6

Он вышел на яркое солнце и осмотрелся по сторонам, впитывая в себя атмосферу деревни, вдыхая ее воздух, прислушиваясь к собственным чувствам. Он научился этому в недавние годы, после долгих — по сути дела, продолжавшихся почти целую жизнь — попыток отрицать то, что его восприятие не такое, как у других, что часто он способен ощутить нечто, другим недоступное. Эта способность существовала всегда, но только три года назад ему пришлось признать ее реальность. До того случая скептицизм не давал ему понять самого себя. Нет, зачем он так упорно себя обманывал? Барьером был страх. Это из-за страха он отказывался признать свои необычные способности. Пока не произошло нечто — нечто столь личное, столь незабываемое, что смело все его отрицания, все баррикады, и истина оказалась такой же ошеломляющей, как и пугающей.

Эш вздрогнул под солнечными лучами и отогнал воспоминания.

Слит был совершенно обычной деревней, разве что немного живописнее остальных и определенно спокойнее многих. И все же Эш ощущал под этим спокойствием какое-то напряжение, тревогу.

По дороге к машине он ругал себя. Ведь ему просто померещилось, что он сбил кого-то по пути сюда, а он все еще не оправился от потрясения! Вдобавок подействовала внезапная враждебность владельца гостиницы, несомненно вызванная просто нелюбовью к чужакам, сующим нос не в свое дело. А тяжесть на душе вполне может отрицательно сказаться на восприятии всего остального, что происходит в деревне.

Он перегнал машину через дорогу на стоянку рядом с лужайкой, решив пройтись до дома викария пешком. Несколько маленьких глотков из фляжки плюс водка и пиво, принятые в «Черном кабане», похоже, превысили допустимую для вождения дозу, и хотя вряд ли в деревне был собственный полицейский патруль, Эш не хотел снова рисковать правами — неудобство было бы слишком велико. Кроме того, пешая прогулка не повредит, прояснит голову, позволит глубже погрузиться в атмосферу местечка. И день снова станет подходящим для работы.

На юге небосклона Эш заметил еле заметную игру радуги. Спектр таял перед глазами, исчезая, как иллюзия, рассеиваемая трезвым взглядом, как ложное интуитивное чувство, изгоняемое логикой.

Эш запер машину и направился к слитской церкви и к дому викария.

Он наискось пересек дорогу, прошел мимо гостиницы и сбившихся вместе лавок и жилых домов. Стиль последних изменялся от оштукатуренных, с дубовыми балками зданий до кирпичных под черепичной крышей. Две престарелые леди по-прежнему сидели на скамейке у колодок и позорного столба и снова с откровенным любопытством посмотрели на него. Эш учтиво кивнул им, мысленно послав к черту, и изобразил самую приветливую улыбку, но не получил ответа. Старушки продолжали смотреть, поворачивая голову вслед за ним, пока он не удалился. Но и потом, идя по главной улице, Эш чувствовал спиной их взгляды.

Он все еще улыбался — выпивка в сочетании с деревенским покоем окончательно успокоила нервы — и размышлял о безусловно приятной во многих отношениях командировке. Слишком часто его заточали в мрачных домах, заставляя всю ночь и ранние утренние часы ждать чего-то необычного, порой неестественно замерев, в одиночестве, выкуривая сигарету за сигаретой и чересчур много размышляя о прошлом.

Он ускорил шаги, не позволяя знакомому ознобу завладеть мыслями — холод возрождал воспоминания и вызывал кошмары. Перерыв после эдбрукского дела поставил его на грань безумия — Эш знал: кое-кто считал, что он перешел эту грань, — и медленным выздоровлением он был обязан тупому приятию, а не отрицанию того, что случилось в прогнившем особняке. Тогда его циничное отношение к сверхъестественному подверглось серьезному испытанию, хотя сам он коренным образом не изменил своих воззрений и по-прежнему верил, что в этом бизнесе (а аномальные явления в самом деле стали бизнесом) замешаны мошенники, выдумщики и аферисты — шарлатаны и жулики, выманивающие деньги у верующих, знахари, морочащие голову себе и своим последователям, плуты, которые конструировали и даже изобретали аномальные эффекты для преступных или самовозвеличивающих целей. Что же ждет его в Слите? Даже то, что его вызвал священнослужитель, преподобный Эдмунд Локвуд, не означало, что привидения были истинными, поскольку Эш уже встречался с невротиками или просто введенными в заблуждение людьми в сутане — религия не спасала их от заблуждений или безумия. И именно поэтому церковь, как правило, предпочитала сама разбираться с подобными явлениями, а не обращаться к людям со стороны, рискуя подвергнуться публичному осмеянию. Эш не понял, почему к ним через своего представителя обратился местный викарий, а не его начальство. Знал ли вообще епископ об инициативе своего священника? А если бы знал, согласился бы на расследование? Или епископ не хотел оказаться лично замешанным? Это лишь некоторые вопросы, на которые должен ответить преподобный Локвуд.

Не все дома, мимо которых шел Эш, были так же причудливы и выразительны, как около лужайки в центре; тем не менее их шиферные крыши и грубые красные кирпичные фасады по-прежнему сохраняли определенное деревенское обаяние. Эш заметил один домик, где огромный выступ для дымохода просто подавлял собой входную дверь рядом, а соседний домишко был такой крохотный, что, казалось, в нем вряд ли способен кто-то жить.

Эш дошел до развилки, где дорога расходилась в две стороны, и, увидев поодаль на пологом холме церковную башню, пошел направо.

Что-то задержало его у трех стоящих рядком аккуратных коттеджей с ярко раскрашенными желтыми дверями и крохотными, но ухоженными палисадничками. Его внимание привлек средний; Эшу показалось, что сейчас из дверей кто-то выйдет. Он подождал, но ничего не случилось. И все же оставалось ощущение, что за ним кто-то наблюдает.

Эш посмотрел на маленькое окошко над входной дверью, ожидая увидеть в нем лицо.

Там никого не было. Но, может быть, наблюдатель отпрянул внутрь за мгновение до того, как Эш повернул голову?

И снова он ощутил холод, знакомый озноб, так противоречащий теплому дню.

До него донеслись голоса, детское пение, и Эш отвернулся от коттеджа, привлеченный этими звуками. Дальше по дороге стояло здание, которое могло быть только школой, поскольку перед ним был двор с оградой по плечо. Оттуда долетали приглушенные голоса певших в унисон детей — неумело, но чисто они выводили то ли гимн, то ли детскую песенку; Эш не смог разобрать. Отвлекшись, он двинулся дальше по дороге, так как тротуара здесь не было, и заметил, что даже птицы прекратили свое пение, как будто слушая детей.

Эш поравнялся с одноэтажным зданием, сложенным из серого камня, его высокие окна приветливо светились под самой крышей, крытой красной черепицей. Над входом во двор, как и у входа в церковь, была арка с зеленой росписью, облупившейся и еле видной. Вывеска, тоже вся облезлая и выцветшая, гласила: «Слитская начальная школа для мальчиков и девочек». Эш прислушался к голосам — здесь песня звучала резковато, и в ней было что-то навязчивое и чарующее:

— Танцуйте все, — сказал он.—

Я танцев всех владыка.

Я поведу вас в танце

От мала до велика!

Идти стало труднее, дорога пошла в гору, и вскоре Эш выругал себя за глупость, принудившую его пойти пешком, но утешился мыслью, что к тому времени, когда он встретится с викарием, по крайней мере, пройдет действие выпитого. Пение позади быстро затихло. Над верхушками деревьев Маячила церковная башня — четырехугольное сооружение из кремниевых валунов. На каждом углу его были контрфорсы, а единственное стрельчатое окно смотрело вниз из-под самой крыши, как черный зрачок. Носовым платком Эш утер со лба пот. Длинным ряд елей за низкой каменной оградой скрывал большую часть церковного двора, но через просветы Эш заметил там несколько надгробий и могил. Среди памятников двигалось что-то белое, но, когда он остановился присмотреться, фигура исчезла. Эш двинулся дальше, на мгновение ободренный пением дрозда; к дрозду присоединился другой, его зов властно заполнил тишину дня. Отражаясь в мелких лужицах, на дороге сверкало солнце.

Подойдя к церковным воротам, Эш вдруг решил заглянуть в церковь — викарий мог оказаться там. Тень под навесом ворот принесла мгновенное облегчение от дневной жары, и Эш на пару минут задержался здесь, прежде чем зайти в саму церковь Святого Джайлса. За годы работы ему довелось ознакомиться с историей нескольких таких церквей, и теперь Эш догадался, что эта, со своими высокими контрфорсами, выложенными камнем стенами и широкими дубовыми дверями на выступающей вперед паперти, относилась к тринадцатому или четырнадцатому веку. Окна из цветного стекла были непроницаемы снаружи, и сама их непрозрачность придавала строению вид склепа, словно церковь была закрыта от внешнего мира. «Внушительно, но вряд ли приветливо, впрочем как и сама деревня», — подумал Эш о здании.

Он толкнул тугие ворота и вскоре снова вспотел, когда на непокрытую голову обрушилось солнце. Ступая по мощенной щебнем дорожке через кладбище, Эш снял пиджак и ослабил галстук. Некоторые памятники и надгробья были напыщенно разукрашены, на одном-двух, как часовые, возвышались мрачные ангелы, но большинство оставались чисто функциональными, без фантазии. Большая часть церковного двора была пуста, и сквозь высокую траву проглядывали только замшелые поребрики, а в дальнем конце трава разрослась с бесстыдным буйством Старые дубы и ели росли так близко к некоторым могилам, что их корни, несомненно, проросли сквозь гробы под землей.

Одна створка внушительных дубовых дверей была приоткрыта, и Эш вошел Тотчас холодная темнота, как поджидающий хищник, скользнула под одежду, предъявляя права на его тело, так что Эш не удержался и вздрогнул. В это мгновение холод показался живым паразитом, темным призраком, стремящимся украсть его тепло и заморозить чувства. Это было нелепо, и образ так же быстро исчез, как и появился, но все же Эш на мгновение задержался, озадаченный собственными ощущениями. Что-то здесь было не так. Не только в церкви, но и вообще в Слите. Здесь было что-то — что-то скрытое, — что вызывало странное беспокойство. Что-то незаметное, неощутимое, поскольку деревенское очарование местечка было несомненным И все же это очарование казалось поверхностным Эш чувствовал это так же отчетливо, как солнце на лице после тени ворот, как пение детей в школе, как трели птиц. Это ощущение было для него так же реально, как каменные стены вокруг.

Он посмотрел на объявления, прикрепленные к доске с внутренней стороны двери, словно ища подтверждения, что, несмотря на его тяжелое чувство, здесь все нормально. Объявления сообщали о приближающемся благотворительном базаре, о распродаже, о собрании Женского общества, о постановке пьесы «Король и я» в соседнем приходе, о близящемся собрании приходского совета; висело расписание церковных служб — все как обычно. А где же объявление о следующем шабаше и сатанинской мессе? Или, возможно, более приземленно — объявление о вечере танцев для слитских педофилов, о ежемесячном сборище местного отделения ку-клукс-клана или о празднике Общества развратников? Нет, здесь не было ничего неуместного, ничего необычного, подозрительного. Так откуда же сомнения, предчувствия? Здесь в самом деле что-то не так, в этой мирной деревушке, или его просто взволновал происшедший инцидент? Ответ ускользал.

Почти рассердившись, Эш схватился за ручку внутренней двери и нажал на нее. Она повернулась, но дверь не открывалась. Он попробовал снова, но понял, что дверь заперта.

Исследователь не удивился. В нынешние дни даже святые места не ограждены от вандалов и воров. Он постучал кулаком по дереву на случай, если внутри кто-то есть, но, не услышав никакого отклика, вышел на паперть. Заслонив глаза от яркого света, Эш закрыл за собой дверь, но успел заметить, как что-то быстро мелькнуло среди могил.

Прежние чувства вновь нахлынули на него, и он прислонился к двери, ища опоры.

Это был внезапный легкий шок, не более чем ментальный трепет, психическая вспышка, заставившая его задрожать. Эш заморгал на солнце, но фигура снова исчезла, оставив гадать, не померещилось ли ему.

Он потер обеими руками лоб, надавливая, чтобы прогнать боль. Но ее вызвало лишь его собственное волнение, и он постарался успокоиться. Эш опустил руки и внимательно посмотрел на дорожку.

Раньше там кто-то был, он не сомневался в этом. И этот кто-то видел его. Зачем же он скрылся?

Эш вернулся назад по своим следам и там, где маленькая тропинка вела через могилы к заднему фасаду церкви, свернул в сторону. С просмоленной крыши глазели дождевые горгульи, их ухмылки словно дразнили. Приближаясь к углу, Эш вдруг насторожился, сам не понимая почему, и замедлил шаги.

Он чуть не остановился, так как почувствовал, что за углом, невидимый, кто-то притаился.

Досадуя на себя, Эш снова ускорил шаги, теперь уже торопясь, стремясь столкнуться с тем, кто был вместе с ним в церковном дворе. Он знал, что ведет себя неразумно, что этот человек имеет право быть здесь — но зачем же он пытается спрятаться, почему убегает?

Эш дошел до угла. Свернул. И остолбенел.



Загрузка...