Вперед в прошлое. Возвращение пираньи — 2

Глава II Старики-разбойники на отдыхе

Мазур чуточку постоял, глядя на массивную резную дверь, бесшумно захлопнувшуюся за красоткой, приученной выполнять все без исключения приказы - но порой, как только что выяснилось, имевшей смелость высказывать собственное мнение.

Разумеется, это была не глупая или жестокая шутка. Это вообще была не шутка, а продуманный нехитрый эксперимент, позволивший, как ему представлялось, сделать кое-какие выводы.

Посмотрел на часы: времени - хоть поварешкой черпай. Кое-какое неудобство от недосыпа присутствовало, как бы ни пыжился, годы дают о себе знать - но все же разбитым он себя не чувствовал, что служило лишним поводом не записываться в старики раньше времени, особенно в этой стране, где старость начиналась попозже, чем в России...

Прошелся по роскошному номеру, обставленному тяжелой вычурной мебелью темного дерева, скорее всего, великолепной имитацией старины. Так, ознакомления ради с новым местом дислокации. Спальня, где диссонансом выглядел разве что прикрепленный к стене на кронштейне в изножье громадной кровати телевизор. Совершенно ненужный ему кабинет. Ванная и прочие удобства - единственное местечко в номере, выполненное в весьма современном стиле - ну да, сто пятьдесят лет назад тогдашние аналоги были слишком примитивными, чтобы сейчас и их копировать. С гостиной он уже был знаком. В общем, ничего поражающего воображение - во времена Белой Бригады пришлось жить и в нумерах роскошнее...

Он машинально повернулся было к холодильнику, но подумал, что раньше нужно выяснить, что имела в виду Исабель, когда говорила, что «ваши люди обо всем позаботились».

А потому направился в другую сторону и распахнул дверцы высокого платяного шкафа. Задумчиво покачал головой, присвистнул: ничего не скажешь, и впрямь позаботились, но с примесью некоторой странности...

Никакого удивления не вызывали ни два легких костюма, белый и светло-синий в узенькую желтую полоску, ни полдюжины цивильных рубашек светлых тонов и таких же галстуков, ни две пары светлых туфель. Вот только наособицу от штатской одежки висел темно-синий мундир, под ним стояли черные форменные туфли, а вверху на полочке лежала фуражка с синим околышем и белым верхом - и околыш, и козырек щедро украшены дубовыми листьями.

Сам по себе мундир никакого ребуса не представлял - уж такие-то вещи касательно страны пребывания ему следовало знать. Повседневный мундир военно-морского флота республики - со знаками различия примо-адмирала (что соответствовало контр-адмиралу, то есть его собственному чину). Все правильно: погон нет (на здешнем военно-морском флоте их нет), на левом, доступном обозрению рукаве - золотая нашивка шириной пальца в два, повыше - золотой ромб с замысловатой петлей внизу и якорем в венке из дубовых листьев внутри, а уж над ним - адмиральская звезда, восьмиконечная, четыре луча длиннее, четыре покороче. Мундир с красным адмиральским кантом, и такой же кант на свисающих из-под расстегнутого кителя форменных брюках. А рядом с фуражкой -- повседневный пояс из белой кожи с кортиком в ножнах.

Ну да, все правильно: полный наряд здешнего примо-адмирала — вот только с какого перепугу? Мундир явно не предназначен для бесцельного висения в шкафу, в нем неминуемо придется светиться - но вот зачем? Вообще-то случалось в Африке вполне официально и легально щеголять в тамошнем офицерском мундире - но таковы уж были обстоятельства, условия игры. Что, здесь ожидается нечто подобное?

Он представления не имел, в чем тут хитрушка. Он вообще не знал, чем ему предстоит здесь заниматься. «Торпедный аппарат» сказал кратко: «Все инструкции получите на месте». В чем не было ничего из ряда вон выходящего или удивительного - подобное не раз случалось и прежде. Остается сеньор адмирал Самарин, обосновавшийся здесь же, в одиннадцатом номере. У коего и предстоит получить все инструкции.

Опять-таки оставив пока в покое холодильник, Мазур взял с маленького столика толстую черную папку, кожаную, в противоположность обычным отельным традициям, не украшенную ни надписью, ни эмблемой. Действительно, как и говорила Исабель, на четырех языках - испанский, английский, французский, русский. Он без малейшего труда справился бы с английским текстом, но к чему, если есть русский?

Набрал быстро обнаруженный четырехзначный номер резиденции Лаврика. Его телефон молчал, ни длинных гудков, ни коротких. Мазур поднял трубку своего, выглядевшего крайне старомодно, годочков этак пятидесятых прошлого столетия, выскочили два никелированных прямоугольных рычажка.

И вновь никакого ребуса - фокус, известный и юным стажерам. Утопив рычажки, один заклинивают свернутой бумажкой. Когда-то это делалось спичкой, но спички сейчас не в особенном ходу, а вот любой бумаги навалом. И поступают так в одном-единственном случае - когда не желают, чтобы беспокоили звонками, иногда - когда хочется выспаться без помех, иногда - когда идет серьезный разговор, и ничто не должно отвлекать от дела. В первое верится плохо - сроду не было у Лаврика привычки спать днем, а здесь он торчит уже два месяца, так что давно вошел в местный ритм жизни. Значит - второе.

И все же для подстраховки Мазур взял мобильник, быстренько в нем разобрался и набрал номер Лаврика. Ему ответил приятный женский голосок - длинной фразой на испанском, из которой Мазур не понял ни олова. Подождал - и через пару секунд тот же голос повторил ту же фразу - магнитофонная запись, конечно. Что бы фраза ни означала, ясно, что абонент недоступен.

Мазур и не подумал тревожиться. На сей счет инструкции у него имелись четкие и недвусмысленные - дергаться нет нужды, день прибытия считается днем отдыха. Если сочтет нужным, пусть все же звонит Лаврику (по номерам, которые непременно предоставят гостеприимные хозяева) - либо Лаврик сам его навестит. Варианты на случай чрезвычайной ситуации, конечно же, имеются, целых три - но при таком раскладе нет необходимости пускать их в ход раньше одиннадцати вечера.

Так что никто не дергается, все сидят тихо, впереди - классическое «личное время», которое можно провести с несравненно большей пользой, чем предаваться пошлой дреме.

Мазур наконец-то обследовал холодильник, радовавший глаз обилием, разнообразием и качеством бутылок родом из нескольких стран - в том числе он узрел и пару-тройку отечественных крепких напитков. Ничуть его сейчас не заинтересовавших и уж тем более не вызвавших затрепанного романистами и киношниками прилива ностальгии - этакого добра и дома достаточно, а ностальгии он как-то никогда и не испытывал - иногда хотелось побыстрее вырваться из какой-то точки на глобусе, но это чувство с ностальгией ничего общего не имело, просто нетерпение, вызванное какими-то конкретными местными условиями...

Судя по нескольким бутылкам хорошего вина, обслуга предусматривала и визит дамы к хозяину номера. Ну, вино пусть дамы и пьют, для того оно и существует на свете... Ага, и шампанское заложили.

Не особенно и раздумывая, Мазур вынул бутылку первосортной каньи[5], памятной и должным образом оцененной во время прошлого, давнего визита в эти палестины. Этикетка с тех пор ничуточки не изменилась - словно старого друга встретил. Вот с закуской обстояло, как оно бывает и в первоклассных отелях, скудновато: сплошные пакетики с разными орешками-копченостями, печеньки в красивой упаковке, шоколадки, коробочки с конфетами (опять-таки, надо полагать, рассчитано на визит дамы),

Ну, это была и не проблема, и даже не ее бледное подобие - все необходимые номера имелись в черной папке. Мазур накрутил нужный номер, когда ему ответили, сказал, что предпочитает говорить по-английски - и ему ответили на той же мове. Буквально через пару минут после деликатного стука в дверь на пороге возник официант - весь из себя правильный, в черном костюме, с черной бабочкой и соответствующими манерами. Вот только телосложением он не уступал тем двум нехилым парнишкам в вестибюле, а иод мышкой висит инструмент, какой обычные официанты никогда не используют. Есть сильное подозрение, что весь здешний персонал (за исключением портье и, быть может, горничных) состоял из таких мальчиков. Вполне разумная мера вообще-то, если учесть специфику гостиницы и непростую обстановку в стране...

И десяти минут не прошло, как стол Мазура стал правильным: большой кусок мяса, по-аргентински жаренного на углях, сыр, хлеб, масло, серебряный кофейник емкостью не менее литра.

Поскольку на сей раз не было никакой необходимости изображать из себя австралийского бродягу или другого импортного персонажа, Мазур поступил просто: намазав маслом четыре ломтика хлеба (нарезанного по-европейски субтильно), соорудил себе правильные бутерброды из ломтиков сыра и мяса. Паскудить благородный напиток (судя по дате в лавровом венке на этикетке, фирма основана аж в 1872 году) льдом или содовой не стал. Налил себе на два пальца, принял на душу, закусил целым бутербродом. Чуть погодя повторил. На душе довольно скоро стало благолепно. В командировках каждую вольную минутку следует использовать с максимальной выгодой. Вряд ли ему на сей раз придется таскаться по диким зарослям, питаясь подвернувшимися на свою беду ящерицами и пауками-птицеедами, начальство прекрасно понимает, что староват он уже для таких забав, - но все равно, обернуться может и так, что этот номер будешь не раз вспоминать с умилением...

Решил пока что двумя дозами и ограничиться нет смысла сегодня гнать лошадей. Закурил, включил телевизор, пробежался по каналам. Пропустил благообразного типа на трибуне, что-то вдохновенно вещавшего на испанском, красивую блондинку в продуманно порванном платье, за которой гнался по пятам очень невоспитанный, сразу видно, небритый тип паскудного облика с громадным топором, ещё несколько фильмов и шоу, где публика взахлеб хохотала над совершенно непонятными ему репликами ведущих и участников. В конце концов все же наткнулся на нечто, безусловно заслуживавшее внимания.

Скорее всего, запись - но съемка, никаких сомнений, документальная. Здешнее редколесье, в небо тянутся черные дымы, слышны разрывы снарядов и тарахтенье автоматов - ага, и пулеметы работают вовсю... Меж деревьями катят броневики в камуфляжной расцветке - два французских, два, что характерно, российских - катят медленно, время от времени останавливаясь и выпуская снаряд, а то и парочку.

За ними, пригибаясь, перебежками (сразу выдающими солдат опытных) движутся тремя цепочками крепкие ребятки в камуфляже и касках. На обычную армейскую пехоту как-то не очень похоже, поднимай выше - явно спецназ, судя по разным мелочам, известным понимающему человеку. Учитывая здешние реалии, нельзя исключать, что среди них сыщется один, а то и несколько персонажей, чей родной язык - тот же, что и у Мазура.

При его невежестве в испанском одно слово, несколько раз промелькнувшее в скороговорке репортера, никаких загадок не таило, было давно и прекрасно известно: герильеро. Уж его-то Мазур знал от лично. Герильеро. Партизаны. И все эго время присутствовавшая в правом нижнем углу надпись загадок не таила. Benesito.

То есть - провинция Бенесито. Доводилось ее в прошлый раз навещать с отнюдь не теплым и вовсе не дружественным визитом. Был там один заброшенный аэродром... Именно оттуда Мазур и вернулся кондутторе[6], собственно, даже милитаре-кондутторе - «Санта-Роса» у него не цивильная, а с мечами, подразумевающими военные заслуги. Свелись они главным образом к тому, что именно Мазур всадил пулю в башку одной очаровательной особе, аристократке в прошлой жизни и вожаку герильеро в нынешней. Опасна была очаровательная гремучая змея, как танковая рота, не зря за ее ликвидацию серьезные люди, реалисты до мозга костей, в свое время назначили «Санту-Росу» с мечами...

Перед командировкой его основательно инструктировали о ситуации в стране. Так что он налил себе еще на два пальца, грустно констатировав, что кое в чем абсолютно ничего не меняется. Например, здесь: так же взрываются бомбы и гремят выстрелы в городах, так же бегают по лесам герильеро, разве что лозунги и мотивы иные, не прежние, и названия всевозможных фронтов и движений другие, и люди другие, новое поколение. Но суть от этого не меняется: фанатики (а порой и хорошо проплаченные прагматики) пытаются изменить историю бомбами и автоматами, и это им нигде еще не удалось -- что их бешеной суеты ничуть не умаляет, и конца-краю не видно...

Да, инструктировали его основательно, и он был полностью в теме... Пусть и не целиком, но в изрядной степени сбылись мечты погибшего здесь резидента, так и оставшегося Мазуру известным, как дон Херонимо - а какое ведомство тот представлял, Мазур не знал и никогда уже не узнает, что его нисколечко не огорчало...

Россия не стала доминировать здесь полностью, как мечталось когда-то дону Херонимо - но позиции помаленьку заняла неслабые. Получила свой интерес и в здешней нефти, и в здешних алмазах, и в половине таблицы Менделеева, укрытой в недрах. И оружия сюда поставляла немало, самого разнообразного, и российских военных советников здесь имелось более сотни (люди посвященные, Мазур в том числе, знали, что среди них сыщутся и инструкторы нескольких спецназов). Зато от янкесов республика дистанцировалась не в пример сильнее, чем двадцать один год назад - хотя и тогда иные политики, генералы и капитаны промышленности втихомолку показывали янкесам зубки, стремясь к большей независимости...

Но поскольку у любой медали две стороны, возникли и новые напасти, каких в прошлый приезд Мазура попросту не существовало. Национализацию принадлежащей иностранцам нефтянки президент провел без особых потрясений - если не считать трех неудачных покушений на него (чересчур уж большим оптимизмом было бы ожидать чего-то другого).

Гораздо большую замятню вызвала президентская аграрная реформа. Президент идеалистом не был, а потому намеревался конфисковать у самых зажиточных асиендадо ровнехонько половину земель. Однако и эта пропорция у заинтересованного народа не вызвала ни восторга, ни смирения. И началось... Как чертики из коробочки, объявилась пара-тройка новехоньких, с иголочки, «национальных фронтов» и «патриотических движений» с крайне мутными программами. Здешние (и не только здешние) люди в погонах, которых профессия обязывала быть циниками в том, кто их породил на свет божий, нисколечко не сомневались - но твердых доказательств пока что никто не добыл, хотя копали на три аршина вглубь. Маслица в огонь добавляло и то, что иные крестьянские союзы (порой вооруженные не хуже «фронта» или «движения») восприняли реформу как позволение отобрать у здешних помещиков все земли, неважно, состояли они в государственном кадастре конфискации или оставались владельцам. Асиендадо создали свои вооруженные отряды (точнее, увеличили уже давно и потаенно имевшиеся), так что пальбы и пожаров прибавилось, а людям в погонах привалило работы: приходилось осаживать и тех, и этих.

Что неудивительно, посреди всеобщей смуты, неразберихи и самых настоящих боев усердно ловили рыбку в мутной воде здешние наркокартели - впрочем, Мазура и его собратьев по погонам эта разновидность разумной фауны нисколечко не занимала, на нее были ориентированы другие ведомства, разве что иногда приходилось им содействовать в чем-то локальном.

Первое время доставалось и россиянам. Дважды нападали на группы российских геологов (хотя и работавших под военным конвоем). Были убитые, раненые, уведенные в сертаны заложники. В третий раз некий фронт уделил внимание Ирупанской ГЭС. В прошлый приезд сюда Мазура о ней только мечтали, но вот уже четыре года стройка шла полным ходом: российский проект, инвестиции на три четверти российские, инженерно-технический персонал - полностью российский, как и часть рабочих. У незваных гостей оказались с собой минометы - небольшие, правда, более габаритные трудновато таскать по сертанам и джунглям. Осколочные мины никакого вреда самой стройке не причинили, но убитые и раненые опять- таки были.

Потом все внезапно прекратилось, словно повернули некий выключатель. Среди народа, посвященного прошелестел один из тех олухов, что считаются крайне достоверными: некие бесшумно возникшие и столь же призрачно улетучившиеся люди применили к лидерам сразу нескольких фронтов те же методы убеждения, что сорок с лишним лет назад прекрасно себя показали в Бейруте. Обстрелы и нападения прекратились как по волшебству, заложники с мешками на головах объявились в ближайших к месту действия городках, а присланные в редакции нескольких бульварных газет видеодиски, где герильеро вдумчиво и изобретательно развлекались с одной из заложниц, молодой симпатичной геофизичкой, куда-то исчезли - а редакторы, чуточку затравленно озираясь по сторонам, клялись и божились, что никаких дисков и не было.

Но главное, армия прочно держала сторону президента. Два года назад он отозвал и из Штатов, всех обучавшихся там в военных училищах. Это, конечно, не было палочкой-выручалочкой --немало было людей разнообразных чинов, что курс обучения в Штатах прошли давненько (правда, далеко не все из них стали после этого янкесофилами - но и таковые имелись, в том числе и наверняка завербованные). Вот только и проштатовски настроенные субъекты скромненько держались на заднем плане, не пытаясь ничего предпринять - прекрасно понимали, что первую скрипку давненько играют не они. За несколько лет президентских реформ лишь однажды случилась досадная мелкая заварушка - кавалерийский полк (именовавшийся так по традиции, а на деле - обычная мотострелковая часть с танковым батальоном) учинил бунт, забаррикадировался в казармах и начал было выдвигать всякие дурацкие требования - вроде добровольной отставки президента, высылки всех «руссо» и тому подобного. Мятежные казармы быстро оцепило немалое число парашютистов, «кавалеристы» какое- то время хорохорились, но сдались, когда чуть ли не над самыми крышами казарм стали летать реактивные истребители, моментально выбившие ударной волной все стекла. Судя по исполнению, это была несерьезная художественная самодеятельность. В общем и в целом армия прочно подпирала президенту спину.

Причины Мазур знал прекрасно и без инструктажа - точнее, догадывался, в чем там дело, по личному опыту. Если смотреть в корень, в Санта-Кроче сейчас происходило то, что в Европе началось добрых лет сто пятьдесят назад и закончилось в первые годы после Первой мировой, банкиры и промышленники тогда превратили в реликты старую земельную аристократию, лишив ее штурвалов, браздов и влияния.

Примерно то же самое имело место и здесь. Вовсю работали факторы, во времена молодости Мазура совершенно не принимавшиеся в расчет. Оба участника Большой Игры на Глобусе упирали в первую очередь на идеологию - разве что одна сторона побольше, другая, соответственно, поменьше, теперь правила бал чистейшей воды экономика. Несколько крупных здешних финансово-промышленных групп посчитали, что иметь дело с Россией гораздо выгоднее, чем с Эстадос Юнидос - и вели себя соответственно. С учетом здешней специфики - по точным данным, именно они организовали и серьезно вооружили два очередных фронта, всерьез взявшихся выбивать душу из тех, кто был нанят другими. Ничего личного, только бизнес. Мазура это нисколечко не удивило: он уже вплотную сталкивался с подобным лет двенадцать назад, во времена Белой Бригады и своей африканской одиссеи с алмазами.

Профан может спросить: при чем тут армия? Да вот при том... Здесь, как в арабских странах и в Африке, люди с большими звездами на погонах занимали серьезные позиции во многих выгодных бизнесах - так что и строительство Ирупанской ГЭС, и другие проекты им пришлись по вкусу, поскольку их, зная местную специфику, быстро приняли в игру.

В общем, обстановку Мазур отлично знал. И до сих пор не понимал одного: где его место в этом раскладе? «Торпедный аппарат» сказал кратко: «Узнаете на месте». Такое случалось далеко не впервые, так что Мазур и не подумал удивляться, ни тем более обижаться.

Отправив в организм небольшую дозу благородного напитка, он еще раз позвонил Лаврику. С тем же результатом: гостиничный телефон молчал, а мобильник откликнулся той же певучей фразой. Ну что же, не горит...

Наверняка Лаврику и предстоит ввести его в курс дела, как уже не раз случалось под другими широтами. Ох уж этот Лаврик, старый сподвижник по лихим хулиганствам...

По работе они последний раз пересеклись в четырнадцатом, в Крыму, и поработали неплохо - в отличие от многих других случаев страшно вежливо, что им редко выпадало. Никто в них ни разу не пальнул, и они никому даже уши не оттоптали.

А вот потом... В полном соответствии с новыми уставами Мазур, дожив до шестидесяти, пять лет каждый год писал заявление с просьбой оставить в рядах - а достигши шестидесяти пяти, был с некоторым почетом, но непреклонно отправлен в запас. И даже награжден на прощанье орденом «За военные заслуги». Среди боевиков орден этот котировался крайне невысоко из-за своего не особенно боевого статута - но не отказываться же? Пришлось взять...

А вот Лаврик после настигших и его шестидесяти пяти, полное впечатление, куда-то запропал. Мобильник молчал, а по домашнему телефону Ирина всякий раз отвечала, что муж в отъезде и вернется не скоро. Три-четыре раза в год он объявлялся у Мазура оросить душу спиртным и вспомнить старые времена - очень скуповато, они еще не достигли той стадии, где воспоминания становятся длинными и чуть ли не слезливыми. Разумеется, Лаврик с ясными глазами и просветленной улыбкой давно объяснил, что, скучая без дела, консультирует один из московских немаленьких ЧОПов, так что в Белокаменной главным образом и обитает.

Вот только веры ему у Мазура не было ни на копейку. В первую очередь оттого, что Лаврик даже посреди зимы всякий раз объявлялся с лицом, покрытым крайне специфическим загаром, уж безусловно не курортным и обязанным не солярию. Собственно, это был не загар даже - просто такой цвет лица приобретают люди, долго прожившие под определенными широтами (что Мазуру было прекрасно известно по собственному опыту).

С расспросами он, конечно, не лез - не дите малое. Но прекрасно помнил, что бывших чекистов не бывает. И своя версия у него давно была...

В последние годы появилось то, чего прежде тоже не было - частные военные компании. Первыми их придумали англичане и, должно быть, были в экстазе от собственного хитроумия. В самом деле, прицепиться не к чему: в каком-нибудь крайне интересном для них регионе регулярных войск, боже упаси, нет, ни единого зольдатика. Зато присутствует немалая орава хорошо обученных людей с немалым военным опытом, порой с бронетехникой и боевыми вертолетами, самым активным образом участвующих в местных играх. И никому невозможно предъявить никаких претензий — это не регулярные войска державы, это частная военная компания, с упором на первое слово. Никого не удивишь частными кинотеатрами и ресторанами - а теперь вот объявились и сугубо частные военные компании. Ну, а то, что их работа удивительным образом совпадает с британскими интересами - факт нематериальный, который к делу не подошьешь.

Вот только хитроумные бритты не просчитали на несколько ходов вперед - впрочем, у них почти и нет хороших шахматистов. ЧВК - не та штука, на которую можно взять патент и сидеть собакой на сене. В других странах фишку просекли, как выражается нынешняя молодежь, очень быстро. А потому сейчас в Санта-Кроче, боже упаси, нет регулярных российских войск - но третий год здесь дислоцируется российская ЧВК «Руслан», - что не противоречит ни международным, ни местным законам. В основном охраняют строительство ГЭС, а чем они еще занимаются, поди догадайся...

Быть может, это и ниточка. Лаврик всегда существовал в двух лицах - и моряк, и контрразведчик. Моряку, тем более отставному, тут совершенно нечего делать: российское военно-морское присутствие ограничивается визитами вежливости то одиночных кораблей, то небольших эскадр. А вот контрразведчику - простор несказанный...

Мазур встрепенулся. Вот уж воистину - упомяни о черте... В дверь постучали знакомым считанным людям на глобусе стуком: тук - тук тук-тук – тук-тук! Один первый и два последних стука сильнее трех средних.

Так что дверь Мазур открыл без всякой опаски, ничуть не опасаясь неприятных сюрпризов. И за дверью, конечно же, обнаружился ухмылявшийся Лаврик - без единого седого волоска на голове, с тщательно причесанными, разве что самую чуточку поредевшими темно-русыми волосами, в точности такими, какие у него были в молодости.

Пропуская его в номер, Мазур и не подумал улыбнуться или отпустить шуточку - он с этим свыкся за последние пятнадцать лет. У людей порой встречаются мелкие, безобидные комплексы, не мешающие жить окружающим, был и у Лаврика такой, один-единственный: он терпеть не мог седины на собственной хитро- мудрой голове и с давних пор волосы красил. Краска была отличная, так что подноготную знали считанные люди, с бегом лет давно переставшие шутить или подначивать.

Лаврик, проформы ради осведомившись: «Здесь угощают?», непринужденно устроился за столом и с ходу принялся сооружать себе бутерброд. Мазур принес ему рюмку, наполнил и свою.

-- Ну, за приезд? - безмятежно спросил Лаврик.

Они выпили, Мазур выжидательно уставился на него - откровенно выжидательно. Прожевав бутерброд, Лаврик преспокойно спросил:

- Ну, как тебе Белка?

- Занятное создание, - сказал Мазур.

Нехитрую ассоциативную цепочку он раскусил моментально: Исабель - Изабелла-Белка. Взгляд Лаврика На миг стал знакомо цепким:

- А почему «занятное», а не «очаровательное»?

- Ага, - сказал Мазур вместо ответа. — Значит, ты уже про нее знаешь?

- Ну, а кому ж не знать? Если в аэропорту тебя подстраховывали на случай непредвиденного оборота дел как раз мои ребятки?

Все правильно, подумал Мазур. Бывших чекистов не бывает.

- Так почему все-таки именно «занятное»?

Мазур ему кратко рассказал о происшедшем.

- Мне, конечно, с тобой кое в чем не тягаться, сказал он, закончив: - Только у меня осталось стойкое убеждение, что мне ее пытались подложить отнюдь не в шпионских целях. Иначе держалась бы совершенно иначе.

- Уж это точно, -- кивнул Лаврик. И добавил с некоторой даже гордостью: — Вот мне подложили так подложили. Месяц назад. Четыре года здесь болтаюсь, если посчитать. в год провожу тут больше времени, чем дома, и никогда ко мне не приставляли ни телохранителей, ни гидов, ни прочих секретарей. И вдруг нате вам - объявилась. Смазливая такая, рыженькая, крайне делового вида. И объявила, что ей предписано быть при сеньоре адмирале - я по условиям игры своего звания не скрывал - чем-то вроде Санчо Пансы, только в юбке. Ну, логично, в принципе - я как раз на новый уровень перешел, повыше...

- А ты, если не секрет, здесь кто? - спросил Мазур.

- А я здесь -штатный консультант «Руслана», - безмятежно сказал Лаврик - С некоторых пор заместитель начальника по общим вопросам, что есть несомненное повышение. Вот ко мне Санчо Пансу и прислали Девочка - юропо. Фамилия испанизированная, но рассказала, что ее предки в поисках счастья еще перед Первой мировой из австрийского ломтя Польши приплыли.

- Ну, не удивительно, - сказал Мазур. - Нет на глобусе такого местечка, где бы не встретился поляк. Разве что в Антарктиде и Гренландии их нет, но я не уверен...

— Вот именно. Начала мне чирикать, что она из МИДа Потом-то выяснилось, что - фиг вам. Из одной из сухопутных контрразведок. Хотя такие детали установили уже потом, а кто она такая, назавтра же вскрылось. В первый же вечер ко мне в постель шмыгнула так проворно, что я и опомниться не успел. - Лаврик добавил покаянным тоном. - Ну, и совратила некогда стойкого в моральном плане советского офицера. Новые времена виной всему, и отставка расхолаживает...

- Ну как же, - ухмыльнулся Мазур. - Ты всегда был морально устойчивым советским офицером, а они тебя всегда злодейски совращали. Африку хотя бы взять, ту сержанточку из женского батальона. Как бишь ее звали?

- Не помню, - серьезно сказал Лаврик. - И даже лица не помню. Очень уж навострился из памяти выбрасывать и имена, и лица, и многое другое. У тебя разве не так?

- Большей частью, - сказал Мазур

- Ну вот... После теплого утреннего прощанья оказалось, что эта заразка в очередной стаканчик виски чего-то снотворно го сыпанула. Химия сейчас хорошая, не то, что в старые времена, никаких неприятных ощущений наутро - но я- го свой организм знаю от и до... Прошелся с детекторами - и точно. Напихала «клопиков», даже в ванную. Гальюн, правда, вниманием обошла. Хорошие «клопики», качественные

--Ты их, конечно, изничтожил?

- Конечно, нет, - сказал Лаврик. - Зачем? В номере я все равно никаких серьезных разговоров не веду, а они моментально догадались бы, что я девочку расшифровал. Зато теперь можно вести заранее отрепетированные беседы, главным образом, сам понимаешь, состоящие из дезы. Как раз сегодня одну такую откатали, когда ты звонил. Вот так и живем. Девочка вполне профессионально пытается из меня качать информацию. Хорошо работает, ничего не скажешь, но в рамках старого штампа: старый хрен, разнежившись на молодой красотке, язык распустит... Откуда дурешке знать, что мне на этом поприще вторая адмиральская звезда светила, когда ее папа с мамой только решали: мастерить дочку или в презике в мусорное ведро выкинуть? Ну, кое-какую дезу я ей скармливаю регулярно. Глотает, как при минете. Сущая семейная идиллия. если со стороны...

- Интересно, =- сказал Мазур. - Они что же, против нас работают?

- Ла вряд ли, - сказал Лаврик беззаботно. - Рутина. Я на их месте точно так же действовал бы. Азбука ремесла. Коли уж привалила и обитает такая орава русских, нужно же знать, что у них делается. Хотя, конечно, нельзя исключать, что добытая информация может и к другим упорхнуть - щуку американскую мы съесть не съели, но изрядно понадкусали А вот зубы остались в немалом количестве. Такие вот у меня дела. У тебя, очень похоже, состоит совсем иначе. Если бы хотели и тебе цыпочку подсунуть, неужели не нашли бы такую, что не станет моралью маяться? Будь уверен, у них таких навалом.

- Тогда?

- Вероятнее всего, как писали классики, гипертрофированное гостеприимство, - уверенно сказал Лаврик. - Ты, хоть об этом еще не знаешь, персона. Знаю я их начальника сектора, куда входит и отдел по связям с общественностью, и тот, где Белка состоит, болван редкостный и, как частенько с такими бывает, лижет начальству по самые гланды. Вот и решил тебе приятное сделать. Наверняка вызвал Белку и изрек что-нибудь вроде: дисциплина есть дисциплина, дело требует, контрразведка не монастырская школа для благородных девиц. А Белке оказалось поперек души. Знаешь что? Попробуй-ка ты с ней подружиться. Я тут о ней кое-что подсобрал. Не замужем, постоянного друга нет, образ жизни достаточно вольный. Никоим образом не «Б», просто современная раскованная девочка. И, между прочим, твой излюбленный типаж: голубоглазая блондинка. Нет, серьезно, займись. Мне сорока на хвосте принесла, что торчать тебе тут не меньше месяца, а здешние традиции ты знаешь: будешь спать один, начнут подозревать черт-те в чем, - он кивнул на телефон. - Конечно, всегда можно набрать ноль-шесть - и красоток тебе взвод пригонят, но это же не то...

- Куда мне, старцу божьему... - сказал Мазур.

- Не прибедняйся, старче божий, - фыркнул Лаврик. - Думаешь, я твоего «медицинского досье», перед командировкой составленного, не читал? Довели тебя до нужной кондиции, так что старца не лепи...

Мазур сердито отвел глаза. Ну конечно, следовало от Лаврика ожидать. Значит, правильно угадал насчет ЧВК... за которой, к бабке не ходи, стоит кое-кто еще. И не бывает бывших чекистов... В самом деле, процедуры, которым его подвергли перед командировкой эскулапы, состояли из трех этапов. Скрупулезнейшее медицинское обследование. Сеанс прививок, необходимых тому, кто отправляется в Южную Америку. И параллельно - месячный курс, всерьез и надолго поднявший потенцию до уровня этак двадцатилетней давности. С помощью не общедоступной отравы, вроде той, что загнала в гроб знатного перестройщика Собчака, а снадобий гораздо более эффективных и безопасных, в аптеки не попадающих. «Торпедный аппарат» усмехнулся:

- Как-никак в Южной Америке будете работать, сами знаете тамошние нравы...

- Денег я тебе подкину, - деловито продолжал Лаврик. - Свободного времени, не исключено, будет в избытке. Сводишь девочку в хороший кабак, который ей не по жалованью, еще что-нибудь придумаешь… Что мне тебя учить? Я, как старшой, должен заботиться о твоих удобствах всесторонне. В жизни не поверю, что Белка тебе не нравится.

- Ты мне вот что скажи, старшой, - задумчиво произнес Мазур. - Почему она передо мной сразу засветилась? В качестве старшего лейтенанта военного флота? А ее питалась прикинуться простой офисной девочкой, как твоя рыженькая?

- Не ребус, - тут же ответил Лаврик. - Когда согласовывали твой приезд, я пару раз заходил и к этому болвану - бюрократические формальности требовали, а он на соответствующем месте сидит. Кофе нам каждый раз Белка приносила, в форме, понятно. Между прочим. ей идет, особенно когда не в форменных брюках. а в форменной юбочке... В общем, этот тип - болван редкостный, но не законченный идиот. Должен был сообразить. если я с ней пересекусь, когда она будет с тобой и в цивильном, непременно расскажу тебе, кто такая. Вот он ее и засветил частично, отделом по связям с общественностью прикрыл - он же нас друг другу не представлял, откуда мне знать, в каком конкретно отделе? Не подозревал, бедолага, что у дяди Лаврика всегда была нездоровая тяга к знаниям, особенно специфическим, простому человеку ненужным.

Да уж, конечно, подумал Мазур, зиявший Лаврика почти сорок лет. Если он здесь почти безвылазно сидит четыре года – давным-давно и сеть информаторов налажена. и есть «ребятки». Много всякого должен был наворотить Лаврик с его привычкой шмыгать вдоль стеночки незаметно мышкой норушкой...

Мазур понял, что его не беспокоит, но чуточку напрягает: никак не походило, что Лаврик собирается заканчивать с беззаботным трепом на отвлеченные темы. Ему бы полагалось, как вещует многолетий опыт совместной службы, давно перейти к делу, к конкретике. Что ж, если гора не идет к Магомету...

— Значит, ты у меня старшой... - с расстановкой произнес Мазур. - Как, бывало, не раз в прежние времена...

-- Он самый, - сказал Лаврик. - Ради соблюдения формальностей - «Радуга-пять», «Солнечный ветер – четырнадцать». Подтверждаются мои полномочия?

- В лучшем виде, - кивнул Мазур.

- Нормальный пароль, - удовлетворенно сказал Лаврик. - А то порой такие хохмы случаются... Вот тебе реальный случай из жизни. Читал я как-то мемуары Федорова. Был в Отечественную, если ты подзабыл, такой крупный партизанский командир, в генералы вышел, Героя дали. Там вот, писал он: однажды разрабатывали пароли и отзывы для явочных квартир и местных явок. Вот в одной из подпольных организаций и отчебучили, уж не знаю, что им в голову пришло... Пароль, в общем, был нормальный: «Куда путь держите?» А вот отзыв... «Из праха былого в прекрасное будущее». Серьезно, сам читал. Ну, конечно, дали втык и все эти красивости похерили. Ляпни такое на улице при посторонних...

Нет, полное впечатление, что он не намерен говорить о деле. А это довольно странно...

Он решился. И сказал твердо:

- Лаврик, ты, конечно, старшой, кто бы спорил и обсуждал приказы. Но... Я тебя сто лег знаю как облупленного. И под погонами прошагал сорок с лишним лет. Есть в происходящем некая странность, уж это-то я просекаю. Тебе бы следовало инструкции мне давать, задачи ставить, в курс дела вводить... Эго азбука. А ты болтаешь о чем угодно, только не о деле. Скажи хотя бы, с какого перепугу у меня в шкафу -- здешний адмиральский мундир, явно на меня пошитый? И с какой такой радости я удостоился послезавтра неофициального приема у президента? Что тут вообще творится?

На лице Лаврика появилось странное выражение... нет, так будет не совсем точно. Правильнее сказать - выражение, совершенно Лаврику несвойственное. Мазур его видел всяким - злым, смертельно уставшим, мучительно ломавшим голову над непонятной загадкой, которую требовалось разгадать в кратчайшие сроки. Но припомнить не мог, когда видел на лице Самарина растерянность. А сейчас, никаких сомнений, это была именно она.

- Проше всего с мундиром, - сказал Лаврик, словно бы избегая встречаться с ним взглядом. - Ты ведь уже был самым официальным образом африканским генералом. А теперь столь же официальным образом стал адмиралом здешнего военно-морского флота. Президенту о твоем приезде доложили неделю назад - о прибытии таких персон, как генералы и адмиралы, пусть отставленные, его полагается обязательно ставить в известность. Он меня принял, тоже совершенно неофициальным образом, немного порасспросил о тебе: кто таков, где служил, за что получил адмирала. Судя по некоторым вопросам, у него имеется на тебя небольшое досье, составленное в первый твой приезд. Еще через два дня снова вызвал и сунул мне бумагу. Она у меня с собой, но тебе нет смысла читать - все равно не поймешь ни слова, она ж на испанском. В общем, он тебе присвоил звание примо-адмирала. Верховный главнокомандующий, имеет право... Без зачисления на службу. Вообще-то это у них старая традиция, еще в начале века родившаяся: за некие заслуги присваивают человеку полковника, генерала, адмирала - без зачисления на службу. Даже термин специальный есть.

В твоем случае его можно перевести как «почетный адмирал». Право ношения формы, прочие привилегии, адмиралам положенные. Даже если на флоте узнают, отнесутся совершенно спокойно: флот, как и десантура, горой за президента. Это в армии и чуточку в ВВС есть немного... оппозиционных настроений.

- Зачем? - спросил Мазур.

Лаврик наконец-то встретился с ним взглядом:

. -Я не знаю, зачем. И Москва ничего не прояснила, просто приняла к сведению, никак не прокомментировав. Я несколько дней ломал голову, искал какие- то точки соприкосновения между тобой и здешними вооруженными силами. Одну-единственную накопал: вот уж полгода по личному указанию президента интенсивно тренируется группа боевых пловцов. Тренируют наши. Наши - не в смысле флот, тут работают другие ребята, не армейские. Подмосковные шустрые ребята. Догадываешься, о ком я?

- Пожалуй, - сказал Мазур. - Ну да, у них тоже есть боевые пловцы... Только как это со мной связано?

- Понятия не имею, - сказал Лаврик. - И не знаю, связано ли вообще. Просто это единственная точка соприкосновения, которую мне удалось найти: боевой пловец и боевые пловцы... Послезавтра что-то определенно прояснится: не устроил же он все это исключительно для того, чтобы еще раз отметить твои подвиги двадцатилетней давности? Это все быльем поросло, все в прошлом, забыто и практического значения не имеет. Наберемся терпения и подождем. Всего-то пара суток... А инструкций я тебе не даю и в дела не посвящаю по очень простой причине: никаких инструкций для тебя у меня нет, и чем тебе здесь предстоит заниматься, понятия не имею. Пока мне об этом ничего не сообщали. Не скажу, что это нечто из ряда вон выходящее - в прошлые времена случалось похожее, взять хотя бы операцию «Закат» или «Венский вальс». Дело знакомое: сидим и ждем у моря погоды... Вот кстати. Эскулапы наши не все писали подробно. Что означает заключение комиссии «ограниченно годен»? Там так и написано, без всяких уточнений. Они тебе что-нибудь говорили?

- Конечно, - сказал Мазур. - Что это означает... Что с аквалангом я вполне могу проплыть под водой пару километров - но к подводным боям уже не годен. Долгой рукопашки с кем-то помоложе я уже не вытяну, способен только на быстрые акции. Участие в каких-то бросках, скажем, налете на какой-нибудь объект могу - лишь бы это не было затяжным. В остальном со здоровьем - порядок. Сердце в норме, дыхалка не сбита.

- Понятно, - кивнул Лаврик. - У меня примерно то же самое, касаемо «ограниченной годности» Ну, разве что еще атеросклеротические бляшки завелись, но пока не в таком количестве и качестве, чтобы внушать тревогу. - Он засмеялся, махнул рукой. - Ну, об этом не стоит. Если начнем и о хворях толковать, и в самом деле стариками будем смотреться. Итак... Пока что нет никаких причин впадать в уныние. Спокойно сидим и ждем, что там у тебя выйдет с президентом. Он, безусловно, что-то задумал, адмиральскую шкурку тебе напялили не просто так. Умеет он находить эффективные и нестандартные решения серьезных проблем. Так что нельзя исключать: тебя сюда для того и бросили, чтобы ты поработал по его лекалам. Ну, с тобой такое не первый раз, да и со мной тоже... И еще о деле. Папочка инструкций у меня для тебя все же есть, хотя, я бы так выразился, третьестепенных. Те ребятки из президентских, с которыми у меня постоянная связь, когда выдавали твой адмиральский мандат, высказали просьбу... Я бы сказал, категорическую просьбу... Завтра вечером тебе крайне желательно засветиться при полной форме в каком-нибудь из люксовых столичных кабаков и просидеть там достаточно долго. Мотивы объяснить не пожелали, так что не задавай вопросов, я сам не в курсе. И непременно с дамой - когда это здешние адмиралы поступали иначе? Вот возьми Белку, вряд ли она будет артачиться. Ей такие кабаки не по карману, а семейка небогатая, всего и есть, что небольшое имение на юго-востоке, даже не асиенда, а финка. Как говорили у нас в старые времена, мелкопоместные.

- Упорно сводничаешь? - ухмыльнулся Мазур.

- Самое занятное, нет, - серьезно сказал Лаврик. — Это президентские так посоветовали: мол, пусть возьмет ту переводчицу, гида, что к нему приставят. Тогда еще никто не знал, что это будет Белка, но знали уже, что переводчицу к тебе приставлять будут. - Он усмехнулся. — Это была еще одна категорическая просьба. Так что речь идет исключительно о деле. А сейчас я тебя экипирую должным образом...

Он положил на колени черный кейс с наборными замками, распахнул и, словно фокусник с кроликами в цилиндре, принялся выкладывать перед Мазуром знакомые донельзя предметы: темно-коричневую подмышечную кобуру с ремнями, откуда торчала черная рукоятка солидного пистолета («Глок», моментально определил Мазур, хорошая машинка), другую, уже поясную, черную. Ага, запасная обойма в кармашке. Тридцать четыре патрона - неплохо, опытному человеку хватит, чтобы всерьез поокаянствовать...

Рядом с кобурами легла закатанная в пластик карточка - фотография Мазура, в правом верхнем углу наискосок - ленточка цветов флага республики, непонятный текст на испанском и две круглые печати.

- Разрешение на оружие, - пояснил Лаврик. - В ресторан пойдешь с подмышечной, а когда надевать при форме поясную, я тебе скажу.

- Что, в ресторане можно ожидать...

- А черт его знает, - сказал Лаврик зло. - Обстановка такова, в том числе и в столице, ожидать следует всего и везде. Две недели назад вышло распоряжение для господ офицеров: даже будучи вне строя, непременно носить пушку под мышкой. И если объявятся какие-нибудь махновцы - бить на поражение. Тебя, кстати, это тоже касается, учитывай. Береженого бог бережет. Конечно, в ресторанах высшего класса есть наряженная прислугой охрана, но с пушкой, согласись, спокойнее. Всего-то неделю назад был случай. В ресторан - правда, не высшего класса, но тоже респектабельный - вломились трое декадентов и с ходу принялись палить из «узиков» куда попало. Охрана подключилась, в зале были офицеры с оружием, махновцев положили быстро, но все же они успели сделать парочку «двухсотых» и с дюжину «трехсотых». В общем, всегда и везде можно напороться... Вот это тебе - банковская карточка, денег хватит, чтобы сводить девушку в роскошный кабак, и еще останется, так что не жмись. Бумажник для всей мелочевки - кожа анаконды, натуральная, прибамбасики золотые, в самый раз для адмирала. Что еще... - он глянул на часы. - Примерно через час к тебе подойдет мой парень, щелкнет тебя в адмиральской форме, так что к тому времени будь при параде. Я так полагаю, они тебе собираются ксиву выписать, так что нужна фотка в мундире. И последнее. Завтра тебе ехать чуток поболтать с начальником «Руслана». Тебе не говорили, кто это?

- Нет.

— Вот и отлично, - ухмыльнулся Лаврик. - Будет сюрприз, еще одного старого знакомого увидишь...

Мазур тоже ухмыльнулся:

- Учитывая страну, не удивлюсь, если это будет Мишка Кацуба. Сто лет его не видел. А в здешних делах он спец. Помню...

Он осекся. И все понял. Прекрасно знал, что такими глаза и лица людей их окаянного ремесла становятся в одном-единственном случае... тихо спросил:

- Когда?

- Еще в седьмом году, - негромко ответил Лаврик. - Подробностей не знаю, все же другая контора, но кое-какие деталюшки доходили. Где-то южнее Панамского канала, но севернее Амазонки. Петровичу с его погонами вовсе не было нужды лезть туда самому, но он, видимо, как и любой из нас на его месте, кабинетом тяготился. Стал упирать на то, что в тех местах бывал и тамошнюю обстановку знает в сто раз лучше любого первоходка. Ну, послали. И что-то там не срослось...

Мазур налил, и они выпили, не чокаясь. Лаврик встал:

- Ну, все, что мог в этой ситуации, сделал, пойду работать дальше. Ты спать собираешься?

- Нет. Перетерплю, чтобы побыстрее в здешний ритм войти.

- Ну, правильно... Через полчаса по одиннадцатому каналу будет выступать президент. Ты его по ящику видел?

- Только фотографию.

- Ну вот и посмотри. Может, составишь некоторое представление личного плана, помимо досье. Я пошел. Приготовиться к визиту фотографа не забудь. Попивай, но в меру - таковая, я помню, тебе свойственна, так что не беспокоюсь... Да, вот что еще... Ресторан я тебе уже подобрал - «Лос Эсианидос», подходящее заведение. Столик заказал, так что не заморачивайся. А в «Руслане» завтра я тебе совершенно не нужен, можешь ехать с Белкой. Там у них навалом ребят с испанским, пока ты будешь сидеть у начальника, и кофейку нальют и комплиментами обеспечат. И Белке польза, — он ухмыльнулся не без цинизма. — Она, сам понимаешь, на тебя будет легонько постукивать, служба такая, так что сможет написать пару-тройку строчек. Все лучше, чем ничего. Пока!

Когда за ним захлопнулась дверь, Мазур налил себе — так, не много и не мало, в самый раз — выпил без закуски.

Такие дела. Франсуа давно тому сгинул где-то в Африке во время самой крупной тогдашней заварушки, теперь, как выяснилось, и Кацуба... Из троицы, лихо окаянствовавшей здесь двадцать один год назад, остался он один. Но это — если считать только российских засланцев. Вообще-то было не трое, а четверо, и оставалась еще одна...

Как и Лаврик, как практически все из их братии, он неплохо научился начисто выбрасывать из памяти лица, имена и города (ну, или не тронутые цивилизацией места, где тоже немало пришлось поработать). Но что касается Санта-Кроче — он многое точно так же стер из памяти — кроме Ольги Карреас...

За двадцать один год все, что тогда произошло, отодвинулось далеко, унялось, утихло, стало даже не тлеющими под толстым серым пеплом угольками — просто-напросто вызывавшей порой лишь легонькую мимолетную грусть частицей памяти. Одним из тех воспоминаний, что умирают только вместе с тобой.

Теперь он вновь был в Санта-Кроче, в столице, если прикинуть, всего-то километрах в двух от родительского дома Ольги. И что? Вряд ли будет трудно ее разыскать, возникни такое дурное желание, в два счета помогут либо Лаврик, либо та же Белка. А смысл?

Ей, конечно, было тогда тяжело и больно, но за двадцать один год и у нее эти воспоминания и чувства должны были превратиться в частицу памяти — но может, и потускнели вовсе, забылись. Без сомнения, в монастырь она не пошла и не запила — не та была девочка: с твердым характером, целеустремленная, даже безжалостная, если того требовали обстоятельства. Должна была и дальше делать карьеру. Предположим, уже лет десять как не существует ДНГ, а «эскадроны смерти» отменены в рамках тогдашней некоторой либерализации. Но ведь не разогнаны — ДНГ влился на правах управления в Стратегический центр, одну из здешних контрразведок, а «эскадроны» после легонького сеанса косметических процедур приданы только что созданному тогда Антитеррористическому центру. И вряд ли Ольгу с ее отличным послужным списком выставили на улицу. Мазур прекрасно помнил, что она всерьез мечтала стать первой в Латинской Америке женщиной, возглавившей секретную службу. Вряд ли это ей удалось, но летает, надо полагать, высоко — чем черт не шутит, может, и с генеральской звездой на погонах. И фамилию носит другую, замужем наверняка давным-давно, и дети...

Так что какой смысл ее искать? И тем более встречаться? Даже если она на встречу согласится. Ему катит к семидесяти, Ей к пятидесяти, другие люди, совсем не те, тогдашние. С пожилой умиротворенностью, попивая коньячок, ностальгически вспоминать прежние времена. А смысл и толк? И сказано не самым плохим поэтом: не возвращайтесь к былым возлюбленным, былых возлюбленных на свете нет. Пусть уж она останется в памяти такой, какой была тогда, не стоит ворошить прошлое и воскрешать призраков, сны, самые прекрасные, должны оставаться снами. Быть может, она, довелись ей узнать о появлении в Санта-Кроче Мазура, будет рассуждать точно так же. Поэтому — никаких поисков...

Он заранее включил одиннадцатый канал. Президент выступал, судя по всему, перед светской аудиторией, заполнившей какой-то большой зал с колоннами по бокам и немаленьких размеров подиумом, к краю которого президент и подошел.

Совершенно такой, как на фотографиях в газетах — ну, последний раз он эти газеты видел дома всего-то пару недель назад. Невысокий, крепко сбитый, несмотря на его пятьдесят восемь, ни намека на седину в темных с курчавинкой волосах. Лицо откровенно мужицкое, чуточку продубленное, так что кожа похожа на кору сосны — ну да, до того, как удариться в политику, он чуть ли не двадцать лет проплавал капитаном рыболовецкого траулера. Хороший костюм, галстука нет, верхняя пуговица белой рубашки в синюю полоску расстегнута. Обличий у него несколько, в зависимости от аудитории: камуфляж без погон, безукоризненный смокинг с черной бабочкой, костюм с галстуком, костюм без галстука, джинсы и футболка.

И ораторских манер у него несколько, опять-таки в зависимости от аудитории, под стать наряду: когда кричит, выбрасывая руку с сжатым кулаком, когда говорит не без эмоций, но спокойно (вот как сейчас), когда и вовсе кажется профессором, чинно читающим лекцию по какой-нибудь палеонтологии. Одним словом, лицедей и, что уж там, порой демагог — но в его профессии без этого нельзя. Главное, в отличие от многих своих предшественников, совершенно точно известно, не казнокрад — а это многое искупает.

Жители республики четко делятся на гачупино (потомков чистокровных испанцев), юропо (потомков выходцев из Европы и других континентов), чоло (метисы с индейской кровью), кахо (метисы с кровью негритянской). Президент — как раз чоло. Отец у него — гачупино, мать — индеанка. А потому он порой выступает в одном из двух лиц: сейчас наверняка гачупино, а вот перед индейцами, вообще простонародьем — чоло, потомок индейских пролетариев от сохи. По этой причине индейские организации (по здешней традиции тоже располагающие собственными вооруженными отрядами) давно и прочно на его стороне, что для президента Санта-Кроче немаловажно.

И как-то уже давно забылось, что его покойная матушка — ника кая не пролетарка от сохи, а из семьи тех крайне немногочисленных «индиос», которым нешуточно свезло. Очень мало таких, но они есть. Еще ее дедушка обосновался в столице и пошел по торговой части — так что у ее отца было четыре немаленьких магазина и сеть лавок в провинции, а сама она закончила весьма престижный монастырский лицей (если сравнивать с вузами — нечто вроде Гарварда или Сорбонны), а потом на ней, редкостной красавице, женился молодой идальго из семьи крупных судовладельцев. И, между прочим, тот траулер, на котором будущий президент капитанствовал, принадлежал сначала его отцу (помимо еще трех десятков), а потом и ему самому (отцовское наследство они с младшим братом поделили полюбовно, половина на половину).

Но кого это интересует, если президент в совершенстве владеет главным здешним нищенским языком, кабири, и неплохо знает еще парочку диалектов, с большим запасом шуточек и соленых словечек, так что его выступления перед индейцами и простым народом (в значительной степени состоящим из чоло и кахо) проходят под восторженный рев толпы? В конце концов, подобное — не такая уж редкость и в тех странах.

что принято называть «более цивилизованными». Это английские политики из потомственных джентльмен нов простолюдинами не рядятся — там свои традиции. В других странах случалось и по-другому. Олин из американских президентов, родившийся в весьма респектабельном особняке, любил вкручивать избирателям, что появился на свет в бревенчатой хижине, стоявшей посреди глухой чащобы, кормился, бывало, жареными опоссумами, а волосы расчесывал сосновым сучком. При том, что его родители были тогда живы, и особняк стоял на своем месте. И ничего, электорат сглотал. И не он один среди американских президентов был такой. Да и в Европе бывали свои «пролетарии от сохи». Политики — народ специфический, у них свои игрушки и свои забавы...

Мазур не понимал ни слова, но примерно полу часовую речь президента старательно прослушал до конца — точнее, все это время присматривался к человеку, с которым предстояло послезавтра встречаться насквозь неофициальным порядком, пытался составить о нем некоторое представление...