Возвращение волшебника, или Мечты сбываются

- Ну ладно, - согласился Борька. - У тебя есть этот самый талант. Но почему-то именно нас с тобой свела судьба вместе. А? Это значит, что ты мне должен помочь!

- Ты прав, - согласился Семен. - То, что мы с тобой встретились - это твоя заслуга. Ты ведь пытаешься найти выход из того круга, в котором ты, как тебе кажется, оказался. И тебе представляется, что выхода из него нет ни сейчас, ни через десять лет, а это не так.

- Так мне деньги нужны, - подсказал Борька. - Чтобы из всего этого выбраться.

Он обвел глазами комнату, которая показалась ему совсем уж убогой со всей этой нелепой раскраской, облезлыми обоями, низким потолком и дешевой мебелью.

- Ты не станешь счастливее, если у тебя вот так сразу появятся деньги, - покачал головой Семен.

- Только не три мне, что деньги - зло; ты мне дай их, а там посмотрим.

- Я и не говорю, что деньги - зло, напротив, если они могут кого-то сделать счастливее, то они величайшее благо, но дай тебе кучу денег сейчас, и ты станешь еще несчастнее.

- С чего это ты взял? - встрепенулся Борька. У него затеплилась надежда.

- А с того, что деньги быстро кончатся, и снова будет то, что есть.

- Это зависит от того, сколько денег будет, - заметил Борька.

- А сколько бы не было. Хоть миллион, хоть два. Ты их спустишь в два счета, а...

- Да кто ты такой, чтобы меня так вот учить, - разозлился Борька. - Не хочешь денег дать, тогда вали. Нечего меня корить тем, что я спущу то, чего у меня все равно нет.

- Извини, - сказал Семен. - Я не корю тебя ничем. И если обидел или задел - прости меня. Я не хотел.

- Да ладно, - великодушно простил его Борька.

- Просто я хотел рассказать, объяснить..., - Семен замолчал, то ли подбирая слова, то ли обдумывая, что именно сказать.

- Да не надо мне ничего объяснять, - вздохнул Борька. - Мне всю жизнь кто-нибудь что-нибудь объясняет. Надоело.

Он был зол, разочарован и унижен тем, что Ляля наблюдала как он вымаливал деньги у этого колдуна - не колдуна, и Борька был уверен, что она непременно в самых что ни на есть язвительных выражениях будет рассказывать их общим знакомым как он, Борька, надравшись коньяку, стал ни с того, ни с сего выпрашивать у какого-то забулдыги миллионы, вообразив, что тот волшебник или джин. Борьке захотелось напиться вдрызг, чтобы забыть обо всем хотя бы на время, но пить было нечего кроме странного коньяка, а денег на выпивку после ухода Ляли не стало.

- Знаешь, - продолжил Семен. - Не так давно я тоже ходил по замкнутому кругу и, казалось, нет ни выхода, ни перспектив. Я работал на стоянке сторожем и не спился только потому, что пить не мог.

- Это беда, - посочувствовал Борька.

- Нет, нисколько, - покачал головой Семен. - Я много читал. Покупал все подряд, на что денег хватало. Сначала детективы, потом они мне надоели, я стал покупать другие книжки. Я их читал взахлеб, часто дивился сюжетам и изобретательности писателей. Потом я уехал в экспедицию, потом попал в монастырь, где постепенно стал учиться.

- Ну и что? - Борьке было скучно.

- Так вот, когда я уже кое-чему научился, Учитель дал мне месяц, а может и больше времени, для осознания. Я должен был абсолютно ничего не делать. Каждое утро я просыпался в мягкой постели, кто-то из монахов приносил мне завтрак, если мне хотелось поговорить или во что-нибудь сыграть, монахи разговаривали со мной или играли. Я гулял, ел, спал, снова ел и снова спал...

- А мне туда нельзя попасть? - спросил Борька. Он не очень-то верил Семену и его странному рассказу, но остывший обед на столе с торчащим окурком, был аргументом для того, чтобы дослушать этот бред до конца.

- Это от тебя зависит, - ответил Семен и продолжил:

- Так вот после того, как я с месяц вот так ничегошеньки не делал, мне начали сниться сны, да такие интересные, каких я раньше не видел и даже не подозревал, что такое вообще присниться может. Пошел к Учителю, рассказал ему про сны, он ничего не сказал, что означало - надо и дальше продолжать ничего не делать. Причем, знаешь, мне поначалу неловко было и неудобно перед монахами. Они работали, а я как царь там жил, меня все обслуживали, буквально все мои желания предвосхищали, при этом оставались как бы в тени, не тревожа меня. Когда я учился в институте, а потом работал, я только и мечтал, чтобы меня все оставили в покое, и чтобы я мог жить так, ничего не делая, и у меня все было. А, когда это произошло, я поначалу испытывал жуткое беспокойство и неудобство, ну и постепенно смирился с тем, что надо через это пройти, потом стал прислушиваться к себе, вспоминать, что было в моей жизни, как там все происходило - причины, следствия. А однажды я вдруг наткнулся на книгу, что была у меня с собой, но которую я так и не дочитал до конца. Делать мне было нечего, и я стал ее читать. И тут-то я начал понимать, что то Знание, которое открывал мне Учитель и с которым были знакомы все монахи, вовсе не тайна тайн и не секрет секретов, а доступно всем и каждому. Оно вокруг нас или рядом с нами. Про него можно прочесть во многих книгах, про него толковали на разных языках учителя и пророки. Помнишь "имеющий уши, да услышит"? Надо только захотеть, поверить, распрощаться с прошлым, если оно не нравится и не устраивает тебя.

Борька тяжело вздохнул.

- Знаешь, шел бы ты, - предложил он Семену.

- Хорошо, - ответил тот, за что-то поблагодарил и тихо вышел, прикрыв за собой железную дверь.

Семен был расстроен. У него ничегошеньки не получалось. Там, в монастыре, он испытывал настоящий подъем, воодушевление, предвкушая свое возвращение, встречи с людьми, долгие беседы, прозрение, понимание... На деле же все оказалось по другому. Где же он ошибся? Ему было известно, что вина или ошибка были полностью его, но где и когда он оступился? Хотя, может... Нет, конечно же, как всегда прав Учитель. Семен остановился. Кажется, он еще кое-что понял и осознал, и ради этого понимания стоило пройти долгий путь от монастыря в город и вернуться обратно. Семен уже точно знал, что он вернется, не сию минуту, но уже скоро. В аллее, где он стоял было тихо и безлюдно. Семен почувствовал усталость и, заметив скамейку, под кустом цветущей акации, подошел и сел. Он не знал который час. Время, которого монахи не признавали, остановилось для Семена. Даже городской шум как-то стих, растворился в пространстве улиц, переулков и скверов. Семен сидел и смотрел прямо перед собой. Он прислушивался к своей усталости. Не стараясь ее побороть, он наслаждался ею, зная, что скоро она уйдет, покинет его навсегда. На мгновение ему показалось, что рядом с ним сидит Оха, монах, сосед Семена по келье. Семен медленно повернул голову, но никого не увидел. Его кольнула тоска. Ему так вдруг захотелось оказаться в монастыре, поговорить с монахами, которые стали его настоящими друзьями, поделиться с ними своими мыслями, пережитыми чувствами и наблюдениями, причем, говорили бы они на том языке, в котором слова, скорее не слова, а образы, выраженные звуками. Впрочем, мне трудно об этом говорить - я-то такого языка не знаю.

Семен встал. Надо было идти домой. Пройдя несколько шагов, он увидел на асфальте монету и поднял ее. Десять рублей. Интересно, хватит этого, чтобы проехать на трамвае? Конечно же! А иначе, зачем бы здесь оказалась эта монета? Воодушевленный, Семен отправился на остановку.

А Борька после ухода Семена завалился спать. Проспал он не очень долго, но крепко. И снились Борьке какие-то поля, музыка, почему-то раскрашенная в разные цвета, каждый из которых имел свой аромат, каких Борька никогда в своей жизни не знал. Он вдруг понял, что музыку можно писать, не слыша звуков, а наблюдая цвета и улавливая их запахи. От такого открытия он проснулся.

- Черти че, - произнес он, садясь на кровати-софе и выпрямляя затекшую руку.

Чувство после сна, хоть и дурацкого, было приятное, но погружавшаяся в надвигающиеся сумерки реальность, а именно, три пустых рюмки на столе и полупустая бутылка коньяка, быстро эту приятность развеяла. Борька вспомнил и про Семена с его галиматьей, и про обидный уход Ляли. "Может, он мне наркотик какой подсунул," - сообразил Борька. Вообще-то он наркотиками не баловался - и денег не было, да и страшновато как-то. Курил иногда в компании, но не сильно затягивался. Версия про наркотик Борьке понравилась - она многое объясняла. Очень кстати со стола исчез обед, в котором Ляля потушила свой окурок. Впрочем, обед могла убрать бабушка Борьки, которая время от времени наведывалась в свою квартиру, чтобы снять показания счетчиков - за квартиру-то платила она. А могла и Ляля забрать еду с собой, если возвращалась за какой-нибудь забытой тряпкой, пока Борька спал. В который раз решив не заморачиваться, Борька принял душ, сложил накопившееся грязное белье в пакет и поехал к родителям в гости, а, заодно, поесть и постирать.

Последнее время трамваи в городе ходили не очень регулярно. Вызвано это было двумя причинами: во-первых, старый парк давно поизносился, а денег на новые вагончики в городской казне не было, а, во-вторых... Да кто его знает, что там во-вторых. Расклеили недавно расписание на всех столбах, как заграницей, а толку все равно нет. Семен стоял на остановке, покорно ждал трамвая еще с парой дюжин горожан и думал, как забавно вспоминать про воспоминания, как они когда-то нахлынули на него, многое открыли, многое прояснили. И вот теперь он как бы в той, старой своей жизни, только за плечами у него уже другой опыт и другие воспоминания. "Что изменилось?" - усмехнулся он про себя. Кажется ничего. Он, Семен, стоит на трамвайной остановке, как стоял двадцать лет назад, даже джинсы на нем те же, а сколько всего изменилось в нем самом. В чем разница? В том, что теперь он может все, вернее, он и тогда все мог, но он просто об этом не догадывался, а теперь, он знает и уверен. Забавно. Семен вдохнул полной грудью теплый городской воздух, благодарно улыбнулся и посмотрел вокруг. Лица ожидавших были озабочены. Почти все они неотрывно смотрели в сторону, откуда должен был появиться трамвай. Одна женщина, поставив тяжелую сумку на носок туфли с кем-то разговаривала по телефону. Лицо у нее было усталым и измученным. На ней была розовая, чуть полинявшая футболка, и черная юбка.

- Ты себе не представляешь, как с ним говорить, - жаловалась кому-то женщина. - Я вот вчера пришла с работы - дома грязь непролазная, посуда не вымыта, а он сидит играет. Я бы разбила этот компьютер, так я ж за него еще кредит выплачиваю.

Ей кто-то что-то отвечал, наверное, сочувствовал, поскольку женщина продолжала жаловаться:

- Я ж его сколько раз просила, чтобы учился - ни в какую. Уроки вечером начну проверять - пусто, ничего нет. Вот и сидим до двенадцати математику делаем, да по физике задачки решаем. А я уже сама половину забыла. Химию ему недавно помогала делать, поздно уже было, я, как могла, коэффициенты в уравнениях расставила, а ему двойку вкатили - неправильно оказалось. Ты бы слышала, как он на меня орал. А я что? Села за учебник, все выходные просидела, учила молекулы, там атомы всякие, валентность. Скажи, мне это надо? А что делать? Устала я, Лер, знаешь как устала, - женщина вздохнула. - Ладно, давай уж кончать, а то деньги-то капают. Встренуться бы надо, только вот не знаю, когда. Школу-то они уже закончили, сейчас на отработку ходит, да я его еще в клуб, там у нас есть, пристроила маленько по математике бы подтянули. Вот не знаю, ходит или нет. Вроде говорит, что нормально все. А как врет? Мне самой зайти некогда, а телефон там параллельный, и не отвечает никто. Ладно, Лер, звони, трамвай идет, мне еще с моей сумой втиснуться надо.

Женщина опустила телефон в сумку и подтащила ее поближе к рельсам. Остальные ожидающие тоже задвигались, всматриваясь в номер приближающегося трамвая. Наконец, дребезжащий вагон подошел к остановке, проехал, как водится, немного дальше, чтобы пассажир немного подрастрясся, стараясь вперед остальных запрыгнуть в открывающуюся на ходу дверь. Семен обратил внимание, что народу в трамвае было подозрительно немного. И точно, как только первые ожидавшие успели вскарабкаться в вагон, раздался противный голос вагоновожатого:

- Трамвай следует в парк. Передняя дверь не работает, прошу пользоваться задней и средней. Не забываем оплачивать проезд, в салоне работает кондуктор.

Несколько разочарованных возгласов, кто-то из забравшихся в вагон, развернувшись, пытался теперь из него выбраться, сталкиваясь с теми, кто продолжал карабкаться по высоким ступенькам. Женщина с тяжелой сумкой оказалась в самом конце желавших попасть в среднюю дверь. Семен подошел к ней и предложил помощь. Она благодарно ему улыбнулась:

- Спасибо.

Вместе они, наконец, забрались в вагон как раз в тот момент, когда видавшая лучшие годы дверь медленно поползла. Подол юбки женщины оказался защемленным, она осторожно его потянула, раздался слабый треск рвущейся материи. Женщина потянула сильнее.

- Вошли, оплачиваем проезд, - строго потребовала кондуктор - полная, бесцветная и неопределенного возраста.

Женщина оставила юбку и оглянулась в поисках Семена с сумкой. Семен же стоял около двух свободных мест и ждал, когда женщина высвободит, наконец, свою юбку.

- Проезд оплачиваем, гражданочка, - громче и строже повторила кондукторша. - Мне некогда тут над Вами стоять.

- Не видите что-ли, у меня юбку заело! - отвечала женщина.

- Ну и что? - парировала кондукторша. - Что мне теперь, до следующей остановки тут с Вами рассусоливать?

- Лучше бы дверь открыли, - крикнула женщина.

- Сейчас, двери ей на ходу будем открывать. Шевелиться надо было быстрей! - посоветовала кондукторша.

- Сколько стоит проезд? - спросил Семен.

- Ишь, - на весь вагон огласила кондукторша. - Посмотрите на барина! Он не знает, сколько проезд стоит!

Она снова повернулась к женщине.

- Гражданочка, я в последний раз спрашиваю, будем платить?

- У меня кошелек в сумке, - сдалась женщина, показывая рукой на сумку и Семена.

Тот закрыл глаза, и дверь медленно поползла. Трамвай шел, не сбавляя хода, вихляясь и подергиваясь.

- Это еще что такое? - возмутилась дверью кондукторша.

Дверь, как бы одумавшись, поползла обратно. Юбка была свободна. Женщина поднялась по ступенькам и добралась, наконец, до своей сумки мимо наблюдавшей за самостоятельной дверью кондукторши.

- Куда Вы, гражданочка? - пришла в себя кондукторша, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и задевая локтем ухо подростка, ухватившегося за поручни. Ни кондукторша, ни подросток, никак на происшедшее не прореагировали. Кондукторша была в погоне за гражданкой в юбке, а подросток ждал следующей остановки, чтобы выйти и пересесть в другой трамвай - денег на проезд у него не было.

Семен протянул кондукторше десять рублей.

- Сколько?

- Два, - не задумываясь ответил Семен. Значит, ему нужно поговорить с женщиной, раз денег, которые он нашел, хватило и ей на билет. Семен взял сдачу, два билетика и протянул их женщине. Та подозрительно на него взглянула, как-то недоверчиво улыбнулась и снова поблагодарила.

- Спасибо, молодой человек. За что только?

- Просто так, - ответил Семен и пропустил женщину к окну. Она села, пристроила сумку в ногах. Семен сел рядом. Женщина смотрела в окно. Если бы она знала, что Семену не двадцать, как ей казалось, лет, а все сорок, она бы непременно обратила на него более пристальное внимание, а так, он был неинтересен, хотя, как женщине, ей было приятно, что молодой человек не только помог с сумкой, занял для нее удобное место, но и купил билет. То, что дверь так вовремя открылась и спасла юбку, женщина объясняла тем, что вагоновожатый, наверное, следит все-таки за тем, что творится в вагоне, вот и приоткрыл дверь.

- Вас что-то беспокоит? - спросил Семен.

Она сделала вид, что не расслышала, что было не трудно - трамвай дребезжал всеми деталями.

Оказалось, что женщине нужно было выходить на той же остановке, что и Семену. Он помог ей вытащить сумку из вагона.

- Спасибо, - в третий раз поблагодарила женщина; она чуть устала от этой непонятной вежливости незнакомца, которая стала ее тяготить не менее, чем тяжелая сумка.

- Давайте, я Вас провожу, - вызвался Семен.

- Нет, нет, - испугалась женщина. - Мне совсем близко.

- Так у Вас же сумка неподъемная, - сказал Семен, не выпуская сумки.

"Боже, там же у меня и кошелек и телефон,"- всполошилась про себя женщина и попыталась завладеть сумкой. К счастью, Семен сдал сумку легко, и в мгновение она очутилась в руках владелицы. Обрадованная легкой победой, женщина резко повернулась и как могла быстро зашагала в сторону, изгибаясь под тяжестью сумки. Вдруг раздался треск и потертая ручка из кожзаменителя оторвалась, сумка опасно накренилась и из нее вывалились кошелек и какой-то сверток. Женщина, поставив сумку на асфальт, схватила кошелек и бросилась в погоню за свертком. Семену стало окончательно ясно, что разговора с этой женщиной не избежать.

- Давайте я Вам все-таки помогу, - подошел он к ней с улыбкой. Женщина, озабоченная, разворачивала газету, потом чьи-то старые кальсоны. В свертке была ваза, небольшая такая, хрустальная цветочная ваза.

- Цела, - радостно сообщила женщина.

Семен закрыл глаза, представляя как в вазе стоят цветы, красные и желтые с капельками воды на лепестках. Однако, усталость, которая одолевала его на скамейке, снова встрепенулась, проникла в его мысли и за мгновение до материализации букета, состарила его, превратив в полувысохший веник с осыпающимися лепестками.

- Это еще что? - удивилась женщина еще до того, как Семен открыл глаза.

- Пода..., - отвечал Семен, но осекся.

Хорошо, что он уже прошел школу неудач.

- Простите, - Семен вынул из вазы неудавшийся букет и вылил на газон мутную затхлую воду. - Сейчас.

Он снова закрыл глаза.

- Да что Вы делаете? - потребовала объяснений женщина, нащупывая кошелек, который в погоне за вазой, она заткнула за пояс юбки.

Семен вздохнул и открыл глаза.

- Простите, - сказал он. - Я хотел Вам цветы подарить, а не вышло.

Женщина горько улыбнулась.

- Такая уж у меня жизнь. Один раз во веки веков кто-то вздумал подарить цветы, а подарил веник.

Она вздохнула и стала заворачивать вазу в кальсоны. Потом склонилась над сумкой.

- Мы должны поговорить, - сказал Семен.

- О чем?

- Обо всем. О жизни.

- Нечего о ней разговаривать. Тут не говорить, а жить надо, если есть на что, - она снова усмехнулась.

- Ладно, с цветами не получилось, - сказал Семен. - Давайте с сумкой попробуем.

И он снова закрыл глаза. Почему-то он представил себе сумку большую, кожаную на колесиках и с выдвигающейся ручкой. На боку сумки была приклеена металлическая красивая эмблемка.

- Ах, - услышал Семен и открыл глаза. На асфальте стояла совершенно новая сумка из толстой темно-коричневой кожи с ручкой и на колесиках.

- Я что же это, сплю что-ли? - неуверенно спросила женщина и ущипнула себя за запястье. - Вроде нет.

- Это не сон, - заверил ее Семен. - Вы когда-нибудь видели такую сумку?

- Да, - кивнула Женщина. - В витрине. Около нас магазин дорогой открыли. Там эта сумка на фотографии. Ой, а Вы ее украли?

- Как же я мог ее украсть с фотографии? - спросил Семен.

- И правда. А откуда же тогда сумка?

Она вздохнула и стала собирать вещи в свою старую, с оторванной ручкой сумку, соображая, чем бы связать ручки, чтобы дотащиться до дома.

- Перекладывайте все в новую сумку, - предложил Семен.

- Нет, - ответила Женщина. - Мне чужого не нужно.

- Это не чужое, - постарался переубедить ее Семен. - Это Ваша сумка, та самая, о которой Вы мечтали и которая Вам так нравится.

- Откуда Вы это знаете? - с вызовом спросила женщина, взглянув на Семена, и добавила:

- Ни о какой сумке я никогда и не мечтала. То же мне, отгадыватель мечтаний.

Это была неправда. Сумка женщине нравилась, и часто, возвращаясь с работы, она с остановки смотрела на фотографию и мечтала о такой сумке, о другой жизни, да мало ли о чем.

- Это неправда, - сказал Семен. - Если бы Вы о ней не мечтали, она бы не появилась.

Женщину удивила странная логика молодого человека, однако она не могла позволить себе ни думать, ни удивляться. Зачем-то обозвав Семена мошенником, она продолжила возню с сумкой, с той, у которой оборвалась ручка. Семен в нерешительности стоял рядом и ничего не предпринимал, наблюдая. Женщина снова развернула вазу, и вытащила из рваных кальсон перекрученную старую резинку. Выход был найден - она свяжет резинкой ручки сумки и как-нибудь допрет ее до дома. Тут не так уж и далеко. Пока Женщина вязала узлы на ручках, делала мудреные петли и снова вязала узлы, кошелек, бывший у нее за поясом юбки, выскользнул, и, когда она, наконец справившись с задачей, выпрямилась, шмякнулся на асфальт, но Женщина, занятая сумкой и наблюдением за Семеном, не заметила потери.

- Простите, кошелек, - сказал Семен и показал рукой на выпавший из-под юбки предмет.

Женщина всполошилась, подняла кошелек, открыла его и проверила наличность. Успокоившись, она схватила свою починенную суму и ринулась прочь. Через несколько шагов снова раздался небольшой треск и вторая ручка, хоть и обмотанная резинкой оторвалась от сумки, которая тут же тяжело рухнула на асфальт, но на этот раз из нее ничего не выпало.

- Да что же это такое! - в сердцах сказала женщина. Она чуть не плакала. Семен, взял кожаную сумку и подкатил ее к женщине.

- Берите, она Ваша, - сказал он.

Женщина устала, была измучена этими приключениями с сумкой, но не сдавалась.

- Это не моя сумка. Как же я могу ее взять?

- Очень даже Ваша, - снова пробовал убедить ее Семен. - Вы же видели, что она появилась перед Вами как раз в тот момент, когда больше всего была нужна.

Женщина задумалась на минуту. Сумка была прямо из ее мечты и стоила, наверное, примерно ее месячной зарплаты.

- Нет, - решительно сказала она. - Я не могу себе такую сумку позволить.

- Почему? - удивился Семен.

- Потому, - назидательно произнесла женщина. - Что за все нужно платить.

- Кто Вам об этом сказал? - поинтересовался Семен.

Прямого и ясного ответа на этот простой вопрос у женщины не было, поэтому он ответила быстро:

- Жизнь.

- Жизнь не говорит, - возразил Семен.

- Может с Вами и не говорит, - ответила женщина. - А со мной говорит и учит. Так вот она меня и научила, что иметь нужно и можно только то, на что ты зарабатываешь!

- Но Вы ведь мечтали об этой сумке, - напомнил ей Семен.

- Ну и что? Мечтать, как говорится, не вредно.

- Даже полезно, - согласился Семен. - Только объясните мне, зачем Вы мечтаете, если, когда Ваша мечта исполняется, Вы отказываетесь ее принять.

- Это не моя мечта, - в запальчивости ответила женщина, хватаясь за обтянутые бесполезной резинкой ручки своей сумки.

- Ну хорошо, - Семен был порядком измотан разговором с упрямой женщиной. Он закрыл глаза, в ожидании, что увидит еще одну ее мечту. Мечта не заставила себя долго ждать и появилась в виде набора из шести разнокалиберных кастрюль и кастрюлек, сковородки, какого-то сита и нескольких лопаточек. Днища у всех предметов были толстые, а крышки - прозрачные.

- Ой, - услышал Семен возглас женщины, поблагодарил Вселенную и открыл глаза. На асфальте стоял блестящий набор кастрюль. В небольшой миске сгрудились лопаточки с шумовками.

- Откуда это? - спросила женщина.

Семен оглянулся. К счастью, на улице никого не было. Во дворе напротив играли дети, но им было не до Семеновых фокусов.

- Это еще одна Ваша мечта, - ответил Семен.

- И правда, - женщина оставила сумку и нагнулась над кастрюлями. Она сначала их погладила, потом взяла одну, среднего размера, сняла крышку, пристроила ее на миску с лопаточками и стала рассматривать дно.

- Ой, "Цептер", - удивилась она. - Как же это может быть?

- Очень просто, - обрадовался Семен. - Вы о них мечтали, Вы их получили. Что может быть проще?

- Да что Вы такое говорите, молодой человек, - вздохнула женщина, все еще поглаживая кастрюлю. - Смотрите, и термометр на крышке.

Она оставила кастрюлю и взяла крышку, на которой действительно была ручка в виде цветного набалдашника.

- Че расположились-то посереди улицы? - раздался недовольный голос.

Из двора, где играли ребятишки, появилась полная дама в спортивном костюме.

- Продаете что ль?

- Нет, - ответил Семен. - Перекладываем. Видите, у сумки ручки оторвались.

- А-а, - протянула дама без особого интереса и пошла своей дорогой.

Семен начал паковать кастрюли в новую сумку. Женщина стала ему помогать и, в конце концов, именно ей удалось запихать все кастрюли и крышки в кожаную сумку.

- Это правда мне? - спросила она.

- Конечно, - обрадовался Семен. - Давайте я Вам все-таки помогу до дома это все донести.

Он взял сумку без ручек в охапку.

- Ладно, пошли, - сказала женщина.

По дороге они все-таки разговорились. Про себя женщина не рассказывала особо, только то, что ей тяжело, что она много работает, что конца и края не видно, ровно как и света в конце тоннеля.

- И что, так ничего хорошего нет? - удивился Семен.

- А что может быть хорошего? - удивилась женщина. - Это в детстве нам кажется, что жизнь прекрасна, и мы мечтаем стать врачами, которые найдут лекарства от смерти, космонавтами, которые откроют другие планеты, еще кем-нибудь. Потом в юности тоже всякие глупости в голове бродят, любовь. А потом начинаются будни, а в буднях этих разочарования, неприятности и проблемы вперемежку со страданиями.

- Почему обязательно страданиями? - спросил Семен. Он опять слышал это бесполезное слово, которое его коробило.

- Откуда ж я знаю? - усмехнулась женщина. - Так уж получается. Я раньше думала, что у тех, кто на этих мерседесах ездит, все хорошо и проблем нет. А тут встретила как-то свою одноклассницу, она мне рассказала про другую нашу одноклассницу. Та замуж вышла сразу после школы. Муж у нее быстро разбогател. Живут, Танька говорит, как в сказке. Свой домина здоровый, мебель, машины, а Ирка плачет каждый день. Муж гуляет, ее ни в грош не ставит - она ж без образования, только техникум, потом детей воспитывала, а сейчас и не нужна. Боится, что как младшему восемнадцать исполнится, так и вышвырнет ее этот нувориш. Да и фильмы посмотришь, тоже там жизнь-то несладкая показана, хоть и богатая. Так что, нету счастья на земле.

- А что, если Вы ошибаетесь? - спросил Семен.

- Нет, я-то не ошибаюсь, мне уже поздно ошибаться, - вздохнула женщина. - Это ты еще молодой, красивый, у тебя вся жизнь впереди. Надежды, наверное, всякие, иллюзии. Так вот, поверь мне на слово, выкинь все эти мечты и иллюзии из головы, от них только одни проблемы. Лучше сразу приготовься к худшему, а потом, если вдруг на улице найдешь кожаную сумку или кастрюлю, будет чему радоваться.

Семен был несколько обескуражен. Женщина, казалось, не была даже удивлена появлением сумки и кастрюль, более того, ее нисколько не интересовало их происхождение. Сначала, она отказывалась от сумки, считая ее не своей и незаработанной, но потом почему-то поменяла мнение и согласилась взять все. Семен решил аккуратненько выяснить, как женщина объясняет неожиданное появление вещей на пустой улице и задал вопрос.

- Откуда я знаю? - призналась женщина. - Чудес на свете не бывает, это я точно знаю. Может, ты меня загипнотизировал, а, может, вас целая шайка работает.

- А если я скажу Вам, что это простое и естественное исполнение Ваших желаний?

- Слушай, измотал ты меня совсем. Если ты из секты какой, так не теряй время, забирай свое барахло и иди других охмуряй, - она остановилась и поставила сумку на колесиках.

- Да нет же, - испугался Семен. - Я не из секты, я просто хочу Вам помочь.

- Я у тебя помощи не прошу, - гордо сказала женщина. - Нашелся тоже помощник.

Она стояла в нерешительности - везти сумку с драгоценными кастрюлями дальше или бросить ее, демонстрируя свою позицию. Отчаяние вдруг и снова охватило Семена. Он не сразу осознал внезапно нахлынувшего чувства, а когда осмыслил его, то испугался глубины разверзшейся перед ним безнадежности, которая отчетливо рисовала картины будущих неудач, недовольство Учителя, уныние и снова отчаяние от бессилия, беспомощности и непонимания. На это мгновение он забыл, что Учитель никогда и ни при каких обстоятельствах не выказывал своего недовольства. Он всегда рад Ученику, готов его поддержать, направить или выслушать.

- Простите, - сдался Семен. - Я не буду Вам больше докучать.

Они пошли дальше. Женщина катила кожаный саквояж. В голове ее метались мысли. Неожиданно она сообразила, что кастрюли, наверняка, были вовсе не цепторовские, а поддельные. Им про подделки рассказывали на презентации "Цептера". Презентацию устраивала у себя в квартире начальница женщины. Ей надо было собрать побольше народу, и она пригласила всех своих подчиненных. Там, на этой презентации молодой человек в костюме и галстуке рассказывал про удивительные кастрюли, в которых можно готовить, сохраняя все полезные свойства продуктов и на покупку которых ни у одной из слушательниц, включая хозяйку, денег не было. Молодой человек еще настойчиво предупреждал их от подделок, рассказывая как многие недобросовестные производители штампуют похожие товары намного худшего качества, бессовестно выдавая их за цепторовские. Одно только смущало женщину. Незнакомец не требовал с нее денег ни за сумку, ни за кастрюли. Пока. Холодный пот прошиб ее. А что, если это какая-то афера, и она становится жертвой махинаторов и жуликов? Только что с нее взять? Так и тех трех тысяч, которые у нее в кошельке, будет достаточно. Только вот как они хотят ее облапошить? Так ведь сумка с ее вещами опять в руках этого бандита. Женщина оглянулась. Улица была пустынной. Да и если бы был кто-нибудь, что она могла сказать? Что молодой человек помогает ей донести вещи до дома и по пути подарил ей сумку и набор кастрюль? Боже, как она устала от всего - от постоянных переживаний, подозрений, недовольства, сражений с подростком-сыном. Они подошли к подъезду.

- Ну вот, я и пришла, - с облегчением сказала женщина, доставая ключи из кошелька.

- Ну что ж, - ответил Семен. - Как я понимаю, Вы не позволите мне донести Ваши сумки до квартиры...

- Нет, нет, не надо, - замотала головой женщина. - Я сама. Вы уверены, что я могу забрать сумку и кастрюли.

Семен поставил сумку без ручек у самой двери.

- Конечно, они Ваши.

Он хотел улыбнуться, но вместо улыбки получилась усмешка.

- Прощайте.

- До свидания, - ответила женщина, открывая железную дверь подъезда. Она втянула обе сумки вовнутрь, захлопнула дверь и только тогда успокоилась. Притащив старое и новое имущество в квартиру, женщина вынула одну за другой все кастрюли, осмотрела их, сравнила с картинками на рекламном проспекте, полученном на презентации. Закончив исследование, женщина освободила одну полку в шкафчике над холодильником, затолкала туда кастрюли, заботливо обернув каждую в газеты, чтобы нечаянно не поцарапать. Потом она затолкала новую кожаную сумку под диван, тоже обернув ее газетами, и, довольная и уставшая от пережитых волнений села смотреть телевизор. У нее мелькнула мысль позвонить паре своих сослуживиц и поделиться новостью про кастрюли, но потом она решила, что девчонки обязательно решат, что кастрюли поддельные, поднимут ее на смех... Зачем ей это надо? Пусть лежат. У нее пока и старые кастрюли в хорошем состоянии. Женщина взяла телефон и стала звонить бывшей свекрови, у которой отбывал воскресный обед ее сынишка. Даже не поздоровавшись со свекром, она попросила привезти мальчика домой, сославшись на непредвиденные обстоятельства.

- А что случилось? - встревожился было свекр, но, услышав в ответ "ничего особенного", вздохнул, положил трубку и пошел заводить машину.

В институте, между тем, кипела работа. После того, как профессор Свиридов легко и быстро убедил Серафиму Корицкую вернуться на кафедру, отчет был также быстро завершен, подписан, завизирован и отправлен в столицу. Более того, отчет в министерстве понравился, и ответственная комиссия подтвердила получение гранта. Через некоторое время на счет института в банке, где вечерами наводила чистоту Зоя Вячеславовна, пришли деньги. Их надо было осваивать. Поскольку денег было много, то Ректор решил взять все траты под свой личный контроль. Наш знакомый Проректор попробовал было взвалить на себя часть ответственности за расходы, но Ректор ответил отрицательно и приказал приносить на подпись все счета один раз в неделю. Это несколько затормозило освоение средств, поскольку одного оборудования надо было закупать на много-много тысяч и даже миллионов рублей. Счетов была выписана целая куча, и ректор физически не мог справиться с этой кипой бумаг. Кроме того, поскольку Ректор (так уж получилось) имел образование не техническое, а гуманитарное, то ему довольно непросто было определить, какое оборудование действительно необходимо для исследований по нано-мозгу, а какое - нет. Вы меня спросите, а как же так получилось, что техническим вузом руководил ректор-гуманитарий? А я откуда знаю? Так уж вышло. Ректор всегда был человеком уважаемым и умным. Он являлся доктором политэкономических наук, академиком общественной академии, член-корреспондентом академии Прогресса и на визитной карточке указывал, что он еще академик Нью-Йоркской академии наук. До перестройки будущий ректор тихо руководил кафедрой политэкономии в институте, а вот во время перестройки, удачно вписался в общественную жизнь сначала города, а потом и всей губернии, тогда еще области, и хорошо себя зарекомендовал. А когда в институте случились выборы ректора, он представил свою программу, проявил инициативу, ходил по кафедрам и факультетам, обещал все перестроить, вывести институт на мировой уровень, и... был избран, несмотря на то, что не имел технического образования. Сначала все шло хорошо. В институте начался ремонт - отштукатурили и покрасили в белый импортный цвет коридоры и вестибюли, отделали кабинеты проректорам и некоторым заведующим кафедрами, сделали евроремонт туалетов. Потом стали развивать международные связи, выходить, так сказать, на мировую арену. И вот тут-то произошел казус. Дело в том, что Ректору, ничегошеньки не понимавшему в электронике, физике и прочих таких науках, его ближайшее окружение втирало или, как говорят сейчас, впаривало про то, что работы ученых института имеют огромное значение, что нужно развивать сотрудничество с зарубежьем, продавать разработки, зарабатывать деньги. Ректору, который был, напомню, хоть и полит, но все-таки экономом, идея про зарабатывание денег понравилась, и он стал лично заниматься поисками партнеров в стране и за рубежом, выполняя роль активного менеджера. А затем произошло то, что должно было произойти. Ректор заключал всякие договоры, подписывал протоколы о намерениях, назначал ответственных, которые через какое-то время вносили предложения расширить штат своей ответственности и увеличить финансирование. Штаты расширяли, создавались новые отделы, которые потом преобразовывались в центры, назначались новые ответственные. Денег на содержание всего этого аппарата требовалось все больше и больше, а их не было, поскольку никто ничего толком не зарабатывал. Однако вскоре институту действительно повезло. Один из его бывших выпускников не только сильно разбогател, но и создал крупнейшую в регионе компанию, которая занималась... Да какая разница, чем она занималась? Дело не в этом. Этот самый выпускник неожиданно начал вкладывать деньги в образовательные проекты, а, поскольку, образование, которое он получил в институте и позволило ему создать то, что он создал, то, в один прекрасный день он отдал распоряжение своему референту связаться с институтом и начать переговоры по открытию регионального образовательного центра мирового уровня. Идея всем понравилась, были уточнены детали, подписаны бумаги и деньги потекли в институт широкой рекой. Небольшая группа преподавателей была отправлена в разные страны для повышения квалификации, другая часть занималась разработкой новых программ, написанием учебных пособий, методичек и методических указаний. Несколько лет институт процветал, и выпускник денег ни на что не жалел. Был проведен еще один ремонт, оборудованы кабинеты профессорам, отстроен новый корпус, стадион и даже часовня для сотрудников и студентов. Наконец, было принято решение начать закупку современной аппаратуры и приборов за рубежом, но случилось непредвиденное. Выпускник этот как-то там неправильно себя повел в столице, и через некоторое время был обвинен в мошенничестве, арестован и даже посажен в тюрьму. Струхнули тогда многие, особенно Ректор, поскольку связь с опальным бизнесменом могла выйти ему боком, но как-то все обошлось, наверное потому, что З-ский институт находился от столицы далеко, и не было там никакого дела ни до ректора, ни до сотрудничества с бизнесменом. Разумеется, немедленно, несмотря на мороз, с корпусов института были сняты эмблемы и логотипы опальной компании, убраны памятные доски и надписи, где упомянута была фамилия выпускника, а образовательный центр немедленно расформирован. Такая гнусность никого не удивила и не возмутила. Годом или двумя раньше в другом городе был арестован другой крупный бизнесмен, и за него тоже никто не заступился из тех, кто получал от его кампании и от него лично гранты, премии или стипендии. Ни один человек не выступил в его защиту, по крайней мере, из тех, кого я знаю. Но речь сейчас не об этом. Рассказывал я о том, как Ректор взял под свой личный контроль каждый расходуемый рубль из выделенных правительством денег на изобретение нано-мозгов. Идея была хорошей - не дать разбазарить государственные деньги, но возникло много путаницы. Так, видя счет на холодильник или печь, ректор немедленно заворачивал бумаги обратно, а оказывалось, что это были не обыкновенные холодильники или печи, а специальные, необходимые для проведения экспериментов, хранения реактивов и нагревания смесей. Получив отказ, просители составляли бумагу-обоснование и снова запускали ее в ход. В конце концов, счета вообще перестали оплачиваться, и выполнение плана исследований было под угрозой. Проректор, которому не дано было права подписи счетов, но на которого была возложена ответственность за выполнение плана, нервничал. Маленькой компенсацией были только значительные ежемесячные и ежеквартальные выплаты и премии, на которые Ректор не скупился, зная, что своих нужно кормить, иначе уважать не заставишь. Отчасти он был прав. Так вот, выполнение плана вызывало у Проректора много опасений, и, в очередной раз, надо было что-то предпринимать. Кстати, в руководстве инициативной группой по нано-мозгу произошли перемены. Место профессора Сваева, умудрившегося в самый разгар работы над предыдущим отчетом попасть в кардиоцентр, занял профессор Свиридов. А обязанности Колова, неожиданно уволившегося и недавно успешно дебютировавшего в качестве автора пьесы для местного театра, разделили между тремя новыми сотрудниками. И вообще группу переименовали в центр развития нано-технологий. В центре работала группа мозга и еще несколько отделов с длинными научными названиями. Но непосредственно наукой в группах этих, конечно же, не занимались. Там за современными офисными столами сидели молодые сотрудники и вели организаторскую работу, то есть оформляли заявки на приобретение и изготовление, занимались сбором показателей, фиксировали количество написанных и опубликованных статей по теме исследований и так далее и тому подобное. Непосредственно исследования должны были вестись на кафедрах и в лабораториях, но там еще не было всего необходимого оборудования, да и зарплаты не дотягивали до уровня, когда оставшимся в институте ученым, интересно стало бы заниматься изобретениями. Была, правда, Серафима, но она разрабатывала теорию, писала длинные формулы, рисовала графики, высказывала смелые предположения. Серафима не была техником, а для создания нано-мозга нужны были инженеры, оригинальные решения и кое-какое оборудование, закупка которого задерживалась по описанной выше причине. Ну, а для промежуточного отчета, пока этот мозг еще не был собран из всяких там нано-частиц, нужны были публикации в отечественной и зарубежной печати, которых тоже катастрофически не хватало. Надо было что-то срочно предпринимать. На небольшом совещании у Проректора профессором Свиридовым было предложено обязать каждого преподавателя института публиковать одну статью в год по тематике нано-технологий. В случае отсутствия статей - не принимать документы на конкурс и не продлевать контракты, которые обновлялись всеми без исключения преподавателями, включая профессоров и доцентов, раз в пять лет. Сказано - сделано. Подписанный приказ разослали по факультетам, контроль за его исполнением поручили центру Свиридова. Приказ грянул как гром среди ясного неба.

- Какие нано-технологии? - удивлялись в курилках.

- На чем мы их делать будем? - шептались в лабораториях, попивая чай.

- Совсем там с ума посходили, - сетовали те, кто пил кофе.

У многих преподавателей, исправно преподававших, но про нано-технологии знавших только по статьям в тех самых журналах, в которых в скором времени, согласно приказу, должны были появиться результаты их собственных исследований, приуныли. К счастью, были и другие, более опытные и изобретательные, настоящие интеллигенты, в прямом смысле этого слова. Так профессор Эгов сразу смекнул в чем дело. Нано-технологиями он никогда не занимался, но приказ надо было выполнять. Посему профессор выждал с месяц и настрочил служебную записку с предложением основать научный журнал на базе института.

"Поскольку наш институт уже давно и де-факто является центром развития нано-технологий в стране, нашими учеными ведутся интенсивные исследования, признанные во всем мире, а сформировавшиеся научные школы - передовыми и уникальными, считаю необходимым и своевременным начать выпуск научного журнала на базе института, предоставив таким образом ученым России и зарубежья возможность публиковать свои идеи в кратчайшие сроки", - писал профессор Эгов в своей записке.

Идея понравилась, и в корпусе, где еще недавно размещался образовательный центр, открылся редакционный отдел, которым руководил довольный профессор Эгов. Началась подготовка первого номера журнала, в котором планировалось опубликовать статьи ведущих и авторитетных ученых страны, восхваляющих научные достижения института. В день, когда были получены гранки журнала (кстати, первый номер печатался в одной из типографий Восточной Европы, куда несколько раз летал профессор Эгов), случилось неприятное для профессора, но довольно забавное происшествие. Вернувшись из командировки, он зашел в корпус, где у него была лекция, и увидел красочный плакат-поздравление, напечатанный на цветном широкоформатном принтере, называемом почему-то плоттером. Его, профессора Эгова, администрация и коллектив сотрудников института от души поздравляли с избранием в член-корреспонденты Российской Академии Наук. Сначала профессор не поверил своим глазам, потом сообразил, что он был в командировке за границей, и его просто не смогли уведомить об избрании официально. В самолете он просматривал газеты и заметил сообщение о том, что в Академии было намечено голосование по новым членам, взамен выбывших. Жизнь мгновенно переменилась. Профессор расправил плечи и начал принимать поздравления. Его молодые коллеги были полны искренности, тогда как некоторые матерые профессора порой с трудом скрывали досаду и зависть. Эгов отменил поточную лекцию и пошел на прием к Проректору под предлогом доложиться о командировке. Проректор принял его стоя, поздравил, отметил, что это избрание, безусловно, является признанием заслуг не только профессора Эгова и коллектива ученых, им возглавляемых, но и многолетнего труда всего института. Профессор Эгов снисходительно согласился и без приглашения сел в кресло, в котором Проректор принимал только самых важных и высокопоставленных гостей.

- Ну, теперь, когда у нас в Академии есть свой человек, дорожка, так сказать, проторена..., - начал Проректор, но не докончил. Раздался телефонный звонок, а после они с профессором Эговым обсуждали дела журнальные.

Вечером профессор устроил небольшой банкет-экспромт, не поскупившись на дорогой коньяк и изысканную закуску. Пили и ели в лаборатории, где когда-то так много времени проводил профессор, работая сначала над кандидатской, а потом докторской диссертациями. Коньяк лился рекой, высокопарные и льстивые речи лились из уст коллег. В общем, звездный час переживал профессор Эгов. На следующий день слегка болела голова, и он целый день ждал официального, то есть бумажного, извещения из Академии об избрании, или хотя бы звонка из Секретариата. Еще через день голова уже не болела, а извещения так и не было. Через неделю профессор Эгов решил позвонить в Академию, справиться о том, какова процедура получения удостоверения, ну и, возможно, каких-то благ. Подождав, когда в столице откроются учреждения, профессор набрал номер Академии. Через десять минут лаборантка Аня, вошедшая в кабинет застала там разъяренного профессора с малиново-красными лицом и шеей.

- Пошла вон, дура, - заорал Эгов. - Будешь знать, как без стука вваливаться. Уволю и не успеешь оглянуться.

Бедная Аня выскочила из кабинета как ошпаренная, скрылась в дамской курилке и заплакала.

А произошло вот что. В отсутствие профессора Эгова было получено электронное письмо, извещавшее об избрании профессора членом-корреспондентом Академии Наук Прогресса - общественной академии, членом которой мог стать почти каждый мало-мальски ученый, согласный платить ежегодный взнос на развитие академии. Однако молодой сотрудник, получивший письмо, не знал разницы между академиями и, печатая текст поздравления, просто упустил слово "прогресса". Вы представляете, что пережил несчастный профессор Эгов, узнав, что он не только не был избран в Академию Наук всей страны, но его кандидатура там даже не рассматривалась? Но не меньший шок пережили и коллеги Эгова, для многих из которых весть об его избрании стала настоящим ударом. Особенно переживал профессор Свиридов, который ругал себя последними словами за то, что занялся всей этой ерундой с нано-мозгом вместо того, чтобы хлопотать в Академии. Он был убежден, и не без оснований, что для избрания членом-корреспондентом в Академию Наук у него было не меньше, чем у Эгова, а, может, даже и больше заслуг. Как бы то ни было, короткое членство в Академии Наук профессора Эгова бесславно закончилось. Он, правда, сочинил историю о том, что его кандидатура все же рассматривалась и даже прошла два тура голосования, но на третьем он и еще один профессор столичного института набрали одинаковое количество голосов, и, конечно же, членство досталось "столичному фраеру". В эту историю мало кто верил, и в курилках долго еще смеялись, вспоминая "академическую сагу профессора Эгова".

Отсмеявшись, однако, сотрудники расходились по своим комнатам и лабораториям, озабоченные написанием статей по "нано". Статьи писались плохо. Еще хуже дело обстояло с представлением докладов на всякие конференции, проводимые в других ведущих университетах и институтах страны, куда доклады и тезисы докладов по "нано", писанные в В-ском технологическом, решительно отказывались принимать из-за невразумительности излагаемых идей и представляемых положений. Оставался один выход - печататься в местном журнале, редактируемом профессором Эговым, который после истории с академией зверствовал и заворачивал статьи одну за другой, придираясь ко всему. В конечном счете распоряжением Проректора профессор Эгов был перемещен на должность заместителя редактора, а редактором был назначен недавно защитивший диссертацию, но не получивший еще профессорского звания, доцент Синицын. И тогда дело пошло - показатели публикаций по нано-технологиям рванули вверх. Изобретательные сотрудники быстро приспособились к новым реалиям и стали печатать всякую ерунду про перспективы использования нано-частиц в создании проектной модели нано-мозга или про возможность усовершенствования пластмассы для хранения нано-мозга и так далее. Редакция принимала эти статьи за неимением лучших. По какой-то причине журнал как-то все не становился всероссийским, но, как убеждал руководство новый редактор, нужно время для того, чтобы ученые страны преодолели стереотипы и осознали, что центр отечественной науки находится теперь в Т-ском Технологическом институте. Серафима, которая считала зазорным печататься в таком журнале, каждый раз с ужасом открывала новый выпуск, просматривала его и выбрасывала в корзину для бумаг. В один прекрасный день ей позвонили из соседнего института и предложили место заведующего лабораторией, которое она с радостью приняла. Торопясь в лабораторию в свой первый рабочий день, Сима в погоне за троллейбусом рассыпала стопку книг, которую волокла из своей комнаты в новый кабинет. Какой-то мужчина помог ей их собрать и даже предложил ее, Симу, подвезти. Его машина была припаркована прямо рядом с остановкой.

- Пойдемте, пойдемте, - уговаривал он Симу. - Мне все равно по пути. Да не бойтесь Вы, я ведь майор милиции. Дятлов. Алексей Сергеевич.

Так началось знакомство Симы и майора Дятлова, который, как оказалось, был мужиком неплохим и толковым. И с Симой у них как-то сразу заладилось. Только работа у майора была слишком нервная, да и обстановочка на работе та еще. Однако Сима, которая рассказала майору о своей встрече с Семеном и как-то по-научному и долго объясняла ему суть вещей, уговорила его немного помечтать о новой, другой работе. Майор Дятлов сначала смеялся, но, поскольку к Симе он относился очень серьезно и сильно ее уважал, решил-таки попробовать. Через пару месяцев, где-то через неделю после того, как Сима переехала насовсем в его однокомнатную квартиру, майору предложили место начальника охраны в самой крупной компьютерной фирме города.

- Я даже мечтать о таком месте не мог себе позволить, - говорил он вечером Симе. - Бывает же такое!

- Ты правильно понял, - улыбнулась ему в ответ Сима. - Бывает.

И они продолжили свой ужин, а потом долго и тихо о чем-то разговаривали.

Расставшись с женщиной, сумками и кастрюлями, Семен побрел в сторону дома. Вечер был теплым и тихим. Зоя Вячеславовна собиралась в гости к подружке, чтобы обсудить с ней последние новости и просто покалякать о том, о сем, так что спешить Семену было некуда и он устроился на целой почти скамейке в том самом сквере, где когда-то выгуливала свою собаку Катя Евтухова.

- Привет, - раздался чей-то глухой голос справа. Семен оглянулся. Около скамейки стоял неопределенного возраста человек с мягкими чертами лица и очень выразительными голубовато-серыми глазами. Одет он был в футболку серого цвета с эмблемой местной компьютерной фирмы и черные брюки со стрелками. На ногах незнакомца были лакированные остроносые туфли.

- Привет, - отозвался Семен и улыбнулся.

- Как дела? - спросил незнакомец и представился, протянув руку:

- Игорь.

- Семен, - отвечал Семен, пожимая руку.

- Я знаю, - усмехнулся в ответ Игорь.

Семен ничего не ответил, только внимательнее вгляделся в лицо Игоря. Нет, он с ним никогда не встречался, это точно.

- Не пялься, мы с тобой не виделись никогда. Я тебя вычислил, - сообщил Игорь.

- Это как? - не понял Семен.

- А так. Ты - маг, и я - маг. Только ты белый, а я черный.

- Но черной магии не бывает, - пожал плечами Семен и добавил:

- Впрочем, как и белой.

- Как бы не так, - снова усмехнулся Игорь. - Я знаю про ваше сборище из двадцати семи. Так вот знай, скоро мы всех вас уничтожим.

- Это невозможно, - покачал головой Семен.

- Ха-ха-ха, - отчетливо произнес Игорь. - Вот увидишь. А пока жди дождичка.

Он помахал Семену ручкой и скрылся в кустах. Семен оглядел сквер. В песочнице копались малыши, ребятишки постарше играли в войну, размахивая пластмассовыми автоматами и игрушечными ножами. На скамейках сидели взрослые и о чем-то разговаривали. Подул ветер, поднял прозрачные столбы песка и пыли, затрепетали недавно распустившиеся листья. Еще один порыв, и потянуло холодом. Небо заволокло тучами. Взрослые потащили детей по домам. Неожиданно полил дождь, а через мгновение послышались крики ужаса. Вместе с холодными каплями и шариками града на землю сыпались головастики и маленькие лягушки. Женщины от омерзения визжали, хватали своих и чужих детей и волокли их к подъездам. "Ах вот, что он имел в виду," - устало подумал Семен и закрыл глаза. Что уж он там себе представил, я не знаю, но минут через пять холодная буря кончилась, выглянуло солнце, а налетевшие большие и малые птицы с удовольствием клевали головастиков и лягушек. Семен пошел домой и лег спать. Даже приход Зои Вячеславовны не разбудил его. Она погладила сына по голове, поцеловала в макушку и накрыла одеялом.

- Спи спокойно, - прошептала Зоя Вячеславовна и, перекрестив его, пошла спать.

Проснулся Семен поздно, уже после того, как Зоя Вячеславовна ушла на работу, оставив ему записку, в которой сообщала, что вернется пораньше и напечет любимых Семеном пирогов.

"Так что, пожалуйста, ничего не выдумывай," - просила Зоя Вячеславовна сына.

Семен улыбнулся. Ему понравилась формулировка матери. Он выглянул в окно. День был уже в самом разгаре. По улицам сновали машины, на углу, через дорогу, бойко шла торговля квасом, а из трубы завода, такой знакомой Семену с детства, валил почти черный дым. На трубе, у самой ее вершины, были большие фонари, которые Семен долго принимал за огромные земляничные ягоды и никак не мог понять, откуда они там взялись и почему их никто не ест. Семен снова улыбнулся. Ему не хотелось ни медитировать, ни придумывать себе завтрак. Ему хотелось просто побродить по улицам безо всякой цели, не разговаривая ни с кем и не убеждая никого в том, что их жизнь или судьба (как угодно) находится в их же собственных руках, и, для того, чтобы изменить то, что не нравится, достаточно просто захотеть это изменить и поверить в то, что это возможно. Семен заглянул в холодильник, нашел немного сыра и варенья, наверное, прошлогоднего. Вскипятив воду, он заварил крепкого чаю, баночка которого появилась с недавних пор на кухонном столике Зои Вячеславовны. Пока чай заваривался, Семен соорудил себе два больших бутерброда с сыром и вареньем. Двадцать лет назад после такого завтрака он, захватив с собой еще пару бутербродов и книжку, пошел бы сторожить стоянку. Теперь же ему некуда было идти.

- Неужели я сделал все, что мог? - спросил себя вслух Семен.

Никто ему не ответил.

Еще накануне Семен понял, что наступает время его возвращения в монастырь. Он не сумел перевернуть сознание встретившихся ему людей, но нескольким он помог. Неплохой результат, но намного меньше того, что он ожидал. Почему так вышло? Об этом он с удовольствием побеседует с Учителем, когда вернется. Закрыв глаза, Семен увидел сад и скамейку, на которой сидел Учитель. По-видимому, они обменялись некоторыми словами или мыслями. Лицо Семена просветлело, а комнату залило солнечным светом, который хлынул на город из-за разбежавшихся в разные стороны облаков.

- Выходной, - произнес Семен. - Сегодня у меня выходной!

Он решил пойти в городской парк и покачаться на качелях, проехаться на колесе обозрения, может, покататься на каруселях, заглянуть в комнату смеха. В детстве родители, тогда еще не разошедшиеся, каждые летние выходные водили его в парк на аттракционы. Это было так здорово! Семен взял с холодильника несколько сотенных бумажек, которые Зоя Вячеславовна оставила ему на проезд и прочие мелкие расходы. Сунув деньги в карман джинсов, он вышел из квартиры.

Все еще светило солнце. Путь до горсада лежал через несколько дворов, небольшую рощу и длинную пыльную улицу, на которой асфальт был таким древним, что давно уже превратился в щебень. Главный вход в сад был с улицы Социалистической, но Семен решил пройти через тот, каким они обычно пользовались, когда приходили сюда всей семьей. Сад был обнесен глухим деревянным забором, выкрашенным в темно-зеленый цвет, но где-то должна была быть калитка. И точно, на петлях, прибитых к забору висела ажурная решетка-дверь. Она была чуть прикрыта, а за ней очень полная женщина со свирепым выражением лица отчаянно мела дорожку, поднимая столбы пыли.

- Куда прешь? - заорала она на Семена. - Слепой? Не видишь, что уборка идет?

- Извините, - пробормотал Семен и отступил.

Женщина сделала движение метлой, и в Семена полетели песок и пара окурков.

"Выходной!" - напомнил себе Семен и направился к главным воротам.

В саду было спокойно и тихо. Аттракционы по понедельникам не работали, а был как раз понедельник. Семен походил немного вокруг пустых качелей, увидел, что на колесе обозрения висит написанная от руки табличка "Ремонт", и пошел по аллее. Помнится, в другом конце сада было небольшое кафе, где продавали мороженное и газированную воду. Кафе действительно работало, но не такое, как прежде. За пластмассовыми столиками под цветными зонтиками сидели молодые и не очень люди с помятыми, часто небритыми, лицами лениво ели шашлыки и пили пиво иногда мешая его с водкой. На небольшой площадке около сухого фонтана играла музыка и несколько пожилых людей неуверенно танцевали. Две пары медленно кружились в вальсе, а две других топтались на месте в напряженном молчании. Остальные старики и старушки сидели на скамеечках, подложив под нарядные платья и костюмы газеты. В основном, это были женщины с короткими, завитыми в мелкий барашек, волосами, подведенными бровями и ярко-накрашенными губами. Мужчин было совсем мало, и они явно тяготились своим меньшинством и никем не предписанной им обязанностью развлекать дам. Дамы же ждали, чтобы их развлекали или, хотя бы, пригласили танцевать. Но их не приглашали - все танцующие были женщинами. Внезапно, средних лет женщина в спортивном костюме, видимо кульмассовик от горсада, выключила музыку и объявила, что танцевальный утренник окончен.

- Приходите в следующий понедельник, если не будет дождя, - объявила кульмассовик и стала паковать колонки и сам проигрыватель в большую детскую коляску. Несколько женщин обступили ее, то есть, обоих - кульмассовика и коляску, и стали делать музыкальные заказы на следующий утренник.

- Что есть, то и принесу, - сообщила хозяйка проигрывателя, нажимая на кнопку звонившего телефона. - Все, бабушки, до свидания. Приходите через неделю!

Короткий разговор был окончен. Бабушки нестройной толпой направились к воротам сада, за ними потянулись дедушки. Семен присел на скамейку. Рядом с ним зашелестела газета, забытая кем-то из танцоров. На первой полосе была заметка под названием "Не манна небесная...". В ней говорилось:

"Вчера в Первомайском районе города прошел дождь из головастиков, который сопровождался странными звуками. Метеорологи города и столицы никак не могут объяснить это явление. Еще более странным оказалось то, что немедленно после дождя, который окончился так же неожиданно как и начался, в район слетелось множество птиц, в том числе и редких в наших краях цапель, которые быстро склевали свалившихся с неба головастиков и лягушат. Кстати, в том же метеорологическом центре нам сообщили, что по прогнозу погоды никакого дождя в районе и области не ожидалось. Что же, природа продолжает нас удивлять своими капризами. В прошлом году, если читатели еще помнят, в этот день шел снег."

Семен вспомнил про Игоря.

- Интересно, для того, чтобы придумать дождь из головастиков, нужно затратить столько же энергии, сколько на дождь из роз? - спросил он сам себя.

Монахи из монастыря никогда не делали ничего неприятного, потому у Семена и не было опыта материализации чего-то, что не радовало. Нет, он ни в коем случае ничего не имел против лягушек и головастиков, напротив, за вишневым садом, где он так любит гулять и размышлять, есть пруд. В нем живут диковинные рыбы, растут прекрасные лилии и водится куча лягушек. За ними бывает забавно наблюдать, особенно когда они важно надуваются, чтобы казаться больше и крупнее. С лягушками у Семена было связано забавное воспоминание из детства. Зоя Вячеславовна однажды повезла его на юг. Они устроились в небольшом домике на окраине какого-то городка. Домик стоял почти на берегу моря рядом с небольшой заросшей камышом речки, в которой жило целое полчище лягушек. Вечерами они устраивали такой громкий концерт, что маленький Семен не мог заснуть - в то время он очень боялся лягушек и змей. Иногда лягушки прыгали по огороду возле дома, и Семен тоже прыгал от испуга, а один раз он нашел большую лягушку в туалете, который стоял как раз около болота. С тех пор Зоя Вячеславовна должна была проводить предварительный осмотр туалета для сына, который так сильно боялся лягушек. Семен улыбнулся своим воспоминаниям. Много воды утекло с тех далеких дней.

- Мечтаем? - спросил неожиданно появившийся, как будто материализовавшийся из ничего, Игорь. - О чем, интересно? О мире во всем мире? Или о всеобщем счастье?

- Здравствуй, - поздоровался Семен.

- Что-то я не верю я тебе,- усмехнулся Игорь. - Здравствуй означает, что ты желаешь мне здравия, а это вряд ли.

- Почему? - удивился Семен.

- Потому, что я намерен разрушить ваше гнездо, а начну я с тебя.

- Разрушить ты ничего не сможешь, - покачал головой Семен. - Да и со мной тебе ничего не удастся сделать.

- Очень даже удастся, - снова усмехнулся Игорь. - Ты же видел, какой я вчера дождь вызвал? Я все могу! И тебе меня не остановить!

- Никто и не собирается тебя останавливать, - пожал плечами Семен. - Я думаю, что ты и сам себя не очень-то можешь остановить. Впрочем, я не знаю.

- Ладно, кончай болтать. Но перед тем, как с тобой покончить, я хочу, чтобы ты знал, что всех ваших жалких усилий по обращению людишек в вашу веру не хватит, чтобы свернуть их с нашего пути!

- Какого пути? - не понял Семен.

- Люди глупы и ничтожны, - продолжал Игорь, не отвечая на вопрос. - Они живут, не понимая зачем и часто даже не интересуясь ни смыслом своего существования, ни своим предназначением.

- Да нет никакого предназначения, - возразил Семен и вздохнул. Ему был неинтересен ни разговор, ни сам парень, называвший себя Игорем.

- Не, это ты брось, - неестественно рассмеялся Игорь. - У каждого из нас есть свой путь, и он должен быть найден, но люди тупы и глухи, поэтому найти своего пути они самостоятельно не могут. Им нужен кто-то, кто укажет и осветит им дорогу, а все эти святые светочи, что пытались наставить народ на путь истинный, включая и таких блох как ты, требуют от них сдерживать свою природу - не красть, не убивать, не завидовать, не врать и тому подобное. А мы предлагаем жить на полную катушку - любить, кутить, воровать, танцевать, убивать, если надо. И они охотнее идут за нами...

- По-моему, никто никуда толком не идет, - перебил его Семен. - Пока все только ищут, нащупывают свой путь, включая и тех, кого ты называешь нашими.

- Ты, как я посмотрю, еще и слеп, - снова усмехнулся Игорь. - Вон, что одна из ваших говорила.

Он взял из рук Семена газету, перевернул страницу и, ткнув пальцем в какой-то абзац, вернул ее Семену.

Тот начал читать:

" Режиссёр Стилиян Иванов вспоминает последние встречи с Вангой с трепетом:

Ванга сказала мне с горечью, что люди приходили к ней за помощью и советом каждый день почти шестьдесят лет. "И все спрашивали меня только о своём, личном. Никто так и не спросил о судьбе человечества. Люди мелки, раз им не нужно знать это..."

Кусок газеты, где был напечатан следующий абзац или абзацы был вырван, и Семен прочитал окончание заметки:

" Но будущее у человечества не будет радужным. "Я вижу голую, пустую, сгоревшую Землю, - вещала Ванга. - И по ней идет кучка людей, как тень. Чтобы поправить будущее, надо поменять сознание людей. Это касается всего человечества. Надо исполнять десять заповедей Божьих".

- Ну последнее нам, к счастью, не грозит, - потер руки Игорь. - Так что видишь, все ваши усилия все равно не к чему. Все будет по-нашему.

Семен вернул Игорю газету и встал.

- Если ты научился делать дожди из головастиков, - сказал он. - Ты должен был уяснить одно - все будет именно так, как ты захочешь, но если ты хочешь меня убить, а я хочу жить, то чтобы ты не делал и как бы ты не мечтал меня убить, тебе это не удастся. Это Закон, и мы не в силах его изменить. Ни ты, ни я, ни кто бы то ни было. Прощай.

- Как бы не так, - почти прошипел Игорь и, достав пистолет, направил его в спину Семена. - Сейчас я тебя застрелю. В спину.

Раздался щелчок - это пистолет дал осечку. Снова щелчок, и снова осечка.

- Брось пушку, - услышал Игорь чей-то голос позади себя и в зад ему уперлось дуло другого пистолета. Голос, как показалось Игорю был женский. Пистолет пришлось бросить.

- Пни пушку под скамейку, - приказал тот же голос. Что-то странное было в этом голосе, но дуло все еще упиралось в зад Игорю, поэтому он повиновался и хорошенько пнул свой пистолет в грязную лужу под скамьей.

- А теперь руки вверх, предатель!

- Даня, Кира, вы что там делаете? - послышался высокий женский голос. - Немедленно идите сюда. Дедушка ждет!

Игорь не выдержал и обернулся. В зад ему по-прежнему упиралось дуло черного игрушечного автомата с красной лампочкой, который держал в руках белобрысый паренек лет восьми. Другой паренек, лет шести, деловито засовывал за ремень пистолет Игоря.

- Атас! - заорал тот, что с автоматом, и оба пацана рванули что есть мочи к машине дедушки. Игорь попытался было за ними успеть, но зацепился ногой за торчавший из земли кусок проволоки и упал. Злой и расстроенный Игорь он хотел было вызвать какую-нибудь бурю или что-то еще, чтобы задержать грабителей, но, во-первых, на ум ему ничего не шло, а, во-вторых, времени на визуализацию ему требовалось гораздо больше, чем Семену. Игорь встал. От дождя, что прошел накануне, земля была мокрой. Штаны и рубашка были безнадежно вымазаны грязью, руки были тоже грязными, к тому же, одной рукой Игорь вляпался в свежие еще собачьи какашки.

- Тьфу ты, черт, - с досадой произнес Игорь и добавил пару выражений покрепче. Носового платка у него не было. Была только грязная лужа под скамейкой. Вдруг прямо перед ним, как по мановению волшебной палочки, появилась большая хрустальная, наверное, ваза размером с хороший тазик. В вазе была вода, чистая и прозрачная, и плавали лепестки красных роз. На краю вазы висело небольшое махровое полотенце. Игорь хотел было пнуть вазу, но от руки противно пахло животными экскрементами. Он вздохнул и начал мыться. Удивительным было то, что вода, несмотря на то, что он смывал с себя грязь и собачьи экскременты, продолжала оставаться чистой, только на дне был легкий грязный осадок.

- Черти что, - бормотал про себя Игорь, стараясь стереть полотенцем пятна с футболки. - Черти что.

После разговора с Игорем Семен еще немного походил по улицам, зашел в какие-то магазины, подивился на то, как все изменилось и переменилось. Посидел на лавочке на площади около городского театра, прошелся по набережной, вдоль которой были выставлены на показ бронзовые скульптуры местных художников - огромная черепаха, сидящая в кресле в домашних тапочках и почесывающая брюшко; собака, задравшая лапу и писающая на толстенный свод правил поведения собак в городе; группа кумушек, одетых по моде разных эпох, под названием "Сплетницы". Была еще скульптура из стали и металла, изображающая муравья, играющего на рок-гитаре. На одном из постаментов стояла табличка, тоже отлитая из бронзы, с надписью "Скульптура весом 80 кг украдена злоумышленниками и сдана во вторсырье. Статья 158 УК РФ. Можешь получить несколько лет реального лишения свободы, пацан!". Приобщившись к прекрасному, Семен вспомнил, что не был еще в парке, где стоит памятник воинам-освободителям с вечным огнем. Когда-то возле этого огня дежурил и он. Неделю или две лучшие ученики школ, по очереди, несли вахту у памятника. Самой вахте предшествовали тренировки, на которых одноклассники его маршировали до упаду, учились по-военному поворачиваться вправо и влево, отдавать салют и прочей ерунде. Сначала Семена на почетную вахту этого караула не взяли, но дело было зимой, причем лютой, и караульщиков стал косить грипп, тогда-то его в спешном порядке сняли с уроков, одели в форму и отправили в караул, где он тут же обморозил себе нос, обе щеки и кончики пальцев на ногах, что дало ему право не ходить в школу почти месяц. Памятник все еще стоял, огонь горел, однако вечного или почетного караула видно не было, но была очередь из молодоженов, возлагавших цветы к огню и подножию памятника. Цветов было много.

- Вот и не надо никого сгонять, - подумал Семен. - Люди сами придут, если им надо.

Он обошел вокруг памятника, посмотрел на реку, на открывавшую за ней панораму полей, на видневшуюся на горизонте полоску леса. Лавочек вокруг памятника не было, и Семен пошел домой. На остановке около парка было немного народу. В стороне стояли двое - мужчина и женщина. В мужчине было что-то очень знакомое. Конечно же, это бомж Леха, только умытый и побритый. Женщина, маленькая и худенькая, держала в руках пакет с кисточками. Она работала медсестрой в санатории для туберкулезников, что за рекой. Леха лечился там минувшей зимой, подружился с медсестрой. Потом выяснилось, что она когда-то работала приходящей нянечкой у Лехиного дедушки, бывала в доме его родителей и даже помнит самого Леху. Не так давно Вера, так звали медсестру, встретила Леху в городе и попросила его вскопать ей огород. Она жила в своем доме недалеко от санатория. Огород Леха вскопал качественно, потом помылся в бане, натопленной хозяйкой, и принял приглашение поселиться на лето в летней кухне, где была небольшая чистая комнатка для гостей. В тот день, когда Семен видел Веру и Леху, они ездили в город, чтобы купить краски. Вера попросила Леху покрасить забор в белый и черный цвет, как зебру.

Зоя Вячеславовна уже хлопотала на кухне. Вскоре, горячие пироги были на столе. К ним Зоя Вячеславовна подала суп из свежих грибов с деревенской сметаной.

- Настя угостила, - сказала Зоя Вячеславовна. - Видишь, я тоже могу, не хуже, чем ты стол накрыть, когда время есть.

Они ели, шутили и смеялись. На душе у обоих было легко и весело.

- Мам, а у тебя есть еще неисполненные желания? - спросил Семен.

- Ты опять за свое? - улыбнулась Зоя Вячеславовна и пожала плечами. - Наверное, есть.

Семен взял ее за руку.

- Пожалуйста, поверь мне, что они исполнятся, - сказал он серьезно.

- Сема, - выдохнула Зоя Вячеславовна. - Ты что, уходишь?

- Да, - ответил Семен. - Но я буду навещать тебя, накрывать тебе ужин вечерами, когда ты приходишь поздно...

- Зачем мне ужин? - чуть не плача спросила Зоя Вячеславовна. - Мне ты нужен, сын мой, а не ужин.

- Не бойся, мама, - погладил ее по голове Семен. - Ты не будешь одна. Верь мне.

Они еще долго говорили, а утром, когда Зое Вячеславовне пора было вставать на работу, Семена уже не было. На столе стояла вазочка с веткой цветущей вишни и ароматный чай был заварен в маленьком чайничке. "Я люблю тебя!" - прочитала Зоя Вячеславовна на клочке бумаги и улыбнулась.

Зоя Вячеславовна возвращалась вечером домой. Спина после мытья полов в банке болела, и Зоя Вячеславовна подумывала о том, что пора ей, наверное, заканчивать с этой подработкой. Теперь, когда у нее есть Семен, она уж проживет как-нибудь. Сема с его такими способностями с голоду ей умереть не даст, даже наоборот. А деньги, сэкономленные на еде, можно будет тратить не на мебель, а на путешествия, например.

- Зоя, - услышала она чей-то знакомый голос.

Со скамейки напротив подъезда поднялся высокий седой мужчина. Он был очень хорошо одет, гораздо лучше, чем Проректор в институте, который, как говаривали, костюмы покупал только за границей.

- Узнаешь меня, Зоя? - спросил мужчина, подходя ближе.

- Боже мой, Слава, - воскликнула Зоя Вячеславовна и немного покраснела. - Какими судьбами?

- Вот, приехал в родной город, - неопределенно объяснил Слава, то есть Владислав Андреевич Востриков, бывший муж Зои Вячеславовны и отец Семена.

- Как ты выглядишь хорошо, - похвалила Зоя Вячеславовна, жалея, что после банка не переоделась в новые модельные босоножки, а так и пошла в тряпочных своих шлепках. - А я с работы.

- Поздно, я смотрю, - заметил Владислав Андреевич.

- Да, - согласилась Зоя Вячеславовна. - Ты поднимался в квартиру?

- Нет, - покачал головой Владислав Андреевич. - Дверь в подъезд закрыта.

- Странно, - пожала плечами Зоя Вячеславовна. - Ее обычно только на ночь запирают.

- Так, может, уже ночь, - предположил Владислав Андреевич и засмеялся.

- Зоя Вячеславовна тоже засмеялась и спросила:

- Зайдешь?

- Да, конечно, если пригласишь.

- Отчего не пригласить, - улыбнулась Зоя Вячеславовна и стала доставать ключи из сумки.

Они зашли в темный подъезд, где пахло сыростью и кошками.

- Ничего не изменилось, - удивился вслух Владислав Андреевич.

- А с чего меняться-то? - ответила Зоя Вячеславовна.

Они молча поднялись в квартиру.

- Заходи, - пригласила Зоя Вячеславовна.

- А где Семен? - спросил Владислав Андреевич.

- Не знаю, - сказала Зоя Вячеславовна и посмотрела на часы и добавила:

- Сейчас ужин будет.

- Нет, спасибо, - замотал головой Владислав Андреевич. - Давай лучше в кафе или ресторан сходим.

- Ты не понял, - улыбнулась Зоя Вячеславовна. - Пойдем, сам увидишь.

И она потянула бывшего мужа за рукав пиджака в комнату, которую называла залой. Вы, наверное, помните, что зала эта была буквально напичкана мебелью. Владислав Андреевич, подчиняясь приглашению Зои Вячеславовны сесть, стал было пробираться к креслу, но был остановлен.

- Да не туда, за стол садись.

Владислав Андреевич послушно сел. Минут пять они сидели напротив друг друга, каждый рассматривал собственные руки.

- Да, я же тебе подарок привез, - спохватился Владислав Андреевич и вынул из внутреннего кармана пиджака небольшой сверток, перевязанный нарядной ленточкой.

- Зачем? - смутилась Зоя Вячеславовна.

Владислав Андреевич пожал плечами.

- Я сильно задолжал тебе.

- Да брось ты, - еще больше смутилась Зоя Вячеславовна и стала аккуратно развязывать ленточку.

Развернув золотистую оберточную бумагу, Зоя Вячеславовна нашла зеленый бархатный футляр, открыла его и ахнула. В этот же самый момент на столе появились неизменные лепешки, глиняная миска с тушеными овощами, несколько тарелочек с пастами и приправами, большая тарелка со спелыми вишнями и небольшой букетик в стеклянном стакане. Стоит ли говорить, что Владислав Андреевич тоже ахнул. Ахнув, оба родителя посмотрели друг на друга в совершенном изумлении.

- Что это? - произнесли они одновременно.

Через минут пятнадцать после недолгих объяснений они приступили к ужину. На шее Зои Вячеславовны на черной бархотке висел изящный кулон.

- Я и не мечтала о таком никогда, - сказала она, рассматривая себя в небольшом карманном зеркальце.

- Это я когда-то все думал о том, как бы подарить тебе такой кулон, - признался Владислав Андреевич.

Они проговорили почти всю ночь. Многое надо было обсудить, о многом вспомнить, многим поделиться. Под утро Владислав Андреевич сделал Зое Вячеславовне предложение, от которого она не смогла отказаться. Он пригласил ее навсегда к себе в гости.

- А где ты живешь? - спросила Зоя Вячеславовна.

И он назвал местечко, о котором Зоя Вячеславовна видела как-то передачу по телевизору. Там было тепло, росли необыкновенно красивые цветы, жили крикливые разноцветные птицы, а вода была такого насыщенного лазурного цвета, что казалось ее кто-то специально разрисовал акварельными красками.

- Не может быть, - только и сказала Зоя Вячеславовна, потом подумала и спросила:

- А ты что, один?

- Один, - ответил Владислав Андреевич и рассказал, что он очень много работал, и в чужой стране не так-то и просто кого-нибудь встретить.

- И потом, - добавил он. - Я никак не мог и не могу понять, зачем мы с тобой тогда разбежались?

- Не знаю, - вздохнула Зоя Вячеславовна. - Мне в суде так хотелось тебя обнять и попросить не уходить, но у тебя был такой неприступный вид...

- Это я делал вид, чтобы не показать никому, как мне было больно и страшно.

- Страшно? - не поняла Зоя Вячеславовна. - Почему?

- Я боялся остаться один, - признался Владислав Андреевич, вздохнул и добавил:

- Вот и остался.

Зоя Вячеславовна подошла к нему и обняла. На кофейном столике перед ними появился завтрак - лепешки и жасминовый чай в небольшом чайничке.

Рано утром Семен вошел в никогда не закрывающиеся ворота монастыря. День был погожий и теплый, светило солнце, суетились и ссорились птицы, устраивающие свои гнезда в стенах старого монастыря. Монахи ждали Семена и радовались его возвращению. В небольшой комнате для него была приготовлена горячая ванна, а во дворе под навесом был накрыт стол для завтрака - знакомая нам уже гора рисовых лепешек, зеленый чай и сладкий рисовый пудинг. Монахи ждали рассказа Семена о его путешествиях, и Семен, закусив лепешками, что-то долго и весело им рассказывал. Монахи часто его перебивали, шутили и смеялись. Им было хорошо. О чем они говорили, я не знаю, поскольку разговор шел на языке мне незнакомом. Я только заметил, что монахи буквально выдыхали слова из себя, и звучали эти слова ясно и отчетливо, как бы одним лишь звуком своим, формируя образы. Но пришло время и Семен встал - его ждала встреча с Учителем. Семен поблагодарил монахов и оставил им их веселые ежедневные заботы. Учитель ждал Ученика в вишневом саду. Войдя в сад, Семен остановился. За двадцать лет своего пребывания в монастыре Семен ни разу не видел, чтобы вишни в саду созрели. Они всегда были в цвету, а сегодня, кроме по-прежнему буйно цветущих веток, были и ветки, склонившиеся по тяжестью спелых ягод. Семен улыбнулся. Учитель улыбнулся ему в ответ, и они продолжили свой неспешный разговор.

Где-то далеко-далеко в горах, а, может, и на равнине, стоит древний монастырь, в котором живут двадцать семь монахов. Все они молоды и здоровы, а жизнь свою посвятили тому, чтобы обрести и сберечь Знание. Иногда кто-то из них покидает монастырь, чтобы выйти в мир и разделить Знание с теми, кто его ищет, ждет и жаждет, однако, особых переворотов в умах людей, жителей нашей планеты, им сделать еще не удавалось. Имена тех, кто делал такие попытки, обычно не сохраняются, но зато остаются имена тех, кто либо сам встретился с ними, либо тех, до кого дошло это Знание. В целом же монахи живут обычной жизнью обыкновенных людей, радуясь каждому дню и не уставая раздавать благодарности всем и всему вокруг. Правда, в монастырь так и не добрались последние достижения цивилизации, всякие там машины, электричество и прочее, но монахам они и не к чему. Они умеют делать главное - управлять своей реальностью. Монахи живут очень долго и никогда ничем не болеют, а, когда один из них решает уйти, то на смену ему обязательно приходит кто-то, кто выбрал для себя путь монаха из далекого древнего монастыря. Над монастырем всегда светит солнце, там не бывает холодов, поскольку ни один из монахов не любит морозов. Вишневый сад, в котором многие монахи проводят время в медитациях или разговорах с Учителем, всегда в цвету и никто не знает, отчего эти старые вишни цветут круглый год. Поскольку в языке, на котором говорят монахи нет слов, обозначающих добро и зло, то ни то, ни другое их не беспокоит и не тревожит. Они счастливы. Всегда.

Послесловие, которое должно было быть предисловием

Идея написать книжку про Семена появилась после того, как несколько раз при разных обстоятельствах мне попадались рассказы про индийского гуру Саи Бабу и его способности материализовывать предметы. Потом случайно (или нет) наткнувшись на фильм "Секрет", я поняла, что идея книжки не такая уж и сумасшедшая. Спасибо всем, всем, всем)))