми силами старался внушить ее Анне.

Когда она появилась перед ним в сопровождении мужа, Джек смотрел не нее спокойно и уверенно, смотрел прямо в глаза, чтобы она смогла прочесть в его взгляде эту уверенность, не растеряться, не испугаться, не сказать чего-то такого, что привело бы к непоправимым последствиям.

Анна ответила на его взгляд, в глазах ее было изумление, потом вспыхнула величайшая радость, но она лишь на какое-то мгновение изменилась в лице и быстро овладела собой. Герман стоял у нее за спиной, чуть сзади, и не мог видеть ее лица, так что внезапная реакция жены на встречу с психиатром не должна была привлечь его внимание.

— Садитесь пожалуйста, — обратился Джек к Анне приветливым, ласковым голосом, — меня зовут Евгений Борисович. А вы можете использовать для нашего общения абсолютно любое имя, такое, какое вас устраивает, не называя настоящего. Наверное муж предупредил вас об этом.

— Да... — отозвалась она тихо, настороженно поглядев на Джека, потом на Германа.

Пока поведение Анны вполне вписывалось в намеченный Джеком план, но он все еще продолжал беспокоиться за нее. Уж слишком сложный и тугой узел завязала судьба вокруг этой молодой, талантливой и очень впечатлительной женщины, и в какой-то момент ее нервы, действительно, могли не выдержать...

— Я не тороплю вас. У вас есть время подумать, — мягко сказал он.

— Нет, мне не надо думать, — и в ее глазах промелькнул вдруг лукавый блеск. — Пожалуйста, называйте меня Юлей!

— Как вам будет угодно, — произнес Джек с обворожительной улыбкой, потом учтиво обратился к Герману. — Вы не могли бы оставить нас наедине?

— Да, конечно, — охотно согласился Герман. — Сколько времени займет ваша беседа?

— Думаю, для начала около часа, или чуть-чуть больше...

— Тогда я пришлю шофера к половине третьего, — Герман посмотрел на часы и, поймав на себе вопросительный взгляд Джека, поспешил исправить ошибку. — Впрочем, я заеду сам.

— Думаю, так будет лучше, — улыбнулся Джек. — Если, конечно, вам интересен результат беседы и вы располагаете временем.

Герман молча кивнул. Как только он вышел из кабинета, Анна тотчас бросилась к Джеку, собираясь что-то сказать, но он жестом остановил ее, приложил палец к губам. Он почему-то не сомневался, что весь его разговор с Анной непременно будет записан и потом прослушан Германом. Только вот где он установил микрофон? В кулоне, кольце, в складках одежды? Впрочем, это не имело особого значения. Ясно было одно — Анна не догадывается об этом, ее необходимо предупредить...

— Юля, прежде, чем мы начнем нашу беседу, я хочу предложить вам короткий сеанс релаксации, — заговорил Джек ровным голосом опытного врача. — Это поможет вам снять напряжение и облегчит дальнейшее наше общение. Вы не против?

Произнося неторопливо свой короткий монолог, Джек быстро написал на листке несколько слов и протянул девушке.

"Мы не знакомы, никогда в жизни не встречались".

Она молча кивнула.

— Так вы согласны? — переспросил он.

— Да, конечно, Евгений Борисович... Муж говорит, что полностью доверяет вам, вашим методам лечения... — Анна схватила карандаш и написала на том же листке: "Джек, спаси меня!".

— Хорошо, — сказал Джек, — если нет возражений, мы начнем. Сядьте по удобнее, так, чтобы ничто вам не мешало... Облокотитесь на спинку кресла, расслабьте все ваше тело...

Теперь надо было как можно дольше оттянуть время... Он включил магнитофон, и кабинет наполнился негромкими звуками скрипичного концерта Вивальди.

Анна вздрогнула.

— А теперь закройте глаза, — продолжал Джек, — и представьте — над вами чистое ясное голубое небо с легкими прозрачными облаками... Они изредка проплывают в вышине, на миг закрывая солнце... Вы лежите на теплом золотистом песке, легкий нежный ветерок слегка обдувает ваше лицо... рядом негромко плещут волны, накатываясь на берег и чуть касаясь ваших ног... Вы одна среди природы, тишины и красоты... Только белоснежные чайки иногда пролетают над волной и словно зовут вас за собой... Вам так хочется полететь с ними в далекое голубое небо... Вы медленно отрываетесь от земли и, чуть шевеля пальцами, словно кончиками крыльев, неторопливо взлетаете над берегом...

Анна расслабленно откинулось в кресле, убаюканная голосом Джека. Глаза ее были закрыты, на лице застыла безмятежная улыбка...

— А теперь мы отдохнули, пора возвращаться на землю, — тихо сказал Джек.

Анна открыла глаза, молча поглядела на него.

— Как вы себя чувствуете, Юля? — спросил он.

— Замечательно...

— Вы можете рассказать, что с вами происходило?

— Кажется, я где-то летала... Там были какие-то птицы... Я тоже была птицей...

— Вам хотелось вернуться обратно? — Джек поглядел на Анну и молча покачал головой.

Она кивнула в ответ и сказала.

— Нет, там было так хорошо! Если бы я могла, я бы осталась там навсегда, я бы летала с белыми птицами над морем... Там так красиво, светло!

— Вы побывали в стране грез, не так ли?

— Нет, я действительно была там! — заявила Анна упрямо. — Я была птицей! И я хочу снова стать птицей! Скажите, это возможно? Я могу вернуться туда?

— Вы вернетесь туда через какое-то время, а сейчас, все же, нам придется опуститься на землю и поговорить о более реальных вещах, — Джек снова взял лист бумаги и быстро написал.

"На все мои вопросы отвечай невпопад!"

Анна молча кивнула...

Герман появился в кабинете ровно через час, лишний раз подтверждая свою пунктуальность.

— Юля, я попрошу вас немного подождать в коридоре, — Джек галантно взял ее под руку и проводил до двери. — Вы можете посмотреть телевизор, полистать журналы, а я должен сказать несколько слов вашему мужу.

— Хорошо, я подожду, — покорно ответила Анна.

— Ну, и каков ваш приговор? — спросил Герман нетерпеливо.

— Честно сказать, случай очень не простой, — сказал Джек.

— Я так и думал, — ответил Герман.

— Безусловно, я возьмусь за ее лечение. Не знаю, как вы отнесетесь к этому, но для большей его эффективности я предложил бы временную госпитализацию. В этом случае мы сможем провести полное обследование, сделать все необходимые анализы. Курс лечения будет проходить под постоянным наблюдением медперсонала... Кроме того, мы сможем пригласить других специалистов для дополнительных консультаций. Мы сотрудничаем с психологами, проводящими специальные тестирования, с врачами практически всех специальностей...

— А какие условия у вас в клинике? — спросил Герман сухо.

— В обычной больнице условия не самые лучшие. Вы знаете, вероятно, в каком положении находится государственная медицина. Но у нас недавно открылось небольшое частное санаторное отделение, там есть одноместные палаты, со всеми удобствами. Питание, как в хорошем ресторане. Если вы согласны и располагаете средствами...

— Да, конечно. Речь может идти только об этом отделении. На какой срок вы рекомендуете ее госпитализировать?

— Сейчас трудно сказать... Минимальный срок обследования — десять дней. В случае необходимости мы его продлим по договоренности с вами. Вы сможете навещать ее каждый день практически в любое время, кроме специальных часов, отведенных на процедуры и сон...

— И когда бы вы могли ее положить?

— Хоть завтра! У нас как раз освободилась одна одноместная палата.

— Я согласен, — сказал Герман. — А с женой вы говорили об этом?

— В общих чертах.

— И как она отнеслась к вашему предложению?

— По-моему, положительно. Я уверен, что пребывание именно в этом отделении ни коим образом не будет травмировать ее восприимчивую психику.

— А можно посмотреть, как выглядит это отделение?

— Да, конечно. Сейчас я приглашу ассистентку, и она проведет с вами короткую экскурсию. Надеюсь, вы не будете разочарованы. А я вынужден продолжить прием.

Джек нажал кнопку звонка, и в кабинете появилась стройная миловидная девушка в накрахмаленном белом халате. Обворожительно улыбаясь, она повела за собой Германа и Анну в глубь коридора.

Так, самым невероятным образом, судьба открыла Анне путь к спасению, о котором она уже почти не мечтала. Как только ее положат в клинику, Герман не сможет уже контролировать каждый ее шаг! Он, вероятно, решил на время просто избавиться от нее, а вместо это избавляет ее от себя! Господи, какое же это фантастическое везение! Не иначе как высшие силы вмешались в ее судьбу, подсказали ей, что надо разыграть амнезию! А самое главное, теперь она сможет увидеть Леонида Белова, встреча с которым казалась уже почти невозможной! Когда же, наконец, она снова увидит его?!

Со следующего дня для Анны начался новый отсчет времени. Рано утром, попрощавшись с Германом в приемном отделении, она направилась в палату в сопровождении милой ассистентки Джека. Для нее начиналась новая жизнь и теперь, как ей казалось, она будет в полной безопасности хотя бы какое-то время.

Палата находилась на втором этаже и напоминала своим видом хороший номер в дорогой гостинице. Она состояла из двух смежных комнат — гостиной с телевизором и удобной мягкой мебелью и просторной спальни с широкой кроватью, встроенными зеркалами и пушистым ковром на полу. Весь интерьер был отделан светлым матовым деревом, скрытые встроенные светильники излучали приятный рассеянный свет, который не раздражал глаза. Ванная комната сияла чистотой, на вешалке были приготовлены белоснежные полотенца и новенький махровый халатик. Под окном пышно цвела сирень, а дальше открывался небольшой парк, обнесенный высокой оградой.

Глядя в окно, Анна представила, как будет бродить по тенистым дорожкам рядом с Беловым, он непременно возьмет ее за руку, сожмет ее пальцы... Потом они сядут на скамейку в самой глубине парка, где никто не сможет их увидеть... Конечно, он обнимет ее, их губы сольются в долгом поцелуе... От этих мыслей ее охватила дрожь, она упала ничком на постель и впервые за все время после возвращения к Герману расплакалась, даже не пытаясь сдерживаться...

Она не заметила, как в палате появился Джек. Он вошел тихо, сел рядом с ней и осторожно тронул рукой за плечо. Анна вздрогнула, подняла голову и, увидев его, перестала плакать.

— Как вы себя чувствуете, Юля? — спросил он участливо.

Анна удивленно поглядела на него, а он, как тогда в кабинете, приложил палец к губам.

— Мне право неловко, Евгений Борисович, что-то я немного разнервничалась, — сказала Анна.

— Ничего, это бывает. Смена обстановки, все-таки. Но если вы сейчас в состоянии пройти небольшое обследование, я попрошу вас переодеться в халат, снять все украшения и пройти со мной в процедурный кабинет.

— Я вполне в состоянии! — уверенно ответила Анна. — Но зачем снимать украшения?

— Металлические предметы могут повлиять на показания приборов, — улыбнулся Джек. — Собирайтесь, я подожду вас в коридоре.

Анна вышла буквально через минуту, выжидающе глядя на Джека.

— Идем! — он взял ее под руку и повел по коридору. — Теперь можешь называть меня на "ты" и вообще чувствовать себя свободно. Сейчас мы найдем какое-нибудь удобное место и спокойно обо всем поговорим!

— Я только и жду этого! — воскликнула Анна. — Но в чем дело? Тут что, прослушивающие устройства установлены, что ли? Почему такая конспирация?

— Я не сомневаюсь, что весь наш предыдущий разговор каким-то образом был записан, и твой муж уже прослушал его. Не знаю, где он нацепил на тебя микрофон, но рисковать не стоит. Вчера, по-моему, мы не допустили ни одной ошибки...

— Но ты представляешь, что было со мной, когда я тебя увидела!

— Представляю. Но держалась ты молодцом! И вообще ты здорово придумала с амнезией...

— Джек, но это невероятно, это какое-то чудо, что я попала сюда! — торопливо говорила Анна. — Я все вспомнила, все, это так ужасно, так страшно, я просто не знала, что делать! Господи, я думала, правда с ума сойду! Мне столько надо рассказать!

— Сейчас ты все мне и расскажешь. И я тебе тоже кое-что расскажу... А потом будем думать, что делать дальше.

Он ввел ее в какую-то комнату, уставленную таинственными приборами, и плотно закрыл за собой дверь. Здесь никто не мог слышать их разговор, который длился не меньше трех часов. Вся исповедь Анны, произнесенная с необычайным волнением, могла показаться полным бредом сумасшедшего кому угодно, но только не Джеку. Для него же, напротив, все происходящие события обретали связь между собой, все постепенно вставало на свои места.

Проводив Анну до двери в ее палату, Джек тот час отправился в детективное агнтство. Не застав там Митю, который, по словам сотрудников, должен был вот-вот подъехать, Джек взял телефон и набрал номер...

В квартире Белова раздался телефонный звонок. Белов схватил трубку и произнес неестественным голосом.

— Вас приветствует автоответчик-дублер господина Белова. Сообщаю, что у Белова все хреново, он находится в состоянии тяжелого алкогольного опьянения, но я вполне могу заменить его...

— Привет, Дублер! Это Потрошитель! Завтра идем на дело! — прошептал Джек в трубку хриплым голосом.

— Ну вот еще! Я не уполномочен заниматься никакими делами! По этим вопросам обращайтесь лично к господину Белову. который...

— Ленька! Кончай трепаться, — засмеялся Джек. — Слава богу, к тебе вернулось чувство юмора! Ты сдал статью?

— Да позавчера еще! Они уже звонили, говорят, все гениально! Теперь я свободен, как ветер ночной!

— Вот уж не надейся! — ухмыльнулся Джек. — Слушай меня внимательно. Запасись всевозможными тестами и приезжай завтра ко мне в клинику к одиннадцати часам. У меня появилась новая пациентка.

— Какая еще пациентка? — проворчал Белов.

— Молодая и очень симпатичная.

— Так сам ее и тестируй!

— Какой же ты тупой, однако. Я собираюсь представить тебя, как квалифицированного психолога, хоть ты таковым и не являешься. Это необходимо для твоей карьеры и для престижа нашей клиники! К тому же, тебя ждет интересный сюрприз... Не пожалеешь.

— Ты что, Потрошитель, в сводники заделался? — засмеялся Белов. — Этот номер у тебя не пройдет!

— Ладно, до завтра, — сказал Джек. — Смотри не опаздывай!

В трубке раздались короткие гудки. Белов отключил ее, с недоумением пожал плечами, подошел к книжной полке и неторопливо начал перебирать справочники и перелистывать всевозможные компьютерные распечатки с психологическими тестами. Потом, усевшись за журнальный, стал сам составлять вопросы, и так увлекся работой, что незаметно просидел до полуночи. О новой пациентке Джека он думал почему-то с явной неприязнью, и вопросы старался изобрести как можно более каверзные. Наконец, вполне довольный проделанной работой и самим собой, он сложил в папку все приготовленные материалы, растянулся на диване и мгновенно заснул, даже не подозревая о том, какие невероятные события и с какой быстротой начали развиваться в этот день...

Митя, которому в этот день совершенно неожиданно удалось, наконец, обнаружить след похищенных денег, окончательно убедился в том, что рокеры не имеют к этой истории никакого отношения. В агентстве он появился уже ночью и увидел там Джека, удобно расположившегося в кресле. Глаза его были закрыты и, казалось, он дремлет.

Митя, стараясь не шуметь, осторожно прошел к своему столу. Джек тот час открыл глаза и бодро произнес.

— Где ты шляешься, черт побери?

— Во-первых, я не знал, что ты ждешь меня, — спокойно ответил Митя, а во-вторых...

— А во-вторых, ты так увлекся поиском этих дурацких баксов, что совершенно забросил свое досье на господина Реброва! — Джек поднялся с кресла и стал ходить по кабинету.

— Но я ухватился за нить и скоро найду грабителей! — воскликнул Митя.

— Поздравляю! — усмехнулся Джек. — Это замечательно! Но сейчас ты сможешь ухватиться не просто за ниточку, а за здоровенный канат, привязанный к хвосту Германа! Этот супер мафиози не такой уж неуязвимый, каким кажется! Вот слушай...

И Джек быстро и четко, в форме прекрасно обработанных тезисов, поведал ему историю Анны. Во время своего рассказа он внимательно следил за выражением лица друга, которое непрестанно менялось, выражая то удовлетворение и понимание, но невероятное удивление.

Когда Джек закончил свой рассказ, потрясенный Митя воскликнул.

— Так что же тогда получается! Герман убирает опасных, неугодных ему людей чужими руками, а потом избавляется от убийц! Шофер Виктор по совместительству выполняет функции киллера! Стало быть, все предыдущие жертвы Германа — бизнесмен с женой, журналист, погибли от его руки. Естественно, Виктора тоже надо было убрать, так как он знал слишком много и становился опасен. Кроме того, Герман явно ревновал к нему Анну, заподозрив несуществующую связь. Пока все сходится. Рокеры, начиная с того самого момента, когда Герман договорился с Фрэнком во дворе собственного дома, вероятно, тоже работали на него. Они и прикончили шофера по заданию Германа, будучи заранее им же подставленными. Опять же — сходится. В общем, достаточно простая, можно сказать, классическая схема. Прямо как в детективном романе! Правда, все это еще надо доказать...

— В том-то и дело, — сказал Джек. — А это уже — по твоей части.

— Ты понимаешь, Джек, — задумчиво сказал Митя, — самое слабое место во всей этой драме — сама Анна! Вряд ли кто-нибудь примет всерьез показания безумной женщины...

— Она не безумна, — сказал Джек.

— Но как доказать это? Ведь согласись сам, вся эта история, что жертвами становились те, кого она рисовала, выглядит совершенно невероятной! Даже мне, честно сказать, поверить в это очень трудно! А представь себе государственные следственные органы, представь себе наш суд! Насмех поднимут, скажут — насмотрелись мистических фильмов!

— И все же, Митенька. это вполне вероятно, — задумчиво сказал Джек. — Герман, действительно, вполне мог использовать Анну, глядя на людей как бы ее глазами... Она раскрывала перед ним то, чего не видел он сам... Вероятно, именно это привлекло его в ней с самого начала... Хотя объяснить это материалистически, конечно, совершенно невозможно. Я думаю, и сама Анна никогда бы не смогла дойти до этого с помощью логики или здравого смысла. Она просто однажды увидела всю картину в целом, это — как некий художественный образ, посланный свыше... И это потрясло ее настолько, что она прекратила рисовать.

— Но тогда для меня остается неясной одна существенная деталь, — сказал Митя. — Почему Ребров, все-таки, не избавился от своей жены? Ведь у него для этого было сколько угодно возможностей!

— Я думаю, в эти моменты чувства побеждали разум, — произнес Джек. — Герман совсем не прост, его личность не укладывается ни в какую схему, поступки нелегко просчитать. И все же, он допустил одну серьезную ошибку...

— Какую? — спросил Митя.

— Привел жену по чьей-то рекомендации именно ко мне! — рассмеялся Джек. — Вероятно, он рассчитывал, что легко сумеет договориться со мной, возможно, сможет даже меня подкупить, чтобы я держал ее в больнице как можно дольше. Конечно, он наблюдает за мной, собирает обо мне информацию, записывает мои беседы с Анной. Но делает он это просто из привычной предосторожности, а не потому, что ему что-то известно. Как это ни удивительно, он искренне поверил в амнезию своей жены и так и не выяснил, где она находилась целые шесть дней!

— Но почему, Джек? Откуда такой серьезный прокол? Ведь он умен... — удивился Митя.

— Нет, Митенька, он, конечно, умен и хитер, но не настолько, чтобы ни делать глупостей! И чисто психологически это можно объяснить... Решение проблемы с Анной, как бы посланное свыше, настолько удовлетворило его, что ему не хотелось подвергать сомнению сам факт ее амнезии. Согласись сам, что для него это очень удобный выход!

— Пожалуй, — кивнул Митя.

— Как ты считаешь, его можно упрятать в тюрьму законными методами? — спросил Джек.

— Я же говорю, мне нужны факты! Кто даст против него показания?

— Выводить Анну на сцену в качестве жертвы очень рискованно. Даже если отбросить в сторону всю мистическую подоплеку этой истории, которая, я повторяю, для меня лично вполне реальна, положение Анны слишком уязвимо. Ее амнезия, которую она так ловко сумела разыграть, остается ее единственной защитой...

— А если рокеры? — предложил Митя. — Да, пожалуй я навещу в тюрьме этого ублюдка! Попробую его расколоть.

— Кстати, как у тебя на личном фронте? — вдруг спросил Джек.

— Пока никак... Я не тороплю Наталью. Она должна все обдумать и сама все решить. Да и я так занят в последнее время, что мы почти не успеваем встречаться...

Все произошло именно так, как и предполагал Джек, которого практически никогда не подводила интуиция. Весь его разговор с Анной в больнице был записан от начала до конца. Господин Ребров использовал для этой цели то самое кольцо, которое подарил Анне в день помолвки. Но никто, кроме самого Германа, не знал о том, что это кольцо выполняло функцию записывающего устройства с первого же дня после странного возвращения жены в его дом. Анна, даже не подозревая об этом, была, тем не менее, очень осторожна и старалась не говорить и не делать даже в отсутствие Германа ничего такого, что могло бы вызвать хоть какие-то сомнения в ее искренности с его стороны. Инстинктивная правильность ее поведения и заставила Германа, в конце концов, полностью поверить в ее амнезию.

Внимательно прослушав запись беседы Джека со своей женой, он не обнаружил в ней ничего такого, что привлекло бы особенно его внимание и вызвало какие-то подозрения. Психиатр, совершенно очевидно, был умен, опытен, профессионален, делал именно то, чего хотел от него Герман, но какая-то подсознательная тревога, все же, возникала при прослушивании записи, источник которой Герман никак не мог уловить. Это насторожило его. Углубившись в анализ собственных ощущений, он понял вдруг, что тревожил его сам психиатр. Возможно, он был слишком умен для предназначенной ему Германом роли. Начав серьезно лечить Анну, он мог докопаться до чего-то такого, о чем ему вовсе не надо было знать. Дело в том, что сам Герман, в отличие от Анны, прекрасно помнил все, что произошло перед ее исчезновением. Но, оглушенный ее ударом, он не знал точно, в какой именно момент она исчезла. Когда он очнулся, ее уже не было в заброшенном доме. Обнаружив разбитое стекло, примятую клумбу под окном, Герман легко восстановил картину ее бегства, но дальнейший ее путь терялся в неизвестности. Дождь начисто смыл следы машины Белова, которую вынесло на обочину.

Поначалу Герман подумал, что Анна может поднять шум, обратиться в милицию, и на всякий случай еще сутки провел в заброшенном доме, получая по сотовому телефону информацию о том, что происходит в особняке. Но там все было спокойно, никто его не разыскивал, и он решил, что может вернуться без всяких опасений. На другой день он отправил своих ребят на розыски Анны, но они вернулись ни с чем. То же самое произошло и на третий день, и тогда Герман решил, что Анна, скорее всего, стала жертвой какого-то несчастного случая. Где-то в глубине души он все еще надеялся, что ее найдут, живой или мертвой, и что он сможет помириться с ней или хотя бы оплакать ее труп, но она исчезла бесследно. Искренне погоревав о ней, он постепенно начал свыкаться с мыслью о ее гибели и продолжал заниматься своими делами. И вдруг она появилась, пришла сама...

Стоя на крыльце и глядя, как она приближается к нему по дорожке, как разговаривает с Парацельсом, он испытывал очень сложные, противоречивые чувства и внутренне готовился ко всему, что могла сулить ему эта встреча. Но произошло то, чего он меньше всего ожидал. Чувствительная Анна с болезненно развитым воображением просто лишилась памяти и, кажется, окончательно потеряла рассудок... С одной стороны это было даже выгодно Герману, проблема решилась как бы сама собой, но с другой стороны так не могло продолжаться бесконечно... Добившись своего и уложив ее анонимно в хорошую частную клинику, Герман понял вдруг, что проблема для него все равно не решена. Даже в клинике, а может быть, именно в клинике, Анна представляет для него определенную опасность как источник нежелательной информации, тем более, если ею занимается слишком умный психиатр!

С этими мыслями он набрал номер Жанет и спросил.

— Ты одна?

— Да... — ответила она сонным голосом.

— Я скоро буду у тебя!

Она что-то пробормотала, но Герман не стал слушать и отключил связь.

Жанет вскочила с постели, бросилась к шкафу, стала перебирать свои наряды, прикладывать к лицу перед зеркалом. Она нервничала, ей все не нравилось. Ее опухшее со сна лицо выглядело одинаково плохо и в черном, и в белом, и в голубом... Наконец, она остановилась на темно-бордовом облегающем платье на молнии, с трудом натянула его, торопливо стала наносить на лицо косметику, и как только успела оттенить веки и покрасить губы в тон платья, услышала звонок в дверь. Быстро погасив яркий верхний свет и оставив горящими только скрытые светильники, создающие ощущение таинственного полумрака, она побежала открывать.

— Ах, дорогой мой! — произнесла она нараспев, пропуская Германа в прихожую. — Что привело тебя в столь поздний час?

— Я хочу знать о нем все! — сказал Герман.

— О ком же? — спросила Жанет с невинной улыбкой.

— Об этом твоем психиатре!

— Да не мой он совсем, — улыбнулась Жанет. — И что ж такое случилось? Ты встревожен, взволнован... Он не взялся лечить твою жену?

— Она в клинике. Но я должен знать о нем все!

— Что-то не так? — Жанет заглянула ему в глаза, взяла за руку, провела в холл, — Садись. Сейчас я сделаю кофе и все тебе расскажу... — Она быстро исчезла в кухне, оставив Германа одного.

Он устало опустился в глубокое кресло, обтянутое темным бархатом, огляделся. Его окружали довольно странные вещи... На стенах поблескивали чучела змей, обвивающие диковинные ветвистые рога, ярко сверкали два желтых прозрачных камня, напоминая кошачьи глаза... Изящные полочки были сплошь уставлены всевозможными фигурками из белой кости и темного дерева, а над дверью висела большая маска какого-то идола и словно живым взглядом смотрела прямо на Германа. Он подумал, что у него никогда не возникало желание иметь что-либо подобное в своем современном комфортабельном доме, изысканно стилизованным под старину, поскольку он был совершенно равнодушен ко всем этим предметам культа... Но такая обстановка, конечно, могла произвести впечатление на чувствительного человека со слабыми нервами, вызвать у него приступ мистического ужаса или, наоборот, экстаза. Надо отдать должное Жанет, она знает, что делает, умело используя интерьер дома в своих целях...

Наконец, появилась сама Жанет с небольшим подносом в руках, на котором стояли две чашки дымящегося кофе, красивый бронзовый подсвечник с зажженными свечами. Рядом лежала колода карт.

Жанет поставила поднос на низкий столик, покрытый бархатной скатертью в тон обивке кресел, села напротив Германа, закурила. В ее взгляде, отражавшем блики свечей, заиграли дьявольские огоньки, и Герман отметил про себя, что она очень удачно вписывается в обстановку своей квартиры.

Она взяла карты, положила перед Германом, произнесла таинственным шепотом.

— Посмотрим, что там у тебя происходит... Сними-ка левой рукой...

Герман машинально "срезал" колоду и стал с интересом следить за движениями рук своей подруги, ловко раскладывающей карты по столу... Они, словно сами собой, ложились полукругом справа налево, потом слева направо, яркими рубашками вверх... Сейчас почему-то ему нравилось наблюдать это магическое представление. Оно действовало на него успокаивающе, снимало нервное напряжение, которое Герман все последнее время подавлял исключительно усилием воли.

Жанет загадочно улыбалась, чувствуя, что сумела расположить к себе своего опасного приятеля, ее лицо в процессе гадания преображалось и хорошело, но вдруг жесткая складка рассекла ее лоб, взгляд остановился, зрачки расширились от внезапного испуга.

— Ну, что ты там увидела? — спросил Герман, лениво потянувшись в кресле.

— Тебе угрожает опасность, — с тревогой в голосе произнесла Жанет.

— Какая еще опасность? — нарочито удивился Герман.

— Большая опасность...

— И от кого же? — усмехнулся Герман, не желая показывать даже своим видом, что может принять всерьез дурное предсказание.

— От червовой дамы! — Жанет схватила карту рукой, показала Герману. — Вот она! Она тебя погубит! Ей нельзя доверять!

— Это становится интересным... — Герман перестал усмехаться. — И как же она сумеет меня погубить?

— Она знает о тебе такое, чего не знает никто. Вокруг нее вертятся несколько королей. Если она им расскажет, тебе будет очень плохо!

— Она им ничего не расскажет, — сказал Герман спокойно. Все, что говорила сейчас Жанет, полностью подтверждало его опасения, хотя и звучало это в ее устах несколько иначе, чем его собственные рассуждения. И он спросил с напускным безразличием. — А кто, кстати, эти короли?

Жанет замолчала, вглядываясь в карты.

— Ну? — поторопил ее Герман.

— Один король пиковый, солидный, деловой...

— Уж не психиатр ли?

— Нет, это не он, скорее, юрист или адвокат... А другой... О боже! — Жанет всплеснула руками. — С пронзенным сердцем! А третий... Нет, третьего нет! — Уверенно произнесла Жанет, не желая выдавать Джека, который также присутствовал в ее раскладе.

— Интересно, и откуда же взялись эти короли? — все больше заинтересовывался Герман. — Ты уверена, что их именно двое?

— Возможно, они не появились еще, но очень скоро появятся! Почему ты так уверен, что она не расскажет им то, что знает о тебе?!

— Во-первых, она побоится, даже если сумеет что-нибудь вспомнить. А во-вторых, кто поверит безумной женщине, лишившейся памяти и рассудка?

— Не знаю, может быть и так... — произнесла Жанет с сомнением. — Но ты слишком рискуешь!

— Я всегда рискую! — снова засмеялся Герман, получив интересующую его информацию и внутренне приняв необходимое решение.

Жанет поглядела на него страстным, манящим взглядом и спросила, словно заглянув к нему в душу.

— Почему ты до сих пор не избавился от своей жены?

— Но разве я не избавился от нее, отправив ее в психушку? — с нарочитым удивлением ответил он вопросом на вопрос.

— Нет! — воскликнула Жанет.

— Она дорога мне, — произнес Герман с печалью в голосе.

— Твоя жизнь дороже! — Жанет подошла к нему, селя рядом на подлокотник кресла, обняла его.

Герман быстрым движением расстегнул молнию на ее платье, и, сжимая руками обнажившуюся пышную грудь, опрокинул ее на стоявший рядом диван.

Жанет вскрикнула то ли от восторга, то ли от боли, и зашептала словно заклинание.

— Я помогу тебе... Я научу тебя, что надо делать...

Белов быстро запарковал машину на стоянке перед входом в больницу, перекинул через плечо сумку, набитую всевозможными тестами и появился в кабинете Джека ровно в десять утра.

— Привет, — сказал Джек. — Спасибо, что не подвел.

— Ты же сказал, что это очень важно для твоей больницы, — ответил Белов.

— Это, действительно, очень важно, — сказал Джек с очень серьезным видом. — Идем. Но учти — случай особенный и ты должен быть готов ко всему.

— Она что — буйно помешанная? — спросил Белов. — Набросится на меня и начнет душить?

— Возможно, — мрачно произнес Джек.

— И как же я буду ее тестировать? Или она в смирительной рубашке?

— Ну, это было бы слишком не гуманно по отношению к такой очаровательной особе, — Джек с трудом сдерживал смех и отвернулся в сторону, чтобы скрыть выражение своего лица.

— Послушай, это что, розыгрыш какой-то? — спросил Белов, заметив в поведении друга что-то странное. — Скажи прямо, для чего ты меня вытащил?

— Сейчас все узнаешь, — ухмыльнулся Джек. — Я же сказал, тебя ждет сюрприз!

— Да что за тайны, ей богу! — рассердился Белов. — Не надо мне никакого сюрприза! Скажи в чем дело! Если ты решил поразвлечься, или развеселить меня таким дурацким образом, то я могу развернуться и уехать обратно!

— И тогда ты совершишь самую ужасную ошибку, о которой будешь жалеть всю оставшуюся жизнь! — Джек положил ему руку на плечо. — Идем, мой друг! Сумку можешь оставить здесь.

— Это как? — оторопел Белов. — Я вчера целый день потратил на эти дурацкие тесты! И что, зря? Зачем ты меня вызвал?!

— Мы вернемся за ними чуть позже, — Джек загадочно улыбнулся, подтолкнул Белова к двери и вывел в коридор. — Не пропадет твой скорбный труд...

Анна лежала в удобной мягкой постели, слушала приятную тихую музыку, и ей казалось, что ее окружают не больничные корпуса, а высокие пальмы, покрытые диковинными плодами, и где-то совсем рядом теплое море накатывает прозрачные волны на золотистый песчаный берег... После разговора с Джеком она совершенно успокоилась, она вверила свою судьбу друзьям Леонида, рассказав абсолютно все... Этот приятный, тактичный психиатр с проницательным взглядом и удивительным чувством юмора настолько расположил Анну к себе, что она готова была следовать всем его советам и указаниям, будто и вправду была настоящей его пациенткой. Как странно, она до больницы видела его всего один раз, а они уже стали близкими друзьями, словно были знакомы давным давно... Этот человек, безусловно, сумеет помочь ей, он такой умный и изобретательный, что обязательно найдет способ вытащить ее из той ужасной ситуации, в которой она оказалась! А самое главное, она через какое-то время сможет увидеть Белова, который тоже тосковал без нее весь последний месяц... От одной этой мысли у Анны защемило сердце...

Вдруг дверь распахнулась, и голос Джека произнес.

— Итак, Леонид, сейчас я представлю тебя нашей новой пациентке! Надеюсь, ты сумеешь найти с ней общий язык.

Шторы в палате были задернуты, в полумраке Белов не сразу разглядел, кто находится перед ним... Но вдруг на его лице появилось странное, испуганное выражение, словно он увидел призрак.

— Анна... Не может быть! — растерянно пробормотал Белов, сделал несколько шагов, медленно опустился на диван и замер в неподвижной позе.

— Ты ошибаешься, — засмеялся Джек, глядя на друга, — ее зовут Юля! Во всяком случае, пациентка именно так представилась мне.

Анна встала с постели и подошла к Белову. На ней был легкий махровый халатик, лицо ее светилось радостью и вообще выглядела она прекрасно. Белов протянул к ней руки, осторожно дотронулся до ее ладоней, прижал их к лицу, потом повернулся к Джеку.

— Господи, да что же это... Что ж ты со мной делаешь!

— Это — шоковая терапия, — спокойно ответил Джек. — Думаю, вам обоим пойдет на пользу. А теперь, если не возражаете, я оставлю вас минут на пятнадцать.

— Конечно! — весело ответила Анна, усевшись на диван рядом с Беловым, окончательно потерявшим дар речи.

— Только смотрите, слишком не расслабляйтесь! — подмигнул Джек и закрыл за собой дверь.

Теперь, когда они остались одни, им обоим казалось, что сам воздух в палате мгновенно наэлектризовался, и даже от легкого прикосновения друг к другу все вокруг может воспламениться. С минуту они молча сидели рядом, пытаясь справиться с охватившим их волнением. Потом вдруг Анна спросила.

— Неужели Джек ничего тебе не сказал?

— Нет, он ничего мне не сказал, — словно эхо в ответ повторил Белов.

Они снова замолчали, и снова заговорила Анна.

— Скажи, Леня, все это время, что мы не были вместе, ты... вспоминал меня иногда? — произнеся эти слова, она почувствовала вдруг неловкость, растерянность и уже готова была пожалеть о том, что спросила.

— Я вспоминал тебя каждое утро, просыпаясь один в постели, — тихо сказал Белов. — Потом, когда я бесцельно проводил в одиночестве долгий, безрадостный день, я снова думал о тебе... Я пытался заставить себя работать, но на каждой книжной странице, на каждом белом листе бумаги мне мерещилось твое лицо... — он встал, нервно зашагал по палате, повернулся к окну. — С каждым днем мне становилось все хуже, я совсем не мог справиться с этим... Мне все труднее было бороться с одиночеством, которого я раньше никогда в жизни не ощущал... Машка переехала к матери, и я запил. Каждый вечер я напивался, как последняя свинья! А потом каждую ночь видел тебя во сне! Это был бесконечный кошмар, и мне казалось, что он уже никогда не кончится!

— Он кончится, — сказала Анна. — Ты видишь, я здесь, с тобой!

— Не знаю... — прошептал Белов. — Теперь я ничего не знаю... Мне страшно смотреть на тебя, потому что ты можешь снова исчезнуть. Я боюсь прикоснуться к тебе, мне кажется, что вдруг от моего прикосновения ты растаешь в воздухе, и я окажусь один в пустоте...

— Я не исчезну, не растаю! — Анна подошла к нему, обняла за плечи.

Он резко обернулся, и она увидела такую боль, такое страдание в его взгляде, на которые, как ей казалось, вообще не способен ни один мужчина в мире. Потрясенная этим взглядом, чтобы как-то скрыть свое смятение и подступившие к глазам слезы, она уткнулась головой ему в плечо.

И еще какое-то время они оба молчали. Потом Белов осторожно взял в ладони ее лицо, развернул к себе и спросил, глядя в глаза.

— Анна! Почему ты ушла от меня?!

Она прошептала, оправдываясь.

— Но... я не могла поступить иначе... У меня не было выхода! Неужели ты не понял?

— Я понял, — произнес Белов упавшим голосом. — Ты снова ушла в ночь... Ты вернулась к мужу.

— Да, потому что я все вспомнила! Я испугалась! За тебя, за себя, за всех! Ты ведь знаешь теперь, наверное, что это за человек!

Вся ее жизнь с Германом показалась Анне сейчас голым расчетом и откровенной корыстью. Все было ложью, лицемерием, компромиссом... Даже прежняя романтическая дружба с Ромкой была, с ее стороны, проявлением скрытого женского кокетства и желания самоутвердиться, удовлетворить свое женское и творческое честолюбие... И ей вдруг стало стыдно за все, что она делала прежде, за свой брак с Германом, за самою себя.

— Это... он привел тебя сюда? — Вдруг спросил Белов.

— Да... Джек рассказал тебе?

— Он ничего мне не рассказывал! — Резко ответил Белов. — Просто... я сам догадался. Не знаю, для чего твой муж это сделал, почему привел тебя именно к Джеку... Наверное, это все не случайно, и у него есть какой-то свой план, который пока не известен... Во всяком случае, мне.

— Ленечка, милый мой, я сама ничего не знаю! Только вчера я попала в эту больницу! Ты не представляешь, что было со мной, когда я увидела Джека! У меня вдруг появилась надежда! Я все ему вчера рассказала! Все! И ты тоже узнаешь все...

— Я не уверен, Анна, что хочу это знать... Ты вернулась к мужу, прожила с ним больше месяца... И если бы не странная случайность, я бы мог никогда тебя больше не увидеть... Почему ты вернулась к нему?

— Я же говорю, что испугалась! — закричала Анна. — Зачем ты мучаешь и меня и себя?!

— Господи, я сам не знаю, что говорю! — Белов обнял ее, спрятал лицо в мягких складках халатика на ее груди. — Прости меня, дурака! Наверное, пока тебя не было, я стал ревнивым сумасшедшим маньяком... Сейчас, когда я вижу тебя, то не могу поверить, что это ты, что мы снова вместе, рядом... Неужели мы опять расстанемся?

— Мы больше никогда не расстанемся! Никогда! — Анна взяла его за руку, подвела к постели. — Я всегда буду только твоей!

— А твой муж? — прошептал Белов. — Он ведь не отпустит тебя...

— Он не сможет больше меня удержать! Потому что я тебя, не его, а одного тебя выбрала!

— Нет, нас обоих выбрала судьба!

В это время раздался стук в дверь, они испуганно отпрянули друг от друга, и через секунду увидели в палате Джека, который держал в руках целую стопку приготовленных Беловым тестов.

— Юля! Ваш супруг желает вас видеть. Я попросил его подождать десять минут, чтобы не прерывать вашу беседу с психологом. Но он очень спешит. — Джек протянул Белову тесты. — Быстро за работу! Когда я приведу его сюда, ты вежливо поздороваешься и сразу исчезнешь!

— Понял, — мрачно произнес Белов, и в его взгляде снова появилось бесконечное страдание.

— Не вешай нос, все не так плохо, — улыбнулся Джек, выходя из палаты. — Жду тебя в кабинете. Потом поедем к Митьке.

Белов молча кивнул.

Когда в палате, в сопровождении Джека, появился Герман, Анна сидела за журнальным столом напротив Белова и что-то рисовала на листе бумаги простым карандашом. Джек взглянул на рисунок. Там был изображен странный, полуразрушенный дом с темными дверными проемами, расположенными по краям фасада. С боковой стороны дома, вдоль гладкой и мрачной стены без дверей и окон, шла винтовая лестница и обрывались в пустоте. Крыша нависала над домом и словно парила в воздухе, не касаясь его. За домом стояло высокое дерево, выглядывая из-за крыши. Крона дерева словно составляла вторую крышу дома и была направлена ветками вниз. Из единственного окна, размещенного в мансарде, выглядывало странное лицо, повернутое на бок, а протянутые руки сжимали тонкую прозрачную решетку на окне. У дома были свои собственные глаза, которыми он глядел в пространство, а впереди, перед фасадом застыла сгорбленная печальная фигура с опущенными вниз руками. У нее была голова прямоугольный формы, напоминающая форму дома. Дерево обвивало ветками здание, стараясь прикрыть его глаза-окна. Дом напоминал живое существо, он был и домом и человеком одновременно, и ветки-руки дерева сливались с его стенами, словно с человеческим телом. Кирпичный фундамент имел черные зияющие отверстия, через которые открывались тайные входы в подземелье. Сквозь стены просвечивали коридоры, уводящие в никуда. Дом, дерево и человек были едины. И только искаженное лицо в окне мансарды казалось отрешенным от всего остального мира.

— Это наш психолог, Леонид Андреевич Белов, — шепотом обратился Джек к Герману. — Специалист по психодиагностическому тестированию.

Белов приподнялся с места, сделал вежливый поклон.

Герман молча кивнул в ответ, с любопытством заглядывая в рисунок Анны.

— Я закончила, — Анна протянула рисунок Белову, потом повернулась к Герману и произнесла с удивлением. — Я так увлеклась, что не заметила, как ты вошел.

— Ты хорошо рисуешь, — сказал он, пристально взглянув на нее.

— Да, я даже не думала, что у меня что-то получится! Мне так понравилось рисовать!

— И что же ты нарисовала? — спросил Герман, с интересом разглядывая рисунок.

— Это не просто рисунок, а специальный тест, предложенный психологом Буком еще 1948 году, — поспешил пояснить Белов деловитым тоном, убирая рисунок в папку. — Он называется "Дом — Дерево — Человек". Я часто обращаюсь к нему, используя различные варианты собственной обработки, — он повернулся к Анне. — Мне бы хотелось, Юля, задать вам еще ряд вопросов, но я понял, что на сегодня наше время истекло. — Белов вопросительно посмотрел на Германа.

— Да, я бы хотел остаться с женой наедине, — произнес Герман. — У меня очень мало свободного времени.

— Хорошо. Только прошу не задерживать ее более часа, у нас перед обедом начнутся процедуры.

— Мне хватит получаса, — сказал Герман. —

— До свидания, — вежливо сказал Белов. — Анализ теста мы проведем в следующий раз. Если не возражаете, Юля, мы продолжим завтра в то же время.

— Мне интересно заниматься с вами этими тестами, — улыбнулась Анна. — Я готова, если мой доктор позволит.

— Конечно, — улыбнулся Джек. — Пошли, Леонид. Не будем мешать.

Белов быстро сложил в папку свои бумаги и вместе с Джеком вышел из палаты.

— А ты молодцом держался, — тихо сказал Джек, взяв друга по руку.

— Уж не знаю, как я держался, но свои эксперименты с шоковой терапией ставь, пожалуйста, на ком-нибудь другом! — со злостью ответил Белов. — Перфоменс устроил, видите ли! Хорошо еще, толпу зрителей не пригласил!

— Я, действительно, хотел сделать тебе сюрприз... но, видно, получилось не очень удачно... — произнес Джек виноватым голосом,

— А этот дон Карлеоне тоже был приглашен в качестве сюрприза? — ехидно спросил Белов.

— Прости, Леня, — мягко произнес Джек.

— Ладно, оправдываться будешь в детективном агентстве! — Белов схватил Джека за руку и сказал, глядя ему в глаза. — А теперь расскажи мне все, что знаешь сам!

Герман, оставшись с Анной наедине, спросил заботливым голосом.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Мне здесь очень нравится, — ответила Анна.

— Когда я вошел, ты рисовала... — задумчиво сказал Герман.

— Да, я выполняла задание психолога. Он говорит, что это очень важно для моего лечения, — ответила Анна.

— А ты знаешь сама, что означает твой рисунок? — Герман пристально поглядел ей в глаза.

И Анна, с трудом сдерживая страх, охвативший ее от этого пронизывающего взгляда, заговорила каким-то совсем неестественным голосом.

— Нет... Я и не должна это знать... Он сказал, что анализ рисунка мы проведем завтра! А я, я просто рисовала...

— У тебя это здорово получается, прямо как у настоящего художника, — Герман снова посмотрел на нее.

Анна смущенно отвела глаза и пробормотала, сдерживаясь уже из последних сил.

— Мне так понравилось рисовать все эти странные вещи!

— Какие? — спросил Герман.

— Дом, который я никогда не видела и который, наверное, вообще не существует... Человека, который не знает и не может вспомнить, кто он и откуда пришел...

— Как ты? — Герман взял ее за руку и крепко сжал. — Ты так и не вспомнила, где ты была, когда ушла от меня?

— Нет, я не вспомнила! Я бы тебе сказала! Зачем ты говоришь со мной об этом? Чтобы мне стало стыдно?

— Я совсем не хочу стыдить тебя, — Герман поднес ее руку к губам и поцеловал. — Нет, я хочу совсем другого, хочу, чтобы у нас с тобой было все, как прежде! Хочу, чтобы ты любила меня и верила мне, хочу, чтобы ты помнила все хорошее, что было у нас... А если было что-то плохое, если я чем-то обидел тебя, ты должна забыть об этом навсегда!

— Почему ты говоришь так странно? — спросила Анна, уже не скрывая испуга. — Говоришь так, словно мы расстаемся?

— Нам, действительно, придется расстаться... на какое-то время. Я скоро уйду, а завтра рано утром уеду в командировку... Я не смогу тебя навещать. Но тебе будет хорошо, очень хорошо!

— А когда ты вернешься? — спросила Анна дрожащим голосом.

— Не знаю, — ответил Герман уклончиво. — Я должен идти. Прощай. — Он вдруг обнял Анну, резким движением притянул к себе, поцеловал в губы и быстро вышел за дверь.

В коридоре он увидел молоденькую медсестру, ассистентку Джека, которая вышла из процедурного кабинета с маленьким подносиком в руках, на котором лежали склянки с лекарствами и шприцы, приготовленные для инъекций.

Герман сделал медсестре едва заметный знак рукой. Она остановилась в недоумении. Он приложил палец к губам и кивком указал на дверь, из которой она только что вышла. Она понимающе кивнула и, поглядев на свой поднос, развернулась и направилась обратно к процедурному кабинету. Прикрыла за собой дверь, но не до конца, а оставив маленькую щелочку. Герман, подождав с минуту, огляделся и, не обнаружив в коридоре больше никого, быстро проскользнул в дверь следом за медсестрой...

Прошло еще несколько минут. Дверь снова приоткрылась. Медсестра выглянула в коридор, посмотрела по сторонам, потом словно нечаянно обронила на пол связку ключей, они звякнули негромко. Она наклонилась, подобрала их. Увидела в конце коридора удаляющуюся фигуру Германа. Аккуратно заперла дверь процедурного кабинета, снова положила ключи в карман и неторопливо направилась к палате, где лежала Анна...

Анна, утомленная слишком сильными впечатлениями прошедшего дня, не заметила как заснула...

...Ей снилось, что она лежит на золотистом песке на берегу лазурного моря... Теплая волна накатывает на берег, чуть касаясь ее ног... Она одна на этом прекрасном пустынном берегу, никто не нарушает ее покой... Но вот где-то вдалеке раздаются тревожные крики птиц. Стая белых чаек проносится над морем и начинает кружить над берегом, манит своими призывными криками, и ей так хочется подняться в небо и полететь вместе с ними над морем... Она встает, машет им руками, и чувствует, как ее руки становятся легкими, почти невесомыми. И это уже не руки, а большие белые крылья... Она делает легкий взмах, медленно поднимается над берегом, и, постепенно набирая скорость, проносится над волнами. Догоняет стаю, теперь они летят вместе, перекликаясь друг с другом. Одна из чаек, красивая, крупная, с белоснежными перьями, летит с ней рядом, бок о бок, чуть касаясь ее крыла своим крылом... Берег остался далеко позади, а море под ними вздымается все сильнее. Вдруг налетает сильный ветер, лететь становится все труднее... Стаю чаек относит к какому-то неведомому берегу, покрытому высокими неприступными скалами... Анне становится страшно, вот-вот они разобьются об острые камни. Ее спутника, большую белую чайку, все дальше относит ветром от берега к бескрайнему бушующему морю... Анна остается одна, сверкают молнии, вздымаются волны. Страшный порыв урагана подхватывает ее и стремительно несет прямо на камни. Еще мгновение, и все кончится... Но вдруг картина изменяется. Скалы, о которые она должна была разбиться, медленно раздвигаются перед ней, образуя глубокий темный проход. Она влетает в него и оказываюсь одна в темноте... Не видно ни неба, ни моря, и никого нет рядом... Темнота. Тишина. Она кричит, зовет других птиц, но не слышит ответа. Ее голос тонет в стенах каменного тоннеля, и, кажется, бесконечный коридор словно засасывает ее... Она не может остановиться, не может повернуть обратно... Она летит вперед, на ощупь, ударяясь о стены, падает на каменный пол тоннеля, снова взлетает... Наконец, ударившись ногами о что-то твердое, она чувствует страшную боль и понимает, что она уже не птица... Она не сможет больше взлететь, не сможет никогда больше найти свою стаю и ту большую белую чайку, своего красивого спутника, с которым летела крыло к крылу... Она может теперь только медленно двигаться куда-то, с трудом отрывая от земли ноги. "Где я? Что со мной? Кто я? — спрашивает она себя. — Человек или какое-то непонятное существо?" И понимает, что снова заблудилась, опять попала в лабиринт... Больше не будет ни теплого прекрасного моря, не золотистого песка на берегу, освещенного ласковым солнцем... Только бесконечные коридоры, бесчисленные черные двери... Внезапно впереди, у одной из дверей, появляется Герман, он в черном, и лицо его в черной маске, но Анна знает, что это он... В сплетении коридоров раздается его жуткий хохот. Анна пытается спрятаться от него, он ловит ее руками, она выскальзывает, прячется за каким-то каменным выступом... Он подходит совсем близко, она видит, как из-под черной маски по его лицу течет кровь... Вскрикнув от ужаса, она отступает назад и вдруг обнаруживает, что стоит на самом краю высокой скалы, а где-то очень далеко внизу плещет море... Ей надо снова взлететь, чтобы не упасть туда, вниз... Она поднимает руки...

Вдруг в палате скрипнула дверь. Анна вскрикнула, открыла глаза и увидела, как к ней приближается медсестра в белом халате. Это было словно в тумане, то ли во сне, то ли наяву...

— Вероника, я задремала и видела страшный сон, — прошептала Анна, с трудом приходя в себя.

— Не волнуйтесь, сейчас я сделаю вам успокоительный укол, и вы можете спокойно продолжать спать. Ничего плохого больше вам не приснится.

— Сначала было так красиво, так хорошо, а потом — потом опять этот ужас...

Вероника улыбнулась.

— Ничего, сейчас все пройдет!..

Она взяла в руки шприц и, продолжая улыбаться, наполнила его содержимым из прозрачной склянки и ловким, привычным движением сделала Анне укол в руку повыше локтя...

Через несколько минут, в плаще, с сумкой через плечо, медсестра вышла из здания больницы через служебный вход, быстро огляделась по сторонам и направилась к проходной...

Прошло еще какое-то время, и у въезда в клинику раздался рев сирены скорой помощи. Она въехала в распахнувшиеся вороты и направилась к корпусу, где лежала Анна. У входа в корпус из машины выскочили санитары с носилками, врачи и бросились в здание. Пробыв там какое-то время, они снова появились во дворе. Санитары теперь шли неторопливо и несли носилки, на которых, накрытая белой простыней, неподвижно лежала Анна. Рядом молчаливо шествовал врач.

Какой-то высокий мужчина в темном плаще, стоя в тени за деревьями и оставаясь незамеченным, с интересом наблюдал за тем, что происходит в больничном дворе.

Вот распахнулась задняя дверца скорой. Санитары приподняли носилки. Врач, мельком взглянув на Анну, накинул простыню ей на лицо...

Медленно развернувшись, скорая двинулась к воротам и покинула территорию больницы...

В тот момент, когда она выезжала на улицу, одинокая фигура человека в темном плаще торопливо двинулась в глубину парка и словно растворилась между деревьями...

Дмитрий Сергеевич в здании тюрьмы уже около часа через решетку разговаривал с Фрэнком. Поначалу рокер вел себя заносчиво, явно не желая вступать ни в какие контакты, но постепенно Дмитрию удалось сбить спесь со своего собеседника. Он спокойно приводил все новые доводы, опираясь на известные ему факты. Фрэнк начал прислушиваться, выражение его лица его стало меняться, в нем вместо нагловатой развязности появилась скрытая тревога. Все доводы этого въедливого мужика сводились к тому, что он, Фрэнк, из обычного хулигана, даже разбойника превращался в наемного убийцу, а это была уже совсем другая статья.

— Все равно ничего не докажешь! — рявкнул Фрэнк с отчаянной злобой.

— Элементарно, — усмехнулся Митя. — В моем досье на тебя указана точная дата, когда ты сменил крышу. Это было двадцатого апреля, через два дня после гибели твоего друга...

— Да пошел ты... — проворчал Фрэнк, понимая, что его позиции катастрофически слабеют.

— Я вот чего понять не могу, — задумчиво произнес Митя, не обращая внимания на брошенную реплику. — Как же ты мог работать на него? Ведь он, своими руками, убил твоего лучшего друга!

— Тот был не прав... — хмуро произнес Фрэнк после минутной паузы.

— Ну и что? Знаешь, даже если бы мой друг был неправ кругом, десять раз, я бы все равно его не предал, даже за миллион долларов! — возмутился Дмитрий Сергеевич.

Фрэнк тупо уставился на него.

— Да ладно врать! За миллион баксов любой кого хошь продаст!

— Ошибаешься. Это тебе только кажется. На самом деле настоящее мужское братство не продается ни за какие деньги. Его нельзя ни продать, ни купить, ни поменять, оно — как божественный свет, только не каждому дано это увидеть.

Фрэнк слушал с напряжением, понимая с трудом сказанное. Митей. Потом неожиданно его лицо приняло осмысленное выражение и он произнес с обидой и злостью.

— И за каким хреном вы отпустили меня?

— А за каким хреном ты нам нужен был? — усмехнулся Митя. — Я сыщик, а не воспитатель молодежи!

— Жаль... — вдруг сказал Фрэнк. — Лучше бы вы тогда забрали меня, морду набили, а потом выслали куда-нибудь... Не сидел бы я сейчас в тюряге.

— Насчет морды — это мы можем, — снова усмехнулся Митя. — А вот по части ссылок обращайся в другое ведомство. А потом, ты же сам сделал свой выбор!

— Дурак был, — буркнул Фрэнк.

— А сейчас поумнел, что ли?

— Может и поумнел.

— Свидание окончено, — раздался голос дежурного.

— Ладно, умней дальше, — сказал Митя вставая.

— А ты заходи, дядя, с тобой интересно.

— Как-нибудь загляну.

По дороге из тюрьмы Дмитрий Сергеевич подумал о том, что вот и еще один пробел в досье на господина Реброва заполнен, и в нем остается все меньше и меньше белых пятен...

Молоденькая медсестра Вероника возвращалась домой после дежурства. Она вышла из метро и направилась по переулку в сторону своего дома. Идти было недалеко, всего минут десять, не больше, но дорога проходила через пустынный переулок, слабо освещенный тусклыми фонарями. Она торопилась, вдруг за спиной послышались чьи-то шаги. Она пошла еще быстрее, не оглядываясь, но шаги раздавались сзади все ближе и ближе. До дома оставалось совсем не далеко, и она побежала бегом, во дворе с трудом перевела дыхание, испуганно оглянулась, но никого не увидела. Только какая-то тень мелькнула и исчезла за углом дома. Или это ей только показалось?..

В подъезде, как всегда, было темно, кто-то постоянно выворачивал лампочку. На ощупь поднявшись по ступенькам, ведущим на площадку перед лифтом, она услышала чье-то сдавленное дыхание. Или это ей тоже показалось? Осторожно протянула руку, нащупала кнопку вызова лифта... Вдруг кто-то сзади крепко схватил ее и быстро оттащил в темноту. Она попыталась вскрикнуть, но ей крепко зажала чья-то сильная рука. И в тот же момент раздался негромкий щелчок, короткая вспышка огня... Потом в подъезде быстро промелькнули какие-то тени и бесшумно устремились вверх по лестнице.

Медсестра, совершенно онемев от страха, чувствовала, что ее крепко сжимают в объятиях, но она даже не пыталась вырваться, просто стояла неподвижно, словно оцепенев, в углу подъезда, плотно прижавшись спиной к сильному мускулистому телу невидимого ею человека.

— Пошли, — прошептал он ей в самое уха и осторожно повел к выходу.

После кромешной темноты в подъезде вечерний двор казался ярко освещенным и светлым. Чуть в стороне стоял джип с потушенными фарами. Здоровенный парень подтащил к нему медсестру, молча открыл дверцу и помог девушке забраться на заднее сиденье.

— Все в порядке, Коля? — спросил Митя, сидевший на водительском месте.

— Да, успели вовремя. Думаю, ребята уже его взяли, скоро появятся.

Джек, сидевший впереди рядом с Митей, обернулся к девушке, крепко сжал ее руку.

— Ты в порядке, Веронюшка?

— Вполне, — ответила девушка, с трудом сдерживая охватившую ее дрожь.

— Умница. Молодец. Прости, что пришлось подвергнуть тебя такому испытанию.

— Ничего, Евгений Борисович. Я ведь понимаю, что это было необходимо.

— Успокойся, все позади. Трясучку твою мигом снимем, — Джек пересел к ней на заднее сиденье, взял за обе руки. — Спасибо. Ты нам здорово помогла. А теперь расслабься, закрой глаза... Сейчас все пройдет...

Девушка прикрыла глаза и очень скоро впала в приятное забытье. Словно в красивом сне перед глазами поплыли яркие цветные картины, пустынный берег лазурного моря, белые гребешки волн, отражающие блики солнца...

Она не видела, как из подъезда двое здоровенных парней вывели третьего со скрученными за спиной руками. Он шел, опустив голову вниз, злобно произнося ругательства, но никто на это не обращал внимания. Его подтащили к микроавтобусу, стоявшему за углом дома, быстро втолкнули в него. Машина тронулась с места, обогнула дом, следом за ней выехал со двора джип Гранд Чероки и, держась за микроавтобусом на небольшом расстоянии, покатил по переулку...

В детективном агентстве Митя и Джек бурно обсуждали и анализировали последние события.

— Мне кажется, постепенно Герман начинал все больше тяготиться присутствием в доме явно психически нездоровой женщины, которую он все еще любил и главным виновником болезни которой был он сам, — размышлял вслух Джек. — Ее печальный, растерянный вид, ее отрывочные фразы, лишенные всякой логики, стали для него постоянным живым укором. Это, естественно, раздражало его. В конце концов тайные угрызения совести, а также совет преданного доктора, побудили его отправиться на поиски психиатра...

Вдруг в помещение буквально ворвался Белов и спросил прямо с порога.

— Где Анна?

— Ленечка, прости, мы не успели тебя предупредить, — ласково сказал Джек, с сочувствием глядя на друга.

— Что? О чем предупредить? Что с ней случилось?!

— Не волнуйся, Леня, — ответил Митя. — Она в полной безопасности. Мои ребята глаз с нее не спускают.

— Я могу увидеть ее?

— Подожди немного. Как только мы все закончим, ты получишь ее в целости и сохранности, но сейчас нельзя рисковать.

— Когда все закончится? — спросил Белов измученным голосом.

— Мы как раз и говорим об этом, — мягко сказал Джек. — Понимаешь, ночка выдалась бурная! Да ты садись, будь как дома!

Белов уселся в кресло у окна и стал молча курить одну сигарету за другой.

— Леня, ты все сейчас поймешь, — сказал Джек. — Мы разыграли спектакль. Теперь срочно решаем, как поставить финальную сцену. Почти все концы с концами сходятся, но остается кое-что неясное. Например, где господин Ребров и что еще он захочет предпринять.

— Мы крепко сели ему на хвост, и он сделал уже много ошибок. Сейчас, я думаю, он затаился где-то в ожидании получения информации, — вмешался Митя. — Мы предполагали, что он сделает еще одну попытку убить жену. Скорее всего, он попытается сделать это чужими руками... Возможно, через медперсонал... Так оно и произошло.

— Что?! — закричал Белов.

— Да ничего! Я же говорю, это специально продуманный спектакль! — Джек положил руку на плечо Белову. — Герман "подкупил" мою ассистентку, она, якобы, сделала Анне смертельный укол, после чего мы демонстративно вызвали скорую, погрузили Анну на носилки, накрыли ей лицо, чтобы было впечатление летального исхода, и увезли в надежное место. Сама Анна в это время крепко спала и даже не подозревала о том, что происходит. Сейчас, конечно, она уже в курсе, ребята ей все рассказали. Каков должен быть следующий ход Германа, как ты думаешь?

— Убрать медсестру, — произнес Белов.

— Правильно, Ленечка, и именно это он и попытался сделать, естественно, руками наемного киллера. — Сказал Митя.

— А что с медсестрой? — немного оживившись, спросил Белов.

— Она тоже в надежном месте, — сказал Митя.

— Мы очень эффектно вывезли ее на той же "скорой", — увлеченно продолжал рассказывать Джек. — Митькины ребята отлично исполнили роли санитаров два раза подряд, а сам Дмитрий Сергеевич настолько вошел в образ врача, что хочет теперь поменяться со мной местами. Понимаешь, Леня, нам было совершенно необходимо, чтобы до Германа как можно скорее дошла информация о гибели Анны и моей ассистентки... Как ты считаешь, я гожусь в детективы?

— Ну, ребята, вы даете! — произнес Белов с восхищением. — А где, если не секрет, наемный киллер?

— Да здесь, в соседней комнате. Такая мразь, даже смотреть противно... — устало произнес Митя. — Мои ребята с ним занимаются...

— Заканчиваем это дело и открываем свой оригинальный психо-криминальный театр, — засмеялся Джек. — Пойдешь к нам на роль героя-любовника?

Внезапно распахнулась дверь офиса, ведущая во внутреннее помещение, и на пороге появился Стас, занимавшийся средствами массовой информации, с видеокассетой в руках.

— Извините, я не хотел вас беспокоить, Дмитрий Сергеевич, но, по-моему, это важный сюжет.

— Показывай! — сказал Митя.

Сюжет, проходивший в разделе криминальной хроники, был следующего содержания. Рано утром во дворе своего дома неизвестная дама, спешившая на работу, обнаружила изуродованный труп женщины, по всей видимости разбившейся при падении из окна. Она вызвала милицию. Оперативная группа срочно выехала на место происшествия... Личность погибшей установлена. Это — ведущая телепередачи об аномальных явлениях Жанна Арнольдовна Волкова... По факту ее гибели возбуждено уголовно дело, ведется расследование. Предполагается, что она совершила самоубийство, но это только одна из возможных версий...

— Да, вот это я не сумел предусмотреть! — Огорченно воскликнул Джек. — Ведь я собирался даже встретиться с ней, но потом совершенно упустил это из виду!

— Ты думаешь, она тоже стала жертвой господина Реброва? — спросил Митя.

— Даже не сомневаюсь! Чтобы не тратить зря время на поиски психиатра, Герман обратиться за помощью именно к Жанет. Теперь это совершенно ясно... Воспользовавшись ее рекомендацией, он и попал ко мне... Все это — чистая случайность, фатальное совпадение, которое он, конечно же, не мог предвидеть... В конце концов, вероятнее всего, по совету той же Жанет он и решил окончательно избавиться от жены. Но "убив" ее с помощью "подкупленной" медсестры, он в душе пожалел о содеянном, поскольку по-своему, все-таки, любил Анну. Именно за это он и решил отомстить прорицательнице, давшей ему опрометчивый совет. Я думаю, именно такова логика его поведения.

— А я думаю, с Жанет все гораздо проще, — сказал Митя. — Герман просто решил избавиться от нее, как и от всех предыдущих своих жертв. Все та же схема, сначала убить чьими-то руками, а потом избавиться от убийцы. А ты что думаешь, Леня?

— Мне кажется, эта схема работала во всех случаях, пока дело не касалось Анны... — произнес Белов. — Если уж он решился убить ее, то кто-то должен был понести за это наказание! Вот он и наказал Жанет! Скорее всего, вы оба правы... То есть мотивом было и то, и другое. Но лично мне, в сущности, совершенно наплевать на эту колдунью — злоумышленницу! Да что там! Я бы и сам придушил ее собственными руками!

— Какой же ты безжалостный и неблагодарный, Ленечка! — воскликнул Джек. — Ведь если бы ни она, Анна никогда бы не попала ко мне, и, соответственно, не встретилась с тобой! Именно Жанет оказалась необходимым звеном в том самом фатальном стечении обстоятельств, которое объединило нас всех! Поэтому воздай ей должное и, какой бы дрянью она ни была, помолись за ее черную душу!

— Но она подучила Германа убить Анну! — воскликнул Белов.

— А сам бы он не догадался? Я, например, не сомневался, что он предпримет еще одну попытку...

— Какую? — спросил Белов.

— Убить жену, — невозмутимо продолжал Джек. — Эта идея давно поселилась в его подсознании и все последнее время, я уверен в этом, не оставляла его ни на минуту. Он и сам от этого мучился все больше...

— Тебе, кажется, этого подонка тоже жаль?! — возмутился Белов.

— Мне никого не жаль. Просто я выстраиваю логическую линию его поведения, логическую в смысле его собственной внутренней аномальной логики... Эта линия и приведет нас туда, где надо его искать. Он был почти не уязвим, но потом начал делать ошибки, одну за другой. Мы уже говорили об этом. Скорее всего, он и сам это хорошо понимает, и потому чувствует себя сейчас загнанным зверем, разбросавшим по дороге свои загрызенные жертвы... — Джек на минуту задумался и вдруг воскликнул. — Кажется, я знаю, где он... Митя, дай-ка мне свою карту!

— Держи. Я вот что думаю, ну, найдем мы его, а что с ним дальше делать? — Митя встал и прошелся по комнате. — Мы не сделали самого главного, не согласовали наш следующий шаг. Действовать, конечно, буду я, но решение мы должны принять вместе. Дело в том, что даже если найдем и поймаем его, сдадим в наши замечательные правоохранительные органы, то совершенно еще не факт, что он не сумеет откупиться и выкрутиться.

Джек посмотрел на него и задумчиво произнес.

— Митенька, я врач и гуманист, но что, если убрать его незаконными методами?

— Не хотелось бы... лишаться лицензии... — задумчиво произнес Митя.

— А мне больше всего на свете не хотелось бы лишиться любимой женщины! — сказал Белов.

— Что ж, за любимую женщину, пожалуй, можно убить, — вздохнул Митя. — Ленька бы убил, это точно, да и я, наверное, тоже...

По ночному шоссе медленно двигался джип Град Чероки с притушенными фарами. За ним, соблюдая небольшую дистанцию, ехали еще три машины на некотором расстоянии друг от друга. Вдоль дороги темной мрачной стеной возвышался лес. Вдруг впереди, с правой стороны, показался просвет, в котором виднелись неясные силуэты каких-то построек. Выглядело это место угрюмым, нежилым, заброшенным.

— Это здесь, совершенно точно, — сказал Белов Мите. — Вот тут меня вынесло на обочину...

Митя достал карту, на которой красным крестиком было помечено какое-то здание недалеко от шоссе.

— Если Джек не ошибается, а он никогда не ошибается, — сказал Митя, — мы совсем рядом. — Сейчас запаркуемся, а дальше пойдем пешком.

Джип три раза мигнул фарами, следовавшие за ним машины стали разворачиваться и поочередно сворачивать в лес.

— Мне можно с тобой? — спросил Белов Митю.

— Нет, Ленечка. Ты уж извини, но это дело профессионалов. Подожди в машине, надеюсь, операция не займет слишком много времени.

Почти на ощупь, но очень аккуратно перебравшись через неглубокую придорожную канаву, джип въехал на маленькую, еле видную в темноте поляну и остановился. Митя выключил зажигание.

— Удачи тебе, — тихо сказал Белов.

— Говорят, она сопутствует пьяным и влюбленным... — усмехнулся Митя. — Будем надеяться, и мне повезет... — Он выпрыгнул из машины и исчез в темноте, двое здоровенных парней бесшумно последовали за ним.

Остальные, поставив машины в разных местах, незаметно двигались по краю леса, занимая свои позиции между дорогой и домом.

Вскоре Митя и двое его ребят оказались у высокого полуразвалившегося забора, за которым возвышался темный силуэт большого дома. Ничто здесь не подавало никаких признаков жизни.

— Похоже, тут и вправду никого, кроме приведений нет... — прошептал один из ребят.

Но вдруг, как только Митя начал осторожно приоткрывать калитку, откуда-то послышалось негромкое хриплое рычание. Еще движение, и за забором громыхнула железная цепь.

— Смотри-ка, здоровенный какой! — произнес второй парень.

— Вроде, черный терьер, — тихо сказал первый. — С таким не очень приятно разбираться в темноте. Боюсь, лапу не подаст.

— Приготовь снотворное, — сказал Митя.

Парень вытащил пистолет и бесшумно выстрелил в темноту. Пес жалобно взвизгнул и затих.

— Пошли, — Митя рывком распахнул калитку, вошел на участок и направился в самую его глубину, где возвышался заброшенный дом. У крыльца он остановился, сделал ребятам знак рукой. Один замер у крыльца, а другой крадучись обошел дом и встал у заколоченного окна с другой стороны. Потом Митя осторожно поднялся по скрипучим старым ступенькам и толкнул дверь. Она не подалась. Он вытащил связку отмычек, и, поковырявшись в замочной скважине, довольно быстро справился с замком.

Внутри пахло пылью и затхлостью, где-то наверху, видимо на чердаке, уныло завывал ветер. Митя включил фонарь и стал осматривать помещение. На полу валялся какой-то старый хлам, окна были закрыты изнутри старыми провисшими ставнями, стены кое-где осели и покосились. Казалось, этот дом давно покинут. Но вдруг что-то стукнуло наверху, и через мгновение под потолком засветилась тусклая лампа без абажура. Митя взялся за кобуру, нащупал гладкий металл пистолета, быстро огляделся.

— Брось оружие, — произнес сверху, из темноты чей-то голос, который показался Мите очень знакомым.

— А если не брошу? — спокойно ответил он.

— Два раза я не предупреждаю, — снова прозвучал такой мучительно знакомый голос.

— Ладно, — сказал Митя. — Я кладу оружие. Спускайся. — Он вытащил пистолет из кобуры.

— Бросай в угол!

— Бросаю. — Митя швырнул пистолет на пол и стал смотреть наверх, туда, откуда доносился голос. Там была лестница, ведущая, видимо, на второй этаж. Но на лестнице никто не появился. И тут Митя почувствовал спиной, именно спиной, что кто-то появился в помещении. Он развернулся мгновенно, отскочил в сторону. В тот же миг, буквально в нескольких сантиметрах от него, пролетел длинный острый кинжал и вонзился в деревянную стену.

Какое-то время в помещении царила полная тишина, потом в полумраке со стороны лестницы раздался легкий шорох и все тот же голос произнес из темноты.

— Вот так встреча.

Перед Митей стоял человек, лицо которого находилось в тени, но все равно не узнать его было невозможно. Весь облик, фигура — нет, не могло быть такого поразительного сходства!

Они учились вместе на юрфаке, в одной группе, они три года были довольно близкими друзьями! А Толик Зарубин считался лучшим студентом не только в группе, но, пожалуй, и на всем факультете. Он был остроумен, желчен, честолюбив и необычайно талантлив, все у него получалось легко. Многие ненавидели его, не в силах преодолеть зависть. Ему пророчили блестящую карьеру, но на четвертом курсе с ним что-то случилось. Получилось так, что Митя первым узнал об этом. Именно ему Толик сообщил с печальной иронией в голосе, что нечаянно убил человека. Просто произошла дурацкая стычка, у Толика оказался пистолет, он выстрелил... Вот, собственно, и все. Ни о какой карьере, конечно, теперь не могло быть и речи. Митя обещал подумать, посоветоваться, что можно сделать, они договорились встретиться завтра... Но на другой день Толик бесследно исчез, исчез почти на пятнадцать лет...

Митя стал лихорадочно соображать, как повести себя в этой неожиданной ситуации. Проще всего, конечно, было дать сигнал ребятам, забрать Толика и сдать в прокуратуру. Но первое решение, которое приходит в голову, не всегда оказывается самым верным. Так можно было поступить с господином Ребровым, но не с Толиком Зарубиным, который много лет жил под чужим именем и, вероятно, обезопасил свое существование в значительно большей степени, чем можно было предположить...

— Да, интересная встреча, — сказал Митя. — Что ж, здравствуй, Анатолий. Поговорим? Или как?

— С тобой сколько человек? — деловито спросил Герман.

— Пятеро, — ответил Митя.

— Ладно, поговорим. Давно, все-таки, не виделись, — он усмехнулся, и эта усмешка тоже была такой знакомой! — Правда, ты и так, наверное, все обо мне знаешь, то есть о Германе Реброве, которого ты, наконец, выследил.

— Все, или почти все — трудно сказать, — задумчиво произнес Митя. — Пожалуй, я одного не знаю — когда и почему ты стал убивать? Сразу после того, как исчез, ил позже?

— Интересный вопрос, — засмеялся Герман. — В твоем вкусе. Ты всегда любил философствовать. Я же, в отличие от тебя, никогда не был многословен. Может быть, в последнее время... Старею, видно.

— Ты стал убивать, потому что тебе понравилось? Вошел во вкус и уже не мог остановиться? — спросил Митя.

— Нет, совсем по-другому... Ты говоришь так, словно я маньяк какой-нибудь. А я избавлял эту землю от некоторых людей из самых высших побуждений.

— Чтобы обезопасить себя?

— Опять же нет. Это был бы чисто шкурный интерес. Нет, Митенька, я уничтожал их не из боязни за свою шкуру, а из страха за судьбу человечества. Согласись, далеко не каждый достоин жить в этом мире.

— Вопрос спорный, — задумчиво произнес Митя. — Даже если предположить, что некоторые твои жертвы были отъявленными мерзавцами, я не уверен, что это распространяется на всех. Неужели это касается и твоей жены?

Герман вздрогнул, печальная тень пробежала по его лицу, но он быстро овладел собой и сказал почти безразличным голосом.

— Я очень любил ее. Она была единственной, кого я вообще любил в этой жизни...

— Но ведь ты ее использовал? Это правда? — пытливо спросил Митя.

— И ты, самый здравомыслящий человек, которого я знал в своей жизни, ты веришь в этот бред? Как я мог использовать ее?

— Ты использовал ее способности, ее особое видение, чтобы определить отношение людей к себе! А потом, когда ее невозможно стало использовать дальше, ты упрятал ее в психушку. Но в какой-то момент ты испугался, что она, действительно, выздоровеет и все вспомнит. И тогда ты принял решение избавиться от нее навсегда! Разве не так?

— Нет, все не так! Я, действительно, хотел вылечить Анну... Но потом понял, что никто не состоянии избавить ее от мучений! Она слишком сильно страдала, это стало невыносимо... И я решил избавить ее от всех страданий, раз и навсегда!

— А заодно и себя! — с уверенностью сказал Митя.

— О, какая ужасная путаница царит вокруг! — воскликнул Герман.

— Я бы не сказал, что здесь особая путаница, — тихо произнес Митя. — По-моему, все ясно. Шесть человек мертвы. Ты виновен в их смерти. Еще четверо сидят за решеткой, также по твоей вине. Все материалы у меня в руках.

— Ну, и какой твой следующий ход? — спросил Герман с усмешкой.

— Я даю тебе двадцать четыре часа, чтобы ты убрался отсюда навсегда, — спокойно сказал Митя. — Делай что хочешь, уезжай за границу, меняй имя, но не появляйся больше никогда. Если мы встретимся еще хоть раз, эта встреча для тебя будет последней.

— Какое потрясающее благородство! Честный сыщик отпускает убийцу в память о старой студенческой дружбе! Я этого никогда не забуду, Митя!

— Прощай, Анатолий, — Митя направился к двери.

— Прощай, друг, — произнес Герман насмешливо. — Ты никогда меня больше не увидишь!

— Ну что? — спросил Белов Митю, когда тот устало сел на водительское сиденье джипа.

— Ничего... Я отпустил его.

— Что?! — закричал Белов. — Ты отпустил убийцу? Как ты мог?

— Леня, это очень простой ход. Понимаешь, мы вместе учились. Я разыграл благородство на почве старой дружбы. Я уверен, что он замышляет еще что-то. Он умный, хитрый, совершенно сумасшедший и очень опасный убийца! И если он до сих пор на свободе, это говорит только о том, что у него очень надежная и высокая крыша! Мы должны установить все его оставшиеся связи, как бы высоко они не восходили, и, может быть, предотвратить новые убийства! Ты сам втравил в это расследование, и теперь я уже ни за что не остановлюсь!

— Господи, Митька! Какой же ты умный, и бесстрашный, черт возьми!

В это время они увидели, как из распахнувшихся ворот в старом покосившемся заборе медленно выезжает сверкающий лаком лимузин и, отблескивая металлом в просветах между деревьями направляется в сторону шоссе. Выбравшись на ровный асфальт, он мгновенно набрал скорость и тут же исчез из виду.

— Кажется, сработало, — прошептал Митя.

— Поедешь за ним? — спросил Белов.

— Позже.

— А вдруг уйдет? — с тревогой спросил Белов.

— Там ребята на постах, они его поведут...

— А если он их заметит?

— Ничего, они справятся... Профессионалы... Он будет считать, что ему дали уйти...

Прошло еще какое-то время, и Митя стал неторопливо выкатывать свой джип на дорогу. Выехав, наконец, на шоссе, он медленно двинулся в направлении города. И тут он увидел встречный свет фар, подающий условный сигнал.

— Что-то случилось, — озабоченно произнес Митя, нажимая на педаль газа.

На обочине, примерно в километре от заброшенного дома, стоял черный лимузин с тонированными стеклами, окруженными машинами митиных сотрудников. Митя остановился, приоткрыл окно. К нему подбежал молодой парнишка, растерянно пробормотал.

— Дмитрий Сергеевич, его машина заперта... Мы боимся трогать, вдруг сигнализация сработает, или что еще похуже!

— Думаешь, взорвется?

— А кто его знает!

— Идем. — Митя выскочил из машины и бегом направился к лимузину.

Подойдя совсем близко, он направил фонарь сквозь тонированное стекло и увидел Германа, неподвижно сидящего на переднем сиденье. Из его виска ручьем вытекала кровь, а правая рука судорожно сжимала его, митин пистолет...

— Что ж, он вернул мне долг, — с горечью произнес Митя. — Теперь придется все начинать сначала!

— А сейчас что будем делать, Дмитрий Сергеевич? — озабоченно спросил один из сотрудников.

— Вызывать следователя из районной прокуратуры, — уверенно произнес Дмитрий.

— Но у него твой пистолет, Митенька! — взволнованно воскликнул Белов, схватив друга за руку.

— Да, он сумел — таки меня подставить, но другого выхода нет, — размышлял Митя вслух. — Если мы не обратимся к ним сами, они рано или поздно найдут машину с трупом... И тогда я могу, действительно, здорово влипнуть.

— Поганая получилась история, — вздохнул другой митин сотрудник, с отвращением глядя на запертую машину.

— Ничего, бывало и похуже, — сказал Митя, положив руку ему на плечо. — Думаю, сумеем выпутаться. Ну, а если не сумеем, придется вам носить передачу своему шефу!

— Митька, не смей даже мысли такой допускать! — вспыхнул Белов. — Нас шесть человек, мы все — свидетели!

— Да, но вы — заинтересованные свидетели, ты мой друг, ребята мои сотрудники... Ваши показания могут признать необъективными. И потом, никто из вас не был со мной в доме...

— А мы скажем, что были и все видели! — не унимался Белов. — И никто не сможет это проверить!

— Ничего не получится, — усмехнулся Митя. — Он мог заставить меня разоружиться только один на один... Это любому ясно.

В квартире Дмитрия Сергеевича дежурили двое его сотрудников — Стас и Николай.

Анна, забравшись с ногами в кресло, смотрела на экран телевизора. Там показывали очередные вечерние новости.

Когда началась криминальная хроника, Стас и Николай молча переглянулись.

— Может быть, тебе лучше не смотреть? — спросил Стас Анну. — Все-таки, это не очень приятно.

— Нет, я посмотрю. — ответила она. — Я уже столько всего насмотрелась, что ничего со мной не случится!

Вот на экране появилась машина Германа, окруженная сотрудниками районной прокуратуры и местной милиции. Наезд, крупный план... Мертвенно бледное лицо, запекшаяся кровь на виске...

Анна не слышала, что говорил корреспондент. Она видела только, как машину медленно подняли краном и загрузили на специальную платформу... Платформа двинулась по шоссе в сопровождении патруля...

— Наконец я свободна... — прошептала Анна и закрыла руками лицо.

... Прошло несколько дней...

Дмитрий Сергеевич все это время с нетерпением ожидал результатов расследования. Все факты, засвидетельствованные следственной группой, вызванной на место происшествия, говорили о безусловном самоубийстве Германа Реброва. То же самое подтверждалось и заключением медэкспертизы. Казалось, у Дмитрия Сергеевича нет серьезных причин для беспокойства, и все же существовали некоторые моменты, которые волновали его. Например, личное оружие Дмитрия Сергеевича, находившееся в руке покойного, являлось, не смотря ни на что, вполне реальным вещественным доказательством митиной причастности к гибели господина Реброва.

Обнаружив труп Германа с простреленным виском в запертой изнутри машине, следователь, возможно, и признал бы самоубийство господина Реброва совершенно очевидным фактом. Но наличие митиного пистолета осложняло дело и неизбежно заставило его выдвинуть другую версию, версию об умышленном убийстве Реброва самим Дмитрием Сергеевичем. Теоретически это было также возможно, как и самоубийство.

Митя прекрасно понимал, что для того, чтобы снять с себя все возможные обвинения, ему придется раскрыть свои карты перед районной прокуратурой. А если он это сделает, если предоставит следователю всю информацию о господине Реброве, который на самом деле вовсе и не был Ребровым, дальнейшее частное расследование, поиск сообщников и покровителей своего бывшего однокурсника станут попросту невозможными. Значит, огромная работа, проделанная агентством на свой страх и риск, пойдет прахом. Конечно, можно было бы попытаться привлечь к дальнейшему расследованию именно районную прокуратуру, но Митя сильно сомневался, что ее сотрудники возьмутся за это. Они и без того были завалены своей каждодневной текучкой. Кроме того, частные детективные агентства, появившиеся в последние годы, составляли определенную конкуренцию государственным правоохранительным органам, вызывали зависть, ранили самолюбие. Следователь районной прокуратуры, работавший в государственной структуре за небольшую зарплату, скорее всего не испытывал никакой симпатии к своему более удачливому коллеге, преуспевающему частному детективу, разъезжающему на дорогой иномарке...

Все эти размышления выбивали Митю из колеи, напрягали нервы, а постоянные вызовы на допросы в районную прокуратуру отнимали уйму времени и не давали возможности нормально работать. Наконец, он принял решение и, собрав весь компромат на Германа, отправился в прокуратуру.

Надо сказать, что следователю районной прокуратуры, занимавшемуся расследованием уголовного дела, заведенного по факту самоубийства, а возможно — убийства Германа Реброва, также приходилось не сладко. Он, в свою очередь, тоже проклинал в душе дурацкую ситуацию, внезапно обрушившуюся на его голову. Исполняя свой служебный долг, он тщательно изучал все материалы, собранные следственной группой, сопоставлял свидетельские показания. И чем больше он углублялся в это занятие, тем больше приходил в недоумение, сожалел о потерянном времени и в итоге окончательно запутался в многочисленных и порой совершенно фантастических подробностях этого очень странного дела.

Версия убийства с самого начала не пришлась ему по душе. Дело в том, что в прокуратуре тоже кое-что знали о господине Реброве, который держал в страхе всю районную милицию и при желании в любой момент мог заставить работать на себя абсолютно кого угодно. Было известно также, что Ребров обладает огромной теневой властью, но никто даже и не пытался посягнуть на этого неуязвимого мафиози. Его боялись и ненавидели, но на уровне районных правоохранительных органов он был абсолютно недосягаем. Теперь его самоубийство как нельзя более удачным образом решало все проблемы. Версия же о преднамеренном убийстве следователя совершенно не устраивала по двум причинам. Во-первых, она требовала длительной и кропотливой дальнейшей работы. Во-вторых, единственный реальный претендент на роль убийцы почему-то все больше нравился следователю. Оказавшись перед выбором между живым, довольно симпатичным и очень толковым частным сыщиком и мертвым убийцей — мафиози, он предпочел живого сыщика. Герман Ребров, труп которого подвергся судебной медэкспертизе и покоился в местном морге, внушал следователю глубочайшее отвращение.

Оставалось теперь только свести концы с концами и подать рапорт начальству о закрытии дела, копаться в котором дальше у следователя не было абсолютно никакого желания. Собравшись с мыслями, он начал уже составлять этот рапорт, но в этот момент в его кабинете появился вдруг Дмитрий Сергеевич с огромным портфелем, туго набитым всевозможными материалами на господина Реброва.

— Ну, и чего вы от меня хотите? — устало спросил следователь Митю, испытывая невыносимую лень от одной мысли о необходимости изучения всего этого обширного досье.

— Я счел своим долгом передать это в прокуратуру, — смиренно произнес Дмитрий Сергеевич.

— Ну уж нет! — воскликнул следователь, отстраняя рукой бумаги и видеокассеты, вываленные сыщиком на его стол. — Вы эту кашу заварили, вы ее и расхлебывайте! А у нас и без того работы хватает!

— Но я, к сожалению, не могу сам расхлебать эту кашу, находясь под следствием, — дружелюбно улыбнулся Митя.

— Забирайте все это и катитесь отсюда! — вдруг закричал следователь. — Занимайтесь своим делом, и нам не мешайте!

— Это приказ? — вежливо спросил Митя.

— Да! — подтвердил следователь, подталкивая Митю к двери.

Оставшись в кабинете один, он стал торопливо писать официальное заключение. Когда работа была закончена, следователь доложил начальству приблизительно следующее...

Сопоставив и проанализировав все факты, взяв показания у свидетелей, он пришел к выводу, что господин Ребров пытался инсценировать убийство с целью дискредитации разоблачившего его частного сыщика. На самом деле факт самоубийства совершенно очевиден.

В результате прокуратура приняла заключение следователя и закрыла дело. Основанием для этого послужила смерть господина Реброва, а также всех его бывших сообщников. Следователь облегченно вздохнул и задумался не без сожаления о вселенской несправедливости, в силу которой толковые, юридически грамотные люди покидают государственные властные структуры и создают частные детективные агентства...

Казалось, все закончилось благополучно, уголовное дело закрыто. С Мити сняли все обвинения, Анне не пришлось ходить на допросы к следователю ни в качестве пострадавшей, ни как свидетельнице, судьба и друзья уберегли ее от судебных разбирательств. Ее бывший муж был похоронен под именем Германа Реброва, никто так и не узнал его настоящего имени...

Портфель, в котором хранилось досье на господина Реброва, стоял на одной из полок в офисе детективного агентства и постепенно стал покрываться пылью. С того момента, когда Митя привез его из прокуратуры, никто больше не прикасался к нему.

— Что ты собираешься делать дальше? — озабоченно спросил Белов, глядя на запыленный портфель. — Будешь копаться в подробностях, искать покровителей и сообщников?

— Не знаю, — задумчиво ответил Митя. — Еще недавно я был уверен, что не успокоюсь, пока не распутаю эту криминальную историю до конца. Когда я решил передать все материалы в прокуратуру, я сделал это, видит Бог, не только ради спасения собственной шкуры! В душе я надеялся, что они ухватятся за эти документы и, обладая большими полномочиями, чем я, сумеют довести дело до конца. Я готов был сотрудничать с ними в любом качестве, просто ради идеи. Но следователь вернул все это мне, даже не заглянув в досье!

— Решать, конечно, тебе, — сказал Белов, — но если ты продолжишь свое независимое частное расследование, тебе неизбежно придется привлекать к нему Анну! Она и так столько всего пережила и натерпелась!

— Мне тоже не хотелось бы больше ее тревожить, — признался Митя. — Но вот что мне кажется странным... Почему даже после показа по телевидению сюжета о самоубийстве Германа Реброва никто из его родственников или знакомых не откликнулся, не приехал на его похороны?

— Может быть, никто его не узнал? — предположил Белов.

— Трудно сказать... Мне кажется, человек, проживший много лет под именем Германа Реброва, внешне не настолько сильно изменился, чтобы его невозможно было узнать... Вроде бы, он не сделал никакой пластической операции... Во всяком случае, я его узнал сразу.

— Ты не равняй себя с другими, — сказал Белов. — Ты, все-таки, сыщик! У тебя не только опыт, у тебя мозги на особую волну настроены, вот ты и узнал его!

— Возможно и так... — произнес Митя неуверенно.

— Я думаю, что господин Ребров был абсолютно одинок, и именно в этом дело, — сказал молчавший до сих пор Джек. — Он был одиноким волком, умным, опытным, осторожным. Он тихо подкрадывался и перегрызал глотки тем, кто стоял на его пути... Можно предположить, что он сам и уничтожил всех своих близких... Мы ведь не знаем точно, каково число его жертв, сколько их было до встречи в Анной...

— Но не мог же он всех загрызть! — сказал Белов.

— Скорее всего не мог, — согласился Джек. — Но только те, кто остались в живых, не испытывают по отношению к нему ничего, кроме страха и ненависти. Вот и стараются держаться подальше от всего, что связано с ним, даже после его смерти! — заявил Джек со свойственной ему уверенностью.

— Более того, любое упоминание о своей родственной или дружеской связи с этим человеком может навлечь на его друга или родственника подозрения в причастности к каким-либо темным делам самого Германа, — подхватил Митя мысль друга. — И если кто и видел этот сюжет, у них сработало что-то вроде инстинкта самосохранения. Проявив разумную предосторожность, они не заявили о себе.

— Звучит убедительно, — сказал Белов.

— Послушай, Митя, а кем была его первая жена? — спросил вдруг Джек. — Ведь он, кажется, был женат на ней, когда вы еще вместе учились? Что ты об этом знаешь?

— Да я не знал тогда, что он женат, я никогда не видел его вместе с какой-нибудь женщиной! Я не уверен даже, что история его женитьбы правдива, а не вымышлена. Он ведь мог придумать ее специально, чтобы вызвать сочувствие Анны, — размышлял Митя вслух.

— А мне кажется, это вполне реальная история, — сказал Джек.

— Почему ты так считаешь? — спросил Белов. — По-моему, Митя прав, он запросто мог все это выдумать!

— Но вполне вероятно также, что это было на самом деле, — ответил Джек на реплику Леонида, — и именно он был настоящим автором и организатором убийства своей первой жены! Исполнители, ничего не подозревая, получили свои деньги, а потом на них внезапно обрушился благородный гнев овдовевшего супруга, и они стали жертвами его справедливой мести... Мне кажется, именно жажда мщения, зародившаяся в его подсознании, возможно, с раннего детства, и была основным двигателем его поступков... Вообще чем больше я думаю об этом своеобразном персонаже, тем больше он привлекает меня как профессионала.