Возвращение из отпуска

Глава первая

«Чосер» уходит с орбиты Новой Голубой Земли по понедельникам, в 19.30 относительного, от второго причала станции «Порт 7». Новая Голубая Земля сравнительно мало заселена, к тому же ее население занимается в основном сельским хозяйством, так что пассажиров здесь бывает немного. Трехсотместный лайнер «Чосер» уходит, как правило, заполненным едва ли на шестую часть. Зато в следующем порту — Мир- Гоа — обычно прибавляется больше сотни пассажиров. Это безжизненный, раскаленный, пронизанный шахтами индустриальный мир, на который и с которого постоянным потоком тянутся вахтовики.

Через сорок часов — еще один порт, Станция Толиман; здесь пересадка на местные линии всех трех систем Альфа Центавра. Около половины пассажиров здесь обычно выходит, но на смену им устремляются новые, и вот тут лайнер обычно заполняется полностью, потому что следующая, и последняя, остановка — это Космопорт Галактика, столица Империи Галактика, местопребывание Галактического Пантократора, гигантское искусственное сооружение, нагромождение висящих в пространстве конструкций, по размеру сравнимое с земной Луной.

Помимо того, что Космопорт — столица, город, населенный сотнями миллионов людей, это еще и крупнейший в Галактике узел пассажирских и грузовых перевозок. Собственно, первые сооружения Космопорта и монтировались полторы тысячи лет назад как пересадочная станция для кораблей, идущих из Солнечной системы в Дальний космос и обратно.

До Солнечной системы отсюда всего несколько часов лету. Огромный, неиссякающий пассажиропоток идет между этими двумя центрами человеческой цивилизации — Космопортом и Землей, метрополиями Империи Галактика и Конфедерации Человечеств, двух гигантских метасоциумов, сосуществующих уже больше тысячи лет.

Чтобы попасть в Солнечную систему, обязательно надо сделать пересадку в Космопорте. Таков принцип Империи: все дороги ведут в Космопорт. У Звездного флота Империи нет транзитных рейсов через Космопорт. Больше того, уже семь веков существует соглашение, по которому нет таких рейсов и у Космофлота Конфедерации. Поэтому от стыковочных узлов Космопорта отправляются — и прибывают к ним — корабли обоих флотов. Многие рейсы даже дублируют друг друга — на основных линиях, где пассажиропоток велик.

Впрочем, линия до Новой Голубой Земли не дублируется. В системе Нового Солнца всего две обитаемых планеты. Мир- Гоа принадлежит Империи, Новая Голубая принадлежала ей в прошлом, однако десять лет назад получила независимость, пополнив собой многочисленный список независимых планет Периферии.

Поэтому к Новой Голубой Земле традиционно, вот уже двадцать семь лет, ходит один и тот же лайнер II класса «Чосер», корабль Имперского Звездного флота. Он уходит из Космопорта в полдень пятницы и через семьдесят два часа, в полдень понедельника, стыкуется со станцией «Порт 7». Семь с половиной часов стоянки — перенагрузка силовой системы, профилактика, перезапуск разгонника — и «Чосер» уходит обратно в Космопорт, где будет через семьдесят два часа, в 19.30 четверга. Там сменится экипаж, и наутро — снова в путь. Так повторяется каждую неделю уже двадцать семь лет и должно повторяться еще сорок три года, до планового списания корабля.

Можно, конечно, улететь с Новой Голубой Земли и в другой день. За неделю отсюда уходит пятнадцать- семнадцать грузовиков со сказочно чистым новоземельским золотом и сказочно дешевым новоземельским зерном, так что при желании можно купить билет в их крошечные — мест на пять — пассажирские отсеки, но это страшно неудобно — лететь в таком отсеке, да ведь еще грузовик- то летит не семьдесят два часа, а все сто двадцать.

Поэтому лейтенант Космофлота Конфедерации человечеств Легионер Таук летел на «Чосере».

В причальном блоке станции «Порт 7» уже никого не было, когда лейтенант прошел через длинный переход, связывающий шлюз челночных модулей со шлюзом причала, и оказался перед стойкой регистрации.

Дежурный, коренастый азиат в форме Звездного флота, поднял голову от терминала.

— Едва не опоздали, господин лейтенант, — проговорил он, принимая лепесток билета. Терминал пискнул, дежурный вернул билет. — Счастливого полета, господин лейтенант.

Лейтенант кивнул и прошел в шлюз. Тут уже тоже было пусто. В холле корабля стоял одинокий стюард.

— А, вот и последний — осклабился он в любезной ухмылке. — Прошу вас, лейтенант. Ваша каюта семьдесят пять, это во втором ярусе. Прошу сюда.

— Благодарю вас, — отозвался лейтенант и свернул в переходной отсек. Спустившись по узкой, до блеска отполированной тысячами ног лесенке, он вышел в узкий, неярко освещенный коридор второго яруса, нашел каюту и отвел дверь.

Второй пассажир поднял глаза из- за газеты, сложил ее и встал:

— День добрый, лейтенант. Летим вместе?

Таук кивнул, снимая перчатки.

— Йонас Лорд, — улыбаясь, представился второй пассажир. Был он невысок, как и Таук, и сухопар, как и Таук; на этом сходство кончалось — Таук был темноглазый блондин, довольно замкнутый с виду, а зеленоглазый длинноволосый шатен Лорд излучал общительность пополам с иронией.

— Легионер Таук, — сказал лейтенант, снимая с плеча рюкзак и ставя в стенной шкаф. — Лучше просто Легин.

— Отлично, — сияя, воскликнул Лорд. — А меня зовите Йон. Вы до конца летите?

— Да.

— И я тоже. Вот и прекрасно. Кофе хотите?

Таук снял фуражку, повесил в шкаф и, обернувшись к Лорду, вдруг улыбнулся, слегка оттаяв.

— А знаете, хочу.

— И я хочу, — истово сказал Лорд и мигом наклонился к интеру, весело закричал:

— Пожалуйста, два кофе в семьдесят пятую! Легин, вы сэндвичи будете?

— Нет, — улыбаясь, ответил Легин уже из кресла.

— Тогда два кофе и один сэндвич. С чем? С ветчиной, если можно. Да, спасибо. — Лорд бросился в кресло. — Сейчас принесут, — весело объявил он, хотя это и так было ясно. — Легин, а вы, я вижу, гренадер. А?

Легин кивнул.

— А что гренадеры делают на Новой Голубой Земле? Или здесь опять завелись гоблины?

— Гренадеры тут отдыхают, — ответил Легин. — Я тут отпуск провел.

— Интересный выбор места для отпуска.

— У меня здесь семья, — пожал плечами Легин.

— Жена? Дети?

— Жена, — коротко сказал Легин и, видя неутоленное любопытство собеседника, договорил: — А еще братья моего отца, мои двоюродные братья… В общем, полпланеты родни.

— А- хха… — протянул Лорд. — Таук, Таук… Что- то я, кажется, припоминаю. А! Элвис Таук — главный картограф планеты! Да, да! Семья Тауков! И Фродо Таук, писатель, читал. А-аа! — вдруг возопил Лорд так, что Легин поднял светлые брови. — Вы же Легин Таук! Правильно. Вы просто сбили меня полной формой имени. Читал я про вас, читал! И, представьте, должен был про вас писать.

— А, журналист, — с усмешкой покачал головой Лорд.

— Журналист, журналист! — весело отвечал Лорд. Вкатился стюард, выдвинул на столик свой поднос с чашками и тарелками и уехал, а Лорд все восхищался: — Ну надо же, а? Я вас не нашел, а вы мне сами прямо в руки свалились. Правда, поздненько, поздненько, но каков ход!

— Мир тесен, — подтвердил Легин, беря чашку.

— А-хха, — пропел Лорд, хватая сэндвич. — О! Божественно! Легин, вы должны знать — чем тут таким откармливают свиней, что у ветчины такой божественный вкус?

— Это не свинья, — усмехнулся Легин.

— Кха! А кто? — физиономия Лорда вытянулась, приобретя уморительно выражение, заставившее Легина расхохотаться.

— Да ешьте, ешьте. Это йа, местная корова.

— А, — успокоился Лорд и мигом откусил полсэндвича.

Легин потянул душистый кофе.

— Слушайте, Легин, — с набитым ртом замахал руками Лорд, — но каков ход? Я должен был про вас писать и сделал даже архивную справку, но вас не нашел, потому что надо было завизировать, а вы где- то были, в какой- то командировке, и в печать не пошло, поставили интервью с Каганским, но каков ход? Три месяца спустя мы оказываемся в одной каюте, а?

Легин молча кивнул.

Мелодично пропиликал интер, любезный женский голос забормотал:

— Господа пассажиры, пассажирский лайнер II класса «Чосер», Звездный флот Империи Галактика, отправляется в свой тысячу триста восемьдесят первый рейс по маршруту Новая Голубая Земля — Мир-Гоа — Станция Толиман — Космопорт Галактика. Вас приветствует экипаж во главе с командиром корабля, капитаном II ранга Максом Дростом. На борту сорок два пассажира и семнадцать человек команды. Отстыковка произойдет по плану через две минуты, после чего сорок минут будет проходить разгон корабля к проникающей траектории до орбиты Мир-Гоа. Просим вас в течение сорока минут постараться не покидать своих кресел. Благодарим за внимание, приятного вам полета.

— О Боже, — вздохнул Лорд. — Ненавижу эти разгоны и торможения. Желудок от них сводит.

— А вы не ешьте перед стартом, — довольно ехидно сказал Легин.

— Да? — удивился журналист. — А разве это влияет? Впрочем…

Корабль дрогнул и потянул на разгон. Пассажиров стало медленно, но настойчиво вдавливать в кресла- компенсаторы.

— Слушайте, Легин, — сдавленным голосом вдруг просипел Лорд из своего кресла, — давайте я про вас книжку напишу.

— Валяйте, — спокойно отозвался Легин.

— Что, серьезно? — обрадовался журналист. — Чудо! Отлично! Журнальный вариант можно будет опубликовать прямо у нас в «Экспансии»!

— А, так вы из «Экспансии», — сказал Легин.

— Что, не нравится? — мигом спросил Лорд.

Легин помедлил.

— Журнал отличный, Йон. Мне — лично мне — только не нравится, что вы вообще все дело Экспансии человечеств подаете как аттракцион, как увлекательное дело для настоящих мужчин с твердыми челюстями.

— А что, разве это не так? Вы же сами тому подтверждение. И потом, читателя привлекает именно такой подход.

— Смотря какого читателя, Йон. На Периферии, например, это мало кому нравится. Разве что городским подросткам, но их на Периферии немного.

— Ну… мы ведь в основном работаем для Империи.

— Тем не менее. Экспансия — вынужденное дело, помните? В школе учили. Романтического порыва в Экспансии — как в добыче железной руды, помните у Гейнерга? «Надо, но Боже, как скучно и трудно!» Сейчас ведь не сто десятый год. Я по своему опыту знаю — нигде не найти так мало сторонников Экспансии, как среди тех, кто на нее работает.

— Ну да, да, да, — нетерпеливо взмахнул было рукой Лорд, но поморщился от перегрузки, — это все я уже слышал от вашего Каганского.

— Каганский компетентный человек, — спокойно сказал Легин, извлекая из кармана кресла засунутые туда иллюстрированные журналы. — Кстати, заметьте, в моем возрасте он еще был яростным сторонником Экспансии, вроде вас. Знаете историю с Хронодесантом?

— Ну Легин, ну слушайте, это же была авантюра, — томно отозвался из глубины кресла страдающий Лорд. — Это же, извините, барану ясно, что затея идиотская. Уж, я думаю, ваш Совет никогда бы не разрешил такого безобразия. Это только у нас в Империи может быть, — развязно проговорил журналист и вдруг поперхнулся, опасливо поглядел по сторонам.

— Вот- вот, — кивнул Легин. — Узнаю воздух родины. Я ведь, знаете, ваш компатриот…

— Да, я знаю, — простонал синеющий Лорд.

— Полежите, Йон, глазки прикройте. И не наедайтесь больше перед стартом. А особенно — перед торможением.

— Ы-ы, — томно отозвался Йон.

— Полежите, полежите.

— Таук, — вдруг простонал Лорд, покачивая в кресле головой, — а почему вы поменяли гражданство в двенадцать лет? Вот для меня загадка была, когда я делал по вам справку.

— Все очень просто, — отозвался Легин, листая яркие странички пухлого еженедельника. — Мой отец был гренадером, закончил по обмену конфедератское Первое училище, потом служил в имперском Звездном. И был расстрелян во время событий на Кистри.

— А-ы… — понимающе, но слабо отозвался Йон. — Умоляю, без подробностей, ладно? Зачем вам лишняя головная боль, Легин, а?

— Мне все равно, — ответил Легин, — но если вы просите — я умолкаю.

— Да-ыы… прошу вас… но у вас ведь в Космопорте, по- моему, мать?

— Да, — подтвердил Легин. — Она учительница. Да вы закройте, закройте глаза. И тихонечко полежите, вы понимаете? Да вы что, пили алкоголь перед стартом?

— Ы-ыы… — подтвердил западающий Йон.

— Что пили-то?

— Конья-ак…

— Идиот вы, простите, Йон. Закройте глаза, рот, глотайте слюну и вызывайте перед глазами смену красного и белого цветов. Полегчает. И не разговаривайте.

Лорд послушно зажмурился и стал гулко сглатывать, изредка переводя дыхание, а Легин спокойно уткнулся в журнал.

Через пару минут он заметил неладное. Корабль не шел в режиме безгиперного проникающего разгона. Корабль шел на гипер.

Гипера между Новой и Мир- Гоа быть не могло. Зачем он нужен, если и при слабенькой инерционности старичка «Чосера» полет занимал всего полтора часа?

Лорд в кресле, казалось, дремал. Легин настороженно прислушивался к движению корабля и работе систем. Тренированное ухо привычно ловило тихие щелчки и гулы, распространяющиеся по переборкам, внезапные клацанья допотопных систем безопасности (кажется, корабль, прежде чем попасть на эту тихую линию, лет пятьдесят подряд знавал более бурные времена), ультразвуковой свист перераспределяющихся потоков компенсата в обшивке… Сомнений не было: «Чосер» почему- то шел на гиперпереход.

Ожил интер. Мужской голос:

— Господа пассажиры. В связи с резкими изменениями радиационной обстановки системы Нового Солнца мы вынуждены отменить остановку Мир-Гоа. Просим вас лечь в кресла и приготовиться к гиперпространственному переходу. Имперский звездный флот приносит вам свои извинения. Гиперскачок состоится через восемнадцать минут.

Молчание.

— Что за чушь? Лорд, вы слышали?

— Слышал, — простонал Лорд. — Что-то случилось. Ы… Ы-ых!

Лорд внезапно вскочил и, хватаясь за стены, исчез в туалете. Через дверь донесся мощный рык его организма, очищающегося от коньяка, кофе и сэндвича. Буквально через минуту журналист появился снова — бледный, но сияющий.

— Легин, я ожил.

— Поздравляю. — Гренадер осторожно встал. — Лорд, я пойду в рубку. Я не понимаю, что происходит на этом корабле, и мне это не очень нравится.

На ожившем лице Лорда вспыхнул цепкий профессиональный интерес.

— А я с вами. Можно?

— Можно. Только держитесь за поручни и идите быстро, а то нас с вами гипер накроет в коридоре.

— А что тогда будет? — с любопытством спросил Лорд.

— А тогда, дружище, мы с вами сблюем, но уже по-настоящему, — ответил Легин и отвел дверь.

В коридоре было пусто, мигали предупреждающие транспаранты. Идти при разгоне на гипер очень трудно: все время кажется, что переборки двигаются, и двигаются перпендикулярно тому направлению, в котором, собственно, стараешься продвигаться сам. Легин шел ровно, держась за поручень одной рукой. Лорд за его спиной пыхтел, переступая боком и хватаясь обеими руками за полированную сталь.

— Легин, — простонал он в переходе служебного яруса, — ваша оценка происходящего?

Интервьюер в нем был неистребим.

— Произошло огромное ЧП, — не оборачиваясь, отвечал на ходу Легин. — Объяснение насчет радиационной обстановки — чушь, ясно видимая любому космонавту. «Чосер» идет с высшей орбиты на низшую, приближаясь к звезде, причем, судя по маневрам — траекторией «запятая». На такой фигуре радиационное поле любой мощности, кроме внутризвездного, блокируется любым защитным полем. Даже полем индивидуальной торпеды. Вот если б мы не нисходили, а восходили — вот тогда бы я поверил, и то с натяжкой. Следовательно, «Чосер» меняет курс в связи с большим ЧП. Например, получен сигнал «все в порт». Значит, пойдем прямо в Космопорт.

— А-хха… — тянул сзади раздумывающий Лорд, а Легин уже вкладывал личный кей в блокиратор двери рубки.

Каждый офицер почти любого космического флота в Галактике носит при себе такой предмет — тонкий кералитовый стержень оранжевого цвета, светящийся в темноте, если на него надавить. Им в случае аварии можно вскрыть любую дверь или люк любого корабля стандартной постройки, если только замок не заблокирован специально. Ими можно разблокировать любую аварийно замкнутую систему. Им, в конце концов, можно воспользоваться как усилителем сигналов личного браслета-регистра, превращающегося в таком случае в аварийный радиобуй.

Легин вошел в рубку, вслед за ним скользнул и встал у закрывшейся двери журналист.

В первый момент никто не заметил их появления. Полетная группа, напряженно согнувшись в креслах, быстро переговаривалась между собой. Семь офицеров: что поделать, старый корабль, построенный в те времена, когда отдавать автоматике слишком много функций управления в очередной раз считалось неприличным…

— На пределе идем, — бормотал чернокожий энергетик, — девяносто семь процентов.

— Шесть-а прошел полностью, — монотонно твердили навигаторы. — Превышение в пределах нормы. Шесть-бэ прошел полностью.

— Расчетный график экстренного гипера выдерживается до девяноста восьми процентов, — вторил им первый штурман, в то время как второй молчал, сосредоточенно следя за красно-желтой объемной бахромой полетного графика на дисплеях.

— Связь, навигаторы, отметьтесь по бакену-восемьсот второму, — нетерпеливо говорил седой краснолицый капитан, массивные руки которого были закованы в такт-сенсоры ручного управления. — Ох, не удержим, едритьевовдушу…

Легина заметили через полминуты. Заметил энергетик и громко сказал:

— Добрый вечер, господин лейтенант. Что вы хотите?

— Почему в рубке посторонние? — рыкнул было капитан, обернулся, смерил Легина с ног до головы тяжелым взглядом и без запинки продолжил: — Здрасьте, лейтенант. Гренадер, я вижу. Поможете? Я, старик, уж лет пятнадцать как на экстренных не ходил.

— Помогу, господин капитан, — шагнул Легин к его креслу. — Лейтенант Таук, сэр.

— Капитан второго ранга Дрост, сэр, — отозвался капитан тем же ворчливым тоном. — А это кто еще там?

— Йонас Лорд, журнал «Экспансия», — отозвался Лорд от дверей.

— А, «Экспансия»… Да сядьте там, не стойте, а то, не ровен час, заблюете мне тут все при гипере, едритьевовдушу…

Капитан и Легин молча, осторожно обменялись перчатками такт-сенсоров. Легин сел в кресло, пробуя пальцами послушность двухсотметровой махины корабля.

Как любой гренадер, он мог управлять любым кораблем в Галактике, даже и в экстренном режиме, хотя это не было главным в его профессии. Капитан ничем не рисковал, отдавая ему управление: тренированный гренадер сделает это лучше, чем он, годами ходящий по одному маршруту на одних и тех же графиках.

— Гренадер, гренадер, — ворчал он, опуская грузное тело в кресло дублера рядом с Легином. — Это очень вовремя. А то б я не удержал, сорвал бы гипер, лязнулись бы мы. Отвык я. Четырнадцать ведь лет на этой посудине каждую неделю. Гипер за Новым Солнцем, гипер за Толиманом, и прилетели… А тут экстренный гипер, да я ж лет пятнадцать как на экстренных не ходил…

— А в чем дело, господин капитан? — осведомился Легин, освоившись наконец с управлением. — Почему экстренный?

— Э-эхх… — махнул капитан рукой, с сомнением глядя на Легина. — Лейтенант… Какая- то каша в Космопорте… Приказ по Звездному флоту: минуя промежуточные станции, на экстренных идти в Космопорт, неустойки флот берет на себя… — Помолчав, старик осторожно добавил: — С вашими, с Конфедерацией какая-то буча.

Легин поднял левую бровь.

— Что?

Капитан долго с сожалением кряхтел, потом проговорил:

— Да вроде Его Величество предъявил Конфедерации ультиматум.

Легин сжал зубы.

— А точнее?

— Не знаю я, лейтенант! Не знаю! — вдруг взмахнул красными руками толстяк. — Ну не знаю! Приказ по флоту: идти в Космопорт на экстренных гиперах. И все. И без объяснений. И точка. — И, без перехода: — Связь, включите, что ли, «нулевку», ну в самом деле, хоть узнать, чего там, едритьевовдушу.

Связист за дальним пультом принялся нашаривать в эфире «нулевку», диапазон, слышимый через гиперпространство по всей Галактике, а Легин тем временем, отслеживая программу, уже негромко командовал:

— Штурман, снимите у себя Т-режим с графиков и вводите мне. Энергия, что у вас?

— Девяносто шесть шестьдесят, — отозвался энергетик, а навигаторы наперебой забормотали:

— Конец восьмой стадии. Курс расчетный. Кривизна траектории расчетная. Ориентиры расчетные. Пеленги есть. Пеленг бакенов есть.

И тут громко, с вечным своим металлом в голосе заговорил в рубке Сергей Смеянцев, диктор радио «Космопорт Галактика», самой мощной радиостанции во Вселенной — голос этот был знаком миллиардам людей в Галактике и уж, во всяком случае, всем, кто в последние пятнадцать лет имел отношение к космическим полетам. Передачи «Космопорта Галактика» можно поймать где угодно, в самых отдаленных уголках Галактики; и если наравне с ними в ближней ее части слышны в «нулевке» и «Земля- Один», и «Планета Земля», и «Радио Галактика», и сотни других станций, то, к примеру, в районе Ядра хорошо принимаются только «Земля-Один» и «Космопорт Галактика», а на противоположном конце Галактики радиобакены «нулевки» доносят до редких поселенцев только сухие голоса дикторов «Космопорта».

— …поддавшись провокационным слухам, — читал Смеянцев, — правящая верхушка Конфедерации человечеств развязала невиданную истерию лжи и обмана в отношении работающих в Конфедерации подданных Галактической Короны. Любой и каждый Наш подданный принужден был проходить официальную унизительную процедуру регистрации, не говоря уж о других ущемлениях прав и свобод Наших подданных.

— Что за бред, — фыркнул было первый штурман, но вся полетная бригада на него тут же грозно закашляла.

— С этой же лавиной клеветнических слухов и измышлений связываем Мы тот факт, — продолжал диктор, — что вся сеть дипломатических представительств правящей верхушки Конфедерации человечеств в последние месяцы оказалась втянута в невиданную доселе в отношениях Нашей империи и этой так называемой исторической прародины человечеств кампанию подзуживания и намеков, направленную на то, чтобы усилить прискорбные центробежные тенденции и ускорить отпадение от Короны нескольких планет, именовать которые здесь было бы излишним и которые давно являются предметом вожделений растленных военно-промышленных, плутократических и иных кругов Конфедерации человечеств.

— Манифест Пантократора, — мрачно пробормотал капитан.

По спине Легина полз холодный пот. Происходило нечто чудовищное, неслыханное. И, увы, весьма укладывающееся в настроения последних лет, когда бывать в Империи стало почти физически невозможно из-за атмосферы безнадежной, душной тревоги, мучившей всех неосознаваемо, но неотступно.

В эфире повисла тягостная тишина, пробиваемая лишь слабо попискивающими маяками.

Легин ощущал себя в нелепом положении. Он, офицер Космофлота Конфедерации, вел сейчас корабль Звездного флота Империи — в те минуты, когда в эфире звучали эти чудовищные слова и уже не было никакого сомнения в том, что будет сказано сейчас.

И тут вдруг старик капитан, красномордый ворчун, хлопнул Легина по плечу, едва не заставив его свести корабль с курса, и проворчал:

— Да ладно, не боись, лейтенант. Мы-то ж люди, все ж понимаем, едритьевовдушу… Ладно?

— Мы ж не гады какие, — проговорил осмелевший первый штурман, и тут диктор грянул опять:

— Исходя из изложенного выше, Мы, Галактический Пантократор, пятьдесят восьмой Суверен Империи Галактика, сюзерен четырнадцати Вассальных Монархий, наследственный и пожизненный Глава двадцати трех Автономных Государств и девятнадцати Автономных Планет в составе Империи, наследственный и пожизненный Президент Автономной конфедерации Телем, король шестнадцати Автономных Королевств — Доминионов Империи, наследственный и пожизненный Глава семи Автономных Планет — Доминионов Империи, соправитель шести кондоминиумов, наследственный архиепископ Священного Камня и глава Церкви Единого Сущего в Империи Галактика, кавалер Ордена Млечного Пути Роберт Двенадцатый Хайнсдорфмюллер, повелели установить с нуля часов первого октября сего года особый режим отношений с Конфедерацией Человечеств, включающий:

— запрет на полеты между Космопортом Галактика и Солнечной Системой;

— арест находящихся в портах Империи судов и кораблей Конфедерации;

— запрет на полеты между планетами — владениями Империи и планетами — владениями Конфедерации;

— закрытие границ Империи на разделенных планетах;

— установление жесткого контроля за полетами между портами Империи и любыми портами Периферии;

— запрет на въезд в Империю граждан Конфедерации;

— немедленное объявление всех подданных Короны, находящихся за ее пределами, защищенными особым, вплоть до применения военной силы, покровительством Короны;

— приказ всем подданным Короны, имеющим такую возможность (кроме Нашего Чрезвычайного и полномочного посла на Земле и его контингента), немедленно вернуться в Империю;

— арест имущества Конфедерации, а также любых зарегистрированных в Конфедерации фирм, компаний, трестов, синдикатов, общественных, благотворительных, религиозных и иных организаций, а также частных лиц — граждан Конфедерации на всей территории Империи;

— интернирование граждан Конфедерации, находящихся на территории Империи на момент начала действия настоящего Манифеста, кроме Чрезвычайного и полномочного посла Конфедерации человечеств при Нашем дворе и его контингента.

Манифест вступает в действие немедленно. К подлинному руку приложил — РОБЕРТ, — закончил диктор и умолк. Грянул гимн Империи.

В рубке никто не встал.

Старик капитан продолжал держать руку на плече Легина, и Легин ощутил легкое похлопывание.

— Не боись, лейтенант, — повторил капитан. — Мы — люди. Слышь, едритьевовдушу, не проспи. Первый режим подошел.

Легин кивнул и, прокашлявшись, скомандовал:

— Внимание. Режим точки входа. Штурман, отсчет.