Временные трудности (СИ)

Глава 25, в которой герой неожиданно для себя вспоминает деревенское прошлое

— Ух ты! — восторженно заявил Ксинг, задирая голову. С высоты Столица выглядела великолепно, но отсюда. снизу, она казалась ещё более величественной и грандиозной — со всеми яркими черепичными крышами, мощёной разноцветным камнем мостовой, высокими многоэтажными пагодами и могучими стенами, которые, казалось, достигают самих небес.

Чтобы не переполошить гвардию, он не стал подлетать на «Солнечном Жаворонке» и приземляться прямо в Нефритовом Дворце. На землю он опустился в часе неспешной ходьбы от города и добрался, как и полагалось, на своих двоих. Теперь он выглядел как настоящий путник — с кожаными одеждами, припорошенными дорожной пылью и приоткрытым ртом деревенщины, впервые попавшей в город.

— Что, паренек, поди не видал такого никогда? — добродушно обронил пожилой стражник. заметив его глупый вид.

— Ага! Вот смотрю и думаю, значит. Если эти дома такие высокие, так почему не падают?

— Это тебе не меня спрашивать, — расхохотался стражник. — Спроси у разных учёных из Академии. А я сам сколько тут живу, до сих пор не могу привыкнуть.

— Я знаю! Я догадался! — сказал Ксинг, вызвав у стражника удивлённый взгляд.

— Ну? — спросил тот.

— Милостью Императора! — тоном, словно растолковывает ребёнку очевидные вещи, ответил Ксинг.

— Это точно! — захохотал стражник. — Слава Императору!

— Слава Сыну Неба! — тут же ответил Ксинг.

— А ты куда спешишь, малец? — спросил стражник.

— Так во дворец! — не стал отпираться Ксинг.

— И с чего ты взял, что тебя туда пустят?

— Ну, меня пригласили! — пояснил он.

Стражник смерил Ксинга с ног до головы, почесал шлем и, легонько стукнув по мостовой копьём, спросил:

— А скажи-ка, малыш, каково твоё имя?

— Ксинг Дуо! — выпятил грудь Ксинг.

— Дуо? — расширил глаза стражник и внезапно расхохотался. — Что ж, я мог бы догадаться и сам! Уж больно ты здоров, прямо как медведь! Настоящий Дуо!

Ксинг удивился такому приёму, но махнул рукой — видать, о его появлении предупредили всю стражу, ну а дедуля просто чудил.

Выслушав наставления, как добраться до дворца, Ксинг благодарно кивнул, получил от стражника одобрительный хлопок по плечу и направился прочь.

Каждый подданный Империи имел право обратиться к Императору. Разумеется, не к нему лично — никто не смог бы решиться на такое святотатство, но прийти во дворец и изложить свою просьбу одному из многочисленных чиновников — запросто. Глупцов, кто бы злоупотреблял этой привилегией, было мало — во дворец приходили лишь самые отчаявшиеся, ведь если просьбу признавали мелочной или незначительной, просителя ждало наказание. Так что каменные плиты, ведущие в величественную громаду дворца почти пустовали — то тут то там сновали одинокие фигуры в одеждах чиновников, да недвижимыми изваяниями застыли воины имперской стражи, в любой момент готовые сорваться с места и покарать нарушителей.

На входе во дворец, в самом почётном и важном месте, выстроились бойцы Нефритовой Гвардии Императора — элита из элит, воины ранга мастера. И ци одного из них показалась Ксингу очень знакомой.

— Бокин, старый ты болотный головастик! — воскликнул Ксинг. — Ты ли это? Вот уж кого не ожидал здесь встретить!

Бокин остался на месте, даже не пошевелившись, лишь движения глаз показывали, что он видит Ксинга и не является искусной статуей, наравне с огромными нефритовыми тиграми возле входа.

— Кто тут устраивает беспорядки? — послышался глубокий зычный голос. Из ворот дворца вышел пожилой гвардеец в особо богатых доспехах и с роскошными усами.

— Наверное, я! — помахал рукой Ксинг. — Встретил старого знакомого!

— И как же тебя зовут? — спросил гвардеец.

— Ксинг Дуо!

— Мы ждали вас, господин Дуо, только через месяц. Но я мог бы догадаться и сам, что вы прибудете раньше. Гвардеец Юйфэн Дуо, вольно! Тебе запрещается покидать место службы, но разрешено говорить. Пять дюжин вздохов, не больше — это всё, что я могу позволить.

— Юйфэн? — удивился Ксинг. — Ах да, я же ушёл раньше, чем ты получил взрослое имя. Ну а что, неплохо!

— Ксинг, ты не поверишь! Мы все говорили, что это всё ты, но никто нам не верил! Они кивали головами и соглашались, мол, «правильно делаете, что не раскрываете секреты столь великого человека!»

— Бокин, то есть Юйфэн, ты о чём?

— Что ты больше не Фенг, ты теперь Ксинг! И что мы тебя дразнили генералом, потому что у тебя было не всё в порядке с башкой!

Ксинг понял, что Юйфэн сейчас потратит всё драгоценное время на подобный бессвязный бред, так что быстро направил разговор в нормальное русло.

— Лучше расскажи, как там наши, как Дуоцзя?

— Мы все старались! Тренировались, как ты нам и сказал! И как видишь, меня взяли в Нефритовую Гвардию! Потому что я тоже стал сильным!

— Мама и папа? Братья? Сёстры?

— Всё отлично! Айминь вышла за мастера Йи! Когда я пошёл на службу, у них уже было двое детей! И у матери твоей ещё один сын! И братья твои женились! Ещё бы не жениться, кто не хочет отдать дочь за таких богатеев! Из других деревень тоже приходили, готовы были терпеть даже бамбуковую палку, но не тут-то было! А, погоди, ты же об этом знаешь, ты тогда ещё не ушёл! Ну так вот женились, детей нарожали! Давно дома не был, может их детишки уже и ци освоили! Эх, получу дозволение, домой хочу съездить! Девки Дуоцзя самые красивые! Тут во дворце тоже бывают ничего, но наши…

— Гвардеец Юйфэн Дуо, ваше время вышло, вы снова на службе! — строго сказал командир.

Юйфэн вытянулся и снова замер неподвижной статуей. Ксинг хлопнул его по плечу и последовал за командиром.

Они шли по бесконечным коридорам, мощёными полированным камнем, шли через галереи и садики с плодовыми деревьями и фонтанами, а затем остановились возле покоев с резными красными с золотом дверями.

— Хоть вы и прибыли раньше, господин Ксинг Дуо, — сказал командир, — но у нас почти всё готово. Разумеется, понадобится время, так что пока можете отдохнуть с дороги. Я распоряжусь, чтобы слуги наполнили ванну. Зайду за вами через два или три средних цикла.

Ксинг зашел в роскошную комнату, скинул ботинки и, не раздеваясь, вольготно растянулся на кровати. Он ничуть не устал и никуда не торопился, и что бы ни приготовила ему столица, он был готов. Пусть и в Ахрибаде, и в Могао он обустраивал свой быт, но только тут, во дворце, внезапно почувствовал себя так, словно вернулся в ту самую старую жизнь, когда он был Ханем Нао и ещё не встретил подлого учителя.

В комнату постучали, вошли две служанки и, получив разрешение, принялись готовить ванную. Во дворце имелась затейливая система труб, по которым поступала горячая и холодная вода, но Ксинг не стал ждать, пока наберётся ванна, а создал элемент Воды, вытянув влагу из воздуха и нагрел её элементом Огня. Разогнав прочь хихикающих служанок, он разделся и забрался в ванну. На полочке стояло множество травяных отваров и пенных средств для ванной, но Ксинг их использовать не стал, лишь достал из браслета несколько эликсиров собственного приготовления и вылил в горячую воду. И оставшееся время просто наслаждался спокойной культивацией в горячей воде, пропуская сквозь себя водную ци и лекарственную силу эликсиров.

Когда раздался стук в дверь, Ксинг уже был готов. Решив не переодеваться в дворцовые одежды, он надел свой костюм из саламандры, предварительно очистив его от пыли с помощью ци. Забирал Ксинга не командир гвардейцев, а какой-то неизвестный чиновник, что, немного поразмыслив, Ксинг нашёл естественным и самим собой разумеющимся. Чиновник вывел его в один из внутренних двориков и указал на паланкин. Ксингу не нравился такой способ передвижения, но он не стал противиться и забрался внутрь. Чиновник сел напротив. Восемь дюжих носильщиков, имеющих ци адепта, водрузили паланкин на плечи помчались вперёд быстрым слаженным бегом, как-то умудряясь это делать без малейшей качки. Ксинг поглядывал сквозь резьбу окон — но ничего интересного не видел. Вокруг паланкина мелькали пятна незнакомой ци: как простых людей, так и адептов, и одного мастера; сквозь щели в резьбе виднелись стены зданий, аллейки и парки. Ксингу было не о чем разговаривать с чиновником, ведь на прямой вопрос, куда они едут, тот не отвечал, отделываясь лишь общими фразами, мол, Ксинг увидит и так. Ксингу очень хотелось достать из-за спины цеп или выскочить наружу, чтобы выломать подходящую бамбуковую палку, но воспитывать чиновников прямо во дворце Императора было бы не самой удачной идеей.

Наконец, путь закончился, паланкин остановился у какого-то громадного здания, Ксинг видел только высокую белую стену. За стеной чувствовалась ци множества, дюжин и дюжин тысяч людей, не владеющих внутренней энергией, кроме, разве что, горстки адептов и пары мастеров.

— Желаю удачи! — сказал чиновник и указал на проход в стене, коридор, напоминающий Ксингу входы в шахты Ахрибада. Он пожал плечами и направился внутрь. Проход был длинным и прямым, не имел ни окон ни ответвлений, он заканчивался тяжёлой окованной железом металлической дверью, неожиданно напоминающей двери в главной башне Ахрибада. Ксинг потянул за кольцо и ступил внутрь.

Ци тысячь людей, которую он чувствовал мгновением ранее, исчезла, словно отрезанная невидимым барьером. Но сознание Ксинга затопило сияние трёх ярчайших пятен энергии, самых сильных, которые он когда-то встречал в жизни. Он вышел и осмотрелся по сторонам. Яркие лучи послеполуденного солнца освещали огромную арену, покрытую белоснежным песком. Вокруг на трибунах, отгороженных от арены мощными защитными талисманами, сидело множество людей, причём, в некоторых секторах преобладали одеяния знати, а в остальных — одежда простых горожан.

— Ксинг Дуо! — провозгласил громкий, торжественный голос. — Сейчас ты будешь измерен, взвешен и оценён за свои деяния!

Он не на шутку встревожился. Пусть Ксинг не припоминал за собой особых грешков, но такая арена слишком уж напоминала ловушку, а ци трёх сильнейших практиков несла в себе слишком сильные жажду крови и желание убивать. Может его самого приняли за пособника Шарифа, решившего провернуть какой-то коварный многоступенчатый план? Или может увидели, что армия рыболюдей находится в его распоряжении, а значит следует устранить проблему, чтобы нападение на Могао не повторилось? Ну а может за времена его отсутствия Империя вступила в войну с морским царём, или же хунхуны снова взбунтовались, а раз Ксинг является их «ханом», то есть самым сильным воином, то его направили на показательную казнь?

Ксинг не собирался идти против Императора, но и покоряться разным жалким чиновникам, типа подонка Фу, тоже не имел ни малейшего желания. Поэтому он решил биться, даже если это окажется его последним боем.

Ксинг окинул противников пристальным взглядом — трое мужчин в богатых одеяниях, чьи длинные бороды, усы и брови выглядели очень странно на гладких, без морщин юношеских лицах. Яркое пятно привлекло его внимание, и глаза Ксинга едва не вылезли на лоб. За спинами этих мастеров, растекаясь по трибуне, находилось огромное алое полотнище с яркой белой надписью. И эта надпись была ему хорошо знакома. Старое изречение, написанное им в прошлой жизни:

«Если ты достоин, то ты достоин, и этого достаточно!»

Непрошенные слёзы навернулись на его глаза. Он знал! Знал, что когда-нибудь в будущем люди оценят его мудрость! Стоило пройти нескольким большим циклам, как кто-то нашёл свитки Ханя на развалинах поместья Нао и воздал им должное!

Теперь Ксинг понял: как бы ни атаковали эти люди, их он убивать не будет! Ведь как можно причинить смерть тем, кто так тонко ценит смысл хорошего изречения?

Трое мастеров сорвались с места, накинувшись на Ксинга. У одного в руках был длинный клинок, у второго — гуань дао, ну а кулаки третьего окутались ярким сиянием.

Они были сильны и быстры, в другой раз Ксинг насладился бы поединком. Но ситуация была слишком серьёзной, так что он кинулся вперёд, отбил цепом гуань дао, создал на пути мастера с мечом каменную стену, а в кулачного мастера послал молнию. Как и следовало ожидать, все трое оказались слишком хороши, чтобы всерьёз пострадать. Мелькнул меч, разрезав стену на тысячи кусочков, с кулаков сорвались полупрозрачные тигриные морды и проглотили молнию, а гуань дао мгновенно восстановил равновесие и атаковал снова.

Ксинг взлетел в воздух и, наступая на воздушную площадку, прыгнул ещё выше. Из-под арены выстрелили зазубренные шипы, но мастера подпрыгнули и легко приземлились на острия.

— Длань Разгневанного Бога! — закричал кулачный мастер.

— Тысячекратный Вихрь Клинков! — крикнул мастер с мечом.

— Пронзающее Копьё Справедливости! — выкрикнул мастер с гуань дао.

Огромная ладонь с молниеносной скоростью устремилась на Ксинга, в воздухе появились полупрозрачные силуэты множества мечей, а также огромное светящееся остриё, похожее на шип. Ксинг едва не зарыдал от отчаяния. Пусть они и не представляли для него ни малейшей опасности, но это были техники! Настоящие техники с восхитительными и величественными названиями, достойными лучших кристаллов!

— Болезненные Тумаки Горной Деревни! — закричал он и кинулся вперёд, разбивая цепом ладонь, отбиваясь от клинков и ускользнув от копья.

Он подскочил к мастерам и начал незатейливо лупить их цепом:

— Техника Обмолота Риса! Техника Вязания Соломы! Техника Наказания Непослушного Ребёнка!

Мастера окутались разноцветными ореолами, использовав защитные техники и даже талисманы. Но Ксинг просто добавил в цеп чуть больше ци.

Пришлось немного попотеть — каждый из мастеров оказался намного крепче Шарифа, Ксинг был уверен, успей они в Могао, то запросто справились бы с вторжением. Ведь они — не Ксинг, который знал только базовые способы культивации из обычной имперской библиотеки, поэтому больше полагался на кулаки.

Но упорный труд, как Ксинг продемонстрировал беззвучно ревущей толпе, тоже имел значение. И если достаточно сильно ударить, можно победить любого мастера.

Первым сдалась защита мастера с гуань дао. Оружие вылетело из его руки, отлетело прочь и вонзилось в песок. Ксинг ударил цепом по боку, отправляя его на землю, а потому нанёс удар по предплечью, ломая руку. Вторым он побил кулачного мастера, отправив его валяться рядом с товарищем. Ну и напоследок упал на песок, усыпанный обломками шипов, мастер меча.

Ксинг почесал затылок — не слишком ли сильно он бил, и не перестарался ли? Но все трое остались живы, так что беспокоиться было не о чем.

На арену из-за барьера выпрыгнули ещё девять человек — и ци каждого из них сияла ничуть не слабее его недавних противников.

Поэтому Ксинг решил отнестись к сражению максимально серьёзно: он перестал сдерживать свою силу, до предела ускорил циркуляцию ци и двинулся, словно молния, между противниками, нанося каждому по одному тщательно отмеренному удару — достаточному, чтобы пробить защиты, но не настолько сильному, чтобы разорвать противника напополам. Не прошло и дюжины сердцебиений, как всё закончилось. Ксинг обуздал свою ци и огляделся по сторонам, готовясь к новой схватке.

Но схватки не последовало. На изукрашенный помост одной из трибун вышла одинокая фигура мужчины в богатых расшитых голубыми драконами одеждах. У него была сильная ци, пусть и слабее любого из встреченных на арене мастеров. Но это означало лишь одно — он умел скрывать ци даже лучше самого Ксинга! Ксинг сразу понял, кто это — поэтому тут же опустился на колени.

— Что скажут почтенные мастера? — спросил Император.

Ксинг легонько повернул голову, не понимая, что происходит.

— Достоин! — кряхтя сказал мастер с гуань дао, поднимаясь на ноги и баюкая сломанную руку.

— Достоин! — подтвердил кулачный мастер, удерживая повреждённый бок.

— Достоин! — присоединился мастер мечей, не имея сил встать с земли.

Один за другим мастера высказывали своё мнение, подтверждая, что Ксинг достоин.

— Ты достоин, и этого достаточно! — сказал Император и, развернувшись, скрылся в глубинах помоста.

Вперёд на помост вышел богато одетый чиновник и провозгласил зычным голосом:

— Оценочный поединок закончен, и Сын Неба высказал свою волю. Ксинг Дуо признан достойным называться грандмастером ци, об этом будет объявлено по всей Империи! Также великий Владыка Подлунного Царства, Безупречный Правитель Тысячи Земель и Городов, Повелитель Дюжины Ветров, Сын Небесного Дракона взвесил поступки Ксинга Дуо и его вклад в оборону провинции Дулуньхай и нашёл их похвальными. Засим ему дарована личная аудиенция перед ликом Императора, где Ксинг Дуо получит причитающуюся награду. И состоится аудиенция ровно через месяц от сего дня. До тех пор Ксинг Дуо остаётся гостем Императора и занимает гостевые покои Нефритового Дворца. Трепещи, Ксинг Дуо! Впервые в истории Империи сия честь оказана простолюдину!

Ксинг искренне улыбнулся. Если честь оказана впервые, то даже мерзавец-учитель, тоже бывший простолюдином, её не удостаивался. Это значило пусть небольшую, но очень важную победу Ксинга! Первую из множества блистательных побед!

Дождавшись, когда чиновник удалится, Ксинг встал, развернулся и подошёл к мастерам. Пусть они пострадали и в поединке, но от его цепа, а значит, кому, как не Ксингу, их предстояло лечить?

☯☯☯

Несмотря на то, что Ксинг их едва не изувечил, что избил, почти не сдерживаясь, цепом, мастера не держали на него зла. А уж тем более, когда он прошёлся по раненым и, используя ци сердечного даньтяня, не только исцелил им раны, но и убрал одному из них застарелое повреждение колена (в которое когда-то в молодости, как рассказал мастер, попала стрела) — так и вообще стал чуть ли не родным внуком.

Несмотря на моложавый вид, мастера оказались стариками, самому молодому из которых (и лишь недавно ставшему грандмастером) исполнилось девять дюжин лет, а самый старый не помнил свой возраст и сам.

А затем все отправились назад, не используя никакие техники быстрого движения, а идя неспешно, заложив руки за спину. Ксингу, привыкшему не терять ни мгновения, было очень трудно поддерживать такой темп, ему хотелось сорваться с места и побежать. Он решил, что пусть это станет очередной тренировкой — тренировкой терпения. По дороге с арены во дворец, мастера осыпали Ксинга вопросами.

— Мастер Ксинг, для меня было честью сразиться с вами! — сказал кулачный мастер.

— Ну что вы, мастер Чжао, — поклонился в ответ Ксинг. — Это вы оказали мне честь поединком!

— Ваша школа очень необычна, — задумчиво сказал Чжао. — У кого из достопочтенных мастеров вы учились?

— Э-э-э, — стушевался Ксинг.

— Если не желаете говорить, то это ваше полное право!

— Да нет же, мастер Чжао! — попытался объяснить Ксинг. — Я не знаю его имени. Он велел называть его просто «учителем».

— Ну разумеется! — улыбнулся Чжао. — Не думайте, что это что-то необычное. Скрытый эксперт, отшельник, удалившийся от мирских соблазнов, чтобы медитировать вдали от суетного мира и посвятить свою жизнь совершенствованию боевого искусства и техник ци!

Ксинг скривился, вспомнив «отшельника», который не только постоянно лапал матушку Лихуа, так ещё и удалялся от мирских соблазнов, сжирая все блюда, которые матушка пыталась передать Ханю, чтобы спасти того от голодной смерти.

— Мастер Чжао упускает очень важный и довольно очевидный момент, — вмешался в разговор мастер Шицзян, самый старший из грандмастеров. — А именно полное имя мастера Ксинга.

— Разве, — удивился Чжао. Он на мгновение задумался, а затем его лицо озарила улыбка. — Дуо! Ну конечно же! Я должен был догадаться и сам. Ну тогда неудивительно, что ученик столь великого человека стал той самой молодой порослью, которая, окрепнув и пустившись в рост, затмила нас, стариков!

Ксинг скривился. Он не мог понять, причём здесь Дуоцзя и каким образом Чжао и Шицзян догадались, что его учил негодяй-учитель, но то, что этого подонка называли «великим» очень бесило. Он злился не на мастеров, а на себя — сравнение с мерзавцем ещё раз показало, какой длинный путь ему ещё предстоит пройти.

☯☯☯

Когда-то Хань Нао мечтал оказаться в Нефритовом Дворце, побывать среди аристократии, познакомиться с наследниками других домов, встретить важнейших чиновников Империи и мастеров ци. Генерал Гуанг Нао, считая сына позором семьи, в столицу его не брал, «чтобы не ронять репутацию рода Нао ещё ниже». Хань очень злился на отца и считал, что когда-нибудь настанет день, когда ему выпадет возможность блистать среди высшего общества.

И теперь словно какой-то злой демон исполнил его желание, но в совершенно извращённом, вывернутом наизнанку виде.

Ксинг действительно попал во дворец. Он беседовал с наследниками, многие из которых были его старше, с чиновниками и мастерами. Он лакомился блюдами дворцовой кухни, найдя их очень неплохими, но ничуть не лучше собственноручно приготовленных или блюд мастера Бохая. В своём костюме из кожи саламандры он выделялся, словно дикий волк из разноцветной собачьей своры, но переодеться в шелка так и не потрудился, несмотря на увещевания слуг. Похоже, грандмастеру ци прощались и не такие вольности, так что остальные лишь бросали странные взгляды, но никто ничего не сказал.

Единственное, что доставляло удовольствие — это общение с мастерами и грандмастерами ци. Увы, Ксинг ещё раз убедился, что в Империи многое приходит в упадок, и эта участь не избежала даже боевые искусства. Ксинг услышал несколько описаний техник, а также результатов их действия, выяснилось, что они тратят непомерно много ци, принося лишь скромный результат. Ксинг было расстроился, но потом воспрял духом — как бы ни открыты были мастера, но никто не стал бы делиться настоящей секретной техникой с почти что полным незнакомцем! Ещё мастера говорили, что ци можно пробудить только после первой дюжины лет — но в этом тоже не было ни малейшего смысла, ведь сам Ксинг пробудил свою ци в семь. Поэтому он лишь согласно кивал, соглашаясь, и не лез в чужие дела.

На этих праздниках Ксинг чувствовал себя чужим. Он помнил рассказы отца о «молодых надеждах Империи», по сравнению с которыми Хань Нао являлся полным позором рода и причиной бесконечного стыда. Но, пообщавшись со многими наследниками, нашёл их речи скучными и пустыми, а уровень культивации многих едва дотягивал до адепта. Чиновники же любили разговаривать о совершенно неинтересных Ксингу вещах, таких как налогообложение, ирригация, строительство дорог, судебные тяжбы — всё, от чего он старался держаться подальше. Так что он с нетерпением ждал, когда окончится этот бесконечный месяц до аудиенции Императора, чтобы, наконец, покинуть дворец и либо вернуться в Могао, либо закончить разбирать свитки в пространственном браслете, создать марионетку-рулевого и слетать в Ахрибад, чтобы навестить Шадию. Он несколько раз пытался обнаружить следы Мэй, расспрашивая чиновников и молодёжь, но ничего не добился, лишь один из расфуфыренных наследников рассмеялся, сказав загадочное «она ненастоящая».

Впрочем, нашелся ещё один фактор, который сделал пребывание среди высшего общества почти что приемлемым. И этим фактором оказались женщины. Ни одна из них, конечно, не могла сравниться не только ни с Мэй, Шадией или Альмирах, но и не дотягивала до Пэйпэй, Сюэ и даже Сифэн. Но заслуживающие внимания красотки всё равно встречались, так что на одну такую Ксинг время от времени бросал жадные взгляды. Тонкое облегающее платье, высокий разрез до середины бедра, большая грудь и красивое лицо с изящными чертами — с такой бы Ксинг с удовольствием обсудил содержание некоторых любимых трактатов!

Он прикрыл глаза, отстраняясь от окружающего шума, от снующих тут и там неинтересных людей, обсуждающих свои неинтересные сплетни. Задумался о том, сколько всего предстоит совершить и как далеко пройти, чтобы найти Мэй, отыскать учителя, сразиться с ним и, наконец-то, выяснить, были ли последние годы Ксинга водопадом, или он до сих пор остался всё той же глупой рыбёшкой, плещущейся в уютном тёплом пруду.

— Мастер Ксинг? — раздался рядом приятный женский голос. Ксинг понял кто это, он сразу узнал ци той красавицы, которая ему приглянулась ранее. Он открыл глаза и улыбнулся.

— Весь двор о вас только и говорит, — прощебетала девушка. — И понятно почему. Я видела ваш бой, это было так… так…

— Мастера оказали мне честь, сдерживая свои удары, — сказал Ксинг. — Были столь любезны, что позволили мне выиграть!

— Но вы были столь свирепы, столь быстры! Я почти не могла уследить за вашей схваткой! Мастер Ксинг, по двору о вас ходят странные слухи. Можете ли вы подтвердить или опровергнуть?

— А что за слухи? — удивился Ксинг. — Спрашивайте, я готов ответить на любые вопросы столь очаровательной девушки. Очень обстоятельно и подробно.

— Мастер Ксинг, — томно прошептала девушка, придвигаясь к Ксингу, демонстрируя богатое содержимое выреза своего шёлкового платья, — все говорят, что вы — не из аристократии, что вы выросли, как какой-то дикарь, в деревне!

— И это истинная правда, — рассмеялся Ксинг. — Я действительно вырос в деревне, в углу неба на краю океана, среди гор и болот.

— И вы занимались всякими крестьянскими штуками? — спросила девушка громким заговорщицким шёпотом.

— Какими именно?

— Ну, к примеру, доили эту, как её, корову?

Ксинг ещё раз бросил взгляд в вырез её платья и облизнул губы.

— Я прекрасно умею доить корову! — улыбнулся он девушке. — И если вас интересует эта тема, то готов не только рассказать, как это делается, но и показать. Вот только с демонстрацией существует маленькая проблема.

— И какая же? — спросила девушка, почти навалившись на него всем телом.

— В коровьем вымени четыре соска. И, боюсь, демонстрация выйдет неполной.

— О, на этот счет, мастер, не волнуйтесь — с томным придыханием протянула красотка, «вымя» которой уже было готово выпрыгнуть из платья, — сейчас подойдёт моя подруга, вместе как раз будет четыре.

☯☯☯

Обе красотки оказались очень любознательными, их интересовало всё, что касалось жизни в деревне. Так что помимо дойки коров, Ксинг показал им расчистку русла ручья, уборку в хлеву, как надо мять тесто или лакомиться вкусными фруктами из сада. Помимо коров, в деревне имелось немало пушистых друзей: славных игривых овечек, быстрых задорных козочек и важных нахохлившихся курочек. Ксинг показал девушкам, как надо чистить длинную красную морковь, перед тем как её съесть, как высасывать влагу из срезанного бамбука, когда одолеет жажда, и что надо делать с дуплом диких пчёл, полным сладкого мёда. И девушки с радостью предавались простым деревенским радостям.

Ксингу пришлось немало постараться, подавляя собственную ци, ведь иначе тело воспринимало выпитые вина как слабые яды, мгновенно обезвреживая винный дух. Но в итоге он своего добился и всё-таки сумел опьянеть.

Имея под боком двух столь прилежных учениц, он больше не тяготился ожиданием, а проводил время очень плодотворно.

Оставшееся до приёма время пролетело в одно мгновение. И не успел Ксинг опомниться, как в его покои раздался стук.

Он выбрался из переплетения двух женских тел и, прикрывшись одной лишь простынёй, отправился открывать двери.

— Мастер Ксинг, мы прибыли, чтобы помочь подготовиться к приёму! — сказал пожилой слуга.

Подчинённые ему служанки несли несли какие-то отрезы ткани, кисточки, щёточки и гребни. Одна из служанок катила большое ростовое зеркало на затейливых колёсиках. Ксинг пригласил их внутрь.

Вновь запустив подавленную циркуляцию ци, Ксинг почувствовал, как уходит похмелье, как текущая в крови выпивка распадается, теряя свою силу. Как очищается сознание, возвращая ясность мысли.

Ксинг ощутил, словно вернулась частичка прошлой жизни, когда к нему подходили верные слуги и омывали тело, а затем одевали в наряды из роскошных тканей. Когда расчёсывали ему волосы, припудривали щёки и подкрашивали глаза. Но за эти годы он настолько привык всё делать сам, что, стоя с раскинутыми руками перед зеркалом, не испытывал ничего, кроме раздражения. Ему хотелось срочно сбежать, смыть пудру и тушь, сорвать эти тряпки, а вместо них надеть верный кожаный костюм, не рвущийся ни от стрел, ни от колдовских заклинаний, ни от техник ци.

Чтобы хоть как-то отвлечься и не мешать слугам делать свою работу, Ксинг сосредоточился на отражении в зеркале. И настроение сразу улучшилось.

Его лицо укрывал красивый ровный загар, ничуть не напоминающий эти бледные покрытые пудрой лица придворных. Вместо глупых нелепых причёсок, его голову венчала копна волос, стриженных чуть ниже плеч, что придавало его облику суровости и неудержимости. Вместо тонких, словно тростинки, рук и ног придворных и выпуклых от чрезмерных излишеств животов, в зеркале виднелась сильная мужественная фигура с крепкими мускулами и широкими плечами. Но всё это великолепие меркло перед его лицом с красиво очерченными скулами, твёрдым подбородком, ясным лбом и прямым носом. С какой стороны ни глянь, но именно лицо Ксинга говорило каждому встречному, что этот красивый юноша не какой-нибудь чиновник, придворный или школяр, а воин и настоящий герой! Конечно, для завершения героического облика требовались не шёлковые одеяния, а верный кожаный костюм и цеп за спиной, но на приём к Императору не ходят с оружием и в боевых доспехах!

Ксинг вспомнил внешний вид учителя и не смог сдержать смеха. Он уже неоднократно замечал, насколько превзошёл мерзавца внешностью, но именно сейчас разница была максимально очевидной. Да и как можно сравнивать ту сведённую в злобных гримасах физиономию с ясным безмятежным ликом Ксинга? Как можно сравнивать те мерзкие грязные шкуры, с бесценным костюмом из кожи огненной саламандры? Как можно поставить кривую сучковатую палку, которой он дрался, рядом с цепом — шедевром лучшего ученика Гонга Бунтао, сделанным из древесины Пурпурного Дуба и Звёздной Стали?

Тем временем слуги закочнили наряжать Ксинга, низко поклонились и удалились. Все, кроме пожилого слуги.

— Пойдёмте, мастер Ксинг, — сказал слуга. — Я проведу вас к залу для аудиенций.

☯☯☯

Ксинга было трудно удивить роскошью. В прошлой жизни он являлся младшим наследником великого рода, в этой — не только немало путешествовал, покинув родную деревню, но и ограбил бесчисленное количество башен колдунов Ахрибада, а уж те-то прекрасно знали толк в излишествах и богатстве.

Но всё равно, приёмный зал Императора впечатлял.

Множество огромных окон с резными переплётами. Полированный пол из полудрагоценных камней, алые лакированные колонны из ценных пород дерева. Драгоценные вазы и гравюры, а также роскошный золотой трон посредине зала.

Помимо Императора, величественно восседавшего на троне, в зале стояли две дюжины Нефритовых Гвардейцев, высокопоставленный чиновник и, почему-то, мастер Шицзян.

Ксинг прошёл вперёд, ближе к трону и опустился на колени. Император встал и спустился с высокого помоста. Чиновник и мастер Шицзян опустились на одно колено, стоять остались лишь гвардейцы.

— Подними голову, Ксинг Дуо, — сказал Император.

Ксинг немедленно подчинился, жадно всматриваясь в лицо Сына Неба, пытаясь запечатлеть в памяти каждую величественную черту.

— Мы довольны тобой, Ксинг Дуо, — сказал Император. — Тобой и твоей службой на пользу нашей Империи.

— Служу Императору разумом и сердцем! — немедленно отозвался Ксинг.

— Мы получили рапорт от фуйина Могао, чиновников и мастеров ци. Предатель Ли Вэй был подвергнут дознанию, так что тоже рассказал важные подробности. Твоё вмешательство помогло предотвратить серьёзный кризис, с которыми Империя не сталкивалась более трёх сотен лет. Ты проявил не только мужество и решительность, не только искусство владения ци, достойное грандмастера, но и политическую прозорливость, найдя могущественного союзника. И вот личность данного союзника пока что овеяна покровом тайны. Не хочешь ли что-то сказать?

— О великий Сын Неба, её имя — Альмирах, она — дочь морского царя, возлюбленная и будущая супруга вашего недостойного слуги. И она обладает даром контролировать морских воинов, которых презренный Шариф подчинил своей воле с помощью чернейшего колдовства!

Ксинг не мог и не собирался лгать ни в едином слове, но долгие объяснения были неуместны, а значит, ему придётся написать подробный рапорт сразу после приёма.

— Вот как? Ну значит с наградой мы не ошиблись. Было бы политически неправильно, чтобы столь важные связи поддерживал простолюдин, пусть и из той самой деревни мастеров. Встань на одно колено, Ксинг Дуо, ведь с этого момента тебе даровано наследное дворянство четвёртого ранга и право основать свой род. Также в своей милости мы оказываем доверие и позволяем тебе, Ксинг Дуо, являться пред наши очи вооружённым. Есть ли ли определённое оружие, на которое ты хотел бы испросить дозволения?

— Только цеп, о великий Сын Неба, — склонил голову Ксинг, подняв колено.

— Да будет так! Как грандмастер Империи ты имеешь право милостиво просить аудиенции, но, в связи с твоими заслугами, аудиенция будет предоставлена в кратчайший срок. Есть ли у нашего верного подданного особые пожелания? Богатство? Правительственный пост? Женщины? Земли?

— О, великий Сын Неба, — сказал Ксинг, — даже если бы у вашего недостойного подданного не было всего, что ему нужно, он не осмелился бы просить.

— Это похвальная скромность, мы довольны тобой, Ксинг Дуо. Поэтому в качестве дополнительной милости, ты получаешь право на одну просьбу. И коль эта просьба лежит в пределах наших сил, мы её удовлетворим. Но будь осторожен, Ксинг Дуо, дворянин четвёртого ранга, неуместные прошения могут вызвать наш гнев.

Ксинг молчал, признавая справедливость слов Императора.

— Ну что же, Ксинг Дуо, дворянин четвёртого ранга и грандмастер ци, вытяни руки и прими не награду, но лишь свидетельство признания твоих умений.

Он беспрекословно повиновался, и в его руки легла тёплая гладкая на ощупь нефритовая табличка, внутри которой мягко светилась искра ци самого Императора.

— Будь верен Империи, Ксинг Дуо. Не опозорь оказанное тебе доверие. Служи с честью.

Император развернулся, и его ци стала удаляться. Когда она скрылась в соседних покоях, Ксинг поднял голову.

— Аудиенция закончена! — провозгласил чиновник.

Вот только Ксинг его не слушал. Он неверящим взглядом вчитывался в золотые надписи, украшающие колонны зала для аудиенций. Где, среди мудрых изречений военачальников прошлого, высказываний предыдущих Императоров имелась ещё одна очень знакомая надпись, принадлежащая кисти Ханя Нао:

«Слабый лелеет обиды, сильный — меняет себя и мир»

☯☯☯

— Заходите, мастер Ксинг, — радушно поприветствовал его мастер Шицзян. — Не изволите ли чаю?

— С удовольствием, — ответил Ксинг, протягивая поднос. — Я тоже пришёл не с пустыми руками.

— Фузцяньские булки! — радостно воскликнул мастер Шицзян. — Редкость даже здесь, при дворе. Присаживайтесь.

— Мастер Шицзян, а вы можете обращаться ко мне на «ты»? — попросил Ксинг, усаживаясь за изящный чайный столик. — Мне всего две дюжины и я не был ни дворянином, ни грандмастером, так что такое обращение мне непривычно.

— До сих пор не мог к этому привыкнуть, — улыбнулся Шицзян. — Стать грандмастером в столь юном возрасте — огромная редкость даже для нашей богатой талантами Империи.

Ксинг сжал зубы. Он прекрасно понял, на кого мастер намекает. Если бы обстоятельства сложились по-другому и подлый Шариф устроил нападение чуть пораньше, то Ксинг стал бы грандмастером в двадцать три, на год опередив мерзавца-учителя, став лучше его и в этой части!

— Мастер Шицзян, — сказал Ксинг, когда они неторопливо выпили чаю, закусили хрустящей булкой и с удовольствием выдохнули по длинному языку огня, — простите за неуместную назойливость и за вопиющее невежество. Я много странствовал как по Империи, так и за её пределами. И теперь не могу понять, почему все знают о моей деревне?

Шицзян взял ещё одну булку, неторопливо ею захрустел, выпустил изо рта язык огня и запил чаем.

— Мы, мастера ци, всегда ценим верность просьбам учителя, но чему он не научил жителей вашей деревни, так это складно врать.

— Врать? — удивился Ксинг.

— Сначала рапорту сборщика налогов четвёртого ранга никто значения не придал. Тот сообщал что в деревне Дуозця, которую можно найти только на самой подробной карте Империи, начали культивировать ци. В этом нет ничего особо необычного — волей досточтимого предка нашего Императора культивация ци не только дозволена всем, включая простолюдинов, но и рукописи с методами культивации можно получить в любой имперской библиотеке. Необычным показалось другое — культивировала вся деревня. Разумеется, никто не поверил таким небылицам. Справедливо сочтя рапорт ложным, сборщика налогов наказали тремя ударами палки по пяткам. Вот только…

— Только что? — с нетерпением заёрзал на стуле Ксинг.

— Вторым тревогу забил пятый чиновник над монетой. Подати, идущие из одной-единственной деревни стали увеличиваться, причём, с каждым годом всё больше и больше, превратившись из скудного практически сухого ручейка в полноводную горную речку. На ложный рапорт это уже списать не получалось, так что в деревню направилась инспекция. И знаешь, Ксинг, что она там обнаружила?

— Догадываюсь, — усмехнулся Ксинг.

— Ну конечно же догадываешься! Кому это и знать, как не тебе? — расхохотался Шицзян. — Сборщика податей восстановили в должности и прибавили жалование. Оказалось, что он написал чистую правду. Вся деревня культивировала! И делала это с помощью невиданных до сих пор изощрённых методик. Как ты знаешь, возможности адепта ци намного выше обычного человека. И представь, что будет, если эту ци он начнёт использовать в крестьянском труде! Кузнец может нагревать горн безо всяких дров, угля, либо же огненного камня, его изделия станут намного лучше и качественней. Крестьянин — носить огромные тяжести, при этом не только не получая хворей, но, наоборот, становясь лишь здоровее. Гончар может лепить из обычной глины такие горшки, которые не уступают даже столичному фарфору. Скорняк — запросто выделывать любые шкуры! Да, культивация раньше была привилегий знати, ведь только они могут позволить себе выделить на неё время. Вот только новый метод, который практиковали в Дуоцзя, позволял культивировать не вместо, а во время работы! Каждый крестьянин Дуоцзя обладал силой, и ещё какой! Многие мальчишки искали приключений, так что узнав, что смогут стать воинами Императора, мгновенно согласились. В составе той инспекции я был лично, так что моей осведомлённости не удивляйся. Видел бы ты эту деревню! Хотя чего это я, ты-то как раз и видел! Каменные дома с черепичными крышами, большие запасы еды, позволяющие пережить любую зиму, там даже сами производят бумагу!

— Вы правы, мастер Шицзян, я всё это знаю, — Ксинг попытался вернуть разговор к нужной теме. — Но всё равно не пойму что тут такого чудесного? И почему вы решили, что жители деревни лгут?

— Разумеется, ты не понимаешь, — рассмеялся Шицзян, — ведь для тебя это простая обыденность. Для любого чиновника Империи превращение глухой вымирающей деревушки в процветающий городок — сродни схождению Двенадцати Богов. Что касается лжи… Разумеется, мы расспросили всех жителей о той великой личности, которая принесла им всё это богатство! И знаешь, что они ответили? Что это, а-ха-ха, маленький ребёнок, не получивший даже взрослого имени!

Ксинг уставился на грандмастера:

— Но ведь это истинная правда! Я сам…

— Оставь Ксинг! Смысла скрывать уже нет. Или ты думаешь, что в качестве инспекции отправились столичные протиратели халатов? Конечно же, мы провели мягкий опрос — заметь, не допрос, ведь допрашивать верных подданных Императора, используя пытки и дознавательные талисманы — это варварство и кощунство, неугодное воле Сына Неба. Мы даже пробовали исходить из того, что в твоей деревне говорят правду! В этом случае нам пришлось бы сузить все теории до одной-единственной. Полагаю, ты догадываешься какой.

— Реинкарнация… — прошептал Ксинг.

— Правильно! Реинкарнация! Генерал Фенг мог быть одним из героев прошлого, возродившимся в этой деревушке и продолжившим свои героические деяния. Прежде чем эту теорию отбросить, мы над ней здорово посмеялись. Ксинг, не обижайся, твоя деревня очень миленькая, но для того, чтобы возродиться в ней, а не стать одним из своих потомков или, если род всё-таки не уцелел, родиться в семье учёного, чиновника или воина — он должен был совершить что-то ужасное, заслуживающее от богов или предков столь сурового наказания. Но допустим, допустим. Допустим генерал Фенг решил искупить свои злодеяния и сделал это очень успешно. Техники и методы культивации не возникают из ниоткуда и не исчезают в пустоте. Каждый метод основывается на каком-то предыдущем и каждый оставляет круги на воде. И методики, по которым тренировались крестьяне, были одновременно очень новаторскими, и, в то же время, в их основах лежали многие базовые техники, которые ты сам можешь найти, посетив любую библиотеку. И некоторые из этих техник тоже не стары! Но даже так, мы можем предположить, что генерал Фенг культивировал в уединении, получил немало озарений, придумал множество великолепных и невиданных доселе вещей, потом совершил ужасающее злодеяние, вызвавшее гнев богов, после чего получил наказание и столь жалкое перерождение. Пусть слишком много натяжек и совпадений, но всё равно возможно.

Мастер Шицзян сделал паузу, чтобы глотнуть чаю.

— Но тут вступает в силу ещё один фактор. Возраст генерала Фенга! Не настоящий возраст, конечно же, а та глупость, о которой нам рассказывали крестьяне. Они сказали, что генерал убил речное чудовище в семь или восемь лет. Это значит, что уже в это время он должен был не просто культивировать ци, но и достичь как минимум ранга адепта! Ксинг, я понимаю, ты очень молод, предпочитаешь действие скучному чтению пыльных свитков. Но тебе следует изучить и теорию. До двенадцати лет пробудить ци невозможно! Думаешь этого не пытались сделать? Думаешь нашёлся бы благородный род, который не хотел бы, чтобы его наследник стал культивировать намного раньше сверстников, чтобы первым обрести силу? Думаешь, для такого не использовались любые методы и любые эликсиры? Существует невидимый барьер, преодолеть который пока что никому не удалось! Если бы жители твоей деревни сказали, что генералу было, скажем, пятнадцать лет или хотя бы четырнадцать — тогда действительно имелся бы некоторый повод для раздумий. Разумеется, мы не поверили в сказки о восьмилетнем практике ци, обследовали деревню и обнаружили всю правду! Пойдём!

Шицзян встал и стремительной походкой направился прочь из своих покоев. Ксинг поспешно последовал за ним. Они преодолели несколько лестниц, прошли через галереи и коридоры и вскоре очутились возле больших богато украшенных дверей, которые охраняли двое Нефритовых Гвардейцев.

Шицзян распахнул двери и зашёл внутрь. Ксинг осмотрелся по сторонам и удивлённо распахнул глаза. В зале, ярко освещённом множеством светильников ци находилось множество загадочных и старинных предметов. Мечи, доспехи, флаги, обломки каких-то машин, свитки и книги.

— Дворцовое хранилище реликвий! — пояснил мастер Шицзян. — К примеру, вот Облачный Меч второго Императора, вот — парадный доспех Яшмового Генерала, вот тут — штандарт Неукротимого Дракона…

Ксинг являлся великим почитателем знаменитого полководца и уже было кинулся смотреть на штандарт, как новые слова мастера Шинцзяна полностью завладели его вниманием.

— А вот и знаменитая рукопись твоего уважаемого наставника.

Сама мысль, что мерзкая писанина негодяя-учителя оказалась здесь, во дворце Императора, наполнила сердце отчаянием. Ксинг словно зачарованный подошёл к мастеру Шицзяну и опустил взгляд на широкий постамент, на котором лежала грубая книга из жёлтоватых разрозненных листов бумаги. Глаза Ксинга расширились, и он потерял дар речи.

— Теперь ты понимаешь, сколь глупо было скрывать имя учителя? — усмехнулся Шицзян. — Но я прекрасно понимаю и тебя, и остальных жителей Дуозця. Если бы столь великий человек о чём-то попросил меня, я бы тоже говорил, что камни мягкие, вода сухая, а яркое пламя феникса морозит, словно зимняя буря.

Ксинг ничего не ответил, а лишь раз за разом перечитывал одну и ту же надпись: «Простые тренировки для каждого и на каждый день». Сверху обложки размашистыми и острыми, словно удары клинка штрихами было написано одно-единственное короткое имя: «Фенг».

— Признаться, найти такое сокровище в отдалённой деревне — истинная удача, ниспосланная самими Двенадцатью Богами! Мы не знаем, в какой исторический период столь великий человек был генералом, не уверены даже, что это его настоящее имя. Но такие глубокие познания в культивации ци, такие яркие озарения, такой гладкий слог и столь глубокие полные мудрости высказывания указывают, что он прожил на свете не меньше десятка больших циклов. Даже я, читая эту книгу, чувствовал себя несмышлёным ребёнком, который бессмысленно потратил сотню лет, культивируя неправильно. А посмотри на эти иероглифы! Сколь велико его искусство, сколь полны силы и решительности эти движения кисти! Даже последний глупец не поверит, что это рука ребёнка!

Ксинг молчал. Его мир перевернулся, он чувствовал, что какая-то невидимая сила рвётся из его сердца, но никак не мог ухватить это ощущение.

— Селяне показали нам скелеты демонических зверей, убитых генералом Фенгом. Даже наконечник копья, который он сковал. И скажу я тебе, убить Рогатого Демонического Степного Волка с его неуязвимой для оружия и техник шкурой — непосильная задача даже для мастера. Ну а такой подводной твари я не видел последнюю сотню лет. И копьё! Казалось бы, обычное железо, но сделано столь искусно, что смогло выдержать даже не просто могучую ци генерала, а — вот, видишь эти следы на металле? — Молнию: сдвоенный элемент, которыми способны овладеть не все мастера даже после дюжин и дюжин лет безуспешных попыток. Ещё я видел надпись на входе в деревню, чувствовал в дереве остатки ци! На столь тонкую работу неспособны даже столичные краснодеревщики!

Чувство какой-то непонятной мысли, которую он вот-вот должен ухватить, стало невыносимым. Ксинг тихо прохрипел:

— Надписи!

— Ах да, надписи! Рукопись полна глубочайшей мудрости, причём касающейся не только культивации и боевых искусств. Прочитав эту рукопись, мы смогли немного приподнять завесу над тайной загадочной личности генерала Фенга. Высказывания его столь глубоки, что нам понадобилось немало времени, чтобы распознать их истинный смысл. После того, как Сын Неба прочитал эту рукопись, он отдал распоряжение считать её одной из Шести Дюжин Небесных Сокровищ, теперь её копии находятся в каждой достаточно крупной имперской библиотеке. Многие образцы этой мудрости Император распорядился вывесить во дворце. Моё любимое: «Жизнь — это бесконечное сражение, и человек должен каждый день побеждать самого себя», оно лучше всего характеризует сложный и многогранный характер генерала, его стремление к самосовершенствованию и к преодолению пределов.

Ксинг застыл на месте. Мысли, роящиеся водоворотом, словно разом взорвались в голове.

— Я… я… я должен срочно идти! — прохрипел он. — Я не знаю… Не знаю почему… Но должен…

— У тебя случилось озарение, — пояснил Шицзян. — Цени и лелей это чувство, не пытайся ему сопротивляться или подавлять. Это одно из самых ценных событий в жизни мастера ци, и его нельзя упустить. Иди, Ксинг, ты должен быть там, куда зовёт твоё сердце. Ни о чём не беспокойся, я обо всём позабочусь.

Ксинг успел лишь коротко кивнуть, как сорвался с места и побежал. Он не помнил, как добежал до покоев, как сорвал с себя дворцовые одеяния, как надел костюм из кожи саламандры, натянул ботинки и подхватил цеп. Он выбежал из дворца и помчался улицами Столицы, иногда взмывая в воздух и перепрыгивая здания.

У него действительно случилось озарение, он осознал одну-единственную, но очень важную вещь. Учителя он превзошёл! Возможно, не в силе, но сила теперь не имела ни малейшего значения. О деяниях Ксинга слагали легенды, цитаты висели в Нефритовом Дворце и являлись национальным достоянием, книга, написанная им в детстве, заняла почётное место в каждой имперской библиотеке. Демоны, грызшие его сердце почти полторы дюжины лет, оказались мелкими безобидными пылинками, которых сдул порыв весеннего ветра.

— Мне и не нужно становиться таким, как ты, — громко сказал Ксинг невидимому негодяю-учителю, процитировав любимого героя. — Я и так хорош!

☯☯☯

Ксинг не стал лететь на цепе или доставать из браслета «Жаворонок». Он просто бежал, как бежал когда-то, покинув родную деревню. Бежал по мощёным центральным дорогам, сворачивал на узкие лесные тропки, перепрыгивал небольшие горы и ущелья. Он чувствовал на своей душе ни с чем не сравнимое чувство свободы, ведь теперь его не тяготили никакие обязательства и не гнала недостижимая цель. Впервые за много лет ему было наплевать кто он — икринка, живущая в болоте, яркая юркая рыбёшка или же почтенный карп, увидавший водопад, увенчанный драконьими вратами. Теперь он мог просто жить, наслаждаясь каждым днём, каждым лучиком солнца и каждой капелькой культивируемой ци.

Теперь он больше не злился ни на родителей, ни на учителя, ни на духов предков. Да, он всё ещё тосковал по Мэй, но ясность мыслей, дарованная озарением, подсказывала, что эта светлая тоска останется с ним на всю оставшуюся жизнь, ничуть не мешая любить остальных своих женщин. И прежде чем отправиться к Шадии в Ахрибад, а потом в Могао на встречу с Альмирах, где немного погостить у весёлых Сюэ и Пэйпэй или проведать страдающую вдову Сифэн, ему хотелось только одного: посетить руины дома Нао, навестить могилы родителей и проститься со своим прошлым, окончательно свернув свиток предыдущей жизни.

Ци бурлила в его теле, яркое состояние озарения придавало сил, ему не требовалось ни отдыха, ни сна. Он бежал со скоростью, недостижимой ни зверю, ни человеку, вокруг мелькали дороги, горы, города и деревни, но чутьё вело его, словно стрелка того самого непонятного «компаса», прямиком в родной дом.

Он не знал, сколько так бежал, но для него это не имело значения. Ему не требовалось ни есть и не пить — ведь силы поддерживала яркая ци, бурлящая в его теле. Любая одежда и обувь давно бы развалились, не выдержав нагрузки, вот только кожа саламандры вновь показала себя с наилучшей стороны.

Пейзажи изменились, и Ксинг, заметив знакомые ориентиры замедлил скорость, а потом и вовсе перешёл на шаг. За прошедшие большие циклы тут ничего особо не изменилось: всё так же вились дороги, всё так же расстилались леса и горы, всё так же текли речки. Ксинг шёл, вдыхая такой родной воздух, любуясь мелькающими то тут то там духами природы, и чувствовал, как у него щиплет в глазах. Увидев вдалеке знакомый пригорок, за которым дорога должна поворачивать к поместью Нао, Ксинг остановился. Он готовился к этому моменту, жаждал его во время этой сумасшедшей гонки, а теперь просто боялся сделать следующий шаг.

Даже зная, что некому его встретить, он поправил цеп и дарованную императором табличку грандмастера, убрал с одежды и тела пыль. Его усиленные чувства играли злые шутки, он словно чувствовал вдалеке отблески ци отца и матери, воинов и прислуги. Ему хотелось проститься с призраками прошлого, а не встретить их вновь, так что Ксинг снова сделал то, чего не делал многие и многие годы — отключил восприятие ци, заставляя Цилиня погасить свой Взор.

Ощущая странную робость и нежелание сделать последний шаг, Ксинг выругал себя, обозвал трусом и решительно направился вперёд. Он не знал, что увидит — проклятое населённое призраками место, древние руины, или же довольных членов другой семьи, либо занявшей пустующее поместье, либо же построившей на его месте что-то новое.

Преодолев пригорок, Ксинг остановился и замер. Ему показалось, что простые человеческие глаза сыграли с ним злую шутку.

Вдалеке за пригорком виднелись абсолютно целые дома и строения, именно такие, какими он их помнил по своей прошлой жизни. Главное поместье, помещения для слуг, сады и пруды, тренировочная площадка на которой до сих пор занимались воины, конюшни и склады, и даже святилище предков. О том, что случайный путник попал на территорию рода Нао предупреждали одиноко стоящие ворота с загнутой черепичной крышей.

На негнущихся ногах Ксинг подошёл к воротам. Блеснуло белое пятно, и Ксинг увидел полузасохшее деревцо, на ветке которого висел свиток драгоценного цаньдуньского шёлка, где, писанная алыми чернилами, добытыми вручную из особых мидий, обитающих только на дне океана, горела каллиграфическая надпись:

«Настоящий мужчина должен высадить столько деревьев, чтобы хватило на дом, полный сыновей, и ещё осталось»

Новая волна озарения залила его разум. Наконец-то разрешилась ещё одна загадка, мучившая его все эти годы. Теперь он точно знал, как зовут ненавистного учителя, человека, чей образ терзал его все это время, того, кем он намеревался стать, а затем и превзойти.

Он понял, что окончательно превзойти учителя у него не получится никогда. Ведь учителя, простого парня из дальней деревушки Дуоцзя, на которую наконец-то перестали сморкаться боги, звали Ксинг Дуо. Но в то же время цитата величайшего мыслителя и героя Подлунной Империи генерала Фенга гласила: «Жизнь — это бесконечное сражение, и человек должен каждый день побеждать самого себя».

Раздался стук копыт и Ксинг, наконец, перестал подавлять своё восприятие. По дороге из поместья стремительно приближалась кавалькада всадников, ци одного из них была такой сильной, такой знакомой и такой родной. В глазах защипало, и Ксинг смахнул непрошенные слёзы. Он знал, что будет дальше, пусть и не ведал деталей, но легче от этого не становилось.

Всадники приблизились, заметили его и замедлились, затем окончательно остановились. Ксинг ощущал их внимание и в то же время делал вид, что продолжает изучать свиток, висевший на деревце.

При новом взгляде на свиток его посетило ещё одно внезапное осознание — в этой жизни ему удалось то, что не удалось в прошлой. В горах хунхунов он посадил столько деревьев, что хватило бы не только на дом, но и на целое огромное поместье! Сыновья у него тоже имелись. И даже если брать только тех, которые родились среди бадави, то это уже немало. Ну а если учесть пасынков, в рождении которых участвовало не семя, но его ци — то вместить их всех не смог бы и Нефритовый Дворец!

Ряды всадников разошлись, и вперед выдвинулась родная Ксингу ци, но он продолжал смотреть на свиток, «не замечая» происходящего за спиной, как «не замечал» когда-то жестов и поступков торговца Цзина и его дочери.

В ци отца отразились волнение, изумление и узнавание, затем он спешился и зашагал к Ксингу. Отец, всегда решительный и смелый, теперь словно бы немного робел внутри, но в то же время его ци отражала готовность к действию. Не слишком поздно и не слишком рано, Ксинг отвел взор от свитка и развернулся навстречу тому, кого хотел бы обнять изо всех сил и перед кем упасть на колени, покаяться в собственной глупости и попросить прощения за всю ту боль, что причинил в обеих своих жизнях. Пауза, пока Ксинг «не замечал» всадников, помогла ему укрепиться духом и высушить слезы, и сейчас лицо его было абсолютно спокойно, словно он и правда просто случайно проезжал мимо.

— Мастер Ксинг Дуо? — сказал рослый широкоплечий мужчина с аккуратной бородкой, облачённый в дорогой доспех.

— Да, это я. А вы, полагаю, прославленный генерал Гуанг Нао? — в свою очередь вопросил Ксинг. — Я удивлён, что вы меня узнали.

Отец отправлялся на войну с хунхунами, но Ксинг знал, что никакой войны не будет. Ксинг уже однажды победил этих варваров, и если нужно, отец напомнит им, что значат воины Императора!

— Как я мог не узнать самого молодого грандмастера ци? — улыбнулся генерал. — Я, как-никак, генерал Империи, нам сообщают о любых изменениях баланса сил. Я получил свиток с вашим портретом и краткой биографией, даже просмотрел кристалл с вашим оценочным боем. Отмечу, что он вышел гораздо более впечатляющим, чем все глупые кристаллы моего сына вместе взятые.

Ксинг улыбнулся. Не только воспоминаниям о кристаллах, которые в итоге действительно оказались полной глупостью, он просто был счастлив видеть отца. В обеих жизнях у него было только двое настоящих родителей — Гуанг и Лихуа Нао, и теперь он в полной мере осознал, как же ему их недоставало. Сердце Ксинга забилось от нового озарения. Если живы родители, то значит жива и Мэй, с которой ему ещё только предстояло познакомиться.

При словах «моего сына» ци отца преисполнилась решимости и готовности действовать.

— Грандмастер Ксинг Дуо! — торжественно сказал генерал Гуанг. — То, что я встретил вас, это настоящий знак небес! Вы — ровесник моего сына, но столького достигли! И сейчас, прошу вас, выслушайте просьбу этого недостойного родителя!

Он опустился перед Ксингом на колени и низко опустил голову, практически коснулся ею земли. Воины мгновенно спешились и последовали примеру своего предводителя. У Ксинга сжалось сердце, так ему хотелось подскочить и поднять отца, но он продолжил стоять, пытаясь укрепить себя мыслью, что это лишь ещё одно испытание твёрдости духа.

— У меня есть ленивый и непутёвый сын Хань. Я люблю его, люблю больше жизни, моё сердце болит, когда я вижу, во что он превратился. Меня не волнуют ни позор, ни насмешки. Умоляю вас, помогите! Я знаю, что вы из Дуоцзя, а значит, вы учились у генерала Фенга и знакомы с его методами, значит, вы можете…

— Встаньте, генерал Гуанг! — сказал Ксинг сквозь слёзы, едва сдерживаясь, чтобы самому не упасть на колени перед отцом. — Негоже столь славному полководцу становиться на колени перед кем-либо кроме Императора, да святится его имя в веках и лунах. Не надо больше слов! Я помогу вам и сделаю из вашего сына настоящего воина!

— Я готов заплатить, мастер Ксинг, заплатить чем угодно! — сказал генерал, оставаясь на коленях.

Голову он все же вскинул, и в глазах Гуанга Нао тоже стояли слезы, пополам с надеждой.

— Я не нуждаюсь ни в деньгах ни в услугах, — сказал Ксинг, наклоняясь и помогая отцу подняться с земли. — Но с радостью помогу с решением проблемы человеку, которого я так безмерно уважаю.

Генерал поднялся и, словно не веря в происходящее, не отрывал взгляда от Ксинга. Тот злодейски ухмыльнулся.

— Говорите, ваш сын ленив и непутёв? Любит смотреть глупые кристаллы? Ничего, это всего лишь временные трудности!