Возвращение волшебника, или Мечты сбываются

Возвращение волшебника или Мечты сбываются

( веселая городская притча для взрослых детей )

Семен вернулся неожиданно. Зоя Вячеславовна, давно уже свыкшаяся с мыслью, что сына ей больше не видать, потому как не было от него вестей лет двадцать, только ахнула, когда открыла дверь и увидела на пороге почти неизменившегося своего Сему. Конечно, сын повзрослел, но для сорокалетнего мужчины выглядел прекрасно. Лицо у него было гладким, свежим и без морщин, а глаза блестели как в детстве.

- И где же ты пропадал все это время, - не то спросила, не то осудила Зоя Вячеславовна.

Сын обнял ее, пробормотал несколько слов, которых она не разобрала, и вошел в квартиру.

Бросив небольшой рюкзачек на пол и сняв сандалии, он хотел было пройти дальше, но замялся.

- Да ты проходи, проходи, Семочка, в залу, - засуетилась Зоя Вячеславовна и, протиснувшись между сыном и вешалкой, прошмыгнула вперед, чтобы убрать разбросанные вещи. Сема неуверенно шагнул из прихожей и огляделся. Комнаты, которую мама назвала залой, он решительно не узнавал. Во-первых, исчезла стенка, отделявшая их прежнюю гостиную от крохотной кухни, во-вторых, эта единая комната-кухня была до отказа напичкана довольно громоздкой мебелью, которая бессовестно съела скудные хрущевские квадратные метры. Прежде у Семена в гостиной был свой уголок - кресло-кровать, стол и несколько полок с книгами. Все это нехитрое его имущество куда-то делось, уступив место огромной темного дерева стенке, наверное, заграничного производства с цветными стеклами-вставками, двум кожаным креслам, дивану, кофейному столику на гнутых ножках и огромному телевизору на стене. Из бывшей кухни, теперь части залы, выглядывал стального цвета холодильник, а около окна расположился массивный обеденный стол, покрытый синей гобеленовой скатертью с бахромой. В цвет скатерти на окнах висели тяжелые портьеры. Семен почувствовал себя неуютно - неожиданно чужим оказалось пространство, где прошло его детство, но, рассеяв неприятное чувство, он улыбнулся суетящейся вокруг маме:

- Как здесь все поменялось. Это ты так все придумала? - спросил Семен.

- Я, Семочка, я. А кому же еще? Тебе нравится? Я ведь и в бухгалтерии работаю, и в банке тут недалеко уж сколько лет полы мою, - довольно засмеялась мать.

Работой в банке Зоя Вячеславовна очень дорожила, поскольку платили там хорошо, а работа была вечерней. В непростые девяностые она бы просто не выжила без этого банка, а теперь переводила "половые" заработки на счет в том же банке, только в другом отделении, и, когда накапливалась достаточная сумма, что-нибудь покупала. На очереди была кровать. Зоя Вячеславовна хотела большую с балдахином, но такая не вошла бы в ее маленькую спальню, поэтому... Но переживания немолодой одинокой женщины по поводу покупки кровати к рассказу непосредственного отношения не имеют, и их вполне можно опустить. Лучше немного рассказать про Сему, то есть Семена Владиславовича Вострикова.

Семен первые двадцать лет своей жизни ничем от других детей, подростков и прыщавых юношей не отличался - ходил в школу, потом в институт, получал средние отметки, увлекался музыкой и тайно страдал от любви к Катерине, дочери главного редактора Б-ской областной газеты "Красный Луч". Катя училась в параллельном классе и, конечно же, никакого внимания на худого мальчика в синем заношенном школьном пиджачке не обращала и обращать не собиралась - не ее полета птица, то есть птенец. Однако, Семена такое равнодушие не смущало. Он обожал Катю, считал ее прекрасным идеалом, и даже откровенные Катины надменность и пренебрежение не могли поколебать Семину веру в ее совершенство. Целью его жизни на некоторое время стало просто быть рядом с Катей, наблюдать за ней издалека и восхищаться ею. Он даже умудрился поступить в тот же ВУЗ, что и дочка редактора, только, разумеется, не на престижную специальность. Впрочем, что там была за специальность Семену было все равно, поскольку она, специальность, его решительно не интересовала. Прокантовавшись положенных пять лет в институте без особого успеха и не добившись хотя бы мало-мальского расположения Катерины, Семен получил распределение в конструкторское бюро при большом заводе, но нахлынувшая перестройка быстренько превратила бюро в ООО, где Семену места не нашлось. Тогда он устроился сторожем на автостоянку, владельцем которой был его недоучившийся одногруппник, и начал читать. Катерина к тому времени вышла замуж за сына какого-то по счету бывшего секретаря обкома партии, в считанные месяцы перековавшегося в успешного бизнесмена, и пропала. Как-то случайно Семен узнал от бывшего одноклассника, что у Кати родился ребенок, и папа купил или построил ей роскошный коттедж в лесопарковой зоне города. К тому времени юношеская страсть стихла, и Семен стал наверстывать то, что упустил за годы томления по Кате. Читал Семен все подряд. Благо, на стихийно появившихся почти на каждом людном углу прилавках можно было найти все, что угодно. Сначала Семен покупал детективы и кое-какую фантастику, но однажды, неожиданно для себя, приобрел двухтомник "Энциклопедического изложения масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии" Мэнли Холла. Книжка оказалась непростой - Семен одолевал ее почти полгода и обнаружил множество интересных и новых для себя вещей. Внезапно почувствовав вкус к чему-то таинственному и мистическому, Семен начал покупать книги уже более определенного содержания, читал их, иногда перечитывал и даже делал выписки. Многие слова были непонятными, поэтому пришлось приобрести Большой энциклопедический словарь. Оказалось, правда, что словарь издавался при Советской власти, и многих слов там просто не было. Семен не стал отчаиваться, а решил пополнить словарный запас чтением классиков и записался в библиотеку. Начал он с Данте и Шекспира. На изучение классики у него ушел еще год, но какой! Он и не подозревал, как много всего интересного успели понаписать и насочинять люди всего за несколько веков. Зоя Вячеславовна сначала радовалась увлечению сына книгами, считая, что книги выведут его в люди, но постепенно стала разочаровываться, видя, что Семен не собирался покидать свою сторожку, ничего изменить в своей жизни не стремился и денег в дом практически не приносил. Она довольно долго терпела, надеясь и уговаривая себя, что всем сейчас нелегко, но вскоре поведение сына стало ее раздражать, и в доме начались скандалы. Семен понимал, что мать по-своему права, но поделать ничего не мог. Специальность его оказалась не только непрестижной, но еще и никому ненужной, а способности выживать в новых рыночных реалиях у Семена, как выяснилось, не было вовсе. В конце концов, Зоя Вячеславовна решила сына женить, и жизнь бедолаги стала совсем невыносимой, поскольку почти каждые выходные, если у него не было смены, на обед приходили многочисленные мамины подружки, подружки подружек, дальние родственники со своими знакомыми. И каждый раз сердобольные гости приводили симпатичную или не очень девушку, с которой, как все, включая девушку, надеялись, у Семена будет сначала роман, а потом и свадьба. Но ничего ровным счетом из этой затеи не вышло, так как ближайшим летом Семен взял на автостоянке отпуск и устроился рабочим в экспедицию, которую геологи из местного университета организовывали вместе с французами. Экспедиция планировалась на целое лето в Забайкалье, про которое Семен толком ничего не знал, но ему был обещан полный пансион, какие-то полевые и расчет в конце лета. Работа, как сказал Степан, напарник Семена по стоянке, была не трудная - носить рюкзаки за геологами и иногда копать траншеи или канавы. Сам Степан ехать не мог. Жена его только-только родила двойню и наотрез отказалась отпускать мужа на целое лето в тайгу, а у Семена семьи не было, но была трещина в отношениях с матерью, которую он ни в чем не винил, а, напротив, даже ей сочувствовал, но помочь, как говориться, ничем не мог. Менять свою жизнь в угоду кому-либо Семен не хотел и не собирался, а вот попутешествовать, да еще с геологической экспедицией, ему было интересно. И он уехал, сказав матери, что едет на заработки в Забайкалье. Зоя Вячеславовна очень обрадовалась, собрала, как могла, его в дорогу, то есть купила на вещевом рынке новые джинсы и кроссовки, связала свитер за несколько дней и дала на всякий пожарный случай триста рублей денег. Проводить сына на вокзале она не смогла, поскольку в тот день было собрание агитаторов на избирательном участке, на которое Зоя Вячеславовна не пойти не осмелилась. Уж больно строгим был председатель избиркома, и она боялась, что вычеркнут ее из списков агитаторов, которым, как правило, неплохо платили. Так они и расстались на долгие двадцать почти лет. Все эти годы Семен провел в далеком монастыре, куда попал совершенно случайно, заблудившись в горах поздней осенью того самого года, когда работал с геологами. После окончания полевого сезона денег он не получил, так как рассчитать его должны были в бухгалтерии университета в В-ске. Семен почувствовал себя обманутым, но начальник экспедиции, бородатый доцент огромного роста, разъяснил ему, что он получит все, что причитается в Г-ске сразу по прибытию. Однако, Семен домой не собирался, ему хотелось еще немного пожить в тайге, где все было просто и ясно как у в песне Визбора:

Уходишь - " Счастливо!", Приходишь - "Привет!"

К тому же, смотритель стоявшей неподалеку маленькой метеостанции Толик пригласил его погостить до октября, а у Семена еще остались недочитанными, то есть, честно говоря, вовсе нетронутыми два томика Кастанеды, которые он дал себе слово за лето прочитать и осмыслить. Что произошло потом, никто не знает. То ли не поладили Семен с Толиком, то ли Семен просто пошел прогуляться и заплутал. Толик по этому поводу молчал, да его никто и не спрашивал, а Семен, заблудившись в тайге, долго и безуспешно пытался выбраться, питался ягодами, пил родниковую воду или росу, прятался от диких зверей и совсем было отчаялся, но в одну холодную сентябрьскую ночь набрел на монахов какого-то монастыря. Монахи подобрали его исхудавшего и отчаявшегося и принесли в монастырь. Поскольку говорили в монастыре на непонятном языке, Семен решил, что забрел куда-нибудь в Китай или Монголию, но когда монахи умыли его и напоили чем-то горячим, ему стало безразлично кто они - китайцы ли, монголы или местные буряты; он захотел остаться и остался. Первый год Семен, как мог, помогал монахам, которых в монастыре было двадцать шесть, и учился разговаривать по-ихнему. Это было непросто, поскольку монахи особой разговорчивостью не отличались, больше молчали и улыбались, а если говорили, то короткими фразами, которые легко выдыхались, казалось, прямо из легких. Постепенно Семен начал различать во фразах слова, а потом и постигать их смысл. Через два года он уже мог вполне сносно понимать и говорить на таинственном языке, а еще через полгода, выйдя из своей комнаты как-то утром, Семен увидел сидящего на камне незнакомого мужчину. Никогда раньше Семен его не видел, что ему показалось странным, так как за два года он довольно хорошо познакомился со всеми монахами, а чужих или пришлых в монастыре не было.

- Я знал, что ты должен придти, - сказал мужчина. - Только не знал, решишься ли.

Семен с удивлением посмотрел на говорившего и ничего не понял, поскольку в том, что он попал в монастырь была очевидная случайность и никакой воли или решимости Семена на то не было, но спорить с Учителем не стал...

Через почти двадцать лет после первого разговора состоялся последний, когда Семен объявил, что уходит для того, чтобы изменить мир. Они сидели в саду цветущих вишен и долго беседовали. Никто не знал, о чем они говорили, так как ни одного слова произнесено не было. Слышно было только веселое щебетание птиц да шелест вишневых веток. Наконец, разговор был окончен, они попрощались, и Семен ушел, чтобы вскоре позвонить в квартиру Зои Вячеславовны.

Я не знаю точно чему и как Семен учился все прошлые годы, но Знание, которое ему открылось было настолько простым и добрым, что он почувствовал, нет, осознавал необходимость поделиться этим Знанием с миром. Для того и вернулся.

День первый

Накормив сына, который и есть-то практически ничего не ел, а только смотрел и очень внимательно слушал, и не добившись внятного ответа на простой вопрос, где он был все эти годы, Зоя Вячеславовна осторожно перешла к обсуждению практической стороны дела.

- Где ты будешь жить? - спросила она.

Вопрос для посторонних может показаться кощунственным. Как! Сын вернулся неизвестно откуда через двадцать лет, а она вместо того, чтобы с него пылинки сдувать, осторожно интересуется, не намерен ли сынок у нее обосноваться. Это не так. Зоя Вячеславовна была безумно рада видеть, наконец, сына живым и здоровым. У нее, можно сказать, огромный камень с души свалился. Шутка ли? Целых двадцать лет она понятия не имела даже, жив он или умер. Правда, в последние годы она частенько просыпалась посереди ночи с очень приятным чувством. Ей снились долгие разговоры с сыном. Они были где-то далеко, в вишневом саду, и она хорошо помнила, что не могла точно разобрать слов Семы из-за громкого щебетания птиц. В такие дни у нее было приподнятое настроение, и все получалось. Однажды она рассказала о своих снах Римме, подружке и соседке с первого этажа. Римма замахала руками, заохала и заявила, что Зоя сошла с ума.

- Тебе надо срочно к колдуну сходить, чтобы он с этим поработал!

И Зоя Вячеславовна пошла к знакомому колдуну Риммы, который всего-то за пару тысяч что-то наговорил и нашептал над фотографией Семы, сообщив при этом в осторожных выражениях, что сын ее очень-очень далеко, понимай, что умер. С неделю после этого Зоя Вячеславовна не могла в себя придти, у нее все валилось из рук, и она каждый вечер плакала навзрыд, так как последняя, где-то в глубине души теплящаяся надежда на то, что сын когда-нибудь вернется, угасла. Но через неделю она снова увидела сон про Сему и сад. На сей раз сын показал ей много чудных фокусов и накормил чем-то вкусным-вкусным. "Я скоро приду", - сказал он ей на прощание и поцеловал. Зоя Вячеславовна проснулась окрыленная и счастливая, пошла на кухню варить кофе и вскрикнула от неожиданности - на кухонном столике (тогда у нее еще не было большого обеденного стола) в высоком стакане стояла ветка цветущей вишни. Зоя Вячеславовна смутилась, так как единственным разумным объяснением такому, казалось, таинственному происшествию, было то, что не так давно у них за счет ЖЭКа (или как он там сейчас называется) меняли стояки, разумеется, в рабочее время, и она попросила своего нового, только вселившегося, соседа по лестничной клетке - очень симпатичного, немолодого уже мужчину - открыть хотя бы рабочим дверь. Мужчина вошел в положение Зои Вячеславовны и даже пообещал ей понаблюдать за рабочими, если она не против. На работу ему ходить было не надо, так как он был в творческом отпуске и писал книгу. Зоя Вячеславовна оставила соседу ключи, и вот, пожалуйста, ветка цветущей вишни! Мысли о соседе тут же завладели всем существом Зои Вячеславовны, и она стала придумывать ответный ход. Что касается сына, то как-то так получилось, что тяжесть и горечь, овладевшие ею особенно после посещения колдуна, ушли и сменились чувством не уверенности, пожалуй, нет, а осознанной надежды. Зоя Вячеславовна не могла себе объяснить, какие эмоции она испытывала, да и не пыталась, но тревога по поводу исчезнувшего сына прошла. Получив урок, она уже ни с кем своими снами делиться не стала, а позвонившему секретарю колдуна сказала, что у нее нет денег. Секретарь прозрачно намекнула, что колдун может помочь, но Зоя Вячеславовна лишь вежливо поблагодарила и сказала, что подумает. У нее началась новая пора в жизни.

Пока закипал чайник, она внимательно осмотрела свою двухкомнатную, давно не ремонтированную квартирку и ... начала действовать. Сначала исчезла стена между кухней и гостиной, затем Зоя Вячеславовна раздала и распродала всю старенькую мебель, и началась эпопея покупки новой. За несколько лет Зоя Вячеславовна сумела полностью обновить кухню и оснастить ее современной импортной техникой, выложить совмещенный туалет с ванной итальянской плиткой, сменить пожелтевшие ванну и унитаз на беленькие финские и даже втиснуть между ними новенькую компактную стиральную машину, кажется, шведского производства. Другими словами, у Зои Вячеславовны появились в жизни смысл и цель сразу. С соседом, правда, ничего не вышло. Она начала было звать его на кофе, чай или обед, но тот большей частью благодарил и отнекивался, а когда она, ничего не понимая, спросила, зачем же он тогда преподнес ей ветку цветущей вишни, то сосед, не скрывая удивления, пробормотал что-то про оставленный без присмотра утюг и скрылся. Не то, чтобы она его больше никогда не видела, нет, но сосед стал ее откровенно избегать и даже прятаться. Сначала она переживала, но недолго, резонно решив, что сосед чокнутый раз на работу не ходит, а что-то пишет. "Сядет потом на шею - корми его и обслуживай," - успокоила она себя и пошла по мебельным магазинам присматривать стенку.

"Так где ты будешь жить?"- был вопрос, заданный Зоей Вячеславовной сыну в утро его возвращения. Надо сказать, что Семен не только не обиделся на довольно прямой вопрос матери, а, наоборот, понял ее и посочувствовал. Дело в том, что за годы, проведенные в монастыре, Семен обучился многому, в том числе видеть, понимать, чувствовать и любить окужающий его мир людей и вещей. Он научился быть частичкой этого необъятного мира и одновременно быть самим этим миром. Я могу что-то напутать в объяснениях, подбирая не те слова, но это ведь только слова. Короче, Семен достиг абсолютного совершенства... или постиг его, как Вам больше нравится. Сидя напротив матери, он видел нахлынувшие и раздирающие ее эмоции. Она, безусловно, радовалась его появлению, но эта радость омрачалась легкой тревогой за наметившиеся очень даже душевные отношения с Владимиром Петровичем, отставным военным, перебравшимся в Д-ск недавно, поближе к единственному сыну. Сын этот был женат на дочери близкой подружки Зои Вячеславовны, на дне рождении у которой, она собственно с Владимиром Петровичем и познакомилась. Они как-то сразу понравились друг другу, стали перезваниваться, по выходным ходить в кино и театры, причем, все расходы Владимир Петрович брал на себя. Другими словами, у Зои Вячеславовны начался роман, и она хотела, чтобы у этого романа было продолжение. Правда, дело осложнялось тем, что у Владимира Петровича не было пока своего жилья, и он квартировал у сына. Строительство же его собственной однокомнатной квартиры улучшенной планировки затягивалось, и Зоя Вячеславовна подумывала о том, чтобы, в конце концов, Владимир Петрович переехал к ней, ну, а потом они могли бы обменять две своих квартиры на одну удобную и большую. И тут, совершенно вдруг и неожиданно, появился Сема. Она была ему от души рада, но Сема так долго где-то пропадал, а Владимир Петрович входил в ее жизнь плотно и постепенно становился надежной опорой, правда, пока только в грезах Зои Вячеславовны. Всю эту гамму нахлынувших на мать чувств Семен прочувствовал и понял в одну секунду, он также понял, что квартиры своей Владимир Петрович никогда не увидит, оказавшись в числе, так называемых, обманутых дольщиков, и жилье Зои Вячеславовны станет для него необходимостью, поскольку невестке постоянное пребывание свекра в доме уже порядком надоело.

- Не волнуйся, мама, - сказал Семен. - Все у нас устроится самым замечательным образом!

Зоя Вячеславовна не совсем поняла, что сын имел в виду, но от слов его, как после вишневых снов, ей стало спокойно и хорошо, не очень приятное невысказанное чувство по поводу Семиного пребывания в квартире куда-то ушло, и она стала рассказывать про свою жизнь, выгодно проданный огород, каких-то дальних родственников и знакомых, ни словом, впрочем, не упоминая про Владимира Петровича. Семен, тем временем, пробежал мысленно по каким-то неизвестным нам каналам и нашел место, где застопорилось строительство квартиры маминого ухажера. В обыденной жизни это означало, что для окончательного согласования проекта застройщику, совсем молодой строительной фирме, не только требовалось дать несколько взяток, но и отсудиться с местным строительным монополистом по поводу участка, полученного вполне законным путем, но без одобрения монополиста. Семен легко и скоро, даже не закрывая глаз и не погружаясь в медитацию, все разрулил; в направлении строительства, если можно так выразиться, хлынул поток мощной созидательной энергии, и проблемы застройщика стали волшебным образом решаться одна за другой - чиновники во власти после громкого заявления вновь избранного президента страны решили, дружно и не сговариваясь, повременить со взятками (мало ли что), а строительный монополист города неожиданно получил настолько большой и выгодный государственный заказ, что всякий смысл и желание судиться с каким-то мелким конкурентом отпало само собой, и стройка возобновилась. Сделав это доброе, по сути, дело Семен однако доволен не был. Как бы то ни было, но он грубо вмешался, пусть и с хорошими, но, как ни крути, корыстными намерениями в ход вещей, а этого, по неписанному кодексу, делать не полагалось. Впрочем, Учитель предупреждал, что ему предстоит нарушить много правил и еще большему научиться.

- Ты останешься? - таков был следующий вопрос Зои Вячеславовны. На этот раз Семен понял, что мать совершенно искренне волнуется, не думая ни о квартире, ни о своем друге. Теплое и доброе чувство захлестнуло его, а, поскольку чувства Семена были очень сильными, то оно накрыло и Зою Вячеславовну, сидевшую рядом, и она поняла, что сын от нее уже никуда больше не уйдет. Эта невысказанная новость ее очень обрадовала, придала энергии, которую она не знала, куда деть, от того начала суетиться на кухне и, в конце концов, решила испечь пироги.

- Сейчас на рынок быстренько сгоняю, - сообщила она Семе. - Сегодня воскресенье, выбор больше. А то, хочешь, со мной пойдем.

И она представила, как пойдут они, наконец, с сыном вместе на рынок, он будет помогать ей выбирать мясо и фрукты, носить тяжелые сумки, и, может быть, даже расплачиваться. Впрочем, на то, что у сына есть деньги, Зоя Вячеславовна не очень рассчитывала, а, посмотрев на его простенькую одежду - рубашку и джинсы, только вздохнула. "Джинсы", - внезапно пронеслось у нее в голове. "Боже ж ты мой, это не те ли самые, которые я ему двадцать лет назад покупала! Как их еще называли тогда чудно? Вареные!" И комок подкатился к горлу от нахлынувшей жалости к сыну. Семен тут же уловил настроение матери, подошел к ней и взял за руку. Жалость мгновенно куда-то испарилась, и Зоя Вячеславовна вновь почувствовала легкость и необъяснимую радость. "Господи, что же это со мной?" Но ответа на заданный самой себе вопрос она искать не стала, а начала собираться.

Крытый рынок, называвшейся Кировским, находился минутах в двадцати ходьбы. Можно было проехать и на троллейбусе, но погода была хорошей, день - ясным, и решено было прогуляться.

- Ты, наверное, город-то теперь и не узнаешь, - тараторила Зоя Вячеславовна, разыскивая свои летние туфли.

Туфли были в небольшой встроенной кладовке в прихожей. Собственно, эта кладовка скрывала стояк, который после замены труб уже успел прохудиться и немного подтечь, что совершенно изуродовало эти самые любимые туфли Зои Вячеславовны. Семен, не дожидаясь пока мать наткнется на испорченные туфли, визуализировал новые.

- Ой, смотри, тут мокрехонько! - обнаружила течь Зоя Вячеславовна и расстроилась, достала мокрую картонную коробку, в которой аккуратно хранила свои единственные выходные летние туфли, и приготовилась к самому страшному. Но, открыв коробку, ахнула - туфли не только не были тронуты ржавыми подтеками, но на фоне раскисшего картона выглядели совершенно новыми.

- Ну надо же, как повезло! - обрадовалась она. - Во-время тепло пришло, а так бы выбрасывать пришлось.

От этого маленького происшествия настроение Зои Вячеславовны еще больше улучшилось. Она обследовала стояк, никакой течи не обнаружила и удивилась.

- Наверное, запеклось, - подсказал Сема.

Надо ли объяснять, что, обновив туфли, Семен одновременно исправил и стояк, сам того не желая.

- Да, наверное, - согласилась Зоя Вячеславовна и подумала, что надо будет рассказать про стояк Владимиру Петровичу. Он - мужчина хозяйственный, наверняка, предложит помощь, а, значит, зайдет к ней в гости... А тут - Сема, но нахлынувшее после Семиного рукопожатия хорошее настроение не испортилось, и она, надев чудом уцелевшие туфли, бодрым голосом скомандовала:

- Вперед!

- Вперед! - как в детстве поддержал ее Сема, всовывая босые ноги в растоптанные сандалии.

- Я скоро отпускные получу, - сказала Зоя Вячеславовна. - Мы тебе что-нибудь обязательно купим!

- Не надо, мама, - ответил сын и слегка ее приобнял, но вдвоем у них не было никакой возможности протиснуться в полуоткрытую дверь (полностью открыться двери мешала дверца кладовки, оставленная нараспашку после потопа), поэтому он пропустил мать вперед, потом вышел сам, подождал, пока она запрет массивную металлическую дверь квартиры на два замка и спрячет длинные ключи в косметичку, а косметичку в сумку, снова воскликнул "Вперед!" и поскакал вниз по ступенькам.

До рынка они шли не торопясь, и Семен, привыкший к многочасовому молчаливому созерцанию и утративший привычку говорить на родном языке, старался не разочаровывать мать и вслух удивлялся тому, как сильно изменились улицы, как много новых домов понастроили и как красиво обустроили некоторые дворики и скверики.

- Почти что заграница, - засмеялась Зоя Вячеславовна и рассказала Семе как в позапрошлом году взяла ссуду в банке, где мыла полы, и поехала в автобусный тур по Европе на целых двадцать дней.

Разговаривая с матерью, Семен, тем не менее, не переставал работать, то есть слушать и чувствовать этот незнакомый ему родной город. В отличие от монастыря и его окрестностей, где кроме монахов никогда никто не появлялся, город был набит эмоциями живших в нем людей. Энергии выраженных и скрытых эмоций витали в воздухе между начавшими зеленеть деревьями, домами, улицами и проспектами, мчащимися куда-то машинами и спешащими прохожими. Сливаясь воедино, они создавали что-то вроде энергетических полей, которые и улавливал Семен. Поля, какими он их ощущал, были в основном, серыми или буровато-серыми, а, значит, более разрушительными, чем созидательными. И это утром.

- Что ж, - вздохнул про себя Семен. - Для этого я и пришел.

Чтобы самому не подвергаться разрушительной силе полей города, Семен поставил защиту, отгородился от мира и перестал слышать город. Теперь он был просто одним из нас, благодарным сыном, спешащим под ручку с мамой на воскресный рынок.

- Ты посмотри только, что делается! - воскликнула Зоя Вячеславовна, когда они вошли внутрь.

И вправду, народу на рынке была тьма. Первое по настоящему теплое воскресенье вытряхнуло горожан из зимних берлог-квартир и поманило на природу. У кого есть, отправлялись на дачи, а у кого дач не было, в основном молодежь, находили полянку в лесу или парке, чтобы развести костер и наделать шашлыков, напечь картошки в кожуре, наесться до отвала, а потом играть в волейбол или пить пиво и разговаривать не о чем и обо всем понемногу, что-то кому-то доказывать, с кем-то шумно спорить или просто травить анекдоты и рассказывать смешные истории из своей жизни или чужой. У дачников, конечно, планы были посерьезнее, но, в конце концов, гвоздем программы все равно был домашний шашлык со свежими помидорами и огурцами из местной теплицы, острыми корейскими салатами и фруктами, и поэтому граждане рванули на рынок.

Не привыкший к толкотне и суете Семен растерялся, но Зоя Вячеславовна схватила его за локоть; вместе они внедрились в толпу и стали пробираться к мясному прилавку. Выбрав мясо для пирожков и жаркого на ужин, они отправились к прилавку с фруктами. Там народу было поменьше.

- Привет, Зоя, - крикнула ярко накрашенная худенькая блондинка из-за лотков с помидорами и огурцами. - Я смотрю, ты сегодня с ухажером.

- Это сын мой, Люба, - с гордостью в голосе отвечала Зоя Вячеславовна. - Вот, приехал, наконец.

- Да ты у нас молодая мама, я смотрю, - расхохоталась Люба. - Как зовут-то?

Вопрос был обращен к Семену, но за него ответила Зоя Вячеславовна:

- Занят он, Любушка, занят, голубушка...

- Ну вот, так всегда, - игриво обиделась Люба, хотела еще что-то сказать, но к ней подошла покупательница.

- Что хочешь? - спросила Зоя Вячеславовна Семена. - Черешни?

- Нет, мам, спасибо. Ты покупай, что сама ешь, - ответил Семен.

Они обошли прилавки, прицениваясь, потом купили немного яблок, черешни и арбуз. Арбуз выбирал Семен и, пока он был занят, Зоя Вячеславовна громко рассказывала продавцу, как в детстве Сема не поверил ей, когда она сказала ему, что арбуз - это ягода.

- Он потом признался, что ему стыдно за меня было перед людьми, что я такая неграмотная, - весело рассмеялась она.

Наконец, арбуз был выбран, продавец выбор Семена одобрил и сделал им хорошую скидку ради праздника, правда, какого не уточнил. Зоя Вячеславовна была довольна и счастлива. Они еще раз обошли рынок, купили сметаны, майонеза для салата и торт, после чего направились к выходу.

- Ой, смотри, - Зоя Вячеславовна показала куда-то в сторону.

Там на пыльном подоконнике спала грязная и облезлая кошка. Одно ухо у нее было отморожено, глаза гноились, а хвост наполовину облез.

- Постой здесь, я сбегаю мяска куплю. Я всегда ей мясо покупаю...

Она поставили Семена около окошка, пристроила две его тяжелые сумки на приступочку и ушла. Семен смотрел на кошку. Та, почувствовав чье-то присутствие, открыла слезящиеся глаза. В них не было ни страха, ни настороженности, в них была усталость. "Сейчас мы все устроим," - мысленно сказал ей Семен. Через минуту около кошки остановилась приятная, хорошо одетая женщина.

- Господи! Отчего же ты такая немытая? - спросила она кошку. Та навострила уши.

- Вы не знаете, она чья-то или бездомная?

Вопрос был нелепым и обращен к Семену.

- Она ничья, - ответил Семен.

Тут подошла Зоя Вячеславовна.

- Киса, киса, - и протянула кошке немного мяса на кусочке картона. Кошка с утробным рыком набросилась на еду.

Две женщины тут же разговорились, и та, что подошла первой сказала, что хочет забрать кошку к себе.

- Я одна живу, знаете, а с кисой веселее будет, - и она, дождавшись, когда кошка проглотит последние куски мяса, осторожно взяла ее на руки.

- Постойте, постойте, - засуетилась Зоя Вячеславовна. - Вам надо ее в сумку или коробку, а то удерет ведь!

- Не удерет, мама, не бойся, - успокоил Семен мать.

Он уже знал, что кошка никуда от забиравшей ее женщины не убежит, знал он также, что женщине и кошке предстоит тихая, счастливая и сытая жизнь вместе на долгие годы. Кошку назовут Матильдой, и через полгода это будет лоснящееся, довольное и абсолютно преданное своей спасительнице животное, а рыночную жизнь годовалая Матильда забудет как страшный сон.

Семен с мамой вышли на улицу. Солнце залило небольшую площадь около рынка, выжигая из углов и закоулков жалкие остатки грязного снега, прикрытого обрывками газет и какого-то мусора, брошенного случайным прохожим или украденного случайным ветром из переполненных баков неподалеку.

- Грязь-то какая, - заметила Зоя Вячеславовна.

Семен ничего не ответил, он размышлял над тем, правильно ли он поступил, устроив судьбу кошки. Конечно, дело было хорошее и для женщины, и для кошки, но все произошло только потому, что он, Семен, вмешался. Это было легкое вмешательство, Семен, по-сути, ничего и не предпринимал, он просто отчетливо и в деталях представил себе ухоженную и сытую кошку, а все остальное довершила Вселенная. Этому нехитрому ремеслу он научился на третий или четвертый год пребывания в монастыре. Монахам разрешалось визуализировать и материализировать все, что угодно, но только для собственного пользования. Проделывать такие штуки для соседа или кого-то из мира категорически запрещалось, поскольку это рассматривалось как вмешательство в чужую жизнь. Впрочем, Семен однажды нарушил табу, материализовав ветку вишни в стакане на кухне Зои Вячеславовны. По правде говоря, он так до конца и не понял, почему на материализацию устанавливались такие строгие запреты, даже на подарки. То есть умом он понимал, что какое бы то ни было влияние со стороны постороннего, да еще владеющего практически безграничной властью над миром вещей и событий, может привести к нарушению ритма жизни - ведь человек, и только он сам, несет полную, пусть не всегда осознанную, ответственность за все события своей жизни, но почему нельзя делать маленьких сюрпризов и добрых дел - этого Семен так и не постиг. "Следуй своим инстинктам,"- наставлял его Учитель, вот Семен и следовал. Однако, немного подумав, он постановил для себя больше пока ничего такого не делать и не предпринимать, в дела повседневные не вмешиваться, а наблюдать. Приняв решение, он широко улыбнулся Миру и запел было мантру, но вовремя одумался - его пение могло привлечь внимание и вызвать кучу вопросов, особенно мамы. Однако Семен напрасно беспокоился, Зоя Вячеславовна даже не заметила, что сын что-то там замычал, не заметила она и того, что с минуту-другую он был чем-то озабочен и озадачен. Зоя Вячеславовна была счастлива полным воскресным счастьем, она была довольна и горда, особенно тем, что тяжелые ее сумки с рынка плыли в руках такого сильного и такого славного сына Семочки.

- Куда мы, мама? - спросил Семен, заметив, что они направляются в сторону, противоположную от дома.

- На троллейбус, - пояснила Зоя Вячеславовна. - С такими сумками что переться, лучше проехать.

Семен хотел было возразить, что ему совсем не тяжело, что было чистейшей правдой, но он решил, что мать устала, не стал ничего говорить, а послушно последовал за ней на остановку.

Троллейбуса они так и не дождались, пришлось втискиваться в переполненную маршрутку. Правда, на следующей остановке половина пассажиров вышла, то ли потому, что Семен (тут уж не нарушая никаких правил) представил себе свободное пространство вокруг, то ли потому, что те граждане, что не собрались на природу, рванули за покупками в торговый центр, располагавшийся в бывшем Дворце спорта, и им все равно надо было выходить.

После рынка Зоя Вячеславовна отправила сына отдыхать в свою комнату, а сама, переодевшись в старенький халат, начала колдовать на кухне. Семен, конечно же, предложил свою помощь, но мать только руками замахала:

- Иди, иди, поспи хоть немного, устал, наверное, с дороги, а я тебя еще на рынок зачем-то потащила, - засетовала она и побежала застилать свою постель свежей простыней.

Семен снова решил с матерью не спорить, поблагодарил и лег.

- Как? Ты даже не раздеваясь..., - удивилась Зоя Вячеславовна. - Может, хочешь ванну или душ принять?

Семен, уловив беспокойство матери по поводу чистого белья, послушно пошел в ванную и пустил воду.

- Сема, только сильно воду-то не пускай! - предупредила его Зоя Вячеславовна через закрытую уже дверь. - Нам эти счетчики поставили, будь они не ладные. Не знаю теперь как платить буду.

И она, вздохнув, пошла обратно на кухню, раздираемая противоречивыми эмоциями. Радость от приезда сына начинала смешиваться с другими чувствами, еще не совсем ей самой понятными, и тревогой за теперь уж совместное их будущее.

За ужином Зоя Вячеславовна решила резину не тянуть, а сразу брать быка за рога.

- Сем, ты на какую работу хочешь устроиться?

Вопрос застал Семена врасплох. Когда он планировал, нет, даже не планировал, а скорее почувствовал в себе потребность вернуться в мир и раскрыть людям глаза на суть событий и вещей, то он представлял как будет ходить по улицам или собирать людей на площадях и говорить, говорить им правду, учить их пользоваться своими возможностями, радоваться их победам и поддерживать во временных неудачах. Про работу он как-то не думал, но раскрывать матери истинную цель своего возвращения он пока не стал, помня о принятом решении сначала понаблюдать и осмотреться. Впрочем, наблюдать и осматриваться надо было среди людей, и какая-нибудь служба ему не помешала бы.

- Не знаю пока, - осторожно ответил Семен. - А ты, что-нибудь можешь посоветовать?

Этого-то Зоя Вячеславовна и боялась. Сын приехал на все готовое, без денег, практически без образования (кому нужен его серенький диплом без единого года работы по специальности?) и даже без планов. Амбиции и честолюбие, как она знала, у него напрочь отсутствовали.

- Не знаю, - пожала она плечами. - Надо будет у знакомых поспрашивать. А чем ты-то жил все это время?

Семен улыбнулся:

- Я был счастлив.

Внутри у Зои Вячеславовны екнуло. "Господи, а он нормален ли?"- пронеслось в голове, но сын смотрел ей прямо в глаза и в них было что-то такое, что как-то сразу успокоило ее.

- Не женился? - решилась спросить она.

- Нет, мама.

- А что так?

- Не знаю, я как-то никогда не думал об этом, - честно ответил Семен.

- Катька-то твоя, помнишь ее? Так вот она теперь на телевидении, программу ведет, - сообщила Зоя Вячеславовна.

- Какую программу? - поинтересовался сын. При упоминании имени Кати внутри он почувствовал слабый толчок. Другой на месте Семена вообще бы его не заметил, но Семена к обычным людям, как вы уже поняли, отнести было никак нельзя. Этот теплый удар внутри означал, что где-то глубоко-глубоко, еще в прошлой жизни Семена, эта Катя все еще живет и Семену небезразлична.

- Да утреннюю. Завтра посмотришь.

И снова заговорила о работе:

- Я девочек в бухгалтерии поспрашаю и в отдел кадров зайду, - пообещала она.

Зоя Вячеславовна работала в бухгалтерии Технологического института. Именно этот институт в свое время закончил Семен.

- Я тоже попробую что-нибудь поискать, - пообещал Семен матери.

На том и порешили. Зоя Вячеславовна убрала посуду, позволила Семену помыть и вытереть тарелки, наскоро подтерла пол и хотела было уже сесть смотреть телевизор, но сообразила, что сын, должно быть, устал за день и хочет отдохнуть.

- Ты на диване здесь поспишь? - спросила она, прикидывая, не останутся ли вмятины на коже после того, как на ней кто-нибудь полежит. Дело в том, что Зоя Вячеславовна, хоть и относилась к выбору и покупке мебели очень ответственно, все равно старалась сэкономить и покупала в основном вещи отечественного производства, но сделанные, как ее уверяли, по импортным новейшим технологиям. Такими были ее кожаные диван и кресла. Так вот, подушка кресла, в котором она два года подряд смотрела вечерами телевизор, заметно изменила форму, стала плоской и чуть провалилась. Зоя Вячеславовна расстроилась, подложила под кожаную подушку еще одну подушку, уже обыкновенную, чтобы вернуть креслу прежний вид, и старалась в него больше не садиться. На рынке купила качественный турецкий шезлонг, в нем и смотрела теперь телевизор, а днем шезлонг прятался в спальне.

- Конечно, - откликнулся Семен, даже не взглянув на диван.

- Только, Сем, он не раскладывается, - предупредила Зоя Вячеславовна.

- И не надо, - заверил ее Семен.

Диван ему, в принципе, был не нужен. Времени на отдых и восстановление Семену требовалось немного. Монахи спали либо на твердых топчанах, либо уходили в глубокую расслабляющую медитацию, во время которой тело полностью отдыхало, а силы восстанавливались. Правда в тот вечер он знал, что времени на отдых понадобится больше, так как впервые за почти двадцать лет он съел такой обильный ужин. Разумеется, Семен уже настроил себя на благополучное переваривание и полное усвоение поглощенных им пирожков, салата, тушеной картошки с мясом и майонезом и чая с тортом, но все еще чувствовал непривычную тяжесть. Веки его слипались, а всегдашняя радость и приподнятое настроение куда-то делись. "Надо с такой едой завязывать," - сделал про себя вывод Семен, несколько удивившись слову "завязывать". Хоть и употребил он слово мысленно, но его покоробило. "Откуда я его вообще знаю?" - удивился он и вспомнил, что на рынке мельком слышал, как разговаривали две женщины, наверное, подружки. И одна говорила другой, что ей надо с чем-то завязывать, а то доиграется. При этом, она еще употребила несколько слов, особого смысла у которых, как он помнил, не было, тем и опасны эти слова-ругательства, поскольку несут они сильную разрушительную энергию. Эта энергия, как пуля, выскакивает из говорящего и поражает все подряд, а, когда ругается, как он обратил внимание, каждый второй и на рынке, и в маршрутке, то эта энергия, накапливаясь, создает, в том числе, и тот серый эмоциональный фон, который так неприятно поразил Семена утром. "М-да, есть над чем поработать," - повторил он сам себе, засыпая. В соседней комнате счастливая Зоя Вячеславовна представляла себе как назавтра будет рассказывать на работе о возвращении сына. "Может повезет, найду ему работу в институте," - подумала она, повернулась на бок и заснула.

День второй

Проснулся Семен рано. От непривычно сытного и обильного ужина он все еще ощущал некоторую тяжесть и дискомфорт, но после нескольких простых упражнений дискомфорт ушел, а настроение улучшилось. Мысленно Семен улыбнулся новому дню и уже готов был погрузиться в утреннюю медитацию, как вдруг раздался какой-то странный утробный звук похожий на гул. Семен не испугался, но от неожиданности вздрогнул. В соседней комнате заскрипела кровать Зои Вячеславовны, и почти сразу же зазвенел будильник. Странный звук, отвлекший Семена от медитации, смолк.

- Это трубы у соседей шумят, сынок, - пояснила появившаяся в дверях Зоя Вячеславовна.

У нее было заспанное и уставшее лицо. Глаза опухли, уложенные накануне волосы за ночь растрепались и торчали во все стороны, босые ноги плохо слушались. Семен мгновенно определил, что у мамы болело колено. С коленом он мог помочь очень быстро, что и сделал, несмотря на то, что накануне твердо решил пока в естественный ход вещей не вмешиваться.

- Ты уже встал? Доброе утро, сынок, - уже веселее, видимо почувствовав, но не осознав, облегчение в колене, сказала Зоя Вячеславовна.

Она прошла на кухню, налила воды в чайник, спросила у Семен что он хочет на завтрак - яичницу или остатки ужина, и, не получив ответа, отправилась в ванную. Перспектива завтрака немного напугала Семена. Он, конечно же, мог применить свою силу и сделать так, чтобы Зоя Вячеславовна вообще про завтрак не вспомнила, но это было слишком. Вздохнув, он в который раз решил, что будет действовать по обстоятельствам. Услышав свисток закипающего чайника, Семен подошел к плите. Вода в чайнике уже во всю бурлила. Семен выключил горелку и проделал несколько пассов руками над кипятком, причем ладонь его, несколько раз попавшая под струю горячего пара, вырывавшегося из носика чайника, казалось, ничего не почувствовала. Зарядив таким образом воду, Семен разлил ее по чашкам.

- А, проголодался уже!

Зоя Вячеславовна появилась на кухне посвежевшая после душа с уложенными феном волосами.

- Сейчас я тебе что-нибудь сготовлю!

- Не надо, мама, - попросил Семен. - Давай вот воды попьем.

И он протянул ей чашку с водой.

- Да ты что? Пустую воду, что ли, хлебать собрался? У меня и чай есть, и кофе. Кофе хорошее, я в нашем буфете покупаю, девочки мне без наценки продают как сотруднику.

Семен смутился, но тут же нашелся:

- Так я же не знаю, где у тебя кофе.

Зоя Вячеславовна достала банку с кофе, насыпала в отдающую голубизной после Семеновых пассов воду коричневого порошка и две ложки сахара.

- На, вот, сам угощайся, - она пододвинула жестянку с кофе к чашке Семена. Семен, решивший не выделяться и не выпендриваться, послушно взял ложку.

- А давай торт доедим на завтрак! - не унималась Зоя Вячеславовна и полезла в холодильник. Через минуту она всучила Семену тарелку, на которой громоздилась добрая осьмушка торта, причем достались ему две кремовые розочки и шоколадный вензель. Вздохнув, мысленно глубоко и искренне поблагодарив всех тех, кто делал торт, и маму, за то, что она его кормит и любит, Семен принялся за сладкое.

- Пойдем Катьку твою смотреть, - вспомнила Зоя Вячеславовна.

Она включила телевизор, достала из выдвижного ящичка стенки небольшую скатерку и набросила ее на кофейный столик.

- Садись, - пригласила она сына. - А я на своем кресле....

Зоя Вячеславовна вынесла из спальни полосатый шезлонг и устроилась рядом. На большом экране шла заставка - веселый Колобок катился по лесной тропинке и собирал друзей. Наконец, все пришли в дом Колобка, сели перед телевизором и стали угощаться мороженным, видимо, производства местного завода. "Спонсор утреннего показа - Ж-ский государственный мясокомбинат,"- произнес бодрый голос за кадром. Причем здесь мороженное Семен не разобрал, но размышлять на эту тему уже было некогда, на экране появилась ведущая - безукоризненно одетая, накрашенная и белокурая.

- Доброе утро! - улыбнулась ведущая. - Я, Екатерина Слизь, работаю для вас в студии утреннего прямого эфира телеканала "Треть". И сегодня у нас в гостях член совета директоров З-ского мясокомбината, депутат городской думы Игорь Андреевич Болотов. Здравствуйте, Игорь Андреевич!

- Здравствуйте, Катя.

- Скажите, как настроение с утра?

- Бодрое.

- А что Вы на завтрак ели?

- Да пока ничего. Кофе выпил и скорее сюда, чтобы не опоздать.

- Игорь Андреевич, - игривым голосом продолжала ведущая. - А Вы после эфира куда поедете, на комбинат или в Думу?

- Катя, я поеду завтракать.

Брови ведущей взметнулись вверх:

- А куда, если не секрет?

- Не секрет. В нашу столовую на комбинате. Не побоюсь вот так в прямом эфире заявить, что наша столовая -- лучшая точка общественного питания в городе!

- Отлично, надо съездить и полакомиться, - улыбнулась ведущая. Игорь Андреевич, мы все знаем, как много комбинат участвует в жизни города. Скажите, а какие новые проекты порадуют жителей города предстоящим летом?

- Во-первых, мы сейчас активно занимаемся планом по реконструкции городского пляжа, и это, заметьте, несмотря на кризис. Кризис кризисом, а искупаться в жару всем захочется.

- Да уж, - отозвалась ведущая. - А еще?

- Ну, мы планировали отправить группу детей-сирот на каникулы в Англию, но пока с этим не совсем ясно.

- Вы имеете в виду птичий грипп?

- Да, его. Но, если не получится в Англию, то отправим к нам, на Алтай. Там тоже очень хорошо и гораздо здоровее, - рассмеялся гость.

- Чем-нибудь еще порадуете?

- Пока хватит, не забывайте, Катя, что на дворе кризис.

- А как он сказывается на экономике Вашего предприятия?

- Хороший вопрос. Если честно, то пока почти не сказывается. Ведь горожане в связи с кризисом бросили покупать дорогостоящую и сомнительного качества импортную продукцию, и переключились на нашу, комбинатовскую.

- А они цены чуть ли не в полтора раза взвинтили, - прокомментировала Зоя Вячеславовна из своего шезлонга.

- Ведь для производства наших изделий мы используем только первоклассное сырье, - продолжал члено-депутат.

- И упаковку, - вставила ведущая. - Мне очень нравятся Ваши яркие этикетки.

- Да, - обрадовался гость. - А Вы знаете, что если купите продукцию нашего комбината в бело-сине-красной упаковке до Дня России, то автоматически становитесь участником лотереи, где главным призом будет наш, отечественный автомобиль "Нива-Калина". Так что покупайте и участвуйте.

- А как Вы будете выбирать победителя?

- А Вы купите нашу продукцию, разверните упаковку и прочитайте условия конкурса! - нашелся депутат.

Интервью оборвалось также внезапно, как и началось.

- Спасибо, Игорь Андреевич! У нас в гостях был член совета директоров К-ского мясокомбината, депутат городской думы Игорь Андреевич Болотов. Мы вернемся в эту студию через минуту рекламы. С Вами сегодня утром Екатерина Слизь. Оставайтесь с нами, увидимся через минуту!

И пошла заставка передачи.

- Вуффф, - вырвалось у Семена. - Как будто никуда и не уезжал.

- Ты Катьку-то узнал?

Только сейчас до Семена дошло, что говорливая и веселая ведущая - никто иная, как его обожаемая когда-то Катя Евтухова, только теперь она называла себя Слизь, а русые волосы были перекрашены в белый, точнее, желтый цвет.

- Нет, - признался Семен и спросил:

- А как же она на телевидение попала? Она ведь на инженера какого-то училась.

За двадцать лет Семен полностью забыл, как назывались все те престижные и не очень специальности на его факультете.

- Так известно как, - отвечала Зоя Вячеславовна. - Папа-то у нее по-прежнему в силе. Каким-то там комитетом заведует у губернатора, в партию вступил.

- В какую партию? - удивился Семен, памятуя, что из коммунистической верные ленинцы стали разбегаться еще в его бытность сторожем на автостоянке.

- Ты что, с луны свалился? - спросила Зоя Вячеславовна, выбираясь из шезлонга. - В "Единую Россию", конечно. Ладно, ты пока отдыхай, а мне на работу пора. Телевизор будешь смотреть? Оставить?

- Нет, мам, спасибо.

- Вот и правильно, что зря электричество жечь? - обрадовалась Зоя Вячеславовна и выключила экран. - Чем будешь заниматься?

- Не знаю пока, может, схожу куда насчет работы, - уклончиво ответил Семен.

Ему предстояло решить непростой вопрос - послать ли, не медля, запрос во Вселенную с просьбой о работе или постараться найти что-нибудь мирским, так сказать, путем, безо всякого волшебства и магии. "Наверное, лучше сначала попробовать самому," - подумал Семен.

- Ты вот возьми, газетки посмотри, - и Зоя Вячеславовна кинула на стол две или три пестрых газеты. - Нам их бесплатно в ящик засовывают. Сама-то я уже давно газет не выписываю. Что толку от них? Да и дорого. Одна только местная рублей триста пятьдесят будет, и это со скидкой. Нам в отдел приходит одна, вот мы ее по очереди, кто хочет, и читаем. Ладно, я поскакала. Приду, будем обедать!

И Зоя Вячеславовна исчезла в прихожей.

- Да, если пойдешь куда, ключи здесь на гвоздике висят, - вспомнила она. Комплект запасных ключей Зоя Вячеславовна приготовила специально на случай, если они вдруг понадобятся Владимиру Петровичу. - Только, Сема, замкни обязательно на два замка! Знаешь, сколько ворья тут шарится? Недавно к Евдокимовне из второго подъезда в форточку пацаны влезли...

Но времени дорассказать историю про форточку у Зои Вячеславовны уже не было, она сгребла сумку и захлопнула дверь. Семен остался один в квартире. Он встал, составил грязную посуду в раковину, стряхнул крошки со скатерки, и принялся за газеты. Объявления были набраны очень мелким шрифтом. Он просмотрел почти все и ничего путнего не нашел. Требовались, в основном, люди либо со стажем, либо с образованием. Сторожем Семену работать не хотелось, поскольку из своего предыдущего опыта он знал, что особого общения с людьми у сторожей не получается, а ему-то как раз надо было оказаться поближе к людям. Неожиданно взгляд упал на небольшое объявление в рамке:

"Раньше это было известно только монахам из удаленных монастырей, но

теперь многовековые тайны врачевания доступны и нам!

Излечиваем от 199 болезней!"

Ниже шрифтом помельче были набраны адрес и телефон клиники нетрадиционной медицины со звучным названием "Копье шамана".

- Вот оно, - обрадовался Семен. - Как раз то, что нужно!

С одной стороны, он сам был тем самым монахом из монастыря, а с другой, ему предстояло работать с посетителями и больными, которым он мог помочь, объяснив и раскрыв тайный смысл их существования. Они бы, в свою очередь, рассказали о нем своим знакомым и родственникам. Семен не сомневался в успехе, поскольку Знание, которое он приобрел, было настолько простым, легким и доступным, что его невозможно было отвергнуть. Ему вообще казалось преступлением не поделиться этим Знанием с людьми.

- Почему мы должны держать это в тайне от человечества? - спрашивал он Учителя.

- Потому, что человечество еще не пришло к этому Знанию, - был ответ.

Семен еще раз прочитал объявление. Улица Гарина-Михайловского, на которой располагалась клиника, была минутах в сорока ходьбы от дома. Перед тем, как идти наниматься, Семен хотел было сделать установку на успех, но осекся, вспомнив, что для начала решил быть как все, а потому снял ключи с гвоздика, открыл тяжелую стальную, наверное, дверь и вышел. Повозившись, он сумел-таки запереть квартиру, как просила Зоя Вячеславовна, на два замка. Теперь надо было куда-то деть ключи, которые были похожи на ключи от подземелья из детских сказок - такие же длинные и массивные. Семен сначала положил их в карман джинсов, но они вонзались в ногу и мешали при ходьбе, тогда он попробовал засунуть их в задний карман. Вроде получилось, но из-за того, что в тех далеких девяностых кто-то сэкономил немного материи на кармане Семеновых джинсов, карман ключей удержать не мог, и через несколько шагов они шлепнулись на ступеньки, чуть не соскользнув в лестничный проем. Подумав, Семен зацепил кольцо, на котором болтались ключи, за хлястик для ремня. Казалось, решение было найдено, но проклятые ключи весьма выразительно побрякивали при ходьбе. Кроме двух ключей от входной двери, в связке было еще два - один поменьше, а другой совсем маленький, наверное, от почтового ящика. Позже Зоя Вячеславовна объяснила Семену, что ключ поменьше открывал входную дверь в подъезд, которую дежурный по подъезду каждый вечер закрывал на замок. Как не был Семен далек ото всяких идей об имидже и внешнем виде, он понимал, что идти наниматься на работу со связкой ключей на поясе как у ключника из "Домостроя", не совсем уместно. Конечно, если бы он настроился на безусловный успех своего предприятия... Но об этом пока речи быть не могло, и Семен засунул два самых больших ключа себе за пояс. Связка тут же перестала греметь и бряцать, правда, ключи доставляли некоторое и, порой, весьма ощутимое неудобство, особенно, если Семену надо было наклониться, а наклониться ему понадобилось за газетой с объявлением, которую он нечаянно обронил, сражаясь с ключами. Но, недаром же Семен провел двадцать лет в монастыре. Такая малость как связка непослушных ключей ни в коем случае не могла вывести его из равновесия, и, улыбнувшись своей удаче - ведь он так легко и быстро нашел место, где мог принести большую пользу и успешно работать, Семен отправился на улицу Гарина-Михайловского в "Копье шамана".

Клиника располагалась на первом этаже девятиэтажного жилого дома. То есть, собственно, это была четырех- комнатная квартира, одну из наружных стен которой пробили, в проем вставили дверь, а к двери пристроили крыльцо. Семен сначала постучался, но ему никто не ответил, тогда он повернул ручку и вошел. В узком холле стояла конторка, за которой сидела молоденькая большеглазая девушка с длинными распущенными волосами. Она улыбнулась Семену и спросила, на какое время ему назначено. Семен поздоровался и сказал, что ему никто ничего не назначал, а он зашел потому, что прочитал объявление в газете.

- Вот и прекрасно! - услышал он чей-то возглас.

Из полуоткрытой двери напротив конторки появилась невысокого роста полноватая женщина в очках и белом халате.

- Прекрасно, что зашли. У меня как раз свободная минутка! Пойдемте, я Вас осмотрю.

И женщина буквально затащила Семена к себе в кабинет.

- Меня зовут Ангелина Юрьевна, - представилась женщина. - Рассказывайте, на что жалуетесь.

Такое начало несколько обескуражило Семена, и он решительно не знал как поступить. Спросить женщину про вакансию сразу или сначала поговорить с ней и дать понять, что он тоже много знает о том, как устроен человек, о причинах недугов и болезней и тому подобное. Но Ангелина Юрьевна не дала бы ему шанса перехватить инициативу, не стоило Семену даже пробовать.

- Так на что Вы все-таки жалуетесь? - деловито повторила она.

Семен пожал плечами. Видимо, сочтя этот жест за ответ, Ангелина Юрьевна схватила листок желтоватой бумаги, на котором, как заметил Семен, был нарисован силуэт человека, точь в точь как на бланках заказов в ателье по пошиву одежды.

- Ладно, давайте я Вас пока осмотрю, - сказала Ангелина Юрьевна, заполняя какие-то графы на листке. - Раздевайтесь!

- Зачем? - не понял Семен.

- Как зачем? - она подняла глаза и посмотрела на пациента строго, поверх очков. - Для того, чтобы я смогла составить полную картину состояния Вашего здоровья.

"Чушь какая-то," - подумал Семен, но вслух ничего не сказал, предположив, что женщина пользуется методиками и приемами из другого монастыря, не менее эффективными, но несколько отличными от тех, с которыми был знаком Семен.

- Как Ваша фамилия? - между тем поинтересовалась Ангелина Юрьевна; ее ручка в нетерпении замерла над листком, в котором она уже успела сделать несколько пометок. Семен замешкался - слишком много времени прошло с тех пор как он в последний раз отвечал на этот вопрос.

- Вы что, фамилию свою не помните? - в голосе врачихи появилась настороженность.

- Нет, помню, - улыбнулся Семен. - Востриков.

- А зовут?

- Семен.

- Отчество?

- Владиславович.

- Год рождения?

Семен назвал год. Брови женщины удивленно взметнулись вверх, и она очень внимательно на него посмотрела.

- Вы очень хорошо выглядите для мужчины, которому за сорок. Поздравляю!

- Спасибо, - поблагодарил Семен.

- Где работаете?

- Я пока не работаю, - уклончиво ответил Семен.

- А последнее место работы?

Семен ответил, что был сторожем на автостоянке.

- Почему уволились? - продолжала допрос Ангелина Юрьевна.

Семен пожал плечами и ответил полуправдой:

- Я поехал учиться.

- То есть Вы - студент? - уточнила Ангелина Юрьевна.

- Уже нет.

- Значит, Вы закончили учиться и ищите теперь работу? - резюмировала она.

Семен радостно кивнул.

- Хорошо-о-о. Почему не раздеваемся?

Семен послушно начал расстегивать рубашку.

- И брюки, - напомнила врачиха.

Семен стянул и брюки, бренча связкой злополучных ключей. На животе у него был красный отпечаток.

- Так, давайте-ка посмотрим, что тут у нас, - как бы про себя сказала Ангелина Юрьевна, и, заметив отметину строго спросила:

- Это что?

- Да я ключи засунул за пояс, чтобы не гремели, - смутившись, пояснил Семен.

- А карманы для чего?

- Они в карман не вошли.

Ангелины Юрьевна выразительно подняла глаза к небу, вернее к потолку, и началось... Следующие минут десять она заставляла Семена поднимать и опускать руки, наклоняться вперед, назад и в стороны, приседать, вытягивать и сжимать пальцы рук, шевелить пальцами ног, втягивать и выпячивать живот, не дышать, дышать, проделывать то же самое, но уже с закрытыми глазами. Наконец, любопытство ее было удовлетворено.

- Одевайтесь, - бросила она ему и снова села писать.

- И как я, доктор? - поинтересовался Семен, ожидая, что Ангелина Юрьевна удивится его превосходному состоянию здоровья, спросит как он это делает, у них завяжется разговор, Семен изложит ей некоторые положения своего подхода к врачеванию и целительству (мы будем называть это "его подходом" поскольку, как не крути, но Семен не только получил доступ к Знанию в монастыре, но и, что называется, пропустил его через себя, понял, принял, научился пользоваться и привнес что-то свое).

- Ну, что ж, - вздохнула Ангелина Юрьевна и поставила точку. - Пока могу сказать, что в целом картина удовлетворительная. Есть, похоже, запущенный холецистит. Жирную, жареную пищу часто едите?

Семен выпучил глаза. Ни жирного, ни жареного он не ел уже двадцать лет. "Вот только мамин торт!" - предательски мелькнуло в голове, но эту бредовую идею он отмел сразу - его организм работал так хорошо и слаженно, что никакой торт даже с супержирным кремом и шоколадом не мог вызвать никакого холецистита. Откуда же тогда он взялся?

Не дожидаясь ответа на свой вопрос про пищу, Ангелина Юрьевна продолжала.

- Еще мне не нравится Ваш позвоночник. Со средним отделом надо поработать. Знаете, в нашем организме абсолютно все взаимосвязано, и если вовремя не принять меры, то последствия могут быть весьма плачевными, - и она многозначительно посмотрела на Семена.

- А что у меня со средним отделом? - осмелился спросить Семен.

- Трудно пока сказать, но средний отдел связан со множеством органов, поэтому оставлять его без внимания ни в коем случае нельзя. Да, и у Вас..., - тут она озабоченно покачала головой. - Я такого никогда не встречала.

Семен было встрепенулся, но, выслушав вердикт, сник.

- У Вас нарушена симметрия тела, оно как бы заваливается вперед. Но ничего страшного, мы Вас не оставим. Давайте обсудим ход лечения. Мы абсолютно всем пациентам рекомендуем оздоровительный массаж - десять сеансов.

Ангелина Юрьевна снова принялась писать на листке с человеческим силуэтом, который уже успела разукрасить какими-то точками, жирными и тонкими линиями, восклицательными знаками и вопросами.

- Потом гирудотерапия, это лечение пиявками. Оно, правда, дороговато, но дает отличные результаты. Иглоукалывание и бочка, продолжала она писать и говорить одновременно.

- Бочка? - не понял Семен.

- Да, это как баня. Вы сади..., - тут она внезапно смолкла и прислушалась. За дверью довольно громкий мужской голос извинялся за опоздание. Ангелина Юрьевна, забыв про Семена и про бочку, вскочила со стула и понеслась к двери.

- Александр Николаевич, - почти пропела она. - Ну, наконец-то, я уже начала беспокоиться - ведь прерывать курс ни в коем случае нельзя, потом все нужно будет начинать сначала.

- Я понимаю, - прогремел Александр Николаевич и по-хозяйски вошел в кабинет, где все еще сидел Семен.

- Я Вам помешал, - безо всякого стеснения констатировал он.

- Нет, нет, мы уже закончили, - заверила его Ангелина Юрьевна. - Наташа, Ирина Петровна свободна?

- Да, - отозвалась Наташа.

- Назначь ее лечащим врачем, - она заглянула в листок. - Сергея Владимировича.

Наташа взяла листок и ответила, что назначит.

- Подождите в приемной, пожалуйста, - это Ангелина говорила уже Семену. - Сейчас Вы встретитесь с врачем и подробно обсудите ход лечения. Я там все написала.

И она почти вытолкнула Семена из кабинета, поблагодарив его, правда, на прощание за то, что он нашел время к ним зайти.

- Присаживайтесь, - пригласила Наташа. - Ирина Петровна уже закончила с клиентом. Он одевается.

Семен присел на краешек стула и огляделся. Прихожая была небольших размеров и, так же как и квартира матери, буквально нашпигована, нет, не мебелью - из мебели там были только пара стульев и конторка, а всякими вазами, статуэтками, колокольчиками и картинами. Около входа стоял довольно высокий электрический фонтанчик, с другой стороны посетителей встречал полуметровый смеющийся хоттей. На небольшой приступочке возле вешалки расположилась трехногая жаба с монеткой во рту. На южной стене висела картинка с изображением взмывающего вверх орла, а в юго-восточном углу пристроилась большая китайская, наверное, монета размером с небольшое колесо от телеги. На конторке рядом с приветствием в рамке "Добро пожаловать!" теснились еще два хоттея - один с мешком, а другой - маленькая копия того, что у входа, бронзовый ганеша, собачки фу и дракон с кристаллом во рту. На полочке, позади девушки, то есть за конторкой, стояли две вазы с изображениями каких-то диковинных птиц, а над входной дверью висел колокольчик. Семен знал, что организация пространства очень важна для каждого человека в отдельности и для группы людей, если они, люди, в этом пространстве какое-то время сосуществуют или работают вместе, но он никак не мог понять, какую цель преследовали те или тот, кто так здесь все обустроил. Однако, размышления его прервал высокий худой мужчина, вывернувший откуда-то из-за угла.

- Бочка свободна? - спросил он Наташу.

- Да, - отозвалась та. - Пойдемте, я Вас посажу.

Следом за мужчиной в прихожую вышла женщина. Она была среднего роста, худощавая с приятным интеллигентным лицом.

- Здравствуйте, - улыбнулась она Семену.

- Ирина Петровна, это Ваш новый клиент, - и Наташа сунула женщине в руки листок. - Ангелина Юрьевна его уже смотрела.

- А-а, - открыла было рот Ирина Петровна, но Наташа ее перебила:

- Она с Александром Петровичем.

И Наташа исчезла за другим углом. Видимо, пошла сажать высокого мужчину в бочку.

- Проходите, - пригласила Семена Ирина Петровна.

И она провела его в небольшой кабинет, где стояли две кушетки: одна посередине комнаты, а другая, за ширмой, около окна.

- Садитесь, Семен Владиславович.

Ирина Петровна тоже села и внимательно прочитала все, что настрочила Ангелина.

- Вы не будете возражать, если я Вас осмотрю? - спросила она, наконец.

- Нет, - покорно согласился Семен и начал раздеваться второй раз за последние полчаса.

На осмотр Ирине Петровне понадобилось меньше времени, хотя она еще уложила Семена на кушетку и осмотрела его лежа, временами нажимая на точки и слегка выворачивая ноги и руки.

- Знаете, - не очень уверенно начала Ирина Петровна, закончив осмотр и разрешив Семену одеться. - По-моему, Вы абсолютно здоровы.

- Вас это удивляет? - Семен мысленно искренне ее поблагодарил.

- Скорее да. Я никогда не встречала людей настолько совершенных в отношении здоровья, - она делала усилие, чтобы подобрать верные слова. - Бывают люди с хорошим здоровьем в целом, но немного хворающие по мелочам - немного печень или желудок, или зрение, ну, понимаете.

Семен кивнул.

- А у Вас все в норме. Знаете, как в книгах пишут? "В идеале у человека должно быть ....". Так вот у Вас все как в идеале.

- Но это же прекрасно! - подбодрил ее Семен.

- Да, конечно, - согласилась Ирина Петровна.

Хотя Семен и закрылся еще накануне от восприятия чужих эмоций, но он понял, что Ирину Петровну что-то беспокоит. Сделав крохотное усилие, он настроился и узнал ее мысли и чувства. Ирина Петровна решала непростой для себя вопрос, а именно, что делать с этим чудо-пациентом. Отпустить его домой, чтобы шел и дальше нагуливать себе здоровье? Но как же тогда быть с бредовыми записями и диагнозами, оставленными в его карточке заведующей и, что там скрывать, хозяйкой "Копья шамана"? Впрочем, правды ради надо сказать, что Ангелина Юрьевна вовсе не была шарлатанкой или какой-нибудь вредительницей - она бы тогда ни за что не получила лицензию, которая в золоченой рамке висела у нее в кабинете (Семен просто не обратил на эту рамку внимания). Ангелина Юрьевна закончила С-ский медицинский институт и почти пятнадцать лет отработала участковым врачом в поликлинике, потом ее назначили заместителем главного врача, потом, когда главный ушел в администрацию, она стала главным и проработала еще два года, но наступили тяжелые времена, содержать поликлинику городу стало совсем невыгодно, да и возможности у врачей были крайне ограничены - на все более или менее серьезные анализы и обследования надо было направлять больных в городскую больницу, где были и аппаратура и своя лаборатория. К тому же, так вышло, что муж Ангелины Юрьевны, бесперспективный, как она всегда думала, инженер на заводе, открыл небольшое сначала дело, но за два года сумел раскрутиться и стал зарабатывать приличные деньги. Часть этих денег осторожный Илья Федорович хотел вложить в какое-нибудь другое дело и предложил жене создать медицинский кооператив. Ангелина подумала и решила, что, поскольку народ заинтересовался нетрадиционной медициной и восточными методиками, то было бы недурно открыть что-нибудь этакое. Она съездила в Москву на несколько семинаров, получила три или четыре сертификата и, будучи по натуре человеком в себе очень уверенным, решила, что теперь вполне может лечить по-восточному. К счастью, ей повезло, и на объявление о наборе медиков откликнулись два доктора, которые уже многие годы самостоятельно и на семинарах медленно, но верно, осваивали эти самые восточные методики. Правда, Ангелина Юрьевна отлично научилась ставить пиявок и организовала эту бочку-баню, которые, без сомнения, приносили большую пользу многочисленным клиентам клиники.

Так вот, Ирина Петровна должна была не только отпустить здорового пациента, но еще и объяснить Ангелине Юрьевне причину, по которой она это сделала, и тогда предстояло напрямую сказать начальнице, к которой Ирина Петровна, в общем-то, хорошо относилась, что та как диагност ничего собой не представляет. Разумеется, Ирина Петровна нашла бы подходящие слова, чтобы смягчить ситуацию, но ситуация была такая, что смягчить ее особо было нечем. К тому же, Ирине Петровне был известен вспыльчивый, хотя и отходчивый, нрав Ангелины.

- И сдалось оно мне все, - рассуждала она про себя. - Сделаю ему массаж как всем. Массаж еще никому не навредил.

Она посмотрела на сидящего напротив нее Семена.

- Вы не знаете, как поступить? - спросил он.

- Что Вы имеете в виду? - насторожилась Ирина Петровна. Только этого ей не хватало - втягивать пациентов в их внутренние клинические дрязги.

- Следуйте своим инстинктам, - неожиданно промолвил Семен любимую фразу Учителя и смутился.

Ирина Петровна, хоть и чувствовала, что что-то происходит, но понять или уловить смысл происходящего не могла, тем более, она не могла позволить пациенту говорить или советовать ей как и с кем поступать. Поэтому она приняла строгий, но приветливый вид, и тут же нашелся компромисс.

- Я рекомендую Вам общий массаж. Это общеукрепляющая процедура и она только на пользу Вам пойдет. Договоритесь с Наташей в приемной об удобном для Вас времени.

- Так я же здоров, - даже не возразил, а констатировал Семен.

- Да, пока. Массаж - процедура общеукрепляющая. Вы вполне можете от нее отказаться. Мы только рекомендуем, а в праве пациента принять или отвергнуть наши рекомендации.

Ирина Петровна радовалась пришедшему неожиданно решению неприятной для нее проблемы - она предложила пациенту помощь, которую он отверг. "Если Ангелина (а она пристально следила за тем, чтобы клиенты без лечения не оставались) начнет привязываться, скажу, что он, наверное, обиделся, что его перенаправили к другому врачу," - окончательно решила про себя Ирина Петровна и встала.

- Пойдемте, я Вас провожу.

Семен тоже поднялся и пошел за ней в холл. Он уже понял, то есть прочувствовал, что ничего у него здесь не выйдет.

Наташа сидела за конторкой.

- Что сегодня делали? - спросила она Ирину Петровну, которая не успела скрыться у себя в кабинете.

- Я порекомендовала начать с массажа, - уклончиво ответила та.

- Хорошо, - сама себе пропела Наташа. - Когда Вам удобнее? С утра или после обеда?

- Я подумаю, - ответил Семен.

Наташа взметнула на него большие серые глаза.

- Вы себе не представляете, как хорошо и легко наши клиенты чувствуют себя после массажа! А если после него еще и бочку сделать, то домой как на крыльях полетите, - пообещала она.

Семену этот цирк начинал надоедать. Мало того, что в этом "Копье шамана" (одно название чего стоит) ему, что попало, наговорили про его несуществующие болезни, показав тем самым полную неспособность не только лечить, но и диагноз нормальный поставить, а, поставив, наконец, единственно правильный диагноз "здоров", его все равно принуждают лечиться, при этом лукавя и изворачиваясь. Впрочем, Наташа была не при чем, последнее относилось к Ирине Петровне. В монастыре Семен провел слишком много времени, чтобы научиться достигать полной гармонии; он часами, да что там часами - днями и неделями, тренировался, изучал себя и окружающий мир, чтобы, наконец, слиться с этим миром воедино, благодаря его и радуясь открывшемуся вечному источнику покоя, вдохновения и наслаждения. Но не успел он придти к людям для того, чтобы поделиться с ними опытом и указать дорогу к Знанию, такую простую и короткую, как, пожалуйста, обнаруживается, что за вывеской "клиника и помощь людям" прячутся прохиндеи и приспособленцы, не только приносящие вред своею деятельностью, но и дискредитирующие те самые многовековые, так называемые, восточные методы, изучению которых Семен посвятил ровно половину своей жизни. Серьезная проблема встала перед Семеном - что делать? Должен ли он покарать и наказать шарлатанов? Ему ничего не стоило визуализировать закрытие клиники, после чего она закрылась бы за один день, или нужно пробовать указать им на ошибки и помочь выпутаться. Ведь дело осложнялось еще и тем, что занимаясь не своим делом или занимаясь им не совсем честно, эти люди многократно себе вредили, вредили пациентам, внося свою посильную лепту в тот серовато-буроватый фон, который так неприятно удивил Семена в первый день его прихода в город.

- Так записываемся? - Наташа закончила свою агитку про массаж и бочку.

- Нет, спасибо, - отказался Семен и направился было к выходу.

- Тогда с Вас пятьсот пятьдесят рублей, - с разочарованием в голосе сообщила ему Наташа.

- За что? - удивился Семен.

- За диагностику.

- Так у меня ничего не нашли. Я здоров, - возразил Семен.

- Это Вам так кажется, - и бесхитростная Наташа начала читать Семену диагнозы Ангелины.

- Чушь, - прервал ее Семен. - Второй доктор у меня ничего не нашел.

- Как не нашел? - удивилась Наташа. - Ирина Петровна Вам массаж рекомендовала тоже.

- Она слукавила, - ответил Семен.

- Ну, знаете! - не выдержала Наташа. - Если Вам не нравится наша клиника, то и не ходили бы! Шли бы в городскую, там бы Вам таблеток кучу надавали бы и отправили домой, а мы лечим! К нам вся городская дума ходит и из области приезжают.

- Это не аргумент, - бросил Семен и снова повернул к выходу.

- Гражданин,- заверещала Наташа. - Пятьсот пятьдесят рублей с Вас.

На ее крик из своего кабинета выглянула Ангелина.

- Что тут у Вас за шум, Наташа? - недовольным голосом спросила она. - У меня клиент с пиявками отдыхает.

- Он платить отказывается, - и Наташа показала пальцем на Семена.

Щеки у нее покраснели, она сильно нервничала.

- Почему? - Ангелина вышла из кабинета, плотно прикрыв дверь.

- Потому что она говорит, что это за диагностику, а диагностики никакой не было, - пояснил Семен. Он был прав, а потому совершенно спокоен.

- Как не было? - приветливо удивилась Ангелина. - Я же Вас осмотрела, написала диагноз и рекомендации. Вы были у Ирины Петровны?

- Да, - вставила Наташа. - Она ему массаж рекомендовала, а он отказался и теперь платить не хочет.

- Может, у Вас сейчас нет денег? - поинтересовалась осторожно Ангелина. - Мы иногда проводим лечение в кредит. Ничего страшного, потом заплатите, когда полностью поправитесь и сможете заплатить. Подождите чуть-чуть, пожалуйста, я закончу с клиентом, и мы с Вами все обсудим.

Надо отдать Ангелине Юрьевне должное, она старалась скандалов избегать, отчасти потому, что на одном из семинаров, тех московских, у них было специальное занятие посвященное сглаживанию конфликтов, отчасти потому, что она сама не очень-то верила во всю эту восточную чухню, но пациент, разочаровавшийся в официальной медицине, а, подчас, ей откровенно не доверявший, шел хорошо, и клиника приносила стабильный доход. Массаж, баня и пиявки никому из более-менее здоровых еще не навредили. Труднее было с теми, кто был действительно болен, но и в таких случаях Ангелина не терялась и часто, пользуясь знакомствами, аккуратно сплавляла этих пациентов в клиники и городские больницы.

- Вы не умеете ни лечить, ни ставить диагнозы, - тихо сказал Семен.

И тут произошло что-то невиданное - лицо Ангелины стала заливать густая краска не стыда, нет, неловкости.

- Что Вы такое говорите, молодой человек, - без особого энтузиазма продолжала она сопротивляться. - У нас все специалисты с высшим медицинским образованием, я сама уже двадцать лет в медицине, у меня колоссальный опыт...

- Я не про опыт, а про диагностику и лечение. Вы ни того, ни другого здесь не делаете и делать не умеете.

Несмотря на то, что Семен говорил вещи обидные, обидными они не звучали из-за того, что говорил он их без злости или сарказма, и говорил он правду.

- Хорошо, давайте закончим эту бесполезную дискуссию. Вы к нам пришли за помощью, мы постарались Вам помочь, но Вы нашу помощь не принимаете. Я уважаю Ваше мнение и приношу свои извинения за то, что мы отняли у Вас время. Если Вы передумаете, мы всегда рады снова Вас принять, - постаралась свернуть такой неприятный для нее разговор Ангелина.

- У Вашего клиента уже одна пиявка за ухом отпала, - сказал Семен, повернулся и вышел из тесного и душного, как ему показалось, помещения.

- А деньги? - услышан он вслед Наташин возглас.

- Тсс, - прошипела ей Ангелина.

- Тоже мне, критик нашелся, - начала возмущаться Наташа.

Ангелина ничего не ответила и скрылась в кабинете. Пиявка за ухом депутатского уха действительно отпала и неторопливо подбиралась к виску пациента. Ангелина схватила ее и в сердцах бросила в банку с раствором.

- А я чувствую, вроде кто-то ползет, - пробурчал депутат. - Что там у Вас стряслось?

- Да ничего, знаете, кризис - у людей денег нет, нервы частенько и не выдерживают, - объяснила Ангелина.

- Это точно, народ нервный стал, того и гляди что-нибудь выкинут. Хорошо, что у нас пока спокойно, а то вон в некоторых регионах смотри, что творится. И дороги перекрывают, и на демонстрации выходят вместо того, чтобы работать.

Ангелина молчала, хотя должна была поддержать этот разговор - поругать народ, похвалить депутата, пошутить и оставить о себе приятное впечатление, но ей было не до того. Странный посетитель напугал ее, сказав правду, и теперь она не знала, отправится он с этой правдой куда-нибудь или будет еще с месяц рассказывать друзьям и родственникам о своем приключении. Впрочем, а что будет, если он-таки накатает жалобу в прокуратуру или в здравотдел? Нареканий на работу клиники не было. Как уже упоминалось, к ним ходили многие депутаты и были довольны и, что называется, ассортиментом услуг, и обслуживанием. То, что у этого парня не было холецистита, так это поправимо - после работы Ангелина перепишет его карточку и сдаст в архив. Нет, ей не о чем было беспокоиться, но осадок от посетителя остался неприятный. Или не остался? Она вдруг загрустила - всю свою жизнь Ангелина боролась за существование. Сначала она хотела вырваться из небольшого поселка городского типа, что был в тридцати километрах от Л-ска, и после окончания десятилетки уехала в М-ск, чтобы поступить в медицинский. Не поступила, так как не хватило баллов, но сумела устроиться в больницу нянечкой и начала учиться на рабфаке, после которого, наконец, поступила на лечебный факультет. Учеба Ангелине давалась с трудом. На втором курсе ее чуть не отчислили за неуспеваемость, но помогло то, что она была очень активным членом комитета комсомола. Кто-то там с кем-то поговорил, и она выплыла. В конце концов, ей выдали диплом и дали направление на работу в какую-то деревню с поросячим названием, куда она, разумеется, ехать ни за что не хотела. Пришлось срочно выходить замуж за неказистого парня, с которым она познакомилась как-то на танцах в общежитии Технологического института. У парня была прописка, то есть он жил вместе с родителями. Родители, конечно, были против свадьбы, но Ангелина убедила Илью, что она - его единственный шанс стать счастливым на всю жизнь, и тот поверил. Потом отец Ильи выхлопотал им комнату в общежитии, и новой целью Ангелины стало из этой комнаты выбраться. Но она работала в поликлинике, Илья - на заводе, и перспектив на получение квартиры не было. Так и жили они долго-долго, пока Ангелина не стала замом главного врача и не попала в льготную очередь, и, уже в самом начале перестройки они въехали-таки в долгожданную двушку. Предприимчивая Ангелина сумела не только получить квартиру, но и оставить восемнадцатилетнего сына в комнате в общежитии. Потом у нее были неприятности в больнице, за существование которой она не очень успешно, но искренне боролась, потом она начала осваивать эти самые нетрадиционные методики, которые считала полным бредом. И вот у нее своя клиника, приносящая неплохой доход, а вместо покоя и благополучия - каждодневную пытку. Ведь как не крути, а занималась Ангелина не своим делом, и получалось оно у нее плохо, она это знала, но поделать ничего не могла. И вот еще этот молокосос приперся и заявил ей, что она, Ангелина, полное ничтожество как диагност и, почитай, как врач. Безаппеляционно так заявил при Наташе, да и Ирина Петровна, наверняка, в своем кабинете это слышала. Ей-то хорошо, она этими точками еще в институте интересовалась, так, по-крайней мере, она сама говорила. Ангелина тяжело вздохнула, села на стул и чуть не разрыдалась.

- Что-то Вы сегодня неразговорчивая, - прогудел со своей лежанки депутат.

"Вот уж кого ничем не проймешь," - позавидовала Ангелина.

И вдруг произошло чудо. Депутат предложил ей, Ангелине, подумать над тем, чтобы расширить клинику.

- Я вот тут лежал, пока меня сосали, и думал, что клиника у Вас хорошая, а размаху нету, - начал он и рассказал, что у него сын недавно закончил медицинский по специальности "фармакология".

- Не в аптеку же ему идти, согласитесь?

Ангелина согласилась, и депутат сказал, что подумывал открыть аптеку для сына, но не доверяет оборванцу, а вот если открыть современную клинику, да еще со всякими, как он выразился, прибамбасами, аптекой и, например, тренажерным залом, парикмахерской и так далее, то было бы классно.

- Мы могли бы и аппаратуру какую-нибудь купить, - рассуждал вслух депутат.

- Какую аппаратуру? - не поняла Ангелина.

- Ну, там для упражнений или для гидроколонии, что ли? Ну, клизму, - и он рассмеялся, довольный своей шуткой.

- Гидроколонотерапии, - подсказала Ангелина.

В конце концов, депутат предложил ей подумать над тем, чтобы возглавить это их новое совместное предприятие.

- Наймем врачей пограмотнее, и дело пойдет, - весело закончил депутат.

- Вы намекаете на то, что я неграмотная, - обиделась Ангелина.

- Да что Вы, душенька моя! Просто, что это у Вас за порядки - главный врач и пиявки ставит? Главный врач руководить должен, а пиявок и лаборант поставить сумеет...

- Ну, не скажите, - закокетничала Ангелина. Она была на седьмом небе - предложение депутата было неожиданным, интересным и своевременным. Неприятное чувство, оставшееся после разговора с клиентом, который откуда-то узнал про отвалившуюся пиявку, исчезло. "Да он, наверное, чокнутый маленько," - догадалась она и тут же забыла про Семена. Мысли о новой большой клинике полностью завладели Ангелиной Юрьевной. Правда, как они будут делить прибыль? "Там разберемся," - решила она и договорилась встретиться с Александром Николаевичем позже, чтобы, не торопясь, обсудить их совместный проект.

Семен, оказавшись на улице, вдохнул полной грудью, что-то пропел про себя на чудном языке и сел на скамеечку неподалеку от клиники. Страшная мысль пришла ему в голову - это не мир, это он не готов к тому, чтобы показать людям дорогу к Знанию, и Семен стал анализировать свой визит в "Копье шамана". Вместо того, чтобы прямо и открыто рассказать о себе и предложить помощь, он начал эту комедию с осмотром. Зачем? В конце концов, после его ухода у всех остался неприятный осадок. Так дело не пойдет, и Семен решил исправить то, что натворил. Он на минуту закрыл глаза и представил обновленную, процветающую клинику, где все счастливы и каждый занимается своим делом. Он даже увидел название клиники - "Тайны Востока". Закончив визуализацию, он поблагодарил Вселенную, улыбнулся ей и с легким сердцем и в хорошем настроении отправился домой.

Тем временем, окрыленная идеей расширения клиники, Ангелина Юрьевна сидела за своим столом и чертила на листе бумаги всякие фигурки - признак того, что она находилась в глубокой задумчивости. Вдруг, улыбнувшись, она нарисовала приветливого дракончика с табличкой в лапках. На табличке Ангелина Юрьевна аккуратно и почему-то готическим шрифтом вывела: "Тайны Востока". Так родилось новое название клиники, и Ангелина Юрьевна, пододвинув к себе телефонный аппарат, стала набирать чей-то номер.

Семен добрался до дому без приключений. Справившись с замками, он вошел в квартиру, искренне поблагодарил ее за приют, вымыл посуду, оставшуюся от завтрака, подтер пол, потом смахнул пыль с мебели. До прихода матери с работы оставалось еще часов пять или шесть, и Семен, устроившись на полу недалеко от окна, погрузился в медитацию. Ровно в шесть он встал, сделал несколько дыхательных упражнений и стал расставлять тарелки на столе. На середину он поставил большое блюдо, вокруг которого полукругом расположил маленькие тарелочки. В одной из секций стенки Семен нашел небольшую вазу для цветов и тоже поставил ее на стол. Потом сел, закрыл глаза, и отчетливо представил себе гору ароматного золотистого риса на большом блюде и разные вкусные мелочи на тарелочках; в вазе он увидел ветку цветущей вишни. Почувствовав запах еды, Семен открыл глаза и поблагодарил Вселенную. В ту же минуту он услышал, как Зоя Вячеславовна открывала дверь.

- Привет, - услышал Семен из прихожей. - Чем это у нас так вкусно пахнет?

- Мой руки и садись, - улыбнулся ей Семен.

- Ну, спасибо, сын, - Зоя Вячеславовна подошла к столу. - Как все красиво! Где ты такой рис раздобыл?

По привычке своей, не дождавшись ответа, Зоя Вячеславовна пошла переодеваться.

За ужином она охала и ахала, пробуя все подряд из маленьких тарелочек.

- Так вкусно, просто объедение! - хвалила Зоя Вячеславовна и все спрашивала:

- Ну где же ты научился так волшебно готовить?

Семен смущенно улыбался и все больше молчал.

- Да, чуть не забыла, была в отделе кадров. Особо у нас вакансий нет, но в ночную охрану они все время людей набирают. Я в перерыве сбегала в ВОХР и договорилась, чтобы они тебя приняли. Завтра с паспортом и военным билетом Николай Николаевич тебя ждет.

- Спасибо, мама, - ответил Семен, еще не зная, подходит ли ему такая работа.

- Я не знаю точно, но тебе, наверное, и прописаться надо, - продолжала Зоя Вячеславовна. - Ну, то есть штамп в паспорте о прописке поставить.

- Прописаться? - не понял Семен.

За все эти годы он напрочь забыл про прописку, этот необходимый институт благополучия каждого достойного гражданина.

- Ну да, то есть, я тебя и не выписывала никогда, но в паспорт-то нужно штамп поставить.

Семен не совсем понял, о чем она говорит.

- Ой, ну ты даешь, - махнула рукой Зоя Вячеславовна. - Дай сюда свой паспорт.

Этот нехитрый маневр она придумала, чтобы узнать, где же ее сынок пропадал долгие годы. Семен послушно взял свой рюкзачек, покопался в нем и вытащил паспорт. Отправляясь обратно, Семен, даже не заглядывая, взял рюкзачек, хранившийся у него к комнате-келье в небольшом сундучке, который он самостоятельно сплел из ивовых прутьев в первый год своего пребывания в монастыре. С тех пор он к рюкзачку не прикасался, и вот теперь выудил из него документ почти двадцатипятилетней давности. Зоя Вячеславовна взяла в руки паспорт сына, раскрыла его и ахнула. В паспорте советского образца все еще была вклеена фотография шестнадцатилетнего Семы.

- Это старый паспорт, Семен, - сказала она, предчувствуя что-то нехорошее. - А где твой новый?

Семен пожал плечами.

- У меня и нет другого.

У Зои Вячеславовны опустились руки.

- Семен, где ты был все эти годы? - с волнением в голосе спросила она и сама себе ответила:

- Ты сидел!?

- О чем ты, мама, - снова не разобрал Семен.

Он не очень понимал смысла тревоги матери, но уловил ее состояние - волнения и растерянности, смешанные со страхом.

- Семен, я о том, где ты был. Если ты сидел, так и скажи. Ты ведь не в бегах?

- Каких бегах, мама? От кого?

- От правосудия! - почему-то торжественно объявила Зоя Вячеславовна.

Тут до Семена дошел смысл ее слов, и он, наконец, понял причину такого сильного волнения.

- Нет, что ты, мама, - рассмеялся он.

Смех его был искренним и веселым, у Зои Вячеславовны немного отлегло на душе.

- Не беспокойся, мама, я же говорил тебе, что я учился.

- А где? Почему у тебя паспорт старый?

Семен пожал плечами.

- Просто там, где я был, паспорт не нужен.

- Что ты за ерунду городишь, - снова встревожилась Зоя Вячеславовна. - Где это паспорт может быть не нужен? Ты как билет-то до дому взял без паспорта?

Семен не стал вдаваться в подробности своего недолгого путешествия из монастыря в Н-ск.

- Ты должен мне все рассказать, - твердым голосом потребовала Зоя Вячеславовна.

- Хорошо, мама, только ты не удивляйся, - попросил Семен и поведал о том, как он заблудился в тайге, плутал много дней, чуть не замерз, но его подобрали монахи и привели к себе в монастырь, где он и провел двадцать лет.

- А зачем ты у них остался? - не поняла Зоя Вячеславовна.

Ей не очень хотелось верить в рассказ сына.

- Мне было хорошо у них, - ответил Семен.

- И чем же ты там занимался?

- Учился.

- И чему монахи могут научить?

- Всему.

- Чепуха какая-то, - вздохнула Зоя Вячеславовна.

Вместо ответа Семен закрыл глаза, отчетливо представил себе чистые тарелки, составленные стопкой на столе, большую красную розу в вазе и жасминовый зеленый чай, разлитый по глиняным чашкам. Уловив слабый аромат розы и чая, он открыл глаза и увидел, как мать пристально на него смотрит.

- Взгляни, - улыбнулся он ей и показал на стол, за которым они все еще сидели.

Зоя Вячеславовна повернула голову, и внутри у нее отчего-то все похолодело.

- Что это? - прошептала она.

- Это только малая толика того, чему я научился, мама.

Семен встал, подошел к матери и положил ей руки на плечи, отчего Зое Вячеславовне сразу стало легче - тревога прошла, а настроение улучшилось.

- Давай лучше чаю попьем, - предложил Семен.

- Слушай, а мне все это не снится? - засмеялась Зоя Вячеславовна и, как ей казалось, незаметно сунула палец в чашку с чаем. Чай был горячим и чуть обжог ей палец. Для верности, однако, она еще легонько ущипнула себя за ногу, и, наконец, протянула руку и потрогала сидящего рядом Семена.

- Я понимаю, мама, что во все это трудновато поначалу поверить, - ответил сын. - И, наверное, еще труднее поверить в то, что это может делать каждый!

- Да ну, что ты говоришь! - отмахнулась Зоя Вячеславовна. - Это как в цирке, нет, даже лучше.

И она снова рассмеялась смехом уже более естественным.

Семен сделал глоток чая. Ему предстоял серьезный разговор с матерью. Раз уж так вышло, что он показал и доказал ей свои возможности, то, может, стоит начать миссию с того, чтобы убедить мать заняться, как бы это получше выразиться, самосовершенствованием.

- Сень, а что ты еще можешь? - загорелась Зоя Вячеславовна.

Семен пожал плечами.

- Дело не в том, что я могу, - начал он. - А в том, что все это сможешь делать и ты, если потратишь некоторое время на осмысление и тренировки.

- Не-е, Сем. А ты мне кровать новую можешь..., - тут Зоя Вячеславовна замолчала, подбирая верное слово.

- Наколдовать! - вышла она из положения.

- Мам, ты не поняла. Важно не то, что я могу, а то, что это можешь делать ты сама!

- Да где мне? - отмахнулась мать. - Правда, Сем, наколдуй кровать - мне ведь на нее еще копить и копить. Я сейчас скажу, какую хочу...

И она принялась описывать сыну кровать, которую как-то увидела в журнале, который листала от нечего делать во время перелета из Москвы в П-ск после путешествия по Европе. Зоя Вячеславовна даже выдрала лист с фотографией этой кровати, но потом лист куда-то подевался.

- Ты знаешь, я у нас в магазинах таких даже и не видела, - закончила она свое описание кровати. - Сделай, Семочка, что тебе стоит, сынок!

Семен снова попробовал обратить внимание матери не на то, что он, Семен, может и умеет, а на то, что она, Зоя Вячеславовна Вострикова, может не только научиться этим нехитрым приемам, но и обрести полную и вечную гармонию с собой и окружающим миром. Однако, слова Семена остались неуслышанными. Бесхитростная Зоя Вячеславовна была полностью поглощена мыслью о вожделенной кровати, которую она вот так вдруг легко и свободно могла обрести.

- Ну, Сема..., - канючила мать.

Семену ничего не оставалось делать, как уступить ее уговорам.

- Ладно, пойдем, - сдался он и встал.

Зоя Вячеславовна вскочила со стула, и они пошли в спальню. Семен остановился в дверях и закрыл глаза.

- Сем, а можно, чтобы она голубая была, - попросила Зоя Вячеславовна.

Семен кивнул, но глаз не открыл - он начал визуализацию.

- Сем, из орехового дерева, - подсказала мать.

Эти слова внедрились в почти закончившуюся визуализацию Семена ореховым деревом, и в комнате появилась замечательная кровать с голубым, наверное, атласным матрасом и рамой, сделанной из орехового дерева, причем, дерево было местами обработано, а местами из него пробивались ветки и сучки; на некоторых зеленели листья и висели орехи.

- Ой, что это? - удивилась Зоя Вячеславовна.

Семен открыл глаза, увидел чудную кровать и поблагодарил Вселенную.

- Мам, ты же хотела из дерева, - засмеялся он.

- Ну да, - Зоя Вячеславовна подошла к кровати и осторожно потрогала листья и орехи.

- Настоящие, - констатировала она. - Сем, а можно их, ну ветки эти, убрать?

- Зачем? Они и так отомрут, питаться-то им нечем. Мы их потом отпилим, и все будет в порядке, - заверил Семен.

- Да некрасиво как-то, - настаивала Зоя Вячеславовна. - Такая роскошная кровать и с орехами. Поправь, а?

- Мам, по-моему, так даже лучше, - пытался убедить мать Семен.

Он был немного раздосадован тем, что теперь мысли Зои Вячеславовны поглотили орехи на кровати, тогда как он рассчитывал, что она, наконец, его услышит, и они смогут серьезно поговорить.

- Сем, ну сам посуди, где ты такую кровать видел?

- Так в том-то и дело, что нигде, мам! Она уникальна!

- Сем, а она того, ну, не исчезнет? - забеспокоилась Зоя Вячеславовна.

- Нет, не исчезнет, если только ты сама этого не захочешь.

- Что ты, что ты? Как же я захочу-то? С ума не сходи, кто же от такой кровати откажется? Только ты ее подправь маленько. А?

В конце концов, Семен сдался, закрыл глаза, представил себе кровать уже безо всяких веток и услышал довольный возглас матери.

- Смотри-ка, получилось!

Семен, не открывая глаз, еще раз поблагодарил Вселенную за щедрость, послал ей сноп ослепительно чистого белого света в подарок и пропел мантру.

- Ну, спасибо, сынок, - Зоя Вячеславовна крепко обняла его. - Уважил.

После проделанных визуализаций и объяснений Семен почувствовал усталость.

- Мам, давай завтра поговорим. Я устал.

- Конечно, конечно, - засуетилась Зоя Вячеславовна. - Давай я тебе постелю.

Она быстренько застелила кожаный диван, взбила подушку и достала из нижней секции стенки верблюжье одеяло, которое давно купила, но ни разу еще не пользовалась - слишком уж дорогая и хорошая вещь.

Уложив сына и поцеловав его, как в детстве, в лоб, Зоя Вячеславовна убрала, стараясь не шуметь, со стола чашки и тарелки. В голове у нее вертелась тысяча мыслей одновременно. Она размышляла над тем, что же теперь будет, и как изменится ее, Зои Вячеславовны, жизнь. Из банка можно будет уволиться, а вот с работы, пожалуй, нет. И она представила, как будет приходить в бухгалтерию в новой шубе чуть ли не каждый день. "И машину," - подумала она. Обязательно нужна была машина. Когда-то давно, когда она еще не разошлась с мужем, отцом Семена, Зоя Вячеславовна научилась водить мужнину допотопную "Победу". Тогда это было в диковинку - женщина за рулем. Это теперь многие женщины машину водят, а в те времена - только единицы, и Зоя Вячеславовна была в их числе. Закончив на кухне, она пошла к себе в спальню, посередине которой стояла роскошная кровать самого настоящего орехового дерева. Зоя Вячеславовна улыбнулась кровати и собралась ложиться спать. Только тут она сообразила, что вместе со старой кроватью исчезло не только ее импортное постельное белье и ночная рубашка, но и, о ужас, сберегательная книжка, которую она засовывала глубоко под матрац.

- Се-е-м, - ринулась Зоя Вячеславовна в залу, где спал уставший ее сын.

- Сем, - пыталась растолкать его Зоя Вячеславовна, но сын не откликался. Она еще его безуспешно потребушила, потом опустилась в кресло, на которое старалась не садиться, и заплакала. "Что же теперь с книжкой-то будет?" - мысленно спрашивала она себя. Ночнушку тоже было жалко, и покрывало. Впрочем, к новой кровати старое покрывало, наверное, не подошло бы. Внезапно, Зоя Вячеславовна осознала, что Семен, раз уж он смог и чай наколдовать и кровать два раза, с утра быстренько решит ее проблему с книжкой. "И ночнушку попрошу вернуть," - совершенно успокоилась Зоя Вячеславовна и пошла застилать новую кровать. Она достала чистый комплект белья, но обнаружила, что у нее нет ни подушки, ни одеяла - они тоже пропали вместе со старой кроватью. Подумав, Зоя Вячеславовна вытащила из темной комнаты-кладовки осеннее длинное пальто, выудила из кресла подушку и, вздохнув, легла спать. Поворочавшись немного, она оценила мягкость и упругость новой кровати, еще раз ущипнула себя, чтобы убедиться, что это не сон и заснула крепким сном без тревог и сновидений.

День третий

Проснулась Зоя Вячеславовна рано, еще до того, как зазвенел будильник, и с удивлением обнаружила, что спит под одной простыней, а рядом лежит скомканное осеннее ее пальто. Оглядевшись, она увидела ореховую спинку кровати и вспомнила все, что произошло накануне. Надо было спасать сберегательную книжку, поэтому она мигом соскочила с кровати, натянула халат и вышла в залу. Семен сидел на полу, ноги у него были забавно завернуты калачиком, а глаза закрыты. "Может, еще что колдует," - подумала Зоя Вячеславовна, но, поскольку ничего в комнате не появилось, то она решилась растормошить сына - дело-то у нее было срочное. Она потрясла Семена за плечо.

- Сем, а Сем, слышишь меня?

Семен сидел, не шевелясь. Зоя Вячеславовна потрясла сильнее, и, наконец, он открыл глаза. Если бы Зоя Вячеславовна была понаблюдательнее, она бы заметила, что сначала в глазах сына не было никакого выражения, это были просто глаза, и только через какое-то мгновение в них появилась жизнь, они вновь стали Семиными.

- Доброе утро, мама, - поздоровался Семен, вставая. - Что случилось?

- Доброе утро, сынок, - ответила Зоя Вячеславовна и сразу же перешла к делу. Она рассказала об исчезнувшей сберегательной книжке, ни словом пока не обмолвившись о ночнушке и одеяле с подушкой. Семен внимательно выслушал и спросил, а нельзя ли эту книжку восстановить через банк.

- Да ты, что, банки эти не знаешь? Они рады-радехоньки тебе какую-нибудь неприятность устроить, - заверила его Зоя Вячеславовна. - Давай, Сем, помогай.

Семен сел на стул и сложил руки на коленях.

- Видишь ли, мам, дело в том, что я не могу этого сделать, - сказал он, глядя матери прямо в глаза.

- Почему? - Зоя Вячеславовна присела на соседний стул. Внутри у нее все оборвалось - на книжке были все ее сбережения.

- Мама, пойми, в этом мире так все устроено, что каждый должен заниматься своим делом и своей жизнью, - начал он. - То, что я тебе вчера показал - это только демонстрация, показ, так сказать, возможностей. Ты тоже можешь ...

- Семен, - строго сказала Зоя Вячеславовна. - Ты меня, пожалуйста, не учи. Речь идет о деньгах, которые я кровью своей и потом зарабатываю много лет, а ты взял и в один момент их куда-то дел, и еще отказываешься вернуть!

- Мама, я не могу их вернуть, пойми.

- Кровать наколдовать смог, даже две, чай смог, розу, а книжку вернуть не можешь? Не врал бы уж тогда!

Зоя Вячеславовна начала выходить из себя. Семен уловил ее настроение и поспешил успокоить.

- Мама, не переживай, мы с тобой сегодня же пойдем в банк и, уверяю тебя, все устроится лучшим образом!

- Как же, устроится, - всхлипнула Зоя Вячеславовна. - Всю жизнь работаю, работаю как проклятая, коплю, коплю, а тут вдруг раз, два - и ни кровати, ни одеяла, ни книжки, ни ночну-у-у-шки.

"Успокоил," - подумал Семен. Оставалось только одно средство, чтобы утешить мать. Семен сделал глубокий вдох и мысленно перенес Зою Вячеславовну в его любимый сад, где цвели вишни, усадил ее на небольшую скамеечку около ручья. Вокруг пели птицы, с гор дул прохладный ветер, шумели тяжелые от распускающихся бутонов ветки вишневых деревьев, и в воздухе витал аромат цветов и свежих ивовых прутьев, сложенных горкой около скамейки. Из них Семен время от времени мастерил корзины или небольшие сундуки.

Не совсем понимая, что с ней происходит, Зоя Вячеславовна вдруг, безо всяких на то причин, успокоилась, и настроение у нее заметно улучшилось. Забыв на время про книжку, деньги и все остальные потери, она начала колдовать на кухне над завтраком.

- Ты чай будешь или кофе? - спросила она Семена.

- Чай, - ответил тот.

- А я - кофе, - сообщила Зоя Вячеславовна. - Если я кофе с утра не попью, считай не работник. Сем, ты говорил, что в банк стоит сходить. Ты думаешь, что они мне книжку восстановят? У меня ведь и договор на вклад есть, и паспорт.

- Конечно, мама, не беспокойся, - отвечал ей Семен, радуясь, что мать так быстро уловила правильный подход к своей проблеме.

- Ой, а что я им скажу-то? Ну, про книжку?

- В смысле?

- Про то, как я ее потеряла? Они ведь меня в сумасшедший дом отправят, если я им правду-то расскажу, - и Зоя Вячеславовна залилась веселым смехом.

Семен молчал, поскольку не знал, что ответить. Ведь она, наверное, права, если начать рассказывать про то, что он, Семен, умеет делать, то недолго и схлопотать. "Что это у меня за жаргон появился?" - одернул себя Семен, но проблемка осталась. Самому показывать и демонстрировать возможности человека? Что-то ему подсказывало, что это будет восприниматься не всерьез и, главное, однобоко. Ведь не в материализации и визуализации дело, дело в том, чтобы стать, как говорит Учитель, Совершенством - безгранично счастливым и всемогущим. Однако никого нельзя заставить встать на этот путь насильно, желание и стремление должны исходить изнутри, только тогда человек сначала начинает искать тропинку, постепенно выходит на дорогу и, наконец, встречает Учителя. Семен считал, что он обязан расшевелить, разбудить людей, подстегнуть их стремление к Совершенству и Знанию. Не открыть им путь, нет, это может только сам человек, но он может показать тропинку и поддержать в минуту малодушия или сомнения. Но как это сделать? Вчерашние его фокусы с кроватью оставили не совсем приятный осадок. Ему показалось, что Зоя Вячеславовна восприняла эту его способность создавать вещи, то есть материализовывать мысли и образы, как нечто весьма выгодное для нее самой. Ему поневоле вспомнилась забытая сказка о рыбаке, рыбке и старухе, хотя он понимал, что сравнение было совсем даже неправильным. Да, невеселое получалось начало, но Семен знал, что унывать нельзя, да и разучился он хандрить и ныть.

- Сем, правда, что я им скажу? - настаивала Зоя Вячеславовна.

- Скажи правду. Мол пришел сын и случайно эту книжку выкинул, - предложил Семен компромисс.

- Так ведь могут не обменять тогда.

В голосе матери было сомнение.

- Мама, - Семен подошел к ней, взял за плечи и посмотрел прямо в глаза. - Прошу тебя, запомни, ты - это самое главное, самое прекрасное и самое совершенное создание! Как они могут тебе отказать?

Зоя Вячеславовна опешила и смутилась. Она, конечно, как и все мы, себя немного втихаря любила, но знала, что недостатков у нее куча, да и звезд особых она с неба не хватает, а тут, надо же - и прекрасная, и совершенная.

- Может, тебе деньги нужны? - спросила она сына прежде, чем сообразила, что с такими способностями ему и деньги-то не к чему.

Семен все понял и обнял мать.

- Все будет хорошо, - заверил он ее.

- Я сейчас в отдел позвоню, скажу, что задержусь, сгоняю в банк, а потом на работу пойду. Да, а как же с охраной быть? - вспомнила Зоя Вячеславовна. И сама себе ответила:

- Стало быть, никак пока. Без паспорта и говорить нечего - они тебя не возьмут.

- А зачем мне паспорт? - спросил Семен.

- Так если ты работать собираешься, - с сомнением в голосе начала объяснять Зоя Вячеславовна.

- Да, мама, я собираюсь работать, но не для денег вовсе, а для того, чтобы быть рядом с людьми, общаться с ними, разговаривать.

- Сем, кто ж не для денег работает? - резонно возразила мать. - И какие разговоры могут быть на работе? Работа - она и есть работа.

Зоя Вячеславовна вздохнула, вспомнив, что два ее выходных в банке закончились и после бухгалтерии нужно будет идти на уборку.

- Я сегодня поздно приду, - предупредила она сына. - Есть захочешь, поройся в холодильнике... Или сам что-нибудь придумай.

- Не беспокойся, я придумаю, - заверил ее Семен.

Зоя Вячеславовна поставила чашку с недопитым кофе в раковину и пошла собираться, то есть сначала в душ, потом натянуть на влажное еще тело кофточку и юбку (она выбрала расклешенную), сунуть ноги в туфли и взять сумку. Да, надо еще позвонить в отдел, предупредить об опоздании и найти договор на вклад.

- Хочешь, я с тобой до банка прогуляюсь, - предложил Семен.

- Конечно хочу, - обрадовалась Зоя Вячеславовна.

Она уже достала договор из пакета, который был аккуратно прилеплен изолентой снизу к столешнице кофейного столика. Теперь нужно было прилепить пакет обратно, но куда-то запропастилась изолента. Зоя Вячеславовна нервно выдвигала один за другим ящики на кухне, проверила некоторые секции в стенке, заглянула в какой-то ящик в прихожей.

- Сем, у меня изолента куда-то делась, не можешь ее наколдовать?

- Мама, я - не колдун и не волшебник, - отвечал Семен. - Я же говорил тебе, что эти способности заложены в нас самой Природой, мы всем этим наделены с рождения.

- Сем, я же не настаиваю, - миролюбиво перебила его Зоя Вячеславовна, похоже, даже не делая ни малейшего усилия вникнуть в то, что Семен ей пытался внушить. - Не хочешь, и не надо. Действительно, что на изоленту тратиться. Пойдем, я пакет под ковер сунула, почти не видно.

И они вышли из квартиры.

- Ой, - всполошилась Зоя Вячеславовна как только они начали спускаться по лестнице. - Я же в отдел позвонить забыла.

Она полезла в сумку и достала небольшую темную коробочку, открыла ее, нажала несколько кнопок и почти сразу же сообщила какой-то Раисе Игнатьевне, что чуть задержится.

- В банк надо срочно зайти, а они, сама знаешь, работают с девяти, - поясняла Зоя Вячеславовна пока Семен с удивлением смотрел на маленькое подобие телефонной трубки, которую мать держала возле уха.

- Что это? - спросил он, когда она кончила разговаривать.

- Сотик. Ты не знаешь, что это такое? - догадалась Зоя Вячеславовна и расхохоталась. - Ну ты, сын, даешь! Колдовать всякие штучки научился, а про сотик не знаешь!

- Так ты объясни, - улыбнулся Семен в ответ.

- Это, знаешь, как телефон, только его с собой все время носить можно...

И всю дорогу до банка Зоя Вячеславовна вводила сына в курс достижений технического прогресса за последние годы.

- У нас и на работе все не так как раньше - вручную да на счетах все пересчитывали. Бывало баланс не сходится, и давай его по новой, а сейчас все на компьютерах - программы там всякие. Один бухгалтер зарплату всем сотрудникам посчитать может за один день!

- И сколько же вас теперь сидит в бухгалтерии? - поинтересовался Семен, воображая почему-то большую светлую комнату со столом, массивным агрегатом-компьютером на нем, и мать, сидящую в удобном кресле, считающую зарплату всем сотрудникам и иногда говорящую с кем-то по диковинному телефону. Именно так им в начальной школе рисовали манящие картинки неминуемого коммунизма - один счастливый работник и куча машин, работающих за него и на него.

Зоя Вячеславовна снова рассмеялась.

- Чуешь, что говоришь! Раньше ведь вся бухгалтерия, считай, в трех комнатах сидела, в четвертой - главный, а теперь у нас все крыло, а плановый так вообще на второй этаж переехал.

- Это как же?

- А так, сейчас не как раньше - преподаватель да студент, теперь у нас и администрации, и всяких других отделов развелось. Теперь каждый факультет как целый институт стал. Потом надбавки, премии, а все это из разных средств, там госбюджет, здесь - спонсорские, в общем, без компьютера никуда.

- Если машина все считает, зачем тогда народу-то столько? - не понял Семен.

Мать пожала плечами.

- Откуда ж мне знать? Говорят, чтобы порядку было больше, да мы и не спрашиваем. Чего мне, пенсионерке, спрашивать? Мое дело сидеть тихо и ошибок не делать, а то выгонят. На что тогда жить буду?

- А пенсия?

- Какая там пенсия, - вздохнула Зоя Вячеславовна. - Кто на эту пенсию проживет? Мне еще повезло - я этот самый компьютер быстро освоила, а то ведь всех пенсионеров, кто не научился работать, уволили. Помнишь, Свету Истомину?

Семен кивнул. Тетя Света, энергичная мамина подружка и сослуживица, часто бывала у них, когда Семен был маленьким и не очень. Эта же тетя Света приложила в свое время немало усилий, чтобы познакомить и поженить Семена со своей племянницей. У самой Светы детей не было. Племянницу звали Анастасией, и она имела очень серьезные намерения по отношению к Семену, во-первых, потому, что он был из хорошей семьи и с высшим образованием, а, во-вторых, жил в благоустроенной квартире, когда как Настя с родителями ютилась хоть и в собственном доме, но на окраине и без удобств. Правда, у них была баня, но в баню зимой не находишься. Настя после школы пошла работать на местную конфетную фабрику, но фабрика вскоре встала, и Настя занялась челночным бизнесом, заняв денег у тетки. Семен тогда работал сторожем, и в планах предприимчивой невесты было привлечь его к зарождающемуся бизнесу. Девушка была, что называется, без сантиментов и комплексов, и набросала Семену бизнес-план их будущей совместной жизни. Повезло тогда Семе, что Степан предложил работу в экспедиции, а то бы... Но, чего не случилось, того не произошло.