Возвращение лорда Рэмси

ГЛАВА 2

Продрогнув, Пруденс снова задернула полог и попыталась сидеть не двигаясь. Из отверстия у ног поднимались клубы теплого пара, лишая ее возможности что-либо видеть. Ей снова стало трудно дышать. Каждый вдох требовал столько же усилий, сколько само ожидание в этой парной. Она совершенно отвыкла сидеть без движения и ждать, когда кто-то другой ее обслужит. В течение последних пяти лет жизнь Пруденс Стэнхоуп проходила совсем по другому сценарию. После смерти родителей она оказалась в положении незамужней и безденежной родственницы, вынужденной прислуживать людям, привыкшим к тому, что им прислуживают. Сейчас она сидела, сдерживая свою энергию. Мускулы ее были напряжены. Какая-то ее часть все время порывалась вскочить в ответ на приказание любого, кто был достойнее и материально лучше обеспечен, чем она, и мог с большим основанием позволить себе ничего не делать, а просто сидеть, париться и потеть.

Она толком не знала, каких результатов ждет от рекомендованного доктором Блэром массажа. Она очень надеялась, что он принесет облегчение от ноющей боли в шее и спине. Паровая ванна разогрела ее чуть ли не до самого нутра. Она буквально истекала потом от этого непривычного для нее прогревания паром. Кусок полотна, обмотанный вокруг тела приличия ради, прилип к ней, как вторая кожа. Дышала она громче, чем обычно. Окружавший ее пар был насыщен сильным и чистым ароматом трав. При любом ее движении тело соприкасалось с грубой тканью полога, под которым она парилась. В шее пульсировала боль.

– Я рекомендую курс лечения на водах в Брайтоне, – заявил доктор Блэр тоном, не допускающим возражений, глядя на нее сквозь толстые стекла очков, которые периодически сползали с его длинного тонкого носа и удерживались только на мясистом кончике.

– Брайтон? Почему Брайтон? – тут же возразил муж ее кузины Эдит, человек, которому она была обязана крышей над головой, трехразовым питанием и одеждой. – Почему не Бат или Танбридж? До Брайтона в два раза дольше добираться.

Пруденс знала, почему Тимоти усомнился в рекомендации врача, и это знание усиливало печаль, тяжким грузом лежавшую у нее на сердце. Два недавних события – выкидыш у жены Тимоти и утрата в какой-то момент самоконтроля и им, и Пруденс – накладывали отпечаток на все, что делал и говорил в эти дни Тимоти.

Доктор покачал головой.

– Ни Бат, ни Веллс не годятся, там нет того лечения, которое требуется мисс Стэнхоуп.

– Морские ванны? – процедил Тимоти, и по одному его тону было ясно, как он относится к охватившему всех поветрию лечиться морскими ваннами или питьем минеральной воды.

Доктор Блэр сморщил нос и пренебрежительно посмотрел на джентльмена, осмелившегося гак грубо оспорить его авторитет. Он не привык к тому, чтобы его предписания ставились под сомнение. Однако последнее время, а именно после выкидыша у его жены – события, конечно, печального, но с медицинской точки зрения неизбежного – сэр Тимоти Маргрейв подвергал сомнению любой его диагноз.

– Морские ванны – неплохая идея, сэр, – сдержанно проговорил доктор, – но я имел в виду другое лечение. Его с успехом применяют в Брайтоне на протяжении более двадцати лет. Принц Уэльский, как известно, прибегает к этому в высшей степени эффективному методу лечения, а также граф Эссекский, герцогиня Лидская, лорд и леди Мидлтон. Однако, если вы настаиваете на том, что мисс Стэнхоуп не следует ехать в Брайтон…

Тимоти был загнан в угол.

– Вовсе нет, – поспешно сказал он. – Я от всего сердца желаю, чтобы моя кузина получила самое лучшее лечение.

Доктор Блэр кивнул.

– Я в этом не сомневаюсь. Будьте уверены, массаж – единственный способ улучшить физическое и душевное состояние мисс Стэнхоуп. Видите ли, он успокаивающе действует на нервную систему и в то же время в высшей степени стимулирует кровообращение.

Пруденс была заинтригована. Каким образом один и тот же метод лечения может оказывать одновременно успокаивающее и стимулирующее действие? И как странно, что это индийский способ. Не так давно она читала дочерям кузена именно про Индию.

Пруденс повертела головой и прислушалась. Хруст яичной скорлупы. Движение шеей производило звук, напоминающий хруст яичной скорлупы. По сути дела последнее время она казалась самой себе яйцом – хрупким, легко бьющимся, липким внутри.

Пруденс вздрогнула, когда в комнату вошла вернувшаяся миссис Мур. За ней следовал какой-то мужчина. Исходивший от него резкий незнакомый запах, вызвал в воображении Пруденс образы далеких городов и стран, о которых она любила читать и названия которых звучали как музыка: Сингапур, Цейлон, Дели, Гонконг, Занзибар, Константинополь.

Она показывала Джейн и Джулии места с этими интригующими названиями на глобусе. Она читала им о слонах и обезьянах, львах, тиграх, носорогах, о кобрах, которых можно заворожить игрой на флейте. Будучи гувернанткой девочек, она вкладывала им в головки знания о том, как важна торговля с этими странами, благодаря которой они получают такие продукты, как чай, рис, хлопок, сахар, кокосовые орехи, какао и корица. Она учила их находить в привычной обстановке дома, где все воспринималось как само собой разумеющееся, частички этих далеких заморских стран: черное дерево, красное дерево, тиковое дерево, атласное дерево.

Она, правда, не обсуждала с ними более тонкие материи: священных коров, карму, перевоплощение, Будду, Конфуция, Шиву, Вишну и Магомета. Ее собственная страсть к романтике, тяга к неизведанному заставляли ее проводить ночи без сна, читая при колеблющемся свете свечей все, что ей удавалось достать. В ночной тиши, в часы между закатом и рассветом, легче было вообразить, как она путешествует по этим дальним странам, изучая людей, их нравы и образ мыслей, в корне отличные от того, что она знала. Чем больше она читала, тем больше угнетали ее привычное окружение – зелень сельской Англии, карты, глобусы, уроки музыки – и вероятность того, что ее ноги всю жизнь будут ступать только по английской земле.

И сейчас, подумав о том, что лечебный массаж, который сделает ей джентльмен из Индии, – это самое большее, на что она, Пруденс Стэнхоуп, может рассчитывать в удовлетворении своей тяги к путешествиям, она в определенном смысле испытала разочарование. Она ждала под своим пологом, затаив дыхание в предвкушении, подавляя какое-то томительное непонятное желание, наполнявшее ее с каждым ударом сердца.

– Наконец-то я нашла хоть кого-то, Пруденс. Его зовут Чаз. – Голос миссис Мур прозвучал слишком громко в наполненной ожиданием тишине комнаты. Стул протестующе заскрипел, когда миссис Мур снова уселась на него и принялась за свое вязание.

Клик-клик-клик – спицы отсчитывали время, скорее усиливая, чем уменьшая волнение Пруденс.

Ток прохладного воздуха коснулся ее ног, когда ступни ее открыли, убрав с них полог. Мир пришел к ней, а не наоборот.

– Будьте добры, приверните пар, и мы начнем с ног, мадам.

Простая фраза, сказанная на безупречном английском лишь с легким намеком на что-то чужеземное в интонации и манере говорить, но воздействие, которое оказал на Пруденс голос массажиста, было далеко не однозначным. Она почувствовала себя камертоном, к которому прикоснулась палочка дирижера, а его слова показались ей звуками инструмента, слышанного когда-то давно один лишь раз, и каждое слово эхом отдавалось у нее в ушах.

Испытывая сильнейшее желание слышать голос массажиста более отчетливо, Пруденс наклонилась и повернула кран, закрыв отверстие у ног, через которое поступал пар. Плотная завеса пара разредилась, и вместе с этим смолкли все звуки, кроме постукивания спиц миссис Мур, звуков, производимых падающими с ее полога каплями, и ее собственного дыхания. Она знала, в чем будет заключаться ее лечение: этот чужеземец будет прикасаться к ее телу. Но ведь неожиданные прикосновения всегда приводили ее в напряжение. Каким же образом прикосновения незнакомого мужчины помогут ей расслабиться?

Конечно, определенная разница все-таки имелась. Сейчас она была укрыта с головой, и этот незнакомец не мог видеть ее лица. Они были незнакомы лично, а значит, и его прикосновения будут полностью обезличенными, ничего не значащими ни для нее, ни для него. Они не будут нести в себе заряд опасных желаний, непреодолимого притяжения. Но тем не менее при мысли о подобном методе лечения сердце ее забилось быстрее.

Ее тело предвкушало его прикосновения, ждало их с тем же нетерпением, с каким ее слух ожидал звуков его голоса. Слишком долго боролась она с желанием не только увидеть дальние страны, но и познать любовь человека, в равной степени недосягаемого. Она пребывала в смятении, пойманная в ловушку собственных недостойных желаний, особенно теперь, обнаружив, что ее желания находят отклик, когда Тимоти в нарушение всех правил приличия выразил свои чувства к ней не только в словах, но и в прикосновениях.

Пруденс чувствовала себя так, словно внутри у нее была туго натянутая пружина. Нервы были взвинчены до такой степени, что она опасалась, как бы ей совсем не развалиться под руками этого незнакомца.

Массажист встал на колени. Руки в фланелевых перчатках сжали ей щиколотку. Пруденс поморщилась.

– Расслабьтесь, – ровным голосом сказал он и, приподняв сначала одну ее ногу, потом другую, потер пятки и ступни пемзой.

От столь необычной стимуляции ноги Пруденс покрылись мурашками. Она испытала облегчение, когда пемзу отложили в сторону, но вслед за этим ноги ей стали намыливать положенным в мешочек мылом. Мешочек был сделан из кожи какого-то животного, и с внешней стороны на ней даже остался мех. Одним словом, процесс намыливания также оказал на нее, несомненно, возбуждающее действие. После этого руки в перчатках стали растирать и пощипывать ее густо намыленные ноги, делая это с профессиональной тщательностью. Пруденс хотелось уклониться от этих прикосновений. Это было совсем не то, что она ожидала.

Массажист словно прочел ее мысли – пощипывание прекратилось. Встав с колен, он взял в руку и сжал ее покрытую мыльной пеной пятку. Это прикосновение показалось ей странно интимным.

– Вам лучше всего полностью расслабиться. – Каждое его слово отдавалось у Пруденс в ушах. Голос был сладкозвучным, как мелодия флейты, способная заворожить змею.

Такой голос не внушал доверия. Мужчинам вообще нельзя было доверять, особенно очаровательным мужчинам.

Пруденс невесело рассмеялась. Во всем ее теле не было ни единой расслабленной клеточки. Напротив, она была похожа на заведенную до предела музыкальную шкатулку.

– Расслабиться? Я давно забыла, как это делается.