Возвышение империи

Глава 19

Эсккар едва замечал, как бежит время, как дни превращаются в недели. Сначала все его время занимали дела деревни, пусть даже большую часть ответственности за это он возложил на Сисутроса. Люди Биситуна, оправившись от нашествия Ниназу, вскоре начали протестовать против того, чтобы ими правил Аккад, неважно, какими бы разумным и мирным ни было это правление. У Эсккара ушло больше недели, чтобы понять, в чем тут причина.

Когда алур мерики угрожали Аккаду, высшее сословие, правящее городом, выбрало Эсккара, чтобы тот всех спас. Во время войны жители распознали в нем и в Трелле людей, которым они могут доверить свои жизни. Более того, аккадцы поняли, что ни он, ни Трелла не дорожат золотом, рабами или другими атрибутами знатной жизни. Короче говоря, жители приняли их как личностей задолго до того, как приняли их в качестве правителей.

В Биситуне такое доверие давалось нелегко. Хотя Эсккар и его люди спасли деревню от разбойников, никто не звал их сюда, чтобы они это сделали, и немало жителей мечтательно вспоминали о тех днях, когда они управляли сами собой. А теперь вместо этого ими правил далекий Аккад, их жизнями ежедневно руководили Сисутрос и его воины — руководили даже решительнее, чем Ниназу и его разбойники. Жители деревни знали также, что им придется отдавать десятую часть своих доходов Аккаду и что Аккад, как более важное из двух селений, всегда будет стоять на первом месте. Из-за этого отношения между воинами и местными жителями были натянутыми, и вскоре начались трудности на обоих концах каната, по которому Эсккар шагал каждый день.

Он должен был править честно и справедливо. Так, чтобы не дать поводов для обвинений — дескать, на место Ниназу и его разбойников просто явился другой такой же. Поэтому воинов приходилось сдерживать. Эсккар и Сисутрос предупредили каждого, и не раз, чтобы те не злоупотребляли властью. Эсккар напомнил воинам, что в кошельках их много серебра. Они могут купить все, что захотят, но могут брать только то, что им предложат по доброй воле.

Но Эсккар знал, что воины часто ведут себя как дети. Они понимающе кивали, слушая его, клялись, что будут хорошо себя вести, а потом напивались — и начинались драки и приставания к женщинам.

Эсккар держал свое слово. Он наказал провинившихся воинов на деревенской площади, в присутствии старейшин. Он смягчил наказание, как только мог, не желая оттолкнуть от себя своих людей, но он не мог позволить им оскорблять местных. Поэтому он сделал так, чтобы наказание как можно больше соответствовало преступлению, и вскоре выяснил, что смех бывает куда более действенной карой, чем физический труд или бичевание.

Один воин, который щупал девушку на площади, должен был целый день носить воду деревенским жителям. Другой, сбивший с ног фермера, получил один день работы на оросительных каналах. Только одного воина пришлось выпороть — за драку, в результате которой погиб крестьянин, хотя крестьянин этот сам затеял ссору и первым напал на воина.

Самым большим источником недоразумений, с которыми приходилось иметь дело Эсккару, были хозяева постоялых дворов и другие продавцы вина. Они старались запросить с воинов лишнее, особенно с тех, кто чересчур напивался. И хозяева постоялых дворов, и хозяева лавок часто подсовывали ничего не подозревающим воинам товар низкого качества. Те торговцы, которые были уличены в этом, заплатили штрафы, и Эсккар передал полученное золото и серебро совету старейшин, чтобы помочь отстроить деревню.

Старейшины изгнали одного торговца, оказавшегося слишком уж жуликоватым. То, как несчастный собирал свою семью и пожитки, как потом на глазах у всех отправился в дорогу, явилось недвусмысленным предупреждением остальным торговцам: будьте честнее и с воинами, и с местными жителями.

К концу второй недели обе стороны нехотя оценили роль друг друга в общем деле. В течение этого времени Эсккар и Сисутрос подробно поговорили со всеми торговцами в деревне, выслушали их жалобы и сделали все, что могли, чтобы удовлетворить недовольных. Когда жители деревни наконец смирились с тем, что Сисутрос и его люди останутся здесь навсегда, они успокоились и вернулись к своим делам — к крестьянскому труду, к торговле, к работе в мастерских.

Каждый день после захода солнца Эсккар слагал с себя роль правителя, отказываясь в это время рассматривать любые просьбы. Вечера он проводил с Лани.

Днем та занималась домашним хозяйством, облегчая жизнь Эсккара и Сисутроса. Она готовила для мужчин, следила за женщинами, нанятыми для стряпни, присматривала за чистотой в доме и помогала двум писцам, которые вели счет всем расходам.

После обеда Лани отдыхала, мылась и готовилась к ночи с Эсккаром.

Они наслаждались, сидя вместе на площади, разговаривая обо всем, что случилось за день. Или же поднимались на крышу дома Эсккара, где могли беседовать наедине. Они сидели, обнявшись, или Лани прислонялась к Эсккару, так что руки его могли касаться ее волос, груди и более интимных мест.

Когда они удалялись на ночь, в безопасной комнате за запертой дверью они говорили мало — говорили только их тела, прежде чем Эсккар и Лани засыпали глубоким и спокойным сном.

Прошли недели, прежде чем Лани прекратили мучить ночные кошары. До этого она просыпалась в страхе, едва способная дышать, слишком испуганная, чтобы кричать, часто не сознавая, где она находится. Со временем страхи поблекли, хотя и не ушли совсем, но, по крайней мере, ее сны становились спокойнее.

Сначала эти сны выбивали Эсккара из колеи. Он никогда раньше не помогал женщинам бороться с их страхами. Трелла тоже была испугана, но Трелла никогда не сталкивалась с таким ужасом, как Ниназу, а ее страх перед будущим был порожден неизвестностью. Для Лани неизвестность, ставшая реальностью, оказалась слишком ужасной и длилась слишком долго.

Когда Эсккар узнал о Лани больше, он помог ей побороть эти страхи. У него ушло некоторое время, прежде чем он все это осознал, но, по мере того как проходили недели, он узнавал больше не только о Лани, но и о Трелле тоже. Часто он ловил себя на том, что сравнивает двух этих женщин, их чувства, то, как они занимаются любовью, даже их надежды. Поэтому, когда Лани засыпала в его объятьях, Эсккар бодрствовал, удивляясь самому себе.

Снова и снова он проклинал собственную слабость. Он любил Треллу не меньше, чем раньше, и знал, что только благодаря ей смог понять Лани. Но, по мере того как проходили ночи, он видел, что его чувства к Лани крепнут, а не уменьшаются.

Две недели спустя после освобождения Биситуна в селении возобновилась привычная жизнь. Это позволило Эсккару вместе с Грондом и несколькими другими воинами каждое утро выезжать, чтобы обследовать округу. Он начал с ближайших ферм, постепенно расширяя круг своих вылазок. В первые несколько дней они каждый вечер возвращались в деревню. Но по мере того, как круг их объездов расширялся, они начали разбивать лагерь под звездами, а потом продолжали свое путешествие на следующее утро.

Спустя несколько таких ночевок в лагере Эсккар понял, как сильно скучает по любви Лани. Тогда он постарался, чтобы почти каждый день их вылазки кончались в Биситуне. На следующий день они могли взять свежих лошадей и снова отправиться в путь.

Эсккар посетил одну за другой все фермы и всех пастухов на расстоянии дня пути от Биситуна. Он поговорил с фермерами и их женами, расспрашивая об их землях и посевах, объясняя роль Аккада скромным крестьянам, которые никогда не уходили от того места, где родились, дальше, чем на день пути. К своему удивлению, Эсккар выяснил, что ему приятнее поговорить с дюжиной крестьян, чем взять ту же дюжину в плен.

Всюду, куда являлся Эсккар со своими людьми, фермеры и пастухи были очень похожи друг на друга. Сначала испуганные, потом любопытствующие, потом более чем готовые побеседовать с воином, победившим варваров и прогнавшим Ниназу. Эсккар говорил со всеми и узнавал больше о проблемах мелких фермеров и пастухов, чем когда-либо рассчитывал узнать.

Таким образом, он получал идеи из многих источников — идеи, как сделать жизнь безопаснее и легче и для ферм, и для деревни.

Он обсуждал все это с Сисутросом каждый вечер за ужином. Один крестьянин спросил Эсккара, откуда воин может знать так много о фермах и посевах. Эсккар улыбнулся, вспомнив те дни, когда он ничего не знал о тайнах земли, воды и семян. Трелла и благородный Ребба потратили целый день, объясняя ему секреты, которые нужно знать, чтобы извлечь богатства из земли.

Дважды Эсккар и его люди встречали маленькие отряды конников, которые при одном взгляде на них пускались наутек. Они догнали один такой отряд, состоящий из трех человек, единственным занятием которых было воровство или грабеж. Гронд и воины быстро справились с ними, и местные люди снова поблагодарили своего избавителя.

Шесть недель спустя после казни Ниназу на землях Биситуна воцарился мир.

К этому времени Эсккар познакомился почти со всеми фермерами, и не только познакомился, но и поговорил с ними, обсудив их нужды, их страхи, их надежды. Никто никогда не слышал о таких встречах раньше. Люди были поражены, что кто-то из такой дали, как Аккад, не только хочет их защитить, но и слушает их, выказывая участие к их жизни и проблемам.

Конечно, многие жаловались на новую пошлину, которую приходилось платить, привозя товары в Биситун на продажу, но большинство заявили, что готовы платить добровольно, если Эсккар сможет держать грабителей подальше от их ферм и семей.

Размер пошлины установила Трелла, сделав ее достаточно низкой, чтобы уплата не ввергала людей в нужду. Перед тем как Эсккар отправился на север, она объяснила, что настоящую пошлину будут платить торговцы и купцы в Биситуне и Аккаде. Они все равно будут богатеть, но им придется-таки платить за постройку стен и за содержание воинов, которые защитят их жизни и их торговлю.

В Аккаде Трелла начала изменять обычаи. Каждую неделю ее посланец описывал Эсккару, что она задумала: установить новые законы, создать новый Дом для писцов, изобрести новые знаки, чтобы помочь фермерам и ремесленникам.

Раньше все это поразило бы Эсккара, но теперь он не только видел необходимость таких изменений, но и понимал, каким потрясением они станут для обитателей Аккада.

В дни его юности, когда он жил в клане, жизнь менялась редко. Люди знали свою роль, свое место в этой жизни, свои обязанности перед кланом и перед семьей. Мужчины охотились и шли в битву за предводителями своего клана. Женщины растили детей, собирали и готовили еду и управлялись со стадами и повозками. Каждый день был похож на предыдущий и на тот, что настанет завтра.

Теперь Эсккар понял, что селениями нельзя управлять как степными кланами. Каждое селение непрерывно изменялось: одни люди появлялись, другие уходили. Большому количеству людей требовалось много еды и много ремесленников, чтобы те обслуживали окружающие фермы и пастухов. Даже урожаи были каждый год разными, и изобилие часто сменялось нуждой.

Аккадом, в кольце стен которого жило столько людей, уже нельзя было править по-старому. Нет, Эсккар знал, что старые методы должны уступить место новому образу мышления. И что самое лучшее место, где стоит начать изменения, — это Биситун.

Вот почему на место старых размытых обычаев здесь пришли законы, и правящий совет Биситуна честно улаживал споры, не подыгрывая важному торговцу или представителю высшего сословия. К этому времени Сисутрос уже умело управлял деревней и жалобы становились все реже и все незначительней. Жители создали новый, более постоянный совет старейшин, и каждый день трудились вместе с Сисутросом и его писцами, чтобы обеспечить фермерам мирный сбыт их товаров, ремесленникам — безопасную работу в их лавках, а торговцам — возобновление торговли не только друг с другом, но и вверх и вниз по великой реке.

Эсккар достиг того, чего хотел. Впервые почти за год не было никаких варваров, которых надо было отгонять, не было разбойников, которых надо было настигнуть и уничтожить; люди Биситуна начали снова жить нормальной жизнью. Поскольку больше не осталось важных дел, Эсккар отдыхал — чего он никогда не делал раньше, — позволяя себе расслабиться и насладиться мирными днями.

Он знал, что должен вернуться в Аккад, чтобы помочь Трелле управлять растущим городом, но вместо этого оставался в Биситуне, наблюдая, как незаметно проходит день за днем. Конечно, он говорил себе, что все еще нужен Сисутросу, что он остается в Биситуне, чтобы помочь наладить дела в деревне. Но, сказать по правде, мысль о возвращении в Аккад со всеми его интригами и жалкими проблемами тяготила его, и Эсккар хотел отсрочить возвращение туда настолько, насколько возможно.

Когда он не странствовал по округе, он проводил все больше и больше времени с Лани. Они начинали утро, завтракая вместе. Когда Сисутрос уходил, чтобы заняться делами, Лани и Эсккар обычно возвращались в спальню еще на несколько часов.

После обеда Эсккар, как правило, обходил деревню, разговаривая с хозяевами лавочек и ремесленниками, и его зачастую сопровождала Лани. Довольно скоро она оставляла его, чтобы приготовить ужин. Перед вечерней трапезой Эсккар и Гронд вместе со своими телохранителями мылись у колодца на площади, смывая деревенскую пыль.

После ужина Эсккар проводил время со своими воинами, разговаривая, перешучиваясь, пока они отдыхали после дневных трудов. Но спустя час-другой Эсккар оставлял своих людей с их элем и женщинами и вместе с Грондом возвращался в дом — к их с Грондом женщинам.

Лани и Типпу уже ожидали их, и все вчетвером они сидели под звездами лицом к площади, разговаривали, смеялись или просто сидели молча, время от времени прихлебывая хорошо разбавленное вино, чтобы освежиться. Ночи становились все холоднее, но сидеть под звездным небом и наслаждаться ночным воздухом было по-прежнему приятно. Эсккар обнимал Лани или обхватывал за плечи, засунув руку под платье, чтобы наслаждаться ощущением ее кожи, а ее рука так же часто покоилась между его ногами, нежно поглаживая до тех пор, пока он не начинал возбуждаться, а потом Лани шептала Эсккару на ухо обещания, описывая, чем они займутся позже этим вечером.

Иногда к ним присоединялись Сисутрос и еще кто-нибудь, но обычно Эсккара и Гронда вечерами никто не беспокоил: остальные в конце дня искали другую компанию. По мере того как тьма сгущалась, если вокруг никого не было и никто не смотрел, Лани целовала Эсккара. Один раз она даже наклонилась и на несколько мгновений прильнула к нему ртом — более определенное напоминание о том, что последует после.

Почти каждую ночь к Эсккару и Лани присоединялся гость — темно-серый кот, который появился в комнате Эсккара в самую первую ночь, осторожно пробирался к столу. Где он проводит дни, никто не знал. Лани подружилась с ним за несколько недель до появления Эсккара, и теперь зверь держался поблизости или входил в спальню в поисках Лани. Всегда начеку, постоянно оглядывающийся по сторонам, этот взъерошенный кот находил руку Лани, чтобы та коротко погладила его, а потом тыкал ее лапой до тех пор, пока женщина не давала ему что-нибудь поесть.

Со временем кот разрешил и Эсккару ласкать себя, хотя если тот гладил его слишком сильно или слишком долго, начинал тихо ворчать. Съев все объедки, которые ему давали, кот часто сворачивался на столе и дремал, но в любой момент готов был метнуться прочь. Если еды оказывалось много и она была вкусной, он мог даже помурлыкать — этот низкий звук длился всего несколько мгновений, пока животное не вспоминало, что ему полагается быть свирепым хищником.

Эсккар никогда не имел дела с котами. Когда он был мальчиком, в лагере компанию его семье составляли собаки, но кошки были почти неизвестны варварам. Кошки не могли следовать за повозками, и Эсккар редко видел их, пока не попал в деревни.

Но все знали, что кошка пришла к людям, благословленная богами, и принесла удачу. Рядом с фермами и деревнями кошек было множество, они оценили возможность охотиться на грызунов, которые поедали и портили собранное зерно.

Кот Лани, как звал его Эсккар, казалось, был убежден, что его место тут, и в последние несколько недель Эсккар наслаждался его обществом.

Нынче ночью звезды сияли над головами белым мерцанием. Эсккар и Лани сидели за маленьким столом бок о бок, лицом к площади. Гронд и Типпу устроились за другим столом, на порядочном расстоянии, и тоже шептались друг с другом.

Единственный часовой наблюдал за входом в дом, в двадцати шагах от них. Остальная площадь в это ночное время была пуста, и непрерывный потрескивающий звук, раздававшийся, когда люди вытаскивали воду из колодца, наконец-то смолк.

Кот Лани вытянулся на столе между женщиной и Эсккаром. Он угостился остатками цыпленка, потом умыл мордочку лапками и теперь чутко дремал. Эсккар посмотрел на небо и понял, что близится время, когда они вернутся в теплый дом и в еще более теплую постель, чтобы провести еще одну ночь, занимаясь любовью, прежде чем уснуть в объятьях друг друга.

— Расскажи мне еще что-нибудь про Аккад, — попросила Лани, одной рукой обняв Эсккара за шею, а второй гладя его между ног.

— Я уже рассказал тебе обо всем, что там есть, Лани, — ответил он.

Она задавала один и тот же вопрос каждую ночь.

— Тогда расскажи мне что-нибудь новое, — настаивала она, крепче обнимая его.

Эсккар вздохнул, потом припомнил несколько вещей, о которых можно было поговорить. Она внимательно слушала его рассказы про город, про его жителей, про фермы, про торговцев, про стену, окружающую Аккад. Но, о чем бы он ни говорил, рано или поздно он упоминал о Трелле, и тогда появлялись новые вопросы.

— Ты так сильно скучаешь по жене, Эсккар? Ты не счастлив здесь?

— Я должен вернуться в Аккад, Лани, ты же знаешь. Скоро родится мой сын, и я должен быть там. Я и так уже задержался больше, чем собирался. Через два или три дня мы отправимся обратно в Аккад.

— Ты возьмешь нас с собой?

Она часто задавала этот вопрос.

— Да, Лани, ты поедешь со мной. Но я не знаю, что мне там с тобой делать. Трелла не будет тебе рада.

— Только бы ты не забыл меня, Эсккар. Этого я не вынесу.

То, как Трелла примет Лани, беспокоило Эсккара больше, чем он признавался себе. Ему нужно было по-прежнему видеться с Лани, но ему нужна была и Трелла. Чем ближе становилось время возвращения в Аккад, тем больше его смущала эта проблема. Теперь он чувствовал себя неловко, даже просто говоря о Трелле.

— Я позабочусь о тебе и твоей сестре, — он поцеловал Лани в щеку и в ухо. — И буду навещать тебе так часто, как смогу.

— Обещаешь, Эсккар? Я не хочу, чтобы мы отдалились друг от друга.

Он снова ее успокоил, и наконец она, казалось, осталась довольна, перестала спрашивать и расслабилась, прильнув к нему, положив голову Эсккару на плечо. Его правая рука скользнула внутрь ее платья, он взял ее за грудь и начал перекатывать сосок между пальцами, почувствовав, как Лани задрожала от его прикосновений. У нее были очень чувствительные груди, и он обнаружил, что иногда можно возбудить ее, просто играя с ними. Это было новым эротическим опытом, который никогда не переставал его волновать.

Теперь он откинулся назад, наслаждаясь ее присутствием и ее прикосновениями, прислонившись затылком к кирпичной стене дома. Левой рукой он осторожно погладил шею кота, сразу за ухом. Эсккар научился не делать резких движений, имея дело с этим животным. Немногим более ручной, чем дикий зверь, даже проведя столько времени рядом с людьми, кот оставался пугливым и всегда готов был выпустить когти.

Сегодня ночью он позволил погладить себя, хотя сперва поднял голову, словно проверяя, кто к нему прикасается. Потом кот снова опустил голову и устроился, подогнув передние лапки под грудь.

Рука Эсккара отдернулась, когда кот резко повернул голову влево. Не успел Эсккар посмотреть туда, как кот метнулся прочь со стола так быстро, что за его движением едва можно было уследить. Эсккар повернулся в ту сторону, где что-то встревожило кота.

Хотя глаза Эсккара привыкли к темноте, сперва он ничего не заметил, но потом увидел слабый серебристый блеск. И блеск этот приближался.

Для такого большого человека Эсккар мог двигаться очень быстро, когда возникала необходимость.

Правой рукой он оттолкнул Лани, левую сунул под стол и опрокинул его между собой и нападавшими.

— Гронд! — закричал он во всю глотку.

Эсккар присел на корточки, меч рассек воздух там, где мгновение назад была его голова. Куски сухой глины брызнули во все стороны, когда лезвие ударило в стену. Стол, хоть и немного, но помешал точности и быстроте удара, и этого хватило, чтобы подарить Эсккару одно драгоценное мгновение.

Эсккар перекатился влево, прочь от Лани, и очутился у ног второго убийцы. Меч этого человека также его не достал, клинок рассек воздух там, где только что был Эсккар: нападавший ожидал, что жертва двинется от него, а не к нему. Не успел этот человек ткнуть клинком вниз, как Эсккар приподнялся и ударил нападавшего плечом в живот. На этот раз оба они оказались на земле.

Убийца попытался пустить в ход меч, но Эсккар откатился в сторону, быстро перевернулся дважды и вскочил так, чтобы сзади его защищала стена. Слева от него Гронд звал на помощь охранников. Но у Эсккара не было времени беспокоиться о Гронде: он увидел две приближающиеся тени; что ж, по крайней мере, теперь у него есть время, чтобы вытащить меч.

Он снова бросился вправо, к ближайшему из нападавших, и сделал выпад, целясь в человека у стены. Бронза столкнулась с бронзой, и Эсккар почувствовал, как что-то обожгло его левую руку. И снова Эсккар рванулся вперед, опустив плечо и врезавшись в противника, прежде чем тот смог приготовиться и ударить еще раз.

Эсккар отскочил от этого врага и снова бросился на первого убийцу, поднырнул под следующий замах и на мгновение прижал человека к стене всем телом.

Тот оказался очень проворным. Кулак ударил Эсккара в лицо, большой палец почти попал ему в глаз, и Эсккара оттолкнули прежде, чем его клинок попал в цель. Он упал на колени, размахивая мечом. Атакующий издал натужный звук: меч Эсккара полоснул его по ноге, но кончик меча ударил в стену, отчего удар получился не очень сильным. И все-таки рана была достаточно серьезной, чтобы Эсккар сумел метнуться прочь, на этот раз в сторону Гронда.

Крики и звон мечей на площади подняли тревогу, и даже в сумятице боя Эсккар услышал, как люди выскакивают из домов за его спиной. Он был почти уверен, что убийцы убегут, но они оказались решительными людьми и снова ринулись в атаку.

Из темноты перед одним из них возникла Лани, поставив ему подножку. Убийца с проклятием споткнулся и упал, крик Лани смешался с его ругательствами.

Второй человек продолжал атаку, и Эсккар взмахнул мечом, целясь ему в голову. Нападавший отбил удар, но Эсккар теперь был хозяином положения, твердо стоя на ногах. Он сделал вращательное движение клинком, отрепетированное за сотни часов практики, а потом — сильный выпад, пробившись через защиту и погрузив клинок глубоко в грудь врага.

Он не стал рисковать, тратя время на то, чтобы вытащить меч, а немедленно пригнулся и рванулся вправо, почти ожидая, что второй из нападавших тоже нанесет удар… Но Гронд уже появился рядом. В руке его не было оружия, но он схватил второго человека сзади, обхватив его рукой за шею. Гронд швырнул убийцу через бедро и повалил на землю. Звук, с которым сломалась шея врага, разнесся по площади в сгущающейся темноте.

Эсккар вытащил свой меч из тела убитого и осмотрелся. Из распахнутой двери главного дома сочился слабый свет, и там еще один убийца пятился от высыпавших из дома вооруженных мечами людей. Убийца взглянул в сторону своих павших товарищей, повернулся и бросился бежать, но Сисутрос и двое других воинов погнались за ним.

Убийца бежал сломя голову по одной из улиц. Он бросил меч и побежал еще быстрее, но перед ним открылась дверь дома, и какая-то женщина вышла, чтобы посмотреть, что там за суматоха. Они врезались друг в друга, и оба упали. Через мгновение человек вскочил, но Сисутрос уже настиг его и воткнул меч в спину беглеца. Хотя рана и была недостаточно глубока, чтобы оказаться смертельной, раненый закричал и пошатнулся. Дракис и еще кто-то промчались мимо Сисутроса, и Эсккар даже с другой стороны площади услышал, как клинок меча воткнулся в плечо человека. Вопль разорвал воздух, но вскоре оборвался с еще одним нанесенным ударом, за которым последовал еще один.

Эсккар стоял на прежнем месте, тяжело дыша, повернувшись спиной к стене, выставив перед собой свой огромный меч. Он слышал, что Лани плачет, лежа на земле, и вспомнил, что она ухитрилась подставить подножку одному из нападавших. Гронд двинулся к Эсккару, подняв по дороге Лани, потом грубо толкнул ее так, что она оказалась позади обоих мужчин. Он подобрал меч погибшего, и Эсккар с Грондом заслонили собой Лани — их мечи поблескивали в свете звезд, клинки колебались туда-сюда.

Из дома вышел еще один воин, с только что зажженным факелом, и пламя осветило все вокруг, когда он поднял факел над головой. В мерцающем свете Эсккар увидел тела трех человек, увидел, что Типпу съежилась у соседнего дома, прикрыв голову руками. На площадь ринулись еще воины Эсккара с мечами и ножами в руках — те, кто не отправились в местные пивные, выскочили из ближайших домов, где квартировали. Спустя мгновение перед Эсккаром уже стояла шеренга мужчин, и он позволил себе слегка расслабиться.

Повернувшись, он увидел, что Лани сидит на земле, прислонившись спиной к стене. Он нагнулся, поднял ее одной рукой и потащил вдоль стены к двери дома. Она спотыкалась и упала бы, если бы он не обхватил ее за талию.

Очутившись в доме, Эсккар увидел, что изо лба и щеки Лани сочится кровь. Кто-то зажег еще одну лампу, ее света вполне хватало, чтобы хорошенько все разглядеть. Эсккар откинул волосы Лани и увидел рубец и кровоточащую царапину, но раны не было, поэтому он отнес женщину в спальню.

Кто-то привел снаружи Типпу, и та ринулась к сестре.

— Позаботься о ней, Типпу. Запри дверь!

Когда Эсккар снова вышел наружу, к нему подбежал Сисутрос. Его младший командир вернул себе меч, и Эсккар увидел на клинке кровь. В нескольких шагах позади Сисутроса Дракис тащил тело убийцы, который чуть было не сбежал. Эсккар вспомнил, что Дракис первым покинул дом, услышав звуки битвы — он даже не потрудился натянуть одежду.

Зажглись новые факелы, из местного питейного заведения примчался бегом Хамати, а с ним — еще дюжина людей. Сисутрос выкрикнул приказ, протрубила труба, ее напев собрал у дома всех воинов до последнего. Во всех домах вокруг площади начали загораться лампы и свечи, добавляя света к мерцающему пламени факелов.

Воины притащили четыре тела убитых и сложили их в ряд возле стола, который перевернул Эсккар. Еще одно тело лежало рядом с дверью — это был охранник, стороживший вход в дом; он пытался пробиться к Эсккару, но его сразил сзади четвертый убийца.

Эсккар схватил за руку воина, державшего факел, и велел ему осветить тела.

Эсккар внимательно рассмотрел лицо каждого убитого; Гронд и Сисутрос поступили так же, но никого не узнали. При свете факела было видно, что все убитые — мускулистые и крепкие. Напав на Эсккара, они явно не собирались останавливаться, даже когда их первая атака не удалась.

— Сисутрос, пусть люди сядут на коней. Убийцы должны были спрятать где-то своих лошадей. Найдите их. Поищите при свете факелов свежие следы вокруг деревни. И заприте каждую лошадь в Биситуне. Я не хочу, чтобы кто-нибудь отсюда сбежал. Если кто-то уже покинул деревню, догоните его при первых же лучах солнца, даже если придется загнать всех лошадей.

— Я это сделаю, — сказал Хамати.

Он отдал приказы своим людям, и все они бросились к конюшне.

Эсккар кивнул и снова повернулся к Сисутросу.

— Пусть остальные люди взглянут на тела, посмотрим, может, кто-нибудь узнает убитых. Утром первым делом каждый хозяин постоялого двора… и каждый лавочник… нет, все в деревне пусть взглянут на трупы. Кто-нибудь может знать, кто они такие, или где они останавливались.

— Да, командир.

Сисутрос поспешил прочь, отдавая приказы разбудить всех до единого членов деревенского совета. Раздался стук копыт, и всадник влетел на площадь, крича, чтобы принесли факелы. Он взял по факелу в каждую руку, стараясь справиться с нервничающей лошадью, которую пугали потрескивание и мерцание огня. Но человек усидел на ее спине, и спустя мгновение лошадь успокоилась и галопом поскакала по улице.

— Гронд, поставь охранника за домом этой ночью. И обыщи здание внутри, чтобы убедиться, что никто не прячется там с женщинами.

Дракис вышел из дома, теперь уже одетый, с мечом на поясе.

— Командир, почему бы тебе не вернуться в дом и не позволить женщинам осмотреть твою руку. Здесь ты ничего больше не сможешь сделать. Я пошлю к тебе лекаря.

Эсккар уставился на свою левую руку и обнаружил, что с нее капает кровь. Когда он недостаточно быстро метнулся в сторону во время боя, меч полоснул его по руке. Только взглянув на рану, Эсккар ощутил жгучую боль.

— Я так и сделаю.

Он посмотрел на остальных охранников, чьи глаза были широко распахнуты от возбуждения.

— А вы прочешите площади и ближайшие дома. Убедитесь, что там не прячутся другие убийцы.

Гронд последовал за Эсккаром в дом, и, едва они переступили порог, Эсккар увидел, что левая ладонь Гронда тоже кровоточит. Тот, должно быть, схватился за клинок во время битвы.

Лани вышла из спальни, все еще слегка дрожа, но настаивая, что с ней все в порядке, и села за стол. За ней следовала Типпу, пытаясь промыть порез на голове сестры. Пришла еще одна женщина и приказала всем сесть. Спустя мгновение она уже принесла вино и чаши для всех четверых.

Эсккар сделал два больших глотка вина и поставил чашу. Ему нужна была ясность мыслей, а он уже выпил одну чашу за обедом.

Появился лекарь с висящим через плечо большим деревянным ящиком с инструментами, протирая заспанные глаза. Он был старым человеком, без сомнения, рано лег в постель и не слышал, что творилось снаружи.

Сперва он занялся Эсккаром.

— Мне нужно больше света, господин Эсккар, — заявил он.

Женщина принесла лампу из комнаты Сисутроса и поставила на стол.

— И чашу вина, если можно. И ведро свежей воды из колодца. А теперь, господин Эсккар, положи руку на стол.

Говоря все это, лекарь придвинул две лампы поближе к левому боку Эсккара. Эсккар наклонился вперед, положив руку на стол. Лекарь подтянул его рукав, внимательно осмотрел рану и потрогал рассеченную кожу, что заставило Эсккара вздрогнуть, хотя он не издал ни звука.

— Ничего серьезного, господин Эсккар. Дай мне взглянуть на остальных.

Гронда лекарь осматривал дольше, а Лани — всего несколько мгновений. Когда он закончил осмотр, вошел воин, неся ведро воды. Лекарь взял со стола пустую винную чашу, наполнил ее водой и вылил на руку Эсккара, так, чтобы вода попала в рану. Приблизив лицо к самой ране, лекарь снова осмотрел ее. Клинок скользнул вдоль внешней стороны предплечья, оставив разрез в ширину руки мужчины.

— Рана чистая, господин. Это хорошо. Не думаю, что ее даже требуется зашивать, достаточно будет перевязать. Чистая рана, перевязанная в собственной крови, должна зажить достаточно быстро.

Эсккар испытал облегчение, хотя сейчас порез жгло еще сильнее, чем до того, как лекарь приступил к делу. Старик зачерпнул из ведра новую чашу воды и снова смыл кровь. Появилась еще одна женщина с чистой тканью для перевязок, и лекарь внимательно осмотрел полоски ткани, прежде чем выбрать одну. Потом принял протянутую ему чашу вина и крепко взялся второй рукой за запястье Эсккара.

— А теперь не двигайся. Будет жечь.

Боль пронзила Эсккара, когда вино струйкой потекло в рану, и ему пришлось крепко закусить губу, чтобы не шевельнуть рукой. Через мгновение боль утихла, но лекарь продолжал лить до тех пор, пока чаша не опустела. Старик вытер с руки Эсккара пролившееся мимо раны вино, туго перевязал руку длинной тканью, действуя очень проворно для своего возраста, и крепко завязал концы.

— Повязку не нужно будет менять до утра, господин Эсккар, — сказал лекарь. — Попытайся как можно меньше двигать рукой, пока плоть не начнет заживать.

Эсккар фыркнул, услышав этот совет. Подошла Лани и села рядом, держась за его руку, пока лекарь осматривал ее голову. Закончив, старик просто промыл ссадину водой из ведра.

— Здесь ничего больше делать не надо, — сказал он. — Всего лишь скверная ссадина.

На руку Гронда не ушло много времени. Лекарь промыл ее водой, внимательно осмотрел, потом заставил Гронда несколько раз сжать и разжать пальцы. Лекарь промыл порез водой и вином, перевязал, намотав на руку достаточно ткани, чтобы Гронд не смог шевельнуть кулаком несколько часов.

— Носи повязку, пока рана не заживет, — велел лекарь. — И меняй повязку каждый день.

Закончив работу, старик встал и снова повесил через плечо ящик с инструментами.

Лани тем временем ушла в комнату Эсккара и через минуту вернулась с двумя серебряными монетами в руке.

Лекарь снова наполнил чашу вином. На этот раз оно пошло не на раны — он выпил его четырьмя громкими глотками.

— Это хорошее вино, господин Эсккар. Думаю, я должен был поменьше проливать его на пол.

Лекарь взял серебряные монеты у Лани и с благодарностью поклонился.

— Я вернусь утром пораньше, чтобы осмотреть рану и сменить повязку. Ты должен быть поосторожнее в будущем, господин. Будет стыдно, если тебя убьют вскоре после того, как ты нас спас.

Эсккар поблагодарил лекаря, но больше не проронил ни слова, пока старик не ушел. Когда за ним закрылась дверь, Эсккар повернулся к Гронду.

— Ну, что думаешь?

— Эти люди… Они были хороши. Очень быстрые. Если бы ты не закричал… Меня бы прирезали, и Типпу, скорее всего, тоже.

— Не благодари меня, Гронд. Я ничего не услышал: они умели двигаться тихо. Проклятый кот услышал, как они подкрадываются.

Эсккар потряс головой, испытывая отвращение к самому себе. Он злился, обзывая себя дураком, который отдыхал, обнимаясь с женщиной, в то время как двое с обнаженными мечами подошли к нему на шесть шагов, а он их даже не заметил.

Он повернулся к Лани, обхватил ее здоровой рукой и на мгновение притянул к себе.

— Я хочу, чтобы завтра ты скормила коту целого цыпленка, Лани.

— Тогда тебе лучше пожертвовать что-нибудь Иштар, за то что она послала это животное тебя охранять, — ответил Гронд. Все знали, что он не очень любит животных. — Мне что же, теперь вежливо кланяться всякий раз, как он на меня зашипит?

— Нет, вместо этого я поблагодарю Лани. Она бросилась к одному из нападавших и подставила ему подножку.

Эсккар поцеловал ее в макушку.

— Нам повезло, командир. Мы были ленивы и беспечны. Я должен был быть настороже.

Крики, раздавшиеся на площади, заставили обоих обернуться, и спустя мгновение в комнату вошел Сисутрос.

— Хамати нашел лошадей. Их было четыре, их привязали примерно в двухстах шагах от частокола, рядом с рекой, у южной дороги. И один из стражников нашел веревку, свисающую с частокола как раз напротив того места, где были лошади.

— Убийц могло быть больше, чем четверо? Один мог остаться с лошадьми.

— Хамати так не думает. Лошади были привязаны крепко. Он все еще там, ищет. К утру мы будем знать все наверняка. Теперь уже слишком темно, чтобы высматривать следы.

Сисутрос впервые заметил повязки.

— С вами все в порядке?

— Ничего страшного, — ответил Эсккар. — А теперь мы должны выяснить, кого за это надо прикончить.

Это напомнило Сисутросу кое о чем.

— Я нашел на трупах золото, командир. На всех четырех. У одного было десять золотых монет, у трех других — по пять. Похоже, какой-то богач хотел видеть тебя мертвым.

Эсккар понимал: такого количества золота было более чем достаточно, чтобы заплатить за смерть любого человека. Что означало… Что же это означало? Он не знал.

— Для любого в Биситуне — это целое состояние, вряд ли они способны заплатить столько за убийство.

Сисутрос взял пустую чашу Эсккара, налил себе немного вина и сел лицом к своему командиру.

— Двадцать пять золотых… Ни у кого в Биситуне нет такой груды золота, командир, после нашествия алур мерики и Ниназу. Верь мне, я имел дело с каждым здешним торговцем и купцом. Даже если бы кто-нибудь здесь захотел, чтобы ты погиб… Кроме того, ты обращался со всеми по-честному, более чем по-честному, — Сисутрос пожал плечами. — Они уж скорее попытались бы убить меня.

— И у Ниназу больше нет родственников, — высказался Гронд, — а если даже и есть, они не из таких, чтобы тратить золото на месть. Они бы убили тебя сами.

— Аккад. Такая куча золота должна была прийти из Аккада, — понял Эсккар и крепко сжал губы. — Какие на монетах знаки?

Сисутрос покачал головой.

— Знаки по крайней мере десяти разных торговцев, и я узнал только половину из них. Нет никакой надежды разгадать эту тайну по знакам.

— В Аккаде, должно быть, что-то происходит, — сказал Эсккар.

— В Аккаде ничего не происходит, командир, — ответил Сисутрос. — Вчера посланец оттуда сказал, что в городе все тихо. И Бантор должен вернуться туда со дня на день. Может, к этому времени он уже вернулся.

Эсккар сам разговаривал со вчерашним посланцем. Это был один из постоянно появлявшихся гонцов, доставлявших обычные сообщения, даже личные послания от Треллы.

— Сисутрос, давай все же сдвинемся с мертвой точки. Посмотри, не пропал ли кто. Проверь писцов и торговцев тоже.

Сыновья аккадских торговцев, следовавшие с отрядом, чтобы вести записи, могли быть вовлечены в какой-нибудь заговор. Проклятье богам! Почему ни одного из нападавших не взяли живьем? И одного могло бы оказаться достаточно.

Сисутрос встал.

— Я сосчитаю. Что-нибудь еще можно сделать до наступления утра?

Гронд посмотрел на Эсккара и покачал головой.

— Нет, не думаю, — ответил Эсккар. — Утром мы узнаем больше.

Он тоже встал.

— Мне нужно подумать обо всем этом. Разбудите меня за час до рассвета.

Когда Эсккар и Лани оказались одни в спальне, за запертой дверью, Лани села на кровать, дрожа, и Эсккар увидел, что в ее глазах блестят слезы.

— Не бойся, Лани, — сказал он. — Мы здесь в безопасности. Два человека стоят на страже прямо за дверью.

— Я не боюсь, Эсккар. Но теперь снова начнется битва. Ты уйдешь, чтобы прикончить своих врагов.

— Мне необходимо это сделать.

Он сел рядом с ней и обнял ее за плечи.

— Я разберусь с тем, что случилось в Аккаде, что бы там ни произошло, а потом пришлю за тобой. Ты сегодня спасла мне жизнь, Лани. Я этого не забуду. А теперь загаси лампу и ляг рядом со мной. Мне нужно подумать, и у меня это лучше получится в темноте.

Эсккар уже закончил одеваться к тому времени, как в дверь постучал охранник.

Лани плакала, пока не уснула, а Эсккар лежал рядом с ней, и в голове его крутились вопросы. Он почти не спал, всю ночь задремывая и просыпаясь. В конце концов он встал, не дожидаясь стука в дверь.

В наружной комнате горела единственная лампа. Сисутрос сидел за столом, разговаривая с Грондом и Хамати. У Сисутроса был усталый вид, и Эсккар знал, что он тоже всю ночь не спал. Одна из женщин Лани развела огонь и нагрела воду, чтобы мужчины могли запить чем-то теплым вчерашний хлеб. Взглянув в сторону открытой двери, Эсккар увидел, что под мерцающим факелом собралось полдюжины воинов, все настороже, готовые к чему угодно.

Усевшись, Эсккар посмотрел через стол на Сисутроса.

— Есть новости?

— Немного, — с зевком ответил Сисутрос. — Мы не нашли больше лошадей, нет никаких следов, ведущих на юг. Я послал людей следить за порядком в деревне. Мы сделаем еще одну попытку на рассвете, когда соберем жителей.

— Это должно что-то дать, — сказал Эсккар. — Кто бы ни хотел моей смерти, он может до сих пор находиться в Биситуне.

— А если за пределами деревни есть еще убийцы, они могут не знать о том, что нападение не удалось.

Новости помогли Эсккару вздохнуть с некоторым облегчением, и он заставил себя съесть немного хлеба. К тому времени, как он закончил трапезу, встало солнце.

Захватив ломоть хлеба, Эсккар вышел на площадь. Рядом с ним все время находились Гронд и два воина.

Появились первые жители деревни, чтобы посмотреть на тела убитых. Эсккар настаивал на том, чтобы они подождали, пока солнце не поднимется над горизонтом и не будут погашены факелы.

При свете дня Эсккар снова внимательно рассмотрел мертвых, но ни один из них не был знаком ни ему, ни его воинам.

Потом пришли деревенские старейшины, и Эсккар и Сисутрос внимательно наблюдали за их лицами, выискивая любой намек на нервозность или узнавание, но никто не заявил, что знает этих людей. Первым убитых узнал один из хозяев постоялых дворов, который опознал в них людей, останавливавшихся у него последние две ночи. Хозяин харчевни дал им кров и еду, но настойчиво твердил, что ничего не знал ни об этих людях, ни об их делах.

— Это все, что мне известно, — тонким голосом повторил хозяин постоялого двора, — кроме имени одного из них.

Он пнул одного из убитых — того человека, который первым набросился на Эсккара.

— Он назвался Зиусудрой. Они вчетвером остановились у меня вчера в полдень, и он один все болтал и жаловался, что спать придется на полу. У них было много серебра, чтобы заплатить за еду и вино, но они ничего не сказали ни о себе, ни о своих делах, — хозяин покачал головой. — Они даже не заинтересовались ни одной из моих девочек.

Сисутрос еще порасспрашивал этого человека, а Эсккар наблюдал за разговором, выискивая признаки того, что хозяин харчевни лжет. Но тот ничего больше не смог рассказать. Цепочка жителей Биситуна, шагающих мимо тел, снова двинулась вперед, и текла без задержки до тех пор, пока старик, поддерживаемый внуком, не остановился и не объявил, что эти люди разместили своих лошадей в его загоне. Но он тоже ничего не мог о них рассказать, кроме того, что у них были хорошие верховые. Задав еще несколько вопросов, Сисутрос его отпустил.

К тому времени, как последние жители покинули площадь, Эсккар знал только то, что убийцы появились три дня назад, провели две ночи в харчевне, потом выехали из Биситуна незадолго до заката. Каким-то образом они вновь проникли в деревню, но никто не признался, что видел их или им помогал.

Слова владельца конюшни навели Эсккара на кое-какие мысли, но он молчал до тех пор, пока все местные не ушли.

— Приведи сюда их лошадей, Сисутрос, посмотрим, узнает ли их кто-нибудь из воинов.

Хорошие лошади требовали тщательного ухода, и таких животных могли запомнить. Двое из людей Эсккара подумали, что одна из лошадей, с клеймом в виде белой полоски на плече, была из Аккада, но владельца ее они не знали. Эсккар фыркнул, услышав эту новость, и вернулся в дом.

Сисутрос, Гронд, Хамати и Дракис последовали за ним и уселись за столом в общей комнате.

— В Аккаде, должно быть, беда, — тихо начал Эсккар. — Я возьму половину людей и лошадей и двинусь туда. Я должен был вернуться туда еще десять дней назад.

— Если эти люди явились из Аккада, — заметил Сисутрос, — и пробыли здесь три дня, они должны были покинуть город восемь или девять дней тому назад. Если бы ты был в городе, им могло бы повезти больше, чем вчера.

— Это решительные люди, — добавил Гронд. — Они не убежали после того, как первое нападение не удалось, не убежали даже после того, как поднялась тревога.

— Что ж, им не повезло, — сказал Эсккар. — Но это неважно. Я возьму людей и сегодня же двинусь к Аккаду. Если мы будем ехать быстро, я смогу попасть туда через четыре-пять дней.

Он повернулся к Хамати.

— Можем мы подготовить половину людей к полудню?

— Половину? — у Сисутроса был удивленный вид. — Почему только половину? Если в Аккаде бой, тебе понадобятся все наши воины.

— Мы только что выдержали большую битву, чтобы взять это селение и успокоить округу, — с оттенком гнева в голосе ответил Эсккар. — Я не собираюсь уйти отсюда и позволить каким-нибудь разбойникам снова захватить Биситун.

Он покачал головой.

— Кроме того, здешним людям нужно чувствовать себя в безопасности, чтобы признать власть Аккада. Если мы бросим их при первом же намеке на беду, они никогда больше не будут нам доверять.

Сисутрос открыл рот, потом снова его закрыл, обвел взглядом сидевших за столом, но никто ничего не сказал.

— А почему бы нам не оставить здесь ровно столько людей, чтобы они смогли поддерживать порядок — скажем, дюжину или около того, а остальных взять с нами?

— Ты не отправишься обратно в Аккад, Сисутрос, — твердо сказал Эсккар. — Ты нужен здесь. Ты долго и тяжко трудился, чтобы завоевать доверие жителей, и нельзя допустить, чтобы все это пошло прахом. Кроме того, если в Аккаде засел вооруженный враг, нам понадобится надежный Биситун.

— Командир, — начал Сисутрос, повышая голос, — позволь мне вернуться с тобой. Хамати может…

Его перебил донесшийся с площади крик. Мгновенно оказавшись на ногах, люди вырвались за дверь как раз в тот миг, когда один из воинов подскакал к ним от главных ворот и, повернув лошадь, остановил ее.

— Командир! — крикнул он, едва переведя дыхание. — С юга приближается всадник, во весь опор!

— Приведи его сюда, как только он появится, — велел Эсккар.

Не имело смысла кидаться к воротам сломя голову. Там толпились возбужденные жители, и со вновь прибывшим не удалось бы поговорить без свидетелей. Стражник кивнул и поскакал прочь, чтобы встретить приближающегося верхового.

Никто не шевельнулся и не покинул площадь. Время, казалось, еле ползло, но наконец появились трое: двое воинов, охранявших ворота, почти несли грязного и оборванного человека, поддерживая его с двух сторон. Они подошли к дверям дома, прежде чем Эсккар узнал того, кто был в середине. Он не видел Алексара почти два месяца.

Алексара ввели в дом, и Лани вложила в его руку чашу разбавленного вина. Тот опустошил ее одним глотком и тяжело плюхнулся на скамью, прислонившись плечами и затылком к стене. Его веки были полуопущены, и, казалось, ему трудно было сосредоточить на чем-либо взгляд. Лани взяла у него чашу и снова наполнила ее.

Алексар поднял глаза на пятерых мужчин, стоявших рядом, но ничего не сказал, пока не опустошил вторую чашу.

Эсккар сел рядом с ним на скамью и положил руку ему на плечо.

— Ты можешь говорить, Алексар?

— Да, командир, — хрипло ответил тот. — Я не останавливался ни для отдыха, ни для еды со вчерашнего полудня. Я загнал до смерти пять лошадей за три дня, чтобы добраться сюда.

— Три дня! — воскликнул Сисутрос. — Из Аккада?

— Чуть южнее Аккада. Я был с Бантором. Нам устроили засаду всего в нескольких часах езды от города.

— Алур мерики напали на вас так близко к Аккаду? — в груди Эсккара шевельнулся страх при мысли о том, что варвары вернулись. — Клянусь богами…

— Это были не алур мерики, командир, — перебил Алексар. — Бантор сказал, что это был некто по имени Ариам. Он сказал, что тебе знакомо это имя. Нас застали врасплох шестьдесят или семьдесят всадников и убили половину наших людей, прежде чем мы их отогнали.

Мгновение все молчали, думая о своих друзьях, которые могли быть сейчас мертвы.

Гронд первым нарушил тишину:

— Кто такой Ариам?

Эсккар не обратил внимания на этот вопрос.

— А Бантор?

— Бантор выжил. Он послал сюда меня и еще одного верхового с запасными лошадьми, чтобы найти тебя. Я оставил своего товарища на дороге позади, когда мне понадобилась его лошадь. Мне велено сказать тебе, что Бантор будет ждать тебя на ферме Реббы.

— Сколько человек с Бантором?

— Шестнадцать. Мы отослали нескольких раненых, чтобы они спрятались на юге, но это все, кто пережил засаду. Мы потеряли большинство наших лошадей, а оставшихся отдали раненым, поэтому Бантор, Клексор… Все остались пешими.

— Что происходит в Аккаде? — спросил Эсккар.

Алексар покачал головой.

— Не знаю, командир. До того как мы угодили в засаду, мы думали, что там все в полном порядке. Бантор считает, что Ариам, наверное, уже подчинил себе город. Нападавшие двинулись к Аккаду, когда мы их отогнали. Должно быть, в Аккаде есть еще люди, которые им помогают.

Аккад! Там ждала Трелла, и у нее вот-вот должен был родиться ребенок.

Эсккар сжал кулак и начал медленно постукивать им по ноге. Он тратил время здесь, оставив Треллу в опасности. Не только Треллу, но и остальных; у его людей в городе тоже были друзья и родные.

Никто ничего не сказал, но невысказанные мысли повисли в воздухе.

Лани вернулась с хлебом и сыром и протянула еду Алексару. Тот подержал блюдо в руке, но ничего не съел.

— Бантор уверен, что это был именно Ариам? — мрачно спросил Эсккар. И после кивка Алексара продолжил: — И Бантор думает, что сможет целым и невредимым добраться до жилища Реббы?

— Да. Бантор сказал, что двинется маршем на север, потом пересечет реку и вернется к ферме Реббы. Он считал, что где-нибудь на Тигре сможет найти лодку и добраться на ней до фермы.

— Бантор правильно поступил, — сказал Сисутрос. — Он сохранил свой отряд и привел его в безопасное место… По крайней мере, некоторое время там будет безопасно.

— Да, так и есть, если только его не выследили, — сказал Эсккар. — Кто-то попытался в наше отсутствие захватить власть в Аккаде. Это значит, что в городе тоже были бои. Трелла должна была… Если кто-нибудь ранил Треллу, он за это заплатит.

Эсккар сжал губы.

— Что ж, нам просто придется двигаться быстрее, чем обычно. Давайте начнем собирать людей. Уходим в полдень. Мы успеем проделать большой путь, прежде чем станет слишком темно.

Сисутрос посмотрел на солнце.

— Командир, ты не знаешь, с чем ты там столкнешься. Тебе может понадобиться каждый человек. Позволь мне пойти с тобой.

— Ты понадобишься мне здесь, Сисутрос. Кроме того, со мной будут Бантор и его люди. Этого должно хватить, чтобы разобраться с Ариамом. Если же этого не хватит, тогда то, о чем я говорил раньше, станет еще важней. Нам может понадобиться Биситун в качестве надежного тыла, если возникнет необходимость в убежище.

— Никто не захочет оставаться здесь, — сказал Гронд. — У большинства людей в Аккаде жены, семьи.

Это вызвало новый спор. Никто не хотел оставаться в Биситуне, но Эсккар не изменил своего решения.

— А теперь давайте приготовим лошадей и людей в дорогу.

Они встали из-за стола, но остановились, когда Лани твердым голосом заговорила:

— Господин Эсккар, могу я кое-что сказать?

— Да, Лани, в чем дело?

Она сидела тихо, в стороне от стола, и Эсккар забыл о ее присутствии, все его мысли сейчас были только о Трелле.

— Ты подумал о реке?

— О реке? — слегка раздраженно отозвался Эсккар. — А что насчет реки?

Но Сисутрос немедленно ухватил мысль.

— Конечно! Она права. У тебя может уйти меньше трех дней, если ты отправишься в Аккад на лодках. И у нас здесь есть множество лодок, более чем достаточно, чтобы увезти сорок человек.

Всадник по натуре, Эсккар никогда не думал о том, чтобы перевезти своих воинов по Тигру.

— Ферма Реббы имеет собственную пристань, — проговорил он, обдумывая эту идею. — Мы сможем перевезти на лодках и людей, и оружие?

— Да, только не лошадей. Но если вы доберетесь до Аккада, они вам и не понадобятся. Что вам понадобится — так это найти способ, как проникнуть в город. Может, Ребба и Бантор что-нибудь придумают.

— Мы не знаем, как управляться с лодками, — сказал Эсккар, все еще сомневаясь в этом новом способе путешествия.

Однажды он целый день плыл на лодке, и это ему не понравилось. Он знал, что маленькие суденышки, чаще всего сделанные из тростника, легко переворачиваются. Грузовые суда гибнут, и люди довольно часто тонут.

— За золото командир судна доставит тебя куда угодно, — сказал Сисутрос, возбужденно повышая голос. — Если захватить с собой лишних лодочников, суда смогут идти день и ночь. Это будет куда быстрее, чем путешествовать верхом.

Мысль о том, чтобы плыть по реке ночью, тревожила Эсккара. Но если это поможет ему и его людям добраться до цели через два или три дня вместо пяти…

Он принял решение.

— Ты знаешь речников, Сисутрос. Приведи их сюда и подготовь их лодки.

Тут Эсккару пришла еще одна мысль:

— И позаботься о том, чтобы ни одна лодка не покинула Биситун до следующей ночи. Я не хочу, чтобы весть о нападении на меня или о том, что мы плывем вниз по реке, нас опередила.

— Тебе понадобится упаковать мечи, луки, стрелы и еду, — продолжал Сисутрос. — Тебе, вероятно, понадобятся люди, которые умеют плавать, просто на всякий случай. И тебе нужно будет каким-то образом сохранить тетиву сухой. Митрак наверняка знает, как это сделать.

Эсккар оглядел людей, сидевших за столом. Гронд кивнул, но Хамати сказал:

— Я не умею плавать.

— Я умею, — проговорил Алексар. — Но если бы и не умел, я бы отправился обратно на помощь Бантору, пусть даже мне пришлось бы для этого пройти все расстояние пешком.

Эсккар положил обе руки на стол.

— Тогда мы отправляемся как можно скорее. Сисутрос, начинай готовить суда и отправь несколько человек на берег, чтобы охранять лодки. Хамати, построй людей и выясни, кто из них умеет плавать. Гронд, прикинь, что нам нужно будет взять с собой. Спроси Митрака, что еще понадобится лучникам. Позаботься о том, чтобы у нас было все необходимое. Мы не станем делать остановок в пути.