Время не властно

Мне интересно перечитывать заметки, сделанные много лет назад. Часто собственные рассуждения и выводы заставляют меня хмуриться, поскольку сейчас я считаю, что стал мудрее, что теперь я способен более разумно и четко осмысливать и беспристрастно оценивать любую ситуацию, способен найти лучшее решение любой проблемы. О, я нахожу в своих старых дневниках те же самые намерения, те же самые устремления, но на этих страницах время от времени попадаются небольшие ошибки, и теперь я ясно вижу их.

Представление о мудрости часто ассоциируется с жизненным опытом, но, возможно, мудрость также следовало бы связывать с понятием «скромность». Сейчас я понимаю: взявшись за эти самые записи спустя десять лет, спустя сто лет, я снова почувствую необходимость внести множество исправлений.

Другая вещь, которая поражает меня во время небольших «экскурсий» в прошлое, – это цикличность жизни. Я имею в виду не только рождение и смерть, но и множество радостей и горестей, которые выпадают всем нам год за годом. У дроу есть старая пословица: «Ава’тил ната пасаисон зхан куэс по финнуд эбриэс херм». Иначе говоря: «История – это поэма, где рифмуются все строки».

Как это верно сказано! Стоит лишь вспомнить конфликты, в которых пришлось в свое время участвовать мне и моим друзьям; в них можно без труда угадать назревающие опасности, очень сильно напоминающие прежние. Даже величайшие трагедии и радости нашей дружбы вполне предсказуемы для того, кто раз за разом переживал их. Со стороны часто может показаться, что прежняя схема нарушена, но мыслящие существа в состоянии уложить события в логические рамки.

Применив понятие цикличности к жизни Мензоберранзана, мы поймем, что Ллос, возможно, не так уж глупа. А может быть, как раз наоборот, она проявляет удивительную глупость? Хаос восхищает ее последователей, более того, заставляет их чувствовать себя живыми! Но в конечном итоге они оказываются в том самом месте, откуда начали свой путь. Возможно, некий клан возвысится по сравнению с остальными, возможно, противник, непосредственно угрожавший властям, будет повержен, новое заклятие будет создано для того, чтобы скрыть солнечный свет. Но перед путником, посетившим Мензоберранзан сегодня, предстанет практически тот же самый город, который я видел из колыбели.

Разве нельзя сказать то же самое, к примеру, о Глубоководье?

Да, какие-то цивилизации будут растоптаны завоевателями и сметены с лица земли. Города будут засыпаны вулканическим пеплом. Великая засуха способна уничтожить целые культуры; могучие океанские волны могут разрушить города, опустошить прибрежные районы, навеки похоронить процветающие порты под толщей воды, на дне морском. Но цикл жизни при этом не нарушается. Алчность и щедрость остаются. Остаются любовь и ненависть. Все эти качества, эти страсти, уравновешивающие друг друга и бесконечно сражающиеся друг с другом, грани человеческой природы, природы дворфов, эльфов, хафлингов, гномов и любой другой разумной расы никуда не исчезают. Итак, извечная битва продолжается.

Победитель никогда не чувствует себя в безопасности. Результат борьбы настолько банален и предсказуем, что мы можем сделать очевидный вывод: внутри бурлящего хаоса царит застой.

Когда я поделился своими соображениями с Бренором, он заявил, что даже для дроу я мыслю излишне мрачно, а затем сунул руку за щит и протянул мне кружку эля.

Но нет, это не мрачная мысль, она не угнетает меня, не делает меня беспомощным перед лицом неумолимого рока и неизбежной судьбы.

Потому что я знаю кое-что другое: в то время как мы движемся по кругу, мы одновременно движемся и вперед. Я становлюсь более зрелым, перечитывая свои старые заметки; так и культуры, в свою очередь, «взрослеют». Для сегодняшнего посетителя Мензоберранзан будет выглядеть почти так же, как выглядел для меня, когда я бросил на него первый взгляд из Дома До’Урден, – почти, но не совсем.

Времена изменяются к лучшему для всех рас, поскольку внутри культуры тоже существует память, понимание того, что «работает», а что – нет. Если эти уроки забываются, цикл «обращается» назад, а если они запоминаются, общество движется вперед. С каждым циклом, с каждым разом, когда подтверждается мнение о том, что является добром, а что – злом, «ученики» делают еще несколько мелких шажков к добру.

Этот цикл занимает долгое время, но все же движение направлено в сторону мира и справедливости для всех нас. Нетрудно вспомнить многочисленные исторические события, проявления жестокости и массовые убийства, которые наводят ужас на наших современников. И тем не менее эти варварские деяния были приняты равнодушно или сочтены необходимыми в те времена, когда общество являлось более суеверным и менее просвещенным.

На Бренора и эти рассуждения тоже не произвели большого впечатления. Он просто протянул мне вторую кружку эля.

Нет, невозможно отрицать тот факт, что жизнь индивида и жизнь общества представляют собой циклическую смену периодов кризиса и покоя. Каждый такой период учит нас чему-то, и мы становимся сильнее.

Мы становимся мудрее.

Иногда мне приходит в голову, что существа, которых мы на Фаэруне называем богами, – всего лишь некие смертные создания, наделенные исключительным долголетием. Они слышали поэму «пасаисон», поэму былого, столько раз, что теперь без труда могут предсказывать будущее. Неизбежный результат настолько глубоко укоренился в их сознании, что теперь они могут слышать не только эхо прошлого, но и эхо грядущего. В итоге они получают дар предвидения, основанный на знании последствий. Они освоили это великое могущество точно так же, как воин осваивает новую технику нападения.

Мое собственное путешествие едва не оборвалось во время последнего кризиса не просто потому, что мне грозила гибель, – возможность смерти присутствует в моей жизни постоянно, – но потому, что я утратил связь с реальностью. Почва, на которой я стоял, превратилась в зыбучий песок, и я едва не утонул в этом песке.

И утонул бы. Но мне помогло умение «сжимать», «конденсировать» циклы своей жизни. Я надеюсь, что мое путешествие отныне превратится в прямую, ясную дорогу к прозрению и глубокому пониманию смысла собственного существования.

Основная доктрина монахов ордена Желтой Розы велит нам прощать себя, полностью принимать свои недостатки, любить свое физическое тело как вместилище духа, который вечно ищет совершенства. Искреннее, безоговорочное принятие себя и своих слабостей позволяет человеку идти дальше без помех в виде чувства вины, неуместных сомнений по поводу сделанного выбора и бесполезных сожалений о прошлом.

Нужно лишь слушать эхо прошлого.

Предугадывать музыку будущего.

Шагать бесстрашно.

И поэтому, сжимая в руках свои верные мечи, я иду вперед – смело, с улыбкой на устах.

Дзирт До’Урден

Глава 7 Отец

Год Возрожденного Народа Дворфов (1488‑й по летоисчислению Долин)

Холодная изморось и хлопья мокрого снега осыпали Лускан этим хмурым зимним днем. Но, несмотря на ненастную погоду и сильную облачность, небо над Иллуском оказалось слишком ярким для зрения Закнафейна До’Урдена, дроу, который выходил на поверхность только раз в жизни, несколько веков назад. Он плотнее закутался в тяжелый плащ, подарок Джарлакса. Все трое были сегодня тепло одеты – сам Закнафейн, Джарлакс и необычная молодая женщина по имени Ивоннель, дочь Громфа и тезка великой Верховной Матери Бэнр. Они перешли мост, соединявший материк с Охранным островом, и по следующему мосту добрались до второго острова, на котором возвышалось огромное чудесное строение, известное под названием Главная башня тайного знания.

Оно напоминало величественное древнее дерево с мощным стволом и гигантскими ветвями, тянущимися к небесам; каждая такая толстая, прочная ветвь вмещала личные покои одного из магов, обитателей здания. Башня уже превзошла размеры, что были сто лет назад, до ее разрушения, и продолжала расти. Верхняя часть ствола и самые высокие ветви светились оранжевым светом на фоне серого неба – они возникали из порций жидкой лавы, которая текла сюда по длинным подземным каналам – «щупальцам». Каналы соединяли магическое сооружение с пещерами подземного города дворфов, Гаунтлгрима, расположенного далеко на востоке. А именно с глубокой огненной ямой, в которой сидел Предвечный; это он являлся «движущей силой» возрождения башни и обеспечивал строительный материал.

В основании Главной башни не было видимой двери, но Джарлакс знал, где расположен вход, и знал магические слова, которые открывали этот вход. Трое дроу миновали портал, прошли по коридору и очутились в круглом центральном помещении. Вдоль его стены шла винтовая лестница: она поднималась вверх, на самые высокие уровни башни, и уходила вниз, в ее недра, в пещеры, расположенные под дном гавани Лускана. Подойдя к лестнице, дроу услышали доносившиеся откуда-то снизу странные звуки. Казалось, сама башня вдыхала и выдыхала, подобно живому существу.

Джарлакс знал о магическом сооружении достаточно, чтобы понимать: это не простое совпадение.

На второй площадке лестницы располагалась дверь, ведущая в самую крупную ветвь древовидного сооружения; это был узкий, уходящий слегка вверх коридор с дверями по обеим сторонам. При существенной толщине ветви за этими дверями вполне могли скрываться довольно просторные помещения. Но, поскольку это была башня магов, площадь ее не ограничивалась обычными видимыми измерениями. Волшебные особняки занимали на Материальном уровне пространство не больше чулана; тем не менее дворцы, раскинувшиеся за дверями таких «чуланов», могли удовлетворить вкусы самой привередливой королевской четы.

Джарлакс прекрасно знал, что самый роскошный и просторный дворец принадлежал его брату, бывшему архимагу Мензоберранзана Громфу Бэнру.

Ему не пришлось стучаться, поскольку Громф наблюдал за внешним коридором при помощи магии и открыл заранее, увидев своего родича и его спутников.

В волшебном дворце троих гостей приветствовали прекрасная несмолкающая музыка и световые эффекты в виде лучей всех цветов видимого спектра, сменявших друг друга. Разноцветные картины превосходно гармонировали с магической мелодией.

Стены холла были украшены изящными белыми колоннами – точнее, искусно вырезанными скульптурами нагих, но вооруженных до зубов женщин-дроу.

– Кариатиды, – предупредил Джарлакс своих спутников. Эти женщины находились здесь не только для того, чтобы поддерживать потолок: магический дворец, разумеется, не нуждался ни в балках, ни в колоннах.

Это были стражи, могущественные стражи.

Архимаг Громф появился в арочном проеме, прорубленном в боковой стене помещения. Судя по всему, вторжение непрошеных гостей ничуть не удивило его, однако раздосадовало. С другой стороны, при желании он мог не впускать в свои покои Джарлакса с компанией.

– Надеюсь, ты хорошо провел время в гостях у хозяйки Дома Бэнр, – заговорил Джарлакс.

Громф издал какой-то пренебрежительный звук и, едва взглянув на посетителей, жестом приказал им следовать за собой обратно к выходу.

– Что, даже перекусить не предложишь? Или хотя бы выпить, чтобы согреться после пешей прогулки под мокрым снегом? – удивился Джарлакс.

– Уверен, король Бренор угостит вас на славу, – пробурчал Громф, и Джарлакс обреченно вздохнул.

Громф провел их обратно тем же путем, которым они пришли, но миновал холл и спустился вниз по какой-то лестнице; очутившись под землей, дроу добрались до очередной потайной двери, сливавшейся с округлой стеной вулканического туннеля. Чтобы попасть в загадочное помещение, потребовалось нечто большее, нежели магические слова. Остальные почувствовали, каким огромным количеством заклинаний и глифов защищена эта дверь – гораздо большим, чем любая другая во всей башне, включая вход в личные покои Громфа.

Кроме того, оказалось, что не только дверь охранялась при помощи чар. За дверью находилась довольно просторная комната, относительно узкая и длинная. Каменные статуи, установленные вдоль стен, поворачивали головы, разглядывая пришельцев. Над статуями, в небольших альковах, притаилась целая стая горгулий, также наблюдавших за посетителями; чудовища готовы были ожить и атаковать в любую минуту.

Но они не шевелились, лишь смотрели – ведь это были ручные горгульи Громфа, а процессию возглавлял их хозяин.

В дальнем конце комнаты возвышались два каменных обелиска. Грубо высеченные шероховатые столбы без всяких орнаментов стояли слегка под углом друг к другу Они казались чем-то чужеродным в этом великолепном здании, где сама асимметрия была полна изящества, где все помещения и предметы мебели отличались богатым убранством. Балка из серого камня соединяла верхушки столбов, и создавалось такое впечатление, словно ее не аккуратно положили, а просто уронили или швырнули туда. Получилось нечто вроде ворот, готовых рухнуть в любой момент.

– Что это за место? – вырвалось у Закнафейна, который был ошеломлен сначала солнечным светом, потом путешествием по поверхности, видом башни и вот теперь – ощущением, что на него устремлены взгляды десятков магических чудовищ.

Не удостоив воина вниманием, Громф обратился с какими-то словами к порталу, и из щели в полу между столбами косяка донесся ответ в виде странного шипения.

– Ты когда-нибудь имел дело с дворфами? – обратился Джарлакс к Закнафейну.

– С дергарами? – переспросил тот, имея в виду злобных серых дворфов, которые обитали в Подземье и были хорошо знакомы всем дроу.

– Нет.

Из трещины у порога вырвались языки пламени. Они начали стремительно взбираться вверх по столбам; огонь разгорался все ярче, словно нашел сухое топливо, которое мог пожрать.

– Дерро? – продолжал воин, вспомнив другую магическую подземную расу дворфов. Закнафейн пристально рассматривал портал и языки пламени, которые метались внутри грубо вырезанных балок.

– С обычными дворфами, – пояснил Джарлакс.

– С обычными дворфами? Нет, – бросил Закнафейн тоном, в котором без труда угадывались неприязнь и отвращение.

– Твой сын очень дружен с этим народом, – сообщил Джарлакс.

Закнафейн ничего не ответил, не моргнул глазом, вообще не шевельнулся, и Джарлакс с Ивоннель, присмотревшись внимательнее, поняли, что он даже не дышит. Оба обернулись к Громфу, который стоял с совершенно спокойным видом. На его лице с угловатыми, резкими чертами застыло выражение собственного превосходства.

– Теперь ты видишь, с какой легкостью я могу уничтожить простого воина? – обратился он к Джарлаксу.

– С какой легкостью ты можешь застать его врасплох, ты это имел в виду? – парировал наемник.

– Нет ничего проще! Я имею возможность нанести удар в любое время, в любом месте.

– Так говорил наемный убийца, сжимая в руке окровавленный кинжал, – резко ответил Джарлакс.

Ивоннель обреченно вздохнула, и это положило конец перебранке; она пристально взглянула на двух мужчин и с неприязнью покачала головой. Это выражение лица было хорошо знакомо обоим старым дроу, которые лично знали Ивоннель Вечную.

– Вы вечно притворяетесь соперниками, вечно ссоритесь по пустякам, – упрекнула их девушка.

– Ты говоришь точь-в-точь как наша мать, – рассмеялся Джарлакс, потому что это было истинной правдой. Когда младшая Ивоннель, дочь Громфа, еще находилась в утробе матери, до нее добрался своими щупальцами проницатель сознания; мерзкое существо передало нерожденному ребенку воспоминания Ивоннель Вечной, великой Верховной Матери Бэнр. Проницатель сознания не просто «пересказал» эти воспоминания зародышу; он вложил их в мозг девочки таким образом, что они воспринимались ею как собственные.

– «Притворяемся»? – переспросил Громф.

– Ваши перебранки похожи на ссоры двух павлинов. Ни один из вас ни за что не согласится замарать свои нарядные одежды ни кровью соперника, ни собственной кровью. Вы нужны друг другу, и это портит все впечатление. Нужны – именно так, и никак иначе. Поэтому прекратите пустую болтовню, будьте так любезны.

Братья переглянулись и пожали плечами.

– Ты мудро поступил, исключив Закнафейна из нашего разговора, прежде чем войти во владения короля Бренора, – заметила Ивоннель, обращаясь к Громфу.

– Я бы никогда не сделал ничего подобного без твоего одобрения, – процедил маг с кислым выражением лица.

– Мы должны знать, – продолжала Ивоннель, проигнорировав сарказм, – что ты выяснил во время своего визита в Дом Бэнр. Перед нами действительно Закнафейн?

– Прислужницы богини подтвердили это. Мы видим Закнафейна, вернувшегося из страны мертвых.

– Каким образом? – спросил Джарлакс.

– Зачем? – одновременно воскликнула Ивоннель.

– Вот два самых главных вопроса, не так ли? – изрек Громф. – И еще один, ответ на который не менее важен: кто это сделал? Закнафейн вернулся. Неужели его воскресила Ллос? А может быть, Миликки? Или какое-то другое существо, обладающее огромным могуществом?

– Здесь определенно не обошлось без огромного могущества, ведь Закнафейн в свое время бросился в озеро кислоты, – усмехнулся Джарлакс. – Не осталось даже тела, чтобы воскресить его. Он возрожден к жизни с иного уровня существования – целиком и полностью.

– Служанки богини ничего больше не сказали? – продолжала допытываться Ивоннель.

– Я встретился с Верховной Матерью Квентл и с верховной жрицей Сос’Умпту. Я говорил с Йиккардарией и Эскавидне, двумя самыми любимыми советницами Ллос.

– И они отрицают участие Ллос в этом деле? – поинтересовался Джарлакс.

– Они ничего не отрицали, – пожал плечами Громф, – но и ничего не подтвердили. Они лишь сказали, что это Закнафейн До’Урден собственной персоной, что он вернулся из небытия, и мне показалось, что им не меньше вас двоих хочется узнать, кто, как и зачем это сделал. У меня нет никаких оснований сомневаться в их словах, да мне это, честно говоря, безразлично. Может быть, за этим воскрешением стоит Ллос, но кому дано проникнуть в ее замыслы?

– А сам ты, выходит, в это не веришь? – ехидно заметил Джарлакс.

– Нет. Но, опять же, мне это не настолько интересно, чтобы тратить свое драгоценное время на исследование всех «за» и «против». – Он обернулся к огненным вратам. – Мифрил Халл ответил на наш… ваш зов, – сообщил он, отошел в сторону и указал на пламя.

Джарлакс посмотрел на Ивоннель и кивнул, а бывший архимаг произнес заклинание, которое рассеяло чары неподвижности, наложенные на Закнафейна.

– Как случилось, что он вдруг воспылал любовью к вонючим дворфам? – возмущался Закнафейн, продолжая разговор с того места, где он оборвался; он не понял, что прошло некоторое время, и не слышал беседы между своими тремя спутниками.

– Возможно, нам стоит выяснить это вместе, – предложил Джарлакс, взял друга за руку и направился к живым языкам пламени.

Как он и ожидал, Закнафейн инстинктивно отпрянул.

Но Ивоннель спокойно прошла мимо них и, шагнув в огонь, немедленно исчезла.

– Это всего лишь портал, пламя здесь для эффекта, – объяснил Джарлакс. – Мифрил Халл ответил на наш зов, и врата открыты.

Он подвел Закнафейна к порогу и, не мешкая, переступил его; ошеломленный новичок последовал за ним, оставив Громфа в одиночестве.

Громф стоял так, пристально глядя на каменную арку, еще долгое время после того, как пламя угасло – это означало, что портал закрылся. Вокруг него сейчас столько всего происходило; все эти важные и таинственные события очаровали, загипнотизировали его. Его завораживала Главная башня тайного знания и множество ее странных и могущественных обитателей, которых становилось все больше с каждой неделей. Заинтриговала загадка возвращения Закнафейна: как ни подчеркивал маг свое безразличие к воину, это событие, однако, имело какой-то скрытый смысл. Он тайно восхищался Джарлаксом, своим младшим братом, укреплявшим власть дроу в Лускане. Дело дошло до того, что наемника признали в качестве правителя Города Парусов даже некоторые местные лорды, в том числе могущественные хозяева Глубоководья, крупного торгового порта, расположенного на юге.

Последнее особенно раздражало и изумляло некоторых наблюдателей: темные эльфы тайно управляли крупным городом на поверхности, причем удерживали его не с помощью оружия, а путем заключения мирных договоров.

Огромное значение этого факта не ускользало от Громфа. Но ему были, по большому счету, безразличны политические игры; он всего лишь хотел продолжать ученые занятия и укреплять собственное лидирующее положение в живой каменной башне.

По крайней мере, именно это он до сих пор повторял себе самому.

«Просто сохраняй спокойствие», – прожестикулировал Джарлакс Закнафейну, когда они переступили через огненный порог и оказались в тщательно охраняемом помещении, на главном уровне подземного города дворфов.

Узнав Ивоннель и Джарлакса – двух темных эльфов, известных в качестве друзей короля Бренора, – суровые стражи опустили тяжелые арбалеты. Две команды артиллеристов снова поставили на предохранители катапульты, установленные в нишах и нацеленные на магический портал.

– Мы желаем поговорить с королем Бренором, – сообщил охране Джарлакс.

– Наверное, он в рудниках, – обратился один из дворфов к своему товарищу.

– Он был с Кэтти и Вульфгаром у лавовой ямы, – ответил Джарлаксу второй дворф.

Третий дворф, крепко сбитый малый с длинной желтой бородой, подошел к стене, поднял каменную пластину, укрепленную на петлях, и что-то просвистел в отверстие. Мгновение спустя довольно крупная часть стены поехала вверх, подобно подъемной решетке, только из сплошного камня, и открылся проем, за которым находился коридор. Навстречу гостям шагнули два дворфа в полных доспехах из мифрила. Такие панцири, легкие и очень прочные, представляли собой большую ценность, и их крайне редко можно было увидеть на поверхности.

– Мы вас проводим, – объявил один и жестом велел троим дроу следовать за собой.

Посетителей сопровождало больше двух дюжин дворфов, и еще шесть воинов следовали за ними буквально по пятам. Конечно, Джарлакса и Ивоннель считали друзьями короля Бренора, но, очевидно, дворфы толковали это понятие по-своему, особенно сегодня, когда вместе с «друзьями» явился какой-то третий неизвестный.

Они спустились по длинным извилистым туннелям на нижние уровни Гаунтлгрима и ступили в пещеру-кузницу с множеством горнов, которые питал огонь Предвечного чудовища. Этот огонь был в сто крат жарче, чем любое пламя, разжигаемое с помощью обычного топлива. Короткий туннель с низким сводом привел отряд в магическую камеру – довольно просторную природную пещеру с грубо обработанными стенами. В пещере стоял густой туман, поскольку с потолка, из «щупалец», похожих на древесные корни, вода лилась прямо в яму, которая являлась центром камеры и источником ярко-рыжего свечения. Туман не сильно мешал видеть, и уже с порога трое посетителей смогли различить две человеческие фигуры: женщину в просторных одеждах, находившуюся примерно на пятом или шестом месяце беременности, и здоровенного мужчину, стоявшего на краю пропасти и глядевшего вниз.

– Это Кэтти-бри, супруга твоего сына, – поведал Джарлакс Закнафейну. – И Вульфгар из Долины Ледяного Ветра, один из близких друзей Дзирта.

Закнафейн в недоумении наморщил лоб, глядя на мужчину и женщину, явно не принадлежавших к расе дроу. Он открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Ивоннель, подняв руку, остановила его и начала произносить какое-то заклинание. Всем было очевидно, что Закнафейн не поймет ничего из сказанного здесь без небольшой магической помощи.

– А это?.. – пробормотал Закнафейн мгновение спустя, едва шевеля языком и разглядывая, словно диковинку, беременную женщину, которую Джарлакс только что назвал его невесткой.

Джарлакс кивнул и улыбнулся. Да, Кэтти-бри действительно носила под сердцем внука или внучку Закнафейна.

– Джарлакс! – воскликнула Кэтти-бри.

Главарь наемников прикоснулся к своей широкополой шляпе, расплылся в широкой искренней улыбке и двинулся навстречу. Только сейчас он заметил, что в помещении кое-что изменилось: огненную яму окружала высокая кованая решетка с красивыми узорами.

Джарлакс однажды свесился с этого обрыва, спасая своего друга-дворфа, и успел поймать этого дворфа лишь в последний миг перед тем, как оба они полетели бы в кипящее озеро живой лавы. Поэтому ему ограда показалась весьма полезным нововведением.

– Что привело тебя сюда? – обратилась к Джарлаксу Кэтти-бри. – Надеюсь, в Лускане все хорошо?

– Просто великолепно, – ответил дроу. – Главная башня тайного знания становится все прекраснее с каждым днем. К сожалению, слишком много времени прошло с тех пор, как ты в последний раз видела ее, добрая госпожа. Особенно если вспомнить, что именно ты разгадала загадку ее возрождения.

Женщина улыбнулась, услышав похвалу, а Вульфгар тем временем спросил:

– Ты пришел повидаться с госпожой Доннолой там, наверху? – Он только что приехал по железной дороге из поселения хафлингов под названием Виноградная Лоза, основанного в каменистой долине, у «черного хода» Гаунтлгрима.

– Вообще-то я хотел увидеть Бренора, чтобы попросить его открыть портал в Широкую Скамью, – ответил Джарлакс.

– Госпожа Доннола вернулась из Невервинтера, – все же счел нужным сообщить ему Вульфгар, и они кивнули друг другу – этот безмолвный «разговор» относился к их частным сделкам и соглашениям, которые не касались присутствующих.

– Ты собирался в Широкую Скамью, чтобы навестить меня? – спросила Кэтти-бри, которая, разумеется, догадывалась об обратном.

– Увы, нет. – Джарлакс вздохнул и обернулся к Ивоннель и третьему дроу. – Но я очень рад тебя видеть! Надеюсь, ты здорова и хорошо себя чувствуешь?

– Вполне.

– А ребенок?

– Все в порядке, – улыбнулась она.

– Тогда пусть твоя дочь или сын будет при рождении наделен твоими прекрасными глазами, блестящими способностями Дзирта, твоей мудростью, добротой и великодушием, присущим вам обоим, – с поклоном произнес Джарлакс. – Это будет совершенно необыкновенное, выдающееся дитя!

Кэтти-бри снова улыбнулась и кивнула в знак благодарности за комплимент, но на лице ее появилось недоуменное выражение, когда Джарлакс отошел и она взглянула на третьего гостя, неизвестного ей дроу. Этот мужчина, судя по выражению его лица, был отнюдь не рад новости о предстоявшем рождении ребенка. Кроме того, женщине пришло в голову, что маленькая цветистая речь Джарлакса предназначалась именно для незнакомца.

– С другой стороны, я уверен, что, если ребенок получит глаза такого же цвета, как у Дзирта, ты не будешь возражать, – добавил хитроумный наемник и подмигнул, снова глядя на Кэтти-бри. – Несмотря на то что я очень рад встрече и наверняка отыскал бы тебя, чтобы лично высказать свои наилучшие пожелания, мое путешествие через Гаунтлгрим в Широкую Скамью имело целью свидание с Дзиртом. Я привел к нему того, кого он счастлив будет встретить.

Люди присмотрелись к дроу, которого они прежде не встречали, и тот откинул с лица капюшон магического плаща пивафви.

– Позвольте вам представить бывшего мастера оружия Дома До’Урден, которого некогда считали самым могучим воином во всем Мензоберранзане, – объявил Джарлакс, – и который обучал твоего супруга боевым искусствам.

Кэтти-бри в изумлении прищурилась.

– Обучал? Но Дзирта обучал…

– Закнафейн, – заговорил незнакомец. – Я Закнафейн До’Урден, и я пришел увидеться со своим сыном.

Кэтти-бри ахнула, приподняла брови, и ее синие глаза стали совершенно круглыми.

– Необыкновенное дитя, – едва слышно прошептала она, повторяя слова, только что сказанные Джарлаксом.

– Мир становится все более и более странным с каждым днем, – хмыкнул Вульфгар; казалось, появление давно умершего среди живых не столько удивило, сколько позабавило его.

Джарлакс, в свою очередь, уставился на Закнафейна с таким лицом, словно не верил своим ушам. Дело было в том, что мастер оружия говорил на безупречном общем языке Фаэруна, которого он не знал в прошлой жизни.

– Сейчас он понимает этот язык и говорит на нем, – прошептала Ивоннель, догадавшись о причине удивления наемника. – До тех пор, пока не закончится действие моего двеомера.

– Закнафейн, – пробормотала Кэтти-бри, качая головой.

– Ллос, – произнес Вульфгар, и все четверо обернулись к нему. – Она же сказала, что может вернуть ему тело и душу, вернуть его Дзирту.

– Но с одним условием: если он поклянется ей в верности, – напомнил ему Джарлакс, и Закнафейн в ужасе ахнул.

– Он же не… – пробормотал мастер оружия.

– Мы не можем быть в этом абсолютно уверены. Как ты считаешь, твой муж поклялся в верности Паучьей Королеве? – обратилась Ивоннель к Кэтти-бри.

Женщина и Закнафейн одновременно воскликнули: «Нет!» Вульфгар рассмеялся, услышав это абсурдное предположение.

– Но Закнафейн здесь, – заметил Джарлакс, несмотря на то, что сам он, естественно, не верил в возможность подобной сделки между Дзиртом и Ллос.

– Это ты так считаешь, – проговорила Кэтти-бри, пристально глядя в лицо незнакомцу. Она подавила инстинктивное желание положить руку на живот, но напомнила себе, сколь многое могли потерять она и ее муж. И не только им двоим было что терять. В результате событий прошедшего года обстановка на Побережье Мечей сильно изменилась, изменилась жизнь всех их друзей, причем к лучшему; они находились на пути к стабильности и процветанию, принесли мир на земли, которые прежде вполне справедливо назывались Диким Севером.

– Откуда ты знаешь? – в свою очередь добавил Вульфгар, оглядывая дроу, которого наемник назвал Закнафейном.

– Это он, – уверенно произнес Джарлакс.

– Потому что он знает вещи, которые могут быть известны лишь Закнафейну? – спросила Кэтти-бри. – Неужели ты думаешь, что бог – то есть богиня – не в состоянии раздобыть нужные сведения и внушить их двойнику?

– Вижу, ты считаешь нас новичками в магии, не знакомыми с образом действий богов. Мы провели весьма тщательное расследование, – усмехнулась Ивоннель. Тем не менее она тоже не сводила пристального взгляда с воскресшего дроу. – Если перед вами не настоящий Закнафейн До’Урден… то могу сказать, что какое-то божество приложило немало усилий, чтобы добиться результата, который может быть достигнут более простым и легким способом.

– Возвращение фальшивого «отца» причинило бы Дзирту сильную боль, – заметила Кэтти-бри. Затем все-таки не удержалась и обратилась к Закнафейну: – Вы с ним похожи как две капли воды.

Это было верно. Если не считать алых глаз и коротких волос, этот мужчина, которого представили ей как Закнафейна, был просто копией Дзирта: те же черты лица, более приятные, чем у прочих дроу, та же фигура.

– Но не меньшую боль причинило бы Дзирту расставание с Кэтти-бри, – возразила Ивоннель. – А последнее осуществить гораздо легче.

– Но не так уж легко, как кажется некоторым, – произнесла Кэтти-бри и, встретившись взглядом с Ивоннель, прищурила голубые глаза. Она прекрасно знала, что недавно Ивоннель попыталась совершить именно это – отнять у Дзирта жену. Она наложила на Дзирта проклятие с целью заставить его убить Кэтти-бри после битвы с Демогоргоном и возвращения из Мензоберранзана. Кэтти-бри сказала себе, что сейчас следует быть вдвойне осторожной. Она знала, что интриги темных эльфов сложны и запутанны. Она осознавала, что в какой-то момент может прийти к несправедливым выводам и поддаться необоснованным подозрениям. Но, с другой стороны, имея дело с дроу – особенно с таким созданием, как эта Ивоннель, – следовало подозревать всех и вся.

Однако Ивоннель на это лишь пожала плечами, не стала ничего отрицать, не стала извиняться. В свое время она дала понять Дзирту и его друзьям, что именно неспособность Дзирта нанести смертельный удар Кэтти-бри, его сила, душевная чистота и доброе сердце, позволившие ему воспротивиться черной магии, оказались отправной точкой в ее прозрении. Именно события того дня в конечном итоге привели Ивоннель в лагерь последователей Дзирта. Покинув Подземье, девушка отказалась от безграничной власти – а ведь она могла бы стать Верховной Матерью Мензоберранзана! Цена свободы оказалась очень высока: ходили слухи, будто агенты Ллос теперь охотятся за ней.

Итак, каким бы ни было прошлое Ивоннель, она его отвергла. Кэтти-бри знала, что Джарлакс и Дзирт доверяют новой союзнице, поэтому отвела от лица девушки жесткий взгляд.

«А вдруг таков был ее план с самого начала», – невольно подумала Кэтти-бри. Может быть, их терпение безгранично? Может быть, все эти годы коварные дроу плели свою гигантскую паутину, чтобы причинить Дзирту невыносимое горе, разбить его сердце?

– В таком случае, думаю, богиня Ллос действительно услышала слова Дзирта, – заговорил Вульфгар, нарушив напряженное молчание. – В туннеле. Ты была там, – кивнул он Ивоннель. – Когда Ллос сказала Дзирту, что может вернуть ему отца, он возразил ей: если бы она была достойна поклонения, она, вообще-то, не стала бы забирать ни Закнафейна, ни многих других.

– Да, именно так он и сказал, – подтвердила Ивоннель.

– Значит, Ллос могла нас перехитрить и предвосхитить эти события, – предположил Джарлакс, взглянув на Ивоннель. Она уже давно утверждала, что Паучья Королева, чувствуя перемены во взглядах своих преданных поклонников-дроу, стремится «сыграть на опережение», чтобы не лишиться паствы.

– Я просто хочу увидеть своего сына, – вмешался Закнафейн, и по его тону было совершенно ясно, что ему надоели философские разговоры.

– Разумеется, – произнесла Кэтти-бри, но суровое выражение ее лица, очень похожее на гримасу дроу, называвшего себя Закнафейном, показало всем, что она не слишком рада подобному воссоединению. Обернувшись к Вульфгару, она попросила его: – Сходи за Бренором.

Могучий варвар кивнул и поспешил прочь. Весть о прибытии гостей быстро разнеслась по подземному комплексу, и поэтому Вульфгару не пришлось идти далеко, чтобы отыскать короля дворфов. Он довольно быстро вернулся в сопровождении Бренора и его внушительной свиты, состоявшей из воина Атрогейта и оригинальных братьев Валуноплечих.

Кэтти-бри кивнула себе самой, увидев дворфов, пришедших вместе с ее приемным отцом. Она подумала, что их появление пришлось весьма кстати сейчас, в момент возвращения Закнафейна. Атрогейт уже давно стал одним из самых близких советников Бренора, превратился в жесткого и целеустремленного командира, словно созданного по образу и подобию легендарного Тибблдорфа Пуэнта. Но в то же время он много лет состоял в организации Бреган Д’эрт и был другом Джарлакса; они по-прежнему оставались друзьями, доверяли друг другу, несмотря на то что формально Атрогейт перестал быть наемником.

Братья Валуноплечие, друзья Компаньонов из Халла, были новичками в Гаунтлгриме и больше времени проводили на поверхности, в деревне хафлингов, нежели в подземном городе. В частности Пайкел Валуноплечий, хорошо знакомый с магией друидов, служил госпоже Донноле в качестве сомелье Виноградной Лозы. Искусный садовод уже сумел вырастить несколько многообещающих побегов, хотя посевной сезон 1488 года еще не наступил в этих северных краях.

Вульфгар, судя по всему, уже сообщил Бренору о чудесном спутнике Джарлакса: едва войдя в пещеру, рыжебородый король подскочил к Закнафейну и принялся разглядывать его со всех сторон, качая головой и ухмыляясь. Дворф и дроу приветствовали друг друга, затем Бренор произнес нечто вроде: «Твой сын будет плясать от радости!»

Кэтти-бри не прислушивалась к этому разговору; внимание ее было приковано к Пайкелу, зеленобородому дворфу, который подпрыгивал вокруг Ивоннель, направив на нее свою культю. Этот странный, но милый дворф пробормотал что-то неразборчивое, затем пошевелил пальцами здоровой руки вокруг обрубка. Он лишился второй руки много лет назад, во время битвы с великанами. Мгновение спустя, как этого и следовало ожидать от Пайкела, из его культи вырос цветок; дворф сорвал цветок, хихикая, словно безумец, и протянул его прекрасной молодой женщине.

– Какой очаровательный малый, – произнесла она, приняла белую розу и поднесла ее к лицу, чтобы вдохнуть аромат.

Кэтти-бри поняла, что это не просто милый подарок – это был некий знак. Она не удивилась, перехватив взгляд, брошенный Ивоннель на Джарлакса.

Пайкел только что при помощи Ивоннель передал Джарлаксу тайное сообщение от Доннолы Тополино.

Этот эпизод снова напомнил Кэтти-бри о великих переменах на прибрежных землях, лежавших к северу от Глубоководья. В этот момент она особенно четко осознала, в какое сложное и опасное положение все они попадут, если кто-то из игроков – например, Ивоннель – окажется не тем, кем они его считают.

На севере образовался необычный союз, включавший Джарлакса, селение хафлингов и семейство Гарпеллов из Широкой Скамьи; и, разумеется, сердцем этого союза являлся Гаунтлгрим. Вернув дворфам древнюю родину, забытый город королевства Делзун, отец Кэтти-бри, король Бренор, основал в этих краях новое внушительное государство.

Но прежде чем занять Гаунтлгрим, ему пришлось силой выдворить оттуда клан благородных дроу, Дом Ксорларрин, который по повелению Верховной Матери Бэнр основал в заброшенном комплексе дворфов город, подчиненный Мензоберранзану.

Когда Кэтти-бри вспомнила об этом, она внимательнее взглянула на Ивоннель – Ивоннель Бэнр – и напомнила себе заодно о том, что Громф, официально порвавший с Бэнрами, тоже принадлежал к правящему клану Мензоберранзана.

Она оглянулась на дроу, которого все называли Закнафейном, и изо всех сил постаралась скрыть охватившую ее тревогу.

– Мне кажется, сейчас, когда портал дворфов снова работает, подобную встречу несложно будет устроить, – ответила Ивоннель Вульфгару.

Кэтти-бри поморщилась; ей были в равной степени неприятны и мысль о том, что скоро Дзирт может столкнуться с этим дроу, называвшим себя его отцом, и интерес Ивоннель к дворфским порталам. Именно эти магические врата, так сказать, скрепляли новый союз. Джарлакс мог покидать Лускан и возвращаться туда в любой момент при помощи каменной арки, расположенной под Главной башней тайного знания, за секунду пересекать пространство в несколько сотен миль. В свою очередь, Кэтти-бри и Дзирт, а с ними и маги Гарпеллы, получили возможность за мгновение преодолевать половину расстояния отсюда до Лускана и переноситься в Широкую Скамью.

Ключевым моментом, однако, являлось то, что все эти порталы контролировал Гаунтлгрим; никто не мог войти, никто не мог уйти без согласия его короля. Порталы активировались при помощи энергии Предвечного, со стороны дворфского города. В Широкую Скамью и в Лускан нельзя было попасть непосредственно, для этого пришлось бы миновать неприступный Гаунтлгрим.

Репутация грозной крепости укрепилась после активации последнего из четырех порталов, того, что вел на восток, в туннели под Серебристыми Болотами. При помощи этого портала Бренор мог мгновенно призвать на помощь три могущественные армии своих родичей, клана Делзун.

Вспомнив обо всем этом, Кэтти-бри снова обрела некоторую уверенность в себе, но, с другой стороны, эти мысли придали ей решимости проверять все прежде, чем принять это «все» в качестве истины. Чтобы отнять у дворфов Гаунтлгрим, верховным матерям Мензоберранзана пришлось бы найти какой-то способ повредить порталы или изменить механизм их действия. Она подумала, что скорее умрет, чем позволит Ивоннель или Закнафейну – двум дроу, которым она не до конца доверяла, – содействовать врагам.

Кэтти-бри потеребила кольцо, которое носила на левой руке, и про себя поблагодарила судьбу за то, что в момент сомнения и неуверенности находится именно в этой пещере. Кольцо являлось не простым украшением; оно давало владелице власть над огненными элементалями и было «настроено» на уровень Огня. При помощи этого кольца Кэтти-бри могла слышать шепот богоподобного создания, огненного Предвечного, заключенного в пресловутой яме. Этот шепот поведал ей, как восстановить Главную башню тайного знания, как найти и активировать порталы дворфов.

Разговор на площадке продолжался без ее участия: Бренор беседовал с Закнафейном. Женщина отключилась от окружающего и воззвала к магии кольца, чтобы посоветоваться с Предвечным. Это существо могло соперничать в могуществе с самой Ллос и, возможно, даже сумело бы одолеть Паучью Королеву в схватке. Когда беззвучный разговор закончился, женщина немного успокоилась. Предвечный заверил ее, что чужаки не имеют возможности «настроить» порталы по собственному желанию, не могут извратить их магию. Теперь Кэтти-бри твердо знала, что огненное создание полностью контролирует врата и поэтому их невозможно использовать для захвата Гаунтлгрима.

Даже жрицы Ллос, верховные матери Мензоберранзана, бессильны против Предвечного; даже Ивоннель, пусть она не совсем та, кем кажется, не обладает достаточным могуществом, чтобы справиться с ним. Подчинить себе врата было не под силу даже самой Паучьей Королеве, если только она не желала начать войну со сверхъестественным существом, практически равным богам.

Угрожает ли кто-нибудь сейчас Гаунтлгриму, управляемому королем Бренором, существует ли опасность для Виноградной Лозы, окруженной могущественными союзниками? Кэтти-бри решила, что нет.

Но, разумеется, вместе с невиданной мощью, которую сконцентрировал в своих руках этот необычный союз, на него ложилась большая ответственность, и будущее его оставалось весьма неопределенным.

И снова женщина подумала о ребенке, которого носит, потому что ей казалось, что ее положение в некотором роде аналогично положению северного союза, только в меньших масштабах. Подобно альянсу, который создал ее отец, семье Кэтти-бри было что терять.

Она тяжело вздохнула, а окружающие прервали беседу и уставились на нее. Кэтти-бри изобразила улыбку, но улыбка получилась жалкой и безрадостной. Жизнь казалась ей гораздо проще в те времена, когда она и четверо ее ближайших друзей были всего лишь Компаньонами из Халла, бездомными искателями приключений, когда они бродили по дорогам Фаэруна, полагались только друг на друга и отвечали только друг перед другом.

И вот теперь, в дополнение к прочим заботам и тревогам, появился отец Дзирта – если это действительно его отец, – и жизнь всего за несколько секунд усложнилась во много раз.

Кэтти-бри тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. Об этом можно подумать завтра. Сегодня нужно думать лишь о событии исключительной важности – чудесном возвращении давно умершего отца Дзирта!

Она вернулась мыслями к настоящему и внимательно прислушалась к разговорам вокруг; внезапно она сообразила, что, предавшись собственным размышлениям, многое упустила.

– Он узнает меня, – говорил Закнафейн, но в голосе его прозвучала скорее надежда, чем уверенность. – Точно так же, как я узнаю его.

– У него возникнут сомнения, – предупредила Ивоннель. – Излучение, просочившееся сквозь нарушенный барьер между Подземьем и нижними уровнями существования, оказало на него губительное воздействие. Я бы очень удивилась, узнав, что галлюцинации и заблуждения, которым он был подвержен, оставили его навсегда. Дзирт много декад страдал от душевной болезни, окружающее казалось ему дьявольским наваждением. Он сомневался во всем, что видел и слышал.

– Эта болезнь прошла, – возразила Кэтти-бри. – Магистр Кейн помог моему мужу обрести внутренний мир и показал ему путь, которым следует идти.

От нее не укрылся гневный блеск в глазах Закнафейна – ему явно не понравилось, что Кэтти-бри назвала Дзирта своим мужем. Но это продолжалось лишь мгновение.

– Он гораздо сильнее духом, чем мы думаем, – спокойно добавила она.

– Возможно, все так и есть, как ты говоришь. И все же нельзя ждать, что он сразу, без всяких сомнений, спокойно воспримет эту новость, – заметила Ивоннель. – Жизнь его была полна разочарований и несбывшихся надежд.

Кэтти-бри пожала плечами, поскольку не готова была обсуждать сейчас этот вопрос, но все же сказала:

– По-твоему, это касается только его отца?

Взгляды женщин встретились, затем Ивоннель опустила взгляд и кивнула в знак примирения. Кэтти-бри сообразила, что собеседница смотрит на ее живот.

– Но узнает ли Дзирт тебя? – тем временем говорил Джарлакс Закнафейну. – С того дня как вы расстались, прошла целая жизнь…

– Ты же сразу узнал меня, – рассерженно перебил его Закнафейн.

– Мы познакомились, когда я уже был взрослым, и я знал тебя много веков, – напомнил ему Джарлакс. – Дзирт видел тебя глазами ребенка, видел намного реже, чем я, и знакомы вы были в течение относительно короткого времени. Кроме того, я все-таки привык к странным явлениям вроде твоего возвращения.

– Несмотря на это, Джарлакс провел собственное расследование с целью подтвердить твою личность, – заметила Ивоннель, и наемник, взглянув на Закнафейна, смущенно пожал плечами.

– Мой сын до сих пор практикуется в обращении с мечом? – обратился Закнафейн к Кэтти-бри.

– Естественно, каждый день, – ответила Кэтти-бри и затем кивнула – она поняла, в чем дело.

– В таком случае, он тебя узнает, в этом нет сомнений, – вставил Вульфгар. Остальные захихикали и закивали, сообразив, в чем заключается план.

«Да, верно», – подумала Кэтти-бри. На арене, во время поединка, Дзирт наверняка узнает противника, давно исчезнувшего из его жизни. Точно так же он узнал бы Кэтти-бри, встретившись с нею в спальне, даже если бы они провели в разлуке много веков.

– Я бы хотела переговорить с тобой наедине, Джарлакс, – попросила она. Потом взглянула на короля Бренора и добавила: – И с тобой, отец. Втроем.

– Было бы глупостью не сделать этого, – усмехнулся Джарлакс. – А Кэтти-бри далеко не глупа.

В круглом помещении, расположенном в подвале Дворца Плюща в Широкой Скамье, было жарко, очень жарко и душно; могучие мускулы тренировавшегося воина выступали под кожей, словно бугры, пот струился по телу.

Он двигался медленнее, чем в давние годы, но не из-за возраста. Напротив, он поступал так намеренно. Теперь во время своих ежедневных тренировок Дзирт До’Урден старался сконцентрироваться на каждом движении руки или ноги, на каждом повороте, на каждом выпаде, заставлял свои мышцы максимально напрягаться, сокращаться, растягиваться, стремясь достичь предела своих возможностей.

Когда левая рука взметнулась вверх, Дзирт отключился от окружающего, полностью погрузился в себя и почувствовал, как движутся под кожей его мышцы, почувствовал, как сгибаются сухожилия. В результате он смог придать локтю и плечу нужное положение, чтобы нанести совершенный удар – точный и молниеносный.

Да, он почти достиг совершенства. Дзирт теперь старался совместить навыки, приобретенные во время занятий с магистром Кейном, который продемонстрировал ему связь тела и духа, с умениями, усвоенными за время многочасовых тренировок в Мили-Магтир и отточенными за годы реальных сражений. Несмотря на то что эти техники несколько различались, искусный дроу, ветеран множества войн, нашел достаточно точек соприкосновения между ними, чтобы сделать «целое» более совершенным, чем отдельные составляющие. Он знал, что это будет долгий, может быть, даже бесконечный процесс, но результаты стоили затраченных усилий.

Он убрал руку, развернул корпус назад, согнул ноги, продолжая вращение вокруг своей оси и одновременно пригибался к полу, чтобы уклониться от воображаемой атаки с тыла. Совершив разворот, он сделал выпад Ледяной Смертью, зажатой в правой руке, горизонтально перед собой и описал клинком широкую дугу. И все это время Дзирт заставлял мышцы своего тела действовать в абсолютной гармонии, сохранял совершенное равновесие. Он покачнулся на пятках точно в нужный момент, чтобы добиться максимальной силы удара, и взмахом меча парировал выпад воображаемого противника. В этот миг клинок, зажатый в левой руке, был направлен вперед, под прямым углом к торсу. Дзирт поднял его, чтобы отвести вверх направленное на него копье или меч противника или чтобы успешно блокировать мощный удар топора или молота, направленный на него сверху вниз.

Да, он знал, что эта техника, включавшая одновременно удар и поворот, со временем покажет себя гораздо более успешной, чем любые другие методы, которые он до сих пор применял в бою.

Все, что требовалось Дзирту, – это отработать новую технику, довести движения до автоматизма, закрепить их в мышечной памяти, чтобы выполнять необходимые действия без малейших усилий, максимально быстро, в любой ситуации, всегда.

Всегда. В этом заключался ключ к совершенству. Следовало выполнять заученные движения всегда безошибочно.

«Почти всегда» не подходило: «почти» могло стоить ему жизни.

Он услышал, как за спиной открылась дверь, и застыл вместо того, чтобы продолжать движение. Он не желал, чтобы пауза в тренировке заставила его изменить углы между торсом и конечностями или распределение веса. Он услышал шаги вошедшего, почувствовал движение воздуха, услышал аромат волос, дыхание.

И сразу понял, что это Кэтти-бри.

Дзирт выпрямился и обернулся к жене; его обнаженный торс поблескивал от пота в тусклом магическом свете.

– Хочешь со мной потренироваться? – спросил он, но тут же замолчал, заметив, что одежда Кэтти-бри едва ли подходит для поединка. Однако в руках она держала два учебных деревянных меча. – Ты считаешь, что сейчас это еще не опасно для тебя, ведь ребенок…

– Это не для меня, – серьезно ответила она и бросила деревянные мечи на пол к ногам мужа.

Взглянув на нее добродушно, но с подозрением – что же у нее на уме этим прекрасным утром? – Дзирт направился к стойке для оружия и сложил там свои настоящие, смертоносные изогнутые мечи, после чего взял деревянные и взвесил их в руках, прикрыв глаза. Разумеется, это оружие не шло ни в какое сравнение с его волшебными клинками.

– Это реальность, – негромко обратилась к нему Кэтти-бри с другого конца комнаты. – Тебя никто не обманывает.

Дзирт открыл глаза и с удивлением посмотрел на жену, а затем распахнул глаза еще шире. В комнату вошел мужчина-дроу, также вооруженный деревянными мечами. Подобно Дзирту, он был одет в свободные штаны и рубашку с расстегнутыми пуговицами, открывавшую его грудь с темной кожей.

Сначала из-за пелены тумана Дзирт толком не разглядел незнакомца, но, когда его предполагаемый противник приблизился, вытаращил глаза.

– Что это за игры? – прошептал он едва слышно. Оторвав взгляд от незнакомца, он повернул голову к Кэтти-бри, но оказалось, что женщина уже ушла и дверь затворилась за нею.

– Это не игра, – произнес мужчина.

Дзирт, совершенно ошеломленный, тряхнул головой, хотел что-то возразить, отрицать реальность происходящего, но противник не дал ему такой возможности: он взмахнул деревянными мечами и устремился в атаку.

Атака не была тщательно рассчитанной, не имела целью оценить противника: нападающий набросился на него яростно, безумно, вращая мечами, пытаясь нанести колющие удары одновременно и сверху, и снизу.

У Дзирта не осталось времени на разговоры: механически он выбросил левую руку в сторону, и его учебный меч, направленный вверх, описал дугу в воздухе, отражая мощный выпад противника. Он подпрыгнул и опустил правую руку, чтобы избежать второго меча, просвистевшего у бедер. Затем ловко приземлился и сразу же отступил; у него перехватило дыхание от изумления при виде такой грациозной, превосходно отточенной атаки, напоминавшей «клешни». Немногие воины осмелились бы произвести подобный маневр, поскольку малейшая ошибка оставляла корпус воина полностью открытым для смертельного выпада.

Но Дзирту уже приходилось видеть подобную атаку прежде, множество раз, поскольку дроу, у которого он обучался, владел таким приемом. Дроу, который внешне сильно напоминал этого неизвестного противника; Дзирт помнил его лицо и фигуру, несмотря на то что с тех пор прошли сотни лет.

Дзирт заставил себя отогнать воспоминания. Тем временем воин продолжал атаку, мгновенно развернулся вокруг своей оси, скрестил мечи, затем ловко выполнил двойной выпад – убрал мечи, потом резким движением выбросил оба вперед.

Дзирт отступил влево, и меч, который он держал в левой руке, со стуком отбросил прочь два деревянных клинка противника. К тому моменту, когда Дзирт развернулся обратно, атакующий очутился на прежнем месте; он колол и рубил, снова целился одновременно и в голову, и в ноги Дзирта…

…А Дзирт не отставал и парировал каждое движение. Его деревянные мечи вращались, описывали замысловатые траектории и всякий раз были наготове, чтобы встретить оружие противника. Казалось, оба исполняли какой-то тщательно отработанный танец. Дзирт без труда сохранял равновесие, следил за мечами неизвестного воина, искал закономерности в его движениях. Он ждал того момента, когда тренировочные клинки противника, устремленные на него, окажутся слишком близко друг к другу.

Дзирт сменил чисто оборонительную позицию на выжидательную, и, когда возможность представилась, когда вражеские мечи, направленные остриями на Дзирта, очутились слишком близко друг к другу, под нужным Дзирту углом, он ударом правой руки снизу, с тыльной стороны, отшвырнул их в сторону. Затем устремился на беззащитного врага и мечом, зажатым в левой руке, нанес мощный колющий удар.

Но неизвестный дроу двигался с неправдоподобной скоростью и с таким редкостным изяществом, что Дзирт снова невольно вспомнил молодость, времена, оставшиеся далеко в прошлом. Дроу поддался хитроумному маневру противника, убрал бесполезное оружие, бросился влево и, упав на пол, перекатился дальше в сторону. При этом он изогнулся таким образом, чтобы, вскочив на ноги, очутиться лицом к Дзирту, обернувшемуся ему вслед.

Однако теперь инициатива в поединке перешла к Дзирту, и он стремительно бросился в атаку. Его тупые мечи вращались и мелькали в воздухе так быстро, что со стороны можно было подумать, что в комнате находится не дроу, а шестирукая демоница, марилит, охваченная жаждой крови.

Но, несмотря на это, второй дроу оказался не менее стремительным; мечи его двигались с магическим проворством, успевали ударять, скользить, сшибаться с деревянными клинками Дзирта, блокировать каждый выпад. Поединок продолжался; сражавшиеся метались по круглой комнате, деревянные мечи стучали и трещали так громко, что посторонний, услышав эти звуки издалека, подумал бы, что в лесу за Дворцом Плюща поселилась целая стая дятлов.

Но нет, этот стук производили всего лишь два могучих бойца, двигавшихся в полной гармонии – словно один воин, сражающийся сам с собой.

Дзирта охватило странное чувство, приятное, но давно забытое, как будто он перенесся в прошлое, в минувшие времена, в страну, лежавшую далеко от Широкой Скамьи. На несколько мгновений он поддался воспоминаниям, и ему почудилось, что он снова находится в Доме До’Урден, в Мензоберранзане. И лишь после того, как до него дошло, что это воспоминание вовсе не неприятно ему, он инстинктивно отверг его. Но не только потому, что ему пришлось сосредоточиться на настоящем и на поединке, в котором участвовал, на стремительной игре с деревянными мечами. Дзирт твердо знал: позволив себе поддаться фальшивой надежде, он испытает впоследствии страшную боль.

Прорычав что-то неразборчивое, Дзирт перешел в атаку и постарался продвинуться вперед, вкладывая в каждый выпад больше силы. Противник, не уступавший ему в скорости, отпрянул, сохраняя равновесие, затем выставил в сторону ногу, находившуюся за спиной, и резко развернулся, пытаясь снова перехватить инициативу и перейти к нападению. Однако при этом ему лишь чудом удалось избежать прямого удара, нацеленного в лицо.

Дзирт не повелся на такой простой прием, а лишь с еще большей свирепостью набросился на неизвестного врага.

Второй дроу снова развернулся и побежал прочь, но Дзирт не отставал. Противник его бросился на пол и перекатился, вскочил на ноги у стены, затем взбежал по стене, так что тело его оказалось параллельным полу, потом совершил сальто назад, вращаясь вокруг своей оси, – и одновременно нанес удар.

А Дзирт снова парировал этот выпад, пробежал мимо врага, тоже взбежал по вертикальной стене, но, едва начав выполнять сальто, прекратил маневр. Вместо этого он просто прыгнул назад, на лету развернулся нужным образом и приземлился, низко пригнувшись, широко расставив ноги. Он немедленно вскочил и выпрямился, ткнув врага мечами.

Но удар пришелся слишком высоко, и незнакомец с легкостью уклонился, парировал его, чего и следовало ожидать, двойным колющим выпадом, направленным в нижнюю часть тела противника.

Это был обычный контрудар, но Дзирт поморщился. Разумеется, он тешил себя некоей мыслью – как он мог устоять против нее, ведь противник был ему так хорошо знаком! Он очень сильно напоминал умершего, а кроме того, Дзирт не забыл недавнего разговора с Ллос. Но Закнафейн должен был понимать опасность такого контрудара в поединке с Дзиртом – он не допустил бы подобного грубого промаха.

Все еще изображая отчаяние, Дзирт совершил единственное, что ему оставалось, – парировал выпад с помощью хорошо известного приема, скрестив мечи в виде буквы «X» и опустив их, чтобы поймать клинки врага, прижать их к полу и не дать другому воину выпрямиться.

Итак, игры закончились; выполнив свой маневр, Дзирт нанес удар ногой между эфесами своих мечей, намереваясь сломать противнику нос.

Но, подняв ногу, он вдруг сообразил, что противника нет на прежнем месте. Дзирт понял: чтобы осуществить такое перемещение, почти магическое, он должен был предугадать его, Дзирта, прием, а также его контрудар.

Чисто машинально Дзирт выполнил то самое движение, в котором практиковался как раз перед тем, как его прервали. Он молниеносно развернулся на пятках, сохраняя равновесие, и ткнул мечом в то место, где, по его расчетам, должен был находиться противник.

Неизвестный воин в последний момент увернулся от направленного на него меча, отклонившись назад и развернув корпус, и таким образом оказался мишенью настоящей атаки. Меч, который Дзирт держал в правой руке, возник словно из ниоткуда и с силой обрушился на правое бедро противника.

Дроу застонал и попытался отступить, но Дзирт, совершив разворот, принял устойчивое положение и бросился в атаку яростно, неутомимо, нанося удары мечами влево, затем вправо, затем снова влево. Незнакомец едва успевал парировать выпады.

Дзирт нанес удар ногой прямо в висок таинственному дроу. Противник зашатался, попытался ударить его по ноге; Дзирт выпустил свой меч, позволил ему это, но лишь затем, чтобы продолжить вращение. Он проскользнул под поднятой рукой врага, затем резко бросился в сторону.

Находясь под рукой противника, Дзирт вцепился в нее, так что тот лишился возможности сопротивляться, дернул его за руку и с силой швырнул на пол. Дроу рухнул на спину.

Так он и остался лежать на каменном полу, и острие второго деревянного меча Дзирта было прижато к его горлу.

– Ты сильно продвинулся вперед, сын мой, – поздравил его дроу.

– Не называй меня так! – воскликнул Дзирт, надавив на меч.

– Неужели ты думал, что я снова поддамся на твой трюк со скрещенными мечами?

– Теперь все знают, как противодействовать этому приему, – ответил Дзирт. – Скорее всего, этому даже учат в вашей Академии.

Мужчина, лежавший на полу, выпустил из рук мечи и, взявшись одной рукой за клинок, направленный ему в грудь, попытался отодвинуть его в сторону – ему трудно было даже вдохнуть.

– Кто ты такой? – сурово спросил Дзирт, не позволяя побежденному убрать с груди меч.

– Ты знаешь, кто я такой.

– Я видел, как ты упал в озеро кислоты. После этого возвращение к жизни невозможно!

– Я не упал, я прыгнул туда. – Он взглянул Дзирту прямо в глаза и негромко добавил с таким знакомым выражением: – Ради нас.

Решимость Дзирта был поколеблена. Руки у него задрожали. «Ради нас», – именно эти слова Закнафейн произнес много лет назад, в момент, когда он сумел преодолеть проклятие Ллос, превратившее его в зин-карлу. Этот двеомер сделал Закнафейна ходячим мертвецом, зомби, рабом Мэлис; ни один смертный не мог сопротивляться такому проклятию, избавиться от него.

А Закнафейн смог – ему помогла великая любовь к сыну.

Клинки Дзирта стукнулись о каменный пол. Он выпустил их бессознательно. Сейчас он не мог ничего делать осознанно. Он просто стоял посреди комнаты и тупо смотрел вниз.

– Я же сказал тебе, чтобы ты бежал, бежал на край света. – Закнафейн поднял руку, и Дзирт схватил его за запястье, помог подняться с пола.

А потом Дзирт, пошатываясь, пошел прочь из комнаты; он потерял ориентацию, всякое представление о реальности и был настолько растерян, что даже не забрал свои драгоценные клинки.

Закнафейн хотел последовать за ним, но Кэтти-бри появилась в дверях, за которыми только что скрылся ее муж, и преградила дроу путь.

– Дай ему время, – посоветовала она.

Закнафейн окинул женщину жестким взглядом и ничего не ответил – но и не сделал попытки оттолкнуть ее.

Глава 8 Шпион Тополино

На первый взгляд, хафлинг выполнял свою работу прилежно: он занимался уборкой огромного приемного зала лорда Дагульта Неверембера во дворце правителя, расположенном в городе Невервинтер.

Однако его движения, отточенные и доведенные до совершенства, были чисто механическими. Мысли хафлинга витали далеко от паутины, покрывавшей декоративные комплекты доспехов, и гигантских тараканов, бегавших по углам и старавшихся держаться подальше от огромных окон и потоков солнечного света, в которых кружились пылинки.

На голове у уборщика красовалась странная повязка – она пересекала его лицо, начиная с правого виска, закрывала левый глаз и левое ухо. В районе уха на ткани выступало кровавое пятно – результат неудачного падения, как объяснил хафлинг своим работодателям несколько дней назад. В тот день началась третья неделя его службы у этого человека, Дагульта – аристократа из Глубоководья, лорда-протектора Нового Невервинтера.

Однако, подобно профессии уборщика, тряпка в действительности была не тем, чем казалась. Она представляла собой вовсе не кусок бинта, а волшебный берет, создававший иллюзию окровавленной повязки. Метелка из перьев, которой хафлинг сметал пыль, на самом деле являлась не орудием для уборки, а великолепной прочной рапирой. Одет он был не в лохмотья, а в красивый модный наряд; ноги его были не обмотаны тряпками, а обуты в отличные черные сапоги. Усы и бородка хафлинга были самым тщательным образом подстрижены, но казались спутанными и нечесаными; глаза его были не блестящими и не ярко-зелеными. На самом деле, единственной реальной чертой во внешности этого хафлинга была грязь, которую он каждое утро размазывал по лицу в дополнение к магической маскировке.

Повязка слегка оттопыривалась над его левым ухом – она скрывала крошечную, искусно сделанную слуховую трубку, благодаря специальным чарам усиливающую звук. Хафлинг мог разобрать негромкий шепот с противоположного конца помещения, даже если в зале было полно болтающих людей – ему стоило лишь повернуть левое ухо в сторону человека, чьи слова он желал подслушать.

В основном целью его являлся лорд Дагульт Неверембер. Лорд довольно часто приезжал в Невервинтер, хотя во время этих визитов он, как правило, занимался разными мелкими повседневными проблемами: спорил с представителями горожан насчет того, какие именно участки Невервинтера следует в первую очередь освободить от слоя слежавшегося вулканического пепла, какие защитные сооружения следует укрепить, или о том, имеет ли право тот или иной лорд занять тот или иной особняк. В такие моменты хафлинг отворачивался и подслушивал разговоры простолюдинов, работавших во дворце. От них можно было узнать всякие малопристойные сплетни, и шпион признавался себе самому в том, что сплетни забавляли его гораздо больше, нежели важные разговоры. Лорд Неверембер руководил восстановлением Невервинтера, однако явно намеревался пойти дальше и сделать это прибрежное поселение «сателлитом» крупного города Глубоководье, жемчужины Побережья Мечей. Чтобы попасть в Глубоководье, нужно было примерно десять дней ехать верхом на юг по Торговому пути.

Судя по всему, тщеславный и честолюбивый лорд пытался укрепить и расширить собственное влияние на Побережье Мечей, а подобное развитие событий не слишком отвечало желаниям друзей нашего шпиона. Лорда Неверембера никак нельзя было назвать союзником короля Бренора Боевого Молота из Гаунтлгрима, но еще меньше этот лорд нравился Джарлаксу, который тайно контролировал город Лускан, расположенный в северной части побережья.

Неверембера здесь считали опасным человеком, и хафлинг, будучи существом благоразумным, часто напоминал себе об этом. У лорда были угловатые черты лица и длинные соломенно-желтые волосы, которые он обычно зачесывал назад. Такая прическа придавала аристократу суровый вид; взгляд глубоко посаженных темных глаз лишь усиливал это впечатление. Казалось, будто каждый глаз настороженно смотрит на мир из своей отдельной «норы». Многие лорды Глубоководья, живущие в роскоши, давно растолстели и растеряли навыки обращения с оружием, чего нельзя было сказать об этом человеке – широкоплечем, с мускулистыми руками. «Ты больше похож на льва, чем на человека», – такой комплимент часто звучал из уст посетителей-аристократов, и он нравился лорду-протектору Невервинтера больше других.

Этот воин прекрасно знал, как пользоваться мечом, да и кулаками тоже, и хафлингу нередко приходилось убеждаться в том, что нрав у Неверембера крутой. Сначала он действовал, а уж потом обдумывал свои поступки.

Сейчас лорд-протектор, восседая на троне Невервинтера, болтал с какой-то госпожой – дамой благородного происхождения, судя по ее нарядному платью и сверкающим драгоценностям. Прислушавшись к разговору, хафлинг-шпион пожалел о том, что его впустили в зал слишком поздно и он не узнал ни имени, ни титула знатной леди.

– Удачная сделка, лорд Дагульт, – говорила женщина. – Ты смог извлечь недурной доход из этого дела за такое короткое время – и года не прошло!

– Здание расположено очень выгодно со стратегической точки зрения, и построили его искусные каменотесы, каких в нынешние времена трудно найти, – объяснил Неверембер. – Мне повезло: в тот момент, когда я получил предложение, в моем распоряжении оказалось достаточное количество золота. Я ни минуты не колебался перед покупкой – помедлил лишь, чтобы поторговаться и снизить цену вдвое!

– Отличная сделка, – с ударением произнесла женщина. – Я прекрасно знаю, что торговаться с Лувиди – задача не из легких.

Оба рассмеялись и, покончив с этой темой, принялись обсуждать любовную связь какого-то лорда с одной из леди Глубоководья. Однако они успели обменяться лишь несколькими замечаниями по поводу щекотливой сплетни. Спустя пару минут в зал ввели очередного посетителя – дворфа с густыми желтыми волосами, заплетенными в тугие косы, которые спадали с его крупной головы на лоб, плечи и спину. Уделяя большое внимание своим волосам, дворф, судя по всему, пренебрегал бородой, настолько запущенной и нечесаной, что шпиону казалось: вот сейчас, со следующим тяжелым шагом к трону, из нее выпорхнет стайка птичек.

За светловолосым дворфом следовала группа его сородичей; эти крепкие ребята толкали и тянули большую деревянную телегу, которая поскрипывала под тяжестью сундуков и мешков.

– Ах, Бронкин, мой добрый друг! – приветствовал гостя Неверембер.

Одновременно придворный стражник представил дворфа:

– Лорд-протектор! Командир Бронкин Каменная Шахта желает видеть тебя!

Хафлинг-шпион прекратил делать вид, будто занят уборкой, и невольно обернулся к трону. «Каменная Шахта?» – прошептал он. Имя показалось ему знакомым, хотя он давным-давно не слышал его. Поскольку ему часто доводилось бывать при дворе короля Бренора – самого знаменитого и могущественного дворфа Севера, если не всего мира, – в этой области нашлось бы немного важных дворфов, чьих имен хафлинг не слышал. И все же он никак не мог вспомнить, кто же это такой…

Взгляд хафлинга устремился к тележке, затем он немного поправил свое подслушивающее устройство. После этого ему пришлось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы сохранить спокойствие, поскольку до него донесся хорошо знакомый звук. Всякий раз, когда колеса телеги поворачивались, в сундуках и туго набитых мешках брякали и звенели золотые монеты – тысячи и тысячи монет!

– Пропади все пропадом, уважаемый лорд-протектор, мне пришлось тащить за собой целую армию для охраны, – заговорил Бронкин Каменная Шахта, кланяясь Неверемберу. – Думаю, ты захочешь сразу припрятать эти сундуки понадежнее!

Неверембер поднялся и сделал знак сержанту, который немедленно вызвал охрану. Лорд-протектор окликнул другого человека, который, по сведениям хафлинга, являлся секретарем его двора.

– Принести документы! – приказал Неверембер. – Пусть всему свету будет объявлено о том, что клан Каменная Шахта снова называет Терновый Оплот своим домом!

– Терновый Оплот, – прошептал хафлинг. Да, он слышал об этой приморской крепости, расположенной на Побережье Мечей практически на полпути между Глубоководьем и Невервинтером, к югу от Болот Мертвецов. Он даже видел эту крепость однажды, во время своих странствий по Торговому пути, но лишь издали. Хафлинг тогда не счел нужным осмотреть замок поближе, потому что Терновый Оплот был именем из другой жизни, из других времен, до Раскола. Неужели сейчас это нечто большее, чем руины?

Возможно, если верить звону золота в сундуках…

Зал наполнился воинами. Часть их окружила тяжело груженную тележку, а остальные принялись выпроваживать посторонних: уборщиков, поваров и нескольких жителей Невервинтера, ожидавших возможности переговорить с лордом Неверембером.

Не желая, чтобы кто-нибудь случайно прикоснулся к нему и тем самым уничтожил маскировку, наш хафлинг быстро покинул тронный зал и направился к выходу из здания. Покинув дворец, он скрылся в лабиринте узких улочек Невервинтера. По пути шпион несколько раз менял внешность с помощью магического берета: сначала превратился в дворфа, затем – в ребенка из расы людей и, наконец, очутившись на безопасном расстоянии от здания городского управления, сделался обычным с виду крестьянином-хафлингом в лохмотьях, с грубой палкой в руке. Под палку была замаскирована его чудесная острая, как игла, рапира.

Оглядевшись по сторонам, несколько раз посмотрев назад, чтобы убедиться в отсутствии слежки, шпион направился к точке встречи. Это место было выбрано заранее, и за ним постоянно наблюдали. Спустя какое-то время к хафлингу должен был присоединиться сообщник.

Сегодня шпиону не пришлось ждать долго: другой хафлинг, женщина, совершенно незаметно появилась из теней и раньше мнимого уборщика очутилась у невысокой стены, вырубленной из застывшей лавы и заодно служившей скамьей. Она не стала откидывать капюшон дорожного плаща, надвинутый на глаза.

Оба сели рядом на скамью.

– Что нового слышно? – спросила женщина.

Шпион едва не свалился со стены, узнав этот голос, затем наклонился и заглянул под капюшон, прямо в глаза женщине, которую любил.

– Что ты здесь делаешь? – потрясенно прошептал он, обращаясь к владычице Виноградной Лозы, главе Дома Тополино… и своей жене Донноле.

– Мой дорогой Паук, неужели ты считал, что я позволю тебе развлекаться одному несколько недель подряд? – ответила Доннола с улыбкой, от которой Реджис задрожал всем телом. При виде улыбки Доннолы Тополино, лукавой, невинной и в то же время, как это ни странно, невероятно дразнящей и соблазнительной, у него всегда перехватывало дыхание.

– Если бы этот треклятый город не был набит шпионами под завязку, я бы сейчас точно тебя поцеловал! – воскликнул Реджис. – Как же я скучал по тебе!

– Твое отвращение к шпионам весьма забавно, мой дорогой шпион.

Реджис рассмеялся, затем огляделся в некотором недоумении.

– Ты давно здесь? Как ты вообще узнала, что я приду сегодня на это место?

– Я знала, что ты раздобудешь важные новости.

Реджис ответил супруге удивленным взглядом.

– Мы наблюдали за колонной дворфов, шагавших по Торговому пути до самого Невервинтера, – объяснила Доннола. – Чуть ли не целая армия сопровождала какой-то небольшой груз. Если бы они обошли Невервинтер и отправились дальше, мне с большим трудом удалось бы собрать банду для успешного ограбления.

– Откуда они выступили?

Доннола пожала плечами:

– Мы заметили их лишь за день до того, как они прошли по Торговому пути мимо Виноградной Лозы; они двигались с севера.

– Из Лускана?

– Агентам Джарлакса ничего о них не известно, а ведь ты знаешь, что без ведома Джарлакса никто и ничто не покидает этот город, не приходит в него и не передвигается в его пределах. Думаю, дворфы вышли на большую дорогу где-то между Лусканом и Невервинтером.

– Порт Лласт? – предположил Реджис.

Доннола безразлично пожала плечами. Она лишь недавно обосновалась в этих краях, а Порт Лласт являлся ничем не примечательным торговым портом, практически деревней, некогда возникшей на месте старой каменоломни.

– День пути верхом отсюда на север, – пояснил Реджис.

– Возможно.

Но Реджис покачал головой: это не имело смысла. Дзирт, естественно, рассказывал другу о положении дел в Порту Лласт, там следопыта хорошо знали и считали местным героем. В этой рыбацкой деревне жили дворфы – в конце концов, там же была каменоломня, – но их было совсем немного, судя по сведениям, имевшимся у Реджиса. И уж разумеется, дворфы, копошившиеся в крохотном прибрежном городишке, никогда не сумели бы скопить такое богатство, какое он сегодня видел в приемном зале лорда Неверембера.

– Они пришли, чтобы выкупить у Неверембера Терновый Оплот, – сообщил Реджис.

– Терновый Оплот?

– Это крепость, расположенная дальше по побережью. Джарлакс наверняка о ней знает.

– Значит, нам следует отправиться к нему, – кивнула Доннола. – Он вскоре прибудет в Гаунтлгрим, чтобы обсудить с королем Бренором и остальными мощь Предвечного, которая используется для восстановления Главной башни тайного знания. И еще магические порталы, любовь моя. Они снова действуют.

Реджис не слышал ее: мысленно он снова очутился в зале Неверембера в тот момент, когда лорд-протектор разговаривал с аристократкой. Он уже видел эту женщину при дворе Неверембера в компании другого бледнолицего лорда из Глубоководья. По крайней мере, хафлинг считал, что они прибыли из Глубоководья, поскольку хорошо знали Неверембера. Только сейчас в мозгу шпиона что-то щелкнуло, и он установил связь между появлением этих людей и тем фактом, что в одной из самых дорогих таверн города в последнее время царило необычное оживление. Каждый вечер к кухне подвозили вереницу телег, нагруженных изысканными винами и дорогими продуктами.

– В чем дело, Паук? – обратилась Доннола к возлюбленному, заметив его рассеянный вид.

– Отправляйся к Джарлаксу. Расскажи ему о Терновом Оплоте и о том, что эти дворфы принадлежат к клану Каменная Шахта. Они привезли в город сокровища, чтобы купить у Неверембера бесполезные руины. Сокровища, для охраны которых требуется настоящая армия.

Услышав эти слова, Доннола выпрямилась.

– Это совершенно точные сведения, – заверил ее Реджис. – Поэтому передай все Джарлаксу, и только ему, чтобы мы могли собрать больше информации прежде, чем все расскажем Бренору и приведем его в ярость.

– А ты?

– Я должен еще кое-что здесь выяснить, прежде чем уйти. – С этими словами Реджис взглянул в сторону таверны, которую намеревался навестить.

В этот момент они с Доннолой невольно встрепенулись, услышав довольно громкий шум. Шум и топот приближались. У Реджиса отвисла челюсть, когда из-за угла показался отряд клана Каменная Шахта. Шеренга за шеренгой двигались дворфы, вооруженные до зубов, облаченные в прочные доспехи; под тяжелыми сапогами воинов дрожала земля. Дворфы шагали в ногу, глядя вперед и не обращая внимания на двух ничем не примечательных хафлингов. Колонна насчитывала сорок шеренг, и каждая шеренга состояла из восьми дворфов.

В хвосте ехал Бронкин. Он восседал на той самой тележке, которую использовал для доставки сокровищ Неверемберу, и тащили ее те же самые дворфы, которые ввезли ее сегодня в приемный зал лорда-протектора.

– Так много, – пробормотал Реджис. – Зачем так много?

– Может быть, чтобы охранять сокровище, достойное логова дракона? – предположила Доннола.

Оба хафлинга слегка улыбнулись при этих словах, при мысли об упущенных возможностях, которые открывались перед ними несколькими днями ранее.

– Отправляйся к Джарлаксу и назови ему все имена, – еще раз попросил жену Реджис.

– Терновый Оплот и клан Каменная Шахта, – повторила Доннола.

– Точно. И еще не забудь, что дворфы купили эти руины у Неверембера.

– Вот мне интересно, знал ли король Бренор о том, что этот Терновый Оплот продается, – заметила Доннола. – И дошли ли до него слухи о том, что крупный клан дворфов собирается отстроить крепость в непосредственной близости от Гаунтлгрима.

Реджис кивнул, соглашаясь с ее мыслью.

– Скоро я присоединюсь к тебе, – пообещал он. Затем огляделся и, убедившись в том, что за ними не наблюдают ничьи внимательные глаза, наклонился к своей возлюбленной и поцеловал ее – впервые за очень, очень долгое время.

– Будь осторожен, – задыхаясь, прошептала она. – Я позволила тебе покинуть наш дом и отправиться сюда лишь потому, что ты заскучал. У меня не было никакого желания, никакого намерения подвергать тебя опасности.

Реджис, услышав это, пренебрежительно фыркнул.

– «Мы никогда не посылаем других выполнять то, что не рискнули бы сделать сами», – процитировал он, и Донноле оставалось лишь тяжело вздохнуть. – Таково кредо Дома Тополино, разве не так?

– Дом Тополино сейчас всего лишь часть деревни, за жителей которой мы с тобой в ответе.

– Виноградная Лоза обойдется и без нас. Я не собираюсь прятаться за троном. – Реджис рассмеялся и подергал за подол старого и грязного платья Доннолы, переодетой в крестьянку. – Да и ты тоже!

– Значит, я иду с тобой, – объявила она.

Но Реджис покачал головой, и лицо его посерьезнело.

– Ты пойдешь к Джарлаксу.

– Я могу послать к нему курьера.

– Ты пойдешь к Джарлаксу, – повторил он. – И постарайся, в свою очередь, выудить из него все, что ему известно.

– А я думала, мы можем ему доверять.

– Возможно, но его основная цель в жизни – это потуже набить кошелек, в том числе в обход самых верных союзников, которые доверяют ему больше всего.

– Что ты собираешься предпринять, любимый мой? – спросила Доннола.

Реджис покачал головой – он сам толком не знал, что предпринять. Все это дело казалось ему очень странным, и он подозревал, что в действительности оно намного более странное, чем ему представляется. Во время своих недавних визитов в Невервинтер он не замечал никаких объявлений о продаже древних крепостей; в городе ему довольно редко попадались дворфы, за исключением кучки коренных жителей. Все прекрасно знали, что лорд-протектор Неверембер и король Бренор ненавидят друг друга.

Какой бы необычной ни казалась Реджису утренняя сделка, инстинкт говорил ему, что здесь не все так просто. И тут у него появилась одна мысль насчет того, где раздобыть подробности.

Реджис в очередной раз огляделся, затем, совершив сальто назад, перепрыгнул через стену и грациозно приземлился с другой стороны. Там он прикоснулся к берету и мгновение спустя избавился от своей маскировки – снова превратился в нарядного хафлинга в прекрасном плаще, с острой рапирой на боку и кинжалом с тремя лезвиями за поясом. Окровавленную повязку сменил синий берет, щегольски сдвинутый набок.

Повторив маневр, Реджис вернулся на улицу.

– Какой красавчик! – произнесла Доннола, приложив руку ко лбу и притворяясь, что сейчас упадет в обморок.

– Передай нашим агентам, что им понадобится пополнить запасы, – сказал Реджис. У Дома Тополино в Невервинтере имелись тайники, в которых хранились привезенные из Агларонда бутылки вина. Агенты Тополино знали, где можно найти вино, чтобы в случае необходимости использовать его для обмена; также вино служило прикрытием: его наличие позволяло мгновенно превратиться из шпиона в торговца.

Убедительности этому прикрытию придавало то, что вино отличалось приличным качеством. Это было настоящее вино из южного винограда – саженцы доставили сюда с востока, и они прижились в виноградниках нового города хафлингов. Доннола намеревалась организовать торговлю этим прекрасным напитком на законных основаниях, но пока он служил тайным целям шпионской организации.

– Хочешь заключить торговую сделку с Дагультом Неверембером? – поинтересовалась Доннола скептически. – Ведь ему известно о наших партнерских – нет, дружеских – отношениях с Бренором и Гаунтлгримом, любовь моя.

– Нет, не с ним, – рассеянно ответил Реджис, качая головой. Он осторожно подбирал слова, соображая на ходу и пристально глядя вслед дворфам, шагавшим прочь по улице. По той самой улице, на которой стояла излюбленная гостиница аристократов из Глубоководья. – Но есть кое-кто еще…

Реджис не сразу пошел в таверну. Вместо этого он отправился в конюшни, которые располагались за городскими воротами. Наемные конюшни принадлежали одинокой молодой вдове, эльфийке по имени Эйбердель Аллали; хозяйка жила рядом в небольшом доме. Дела у Эйбердель шли вяло, стойла редко бывали заняты. Но «Ухмыляющиеся пони» и «Коленоломы», патрульные отряды хафлингов, штаб-квартира которых находилась в Виноградной Лозе, сочли нужным заключить договор с хозяйкой. Хафлинги обеспечивали ей относительно безбедное существование и надежную защиту в случае необходимости. Впрочем, Реджис с самого начала считал, что эльфийка прекрасно может сама за себя постоять.

– Ах, Паук Паррафин! – приветствовала эльфийка Реджиса, когда он снова появился у нее на пороге. – В какую передрягу ты угодил на этот раз?

– Никаких передряг, госпожа, – ответил Реджис и поклонился, подметая пол волшебным беретом.

– Значит, возвращаешься в Виноградную Лозу?

– Просто заглянул проверить, как тут поживает Пузан, – сказал хафлинг и невольно улыбнулся, произнося имя своего пегого скакуна. Это животное он недавно получил в подарок от Дорегардо, командира «Ухмыляющихся пони».

Эйбердель ответила лукавой ухмылкой. Он сообразил, что женщина видит его насквозь, и подумал, что это, по правде говоря, вовсе не так уж плохо. Эйбердель Аллали стала таким же полноправным членом шпионской сети Доннолы, как и любой хафлинг из Виноградной Лозы.

– В таком случае, обратно в Невервинтер? – продолжала она.

– Ага, есть у меня там одно незаконченное дельце. Моя обязанность – служить госпоже Донноле.

– Можешь почистить ее пони, а также пони ее свиты, – предложила Эйбердель. – Они резвятся в загоне с твоим Пузаном – точь-в-точь как Доннола, которая не может спокойно стоять на месте, увидев своего Паука.

Реджис почувствовал, что щеки его стали красными, как свекла, но все равно игриво хихикнул.

Однако лицо его тут же посерьезнело.

– Ты случайно не видела сегодня армию дворфов, которая вступила в Невервинтер?

– Я их слышала. Да и по запаху любой понял бы, что пришли дворфы.

– Но у них не было животных, они никого не оставляли в твоих конюшнях?

Эйбердель покачала головой; взметнулись длинные серебристые волосы, спадавшие ей на плечи.

– Никому больше не требовались твои услуги с того дня, как я ушел в Невервинтер?

– Сейчас середина зимы, – напомнила ему эльфийка. – К сожалению, путешественников мало. Кроме тебя и отряда Доннолы, за последние две декады ко мне заглядывал только один клиент.

– Долго ли мне еще томиться в ожидании, красавица?

– Мало что на этом свете доставляет мне большее удовольствие, нежели держать тебя в напряжении, – кокетливо ответила она.

– А если я буду умолять тебя на коленях?

– Ты пришел, чтобы готовить свои снадобья? – хитро полюбопытствовала она. Уже не раз Эйбердель заставала Реджиса за работой в портативной «алхимической лаборатории», целиком помещавшейся в магическом кошеле.

– Ты имеешь в виду «масло дневного света»? – усмехнулся он. Эту волшебную жидкость он готовил для эльфийки уже несколько раз. Стоило окунуть в такое масло небольшой предмет, и он начинал светиться в темноте, причем светился в течение довольно длительного времени – в зависимости от качества ингредиентов. Но, что еще лучше, свечение тускнело только тогда, когда вещь использовали. Поэтому можно было прикрыть предмет куском ткани, чтобы сберечь «заряд» на случай нужды.

– На мой взгляд, небезопасно приносить в сарай факелы или фонари…

– Именно по этой причине я и держу здесь Пузана, – сказал Реджис. – Но самая главная причина – это красота конюха.

Женщина вместо ответа подмигнула хафлингу.

– Да, это будет «масло дневного света», – подтвердил он. – Большая порция, обещаю.

– Что ж, очень хорошо. Итак, один клиент: человек, высокий, широкоплечий, мускулистый. Мне даже показалось, будто он северянин; волосы у него были длинные, золотистые. Сначала я решила, что он из Утгарда, но нет, оказалось, что он вовсе не варвар. Выговор у него аристократический; одет богато и изысканно, хотя и пытался скрыть свои одежды под потрепанным плащом. Он приехал из Глубоководья.

– Имя.

– Да, если мне не изменяет память, у него было имя.

– Прошу тебя, госпожа, скажи же мне.

– Бревиндон из Дома Маргастер.

– И у него дела в Невервинтере?

– Мне кажется, он даже не заходил в город. Нет, он отправился на север, и было это всего несколько дней назад.

Реджис кивнул, затем взял тонкую руку Эйбердель и осторожно поцеловал ее.

– Могу ли я побеспокоить тебя просьбой об ужине? Я имею в виду, после того, как навещу Пузана.

– И после того, как ты приготовишь мое масло?

Он кивнул.

– И смоешь с себя грязь и пот? – добавила эльфийка, широко улыбаясь. – Если ты, конечно, не желаешь есть свой ужин в конюшне.

– Уверяю тебя, мне приходилось ужинать в местах и похуже твоего сарая.

– Почему я не удивлена? – хмыкнула она и, развернувшись, поспешила в дом.

Реджис постоял несколько минут, размышляя, почему он всегда невольно улыбается после встречи с Эйбердель. Какое ценное – и очаровательное – пополнение шпионской сети Дома Тополино.

Несмотря на свои слова, после этого разговора он отправился не в стойло к пони, а прямиком в сарай. Оставшись в одиночестве, хафлинг вытащил из магического кошеля целый мешок; в мешке обнаружился богатый набор мензурок и змеевиков, складной стол хитроумной конструкции, весы, ложки с делениями и большой ящик с травами и порошками. Хафлинг быстро расставил стол, разложил оборудование и организовал свою переносную лабораторию, после чего приступил к работе. На одном конце стола он собрал установку для приготовления светящегося масла, но одновременно начал гораздо более сложный, длительный и трудоемкий процесс получения некоего пурпурного снадобья.

Пока волшебные зелья готовились, искусный алхимик работал над зельем собственного изобретения, которое он называл «опьянителем», по аналогии со знаменитым пойлом дворфов, «Потрошителем». При добавлении в напиток, содержащий алкоголь, «опьянитель» делал вино или эль настолько крепким, что выпивший почти сразу валился с ног, точно так же, как и в случае с «Потрошителем». С одним отличием: напиток Реджиса не имел отвратительного вкуса.

Хафлингу уже приходилось применять свою отраву одновременно с магическим пурпурным напитком, позволявшим ему читать мысли собеседника. Эта комбинация очень хорошо зарекомендовала себя в прошлом.

Все, кроме пурпурного зелья, было готово к тому моменту, когда Эйбердель появилась в амбаре с ужином гостя – и заодно своим, к удивлению хафлинга. Здесь они и принялись за еду, скрасив ее приятной беседой на самые различные темы; вскоре разговор зашел об алхимической установке. Реджис, оставив свою миску, поднялся и подошел к столу, чтобы добавить в пурпурную жидкость немного розового порошка.

– Дай-ка я догадаюсь, – произнесла эльфийка. – Это какой-то любовный напиток. Ты пустишь его в ход, чтобы заставить меня всякий раз при виде тебя падать в обморок, а потом воспользуешься моим беспомощным положением.

– Моя добрая хозяйка! – драматически воскликнул Реджис. – Прекрасная леди, тебе, без сомнения, известно, что я женат на госпоже Донноле. Увы. Если бы мы с тобой встретились немного раньше…

– Я не это имела в виду. Ты можешь воспользоваться состоянием, в котором я глупо хихикаю и хлопаю глазами, д ля того, чтобы заключать более выгодные сделки, – рассмеялась Эйбердель, и Реджис, в свою очередь, расхохотался.

Он подошел и уселся рядом с ней на тюк сена.

– Я никогда бы не смог злоупотребить твоим доверием или воспользоваться твоей слабостью в своих целях, друг мой, – серьезно произнес он.

– А я бы тебе этого и не позволила, – ответила она и подмигнула. – Но как насчет остальных? Что может Реджис сделать с теми, кого не находит такими очаровательными, как я?

– О, я всего лишь намерен заставить парочку глупцов рассказать мне вещи, о которых не следует болтать, только и всего.

– Я была бы разочарована, если бы у тебя это не получилось.

Реджис посмотрел на нее с некоторым удивлением.

– Я теперь часть вашей команды, верно? Твой успех – это и мой успех, от него в большой степени зависят мои жизнь и безопасность, – объяснила она.

Слова Эйбердель произвели на Реджиса некоторое впечатление; он почувствовал большое уважение к эльфийке и как никогда четко осознал, что его поступки оказывают влияние не только на его жизнь, но и на жизни других.

– Да, верно. Мы высоко ценим тебя, поверь мне, госпожа. – Ему доставило удовольствие видеть, как она покраснела при этих словах – в кои-то веки. – Это не любовный напиток, но он позволяет мне заглядывать в чужие мысли. С его помощью я могу распознать, правду ли мне говорят. У меня достаточно ингредиентов для того, чтобы приготовить несколько доз. Я оставлю тебе немного.

– На случай, если вернется Бревиндон Маргастер?

– В том числе и на этот случай, а вообще – можешь использовать его, когда сочтешь нужным. А если ты когда-нибудь решишься испытать его на мне, то знай, что за моей улыбкой ты найдешь лишь дружеские чувства.

– Я не намерена тратить такое драгоценное снадобье, чтобы узнать то, что мне и без того прекрасно известно! – рассмеялась эльфийка.

В тот вечер в общей комнате таверны «Сплавной лес» царило оживление; здесь сидели дорого одетые аристократы из Невервинтера и Глубоководья, а также довольно многочисленная и шумная компания подвыпивших дворфов во главе с Бронкином Каменной Шахтой. Командир отряда, взобравшись на стол, распевал песню о грядущем возвращении своего клана в великую твердыню Терновый Оплот.

Реджис остановился снаружи, у входа в полуразрушенную башню, в которой располагалось заведение, и прислушался к песне. Он попытался разобрать какие-то намеки на истинный смысл происходящего, но, увы, баллада как две капли воды походила на все прочие баллады дворфов. В ней без конца повторялись куплеты о темных и холодных подземных палатах, о твердых скалах, гоблинах, которых следовало истребить, и сверкающих драгоценных камнях, которые следовало забрать себе. Когда Бронкин и хор его воинов начали исполнять песню на бис, щеголеватый хафлинг толкнул дверь.

Немало взглядов обратилось в его сторону – вполне естественно, ведь сейчас Реджис выступал во всей своей красе, в синем берете, в модной одежде, с превосходным оружием. В зале на несколько мгновений стало тихо – но всего лишь на несколько мгновений.

Реджис, протискиваясь сквозь толпу к стойке бара, услышал, как шепчут его имя. Также до него донеслись негромкие фразы, произнесенные довольно неприязненным тоном. Некоторые посетители очень хорошо знали, кто он такой и откуда пришел.

– Нежданный гость, – приветствовала его хозяйка постоялого двора, женщина средних лет приятной наружности. Серебристые пряди, в которых уже виднелась седина, были собраны в узел, чтобы волосы не попадали в напитки и пищу. – Значит, король Бренор решил отправить к лорду-протектору посланца, чтобы уладить эту глупую ссору?

– Приветствую, мадам Розин, – улыбнулся Реджис и взял ее руку для поцелуя. – Должен признаться, у меня нет никаких дел к лорду Неверемберу.

– И все-таки ты явился в его город, а? – вмешался какой-то человек, торчавший у стойки. Его тон и взгляд едва ли можно было назвать дружелюбными.

– Я ничего не слышал о вражде между Невервинтером и Виноградной Лозой, – ответил на это Реджис.

– Значит, ты давно не беседовал со своим приятелем, дворфом Бренором.

– Дела короля Бренора и лорда Неверембера касаются только их двоих. А я представляю третье поселение, совершенно самостоятельное, жители которого заинтересованы в торговле хорошим вином. Увидев твою согбенную спину, опухшее лицо и нечесаные волосы, а также учуяв запах, доносящийся у тебя изо рта, я подумал, что ты обрадуешься такому посланцу.

До пьяницы не сразу дошел смысл сказанного, но спустя пару секунд он вытаращил глаза и с угрожающим видом двинулся на хафлинга.

– Ой, иди присядь где-нибудь, – обратилась к пьяному мадам Розин и вытянула руку, преградив ему дорогу. – Не то я заставлю тебя отмывать с пола собственную кровь после того, как этот малыш наделает дырок в твоем толстом брюхе!

Со стороны могло показаться, что Реджис не обращает на выпивоху ни малейшего внимания, но на самом деле он, само собой, готов был в мгновение ока выхватить рапиру и приставить ее к горлу противника в том случае, если руки Розин окажется недостаточно. Хафлинг оглядел зал. Он без труда узнал Маргастеров среди множества посетителей – эти люди были крупными, высокими, со светлой кожей и волосами, и их здесь было довольно много. Эйбердель совершенно правильно заметила, что они похожи на варваров из племен Утгарда. Наверняка эта благородная семья из Глубоководья могла при желании проследить свое происхождение от какого-нибудь северного варварского племени – причем родство это возникло не так уж давно. Реджису пришло в голову, что в случае необходимости он может воспользоваться именем Вульфгара или даже попросить самого варвара внедриться в это семейство. Он сделал себе заметку вернуться к этой идее позже.

– Уверена, ты принес образец, – сказала Розин.

Реджис снял с плеча мешок – обычный, не магический – и извлек оттуда бутылку красного вина.

– Комплимент от нас, – произнес он, передавая бутылку хозяйке. – Единственная просьба: проследи, чтобы твои самые именитые гости получили возможность его отведать.

Мадам Розин уставилась на рюкзак хафлинга.

– И сколько еще бутылок ты принес с собой?

– Достаточно, чтобы завязать кое-какие полезные знакомства, – ухмыльнулся Реджис. – До меня дошли слухи, будто в этот город прибыли члены одного благородного семейства из Глубоководья, а этот рынок мне кажется весьма перспективным.

– Из Глубоководья, вот оно как? И кто же тебе это растрепал? – прошипела Розин, перейдя на крестьянский диалект своих предков. Реджис понял: хозяйка очень недовольна тем, что эта информация попала к посторонним.

– Никто, – успокоил ее Реджис. – Я вижу в этом зале несколько человек, которые подходят под мое описание, и ты только что подтвердила это предположение, добрая госпожа. Ты представишь меня, или мне следует представиться самому? Кстати, я уполномочен предложить значительные скидки друзьям моей семьи.

Мадам Розин обреченно усмехнулась:

– Ладно, идем, козявка, я представлю тебя по всем правилам.

Меньше чем через минуту Реджис уже сидел за столиком напротив двух черноволосых красавиц со светло-голубыми глазами и вытаскивал пробку из бутылки «Красных штанов», южного вина с изысканным букетом. Альвильда и Инкери Маргастер внимательно наблюдали за каждым его движением.

Он налил немного вина в бокал, поболтал его, чтобы аромат стал интенсивнее, и предложил женщинам. Инкери жестом велела мнимому торговцу продегустировать вино, и он повиновался, а затем разлил его по трем бокалам. Едва Реджис успел поставить бокал на стол, как Альвильда, старшая из женщин, невысокого роста, но зато самая хорошенькая, вытащила из потайного отделения в поясе небольшую склянку с каким-то порошком и насыпала его в вино.

– Не надо! – запротестовал Реджис. – Ты же испортишь букет.

– Эта штука не имеет вкуса и запаха, зато действует безотказно, – объяснила Инкери, когда Альвильда подала ей склянку и отпила глоток обезвреженного вина.

– Я же пробовал его, прямо сейчас, у вас на глазах, – напомнил им Реджис.

– Но кто знает, какие чары ты наложил перед этим на себя, хафлинг? – произнесла Альвильда. – Какие снадобья ты принял только что? А может быть, ты невосприимчив к…

Реджис поднял руку, дав понять, что он все понял.

– Неужели все аристократы Глубоководья настолько мнительны?

– Все живые аристократы – да, – сказала Инкери.

– О. Возможно, мне следует заняться производством противоядий вместо вина.

– Возможно. Но я бы на твоем месте пока не расставалась с винодельней. Вино весьма неплохое, – заметила Альвильда. – Ты готов обсудить цены?

– Я совсем недавно в городе и хотел сегодня вечером отдохнуть и развлечься. Дела могут подождать до завтра.

– И все же ты пришел к нам со своим товаром, – заметила Инкери.

– Прекрасная госпожа, возможно, товар был лишь предлогом, необходимым, чтобы привлечь внимание красивых женщин.

Аристократки весело переглянулись, но это замечание, казалось, не вызвало у них ни тревоги, ни недоверия.

Вскоре вторая бутылка была выпита, а все трое весело болтали и смеялись. К тому моменту, когда третья бутылка наполовину опустела, Реджис уже отплясывал с Альвильдой под оглушительную какофонию. Дворфы хором горланили со стола непристойные песни, пара эльфийских бардов наяривала на флейте и лютне, а какой-то Маргастер (так, по крайней мере, показалось Реджису) терзал девятиструнную скрипку при помощи смычка из конского волоса.

– Может, мне следует поплясать и с твоей сестрой? – спросил Реджис после того, как они сделали очередной круг по залу, забитому танцующими.

– Она мне не родная, а двоюродная сестра, – поправила его Альвильда. – Кроме того, она уже нашла себе компанию на сегодняшний вечер. – Женщина кивнула в сторону Инкери. Та наклонилась через стол к какому-то богато одетому местному лорду; казалось, еще чуть-чуть – и она придавит собеседника своей пышной грудью. – Зная Инкери, могу тебе гарантировать, что танцевать она будет в горизонтальном положении, лицом в подушку и в другой комнате, – рассмеялась Альвильда.

Реджис подхватил смех.

– Увы, а ты осталась не у дел, пляшешь с мужчиной, лицо которого утыкается тебе в живот.

– Может быть, это и к лучшему, – заявила Альвильда, и Реджис даже покраснел. Но это высказывание не удивило его – ведь в свое время он состоял в шайке Тополино и нередко бывал в домах аристократов далекого города Дельфантл. Так называемые благородные на Фаэруне очень редко придерживались тех самых моральных стандартов, соблюдения которых требовали от простых смертных. Очевидно, плотские удовольствия предназначались им одним в качестве справедливого вознаграждения за их богатство.

Хафлинг ненадолго остановился и подмигнул своей партнерше, затем сунул руку за пазуху и извлек два флакончика, наполненных золотисто-коричневой жидкостью.

На лице Альвильды появилось какое-то странное выражение; Реджис не сразу сообразил, что при этом движении он продемонстрировал ей висевший на поясе ручной арбалет искусной работы.

– Лишняя предосторожность не помешает, – объяснил он, застегивая жилет. – Большинство встречных считает меня жалким и беспомощным. Иногда возникает необходимость переубедить собеседника.

– Я предпочитаю опасных мужчин, – заметила аристократка, и Реджис махнул флакончиками в сторону стола.

– Небольшое дополнение к вину, придает ему крепости. Все равно что удар копытом в лоб, – пояснил он, достал из рюкзака очередную бутылку и наполнил бокал Альвильды. Затем притворился, что наливает вина себе, в то время как на самом деле с ловкостью фокусника выплеснул туда пурпурно-красную жидкость.

Он опорожнил в оба бокала свои флакончики; при этом в его напиток попала в основном вода, а в вино Альвильды – «опьянитель».

Женщина снова извлекла противоядие и насыпала его в питье; но, разумеется, оно оказалось бессильным против мощного зелья Реджиса. Ведь это был не яд, а всего лишь ударная доза алкоголя, достаточная для того, чтобы у самого крепкого дворфа начало двоиться в глазах.

Если бы Альвильда внимательнее присмотрелась к бокалу Реджиса, когда он провозглашал тост, она заметила бы, что в его напитке плавает какой-то розоватый яйцевидный предмет.

Не успела женщина осушить и половину бокала, как язык у нее начал заплетаться сильнее прежнего.

– Твоя сестра сегодня разговаривала с Неверембером, когда клан Каменная Шахта привез плату, – заговорил Реджис.

– Двоюродная! – прошептала Альвильда излишне громко и, добавив: «Тс-с!» – неловко прикрыла рот рукой и расхохоталась.

– Судя по всему, лорд-протектор заключил выгодную сделку.

Альвильда хихикнула, и у Реджиса возникло четкое впечатление, что это была не простая купля-продажа, а здесь крылось что-то еще. Он призвал на помощь только что принятое снадобье, сосредоточился и попытался заглянуть в мысли женщины.

– Этот Терновый Оплот, должно быть, красивый замок, – сказал он.

Он увидел образ, возникший в сознании Альвильды. Терновый Оплот даже отдаленно не походил на великолепный королевский замок и выглядел практически так же, как руины, мимо которых Реджис некогда проезжал. «Замок» скорее годился в качестве обиталища для птиц и крыс, чем для королей, купающихся в золоте. И еще он увидел там дворфов – дворфов из клана Каменная Шахта! И Бронкина, который недавно посещал тронный зал Неверембера.

«Может быть, женщина представляет себе будущее», – подумал он.

Однако вслед за этими образами магическое зелье помогло Реджису прочесть бессвязные мысли Альвильды: «Корабль, набитый дворфами, плывет на север… сундуки с деньгами и драгоценностями, платиной и золотом разгружают под покровом тьмы… имя Лувиди Маргастера стоит на договоре прямо над именем лорда Дагульта Неверембера…»

– Выходит, эти развалины продали ему Маргастеры? – пробормотал про себя Реджис. Это не имело никакого смысла. Зачем им продавать руины Неверемберу, а потом смотреть, как лорд-протектор извлекает огромную выгоду из сделки с дворфами?

– Мне показалось, – обратился он к Альвильде, – что на той скрипучей телеге привезли клад из пещеры дракона! Уверен, это было не золото!

«Платина! – промелькнуло в пьяных мыслях Альвильды. – Длинная тонна платины!»

Однако вслух она произнесла лишь:

– Ш-ш-ш!

Реджис быстро произвел в уме кое-какие подсчеты и стиснул зубы, чтобы не ахнуть. Длинная тонна, больше тысячи килограммов платины – из нее выходило свыше ста тысяч монет, за каждую из которых можно было купить десять золотых слитков! Неудивительно, что клан Каменная Шахта пришел на юг в сопровождении вооруженной до зубов армии. Теперь оставалось удивляться лишь тому, что какая-нибудь стая драконов не почуяла этот драгоценный груз и не налетела на дворфов.

Но где же клан, о котором Реджис слышал лишь краем уха, раздобыл такие деньги? Бренору, самому могущественному королю дворфов – по меньшей мере в северных землях, признался себе Реджис, – пришлось бы опустошить сокровищницы Мифрил Халла и Гаунтлгрима, а заодно и попросить в долг у твердыни Адбар, чтобы собрать сумму, приблизительно соответствующую этой. А вот какой-то малоизвестный клан, глазом не моргнув, отдал сумасшедшие деньги за никчемные руины, к которым никто не проявлял интереса.

И это вызвало сильный интерес у Реджиса.

Мысли его устремились к Джарлаксу – в конце концов кто еще из его знакомых мог собрать подобное сокровище? – но он отмел эту идею. Дроу-наемник никогда не заключил бы такую грандиозную сделку с Неверембером, не поставив в известность Бренора.

Он взглянул на Альвильду, которая сидела, с задумчивым выражением уставившись в пространство, и у него перед глазами промелькнул последний образ из разума женщины, находившейся в полубессознательном состоянии. Это была смутная картина: какие-то туннели, подземелья, полные сундуков с золотом, драгоценностями и слитками платины, и потайная дверь в тронном зале Неверембера, за которой открывалась лестница, ведущая вниз, во мрак.

Некоторое время спустя Реджис оставил Альвильду Маргастер спящей в ее комнате и поспешно покинул таверну «Сплавной лес». Он скрылся в лабиринте неосвещенных улочек, где мог снова замаскироваться под крестьянина, чтобы рано утром явиться на работу во дворец Неверембера.

Однако сначала ему следовало передать своим сообщникам полученную информацию. Но как это сделать? Реджис знал, что Доннола и ее отряд, скорее всего, давно покинули Невервинтер, и у него не было в городе агентов, готовых немедленно отправиться в Виноградную Лозу. Хафлинг подумал об Эйбердель и решительно кивнул: он по-настоящему доверял этой женщине и сейчас, направляясь в сторону конюшен, молил провидение о том, чтобы это доверие оправдалось.

Из кармана хафлинг выудил флакончик с очередным напитком – самым ценным из всех. Это колдовское зелье шпион приберегал на крайний случай.

Он не мог устоять перед соблазном – так ему хотелось взглянуть на сокровища.

Если бы Реджис знал, что на самом деле ждало его в подземелье, он сумел бы совладать со своим желанием.

Глава 9 Гнев

– Ты не понимаешь!

– О, я все прекрасно понимаю, любовь моя. Дзирт заглянул жене в глаза.

– Ты нервничаешь, и это вполне естественно, – продолжала Кэтти-бри. – Произошло то, чего ты желал всю жизнь: к тебе вернулся тот, чья смерть причинила тебе страшную боль. Ты боишься, что это лишь игра воображения, но это реальность, это правда.

– Я знаю, что происшедшее – реальность, и боюсь именно этого.

Кэтти-бри, услышав такие слова, замолчала, и на лице ее отразилось смущение.

– Я его совсем не знаю, – объяснил Дзирт.

– Но прежде ты знал его.

– Действительно ли это так? Я знал взрослого мужчину, смотрел на него глазами ребенка, который восхищался своим выдающимся отцом.

– Сначала – да. Но, покидая Мензоберранзан, ты уже не был ребенком.

– Был, во многих отношениях. Я не понимал, как устроен мир вокруг меня, у меня не было опыта существования за стенами города – я выходил туда только для того, чтобы сражаться. Когда я смотрю на себя теперешнего, вспоминаю путешествия, которые совершил, все то, чего я достиг, я понимаю, что мои представления о мире медленно и иногда болезненным образом изменились с того дня, когда я впервые ушел из Мензоберранзана. Помнишь, как было сначала? Прежде я старался соблюдать свою клятву никогда не убивать дроу. Несмотря на общение с представителями других рас, несмотря на дружбу с Монтолио, несмотря на растущую любовь к Бренору и Вульфгару, к Реджису и особенно к тебе, я все равно ставил темных эльфов выше всех других рас. От убеждений, привитых в детстве, нелегко отказаться.

Кэтти-бри пожала плечами, словно ей эти слова показались совершенно несущественными.

– Ты сейчас здесь. Ты тот, кто ты есть, сейчас. Так чего же ты боишься?

Дзирт взглянул в сторону короткого коридора и сквозь неплотно прикрытую дверь заметил в столовой плечо Закнафейна, ожидавшего их за обеденным столом.

– Я его не знаю, – повторил Дзирт. – Я знаю, какие надежды связывал с ним, какой образ создал в своем воображении из воспоминаний о нем. Но…

– Он был другом Джарлакса, – заметила Кэтти-бри.

– И что с того? Джарлакс для меня не герой. Да, я называю его другом, я помогу ему в трудной ситуации и надеюсь, что он, в свою очередь, поможет мне, поможет любому из нас. Он наш союзник, и я ему доверяю.

– Но он – не твой отец, – закончила женщина мысль Дзирта.

– Нет, и если я восхищаюсь им, то лишь за его храбрость и боевые навыки, но не за его высокую мораль. Он мне друг…

– Но он не твой герой, – повторила Кэтти-бри. – Твой герой – Закнафейн.

– По крайней мере его образ. Все эти годы я часто задавал себе вопрос, как поступил бы на моем месте Закнафейн. Полезный ориентир, но, как видишь, основанный на моих фантазиях, а не на реальном характере дроу, которого я, по сути, не знал.

– Он обрадовался, когда ты оставил в живых того эльфийского ребенка, – напомнила ему Кэтти-бри. – Да, возможно, ты не очень хорошо знал его, но что, если фантазии и реальность не слишком отличаются друг от друга?

Дзирт кивнул, и Кэтти-бри обняла его. Однако во время объятия он смотрел ей за плечо, на незнакомца, сидевшего за их столом, и понимал, что не в силах подавить иррациональный страх.

За столом в основном говорила эта женщина из расы людей и преимущественно о каких-то мелочах, которые его вовсе не интересовали. Спустя некоторое время Закнафейн перестал притворяться, будто слушает ее болтовню.

Он не сводил глаз с сына. Дзирт старался не встречаться с ним взглядом, и Закнафейн подумал, что это недобрый знак. Он сидел в конце стола, слева от отца, смотрел куда-то в пространство, почти не участвовал в разговоре и даже не старался изобразить гостеприимного хозяина дома.

«Может быть, он стесняется меня?» – подумал Закнафейн, в глубине души надеясь, что это предположение истинно.

– А тебе? – услышал в этот момент Закнафейн слова, явно обращенные к нему. Подняв голову, он увидел, что Кэтти-бри стоит совсем рядом – он даже не заметил, как она поднялась из-за стола. Она держала в руке какую-то бутылку – с фейским вином, так она, кажется, называла этот напиток.

– Да, да, – пробормотал он, пододвигая ей свой пустой кубок. Покосившись на сына, он увидел, как Дзирт осушил свое вино одним махом, затем жестом попросил ее налить еще.

Кэтти-бри наполнила кубок мужа и снова заняла свое место на другом конце стола, напротив Дзирта. Закнафейн, едва взглянув на нее, снова уставился на сына.

– Что ты помнишь? – обратилась к нему Кэтти-бри.

– О чем? – ответил Закнафейн чуть более резко, чем собирался.

– Твоя жизнь в Мензоберранзане представляется тебе так, словно она закончилась лишь вчера? – продолжала женщина. – Твои воспоминания остались живыми и яркими?

– Да.

– А о том, что было после смерти, – вмешался в разговор Дзирт, – что ты помнишь об этом?

– Ничего. – Закнафейн хмыкнул. – Я не помню даже пустоты и тьмы, ощущения небытия. Совершенно ничего.

– Значит, ты не угодил в ад к Ллос, – заметил Дзирт.

– Если она и пытала меня, то боль, видимо, была недолгой.

– Нет, ты не побывал у Ллос, – настаивал Дзирт. – С помощью друзей я сумел найти тебя в загробном царстве, и я узнал, что ты обрел покой…

– Каких еще друзей? – перебил его Закнафейн и бросил на Кэтти-бри суровый взгляд.

– Я говорю не о ней, – предупредил Дзирт.

– Значит, это были дворфы? – не скрывая отвращения, предположил Закнафейн.

– Эльфы.

– Дроу?

– Нет, эльфы из Лунного Леса, который находится далеко к востоку отсюда. С их помощью мне удалось…

– Ты позволил эльфам с поверхности шпионить за мной, искать меня в загробном мире?! – воскликнул Закнафейн, приподняв брови.

– Может быть, тебе больше понравилось бы, если бы вместо эльфов этим занялась я? – вмешалась Кэтти-бри.

– Нет! – крикнул Закнафейн и стукнул кулаком по столу. – Ты не… то есть я хотел сказать…

– Ты против, – произнесла Кэтти-бри, и Закнафейн проследил за ее взглядом, устремленным на Дзирта; тот сидел, вцепившись обеими руками в край стола. Он тяжело дышал – видимо, из последних сил пытался успокоиться, и стиснул зубы, как будто не хотел произносить слов, о которых мог бы впоследствии пожалеть.

В комнате на несколько минут воцарилась тишина.

«Выходит, он вовсе не стесняется, – подумал Закнафейн. – Он разгневан».

– Это правда? – процедил Дзирт наконец.

– Что правда?

– Ты против?

– Против чего?

– Хватит уходить от ответа! – рявкнул Дзирт. – Твой сын женат на женщине-иблит. Ты можешь это признать или нет?

– А что здесь признавать? Она сидит здесь, за столом, рядом с нами.

– И тебе это не нравится, – более решительным тоном продолжал Дзирт.

Закнафейн откинулся на спинку стула. Он несколько раз перевел взгляд с Дзирта на Кэтти-бри и обратно.

– Все это для меня очень странно, – признался он. – Уверен, для тебя тоже. Но мысль о том, что мой сын… – Он смолк и покачал головой.

– Скажи же это вслух, – сурово произнес Дзирт, поднялся и, обойдя стол, остановился напротив Закнафейна. – Просто скажи.

– Что мой внук будет… – пробормотал Закнафейн.

– Не дроу, а иблит, – закончил за него Дзирт. – Ну, не стесняйся.

– Я этого не говорил! – заорал Закнафейн и, отшвырнув стул, вскочил на ноги.

– Но ты так думаешь. Это чувствуется по твоему тону, по твоим жестам и выражению лица.

– Я не хотел употреблять это слово, я не хотел говорить о своих чувствах, но ты прав. Твои друзья, она и ее будущий ребенок не принадлежат к расе дроу. Они…

– По-твоему, они – низшие существа! – в ярости крикнул Дзирт.

– Да! – вызывающе произнес Закнафейн.

– Они слабы – слабее, чем дроу, верно? И все же, пока я жил среди них, я стал сильнее. Я вырос. Я учился у людей, у дворфов и даже у хафлингов, я применял в жизни все знания, которые получил от них. Разве это слабость? Я тоже оказался слабым, когда пригвоздил тебя к полу во время нашего поединка?

– Поединка на игрушечных мечах, – презрительно бросил Закнафейн и тут же пожалел о своих словах.

Дзирт отошел к боковой стене и взял с полки над очагом свои изогнутые клинки.

– Дзирт, прекрати! – умоляла его Кэтти-бри.

– Эти мечи уже не игрушечные! – гневно воскликнул Дзирт. – Как и клинки, которые ты носишь на поясе, – подарки Джарлакса, если не ошибаюсь. Так что давай узнаем правду. До первой крови.

– Дзирт!

Закнафейн медленно вытащил из ножен мечи, покатал рукояти в ладонях.

– Веди меня в комнату для тренировок, – велел он.

– Дзирт! – повторила Кэтти-бри, на сей раз громче, более настойчиво.

– А зачем ждать? – воскликнул Дзирт, шагнул вперед, высоко вскинул ногу и затем с силой опустил ее. Обеденный стол в покоях Дзирта и Кэтти-бри отнюдь не отличался хрупкостью: он был сколочен из толстых досок и бревен, украшенных замысловатыми резными узорами, отполированных и покрытых слоем прозрачного лака на основе сосновой смолы. Двадцать дюжих дворфов могли бы отплясывать на нем, и тяжелые ножки стола, расположенные под углом, даже не скрипнули бы от их топота.

Но Дзирт обучался у самого магистра Кейна в монастыре Желтой Розы – Закнафейн назвал бы его простым, ничтожным человеком – и в этот удар ногой он вложил всю свою жизненную энергию, всю свою немалую физическую силу, до последней капли. Сапог его опустился на толстую столешницу, доски треснули, стол развалился на две части, а серебряная посуда, кубки, салфетки и ваза с цветами, стоявшая посредине, покатились вниз, на обломки дерева.

Кэтти-бри вскрикнула от изумления и отскочила, едва не споткнувшись о стул.

Закнафейн быстрее оправился от неожиданности и прежде, чем обломки стола коснулись пола, прыгнул на Дзирта. Дзирт одновременно прыгнул на отца, и воины, столкнувшись в воздухе, принялись колоть, рубить друг друга, парировать удары. Комната огласилась сплошным непрекращавшимся металлическим звоном.

Оба, в свою очередь, приземлились по обе стороны от сломанного стола, развернулись лицом друг к другу.

Дзирт сделал движение, словно хотел снова прыгнуть, и Закнафейн повторил его жест, но Дзирт резко замер на месте, по другую сторону стола.

Закнафейн сделал то же самое; ситуация показалась ему довольно забавной, и он рассмеялся вслух.

Однако Дзирт не смеялся. Он устремился на противника, но не прыгнул, а просто перешагнул разделявшее их препятствие, с внезапной жестокостью пустил в ход свои клинки, по очереди рубил и колол ими. Мгновение – и он изменил последовательность, а спустя некоторое время в третий раз поменял руки, устанавливая некий ритм.

Закнафейн с легкостью разгадал этот ритм и подстроился под него, совершенными движениями парируя выпады Дзирта. Он постарался занять такую позицию, которая позволила бы ему после ответного выпада взять в свои руки инициативу для следующего обмена ударами. Наконец он решил, что ему это удалось, и при помощи таинственных способностей расы дроу создал вокруг себя сферу тьмы, после чего нанес удар снизу, чтобы парировать колющий выпад Дзирта и отстранить выставленный вперед меч. И вместо того чтобы поднять свой второй клинок и тем самым блокировать направленный в его сторону рубящий выпад, Закнафейн пригнулся, бросился вперед и резко ткнул перед собой острием клинка, ожидая, что прольет кровь. Он считал, что его сын был слишком нетерпелив, слишком зол, и решил, что поединок сейчас закончится.

Но его ждал большой сюрприз: меч Дзирта, тот самый меч, который, по расчетам Закнафейна, должен был нанести колющий удар, возник под нужным углом, чтобы отвести в сторону клинок Закнафейна. Закнафейну пришлось снова поспешно подстраиваться под противника. Он отскочил влево и взмахнул левым мечом над головой, чтобы преградить путь второму клинку Дзирта, который готов был обрушиться на него сверху.

Закнафейн вынужден был уступить; приняв удар, он покатился по полу, но сделал это так ловко и грациозно, что избежал столкновения с обломками досок, не зацепился за предметы, разбросанные по полу, и поднялся на одно колено как раз за границей сферы тьмы.

В этот миг сфера исчезла, и в центре ее обнаружился удивленный Дзирт – и уставился на Закнафейна, удивленного ничуть не меньше.

– Как вы смеете! – в гневе воскликнула Кэтти-бри, которая отступила в угол комнаты и сейчас находилась за спиной Закнафейна. – Прекратите, вы оба! Я приказываю, это мой дом.

Дзирт выпрямился и опустил оружие.

Закнафейн прыгнул на него.

Но перед ним возник горизонтально выставленный клинок, а Дзирт пригнулся и присел на корточки так низко, что коснулся пола тем местом, на котором обычно сидят; второй меч Закнафейна просвистел у него над головой.

Дзирт развернулся вокруг своей оси, выставив вперед ногу, но Закнафейн перепрыгнул через нее.

– Ха! – выкрикнул он при этом в полной уверенности, что победа останется за ним.

Но в тот миг, когда Закнафейн находился в воздухе над ногой Дзирта, дроу-следопыт изменил направление движения так, чтобы нанести удар снизу вверх. Закнафейн едва ли заметил этот маневр, а если и заметил, то не придал ему значения.

Потому что Закнафейн не понимал, какую силу может вложить Дзирт в такой короткий удар, ведь расстояние до цели было не больше ширины тонкой руки дроу. Тем не менее мощь удара ногой оказалась такова, что мастер оружия содрогнулся всем телом, отлетел назад, неловко рухнул на пол и ощутимо ударился. Бедро, на котором мгновенно образовался синяк, сильно болело.

Он попытался не обращать внимания на боль – на это просто не оставалось времени, потому что Дзирт уже стоял совсем рядом, над ним, вынуждая Закнафейна откинуться назад под градом ударов.

Закнафейн зарычал от боли и на каждую атаку сына постарался ответить ударом, вращая мечами горизонтально, один над другим; эта известная оборонительная техника предназначалась для того, чтобы держать противника на расстоянии. Он хотел заставить Дзирта также начать вращать мечами или открыть свои слабые места, а сам в это время намеревался нанести контрудар.

Но мечи Дзирта отражали все выпады противника, металл звенел о металл, снова и снова встречались два искусно выкованных клинка, направляемых искусными воинами.

Закнафейн принял более устойчивую позу, боль в бедре немного утихла, и он принялся искать возможность изменить ход поединка и отступить, чтобы сразу же наброситься на противника. Тогда, используя более агрессивный метод нападения, он смог бы заставить Дзирта попятиться.

И вот наконец он заметил слабое место. Его вращающийся клинок задел изогнутый меч Дзирта и каким-то образом выбил оружие из руки противника; меч, по которому он ударил, завертелся в воздухе, прежде чем упасть на пол.

Закнафейн отшвырнул оружие сына в сторону и устремился вперед для последнего, победного удара.

Но Дзирта на прежнем месте не оказалось.

Закнафейн почувствовал прикосновение плоской стороны меча к шее, прямо под ухом, – сын стоял у него за спиной.

Он даже не видел, как Дзирт там очутился, – его сын совершил этот поразительный трюк ловко, словно колдун! Закнафейн никогда в жизни не видел ничего подобного и не представлял, что такое возможно. За долю секунды, пока он отвлекся на крутившийся в воздухе меч, Дзирт каким-то невероятным образом перенесся к нему в тыл!

Закнафейн безнадежно усмехнулся и опустил клинки, затем поморщился от боли – это меч Дзирта уколол его ухо.

– Итак, я слаб? – В вопросе Дзирта прозвучал сарказм. Второй меч его зазвенел о каменные плиты пола рядом с Закнафейном, и следопыт вышел из комнаты.

Закнафейн медленно обернулся к Кэтти-бри, которая стояла, прислонившись к дальней стене, скрестив руки на груди; лицо ее было суровым.

– Добрая госпожа, – заговорил он, неловко пожимая плечами. – Мне очень жаль, что тебе пришлось присутствовать при…

– Пусть это послужит тебе уроком, – холодно произнесла она. – Хорошо бы твой сын тоже кое-чему научился после вашей драки.

– Позови Джарлакса, – попросил ее Закнафейн. – Я ухожу.

– Нет, – не колеблясь, ответила она, и это слово застигло Закнафейна врасплох. – Нет, это слишком легкий путь, путь труса.

– Труса? – Закнафейн сделал попытку сдержать охвативший его гнев – ведь, в конце концов, он и его сын только что разнесли вдребезги столовую этой женщины.

– Дзирт сказал бы тебе, что ты можешь уходить, если тебе угодно, – продолжала Кэтти-бри. – Но это ничего не решит, и ваши вопросы останутся без ответов.

– Все лучше, чем это, – возразил Закнафейн.

– Хочешь оставить вопросы без ответов потому, что вы оба боитесь этих самых ответов? – резко произнесла Кэтти-бри. – Такое поведение называется трусостью.

– Все это так странно для меня.

– Я понимаю.

– Я не знаю, смогу ли я…

– Я тоже не знаю, – перебила его Кэтти-бри. – Может быть, вместо того, чтобы искать ответы так, – она оглядела разгромленную комнату, – неистово, для вас обоих будет лучше, если вы спокойно сядете и проникнетесь атмосферой этих самых ответов, чтобы они обрели смысл. И чтобы исчезли все сомнения.

– Это не так уж легко.

– Да, нелегко. Нелегко для труса, который вынужден прятаться за своими клинками. – И с этими словами Кэтти-бри покинула комнату.

Закнафейн не рассердился на женщину за эти слова, но и не мог согласиться с ними. Для него было более чем неожиданно узнать, что его сын водится с дворфами и даже с эльфами. Он чувствовал себя оскорбленным этим до глубины души. Как бы он ни старался смириться, принять выбор сына, злоба, обида и презрение никуда не уходили, они точили, грызли его, не давали покоя.

А когда он вспоминал о том, что его сын, его блестящий, замечательный сын, настоящий дроу, связал свою жизнь с женщиной расы людей, что она, эта женщина, носит его ребенка…

Как он, Закнафейн, сможет смотреть на своего будущего внука или внучку с каким-либо иным чувством, кроме презрения и жалости?

Глава 10 Слухи и шепот

– Сейчас они находятся во Дворце Плюща, в Широкой Скамье, – сообщил Джарлакс Донноле.

– И как отреагировал Дзирт?

– Мне кажется, – пожал плечами наемник, – со временем он поймет, как это замечательно.

Доннола немного подумала над этим расплывчатым ответом, затем произнесла:

– Хорошо, когда добро побеждает.

Они замолчали, потому что мимо прошли трое хафлингов, поглощенных веселой беседой. Судя по всему, хафлинги направлялись к винограднику, потому что один из них нес корзину, второй – мотыгу, а женщина заранее сняла башмаки, чтобы давить виноград. Несмотря на то что до месяца уборки урожая было еще далеко, Пайкел Валуноплечий при помощи друидской магии заставил многие растения плодоносить, и гроздья уже созрели.

– Что нам известно? – спросил Джарлакс, когда троица удалилась на достаточно большое расстояние.

– Немногое, но, с другой стороны, сведения довольно необычные, – сказала Доннола. – Судя по всему, лорд Неверембер выгодно продал самый великолепный замок из всех, что есть здесь, на севере.

Джарлакс нахмурился.

– Замок в Глубоководье?

– Нет, он расположен ближе, неподалеку от побережья. Называется Терновый Оплот, и купил его у лорда Неверембера какой-то клан дворфов по имени Каменная Шахта.

Доннола хотела продолжать, но озадаченное выражение лица Джарлакса заставило ее призадуматься.

– Не такой уж это и великолепный замок, – медленно произнес он. – Знаю я это место. Это просто развалины, там много лет никто не живет. Все стены, особенно те, что обращены к морю, практически разрушены и нуждаются по меньшей мере в срочном ремонте, а на территории можно найти лишь кусты да камни. Причем не булыжники, а просто обломки скалы. Большую часть обтесанных булыжников и плит давно растащили, остальное похоронено под слоем лавы и камней, обрушившихся на крепость много лет назад, во время извержения вулкана. Меня удивило бы, если бы кто-то отдал за эти руины даже горсть серебра, ведь для того, чтобы объявить себя хозяином, можно просто поселиться там.

– Могу тебя заверить, что это была вовсе не пригоршня серебра. Довольно крупная сумма, поскольку повозки охраняла маленькая армия дворфов клана Каменная Шахта, – сообщила Доннола.

– Повозки. Любопытно. И еще, как ты сказала… Каменная Шахта? Мне это имя тоже знакомо, – задумчиво произнес Джарлакс и мгновение спустя тряхнул головой – он не мог вспомнить, где и в связи с чем слышал его. Но снова прошептал: «Каменная Шахта», – обращаясь скорее к себе, чем к Донноле. – По-моему, это имя как-то связано с Терновым Оплотом. Клан возвращается в родовое гнездо?

– Если разрушенная крепость изначально принадлежала им, то каким образом лорд Неверембер сумел за немалые деньги продать хозяевам их же собственность?

Хороший вопрос.

– У тебя есть шпионы в Глубоководье?

Доннола уставилась на Джарлакса с непроницаемым выражением лица, не желая сообщать ему лишние сведения о своей шпионской сети.

– Добрая госпожа, может оказаться, что это очень важно, – поднажал дроу.

– Ты прав, и именно поэтому я сообщу все, что знаю сейчас, и все, что узнаю в дальнейшем, королю Бренору.

– И мне, прошу тебя.

– Я рада буду поделиться с тобой информацией, Джарлакс, но только если это не затронет интересы короля Бренора.

– Рада?

– Рада, если это принесет мне выгоду.

– Ах, ты о деньгах. Тогда тебе следовало с самого начала наняться ко мне. Я плачу больше.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, но мой дорогой Реджис безгранично предан своему другу-дворфу.

– А ты?

– А я люблю Реджиса.

– И предпочитаешь вести дела не с дроу, а с дворфами, – закончил Джарлакс и вздохнул с таким видом, словно получил тяжкое оскорбление.

– Я не оказываю предпочтение ни тем, ни другим. Точнее, в моих глазах вы равны. – Она ухмыльнулась. – Я предпочитаю твое золото и их воинов.

До Джарлакса не сразу дошел смысл сказанного, а ведь его нелегко было застигнуть врасплох или удивить. Острота ума собеседницы очаровала его. Он весело рассмеялся – да, действительно, ему нравилось шутить и болтать с этой исключительно одаренной маленькой женщиной.

– Как считаешь, сколько времени тебе потребуется? – спросил он.

Доннола постучала пальцами по подбородку, посмотрела мимо дроу, несколько раз произнесла «хм», и Джарлакс ухмыльнулся еще шире. Разумеется, он все понял: таким образом Доннола намекнула ему, что срочность стоит денег.

– Если эту информацию легко достать, скоро мои агенты в Глубоководье все узнают, – пояснила она. – Если нет… ну, тогда я дам тебе знать и, возможно, попрошу о помощи.

– У меня мало контактов в Глубоководье.

– Однако там находится Артемис Энтрери. И с ним женщина по имени Далия.

– А ты, вне всяких сомнений, в крупнейшем городе Побережья Мечей располагаешь только одним шпионом, – саркастически заметил наемник.

Доннола Тополино лишь пожала плечами… и слегка улыбнулась.

– У меня есть дело к Амбре и Атрогейту. – Сказав это, Джарлакс прикоснулся к шляпе вместо прощальных слов и направился к вагонетке, которая должна была отвезти его вниз, к воротам Гаунтлгрима.

– Мне кажется, тебе следует отправиться на юг.

Джарлакс, не останавливаясь, оглянулся и посмотрел на женщину.

– Да, их дорога действительно лежит в этом направлении. Кто лучше подходит для того, чтобы заглянуть в замок дворфов и осмотреть его? И кто сумеет успешнее собрать информацию, которая, вполне вероятно, необходима королю Бренору? Разумеется, не считая госпожи Доннолы Тополино!

– Разумеется, – прошептала она. Она взглянула поверх крыш коттеджей и нор, служивших жилищами обитателям Виноградной Лозы, на новую дорогу, которая вела из деревни на юг. Она могла отсюда видеть небольшую рыночную площадь у границы деревни; там дорога разветвлялась. Боковая дорога вела на юго-запад, в Невервинтер, а главная – на юг, к Торговому пути и Глубоководью, потом к странной крепости под названием Терновый Оплот. Взгляд Доннолы устремился сначала ко второй, южной дороге, но ее неизбежно притягивал второй путь. Она напрасно искала там Реджиса, своего возлюбленного Паука. Она верила в него и радовалась, что он решил стать активным членом шпионской организации Виноградной Лозы.

И вот, в результате получилось так, что Реджис перешел дорогу очень опасным людям. Доннола боялась за него. Особенную тревогу у нее вызывал сам лорд-протектор, человек, быстро приходивший в ярость и никогда не прощавший врагов.

Но, главное, Реджис сейчас был далеко от нее, а такая ситуация ей никогда, никогда не нравилась, несмотря ни на что.

Он в подробностях передал собранные сведения Эйбердель, а утром, появившись во дворце, тщательно исследовал ту часть приемного зала лорда Неверембера, в которой располагалась потайная лестница.

Однако оказалось, что приблизиться к загадочной двери, а тем более открыть ее отнюдь не просто. Реджис знал, что для выполнения этой задачи ему придется проглотить самый ценный волшебный напиток, который он держал наготове. Но как потом убраться отсюда целым и невредимым без этого напитка?

Реджис подольше задержался в тот день около трона в обличье дворцового слуги и сделал вид, будто вытирает несуществующую пыль, все это время пытаясь различить очертания двери и ища взглядом ловушки, препятствующие вторжению посторонних. Разумеется, осмотр был беглым, потому что в зале присутствовали стражники, но, даже если бы хафлинг находился в полном одиночестве, он вряд ли смог бы найти магические ловушки – глифы, защитные заклинания и тому подобное.

Тем не менее кое-какой опыт позволил ему заметить очевидные вещи. Все это время он выискивал местечко, где можно было бы спрятаться до тех пор, пока Неверембер, его свита и охрана не покинут зал.

Однако, перебирая одну за другой разные возможности, Реджис почувствовал, как надежды его тают, потому что он не видел более или менее реального способа достичь цели. Он понял, что ему придется уйти вместе с остальными слугами и потом каким-то образом просочиться обратно, а это было практически невыполнимой задачей. Неверембер прекрасно знал, что нажил себе множество врагов, и, хотя в бою лорд не раз показывал себя храбрым и искусным воином, он вовсе не желал рисковать жизнью понапрасну.

Хафлинг смирился с мыслью о том, что после сегодняшнего приключения ему придется изготовить новое зелье, но не знал, можно ли достать нужные ингредиенты здесь, на Побережье Мечей. Те вещества, из которых он сварил первую порцию, были доставлены из далекого Агларонда и обошлись ему недешево.

– Заканчивай свою возню, придурок! – хрипло рявкнул кто-то у него за спиной, и Реджис от неожиданности едва не выпрыгнул из сапог – которые все же оставались сапогами, хотя из-за волшебного берета казались портянками, обернутыми вокруг его мохнатых ступней.

У Реджиса перехватило дыхание – он уже решил, что сейчас его проткнут насквозь алебардой.

– Ты протрешь эту стекляшку насквозь, старикан, – проворчал стражник.

Слова эти заставили Реджиса отвлечься от планов на будущее и вернуться мыслями к настоящему; оказалось, что он действительно начистил до блеска одно из стекол огромного витражного окна, которое располагалось за троном лорда. Остальная часть окна по-прежнему была покрыта пылью и потеками от дождей. Хафлинг замер на мгновение, взглянув за окно, на вечернее небо. Солнце садилось в холодные морские волны. Пристальный взгляд Реджиса скользнул прочь от берега, к городским крышам, к стене замка лорда…

…И остановился на краю замерзшего канала, который уходил в отверстие в стене под этим самым окном и, таким образом, протекал в непосредственной близости от таинственной двери.

Неужели такое возможно?

Всадник действительно появился на южной дороге еще прежде, чем Доннола вернулась домой. Однако он был слишком высоким для Реджиса и скакал не на пони, а на лошади. Сначала Доннола решила, что это странно и даже любопытно, но, когда она узнала женщину, сердце ее сжалось от страха и недоброго предчувствия.

Она стояла посредине дороги, чувствуя себя так, словно мир рушился вокруг нее, будучи не в силах отогнать смертельный ужас, и для нее больше ничего не существовало вокруг, кроме этой единственной всадницы.

Эйбердель Аллали, которой совершенно нечего было здесь делать.

Эльфийка галопом подъехала прямо к Донноле, резко осадила лошадь и спрыгнула на землю прежде, чем взмыленное животное успело полностью остановиться.

– Госпожа Тополино, – приветствовала она женщину-хафлинга, торопливо присев в поклоне.

– Мы же совсем недавно разговаривали, – пролепетала Доннола, с трудом подбирая слова. – Вчера, на закате. – Доннола и ее свита пришли за своими пони в конюшни Эйбердель вскоре после того, как Реджис приготовил магические зелья и отправился обратно в Невервинтер.

– События развиваются быстро. Я подумала, что ты должна узнать новости.

– Новости о Ре… о Пауке? – едва сумела выговорить Доннола, боясь услышать ответ.

– Да, госпожа, он вернулся вчера поздно ночью, спустя много часов после того, как ты уехала домой.

– С ним все в порядке?

– Сейчас он в Невервинтере, – ответила Эйбердель, затем втянула воздух сквозь зубы и пожала плечами. – Он был в полном порядке, когда покидал мои конюшни, в этом ты можешь быть уверена, но его взгляд…

– Взгляд?

– Как будто он отправлялся на поиски приключений.

– У него часто бывает такой взгляд, и он постоянно находит себе всякие приключения. Но почему ты?..

– Я подумала, что эти сведения слишком важны, что они не могут ждать, пока другим твоим… друзьям понадобятся мои услуги.

Доннола жестом велела ей продолжать.

– Затевается что-то серьезное, госпожа. Дворфы плывут на кораблях на север и маршируют на юг, нагруженные сундуками монет, достойными сокровищницы дракона.

– Вообще-то я уже…

– А Маргастеры мелькают повсюду и, насколько я понимаю, обстряпывают какие-то дела с дворфами.

– Маргастеры?

– Это такая знатная семья из Глубоководья. Бревиндон Маргастер ненадолго оставил свою лошадь в моей конюшне, но ускакал на север как раз перед тем, как дворфы явились в Невервинтер. Леди Инкери Маргастер находилась рядом с лордом Неверембером, когда дворфы заключали сделку по поводу купли Тернового Оплота. А таверна «Сплавной лес» просто кишит этими Маргастерами.

– Это выходит за рамки обычного?

– Есть кое-что еще, – многозначительно произнесла Эйбердель, понизив голос.

Реджис крался вдоль задней стены замка, скользя среди теней.

Вскоре он добрался до берега канала и черной дыры, которая вела в недра здания. Течение было не слишком сильным, там и сям виднелись небольшие замерзшие участки, время от времени мимо проплывала льдина. Ручей служил сточной канавой, куда сбрасывали отходы обитатели замка лорда Неверембера, и только этого замка – по крайней мере, в верхнем течении ручья.

Реджису оставалось лишь надеяться, что он сможет выбраться из канала прежде, чем сюда хлынет очередной поток сточных вод.

Он огляделся, сбросил тяжелый плащ и спрятал его за какой-то куст, росший вплотную к стене замка. Он заранее снял жилет, рубашку, носки и сапоги, остался в штанах и берете. Кроме того, в ножнах на поясе висели рапира и кинжал, а на шее, на цепочке, болтался ручной арбалет. Реджис закрыл глаза, постарался призвать на помощь всю свою смелость и напомнил себе, что ему приходилось спускаться в холодные глубины Моря Падающих Звезд, где он искал раковины с драгоценными розовыми жемчужинами. Конечно, ручей, в который ему предстояло нырнуть, был более холодным, поскольку дело происходило зимой, но неглубоким, и хафлинг не рассчитывал провести там долгое время.

– Кровь гинази защитит меня, – прошептал он, перебрался через небольшую насыпь, ограждавшую ручей, и скользнул по грязному склону вниз. Он скрылся в черной воде без единого звука, несмотря на то, что ему хотелось кричать от боли, пронзившей все тело, такой студеной она оказалась. Поток увлек хафлинга за собой, под арку, и вскоре он наткнулся на запертую решетку.

Реджис все это время оставался под водой: поскольку среди его предков затесались гинази, он обладал способностью задерживать дыхание на очень, очень долгое время. Он ничего не видел, но его чуткие пальцы проворно ощупывали металлические прутья, и вот наконец он обнаружил замок. К его неимоверному облегчению, путь ему преграждала не подъемная решетка, а всего-навсего простые двери на петлях.

Хафлинг поднес руку ко рту, извлек припасенную пару отмычек, затем приступил к работе, пытаясь даже мысленно не допускать возможности наличия на этой штуке каких-то дьявольских ловушек.

У него просто не было времени на подобные мысли.

Спустя несколько минут, которые показались несчастному замерзшему Реджису целой вечностью, дверцы распахнулись. Не тратя времени даром, хафлинг протиснулся между створками и быстро поплыл вдоль канала. Завернув за какой-то поворот, он заметил над головой свет, пробивавшийся сквозь щели между плавающими на поверхности льдинками.

Очень медленно и осторожно хафлинг высунул голову из воды. Итак, Реджис вынырнул лицом к каменному парапету в какой-то подземной комнате, освещенной неверным светом факела. Там, за парапетом, кто-то говорил; человек невнятно бубнил на общем языке с сильным простонародным акцентом.

– Ба, такие богатеи, в золоте купаются, чтоб их, а не могут заплатить мне жалкую пригоршню медных монет, – ворчал старик.

До слуха Реджиса донесся негромкий скрежет металла о камень. Шпион снова опустился в воду, затем выпрыгнул из канала, подобно рыбе, грациозно изогнув тело таким образом, чтобы подняться над водой до пояса. Этого оказалось достаточно. Реджис ухватился за каменный вал, служивший парапетом сточной канавы, медленно подтянулся и выглянул из своего укрытия.

Снова он испытал огромное облегчение: оказалось, что крестьянин разговаривал сам с собой. Согбенный старик шаркал по небольшому помещению, сгребая с пола солому, судя по отвратительному запаху, оставшуюся после выноса отхожих ведер.

Реджис, стараясь двигаться бесшумно, скользнул обратно в воду. Одна рука его устремилась к цепочке на шее, и он нащупал довольно короткий толстый стержень. С большими предосторожностями он снял с наконечника дротика пробковую заглушку. Стоило ему лишь слегка оцарапаться острием, и он поплыл бы по каналу, как бревно, хрипя и булькая.

Он вставил дротик в ручной арбалет, затем очень медленно и практически бесшумно взвел механизм. Снова скрылся под водой, оставив над поверхностью лишь руку с оружием, а потом внезапно выпрыгнул из ручья, словно летучая рыба, и свободной рукой уцепился за каменный парапет.

– Э, кто это еще там плещется? – услышал он голос уборщика.

Реджис быстро прикоснулся рукой к берету, представляя себя лягушкой или гигантской ящерицей – кем угодно, только бы скрыть свою настоящую внешность. Затем поспешно выбрался на берег, и как раз вовремя: слуга уже подбежал к нему, воинственно размахивая граблями.

Но Реджис не растерялся и успел выстрелить первым; он угодил бедняге прямо в грудь, в область сердца. Дротик вошел неглубоко, и Реджис обрадовался этому, потому что более тяжелый «снаряд» убил бы человека на месте.

Однако ему вовсе не нужно было, чтобы дротик пронзал противника насквозь. Когда острие повреждало кожу, в кровь жертвы проникало снотворное, подобное яду дроу.

Уборщик пошатнулся, сделал несколько шагов назад, схватился за грудь и взвыл:

– Меня убили!

Реджис закатил глаза, услышав это мелодраматическое заявление.

– Никто тебя не убивал, – пробормотал он. – Всего лишь отправил немного поспать.

Человек рухнул на пол и перевернул несколько ночных горшков – но он ничего не заметил, поскольку захрапел, еще не коснувшись каменного пола.

Лишь выкарабкавшись из сточной канавы, Реджис полностью осознал, насколько близок был к гибели. Стоило ему еще несколько минут провести в воде, и он утонул бы. Он обнаружил, что едва стоит на ногах, и совершенно не чувствовал ступней!

Проковыляв к факелу, хафлинг принялся энергично растирать тело ладонями. В какой-то момент он ощутил такое отчаяние, что вытащил факел из кольца и начал водить им в непосредственной близости от своего окоченевшего тела. Пару раз Реджис даже почувствовал ожоги от искр.

Он скинул пояс с оружием, стащил мокрые штаны и, открыв магический мешок, извлек сухую пару и остальную одежду.

Вскоре он снова превратился в щеголеватого Паука Паррафина и даже мог чувствовать, как шевелятся пальцы в его знаменитых сверкающих черных сапогах.

Реджис двинулся к двери, которая находилась в дальней части помещения, внимательно прислушался, проверил, нет ли у порога каких-нибудь растяжек или нажимных рычагов, затем немного приотворил дверь. Он сразу понял, что ему необыкновенно повезло. Его предположение оказалось верным: он попал в обширный комплекс подземных туннелей. Коридоры, отходившие от тесной укромной каморки, которая примыкала к подземному каналу, вели прямо под главное здание замка. Если за потайной дверцей в тронном зале лорда Неверембера действительно есть лестница, она наверняка заканчивается в каком-то из этих туннелей.

Реджис побрызгал своего «масла дневного света» на небольшую дощечку, выскользнул из комнаты и двинулся вперед, прижимаясь к стене. На полу попадались выступы и ямы, точно так же, как и в той камере, которую Реджис оставил позади, а стены были не вертикальными, а сводчатыми. Он находился в системе лавовых туннелей, оставшихся после извержения вулкана, которое несколько десятков лет назад похоронило город Невервинтер под слоем пепла.

Туннель повернул, затем стал совершенно прямым, и Реджис озабоченно вздохнул, опасаясь, что этот коридор уведет его прочь от замка. Неужели «лазейка» оказалась фальшивой?

Но в следующее мгновение хафлинг заметил, что в стенках этого длинного, прямого лавового туннеля вырублены четыре ниши с дверями, плотно пригнанными к косякам.

Толстые, тяжелые двери были сделаны на совесть и заперты на надежные замки. Реджис, быстро перемещаясь вдоль стенки, прислушивался у каждой двери по несколько секунд и понял, что они звуконепроницаемые. Он решил, что не услышит из-за этих мощных дверей ни звука, если только за ними не затеют драку кланы огров и дворфов.

– «Раз, два, три, четыре, пять, – прошептал он, при каждом слове указывая пальцем на одну из дверей. Детская считалочка показалась ему не хуже других способов определить, какой из дверей следует заняться в первую очередь. – Нельзя орка отпускать. За загривок ты схвати. Надави и покрути. Чтоб не квакал, пасть заткни, в эту дверь его пихни».

Хафлинг подступил к первой двери, прорубленной в правой стене, снова замер и прислушался.

Ничего. Что же там скрывается?

Реджис со вздохом огляделся, положил на пол свою светящуюся дощечку и приступил к работе над замком. Он уверенно вставил отмычку в замочную скважину, повторяя про себя: «Здесь нет ловушки, здесь нет ловушки». Реджису необходимо было успокоиться, обрести уверенность в себе. Любые сомнения мешали действовать быстро, а он не желал задерживаться в этих подземельях дольше, чем нужно.

Отмычка без труда вошла в замок, но затем застряла в механизме, оказавшемся необыкновенно сложным. И снова Реджис, сглотнув ком в горле, повторил свою «мантру» по поводу ловушек.

Итак, хафлинг продолжал орудовать отмычкой, отключившись от всего, забыв обо всех прочих ощущениях, полностью сосредоточившись на работе. Он практиковался в искусстве вскрытия замков чуть ли не со дня своего второго рождения, твердо рассчитывая не просто в совершенстве освоить новое ремесло, но стать лучшим из лучших.

И вскоре его многолетние усилия были вознаграждены. Один штифт, два штифта.

Три, четыре, пять…

Реджис отпрянул и в изумлении уставился на замок. Снова вставил отмычку и вскоре отодвинул еще три штифта; наконец необыкновенный замок щелкнул и открылся.

– Восемь штифтов? – прошептал Реджис, изумляясь необыкновенному механизму и собственному искусству. Он решил, что на всем Побережье Мечей не найдется и пяти взломщиков, способных справиться с подобным замком.

Разумеется, если не считать Калимпорта, ведь, как известно, кражи со взломом являлись любимым хобби жителей этого города.

«Не отвлекайся», – сказал он себе. Он еще несколько мгновений пристально разглядывал замок, размышляя о своих достижениях. Если сегодня он и не найдет ничего ценного, то по крайней мере сможет собой гордиться: в ремесле взломщика он сумел превзойти самого себя.

Дверь открывалась внутрь; судя по всему, за ней находилась какая-то комната или туннель. Реджис немного приотворил ее, тщательно осмотрел порог и косяк в поисках нажимных пластин. Пару секунд спустя приоткрыл дверь еще немного и проверил снова – и не зря!

Он вытащил из мешка весь набор воровских инструментов, нашел тонкую, как фольга, полоску металла и небольшой сосуд с клеем. Намазав клеем одну сторону тонкой металлической пластины, он просунул ее между дверью и обнаруженной нажимной пластиной, затем как можно крепче прижал липкую сторону к косяку.

Приотворив дверь еще на дюйм, Реджис тщательно осмотрел ее и обнаружил вторую ловушку похожей конструкции. Снова он пошарил в мешке и обезвредил механизм при помощи такой же клейкой металлической пластинки.

Наконец дверь открылась полностью; между ее краем и косяком образовалась довольно широкая щель. Реджис понимал, что внутри его наверняка ждет еще не одна западня, но ловушки находились внутри, за порогом, и поэтому в данный момент он не мог обнаружить их.

Он сделал шаг назад, взглянул влево, вправо, затем резко пнул дверь и отскочил в сторону. Он поступил совершенно правильно: когда дверь распахнулась полностью, оказалось, что за ней установлен огромный маятник с острым, как бритва, краем, качавшийся перпендикулярно порогу. Маятник начал с силой раскачиваться и со свистом вылетел в коридор; если бы Реджис вовремя не убрался в сторону, тяжелое лезвие мгновенно разрубило бы его надвое!

Маятник улетел обратно в комнату, затем вернулся, снова скрылся во тьме; судя по всему, останавливаться он не собирался. Реджис, потеряв терпение, мысленно рассчитал время качания маятника, и, когда страшный топор вернулся в комнату, он устремился вслед за ним, швырнув перед собой магический «факел». Хафлинг перепрыгнул через порог, упал на пол и откатился в сторону, вправо от дверного проема. Затем вскочил на ноги, сжимая в руках боевое оружие – рапиру и кинжал с тремя лезвиями.

Впрочем, эта предосторожность оказалась излишней. Реджис обнаружил, что попал в какую-то небольшую квадратную комнату с деревянным полом, находившимся выше уровня коридора. Комната была заставлена бочками и ящиками.

Реджис оглянулся на дверь, в проеме которой еще раскачивался маятник. Конечно, ему хотелось закрыть дверь, но он не мог этого сделать. Маятник как будто бы постепенно замедлял движение и вскоре остановился бы, но Реджис понятия не имел, как вернуть его в прежнее положение и убрать из дверного проема. Хафлинг решил, что, даже если маятник остановится полностью, дверь ему все равно не закрыть: эта штука была слишком тяжелой, и маленький шпион не сумел бы отодвинуть ее прочь. Реджис понял, что ему необходимо действовать без промедления, потому что его появление теперь наверняка заметят. Убрав клинки, он направился к пирамиде из сундуков и бочек, но довольная ухмылка исчезла с его лица, когда он понял, что бочки содержат самые обычные припасы, необходимые в каждом хозяйстве: свечи, вино, воду, разные продукты.

Осмотрев несколько ящиков, Реджис фыркнул и покачал головой – зачем устанавливать на дверь этого подвала такой сложный замок и три ловушки? Это не имело никакого смысла, и поэтому он продолжал свои поиски. В конце концов, откатив в сторону несколько бочонков, хафлинг обнаружил нечто любопытное. Это была разукрашенная замысловатой резьбой ванна из какого-то белого камня; она стояла на пьедестале, так что край ее находился на уровне лба Реджиса. Ванна и основание были вырезаны из цельного куска камня. Хафлинг безуспешно попытался сдвинуть сосуд с места, затем, убедившись в его устойчивости, вцепился в край ванны и осторожно приподнялся на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь.

Ванна была такой тяжелой, что даже не дрогнула, когда Реджис буквально повис на ней. Это придало ему смелости, и, приподнявшись выше, он обнаружил, что сосуд наполнен прозрачной жидкостью без цвета и запаха, похожей на чистую воду.

Может, это святая вода? Или какая-то другая жидкость для религиозных церемоний? Магическое зелье?

Реджис положил локоть на край ванны, подтянулся выше, пытаясь разглядеть дно сосуда, и с удовлетворением заметил, что там, в глубине, что-то мерцает, подобно бриллианту.

«Это пузырьки воздуха», – подумал он в следующий момент, когда вода начала подниматься и над поверхностью образовался столб. Волшебный фонтан!

Но нет, тут же сообразил Реджис. Вода не рассыпалась на брызги, не полилась обратно, как это произошло бы в случае фонтана; нет, ее поднимал вовсе не насос.

Вода поднималась сама, она приобретала четкие очертания.

Живое существо!

Реджис отпустил края чаши и хотел отскочить назад, но водяной монстр оказался проворнее; отвратительное мокрое щупальце обвило голову хафлинга, крепко схватило его и потянуло обратно. Тварь перетащила жертву через край и сунула голову Реджиса в воду, служившую ей обиталищем.

Итак, монстр продолжал удерживать голову Реджиса под водой, практически прижав его лицо ко дну ванны. В этот страшный миг единственным утешением хафлингу послужила мысль о предках-гинази.

Глава 11 Отец его отца

Они покинули Дворец Плюща и углубились в лес, который начинался позади поместья. Дзирт первым вошел в дверь скромного домика, стоявшего на небольшой поляне, окруженной соснами. Все в этом домике – размеры и вид, мебель, очаг с дырой в потолке – было скромным и практичным. Закнафейн, войдя, с любопытством огляделся вокруг и пробормотал нечто вроде «хм».

– Здесь, – объяснил Дзирт, – я выполняю свою работу.

Закнафейн взглянул на Кэтти-бри, но та лишь кивнула и отвернулась к мужу. В этот момент за окном раздался какой-то протяжный вой.

– Работу? – переспросил бывший мастер оружия.

– В этом лесу обитают проклятые создания, – продолжал Дзирт. – Оборотни, люди-волки. Мы называем их биддердуу, по имени несчастного Биддердуу Гарпелла, чародея, который породил это племя. Первые вервольфы появились в результате действия магии, а затем бедняга-волшебник нечаянно заколдовал сам себя и уже не смог контролировать жажду крови.

– Ты убиваешь волков? – переспросил Закнафейн неуверенно, с сильным акцентом. До этого момента Кэтти-бри, продолжая начатое Ивоннель, с помощью двеомеров помогала вернувшемуся с того света дроу понимать общий язык. Маги знали, что у повторного применения этих двеомеров есть побочный эффект: «объект» действительно учился незнакомому языку. Закнафейн уже мог немного объясняться на общем языке без посторонней помощи.

– Оборотней, людей-волков, – повторил Дзирт, но Закнафейн раздраженно покачал головой – и оба обернулись к Кэтти-бри.

Женщина взмахнула руками и нараспев произнесла заклинание, взывая к своей богине, Миликки, с просьбой снова даровать Закнафейну способность понимать их язык.

– Оборотни, – сказал Дзирт, когда она закончила.

– Ликантропия? Ты убиваешь больных ликантропией? – переспросил Закнафейн вполне связно и без акцента. Он поразмыслил несколько мгновений, затем добавил: – Думаю, это милосердное занятие.

– Я их не убиваю, – возразил Дзирт. – Я их отлавливаю и доставляю во Дворец Плюща.

– В подвале особняка имеется дюжина камер, – объяснила Кэтти-бри. – Мне кажется, что некоторые из наших новых снадобий и двеомеров помогают, хотя отнюдь не полностью.

– Помогают? Ты хочешь их исцелить? Но от ликантропии нет лекарства!

– И никогда не появится, если никто не возьмет на себя труд его найти, – отрезала Кэтти-бри.

Закнафейн окинул женщину долгим и пристальным взглядом, и черты лица его смягчились, словно он пытался иначе взглянуть – не на проблему ликантропии, а на свою невестку.

– И сегодня ночью мы будем охотиться? – обратился он к Дзирту, по-прежнему глядя на Кэтти-бри.

– Если Гвенвивар сможет присоединиться ко мне, – ответил Дзирт. – И не «мы», а я, один.

Этот странный ответ заставил Закнафейна отвести взгляд от Кэтти-бри и посмотреть на сына. Он хотел недовольно возразить против того, что его не берут на «охоту», но не успел произнести ни слова, потому что вспомнил имя. И вместо возражений Закнафейн пробормотал:

– Гвенвивар?

– Самая старая подруга твоего сына, которая сопровождала его со дня ухода из Мензоберранзана, – сказала Кэтти-бри.

Закнафейн поднял руку, словно приказывая женщине помолчать.

– Та самая кошка? – обратился он к Дзирту.

Дзирт вытащил из кошеля фигурку, выточенную из оникса, и показал ее Закнафейну, который уставился на статуэтку, изумленно вытаращив глаза.

– Кошка чародея Ган’етта…

– Она была со мной все эти годы, пройдя через все испытания, – поведал Дзирт.

– Все испытания… Я должен был знать хотя бы что-то из этого.

Закнафейн снова раздраженно тряхнул головой. Он воскрес из мертвых практически таким же, каким был в день смерти, и большая часть предыдущих событий оставалась свежа в его памяти, словно он и не исчезал из этого мира больше чем на сто лет. Но некоторые происшествия из его предыдущего существования казались ему скрытыми в туманной дали. Он попятился, и Дзирт вызвал пантеру. Закнафейн знал достаточно о свойствах магических фигурок, в том числе об этой конкретной фигурке, поэтому не вздрогнул, когда в комнате возникло облако тумана. Туман принял форму огромной хищницы, а затем превратился во вполне материальную черную пантеру с мускулистым телом, острыми когтями и длинными клыками.

Но Закнафейн помнил, что сильное животное полностью подчиняется владельцу статуэтки; и это было очень хорошо, потому что в тесном помещении ни Закнафейн, ни Дзирт, ни Кэтти-бри не имели ни малейшего шанса против могучего хищника. Все прекрасно понимали это.

– Гвенвивар, у нас появился новый друг! – жизнерадостно воскликнула Кэтти-бри, обращаясь к Гвен.

Гвенвивар обернулась к Закнафейну и потянула носом воздух.

Закнафейн осторожно погладил магическое животное по голове, но сам при этом наблюдал за Кэтти-бри. Он понял, что женщина, несмотря на свою неприязнь к новому знакомому, через силу старается изобразить радость и дружелюбие в разговоре с пантерой.

– Скорее, это старый друг, – добавил Дзирт. – Из прежней жизни.

От Закнафейна не ускользнуло, что Дзирт сделал особое ударение на последних словах. Действительно, Закнафейн почувствовал себя так, словно он пришел из давно забытых времен, из страны, бесконечно далекой от этих краев, этого городка, этого леса.

Гвенвивар ткнулась мордой в ладонь Дзирта, затем подошла к Кэтти-бри, чтобы приветствовать ее – это вошло у пантеры в обычай. Она издала низкое рычание, напоминавшее мурлыканье, и потерлась лбом о выступавший живот женщины.

– Луна почти полная сегодня ночью, – обратился Дзирт к Гвен, и, когда большая кошка обернулась к нему, он кивнул в сторону двери.

Понятливая Гвенвивар подошла к двери и шагнула во тьму.

– Скорее всего, поблизости отсюда никого из них нет, – объяснил Дзирт, когда пантера скрылась среди теней и Кэтти-бри затворила за ней дверь. – Все-таки еще не полнолуние.

– Тогда зачем ты вызвал ее? – спросил Закнафейн. – Такие магические фигурки нельзя использовать постоянно, когда захочется, верно?

– Мы над этим работаем, – ответил Дзирт и подмигнул жене.

Закнафейн взглянул на нее, удивленно приподняв брови.

– Мы с Гарпеллами, обитателями Дворца Плюща на холме, занимаемся многообещающими исследованиями. Мы хотим создать двеомеры, которые помогут Гвенвивар без вреда для себя довольно долгое время пребывать на этом уровне существования раз в неделю – даже каждый день, – объяснила женщина.

– А кроме того, я хотел показать ее тебе, – признался Дзирт. – У меня все в порядке, отец. Моя жизнь оказалась… да, ее стоило прожить! Со мной приключилось много такого, чего я никак не мог ожидать.

– Вроде женитьбы на женщине из расы людей?

– Этого мы больше не будем обсуждать, – холодно произнес Дзирт. – Она – моя вселенная. Здесь и сейчас, и так будет всегда. Как и наш будущий ребенок. Наш ребенок.

По тону Дзирта Закнафейн понял, что возражения не принимаются, проглотил язвительный ответ и тяжело вздохнул.

– Мне многому еще предстоит научиться, – признал он. – Надеюсь, у меня получится.

Закнафейн понимал, что фраза прозвучала довольно-таки уныло, но не представлял, как это исправить.

Кэтти-бри, на лице которой застыло суровое выражение, хотела что-то ответить, но Дзирт положил руку ей на плечо и взглядом попросил ее оставить ему ведущую роль в разговоре.

– Я прошел необыкновенный путь, отец, – спокойно продолжал он. – Я видел вещи, о существовании которых прежде даже не подозревал, узнал многое из того, что лежит за пределами сферы влияния Паучьей Королевы и ее верховных матерей. А кроме того, я нашел любовь – настоящую любовь. – Он замолчал и переглянулся с Кэтти-бри. – Друга и верную спутницу. Она прошла со мной по всем этим удивительным дорогам, полным чудес.

Закнафейн попытался подобрать подходящий ответ, но в этот миг Гвенвивар, которая находилась где-то далеко, в лесу, издала протяжный низкий рев.

– Оборотень? – с надеждой спросил Закнафейн, подумав, что охота – именно то, что нужно, чтобы избавиться от этого невыносимого напряжения и забыть о проблеме, которая не поддается решению.

– Судя по всему, да. – Дзирт взглянул на жену, та кивнула в ответ, затем он быстро поцеловал ее и ушел.

Закнафейн, неожиданно оставшийся наедине с невесткой, понял, что вмешательство кошки в итоге отнюдь не принесет ему облегчения.

Кэтти-бри прошла мимо него и закрыла за мужем дверь. Потом приблизилась к столу, произнесла несколько заклинаний и сотворила ужин – на блюдах возникла еда, кубки наполнились вином.

– Садись, – пригласила она Закнафейна. – Дзирт скоро вернется.

Он посмотрел на женщину, стараясь согнать с лица подозрительное выражение.

– Садись, – повторила она, на сей раз приказным тоном. – Нам с тобой уже давно пора серьезно поговорить.

– В смысле – поссориться? – фыркнул он.

– В смысле, серьезно поговорить, – сухо повторила она. Закнафейн подошел к столу, сел и со снисходительным выражением лица произнес:

– Чувствую, сейчас меня будут отчитывать.

– Тебя никто не будет отчитывать, я хочу сообщить тебе кое-какую информацию, если ты согласишься меня выслушать.

– Часто это одно и то же. Возможно, женщины твоей расы не так уж сильно отличаются от верховных матерей дроу. – Закнафейн произнес это с ехидной ухмылкой, но Кэтти-бри, судя по ее лицу, не восприняла его замечание как добродушное поддразнивание.

– Я собираюсь сейчас сообщить тебе о том, какой у тебя имеется выбор, – сказала Кэтти-бри. – А сам выбор будет за тобой. Ни я, ни Дзирт не выбираем за тебя.

– Ты расскажешь о том, какой у меня имеется выбор с твоей точки зрения.

– Нет, я расскажу тебе о том, кем стал Дзирт, начиная с того дня, когда мы с ним впервые встретились на склоне горы под названием Пирамида Кельвина, и до настоящего времени. Он прошел невероятный путь с момента появления на поверхности Торила, и большую часть этого пути я прошла вместе с ним. И поэтому я все тебе расскажу. Уверена, что Дзирт, со своей стороны, тоже поведает тебе о своих странствиях, когда вернется. Зная все это, ты сможешь сделать выбор более осознанно – каким бы он ни был.

– Выбор по поводу чего? – осведомился Закнафейн, откинувшись на спинку стула и внимательно приглядываясь к этой удивительной женщине.

– По поводу… всего. По крайней мере того, что касается твоего сына.

– Ты боишься моих суждений.

Она презрительно фыркнула, и Закнафейн в изумлении понял, что это презрение было искренним. Эта женщина была совершенно уверена в себе и в своем положении. Это заставило его призадуматься.

Она начала свой рассказ. Закнафейн ел и пил, но в то же время слушал – очень внимательно.

Другая встреча трех собеседников происходила в это время в стране, лежавшей к западу от Широкой Скамьи, в величественных покоях, расположенных вне материального уровня существования – а именно в магическом дворце Громфа Бэнра в Лускане.

Две женщины-дроу расхаживали вокруг мага, устремив на него немигающие взгляды, оценивая его, пытаясь проникнуть в его мысли, отыскивая уязвимые места. Ни один дроу, за исключением самой Верховной Матери, не осмелился бы смотреть так на Громфа, но эти две женщины, вообще-то говоря, не принадлежали к расе дроу. Они лишь приняли облик смертных для достижения собственных целей, потому что их истинная внешность, внешность йоклол, похожих на оплывшие свечи из грязи, заставляла любого дроу держаться настороже.

С другой стороны, Громф и не питал никаких иллюзий по поводу происхождения и вида его гостей.

– Что ты узнал о возвращении Закнафейна? – заговорила Йиккардария хриплым, но соблазнительным голосом – такой эффект тоже создавался с помощью магии.

Громф лишь усмехнулся в ответ на эту попытку отвлечь его – такой слабый двеомер никак не мог на него повлиять, пусть даже он был создан могущественной помощницей Паучьей Королевы.

– Ничего, – бросил маг. – Закнафейн воссоединился со своим сыном, но мне неизвестен исход этой встречи.

– И они поверили в это возвращение? – спросила Эскавидне.

– А что им оставалось делать? Он здесь, и разговор окончен.

– Неужели им не любопытно, почему и как это произошло? – не отставала прислужница богини.

– Разумеется, любопытно. Джарлакс…

– И Ивоннель? – перебила его Йиккардария.

– И Ивоннель, – повторил Громф. – Они пытаются разузнать, что могут. Они спрашивали меня, выяснил ли я что-нибудь после возвращения из Мензоберранзана…

– И ты им сказал? – резко спросила Йиккардария.

Громф пожал плечами с таким лицом, словно речь шла о сущих пустяках.

– Сказал что? Что все считают это существо настоящим Закнафейном До’Урденом, воскресшим из мертвых? Да. Но это они легко могли понять и без моей подсказки.

– Возможно, они расспрашивали о новостях из Мензоберранзана с целью выяснить, не подозревают ли их самих в этом воскрешении, – рассуждала Йиккардария, но Громф лишь снисходительно усмехнулся в ответ.

– Закнафейн здесь, и теперь уже неважно, как это случилось, – заявил бывший архимаг. – Да, это новое событие в наших краях, но ничего, кроме простого факта, я вам сообщить не в состоянии.

– Расскажи нам об остальных новостях, – велела Эскавидне.

– Портал дворфов, соединяющий Гаунтлгрим и эту самую башню, а также ворота между Гаунтлгримом и Дворцом Плюща снова в действии и работают даже лучше, чем я мог ожидать. Через две-три декады король Бренор запустит третий портал, ведущий из Гаунтлгрима в Мифрил Халл. Когда он заработает, Бренор получит возможность мгновенно доставлять к себе из Серебристых Болот сырье, оружие и воинов. Таким образом он станет практически недосягаем для жалких людишек Побережья Мечей, если только они не пожелают начать войну со всеми потомками дворфов Делзун разом. Результат впечатляющий.

– А что с Главной башней тайного знания? – расспрашивала Йиккардария, которую, судя по ее лицу, мало интересовали дела дворфов.

«Что ж, пусть так и остается», – подумал Громф.

– Оглядись. Ты видела на Материальном уровне хоть что-нибудь, способное соперничать с этим творением магии, – ну, может быть, за исключением разве что города-паутины Чед Насада?

Служанки богини переглянулись; несмотря на мрачные выражения лиц, они, судя по всему, были заинтригованы.

– Я разделяю ваш интерес, – кивнул Громф. – Это здание построено при участии самого Предвечного. Я узнал, что его настоящее имя – Мегера. Башня заключает в себе чудесные перспективы для всех нас. Я же являюсь здесь вашими глазами и ушами.

Услышав это, Йиккардария слегка приподняла изящную бровь, дав понять, что ее доверие к Громфу Бэнру не настолько велико, как он себе воображает. Но, с другой стороны, разве у нее был иной выбор?

– Что может угрожать нам в случае, если мы позволим дворфам захватить власть в регионе? – спросила Эскавидне, не разделявшая безразличия Йиккардарии. – Может быть, они отправят армии севера сокрушить господство Джарлакса в Лускане? Может быть, король Бренор приведет своих сородичей из Серебристых Болот, чтобы они заполонили Подземье вплоть до границы Города Пауков?

– Ивоннель до сих пор остро ощущает боль от удара… острого топора короля Бренора, – напомнила ему Йиккардария. Ведь именно этот дворф, Бренор, некогда раскроил череп Ивоннель Вечной.

– Даже если бы она и забыла об этом событии, я никак не могу представить себе подобного безрассудства со стороны Бренора – по крайней мере в том, что касается завоеваний, – возразил Громф.

– Неужели ты настолько размяк за то время, пока прятался среди иблитов?

Бывший архимаг бросил на Йиккардарию насмешливый взгляд. Он понимал причину ее гнева. В результате предательства Ивоннель Йиккардария оказалась изгнанной из этого мира на нижние уровни, и лишь тот факт, что барьер Фаэрцресс был почти разрушен, а также вмешательство самой Ллос позволили этой йоклол снова появиться на землях Фаэруна. Но прежде всего поражение больно ударило по гордыне демонического существа в тот момент, как ее ударил – в буквальном смысле – тот человек, магистр Цветов.

– О каких еще событиях ты можешь нам сообщить, слуга Ллос? – осведомилась Эскавидне, подобно Громфу, игнорируя вопрос второй йоклол.

На это он хмыкнул.

– Назревает некая интрига с участием лорда-протектора Невервинтера, как обычно, – ответил он. – Ходят какие-то странные слухи, но ничего такого, что стоило бы минуты твоего времени… пока, по крайней мере.

– Мы не желаем, чтобы король Бренор заключил с ним союз, – заявила Эскавидне. – Ты не должен этого допустить.

– Вам не стоит волноваться на этот счет.

– Джарлакс будет за этим следить, и мы узнаем?

– Вы прямо сейчас можете все узнать, – заверил ее Громф. – Дворфы Гаунтлгрима просто ненавидят Дагульта Неверембера; чувство это весьма сильное и абсолютно взаимное.

Служанки богини снова обменялись заинтересованными взглядами.

– Но только не думайте, что их вражда открывает перед Мензоберранзаном какие-то новые возможности, – подчеркнул Громф, изо всех сил стараясь продемонстрировать искренность. – Лорд Неверембер – докучливый и бестолковый идиот; не сомневайтесь, союз с ним принесет дроу больше проблем, чем выгоды.

– Он же аристократ из Глубоководья, разве не так? Я уверена, что у него есть союзники, – заметила Йиккардария.

Громф кивнул в знак согласия:

– Мы за ними наблюдаем.

– И кто же это такие? – нетерпеливо спросила служанка богини.

– Благородная семья из Глубоководья, некие Маргастеры, – выдавил Громф.

Произнеся эти слова, он с удивлением почувствовал слабый укол совести. С каких это пор его, Громфа, стала волновать мысль, что он идет против интересов Джарлакса и странных друзей, которыми окружил себя этот алчный глупец? Но тем не менее именно ради Джарлакса он продолжал балансировать на грани правды и лжи. Он передавал йоклол только такую информацию, которая могла быть получена ими из других источников и не слишком повредила бы интересам его брата-авантюриста.

«Все это так неважно», – вдруг подумал он и принял решение больше не тревожиться по поводу Джарлакса и его проблем. Перед ним стояли посланницы самой Ллос; точно так же, как когда-то в Мензоберранзане, Громф готов был сделать все необходимое, чтобы получить возможность продолжать свои ученые занятия. Эта возможность стала ему вдвойне дорога после того, как он начал обучение псионике.

Дороже всего на свете Громфу были его собственная жизнь и личная безопасность, а он считал, что сохранить жизнь можно, лишь оставаясь в милости у Ллос.

Стук копыт, донесшийся снаружи, оповестил их о приближении постороннего, и Кэтти-бри, почти завершив к этому времени свой рассказ о Дзирте, подошла к небольшому окошку и выглянула на улицу.

– Твой сын вернулся, – успокоила она Закнафейна, затем добавила с улыбкой: – Предупреждаю тебя еще раз: держи мечи в ножнах. И ему я это тоже повторю.

– Он первым вытащил клинки, – напомнил Закнафейн, старательно изображая легкомысленный тон.

– Я позволила вам выяснить отношения подобным образом, но учти, что это был последний раз, потому что теперь мне придется дней десять, а то и двадцать наводить в доме порядок и менять сломанную мебель и посуду. Но, наверное, иногда стоит позволять детям учиться на собственных ошибках.

– Детям?

Кэтти-бри подняла руки ладонями вверх и пожала плечами, не отвечая на замечание.

Закнафейн, однако, не мог проигнорировать подобное оскорбление.

– Добрая госпожа, там, откуда я родом, дети, подравшиеся таким образом, как мы в твоем доме, получили бы урок от жрицы с плетью из живых змей.

– А откуда ты родом? – с коварной улыбкой спросила Кэтти-бри. – Ты хотел сказать – там, где обитают представители высшей расы?

Закнафейн собрался что-то возразить, но затем до него дошел скрытый смысл замечания женщины; он решил махнуть рукой на этот спор и даже усмехнулся.

Дверь домика отворилась, и вошел Дзирт. Он расстегнул пояс с ножнами и повесил его на крючок у двери, словно услышал их недавний разговор. При этом он с любопытством взглянул на жену, затем на улыбавшегося Закнафейна.

– У вас тут все хорошо? – поинтересовался он.

– Это были оборотни? – осведомился Закнафейн, не зная толком, что отвечать на этот, казалось бы, простой вопрос сына.

Дзирт покачал головой:

– Мы подумали, что напали на след, но ничего не вышло.

Кэтти-бри жестом указала мужу на стул, затем заняла свое место.

– Я как раз рассказывала твоему отцу о твоей жизни, начиная с тех далеких времен, когда мы с тобой бродили в предгорьях Пирамиды Кельвина, – объяснила она. – С моей точки зрения, естественно. Уверена, он захочет услышать твою версию.

Закнафейн почувствовал на себе пристальный, оценивающий взгляд Дзирта.

– Да, я хотел бы услышать твой рассказ, – подтвердил он. Он не лгал. К его собственному удивлению, эта женщина из народа людей поведала ему много такого, о чем стоило поразмыслить. Возможно, думал он, услышав те же самые истории с точки зрения сына, он сможет лучше понять ее слова и чувства.

Они трое оставались в лесной хижине до поздней ночи; Дзирт рассказывал свою историю, от Пирамиды Кельвина до Мифрил Халла, обо всех местах, которые он посещал в годы, прошедшие до Мифрил Халла, и обо всех годах после. Особое внимание он уделил одной истории, которую Закнафейн не мог не оценить по достоинству.

– Я вернулся в Мензоберранзан, – объяснил Дзирт. – Открыто вернулся и добровольно сдался им.

– Я отдал жизнь, чтобы тебе не пришлось делать ничего подобного, – перебил его Закнафейн, даже не стараясь скрыть свой гнев и недовольство глупым поступком сына.

– У меня не было выбора.

– Ты думал, что у тебя не было выбора, – вмешалась Кэтти-бри, и Дзирт кивнул.

– Они охотились за мной, поставили под угрозу жизни тех, кто был мне дорог, той, кого я полюбил, – объяснил Дзирт. – Я не мог этого допустить.

– Те, кто любил тебя, скорее погибли бы рядом с тобой, чем позволили бы тебе сдаться Дому Бэнр, – упрямо произнесла Кэтти-бри.

Эти слова заставили Закнафейна приподнять бровь.

– Рассказывай же, – обратился он к Дзирту. – Все, что было. По какой-то причине твоя жена предпочла умолчать об этой истории.

Дзирт рассмеялся, услышав эти слова, и его реакция удивила отца.

– Она сама пришла за мной, в одиночку, – сказал он. – Она в то время еще не была могущественной жрицей, даже не была волшебницей, хотя сейчас она весьма преуспела и в земной, и в небесной магии. Она была воином, причем не слишком опытным. – Он бросил на жену взгляд, полный любви. – Но она пришла, одна. Она прошла по туннелям Подземья до самого Мензоберранзана, а потом, с помощью другого человека, мужчины, с которым ты вскоре познакомишься, если уже не познакомился, она вытащила меня из темницы Дома Бэнр.

Закнафейн рассмеялся, но прикусил язык, сообразив, что сын не шутит.

– Из Дома Бэнр? – недоверчиво переспросил он, и Дзирт кивнул.

– Нам тогда сильно повезло, – признала Кэтти-бри.

– Нисколько не сомневаюсь. И когда это произошло? – спросил Закнафейн.

– Примерно сто двадцать лет назад, – сказал Дзирт. – Вскоре после того, как король Бренор отвоевал Мифрил Халл.

Закнафейн кивнул, но затем до него дошло вопиющее противоречие между словами сына и внешностью Кэтти-бри. Он пристально уставился на женщину.

– Тебе никак не может быть больше сорока лет. Кэтти-бри обиженно фыркнула.

– Мне еще и двадцати пяти нет, хотя… все равно, думаю, надо тебя поблагодарить за комплимент.

– Но ты же сама только что сказала… – пробормотал ошеломленный Закнафейн и перевел взгляд на Дзирта.

– Это уже другая история, не менее удивительная, чем твоя собственная, Закнафейн, – объявила Кэтти-бри. – И расскажем мы ее как-нибудь в другой раз. Уже поздно. Луна зашла. Пора возвращаться во Дворец Плюща, в теплые постели.

Она поднялась и начала собираться; Дзирт последовал ее примеру.

Закнафейн, у которого все пожитки были при себе, оставался за столом и допивал свой эль, глядя, как эти двое ходят по комнате. Но наиболее пристально он следил за тем, как они смотрят друг на друга.

Он пытался не морщить лоб, когда его охватывало недовольство, и прикладывал неимоверные усилия, чтобы согнать с лица угрюмое выражение, но даже после всего, что ему довелось услышать сегодня вечером, он не преуспел ни в том, ни в другом.

– Ну что ж, наша вторая встреча прошла более приятно, – отметила Кэтти-бри, когда они с Дзиртом остались вдвоем в своих комнатах во Дворце Плюща. – А кроме того, нам не придется покупать второй обеденный стол!

Но Дзирт даже не улыбнулся.

– Закнафейн ненавидит тебя, – сказал он.

– Нет, это вовсе не так.

– Он ненавидит тот факт, что мы вместе. Но прежде всего ему ненавистна мысль о том, что скоро у нас будет ребенок, полукровка, которого он не желает признавать своим внуком.

– Страх может вызвать ненависть, но это не одно и то же, – произнесла Кэтти-бри. – У твоего отца нет опыта общения с многочисленными дружественными расами и культурами. Этот мир – мир и время, в которое стала возможной такая вещь, как появление нашего ребенка, – обрушился на него так неожиданно. Закнафейн испытал вполне понятное потрясение.

– Закнафейн – не дитя, – возразил Дзирт. – Но он и не тот мужчина, которого я…

– Ты продолжаешь называть его Закнафейном, – перебила мужа Кэтти-бри. – Не «отец», а «Закнафейн». Почему?

Дзирт ничего не ответил; ему впервые за все это время пришло в голову, что она права.

– Закнафейн – не единственный, кто испытывает страх, – добавила Кэтти-бри.

«Она видит меня насквозь», – подумал Дзирт. Да, он боялся – нет, испытывал невыносимый ужас. В течение последних ста с лишним лет Закнафейн являлся для него символом, а не реальным живым существом. Он «сотворил себе кумира» из воспоминаний, потому что ему никогда не приходилось задумываться о реальности, о том, кем стал бы на самом деле Закнафейн, если бы ему удалось бежать из Мензоберранзана.

Намного проще было приписывать призраку умершего собственные чувства и взгляды.

– Дроу, люди и представители других разумных рас – существа сложные, они могут меняться, – сказала Кэтти-бри. – Взгляни хотя бы на Артемиса Энтрери.

Дзирт со свистом втянул воздух сквозь зубы, услышав эти слова, и тут же понял, что выдал свои страхи. Кэтти-бри взглянула на него более внимательно.

– Терпение, любовь моя, – попросила она, придвигаясь к мужу и начиная массировать ему плечо.

Дзирт кивнул. В конце концов, иного выбора у него не было – оставалось только ждать.

Глава 12 Живая вода

Реджис извивался как змея, отбивался изо всех сил, и в какой-то момент ему почти удалось высвободиться из лап дьявольского «фонтана». Но водяное чудовище тут же поймало его и снова сунуло головой в воду – на сей раз с такой силой, что хафлинг ударился макушкой о дно ванны. Он беспомощно махал руками и пытался бить по воде, но мир вокруг становился все темнее, темнее и темнее, пока Реджис наконец не потерял сознание.

Он очнулся некоторое время спустя – оказалось, что он по-прежнему прижат ко дну резервуара с водой.

Удивляясь про себя тому, что он еще жив, хафлинг попытался сообразить, как это получилось, и несколько секунд провел в диком страхе, пока не вспомнил о своем происхождении от гинази. Если бы ему не повезло родиться потомком существ, способных дышать в воде, он давным-давно захлебнулся бы.

Реджис не знал, сколько времени провел под водой – или сколько времени у него еще осталось; в конце концов, даже его сверхъестественные способности имели свои пределы.

Сейчас он не стал отбиваться, вспомнив, что во время предыдущей попытки вырваться из лап чудовища жуткая тварь едва не разбила ему голову о камень. Вместо этого он осторожно разжал пальцы, стиснувшие борт ванны, опустил руку к бедру и вытащил кинжал с тремя лезвиями. Внешние клинки этого кинжала были волнистыми, словно змеи.

Затем Реджис молниеносно развернулся и пырнул врага – один, два, три раза!

Раздался плеск воды. Монстр прижал свою жертву сильнее и принялся шлепать щупальцами по руке хафлинга, в которой был зажат нож. Краем глаза Реджис увидел, что кинжал его попал в цель, но он заметил также, что раны эти не причиняли податливому телу водяного никакого вреда. Во все стороны летели мелкие капли, но он не знал, была это просто вода или частицы крови монстра.

Одно хафлинг осознал совершенно ясно: в этом поединке ему не победить. Вскоре щупальце поймало его руку. Хуже того, тварь с чудовищной силой давила Реджису на затылок, и каменное дно резервуара было уже совсем близко. Он снова принялся отбиваться, орал, но вместо крика изо рта у него вырывались лишь бесполезные пузыри. Когда кинжал вышибли у него из рук, он попытался ударить врага кулаком, царапался, но все было тщетно. Вторая рука хафлинга потянулась к висевшему на поясе кошелю; он принялся шарить внутри, сам не зная зачем, и, нащупав наконец что-то, швырнул это в воду.

Перед его посиневшим лицом с выпученными глазами на дно опускались три серебряные монеты.

За монетами последовала фляга с магическим зельем; она перевернулась и покачивалась на поверхности, наполовину погрузившись в воду. Пробка стучала Реджиса по лицу.

Он хотел подуть, чтобы убрать ее, но, увы, в легких не оставалось воздуха.

Он тонул.

Он попытался кричать, попытался развернуться, попытался выпрямиться. Он бил водяное существо кулаками, царапал, но в итоге ему удалось лишь схватить бесполезную флягу.

Перед глазами у Реджиса появилась темная пелена, и в этот миг странные мысли пронеслись у него в голове. Как вдруг одна безумная идея вспыхнула среди них, словно молния: «А может быть, эта фляга пуста, и в ней остался воздух!»

Если бы Реджис был в состоянии нормально соображать, он понял бы, что подобная надежда лишена всяких оснований. Но все равно он вцепился зубами в пробку, принялся дергать и тянуть ее, и, когда пробка выскочила, он попытался «присосаться» к горлышку.

Но увы, вместо долгожданного воздуха из фляги вылилась какая-то темная жидкость. Снадобье окрасило воду, и теперь хафлинг не мог ничего видеть перед собой!

Тьма снова сомкнулась перед Реджисом, но на сей раз он не потерял сознание – он погружался в более глубокий сон, сон смерти.

По крайней мере, ему удалось передать Эйбердель важную информацию, промелькнуло у него в мозгу. Он не подвел своих друзей. В этой жизни такого с ним не случилось – в отличие от прошлой жизни, когда другим приходилось расплачиваться за его поступки.

Думая, что ему пришел конец, хафлинг попытался сосредоточиться на этих утешительных мыслях, но внезапно резервуар содрогнулся, уровень воды в нем повысился, а затем на Реджиса обрушилось небольшое цунами. Прежде чем тонущий успел сообразить, что происходит, его подбросило вверх и вышвырнуло из воды. Он шлепнулся на задницу, судорожно хватая ртом воздух, и попытался отползти подальше от водяного чудовища. Все это время он не сводил взгляда с каменной ванны.

Существо с угрожающим видом поднялось, словно жидкая дубина; страшный столб воды вздымался все выше и выше. Затем водяной резко дернулся влево, вправо, начал вращаться вокруг своей оси и покачиваться в гипнотическом танце, словно чудовищная полупрозрачная змея.

– О нет! – простонал Реджис, решив, что враг сейчас бросится на него; он знал, что у него не осталось сил спасаться бегством.

Но вместо того, чтобы атаковать, диковинная тварь нырнула обратно и скрылась за бортиком резервуара, расплескав по полу воду. Внезапно она снова взметнулась вверх, на сей раз совсем невысоко, и исчезла. В последний, третий раз водяной попытался выбраться из ванны, но безуспешно – казалось, пузыри, бурлившие внутри тела чудовища, вынуждали его сдаться.

Реджис в полном недоумении помотал головой. Может быть, это какое-то колдовство? Ему так не показалось; скорее, чудовище почувствовало себя нехорошо… оно… икало?

Он взглянул на флягу с зельем, по-прежнему зажатую у него в руке: это был «опьянитель».

Хафлинг вытаращил глаза и потрясенно уставился на резервуар, полный пузырящейся, икающей воды!

Реджис пополз к противоположной стене, прочь от водяного чудовища, но сделал при этом крюк, чтобы подобрать свой драгоценный кинжал. Он обнаружил его торчащим в полу – острое магическое лезвие без труда вошло глубоко в щель между досками. Хафлинг не сразу сумел извлечь клинок и в конце концов выдернул его вместе с куском дерева; завладев кинжалом, он устремился к выходу из проклятой комнаты.

Однако странный блеск заставил его задержаться, и хафлинг в очередной раз вытаращил глаза, глядя на щель в полу; он понял, что на самом деле пол комнаты был устлан золотом!

Реджис принялся ковырять доски кинжалом, торопливо откалывал щепки, отшвыривал их в сторону. Наверное, ни одна голодная собака с такой яростью не откапывала кость на помойке.

И вот наконец Реджис выломал пару половиц и погрузил руки в золото: он зачерпывал пригоршни золотых монет, ощупывал и осматривал слитки золота и платины. Здесь были и драгоценные камни, и жемчуг, и великое множество всевозможных дорогих побрякушек. Хафлинг, хихикая, начал набивать свой кошель; он знал, что, пересыпав драгоценности в магический мешок, может опустошить всю сокровищницу. Настроение у него резко улучшилось, мысли о неминуемой смерти испарились и сменились радужными мечтами о быстром и легком обогащении.

Он продолжал сгребать в кучу ценности, весело мурлыча себе под нос, пока не услышал у себя за спиной чей-то голос:

– Ну что, попался, маленький жадный хомяк? И кто бы мог подумать!

– С твоей стороны разумно было бы вызвать Мать Шакти Ханцрин к себе домой, – обратилась Эскавидне к Матери Жиндии Меларн, явившись к ней в Мензоберранзане.

Мать Жиндия в изумлении посмотрела на двух йоклол. Шакти навещала Жиндию в этом зале всего два дня назад. Она в последнее время стала частой гостьей в Доме Меларн, поскольку Жиндия снабжала Ханцринов новыми и исключительно ценными товарами для торговли с жителями поверхности. Эти ювелирные изделия прекрасной работы заключали в себе нечто большее, чем можно было подумать на первый взгляд.

– На что ты намекаешь? – с подозрением произнесла Жиндия.

– Весьма вероятно, что Мать Шакти сможет обеспечить тебе неожиданную поддержку в охоте на это существо, До’Урдена, восставшего из мертвых, – пояснила Эскавидне. – Она обзавелась могущественными союзниками на поверхности.

Мать Жиндия покачала головой и фыркнула. Недавно они уже проходили нечто в этом роде, и она не получила от этого никакой выгоды – совсем наоборот.

– Ты все увидишь и поймешь, – пообещала Эскавидне. Она бросила взгляд на свою «соратницу» – йоклол, кивнула, и обе исчезли в ослепительной вспышке. Демонические создания моментально перенеслись через несколько уровней существования прямо в вестибюль тронного зала Госпожи Ллос.

– Это будет забавное представление, – пообещала Эскавидне, когда они вернулись.

Йиккардария не испытывала абсолютной уверенности в том, насколько правильна выбранная ими стратегия, хотя ей ужасно хотелось отплатить Ивоннель и остальным за их вероломство. Но она не стала возражать и лишь добавила:

– Надеюсь, это представление окажется достаточно познавательным, сестра, потому что только ценные сведения развлекают Паучью Королеву по-настоящему.

Эскавидне хихикнула; смех сменился бульканьем, а затем хлопаньем лопающихся пузырей грязи – она принимала свой истинный облик.

По обе стороны от входа в сокровищницу стояли два человека; один держал в руке булаву, второй – меч. Они походили на Маргастеров – такая же бледная кожа, черные, как смоль, волосы – но эти двое были высокими и крупными. Очевидно, в их жилах действительно текла кровь варваров Утгарда.

Реджис быстро огляделся, оценивая свою позицию в помещении и количество шагов до двери и стен.

Маргастеры двинулись вперед…

…А хафлинг подпрыгнул и швырнул свой магический «факел» в живой фонтан. Неизвестная тварь мгновенно проглотила факел, и в комнате значительно потемнело. Реджис сделал вид, что собирается бежать влево, а сам метнулся вправо; и так, двигаясь зигзагами, он становился все ближе к двум здоровякам и к двери.

Очередной бросок влево, затем прыжок вправо, и вот хафлинг, ловкий, как белка, проскользнул между воинами. Однако радость от успешного маневра моментально улетучилась: враги, не теряя времени, бросились в погоню.

Реджис практически ничего не видел в полумраке, но выбора не было – пришлось пойти на риск. Подбежав к двери, он постарался подпрыгнуть как можно выше, ухватился за стержень маятника прямо над лезвием, и механизм вынес его в коридор. Очутившись снаружи, хафлинг вытянул ноги вперед, уперся в стенку и оттолкнулся изо всех сил, так, чтобы маятник полетел назад, в дверной проем. В следующий миг он разжал пальцы, шлепнулся на пол, тут же откатился в сторону, вскочил на ноги и выхватил клинки.

В сокровищнице вспыхнул факел. Маятник полетел обратно, на хафлинга, и снова вернулся в комнату. Едва гигантское лезвие скрылось в дверном проеме, в коридор выскочил первый Маргастер и устремился на Реджиса.

Маленький шпион держал наготове кинжал, но не собирался использовать его по прямому назначению без крайней необходимости. Он быстро отломил одно из боковых лезвий и ловким движением кисти швырнул его в наступавшего воина. На лету это приспособление для захвата вражеского оружия, выполненное в форме змеи, превратилось в настоящую змейку. Угодив на грудь человеку, змейка поползла вверх, обвилась вокруг его шеи, словно живая удавка, и начала душить жертву. В тот же миг за спиной у Маргастера возник ухмыляющийся призрак, дух, обитавший в зловещем оружии; призрак со сверхъестественной силой потянул за удавку и без труда сбил могучего воина с ног. Несчастный растянулся на полу.

Но еще прежде, чем тело стражника коснулось каменных плит, хафлинг швырнул точно такой же «снаряд» в следующего противника. Второй Маргастер рухнул на пол, выпустив факел из пальцев; и как раз в этот миг вернувшийся маятник ударил беднягу сзади по ногам.

Реджис поморщился, увидев глубокие кровавые раны на бедрах несчастного, и нахмурился еще сильнее, когда взгляд его упал на двух смертоносных ухмылявшихся призраков. Он пришел сюда вовсе не за тем, чтобы убивать.

С другой стороны, умирать он тоже не собирался.

Реджис сделал несколько шагов в сторону сокровищницы. После столкновения с телом воина маятник наконец остановился, и ничто больше не мешало хафлингу войти. Но внезапно Реджис замер. Бросив взгляд в туннель, он решил, что этот путь тоже не подходит. Ему необходимо было выбраться из подземного лабиринта, но проблема заключалась в том, что ему вовсе не хотелось нырять в канал с ледяной водой, да еще с преследователями на хвосте. Он не имел ни малейшего понятия, существует ли другой выход из подземелий замка.

Он подошел к первому из пойманных в ловушку воинов. Маргастер беспомощно дергался, и лицо его уже посинело. Реджис остановился и помедлил, внимательно разглядывая жертву.

Воин слабел с каждой секундой. Наконец он судорожно булькнул, но Реджис решил подождать еще немного. Стоило убедиться, что человек отключится на достаточно продолжительное время. Другой Маргастер, лежавший на полу под маятником, был совершенно неподвижен; скорее всего, он уже испустил дух.

– Проклятие, проклятие, вот проклятие! – выругался хафлинг, поднял рапиру, чтобы отогнать призрака-убийцу, но удержался и не стал этого делать.

Наконец человек потерял сознание, тело его обмякло, и Реджис, ткнув призрака своей рапирой, отправил его прочь из этого мира. Он хотел было наклониться к жертве, выяснить, жив Маргастер или мертв, но затем в раздражении тряхнул головой – на это не оставалось времени. Он миновал вход в комнату, подхватил факел, который уронил воин, пронзил рапирой второго призрака и освободил умиравшего от удавки. Затем Реджис бросился бежать по коридору прочь, услышал за спиной сдавленный кашель, и это хоть немного улучшило ему настроение.

Приближаясь к той самой пещере, через которую он проник в подвал замка, хафлинг молился про себя, чтобы отравленный прислужник по-прежнему мирно спал. Из дверного проема донесся храп, и Реджис ухмыльнулся; успокоившись, он смело вошел в помещение. Однако уверенность в себе тут же испарилась – ведь его ждал канал, покрытый коркой льда. Да, он знал, что не утонет в убийственно студеной воде, но перспектива замерзнуть насмерть его тоже не привлекала.

Шпион обнаружил оглушительно храпевшего слугу на том же месте, где оставил его. Не тратя времени даром, Реджис начал сбрасывать лишнюю одежду, затем запихнул плащ, сапоги и рубашку в магический мешок.

Снимая с шеи шнурок с ручным арбалетом, он услышал чьи-то шаги в коридоре и недовольно фыркнул, подумав, что один из упрямых стражников очнулся и преследует его.

– Ну что ж, ты сам этого хотел, – прошептал он, вложил в самострел дротик и взвел механизм.

Дверь распахнулась, но на пороге появился вовсе не стражник; это была женщина – высокая, красивая, с волосами черными, как вороново крыло.

В пещеру с уверенным видом вошла Инкери Маргастер, леди, которая беседовала с лордом Неверембером в ту минуту, когда дворфы привезли свое сокровище.

– Чем это ты здесь занимаешься, малявка? – спросила она.

Реджис вздохнул; ему не хотелось стрелять в женщину.

Но он все же выстрелил.

Дротик угодил Инкери прямо в грудь, однако жертва даже не охнула – лишь с интересом посмотрела на толстую стрелу, торчавшую у нее в теле, затем снова подняла взгляд на Реджиса.

– Ну что ж, все понятно, – произнесла она, выдернула из груди дротик и отшвырнула его прочь.

Реджис пристально смотрел на Инкери, пытаясь уловить какие-нибудь признаки действия яда. Но ничего не увидел. Потирая руки, женщина двинулась к нему. При этом подвеска с драгоценным камнем, сверкавшая у нее на груди, вспыхнула изнутри, и Инкери начала увеличиваться в размерах.

Сначала Реджис подумал, что это всего лишь заклинание, но внезапно лицо женщины изменило форму и превратилось в собачью морду. Из плеч выросли еще две руки – причем заканчивались они не ладонями, а гигантскими клешнями. Но сильнее всего Реджиса потряс стремительно растущий хвост.

Сейчас она отнюдь не казалась ему привлекательной.

Естественно, у Реджиса не возникло никакого желания сражаться с «аристократкой». Даже не развернувшись до конца в сторону канала, он неловко прыгнул в воду боком, сильно ударился о каменный парапет, но не обратил внимания на боль. Он не рискнул плыть против течения, в ту сторону, откуда пришел. Нет, он поплыл в противоположном направлении, изо всех сил работая руками и ногами, и течение уносило его дальше, в подземелья замка.

Позади раздались шум и плеск – это чудовище прыгнуло в канал, и Реджис поплыл еще быстрее, наверное, так, как не плавал никогда в жизни. В полной темноте, уйдя под воду с головой, он греб и отталкивался ногами. В какой-то момент он хотел вынырнуть, чтобы вдохнуть воздуха, но ничего не получилось – он лишь сильно стукнулся головой о низкий потолок туннеля.

И снова Реджис подавил желание оглянуться – все равно он ничего не увидел бы. Он плыл вслепую, плыл так быстро, как только мог, в безумной надежде найти выход, спастись… в надежде на то, что чудовищный преследователь все же отстанет.

Так Реджис плыл и плыл вперед и спустя некоторое время ощутил мучительную боль в груди. Он остановился, пошарил в своем мешке и вытащил небольшой керамический шарик. Реджис прекрасно понимал, что, воспользовавшись шариком, выдаст себя, но ему оставалось лишь надеяться, что демон находится достаточно далеко и не заметит свечения.

Он разбил оболочку, и в руке его остался камень, покрытый «маслом дневного света». Хафлинг увидел дно, стенки и потолок туннеля. Он осторожно поднялся на поверхность и высунулся из воды – совсем немного, только чтобы глотнуть воздуха. Затем разжал пальцы, и светящийся камень опустился на дно. Реджис проплыл еще сколько-то, на сей раз не переставая оглядываться на освещенный участок подземной реки.

И вот, в тот миг, когда страхи немного отступили и к Реджису вернулась уверенность в благополучном исходе приключения, чья-то гигантская тень накрыла луч волшебного светильника. Реджис не мог различить, кто плывет за ним, но разглядывать преследователя не было необходимости. Он прекрасно знал, что это за тварь и как она называется.

Он поплыл дальше, в кромешную тьму; иногда он больно задевал стены, один раз сильно ударился о какой-то выступ на дне туннеля и множество раз бился головой, пытаясь подняться на поверхность и вдохнуть воздуха. В конце концов ему удалось отдышаться, но это служило слабым утешением; он чувствовал боль во всем теле от усталости, его сковывал пронизывающий холод.

В этот миг Реджис врезался во что-то – как ему показалось, в какой-то столб. Он хотел обогнуть препятствие, но, увы, оказалось, что это вовсе не столб. Путь Реджису преграждала решетка!

Он выудил из кошеля очередной «шар дневного света» и, осветив пространство вокруг себя, обнаружил, что туннель перегорожен полностью. Огляделся, но не нашел никаких рычагов. Вцепился в решетку и попытался поднять ее, но тщетно – она не сдвинулась с места.

Реджиса охватила настоящая паника – он очутился в ловушке!

Еще несколько секунд он потратил на напрасное дерганье решетки, на поиски рычага или рукояти, даже попытался протиснуться между прутьями, но затем замер и обернулся. Все было тихо, и в душе у хафлинга зародилась слабая надежда на то, что демону наскучило преследовать его, что ему все-таки удалось ускользнуть от врага.

Но мысль эта тут же улетучилась, ведь за пределами круга света, отбрасываемого шаром, возник темный силуэт. Реджис взялся за рапиру, прекрасно понимая, что у него нет никакого шанса одолеть чудовище. Но, несмотря на это, он вытащил и кинжал, у которого осталось лишь одно лезвие. Он замер, лихорадочно обдумывая положение, судорожно пытаясь найти какой-то выход. Но никаких мыслей не было, кроме уверенности в том, что сейчас он умрет.

Рука его легла на магический мешок – хотя он и сам не знал, зачем. Мелькнула мысль забросать монстра светящимися камнями – может, это его отпугнет? Или выпить парочку фляг «опьянителя», чтобы забыть о неизбежной мучительной смерти?

Теперь несчастный ясно видел демона; взгляд его приковали клешни, каждая из которых с легкостью могла перекусить хафлинга пополам. Клешни жадно щелкали в воде. Он увидел собачью морду, увидел страшный оскал, похожий на кровожадную ухмылку.

Реджису захотелось кричать от ужаса. Он не желал умирать вот так, полуодетым, в холодной воде, в подземелье, где друзья и его любимая Доннола никогда не найдут его останки. Он сказал себе, что нужно сражаться до последнего, и едва не рассмеялся над этой абсурдной идеей. Даже если он и сможет одолеть демона, то наверняка захлебнется прежде, чем выплывет на поверхность и вдохнет хоть немного воздуха.

И только в этот момент, в момент черного отчаяния и безысходности, хафлинг вспомнил. И, вспомнив, проклял себя за редкостное тупоумие.

Ведь Реджис, пробравшись сюда, вовсе не намеревался возвращаться обратно тем же путем. Он собирался, выведав все, что ему нужно, найти путь к черному ходу замка или же…

Он выхватил из мешка крошечный флакончик, свое самое дорогостоящее и сильнодействующее средство.

В тот миг, когда он опрокинул содержимое в рот, тварь выбросила вперед клешню, и Реджис почувствовал, как острые края врезаются ему в тело. Он открыл рот, чтобы закричать.

А затем рот исчез, исчезло и все его тело; оно превратилось в облако бесплотного дыма, и клешня сомкнулась на том самом месте, где он только что находился.

Реджис в виде пряди тумана просочился между прутьями решетки и поплыл дальше; он больше не испытывал холода, не чувствовал потребности в кислороде. Он оглянулся на демона, ломавшего решетку; прутья уже гнулись, и Реджис приказал себе двигаться как можно быстрее – по правде говоря, это у него не особенно хорошо получалось.

Собственно, он не мог плыть как обычно, поскольку у него не было ни рук, ни ног, чтобы грести. Тем не менее он двигался быстрее течения. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он преодолел весь путь, – ручей протекал под замком, под главной улицей Невервинтера, под каким-то кварталом, затем выходил за городскую стену.

Реджис всплыл на поверхность, выкарабкался на грязный, заболоченный берег, и в тот же миг действие зелья закончилось и он превратился в отплевывающегося, окоченевшего, полуголого хафлинга. Он сидел на берегу покрытой льдом сточной канавы в заснеженном лесу. Не теряя времени, Реджис сунул руку в пресловутый мешок и вытащил плащ; одновременно он, едва передвигая ногами, пятился прочь от берега, стараясь как можно дальше убраться от проклятого ручья.

Он бежал, спотыкался о корни, падал, но каждый раз упрямо поднимался и снова бежал. Куда угодно, только прочь от канавы.

Реджис не знал, сколько времени прошло, далеко ли он убежал от берега, когда позади раздался пронзительный вопль. Потусторонний, кошмарный вопль, от которого кровь стыла в жилах. И тогда Реджис понял, что погоня продолжается.

Он остановился, достал из мешка сапоги и натянул их, затем пустился бежать с удвоенной скоростью – а что еще ему оставалось делать?

В небе стояла луна, лес замело снегом; хафлинг без особого труда различал дорогу. Он старался держаться в тени. И вдруг, словно демона с клешнями было недостаточно, он заметил тени, живые тени, которые перемещались от дерева к дереву далеко справа от него. Обернувшись, беглец заметил движение и с другой стороны.

Реджис пригнул голову и побежал еще быстрее, так, словно от этого зависела его жизнь – он был уверен, что это отнюдь не преувеличение. Его терзал страх: он боялся, что его окружают другие исчадия ада. За спиной у беглеца раздались вопль и какое-то утробное рычание – глабрезу находился гораздо ближе, чем хотелось бы хафлингу. Он знал, что этим тварям неведома усталость, а ему, Реджису, никогда не добраться живым до опушки леса Невервинтер. Следовало менять план.

Необходимо где-то спрятаться.

Не успев как следует обдумать свои дальнейшие действия, Реджис резко затормозил, скрючился за каким-то деревом, подождал, пока странные тени не прошли мимо, затем побежал на восток, где, по его расчетам, находились конюшни Эйбердель. Прошло минут десять, и он выбрался из кустов на грязную дорогу. Реджис знал: чтобы попасть в Невервинтер, нужно бежать направо.

Нет, сказал он себе. Как ему только могла прийти в голову мысль привести целую орду демонов в жилище несчастной эльфийки?

И поэтому хафлинг побежал в противоположном направлении, на север. Однако на бегу он рыдал, потому что знал: ему не удастся ускользнуть от погони.

В груди что-то болело, ноги подгибались. Он замерз, ссадина, которую он получил, прыгая в канал, давала о себе знать, хотя Реджис пытался не обращать на нее внимания. Преодолев прямой участок дороги, он случайно оглянулся и заметил, как из чащи с треском вывалилось гигантское четверорукое чудовище. По сторонам дороги, за кустами, за спутанными ветвями деревьев, раздавалось какое-то шипение, время от времени кто-то кряхтел, трещали ветки и сучья. Реджис постарался не оглядываться и смотреть только на дорогу, хотя и понимал, что в бегстве нет никакого смысла.

Скоро все будет кончено.

В мозгу промелькнула зловещая мысль о том, что он сломя голову несется навстречу собственной смерти, и мысль эта всецело завладела им, когда он услышал далеко впереди, на дороге, топот бегущих ног. Он попал в западню. Нужно сворачивать с дороги налево или направо, и побыстрее, и поэтому Реджис попытался определить, в какой стороне меньше демонов.

Слева, решил он и шагнул на обочину, а топот врагов приближался, становился все громче и громче…

Нет…

Реджис остановился. Это были не шаги, это был топот копыт.

Всадник!

Реджис снова пустился бежать по дороге, навстречу всаднику; судя по всему, это был его последний шанс. Он поскользнулся на покрытых льдом булыжниках, упал и сильно ударился, но тут же сел, кое-как попытался встать на ноги и заорал от страха, когда из-за поворота вылетела огромная черная фигура. Он снова бросился на землю, съежился и закрыл голову руками.

Хафлинг почувствовал, как его обдало грязью, смешанной с ледяной крошкой, и услышал скрежет подков о каменные плиты, которыми была вымощена дорога.

– Паук!

Потрясенный хафлинг, подняв голову, увидел над собой лицо Эйбердель.

Он вскочил на ноги, подпрыгнул навстречу протянутой руке и, стиснув пальцы женщины, крикнул:

– Скачи! Вперед! Быстрее! Ради всего святого, быстрее!

Лошадь заржала и встала на дыбы, и Реджис едва не выпустил руку эльфийки, но все же удержался. Пока искусная наездница разворачивала своего скакуна, он неловко устраивался на крупе лошади. Эйбердель яростно пришпорила животное и поскакала прочь, не задав ни единого вопроса. Только после того как Реджис наконец уселся и рискнул оглянуться, он понял причину такого поведения. Эльфийка, скорее всего, даже не разобрала бессвязные слова хафлинга: она просто увидела демона с четырьмя руками и собачьей мордой, который топал по дороге, разбрызгивая грязь. Тени, прятавшиеся в кустах по обе стороны от дороги, выбрались из укрытий и обрели форму. В этой толпе монстров можно было найти кого угодно, от людей-зомби до каких-то двуногих лягушек с черной кожей, когтистыми лапами и несколькими рядами чудовищных зубов.

Лошадь пробилась сквозь эту «кунсткамеру» на полном скаку; демоны прыгали вокруг, хватали когтями воздух, щелкали челюстями, издавали зловещее рычание и шипение. Реджису хотелось заткнуть уши и закричать, чтобы ничего не слышать и не видеть. Но даже если бы у него получилось, это все равно не помогло бы.

Однако спустя некоторое время адская какофония немного стихла – могучий скакун сумел оторваться от врагов. Раздувая ноздри и выпуская пар, лошадь неслась по дороге во весь опор и за несколько шагов преодолевала огромное расстояние. Вскоре стало ясно, что животное устало и нуждается в отдыхе, но Эйбердель не осмеливалась снизить скорость. С другой стороны, ей даже не нужно было пришпоривать лошадь после столкновения с чудовищной ордой адских тварей.

Довольно долгое время дорога описывала крюк, уводя беглецов вправо, затем начался прямой участок, ведущий на север, но, как только Эйбердель направилась в сторону города, из кустов выскочило какое-то существо и преградило им путь. Эльфийка с силой натянула поводья, и лошадь встала на дыбы.

Очевидно, четверорукий демон, Инкери Маргастер или другое такое же существо, прошел напрямик через подлесок, расчищая себе путь гигантскими клешнями. Демон, не знавший усталости, за несколько минут пересек лес, пока беглецы описывали дугу, и выбрался на дорогу у них на пути.

У эльфийки и хафлинга начинались большие неприятности.

– Будем сражаться, – произнесла Эйбердель.

А что еще им оставалось делать?

У запыхавшегося Реджиса не было сил отвечать, он лишь кивнул и схватился за рапиру, собираясь соскользнуть с лошади.

– Я задержу его, – сказал он, наконец отдышавшись, и спрыгнул в лужу, подняв тучу брызг. – Скачи в Виноградную Лозу и расскажи им все!

– Нет, – возразила она, но тут же смолкла.

Реджис, собравшийся спорить, тоже прикусил язык: прямо под ногами у демона на дороге возникла огненная вспышка.

Это добавило хаоса в ночь, которая и без того была достаточно хаотичной.

Сразу после вспышки какая-то фигура спрыгнула сверху и приземлилась за спиной у демона; неизвестный вонзил клинки в спину глабрезу еще прежде, чем тот успел сообразить, что происходит.

– Бегите, глупцы! – крикнул воин, пригнулся и бросился в сторону.

Глабрезу развернулся навстречу новому врагу, размахивая всеми четырьмя руками одновременно.

Реджису показалось, что он узнал этот голос и гибкую фигуру, не говоря уже о грациозных движениях. Воин бросился на землю, откатился в сторону, затем вскочил на ноги и напал на врага; вращавшиеся клинки в его руках без устали исполняли свой смертоносный танец.

Однако хафлинг не успел произнести имя – его схватили за шиворот и дернули вверх с такой силой, что он едва не потерял сапог. Лошадь Эйбердель пронеслась мимо сражавшихся, и Реджис, бросив взгляд на своего спасителя, сообразил, что этого дроу он совершенно точно знает.

Глава 13 Щупальца хаоса Ллос

Хафлинг по имени Ловкие Пальцы нашел нужного человека в переулке за таверной. Задворки заведения служили одним из условленных мест встречи мага, агента Тополино, и шпиона, существа необычного и в высшей степени странного.

– Мои деньги, колдун, – произнес человек, когда Ловкие Пальцы подошел ближе. Он был сравнительно невысокого роста для мужчины из расы людей, но все равно, естественно, смотрел на волшебника-хафлинга сверху вниз.

Ловкие Пальцы вздохнул и постарался скрыть неприязнь.

– Неужели тебя совсем не волнует, чем настолько важное и срочное сообщение может обернуться?

Человека по имени Артемис Энтрери этот вопрос, судя по всему, сильно рассмешил.

– А я думал, тебе небезразличны Джарлакс и Дзирт До’Урден! – с раздражением добавил хафлинг. Ему ужасно захотелось прямо сейчас породить какой-нибудь разрушительный магический катаклизм и уничтожить безмозглого человечишку на месте.

Наемный убийца пожал плечами и едва заметно кивнул. – И тем не менее ты первым делом заговорил о деньгах! – Разумеется. На днях мы с Далией решили, что следует найти жилье поприличнее. А для этого мне нужны деньги.

– А если у меня нет с собой денег?

– В таком случае ты бы сюда не заявился.

– Успокойся, деньги у меня, – поморщился Ловкие Пальцы. – Но представим себе другую ситуацию: предположим, я пришел бы к тебе сегодня, отчаянно нуждаясь в новостях, но не был бы готов заплатить тебе. Как бы ты поступил: передал бы мне информацию для Джарлакса и госпожи Доннолы? Или промолчал бы, ушел и допустил, чтобы другие страдали?

– Возможно, настанет день, и ты это выяснишь.

– Я уже устал от твоих игр.

– Если устал – пойди вздремни. Только запомни – это не игра. Я выполняю работу, за которую получаю деньги.

Не найдя, что на это ответить, хафлинг постарался подавить досаду; он даже усмехнулся. Агент Тополино считал, что вспыльчивость и раздражительность Энтрери – это всего лишь маска, однако об этом человеке ходили весьма неприятные слухи. Говорили, что Энтрери – опасный наемный убийца. Улицы Глубоководья кишели способными и хитроумными разведчиками-хафлингами, но госпожа Доннола почему-то дала своему чародею особое указание: встретиться именно с этим человеком.

Это раздражало и беспокоило Ловкие Пальцы особенно сильно потому, что Энтрери был агентом Джарлакса, а вовсе не Доннолы. Эта мысль тоже отнюдь не поднимала магу настроения. Он подозревал, что любые сведения, полученные от негодяя-ассасина, задолго до Доннолы поступали к Джарлаксу и именно Джарлакс решал, что рассказывать хафлингам, а о чем следует умолчать. Колдун не мог отрицать того, что Энтрери – искусный шпион и воин; все-таки Джарлакс назначил этого человека своим ближайшим помощником. Разумеется, он умел обращаться с мечом и кинжалом. Но они находились на северном Побережье Мечей, в области, известной также под названием Дикая Граница; убийц здесь было пруд пруди, и их услуги стоили дешево.

Мысль о том, что именно этот наемник, из чужой организации, да еще из расы людей, смог успешно выполнить порученную ему работу, глубоко уязвляла хафлинга, наделенного непомерной гордыней. Ведь, в конце концов, именно он, Ловкие Пальцы, лично занимался обучением большинства молодых разведчиков Доннолы.

И вот теперь он стоял здесь, перед наглым шпионом, испытывая отвращение к себе самому. Но поддаваться эмоциям было некогда. Он отчаянно нуждался в сведениях, которые раздобыл для него Энтрери. Ловкие Пальцы напомнил себе, что не имеет права идти против воли Доннолы и спорить с этим мерзавцем. Сейчас на Побережье Мечей сложилась критическая ситуация. Хафлинг извлек из кармана небольшой мешочек с драгоценными камнями и подал наемнику. К его удивлению, Энтрери не стат заглядывать внутрь и просто сунул кошелек за пазуху. Ловкие Пальцы осенило: «Этот человек даже не считает нужным проверять плату; он уверен, что никто не осмелится обмануть его».

Мысль о подобном высокомерии едва не заставила волшебника рассмеяться.

Или выругаться в раздражении, потому что Энтрери, несмотря на полученные драгоценности, молчал.

– Клан Каменная Шахта купил у лорда Неверембера Терновый Оплот, – начал за него Ловкие Пальцы. – Мы считаем, что до этого лорд Неверембер приобрел замок у Дома Маргастер…

– Всего лишь в прошлом году, – перебил его Энтрери. – За сорок тысяч золотых слитков.

– Сорок тысяч? Такая ничтожная сумма? Это полная бессмыслица!

Энтрери пожал плечами.

– И всего лишь в прошлом году?

– Прошлым летом, – уточнил Энтрери.

– Но зачем? – пробормотал волшебник, обращаясь скорее к себе, чем к Энтрери, затем принялся озабоченно скрести подбородок и пристально разглядывать мостовую. Мгновение спустя он поднял взгляд на собеседника. – Нам нужно, чтобы ты разузнал подробности. Сколько лет Терновый Оплот принадлежал Маргастерам до сделки с лордом Неверембером? И почему они продали его так дешево? Неужели они не знали, что эти развалины интересуют дворфов?

– Может быть, мне следует доставить главу Дома Маргастер в цепях к госпоже Донноле, чтобы она допрашивала его в течение ближайших десяти лет? – услышал он вполне предсказуемую фразу, полную ядовитого сарказма.

– Всего лишь ответь на эти три простых вопроса, – отрезал Ловкие Пальцы. – О, и не забудь еще один: не разгневались ли Маргастеры на лорда Неверембера за его неожиданную удачу? Как ты сказал: сорок тысяч золотом? Мы считаем, что Неверембер получил в двадцать пять раз больше.

Энтрери даже глазом не моргнул, услышав названную сумму.

– И ты просишь меня, чтобы я следил за махинациями этих жуликов с таким волнением, словно жизни моих друзей зависят от этого? – заговорил он после долгой паузы. – Для Неверембера и остальных в данном случае важнее не деньги, а статус. Миллион золотых слитков? Что может сделать Неверембер с этими деньгами такого, чего он до сих пор не сделал? Закопать их в подвале замка, предоставив горожанам умирать с голоду и мерзнуть суровой зимой? И ты просишь меня интересоваться ими?

– Но ты же интересуешься своими деньгами, – напомнил ему хафлинг.

– Представь себе, иногда мне хочется есть, но, вместо того чтобы силой отнимать у других хлеб насущный, я предпочитаю респектабельным образом покупать его.

Эти слова заставили хафлинга замолчать.

– Четыре вопроса, – согласился Энтрери. – Но это может занять некоторое время. Много хороших людей может погибнуть, давая информацию.

Ловкие Пальцы кивнул, но затем призадумался над странным выражением и наморщил лоб.

– Ты хотел сказать «добывая информацию».

И тогда Ловкие Пальцы увидел этот холодный взгляд, и глаза ассасина сказали магу, что он все совершенно правильно понял. В этот кошмарный момент Ловкие Пальцы в ужасе подумал, что в один прекрасный день сам может стать одной из «побочных» жертв Артемиса Энтрери.

Хафлинг почти сразу ушел, унося в памяти информацию о Маргастерах и лорде Неверембере, представлявшую большую ценность для Доннолы. Кроме того, он раздобыл еще более ценную информацию для самого себя о том, насколько на самом деле опасен этот странный человек, Энтрери.

И действительно, пристальный взгляд ассасина преследовал волшебника еще долгое время после того, как они распрощались.

Одна-единственная свеча горела на столе между Доннолой Тополино, Ловкими Пальцами и Джарлаксом. Тусклое освещение вполне подходило для беседы, которую следовало вести шепотом.

– Реджис тоже считает, что цена приближается к миллиону золотых слитков, – подтвердила Доннола.

– Такую сумму даже король Бренор не сразу сможет собрать, – пробормотал изумленный Джарлакс. – А этот никому не известный клан Каменная Шахта…

– Я же тебе сказала, что это необычно, – усмехнулась Доннола.

– Ты сказала «немного необычно», если я правильно помню. Но теперь очевидно, что за всем этим кроется еще что-то.

– Много чего, – мрачно проговорила Доннола и посмотрела на Ловкие Пальцы.

– Твой агент, который действует в Глубоководье, сообщил мне, что лорд Неверембер совсем недавно приобрел крепость у семьи Маргастер за ничтожную сумму по сравнению с той, что получил от дворфов. Но, разумеется, тебе уже давно известно об этом.

Если Джарлакса и обидело обвинение мага-хафлинга, он ничем не показал этого. Он лишь молча откинулся на спинку кресла, сложил перед собой тонкие пальцы и принялся постукивать ими друг о друга, обдумывая ситуацию, мысленно складывая в нужном порядке кусочки головоломки.

Маг тем временем продолжал:

– Когда дворфы привезли деньги, в Невервинтере присутствовало немало аристократов из рода Маргастер; некоторые находились в тронном зале Неверембера. У нас есть основания считать, что группа людей из этого клана заранее отправилась на север, чтобы встретить караван дворфов по пути в Невервинтер.

– Они двигались окольными путями, – произнес Джарлакс, и хафлинги встрепенулись, потому что обычно Джарлакс не склонен был делиться информацией. Он лишь вытягивал ее из других. – Дворфы прошли морем вокруг Невервинтера на север, к Порту Лласт, как вы и подозревали, – подтвердил наемник-дроу. – Ночью они сошли на берег, а корабли тут же уплыли прочь. Дворфы пешком направились на юг прямо с пристани, не объявляя о своем появлении и стараясь, чтобы их никто не заметил.

– Должно быть, это нелегко было устроить, – вслух размышлял Ловкие Пальцы.

– Труднее, чем ты себе представляешь, – кивнул Джарлакс. – Жителям Порта Лласт постоянно угрожают какие-то опасности извне. Многочисленный и вооруженный до зубов отряд дворфов сумел просочиться через город незамеченным глухой ночью. Думаю, немало мешков с золотом перекочевало в карманы нужных людей.

– Мы знаем, что дворфы тащили с собой целую гору золота, – сухо заметила Доннола.

– Однако, проворачивая такую операцию, одной лишь взяткой не обойдешься, разве не так? – спросил хафлинг-волшебник.

Джарлакс едва качнул головой, но не произнес ни слова; он сидел в той же позе, откинувшись на спинку кресла, постукивал перед собой пальцами и размышлял. Почему Маргастеры не разозлились на Неверембера за то, что он с огромной выгодой сбыл крепость, которую они совсем недавно продали ему? Они же присутствовали там, при дворе. Реджис их видел. И в гостинице, если верить словам Доннолы, остановился чуть ли не целый отряд развеселых аристократов. Джарлакс не думал, что они просто старались сохранить лицо перед посторонними.

Они действительно были довольны этой сделкой.

В мыслях у него возникла фраза «отмывание денег» – и он не сомневался, что его собеседникам, прекрасно знакомым с реалиями этого мира, тоже пришла в голову идея насчет мошенничества. Разумеется, Доннола с магом некогда и сами занимались незаконными операциями у себя в Агларонде. Такова была излюбленная тактика жуликов: они потихоньку склоняли чашу весов в свою пользу, в то время как соперники и не подозревали, что власть и влияние день за днем ускользают у них из рук.

Итак, лорд Неверембер за чисто символическую сумму приобрел крепость у Маргастеров, которые, скорее всего, даже не держали в руках договора на право собственности. Затем Дом Маргастер передал огромную сумму в золотых и платиновых слитках малоизвестному клану Каменная Шахта, которым никто в окрестностях не интересовался, дела которого всем были безразличны. А те, в свою очередь, перевезли деньги лорду Неверемберу под прикрытием покупки крепости, некогда считавшейся их домом. Эта вторая сделка прошла с большой помпой и была отмечена грандиозным празднеством в таверне. Ведь весь Фаэрун знает, что дворфы готовы пойти на что угодно, лишь бы вернуть утерянные земли и крепости, – точно так же всем известно, что надоедливые эльфы обожают распевать бессмысленные баллады.

Скорее всего, на самом деле клан Каменная Шахта все это время владел руинами под названием Терновый Оплот; может быть, дворфы даже жили там, внизу, в туннелях под крепостью. В таком случае, единственной целью этого спектакля являлось отмывание денег, добытых нечестным путем, и вывод их из Глубоководья.

– А теперь последняя, самая интересная деталь, – заговорила Доннола после того, как все трое довольно долгое время просидели молча, предаваясь своим размышлениям. – Возможно, люди из Дома Маргастер – вовсе не те, кем представляются всем окружающим. Возможно, здесь кроется нечто более зловещее.

Дверь приоткрылась, и слуга-хафлинг просунул голову в щель.

– Госпожа, – сообщил он, – твой супруг.

Слуга полностью распахнул дверь, и в помещение вошел Реджис. Он был бледен и походил на привидение.

– Тебе следует оставаться в постели. – Доннола поднялась и шагнула к мужу, но Реджис вытянул руку и удержал ее.

– Мы еще успеем отдохнуть, когда эта история закончится, – сказал он и с тяжелым вздохом уселся за стол; ясно было, что он совершенно лишился сил, как физических, так и душевных. – Поверьте мне, я безгранично рад, что остался в живых и могу поучаствовать в вашем собрании. И все благодаря необыкновенному везению и добрым друзьям, – добавил он, глядя на Джарлакса.

– О чем ты говоришь, ведь, выбравшись из этого подземелья, ты проявил поразительную сноровку и хитрость! – воскликнула Доннола.

– Как я уже сказал, мне просто очень повезло. К счастью, в воде – нет, не так, под водой – я чувствую себя более уютно, нежели полагается обычному хафлингу.

– Каковы бы ни были причины, – произнес Джарлакс, поднимая кубок вина, – мы все рады результату.

– И сомневаетесь в правдивости моей истории, насколько я понимаю, – усмехнулся Реджис. – Как и я сам!

– Однако Эйбердель рассказывает то же самое, – заметил Ловкие Пальцы.

Реджис с благодарностью кивнул волшебнику: то, что подтверждение исходило именно от Ловких Пальцев, обрадовало его, ведь Реджис считал, что маг верит ему меньше остальных.

– Теперь нам предстоит выяснить, что за твари обитают в подвалах замка лорда Неверембера и, судя по всему, скрываются в лесу Невервинтер, – сказала Доннола.

– В этом лесу отнюдь не впервые появляются существа с нижних уровней, – заметил Джарлакс.

– Ты имеешь в виду фанатиков Асмодея? – спросила Доннола. – А мне казалось, что эта секта давно перестала существовать.

– Подобные культы редко исчезают бесследно, – возразил дроу. – Они похожи на черные одуванчики – повсюду рассеивают свои зловещие семена. По сведениям моих информаторов, Асмодей в последнее время обзавелся немалым числом поклонников в Глубоководье.

– Асмодей – архидьявол, – перебил наемника Реджис. – А в лесу и в замке были не дьяволы, а демоны.

– Ты настолько хорошо в них разбираешься? – пожал плечами Джарлакс.

– Мы только что выпутались из кошмарной истории с потусторонними тварями в Землях Бладстоуна, – напомнил Реджис. – Поверь, эта «госпожа Инкери» у меня на глазах превратилась в глабрезу, демона, с которым мне уже приходилось сталкиваться.

– Я не сомневаюсь в твоих словах, друг мой, – сказал Джарлакс в тот момент, когда помощник Доннолы снова просунул голову в дверь, – но дьявол может проделать то же самое, и многие из них напоминают…

– Это был не дьявол, – перебил его другой дроу, появляясь на пороге. Он прихрамывал и прижимал руку к левому боку. – Это глабрезу.

Джарлакс, вскочив с кресла, подбежал к своему раненому подчиненному. Доннола велела слуге привести жреца-целителя.

– Со мной все будет в порядке, – заверил присутствующих Брелин Джанкей, но все же сел в кресло, предложенное начальником.

– Глабрезу? – повторил Джарлакс.

Брелин кивнул.

– Там были еще и чазмы, и другие. Все – демоны. Замечательная коллекция. Лес Невервинтер ими просто кишит, но я предполагаю, что они пришли из города в поисках Реджиса. – Он обернулся к хафлингу и подмигнул. – Я уже во второй раз спасаю тебе жизнь, малыш. Может быть, Джарлаксу стоит сегодня взять полагающееся мне жалованье из твоего кармана.

– Во второй раз?

– Женщина с луком на берегу озера в Долине Ледяного Ветра, – напомнил ему Брелин. – Неужели ты считаешь себя таким метким стрелком?

Реджис некоторое время беззвучно шевелил губами – слишком быстро для того, чтобы у него получились какие-то связные фразы, – но в конце концов все-таки выпалил:

– Так это был ты?

Брелин выдавил короткий смешок, но затем болезненно закашлялся, и на губах у него выступила кровь.

– Есть ли на севере хоть что-нибудь, не находящееся под колпаком у Джарлакса? – с иронией спросил Реджис.

– Нет, если в моих силах организовать такой «колпак», – ответил Джарлакс, похлопав Брелина по спине. Он не мог облегчить страдания раненого, но хотел немного утешить и подбодрить его. К счастью, в этот момент в комнату, спотыкаясь друг о друга, ввалились два жреца, хафлинг и дворф. В руках они сжимали священные символы своих богов.

Целители немедленно занялись Брелином, и Джарлакс отошел. Убедившись, что раны дроу-наемника не смертельны, он позволил себе на время забыть о нем и сосредоточиться на насущных проблемах. Он нисколько не сомневался в правдивости сообщений Реджиса и Брелина; в конце концов, поклонники Асмодея зашевелились в Глубоководье именно потому, что в последнее время Фаэрун просто наводнили демоны. Безмозглые люди, поддавшись отчаянию и страху, решили, что заключать союзы с дьяволами, подчинявшимися хоть каким-то законам, в некотором смысле спокойнее, чем иметь дело с демонами – опасными, непредсказуемыми тварями.

Джарлакс не мог не признать, что в таких рассуждениях заключается некая доля правды – но лишь при определенных обстоятельствах. Да, дьяволы были более предсказуемы, чем демоны; последние в подавляющем большинстве представляли собой лишь злобные орудия убийства, такие же грубые и беспощадные, как метательные машины, осыпающие деревню ведрами горящей смолы. Однако подвох заключался в том, что после заключения союза с дьяволом – особенно таким, которому смертный оказывался чем-то обязан, – от «кредитора» было очень нелегко отделаться и обходилось это недешево.

Но о Глубоководье можно было подумать в другой раз. Другая животрепещущая проблема требовала внимания Джарлакса: лорд-протектор Невервинтера и его кровожадные сообщники.

– Демоны, – едва слышно прошептал он, стараясь сосредоточиться, и вдруг ему пришла в голову элементарная мысль. И как он раньше до этого не додумался? А вдруг незваные гости, заполонившие Побережье Мечей, попали сюда при помощи тех же самых посредников, которые доставили Малкантет, королеву суккубов, в Земли Бладстоуна?

Джарлакс нуждался в сведениях, причем как можно быстрее, и он знал, кто из его шпионов сможет лучше всего справиться с этим сложным заданием.

– Как хорошо вернуться в страну, где я никогда прежде не бывала, – призналась Амбер Гристл О’Мол, вприпрыжку двигаясь по дороге. Гигантская двуручная булава под названием Крушитель Черепов покоилась у нее на плече.

– Ежели ты в этой стране никогда не бывала, как, скажи на милость, ты в нее можешь вернуться? – поддел ее спутник, а также возлюбленный и лучший друг, Атрогейт – могучий коренастый воин. Сегодня утром он нашел на дороге несколько свежих коровьих лепешек; он обычно смазывал навозом кустистую черную бороду, прежде чем заплести ее в косички, а затем щедро умащал заостренные концы. Амбра находила аромат, исходивший от возлюбленного, чертовски соблазнительным и притягательным.

– Я знаю одно местечко, в которое тебе еще не скоро суждено вернуться, мой остроумный муженек.

Атрогейт в ответ громко фыркнул. Он уже привык выслушивать подобные высказывания от Амбры и прекрасно знал, что его любвеобильная подруга никогда не говорила это всерьез. Ну, а если она действительно имела в виду то, что говорила… значит, потом она просто не в силах была сдержать себя.

– У тебя ноги еще не устали? – осведомился Атрогейт. – Я могу своего порося разбудить. – Он сунул руку в кошель, висевший на поясе, – там хранилась фигурка, с помощью которой он вызывал магического адского вепря.

– Да я и в тебе всегда могу порося разбудить, – заметила Амбра, которая никогда не могла устоять перед искушением. – А если серьезно, то не надо, любовь моя, давай пойдем пешком, будем прыгать и танцевать весь день. Погляди, какая красота!

Амбра подняла голову и взглянула на ярко-голубое небо, на котором кое-где виднелись пушистые белые облака.

– И впрямь красота, – согласился Атрогейт, не сводя влюбленных глаз с подруги.

Они продолжали шагать по дороге до полудня, беззаботно болтая, наслаждаясь хорошей погодой и предвкушая скорое возвращение в Виноградную Лозу, хотя селение осталось далеко позади. День выдался довольно теплым для этого времени года, но зима не желала отступать, торговые караваны пока не начали свои ежегодные весенние путешествия, и дорога оставалась в полном распоряжении двух дворфов. Они двигались к побережью, обогнув Болота Мертвецов, и затхлая вонь трясины уступила место бодрящему аромату морской воды, соли и водорослей.

В поисках места, где можно было бы устроить привал и перекусить, дворфы наткнулись на какое-то ответвление Торгового пути, уходившее на запад. Поднявшись на невысокий холм, они увидели вдалеке океан… и еще кое-что такое, что заинтересовало их гораздо больше: неприметную серую крепость с приземистой башней-донжоном. По сторонам торчали еще две башенки поменьше.

Амбра вытащила из кармана примитивный набросок, который сделал для нее Джарлакс, и кивнула Атрогейту.

– Терновый Оплот, – подтвердила она.

– Да, в нынешние времена на миллион золотых слитков уже не купишь того, что раньше, – брюзгливым тоном заметил Атрогейт. Форт не мог похвастаться ни более или менее мощными укреплениями, ни стратегически выгодным расположением. – Ну, значит, членов клана Каменная Шахта эта дыра вполне устраивает. Пойдем посмотрим, что можно выяснить. Надеюсь, у них после покупки остались деньги на нормальный пир!

Лазутчики спустились с холма и, перебираясь через нагромождения каменных обломков, приблизились к подъездной дороге, давно заросшей ползучими растениями, заваленной булыжниками и мусором. Перед дворфами возвышались главные ворота крепости – две гигантские деревянные створки, окованные железом; выглядели они так, словно когда-то могли выдержать натиск армии великанов. Когда-то, но не сейчас: ворота пришли в негодность, одна створка болталась на верхней петле, под углом, и в образовавшееся отверстие без труда, даже не нагибаясь, мог пройти дворф. Атрогейт получил этому наглядное подтверждение, когда какой-то светловолосый его соплеменник вышел из старой крепости и остановился в угрожающей позе в нескольких шагах от ворот. Воин скрестил на груди мускулистые руки: на одной висел щит, в другой была зажата булава.

Сверху, из-за парапета, выглядывали часовые.

– Клан Каменная Шахта, насколько я понимаю, – обратился Атрогейт к своей возлюбленной.

– Ага, ну и безобразные же ребята, смотреть противно, – отвечала Амбра.

Из-за ворот показался второй дворф, а за ним – третий и четвертый. Они встали плечом к плечу и двинулись навстречу двум пришельцам, а под стенами крепости словно из-под земли вырос целый отряд их сородичей.

– Добрая встреча! – обратился к воинам Атрогейт, размахивая руками и перелезая через последний камень. Дальше дорога стала немного лучше. Он протянул руку Амбре, чтобы помочь ей слезть с камня, но женщина просто спрыгнула вниз, перекатилась по земле и сразу же проворно вскочила на ноги, опираясь на тяжелую булаву.

– Ага, привет, и, кстати, мы тут ищем, чем бы закусить! – воскликнула она, опережая Атрогейта. – Мы очень рады встретить дворфов в этих диких местах, это я вам точно говорю!

– А кого же еще вы здесь ожидали встретить? – спросил кто-то и вышел вперед. Он выглядел настоящим богатырем; золотистые волосы были заплетены в ряды тугих косичек, а длинная пышная борода могла бы соперничать с бородой Атрогейта. Вспомнив описание, полученное от Джарлакса, Атрогейт сообразил, что перед ним Бронкин, командир отряда, который недавно побывал в замке лорда Неверембера.

– Да без понятия, – заявил Атрогейт прежде, чем Амбра успела открыть рот. – Мы прошли долгий путь и не знаем, что здесь к чему. Ваша крепость стоит слишком далеко к югу для этого нового дома дворфов Делзун, но недостаточно далеко на севере, чтобы быть жилищем дворфов Долины Ледяного Ветра.

– Новый дом дворфов Делзун? – переспросил воин с золотистыми волосами. Он подошел ближе в сопровождении дюжины своих сородичей, и минуту спустя они практически окружили Амбру и Атрогейта. – Ты имел в виду Гаунтлгрим, что ли? Или этот дом, что у тебя перед глазами?

– Гаунтлгрим, точно, – подтвердил Атрогейт. – Ничего не знаю о вашем доме; кстати, скажи-ка, вы дворфы из народа Делзун или нет?

– А если нет?

– Я просто думал, что все дворфы Севера – потомки этого древнего народа, только и всего.

– Может, да, а может, и нет.

Атрогейт пожал плечами, дав понять, что происхождение клана Каменная Шахта его, собственно, мало волнует, хотя ответы собеседника показались ему весьма невнятными и более чем странными. Много веков имя «Делзун» было связано в умах дворфов с великим северным королевством. Почти все дворфы, обитавшие на севере Фаэруна, считали себя потомками этого народа или, по крайней мере, отзывались о нем с почтением.

– Значит, то же самое и мы вам ответим: может, да, а может – нет, – заявила Амбра. – Точно скажу вам одно: чьими бы вы ни были потомками, мы рады вас видеть, потому что я подыхаю от жажды и в животе у меня урчит, а дворф – это всегда дворф, если только он не серый, верно?

– Верно, – не слишком дружелюбно ответил предводитель клана Каменная Шахта.

– Ну, так что у нас на обед? – не унималась Амбра.

– На кухне огонь сегодня не разводили. – Это было сказано бесстрастным тоном, но незваные гости почувствовали угрозу.

– Значит, разведите огонь! – рявкнул Атрогейт. – Или вы хотите прогнать прочь родичей?

– Каких еще родичей? – фыркнул один из воинов.

– Родичей Бренора, вот каких, – добавил третий и сплюнул на землю.

– У вас какие-то проблемы с королем Бренором, так, что ли? – спросила Амбра. – И что бы это могло быть? Ведь он поднял Гаунтлгрим из руин, создал сильное королевство.

– Ага, и если вас это не устраивает, тогда вы, может быть, скажете нам, почему? – добавил Атрогейт. – Мы как раз ищем короля и его королевство и надеемся, что путешествовали не зря. Может, мы чего-то не знаем?

– У Бренора здесь нет друзей, – все так же бесстрастно произнес тот, которого Атрогейт принимал за Бронкина. – Сторонникам Бренора нечего надеяться на радушный прием.

– Тогда кто ж вы такие? – удивилась Амбра. – Что это за место? И найдется ли здесь приют для двух усталых дворфов?

– Вряд ли, – пробормотал один из воинов.

Амбра и Атрогейт взглянули на стражника, затем снова на предводителя, но тот лишь пожал плечами, ничего не возразив против этих негостеприимных слов.

– Выходит, вы намекаете, чтобы мы шли своей дорогой, – протянул Атрогейт.

– Я ничего такого не говорил, – возразил глава клана.

– Ведь он сейчас побежит прямо к Бренору, – вмешался кто-то.

– А тот явится сюда с целой армией, и нам придется сдаться или умереть, – подхватил другой.

– Верно, но ведь он король всех дворфов, ты разве не слышал? – добавил кто-то еще.

Перебрасываясь этими фразами, воины постепенно сомкнули кольцо вокруг чужаков.

– Что-то ты не слишком любезно нас встретил, приятель, – обратилась Амбра к главарю. – Ни сам не назвался, ни наших имен не спросил.

– Ее зовут Амбра, а другой – Атрогейт! – крикнул какой-то дворф со стены. – Шпионы Бренора.

– Хуже! – прорычал воин, стоявший рядом с чужаками, и снял со спины топор. – Эти двое шпионят на проклятых эльфов-дроу.

Атрогейту потребовалось все его самообладание, чтобы не разинуть рот от изумления. Откуда хозяева этой странной крепости знали их имена и занятия? Каким образом они могли узнать о Джарлаксе больше, чем Джарлакс знал о них? С ним никогда такого не случалось!

Но сейчас им с Амброй некогда было таращиться и задавать себе бессмысленные вопросы. В тот момент, когда женщина схватилась за Крушитель Черепов, Атрогейт вытащил из петель Моргенштерны и принялся вращать ими.

– Мы пришли сюда не для того, чтобы искать неприятности! – крикнул он лидеру.

– Как это ни странно, вы их нашли.

– Мы просто хотели познакомиться с будущими соседями, – добавила Амбра. – Любой дворф меня поймет.

Кольцо сжималось, и воины клана Каменная Шахта вытащили оружие.

– Ребята, вы совершаете большую ошибку, – предупредил Атрогейт.

Не успел он договорить, как дворф со щитом и булавой набросился на него и собрался своим массивным телом оттеснить его назад, сбить с ног. Но ничего не получилось. Атрогейт воспользовался магией своего оружия по имени Взрывалка: по его приказу шар покрылся слоем специального масла, которое породило взрыв при соприкосновении со щитом противника. Щит раскололся на множество обломков, куски дерева разлетелись в разные стороны, а дворфа отбросило на дюжину шагов назад. Атрогейт испугался, что убил беднягу, но что еще ему оставалось делать?

Остальные воины с грозным видом шагнули к двум дворфам, но отступили, как один, – прямо перед глазами у них пронеслась смертоносная двуручная булава Амбры.

– Только ты и я! – вызывающим тоном обратился Атрогейт к командиру. – Или Бронкин Каменная Шахта – трус?

Остальные рассмеялись, услышав это предложение, но смех воинов прозвучал как-то странно.

Бронкин лишь улыбнулся и кивнул.

– Думаю, мне это понравится.

Но он не выступил навстречу противнику. Он сделал знак оставшимся десяти подчиненным, которые окружали шпионов, и те побросали оружие на землю. Сначала изумленный Атрогейт решил, что они сдаются, но в следующую секунду враги одновременно, все как один, подпрыгнули высоко над землей. Казалось, они собрались наброситься на чужаков. Но нет, они не обрушились на двух дворфов, они нырнули, прямо в землю!

Стоило воинам коснуться ногами земли, она разверзлась, словно озеро, и поглотила их.

– Что это такое, во имя Девяти Кругов Ада? – запинаясь, пробормотал Атрогейт, когда утоптанная дорога вокруг них начала пузыриться и сочиться какой-то жидкостью, черной, как деготь. И вместе с этой жидкостью на поверхность вернулись десять воинов из клана Каменная Шахта, но уже не в виде дворфов. Десять черных щупалец выросли из земли вокруг Амбры и Атрогейта; на концах торчали когти, а вдоль щупалец тянулись ряды присосок. Эти штуки походили на конечности чудовищного осьминога.

Атрогейт принялся вращаться со сверхъестественной скоростью, нанося удары цепами по ближайшим щупальцам. Амбра тоже пыталась сражаться с ними, хотя и менее успешно, потому что в ее распоряжении имелась лишь булава, слишком тяжелая для такого боя. Тем не менее ей удалось достать одно и отшвырнуть его прочь, но второе ударило ее сзади, по спине, и она полетела на землю. Женщина распласталась на дороге ничком, но коготь и присоски подхватили ее, поставили на ноги, затем подняли в воздух, вращая при этом вокруг своей оси, а спустя несколько мгновений щупальце с размаху швырнуло Амбру вниз.

Атрогейт сквозь звон и грохот своих Моргенштернов услышал, как Амбра тяжело закряхтела, ударившись о камень. Он пришел в ярость и с удвоенной силой принялся лупить щупальца, пробиваясь к своей подруге.

Амбра поднялась на ноги; лицо ее было залито кровью, но она обернулась и вцепилась в мерзкое щупальце руками и зубами. По-видимому, эта тактика оказалась более успешной, потому что черная «змея» начала дико извиваться и дергаться.

Атрогейт бросился на землю и перекатился, чтобы избежать удара когтем; вскочив на ноги, он увидел, что глава клана смеется и указывает на него пальцем. Он бросил взгляд на возлюбленную и понял, что помогать некогда, что придется довериться судьбе и боевым навыкам Амбры. И он устремился на врага, ударами Моргенштернов раскидывая по сторонам черные щупальца. Одно сцапало его, обвившись вокруг туловища, но могучий дворф не растерялся и принялся вращаться в том же направлении, так, что петля затянулась вокруг его тела еще туже, словно питон, схвативший кролика!

Только этот «кролик» обладал мощью горного великана. Он крепко сжал пальцами щупальце, обмотал вокруг себя, а потом рванул изо всех сил.

Душераздирающий, пронзительный вопль донесся из… неизвестно откуда, и Атрогейт почувствовал, что выдирает щупальце из земли. Другие пытались бить его, но он, не обращая ни на кого внимания, взревел от напряжения и продолжал тянуть. В конце концов он все-таки вырвал его.

Щупальце безвольно повисло, кольца, сжимавшие тело Атрогейта, соскользнули к его ногам. И в тот миг, когда они коснулись земли, извиваясь в предсмертной агонии, тварь снова обратилась в дворфа – искалеченного дворфа с переломанными конечностями. Изо рта умирающего струилась кровь.

Атрогейт от ужаса вытаращил глаза. Что это за безумие?

Он поднял взгляд на командира дворфов – тот теперь уставился на Атрогейта с гримасой ненависти. Он больше не смеялся. Бронкин сделал знак дворфу, стоявшему рядом с ним, и тот прикоснулся к подвеске, болтавшейся у него на груди. Подвеска ожила. Изнутри возникло какое-то черное свечение, черное пламя охватило дворфа, он резко увеличился в размерах, у него выросло еще несколько рук, вместо волос образовалась шерсть, а лицо видоизменилось и превратилось в песью морду демона.

– Вот и разгадка! – взревел Атрогейт и устремился навстречу глабрезу, на бегу оттолкнув одно извивающееся щупальце, ударив моргенштерном второе. – Сюда, Амбра, девочка моя!

Атрогейт почти добрался до поджидавшего его четырехрукого демона, но внезапно два черных щупальца, действуя синхронно и, очевидно, по команде наблюдавшего за схваткой Бронкина, протянулись к нему, обвились вокруг щиколоток и дернули. Дворф тяжело рухнул на землю лицом вниз. Первым побуждением Атрогейта было вцепиться в какой-то каменный выступ, но ярость затуманила его разум, и вместо этого он обернулся к щупальцам, намереваясь разнести их на кусочки. Его Взрывалка уже покрылась новым слоем магического масла и была готова к действию.

Однако Атрогейт не успел замахнуться Моргенштерном – его резко оторвали от земли. Щупальца, двигаясь в унисон, принялись вращать жертву и в конце концов швырнули в лужу черной липкой слизи, под которой прятались острые твердые камни.

Он ударился о землю, почувствовал, что оружие вылетело из рук, а затем он сам полетел куда-то; щупальца сразу же оторвали его от земли… но на этот раз, раскрутив его, они отпустили дворфа.

Атрогейт, вращаясь, как волчок, взмыл высоко в воздух. Он выкрикнул имя своей возлюбленной, затем увидел ее. Она висела в воздухе, раскинув в стороны руки и ноги – четыре щупальца крепко держали ее за запястья и щиколотки. А рядом с ней стоял глабрезу. Оглянувшись на Атрогейта, демон злобно ухмыльнулся, и его клешня сомкнулась на поясе несчастной беспомощной Амбры.

Клешня начала сжиматься…

Медленно, очень медленно…

«Нужно добраться до нее…»

Это была его единственная мысль, его последняя мысль перед тем, как он упал на землю с огромной высоты и ничего не стало.

Закнафейн был рад, что у него появилось какое-то дело, что он снова отправляется в путь, навстречу приключениям – особенно потому, что во время этого приключения могла представиться возможность прикончить жрицу дроу. А это всегда доставляло ему огромное удовольствие. Но больше всего он был доволен тем, что ему удалось скрыться от них, уйти из этого дома, временно забыть о ситуации, которую он не мог до конца понять, принять, осмыслить. Да, Закнафейн выслушал рассказы женщины из расы людей и своего сына. Да, он признавался сам себе в том, что их отношения доставили ему небольшую радость и дали кое-какую надежду. Но он не мог заставить себя принять женщину другой расы в качестве невестки, а ее ребенок, полукровка…

Он усилием воли отбросил эту мысль и сосредоточился на своем задании.

Он был благодарен Джарлаксу за то, что тот доверил ему ответственную миссию. Он оглянулся на двух темных эльфов, сопровождавших его, – Брелина Джанкея и Джейрелль Фей. Джейрелль, одна из немногих женщин, состоявших в Бреган Д’эрт, была жрицей какой-то богини – причем, как это ни странно, не Ллос. Закнафейн попытался расспросить прекрасную женщину с золотистыми глазами о божестве, которому она поклонялась, но та лишь нахмурилась в ответ и велела ему идти впереди отряда, как приказал Джарлакс.

Такая реакция лишь сделала Джейрелль более привлекательной в глазах Закнафейна, и в этом не было ничего удивительного. Женщина-дроу, нашедшая в себе смелость предложить свое могущество и услуги в качестве жрицы не Паучьей Королеве, а другой богине, не могла не привлечь внимания Закнафейна.

Сейчас он шел во главе отряда, а спутники держались на расстоянии двадцати шагов. Они пробирались по туннелям верхнего Подземья, и бывший мастер оружия напомнил себе, что следует сосредоточиться на дороге, лежавшей впереди, а не на дроу, следовавших позади.

– Вопрос: как найти в Подземье дроу? – прошептал он беззвучно и улыбнулся, вспомнив давнишний разговор с Джарлаксом в туннелях, лежавших гораздо глубже под землей, чем эти.

Закнафейн поразмыслил над ответом; тогда, много веков назад, он нашел нужных ему дроу, но на сей раз отряд не вел с собой пленных хафлингов. И он, Закнафейн, был этому рад. Джарлакс заверил его, что он обо всем заранее позаботился.

– Действительно, как? – прошептал воин, продолжая двигаться вперед.