Возвращение надежды

Глава 18

– Конечно, я не дам тебе умереть, – произнесла Эльке твердым голосом.

– Мама, я такая больная, – жалобно простонала Шарлотта. В своем беспамятстве она продолжала принимать Эльке за Гортензию Деверю. – У меня все болит – голова, кости…

Сердце Эльке захлестнула жалость. Но чтобы поставить Шарлотту на ноги, понадобится нечто большее, чем просто материнская любовь. Тут нужны ангелы.

– Помолчи, милая. Тебе надо беречь силы. Эльке приложила руку к ее лбу, затем наклонилась к груди. Шарлотта горела.

– Что это? Что с ней? – вырвалось у Патрика. Эльке выпрямилась и сделала ему знак отойти в дальний угол комнаты.

– Вначале мне показалось, что это пневмония. Но в груди, по-моему, спокойно. Дыхание довольно чистое.

– Но это ведь хороший признак, правда?

– Да, но твоя жена очень больна. Боюсь, у нее грипп, а это почти так же серьезно, как и пневмония.

Патрик вздрогнул от ее слов.

– Разве от гриппа умирают?

– Да, особенно очень молодые и очень старые. К счастью, твоя жена как раз в расцвете лет.

– Ты ей поможешь?

Как она могла отказаться помочь Шарлотте, этой беспомощной женщине?

Без соответствующего ухода Шарлотта умрет. Это несомненно. А Патрик с Кончитой такого ухода ей обеспечить не в состоянии.

– Мама меня научила кое-чему. Я сделаю все, что смогу. Но я не волшебница.

– А чем я могу помочь?

– Я попытаюсь остановить лихорадку. Мне нужен большой таз с холодной водой и дюжина полотенец. Кончита и Мария в ближайший час, видимо, еще не появятся, так что позаботься обо всем сам. Но прежде всего немедленно пошли кого-нибудь за ближайшим доктором, и пусть ему скажут, чтобы он не терял времени.

Патрик поспешил из комнаты. Эльке осталась с Шарлоттой одна. Она знала, что за жизнь Шарлотты придется бороться долго и отчаянно. И победить будет трудно. Очень. Потому что в ее арсенале очень мало оружия, а горячка смертельно опасна. В конце концов начнутся судороги, а потом – смерть.

Ожидая Патрика, Эльке тем временем расправила смятые одеяла и простыни, убрала со лба Шарлотты волосы, затем подвинула к постели кресло и устроилась в нем.

Шарлотта выглядела сейчас совсем юной, почти девочкой, беззащитной девочкой. Сама Эльке всего лишь на девять лет была ее старше, но столько на ее долю уже выпало страданий, столько ей пришлось перенести на своих плечах, столько у нее было потерь, что по своим ощущениям она вполне могла бы быть матерью Шарлотты.

Шарлотта то забывалась в беспамятстве, то пробуждалась и бормотала что-то нечленораздельное. Жар от ее тела чувствовался даже на расстоянии. Сможет ли такое хрупкое создание перенести горячку?

Через несколько минут в комнату вбежал Патрик с большим тазом в руках. Эльке жестом показала ему поставить его на стол рядом с постелью. Туда же он положил и чистые белые полотенца.

Эльке не мешкая принялась за работу. Она прикладывала холодные мокрые полотенца ко лбу Шарлотты в течение часа. Наконец температура у Шарлотты немного спала, и она задышала ровнее.

Измученная вконец – ведь ночь-то она почти не спала – Эльке откинула голову на спинку кресла. Она так была углублена в свое занятие, что совсем забыла о присутствии Патрика. Звук его голоса ее испугал.

– Ей лучше?

– На время.

– Затем все возвратится?

Эльке покачала головой.

– Пока еще ничего не начиналось. Температура у нее по-прежнему высокая. Она только совсем немного снизилась, чуть ниже критической точки. Когда она проснется, я попытаюсь заставить ее проглотить немного бульона. Чтобы бороться с болезнью, ей нужно иметь силы.

– Может быть, мне приготовить бульон? – предложил Патрик.

– Не надо, потому что ты не знаешь, как его готовить. – Эльке устало поднялась на ноги, вспомнив бесплодную борьбу за жизнь родителей много лет назад. Неужели она позволит уйти Шарлотте тоже?

Эльке расправила плечи, готовая к борьбе. Первое, что нужно сделать, это сварить крепкий говяжий бульон. Если повезет, то он будет готов как раз к тому моменту, когда температура Шарлотты снова начнет повышаться.

– Никогда не чувствовал себя таким бессильным, – проронил Патрик, глядя на свою жену.

– Посиди здесь с ней немного. Если она забеспокоится, крикни меня.

Когда Эльке вошла, Кончита с Марией были уже на кухне. Они затопили плиту и поставили кофейник.

– Мы увидели чемоданы у двери. – Мария грустно смотрела на нее. – А потом сеньор Прайд пришел и рассказал нам о сеньоре. Он сказал, что у нее la gripa.[26]

– Вы уезжаете, потому что боитесь заразиться? – спросила Кончита и перекрестилась.

– Нет, я остаюсь здесь и буду ухаживать за ней, – ответила Эльке. – Но вы правы, la gripa – заразная болезнь. Я не хочу, чтобы вы и ваша дочь находились рядом с миссис Прайд до тех пор, пока ей не станет легче. – «Если когда-нибудь станет», – добавила она про себя. – Я буду за ней присматривать, а вы и Мария за всем остальным.

– Вы только скажите нам, что делать, – грустно отозвалась Кончита. – Вы здесь совсем недавно, сеньора, но сейчас у нас тут все, как в настоящем доме. Мы с Марией сделаем для вас все.

Эльке села в кресло рядом со столом и благодарно улыбнулась Кончите. Если та сейчас возьмет свою дочь за руку и побежит от этой ужасной заразы, она ее осуждать не будет.

– Для начала я хотела бы чашечку кофе.

Пока Кончита наливала кофе, Эльке перечислила дела по хозяйству, которые надо было сделать за день. Мария тут же выбежала за дверь, а Кончита, следуя указаниям Эльке, взяла кусок говядины, который остался от праздника, положила в котел, добавила специй и поставила вариться на медленном огне.

– Ни о чем не беспокойтесь, сеньора, – сказала Кончита. – Мы с Марией сделаем все, что вы скажете.

– Muchas gracias.[27] И еще, Кончита, – надо молиться. Нам всем надо много молиться.

Через несколько минут Эльке уже несла горячий кофе для Патрика.

– Есть какие-нибудь изменения? – спросила она с порога.

Он покачал головой.

Она протянула ему кофейник.

– По-моему, тебе это сейчас необходимо. Патрик выпил кофе несколькими глотками, даже не заметив, по-видимому, что он был обжигающе горячим.

– Я знаю, тебе надо идти работать, – сказала Эльке. – Так иди. Оставаться здесь никакой необходимости нет.

– Пока ей не станет лучше, я уйти не могу.

– Но это может продлиться много дней. Плечи Патрика опустились.

– Мне нужно поговорить с Рио. Но я скоро вернусь.

Он бросил на жену последний отчаянный взгляд, затем повернулся и вышел.

Все совершенно ясно: Патрик любит Шарлотту. И любит с такой беззаветной преданностью, что это не могло не тронуть сердце Эльке. Она сделает все, чтобы спасти Шарлотту. Спасти для него. А затем уйдет.

Горячечный сон Шарлотты с перерывами продолжался до полудня. Время от времени она звала мать и еще кого-то, кого точно, Эльке разобрать не могла. Странно, но она ни разу не позвала Патрика. Проснувшись в этот раз, она узнала Эльке.

– Мне жутко плохо, Эльке, – простонала она. – Не сиди здесь. Сделай что-нибудь.

– Я делаю все, что могу. Но и ты тоже должна стараться.

– Ты что, спятила? Я едва могу пошевелить рукой.

– Мне нужно, чтобы ты слушалась меня и делала все, что я скажу.

Шарлотта угрюмо посмотрела на Эльке.

– Мне нужна сиделка, а не надсмотрщица. Шарлотта, по-видимому, не осознавала серьезности своей болезни. Она капризничала, долго отказывалась от предложения Эльке сходить на горшок и делала попытки пойти в ватерклозет. Она была раздражительна и все время жаловалась, что ей то жарко, то слишком холодно. Она требовала, чтобы Эльке ее причесала, сменила простыни, помогла сменить рубашку.

Эльке потребовалось мобилизовать все терпение и такт, чтобы обхаживать ее, заставить пить много жидкости, которая была ей очень необходима. Эльке ее капризы даже в какой-то степени радовали, и она делала все возможное, чтобы выполнить все требования Шарлотты. Все лучше, чем бред.

Патрик вернулся довольно поздно. Он посмотрел на Эльке, сказал, что она выглядит хуже, чем Шарлотта, и приказал немедленно отправляться в постель. А с женой посидит он.

Возвратившись в свою комнату, Эльке увидела, что все ее вещи снова распакованы и разложены по своим местам.

«Это Кончита», – подумала она, вешая свой серый костюм в гардероб.

Ничего больше с себя не снимая, она скользнула под одеяло и мгновенно заснула. Ей снилось, что она выходит замуж за Патрика. Они стояли перед священником в кирхе Верейнс и давали клятву, которая должна была связать их навеки.

Вдруг сзади к алтарю подъехала обитая черным атласом погребальная повозка, а на ней гроб, весь в цветах. Крышка гроба медленно приподнялась, и из него выглянула Шарлотта. Она была, как и полагается, смертельно бледная и одета в чудесное платье жемчужного цвета.

Показав пальцем на Эльке, она произнесла замогильным голосом:

– Это из-за тебя я умерла.

Увидев на лице Патрика выражение невыразимого ужаса, Эльке закричала:

– Я пыталась тебя спасти! Поверь мне, я пыталась. Шарлотта начала вылезать из гроба.

– Ты намеренно сделала так, чтобы я умерла. А сама завладела моим мужем.

– Нет, нет, нет… – стонала Эльке, а Шарлотта подходила все ближе и ближе, пока не схватила ее за плечо.

Эльке дернулась и попыталась освободиться от этих цепких сильных рук.

– Проснись, Эльке, – продолжал твердить Патрик.

Глаза Эльке открылись, и она увидела его, склонившегося над ней.

– У Шарлотты снова началась горячка.

Эльке отбросила в сторону одеяло и вскочила на ноги, все еще не в силах прийти в себя от кошмара.

«Нет, даже если смерть Шарлотты освободит Патрика, как смерть Отто освободила меня, я все равно не смогу позволить себе воспользоваться этим».

А он стоял рядом, смотрел на полуголую Эльке, и в крови у него вскипал чистый огонь желания. Как же он себя ненавидел за это! Как можно желать сейчас Эльке, да так сильно, когда рядом при смерти лежит жена! Он ненавидел себя и все равно смотрел. Смотрел и желал.

Патрик пожирал глазами ее обнаженные плечи, растрепавшиеся во сне волосы, сладостное покачивание грудей под рубашкой. Слава Богу, она была слишком занята, чтобы осознавать произведенный на него эффект.

– Иди к ней, я через минуту приду, – сказала Эльке.

Он побежал назад с колотящимся сердцем. Бежал так, как будто дьявол гонится за ним по пятам. Он стоял у постели Шарлотты и обзывал себя подлецом и негодяем. Сам влез по уши в дерьмо, а эти две дорогие ему женщины должны за это расплачиваться.

Через мгновение появилась Эльке. Она наклонилась, чтобы пощупать лоб Шарлотты, и именно в этот момент по ее телу пробежала судорога. Она тряслась, извивалась и дергалась, как мустанг, на которого в первый раз надели седло.

– Дай мне быстро что-нибудь такое, что можно засунуть ей в рот. Иначе она подавится собственным языком! – закричала Эльке, бросившись на Шарлотту, пытаясь удержать ее, чтобы она не упала на пол.

Патрик подбежал к туалетному столику Шарлотты, схватил массивную с длинной ручкой перламутровую щетку для волос и сунул в руку Эльке. Она с трудом втиснула ее между зубами Шарлотты.

Первый приступ прошел, и Шарлотта застыла, неподвижная и такая белая, что на мгновение Патрик подумал, что она умерла. К его ужасу, Эльке начала стягивать с нее одеяло.

– Зачем ты это делаешь?

– Нам нужно ее охладить, пока не начался новый приступ, – объяснила Эльке и стянула с нее пропитанную потом ночную рубашку. – Мы с тобой сейчас погрузим ее в чан с холодной водой.

Ковбой, которого Патрик послал за доктором, вернулся только в полночь. Он принес неутешительную весть: во Фредериксбурге началась эпидемия гриппа. И хотя доктор обещал приехать на ранчо при первой же возможности, Эльке знала, что он покажется здесь не раньше, чем через две недели. Фактически они были предоставлены самим себе.

Следующие три дня прошли как в тумане. Шарлотту терзали приступы горячки, а Эльке с Патриком пытались им противостоять. Эльке пришлось мобилизовать все свои силы и умение. Раздражительность Шарлотты сменилась полусонным ступором. Каждую каплю жидкости, которую могла проглотить больная девушка, Эльке считала своей маленькой победой.

Патрик спал поблизости на брошенном на пол матрасе и сменял Эльке, когда той требовался небольшой отдых. Его преданность жене казалась невероятной. Сейчас не было ничего такого, что было бы ему неприятно выполнять. Он помогал купать Шарлотту, кормить ее и даже помогал ее держать, когда она ходила на горшок.

На четвертую ночь Эльке почувствовала, что все их усилия тщетны. Шарлотта спала. Эльке сидела у ее постели, смотрела, как едва заметно поднимается и опускается ее грудь, и думала, что каждое из этих движений может быть последним. С тяжелым сердцем она в очередной раз сменила компресс на лбу несчастной женщины и вдруг с удивлением обнаружила, что он стал прохладнее. Температура снизилась.

Внезапно Шарлотта открыла глаза и едва слышно прохрипела:

– Хочу пить.

Дрожащими руками Эльке наполнила бокал водой, приподняла голову Шарлотты и поднесла бокал к ее губам.

Шарлотта пила долго и жадно, а затем откинулась назад на подушки.

– Я была очень больна?

– Не беспокойся. Теперь тебе много лучше.

– Мне снилось, что за мной ухаживает мама. Но это была ты.

Глаза Эльке защипало, еще немного, и она может расплакаться. Не в силах произнести ни слова, она кивнула.

Шарлотта облизнула потрескавшиеся губы.

– Представляю, как я сейчас выгляжу. Наверное, ужасно.

Вот это Шарлотта! Только что была при смерти и уже беспокоится, как выглядит.

– Ты никогда не выглядела лучше, – искренне проговорила Эльке.

Успокоенная, Шарлотта закрыла глаза и мгновенно заснула глубоким сном.

Эльке судорожно вздохнула и тяжело поднялась на ноги, слишком измотанная, чтобы торжествовать победу. Свинцовая тяжесть, казалось, давила на нее сверху, когда она на цыпочках выходила из комнаты. Войдя в темный холл, она нечаянно зацепилась за спящего Патрика.

– Что случилось? – пробормотал он, мгновенно проснувшись. – Как Шарлотта?

Тут уж Эльке не смогла сдержать слезы. Последние остатки сил, казалось, вытекли из нее вместе с ними.

– Все. Горячка у Шарлотты кончилась, – проговорила она между всхлипываниями. – Она выздоравливает.

Патрик схватил Эльке и судорожно обнял.

– О Господи, я уже отчаялся!

– Я тоже.

– А ты уверена, что ей лучше?

– Да, Патрик. Ей лучше. Она говорила со мной, попила немного воды и заснула.

– Это ты… ты спасла ее.

– Это не я. Мы спасли ее.

На мгновение она позволила себе прислониться к нему. Его щетина оцарапала ее лицо, а руки прошлись по ее плечам. Чувство это было благословенным.

– Ты едва стоишь на ногах, – пробормотал он ей на ухо. – Позволь мне проводить тебя до постели.

– В этом нет никакой нужды, – сказала Эльке, пытаясь найти в себе силы, чтобы сдвинуться с места. Ее предательские ноги отказывались подчиняться.

В следующий момент она почувствовала, что Патрик взял ее на руки. Причем с такой легкостью, как будто и в помине не было долгих бессонных ночей у постели Шарлотты. А затем пронес в спальню и положил сверху на одеяло.

– Не знаю, как тебя и благодарить за все, что ты сделала, – сказал он дрожащим голосом.

Лунный свет, проникающий из окна, освещал его лицо. Патрик выглядел изможденным, усталым и… необыкновенно счастливым.

– Я рада, что смогла помочь, – сказала Эльке. – Я знаю, как сильно ты любишь свою жену.

Она услышала, как он вздохнул. Затем в комнате надолго воцарилась тишина.

– Ты не можешь этого знать, – наконец выдавил он.

– Знать чего?

Возможно, это усталость развязала наконец язык Патрика, или благодарность за спасение жены, или так случилось, потому что он был один на один с Эльке в ее спальне. Кто знает? Но Патрик твердо решил, что должен сказать ей правду.

– Я не люблю Шарлотту. И никогда не любил. Я люблю тебя. Господи, прости мне то, что я не могу простить сам себе!

Эльке лежала совсем тихо, как будто его признание превратило ее в камень.

– Это не так. Ты не должен так говорить. Я видела, как ты заботился о Шарлотте.

– Мне было больно смотреть на ее страдания. Но это была не любовь. Любовь это то, что я испытываю к тебе. Когда тебе плохо, плохо и мне. Когда ты счастлива, я хочу прыгать от радости. – Эти фразы выскакивали из него, минуя сознание. – Порой, когда ты входишь в комнату, я боюсь, что заплачу от радости. Потому что видеть тебя – величайшая радость. День, когда ты сказала, что собираешься возвращаться в Германию, был худшим днем в моей жизни. Я не могу жить без тебя. Ты в моем сознании, в моей крови, и я чувствую тебя у себя внутри души.

– Не говори мне это, прошу тебя. Ты не имеешь права.

Стон отчаяния вырвался из его горла.

– Ты думаешь, я не понимаю этого? Тысячи одиноких ночей я провел, делая попытки выбросить тебя из своего сердца. Я люблю тебя с того первого раза, когда увидел, и с тех же пор борюсь со своим чувством. Я поехал в Натчез в надежде, что, возможно, женюсь, и тогда все изменится. Я молил Бога об этом. – Он застонал снова. – Господи, если бы я знал о несчастном случае, то никогда не женился бы на Шарлотте.

Признание Патрика поразило Эльке. Она жаждала, чтобы он прилег сейчас рядом с ней, жаждала почувствовать его тело, жаждала любить его своими руками так же, как всегда любила сердцем.

Но взять на себя такой тяжкий грех она не могла, несмотря даже на непреодолимое желание, которое заставляло ее всю содрогаться. Да, он признался ей. Да, он ей все сказал. Но разве можно позволить себе забыть, что он принадлежит другой женщине.

Эльке приподнялась и прижала палец к его губам.

– Ты не должен ничего больше говорить. Ты слишком переутомлен и перевозбужден. Мы вместе прошли через ад. Но теперь все кончилось. Я знаю, ты мне благодарен, но это не любовь. Утром ты все увидишь в ином свете.

– Ты сильно ошибаешься. Утро ничего не изменит. И это не имеет ничего общего с болезнью Шарлотты. Я люблю тебя. И всегда буду любить.

– Даже если это и правда, то скажи: как сложить вместе любовь и честь? Женой твоей я никогда не стану, а любовницей быть не хочу.

Он схватил ее руку и прижал к своим губам. Его губы были твердыми и горячими, им трудно было сопротивляться.

Но она каким-то образом нашла в себе силы.

– Если ты скажешь еще хоть одно слово, я покину ранчо сразу же, как рассветет. А Шарлотта все еще во мне нуждается.

Патрик хотел сказать, что нуждается в ней еще больше, чем Шарлотта, но, почувствовав в ее голосе знакомые упрямые нотки, понял, что больше пытаться не стоит.

– Хорошо, пусть будет по-твоему. Если для тебя легче… думать, что с моей стороны это бред сумасшедшего, пусть будет так. Только обещай мне не уезжать, потому что ты нужна Шарлотте. Очень нужна.

Патрик поднялся на ноги, развернул стеганое одеяло и накрыл им Эльке, при этом прилагая все силы, чтобы не прикоснуться к этому желанному телу. Затем ушел, оставив ее наедине с собственными невеселыми мыслями.