Вражда и любовь

Глава 4

Шина проснулась еще до восхода солнца. Кругом царила особая предрассветная тишина. Она потянулась, вскочила с постели и уже через пару минут, заплетя свои длинные и густые рыжие кудри, надевала сорочку и килт, чтобы сойти за юношу. Со свечой в одной руке и небольшим узелком в другой, она тайком выбралась из комнатки, которая стала ее спальней с тех пор, как она отдалилась от сестер, не в силах больше выносить их присутствие в общих, намного более просторных и уютных, покоях.

В конце узкого коридора было пять ступенек, ведущих к спальне Найалла, расположенной на уровень выше. В башне Эск было несколько уровней, множество маленьких комнат и укромных уголков. Кроме большого зала, на втором уровне имелась всего пара больших спален, а ниже были расположены кладовая и темница.

Дом клана Фергюссонов был одним из новых укрепленных замков с башнями, которые все чаще появлялись на Равнине, заменяя огромные старинные крепости. Возведенный всего столетие назад, замок Эск был скорее семейным оплотом, чем феодальной крепостью; небольшой, укрепленный, простой планировки, украшенный зубчатыми парапетами и галереями с перилами, высотой в шесть этажей – в общем, не такой обширный, и не такой неприступный, как крепость. Но, как бы там ни было, этот замок не так-то легко получилось бы взять, даже штурмом.

Шина выросла в атмосфере непрекращающейся вражды между верховинцами и жителями низин. Граница всегда была предметом спора, к тому же спор усугублялся различиями этих двух местностей в культуре и языке жителей. Фергюссоны, живущие на пограничье, вобрали в себя черты и тех, и других. Считалось, что верховинцы – дикари, говорящие по-гаэльски; у них и церкви были далеко не в каждом селении. Их вряд ли можно было назвать благочестивыми или богобоязненными. И они жаждали войны, как ни один другой народ.

Жители низин – подгоряне – были цивилизованнее благодаря своим более тесным связям с англичанами, чье влияние проявлялось бесчисленными королевскими городками с самоуправлением и величественными аббатствами. Эти люди отличались набожностью, и церквей у них было не счесть. Хотя, правду сказать, многие из католических священников и монахов были не настолько благочестивы, как от них ожидалось, и занимаемые места они зачастую передавали… по наследству.

Фергюссоны, находясь посредине между низинами и горами, пытались соблюдать баланс. Они говорили по-английски, потому что считались подгорянами, но также владели и гаэльским языком, потому что много столетий назад их народ спустился с гор. Они были меньше связаны с англичанами и с королевской семьей, поэтому не забыли древний язык. Да, они одевались как англичане. У Шины даже была тетушка в Абердине, которая постриглась в монахини, но сами Фергюссоны были не такими набожными и ходили в церковь едва ли раз в месяц.

Ничего хорошего не было в том, чтобы находится между верховинцами и подгорянами, к тому же клан Фергюссонов был не слишком многочисленным и постоянно терпел нападки соседей, а сейчас еще и вел войну с могущественным верховинцем. Жившие южнее, в отличие от Фергюссонов, не так страдали от набегов. Шина, естественно, понимала надежду отца на брачные союзы, с помощью которых можно было положить конец клановым войнам.

Открыв дверь в комнату брата, Шина увидела, что тот крепко спит. Но она тихонько потрясла мальчика. Когда Найалл открыл глаза и увидел, как одета сестра, он застонал и укрылся одеялом с головой. Шина не стала бы рядиться парнем, если бы не собиралась покинуть замок.

– Найалл, вставай, – девушка потрясла его еще раз.

– Нет.

– Мы до рассвета вернемся, – настаивала она, стягивая с него одеяло. – Ты же не хочешь, чтобы я шла одна?

Найалл слишком хорошо знал этот решительный тон. Подростку оставалось только ворчать:

– Нам обоим голову оторвут!

– Ерунда. Никто ничего не узнает.

– Шина, мне твоя затея не нравится. В последнее время покидать замок стало опасно. И мне, и тебе. А что, если…

– Динна произнесла его имя. Меня уже тошнит от этого проклятого имени.

– Шина, реальность этим не изменишь. За последние три месяца, с тех пор как он нарушил перемирие, он пять раз совершал набеги. Он скачет по нашим землям, как по собственным. Как я смогу тебя защитить, если он застигнет нас на болотах?

– Этого не случится, Найалл, и ты прекрасно это знаешь. Он не нападает так рано. Он ждет, когда будет ясный день, чтобы совершать свои грязные делишки. Наверное, хочет, чтобы его никто не принял за другого.

– А что если он изменит тактику?

– Он слишком дерзок, чтобы действовать неожиданно, – усмехнулась она. – А сейчас одевайся, и побыстрее. Сегодня ворота охраняет старик Вилли, он слепой как крот, поэтому мы без проблем проскользнем мимо него.

Спустя четверть часа две маленьких фигурки уже бежали по заросшему вереском полю. Если бы они ехали верхом, добрались бы быстрее, но с лошадьми за пределы замка им не выйти. Их и так задержал отъезд патруля. Пятеро мужчин вряд ли смогут противостоять банде Мак-Кинниона, но послать отряд в разведку лучше, чем подвергнуться внезапному нападению. Это становилось тем важнее, чем сильнее Дугалд боялся, что враг попытается напасть на сам замок, а не только на окрестные селения.

Небо уже окрасилось розовым, но Шина не унывала, хотя плескаться ей придется считанные минуты. Сегодня был банный день, и Шина намеревалась сполна насладиться недоумением сестер, когда она откажется от купания. Ведь сами они никогда не догадаются, что она уже выкупалась. Это была всего лишь одна из многих проделок, которыми Шина стремилась наказать сестер за постоянное нытье. Обычно в таких случаях Маргарет называла ее дикой и безответственной, жалуясь отцу, что ни один мужчина не возьмет Шину в жены, потому что она грязнуля, никого не уважает и слишком дерзкая.

На самом деле она не была дикаркой, и уж точно ее нельзя было назвать грязнулей. Отец знает, как она любит купаться и скакать на лошади по окрестностям – именно поэтому он запретил ей покидать стены замка. Иногда она проявляла строптивость, но решалась спорить с отцом только тогда, когда заводилась не на шутку.

Шина вздохнула. С недавних пор они часто ссорились, особенно в последний месяц – отец отчаялся ждать, когда она назовет, наконец, имя будущего супруга, и сам выбрал ей суженого. Единственная приятная новость – Вильяма в этом перечне претендентов не было.

– Может быть, пойдешь со мной купаться, братишка? – спросила Шина, когда они добежали до высокого берега небольшого водоема. – Вода должна быть теплая. Смотри, как манит водная гладь!

– А кто будет тебя сторожить, а? – покачал головой Найалл, усаживаясь на свой любимый камень. Отсюда открывался вид на всю лощину.

– Но ты этим летом еще не купался, а я знаю, что ты не меньше меня любишь плавать. Весной ты говорил, что вода холодная, а потом начались все эти неприятности.

– Не следует нам сюда ходить, Шина, – ответил на это Найалл.

Шина улыбнулась, заметив его суровый взгляд.

– Ты преувеличиваешь опасность, дорогой мой. Куда же подевалась твоя жажда приключений? Ты ни разу этим летом еще не просил меня сходить с тобой на рыбалку или поохотиться на гусей.

– Что-то нет желания.

– Знаю-знаю… неприятности.

Она вздохнула и зашла за спину брата, сбрасывая одежду.

– В этом году Мак-Киннион испортил нам все веселье. Скоро будет слишком холодно, чтобы здесь купаться. В этом месяце я всего четыре раза нежилась в любимом озерце вместо привычных двух раз в неделю. Скоро я выйду замуж, и где, скажи, я буду плавать?

– Сомневаюсь, что Мак-Доно разрешить тебе ходить сюда купаться, Шина, – предостерег Найалл, решивший поиграть во взрослого.

Она нахмурилась. Ее отец и правда выступал за кандидатуру Аласдера Мак-Доно. Он с радостью согласился на этот брак, потому что Мак-Доно, который жил как раз посередине между Фергюссонами и Мак-Киннионами, был союзником последних и мог бы помочь Дугалду добиться мира.

Сама Шина познакомилась с сэром Аласдером в день их помолвки, поэтому почти ничего о нем не знала. Он был приятной внешности и не так стар, как Вильям, хотя и не так молод, как ей бы хотелось. Ему было около тридцати – тридцати трех. Отец, вне всякого сомнения, хотел ей угодить, выбрав молодого и привлекательного мужа. В этом она ничуть не сомневалась – как была уверена и в том, что он не заметил заносчивости клана Мак-Доно. А она заметила, и поняла, что Аласдер привык думать только о себе. Скорее всего, он посадит ее в замке, как птичку в клетку, а из гордости будет требовать, чтобы она к нему приспосабливалась.

Шина разозлилась.

– Некрасиво с твоей стороны напоминать мне о помолвке, Найалл Фергюссон, – воскликнула она с обидой. – Тебе-то уж такая мерзость, как выйти замуж за чужого человека, не грозит.

– Ты права, но отец пригрозил отправить меня к английскому двору, если я еще раз влипну в какую-нибудь историю. Он говорит, что я уже слишком взрослый для проказ и нарушения правил.

– Да, так и есть.

– Тогда я спрашиваю тебя: что я здесь делаю?

– Защищаешь меня, точно так, как и я буду защищать тебя от отца, если нас застукают. Найалл, не волнуйся. Он не будет тебя никуда отправлять за такую невинную шалость.

– Рисковать твоей жизнью, Шина, – это не шалость, – возразил Найалл и бросил ей кусок мыла. – Давай быстрее!

Шина поняла, что поплавать не удастся. Она начала мыться, сердясь на собственную глупость. Найалл всерьез боялся, что его отошлют ко двору, где вокруг одни чужаки, к тому же англичане. Она прекрасно знала об этом, однако решилась на эту вылазку, рискуя нарваться на отцовский гнев ради нескольких минут собственного удовольствия. Так нельзя! Найалл пошел с ней в лощину только потому, что любит ее. Если из-за этого у него будут неприятности, она никогда себе этого не простит.

– Я все улажу, Найалл. В следующий раз, когда ты набедокуришь, я возьму вину на себя. Помнишь, раньше всегда так было?

– Да, я знаю, что так было.

– Что мне сделает отец, если через два месяца я уже буду замужней дамой?

– Задаст тебе трепку!

– Нет, ни за что не задаст. Я уже слишком взрослая для ремня. Не бойся, что тебя отошлют, Найалл. Но как только я выйду замуж и уеду, ты останешься один, приятель.

– Тогда я буду участвовать в набегах, как обещал отец. И у меня будет достаточно приключений, чтобы не влезать в неприятности.

– Похоже, что ты спишь и видишь, как будешь участвовать в набегах! – изумилась Шина.

– В набегах на Мак-Кинниона, да. Я бы все отдал, чтобы встретиться лицом к лицу с самим Джеймсом.

Шина ахнула:

– Найалл, ты сбрендил? Он снесет твою голову с плеч! Он подлый человечишка, верно тебе говорю.

– Я не верю во все эти слухи, которые про него ходят.

– Он подлый убийца и вор! Или ты забыл шестерых из нашего клана, которые погибли за этот месяц?

– Как и люди из его клана, поскольку отец не гнушается нападать на них тоже. Но ты же не станешь отрицать, Шина, что он храбрый воин. Отважнее, чем он, мы доселе не встречали.

– Не стану отрицать, что он дерзкий тип, но ты не должен его превозносить.

– Я уважаю его отвагу.

– Уважай его сколько тебе вздумается, только молись, чтобы вы никогда с ним не встретились. Или ты будешь петь ему дифирамбы из могилы.

Шина ополоснулась после мытья, вышла из воды, выкрутила волосы и заплела косу. Пока она одевалась, Найалл успел испортить такое приятное утро, сообщив:

– Сегодня возвращается Вильям.

Шина в ужасе зажмурилась и затем спросила, широко открыв глаза:

– Ты уверен?

– Да.

– Пожалуйста, Найалл, не отходи от меня. Если он застанет меня одну, опять примется за свои угрозы.

– Тебе же удалось избегать с ним встреч, когда он пригрозил, что выдаст тебя замуж за Мак-Кинниона.

– Да. К счастью, отец решил выдать меня за Мак-Доно, пока Вильям был в отъезде. И наша помолвка состоялась еще до его возвращения.

– Значит, ты хочешь выйти замуж за сэра Аласдера?

– Лучше уж за него, чем за Вильяма! Но пока я еще не замужем, – заметила она. – У нашего дядюшки еще есть время, чтобы устроить нам неприятности. Я боюсь, что он разозлится, и тогда мне не поздоровится.

– Почему ты просто не расскажешь обо всем отцу?

Шина решительно замотала головой.

– Вильям все будет отрицать. Он скажет, что якобы я хочу отомстить за пренебрежение к себе. Отец наверняка ему поверит, потому что знает, как я его презираю. К тому же он ему доверяет, ведь Вильям был любимым маминым братом.

Лучше бы Шина прикусила язык. Зачем она вообще вспомнила маму? Она умерла через несколько дней после рождения Найалла, и мальчик по глупости винил в ее смерти себя. Разговоры о матери всегда расстраивали его. Сама Шина никогда не была близка с матерью – она была отцовской гордостью и отрадой, а Найалл вообще ее не знал.

– Прости, Найалл. Пошли, лучше нам вернуться домой до того, как солнце поднимется.

Они безо всяких приключений вернулись в замок и уже миновали кухню, когда поднялся шум. Разведчики вернулись бешеным галопом с бесчувственным пленником. Слухи мгновенно распространились по замку: вроде бы поймали кого-то из Мак-Киннионов.

Вечером Дугалд Фергюссон торжествовал. У него в темнице действительно томился Мак-Киннион, которого можно было обменять на скот, угнанный у Фергюссонов этим летом. И как раз время ехать на базар. Похоже, этот год будет удачным.

Убийство пленника даже не обсуждалось. Это навлекло бы на них гнев целого клана Мак-Киннионов. Одно дело убить противника в честном бою, совершенно другое – лишить жизни пленника.

В эту ночь Шина спала, даже не думая о пленнике в темнице. Мысли ее занимал Вильям Мак-Эфи – она придумывала способы, как избегать встреч с ним, пока он будет гостить в их замке.

А Найалл от мыслей об узнике ночью вовсе не сомкнул глаз. В темнице был один из Мак-Киннионов, настоящий живой враг!