Временные трудности (СИ)

Глава 21, в которой герой грозит небесам своими чреслами

Падение было страшным. К сожалению, на спасение Альмирах как во время родов, так и при попытке защитить от огромной волны, Ксинг истратил почти всю ци. Поэтому, всё, что ему оставалось — лишь приготовиться к удару и укрепить тело. К его искреннему удивлению, скорость падения увеличивалась лишь до определённого не слишком большого предела, поэтому, рухнув, словно мешок с рисом, на землю и взметнув целое облако песка, он даже не ушибся.

Горько и обидно было совсем от другого. Ксинг оказался слаб. Он не только не смог ничего поделать с техникой колдуна, отправившей его непонятно куда, но и оставил наедине с ним Альмирах. Понятно, из-за побоев, сломанных артефактов и бушующего океана Шарифу стало не до русалки, но лишь на этот раз. И чтобы подобное не повторилось в будущем, Ксингу требовалось стать гораздо сильнее: не только увеличить объёмы ци, не только ещё больше отточить контроль, но и сделать крепче тело.

Он лежал на горячем песке и думал, перебирал подробности такой недавней схватки и исходил ядом от злости. Имейся у него хотя бы одна-единственная идея, как вернуться назад на остров, он бы бросился, не раздумывая ни мгновения. Сейчас же, помимо отсутствия идей, у него отсутствовало всё остальное, даже одежда. Остались только верный цеп, да браслет из странного металла, скрытого под слоем обычной меди.

Ксинг закрыл глаза и усилил циркуляцию ци в верхнем даньтяне, вспоминая столь краткий бой. Не сказать, что он так уж плохо справился, но и назвать это словом «хорошо» язык тоже не поворачивался. Ему повезло. Повезло, что колдун оказался слабаком, что не ударил, пока Ксинг спасал девушке жизнь, что его кольца оказались такими хрупкими и так легко ломались. Да, Ксинг, конечно, нечаянно испортил и вожделенное пространственное хранилище, но вместе с тем наверняка лишил злодея кучи артефактов, или как тот их называл? Мусаварами? А без этого исход битвы мог выйти любым.

Он ещё раз задумался о пространственных кольцах. Неожиданно бой показал, что кольцо — не самый лучший предмет для создания этого самого, ха-ха-ха, мусавара. Ксинг, конечно, сражался цепом, умел биться всеми известными ему видами оружия, но при этом любил помахать и кулаками. Ведь руки и ноги — то, что у человека всегда при себе, а значит, безоружным он никогда не останется. И сколь бы прочным ни было кольцо, но при ударе в, скажем, скалу, его можно повредить, так что требовалось что-то другое. Ксинг поднял руку и задумчиво осмотрел свой браслет. Сколь бы бесполезным и бестолковым тот ни был, но бой, полный ци и рукопашных схваток, запросто пережил. Конечно, в отличие от пространственного кольца пространственный браслет звучал, как полная чушь, но и Ксинг пока что оставался недостаточно силён, чтобы не допустить поломки кольца посреди горячего сражения.

Имелась ещё одна проблема, которую Ксинг ощущал сейчас буквально своей задницей. Одежда, вернее, её отсутствие. Все обычные наряды, снова-таки в отличие от нарядов героев, в бою быстро приходили в негодность. Раньше у него имелись шкуры различных демонических зверей, одежда из которых держалась намного лучше. Но, увы, из тех одеяний Ксинг давно уже вырос, спокойная жизнь возле Могао его слишком расслабила, а на острове с Альмирах он занимался чем угодно, только не поиском сильного зверья. Проблему следовало срочно решать, а до тех пор, пока Ксинг не обретёт настоящую силу, ходить только в прочной одежде.

Огоньки ци, отделившиеся от большого скопления вдалеке, приближались. Ксинг знал, что это трое мужчин, не владеющих внутренней энергией, они сидят верхом на животных, чья ци схожа с лошадиной, но не до конца.

Он не стал вставать, чтобы их встретить: лежалось ему совсем неплохо, вбирал окружающую энергию и прогонял сквозь три даньтяня, быстро восстанавливая истраченное в схватке и спасении Альмирах.

Лишь когда чья-то тень закрыла солнце, он неохотно поднял голову.

Перед ним на странных горбатых лошадях с тонкими ногами, длинными кривыми шеями и словно в насмешке выпяченными губами сидели три всадника, в просторных белых одеяниях. На головах у них красовались пёстрые платки, опускающиеся на плечи и наполовину закрывающие лица. Средний из всадников подъехал ближе, спешился и открыл бородатое загорелое лицо.

— Кто ты, о великий воин, грозящий небесам своими чреслами? — спросил он.

— Великий воин? — удивился Ксинг.

— Мы видели, как ты свалился с неба! — пояснил бородач. — И выжить, упав с такой высоты, изнеженное отродье пустынного суслика просто не сможет.

— Меня зовут Ксинг Дуо, — представился Ксинг, вставая на ноги. — Но лучше просто Ксинг.

— Мир тебе, Касим! Меня зовут Тарик Рахман Кадир ибн Насим. Встретить путника в пустыне — дар небес. И именно небеса, с которых ты упал, определили нашу встречу. Добро пожаловать в мой дом.

☯☯☯

— Ахрибад! — Тарик сказал это слово с такой ненавистью, словно сплёвывал яд. — Город презренных сынов шайтана, мерзких колдунов и их ничтожных приспешников! Не ходи туда, Касим. Ты великий воин: живуч, как шипастая пустынная ящерица и силён, словно чёрный верблюд. Но колдуны никогда не сражаются честно, эти отродья марида и ифрита лишь насылают подлые презренные чары! Не ходи в Ахрибад, Касим, заклинаю тебя именем Шадура!

Ксинг, развалившись на подушках и прихлёбывая терпкий чай из пустынных трав, ответил:

— Но ведь я тоже колдун! Я ведь владею ци… то есть этим самым сихиром!

Тарик запрокинул голову и громко расхохотался. Остальные гости его шатра подхватили смех, даже жёны и дочери тихо захихикали.

— Ты умеешь хорошо пошутить, Касим, — отсмеявшись, Тарик вытер набежавшие слёзы. — Где ты видел колдуна, который сделал что-то хорошее для народа пустыни? Где ты видел чародея или мага, или другое отродье полуденного солнца, который бы разговаривал с другими не так, словно они — жалкие колючки под ногами его верблюда?

— Ты дал нам воду! — добавил Ясир, один из двоих всадников, бывших с Тариком при первой встрече. — Достал её прямо из-под песков. Если ты колдун, тогда такого колдуна я готов назвать своим братом!

Добыть воду не составляло никакого труда — ведь Ксинг не только чувствовал её под землёй, но ещё и видел духов воды там, где она подходила ближе к поверхности. Оставалось совсем ничего — просто создать колодец, соединив землю и песок, преобразовав их в камень и стекло. Понадобилось чуть больше сотни дюжин сердцебиений, а благодарили они его, словно он — один из Двенадцати Богов.

— Вы дали мне одежду, — возразил Ксинг. — Приняли меня, подозрительного голого незнакомца, чужеземца и инородца. Накормили меня и дали кров. Разве мог я не отблагодарить хотя бы такой мелочью?

— Мелочью? Ты сказал мелочью? — вновь хохотнул Тарик. — Твои шутки как всегда смешны и хороши! Касим, для народа пустыни вода — дороже золота и диамантов, это жизнь не только для людей и женщин, но и для верблюдов и баранов! Одежда? Еда? Кров? Ты гость! Пусть звёзды и луны отвернутся от нас, сменившись палящим солнцем, если мы когда-нибудь не проявим подобающего гостеприимства.

— Хотел бы я посмотреть на колдуна, — добавил Халид, третий, самый младший из всадников, — который умеет не только так драться, как ты, но ещё и как ты создавать оружие! Таких сабли и кинжала, которые ты мне выковал, нету даже у эмира!

Ксинг пожал плечами, чувствуя себя обманщиком. Среди бадави мало кто владел ци, поэтому результат потешного сражения, в котором он принял участие, был предопределён заранее. Нет, Ксинг не жульничал: он не усиливал тело и не использовал внутреннюю энергию, но даже без этого годы тренировок дали о себе знать. Он просто-напросто был более быстрым, умелым и, конечно же, сильным. Даже разрешения воспользоваться кузницей он попросил отчасти потому, что хотел загладить вину, пусть эти гостеприимные люди никакой вины и не видели.

— Но девушки и женщины… — начал он.

— О да! Ты могуч не только в бою, о Касим! — довольно огладил бороду Тарик. — По ночам они выли, словно стая голодных гиен! И теперь, надеюсь, понесут здоровых и сильных детей!

— Детей? — переспросил Ксинг, краснея.

Бесконечные ночные визиты красавиц, среди которых были как дочери, так и жёны Тарика, Ксинга поначалу сильно разгневали. Ведь разделить ложе с женой или дочерью хозяина, отплатив за гостеприимство такой чернейшей из неблагодарностей, не посмел бы и полный негодяй! Но, как оказалось, у бадави были свои обычаи, тут очень ценили новую кровь, в особенности кровь сильных воинов.

— Да, детей! — подтвердил Тарик. — Когда мои дочери понесут, а женихи прибегут к ним, словно верблюды к оазису, я потребую огромный мехир, самый большой на всю пустыню! И поверь, они ещё как заплатят! Жаль, хотел бы я отдать всех своих дочерей за тебя!

— Я… — замялся Ксинг, подбирая слова.

— Оставь, Касим! Я понимаю, насколько несбыточна эта мечта. Ты — воин, идущий к своей цели. И ни одна женщина не должна стоять на твоём пути! Ты почтил наше племя, оказал нам великую честь, и буду я презренным подлым скорпионом, если попытаюсь опутать тебя обязательствами! Но все равно, прошу, не ходи в Ахрибад! Сколь бы великим воином ты ни был, все твое мастерство не имеет значения. Ведь колдуны не вступают в честный бой, их удел — чёрные чары, яд или отравленный кинжал за спиной!

— Прости, Тарик, — мотнул головой Ксинг. — Ты прав, я иду к своей цели. Моя цель далека, высока и, возможно, даже несбыточна.

— Как и полагается настоящему мужчине! — воскликнул Ясир. — Близкие цели и маленькие радости — удел женщин и трусов!

— «Тяжести и невзгоды лишь закаляют тело и волю», — процитировал Ксинг.

— А-ах! Как хорошо сказано! — охнул Халид. — Кто мудрец, что изрёк эти великие слова?

— Его звали Хань, сын Гуанга Нао, — честно ответил Ксинг, лучась самодовольством.

— Великий человек, этот Кхан аль-Нав ибн Гуанг! — согласился Тарик. — Ни я, ни моё племя, ни эти женщины не помешают тебе достичь желаемого! Наоборот! Ешь, пей, Касим, а как только сядет солнце, мы дадим тебе лучшего верблюда и проведём до самих Чёрных Песков. Ну а дальше, прости, путь не знает никто! Ни один из храбрейших и сильнейших воинов оттуда не вернулся!

С женской половины шатра послышались всхлипы, причитания и тихий плач.

— Тише, глупые женщины! — рассердился Тарик. — Смерть — вечная спутница настоящего мужчины! И только тот, кто неустрашим, словно пустынная буря, может оттолкнуть её палящие объятия! Но знаешь что, Касим? К Чёрным Пескам мы лучше отправимся завтра!

Плач мгновенно прекратился, и с женской половины раздалось игривое хихикание.

☯☯☯

На следующий вечер они так и не пошли, как и на следующий за ним. Понадобилась целая дюжина дней, по истечению которых Ксинг отправился в путь в сопровождении пятерых всадников. В племени Тарика не осталось ни одной достаточно молодой женщины, что не навестила его ночью. Красавицы и дурнушки, стройные и полные, низкие и высокие — Ксинг, как гость, не отказал ни одной из них. Днём он время от времени использовал передвижную кузницу, чтобы ковать оружие, а всё остальное время говорил. Он рассказывал мужчинам и женщинам бадави о ци, о способах культивации и развития, о том, что узнал за все эти годы, постигнув через боль и пот. И в бадави он нашёл очень прилежных учеников. Пусть никто из них пока не открыл ци, которую здесь называли «рух», но Ксинг знал, что это лишь вопрос времени.

Чёрная Пустыня оказались вовсе не чёрной. Тёмно-серый песок пронизывали ярко-алые потоки чего-то, что Ксинг, зачерпнув ладонью, определил как очень мелкие непрозрачные кристаллы. Любой бы отличил Чёрные Пески от обычной пустыни — и вовсе не по цвету. И так большая пустынная жара возрастала здесь настолько, что плавился даже воздух. Больше всего Ксинга поразила пустота. Яркие пятнышки духов огня, столь обильные в пустыне, тут, где, казалось, лучшее место для их обитания, почти полностью пропали, и лишь редкие огоньки показывались на поверхность.

Распрощавшись со спутниками и отказавшись брать с собой верблюда, Ксинг закинул на спину сумки и бурдюки, поправил цеп и саблю, после чего отправился вперёд.

Идти по пустыне, сколь бы сметроностой та не являлась для животного или человека, оказалось очень легко. Песок, конечно, пытался уйти из-под ног, но Ксингу, умеющему ходить даже по воде, это не доставляло ни малейших трудностей.

После расставания с бадави у него появилось немало времени на раздумья. И сколько бы он ни размышлял, способа ликвидировать зияющую брешь в своих способностях Ксинг не находил. Колдуны умели летать. Парить в воздухе, словно птицы, насылая на врагов смертоносные чары, недосягаемые для честного воина. Ксингу далеко было до Бао Сяо, он не владел техникой Прыжка Тысячи Вершин, да и требовалось тут что-то другое.

Пробираясь сквозь песчаную бурю, закрыв лицо не только ци, но и запахнув шемаг, он думал. Да, у него получалось прыгать, он смог подскочить достаточно высоко, чтобы достать Шарифа, но даже так никто не назвал бы подобное боем в воздухе. Ксинг нуждался в крыльях. Разумеется, не в каких-то птичьих крыльях за спиной, а в способе покорить не только землю или воду, но и воздух.

Дрессированные птицы, летающие выше облаков? Меч, наполненный ци, на котором Ксинг рассечёт небеса, словно герои из кристаллов? Какой-то артефакт? Нет, всё не то. Птицы и мечи хороши, чтобы преодолеть большие расстояния, а артефакты, как показало сражение с Шарифом, оказались не самыми надёжными штуками. К тому же, он воин, а значит, необходимо двигаться быстро и непредсказуемо, чтобы ошеломить врага натиском, словно Бао Сяо. Требовался Прыжок Тысячи Вершин. Увы, ступать на воздух не получалось. Воздух не являлся одним из Пяти Элементов, ступать на него, в отличие от воды, не выходило — потоки ци просто проваливались, не в силах за что-то уцепиться.

Но если Ксинг что-то и осознал, падая с огромной высоты, так это то, что воздух не настолько пуст, каким кажется. Что он способен удерживать тело, не давая ему двигаться быстрее определённого предела, ускоряясь до бесконечности. Оглядываясь назад, Ксинг понял, что это знание было с ним всегда. Ведь именно воздух мешал при быстром беге, становился препятствием, которое требовалось преодолеть, и, чтобы бежать по-настоящему быстро, ему приходилось раздвигать его с помощью своей ци. И если птицы и насекомые, не умеющие культивировать, способны летать, то чем хуже он, будущий герой?

Да, он занят поиском Ахрибада, ему приходится двигаться по этой странной, наполненной изломанной и искажённой энергией пустыне, но если у него что-то сейчас и есть — так это время. Следующий шаг, который сделал Ксинг, пришёлся уже не на песок, а на воздух. И, конечно же, ничего не получилось, нога провалилась, а он споткнулся, едва не покатившись по бархану. Ксинг лишь усмехнулся, настолько это напоминало его первые попытки овладеть ци. Он сделал следующий неудачный шаг. А затем ещё один.

Шло время. Ксинг двигался очень медленно, всего в два-три раза быстрее бегущего верблюда, пытаясь овладеть новым способом передвижения. Попутно он культивировал ци — тут в пустыне это получалось очень плохо, но тем лучшая тренировка выходила! Днём он открывал своё тело палящему солнцу, делая его выносливей и устойчивей к огню, а в безумно холодные ночи собирал из воздуха влагу, наполняя опустевшие бурдюки, либо же создавал узкий колодец и поднимал воду из глубин.

Каким бы пустынным и безжизненным это место ни казалось, время от времени Ксинг встречал огоньки обитателей. Насекомые, змеи и ящерицы умудрялись выживать даже здесь. То же касалось и растений — колючие узколистые кустики и травы тянулись корнями на глубину, чтобы достать до залегающей там влаги. Это позволило питаться почти как во времена Дуоцзя, когда он поедал личинок и червей, для того, чтобы выжить.

Давно закончились все припасы, Ксинг бежал, добывал еду, тренировался, медитировал, восстанавливая ци во время короткого отдыха, после чего вновь продолжал свой путь. Путешествие всё длилось и длилось, но Ахрибад так и не появился. А потом Чёрные Пески закончились, сменившись обычной полной жизнью и ци пустыней. Это было странно и непонятно, ведь он бежал прямо, никуда не заворачивая. Раскалённый воздух Чёрных Песков был чистым и прозрачным, он просматривался на многие ли вокруг. И даже когда поднималась песчаная буря, Ксинг всё равно чувствовал окружающую ци и не терял направления. Пропустить такую мелочь, как огромный город, стоящий на горе, он не смог бы, даже если захотел. Поэтому Ксинг решил поступить по-другому. Он отправился вдоль границы Чёрных Песков, чтобы получить представление об этом месте, понять его не только разумом, но и сердцем.

Идти вдоль границы оказалось намного легче и быстрее, да и постоянные тренировки принесли результаты. Ксинг скользил, едва касаясь земли, а своей ци раздвигая набегающий ветер. И дорога, пока он не сделал полный круг, вернувшись, откуда начал, заняла чуть более дюжины дней. Ксинг нахмурился и усилил циркуляцию ци в верхнем даньтяне, погружаясь в раздумья. По его прикидкам выходило, что сколь бы огромными ни были Чёрные Пески, их размера недоставало, чтобы скрыть не просто город, но ещё и «гору, чьи чёрные скалы полны нечестивого огня». Можно было бы решить, что, как Шариф поместил остров в «аалам мастур», то есть в «тайный мир», так и колдуны Ахрибада отрезали город от пустыни. Вот только кое-что не складывалось. Во время путешествия, он не ощущал той странной изломанной ци, да и места, где Ксинг впервые зашёл в Чёрные Пески и то, из которого он вышел, оказались одно от другого слишком близко, словно в какой-то момент он просто свернул в сторону.

У него имелась идея, как проверить эту теорию, пусть изначально она и принадлежала не ему. Ксинг преобразовал ци в элемент Земли и раздвинул лишний песок до тех пор, пока не добрался до твёрдого скального основания. Положив ладони на камень, Ксинг выпустил поток ци, повелевая ей не растекаться в пространстве, а держаться вместе. Ци оказалось столь много, что земля засветилась ярким зелёным светом. Разумеется, сколь бы прочным ни был камень, он не мог вынести такого напора и тут же начал разрушаться. Но для целей Ксинга это значения не имело.

Он повернулся спиной к тому, что моряки в «Панцире» называли «маяком», и понёсся прямиком в центр Черных Песков, чувствуя собственную ци в «маяке» так явно, словно она до сих пор находилась в его теле.

Когда пустыня закончилась, он вышел, разумеется, совсем не там, где намеревался. Вновь сориентировавшись, и выяснив, куда именно попал, Ксинг обустроил новый «маяк», с твёрдым намерением повторять это до тех пор, пока не определит область, где даже его усиленные тренировками чувства давали сбой. От знакомых капитанов Тая и Зэнжона Ксинг знал, что для построения «курса» зачем-то требовалось три точки, но в подробности тогда так и не вник. Как выяснилось вскоре, третья точка тут и не понадобилась.

Два «маяка» ощущались очень отчётливо, Ксинг запросто мог определить направление с любого расстояния. Поэтому момент, когда маяки резко ушли в сторону, он определил сразу. Ксинг попробовал сменить направление, удаляясь в сторону невидимой области, но его снова увело прочь.

Ксинг громко рассмеялся. Пусть он и не знал, как попасть внутрь, но теперь это стало лишь вопросом навыков и усилий.

— Привет, Шариф! — продолжал ухмыляться Ксинг. — Не забудь приготовить все свои кольца и свитки!

Невидимый барьер, разумеется, не ответил. Впрочем, Ксинг на это и не рассчитывал.

Знания о существовании препятствия и возможность удерживать нужное направление, помогли преодолеть это препятствие всего лишь за несколько часов непрерывных попыток. В итоге Ксинг выпустил ци, «уцепился» ею за пространство вокруг, и, не полагаясь на зрение и чувства, втолкнул себя туда, где его энергия натыкалась на невидимую стену. И с не слишком сильным сопротивлением, словно пробирался через густой болотный ил, Ксинг продавил себя сквозь барьер.

— Что-то это мне напоминает, — нахмурился он при виде стены песчаного вихря, закрывающей всё небо.

Он вновь запахнул шемаг, защищая лицо не только с помощью ци, но и тканью, и бросился вперед.

Ощущение узнавания накатило с новой силой, он почувствовал, как его тело сжимает и растягивает, скручивает и ломает, словно он снова, плыл на черепашьем панцире, пробиваясь к острову, где нашел Альмирах. Но на этот раз он не только был готов, но и стал намного сильнее. Он укрыл бронёй из ци не только тело, но и одежду, защитил бурдюки и сумки. И пусть даже защитный барьер здесь оказался намного смертоносней, Ксинг вышел победителем абсолютно безо всяких героический свершений.

Он не поддался невидимой силе, попытавшейся протащить его сквозь гребни острых зубцов вулканического стекла, отогнал назойливый ураган, пытавшийся сдуть с него одежду вместе с кожей, и принял на тело десяток разрядов молнии, не позволив той бесполезно стечь по защите в землю, а вместо этого вобрал в себя её ци и пропустил через даньтяни.

Уровень энергии тут оказался настолько велик, что Ксинг, покидая барьер, даже испытал некоторое сожаление — если бы он не спешил, это оказалось бы прекрасным местом для тренировок, где неплохо было бы задержаться на несколько месяцев, а то и на годик.

Но его вела цель, так что он решительно помчался вперёд. Вскоре буря закончилась, исчезла, словно её отрубили взмахом меча. Ксинг пробежал чуть вперёд и оглянулся. Как выяснилось, смертоносная стена не только резко обрывалась, но и поднималась вверх не очень высоко — всего лишь на пару дюжин человеческих ростов. И если бы он, как положено настоящему герою, умел летать, пересечь её не составило бы никакого труда.

Ксинг вздохнул и махнул рукой. Именно для того, чтобы исправить собственные недостатки и слабости, он сюда и пришел. Он сделал шаг вперёд, туда, где посреди чёрного песка пустыни вверх вздымалась огромная гора, чья вершина скрывалась в густых облаках; противоестественный, чуждый вид для этой местности. Но не менее чуждой казалась и сама гора. Её каменные крутые склоны вместо чёрных безжизненных камней покрывали густые леса, среди которых время от времени мелькали разноцветные заплатки возделанных полей. А один из могучих уступов венчали мощные стены, за которыми небеса пронзали высокие белые башни. Через скалы, поля и леса к городу вела тонкая ниточка дороги.

Ксинг нашёл его. Нашёл Ахрибад — город магов и колдовства. Город, через который пролегала не только эта дорога, но и путь к его мечте.

☯☯☯

Чёрные стены и такие же ворота, словно поглощающие сам свет. Глубокий обрыв с облаками, клубящимися внизу, и подъёмный мост, кажущийся таким тонким и ненадёжным. Две фигуры гигантских чёрных львов, сидящих по обе стороны ворот, блестящих на солнце боками из прочного полированного камня. Редкие путники входящие и выходящие через врата и ещё более редкие повозки. Ксинг наблюдал за Ахрибадом очень долго, словно пытаясь отсюда, из леса, постичь все его тайны. Увы, что бы ни происходило в городе, оно оставалось внутри, отсекаемое стенами, создающими невидимый купол, сквозь который не проникал даже взор ци.

Где-то наверху, словно в самом сердце горы пылала и уходила внутрь ослепительная энергия, самая сильная ци с привкусом Огня, которую он только встречал в жизни. На лугах паслись коровы и овцы, но в лесах почему-то не было больших зверей, загадка, которую Ксинг планировал разгадать позже. Где-то в небе время от времени пролетала гигантская птица, и Ксинг каждый раз при виде её тут же представлял на спине маленькую человеческую фигуру. В этом видении у фигуры были белоснежные одеяния — почти такие же, как те, в которые он был одет сейчас, только из шёлка. Волосы, конечно же, гораздо длиннее — до самой поясницы, и чтобы они красиво развевались на ветру. И, конечно же, цеп, с которым он не расстанется, даже когда изловит эту птицу, а потом с помощью секретных методик Дуоцзя заставит слушаться и носить на себе, рассекая ветер и небеса!

Ксинг не знал, чем эта птица питается, но был уверен, что ест она очень много, а значит, следовало позаботиться о запасе еды, то есть опять-таки, идти в Ахрибад за пространственным кольцом.

Подумав, он решил отправиться к воротам в открытую, выбрав лишь время, когда там будет поменьше народу, а желательно и вовсе ни единой живой души. И такое время настало после полудня, когда палящее солнце вошло в зенит.

Будь Ксинг в Империи, он бы постарался проскользнуть, проникнуть тайно, смешаться с толпой, чтобы не попасть на глаза возможным врагам. Но тут он оставался чужаком, выделялся не только одеждой, но и чертами лица. Пусть на первый взгляд открытое проникновение казалось безрассудством, но если в чём он и был уверен, так это во владении двумя секретными техниками Дуоцзя: Увесистыми Тумаками и Быстро Сверкающими Пятками.

Врата города гостеприимно манили своими распахнутыми створками створками, так что Ксинг ступил на откидной мост и уверенно двинулся вперёд.

— Что привело тебя в Ахрибад, незнакомец? — раздался грохочущий голос.

Каменные львы, стоящие возле ворот, прыгнули вперёд и теперь преграждали путь, распахнув широкие крылья. Их чёрные каменные глаза теперь сияли ярким светом, напоминающим хорошо раздутые угли в кузне.

«Каменный летающий лев! Даже лучше той птицы!» — мысленно восхитился Ксинг, тут же представивший, как мчится на таком под облаками и сражается с Шарифом. Хотя нет, Шарифа он побьёт и так, так что лучше с негодяем-учителем, прямо на глазах Императора и всех жителей Столицы!

Он придал своему лицу одновременно ошарашенное и восхищённое выражение, и для этого не пришлось даже особо притворяться.

— Так я это… урожай риса обмолачивал, — показал он кончик верного цепа, — а тут налетел вихрь! Я в дом побёг, а его вихрем, бух, и прочь утащило! Затем дом об камень бах, а меня в песок! И пёсик! Куда-то делся мой милый пёсик! Так что, я больше не в Империи?

— Ты в Ахрибаде — городе Владык! — прорычал второй лев. — Чужакам сюда ходу нет!

— Но мне очень-очень надо! — сказал Ксинг, делая шаг вперёд.

Львы припали на лапы и тихо зарычали. Ксинг сосредоточился, пытаясь ощутить внутри львов потоки энергии. Ци, текущая в их телах, была похожа на энергию в марионетках Шарифа. Но если с теми он расправился запросто, ведь не приходилось задумываться о последствиях, то идея размолотить цепом стражей города, в котором хочешь остаться надолго, показалась не самой лучшей.

— Уходи, незнакомец! — взрычал лев. — Тебе здесь не место!

— Но вокруг страшно, пустыня, бури и молнии! — притворно задрожал Ксинг, чувствуя себя довольно глупо, ведь свои и так невеликие актёрские способности приходилось демонстрировать не людям, а глупым марионеткам.

— Уходи, незнакомец! — зарычал второй лев.

Ксинг вздохнул. Следовало бы, конечно, перебраться через стену, но он не знал всех свойств барьера над городом, а значит, не мог сказать, удастся ли проскользнуть незамеченным или же поднимется всеобщая тревога. Впрочем, этот вариант он отбрасывать не стал, просто отложил на потом. А пока Ксинг потянулся ци ко львам, нащупывая энергию в укрытых под слоем камня кристаллах и затем резко потащил её к себе.

Глаза львов немного потускнели, движения замедлились, а потом стражи и вовсе застыли безжизненными статуями. Он пожал плечами, протиснулся между раскинутыми крыльями и спокойно вошёл в ворота. Ксинг, планировавший заполучить себе такого льва, немного расстроился — маги, похоже, слишком экономили на материалах и чарах, чтобы создать что-то достаточно крепкое, на чём можно было бы летать и оно не развалилось бы от случайного порыва ветра.

Он прошёл сквозь длинную каменную привратную арку, так напоминающую узкую пещеру, и резко остановился.

— Вот это да! — вырвалось у него помимо воли.

Рот опять приоткрылся будто сам собой. Ксинг осознавал, что стоит с видом глупого крестьянина, первый раз приехавшего в столицу, но ничего не мог с собой поделать. Ахрибад, казавшийся снаружи таким мрачным, внутри оказался очень светлым и нарядным, тут было полно высоких зданий и зелёных деревьев. Несмотря на пустоту снаружи, внутри сновали толпы людей.

Не приближаясь к воротам, словно тут их ждал яд или проклятие, жители ходили по прилегающей к площади улице, что-то несли или катили в тележках, орали друг на друга, пытались что-то продать, купить или украсть. Ксинга, попытавшегося влиться в эту пёструю толпу, толкнули, наступили на ногу, два раза попытались обворовать, предложили купить овец, драгоценности, самую точную карту знаменитого клада Магра, спелых фиников, чистой воды, «чародейских амулетов, совсем как настоящих» и какую-то печать, предназначения которой он так и не понял.

Раздался громкий звук, похожий на гонг, и шум мгновенно стих. Толпа застыла и спешно расступилась, пропуская пятёрку стражников, восседающих на оживших статуях, выглядящих, как двуногие бескрылые птицы с женскими лицами.

— Враги подобрались к Ахрибаду!

— Сторожевой камень разрушен!

— Кто-то из них проник в город!

Ксинг ещё сильнее скрыл ци и двинулся к толпе, решив с ней смешаться. Увы, ничего не вышло — белые одеяния бадави, пусть и припорошенные пылью путешествия, выделяли его среди остальных, словно золотую монетку в кошеле, полном меди. Толпа при его приближении расступилась, так что он сам пожал плечами и направился вперёд к стражникам.

— Стой! — закричал командир на самой большой статуе. — Ты кто такой, что ты тут делаешь?

— Меня зовут Касим! — ответил Ксинг. — И я не знаю, где это «здесь»!

— У тебя лицо чужеземца! — обвиняюще ткнул в него копьём один из подручных. — Это ты разрушил камень?

— Камень? — удивился Ксинг, не понимая, о чём речь. — Чужеземца? Для меня чужеземцы — это все вы.

— Как ты сюда попал, чужак? — грозно спросил командир. — Кто ты?

— Я — простой парень из деревни, — ответил Ксинг, опять демонстрируя цеп. — А попал… Я не знаю! Сначала я был дома, а потом р-раз, появился этот чародей, и я оказался здесь.

— Чародей? Следуй за нами, чужеземец, — приказал командир. — С таким должны разбираться Владыки!

Ксинг пожал плечами и направился за командиром, два всадника окружили его по бокам, а ещё двое замкнули процессию, наставив копья ему в спину.

Он шёл, глазея по сторонам, осматривая здания и улицы, внутренне улыбаясь от вида того, как быстро, словно под действием какой-то техники или чар, убираются с дороги горожане. Наконец, Ксинг и стражники добрались до массивного здания из серых каменных валунов, в котором все маленькие окошки оказались затянуты толстыми металлическими решетками. Ксинг проверил здание ци, убедившись, что в случае чего сможет отсюда убраться без особых трудностей, после чего исполнил приказание зайти внутрь.

Ксинг ожидал, что его поведут в тюремную камеру — именно так в свитках и кристаллах часто обращались с героями. Дальше в камере на него напало бы бандитское отребье, он бы их всех побил, затем бы выбрался и сбежал, перед этим собрав нужные сведения о городе.

Ничего этого не произошло. У Ксинга отобрали цеп, бурдюки и сумы, а затем провели в просторную комнату со стенами, украшенными деревянными панелями. У одной такой стены стоял массивный каменный стул, у другой — удобный диван и пара кресел. Посредине комнаты находился постамент со стеклянным шаром, в котором Ксинг ощутил тонкие потоки ци.

— Сядь! — приказал командир, указывая на каменный стул. — Когда придут Владыки, оставайся сидеть! Не вздумай кланяться, падать ниц или делать резкие движения — иначе сразу умрёшь. Не смей с ними заговаривать, отвечай только на вопросы. Ты меня понял?

— Кто такие Владыки? — спросил Ксинг.

— Ты понял, что я сказал, глупец? — повторил командир.

— Сидеть на стуле, не вскакивать, руками не махать, — повторил Ксинг. — И честно отвечать на вопросы!

— Можешь солгать, — хохотнул командир, — но я бы сильно посоветовал так не делать.

Он вышел из комнаты, оставив Ксинга наедине с самим собой. Тот принялся изучать артефакт, ци находящихся в здании и идущих по улицам. Но ждать пришлось недолго, вскоре дверь открылась, пропуская за собой двух мужчин, одетых в пышные одеяния. На головах их были почти такие же шапки, как у Шарифа, только поменьше.

— Кто ты? — без каких-либо предисловий спросил первый маг, усаживаясь в кресло. Второй маг присел на диван.

— Меня зовут Касим! — ответил Ксинг.

Тонкие, почти незаметные потоки ци, выходящие из сферы в центре, протянулись к его телу, пытаясь проникнуть вовнутрь. Чем-то они напоминали технику Альмирах, позволившую им общаться, но только гораздо грубее. Движимый любопытством, Ксинг не стал их блокировать, а позволил сделать своё дело.

Шар внезапно засветился красным светом, и тут же из стула в тело Ксинга ударили множественные разряды молний. Никакого вреда они не причинили, но Ксинг не знал, что ему делать. Затрястись, словно в припадке или упасть на пол? Вспомнив слова командира стражников, он решил остаться на месте, лишь громко захрипев. Как оказалось, поступил он правильно.

— Низшие создания всегда одинаковы, — печально, словно сокрушаясь несправедливости мира, сказал маг. — Всегда пытаются лгать и изворачиваться, словно навозные черви!

— Этот вроде покрепче, — заметил второй маг, глядя на Ксинга с одобрением. — Даже не обблевался. Ненавижу, когда они так делают.

— И каждый раз сжигаешь их дотла вместе с блевотой, — бросил осуждающий взгляд первый. — И на этом допросы всегда заканчиваются.

— Зато не приходится тратить много времени, — парировал второй. — Тем более, что интересного может рассказать подобное животное?

— Ты, может, и прав, — согласился первый, — но всё равно, на нас лежат обязанности, возложенные Кругом. Эй, ты, очнулся? Больше врать не пытайся, может ты и переживёшь второй раз, но на третий останавливается сердце даже у самых сильных.

— Лучше ещё раз соври, — посоветовал второй маг, и оба, переглянувшись, хохотнули.

— Но ведь это правда, — прохрипел Ксинг, всячески показывая, насколько он слаб и беспомощен. — Меня зовут Ксинг, но все меня называют Касимом. Им так легче выговаривать.

Вновь потянулись потоки ци, но шар продолжал светиться мягким голубым сиянием.

— Ничтожество говорит правду, — с безграничным удивлением в голосе сказал первый маг. — Откуда ты?

— Из деревни! — ответил Ксинг честно. — Но я не какой-то там крестьянин! Я ученик кузнеца!

— Где находится твоя деревня? — настаивал маг, совершенно не впечатлённым голосом.

— Возле горы! Мы зовём её «высокой горой»! А с другой стороны — лес с болотом, мы называем его «гиблым болотом»! И холм! Мы его называем «кривым холмом»!

Шар продолжал гореть синим, показывая, что Ксинг говорит истинную правду.

— Оставь это! — сказал товарищу второй маг. — Все они тупее баранов, мы тратим зря время! Давай я его просто сожгу и пойдём по домам.

— Не торопись, Малик, — поднял руку первый. — Стража доложила, что ты упоминал одного из Владык. Расскажи о вашей встрече!

— Он летал в небесах! — начал рассказ Ксинг. — Исторгал огонь из жезла! Разрушил мой дом!

— Имя! Как его зовут! — рявкнул первый, внимательно вглядываясь в сферу, словно пытаясь увидеть хоть крупицу лжи.

— Он сказал, что его зовут Шариф, и он величайший чародей в Ахрибаде! А потом он сказал какие-то странные слова, и я очутился здесь!

Под «здесь» Ксинг старательно подразумевал всю пустыню, вместо находящимися в ней горой и городом, и, похоже, артефакт согласился с его словами, так как цвет не сменил.

— Величайший чародей, а как же! — сплюнул второй маг. — Был бы, если бы стал достойным Владыкой, оставался бы в Ахрибаде, а не таскался по чужбинам и не возился с такими ничтожествами!

— Но Шариф силён, — осадил второго первый маг. — Так что не стоит его поносить, особенно при свидетелях.

— Ты, надеюсь, не о нём? — хохотнул второй, указав на Ксинга. — Уж его-то жалкое существование — точно не проблема.

Ксинг сжался, приготовившись к бою. Он прощупал обоих магов: у них, как и у Шарифа, ци скапливалась в центре лба, неподалёку от того места, где у него самого располагался верхний даньтянь. Оба мага были слабее Шарифа и серьёзной угрозы не представляли. Ксинг бы запросто убил обоих, выбрался бы сквозь стену, а потом затерялся бы на улицах, предварительно оглушив бы и раздев какого-нибудь из жителей. Но решил не начинать первым, выждать немного.

— Не стоит, — мотнул головой первый маг. — Самое главное мы и так узнали, так что можем идти.

— Может этот червь лжёт?

— Лжёт так искусно, чтобы обмануть дознавательный мусавар? Или ты хочешь поговорить с ним ещё чуть-чуть, узнать все его тайны и секреты? Хочешь забрать себе его грязные сумки и крестьянские приспособления? А может узнать, где он прячет свои несметные сокровища?

Маги переглянулись и прыснули со смеху.

— Эй ты, ничтожество! — сказал первый маг. — Ты сказал правду и будешь вознаграждён. Это действительно похоже на Шарифа. Доставить в Ахрибад варвара и сломать сторожевой камень — не самая громкая из его выходок, и даже не в десятке самых громких! Поэтому мы даруем тебе возможность уйти целым и невредимым, и даже забрать свои жалкие пожитки!

— О великие Владыки, — заголосил Ксинг, игнорируя совет командира стражников «не заговаривать первым», — но я же тут никогда не был и ничего не знаю! Куда мне идти?

— Давай я его всё-таки сожгу! — оскалился второй маг.

— Оставь, Малик! — улыбнулся первый. — Хочешь, чтобы наш маленький ничтожный Касим отделался так легко? Или ты полагаешь, что ему удастся пережить ночь?

Смеясь, словно над какой-то удачной шуткой, маги покинули комнату.

☯☯☯

Ахрибад жил, торговал и дышал магией, которую Ксинг не понимал. Пока не понимал, ведь зрением ци он все же видел вихри и потоки энергии вокруг, а значит, рано или поздно разобрался бы, что к чему. Он ходил по улицам, заглядывал в сады, изучал город и подслушивал разговоры. Пытался понять, что же тут происходит, и куда идти — как в первые дни ухода из Дуоцзя. Впервые за долгое время у него не было чёткой цели, его не вела цепочка обстоятельств и случайных встреч.

Главной проблемой Ксинга стало то, что он не имел ни малейшего представления о городе и царящих здесь порядках. Вторая проблема, вытекающая из первой — горожане косились на его руки и либо разговаривали враждебно, либо уходили, словно от усыпанного язвами нищего, а иногда даже покрывали его бранью. О причине такого поведения Ксинг догадался быстро — у каждого встреченного им человека, кроме совсем уж детей, на тыльной стороне одной из ладоней стояла затейливая татуировка, наполненная тонкими, присущими всей здешней магии, потоками ци.

Ну а может дело было еще и в том, что Ксинг был чужаком и не выглядел похожим ни на одного из местных жителей ни одеждой, ни лицом. Это тоже являлось проблемой, с которой требовалось разобраться. Скорее всего, самым простым способом было завести нужные знакомства, но мешало вот это всеобщее отчуждение.

Удивительно, но городские патрули, двигающиеся либо пешком, либо на таких же двуногих статуях, на внешность и отсутствие татуировки не реагировали, пусть и в разговоры тоже не вступали, глядя на Ксинга, словно он — пустое место.

Он не особо возражал — запас мяса ящериц и змей, высушенного с помощью ци, у него имелся, воды хватало как в бурдюках, так и в уличных колодцах, да и на крайний случай её всегда можно было извлечь из воздуха. Так что Ксинг потратил остаток дня на знакомство с городом.

Центр города был занят богатыми кварталами, на окраине, ближе к стенам, располагались дома победнее, но совсем уж бедняков или нищих Ксинг не увидел. Некоторые дома пустовали, будучи совершенно целыми, так что проблем с ночёвкой не ожидалось.

Но Ксинг не собирался ночевать ни на улице с риском обнаружения патрулём, ни в заброшенных домах — в данный момент важнее было найти собеседника, кого-то из местных, кого можно было бы хорошенько расспросить, поставив выпивку. Деньги у него были — как медь, так серебро и даже золото: все возражения Ксинга прошли мимо ушей Тарика, который просто заявил, что любой из созданных Ксингом мечей или кинжалов стоит намного больше, а зания, переданные им бадави, вообще не оценить деньгами.

Вот только тут его поджидала неожиданная неприятность: в Ахрибаде обычные деньги не ходили, ни одного из трактирщиков не заинтересовало даже золото.

— Плати настоящие деньги или проваливай, — заявил надменный тип с завитой бородой, с незначительными вариациями повторяя слова своих собратьев. — Ну а лучше просто проваливай, чужак!

Ксинг едва удержался от намерения расплатиться с владельцем гостиницы любимыми деньгами Дуоцзя, то есть попросту звонкими полновесными тумаками. Он и так был у стражи на заметке, так что не следовало отягощать себе жизнь.

— Могу отработать, — предложил Ксинг. — Я отлично готовлю, умею ковать железо и лечить болезни.

— Тогда вылечи себе бедность! — захохотал бородач и захлопнул дверь у Ксинга перед носом.

Ксинг сплюнул, вновь выпустил запястья из широких рукавов тауба, в которых скрывал отсутствие метки, развернулся и направился прочь.

Наступал вечер. Над главными улицами сами собой зажглись фонари — висящие на натянутых между домов верёвках небольшие сгустки ци. Но, несмотря освещение, улицы стремительно пустели, а припозднившиеся путники разбегались по домам, подхватив полы халатов и позабыв о любом достоинстве. Ксинг не столько удивился, сколько обрадовался — так он сможет ещё лучше узнать город, не привлекая лишнего внимания. Поэтому он побежал, петляя по улицам, чтобы избежать встречи с патрулём стражи или редкими прохожими.

«Меня, наверное, примут за какого-то призрака!» — со смехом подумал он о случайных зрителях, бросающих взгляды сквозь щёлочки в плотно занавешенных окнах или захлопнутых ставнях.

Наконец, оббежав город, Ксинг решил устроиться на ночлег. Для этого он выбрал один из пустующих домов, не слишком большое, но уютное здание в два этажа, с запущенным двориком, где слишком разросшаяся вьющаяся трава расползлась по каменным плитам, а маленький пустой фонтан был наполнен мусором и сухими листьями, налетевшими с растущих здесь деревьев.

С помощью ци Ксинг открыл запертую дверь и зашёл вовнутрь. В совершенно пустых комнатах лежал толстый слой пыли, от которого он избавился, преобразовав ци в элемент Земли.

Закинув сумки и бурдюки на пол, он положил на них голову и тут же заснул, на этот раз вместо медитации решив дать телу полноценно отдохнуть.

Настоящий герой из кристалла проснулся бы от тревожного чувства, от ощущения опасности или вспышки интуиции. Но, увы, несмотря на развитое чутьё, Ксингу до героев оставалось очень далеко. Поэтому почувствовав, как его тела касается что-то мерзкое и холодное, он лишь перевернулся на другой бок, отмахнувшись, словно от назойливого болотного комара возле родной деревни. Помогло это лишь на короткое время, не успел он заново задремать, как ощущение, словно прижимаешь к себе гигантскую лягушку, снова повторилось. Ксинг ещё раз взмахнул рукой, вновь неосознанно покрывая её слоем ци, и вновь попытался заснуть. Увы, кто бы это ни был, он своего добился, Ксинг проснулся.

Он встал и прислушался к ощущениям. Город крепко спал, спокойное мерцание источников внутренней энергии среди жилых кварталов невдалеке казалось полностью тихим и безмятежным. Но вот только что это за странные пятна холодной неприятной ци, не просто движущихся по улицам, но даже летающих над ними? И что за одинокий огонь, слишком яркий для обычного человека, но тускловатый для культиватора?

Ксинг решил выйти и разобраться, ведь, похоже, именно эти летающие паразиты попытались испортить ему сон.

Он выскочил наружу и запрыгнул на крышу дома. В воздухе парили два бестелесных создания, чем-то напоминающие обычных духов, только, в отличие от хранителей рода или духов природы, они имели человекообразный облик. Оба выглядели как голые по пояс мускулистые мужчины, чьи руки оканчивались длинными загнутыми когтями, а из глаз и полных острых зубов ртов вырывались язычки мертвенно-голубого пламени. Ног у них не было, ниже пояса бестелесные гости истончались, превращаясь в изгибающуюся струйку дыма.

Призраки вытянули свои руки и ринулись на Ксинга, покачивая когтями. Он ради интереса поднял с крыши сухую веточку и подставил под взмах. И без того мёртвая ветка стала, если так можно сказать, ещё мертвее. В местах касания когтей древесина почернела и стала осыпаться пылью.

Ксинг не на шутку испугался. Эти твари оказались очень опасными. Если он проявит неосторожность, они могут испортить его новый дом, и придётся вновь шарахаться среди ночи, отыскивая место для ночлега и занимаясь уборкой. Поэтому, вместо того, чтобы изучить странное явление, Ксинг уничтожил этих призраков, по-быстрому развеяв парой взмахов ладони.

Снизу раздался тихий рык, так что Ксинг вздохнул и спрыгнул на улицу к последнему участнику этого представления.

Тварь выглядела омерзительно: словно известный по Дуоцзя демонический волк решил, что ему надоело ходить на четырёх лапах, поэтому стоит превратиться в человека, имея очень смутное представление, как этот человек выглядит. Шкуру твари покрывало множество покрытых язвами плешей, шерсть торчала неопрятными клочьями, а выпученные глаза и вытянутая пасть выглядели так, словно тварь больна неизлечимой болезнью.

Волк оттолкнулся задними лапами и прыгнул на Ксинга — очень быстро, почти как его ученики в Дуоцзя, отведавшие бамбуковой палки. По сравнению с демоном-волком тварь оказалась довольно тщедушной, да и шкура… Представив, что он свежует эту тварь, чтобы сделать из шкуры одежду, Ксинг скривился. Не хотелось пачкать даже цеп, поэтому он вытянул руку, создал из ци несколько тонких плоскостей и отступил в сторону, позволив кускам этого недоволка рухнуть на мостовую, а плеснувшейся крови запачкать стену дома. Зрелище получилось очень коротким и неаппетитным.

«Почему в кристаллах никогда не показывали героев, заляпанных кишками и дерьмом зверей?» — мысленно простонал он.

Сам-то он, конечно, остался чистым, но жить рядом с такой помойкой больше не собирался. Похоже, пришла пора подыскать новое место для ночлега.

Он развернулся и направился в дом — собирать вещи.

☯☯☯

С первыми лучами солнца Ксинг вновь отправился на улицы, на этот раз имея перед собой чёткую цель. Ни больших запасов продовольствия, ни денег, чтобы их купить, но его это ничуть не смущало — в городе имелось достаточно богатеев, из которых многие, наверняка, являлись полными негодяями. Он стремился стать героем, а герои не грабят и не воруют. Но если всё ради благородной цели, да ещё и жертвами являются мерзавцы — тогда другое дело. Именно этим занимался один из героев, которыми так восхищался Хань Нао — Чжань Чуан по прозвищу Молния во тьме.

Оставалось одно препятствие — отсутствие сведений. Ведь Ксинг тыкался в Ахрибаде, словно слепой котёнок, не зная, в отличие от имперских городов, ни порядков, ни правил. Он не мог прочитать даже вывески, так как эту письменность, похожую на затейливые узоры, так и не изучил.

Несмотря на раннее утро, улицы были полны народу. Но не случайных прохожих: все они были облачены в грубые потрёпанные одежды, за спиной носили заплечные мешки, а при себе имели молоты и кирки. Кто-то шёл пешком, а кто-то ехал на забитой людьми телеге. Ксинг, который научился махать киркой ещё в Дуоцзя, прекрасно понимал, чем будут заниматься эти люди, вот только для шахтёров их было многовато.

Он затаился в одном из узких переулков и стал выжидать. Долго стоять не пришлось — по самому краю улицы, чтобы не быть сметённым толпой, шёл мужчина. Даже без ци сердечного даньтяня Ксинг бы запросто определил, что со здоровьем у него нелады — так сильно он подволакивал ногу.

Ксинг запахнул шемаг, закрывая лицо и затаился, а как только мужчина поравнялся с узким проходом между двумя домами, ухватил его за шиворот, затащил в проулок и зажал рукою рот.

— Ты отвечаешь на мои вопросы быстро, чётко и не виляя, понятно? — спросил он самым злодейским голосом. — Если понял, кивни.

Мужчина, округлив глаза, кивнул. Ксинг опустил руку.

— Ты кто? Отпусти меня! Знаешь, что с тобой сделают Владыки? — залопотал мужчина.

Ксинг улыбнулся, ухватил его за край робы и поднял на вытянутой руке над землёй.

— Они — где-то там и далеко. А я вот тут, здесь. К тому же, ты уверен, что тебя хватятся?

— Уверен, что не хватятся, — обречённо сказал пленник. — Но дело не во мне. Сегодня погиб один из них, так что они в ярости.

— Погиб? — удивился Ксинг.

— Владыка Малик! Я не знаю подробностей, но ночью обнаружили его тело, так что стража лютует.

Ксинг едва удержался от улыбки. Может это и совпадение, но из трёх колдунов, которых он знал, включая Шарифа, одного тоже звали Малик. Пусть тот не сделал Ксингу ничего плохого, но и особых симпатий не вызывал, так что Ксинг ничуть не расстроился.

— Отпусти меня, добрый человек! — заголосил пленник. — Моя печать скоро совсем исчезнет, и если я не заработаю денег, чтобы её обновить, то всё пропало! Мне надо торопиться, а меня дома ждёт жена и четверо маленьких…

— Стоп! — приказал Ксинг. — Меня не интересует ни твоя семья, ни твоё имя. Ты назвал меня добрым человеком, но это ошибка, особой доброты за мной никто не наблюдал. Чем быстрее ты ответишь на мои вопросы, тем быстрее уйдёшь, ни убивать тебя, ни калечить я не стану.

— Калечить меня бесполезно, — с горечью возразил пленник. — После обвала в шахте я и так калека. Но вы добрый, я вижу это по глазам.

— И стану ещё добрее, когда ты ответишь на мои вопросы. Настолько добрым, что дам тебе спокойно уйти. Что за печать? Почему ночью никто не ходит по улицам? Что за шахта? Отвечай!

— Но это же знают все! — удивился мужчина. — Даже маленькие дети!

— Вижу, тебе так понравилась наша беседа, что ты решил поболтать подольше.

— Нет, что вы! Мне надо как можно скорее…

— Тогда просто ответь на эти проклятые вопросы!

Осторожно, чтобы не сильно раскрывать маскировку, Ксинг выпустил ци, придавливая собеседника, давая волю раздражению из-за беспокойной ночи. И, похоже, перестарался — из-под грубого ботинка с деревянной подошвой начала разливаться лужа.

Пусть Ксинг в этот момент почувствовал себя злодеем, но дело сдвинулось с мёртвой точки, пленник начал говорить. И по мере разговора Ксинг всё больше мрачнел. Тарик был прав: чародеи Ахрибада оказались теми ещё негодяями. Впрочем, Ксинг пришёл сюда с единственной целью — получить своё пространственное кольцо, так что заводить дружбу и обниматься ни с кем из них не собирался.

Тут царила жестокая и мрачная система, ещё раз показывающая, насколько хороши и честны порядки в Подлунной Империи, насколько пристален и справедлив взор Императора. В Ахрибаде не имело значения, честный ли ты труженик или законченный лентяй, богач или бедняк, взрослый или ребёнок. Все склонялись перед могуществом колдунов, которых тут называли «Владыками». И называли их так не зря — чародеи действительно повелевали жизнью и смертью. Особенно смертью.

Каждый житель города платил им дань — деньги, которые здесь назывались «касба» делались не из привычных металлов, а являлись маленькими шестиугольными плоскими кусочками камня. Тот, кто заплатил, получал на руку особую печать, позволяющую проходить мимо каменных стражей, заходить во внутренний город, покупать артефакты и заклинания, и даже просить Владык о милости. Впрочем, у невольного собеседника Ксинга никогда не было достаточно денег для второго и третьего уровня печати, не говоря уже о покупке чар. Но самое главное — обладатель печати мог пережить ночь, не став жертвой маридов и блуждающих во тьме чудовищ. Печать со временем тускнела и исчезала: если вовремя не заплатить денег, чтобы один из Владык её обновил — участь такого человека становилась незавидной. Тот, у кого не хватало денег на печать, либо же не мог заплатить за ночлежку, где хозяева покупали у Владык особые амулеты для защиты всего дома, однажды просто-напросто исчезал. Его бездыханное тело либо находили утром, либо не находили вовсе. Человек без печати звался «матруд» — отверженный, находиться с таким рядом ночью было опасно. Ведь нередко случалось так, что мариды, пришедшие за отверженным, выпивали жизнь у всех в доме, даже если у тех имелась печать.

— Самый верный, пусть и непростой способ заработать достаточно касба, — говорил пленник, — это работа на шахте. Но если у тебя нет печати, ты не выйдешь из города и не войдёшь назад. Те, кому приходится спать в ночлежках — уже мертвы, пусть пока ещё дышат и ходят. К этим мертвецам скоро присоединюсь и я, если ты меня сейчас же не отпустишь.

— А если отпущу? — поинтересовался Ксинг.

— Тогда… Да чего уж там! Тогда я всё равно мертвец, но, возможно, протяну немного дольше, — склонил голову пленник. — После того, как камни рухнули мне на ногу, идти на работу приходится слишком долго. Много руды я добыть не успеваю, да и домой надо попасть до темноты, а значит, и выходить тоже раньше. Когда я умру, умрёт и моя жена. Надеюсь, дочерей заберут в достаточно богатую семью, а сыновей направят в стражу. Старшему через год исполнится десять, возраст получения печати. Он у меня старательный, не пропадёт, в отличие от своего глупого отца.

— А что за шахта? — поинтересовался Ксинг. — Что вы там добываете?

— О, шахта — гиблое место! — ответил пленник. — Она находится возле самого Лахиб Шадид, и поверь, незнакомец, нестерпимый жар вулкана чувствуется даже там. Но хуже всего Шу-Ни, мерзкие маленькие птички, готовые выклевать глаза любому, кто потревожит их покой. Иногда из самого жерла Лахиб Шадид выбираются саламандры, они живут в глубинах пламени, но не прочь искупаться в горячей воде, что бьёт из-под горы, и ещё больше не прочь перекусить нерадивым шахтёром или даже надсмотрщиком. А ещё может налететь птица Рух, которая способна убить даже саламандру, не то что человека! Ты спрашиваешь, что мы добываем? Никто не знает, кроме Владык. Но говорят, что в руде, которую мы сдаём в течение дня, содержится азрак!

— Азрак? — удивился Ксинг.

— Марвахат азрак! Волшебный металл, который Владыки ценят больше всего на свете! Он стоит больше, чем все наши жизни вместе взятые!

Ксинг засунул руку под шемаг и, коснувшись подбородка, задумался. Многие вещи, произошедшие за последние сутки, обрели ясность. Пленник сначала бросал отчаянные взоры на улицу, а потом просто опустил голову и поник.

— Всё, незнакомец, — наконец, сказал он. — Моё время ушло. Я сегодня не успею добыть достаточно руды, а значит, не получу свои деньги. Моих сбережений хватит, чтобы обновить печать жены, надеюсь, над ней смилостивится Видад, и она найдёт себе нового хорошего мужа. Если же нет — ну что же, мы прожили тяжёлую, но счастливую жизнь.

— Вытяни руку! — приказал Ксинг. — Да не эту, болван! Ту, что с печатью!

Пленник не стал спорить — его глаза погасли и, судя по ци, ему стало уже всё равно.

Ксинг сосредоточился до предела, изучая очень сложные и затейливые потоки энергии. Этот «сихир» пусть и несколько отличался, но всё равно был похож на ци. И пусть Ксинг не понимал, как работает эта печать, зато осознал всю подлость её создателя. Сихир, ци, энергия, что бы это ни было, медленно вытекала через намеренно проделанную брешь. И пленник был прав — осталось совсем чуть-чуть, максимум, пара дней, пока потоки окончательно не рассеются.

— Когда ты обновляешь печать, колдуны что-то записывают? — поинтересовался Ксинг. — Ну, в какую-то книгу, или свиток, или ещё куда? Чтобы знать, кто заплатил, а кто нет?

— Для чего? — без интереса спросил пленник. — Кто не заплатил — умрёт. Просто платишь и подставляешь руку, свою и жены. Я уже не заплачу никогда. Даже если бы и хватило на этот раз, с такой ногой работник из меня никудышный.

— Это хорошо! — рассмеялся Ксинг.

Несмотря на обречённость и безразличие пленника в ци его промелькнула искра обиды. Ксинг не обратил на это внимания, а покрепче ухватил его ладонь, преобразовал внутреннюю энергию в нечто, максимально схожее с энергией печати, после чего направил изменённую ци прямо в руку. Тусклая, почти стёршаяся печать сразу же налилась красками и ярко засияла. От безразличия пленника не осталось и следа, он уставился на Ксинга, словно на одного из Двенадцати Богов.

— Ты мне здорово помог, — улыбнулся Ксинг. — Поэтому я помогу тебе.

— Но вы уже мне и так помогли, о Влады…

— Заткнись, идиот, — раздражённо оборвал его Ксинг и пленник тут же подчинился.

Поправив напоследок структуру печати, чтобы остановить утечку энергии, Ксинг обратился к сердечному даньтяню, зачерпнул ци и направил её через руку пленника тому в тело. Повреждённое и неправильно зажившее колено, горевшее перед духовным взором Ксинга тревожным гнойно-жёлтым цветом, стало приходить в порядок: кости и хрящи ломались и срастались заново, воспаления стихали, а кровь легко побежала по исцелённым жилам. Не прошло и двух дюжин вздохов — и нога стала вновь здоровой, как подозревал Ксинг — гораздо лучше, чем была когда-либо раньше.

Пленник, чьё тело перестала терзать боль, понял всё сразу. Он, не раздумывая, спустил свои мокрые портки и уставился на совершенно здоровую чистую кожу. Видимо, решив свести насмарку всю работу Ксинга, он рухнул на свежеисцелённые колени и коснулся лбом каменной мостовой.

— О великий Владыка, почтивший ничтожного и презренного Адиба своим бесценным вниманием! Простите, что я сразу не догадался кто вы! Простите! Простите! Я не знал, что круг Детей Равды — не глупые легенды невежественных простолюдинов, что вы действительно существуете и помогаете нам, простым смертным! И если я когда-нибудь смогу вам чем-то…

Ксинг уже не слушал, он вознёсся на крышу и помчался прочь, довольно ухмыляясь. Пусть он ничего не понимал в чарах, но прекрасно запомнил структуру этой печати, а значит, теперь повторить её не составит ни малейшего труда!

☯☯☯

Целый день понадобился Ксингу, чтобы воссоздать эти чары у себя на руке. Как оказалось, знать и видеть структуру и воспроизвести заново — задачи совершенно разных уровней сложности, под конец у Ксинга даже мелькнула мысль, что гораздо лучше и проще просто жить в Ахрибаде, а назойливых маридов прихлопывать по мере необходимости. Наконец, он настолько вымотался, восстанавливая плетение, что без затей заснул — напоследок погрозив кулаком пролетающим где-то там злобным духам. И те то ли испугались угрозы, то ли печать оказалась в порядке, но до утра он проспал безо всяких помех.

Утром на самом рассвете он направился к воротам, контролируя ци окружающих, чтобы случайно не столкнуться со своим вчерашним знакомцем Адибом, способным опознать его по глазам или одежде.

Отстояв длинную очередь в городских воротах, Ксинг направился следом за многочисленными шахтёрами по хорошо утоптанной дороге. Львов либо до сих пор не починили, либо печать всё же работала правильно, но через врата он прошёл безо всяких происшествий. Идти оказалось довольно далеко, на дорогу ушло больше часа. И это серьёзно бесило — ведь если бы не пришлось притворяться простым человеком, он бы домчался в мгновение ока.

В своём воображении Ксинг рисовал шахту в виде змеящегося прохода в недра скалы — по образцу того, что он когда-то сам выкопал возле Дуоцзя. Но это представление оказалось в корне ошибочным. Словно пчелиные соты, гору усеивали множественные входы, усиленные деревянными крепями, и в каждый из них направлялась вереница людей. Из некоторых вели деревянные обитые железом рельсы, на которых стояли большие ящики на колёсах. Неподалёку от шахт, прямо у края обрыва громоздилось длинное и уродливое здание, внутри которого, судя по ци, находилась пара магов, и работало не менее десятка амулетов. Прямо в эту огромную каменную коробку вела ещё одна пара рельс, на этот раз цельнометаллических, на которых стоял не просто ящик, но целая здоровенная телега.

Ксинг последовал за шахтёрами и подошёл ко входу в одну из шахт, где стоял надсмотрщик с большой глиняной табличкой, если судить по содержащейся в ней ци, явно являющейся артефактом. Каждый из шахтёров прикладывал к табличке руку и проходил внутрь. Голова Ксинга лихорадочно заработала. Печать, что сейчас светилась на его руке, являлась точной копией другой такой же. Он не имел понятия, каковы будут последствия для этого Адиба, но заниматься проверкой и не хотелось. Ксинг прикрыл глаза и очень осторожно, чтобы не встревожить колдунов, выпустил ци, изучая печати остальных шахтёров. Он быстро выяснил, что в их структуре есть много схожего, отличаются они лишь одним незначительным узором. Поэтому он чуток торопливо изменил узор в своей печати, стараясь сделать его одновременно как похожим, так и отличающимся от остальных.

— Эй ты! — вырвал его из раздумий окрик надсмотрщика с табличкой. — Да, ты, болван! Ты что тут, заснул? Печать, быстрее!

Ксинг подавил раздражение и неожиданное даже для себя самого желание ударить крикуна, так что молча протянул руку.

— Новенький, что ли? — спросил надсмотрщик. — Ладно, не отвечай! В сторону, пропускай других! Рияд, тут новенький! Объясни ему всё!

Под недовольный ропот толпы Ксинг вышел и подошёл к маленькому и чуть дёрганому человечку, который появился откуда-то после окрика.

— Новенький? — ухмыльнулся тот ртом с кривыми зубами. — Ну, ну не стесняйся, все когда-то были новенькими! Кирки нет?

— Нет, — признался Ксинг.

— Пф, да не кисни! Поначалу ни у кого не было! К счастью, Владыки обо всём позаботились, будет тебе кирка! Стоимость вычтем из твоего заработка.

— И сколько она стоит? — спросил Ксинг.

— А тебе не всё равно? — оскалился надзиратель. — Вот скажу тысячу касба, что ты сделаешь? Хватило бы у тебя денег на кирку, ты бы сюда не пошёл!

— Я…

— Да не бойся! Будешь отдавать только половину заработка! Но пока не расплатишься, кирку будешь оставлять тут. И это к лучшему, не надо тащить такую тяжёлую штуку в город!

— Я никогда не работал здесь на ша…

— Можешь не объяснять! Ты у меня не первый и даже не сотый. Ты не знаешь, что надо делать, не знаешь, сколько руды добыть, куда её девать и сколько денег получишь. Я прав?

— Прав, — признал Ксинг.

— У нас тут всё добровольно! — фыркнул надзиратель. — Сколько хочешь — столько работаешь. Видишь тележки? Мы зовём их «вагонетками». Пригоняешь полную тележку — прикладываешь руку к табличке. Не хватает вагонеток — берёшь корзины в том сарае. Но с корзинами ходить придётся чаще!

— А что, если…

— Будет в корзине или вагонетке меньше, чем положено — не засчитаем ничего! Насыпешь в корзину больше — лишнее тоже не засчитаем, тут с этим строго! Да ты не волнуйся, никто не обманет! Всё под контролем Владык, а им главное, чтобы хватало руды, и её поток не прекращался. Меня спрашивай, других не трогай — всё равно не ответят, им самим руду добывать!

— А какую…

— Какую руду? Руби всё, что видишь! Никто не знает, что мы тут добываем. Вернее, Владыки-то знают, но не скажут, а остальные и рады приврать, так что их не слушай. А то начнут тебе рассказывать, что тут добывают азрак! Чушь всё это! Вернее, может и не чушь, может и на самом деле азрак, а может и что угодно. Может Владыкам вообще просто нравится скидывать лишние камни с обрыва — нечего тут гадать.

— А монстры…

— Наслушался россказней? — хохотнул надсмотрщик. — Ерунда всё это. Если у тебя хватит ума не лезть в Лахиб Шадид, то и монстров не увидишь! Птиц, главное, не трогай, всё будет в порядке. И купаться тоже не ходи!

— Купаться?

— Выше по горе. Бьёт там горячая вода фонтаном, а потом стекается в озерцо. У тебя умное лицо, хоть и какое-то странное, нездешнее. Так что верю, что ты туда не полезешь. Если не сожрут саламандры, тогда просто сваришься, как последний глупец. Саламандры, бывает, и сюда забредают, но не бойся, тут рядом Владыки, если что, отгонят. Да и убивают обычно твари ну одного, ну двух. А ты сам видел, сколько вас тут таких бедолаг. До тебя точно не доберутся!

— А…

— Да бери уже кирку, корзину и иди! Думаешь, ты у меня один такой? Вон глянь — уже трое стоят, ждут. Давай уже, проваливай!

Ксинг подхватил протянутую кирку, взял одну из корзин возле входа и направился в шахту, ощущая себя снова маленьким Фенгом, живущим в деревне, на которую сморкаются боги.

☯☯☯

Дни шли за днями, Ксинг работал в шахте, присматривался к обстановке и зарабатывал свои первые деньги. Сколь бы ужасной ни была кирка, из какого бы скверного железа ни сделана, стоила она, словно меч наместника. Но Ксинг работал в поте лица и полностью расплатился всего за два дня, вызывая удивление надсмотрщиков и неприязнь собратьев-шахтёров. Дальше пошла чистая прибыль. Ксинг часто изучал камни, которые здесь добывал, и кое-какое непонятное чувство заставляло его хмуриться. В этой руде что-то было, что-то одновременно странное и знакомое. Лишь на утро второго дня Ксинг наконец понял, что в камнях содержатся мельчайшие частички того странного металла, из которых он сделал браслет. Это требовало проверки, так что ночью в город он не вернулся.

Как оказалось, ночёвка в лесу ничуть не защищает от маридов. Более того, здесь они лютовали особо, так что пришлось уничтожить всех, кто попался ему на глаза. Он проведал огромное здание, где нашёл странную, полную механических частей и различных заклятий машину, производившую непонятно что, а отходы сбрасывающую с обрыва. Он спрыгнул вниз, на целые горы пустых отвалов породы, где с помощью ци обнаружил, что пусть эта руда и бедна, но кое-какие остатки чародейского металла в ней имеются всё равно. И что они прекрасно извлекаются с помощью элементов Металла и Земли. Таким образом, Ксинг получил в своё распоряжение два больших, размером с кулак, слитков того странного фиолетового материала, что он когда-то достал из сердец марионеток на острове.

А затем он проверил вулкан. Ксинг ожидал увидеть там лаву, облака дыма и искр. Однако, тут была ци и только ци — агрессивная, яростная и безжалостная. Ксинг не стал забираться далеко вглубь, так как понял, что дальше пришлось бы идти голышом — ведь иначе все вещи, кроме, наверное цепа, обратились бы в пепел.

Саламандры оказались огромными ящерицами размером с лошадь. Они ничуть не боялись огня, но при этом любили нежиться в водичке — исходящих паром озёрах с водой, мало отличающейся от кипятка. Купаться Ксинг тоже любил, так что с помощью цепа показал наглым тварям, что еда из него совсем неподходящая, а вот неприятностей нажить можно запросто. Отпугнув их напоследок своей давящей ци, Ксинг, наконец, смог расслабиться, помыться и отдохнуть.

Ему нужен был дом. Место, где получилось бы не только жить, но и работать, снова обрасти вещами и знакомствами. Место, в которое он сможет возвращаться и называть его своим. Можно было бы, конечно, возвести свой дом тут в лесу, либо на берегу одного из кипящих озёр, или же прямо в жерле вулкана. Много времени на это бы не понадобилось, к тому же у подобного дома имелась масса преимуществ. Тут, в сосредоточении огненной энергии, можно было бы ежедневно культивировать и закалять тело, с каждым мгновением обретая всё большую силу. Можно устроить тут мастерскую и кузню, купаться в приятной горячей воде, а питаться саламандрами либо мелкой живностью. Многие герои из кристаллов в один из периодов своих жизней делали то же самое — уединялись в горах, становились отшельниками, изобретали новые техники и обретали новое просветлённое понимание старых. Даже знаменитое Рассечение Небес и Земли, которым Бао Сяо сразил стольких врагов, тоже родилось в подобном месте. Тут, в жерле вулкана, Ксинг мог бы стать намного сильнее и, может, через несколько лет сравниться даже с учителем!

Вот только имелись у подобного жилища и недостатки. Ксинг не слишком боялся колдунов, но те могли обнаружить подозрительное здание, разрушить его и осквернить. Отсюда было слишком далеко от города, от источника сведений и знаний, к тому же Ксинг понял, что немного устал от одиночества за время путешествий. И, самое главное — его интересовало колдовство: ожившие статуи и огненные марионетки, барьеры и скрытые пространства. Он мечтал о полётах, не только на летающем мече или огромной птице, хотелось уметь парить, как Шариф, в воздухе, или же переноситься сквозь пространство на дальние расстояния, только на этот раз по своей воле. И для этого следовало быть как можно ближе к сердцу этой магии — к Ахрибаду.

Обе цели, сила и знание, были одинаково важны, но достижение их противоречило друг другу. Вот только если Ксинг и научился чему-то за эти годы — так это как раз совмещению несовместимого.

☯☯☯

— Привет, Касим! Наконец-то ты снова открылся! Вот чего бы тебе не открывать «Фенг» каждый день? Много касба бы заработал, богатым бы уже был!

— Прости, Махуд, но не только в деньгах счастье! Эй, не стойте, проходите! Сегодня открыто до обеда, время есть, но его не так много!

Небольшая очередь, стоящая перед воротами, быстро просочилась внутрь двора, расселась за длинную стойку и по столикам. Ксинг подошёл к доскам, на которых уже лежали ингредиенты и принялся за шинковку. Заранее разожжённые печи и плиты пылали, Ксинг для вида подкидывал дрова, но готовил, конечно же, с помощью ци.

— Эй, Касим, ты обещал…

— Конечно, Бахар, твой кинжал готов! — улыбнулся Ксинг, вытягивая из под стойки клинок без ножен, подкидывая его из-за спины, перехватывая в воздухе и протягивая за лезвие будущему владельцу.

— Ох, какой хороший кинжал! Даже лучше, чем у Мазлума! Он своим, я видел, перерубил гвоздь, а на лезвии ни царапинки! Великий ты кузнец Касим!

— Тогда может дашь мне великие деньги? — ухмыльнулся Ксинг. — Ладно, давай, расплачивайся, и либо заказывай ещё что-то, либо не мешай другим!

Ксинг кивнул на стоящий на прилавке большой горшок, куда посетители кидали деньги. О поваре, лекаре и кузнеце, который не торгуется, уже начали ходить слухи. Как оказалось, в местной мифологии существовал то ли демон, то ли бог по имени Раи аль-Ваджиб, который выполнял желания путников, но стоило его обмануть, тогда на обманщика обрушивались тысячи несчастий, от которых даже смерть не становилась избавлением.

После того, как Ксинг показательно прогнал пинками пару идиотов, решивших надуть его на несколько касба, о Ксинге начали шептаться. Ксинг, усиливая слух ци, неоднократно слышал, что его называют «Касим аль-Ваджиб».

— Готов наш заказ? — спросил один из посетителей.

— Конечно! Две утки в собственном соку и тушеные грибы, забирай!

Ксинг молниеносно наложил еду на глиняные тарелки и отправил одну за другой в конец гладкого прилавка.

— Ксинг…

— Твоё послание уже доставлено, Махуд, — заверил Ксинг. — Вот ответ.

Огромный, мускулистый скорняк, посмотрел с признательностью. Физическая мощь странно сочеталась с робостью в делах сердечных, и Ксинг уже скоро как месяц, почти с самого открытия «Генерала Фенга» таскал записки девушке, о которой вздыхал Махуд, и передавал от неё ответы.

Первые деньги, что он заработал на шахте, пошли на оплату дома. Этот дом был достаточно большим, имел просторный двор и находился в неплохом месте. За него пришлось бы отдать гору касба, если бы не одно «но»: дом считался проклятым, ведь в нём подряд погибло четыре семьи, найдены были лишь окровавленные и обезображенные тела, да и то не всех. Хозяин, седой трясущийся бородач, принимая у него деньги на полгода вперёд, пытался его отговорить, поискать другое жильё и не губить молодость. Разумеется, Ксинг не послушался.

На всякий случай ночью он пробежался по округе, уничтожил с десяток маридов и ещё двух плешивых двуногих волков, которые, как и первый, рыскали по улицам. Но ничего опасного и сверхъестественного он так и не заметил.

Он не планировал работать по-настоящему, с утра до вечера. Большие средства для существования ему были не нужны, всё свободное время он собирался культивировать и заниматься исследованием Ахрибада. Так что открывал он своё заведение изредка и нерегулярно, цены выставлял выше среднего, да ещё и не торговался — именно для этого и поставил на прилавок глиняный горшок.

Ксинг думал, что мрачная репутация этого дома отпугнёт посетителей, ну а странности хозяина ресторана разгонят оставшихся, но, к его полному удивлению, после первых робких посетителей народ повалил толпами, причём, выстраивался у ворот с самого рассвета, стоило над воротами появиться жёлтому флажку — знаку, что сегодня заведение будет открыто.

Основными делами Ксинг занимался не тут — он всё-таки выстроил домик неподалёку от вулкана, где оборудовал кузню и лабораторию. Но отсутствие горна лишь укрепляло посетителей в мысли, что Касим — свирепый, но вполне доброжелательный дух, и что если его не злить, можно уйти с большой выгодой: сытым, довольным, с хорошим оружием или чудодейственным эликсиром.

Ксинг готовил еду, варил зелья из ингредиентов заказчиков, занимался кузнечным делом, рассказывал истории из свитков и кристаллов, а также просто давал советы. Все остальное время он либо носился по Ахрибаду, знакомясь с жителями и заведениями, либо культивировал в жерле вулкана, куда заходил голышом, чтобы не пожечь новую одежду, которую он купил взамен подистрепавшимся таубу и шемагу, доставшимся от бадави.

Он хищно поглядывал на саламандр, заходящих в пламя даже дальше, чем пока что мог он, прикидывая, какие ингредиенты понадобятся для выделки их шкур и насколько прочной получится одежда. Время от времени он отлавливал мелких агрессивных птичек, которых тут называли «Шу-Ни». Это название было смутно знакомым, но помедитировать и вспомнить откуда как-то не доходили руки. Мясо и перья этих птиц содержали очень много тёплой энергии ян, так что Ксинг не только их ел, но и пробовал использовать в эликсирах.

К сожалению, пусть Ксинг неплохо освоился и ознакомился с Ахрибадом, но самого главного пока не достиг. Все чародеи жили во внутреннем городе, соревнуясь между собой в высоте башен. Вход во внутренние ворота преграждали статуи гигантских воинов, которые внутрь Ксинга не пропускали. Он, конечно, мог прорваться, но решил этого не делать — ведь если поднять тревогу, как он сделал в первый раз, придётся сражаться серьёзно, сказочкой о Шарифе, забросившем в город бедного иноземца, теперь не отделаешься. Если бы у кого-то из его посетителей имелась печать высоких уровней, проблема сразу же отпала бы. Но увы, скопировать печать было не у кого, поэтому Ксинг и собирал деньги, чтобы заказать её о колдуна. Подделать здешние касба, создав из их камня и внедрив слабое плетение ци, не составило бы ни малейшего труда, но ни один герой не занялся бы презренным фальшивомонетничеством!

— …до сих пор ищут!

— Ещё бы! Сначала погиб один Владыка, а потом и ещё двое!

— Так месяц прошёл! Поверь мне, это всё неспроста! Как думаешь, может Дети Равды ещё…

— Да заткнись, идиот! Нас всех погубишь!

Ксинг не стеснялся подслушивать разговоры посетителей, ведь именно из них он узнал столь много интересного. Он выяснил, что в былые благословенные времена тут не было никакой пустыни, город, несмотря на отдалённое положение, процветал. А потом что-то случилось, схлестнулись две то ли секты, то ли церкви, эти самые «Дети Равды» и «Слуги Талама», после чего вмешались боги и возник барьер из песка и молний, уничтожающий всё живое. И что если бы не Владыки, защищающие от маридов и прочих несчастий, город давно бы вымер.

— Привет, Адиб! — окликнул Ксинг нового посетителя. — Как нога?

— Эй, Касим, чего ты слушаешь этого дурака? — рассмеялся кто-то из гостей.

— Сейчас он и тебе расскажет, что встретил Владыку, вылечившего его, не взяв денег!

— Или что бесплатно обновил печать.

— Эй, Адиб, а может это был не Владыка? Может это кто-то из демонов или духов?

— Джинн! Ты встретил джинна! Или ифрита!

— Зубоскальте, дуралеи, зубоскальте! — беззлобно рассмеялся Адиб. — Может, конечно, и не Владыка. Может дух. Я видел только глаза, и они у него были добрыми, как у… Как у Касима. Да и акцент…

Смех мгновенно утих, словно отсечённый топором. Все посетители уставились на Ксинга и зашептались между собой, многозначительно кивая.

— Что закажешь, Адиб? — спросил Ксинг. — И чего сегодня не на шахте?

— Да я как раз туда и бегу. Слышите, болваны, бегу! Бегом! На своих ногах! А месяц назад и ходить не мог! Ну так вот, Касим, пробегал мимо, хотел поблагодарить за кирку. За неё ты, конечно, взял немало, но зато теперь все мне завидуют! Колет камень, словно нож халву, а острая — как взгляд моей жены, когда я ненароком посмотрю на соседку!

Посетители словно вышли из ступора. Послышался смех, разговоры, выкрики и советы. В основном шутки крутились вокруг темы, что надо делать с соседкой, как глубоко заходить в шахту, и какую именно породу долбить этой самой киркой.

Ксинг тоже улыбнулся. Настроение было прекрасным — денег почти хватало, так что ещё пара дней — и он сможет пойти к колдунам, чтобы поставить новую печать. Ну а дальше… Маг, к которому он очень скоро нанесёт визит, у него на примете уже имелся.