Времена года

На робких пальцах тишины

Во сне февральском

Искрят мгновения весны

Свечой бенгальской.

Сгорая так же невзначай,

Как лучик света,

Бегут в невидимую даль,

Теплом согреты.

И я люблю переживать

Мгновенья эти

И незаметно превращать

В мечты о лете,

Смотреть, как блики в вышине

Безмолвно тают,

И там, с собой наедине,

Скользят по краю…

Я помню белый день, когда на небосклон

Туманным огоньком взбираясь незаметно,

Он гонит в облака встревоженных ворон

И лижет скаты крыш малиновым рассветом.

Ещё лежат снега, ещё дерев стволы

Отчаянно скрипят морозными ночами,

И льдины над рекой развесив кандалы,

Вцепились в берега холодными зубами.

Обычный зимний день владенья сторожит,

Но в облике его безудержная старость

Проталины кладёт, и чуточку дрожит

В прищуре серых глаз февральская усталость.

Гляжу в окно. Кругом земля

Белым-бела, и зимний вечер

Прозрачный сумрак тополям

Кладёт на сгорбленные плечи.

Снегов пушистый хоровод

Кружит в безмолвии просторов,

И волочит небесный свод

Полы одежд по косогорам.

Леса нашли в объятьях сна

Уют, в бескрайние постели

Легли поля, и тишина

Качает песней колыбельной

Покой. Обнял ночной мороз

Юдоль невидимого края,

Хрустальный блеск холодных звёзд

Во тьме заоблачной скрывая.

Душа, согретая теплом

И лаской солнечного лета,

Пускай не ведает о том,

Что есть зима на свете этом.

Белый январь отчалил,

Снежные паруса

Выгнув, в родную гавань.

Хмурые небеса

Серой тоской тумана,

Будто слюна к десне

Или котей к дивану,

Жмутся к сырой земле,

Что без конца кружится,

Задом виляя вкось,

Словно пилон блудница,

Крепко сжимая ось.

И восхищённо Млечный,

Тайно свернув с пути,

Звёздным и бесконечным

Сыплется конфетти.

Наотмашь, словно горькую обиду,

И люто, как свинцовую шрапнель,

Зима бросает снежную хламиду

На чистую весеннюю постель.

Рука её костлява и жестока,

Глаза остервенело холодны,

Свирепое безумие порока

Грозит застыть безмолвьем ледяным.

Но что-то в этой злости беспощадной,

В гримасе измождённого лица,

Наполненного болью и досадой,

Даёт понять преддверие конца.

Зимы аншлагом занедужив,

Глотаю серость февраля

И потихонечку итожу,

Чем он расстраивал меня.

Какие в нём случились бяки,

Я размышляю в час без сна,

И скоро ль нам оттенки хаки

Предъявит новая весна.

И где она, злодейка, бродит,

Когда уже давным-давно

Моё терпенье на исходе

И пахнуть вербою должно.

Но длит февраль тоску и муку,

Окрест бессилием объяв,

Крысиный яд бездонной скуки

Вливая щедро в мой коньяк.

Ещё глоток и хмель рекою

По венам хлынет не спросясь,

А там, глядишь, отрава смоет

Зимы простуженную грязь.

Вьюга за окном ещё быть может,

Зимние метели, может быть,

Но меня ненастье не тревожит.

В этот вечер некуда спешить.

Шепчет табачок в английской трубке

Трепетным упрямым огоньком,

Будто фея в крохотной скорлупке,

Песенку чудную перед сном.

Жар печи поскрипывает мягко,

Отблеском малиновым скользя

По полу, где ластится украдкой

К валенкам невидимый сквозняк.

В сумерках цитируются Пушкин

С Вяземским — стихи под Рождество,

И ликует голосом кукушки

Полночи святое волшебство.

Птичка исчезает на пружинке,

Дверца закрывается опять,

И в потёмках медленно кружится

Снов забытых божья благодать…

Февраль — ничтожное время года.

И не январь уже и ещё не март.

Ухмылка ждавшей весны природы

И неудачный её рестарт.

С утра хворает сырой метелью,

К обеду плачет косым дождём,

А после, будто мужик с похмелья,

Капелью оземь с размаха бьёт.

То вскрикнет птицею где-то в поле,

То всхлипнет талым звонком ручья,

Желая вызволить нам на горе

Свои тревоги из забытья.

Не люб, не дорог. Одна награда —

Его чертовски короткий век.

Как цвет осеннего листопада,

Упал на землю… глядишь, и нет.

Потечёт река, побежит

Меж извилистых берегов

И в душе моей заглушит

Боль разлуки и холодов.

Понесут по степи ветра

Пыль туманную вдоль дорог.

Занедужит тоской хандра

И укроется в свой чертог.

Разольёт золотой рассвет,

Словно пену морской волны,

Все печали ушедших лет

В сон безоблачной синевы.

До апреля — пригоршня дней,

И до лета рукой подать,

Кружит голову всё сильней

Сердцу милая благодать.

И снова день, как будто гвоздь,

Февральски кованный, упруго,

Лучом горячим бьёт насквозь

В снегах уснувшую округу,

Стреляет криками синиц

Навылет в сердце стылых рощиц,

И гонит с наших серых лиц

Налёт угрюмых одиночеств,

Крушит незыблемый покой

Зарядом солнечной картечи

И, переполненный весной,

Пронзает души человечьи.

Ночью тёмной не пристёгнут

Ходит-бродит Снежный Пёс

И тихонько тычет в окна

Свой большой холодный нос.

Чуть вздохнёт — и тут же взвоет

Белогривая метель,

А хвостом махнёт, — укроет

Вьюг пушистая фланель

Все просторы Ойкумены,

Всё пространство бытия,

В тихом шёпоте Вселенной

Мудрость вечную храня.

Путь молочный на досуге

Лижет лунным языком,

Нагулявшись по округе

Подбирается тайком,

Рвёт невидимые цепи

Спящей матушки-земли,

Прогоняя звёзды в небе

К светлым пастбищам зари.

А потом ложится сапой

На колени белых крыш

И, уткнувшись мордой в лапы,

Засыпает, как малыш…

Багряный свет февральского заката

Горячей медью кроет облака,

Меж рамами оконного квадрата

Вливая цвет двойного коньяка.

Душистыми оттенками сиены

Блистают над землёю кружева

Небес, и отливает алой пеной

Деревьев белокурая листва.

Прозрачный день прощается навеки,

Оставив златоокую печать

На память, и, безмолвно смежив веки,

За горизонт ложится догорать.

Сквозь ветви, как невидимые пальцы,

Струится свет родившейся звезды,

И тают, словно давнего скитальца,

В ночи его незримые следы…

Солнце врезало по небу!

Глаз болит от синевы

И сверкающего снега

Бриллиантовой Зимы.

Ало, чисто, бодро, звонко,

С бойкой шалостью юнца

Яркий луч стучит в оконце

Переливом бубенца.

Крики, смех, веселье, радость.

Детвора на целый день,

Знать не зная про усталость,

Шапки сдвинув набекрень,

Оседлала в санках горки

И летит скорей-скорей

В упоительном восторге

С криком громким: «Эге-гей!»

Ночь! Отчаянно красива.

Звёзды — искры — прямо ух!

Млечный путь хорош на диво,

Аж захватывает дух.

Каждый миг — кусочек рая

Цвета сочной хохломы.

Мы такое называем

Именины у Зимы.

Нас ждут разлука и печаль,

Веселья смех и боль тревоги,

Привычки верная скрижаль

И тайн неведомых чертоги.

Клинок булатный ярких чувств

Пронзит сердца, и незаметно

Чредою искренних безумств

Вернётся в память наше детство.

Наполнен будет новый год

Надежд приятными мечтами,

И мыслей ясных хоровод

Закружит мудрыми словами.

Пусть хватит нам волшебных дней

И лет, что в будущем осталось,

Сберечь в эмоции своей

Их упоительную сладость.

В сумерки патокой льются янтарные

Блики озябших во сне фонарей,

И пеленаются лужи бульварные

В чайные пятна дрожащих огней.

В этом пустом, бессловесном мгновении

Стынет над городом будущий век,

Робко, как первое прикосновение,

Тенью ложась на Рождественский снег.

Ночь беззастенчиво хитрою бестией

Глядя в замёрзшие окна домов,

Словно побыв нежеланной невестою,

Стыд прикрывает фатой облаков.

Треплет над городом зимняя конница

Белой изнанкой своих покрывал,

Чтобы уже поскорее закончился

Жалкой комедии странный финал.

Пасмурно, серо, чудно, не уютно мне.

Хочется царство отмерить взамен,

Лишь бы избавилось времечко лютое

От роковой череды перемен.

Сегодня мой холодный город

Одет в пушистый снегопад,

Его неспешный, робкий шорох

Звучит, как много лет назад.

Скрывая трепетно былые

Воспоминания любви,

Кладёт на сумерки ночные

Ладони мягкие свои,

И, заметая безмятежно

Следы неискренних обид,

Снег тихо-тихо, нежно-нежно

Летит, летит, летит, летит…

Вяло и уныло

Льётся зимний стих,

И надежд на лето

Нету никаких.

Выцвело оконце

Белым серебром,

И исчезло солнце

В мареве земном.

Только приоткроет

Утро мутный глаз,

Тут же закрывает,

Как в последний раз.

Скованы снегами

Северной зимы,

Скромными словами

Пользуемся мы,

Чтобы чуть согрела

Горсточка тепла

Там, где догорела

Светлая мечта.

Под синь небес ложится чистый снег

Холодным, бесконечным одеялом.

В минувшее уходит долгий век,

Как лодка от пустынного причала.

Всё дальше исчезает край земли,

Всё крепче в дымку кутается парус,

Скрывая там, в неведомой дали,

Всё то, что нам от прошлого осталось.

Назавтра встретит алая заря,

И пятый всадник, сунув ногу в стремя,

Погубит мир дыханьем декабря

И остановит будущее время.

День догорает. Ему вослед

Вянет февраль на окнах,

И…

Ниоткуда прозрачный свет,

Словно нарушив чужой обет,

Робко целует стёкла,

Меряет комнаты глубину,

Чуточку замирая,

К полу щекою своей прильнув,

Будто волна морская.

Ближе и ближе. Волшебный круг,

Крепко сомкнув границы,

Нежным касанием тёплых губ

Лёг на мои ресницы,

Обнял за плечи, прижал к себе,

И, улучив мгновенье,

Тихо, тоскливо, в душе запел

Отзвуком колыбельной,

Отблеском, откликом давних слов,

О дорогом и милом,

Трепетом ласковым у висков,

И обо всём, что длилось…

По мановению,

Вдруг,

Исчез

В серой изнанке буден

Сном невесомым февральский свет,

Мягко отняв ладони.

День умолкает ему вослед,

Гаснут шаги прохожих,

Их заметает прозрачный снег,

Что-то своё итожа…

Мне сосулькина слеза

Пала на ладони,

Загорелась бирюзой

Даль на небосклоне,

Где-то каркает ворон

Всполошённых стая,

И летит со всех сторон,

В сердце замирая,

Радость раннего тепла

Вместе с ярким солнцем,

И вот-вот уже весна

Постучит в оконце…

По хмурым стенам переулков

Среди пергаментных теней

Крадётся пасмурное утро

В холодном свете фонарей.

Устало, вяло и сутуло,

Как будто думая о том,

Что не туда оно свернуло,

И всё вокруг вчерашний сон.

Его, увы, встречать не выйдут

Ни алой лентою заря,

Ни, что особенно обидно,

Дебютный день календаря.

Всего-то праздника досталось:

В подъезде гаснущий неон,

Сугроба грязная усталость,

Шутих разорванный картон.

А жаль. Ведь утро, как ребёнок,

По-детски верило, что дед

Мороз обнимет восхищённо,

Подарит что-нибудь. Но нет.

На серых стенах умирало

При тусклом свете фонаря

Такое грустное начало

Никем не встреченного дня.

Сонный день придавлен серым небом,

Сумрачным, и робкая метель

Вяжет молча для еловых веток

Варежки из ветреных петель.

Вдаль бежит усталая дорога

Нитью голубого серебра,

Бережно сшивая понемногу

Кромки ледяного полотна.

Лёг на землю тихо и печально

Сон безмолвный, словно оберег.

Сделав вид, как будто бы случайно,

Время останавливает бег.

Тих пейзаж замёрзшей Ойкумены,

Занавесом плотным забытья

Вышитые снегом гобелены

Пали на подмостки бытия.

Снега простынёю безумно чистой

Бескрайне легли в поля,

В ветвях вышивают прозрачным свистом

Синицы узоры дня,

Сиянием солнце в эфире млеет,

Густую вуаль теней

Мохнатые ели на белом стелют

От самых своих корней.

Огнём серебра расцветает иней,

Как пенная бахрома,

Под полозом санным атласно стынет

И звонко хрустит зима.

Красна и мила, ясноока, властна,

Лазоревый свет очей

Вокруг разливает и светлый праздник

Дарует душе моей.

Зима, злая тать, из небесных штанин,

Кружа бесконечных ветров карусели,

Снега достаёт безутешных метелей,

И сыплет нещадно на сосны и ели,

И студит дорог ледяной серпантин.

А ночью морочит позёмковым воем

Тоску, что скребёт одиноко в груди,

И нет ни прощенья, ни сна, ни покоя,

Ни счастья на белом и долгом пути…

Как коленки любимой блондинки,

Или шпильки её каблуков,

Я целую цветные снежинки,

Что кружатся среди облаков.

Вожделение неги прекрасно,

И, ловя снегопад языком,

В откровенном безумии страсти

Под окошком готов нагишом

Поскакать, побежать, кувыркаясь,

Покричать, пошалить и, бузя,

Обезуметь, хотя и не знаю

Скоро ль снова увижу тебя.

Словно руки, ладони и плечи,

Я сжимаю морозную плоть.

Это счастье — желанная встреча! —

Белый снег под названьем «любовь».

Кто-то пришёл на небо,

Что-то тихонько — щёлк! —

Отпер и вынул белый

Тонкий прозрачный шёлк.

А поутру безбрежно

В серых полях легло

Свежим покровом снега

Чистое полотно.

Как же должно быть славно

И хорошо ему

Сыпать на землю плавно

Светлую бахрому.

Просто. Вот так. Безмолвно.

Как бы и ни зачем,

Тихо сидеть и, главное,

Быть неизвестно кем.

Я прошепчу: «О, боже!»

А чтобы слова видны

Были, оставлю тоже

В белом свои следы.

По бескрайнему стелется иней,

На ветвях, словно волос, седой,

На полях нескончаемо синий,

В небесах, как слеза, голубой.

Умолкает застенчивый ветер

Пред началом январского дня,

Бубенцы чередой междометий

И раскатистой песней звенят.

Мчится тройка по белому лугу,

Выдыхая клубящийся пар,

И заря турмалиновым кругом

Зажигает рассветный пожар.

Из морока небес струится снег,

Записывая тишь и невесомость

В полях меж тёмных линий стылых рек

На чистый лист январского альбома.

Неведомые, тайные слова

Ложатся бесконечно одиноки,

А шёпот, доносящийся едва,

Сливается в невидимые строки.

Туманным утром грезится заря,

Но скоро, незаметная собою,

В молчание простуженного дня

Уходит, обернувшись пеленою.

Крадётся вечер хмурой полосой,

И сумерки приносят в одночасье

Тот милый сердцу искренний покой,

Что скрыт в ночном предчувствии ненастья.

Поникший, будто выцветшее фото,

Насест для перепуганных ворон,

Шальной недавно, нынче неохотно

Молчит за окнами. Безлистный. Голый. Клён.

Что гость на деревенской панихиде,

Покачиваясь, крепко захмелев,

Глядит вокруг с таинственной обидой.

Шепнул бы лишнего, да стыдно же. И грех.

Но вытерпев, с усмешкой замечает,

Что нечего о прошлом горевать,

И лист последний под ноги бросая,

Как смятый недокуренный чинарик,

Вздыхает обнажённо. Наплевать.

И тут же в снег под ветреную зиму

Укладывает ветви на покой.

Одёжки кроме, что ещё отнимут!

Обиженный. Печальный. Но живой.

Свет бел! Ещё в его душе

Мерцает тень ушедшей ночи,

Но зимний день грядёт уже

И чувства пылкие пророчит.

Несётся мимо ровно поле,

Играет ветер на просторе,

И над безмолвием застыл

Прозрачным оком серп луны.

Восход, дорогу освещая,

На серебре небес играя,

Льёт солнца розовые реки.

Предвосхищая сладость неги,

Морозный воздуха настой,

И колокольчик золотой,

Звенят вовсю на конной сбруе,

А слух нечаянно целует

Полозьев скрип, и даль блестит,

Даруя взору чудный вид,

Душе моей благоволит

И вожделением поит.

Под стук копыт безумен бег.

Как будто скачка вековая.

Горит зарёю алый снег,

Несётся тройка удалая…

Сердечко бешено стучит

В груди, наполнено удачей,

А в нём ликует и шалит

Восторг. Поистине, щенячий.

Что-то странное утром сегодня

Заглянуло в оконный просвет.

Настроение предновогоднее?

Запах солнца? Да вроде бы нет.

Тишина как-то звонко щекочет,

И, меняясь на розовый цвет,

В сером дне раствориться не хочет.

Может так и задумано? Нет.

Чайник бьёт непоседливой крышкой,

И звеня, как старинный брегет,

Дует паром с весёлой одышкой.

Сумасшедший немного? Но нет.

Что такое? Заботы всё те же.

День как день. Не особо какой.

Ну… волос на макушке пореже,

Да спросонья торчат вразнобой.

Ай, да ладно. Чего не случалось!

Этих странностей не перечесть.

Может просто чуть-чуть показалось.

Но… предчувствие всё-таки есть.

Ну, что ж. Изволь. Что будем рады,

В глаза тебе не стану лгать.

Нет ощущения досады,

Хотя восторгом не назвать,

То чувство грустного исхода,

Когда на шубу серебра

Меняет матушка-природа

Листвы застиранный халат.

Краса! Горда и величава

В прозрачном омуте небес

Своею статью заблистала

И пышным холодом телес.

Зима! Суровая подруга

Кроит пейзаж на новый лад.

Не скрою, есть её заслуга,

И даже есть достойный вклад

И в цвет, и вид, фасон и свежесть,

Нарядов вьюжных бахрому.

Хотя, признаться, эта прелесть

Порой бывает ни к чему.

Мы с ней давным-давно знакомы,

Но, увидав на радостЯх,

Я так скажу:

— Ты будь, как дома,

Да только помни, что в гостях.

Щиплет нёбо завьюженный день

неприметною вялой горчинкой,

в тишине опадают снежинки,

и ложатся чуть-чуть набекрень

белой-белой панамой на поле,

обещая, как будто во сне,

безупречную негу покоя

нескончаемо долгой зиме.

Выбью трубки слежавшийся пепел.

Закурю!

И клубящийся дым,

невесомый, дыханьем согретый,

все раздумья одарит иным…

Исчезают все напасти,

И надежда вновь жива,

Если есть кусочек счастья

В ночь святого Рождества.

Тихо сядем у камина.

Помолчим чуть-чуть, вот-вот

Посреди метели зимней

Сказка чудная придёт,

И помимо всяких всячин,

Что не купишь за гроши,

В потайной кармашек спрячет

Доброту своей души.

Эту сказку, словно дверцу

В долгожданную мечту,

Открываем в нашем сердце

И читаем раз в году.

Тихой радостью уюта

Огонёк поёт в печи,

Не страшась метели лютой,

Сердце весело стучит.

Предвкушая чистый праздник

Всем несчастьям вопреки,

Вечер — маленький проказник

Зажигает огоньки.

И летит дорогой снежной,

Чтоб вступить в свои права,

Одаря улыбкой нежной,

Светлый ангел Рождества.

Порою греет сердце наше

Не только лето и весна,

Не слово доброе и даже

Очарованье колдовства,

Но чувство редкого восторга,

Что дарит нежностью тепла,

Владея нами, пусть недолго…

Любовь — посланник Рождества.

Разбивая тяжесть тучи,

Сквозь тумана полотно

Утром первый тёплый лучик

Постучал в моё окно.

Шепчет ласково на ушко:

«Избавляйтесь ото сна.

Уходи зима-старушка.

Здравствуй матушка-весна!»

А потом бежит по лужам,

Как мальчишка и, смеясь,

Гонит прочь февраль и стужу,

Зайкой солнечным кружась.

Наступает счастье года.

Скоро в небе голубом

Переполнится природа

Долгожданным волшебством.