Враг неведом (СИ)

Глава 5 Наказание «непричастных» (1)

Глава 5. Наказание «непричастных»

'День 54.

Достроил дом. Вроде бы должен радоваться, а не могу — устал, как собака. И жрать постоянно хочется.

Вырыл колодец. Оказалось, это даже труднее, чем дом. Потратил четыре дня. Измучился вусмерть. Хорошо, что вода здесь неглубоко, а то пришлось бы превращаться в шахтера.

Кстати, о шахтах. Уголь, как выяснилось, не только в них добывают. И не только уголь.

А началось всё с того, что решил изучить, почему тут земля такая хорошая для огородничества — сплошной чернозем. Там копнул, тут копнул, посмотрел, понюхал, пощупал, опыты химические произвел. И оказалось — торф. Причем, не только верховой, но и энергетический, пластами можно срезать, лопатой, на глубине от двух метров и ниже. Правда, не везде, а ближе к болоту, где я на местных уток охотился. А под торфяными пластами — уголь. Только не каменный, а бурый. Насколько я помню, в Подмосковье его промышленным способом добывали, но в двухтысячных практически прекратили, потому что невыгодно — электростанции и котельные, в основном, на газ перешли, а он и экологичнее, и дешевле. Мне же, наоборот, газ нафиг не нужен, зато уголь и торф — в самый раз.

Деревья рубить жалко, а топливо требуется.

В доме буржуйка стоит. Титановая, а не хухры-мухры. Второй раз спасибо Михалычу. Золотые руки у мужика. Если бы не он, вся моя экспедиция накрылась бы медным тазом.

Окна в доме затянул полиэтиленовой пленкой, в восемь слоёв. Свет пропускают, тепло задерживают, от ветра не лопаются. А для вентиляции — прОдухи. Могу закрывать, могу открывать. Типа, регулировать микроклимат. Внутри теперь красота. Можно и греться, и вещи сушить, и еду готовить. С палаткой даже и сравнивать нечего. В общем, живи да радуйся.

Надо только с пропитанием вопросы решить. Одним огородом ведь сыт не будешь…' (из дневника А. Н. Трифонова)

—…таким образом, авиабазы в Саудовской Аравии, Ираке, Иордании и Кувейте, использовавшиеся Коалицией для нанесения воздушных ударов по Сирийской Арабской Республике, не смогут функционировать в течение трех-четырех дней или дольше, в зависимости от темпов восстановительных мероприятий…

Начальник ГОУ Генштаба водил электронной указкой по раскинувшемуся на всю стену экрану, отмечая на виртуальной карте объекты и комментируя появляющиеся над ними строки символов-чисел.

Совещание высшего военного руководства страны проходило в специальной комнате Национального Центра Управления Обороной. В сравнении с Главным залом и Залом управления и взаимодействия помещение совсем небольшое, и стол не «привычный круглый», как в Совбезе ООН или на расширенных заседаниях с привлечением общественности и журналистов, а «старого типа» — длинный прямоугольный, с креслом для «председателя» и стульями для «рядового состава». Впрочем, даже у самого ярого демократа язык бы не повернулся назвать сегодняшний состав рядовым. Десяток генералов и адмиралов плюс несколько штатских, но в должностях, нисколько не уступающим по значимости военным. Руководители Министерства обороны, Службы внешней разведки, Федеральной Службы Безопасности, Сил Специальных Операций, начальники Генштаба, Главного и Главного оперативного управлений, Главнокомандующие и начальники штабов ВМФ и ВКС, Заместитель Министра иностранных дел — спецпредставитель по Ближнему Востоку и странам Африки.

Возглавлял совещание Президент России. Он же Верховный Главнокомандующий.

— Сергей Федорович, как вы оцениваете вероятность возобновления боевых действий со стороны США в течение суток-двух?

— Разрешите мне, — привстал начальник Генштаба.

— Пожалуйста, Валерий Васильевич, — кивнул глава государства…

Вопрос был непраздным.

С одной стороны, оборонительная операция группы российских войск в Сирии прошла удовлетворительно. Противнику нанесен серьёзный урон, ответными действиями в Средиземном и Красном морях уничтожены восемь эсминцев, крейсер, авианосец, два транспорта, практически полностью разгромлены вражеские ВВС, по ближайшим авиабазам нанесены ракетные удары.

С другой стороны, велики и собственные потери.

Потеряна почти вся авиация, семьдесят процентов наземных систем ПВО, разрушены аэродромы, погибли и пропали без вести около трёхсот человек. Относительно успешно выступил флот, но и то — победа над сильным противником омрачалась гибелью двухсот двадцати моряков.

После обмена ударами на ближневосточном фронте установилось вынужденное затишье. Первый раунд остался за русской армией, враг находился в состоянии грогги, но наступать наши войска пока не могли. Требовался плацдарм, который можно достаточно быстро насытить войсками и техникой. По первоначальному плану, таким плацдармом должен был стать Иран…

— Соединенные Штаты не возобновят боевые действия ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Это исключено, — чётко отрапортовал второй по статусу после Министра обороны военный. — Их инфраструктура на Ближнем Востоке разрушена на тридцать процентов. Военно-морские силы потеряли половину боевого потенциала, военно-воздушные — девяносто. Чтобы восстановить их, потребуется перебросить в Аравийское море еще одну авианосную группу, а на сохранившиеся базы в Бахрейне, Катаре, Омане и Эмиратах — две сотни ударных, разведывательных и транспортных самолетов. Минимальное время для такой переброски — неделя, а, учитывая нынешнюю логистику — Средиземное море для них, по факту, закрыто — не менее двух недель.

— Спасибо, я понял.

Президент поднялся из-за стола и медленно прошелся вдоль карты.

Расчет оказался верным, но…

Военные объекты Ирана в САР подверглись таким же сильным ударам, как и российские. По предварительным данным, там погибло около трёх с половиной тысяч иранских военнослужащих. Даже по местным меркам, потери чудовищные. Два полка хорошо подготовленных бойцов — это не шутки, а натуральный казус белли. Однако вопрос вступления Ирана в войну со Штатами резко осложнился из-за «Хамаданского инцидента». Беспилотник огромных размеров, ссаженный на землю российской системой РЭБ, группа экспертов, вылетевшая на место падения, и последующая атака неизвестных самолетов спутали все планы Генштаба. Иранские руководители рвали и метали. Они были на сто процентов уверены, что это дело рук «сионистов».

Объявлять войну Израилю и вести её вместе с персами?

Воевать на два фронта можно, но глупо. И расточительно.

Сперва надо выяснить, кто стоит за авантюрой с тяжёлым дроном, что было внутри беспилотника, какие цели преследовались, и только тогда принимать решение. А сейчас предстоят трудные переговоры с иранцами. Задача-минимум — открыть логистический коридор и получить карт-бланш на использование иранских аэродромов для удара по штатовским базам в Заливе.

— Вы, наверное, уже знаете. Часа через… — Президент посмотрел на часы, —…два в Москву прибудет иранская делегация. Будем договариваться по условиям. Если договориться не выйдет, придется задействовать старые варианты снабжения и восстанавливать инфраструктуру в Сирии. А это, сами понимаете, время.

— Мы уже начали.

— Что начали? — нахмурился глава государства, повернувшись к сказавшему.

— Расчищать маршрут, товарищ Верховный.

Главнокомандующий ВМФ громыхнул стулом, собираясь подняться, но Президент остановил его взмахом руки:

— Имеете в виду Кипрский десант?

— Так точно. Там всё по плану.

— Верно, — поддержал моряка начальник Главного Управления. — В восемь ноль пять британцы вышли в эфир и открытым текстом запросили условия сдачи.

— А вы? — усмехнулся Верховный.

— Безоговорочная капитуляция. Другого для них не положено, — пожал плечами разведчик.

Все вокруг невольно заулыбались. Действительно. Какие еще могут быть условия после всего случившегося? Только капитуляция. Традиции надо чтить.

— И как? Приняли?

Руководитель страны не мог не задать этот вопрос, хотя уже точно знал, какой получит ответ — товарищи из конкурирующей разведывательной структуры успели доложить за минуту до совещания.

— Приняли, товарищ Верховный.

«И не могли не принять», — добавил про себя Президент.

После удара по территории базы сперва четырьмя «Калибрами» с подлодки «Колпино», а затем двумя «Искандерами» с сирийского берега, подданным королевы ничего другого не оставалось. Повреждённая в двух местах ВПП, горящие цистерны с авиатопливом, разнесенные в хлам старенькие комплексы береговой обороны и затопленный прямо возле причала патрульный катер говорили о серьезности намерений русских. «Эти шутить не будут», — быстро смекнули британцы.

Как сообщила разведка, на север, к греческой зоне уже потянулась вереница машин. Что они вывозили, кто пытался сбежать от страшных русских десантников, никого особо не волновало. Бегут, и ладно. Возиться с пленными — тот ещё геморрой. Главное — очистить остров от натовцев и таким образом вышвырнуть их из восточного Средиземноморья.

Смешно, но факт. Одновременно с Акротири паническое бегство началось и с другой базы британцев — Декелии, расположенной между Ларнакой и Айя-Напой. Что тоже неплохо. Меньше проблем, меньше ненужных переговоров…

— Владимир Владимирович, — подал голос представитель МИДа. — Нам уже киприоты звонили. Сначала президент, потом министр обороны, потом местный архиепископ. Слезно просят обойтись без лишней стрельбы. У них там курортный сезон в разгаре. Боятся, что всех туристов разгоним.

— Как банковские счета шесть лет назад дерибанили, так не боялись, а сейчас прямо кушать не могут, страшно им, видите ли, — зло бросил министр обороны.

— А у тебя там счета были? — заинтересовался Верховный.

— Свят! Свят! — с деланным ужасом перекрестился военный, вызвав хохот собравшихся.

— Ладно. Не будем пугать. Солдат ребёнка не обидит, — Президент улыбнулся, занял своё место во главе стола, дождался, когда смех стихнет, после чего открыл одну из лежащих перед ним папок и негромко проговорил. — А теперь, товарищи генералы и адмиралы, поговорим об Украине…

Украина. Донбасс. 8.06.2018 г. 9:20

— Грицько!

— Що?

— Горилку будешь?

— А е?

— Що маемо, то маемо.

— Буду, чего ж не буты…

Грицько не спеша обтер лезвие саперной лопатки пучком травы, аккуратно положил инструмент на бруствер и лишь затем развернулся к приятелю.

— И де вона горилка?

— А ось!

Приятель одной рукой продемонстрировал фляжку с открытой пробкой, другой — маленький пластиковый стаканчик, наполненный почти до краёв.

— Ну що, солдат Палывода? Вздрогнем?

— А як же, солдат Чупрун. Покы панове офицеры литаки в неби шукають, правыльни солдаты окопы рыють. Рыють, рыють и те, що треба, знаходять.

Грицько осторожно, стараясь ничего не пролить, взял предложенный ему стакан, но пить сразу не стал. Сперва выглянул из окопчика, чтобы убедиться — поблизости никого, ни вредного сержанта Хоменко, ни тем более командира дивизиона майора Ковбасюка.

— Ух! Гарна горилка! — шумно выдохнул он после того, как сорокаградусная обожгла горло и пищевод.

— Иншой не маемо, — ухмыльнулся Чупрун. — Ну що, по другий?

— Почекай, дай оклематься, — помотал головой Грицько, после чего снова выглянул из окопа.

Ближайшая пусковая установка «Бук-М1» располагалась метрах в пятидесяти от места, где укрывались контрактники. «Расчехленные» ракеты еще трёх ПУ виднелись чуть дальше, за зеленеющей порослью каких-то кустарников. Слева, возле пологого холмика крутила антенной штатная станция обнаружения и целеуказания…

В войска ПВО Григорий Павлович Палывода, уроженец Житомирщины, попал год назад, когда подписал контракт. Стать на время военным его уговорил один старый знакомый, уже отслуживший и расписывающий все прелести армейского быта так, будто ему за это еще и приплачивали. Грицко на уговоры поддался. С работой в его селе было плохо, с деньгами еще хуже, а тут буквально на всем готовеньком, и платят по три с лишним тысячи гривен, и в зону АТО, если и попадешь, то ПВОшники все равно в глубоком тылу сидят, а не на передовой. Самолетов-то у сепаров нет, а москали над Украиной вообще не летают.

Ожидания оправдались меньше чем наполовину. Реальность оказалась не такой радужной, какую обещали «старый знакомый», телевидение и военкомат.

Пусть «рекрута» определили, как он и хотел, в ПВО, но служить отправили не в Озёрное или, на худой конец, в Даниловку или Васильков, а в Мариуполь, в 156-й ЗРП. А через четыре месяца службы Грицько, наконец, понял, зачем в зенитно-ракетном полку «усиленная» хозрота. В конце сентября в полк пришла разнарядка: сформировать команду для отправки на линию разграничения. Понятное дело, в эту команду включили не специалистов-ракетчиков, а тех, «кого не жалко». «Смертнички», как выразился прапорщик Таранец. Увы, в их число попал и солдат Палывода. К Новому году, когда «командировка» закончилась, из тридцати шести человек обратно в часть вернулись одиннадцать. Из выбывших только двоих реально уконтропупили «ватники». Остальные — кто дезертировал, кто подорвался на собственных ВСУшных минах, кого-то «комиссовали» по причине злостного алкоголизма, кого-то отдали под трибунал за порчу казенного имущества и воровство, а кто-то вообще — оказался жертвой пьяных разборок между своими.

За три месяца, проведенные на передовой, Грицько приобрел ряд умений, три из которых считал важными, а одно и вовсе бесценным.

Во-первых, он понял, что пить надо регулярно, но в меру. Во-вторых, что для любого бойца главное — это вовремя окопаться, и чем глубже, тем лучше. В-третьих, что денежное довольствие само в руки не падает. И, наконец, четвертое — от техники надо держаться подальше. Туда прилетает в первую очередь.

Техники в дивизионе хватало, в том числе, радиоизлучающей. В каждом полевом выезде Палывода старался находиться не около пусковых установок и РЛС, а на приличном расстоянии, копая дополнительные укрытия для личного состава дивизиона. Непосредственное начальство, в лице сержанта Хоменко и прапорщика Таранца, инициативе бойца не препятствовало. Хочет копать, пусть копает. Под ногами не путается, и хорошо. В «гости» к Грицько частенько наведывался его почти что земляк Стёпа Чупрун, родом из-под Хмельницкого. Работать, в смысле, копать, Степан не любил, но был докой по части выпивки и жратвы. И то, и другое он мог достать где угодно и когда угодно. На передовой Чупрун тоже бывал, поэтому усилия Палыводы оценивал правильно — регулярно делился с приятелем притыренными где-то горилкой и закусью. Безопаснее всего это было делать в свежевырытых окопах-щелях. Позиция — лучше не придумаешь. Начальство не видит, враг не достанет, халявщики не припрутся. Особенно, когда боевая тревога…

Сегодня всё было именно так. Дивизион подняли за два часа до полуночи и со всей техникой погнали в район Кременевки, откуда до линии соприкосновения с «сепарами» оставалось меньше тридцати километров голой степи. Подразделение едва успело развернуться, как на востоке начало грохотать…

— Я же казав, наступаты будуть, ось и почалося, — глубокомысленно заявил по этому поводу Чупрун и, оставив приятеля, тут же куда-то слинял.

Грицько не обиделся. Как правило, Стёпа так делал, если возникала потребность срочно снять стресс, а возвращался, когда находил, чем.

Канонада не утихала всю ночь. Палывода даже успел слегка покемарить, а затем в окопчик вернулся Степан. Как всегда, не пустой…

Конечно, они оба не знали, почему командование ВСУ назначило наступление именно на сегодня, зачем стянуло к Тельманово, Авдеевке и Светлодарской дуге практически все свои относительно боеспособные части, какие цели преследовало, сколько времени отвело на прорыв обороны и выход к российской границе… или, быть может, нынешнее украинское руководство замахивалось на нечто большее, чем просто уничтожение мятежных республик? Простым солдатам, как и подавляющему большинству населения, политики ничего не рассказывали. Тем не менее, те, кому нужно, о планах украинской верхушки знали даже больше, чем можно было предположить. Знали заранее. Минимум, суток за пять. Времени, чтобы подготовить достойный ответ — море…

— Ну, все. Трымай стопку, — Степан снова наполнил стакан и протянул другу.

Грицько не спеша поднёс стопку ко рту и…

В следующее мгновение он вдруг осознал, что лежит на земле и изо всех сил пытается вжаться в неё, а прямо перед его носом валяется чей-то сапог, и внутри этого сапога чья-то нога.

«Степкина что ли?» — мелькнуло на самом краю сознания.

И тут же: «Ни, не его. Ця на два розмиры побильше».

Слух возвратился рывком, будто беруши вынули.

— Це що? Це що таке? Це що… — вылупив, словно безумный, глаза, повторял сидящий напротив и качающийся из стороны в сторону Степан. По его вискам текла кровь, форменная кепка слетела, нос хлюпал. Он не мог оторвать взгляда от лежащей в окопе чужой ноги и всё продолжал бубнить:

— Це що? Це що таке?..

В голове гудело хуже, чем после похмелья. С огромным трудом Грицько подтянулся к краю окопа. Снаружи пахло кордитом и гарью. Землю вокруг буквально выжгло огнем. Их зенитно-ракетного дивизиона больше не было. Только какие-то бесформенные, скрюченные, полыхающие пламенем груды металла.

— Тикаты отсюда треба, — едва слышно пробормотал бывший солдат, после чего ухватил за ворот всё ещё не пришедшего в себя приятеля и потащил наверх. — Давай, Стёпко, побиглы. Авось пощастыть…

Кипр. Акротири. 8.06.2018 г. 10:10

Командир батальона майор Шелестов высаживался со вторым эшелоном десанта. Высадка проходила буднично, практически как на учениях, только без постановочных взрывов и противодействия, даже условного. БДК «Николай Фильчиков» встал на упор, и с его твиндека прямо на пляж начали выкатываться бронированные машины.

Первому эшелону с «Азова» пришлось «тяжелее». Его БТРы и ПТСы выходили на плав и двигались к берегу по воде. Десятью минутами раньше на место высадки с двух вертолетов десантировалась штурмовая группа, а следом за ней инженерно-саперная. В бой, к счастью, вступать не потребовалось. Противник на плацдарме отсутствовал. Да и не только он.

После ракетных ударов по Royal AirForce Station самый длинный на острове пляж «Дамская миля», тянущийся на девять километров от границы базы до Лимассола, полностью обезлюдел. Конечно, не в том смысле, что «Калибры» и «Искандеры» поубивали всех, кто там был, а потому что мало у кого из местных или туристов имелось желание случайно оказаться в районе боевых действий.

К слову, российские ракетные комплексы отработали ювелирно. Воздушная разведка зафиксировала: все пораженные цели являлись строго военными объектами, гражданская инфраструктура базы не пострадала. Целыми остались и два КПП к западу от взлетного поля. Как показывали камеры разведывательного БПЛА, через них сейчас двигались потоком машины. Но тоже гражданские. Военную технику сдающимся англосаксам вывозить запретили…

— А хорошо тут. Почти как в Крыму в июле, — внезапно заметил сопровождающий комбата связист.

Шелестов мысленно усмехнулся.

Действительно. Море, пальмы, песок… пляжные зонтики…

На небе ни тучки, температура воздуха — двадцать девять, воды — двадцать четыре…

Одно слово — курорт. Место, прекрасное во всех отношениях. Для десантирования, в том числе.…

Идиллию портил только забор из колючей проволоки, идущий вдоль берега и поворачивающий вглубь территории как раз в районе плацдарма. Часть забора оказалась нещадно проломлена. Возле импровизированных «ворот» стоял БТР. За проломом виднелось поле, похоже, картофельное.

— Зачем ломали? — поинтересовался комбат у подскочившего к нему сержанта.

— Приказ старшего лейтенанта Мелешко, товарищ майор, — бодро отрапортовал тот. — На всякий случай, на предмет мин и закладок.

— Нашли?

— Чисто.

Шелестов хмыкнул.

Британское командование, согласившись на капитуляцию, само предложило места для высадки. Одно — так называемый «пляж черепашек» — на западной оконечности полуострова, второе — причал с заливом для катеров и яхт на юго-востоке. Ни то, ни другое русских десантников не устроило. И даже не потому, что оба были не слишком удобными для развертывания. Главное — они располагались далеко от аэродрома. Скорее всего, бритиши просто тянули время. То ли ценное оборудование хотели вывезти втихаря, то ли документы. А морпехи желали трофеев. И — побольше. Раз уж повоевать не дали…

От «Дамской мили» до ВПП было всего полкилометра. Чтобы доехать, командирской «Мотолыге» понадобилось чуть больше минуты. Забор по новой нигде не крушили. Топографы-самоучки ошиблись — аэродром, как выяснилось, находился по «эту» сторону. От пляжа к нему вела, пусть и грунтовая, но дорога. БТРы разведчиков, прошедшие по ней десятью минутами раньше, даже колеи не оставили. Скалы, присыпанные тонким слоем выжженной солнцем земли, вполне могли выдержать и танковую колонну, и нагруженные рудой карьерные самосвалы.

Спрыгнув с брони на горячие бетонные плиты, Шелестов не спеша огляделся.

Увиденное, в общем и целом, радовало. Разбитая взлётно-посадочная полоса, а рядом — стоящие буквально крылом к крылу самолеты. Транспортные «Геркулесы», палубные «СуперХорнеты», многоцелевые «Тайфуны», «Торнадо», «Фальконы», разведывательные «Шэдоу», притулившийся с краю «Хокай»… Трофеи, действительно, знатные. Если когда опять и поднимутся в небо, то, вероятней всего, в качестве мишеней или учебных. Нашим пилотам тоже надо тренироваться, и чем больше, тем лучше. А что касается американцев с британцами, так тут они сами во всем виноваты. Нечего было устраивать воздушный налет, а потом загонять всю свою авиацию на один-единственный аэродром, до которого от сирийского побережья рукой подать…

Капитуляцию гарнизона комбат принимал в авиатерминале.

Бригадный генерал Стюарт Ховард встречал русского командира в центре зала, возле таможенной стойки. Козырнув майору, командующий авиабазой протянул ему бумажный листок, украшенный вензелями и печатями, и пояснил через переводчика:

— Это Акт о капитуляции, господин майор. Надеюсь, вы будете снисходительны к пленным.

— Формальности после, — «невежливо» отмахнулся комбат. — А сейчас просто ответьте мне на вопрос, генерал. Всего на один. Зачем?

— Что вы имеете в виду? — не понял британец.

— Зачем вы на нас полезли?

Генерал Ховард развёл руками и грустно вздохнул:

— Традиция…

Иран. Авиабаза Хамадан. 8.06.2018 г. 18:40

Задние шасси коснулись земли, скорость предсказуемо снизилась, самолет слегка клюнул носом и, опустившись на все три опоры, понесся по полосе. Взревел реверс, раскрылись тормозные парашюты. Через полкилометра их купола опали, ракетоносец неспешно покатил к рулежной дорожке.

«Хорошо сел», — мысленно похвалил пилота подполковник Стрижак.

Его Ту-22М3М уже выруливал на ВПП с другой стороны, готовясь к взлёту.

Под корневой частью крыла висели четыре новейших аэробаллистических Х-58УШК с дополнительной телевизионной системой наведения, еще шесть располагались в барабанной ПУ внутри грузового отсека…

Операция по переброске дальних бомбардировщиков и истребительного прикрытия на северный иранский аэродром заняла пять с половиной часов. Можно сказать, молниеносно. К ней готовились, её ожидали. Переговоры в Кремле завершились в рекордные сроки — хватило всего сорока минут. Российская власть смогла убедить иранскую делегацию, что решение по «Хамаданскому инциденту» следует отложить до первых результатов расследования, а по текущим проблемам надо действовать максимально быстро. В итоге, ВКС предоставили неограниченный логистический коридор по Каспию плюс, помимо авиабазы Нойе в сорока семи километра от Хамадана, предложили использовать аэродром Шираз. Предложение щедрое, но пока российское командование от него отказалось. Возможно, потом, если конфликт затянется, а сейчас время важнее. Всякое промедление с ответным ударом по ключевым военным объектам Штатов на Ближнем Востоке играет на пользу противника.

Двенадцать Ту-22М3, из которых четыре — модернизированные, с буковкой М в конце индекса, восемь Су-35С, четыре Су-34, заправщик Ил-78, два транспортных Ил-76, принимавший участие в воздушном сражении в Сирии разведчик А-50 и — самое любопытное — два высотных перехватчика МиГ-31. И это лишь то, что находилось на авиабазе прямо сейчас, открыто, вне капониров, ангаров и замаскированных стояночных кластеров.

Аэродром уже прикрывали комплексы РЭБ и зенитно-ракетные «Тор» и «Панцирь». Более современные и дальнобойные системы ПВО разворачивались в позиционном районе как раз в эти минуты.

Приказ начать операцию «Бисер» поступил четверть часа назад.

План был простым и незамысловатым. Военно-воздушные и ракетные силы Ирана наносят массированные удары по ключевым авиационным и военно-морским базам США в регионе. Затем по вскрытым позициям противовоздушной и противоракетной обороны отрабатывают российские ВКС. Сначала противорадиолокационными средствами, потом ракетами «воздух-поверхность». После подавления систем ПВО и ПРО следуют бомбовые удары, разрушающие основную инфраструктуру. Морской этап операции, названный «Омут», предполагалось начать позже, когда сложатся соответствующие условия.

«Эль-Удэйд» в Катаре, главная операционная база ВВС США на Ближнем Востоке. «Шейх Иса» и Манама, место базирования и штаб 5-го флота в Бахрейне. «Тумрайт» в султанате Оман, основной пункт снабжения сил Коалиции. «Эль-Джафра» в Объединенных Арабских Эмиратах с расположенными вокруг бесчисленными складами имущества и боеприпасов. Две передовые авиабазы в Кувейте «Али ас-Салем» и «Ахмад аль-Джабир», способные принимать любые типы самолетов, ранее держащие под прицелами «Иглов», «Фальконов» и «Рапторов» всё пространство от Сирии до Афганистана…

Есть и другие, разбросанные по территориям Ирака, Омана, Саудовской Аравии, разросшиеся метастазами в Сирийском и Иракском Курдистане, на севере Иордании, подбирающиеся к Ирану, облизывающиеся на Йемен.

Уничтожать все — задача не то чтобы сложная, а просто неблагодарная и муторная, отнимающая время и силы, завязанная в запутанный насмерть клубок неразрешимых противоречий, религиозных, национальных, имущественных. Гораздо проще и эффективнее ударить по трем-четырем главным, без которых вся система чужого присутствия на Ближнем и Среднем Востоке развалится, как карточный домик…

Целью Ту-22М3М подполковника Стрижака являлась военно-воздушная база в Катаре…

Воздух за самолетом дрожал. С каждой секундой марево становилось всё гуще, гул громче и, наконец, тёмные сопла движков зажглись ярко-голубым светом. Словно две колдовские картинки из разновеликих окружностей, то сливающихся, то расходящихся, оживающие на глазах изумленного зрителя.

Форсаж. Старт. Отрыв.

Раскинув в стороны белоснежные руки-крылья, машина уходит ввысь.

Там её уже ждут. Сопровождающие. Меньшие по размеру, но не по смертоносности.

Два выкрашенных в лазоревый камуфляж Су-34 и пара Су-35С. На подкрыльевых подвесках восемь противорадиолокационных Х-31ПД и столько же противокорабельных Х-59МК2.

Неплохое подспорье для возглавляющего строй дальнего бомбера.

А лететь не так уж и далеко.

До нужной точки на побережье всего восемьсот километров.

Дальше выход на боевой курс, пуск, дорога домой…

Обычная боевая работа…

Ормузский пролив. 8.06.2018 г. 19:10

Берега не было видно. Ни северного, ни восточного. Только тёмная масса абсолютно чёрной воды, сливающаяся на горизонте с не менее чёрным небом. На западе закат еще догорал, и море казалось красным, словно кровь грешников, пытавшихся прорваться из преисподней, но не преуспевших и теперь искупающих новый грех новым страданием.

На юг Роберт Лайтфут, командир эсминца «Лабун», не смотрел. Хотя именно там перемигивались огнями гражданские яхты и катера, горел на мысе маяк, а звёздное небо подсвечивалось сиянием улиц близкого — около пяти миль — Эль-Хасаба. Это были свои, и их опасаться не стоило. Чужие прятались в другой стороне. Тёмной, нагоняющей страх, затихшей, как перед бурей.

Триста пятьдесят миль за двенадцать часов. К Ормузу «Лабун» и «Хиггинс» шли максимальным ходом, напрягая газотурбинные установки, сжигая драгоценное топливо. Пуски ракет по русским и сирийским аэродромам производились из района Эль-Джумайль севернее Бахрейна. А уже через час из штаба флота пришла директива «Срочно идти в Оманский залив на соединение с 5-й АУГ». Чем она вызвана, на эсминцах узнали достаточно скоро. Русские — уму непостижимо — смогли разгромить 8-ю авианосную группировку и утопить «Гарри Трумэна». Восточное Средиземноморье для Соединенных Штатов оказалось потеряно.

Потерять ещё и Аравийское море командование не хотело, поэтому решило собрать главные силы в один кулак. Из акватории Красного моря к Баб-эль-Мандэбскому проливу и выходу в Индийский океан спешили крейсер «Шайло» и эсминец «МакКэмпбелл». Ещё три эсминца — «Фитцджеральд», «Стетем» и «Бенфолд» — подверглись ночной атаке неизвестных ракетных катеров и подлодок, получили серьезные повреждения, и их отбуксировали в саудовский порт Джедда.

Впрочем, даже на два сохранившихся корабля американские адмиралы пока не рассчитывали. До места встречи «Шайло» и «МакКэмпбеллу» двигаться более суток, а собрать сильную группировку, способную защитить единственный оставшийся в регионе авианосец и хоть как-то поддержать реноме военно-морской сверхдержавы, требовалось прямо сейчас. Сейчас — потому что открытого выступления Ирана на стороне русских ожидали в самое ближайшее время, а перекрыть Ормузский пролив минами, морской артиллерией и ракетами — первое и наиболее очевидное, что сделают персы, получив команду атаковать…

— Сэр! «Декстроуз» слева на крамболе.

— Что говорят?

— Сообщают, траление завершено. До Фуджайры фарватер чист.

— Дайте-ка мне громкую связь, — приказал Лайтфут вахтенному.

— Тринадцатый на связи, сэр!

— ЭрДжей, как дела? — чуть наклонившись к консоли, поинтересовался коммандер.

— Твоими молитвами, Боб, — рассмеялись в динамиках. — Прошли весь фарватер, выловили пару подарков.

— Негусто.

— Если надо, можем пройти ещё раз. Сам знаешь, «перед нами никто не ходит».

О девизе противоминного МСМ-13 коммандер, конечно, знал. Но у его корабля был свой: «без стона и плача». И потому:

— Спасибо, ЭрДжей, но вынужден отказаться. Наш ход против твоего вдвое, а ждать мы не можем. Приказ вице-адмирала Стирни.

— Понял, Боб. Счастливо дойти.

— Дойдем, никуда не денемся…

Лайтфут оторвался от микрофона и бросил взгляд на «оперативный» планшет.

Эсминец находился на траверзе Эль-Хасаба — оманского порта на оконечности полуострова Мусандам — контролируемой Соединенными Штатами и их союзниками южной половинки «ворот» в Ормузский пролив. На северной половинке, в Бендер-Аббасе, располагалась главная база ВМС Ирана. Всего двадцать миль до выводящего в океан фарватера. Чтобы преодолеть их, быстроходным иранским катерам хватит и четверти часа. И ещё не факт, что всех удастся засечь радарами.

— Передайте на «Хиггинс». Пусть поднимают вертушку. Нашу тоже поднять. Запретную зону на всех курсовых углах по левому борту установить десять миль. Сканировать тепловизорами. Любую надводную цель со скоростью более тридцати узлов, не отвечающую на запрос, топить без предупреждения.

— Есть, сэр!

— И еще. Патрульному РС-9 приказываю выйти на левый траверз. Удаленность — пятнадцать кабельтовых. Задачи те же, что и для геликоптеров…

Проходящим пролив эсминцам требовался всего час, максимум, полтора. На большой воде их боевые возможности увеличивались на порядок. А пока узость фарватера сдерживала маневр, наличие встречных гражданских судов мешало применению всех сил и средств. Движение по «ормузу» издавна осуществлялось как «правостороннее двухфарватерное»: вдоль иранского берега — внутрь Залива, вдоль аравийского — наружу, в Индийский океан. Эсминцы «Лабун» и «Хиггинс» и сопровождающий их патрульный катер «Чинук» шли наружу…

Неприятности начались минут через двадцать, когда корабли миновали, наконец, Мусандам и приготовились к повороту на юг.

— Цели надводные, скоростные, на запросы не отвечают, идут развернутым ордером. Атакую центральные, — передали с одного из «СиХоков».

Спустя три минуты в бой вступил патрульный «Чинук», потом заработали скорострелки эсминцев. Первую атаку удалось отбить, сквозь зенитно-артиллерийский заслон прорвались только три выпущенных противниками ракеты. Особого ущерба они эсминцам не причинили. На «Хиггинсе» слегка повредило летную палубу, на «Лабуне» сорвало два ящика с ЗиПом и снесло несколько метров леерного ограждения.

Вторая и третья атака последовали практически сразу. Иранцы меняли курс, меняли количество участвующих в бою катеров, но схема атак оставалась прежней. За счет скорости и маневренности «москитный флот» подбирался к противнику на минимальное расстояние, затем выпускал ракеты или давал артиллерийский залп, после чего быстро ретировался.

Серьезных потерь стороны пока не несли. Малый калибр снарядов и слабость иранских ракет не давали последним шанса поразить что-нибудь действительно важное на эсминцах, а тем более потопить их. Штатовские моряки и пилоты тоже не могли похвастаться большими успехами. Из более чем полусотни иранских военных глиссеров вывести из игры удалось пять, да и то — на дно отправился только один, остальные получили повреждения, но на плаву остались. Другие же продолжали наседать-наскакивать на американцев. Пусть тактика комариных укусов и выглядела неэффективной, но определенные плоды она всё-таки приносила.

Через пятнадцать минут вышла из строя антенна ГАС «Хиггинса», затем несколько иранских снарядов угодили точнехонько в румпельное отделение «Лабуна». Рулевая машина оказалась повреждена, эсминец потерял ход. А потом произошло то, чего больше всего опасался командир группы…

Фарватер, протраленный меньше часа назад, буквально взорвался. Полтора десятка управляемых мин, «зарывшихся» в илистое дно пролива, не обнаруженных ни беспилотными аппаратами, ни акустическими и магнитными тралами «Декстроуза», получили, наконец, долгожданный сигнал. Сразу после активизации двухканальные взрыватели «донных убийц» выпустили по вражеским кораблям самонаводящиеся торпеды. Пять промахнулись, семь удалось уничтожить, одна поразила «Лабун», две — «Хиггинс».

На счастье американцев, корабли сразу не затонули. Отчаянно борющимся за живучесть экипажам эсминцев повезло в том, что в строю остался «Чинук», а вертолеты продолжили барражировать над местом сражения и, как могли, отгоняли иранские катера, пытающиеся добить подранков. Помощь в лице ещё четырех вертушек с эмиратской авиабазы подоспела через пятнадцать минут. Еле держащиеся на плаву эсминцы, конвоируемые геликоптерами и патрульным РС-9, с трудом дотянули до Эль-Фуджайры…