Время не властно

Где заканчивается отдельная личность и начинается нечто иное – сообщество?

На первый взгляд может показаться, что это простой вопрос, ответ на который очевиден, но со временем я понял, что это одна из самых сложных проблем. И самая неотложная – я должен решить ее немедленно, если хочу найти истинный смысл собственной жизни. Кроме того, если взглянуть шире, этот вопрос определяет сущность, характер общества, а возможно, и саму длительность его существования – так или иначе.

Если бы я шел по дороге и увидел тонущего в пруду эльфа, человека, дворфа, дроу и у меня с собой имелась бы веревка, разумеется, я бросил бы ее несчастному и вытащил бы его на берег.

Но это не самоотверженный поступок.

Возможно, меня назвали бы героем за спасение утопающего.

Но это не героический поступок.

Нет, это просто поступок, которого ожидаешь от существа, достойного жить в цивилизованном обществе. Любой, кто не остановится, чтобы помочь утопающему в подобной ситуации, заслуживает по меньшей мере осуждения и изгнания из этого общества.

Если бы я шел по дороге и увидел существо, тонущее в пруду, но при себе у меня не было бы веревки, я прыгнул бы в воду, поплыл и попытался бы спасти утопающего.

Это поступок более самоотверженный, он подразумевают некоторую, хотя и небольшую, опасность для спасателя.

Сделался бы я героем в таком случае или нет?

Некоторые назвали бы меня героем, но для меня это слово не имело бы никакого значения. Потому что я сделал бы в этом случае только то, чего ожидаю от своего ближнего – если окажусь на месте утопающего.

Вот что делает общество сильнее индивидуума.

Предположим, человек, дроу, дворф или хафлинг тонет в озере, в котором, как всем известно, водятся хищные панцирные рыбы. Предположим, на него даже напало такое существо. Предположим, что озеро кишит ими, что голодные зубастые твари плавают вокруг.

В какой момент моя попытка спасти утопающего становится героической? В какой момент мои действия дают мне полное право называться героем?

И в какой момент я запрещу своим ближним прыгать в смертоносное озеро, кишащее хищными рыбами, чтобы попытаться меня спасти?

А я уверен в том, что такой момент наступит. Есть точка, в которой ответственность перед собой перевешивает, и должна перевесить, ответственность перед обществом.

Но где она находится?

Думаю, немногие специально задумывались над этой дилеммой, но с подобным вопросом каждому из нас приходится сталкиваться в жизни постоянно, каждый день. Где заканчивается ответственность перед самим собой и начинается более широкая, глобальная ответственность перед обществом?

Допустим, я – ловкий охотник, мне сопутствует удача, и я наполнил кладовые запасами на зиму. Правильно ли, справедливо ли будет, если я позволю своим соседям голодать? Поделившись с соседями, я получу лишь скудное питание, проведу зиму, полную лишений, но благополучно доживу до весны. Разумеется, мой долг – спасти от голодной смерти неудачливого охотника!

Меня удивляет, сколько людей и других разумных существ, встреченных мною, ответили бы «нет» на этот вопрос. Они сказали бы, что не стоит терпеть резь в животе ради спасения жизни соседа, они оправдали бы себя за такое решение, обвинив неловкого охотника в его неудачах.

Я снова привожу крайность в качестве примера, но этот пример все же близок к повседневной жизни, к ежедневному выбору, с которым мы сталкиваемся в реальности, к выбору, который является ничуть не менее важным. В чем заключается твоя ответственность, помимо ответственности за собственную жизнь? Перед спутником жизни, перед детьми, братьями, родителями, более дальними родственниками, соседями, незнакомцами?

Мне кажется, ответы на эти вопросы определяют тебя как личность больше, чем какие-либо другие твои поступки.

Законы королевства или другого государства пытаются очертить четкие рамки ответственности в повседневной жизни своих граждан. Например, в поселении Одинокий Лес, входящем в союз Десяти Городов, удачливый охотник обязан делиться со всеми согражданами пищей один раз в день, а избыток также делится поровну между всеми жителями Одинокого Леса. Но в Дуган Холе, тоже одном из Десяти Городов Долины Ледяного Ветра, те, кому не удалось запасти провизию на зиму, обречены голодать. А те, кто сумел настрелять достаточно дичи и наловить рыбы, будут защищать свою добычу ценой собственной жизни, даже если запасы их слишком велики и большая часть продуктов испортится к тому моменту, когда в тундру придет весна.

Никто из жителей Дуган Хола не пытается изменить эти обычаи, не пытается преобразовать жестокие нравы людей, оправдывающих первобытный «закон джунглей». Разумеется, есть люди в Брин-Шандере, главном из Десяти Городов, которые приветствовали бы перемены, поскольку голодающие обитатели селений, расположенных по берегам озера Красные Воды, неизбежно ищут помощи у ворот столицы.

Я предпочитаю Одинокий Лес, как и мои друзья, потому что теперь помощь ближнему приносит мне больше всего удовлетворения, а значит, это почти эгоизм!

В Брин-Шандере живет одна старая женщина, которая подбирает бездомных кошек и собак и приводит к себе домой. Она посвящает им свои дни, кормит, стрижет, ласкает, дрессирует своих зверей и неустанно пытается найти им новых хозяев среди жителей города.

Она настолько предана своему делу, что ест очень мало и почти не спит. Однажды я спросил ее, неужели она готова пожертвовать лишним часом сна для того, чтобы отправиться искать пропавшего кота.

– За каждый час, который я отдаю отдыху, может умереть беззащитное, ни в чем не повинное маленькое существо, – сказала она мне.

Люди Брин-Шандера считают ее сумасшедшей; честно говоря, сначала я сам сомневался в том, что она адекватно воспринимает реальность и правильно расставляет приоритеты. До того дня, пока не поговорил с ней; но теперь я считаю ее одним из самых разумных, добрых и самоотверженных людей, с которыми я имел удовольствие познакомиться. Тепло ее сердца тронуло меня, и я понял, что она улыбается искренне. Для нее, слабой, больной, бедной старой женщины, забота о бездомных животных – призвание, цель жизни, способ сделать этот мир лучше.

Никогда я не встречал аристократов, которые улыбались бы так искренне, как она.

И теперь я вижу себя в некотором роде похожим на ту старую женщину, особенно после обучения в монастыре. Самыми серьезными уроками, полученными в общине монахов, было, во-первых, осознание того, как мало мне в действительности нужно, и, во-вторых, новый образ мыслей, который позволяет избежать ловушек алчности, склонности к приобретению и накоплению богатств.

Богач думает, что владеет своими богатствами, в то время как сам принадлежит им.

Богатая женщина может вызвать у кого-то зависть, но, в то время как зависть окружающих приносит ей удовлетворение, эта демонстрация богатства вызывает ожесточение близких.

Некоторые люди измеряют богатство в золоте.

Другие измеряют его в слезах родных и близких, пролитых на похоронах.

Я отлично понимаю и с презрением осознаю, что мои взгляды разделяют не все мои знакомые – о, это далеко не так. Дуган Хол – весьма популярное место. Дома, опустевшие в результате бегства от суровых законов, вскоре снова заполнятся людьми, которые будут ворчать из-за высоких налогов и десятины, людьми, готовыми начать войну с любым, кто потребует у них хотя бы одну медную монету.

«Если ты не можешь раздобыть себе пропитание, значит, ты не имеешь права жить», – таково всеобщее кредо. Так говорят жители этого города, да и всех поселений вокруг озера Красные Воды.

Таков «этический спектр» разумных существ – от полного эгоизма до полной самоотверженности.

Мой друг Бренор – один из богатейших королей этой области. Родственные общины дворфов, от Долины Ледяного Ветра до Серебристых Болот и Гаунтлгрима в холмах Крагс, после окончания войн оказались обладателями несметных сокровищ и огромной власти. Сокровищнице самого Бренора могут позавидовать самые высокопоставленные лорды Глубоководья.

Обязан ли Бренор в таком случае распахнуть свои ворота перед всеми, кто придет просить у него милостыню? Насколько далеко простирается ответственность того, кто приобрел так много? Дальше, чем ответственность крестьянина или башмачника? Если фермер накопил дюжину серебряных монет и отдает одну из них бедняку, встреченному на рынке, то должен ли Бренор, у которого в сотни тысяч раз больше монет, раздать серебро сотням тысяч нуждающихся?

Или он должен отдать намного больше, потому что он уже получил все, что только можно приобрести за деньги, в том числе личную безопасность? Подобно драконам, великие властители Севера владеют грудами сокровищ, которые они не могут даже надеяться истратить за свою жизнь; такие деньги не истратят даже их дети, даже внуки и правнуки. Человеку, у которого есть десять серебряных монет, расставание с одной принесет меньше ущерба, чем расставание с медяком – человеку, владеющему лишь десятью медными монетами. А если забрать слиток золота у женщины, имеющей десять золотых слитков, это, в свою очередь, не причинит благополучию ее семьи такой урон, как десятина, наложенная на человека с десятью серебряными монетами.

Это правило соблюдается и для богачей. Чем больше у тебя есть, тем меньше тебе нужно, и, когда удовлетворены основные насущные потребности, роскошь превращается в излишество, а приобретение не приносит настоящей радости.

Мензоберранзан в чем-то схож с Дуган Холом. Ненасытную алчность верховных матерей не удовлетворят даже горы золота, украшений и драгоценных камней. В Мензоберранзане богатство дает власть, а власть – это все. Кроме того, богатство – это символ высокого положения, которое значит еще больше, чем власть. Потому что высокое положение порождает зависть, а для дроу моей родины зависть других – одна из величайших радостей жизни.

Такая жизненная философия представляется мне нелепой.

Нищий у ворот Дома Бэнр будет убит или обращен в рабство.

Нищий у ворот Гаунтлгрима получит горячий обед и постель.

Вот почему король Бренор – мой друг.

Дзирт До’Урден

Глава 18 Восприятие и реальность

Год Возрожденного Народа Дворфов (1488‑й по летоисчислению Долин)

– Ты рехнулся? – таков был ответ Киммуриэля на последнюю, совершенно нелепую просьбу лидера наемников.

Джарлакс открыл рот, чтобы ответить, но Киммуриэль поднял руку, приказывая ему помолчать, и покачал головой.

– Не трудись шевелить языком, – бросил псионик. – Я заранее знаю, что ты скажешь.

– Ты действительно больно ранишь меня, друг мой.

– Я тебе всего лишь наношу рану, а ты собираешься сделать так, что меня наверняка убьют, – возразил Киммуриэль.

– Громф тебя ни за что не убьет, – заверил его Джарлакс. – После того как он ощутил могущество улья иллитидов, которое прошло сквозь его сознание во время поединка с Демогоргоном, он еще сильнее дорожит тобой. Он скорее воспользуется по отношению к тебе любовными чарами, нежели забросает шаровыми молниями.

– Я уже предвкушаю это удовольствие, – сухо ответил Киммуриэль.

– Он предоставит тебе комнаты в Главной башне тайного знания.

– И я буду жить в окружении скучных, бестолковых, ограниченных магов?

Джарлакс бессильно вздохнул, признавая свое поражение.

– В любом случае, мое замечание относилось не к Громфу, – продолжал Киммуриэль. – Есть еще один участник в этой игре, в которую ты просишь меня сейчас вступить; этот участник – существо гораздо более опасное, нежели бывший архимаг, и оно ничего не выиграет, если оставит меня в живых.

– Возможно, но положение критическое, иначе я бы не стал обращаться к тебе с такой просьбой. Ивоннель – не просто жрица, она гораздо могущественнее, чем нам кажется, и она замешана в последних событиях гораздо глубже, чем мы думаем. Мои инстинкты просто вопят об этом, а долгий опыт научил меня прислушиваться к ним.

– Ты считаешь, что она – замаскированная прислужница богини? – спросил Киммуриэль.

Джарлакс приподнял брови.

– Бери выше.

До псионика не сразу дошел смысл этих слов.

– Ллос? – воскликнул он. – Ты считаешь, что Ивоннель – это земное воплощение самой Госпожи Ллос? Ты просишь меня шпионить за Ллос? Ты с ума сошел?

– Отвечая на твой последний вопрос, я буду честен: возможно. Что касается первого – я просто не знаю ответа, – признался Джарлакс. – А по поводу второго я вот что скажу: мы должны попытаться. А ты как думаешь?

На это Киммуриэль ответил:

– Я думаю, что мы должны уносить отсюда ноги в самый дальний угол Фаэруна.

– Но это же просто иллюзия, – сказал Дзирт.

Ивоннель лукаво улыбнулась.

– А я подумала, что они тебе понравятся. – Чтобы подчеркнуть свои слова, она несколько раз открыла и закрыла «их», свои глаза, которые сейчас приобрели лиловый цвет – почти такой же, как у Дзирта, что встречалось крайне редко среди дроу.

– Они прекрасны, – признал Дзирт. – Все в тебе прекрасно для того, кто на тебя смотрит. Это твоя игра, ведь так? При помощи магии ты поддерживаешь иллюзию, чтобы собеседник, глядя на тебя, видел то, что больше всего нравится ему или ей.

– Нет, – возразила она. – Теперь – нет. Было время, когда я играла в эти игры, – я сама призналась тебе в этом. Действительно, это была сознательная манипуляция. Те, кто меня видел, невольно относились ко мне лучше, чем отнеслись бы к обычной женщине, менее привлекательной в их глазах. Я играла на восприятии окружающих, чтобы приобрести власть над ними.

– Это нечестно.

– Правда? А разве ты не рассчитываешь на свою репутацию, чтобы вселить страх в сердца врагов? Разве не помогает тебе во время битвы то, что твои противники знают: перед ними легендарный воин? Или взять хотя бы принадлежность к расе дроу. Разумеется, во многих отношениях это вредит нам здесь, на поверхности. Но не кажется ли тебе, что многие из деловых партнеров Джарлакса побаиваются обманывать его из-за цвета кожи, потому что знают: месть может быть ужасной?

Дзирт попытался найти какое-нибудь обоснованное возражение, но затем просто выпалил:

– Это другое.

– Вовсе нет, – настаивала Ивоннель. – Уверена, бывают вечера, когда Кэтти-бри ради тебя надевает свои самые красивые наряды и делает прическу, которая нравится тебе больше всего. Разве ты не делаешь то же самое? Просто мне хочется выглядеть именно так. И выглядеть для всех; больше я не буду создавать новую иллюзию персонально для каждого.

– Но разве это твоя истинная внешность?

– А разве это имеет значение?

Дзирт хотел что-то ответить, но сообразил, что попался в ловушку, и поэтому лишь пожал плечами.

– Люди заботятся о своей фигуре, сооружают новые прически, тщательно подбирают одежду, пользуются косметикой – делают все что угодно, чтобы изменить внешность по своему вкусу. Я не совершила ничего из ряда вон выходящего. – На губах ее снова появилась та же лукавая улыбка. – Просто у меня больше возможностей.

Дзирт невольно рассмеялся. Он хотел найти какую-нибудь опору, пьедестал, на который можно было бы взобраться, чтобы стать выше ее обвинений. Но ничего не нашел. Он подумал о собственном тщеславии, о том, что каждое утро, несмотря ни на что, тренировался, не жалея себя. Да, в основном эти тренировки имели практическое значение, он выполнял их, чтобы приблизиться к идеалу совершенного воина, чтобы использовать прибретенные и отточенные навыки в борьбе со злом. Все это было правдой.

Но, с другой стороны, Дзирт испытывал удовольствие оттого, что эти тренировки делали его тело стройным и прекрасным. Сколько раз он замечал, как Кэтти-бри подглядывает за ним во время утренних тренировок; и как трудно ему было сделать непроницаемое лицо и не ухмыльнуться, ведь он знал, что она наблюдает за ним из кустов!

– Я приложил немало усилий, чтобы побороть раздвоение между тем, что я видел, и тем, что было на самом деле; и произошло это совсем недавно, – напомнил ей Дзирт, имея в виду постигшую его болезнь. Он перестал различать границу между реальностью и иллюзией – этот душевный недуг был вызван нарушением барьера Фаэрцресс, отделяющего Подземье от Бездны.

– Таково было твое безумие, – согласилась Ивоннель. – Где заканчивается восприятие и начинается реальность? Ты не мог этого сказать и поэтому считал обманом все, что видел и слышал, даже тех, кого ты любил, хотя они были реальны.

– И все же, даже если бы они не были реальностью, иллюзия, вера в то, что это действительно мои друзья, сделала бы их настоящими для меня. Я был вместе с Кэтти-бри, в моих мыслях, в моем сердце.

– То, что ты чувствуешь, и есть реальность, Дзирт До’Урден, – заявила Ивоннель.

– Выходит, не существует объективной истины?

– Разумеется, она существует! Но до того момента, пока фальшь не распознана, реальностью является то, что ты видишь и слышишь. Ты не можешь отличить ложь от правды, пока те, кто действительно знает истину, не подтвердят это. Твое безумие заключалось в том, что ты сам пытался сделать это.

Дзирт несколько мгновений поразмыслил над словами молодой женщины, затем рассмеялся:

– Ты меня хочешь о чем-то предупредить, госпожа?

– Нет, – возразила Ивоннель, и Дзирту ее тон показался искренним. – А теперь я говорю тебе, что Закнафейн реален. Это тот же самый воин, который пожертвовал жизнью ради того, чтобы ты смог покинуть Мензоберранзан, и которого потом в виде монстра-зомби отправили убить тебя. Разумное существо, душа, населяющая это новое, молодое тело дроу, – Закнафейн, твой отец.

Дзирт несколько раз медленно кивнул, прокручивая в памяти этот неожиданный разговор и все слова Ивоннель с самого начала. Наконец он прекратил кивать и пристально взглянул на молодую женщину.

– Мне нравятся твои глаза, – признался воин, и Ивоннель улыбнулась.

– Ну, как ты считаешь? – обратился Киммуриэль к Джарлаксу, который смотрел в зеркало для ясновидения сквозь магическую глазную повязку, чтобы увидеть истинный облик женщины. Они сидели, запершись в одном из номеров заведения «Двенадцать рук», которое служило одновременно таверной, гостиницей и наемными конюшнями в поселении хафлингов Виноградная Лоза.

– Никакого обмана, – отозвался он, покачав головой. Казалось, это открытие несколько смутило его. – Именно так Ивоннель теперь и выглядит. Это ее истинный облик.

– Но облик, измененный при помощи магии. Она же призналась в этом, когда говорила о своих глазах, – возразил Киммуриэль.

Услышав это, его товарищ в очередной раз пожал плечами.

– Допустим, она выбрала себе внешность и «надела» ее, как одежду; но, по крайней мере, бесконечного потока иллюзий, демонстрации разных образов разным людям уже не будет.

– Ты считаешь, это важно?

Джарлакс помолчал, затем кивнул.

– Не знаю, почему, – признался он. – Но теперь она кажется мне более настоящей, более реальной, более…

– Более смертной?

– Да. Наверное, это самое подходящее слово. И это имеет смысл, если вспомнить ее решение покинуть Мензоберранзан и переселиться в это место. В Мензоберранзане она могла бы стать Верховной Матерью. После того как она спасла город от Демогоргона, никто не осмелился бы пойти против нее – уж точно не эта жалкая Квентл. Она могла бы жить как богиня, но она выбрала иной путь – и теперь она здесь, с нами.

Киммуриэль не стал спорить. Он оглянулся, затем кивком пригласил Джарлакса взглянуть на изображение в зеркале.

– Она покидает его, – сообщил псионик.

Джарлакс прикоснулся к полям шляпы, дав понять, что высоко ценит сверхъестественные возможности Киммуриэля.

– Неплохо было бы подробнее выяснить, какие маневры предпринимают Дома дроу в свете последних событий, – заявил Джарлакс.

– Разве не поэтому ты отправил Закнафейна на задание?

– Да, я велел ему разузнать, какие конкретно сделки Дом Ханцрин заключает в Глубоководье. Но теперь я вот что подумал: не может быть простым совпадением их интерес именно к нашей стране и именно в это время.

– Объединенная армия Мензоберранзана не выйдет на поверхность после столкновения между Дзиртом и аватаром Ллос в туннелях под Землями Бладстоуна. И уж точно они не станут охотиться за Дзиртом после того, как он послужил орудием уничтожения Демогоргона на глазах у всего города. Они просто отпустили Дзирта. Они не будут теперь гоняться за ним; если бы он был нужен им, они просто воспользовались бы этим существом, Ивоннель, чтобы получить то, что им нужно, разве не так?

– Все гораздо сложнее.

– Послушать тебя, так в этом мире все всегда гораздо сложнее, – сухо промолвил Киммуриэль.

– Такое положение дел больше всего нравится Ллос, – усмехнулся Джарлакс. – Да, я согласен, на этот раз армия нашего города не выйдет на поверхность. Но остаются некие беспринципные верховные матери, которые ищут выгодные для себя возможности. Такие женщины всегда есть. А после всего, что произошло – с Дзиртом, с Закнафейном, с новыми союзниками, которых мы приобрели здесь, – некоторые могут усмотреть в ситуации шанс на возвышение.

– Только не Бэнры, – качнул головой Киммуриэль. – Сейчас, по крайней мере, не случится того, чего ты боишься. Ивоннель принадлежит к роду Бэнров, как и Громф, а он посещает…

– Ты знаешь, о ком я говорю, – перебил его Джарлакс. – И поэтому ты наверняка уже понял, каково будет мое следующее задание.

– Задание? Ты обращаешься ко мне так, словно я твой слуга.

– Ничего подобного. Но мы же оба знаем, что у тебя скоро свидание кое с кем, верно?

– Аш’ала Меларн, – согласился Киммуриэль. – Мне сказали, что она должна повидаться с Матерью Зирит До’Урден, чтобы определить, можно ли восстановить былые связи между Домом Меларн и Домом Ксорларрин. который теперь превратился в Дом До’Урден. Я встречу ее в укромном коридоре после того, как она побеседует с Матерью Зирит.

– В таком месте, где ее никто не сможет заметить, – поправил его Джарлакс. – В измерении, которое ты сам создашь, где никто не сможет подслушать вас. Это очень важно.

Киммуриэль кивнул:

– Я расспрошу Аш’алу так, что никто не узнает об этой встрече.

Джарлакс снова прикоснулся к полям шляпы и поспешил прочь из таверны. Он догнал Ивоннель у маленького домика Дзирта, который располагался на территории виллы Реджиса и Доннолы.

– Как прошло соблазнение? – спросил он, приблизившись.

Ивоннель наклонила голову и с удивленным выражением посмотрела на Джарлакса.

– Ведь именно в этом причина, или я не прав? – настаивал он, шагая рядом с молодой женщиной, которая не имела себе равных по красоте среди дроу.

– Причина чего?

– Ну, как бы это сказать, изменений во внешности. Например, цвета глаз!

– Не буду отрицать, выбор цвета символичен.

– А может быть, ты выбрала лиловый, чтобы угодить Дзирту? – хитро спросил Джарлакс.

Ивоннель лишь игриво хихикнула и пожала плечами в ответ.

– А как насчет возвращения Закнафейна? – уже совершенно серьезно спросил Джарлакс, понизив голос.

– В каком смысле? – отозвалась Ивоннель. Удивление ее казалось совершенно искренним – но, с другой стороны, она была очень искусна в обмане подобного рода, не менее искусна, чем ее тезка, мать Джарлакса.

– Оно доставило Дзирту удовольствие?

– Хватит ходить вокруг да около, дядя, – произнесла дочь Громфа, и Джарлакс на мгновение замер. Она практически никогда открыто не признавала существовавшую между ними родственную связь.

– Ну что ж, хорошо, я выскажусь яснее. Ты вернула его к жизни.

Ивоннель презрительно фыркнула.

– Я не знаю, каким образом ты это сделала, но ты это сделала, и последние события кажутся мне частью сложной игры. И цель этой игры – соблазнить Дзирта, – сурово произнес он. – Ты же слышала слова, с которыми Дзирт обратился к Ллос. Что, если бы она была достойна его поклонения, она вернула бы Закнафейна без всяких просьб. – Он окинул племянницу пристальным, тяжелым взглядом и напомнил ей: – А тебя об этом никто не просил.

– По-твоему, я хочу, чтобы Дзирт мне поклонялся?

– Если не поклонялся, то любил – как мужчина любит женщину.

Ивоннель снова пожала плечами, но не покачала головой, чтобы отрицать это обвинение.

– Темные эльфы живут много, много лет. Люди – гораздо меньше.

– И она проживет еще меньше, если ее убьет враг.

Ивоннель резко остановилась и развернулась лицом к Джарлаксу, и когда тот, в свою очередь, обернулся к ней, она с силой ударила его по лицу.

– Я не враг Кэтти-бри, и она мне не враг, – процедила девушка сквозь зубы. – Я ни за что не стала бы отнимать у Дзирта его жену, его любимую женщину – даже если бы она была моим врагом.

– Но ты же не можешь отрицать того, что он тебя интересует.

– Да, интересует.

Это было сказано очень просто, без малейших колебаний, без стыда.

– Отсюда и возвращение Закнафейна, – рассуждал Джарлакс.

– Ты все время это повторяешь, но я знаю, что у тебя не имеется никаких доказательств моей причастности к этому событию. Потому что доказательств нет и быть не может. – Она снова пожала плечами. – Судя по всему, Закнафейн вернулся благодаря вмешательству некоего божества, а я не принадлежу к числу богов. Подумай лучше о Миликки, которая вернула Дзирту его Компаньонов из Халла.

– Это возвращение было запланировано Миликки очень давно, с самого начала.

– Тогда обрати свой взор к Ллос, – предложила Ивоннель. – Хотя Миликки все равно могла быть инициатором.

– Но зачем это нужно Миликки? – спросил совершенно растерявшийся Джарлакс. – Неужели ты веришь в эту чушь? Что Дзирт способен изменить ее взгляды? Именно это ты сказала, когда объявила мне о возвращении Закнафейна, помнишь? Что, по мнению Дзирта, он может изменить саму Ллос. Неужели это…

– Возможно, боги являются богами именно потому, что они проникают в смысл событий настоящего и способны видеть будущее, – перебила его Ивоннель. – Следовательно, они не совершают ошибок смертных с их недальновидностью. Я много думала об этом – ты же понимаешь, я обладаю уникальными знаниями, позволяющими мне ответить на этот вопрос. И мне кажется вполне разумным предположить, что Ллос понимает неизбежность нашей революции, Джарлакс, и понимает, что не в силах ее предотвратить.

– Неизбежность? – хмыкнул Джарлакс. – Хотелось бы мне разделять твою уверенность.

– Изменения в Мензоберранзане уже начались. Изменения будут всегда, и неважно, способствуют они движению вперед или нет. Ллос знает это и понимает, что ты сыграл в этих переменах огромную роль.

– Только, прошу тебя, никому об этом не рассказывай, – усмехнулся Джарлакс. Слова его были шуткой лишь отчасти. Меньше всего он хотел увидеть собственное отражение в паучьих глазах Госпожи Ллос.

– Твой город, Лускан, представляет собой смертельную угрозу для старого порядка, – продолжала Ивоннель. – Самое могущественное слово в языке дроу – иблит. Пренебрежительное, брезгливое отношение к расам, которые отличаются от нас, – это суть высокомерия дроу, а высокомерие и непомерное самомнение дроу основаны на могуществе и жестокости Паучьей Королевы. Но только подумай о том, чего ты достиг в Городе Парусов, Джарлакс.

– Я управляю городом из тени при помощи дроу, который маскируется под человека, верховного капитана, – возразил Джарлакс. – В этом трюке нет ничего нового для обитателей Мензоберранзана.

Ивоннель рассмеялась.

– То, о чем ты говоришь, осталось в прошлом. Сейчас в Лускане дроу открыто общаются с обитателями поверхности – даже с самыми могущественными. В новой Главной башне тайного знания Громф Бэнр, бывший архимаг Мензоберранзана, изучает загадки вселенной вместе с Пенелопой Гарпелл и незересскими лордами, с учеными волшебниками и колдунами других рас. Вижу, единственным, для кого маскировка Бениаго еще имеет какое-то значение, остался ты сам. Всем придворным короля Бренора и большинству жителей города известно, кто является истинным правителем Лускана. А заодно и хафлингам из этой милой деревушки.

– И что дальше? В чем заключается эта «смертельная угроза»?

– Ллос, точно так же, как и ты, знает, что это близкое соседство не вызывает презрения к нам у других разумных рас, не вызывает страха перед дроу. Совсем наоборот, оно стирает предрассудки. Самым непростительным грехом Дзирта в глазах богини было не то, что он покинул Мензоберранзан, а то, что его принимали как друга в Серебристой Луне и Глубоководье. Это угрожает ее владычеству. Как она сможет держать в подчинении своих прислужников в Подземье, если им станет доступен новый мир? Мир, в котором есть еще многое, кроме тьмы, ненависти и кровопролития?

– Но она не убила Дзирта, – напомнил ей Джарлакс. – Она могла легко все исправить, устранив его.

– Нет, не так уж и легко. Потому что она знала, что последует за его смертью. Образ Дзирта До’Урдена стал бы еще более привлекательным, имя следопыта превратилось бы в немеркнущий символ свободы, если бы его постигла мученическая смерть. Она не уничтожила Дзирта потому, что опасалась последствий.

– И поэтому вернула Закнафейна?

Ивоннель снова пожала плечами, и на лице ее промелькнуло выражение недоумения и растерянности. Джарлаксу оставалось лишь замять разговор и попытаться разобраться во всем самому. Если действительно Ллос вернула Закнафейна Дзирту, неужели это намек на то, что богиня признает неизбежное? Или пытается удержать при себе последователей – ведь что это за божество, которое не имеет поклонников? Удержать, нанеся «предупредительный удар», сделав фальшивый жест, изображающий доброту и раскаяние?

– Этого не может быть! – выпалил он. Сознание его не в состоянии было принять подобный поворот событий.

– Но, судя по всему, именно это и происходит, – возразила Ивоннель. – Ведь именно мне так кажется, а я считаю, что могу более адекватно оценить эту ситуацию, чем ты.

Это высказывание задело Джарлакса, потому что он гордился своей способностью оценивать положение и проникать в суть событий, происходящих в мире.

Ивоннель в ответ на изумленный взгляд наемника лишь в очередной раз пожала плечами.

– Я научилась видеть само время иначе, нежели простые смертные, – объяснила она и небрежно усмехнулась, словно умаляя собственные достижения. – Мои воспоминания старше моего тела и моего сознательного «я» на тысячи лет! Ты не в состоянии понять, что это означает, дядя.

– У меня тоже имеется прошлое, и я отнюдь не так уж молод. Не забывай: я был знаком с женщиной, которой принадлежат эти воспоминания, и некоторые из них хранятся также и в моей памяти.

– Это отнюдь не то же самое. Ты даже отдаленно не можешь представить себе, о чем идет речь. Это не просто истории, рассказанные мне, это не песни барда – пусть они будут правдивы от первого до последнего слова. Нет, это и не простые воспоминания об отдаленном прошлом. Все события, о которых идет речь, свежи в моей памяти, словно они произошли не тысячи лет назад, а совсем недавно. Я могу вызвать в памяти самые первые сражения, в которых принимала участие Верховная Мать Бэнр, я ощущаю боль от ран, чую запах крови, – продолжала она. Джарлаксу внезапно показалось, что Ивоннель разговаривает не с ним, а сама с собой, словно до нее наконец дошла природа ее прозрения и чудесного дара. – Это не просто воспоминания! Я могу представить себе, как она занималась любовью, пережить это так же живо, как будто это не моя тезка, а я сама сидела верхом на партнере. Живо представить, понимаешь! Я знаю, испытываю все то, что переживала она, даже тот невероятный, высший экстаз, которого Бэнр достигала в постели со своими любовниками. И не так, словно я подглядываю за этой сценой, ты понимаешь?

– Не уверен, что мне хочется это понимать.

– Я знаю не только то, что она видела и чувствовала, – попыталась объяснить Ивоннель. – Мне доступны все образы, которые возникали в ее воображении, все мысли, которые проносились в ее мозгу в возбужденном состоянии – когда она доводила себя до экстаза. Мне бы хотелось это забыть, но увы…

Джарлакс едва не лишился дара речи.

– Неужели иллитид вложил в твой мозг нечто большее, чем просто воспоминания Верховной Матери Бэнр? Может быть, ты одержима безумием, ты не считаешь? Может быть, Киммуриэль…

– Нет, это не безумие, не одержимость, меня не преследуют призраки и видения, – спокойно ответила Ивоннель. – В конечном счете, несмотря на то что это иногда оскорбляет мои чувства, это дар. Я владею опытом существа, прожившего на свете тысячи лет, и воспоминания об этом опыте еще свежи. Я чувствую, что это позволяет мне судить о настоящем и предвидеть будущее практически безошибочно, лучше, чем… кто-либо другой. Считается, что старые люди мудрее молодых, поскольку они наблюдали некоторую цепочку событий много раз и видели, к чему приводят эти ситуации. Итак, близкое знакомство с Ивоннель Вечной, ее воспоминаниями, чувствами, откровениями и самим ее опытом дало мне мудрость.

– И именно поэтому ты в состоянии терпеливо ждать того дня, когда Дзирт станет свободен?

Ивоннель рассмеялась, и Джарлакс присоединился к ней. Ему показалось, что это довольно-таки жалкий пример горизонтов, которые ей доступны.

Но Джарлакс засмеялся вместе с девушкой еще и потому, что он понял: она смеется искренне. Он понимал, что Ивоннель превосходно владеет не только магией. Эта опасная женщина была искусна в дипломатии и обмане; но ее объяснение, ее суждения и образ мыслей показались Джарлаксу весьма убедительными.

Все… укладывалось в единую схему. Почему-то все совпадало со взглядами Джарлакса на мир вообще. Действительно, некая логика была присуща такому невероятному, из ряда вон выходящему явлению, как рождение Ивоннель и переданные ей воспоминания.

Джарлакс не до конца поверил в то, что девушка ничего не знает о возвращении Закнафейна, – он даже подозревал, что она каким-то образом причастна к этому событию.

Но почему-то это не слишком волновало его.

Глава 19 Мастер оружия

Закнафейн двигался во главе отряда; сразу за ним крались Брелин и Джейрелль Фей, а дальше, скрываясь среди теней, следовали еще шестеро воинов из Бреган Д’эрт. Закнафейн вел своих подчиненных по туннелям Верхнего Подземья, пользуясь навыками лазутчика, отточенными и доведенными до совершенства годами напряженных тренировок. Прошло почти двести лет со времени его последнего подобного похода, но Закнафейну казалось, что та экспедиция закончилась совсем недавно. Эти воспоминания не являлись для него чем-то далеким. Он чувствовал себя так, словно в момент смерти перенесся вперед во времени, прямо в будущее, а не так, словно отсутствовал в Подземье много десятков лет.

Закнафейн приблизился к какому-то повороту, за которым виднелась развилка с тремя коридорами, и закрыл глаза, вызывая в памяти модель, которую Джарлакс сконструировал там, в Лускане, прежде чем отправить его на задание. Машинально он потянулся к сложенной карте, которую держал в кармане… и отдернул руку.

Он тщательно подготовился к этому походу и знал дорогу. Ему не нужна карта.

Закнафейн сделал знак своему отряду оставаться позади на некотором расстоянии, затем прокрался мимо двух черных дыр к отверстию третьего туннеля, который, по его представлениям, шел на юг вдоль побережья и заканчивался неподалеку от сточных канав Глубоководья.

Он уловил впереди какое-то движение и, пригнув голову, прижался к грубой стенке туннеля. Искусный воин буквально слился со стеной, изобиловавшей впадинами и острыми выступами. Впереди, на уровне плеча, он увидел поднятую руку – всего лишь руку; пальцы шевелились, складывая знаки секретного языка дроу.

Закнафейн поднялся и отряхнул пыль с одежды. Неизвестный приблизился.

– Вейлас Хьюн, если я правильно понимаю, – заговорил мастер оружия и дал сигнал своему отряду держаться среди теней.

– Добрая встреча, Закнафейн, – ответил наемник. – Вижу, Джарлакс сообщил тебе, что мы встретимся на этом самом месте?

– Его указания были весьма приблизительны, а я плохо знаю эти туннели, – ответил Закнафейн, не желая раскрывать карты перед незнакомым воином. Особенно напрягало его второе имя, прекрасно знакомое мастеру оружия.

– Вы на верном пути. Еще до захода солнца вы доберетесь до границы природных пещер и переходов, дальше они сменяются обработанными туннелями, – объяснил Вейлас Хьюн. – Это канализация Глубоководья, и в тех местах вы найдете торговцев Ханцрин.

– Дроу не надо искать, – произнес Закнафейн, вспоминая слова, сказанные в другом месте, в другой жизни, в ответ на некий вопрос. Он помолчал несколько мгновений, предаваясь воспоминаниям о давнем приключении, и, подняв голову, увидел, что Вейлас Хьюн в некотором недоумении рассматривает его. – Это неважно, – сказал Закнафейн. – Просто старая шутка.

Наемник все так же, не мигая, продолжал смотреть на Закнафейна.

– У тебя что-то есть для меня? – спросил мастер оружия.

Вейлас Хьюн кивнул и снял с плеча мешок. Из мешка он извлек небольшой хрустальный шар, который удобно помещался в ладони дроу.

Закнафейн, присмотревшись к странному предмету, заметил, что внутри него плавали и метались из стороны в сторону какие-то светлые точки, похожие на крошечные звездочки.

Вейлас Хьюн подал ему шар.

– Слово-приказ – «Пузан», только не спрашивай меня, почему, – сообщил наемник, расставшись с шаром. – Но не вздумай задействовать магию прежде, чем настанет нужный момент, – она со временем иссякает. Этот предмет нужно перезаряжать, и каждая такая «зарядка» обходится очень недешево.

– По-моему, это прозвище одного хафлинга, друга моего сына, – пробормотал Закнафейн.

– Правда? Ну что ж, в таком случае, слово вполне кстати.

Вспомнив происшествие с хафлингами, имевшее место много сотен лет назад, Закнафейн улыбнулся.

– Джарлакс говорил мне, что ты был знаком с моим дедом, – сказал Вейлас Хьюн.

Закнафейн окинул молодого наемника испытующим взглядом:

– Верно.

– Тогда, может быть, мы с тобой как-нибудь выпьем в таверне «Одноглазый Джакс», и ты расскажешь мне о нем.

– Лучше не вести такие разговоры за крепкими напитками.

Вейлас Хьюн, в свою очередь, пристально уставился на собеседника:

– Но ты ведь знал Аратиса Хьюна?

– Я знал его лучше, чем казалось ему самому, – ровным тоном произнес Закнафейн. Слова его прозвучали бесстрастно, лицо ничего не выражало. – И поэтому он удивился, когда, подкравшись ко мне с тыла с обнаженным кинжалом, не сумел застигнуть меня врасплох.

Вейлас Хьюн отступил, и рука его машинально потянулась к оружию.

– Он состоял в Бреган Д’эрт, – сказал Хьюн.

– Как и ты, – заметил Закнафейн. Это было предупреждение. Он смотрел на правую руку собеседника, сжимавшую эфес меча.

– Все же мне хотелось бы услышать о нем что-нибудь от тебя, – произнес Вейлас Хьюн, взяв себя в руки.

– Он мне не особенно нравился.

– Это я уже понял. И все-таки. Может быть, после твоего рассказа мне станет понятнее, с какой стороны подойти к Закнафейну.

– В любом случае я предпочитаю тех, кто не подкрадывается сзади.

Наступила долгая и напряженная пауза, во время которой воины пристально смотрели друг другу в глаза; затем Вейлас Хьюн отступил на шаг и коротко поклонился:

– Значит, до встречи в Лускане.

– Ты не присоединишься к моему отряду? – поинтересовался Закнафейн.

– Я буду поблизости.

– Ах, вот как. Джарлакс велел тебе держаться на расстоянии, наблюдать и сообщить ему в случае, если меня убьют, а моих воинов уничтожат?

Вейлас Хьюн пожал плечами:

– Ханцрины – серьезные противники и очень хорошо знают эти места. Сомневаюсь даже в том, что ты их найдешь.

– А мне это не нужно. Неужели ты не знаешь ответ на вопрос, как найти в Подземье дроу?

Но и на этот раз Вейлас Хьюн не понял намека; он лишь пожал плечами, в последний раз взглянул на Закнафейна и в мгновение ока исчез. Только что он стоял перед мастером оружия, а спустя долю секунды его не стало.

Закнафейн обдумал это искусное исчезновение, поразмыслил над тем, как легко, возможно даже при помощи магии, пропал Вейлас Хьюн – словно провалился сквозь землю.

Это показалось ему очень знакомым. Он уже видел подобный трюк прежде.

И ему оставалось лишь уповать на то, что тот эпизод из его жизни больше не повторится.

– Ты в этом уверена? – спросила Эскавидне уже в третий раз. Она находилась в комнате для вызова демонов и потусторонних существ, в Доме Меларн, наедине с Матерью Жиндией. Йоклол сейчас приняла облик женщины-дроу.

– Я возносила молитвы, – невозмутимо ответила Верховная Мать Жиндия Меларн.

– Ты просишь о многом. Цена будет высока.

– Наградой тебе послужит исход всей этой истории, – промолвила Мать Жиндия. – Твои усилия не пропадут даром, и даже более того. Богиня узнает о твоем вкладе в успешное завершение нашего дела.

– С чего ты взяла, что такая «награда» нужна мне или богине?

– Я поклоняюсь Госпоже Ллос и только Госпоже Ллос. Я возносила молитвы.

– Я не рассказывала тебе о том, каковы желания Паучьей Королевы, – напомнила ей Эскавидне.

– Выходит, ты не желаешь заслужить свою долю похвалы? – коварно спросила Мать Жиндия.

– Тебя это не касается, – с апломбом произнесла прислужница богини. – Госпожа Ллос узнает о моих действиях в случае, если я дарую тебе то, о чем ты сейчас просишь меня. Непременно узнает. Нельзя перемещать с места на место могущественные игрушки так, чтобы никто ничего не заметил.

– Ты попросишь у нее разрешения?

– Я не нуждаюсь в ее разрешении, – усмехнулась Эскавидне. – И ты тоже. Если ты попросишь о нем, тебе его не дадут, но и не откажут в нем. Паучья Королева не обязана разъяснять тебе хитросплетения паутины хаоса. Ты сама должна разобраться в них, верно или ошибочно, и последствия падут на твою голову. Ты будешь осыпана милостями, если окажешься права, и будешь наказана, если совершишь ошибку. В противном случае это было бы совершенно неинтересно, правда?

Мать Жиндия прикрыла глаза и скрестила руки на груди; ее поза и выражение лица говорили о том, что она чувствует себя спокойно и уверенно.

– Паутина Дзирта До’Урдена, – произнесла она. – Война за Серебристые Болота, демоны на улицах Мензоберранзана, уничтожение Демогоргона у ворот города, падение Дома К’Ксорларрин под ударами армии дворфов, друзей Дзирта… и, разумеется, не без помощи самого Дзирта. Вечно этот Дзирт! Столько хитросплетений в его паутине! Но теперь я нашла нить, которая станет основой, центром моей собственной сети, и это прекрасная нить, йоклол. В конце концов именно она положит конец истории отступника.

– Твое право надеяться на это, – коварно ухмыльнулась Эскавидне.

Мать Жиндия бросила на йоклол суровый взгляд:

– Надежда подразумевает сомнение. А я не испытываю сомнений. Я молилась. Я узнала то, что мне нужно. И я верю.

– И поэтому, – Эскавидне кивнула, – вся ответственность лежит на тебе.

Мать Жиндия улыбнулась.

– Я исполню твою просьбу, Верховная Мать, – объявила прислужница богини. – Я доставлю тебе эти… дьявольские игрушки, причем немедленно. Надеюсь, они сослужат тебе хорошую службу. А если нет, если твоя сеть окажется не такой, какой желает ее видеть Ллос, я с удовольствием посмотрю на то, как мои дары обратятся против тебя. Не сомневайся в этом.

– Я возносила молитвы, – улыбаясь, повторила Мать Жиндия.

– Не нужно искать, Вейлас Хьюн. Не нужно искать дроу, – одними губами произнес Закнафейн спустя некоторое время после исчезновения наемника. Он положил магический шар на пол. Сначала он боялся, что шар укатится, потому что пол туннеля был неровным; но с того момента, когда он разжал пальцы, предмет не тронулся с места.

Закнафейн подождал некоторое время: ему не верилось, что шар будет лежать неподвижно. В конце концов он все-таки убрал руки, опустился на колени перед магическим предметом и произнес слово-приказ:

– «Пузан».

Те светлые точки, что плавали внутри шара, начали стремительно вращаться, кружиться, сливаться вместе; теперь шар испускал слабое сияние. Закнафейн испугался, что его заметят в открытом коридоре, отошел в сторону и, спотыкаясь о какие-то камни, выбрался из неглубокой ниши, в которой устроил свою ловушку.

Когда он оглянулся, у него отвисла челюсть от изумления: магический шар создавал изображения. Сам шар как будто бы исчез – он был скрыт под небольшим костром для приготовления пищи. Вокруг костра сидело несколько хафлингов. Они сильно походили на ту кучку рабов, которых Джарлакс, Закнафейн и Аратис Хьюн в один далекий день использовали в качестве приманки для Шиивы Заувирр.

– Следует лишь дождаться, пока нужный дроу найдет тебя… – Закнафейн сделал знак своим двум ближайшим спутникам, Брелину Джанкею и Эгалавину Заувирру. Последний воин был в числе тех, кто клюнул на приманку в тот день, сотни лет назад, и с тех пор верно служил командиру Бреган Д’эрт.

Все трое отошли в тень и принялись ждать. Закнафейн жалел, что у него нет с собой «магической дыры» Джарлакса.

Он выбрал это место после долгих размышлений и тщательного осмотра окрестностей. Все туннели и расщелины, из которых могли показаться враги, находились под наблюдением двух лазутчиков Бреган Д’эрт; позиции наблюдателей были связаны между собой лабиринтом коридоров. Каждый наемник мог относительно быстро передать сообщение товарищам.

Теперь им оставалось только ждать.

В большинстве случаев ожидание является самой трудной частью операции.

Прошел день, второй, третий. У наемников побывали «гости»: несколько гигантских крыс, стая летучих мышей, три ползучих падальщика, даже зверь, путающий следы, – но никто из этих тварей не заинтересовался сценой с хафлингами у костра. Опытные воины-дроу быстро прогнали подземных тварей прочь.

Закнафейн понятия не имел, сколько времени будет действовать магия шара, но его свет пока не тускнел. Наступил четвертый день. Наемники сидели неподвижно, притаившись в своих укрытиях, наблюдали и ждали.

В этот день они наконец были вознаграждены за свое терпение: с одного из наблюдательных постов пришло известие, что с юга приближается отряд дроу, включающий в себя по меньшей мере трех жриц.

Закнафейн, который находился ближе всех к иллюзии, присел и съежился; Брелин и Эгалавин притаились у него за спиной. Они пока не взялись за оружие, хотя готовы были в любой момент выхватить клинки, арбалеты и тому подобное. Закнафейн даже несколько раз брался за рукоять хлыста, укрепленного у его правого бедра, хотя левой, свободной рукой дал соответствующий сигнал своим спутникам. Он напомнил им, что эта миссия предполагает использование хитрости, а не силы.

Тем не менее, имея дело со жрицами, никогда не следовало расслабляться, особенно если речь шла о верховных жрицах. Женщины дроу получали этот титул отнюдь не за кротость и порядочность.

Внезапно в коридоре, на глазах у троих наемников, началась суматоха: словно из-под земли выросли штук шесть бугберов с сетями и атаковали лагерь хафлингов. Иллюзия выглядела настолько правдоподобной, что рослые волосатые твари даже не поняли, с чем имеют дело, пока не очутились совсем рядом с магическим шаром. Они принялись швырять сети и кинулись на «хафлингов» с дубинами в руках.

– Стоять! – приказал Закнафейн, выскочив из своего укрытия. Правой рукой он выхватил из-за пояса кнут, левой взялся за эфес диагонально укрепленного меча, который торчал у него сзади, над левым плечом, однако, приближаясь к бугберам, не стал его доставать. Время еще не пришло.

Бугберы развернулись и возмущенно взревели.

– Стоять! – снова приказал Закнафейн, обращаясь к ближайшему бугберу.

Но безмозглая тварь ринулась на противника, размахивая над головой тяжелой дубиной; это оружие было настолько длинным, что могло сокрушить дроу прежде, чем он оказался бы на расстоянии удара мечом.

Однако у Закнафейна тоже имелось оружие дальнего действия.

Он щелкнул кнутом со сверхъестественной быстротой и точностью; тот пронесся над головой у семифутового существа, обвился вокруг его поднятых лап и опутал их. Острие вонзилось прямо в морду бугберу. Закнафейн не стал использовать против простого бугбера особые свойства кнута, чтобы разорвать барьер между уровнями существования. В любом случае, в этом не было необходимости.

Существо споткнулось, попыталось высвободить лапы, с силой потянуло за хлыст и потеряло равновесие, когда натяжение ослабло. Затем оно сделало большой шаг, чтобы твердо встать на ноги, опустило спутанные лапы и развело их в стороны и лишь после этого подняло голову, чтобы найти взглядом нападавшего и разорвать его в клочья.

Но нападавшего на прежнем месте уже не было.

Нет, Закнафейн отскочил в сторону в тот самый миг, когда бугбер неуклюже шагнул, и чудище потеряло его из виду. Зверь начал поворачиваться, чувствуя, что кнут тянет его куда-то назад, и тут острый меч Закнафейна вонзился ему в спину и с легкостью разрубил позвоночник.

Бугбер начал заваливаться вперед, и Закнафейн, не теряя равновесия, дернул рукой, рассчитав угол и усилие, необходимые для того, чтобы тело монстра начало вертеться и высвободило кнут. В следующее мгновение страшное орудие устремилось назад, щелкнуло раз, другой. Воин лишь слегка развернул кисть, но кнут хлестнул двух других бугберов по мордам, и оба замерли как вкопанные.

– Что все это значит?! – раздался возмущенный женский вопль, и в пещеру ворвалась группа дроу из Дома Ханцрин: верховная жрица в сопровождении двух помощниц и небольшой группы мужчин-воинов.

Но одновременно из других туннелей появились новые дроу, подчиненные Закнафейна, державшие наготове заряженные самострелы. За спиной у Закнафейна возникли трое: Брелин, Эгалавин и неизвестно откуда взявшийся Вейлас Хьюн.

– Чарри Ханцрин! – заорал Вейлас Хьюн, заглушив голос Закнафейна, который хотел что-то ответить.

Верховная жрица велела подчиненным остановиться и уставилась на наемника, который стоял перед ней совершенно безоружный и доброжелательно улыбался.

– Мы здесь не для того, чтобы сражаться с вами, – убедительным тоном продолжал Вейлас Хьюн. – Ты знаешь меня, верховная жрица, и знаешь, кого я представляю.

Закнафейн покосился на Хьюна, и выражение его лица красноречиво свидетельствовало о том, что постороннее вмешательство вовсе не пришлось ему по вкусу. Он знал, что нужно радоваться мирному разрешению конфликта, но перед ним стояли три жрицы. Неужели нельзя было сначала избавиться от женщин и уж потом выудить нужную информацию у воинов?

– Однако, как я вижу, сражение все же произошло, – процедила Чарри Ханцрин, кивнув в сторону мертвого бугбера.

– Гоблинское отродье, – бросил Закнафейн и плюнул на труп.

– Молчать, жалкий бродяга! – приказала Чарри Ханцрин. Обернувшись к Вейласу Хьюну, она продолжала: – Объясни, в чем дело. И побыстрее, иначе я сурово покараю этого твоего подручного вместо того, чтобы принять от вас деньги за жизнь убитого раба.

– Деньги? – презрительно повторил Закнафейн.

Из петли, укрепленной на поясе, жрица вытащила плеть с тремя живыми змеями: они извивались и шипели, готовые наброситься на жертву и вонзить в нее ядовитые зубы.

– Прошу, не убивай его, – попросил Вейлас Хьюн. – Он неопытен и немного глуповат, но в нем виден потенциал.

Закнафейн вздохнул и снова оглянулся на наемника.

– С другой стороны, я вынужден с тобой согласиться: ему не помешал бы урок хороших манер, – вдруг добавил Вейлас Хьюн к изумлению всех присутствующих.

Чарри Ханцрин прорычала что-то и подняла свою смертоносную плеть.

Но Закнафейн уже догадался, в чем заключался план Вейласа Хьюна. Более того, он был проворнее жрицы, и она даже не поняла, что произошло. Его кнут внезапно пронесся у нее перед носом, стегнул извивавшихся змей, и на этот раз мастер оружия разорвал ткань вселенной и открыл «дыру» на элементарный уровень Огня. Сердитое шипящее жгучее пламя мгновенно охватило змей, и Чарри внезапно обнаружила, что держит в руках живой трехглавый факел.

Все присутствующие ахнули – за исключением хозяина кнута и Вейласа Хьюна. Закнафейн, воспользовавшись всеобщим замешательством, прыгнул вперед, бросился на пол и перекатился, а наемник просто расхохотался.

Верховная жрица попыталась отразить нападение при помощи плети, но змеи были мертвы – три обуглившиеся, дымящиеся, безвольно повисшие веревки уже не могли никого ужалить.

Вскочив на ноги, Закнафейн приставил острие меча к горлу Чарри Ханцрин. Он пристально уставился на женщину, и во взоре его пылала жажда крови.

– Сколько защитных заклинаний ты задействовала, жрица? – осведомился он, и его алые глаза вспыхнули. – Джарлакс, дав мне этот меч, пообещал, что даже самые мощные магические барьеры не станут для него препятствием. Не желаешь проверить, так ли это на самом деле? – Закнафейн говорил спокойно, но в тоне его слышались нотки агрессии, призванные усилить эффект. Естественно, ничего такого Джарлакс ему не говорил, а меч, прекрасный образчик оружейного искусства дроу, увы, не заключал в себе никаких чар.

– Хватит! Довольно! – сурово воскликнул Вейлас Хьюн, выходя вперед, и замахал руками на предполагаемых противников. – Нам всего лишь нужна информация.

– И вы за нее заплатите! – осмелилась рявкнуть на него Чарри Ханцрин.

– Я могу заключить более выгодную сделку с твоими прислужницами после твоей смерти, – пригрозил Закнафейн.

– Отзови своего пса, – обратилась Чарри к Вейласу Хьюну.

– Значит, ты до сих пор не поняла, в чем дело? – Наемник ухмыльнулся.

Жрица всего лишь миг в изумлении смотрела на Вейласа Хьюна, затем перевела взгляд на его товарища. Кровь отхлынула от ее лица, когда она как следует разглядела Закнафейна. Когда она увидела в нем не простого мужчину-воина. Когда она поняла наконец, кто такой на самом деле убийца, приставивший к ее горлу оружие.

Чарри сглотнула ком в горле. Закнафейн почувствовал, как шевельнулось острие его меча при этом движении, и это принесло ему огромное удовлетворение.

– Я не враг Джарлаксу и Бреган Д’эрт, – с трудом выговорила женщина.

Закнафейну пришло в голову, что сейчас он впервые в жизни держит обнаженный меч совсем рядом со жрицей Ллос – если не считать Матери Симфрэй и Матери Мэлис До’Урден – и не наносит удар. При этой мысли он многозначительно ухмыльнулся и отодвинул меч – совсем чуть-чуть.

– Что тебе нужно? – спросила верховная жрица Чарри Ханцрин, глядя на Вейласа Хьюна и обращаясь к нему.

– Информация. Только и всего.

– Ты за нее заплатишь, – снова заявила Чарри, которая, судя по всему, обрела присутствие духа. – И заплатишь за мою погибшую плеть.

Закнафейн приподнял бровь. Этот едва заметный жест недвусмысленно дал понять жрице, что он готов наброситься на наглую ведьму и прикончить ее самым жестоким образом за бесконечную болтовню о деньгах.

– Разумеется, мы заплатим, – раздался у него за спиной голос Вейласа Хьюна, за которым последовал звон монет; и Закнафейн широко распахнул глаза, удивляясь тому, что агент Джарлакса так быстро сдался.

Вейлас Хьюн вышел вперед, держа в руках тяжелый мешок. Когда он уронил мешок на пол, ткань лопнула, и на пол высыпалась часть содержимого – сверкающие золотые кружочки.

– Джарлакс всегда заключает только честные сделки, – с поклоном произнес Вейлас Хьюн. – Он с самого начала ценил дружбу Дома Ханцрин превыше благосклонности почти всех остальных Домов. – Затем наемник позволил себе намек: – Я принес бы тебе драгоценные камни и ювелирные изделия, однако, как мне кажется, сейчас у Дома Ханцрин эти предметы имеются в изобилии.

– Не так уж их и много, как тебе кажется, – ответила Чарри Ханцрин и свирепо уставилась на Закнафейна. – Убери этот проклятый меч!

Воин повиновался нарочито медленно, чтобы она поняла, как близка была сейчас к гибели. Отступив в сторону, он испытал горькое разочарование.

Но это была сделка, сделка Джарлакса, и Закнафейн знал свое место.

– Ты недоволен потому, что не удалось перерезать горло жрице, – заметил Джарлакс, когда Закнафейн вошел в его номер в гостинице «Двенадцать рук».

Мастер оружия фыркнул, но промолчал. Он все понял. Джарлакс намекал на то, что до него уже дошли сообщения о встрече с Ханцринами, хотя отряд вернулся в деревню хафлингов без задержек, двигаясь с максимальной скоростью.

– Ханцрины знакомы с представителями Дома Маргастер, – объяснил он лидеру наемников. – Эти люди приобрели множество драгоценных камней у верховной жрицы Чарри и ее агентов. Несколько дюжин, включая по меньшей мере один крупный камень, а может быть, и больше.

– Ты имеешь в виду филактерии и крупных демонов.

Закнафейн кивнул, признавая, что Джарлаксу известно об этих делах больше, чем ему самому.

– Когда Верховная Мать Бэнр призвала демонов в Мензоберранзан, когда барьер Фаэрцресс, защищающий Подземье от вторжения с нижних уровней, был поврежден, эти мерзкие твари хлынули на улицы города.

– Но зачем она сделала это? – удивился Закнафейн.

– Квентл считала, что такая напасть станет в некотором роде возвращением к славному прошлому Мензоберранзана, – объяснил Джарлакс. – Кроме того, это позволило ей укрепить собственную власть в городе. Постоянная угроза в виде неконтролируемой орды демонов заставила несколько Домов примкнуть к ней. Она успешно привела в исполнение блестящий план по захвату полного контроля над кланами города, хотя в процессе пострадало множество темных эльфов.

– Наверное, ничто так не укрепляет власть королевы, как угроза извне, даже если сама королева навлекла на своих подданных эту угрозу, – покачал головой Закнафейн.

– Выживание рода заставляет забыть о внутренних разногласиях. Кроме того, немаловажным фактором явилось то, что многие верховные матери и их жрицы сочли пойманных демонов весьма ценным приобретением.

– Запихнули их в филактерии, чтобы Ханцрины смогли продать их ничего не подозревающим иблитам на поверхности, – закончил Закнафейн. И снова покачал головой, размышляя об этом хитроумном дьявольском плане. Действительно, это было так… так характерно для дроу.

Однако в следующую минуту лицо Закнафейна стало очень серьезным, и он пристально взглянул на Джарлакса:

– А как насчет Бреган Д’эрт?

– А что насчет нас?

– Ты… то есть мы занимались подобной торговлей?

– Нет, – без малейшего промедления или колебаний ответил Джарлакс. – Нет, никогда. Эти филактерии – воплощенное зло. Они улавливают невинные души и распространяют смерть, как заразу.

– А как же выгода? – насмешливо поинтересовался Закнафейн.

Джарлакс, естественно, не попался на приманку и лишь решительно покачал головой. Закнафейн кивнул – он рад был этому, потому что существовали некие моральные границы, которые он ни за что не стал бы переходить. И поступки, которых, как он знал, Дзирт ни за что не потерпел бы даже от того, кого называл другом.

Он хотел вслух выразить свое облегчение, но не успел промолвить и слова, потому что заметил на лице Джарлакса выражение неподдельного ужаса.

– В чем дело? – воскликнул Закнафейн.

– Дворфы, – ответил Джарлакс, глядя куда-то мимо друга, в пространство, словно соображал что-то.

– Клан Каменная Шахта?

– Нет, – пробормотал Джарлакс. – В Землях Бладстоуна Ханцрины продали драгоценные ожерелья дворфам. Но только это оказались вовсе не дворфы, а какие-то странные твари гигантского роста, способные менять обличье.

– Спригганы, – подсказал Закнафейн, и Джарлакс кивнул. – Значит, ты считаешь, что клан Каменная Шахта на самом деле состоит из спригганов?

Джарлакс покачал головой.

– Может быть, но это неважно. Я просто вспомнил, что Чарри Ханцрин и прежде торговала с дворфами.

– Она продавала драгоценности этому Дому Маргастер, она сама призналась в этом, – напомнил Закнафейн. – Она знакома с аристократами и заключала тайные сделки непосредственно с ними.

– Но Дом Маргастер тесно связан с кланом Каменная Шахта.

– Откуда тебе это известно?

– Потому что они использовали дворфов, чтобы «отмывать» свою платину и золото, не вызывая подозрений у других благородных семей Глубоководья. Именно на золото Маргастеров был куплен у лорда Неверембера Терновый Оплот. А если верить Реджису, эти дворфы, клан Каменная Шахта, которые появились при дворе Неверембера с деньгами, добытыми нечестным путем, были увешаны сверкающими драгоценностями.

– Твои агенты, – пробормотал Закнафейн. Причина внезапной тревоги наемника наконец стала ему ясна.

– Атрогейт и Амбра! – воскликнул Джарлакс. – Я отправил их прямиком в ад!

Он бросился к выходу, и Закнафейн последовал за ним. Они бежали, не останавливаясь, пока не добрались до жилища Доннолы и Реджиса. Правители Виноградной Лозы как раз наслаждались обедом.

– Некогда объяснять! – выкрикнул Джарлакс в ответ на удивленные взгляды хафлингов и вопрос Доннолы, высказанный вслух. – Те дворфы, которых ты видел в Невервинтере, – обратился он к Реджису, и тот кивнул. – Не помнишь, были у них украшения? Побрякушки? – торопливо расспрашивал Джарлакс.

– Целая куча, – подтвердил Реджис. – Я еще подумал: что за безвкусица.

– Как у королевы Дамары?

Реджис выронил вилку с едой, что случалось с ним крайне редко. Он был там. Он лично видел, что произошло. Ему крупно повезло: он сумел выбраться целым и невредимым из Земель Бладстоуна после того, как в тело королевы Консеттины Делказио Ледяная Мантия вселилась суккуб.

– О боги…

– Да что все это значит? – воскликнула Доннола.

– Это значит, что ради спасения твоей жизни, моей жизни, жизни короля Бренора и всего, что нам дорого, ты и твои шпионы теперь будут работать на меня.

Доннола взглянула на Джарлакса с подозрением, но Реджис встал из-за стола, мрачно посмотрел на жену и кивнул в знак согласия.

Глава 20 К сути дела

Джарлакс, скакавший верхом на адском жеребце, которого он обычно вызывал при помощи обсидиановой фигурки, остановился на высоком утесе. С утеса открывался вид на развалины, известные под названием Терновый Оплот. Несколько минут спустя его догнал Закнафейн, который трясся на адском вепре – точной копии магического существа, принадлежавшего пропавшему дворфу.

– Неужели нельзя было раздобыть для старого друга что-нибудь получше этого? – проворчал Закнафейн. Судя по всему, его сильно укачало; он безуспешно пытался отдышаться после необычного путешествия.

– Наверное, можно, – рассеянно ответил Джарлакс. – Но такие штуки очень дорого стоят, добывать их долго, а время работает против нас. Если тебя это утешит, скажу, что Громф лично создал твоего скакуна.

– Ты заплатил ему, чтобы он состряпал это для меня?

– Нет-нет, эта свинья предназначалась в подарок Амбре, невесте Атрогейта; я собирался вручить ей подарок, когда они вернутся.

Закнафейн усмехнулся и взглянул вниз с обрыва.

– То самое место?

Джарлакс, не сводивший пристального взгляда с древней сторожевой башни, едва заметно кивнул.

– И за это дворфы отдали миллион золотых слитков? – Закнафейн презрительно фыркнул. – Я плохо знаком с ценами Верхнего Мира, но в Мензоберранзане я нашел бы лучшее применение такой огромной сумме.

– В этом-то все дело. – Джарлакс спрыгнул с жеребца и произнес слово-приказ; в следующий миг адское животное, которое только что било копытами и дышало огнем, вновь обратилось в крошечную обсидиановую фигурку.

Закнафейн с радостью соскочил со спины адского вепря, на котором было крайне неудобно ехать, и Джарлакс отпустил магическое существо восвояси.

– Дождемся темноты, – пояснил Джарлакс и повел друга в небольшую лощину, укрытую среди камней. Она не просматривалась со стороны крепости, зато отсюда открывалась живописная панорама бурного моря. Погода стояла ветреная, высокие волны одна за другой обрушивались на Побережье Мечей.

– Сегодня у тебя какой-то особенно кислый вид, – заметил Джарлакс во время обеда. – Хотя, должен признаться, по тебе трудно определить. Мне кажется, таково твое обычное настроение.

– Или отсутствие настроения, – ответил Закнафейн и фыркнул над собственной остротой.

Джарлакс подумал, что это признак перемен к лучшему.

– В чем дело? Ты снова встретился с сыном. Я думал, что эта встреча…

Закнафейн не поднял головы.

– Кроме того, у него есть супруга, необыкновенная, замечательная женщина, – продолжал Джарлакс, тщательно подбирая слова и пристально изучая лицо Закнафейна. Он заметил, что друг слегка поморщился, и сказал: – Супруга, которая носит внука Закнафейна.

В этот момент Закнафейн все-таки поднял голову и немигающим взглядом уставился на наемника.

– Они были не рады тебя видеть? – спросил Джарлакс. Закнафейн пожал плечами:

– Мне кажется, они были более или менее довольны.

– Но ты оказался не слишком доволен… переменами, – догадался Джарлакс.

– Я ничего подобного не говорил.

– Твой сын женился на женщине из расы людей.

– Ты, как всегда, просто кладезь ценных сведений.

– В жилах твоего внука будет течь кровь людей.

Закнафейн со стуком поставил миску на камень и окинул наемника гневным взглядом.

– Так что? – спросил Джарлакс.

– И это все, что ты можешь сказать обо всем этом? Обо всем, что произошло? Или меня ждет горестный монолог Джарлакса, сожалеющего о моем несовершенстве и приверженности нелепым предрассудкам?

– Предрассудкам?

– Ты рассуждаешь об этих существах с таким восторгом, словно состоишь с ними в кровном родстве.

– Не я сопровождал кучку жалких голодных хафлингов к выходу из Подземья, рискуя при этом собственной жизнью, – напомнил Джарлакс другу. – Не я едва не прикончил Дзирта после того, как узнал, что тот убил эльфийского ребенка во время набега на поверхность.

Закнафейн покачал головой и пробормотал нечто неразборчивое. Затем поднял миску и снова принялся за еду.

– Ты обвиняешь меня в том, что я тебя осуждаю, – резко произнес Джарлакс. – Да, кто-то из нас двоих определенно осуждает другого.

– Просто заткнись, сделай милость, и не забывай, что я с большим удовольствием прокачусь на твоей лошади, нежели на этой дурацкой свинье.

– Жеребец не продается.

– Тогда заткнись.

Джарлакс ничего больше не сказал и принялся за собственный обед. Разумеется, он прекрасно понимал состояние Закнафейна. Одно дело – освободить из рабства каких-то жалких хафлингов, и совершенно другое – когда у тебя появляется внук-полукровка. Наемник поднял взгляд от миски и присмотрелся к своему старому другу. Он увидел в его глазах боль, и смятение, и гнев, и осознал, что ничего ценного не может сказать ему, ничем не может утешить. Чувства Закнафейна принадлежали только Закнафейну, и лишь он один мог разобраться в них.

Или не мог.

Вторая половина дня прошла спокойно. Друзья дождались того момента, когда солнце опустилось к западному горизонту; последние лучи освещали воды океана и слепили чувствительные глаза дроу.

– Как ты вообще можешь смотреть на него? – заметил Закнафейн, недовольно прищурившись; он до сих пор испытывал сильный дискомфорт в солнечную погоду.

– Сначала было очень тяжело, потому что солнце оскорбляло мои чувства дроу, – ответил Джарлакс. Он помолчал немного и, как и предполагал, поймал сердитый взгляд Закнафейна. Судя по всему, его приятель понял намек. – Но со временем я привык к нему. Я испытывал боль вовсе не так уж долго. Затем, к собственному удивлению, я его даже полюбил – до такой степени, что предпочитаю его тепло и свет холоду и тьме Подземья. Хотя, если подумать хорошенько, все же мне в равной степени нравятся оба, и таким образом я получаю возможность наслаждаться лучшим и в том, и в другом мире.

– Ты и вполовину не так умен, как я считал, – заметил Закнафейн.

– Или вдвое умнее, чем следовало бы, – с ухмылкой добавил Джарлакс. – Мне уже не раз говорили, что острый и проницательный ум погубит меня.

– По крайней мере, ты умрешь с улыбкой на устах, потому что никто не находит Джарлакса до такой степени забавным, как сам Джарлакс.

– Потому что среди его знакомых и друзей не найти равного ему по интеллекту, чтобы по-настоящему его понять.

Они не стали продолжать этот разговор, потому что заходящее солнце уже скрывалось за горизонтом, садясь в океан. Тени становились длиннее, и двое дроу выползли из лощины и с большими предосторожностями двинулись в сторону крепости, известной под названием Терновый Оплот.

Оба тщательно осматривали окружающую местность на каждом шагу, двигались очень медленно и искали следы… хоть чего-нибудь или кого-нибудь. Они сразу поняли, где находится главный вход в замок; судя по всему, к нему вела только одна дорога. Джарлакс решил: если Атрогейт и Амбра добрались до Тернового Оплота, их путешествие завершилось именно здесь.

Приблизившись к воротам, дроу наткнулись на сцену, которая их очень заинтересовала. Даже в сгущавшихся сумерках они могли различить на обломках камней темные пятна; некоторые пятна походили на липкую, пузырящуюся вязкую жижу.

«Кровь, – прожестикулировал Закнафейн, наклонившись, чтобы обнюхать одно из темных пятен. – Вроде бы свежая».

«Я знаю, что это за пятно», – также знаками ответил Джарлакс, глядя на лужу черной слизи.

Останки демона.

Ханцрины признались Закнафейну, что продавали свои драгоценные камни на Побережье Мечей и что Дом Маргастер стал одним из лучших клиентов Чарри Ханцрин. Все сходилось, и теперь, размышляя об исчезновении Атрогейта и Амбры, Джарлакс предполагал самое худшее.

Дроу, пригнувшись, двинулись в замеченное неподалеку укрытие – за два каких-то накренившихся камня.

Оказалось, что это было сделано вовремя: едва успев спрятаться, воины услышали характерный щелчок. Лишь присущий их расе острый слух и огромный боевой опыт помогли им: они бросились в разные стороны и покатились по земле, в то время как арбалетный дротик, рассыпая искры, ударился о камень там, где они только что находились.

Они взглянули в сторону ворот. Над воротами, на парапете, загорелся факел, затем второй, и несколько мгновений спустя огненный снаряд взмыл в воздух и шлепнулся на верхушку валуна. Почему-то факел не погас и продолжал гореть. За ним последовали еще несколько, и все они нарочно были брошены так, чтобы освещать участок, где скрывались двое воинов-дроу.

– Эй вы, псы, хватит прятаться! – крикнули со стены. – Покажитесь! Покажите свои рожи, чтобы мы вас сосчитали, или покажите задницы, и мы утыкаем их стрелами, когда вы будете убегать!

«Кто нас будет считать: дворфы или демоны?» – знаками обратился Закнафейн к Джарлаксу.

«И те, и другие».

– Мы посланцы Лускана! – крикнул Джарлакс. – Пришли поговорить с новыми хозяевами Тернового Оплота, которые заодно являются и его прежними хозяевами!

– Какое дело может быть здесь у жителей Города Парусов, чтобы ради него пускаться в такой далекий путь?

– Не такой уж далекий для корабля, – возразил Джарлакс.

– Что-то мы не заметили на море никаких парусов! – заорал со стены другой дворф.

– Если вы хорошо знакомы с положением дел в Лускане, вы все поймете, когда увидите нас, – загадочно произнес Джарлакс. – В городе есть официально признанные власти, а есть…

Он не договорил и, взглянув на Закнафейна, изобразил пальцами: «Наверняка до них дошли слухи о Джарлаксе».

«Джарлакс уверен в том, что все вокруг постоянно только о нем и говорят», – так же безмолвно отозвался Закнафейн.

Эти слова заставили Джарлакса широко ухмыльнуться, несмотря на опасное положение, в которое они угодили. Неугомонный Закнафейн отпускал едкие остроты даже в тех случаях, когда им приходилось объясняться знаками. Джарлакс вдруг подумал, что этот дроу, который никогда не проявлял к нему уважения и вечно ворчал, очень напоминает одного из его близких друзей. Он безмерно удивился тому, что это пришло ему в голову лишь сейчас. Оба говорили одинаковым тоном, оба от души ненавидели мир, который не могли покинуть, и поэтому им доставляло удовольствие обагрять клинки кровью тех, кто, по их представлениям, угнетал их и причинял зло невинным существам.

Этим другом Джарлакса был человек, и, возможно, именно поэтому Джарлакс увидел его в таком свете лишь сейчас. Трудно было сравнивать мир людей и мир дроу – по крайней мере, если судить о них поверхностно.

Однако Джарлаксу следовало задуматься об этом раньше. Короли расы людей, лорды, землевладельцы да и простые люди способны были проявлять такую же злобу и жестокость, как самые безжалостные жрицы Ллос.

И все же он порадовался, что один из друзей сейчас находился рядом с ним; и потому, что дружба его была прочной и нерушимой, и потому, что он вполне мог справиться с поставленной задачей.

– Тогда покажитесь, вы! – заорал дворф, прервав размышления Джарлакса.

Джарлакс знаком велел Закнафейну оставаться в укрытии, а сам извлек свое последнее приобретение – небольшую круглую деревянную пластину, состоявшую из основания и внутреннего диска. К дощечке было прикреплено несколько перьев. Джарлакс вытащил перья и вставил их вертикально в четыре дырочки, просверленные специально для стержней по периметру диска, на равном расстоянии друг от друга. Он прошептал слово «Акади», имя верховной богини Торила, контролирующей воздушных элементалей. Перья немедленно зашевелились, и внутренний диск начал вращаться на деревянном основании.

Движение перьев и магия создали над деревянным предметом небольшой смерч, поднимавшийся к небу.

Держа перед собой предмет, Джарлакс поднялся на ноги и показался из-за камня.

– Ты хотел меня видеть, – окликнул он дворфа.

Щелкнул арбалет, и со стены в сторону Джарлакса полетел дротик.

Наемник даже не дрогнул. Он слышал выстрел, но не мог видеть дротик. Однако он сумел разглядеть снаряд в самый последний момент, прежде чем тот угодил в цель: задел покосившийся камень и устремился Джарлаксу прямо в лицо.

Но выстрел оказался напрасным: воронка, предназначенная именно для этой цели, вовремя поймала дротик.

– Рано радуешься, эльф! Уж твой подельник-то получит стрелу в рожу! – крикнул дворф со стены. – До двух мы считать умеем!

Джарлакс пошел ва-банк.

– Вы атаковали друзей Дома Ханцрин. Как вы думаете, это понравится лорду Неверемберу?

Последовала довольно долгая пауза; со стены никто не отвечал. Джарлакс понимал, что сильно рискует и что он сейчас открыл перед противником свои карты. Однако ничего другого насчет того, как повести этот разговор, ему в голову не пришло, и он решил, что ради шанса вытащить Атрогейта и Амбру стоит выдать себя.

– Ты и твой друг, заходите! – крикнул дворф.

Джарлакс покосился на Закнафейна, который яростно мотал головой; Джарлакс был с ним полностью согласен.

– Наверное, после такого теплого приветствия будет лучше, если вы сами к нам выйдете, – отозвался он.

– Вы пришли нас увидеть, так входите, и поговорим! – проревел дворф.

– Лучше здесь, снаружи, – твердо произнес Джарлакс.

– Я уже устал вас упрашивать!

– В таком случае не стоит утруждать себя и дальше, добрый дворф! – крикнул наемник. – Выходи сюда, к нам; здесь мы можем без помех побеседовать о нашем славном будущем.

Наступила очередная долгая пауза, и факелы, пылавшие на стене, погасли. Джарлакс взглянул на Закнафейна и пожал плечами; затем оба уставились на ворота. Некоторое время спустя раздался крик:

– Мы идем к тебе, эльф!

И хозяева замка действительно вышли, но не через дверь. Из-за стены с оглушительным жужжанием вылетела целая стая тварей размером со взрослого мужчину, напоминавших гротескную помесь человека и комнатной мухи. Жужжание было мерным, словно песня, и, хотя оба воина принадлежали к расе эльфов, и потому на них не действовал этот звук, дроу поняли, что крылья гигантских мух «поют» магическую «колыбельную».

Закнафейн, однако, рухнул на землю.

Джарлакс бросил на него лишь один взгляд; он не знал, притворяется его друг или на него подействовала демоническая усыпляющая песня, но у него не было времени над этим размышлять. Он крепче сжал деревянное основание своего магического диска, мысленно обратился к предмету, напрягая остатки воли, и приказал ему действовать.

Он насчитал дюжину демонов – чазмов. Джарлакс понимал, что врагов слишком много, что двум воинам не справиться с ними.

– Смотри, как бы тебя не ужалили! – предупредил он Закнафейна, который лежал совершенно неподвижно. Джарлакс знал, что рана от хоботка чазма, острого, как игла, может кровоточить очень, очень долго.

Джарлакс отступил. Ему хотелось достать фигурку адского жеребца, вызвать его и ускакать прочь, но он обнаружил, что не может держать свою новую «игрушку» одной рукой. Она вращалась с огромной скоростью и при малейшем изменении положения могла вылететь у него из рук. Разумеется, он понятия не имел, как она действует и почему вращается так стремительно.

Внезапно на него обрушилась сфера магической тьмы – эту сферу создал не он и не Закнафейн. Однако Джарлакс не удивился и не бросился бежать. Он успокоился и просто устремил все свои мысли и волю в магический предмет, который держал в руках.

Он уже не видел его, но определенно чувствовал и слышал его – слышал оглушительный вой могучего торнадо.

Жужжание стало громче: какой-то демон устремился на Джарлакса. За первым чазмом последовал второй. Джарлакс инстинктивно отпрянул и попытался направить свое «оружие» таким образом, чтобы перехватить гигантских мух.

Жужжание сменилось каким-то шлепаньем, сопровождавшимся воплями, похожими на человеческие. Потом раздались стоны: это чазмы, захваченные торнадо Джарлакса, кувыркались, вращались и натыкались друг на друга.

Джарлакс решил, что ему нужно это увидеть, попятился и вышел из сферы тьмы. Они были здесь: два, нет, три демона крутились в воронке.

И это действительно был торнадо, мощная воздушная воронка. Но, очевидно, ее кто-то контролировал – богиня или воздушные элементали; она была плотной, и демоны, попавшие в нее, не могли ее покинуть, то и дело наталкивались друг на друга.

Избавившись от непосредственной угрозы, Джарлакс посмотрел на Закнафейна – и увидел, как два чазма летят прямо на мастера оружия.

Будучи не в силах приблизиться к другу, Джарлакс окутал его облаком тьмы и постарался надеяться на лучшее.

Закнафейну никогда прежде не приходилось сражаться с подобными демонами, но он, естественно, достаточно часто сталкивался с дроу на своем веку и не удивился, когда его окутала магическая тьма. Он решил, что это заклинание – дело рук Джарлакса, который пытался таким образом защитить его.

Но это не имело значения. Он отлично слышал приближавшихся демонов и по звуку крыльев примерно догадывался, на каком расстоянии они находятся. Закнафейн надеялся, что они сочтут его легкой добычей.

Он вытащил из-за пояса кнут, перекатился на спину, взмахнул оружием, целясь вверх, в воздух, и приказал острию проделать отверстие, ведущее на другой уровень вселенной. Теперь эта «огненная дыра» была спрятана в магической тьме.

Затем Закнафейн оттолкнулся от земли, проворно вскочил на ноги и бросился прочь от сферы магической тьмы. Он испытал мрачное удовлетворение, услышав пронзительный вопль демона, с силой врезавшегося в землю у него за спиной.

Однако второй стремительно свернул в сторону прямо над сферой и полетел на Закнафейна. На этот раз воин не стал применять магию, просто туго обмотал хлыст вокруг гигантского мушиного хоботка, рванул вниз и влево. Голова чазма резко дернулась, и Закнафейн успел заглянуть в глаза потрясенной твари как раз перед тем, как рубануть ей мечом прямо по морде.

Закнафейн отпрыгнул. Чазм рухнул, покатился прочь и несколько раз перевернулся, ударяясь о камни и ломая крылья.

– Что это еще такое, во имя Девяти Кругов Ада… – не веря своим глазам, прошептал Закнафейн при виде Джарлакса, бежавшего к нему с какой-то штуковиной в руках.

Торнадо?

Что бы это ни было, загадочная штука сработала эффективно. С помощью воронки наемник поймал четвертого демона, затем пятого. Безобразные «мухи» разлетелись во всех направлениях; кое-кто все-таки попался, остальные спасались бегством от могущественного магического предмета.

Какой-то вой, донесшийся со стороны крепостной стены, привлек внимание дроу; ворота распахнулись, и на пороге крепости возникла стая собак. Адские псы.

– Бежим! Прочь отсюда! – крикнул Джарлакс, но в этом не было нужды, потому что Закнафейн уже швырнул на землю свою статуэтку, вызывая адского вепря. Сообразив, что Джарлакс находится в затруднительном положении, мастер оружия сорвал с пояса товарища кошель и вытряхнул оттуда обсидиановую фигурку.

Джарлакс взревел и резко отвел обе руки влево, затем обратно, вправо, и пять вращавшихся демонов вылетели из воронки, словно перекати-поле. Их тонкие крылья оторвало вихрем, и они, будучи не в состоянии летать, покатились по земле и в конце концов разбились о какие-то острые камни.

Дроу не видели этого – они уже скакали прочь, изо всех сил пришпоривая адских животных. Копыта стучали по камням, искры и молнии летели из-под ног «скакунов», всадники оставляли за собой шлейф черного дыма.

Но они услышали тошнотворный звук ломающихся костей, и этого было достаточно, чтобы Джарлакс содрогнулся.

Они скакали долго, очень долго, не останавливаясь ни на мгновение. Адские псы не знают усталости, но и магические существа, в свою очередь, не устают, зато движутся быстрее. В конце концов погоня прекратилась.

– Хорошо вернуться домой, а, эльф? – обратился Бренор к Дзирту, когда дроу-следопыт неожиданно появился при королевском дворе в Гаунтлгриме.

– Мой дом там, где Кэтти-бри, – поправил его Дзирт. – Сегодня я навещаю дом моего брата.

– Ха-ха, ну что ж, и это неплохо! Рад тебя видеть! Столько всего творится вокруг – бьюсь об заклад, что этот проклятый Неверембер ничего хорошего не затевает, а если точнее, то затевает что-то очень нехорошее.

– Ну же, рассказывай, – попросил дроу.

– Пока особенно нечего рассказывать. Судя по всему, этот Неверембер продал развалины замка каким-то дворфам – клану Каменная Шахта, и находятся эти развалины дальше по побережью. Пузан видел, как они заключали сделку. Все это дурно пахнет. Похоже, Неверембер пытается отмыть награбленное золото, и я буду прыгать от радости, как гном, заполучивший новую побрякушку, или хафлинг, сперевший пирог, если застукаю нашего лорда за этим делом.

– Вижу, отношения между Гаунтлгримом и городом Невервинтер так и не улучшились.

– Ха! Этот человек просто безмозглый тупица.

Дзирт кивнул, но ничего не ответил. Он явился в Гаунтлгрим в надежде получить у Бренора разрешение воспользоваться недавно активированными вратами для телепортации. Ему нужно было попасть в Серебристые Болота, в Мифрил Халл: он хотел купить в Серебристой Луне какой-нибудь подарок для Кэтти-бри на память о рождении их первенца. У Дзирта даже появилась идея насчет подарка – такую вещь он однажды видел во дворце леди Аластриэль. Меньше всего ему сейчас хотелось впутываться в очередную пустячную ссору между лордом Неверембером и Бренором, двумя самыми упрямыми и несговорчивыми созданиями, которых он когда-либо встречал!

Однако в этот момент взгляд его случайно упал на Ивоннель, которая в тот день также присутствовала в приемном зале Бренора. При помощи тайного языка дроу девушка послала ему сообщение: «Здесь кроется кое-что более серьезное».

– Можно мне воспользоваться своей комнатой, или ты уже сдал ее какому-нибудь приезжему торговцу? – спросил Дзирт, и Бренор возмущенно взревел.

– Бери хоть две, если нужно! Десять, клянусь Девятью Кругами Ада! И еще больше – наверху, в Виноградной Лозе! – орал дворф.

– Реджис у себя?

– Понятия не имею. Он в последнее время постоянно шныряет туда-сюда.

Дзирт поклонился, собираясь уходить.

– Сегодня посидим с тобой за бараниной и элем, а? – предложил Бренор, и Дзирт с радостью согласился.

Он покинул тронный зал и зашагал по извилистым коридорам; Ивоннель вскоре догнала его. Вдвоем они направились в огромную пещеру, служившую «вестибюлем» Гаунтлгрима, к подъемнику, который должен был доставить их наверх, в Виноградную Лозу. Дзирт и Ивоннель не могли переговорить без свидетелей в Гаунтлгриме, где у Бренора повсюду были уши.

Дзирт ездил на этой вагонетке множество раз, но его неизменно поражало и захватывало путешествие обратно, на поверхность. Спуск вниз, в недра горы, проходил как обычно: состав из вагонеток катился по наклонным рельсам в пещеру, располагавшуюся у главных ворот дворфского города. Там при помощи тормозов и хитроумной системы рельсов поезд снижал скорость. Он останавливался на «станции» – высокой платформе, выстроенной прямо перед подземным озером, напротив ворот Гаунтлгрима, видневшихся на другом берегу.

Однако путь наверх представлял собой чудо инженерной мысли и творение магии, какого Дзирту не доводилось прежде видеть – перед этой железной дорогой меркли даже прекрасные здания Чед Насада, города, сотканного из паутины. Сначала вагонетка съезжала вниз с платформы и пересекала пещеру, двигаясь под действием силы тяжести. Однако, приближаясь к крутому уклону, она переворачивалась вверх ногами вместе с рельсами и ехала по потолку. На самом деле в этом туннеле для поезда потолок был полом, а пол – потолком, потому что Громф Бэнр и несколько других могущественных чародеев сделали так, что на всем пути обратно из пещеры сила тяжести действовала «наоборот».

Вагонетка катилась «вниз», к вершине горы, и снова изменяла положение, прежде чем выехать на станцию у Виноградной Лозы.

Ивоннель, судя по всему, равнодушно относилась к этому чуду техники; едва дроу сошли с «поезда», как она взяла Дзирта под руку и отвела его в сторону. И там, в укромном месте, вдали от любопытных глаз и ушей, она сообщила ему, что Реджис снова покинул свое жилище. Он вернулся в Невервинтер, чтобы продолжать шпионить при дворе лорда Неверембера.

– Именно он стал свидетелем продажи замка клану Каменная Шахта, – объяснила она, – в том самом тронном зале. Именно Реджис обнаружил связь между дворфами и Домом Маргастер из Глубоководья, хотя существуют и другие обстоятельства, о которых он не мог знать.

Дзирт, услышав это, приподнял бровь.

– Я имею в виду участие Дома Ханцрин, – продолжала Ивоннель. Она рассказала ему и об отмывании денег, и о том, что Атрогейт и Амбра отправились на разведку в Терновый Оплот, и об опасениях Джарлакса, что в этом деле замешаны более страшные и гнусные существа.

– А почему обо всех этих интригах я узнаю от тебя, а не от Джарлакса? – не удержался Дзирт. В этом вопросе содержался недвусмысленный намек. Следопыт пока еще не полностью доверял странной женщине.

– Его здесь нет. Они с Закнафейном отправились на поиски пропавших дворфов.

– Пропавших?

– Вестей от них нет уже очень давно, – сообщила Ивоннель. – Возможно, они напиваются за столом клана Каменная Шахта, отмечая основание новой дворфской крепости. Но с другой стороны, Амбра и Атрогейт отправились на поиски преступников и до сих пор не вернулись. Принимая во внимание остальные кусочки головоломки, трудно избавиться от подозрений. Наверняка с ними случилось что-то нехорошее.

– Сколько времени прошло?

– Две декады.

– А Джарлакс?

– Он ушел пару дней назад, но он поехал верхом на своем…

– Адском жеребце.

– А Закнафейн – на магическом вепре. Думаю, сейчас они уже в Терновом Оплоте или возвращаются обратно.

Дзирт машинально оглянулся на юго-запад.

– Туда ведет только одна дорога, – произнесла Ивоннель, и это прозвучало как предложение.

Дзирт обошел «станцию», направился к дальней ее части и обогнул скалу; теперь его не было видно из Виноградной Лозы. Да, он собирался ехать в Серебристую Луну, как и сказал Бренору, но сейчас это показалось ему неразумным. Он подумал было вернуться к вагонетке и спуститься во владения дворфов, к порталу, который перенес бы его обратно во Дворец Плюща, к Кэтти-бри. Ему хотелось обсудить с женой последние тревожные события и выслушать ее точку зрения. Он мог отправиться к ней, поговорить и вернуться в деревню хафлингов довольно быстро: это заняло бы всего несколько часов.

Но затем Дзирт взглянул в направлении старой крепости и упрекнул себя за трусливые мысли. Путешествия и разговоры задержат его. Он знал это в глубине души. Его дорога лежала перед ним, дорога, по которой ушли навстречу опасности трое его друзей – и еще один, четвертый воин, его отец.

Его отец.

Дзирт в тот момент не знал толком, что значила для него эта родственная связь, поскольку, столкнувшись с предрассудками дроу, вернувшегося из небытия, он уже не знал, что и думать о характере Закнафейна. Разум твердил ему, что здесь нечему удивляться – в конце концов, мир поверхности был новым, удивительным и необычным для Закнафейна, который всю жизнь провел в Мензоберранзане. И все-таки…

Следопыт посмотрел на восток: там, далеко за горизонтом, находился Дворец Плюща, там была его возлюбленная, и он забыл обо всех оправданиях для Закнафейна. Там была его жена, его спутница, любимая, друг, боевой товарищ, и с нею – его будущий ребенок. И все-таки…

Он напомнил себе, что Закнафейн по доброй воле лег на жертвенный алтарь Матери Мэлис, чтобы спасти его, Дзирта.

Дзирт кивнул. Ему не нужно советоваться с Кэтти-бри. Он знал, куда следовало сейчас отправиться, несмотря на все опасения и дурные предчувствия. Он взял свисток в виде единорога, висевший на цепочке у него на шее, поднес его к губам и свистнул.

– Не хочешь ко мне присоединиться? – обратился он к своей спутнице.

Ивоннель в изумлении приподняла брови, глядя куда-то мимо Дзирта, и он понял, что Андхар, его магический единорог, уже приближается. И верно: обернувшись, он увидел ослепительно-белое создание; рог цвета слоновой кости сиял в лучах утреннего солнца. Андхар сделал несколько последних шагов к хозяину, и с каждым шагом он увеличивался в размерах, словно преодолевая огромное расстояние.

– Нет, я останусь здесь. Но ты будь осторожен, – предупредила его Ивоннель, отступив в сторону. – Ты уже ходил по этой дороге прежде, и, возможно, на сей раз тебе предстоит иметь дело с демонами.

Дзирт вскочил на спину Андхара и кивнул.

– Я буду ждать твоего возвращения, – пообещала Ивоннель, а Дзирт развернул своего скакуна и на полной скорости понесся по дороге, ведущей на юг.

Он не видел, как Ивоннель, усевшись на камень, приготовилась выполнять заклинание «полета на ветре» – несмотря на свои слова, она намеревалась отправиться вместе с Дзиртом.

Но ему вовсе не обязательно было знать об этом.

Он сидел в собственных испражнениях, привалившись спиной к грубой стене пещеры; вытянутые, вздернутые над головой руки были прикованы цепью к камню. Кормили его только один раз: запихнули в рот кусок плесневелого хлеба и вылили на него несколько ведер воды, так что он едва не захлебнулся.

Это было в первый день заключения. Очевидно, потом демоны решили, что он не представляет для них никакой ценности, и бросили его здесь умирать с голоду.

Он подумал, что скоро лишится сил и умрет. Или нет. Демоны не рассчитывали на то, что он может достаточно долго находиться на границе между жизнью и смертью.

Возможно, история о том, что какой-то колдун проклял его – наделил долгой жизнью после тех давних событий в твердыне Фелбарр, все-таки не лгала!

Но это не имело значения. Несмотря ни на какие проклятия, одна мысль поддерживала в Атрогейте стремление жить: мысль о том, что ему необходимо найти свою возлюбленную.

Какой-то далекий огонек обжег глаза пленника, привыкшие к полной темноте, и он не сразу смог их открыть. Когда он разлепил веки, факел приблизился – его держал в руках коренастый дворф с золотистыми волосами, заплетенными в мелкие косички.

– Итак, дворф, довольно с тебя? – спросила тюремщица – оказалось, что это женщина с довольно тонкими руками, но очень широкими плечами. Однако ее акцент и слова, которые она подбирала, были вовсе не характерны для дворфской речи.

– Довольно? У меня в брюхе бурчит, так что это вряд ли.

– Очень хорошо, – ухмыльнулась тюремщица. – Поверь, я восхищена твоей смелостью в этой отчаянной ситуации. С другой стороны, она может стать и менее отчаянной, если ты расскажешь мне, зачем пришел сюда. Или кто тебя послал. Предупреждаю: мне известно достаточно, и я сумею распознать ложь.

– Ба-ха-ха! – взревел Атрогейт. – А может, тебе рассказать, какого цвета небо, дьявол тебя забери? Или как сделать пирог с хафлингом? Или вспомнить шуточки, которыми смешат детей? Или ты хочешь ответы на вопросы «кто», «что», «когда» и «зачем»?

– Ты неглуп.

– Верно, собака. Сними с меня кандалы, раздобудь самое лучшее оружие, какое сможешь, приходи, и я голыми руками покажу тебе, где правда, а где ложь, ясно?

– Я могу причинить тебе боль.

– Это мы еще посмотрим, кому больнее будет.

– О нет, уродец, я могу причинить тебе боль таким способом, который ни за что не придет тебе в голову.

– Ничего, я тоже много чего интересного могу придумать, – заверил ее Атрогейт.

Тюремщица отступила, затем пожала плечами.

– Ну что ж, давай посмотрим, – произнесла она, протянула руку за спину и швырнула на колени Атрогейту какой-то предмет.

Атрогейт широко распахнул глаза и испустил душераздирающий вой – такого страдания он не испытывал никогда в жизни.

– Эта боль – всего лишь начало, – пообещала тюремщица и ушла.

Атрогейт, глядя на то, что она бросила ему, испытывал противоречивые чувства. Он хотел отшвырнуть это как можно дальше и одновременно смотреть на это, и из-за собственных воплей он не расслышал слов женщины-дворфа.

На коленях у него лежала отрубленная голова Амбер Гристл О’Мол из адбарских О’Молов.

Глава 21 Паутина и пауки

– Закнафейн служит у Джарлакса? – переспросила Мать Жиндия Меларн, качая головой. Эту новость ей только что сообщила Мать Шакти Ханцрин. Однако вопросительный тон был чистым лицемерием. Жиндия уже давно поняла, что союзники Джарлакса на поверхности являлись частью проблемы наряду с отступником Дзиртом и его воскресшим отцом. Даже если бы Дзирта и Закнафейна доставили к Жиндии прямо сейчас, это не помешало бы ей продолжать плести другую, более широкую паутину, чтобы уничтожить кощунственную организацию Джарлакса.

Шакти взглянула на свою старшую дочь.

– Это был Закнафейн До’Урден собственной персоной, он представлял интересы Джарлакса и не стеснялся при этом применять силу, – заверила Чарри Ханцрин жриц Меларн: Мать Жиндию, верховную жрицу Кирнилль, мага Дома, Илцтрава, и Ардулраэ Меларн, которая в настоящее время занимала должность заведующей библиотекой священных манускриптов в Арах-Тинилит.

Самой примечательной фигурой среди присутствующих, по мнению Шакти Ханцрин, была девушка по имени Аш’ала, младшая из дочерей Кирнилль. Аш’ала некогда служила в Доме Меларн в качестве посредницы между кланом Меларн, Домом Ксорларрин, их ненадежными союзниками, и Бреган Д’эрт. Все взгляды устремились на молодую женщину, но та лишь пожала плечами.

– Я не поддерживаю контактов с Бреган Д’эрт со времени падения города К’Ксорларрин, – пояснила она. При упоминании о новом городе, покинутом дроу после поражения в войне с армиями короля Бренора и сейчас известном под названием Гаунтлгрим, молодая женщина сделала каменное лицо. Последнее событие явилось причиной существенного ухудшения ее положения в иерархии Дома Меларн.

– Возможно, теперь тебе следовало бы побеседовать с Джарлаксом, – предложила Мать Шакти Ханцрин.

– Нет, – раздался резкий и неожиданный ответ Матери Жиндии. Хозяйка дома решительно тряхнула головой. – Если они спелись с Закнафейном и еретиком, они являются врагами Ллос. Они приговорили себя к смерти собственными действиями.

– Говоря о Бреган Д’эрт, ты говоришь о Доме Бэнр, – вмешалась Аш’ала, но замолчала, едва успев закончить фразу; видимо, она не намеревалась высказывать опасные мысли вслух.

– Это мы еще посмотрим, – на удивление спокойным тоном возразила Мать Жиндия. – Джарлакс рано или поздно увидит истину. Останется ли он на стороне великой и славной Паучьей Королевы? Или окончательно переметнется к своим друзьям-иблитам? Если он стоит хотя бы крупицы нашего внимания, ответ очевиден.

– В каком смысле «переметнется»? – осведомилась Мать Шакти, не скрывая тревоги.

– Ваши последние торговые авантюры посеяли хаос в Верхнем Мире, – объяснила Мать Жиндия. – И это очень хорошо. Недавно Джарлакс вместе с Закнафейном – и, без сомнения, за компанию с этим отступником Дзиртом – обнаружили, какая опасность угрожает их стране. Я почти уверена в этом. Итак, скоро все точки над «1» будут расставлены и границы между друзьями и врагами будут проведены окончательно.

Жиндии пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы не рассмеяться, не выдать себя и не продемонстрировать окружающим свое ликование. Она сначала даже не могла поверить в то, что все обстоятельства складываются так чудесно; но, разумеется, последние события лишь укрепили уверенность Верховной Матери в том, что молитвы ее услышаны, что сама богиня ведет ее по верному пути. Обстоятельства – и Госпожа Ллос – предоставили амбициозной правительнице Дома Меларн возможность захватить и отступника, и его отца, вернувшегося из загробного царства. Глупость Джарлакса и Квентл Бэнр, позволившей ему водиться с еретиками, дала верной поклоннице богини превосходный шанс искоренить кощунство. Более того: благодаря невероятному совпадению, демоны внедрились в правящую верхушку именно в нужной области Верхнего Мира. Теперь все было готово к тому, чтобы некая честолюбивая Верховная Мать взяла ситуацию под контроль.

Жиндии казалось, что еще никогда она не видела более недвусмысленного знака богини. Армия демонов, скрытно доставленная к ней союзниками, которые даже не подозревали о своей роли в происходящем, находилась в ее распоряжении и готова была под ее руководством идти к славной победе.

– Но Ллос стоит выше этих границ, – сообщила Жиндия остальным, не желая, чтобы кто-то другой перехватил у нее инициативу в новом грандиозном предприятии. И быстро добавила: – Пока что. – Итак, она объявила о своих правах – она хотела, чтобы мысль о ее ведущей роли сразу же запечатлелась в сознании у всех присутствующих. Она продемонстрировала собравшимся свою страшную улыбку и пригласила: – Следуйте за мной.

Мать Жиндия провела своих гостей по коридорам Дома Меларн в просторное круглое помещение; центральная часть была окружена довольно высоким парапетом. Остальные члены Дома Меларн знали, чего ожидать, и поэтому с удовлетворением наблюдали за Матерью Шакти и ее дочерью. Обе женщины, заглянув за ограждение, отреагировали на увиденное вполне предсказуемо.

В яме сидели две твари, напоминавшие пауков; тела их были размером с бычьи туши, и они ползали на восьми длинных лапах. Само по себе подобное зрелище не могло удивить жителей города, где оживляли еще более крупных нефритовых паукообразных. Но, помимо чудовищных размеров, тварей отличало кое-что еще. Вдоль спин монстров тянулись ряды зазубренных металлических пластин, а «волоски» у них на лапах на самом деле представляли собой острые тонкие лезвия.

Мать Жиндия окликнула двух стражей-мужчин, дежуривших на противоположном краю ямы, и те тут же начали вращать какие-то рычаги. Внутри ямы открылись большие двери.

Из одной вышел бурый великан, гигантское, сильное и бесстрашное создание; шкура у него была толще самых тяжелых доспехов горных великанов, а челюсти и когти были предназначены для того, чтобы грызть и кромсать камень. Ничуть не испугавшись, тварь яростно устремилась на ближайшего паукообразного голема.

Из второго отверстия вышла стая минотавров – десяток коварных, смертельно опасных существ. Они немедленно образовали оборонительный строй и подняли тяжелые топоры.

Однако вместо того, чтобы нападать, минотавры последовали примеру рабовладельцев-дроу, стоявших за парапетом, и принялись наблюдать за яростной атакой бурого великана.

Паук встал на задние лапы перед приближавшимся чудовищем. Четыре из его восьми глаз начали искриться и испускали теперь какое-то зловещее свечение.

Бурого великана это ничуть не смутило; он по-прежнему был решительно настроен сражаться. Внезапно он отлетел назад – в него ударила молния из одного паучьего глаза. Однако еще прежде, чем ноги гигантского монстра оторвались от пола, на него упал конус леденящего холода, от которого трескалась самая толстая шкура; холод обжег великана так сильно, что он оглушительно взвыл. Стены в комнате задрожали. Но упрямое создание поднялось на ноги и, пошатываясь, направилось к пауку: несмотря ни на что, бурый великан не утратил желания принять участие в битве.

Только на самом деле это была вовсе не битва. А если и битва, то такая, какая происходит между мясником и свиньей во время забоя скота. Паук-монстр без малейших усилий лупил бурого великана четырьмя передними лапами, подбрасывал и швырял его туда-сюда, словно игрушку. Бурый великан потерял ориентацию в пространстве и был совершенно сбит с толку.

Секунда – и чудовищные жвала искусственного «паука» раскусили великана надвое.

Минотавры, находившиеся на другом конце «арены», попятились и образовали более плотный строй.

Тем самым они превратились в удобную, компактную мишень для второго «голема»: темный луч возник из одного паучьего глаза и упал на кучку жертв.

Пять из шести минотавров, на которых попал этот луч, обратились в камень.

– Я не обещала, что они найдут и доставят нам Закнафейна и Дзирта живыми, – сказала Мать Жиндия и пожала плечами.

– Найдут? – повторила Мать Шакти. – Это твои ищейки? Это порождения демонов!

– Порождения Бездны, – поправила ее Мать Жиндия. – Големы. Исключительно целеустремленные создания, и созданы они для того, чтобы найти одно лишь существо. Но ты права, чаще всего ими пользуются великие лорды Бездны.

– Как ты сделала это? Это же…

– Триумф Ллос, – перебила ее Мать Жиндия, которая решила оставить при себе переговоры с Эскавидне. – Почему ты сомневаешься во мне, Мать Шакти? У тебя кризис веры?

Шакти Ханцрин, услышав эти слова, инстинктивно съежилась. Жрицы Дома Меларн были фанатично преданы делу Ллос – до такой степени фанатично, что их приверженность религиозным догматам затмевала практические соображения. Это часто причиняло ущерб положению клана и отталкивало от них все остальные правящие Дома Мензоберранзана.

Сейчас перед Ханцринами предстало зримое доказательство того, что религиозный пыл Дома Меларн иногда приносит свои плоды.

– Ты их действительно сильно ненавидишь, верно? – осмелилась заметить Чарри Ханцрин.

Мать Жиндия зловеще ухмыльнулась ей.

– Джарлакса и Дзирта, – объяснила Чарри. – Они нанесли твоей семье непоправимый урон во время набега на Мензоберранзан. Твоя дочь…

– Не смей говорить о ней! – резко приказала Мать Жиндия. Действительно, у нее навсегда отняли единственную дочь – девушка была убита таким образом, что воскресить ее не представлялось возможным.

– Однако меня удивляет то, что у тебя два монстра, – продолжала Чарри. – Возможно, Ивоннель сейчас там, наверху, с Джарлаксом.

Мать Жиндия Меларн снова взглянула в яму, где «ищейки» рвали на части оставшихся минотавров – за исключением двух, которые были полностью опутаны прочными нитями паутины. Затем паукообразные големы направились каждый к своему пленнику и, подобрав их, прицепили к брюху, как им было приказано.

– Ищейки пойдут не одни, это я вам обещаю, – с кровожадной усмешкой произнесла Мать Жиндия. – Дом Меларн отправится на войну, и авангардом станет армия драуков. Мы уничтожим друзей еретика и вернем в этот город Дзирта и его отца, которого чужаки похитили из-под власти Ллос, из ее вечного царства.

Многие из присутствующих дроу приподняли брови, услышав это заявление.

– Сколько жриц уже говорили эти слова до тебя? – озвучила общую мысль Чарри Ханцрин.

– Сколько из них имели в своем распоряжении такие ресурсы, какими обладаю я? – возразила воинственная фанатичка. – Армия демонов уже на месте и ждет нас. Все, что им нужно, – это приказ. Я отдам такой приказ.

Женщины начали нервно переминаться с ноги на ногу и переглядываться, услышав это замечание, – особенно после того, как еще раз заглянули в яму с невиданными, практически непобедимыми монстрами.

Это были совершенные машины для убийства.

Механизмы, не имеющие ни слабостей, ни уязвимых мест.

– Как можно быстрее отправляйся к Инкери Маргастер, – приказала Мать Шакти Ханцрин своей дочери Чарри, стоило им покинуть Дом Меларн. – Разузнай о ее планах относительно короля дворфов и прочих друзей Дзирта.

– И относительно шайки Джарлакса?

– Не слишком настаивай на этом, но я очень хотела бы понять, каковы ее намерения относительно наемников Джарлакса. – Шакти оглянулась на видневшийся в отдалении Дом Меларн, кишевший безмозглыми фанатиками. – Начать войну с Джарлаксом означает начать войну с Домом Бэнр, а мы пока в этом не заинтересованы.

– Мать Жиндия убеждена, что Ллос на ее стороне, – напомнила Чарри.

– А мы с тобой знаем, что, если в этом предприятии она пойдет против Бреган Д’эрт, Мать Бэнр станет ее врагом, – быстро ответила Шакти. – Неизвестно, чего на самом деле желает Ллос в этом деле, неизвестно, насколько сильно оно ее интересует, неизвестно, вознаградит ли богиня тех, кто захватит отступников.

Шакти вздохнула и взглянула вдаль, на холм Ку’элларз’орл, где располагался дворец клана Бэнр. После победы над Демогоргоном Верховная Мать Квентл укрепила союзы с большинством аристократических Домов. Крайне редко за всю свою историю Мензоберранзан так прочно объединялся вокруг своего Первого Дома, и этот Первый Дом – как прекрасно знала Шакти – обладал таким могуществом, что не нуждался ни в каких союзниках.

– Но одно нам известно точно, – продолжала она. – Нам известно, что Верховная Мать Бэнр сделает, если решит, будто мы пытаемся избавиться от Бреган Д’эрт. – Шакти снова вздохнула и посмотрела на дочь. – Ты меня понимаешь?

Чарри Ханцрин мрачно кивнула.

– Как можно быстрее отправляйся к Инкери Маргастер, – повторила Шакти. – Но будь крайне осторожна.

– А если окажется, что Мать Жиндия права? – неохотно пробормотала Чарри.

– Разумеется, никогда нельзя разрушать полезные связи, – вслух размышляла Шакти. – Мы всегда сможем вернуться. Мы ни на чьей стороне и одновременно, само собой, воюем за обе стороны.

Чарри Ханцрин поклонилась и быстрыми шагами направилась на поиски мага, который мог бы мгновенно перенести ее в Глубоководье.

– Я ненавижу их не меньше, чем ты, – заверила верховная жрица Кирнилль Меларн главу своего Дома. Между ними не существовало родственных связей, обычных для семей дроу. Кирнилль сама когда-то была Верховной Матерью, правительницей Дома Кенафин. В те времена Жиндия носила титул Матери Дома Хорлбар. Обстоятельства заставили два клана объединиться ради того, чтобы сохранить могущество и прежнее положение, но прежде всего – чтобы выжить. Тогда они заключили соглашение о том, что Кирнилль уступит ведущее положение Верховной Матери Жиндии.

Разумеется, в то время Кирнилль ожидала, что Жиндию скоро убьют. Однако молодая женщина выпуталась из паутины интриг успешно, вышла из всех передряг целой и невредимой. С того времени началось восхождение Жиндии Хорлбар к положению, гораздо более высокому, чем положение Верховной Матери Дома Меларн, потому что одно лишь выживание вопреки всему отметило ее как избранницу Ллос. Трудно идти против женщины, находящейся под покровительством Паучьей Королевы.

И действительно, Жиндия многого достигла за десятилетия, прошедшие после слияния. Прежде всего благодаря своей жестокости и коварству, а также молитвам, в которых она умоляла Ллос, чтобы та обрушила на жертв самые жестокие кары, она теперь вселяла страх в сердца обитателей Мензоберранзана. Кирнилль, по правде говоря, и сама втайне испытывала такой же страх… и в то же время желала внушать его. Однако она продолжала играть подчиненную роль, всячески пытаясь убедить Верховную Мать в своей преданности.

Которую Мать Жиндия, казалось, не слишком ценила.

– Это ложь, – спокойно произнесла она.

– Я была в той комнате вместе с тобой, – напомнила ей Кирнилль. Она присутствовала при нападении на Дом Меларн, осуществленном Джарлаксом, Дзиртом и их сообщником, человеком по имени Артемис Энтрери. В том сражении погибло шесть жриц Дома Меларн, хотя пять из них вскоре удалось воскресить по милости Ллос. – Мое бегство – и твое – это единственная причина, по которой Дом Меларн не понес слишком больших потерь и не был уничтожен.

Жиндия устремила на жрицу ледяной взгляд.

– Ллос благоволит к нам, она позволила нам восстановить наш Дом и вернуть тех, кто был убит. – Голос ее, несмотря на то, что он был ровным и бесстрастным, очень походил на рычание дикого зверя. – Всех, кроме одной.

По тону Жиндии Кирнилль догадалась, что этот разговор может быстро завести ее не в ту сторону, если она не будет осторожна.

– Ты не согласна с моим решением вступить в конфликт, назревающий на поверхности, – заявила Мать Жиндия.

– Ты глава Дома Меларн. Соглашаться или не соглашаться с тобой – это не мое дело. Мое дело – повиноваться.

– Неохотно.

– Вовсе нет! – возразила Кирнилль без промедления. – Я верно служила тебе в течение ста с лишним лет, Мать Жиндия. Мы не равны по положению и не можем быть соперницами. Я твоя преданная служанка.

– Правда?

Услышав, каким тоном было произнесено это слово, Кирнилль почувствовала, что волосы встали дыбом у нее на затылке. Жиндия была фанатичкой, всегда ревностно служила Ллос или, точнее, ревностно выполняла то, что, по ее мнению, являлось волей Ллос. Кирнилль знала: проблема с такими фанатиками заключалась в том, что чем дольше они выходили сухими из воды, тем сильнее становилась их уверенность. В чем бы то ни было – в оценке религиозного пыла и преданности собственных последователей, в оценке кулинарного искусства кухарки.

А подобная безграничная уверенность в себе часто ведет к нежелательным последствиям – как в житейских делах, так и в вопросах государственной важности.

В конце концов слишком ревностные фанатики всегда где-то спотыкаются и падают. Кирнилль понимала, что чем больше времени пройдет – в случае Жиндии прошло более ста лет и могло пройти еще столько же, – тем страшнее будет падение и тем больше приверженцев она увлечет за собой в пропасть.

А тем временем Кирнилль собиралась и дальше выражать свою преданность госпоже на словах и на деле. Ей оставалось лишь надеяться, что Мать Жиндия не разгадает ее истинных чувств и не обратит свой фанатизм против нее.

Глава 22 Могущество гнева

Он перебрался через валун, очутился на краю шестифутовой лощины и, не колеблясь, прыгнул на спину твари – огромного, злобного адского пса, находившегося внизу. Пес взвыл, когда хребет его прогнулся под тяжестью воина – этот прыжок сломал бы позвоночник крупной собаке или волку.

Но такой могучей твари, как адский пес, удар не причинил ни малейшего вреда.

Пес стремительно, как молния, повернул голову, чтобы избавиться от непрошеного всадника, но меч Закнафейна уже взлетел. Воин не испытывал ни малейшего желания ездить верхом на демонической собаке.

Чудовищная тварь душераздирающе взвизгнула, когда острый клинок дроу разрубил ей шкуру. Пес мотнул головой, но Закнафейн его снова опередил, подбросил меч и перехватил его рукоятью вверх. Воин поймал эфес обеими руками, собрал все свои силы, вонзил клинок в загривок твари и начал давить; он давил и давил до тех пор, пока не раздался хруст костей.

Передние лапы твари расползлись в стороны, и пес распластался на камнях.

Закнафейн вскочил, мгновенно вытащил кнут и начал вращаться вокруг своей оси; не прекращая движения, он хлестнул по морде следующего адского пса, который уже изготовился к прыжку.

Удар был жестоким. Тварь лишилась глаза, отшатнулась в сторону и дохнула на мастера оружия огнем.

Однако пес находился слишком далеко, и Закнафейн даже не почувствовал жара. Второй взмах кнута заставил адское отродье отступить дальше, прямо под град кинжалов, брошенных искусной рукой; они протыкали шкуру пса, рвали плоть.

Закнафейн с ловкостью опытного бойца смотал кнут и снова укрепил его на поясе. Затем выдернул меч, торчавший из трупа убитого пса, и направился ко второй твари – она корчилась от боли на земле.

Он прикончил адского пса искусным ударом, нанесенным прямо в пустую левую глазницу.

– Двумя меньше, – с надеждой произнес Джарлакс, выходя из-за валуна. Он поправлял рукав – сдвигал его обратно, вниз, чтобы скрыть необыкновенный «наруч».

– Где ты взял столько кинжалов? – спросил Закнафейн и усмехнулся, желая показать, что вовсе не удивлен.

– Столько кинжалов? – с усмешкой переспросил Джарлакс. – Мой друг, их там совсем немного. Совсем немного.

– Достаточно, чтобы прикончить еще тысячу этих дьявольских собак?

– Двумя меньше, – пожав плечами, повторил Джарлакс.

– До той минуты, пока один из демонов, скрывающихся в крепости, не решит наслать на нас еще сотню. Мы с тобой вдвоем противостоим бесчисленной армии, мой друг.

– Все не так уж плохо. Они могут вызвать из ада лишь ограниченное количество таких тварей.

– А еще они могут вызвать других демонов, которые, в свою очередь, приведут в этот мир новых демонов! – предупредил Закнафейн.

– Обычным, рядовым обитателям Бездны это не под силу, а верховные лорды, к счастью, попадаются не так уж часто. В любом случае, сейчас мы не будем сражаться со всеми сразу.

– Тогда почему мы вернулись?

– Потому что я уверен: мои друзья там, внутри. Я не могу их бросить.

– Там демоны, Джарлакс. – Закнафейн взглянул на мертвых псов. – Они не имеют привычки брать пленных.

– В этой игре участвует кое-кто еще, помимо демонов, – ответил Джарлакс и направился в сторону побережья. Закнафейн последовал за ним. – В афере замешан лорд Неверембер, а он не демон. Злобный глупец – возможно, но я ничуть не сомневаюсь, что он человек. Одна аристократическая семья из Глубоководья тоже имеет отношение к происходящему. Кроме того, на мой взгляд, вряд ли все дворфы клана Каменная Шахта одержимы демонами из филактерий Чарри Ханцрин.

– Те, кто не одержим демонами, скорее всего, убиты.

Джарлакс остановился, наклонил голову и покосился на своего товарища.

– Я успел позабыть о приступах пессимизма, характерных для Закнафейна Кислого, – сказал он и рассмеялся. Но смех быстро оборвался, когда Джарлакс призадумался над собственными словами. За все годы, прошедшие после смерти Закнафейна, Джарлакс вспоминал только положительные черты друга: преданность, умение обращаться с оружием, быстрый ум, острый, как и его клинки, невероятную храбрость.

Нетрудно думать только хорошее о том, кого не стало. Но после возвращения мастера оружия кое-что изменилось в восприятии Джарлакса. На поверхность, словно пузырьки со дна, начали подниматься воспоминания о мелких, незначительных эпизодах, воспоминания о тех моментах, когда Закнафейн проявлял себя не лучшим из спутников, когда с ним нелегко было ладить. И снова у Джарлакса возникла ассоциация с Артемисом Энтрери; он понял, что делало обоих воинов такими важными и нужными союзниками. Оба обладали сложными характерами, оба преуспели в боевых искусствах, но, в конечном итоге, они были одиночками и мыслили самостоятельно. Еще раз поздравив себя с тем, что Закнафейн сейчас рядом с ним, наемник двинулся дальше.

– Приготовь фигурку вепря на случай, если нам понадобится срочно спасаться бегством, – велел Джарлакс, хотя был уверен, что Закнафейн, настоящий воин, не нуждается в подобных напоминаниях.

Как и ожидал Джарлакс, Закнафейн даже не потрудился ответить, но наемник слегка улыбнулся, когда рука друга коснулась кошеля, висевшего на поясе.

Довольно скоро дроу снова очутились поблизости от Тернового Оплота; теперь они смотрели на крепость дворфов с южной стороны, с высокого скалистого утеса. Отсюда они могли разглядеть крепостные стены и даже часовых, которые расхаживали по парапетам с факелами в руках.

– Наблюдай за ними, запомни их маршруты, – приказал Джарлакс.

– Сейчас они настороже. – Закнафейн указал на какого-то дворфа, шагавшего на юг по передней стене. Дворф повернул за угол, встретился с сородичем, который шел на запад вдоль южного парапета, и тот двинулся на север. – Не теряют бдительности.

– Скоро им это наскучит. С часовыми так всегда бывает. До рассвета еще четыре часа.

Закнафейн вздохнул.

– Ты хотел бы, чтобы я оставил своих помощников там? – спросил Джарлакс. – Ты хотел бы, чтобы я ушел, если бы там, за стенами, сидел ты?

Закнафейн приподнял бровь.

– Если бы существовал хотя бы самый ничтожный шанс на то, что ты жив? – уточнил Джарлакс. Закнафейн хмыкнул. – Это просто такой способ дать мне понять, что ты предупрежден? На случай, если они снова отправят за нами погоню.

– А может быть, я хочу предупредить тебя о том, что буду проклинать тебя, если мы не сможем ускользнуть?

– Я был бы разочарован, если бы ты не стал меня проклинать.

Закнафейн вновь тяжело вздохнул, но остался; а прочее в данный момент мало интересовало Джарлакса.

Поэтому они спрятались среди камней, принялись наблюдать и ждать. Миновал час, затем еще один. Небо на востоке начало едва заметно светлеть, и первые лучи восходящего солнца жгли глаза дроу, словно свет факела.

Шло время, а дворфы, дежурившие на парапете, маршировали с прежней четкостью, внимательно осматривая все участки стены и подступы к крепости. Будь это обычные дворфы, Джарлакс давно уже предпринял бы попытку перебраться через стену. Однако настоящих дворфов среди часовых, судя по всему, было немного. Джарлакс начинал думать, что им придется ждать до заката, чтобы «клан Каменная Шахта» ослабил бдительность. Рано или поздно, размышлял наемник, он и его товарищ получат возможность проникнуть в крепость.

Джарлакс как раз считал шаги дворфа, патрулировавшего южную стену, когда Закнафейн подтолкнул его локтем и кивнул на северо-восток. Сначала наемник ничего не заметил, но затем увидел приближавшегося всадника – и понял, что это за скакун. Грива его сверкала в лучах утреннего солнца, как серебро.

– Твой сын, – прошептал он Закнафейну.

Несмотря на необходимость скрываться, Закнафейн поднялся во весь рост. И это простое движение, которое могло выдать их врагу, сказало Джарлаксу, как сильно любил Дзирта великий хладнокровный воин, могучий мастер оружия, превосходивший в бою большинство своих соплеменников.

Дроу, обладавшие от природы ночным зрением, хорошо различали приближавшегося всадника и грохотавшего копытами единорога. Джарлакс вытаращил глаза, а Закнафейн потрясенно ахнул, когда Дзирт низко наклонился к шее волшебного животного, соскользнул вниз и покатился по камням. Он несколько раз перевернулся и в конце концов остановился прямо под их обрывом. Единорог уже был далеко.

Волшебный «скакун» удалялся прочь от Дзирта, но, что было еще более странно, с каждым шагом единорог становился все меньше, «съеживался», уменьшался в размерах. Прошло несколько секунд, и от магического существа ничего не осталось.

Дзирт тем временем стремительно двигался к стене крепости, перебегая от одной скалы к другой.

Воины, сидевшие в засаде, наблюдали за тем, как он добрался до восточной стены и очутился в двадцати шагах справа от главных ворот. А потом оба дроу заморгали, не веря собственным глазам. Искусный следопыт, воин, обучавшийся в монастыре Желтой Розы, на полной скорости побежал вверх по вертикальной стене, перебирая руками и ногами, словно паук.

Несколько мгновений – и он уже был на стене и перекатился через парапет, затем скрылся из виду. Казалось, он бесстрашно спрыгнул во двор с тридцатифутовой стены. Оба наблюдателя теперь с легкостью могли поверить в то, что так оно и было.

Где-то внутри крепости взвыл от боли дворф; стражники бросились на помощь к товарищу, и все побежали по стенам к месту вторжения. В полумраке видно было, как мечутся их факелы.

Джарлакс уже собрался крикнуть Закнафейну, что необходимо спешить на помощь, но мастер оружия не нуждался в подсказках. Едва наемник успел открыть рот, как Закнафейн устремился в сторону крепости.

– Что там опять такое? Темные эльфы вернулись, что ли? – проворчал Бронкин Каменная Шахта, обращаясь к двум возбужденным часовым. Дворфы скатились со стены во двор замка и со всех ног бросились к командиру. Лидер клана пребывал в дурном настроении, и не без причины. Половина его ребят была одержима демонами, а Бронкин доверял адским тварям все меньше и меньше.

С другой стороны, сделка с кровожадными монстрами принесла ему огромные богатства и невероятное могущество, о котором он прежде не мог и мечтать. Он сам, добровольно заключил эту сделку и при этом прекрасно знал, на что идет.

И поэтому судьба воинов, ставших жертвами демонов, не особенно волновала Бронкина. Он был готов жить с этим.

– Возможно, – ответила одна из стражей, молодая женщина по имени Аргамант, на шее у которой болталась филактерия с глабрезу.

– Гвиркин видела какую-то тень, она промелькнула над стеной, – добавил Френкин, любимый племянник Бронкина. По требованию командира дворфов, демоны оставили его в покое со своими адскими побрякушками.

– У этой девчонки Гвиркин богатое воображение, – заметила Аргамант.

– Допустим, но ведь мы только что прогнали отсюда двух дроу, – напомнил ей Бронкин.

– Да уж, это возбудило ее так, что дальше некуда, и теперь девке повсюду мерещатся темные эльфы! – воскликнула Аргамант с жестокой усмешкой, но Бронкина не убедили ее слова. Он намекнул женщине на свое недовольство, с силой тряхнув золотистыми косами.

Бронкин хотел что-то возразить, но в этот момент по двору крепости прокатился вопль; за воплем последовал рев, похожий на звук, который издает тигр или леопард на охоте. Затем раздался пронзительный вой демона, и всякие мысли о дальнейших разговорах вылетели из головы у лидера и часовых. От троих дворфов осталось двое: Аргамант начала превращаться в высоченного глабрезу.

Когда Аргамант окончательно приняла облик демона, дворфы уже скрылись в главной башне замка; но глабрезу, делая гигантские шаги, догнала своих бывших сородичей в зале, располагавшемся за холлом.

И тогда все трое с изумлением уставились на огромную кошку, черную пантеру, которая промелькнула в дверном проеме напротив входа в зал. Аргамант, намереваясь выбежать в коридор, в дверях столкнулась с другим демоном. Это была здоровенная тварь с мордой кабана, смертоносными клыками и жирным телом, которое, казалось, наполовину принадлежало горному великану, а наполовину – бородавочнику. За спиной у демона хлопали смехотворные, бесполезные крылья с черными перьями.

Этот демон, налфешни, ростом не уступавший двенадцатифутовому глабрезу, был вдвое толще своего собрата. Пока два монстра размахивали конечностями и извивались, пытаясь отцепиться друг от друга, Бронкин и Френкин ухитрились выбраться из зала и устремились в погоню.

Они бежали по лабиринту коридоров и комнат, но всякий раз на шаг отставали от неуловимой кошки. К ним присоединились другие дворфы, другие демоны, и вскоре пол в здании уже дрожал от топота ног орды чудовищных преследователей. По дороге они срывали с петель двери и отшвыривали в сторону, иногда прямо в лицо своим же – дворфам или демонам.

Низшие демоны, маны, похожие на иссохшие трупы людей, с разбегу врезались в крупных тварей, и монстры разрывали манов на куски за то, что те преграждали им дорогу, или просто потому, что злобным демонам необходимо было уничтожать кого-то, что-то, хоть что-нибудь. Все это время пантера мелькала где-то за поворотом, опережая преследователей; но вот наконец наступил момент, когда дворфам показалось, что они загнали ее в угол.

Однако могучая кошка, даже не останавливаясь, одним прыжком пересекла помещение и выпрыгнула в окно. Толпа преследователей выбежала во двор; со стен неслись крики часовых.

А в коридоре сторожевой башни, примыкавшем к тесному вестибюлю, глабрезу Аргамант и гигантский налфешни продолжали драться, забыв обо всем, кроме своей смертельной схватки.

«Нас засекли!» – прожестикулировал Закнафейн, обращаясь к Джарлаксу. Они притаились на полпути к верхнему этажу главной сторожевой башни, втиснувшись в какую-то нишу. Услышав шум и гам, от которых сотрясалось все здание, дроу сильнее вжались в камень.

«Дзирта засекли», – поправил его Джарлакс.

«Тогда вперед!» – потребовал Закнафейн.

«Нужно верить в него! Это шум погони, а не схватки», – возразил Джарлакс. Но он начал двигаться, очень медленно и осторожно. Пользуясь заклинанием левитации, лидер наемников поднимался вверх вдоль стены и через каждые несколько футов замирал, чтобы внимательно прислушаться к шуму, доносившемуся изнутри.

– Проклятая кошка! – раздался совсем близко голос какого-то дворфа. Джарлакс улыбнулся и удовлетворенно кивнул.

Скрывшись среди теней в широком коридоре, куда выходила вторая дверь зала, Дзирт наблюдал за двумя могучими тварями, глабрезу и налфешни, сцепившимися в смертельной схватке. На теле более крупного налфешни виднелись длинные шрамы от чудовищных клешней противника, но упрямый и живучий монстр был далеко не побежден.

Напротив, тварь со свиным рылом весьма бодро шевелила руками и даже не стала отражать очередной выпад клешни противника, чтобы успеть сотворить заклинание. Волны нечестивой магии устремились к глабрезу, ударили и оглушили его.

Налфешни втянул голову в массивные плечи, рванулся вперед и, врезавшись всем телом в противника, повалил его на пол. Затем он подпрыгнул, яростно замахал своими крошечными крыльями и начал подниматься к потолку. Взлетев на тридцать футов, гигант перестал хлопать крыльями и рухнул с огромной высоты, намереваясь своей тушей расплющить распростертого на полу демона с песьей мордой.

Снова налфешни взлетел к потолку, чтобы обрушить на врага очередной сокрушительный удар, затем повторил маневр в третий раз.

Глабрезу извивался, попытался встать, но у него ничего не получилось, потому что были сломаны бедренные кости. Тогда он попытался откатиться в сторону, поднял руки с клешнями, чтобы отразить очередную атаку.

Но налфешни, судя по всему, уже приходилось сражаться с такими демонами, и он лишь злобно захихикал, падая вниз. Рана от клешней ничего не значила по сравнению с падением гигантской туши, расплющившей грудную клетку глабрезу.

Даже Дзирта, опытного воина, повидавшего на своем веку множество битв, покоробила первобытная жестокость жирного демона. Однако он не отвернулся – ему хотелось понять источник могущества этой чудовищной твари, ее образ действий. Вполне вероятно, подумал он, ему самому вскоре предстоит сразиться с налфешни.

Глабрезу после третьего удара остался лежать неподвижно. Осмотрев тело, налфешни подпрыгнул и принялся безжалостно топтать голову беспомощного противника.

Над телом поверженного демона начал подниматься черный дым, и Дзирт понял, что глабрезу уничтожен, что его черная сущность возвращается домой, на нижние уровни существования.

Но нет! Там, на полу, где только что находился демон, лежала женщина-дворф. Она негромко стонала.

Налфешни снова расхохотался, пинком отбросил жертву в сторону, так что она врезалась в стену, и с топотом отправился следом за остальными демонами и дворфами.

Дзирт увидел, что черный дым затянул почти всю комнату, но рассеялся не сразу. Нет, он не рассеялся, он образовал плотный смерч, и этот смерч устремился прямо в горло женщины-дворфа!

Но нет, не в горло. Дым «всосало» какое-то ожерелье, усыпанное крупными драгоценными камнями. Филактерия!

В этот момент Дзирту многое стало ясно. Он вспомнил события в Землях Бладстоуна, встречу в подгорных пещерах на границе Дамары и королеву суккубов по имени Малкантет.

Он подошел к женщине-дворфу, лежавшей у стены. Она оставалась жива, и Дзирту показалось, что она не получила серьезных ран – скорее она была просто оглушена. Женщина дернулась, увидев склонившегося над ней дроу, – видимо, решила, что он собирается закончить работу, начатую налфешни.

Но вместо этого он схватил ожерелье и побежал прочь.

Дзирту уже дважды приходилось бывать в этом месте: один раз он укрывался здесь от дождя, а в другой раз просто обследовал заброшенную крепость. Он плохо помнил план здания, но примерно представлял себе, где находятся темницы. Если Атрогейт и Амбра еще живы, он найдет их именно там, решил следопыт.

Впрочем, надежда увидеть их живыми была слабой.

Вскоре Дзирт обнаружил люк, ведущий на нижний уровень; рядом с люком лежала приставная лестница. Сначала он шепотом обратился к Гвенвивар и отпустил ее домой, на Астральный уровень. Он понимал, что вскоре пантера может ему снова понадобиться, а ведь она до сих пор имела возможность проводить в этом мире лишь ограниченное количество времени. Затем дроу медленно, очень осторожно приподнял край люка и заглянул внутрь. В помещении, находившемся под полом, он никого не обнаружил, зато довольно четко расслышал голоса дворфов. Отодвинув лестницу, Дзирт приоткрыл люк ровно настолько, сколько требовалось, чтобы проскользнуть внутрь, вцепился в какой-то поручень и повис на нем. Быстро оглядев ближайшую стену, Дзирт убедился, что сможет в случае необходимости вскарабкаться по ней обратно и открыть люк, и опустил крышку.

Дзирт находился на высоте примерно десяти футов над полом; он качнулся в сторону противоположной стены и, просто отпустив ручку, благополучно и совершенно бесшумно приземлился на каменные плиты.

Следопыт осмотрелся по сторонам и прислушался. Два природных туннеля с известняковыми стенками вели из камеры вправо и влево; голоса доносились из правого, западного. Он выбрал именно этот коридор, подумав, что, если схватит тюремщиков, ему будет легче найти пленников.

Он крался по туннелям, прижимаясь к неровным стенкам, прячась в нишах, окутанных тенями. Вскоре вдали мелькнул свет костра, и голоса стали громче: судя по всему, дворфы собрались в каком-то небольшом помещении.

Дзирт опустился на пол и остаток пути беззвучно прополз на животе.

Вокруг костра сидели трое дворфов. Хорошей новостью было то, что лишь один из них, точнее, одна носила на шее побрякушку, в которой Дзирт опознал филактерию с демоном.

Однако Дзирт едва взглянул на эту тюремщицу, потому что взгляд его приковали двое других, и сердце его едва не остановилось. На одном из врагов был надет предмет одежды, отлично знакомый следопыту: пояс Атрогейта, который давал дворфу силу горного великана. Третий тюремщик был вооружен булавой, но не какой-то там обычной булавой: это чудовищное оружие носило имя Крушитель Черепов.

Двуручная булава Амбер Гристл О’Мол из адбарских О’Молов.

Дзирт почувствовал, что в горле пересохло, и сглотнул. Тюремщики присвоили вещи пленников; означало ли это, что его друзья живы и сидят в камерах?

Или это означало самое худшее?

Когда глаза дроу привыкли к ослепительному свету костра, он заметил, что туннель проходит через комнатку и ведет куда-то дальше; он немного поднимался, а потом как будто бы расширялся и поворачивал обратно. Дзирту показалось, что он узнал это место, и, если он помнил верно, там действительно находились тюремные камеры, а точнее, просто природные ниши с вмонтированными в стену кандалами.

Он внимательнее присмотрелся к тюремщикам и заметил огромный камень рядом с тем дворфом, что носил пояс Атрогейта. Это не предвещало ничего хорошего; кроме того, Дзирт понятия не имел, какой именно демон заключен в филактерии. Рядом с женщиной-дворфом, обладательницей филактерии, стоял прислоненный к стене обоюдоострый боевой топор. Определенно, обычному дворфу такое оружие было не по плечу. Но на самом деле Дзирта не слишком занимали все эти препятствия. Если существовал хотя бы самый крошечный шанс на то, что его друзья здесь и нуждаются в его помощи, он готов был забыть о собственной безопасности.

Однако в данном случае прямая атака не подходила; Дзирту необходимо было изобрести какую-то новую тактику.

Он попятился назад, в коридор, и огляделся в поисках укрытия.

Дзирт взобрался на довольно большую высоту, нашел на стене выступ и крикнул на языке дворфов, стараясь как можно лучше изобразить акцент:

– Эльфы! Треклятые темные эльфы! К оружию! Не подпускайте их к люку!

Ему показалось, что фраза прозвучала не слишком убедительно, и он даже поморщился, представляя, что сказал бы бедняга Бренор, услышав подобную речь. Но тем не менее вскоре из коридора донеслись шум и возня.

– Они налево свернули, не сюда! – крикнул он. – Поймайте их! В западню! Приведите демона!

Он прижался к стене. И действительно, мгновение спустя внизу пронеслись два тюремщика: монстр из филактерии и дворф с булавой Амбры. При виде кошмарного чудовища, в которое превратилась охранница, Дзирт понял, что принял верное решение, предпочтя военную хитрость нападению на врагов с оружием в руках. Он слабо разбирался в обитателях Девяти Кругов Ада, но тварь выглядела впечатляюще: гигантский мускулистый монстр с зеленой шкурой, ушами гоблина, широкими крыльями летучей мыши и козлиными рогами непринужденно размахивал тяжеленным топором. Ему пришлось пригнуться, однако он все равно едва не задел потолок пещеры рядом с местом, где спрятался Дзирт. Рога промелькнули так близко от следопыта, что он мог бы ухватиться за них.

– Кричали, что они свернули налево, – проговорил дворф, когда они прошли мимо Дзирта и приблизились к люку.

Охваченный жаждой крови демон, не задерживаясь, углубился в туннель.

– Ага, иди-иди, – пробурчал дворф, качая головой. – А я здесь подожду, ладно?

Дзирт постучал его по плечу, и он резко развернулся. Глаза у тюремщика полезли на лоб, когда он увидел дроу; дворф взмахнул перед собой Крушителем Черепов, чтобы отшвырнуть прочь неожиданного гостя.

Но Дзирт мгновенно упал на живот, и булава пронеслась у него над головой; а прежде, чем булава просвистела в обратном направлении, дроу вскочил на ноги. Он поймал вытянутую руку дворфа за запястье, второй рукой нанес сокрушительный удар по локтю и одновременно рванул противника на себя. Раздался треск костей; дворф застонал.

Дзирт поднял руку врага, вращаясь, проскользнул под нее, и спустя долю секунды локоть его врезался прямо в лицо дворфа. Не прекращая вращаться, следопыт в нужный момент поднял колено так, чтобы угодить дворфу между ног, и в результате тот оторвался от пола. Затем дворф грохнулся наземь, скорчился, выронил оружие, одну руку прижал к паху, вторую поднял, чтобы защититься.

Но было слишком поздно. Дзирт уже выхватил клинок и выполнил четвертую часть этого сложного маневра: меч, зажатый в правой руке, обрушился на жертву сверху вниз, наискосок, рукоятью вперед. Рукоять ударила сложившегося пополам дворфа в челюсть, и он отлетел к стене.

Быстро оглядев поверженного врага, Дзирт понял, что тот выбыл из строя на продолжительное время. Поэтому он схватил булаву Амбры и поспешил туда, где, по его предположениям, находились тюремные камеры. Поблизости от комнаты с очагом он чуть притормозил и, выглянув из-за поворота, увидел, что дворф с поясом Атрогейта поднялся и стоит наготове у входа в помещение с огромным камнем в руках.

Дзирт очень осторожно подкрался к двери.

– Эй, ты там, Вонючка, – заговорил тюремщик. – Это ты, что ли?

Дзирт создал магическую сферу тьмы сразу за порогом, так, чтобы часть ее просочилась в комнату и приблизилась к дворфу. А сам, не медля ни секунды, прополз внутрь на животе и прижался к стене.

– Это еще что? – воскликнул тюремщик.

Дзирт осторожно высунул голову из сферы сбоку от противника и огляделся, стараясь остаться незамеченным. Низкорослый, довольно тщедушный дворф занес валун высоко над головой.

Тюремщик все еще продолжал в тревоге рассматривать магический сгусток, когда рука дроу скользнула к его брюху и быстро расстегнула пряжку.

– Чего?.. – едва выговорил дворф в тот миг, когда с него сдернули зачарованный пояс. А больше он не успел издать ни звука: камень, который он держал над головой, рухнул, задел череп и ударил тюремщика по загривку.

Однако Дзирт даже не оглянулся на жертву – он уже выскочил в противоположную дверь комнаты и побежал по коридору, мимо многочисленных ниш и дверей. Вскоре до него донеслись негромкие рыдания. Следопыт, двинувшись на звук, наткнулся на грязного, изможденного, избитого пленника-дворфа, которого он хорошо знал.

Однако в тот же миг Дзирт услышал шум и крики из комнаты тюремщиков. Это вернулся демон. И, судя по оглушительному топоту, он привел с собой соратников!

Дроу поспешил к своему другу, который сидел, привалившись спиной к стене. Руки Атрогейта, вытянутые над головой, были прикованы цепью к кольцу. Дзирт собрался освободить дворфа, но замер в ужасе, когда взгляд его случайно упал в сторону.

Там лежала отрубленная голова его давней спутницы по приключениям, женщины-воина, с которой они сражались плечом к плечу много лет.

– О, Атрогейт! – прошептал Дзирт, и сердце его переполнилось состраданием. Бедняга дворф после стольких злоключений нашел душевный покой, нашел свою любовь, и вот теперь…

– А? – пробормотал Атрогейт, с трудом открывая глаза; он едва мог разлепить ресницы – они склеились от крови.

Дзирт без дальнейших разговоров опустился на колени рядом с Атрогейтом, приложил к губам пленника мехи с водой, затем побрызгал водой на лицо дворфа, чтобы хоть немного смыть кровь. Атрогейт закашлялся и, тряхнув головой, недоуменно взглянул на Дзирта.

Одной рукой Дзирт протянул дворфу мехи, а второй надел на него волшебный пояс.

– Слушай меня, друг, у нас нет времени, – заговорил он, затягивая пояс и застегивая пряжку. Атрогейт тут же зарычал и поднялся, намереваясь сорвать с себя цепи. – Постой, – попросил его Дзирт. – Не надо пока этого делать, друг мой. Они идут сюда. Сюда идут те, кто убил Амбру. Мы подождем их и застигнем врасплох.

Атрогейт по-прежнему тупо смотрел на своего спасителя, но Дзирту некогда было вести долгие разговоры; ему оставалось лишь надеяться на то, что дворф понял его. Он приложил палец к губам, дав знак молчать, поправил рубаху пленника так, чтобы прикрыть магический пояс, и спрятался в темном углу. Из своего укрытия, расположенного неподалеку от тюремной камеры, Дзирт наблюдал за приближавшимися врагами. Он узнал женщину-дворфа, ту, что недавно превратилась в демона. Сейчас она сбросила чудовищное обличье. За ней следовали трое дворфов: двое поддерживали соплеменника, который уронил себе на голову камень. Оглушенный дворф еще не пришел в себя и покачивался, словно пьяный. Дальше шагали три крупных демона, напоминавших стервятников, – Дзирт знал, что это вроки, могучие и коварные твари. Своими мускулистыми лапами, вооруженными когтями, такие демоны могли содрать шкуру с бурого великана. Толстыми клювами вроки раскалывали камни.

– У тебя есть друг, а? – обратилась к Атрогейту тюремщица. Она подошла к несчастному и ударила его ногой по босым пяткам, на которых виднелись отметины от плети.

Атрогейт приоткрыл один глаз и с ненавистью взглянул на свою мучительницу.

– У меня много друзей, – с огромным трудом выговорил он, едва ворочая языком.

– Вижу, один из них пробрался сюда, – сказала тюремщица. – Может, мне приставить его голову к телу твоей подружки, или наоборот? А теперь говори, где он прячется, и я убью его быстро, понял?

Атрогейт не то закашлялся, не то рассмеялся, но Дзирт, притаившийся в стороне, заметил, что пальцы пленника сомкнулись вокруг цепей, на которых держались его кандалы.

– Эй, глядите, да ему рожу вытерли! – внезапно воскликнул другой дворф. – Ха!

Атрогейт подпрыгнул, схватившись за цепи так крепко, что костяшки пальцев побелели.

– Ну, ты мне за это запла… – начала было тюремщица, но не успела закончить фразу.

Атрогейт с силой дернул за свои цепи – с силой, которую давал ему магический пояс. Цепи были крепко приделаны к петлям, но стена подземной камеры оказалась менее прочной, и в результате в каменной кладке за спиной у пленника образовались трещины. Атрогейт, даже не успев сообразить, что натворил, инстинктивно взмахнул правой рукой, целясь в того из дворфов, который хотел вытащить меч.

Огромный кусок камня, вырванный из кладки вместе с крюком, к которому крепилась цепь, походил на цеп горного великана; этот «цеп» обрушился на тело дворфа с мечом и отшвырнул его к стене. Атрогейта переполняла жажда крови, жажда мести; он забыл о боли, забыл о голоде. Приступ ненависти овладел им, когда он снова увидел голову своей возлюбленной, Амбры, валявшуюся в грязи. Атрогейт продолжал размахивать своим импровизированным оружием. Обнаружив, что каменный блок, к которому крепилась вторая цепь, тоже подался, он тут же выдернул его из стены, и теперь у него появилось два гигантских цепа.

В течение ста лет Атрогейт сражался при помощи Моргенштернов Дробилки и Взрывалки. Импровизированные каменные Моргенштерны были намного крупнее и тяжелее, но принцип оставался тем же. Дворф бросился на врагов, хохоча, словно безумец, отшвырнул в сторону двух здоровенных воинов и врезался всем телом в третьего. Тот рухнул на пол, и Атрогейт помедлил лишь затем, чтобы ударить его ногой в лицо.

Он бесстрашно набросился на троих демонов, яростно размахивая камнями на цепях, обрушивая на противников удары чудовищной силы. Но вроки весили по пятьсот фунтов, и после каждого своего выпада Атрогейт получал два удара; его рвали, терзали, сдирали кожу, иногда когти вроков проникали так глубоко в тело, что царапали кости.

Атрогейт, казалось, даже не чувствовал боли от этих страшных ран. Один врок, наклонившись сверху, над свистящим цепом, собрался ударить дворфа клювом. Разъяренный Атрогейт схватил клюв демона одной рукой, стиснул его, начал дергать взад и вперед с такой силой, что вроку пришлось расправить черные крылья, чтобы удержаться на ногах.

Однако все было тщетно: вторая рука Атрогейта взлетела и вцепилась в горло отвратительного монстра. Он притянул врага ближе, дернул его голову в сторону… и вонзил зубы в горло твари. Когда берсерк отшвырнул издыхавшего демона прочь от себя, остальные попятились; теперь у него появилось достаточно места, чтобы размахивать чудовищными цепами.

Он услышал за спиной топот дворфов враждебного клана – они окружали его, но ему было все равно.

Он жаждал лишь одного: причинять боль, сокрушить, раздавить, растоптать тех, кто убил Амбру.

Два дворфа, находившихся за спиной у обезумевшего Атрогейта, пошатнулись и наткнулись друг на друга. Взялись за оружие, переглянулись, не понимая, в чем дело.

Оба схватились за ноги в тот миг, когда острый меч перерезал им обоим подколенные сухожилия. Еще секунда – и между ними возник кто-то третий, темный эльф, дроу, и едва они успели это осознать, как Дзирт с молниеносной скоростью развел руки в стороны, и эфесы мечей ударили дворфов в переносицы.

Дзирт прыгнул мимо Атрогейта, увлекая за собой одного из вроков. Разъяренная тварь горизонтально взмахнула перед собой длинной, когтистой левой рукой, но Дзирт подпрыгнул, и когти не задели его. Правая лапа промелькнула у плеча Дзирта, но могущественное оружие, клинок, заключавший в себе два вида магии – магию Сверкающего и магию Видрината, – взлетел и отразил выпад, причем под таким углом, что врок напоролся на острое лезвие.

Второй меч Дзирта, его самое старое оружие, вонзился в грудь монстра. Конечно, такая рана не являлась смертельной для существа из Бездны. Дзирт решил, что именно поэтому безмозглый врок позволил ему нанести удар, планируя после этого сделать ответный выпад – клювом стукнуть Дзирта по голове.

Однако меч по имени Ледяная Смерть был не простым оружием; он нес в себе бесконечный холод и ненавидел огонь. И всех существ, рожденных в огне.

В том числе демонов.

Врок попытался вытянуть шею, несмотря на полученную рану, через которую Ледяная Смерть начала высасывать его жизненную силу. Но Дзирт отразил удар клюва плоской стороной Видрината. Меч оттолкнул клюв в сторону, и врок даже не задел дроу. Однако тот факт, что клюв демона промелькнул на волосок от его лица, не испугал Дзирта – он, при необходимости, мог бы оттолкнуть врока и дальше. Нет, он хотел, чтобы его второе оружие находилось близко, чтобы врок не смог снова поднять свои когтистые лапы. Внезапное, едва уловимое движение запястья – и Видринат перерезал врагу горло.

Затем Дзирт провернул в ране Ледяную Смерть, пожиравшую огненное сердце чудовища.

В этот миг пещера содрогнулась, затрясся пол, стены, потолок; на Дзирта и его противника обрушился комок окровавленных внутренностей и перьев. Дроу уклонился, обернулся и увидел, как Атрогейт выдергивает каменный цеп из расплющенного тела врока. Атрогейт с рычанием бросился к двум дворфам, которым Дзирт перерезал сухожилия на ногах, – они еще были живы.

– Нет времени! – крикнул Дзирт и схватил дворфа за руку. Он знал, что Атрогейту понадобится лишь секунда на то, чтобы убить этих двоих, однако он хотел, чтобы дворфы остались в живых. Он знал, что наверху, в крепости, засели более страшные враги; кроме того, эти два воина были не столько преступниками, сколько жертвами демонов. Они и без того уже получили серьезные раны и не представляли угрозы для беглецов. Дзирт решил обойтись без ненужного кровопролития.

Атрогейт, со своей стороны, сообразил, что им действительно пора уходить; и поэтому, схватившись окровавленными руками за ржавые цепи, он снова взревел, затем выбежал из камеры и бросился по коридору в ту сторону, где горел огонь в очаге. Дзирт поспешил за ним.

Дворф устремился прямо в костер и раскидал в стороны горящие поленья, не переставая при этом рычать и реветь. Он совсем обезумел от ярости, и Дзирт про себя удивился тому, что ему удалось удержать друга от убийства беспомощных стражников.

Они побежали дальше, к люку; бедняга дворф, которого Дзирт ранил в начале схватки, как раз с трудом поднимался на ноги. Заметив приближавшихся Дзирта и Атрогейта, он заковылял прочь от них по туннелю, но на этот раз Дзирт не успел вовремя остановить своего товарища. Несколькими гигантскими шагами Атрогейт нагнал беднягу из клана Каменная Шахта, схватил его двумя руками и швырнул в стену; дворф обмяк и сполз на пол.

Атрогейт поднял ногу, чтобы раздавить череп жертвы, но Дзирт прыгнул на своего друга, собираясь врезаться в него всем телом и оттолкнуть прочь.

С таким же успехом он мог бы попытаться сдвинуть с места гору.

Нога Атрогейта опустилась, и бедняга-стражник, получив удар чудовищной силы, задергался и начал извиваться на камнях.

Атрогейт снова поднял ногу, но на этот раз Дзирт применил другую тактику: он пнул Атрогейта сзади под колено. Нога подогнулась, Атрогейт пошатнулся, Дзирт набросился на него и повалил на пол.

Но Атрогейт прижал ладони к вискам Дзирта и сдавил с такой чудовищной силой, что Дзирт испугался, как бы сейчас его череп не разлетелся на кусочки.

– Твои кандалы… твои… нам нужно убираться отсюда, – запинаясь, пробормотал дроу.

Атрогейт заревел, отшвырнул Дзирта назад, затем вскочил на ноги.

– Я поубиваю их всех, и не смей мне мешать! – завопил дворф и рванулся, чтобы добить воина из клана Каменная Шахта.

– Тогда возьми это! – крикнул в ответ Дзирт и схватился за булаву Крушитель Черепов, укрепленную у него за спиной.

Атрогейт вытаращил глаза, и у него подкосились ноги.

Дзирт побежал прочь, к люку, думая отвлечь Атрогейта от несчастного, валявшегося на полу. К его облегчению, Атрогейт почти сразу же последовал за ним.

– Вот люк! – Дзирт указал вверх. – Там множество врагов. Включая тех, кто захватил тебя в плен. – Он швырнул тяжелую булаву на пол и подошел к Атрогейту. Вытащив из рукава отмычку – подарок из монастыря Желтой Розы, – он принялся вскрывать примитивный замок на кандалах дворфа.

Упавшая цепь зазвенела на камнях, и Дзирт хотел приняться за другую, но Атрогейт отдернул руку.

– О нет, не надо, – возразил он, взял огромную булаву Амбры в правую руку и взмахнул ею с такой легкостью, словно она весила не больше перышка.

– Проведи меня через эту дверь, эльф! – сказал Атрогейт, и прозвучало это не как просьба, а как угроза. И сказано это было тоном, не терпящим возражений; Дзирт подумал, что если он откажется, то дворф подбросит его самого вверх, чтобы вышибить люк.

Дзирт проворно взобрался по стене к уступу, находившемуся прямо под люком. Услышав шум наверху, он осторожно приподнял люк, чтобы взглянуть, что там творится, но сразу же закрыл его. Он повернулся к Атрогейту, который в нетерпении подпрыгивал внизу, и приложил палец к губам, затем беззвучно произнес одно слово: «Много».

Атрогейт с весьма красноречивым видом ткнул пальцем вверх, указывая на дверь, затем взял булаву Амбры в ту же руку, к которой был прикреплен импровизированный «цеп», и, подпрыгнув, попытался ухватиться за уступ Дзирта. Но у него ничего не получилось. Он подпрыгнул снова, на этот раз предварительно закинув на уступ тяжелый камень, болтавшийся у него на цепи.

Дзирт, будучи не в силах помешать Атрогейту, поймал дворфа за свободную руку и помог ему взобраться на каменную полку. Затем он дал знак другу сидеть тихо.

Но это было бесполезно.

Едва успев подняться на ноги на каменном уступе, Атрогейт снова подпрыгнул, целясь в люк. От удара люк распахнулся, Атрогейт уцепился рукой за край и, подтянувшись, наполовину высунулся наружу.

Дзирт услышал вопли врагов и звон оружия и бросился к дворфу, чтобы подтолкнуть его наверх; теперь пути назад уже не было. Но как только он схватил Атрогейта за щиколотки, того резко дернули вверх. Дзирт потерял равновесие и полетел с уступа вниз, на пол. Он успел поднять голову и увидел, как Атрогейта утаскивает прочь чудовищная клешня.

На мгновение дроу охватила нерешительность. Он знал, что Атрогейта уже не спасти, но что ему самому было делать теперь: карабкаться вверх, вмешаться в схватку и тем самым обречь себя на верную смерть? В мозгу возникла предательская мысль: бежать по подземным туннелям, спрятаться где-нибудь в укромном углу и позже тайком выбраться на поверхность.

Но нет, он не мог так поступить. Дзирт быстро взобрался обратно на каменный уступ, и каждый раз, когда он слышал сверху рев, вой, жалобный стон и тяжелый удар, эти звуки заставляли его болезненно морщиться. Он высунулся в открытый люк, но быстро пригнулся: что-то пронеслось у него над головой.

Снова неизвестный предмет просвистел над отверстием люка, и Дзирт попытался сообразить, в чем дело. На третий раз он понял, что это толстые ноги демона-глабрезу, которым кто-то вращал, как варвар Утгарда вращает боевым молотом!

Однако четвертый раз отличался от предыдущих – целый демон пролетел над Дзиртом и, миновав пространство над люком, врезался в дальнюю стену помещения.

Теперь, когда над люком больше ничего не мелькало, Дзирт выскочил наружу. Демон не представлял угрозы, это он сообразил сразу, потому что вокруг трупа курился черный дым. В другом месте дворфы и демоны разлетались во все стороны – Атрогейт врезался в них, словно живой молот, а Крушитель Черепов и цепы оставляли широкое пространство у него за спиной, подобное полосе, которую оставляет за собой на поле крестьянин с серпом.

Однако это зрелище не слишком обнадежило Дзирта, потому что из глубоких ран на теле Атрогейта, оставленных клешней демона, хлестала кровь. Дальше, в коридоре, защелкали арбалеты. Атрогейт дернулся всем телом, но затем снова заорал и бросился в атаку.

– Нет, нет, нет, – пробормотал Дзирт и взялся за свою магическую пряжку, в которой был спрятан лук Тулмарил Искатель Сердец; одним движением он выхватил оружие, вложил в лук стрелу и натянул тетиву.

К несчастью, прежде чем Дзирт смог прицелиться и найти себе жертву, воины с арбалетами бросились бежать прочь от Атрогейта и захлопнули за собой тяжелую дверь. Дзирт услышал, как они запирают дверь снаружи на металлический засов, и на мгновение испугался, что этот путь к отступлению для них закрыт. Но Атрогейту стоило лишь налечь на дверь плечом: во все стороны полетели обломки дерева, а погнутая железная балка, служившая засовом, грохнулась на головы врагов.

Дзирт поспешил догнать обезумевшего дворфа. Они прошли через весь замок, но Дзирт ни разу не был ранен – возможно, потому, что все арбалетные дротики достались его другу.

Когда они приблизились к выходу на улицу, Дзирт резко остановился – он заметил тело женщины-дворфа, узнал в ней жертву кровожадного налфешни. Она притворилась мертвой, когда Атрогейт вихрем пронесся мимо, и теперь пыталась подняться на четвереньки.

Дзирт спрятал лук в поясную пряжку, подбежал к раненой, подхватил ее под руку и помог подняться.

– Один звук, одно неверное движение, и я тебя убью, – пригрозил он, вытаскивая Ледяную Смерть. – Я избавил тебя от власти проклятого ожерелья, – продолжал он. – Когда залечишь раны, приходи на восток, в деревню Виноградная Лоза, и, может быть, мы сумеем найти способ спасти твой клан.

Женщина молча смотрела на дроу, словно не понимая его слов, и он осторожно опустил ее на пол.

Дзирт побежал дальше, собираясь догнать Атрогейта, и заметил берсерка в тот момент, когда он толкнул главную дверь сторожевой башни и выбежал во двор.

Где их ждала толпа врагов.

Глава 23 Дьявольская ловушка

– Это быстро выйдет наружу, – предупредила Инкери Маргастер жрицу Чарри Ханцрин, когда дроу-торговка предложила продать филактерию лорду Неверемберу. – Он важная фигура в этих краях, за ним пристально наблюдает множество соперников.

– Но как он будет вести себя, оставшись без нашего контроля? – спросила Чарри.

– Никуда он не денется, – заверила ее Инкери. – Дагульта Неверембера в этом мире интересует только Дагульт Неверембер. Он увидит, какие выгоды сможет извлечь из нашего заговора для себя и своего драгоценного города Невервинтер, и поэтому будет молчать. Ничего он не желает так сильно, как изгнания короля Бренора и его дворфов из этих земель.

– Многие называют его протектором, – напомнила ей Чарри. – Как он сумел заслужить этот титул, будучи настолько алчным и эгоистичным, как ты описываешь?

– О, Дагульт когда-то не жалел собственной жизни в боях, чтобы спасти других людей. Он носит этот титул по праву.

– Совершил какой-то благородный поступок, верно?

– Да, – сказала Инкери, – и нет, потому что он совершал такие поступки только ради славы, которую они приносят. Не все милосердные деяния творятся ради других, и не все героические подвиги совершаются во имя ближнего. Конечно, все это красивые слова: милосердие, благородство, героизм, альтруизм, – но нельзя недооценивать выгоду, которую приносит человеку звание благородного героя и защитника слабых. А выгода – это единственное, что интересует лорда Неверембера. Для нашего драгоценного Дагульта слава и поклонение – это самая сильная мотивация.

Чарри Ханцрин несколько мгновений обдумывала эту речь. Выражения, которые употребляла Инкери, были анафемой в обществе дроу – в их языке даже не существовало эквивалентов для таких слов. Конечно, за исключением грубых оскорблений, которые бросали глупцам, жертвующим собой ради других.

– И все-таки, – возразила она, – я уверена: лорд Неверембер боится, что петля затянется вокруг его шеи после того, как мы расправимся с королевством Бренора.

Инкери Маргастер рассмеялась над этим возражением.

– Боюсь, ты переоцениваешь проницательность лорда Неверембера, а может быть, недооцениваешь ее. Наш дорогой Дагульт верит мне и уверен в моей благосклонности – возможно, не без оснований. Он наш ценный союзник и знает, где спрятано золото. Очень много золота.

– И ты считаешь, что он не надумает тебе помешать? Женщина снова рассмеялась.

– Он будет прикрывать наши действия, в то время как мы туже затянем петлю вокруг Гаунтлгрима и предадим короля Бренора забвению, которое он давно уже заслужил. К тому моменту, когда другие лорды Глубоководья узнают о проблемах в холмах Крагс, город хафлингов будет охвачен пламенем, и дворфы окажутся в ловушке в своей грязной дыре. А лорды Глубоководья никогда не догадаются, что именно явилось причиной этих событий; и, я тебя уверяю, их это не будет особенно интересовать. Их мало что интересует, кроме возможностей обогащения.

– Последует хаос, во время которого на короля Бренора нападут со стороны Подземья, – озвучила Чарри Ханцрин последнюю часть плана. – Его друзья нажили себе могущественных врагов в Мензоберранзане, и дроу скоро прибудут к вам на помощь.

– Обещания, как много обещаний, – усмехнулась Инкери Маргастер. – Ты просишь меня рискнуть всем, чего я достигла, в то время как дела мои идут отлично, а сама ждешь в сторонке, прежде чем предпринять какие-либо действия.

– Затяни петлю, – предложила Чарри Ханцрин, – и мы выполним свои обязательства.

– И тогда твои воины, воины и жрицы Ханцрин, пойдут в бой вместе с нами, и все во славу Ллос?

Чарри помолчала, не зная, что ответить, а Инкери издевательски рассмеялась.

– Вам так не терпится отправить на битву других, – заметила Инкери.

– А я думала, демонам не терпится устроить хаос в здешних местах, – резко ответила Чарри. – Разве ты не делишь это тело с Барлгура?

– С Барлгура, слугой Демогоргона, – подтвердила Инкери, прикоснувшись к своему драгоценному ожерелью – наверное, самой могущественной филактерии из всех проданных Ханцринами на поверхности. – Который в настоящий момент не в восторге от дроу; он все еще ждет, когда его хозяин восстановит форму из вихря грязной жижи в Бездне.

– Он зол на некоторых дроу, – быстро поправила ее Чарри. – Проводи соответствующие границы в своих расчетах, моя дорогая подруга.

– Я тебе не подруга.

– Тогда… моя клиентка. Разве я не сослужила тебе отличную службу? Разве я не наделила Дом Маргастер могуществом, о котором прежде вы не могли даже мечтать?

– Интересно, какую цену нам предстоит за это заплатить? – задумчиво произнесла Инкери.

– А кроме того, – перебила ее Чарри, спеша перевести разговор в нужное русло, – самый близкий друг и союзник короля Бренора – еретик, уничтоживший материальное тело Демогоргона вместе с женщиной, которая руководила им и устроила эту катастрофу. Мои союзники – враги этой группы.

Инкери Маргастер приняла игривую позу, постучала длинным изящным пальцем по острому подбородку и пробормотала нечто вроде «хм-м», словно была заинтригована, но не убеждена.

– Ты думаешь, тебе удастся найти лучшую возможность? – спросила Чарри. – Когда-нибудь, в обозримом будущем?

– Строго выверенный удар, – согласилась Инкери. – Мы нанесем удар по хафлингам, возможно, смертельный, и наглухо запечатаем туннель, соединяющий их деревню с королевством Бренора.

– В этот момент ты получишь все преимущества, – пообещала Чарри.

Инкери снова рассмеялась, затем кивнула в знак согласия и, развернувшись, направилась обратно по туннелю к потайной двери, которая выходила в винные погреба Дома Маргастер.

Чарри пошла в противоположном направлении, к небольшой тайной комнате, где ее ждал один из магов Дома Ханцрин, чтобы при помощи чар телепортировать ее обратно в Мензоберранзан. Однако, переступив через порог искусно замаскированной двери, она отпрянула и едва не выскочила обратно в коридор. Оказалось, что чародей был не один.

Рядом с ним стоял Илцтрав Меларн, но, что было хуже всего, в стороне на магическом парящем диске восседала Мать Жиндия.

– Ты хорошо провела переговоры, жрица, хотя твои колебания были так же ясны всем, как и трусость твоей матери, – заговорила Мать Жиндия, открыто признавая, что при помощи магии подслушивала разговор Чарри с Инкери.

В этот момент Чарри подумала, что совершила невероятную глупость. Ну почему ей не пришло в голову воздвигнуть вокруг них барьер, защищающий от подобного вторжения?

– Я не осуждаю Мать Шакти и не собираюсь наказывать ее, – продолжала Мать Жиндия, и Чарри отступила на шаг, изумленная тем, что глава Дома Меларн берет на себя смелость «осуждать» и «карать» кого бы то ни было. – Это решение я оставляю Ллос, – объяснила Мать Жиндия.

Чарри уставилась на нее, не веря своим ушам, и старшая женщина расхохоталась.

– Это так замечательно, чудесно, ты не находишь? – воскликнула Мать Жиндия. Ноздри у нее раздувались, зрачки расширились от возбуждения. – Видеть подоплеку событий, мыслить широко, обозревать открытые перед тобой горизонты.

– Что ты имеешь в виду? – несмело пробормотала Чарри.

– Неужели ты не в состоянии понять? Именно поэтому мне не было позволено умереть от руки еретиков. Все это было частью тщательно обдуманного плана Ллос.

Чарри хотела что-то ответить, но у нее не получилось произнести ни слова, она даже не знала толком, что сказать. Матери Жиндии не было позволено умереть? Что это могло означать?

– Я должна была погибнуть во время недавнего нападения на мой дворец, – объяснила Мать Жиндия, угадав недоумение Чарри. – Они загнали меня в угол, но я осталась жива. Они убили множество моих жриц, но все – кроме одной – уже воскрешены по милости Ллос. Да, моей дочери не стало, но разве ты не видишь? Таким образом великая Паучья Королева испытывает твердость моей веры. Теперь она понимает, что я целиком и полностью предана ей; поэтому она предоставила мне свободу действий и позволила постичь план, приведенный ею в действие сотни лет назад.

– Я не… понимаю, – призналась Чарри Ханцрин.

– Это меня не удивляет. Поэтому слушай хорошенько. Благодаря бездействию Верховной Матери Бэнр в этом вопросе возвращение Закнафейна, отца еретика, послужит началом ее конца, – восторженно вещала Мать Жиндия. – При помощи своих ищеек из Бездны, также полученных в дар от Госпожи Ллос, я верну похищенную душу, Закнафейна, в Мензоберранзан, где он предстанет перед судом. Да, ты не ослышалась, я доставлю его в Город Пауков, мертвого или в цепях, и вместе с ним – его ничтожного сына.

– По приказу Верховной Матери Бэнр эта вендетта прекращена, – возразила Чарри.

– И она ошиблась! Это прискорбная ошибка!

– Но Ллос предстала в… Ивоннель…

– Это очередная проверка нашей преданности, и ничего более! – рявкнула Мать Жиндия, выплыла вперед на своем диске и заставила Чарри попятиться. – Когда я сорву покров с истины, когда Закнафейн и Дзирт будут схвачены и казнены или отправлены на вечные мучения в Бездну после окончательного приговора, безрассудство Дома Бэнр станет очевидно всем! Грубая ошибка, совершенная Квентл, продемонстрирует гражданам Мензоберранзана недовольство Ллос, ее гнев против этой безмозглой Верховной Матери. Это побудит наших союзников восстать против Бэнров и наконец избавиться от этого проклятого Дома.

Чарри, ошеломленная и подавленная этой речью, не нашла слов для ответа. Пальцы ее машинально зашевелились, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы прервать начатую фразу. Она едва не выдала свою убежденность в том, что Мать Жиндия лишилась рассудка.

– Ты мне не веришь, – решила Мать Жиндия, и Чарри начала прикидывать, какие защитные барьеры она может воздвигнуть вокруг себя прямо сейчас.

Но Жиндия Меларн оставалась совершенно спокойной и даже выглядела весьма довольной собой, удобно расположившись на парящем диске.

– Я тебя в этом не виню, – бесстрастно произнесла она, – но со временем ты все поймешь. Ты поймешь преимущества смелости и решимости, когда я доставлю сюда похищенный трофей, Закнафейна и его сына, и уничтожу все, что Дзирт создал на поверхности. Все, что Джарлакс создал на поверхности. Да, Верховная Мать Квентл будет рвать волосы на голове, не правда ли? – продолжала Мать Жиндия. – Но что касается Матери Шакти Ханцрин, гибель Бреган Д’эрт принесет ей только выгоду, а? А ты сама? Тебе это тоже понравится, я уверена. Ты будешь весьма довольна, избавившись от Бреган Д’эрт, потому что тогда Ханцрины вновь станут безусловными лидерами в торговле за пределами жалкой пещеры, которую мы называем домом.

– Это… весьма амбициозный план, – запинаясь, выговорила Чарри.

– Все наши поступки должны быть амбициозными. Но, мне кажется, не такой уж он рискованный. Напротив, он вполне реален – его очень легко привести в исполнение!

– Каким образом?

– Тебе еще многому предстоит научиться. Разве ты не говорила только что с этой грязной бабой из расы людей? Каким образом, спрашиваешь ты? С помощью благородного семейства из Глубоководья и клана воинов-дворфов, одержимых демонами. Направь их на тех, кто причинил нам вред. Выпусти этих демонов на наших врагов, и я отправлю вместе с демонами ищеек и драуков!

– Я только что ей сказала…

– Ты должна более четко обрисовать цели! – потребовала Мать Жиндия. – Дом Маргастер обязан бросить против них все свои ресурсы, причем немедленно! И не только против безмозглых хафлингов и королевства Бренора.

– Но кого ты имеешь в виду? Джарлакса?

– Да! Настало время уничтожить его кощунственный город. Уничтожить эту треклятую деревню хафлингов. И позволить демонам захватить короля Бренора в ловушку в его норе. Когда он окажется взаперти, в изоляции, лишится друзей, а мы увеличим численность нашей армии при помощи магических врат дворфов, катастрофа обрушится на их земли, и залы Гаунтлгрима будут кишеть демонами.

– Мать, мы говорим не о дьяволах, а о демонах. Когда их выпустят на свободу и позволят им обрушить на жителей поверхности свой гнев, их уже нельзя будет загнать обратно.

Жиндия пожала плечами.

– Тогда позволим им отправиться на поверхность и разрушить все, что им заблагорассудится. Какое нам до этого дело? В конце концов демоны будут изгнаны – ведь люди в этой области командуют могущественными армиями. Но к тому моменту, когда ход войны изменится, твари, которых подарила мне прислужница богини – да, сама Эскавидне, – найдут и схватят добычу, и Верховная Мать Бэнр ответит за свою ересь!

– Я поговорю с Матерью Шак… – начала Чарри.

– Ты отправишься к Инкери Маргастер, причем немедленно, – приказала Мать Жиндия, – или ты больше никогда не вернешься в Мензоберранзан и не увидишь свою Верховную Мать.

Чарри приподняла брови.

– Я верховная жрица…

– Если ты воспротивишься, то скоро станешь мертвой верховной жрицей, – пригрозила Мать Жиндия. Илцтрав Меларн, стоявший рядом с ней, злобно уставился на своего коллегу Ханцрина, и тот поднял руки, дав понять, что сдается и не желает иметь дела с главным магом Дома Меларн. – Взгляни на ситуацию с другой стороны, моя дорогая Чарри Ханцрин, – продолжала Мать Жиндия. – Твоя мать хотела бы, чтобы Дом Ханцрин наблюдал за этой схваткой издалека, она не желает навлекать на себя ни гнев Ллос, ни гнев Верховной Матери Бэнр. Это понятно – разве забота о собственной безопасности не является первой заповедью Паучьей Королевы?

Чарри молча смотрела на собеседницу.

– Забота о собственной безопасности, – повторила Мать Жиндия. – Следует спасать свою жизнь любой ценой; как ты сможешь служить Паучьей Королеве, если лишишься жизни, совершишь глупость, сделаешь неверный выбор? А разве сопротивление тому, кто пообещал тебя убить в случае неповиновения, не является в высшей степени глупым поступком?

Чарри с трудом, едва заметно кивнула.

– Тогда иди немедленно, девчонка! – прорычала Мать Жиндия, будучи в действительности лишь на несколько лет старше Чарри Ханцрин. – Катапульты заряжены горящей смолой Бездны. Только скажи им, куда целиться, и убедись в том, что они выстрелят!

Чарри Ханцрин не стала оглядываться; у нее не было никаких сомнений в том, что каждое ее слово, обращенное к Инкери Маргастер, будет подслушано коварной Жиндией Меларн.

Глава 24 Отчаянное бегство

– Им не выбраться самим, – в ужасе произнес Джарлакс, взглянув вниз, во двор, кишевший демонами всевозможных форм и размеров. В толпе адских тварей жались друг к другу несколько дюжин дворфов – скорее всего, из страха перед собственными союзниками, а не перед врагами, которые крушили все и вся внутри сторожевой башни. Тем не менее эти дворфы тоже стояли между Дзиртом и свободой.

Закнафейн сделал движение в сторону парапета, но Джарлакс поймал его за запястье.

– Тебе не справиться с ними в одиночку!

– Я не буду сидеть сложа руки и смотреть, как убивают моего сына, – возразил Закнафейн и выдернул руку.

– Там, внизу, собралась половина треклятой Бездны! – грубо произнес Джарлакс.

– Я не буду сидеть сложа руки и смотреть, как убивают моего сына.

Джарлакс внимательно взглянул в лицо своему товарищу, посмотрел в его немигающие глаза и понял: даже не стоит пытаться переубедить Закнафейна. Перед ним был дроу, который ради спасения Дзирта добровольно лег на жертвенный алтарь, под нож Матери Мэлис. После смерти, воскрешенный Матерью Мэлис, превращенный в зомби, он сумел справиться с проклятием зин-карлы – возможно, он был единственным за всю историю, кому это удалось. Закнафейн предпочел прыгнуть в озеро кислоты, лишь бы не убивать Дзирта.

– Доставай свой торнадо, – велел Закнафейн.

Джарлакс покачал головой. Он уже истощил силы магического предмета и знал, что сейчас торнадо вряд ли сработает. Но ведь он был Джарлаксом. У него в запасе имелись другие волшебные штуки.

«Нам нужен план», – перешел на язык жестов Джарлакс.

«У меня есть план».

«Какой?»

«Убивать этих тварей», – ответил знаками Закнафейн и двинулся вдоль стены по направлению к входу в сторожевую башню. Однако мгновение спустя они с Джарлаксом ахнули и замерли. Двери башни распахнулись, и в проеме показалась крылатая тварь, похожая на свинью. Демон вывалился во двор, беспомощно хлопая жалкими крыльями, очутился в толпе сородичей, поджидавших жертву, и пронзительно завизжал. Демоны принялись пинаться, кусаться, вонзали когти в потрепанную сражением тварь, тыкали ее кулаками.

Вслед за летающей свиньей появился дворф с обезумевшим взглядом; он рычал и визжал, молотил гигантской булавой всех, кто попадался ему под руку, и вращал тяжелым куском камня, укрепленным на конце ржавой цепи. Воин бесстрашно ринулся прямо в толпу исчадий ада.

Жирный налфешни одним движением руки сбил дворфа с ног, но тот мгновенно поднялся, и мерзкая тварь не успела затоптать его. Вскочив на ноги, коренастый воин пробежал под ногами у демона, а по дороге вдобавок успел укусить врага за ляжку.

Какой-то глабрезу тут же щелкнул клешнями перед носом у дворфа, но неустрашимый воин не стал уклоняться от жестоких ударов – не обращая ни на что внимания, он подобрался к глабрезу вплотную и обрушил булаву прямо на череп демона. Побежденное чудовище рухнуло на землю. Дворф дернул оружие на себя, снова принялся свирепо размахивать им, пинаться, вращаться вокруг своей оси, выбрался из толпы демонов и устремился к открытому месту – и там он обнаружил троих дворфов, которые ждали, целясь в одинокого врага из арбалетов.

Дзирт попытался не отставать от ревущего Атрогейта, но дворф размашистыми ударами булавы и цепа расшвыривал монстров по сторонам, как будто бы не думая о том, что они сразу же смогут подняться, и продолжал рваться куда-то вперед.

Дзирт, напротив, прикладывал некоторые усилия, чтобы обезвредить противника, колол и рубил демонов и дворфов, пытавшихся преградить ему путь, затем бежал дальше, вдогонку за другом. Когда он добрался до выхода из башни, оказалось, что дверь выбита и болтается на одной петле; проследив взглядом за вереницей окровавленных трупов, дроу обнаружил Атрогейта. Как раз в этот момент тот подбросил в воздух стражника-дворфа при помощи своего импровизированного цепа.

Атрогейт с силой наступил на второго дворфа, распростертого ничком у него под ногами, и продолжал атаку. Внезапно он резко остановился, взмахнул слева направо Крушителем Черепов и обрушил могучий удар на загривок какого-то адского пса; у твари подкосились лапы, и она распласталась на камнях.

– О друг мой! – пробормотал Дзирт при виде Атрогейта. В щеке дворфа торчал дротик, еще пара угодила ему в грудь. Кровь струилась из многочисленных ран на теле берсерка. Да, Дзирт знал, что магический пояс дает чернобородому воину сверхъестественную силу, но следопыт был совершенно уверен: даже без пояса его друг сражался бы как великан. Его гнали вперед дикая ярость и жажда мести.

Однако у дроу не было времени размышлять об этом: второй адский пес дохнул на дворфа огнем. Атрогейт, не обращая на пламя внимания, продолжал бежать и ревел на бегу. Одежда его горела.

– Гвенвивар, ты нужна мне! – крикнул Дзирт и на несколько секунд застыл на пороге. За это время облако тумана успело принять очертания пантеры. Дзирт выбежал из башни и очутился среди демонов.

Враги в ту же секунду обрушились на дроу со всех сторон. Еще прежде, чем Дзирт успел сделать три шага, на него посыпались удары мечей, молотов, когтистых лап, клювов, даже хвоста какого-то демона, похожего на ящерицу. Целая армия адских чудовищ преградила ему путь и отрезала от Атрогейта.

Однако времени на горестные размышления не было. Дзирт подпрыгивал, уклонялся от ударов, снова прыгал, и мечи его сверкали, совершая головокружительную череду выпадов, преграждали путь вражескому оружию, парировали удары… Но в конце концов, несмотря ни на что, оказалось, что он шаг за шагом отступает обратно, к дверям башни. Дроу заметил, что рослый демон начал колдовать; искры потрескивали между его длинными когтистыми пальцами. У Дзирта не оставалось выбора. Он метнулся обратно в дверной проем и бросился в сторону в последний момент перед тем, как сокрушительный удар молнии обрушился на дверь. Дверь окончательно сорвалась с петель и влетела в комнату, прихватив с собой половину косяка.

Демоны и их подручные хлынули в башню, и Дзирт набросился на них из своей засады; он всякий раз старался атаковать самого первого дворфа или демона, чтобы противники не смогли окружить его.

Однако ему вовсе не требовалось долго сдерживать натиск врагов: в тот миг. когда очередная пара дворфов возникла на пороге башни и отпрянула вправо, прочь от Дзирта, огромная пантера обрушилась на них всей своей массой и похоронила под собой. Секунду спустя магическое животное прыгнуло на грудь вроку, который следовал за дворфами.

Дзирт несколько мгновений вращал клинками, затем проворно убрал их в ножны и извлек Тулмарил из магической пряжки на поясе. У него появилась слабая надежда на спасение Атрогейта: пока Гвенвивар удерживала врагов, он мог стрелять из укрытия.

Но в следующее мгновение он потерял равновесие и рухнул на пол: стена, на которую он опирался, стена справа от двери просто исчезла, испарилась! Однако проворный дроу тут же вскочил на ноги, одновременно успел спрятать лук и снова вытащить клинки, затем развернулся лицом к дыре в стене. Он ждал, что сейчас толпа врагов устремится на него и затопчет.

На него наступали всего двое, однако эти двое были равны дюжине! Дзирт был хорошо знаком с этими демонами; в битве за Гаунтлгрим он одолел их королеву. Твари эти, напоминавшие нага, представляли собой наполовину прекрасных женщин из народа людей, а наполовину змей; длина их тел достигала девяти футов. Хвосты демонов-марилит заканчивались ядовитыми жалами, и у каждой демоницы было по шесть рук с зажатыми в них магическими клинками огромной силы. По дюжине подвесок и ожерелий звенело на шее у каждой. Они приближались плечом к плечу, и на лицах их застыло выражение ненависти.

Судя по всему, они узнали свою жертву, точно так же, как жертва узнала их.

Они знали, что он тот самый дроу, который расправился с Марилит, их предводительницей.

– Удерживай дверь! – велел Дзирт Гвенвивар, затем приготовился отбросить демонов наружу, за пределы башни. Он надеялся на то, что двеомер, позволявший врагам проходить сквозь стены, скоро утратит силу.

Если бы только ему удалось удержать демонов за пределами пролома! Когда действие заклинания закончится, перед ними снова возникнет каменная стена…

Он сразу же понял, что его усилий будет недостаточно. Дзирт впал в боевой транс, отключился от всего, что не имело отношения к сражению, полностью отдался своим инстинктам. Он чувствовал, слышал, чуял поток сражения, позволил своему первобытному «я», свирепому воину, которого он называл Охотником, руководить собой. Недавно он приобрел дополнительные навыки, умение сохранять баланс, научился у магистра Кейна новым боевым техникам и поэтому ощущал себя непобедимым, грозным и уверенным в себе воином – наверное, таким грозным он не казался себе за всю свою жизнь.

Но противницы его были не менее могущественны. Каждая марилит могла одновременно нанести сопернику шесть ударов клинками и удар хвостом; кроме того, верховные демоны хорошо знали друг друга и блестяще сражались парами. Несмотря на всю свою скорость и ловкость, Дзирт по объективным причинам не мог сравняться с ними.

Он получил удар. Затем второй. Хвост ужалил дроу в бедро прежде, чем он успел убрать ногу, и он сразу же почувствовал жжение яда.

– Ты заплатишь за изгнание Марилит, Дзирт До’Урден! – прошипела одна из шестируких демонических тварей.

Женщины-змеи с удвоенной яростью набросились на Дзирта; двенадцать клинков кололи и рубили, и дроу, хромая, вынужден был отступить.

Краем глаза он заметил, что очередная часть стены растворилась в воздухе, в башне появился новый пролом; он подумал, что надо бежать прежде, чем его окружит армия демонов. Однако мысль эта не успела сформироваться у него в мозгу – на него и на его врагов обрушился гигантский огненный шар.

Он потерял, наверное, ведро крови, получил больше дюжины ран, чувствовал, как при каждом вдохе металлические наконечники двух дротиков рвут его плоть, царапают ребра. Но Атрогейт не замедлял движения, он продолжал лететь вперед, словно пушечное ядро, размахивая камнем на цепи, круша черепа булавой, которая, судя по имени, была предназначена именно для этого, и оставляя за собой горы изувеченных трупов.

Атаковав очередного врока, он услышал какое-то жужжание и поэтому не слишком удивился, когда камень его цепа, взлетевший вверх, был пойман одним из этих мерзостных демонов-чазмов. Тварь попыталась оторвать дворфа от земли, и ей это почти удалось, но берсерк со страшной силой дернул рукой, и демон очутился напротив него, почти у самой земли. Тогда чазм развернулся мордой к Атрогейту, вытянул в его сторону длинный хоботок.

Атрогейт тоже потянулся к противнику – рукой, в которой была зажата тяжелая булава.

Крушитель Черепов оттолкнул чудовищный хоботок прочь и врезался в раздутую рожу чазма, гибрида человека и мухи.

Цеп вырвался из лап чазма в тот миг, когда демон отлетел прочь от Атрогейта и шлепнулся на землю.

Однако если дворф и ощутил какое-то облегчение или удовлетворение при виде побежденного чазма, чувство это оказалось мимолетным, потому что в следующий миг врок ударил его в лоб своим тяжелым клювом и отшвырнул назад.

Два десятка дворфов и демонов прыгнули на Атрогейта, намереваясь прикончить его, размазать по камням, и он понял: еще несколько секунд, и ему конец.

– Амбра!

С оглушительным ревом Атрогейт поднялся на ноги, распрямил плечи, стряхнул с себя нападавших и расшвырял их в стороны.

Он почти ничего не видел из-за крови, которая хлестала из новой раны на лбу и заливала ему глаза, но ему это было безразлично.

– Амбра! – не переставая, ревел он, вращался, метался туда-сюда, иногда попадая в цель, но чаще промахиваясь. Его шатало все сильнее, и он спотыкался на каждом шагу.

Он почувствовал, что лежит на холодном полу, и отдался этому ощущению, слился с камнем; тело его расслабилось до такой степени, что ему показалось, будто он погружается в землю. Он не стал сопротивляться этому чувству, отправил свое сознание вниз, в пол, в землю, в камни, зная, что любое резкое движение или подергивание тела сделает его более уязвимым для ревущего пламени.

Но очередной урок магистра Кейна спас Дзирта от серьезных увечий, и пламя практически не коснулось его. Разумеется, ледяной меч помог бы ему избежать ожогов, но этот взрыв оказался невероятно сильным даже для Ледяной Смерти. И все равно: огонь не опалил одежду Дзирта. Он был доволен собой, но это продолжалось лишь мгновение – вставая, он тут же поморщился, потому что услышал полный боли рев несчастной Гвенвивар. Он снова принялся отбиваться от двух марилит, и взгляд, брошенный на пантеру, заставил его нахмуриться еще сильнее.

Гвенвивар, которой даже не удалось встать с пола, бешено молотила лапами, пытаясь оттеснить двух демонов назад, на улицу. Но отважная пантера, охваченная пламенем, не могла толком разглядеть врагов и корчилась от боли, причиняемой ожогами, точно так же, как ее противники! Дзирт понял, что, несмотря на свое отчаянное положение, должен отпустить животное домой, на Астральный уровень.

Демоны-марилит шли сквозь пылающую стену. Эти твари родились в адском пламени, они были порождением огня, и магический шар не мог их ни обжечь, ни спалить, ни остановить.

Дзирт парировал град ударов, которыми осыпала его тварь, атаковавшая слева, затем развернулся вправо, чтобы отразить жестокий удар короткого копья, и при этом бросил взгляд на стену, в надежде ускользнуть через магическое отверстие.

Но дыра исчезла.

– Возвращайся домой, Гвен, – прошептал он, прекрасно понимая, что скоро враги окружат его со всех сторон, даже если ему удастся каким-то образом отбиться от двух разъяренных марилит.

В голосе Дзирта прозвучали смертельное отчаяние и тоска; он думал, что больше никогда не увидит свою любимую пантеру, свою верную спутницу и подругу. Он вспомнил и других друзей, Бренора, и Реджиса, и Вульфгара, и Джарлакса, но сильнее всего было его горе при мысли о расставании с Кэтти-бри и Закнафейном. В мозгу промелькнула мысль: может быть, отец не захочет ни видеть, ни знать его будущего ребенка.

Да, он подумал о ребенке, о своем ребенке, которого он сам никогда не увидит.

– Нет! – прорычал Дзирт. Он не может этого допустить. Он должен выбраться отсюда живым.

Да, он призвал на помощь Охотника, использовал все навыки, приобретенные в монастыре Желтой Розы, все свои военные хитрости и магию, сражался новым мечом, заключавшим в себе могущественные чары, и смертоносным луком… Но Дзирт понимал, что, несмотря на все это, у него нет никакого шанса победить.

И тем не менее он решил, что если не победит, то и не сдастся. Он не мог сдаться!

Туннели… нужно спуститься в туннели, в темницы, через люк, который находился где-то позади, у него за спиной, и бежать по извилистым коридорам. Он подумал о несчастном Атрогейте. Нет, дроу больше нигде не видел чернобородого дворфа, не слышал его криков, обращенных к Амбре. Дзирт понял, что друг его наверняка уже мертв, но, даже если это не так, у него не осталось никакой возможности прийти на помощь Атрогейту.

«Я спас тебя лишь для того, чтобы отправить на смерть», – произнес он про себя, и эти слова прозвучали словно заупокойная молитва за друга.

А потом Дзирт продолжил сражаться, чтобы не разделить судьбу дворфа.

Мечи его мелькали со сверхъестественной скоростью, отражая атаки демонов, и одновременно Дзирт заставил мышцы ноги сокращаться, отыскивая яд, нащупывая его, отвергая его. Прошло несколько минут, и он принудил яд выйти обратно через рану, помешал ему глубже проникнуть в тело.

Нужно уходить, нужно разворачиваться и бежать, немедленно…

Но как?

Дзирт сделал выпад Видринатом горизонтально перед собой, слева направо, полностью вытянув руку, чтобы отстранить марилит как можно дальше. Он собирался сразу же после этого развернуться и бежать, но вздрогнул от неожиданности, когда чья-то темная фигура, проделав сальто, перепрыгнула через меч и полетела в противоположном направлении, к левой руке Дзирта!

Прежде чем Дзирт успел сообразить, что происходит, другая тень появилась почти одновременно с первой фигурой, с той же самой стороны. Существо походило на птицу, и Дзирт сначала решил, что это очередной демон-врок пробрался в башню через вторую дыру в стене.

Но существо побежало не на Дзирта, а куда-то ему за спину, причем не ударило его по пути.

Спустя долю секунды все встало на свои места: Дзирт понял, что первой фигурой, совершившей сальто, был Закнафейн, его отец, который сейчас стоял рядом с ним, направил меч на одну марилит и щелкал кнутом. Следопыту придал отваги тот факт, что сейчас их было двое – но нет, не двое. Трое, сообразил он, когда перед глазами у него пронеслись один за другим несколько волшебных кинжалов, направленных на вторую марилит!

И даже число «три» оказалось неверным, потому что крылатое создание являлось гигантской птицей – не демоном-вроком, а диатримой, которую Джарлакс призывал при помощи пера со своей шляпы. Магическая птица встретила натиск врока в дверях, на том месте, где только что находилась Гвенвивар, и толстые клювы противников столкнулись с оглушительным стуком.

Все произошло так быстро, за какие-то пару секунд, но Дзирт все же отвлекся. Это могло стоить ему жизни, но, к счастью, Закнафейн загородил собой сына и пустил в ход меч и кнут, которыми владел с необыкновенным искусством. Он оттеснил прочь ближайшую марилит, а Джарлакс тем временем осыпал врагов дождем кинжалов из магического наруча, «снаряды» в котором, казалось, никогда не заканчивались!

Призвав себя к порядку и вспомнив о дисциплине Охотника, Дзирт попытался найти общий ритм с Закнафейном, прочувствовать движения мастера оружия, чтобы дополнить его. И вскоре это ему удалось: они теперь сражались плечом к плечу, почти как один боец.

Все это казалось ему таким естественным! Движения отца и сына быстро приобрели взаимную гармонию, словно и не было этих последних двухсот лет, словно они опять тренировались в Доме До’Урден, в Мензоберранзане.

В дверной проем влетела молния; врок и ручная птица Джарлакса пронзительно закричали, но врок, в отличие от птицы, не был ни удивлен, ни оглушен. Демон воспользовался тем, что противник отвлекся, и клювом проломил диатриме череп. Та умерла мгновенно.

– Джарлакс, дверь! – закричал Дзирт, яростно работая мечами, чтобы отразить жестокую атаку марилит. Он парировал выпады демоницы короткими движениями, направленными вверх под углом, и мечи его звенели, звенели, звенели до того момента, пока он не увидел благоприятную возможность. Он резко развернул Ледяную Смерть острием вниз и крутанул кистью, затем поднял клинок острием вверх и описал дугу, потом снова опустил вниз и очертил круг вокруг рук марилит. Тем самым Дзирт заставил ее опустить нижнюю пару конечностей практически до самого пола; тварь отползла назад, шурша чешуйчатым телом.

Однако она отступила недостаточно быстро: кнут Закнафейна щелкнул над опускавшейся рукой Дзирта, промелькнул перед глазами демоницы и заставил ее еще сильнее податься назад.

– Магическая дыра в стене, – негромко произнес Дзирт. – Загоняй их туда. – Он бросил быстрый взгляд на вход в башню, ожидая увидеть десяток демонов, ломившихся в открытую дверь, но тут же понял, что не следовало сомневаться в Джарлаксе. Ответ лидера наемников пришел в виде летящего шара липучей зеленой слизи; шар ударил врока, отшвырнул его за порог, и демон намертво приклеился к дверному косяку. За первым шаром последовал второй, и врок загородил своим телом дверь – хотя все понимали, что такая баррикада долго не продержится…

– Гони их! – крикнул Закнафейн Дзирту и затем совершил предсказуемый маневр – внезапно бросился вперед. В этот момент другие монстры как раз пытались войти в здание через отверстие, находившееся за спинами двух марилит. Мастер оружия три раза подряд щелкнул кнутом, чтобы заставить марилит отклониться назад на своих змеиных хвостах, мгновенно свернул кнут, засунул его за пояс и вытащил второй меч так быстро, что противница не успела воспользоваться благоприятным моментом.

И теперь два обычных меча и два магических звенели, сталкиваясь с дюжиной клинков разъяренных демонов; Дзирт и Закнафейн сражались так, словно были единым организмом. Дзирт сделал колющий выпад Видринатом в демоницу, которая наступала на его отца, а когда эта марилит парировала выпад двумя мечами, Закнафейн правым клинком попытался пронзить ее тело, целясь в живот.

Она выставила одну руку слишком далеко в сторону, и он не мог до нее достать, но клинок мастера оружия вошел глубоко в предплечье другой руки. Марилит взвыла от боли и выронила меч. Закнафейн, не замедляя движения, опустил оба клинка вниз и избежал предсказуемого выпада двух здоровых рук демоницы. Затем он прыгнул на прежнюю позицию, заставил марилит парировать его выпады с тыльной стороны руки и отвернуться от своей хвостатой противницы.

В тот же самый миг Дзирт с силой взмахнул перед собой Видринатом, не стараясь ранить врага: это было сделано лишь для того, чтобы заставить марилит, наступавшую на него, проследить взглядом за клинком.

Совершив разворот вокруг своей оси, Дзирт сделал один шаг влево и очутился рядом с Закнафейном, а противница Дзирта, которая бросилась за ним, теперь стояла спиной к своей напарнице.

Два дроу устремились на врагов, без устали работая мечами, и заставили демониц отступить.

– Это двеомер для прохождения сквозь стены! – крикнул Дзирт Джарлаксу.

– И почему ты мне об этом сразу не сказал? – раздался сзади ответ наемника. Мгновение спустя последовал другой ответ: мерцающая магическая волна энергии. Она напомнила Дзирту чувство, которое испытываешь, сидя на пляже, на мелководье, когда волна отступает от берега. Марилит, судя по всему, тоже догадались, что происходит: они зашипели и заскрежетали, затем, отпихивая друг друга, поползли к проему в стене. Одна даже успела отбросить клинки, схватила пару низших демонов и закинула их себе на плечи, словно пытаясь защититься от сыпавшихся камней.

Но камни, которые возвращались на свое место, не падали. Они просто возникли.

Двеомер, позволявший проходить сквозь стены, заставил камни исчезнуть. А двеомер Джарлакса, уничтожавший действие магии демонов, просто вернул их на место.

И все, что оказывалось в пределах материализовавшейся стены, было сокрушено и превратилось в ничто.

Пара клинков зазвенела, ударившись о каменный пол у ног воинов-дроу: отрезанная рука все еще сжимала эфес одного из мечей. Рядом валялся обрубок хвоста марилит, отделенный от тела, но по-прежнему источавший яд. У стены виднелись куски тел низших демонов, которых только что схватила марилит, – неподвижные и безжизненные.

Дзирт и Закнафейн, тяжело дыша, отступили.

– Атрогейт там… он был там, снаружи! – завопил Дзирт.

– А где Амбра? – спросил Джарлакс.

Дзирт покачал головой.

– Тогда мы должны идти на улицу, – решил Джарлакс. – Вызывайте своих коней, вы оба.

– Мы не пройдем сквозь эту дверь, – заметил Дзирт; и действительно, магическое клейкое вещество начало подаваться, и с минуты на минуту можно было ожидать, что орда монстров ворвется в башню.

– Мы сделаем свою собственную дверь, – возразил Джарлакс с напряженной улыбкой, а затем швырнул в приклеенного врока очередной шар слизи, чтобы заграждение продержалось еще немного.

Они вызвали своих скакунов, и, прежде чем Дзирт успел задать хоть один вопрос, Джарлакс подвел своего адского жеребца к противоположной стене комнаты, к тому месту, через которое они с Закнафейном проникли в сторожевую башню. В одной руке у наемника была зажата странная черная тряпка, хорошо знакомая Дзирту и Закнафейну, а в другой – новый магический предмет, похожий на короткую дубинку, скипетр или вымпел из черного металла, обмотанный тканью в красно-белую полоску.

– Поторопитесь, – велел наемник друзьям. – Как можно быстрее скачите через двор, за Атрогейтом, хватайте его и двигайтесь к выходу!

И он швырнул на стену черную тряпку, вырезанную в виде круга; в полете она вытянулась и увеличилась в размерах, затем, приклеившись к каменной стене, образовала отверстие.

Закнафейн на адском вепре первым выехал во двор, Дзирт следовал за ним верхом на Андхаре; выбравшись на улицу, они очутились в толпе изумленных демонов и превосходивших их числом дворфов. Закнафейн, казалось, собирался передавить как можно больше врагов вместо того, чтобы бежать; его дикий кабан прыгал и топал ногами, из-под копыт во все стороны летели небольшие шаровые молнии. Магический скакун и его всадник бесстрашно ринулись вперед, расшвыривая дворфов.

Дзирт заметил Атрогейта в стороне, слева, примерно посредине двора. Он хотел окликнуть друга, дать какой-нибудь знак своим друзьям, и одновременно натянул тетиву лука, чтобы помочь дворфу.

Но слова застряли у него в горле, и он невольно опустил оружие.

В этот миг Атрогейт поднялся в воздух, пронзительно вопя, молотя руками и ногами; из ран его хлестала кровь.

Его поймал демон-чазм. Тварь взлетала так быстро, что, даже если бы Дзирт каким-то образом ухитрился подстрелить проклятого демона, несчастный, смертельно раненный Атрогейт наверняка погиб бы при падении с такой высоты.

– Вперед! Вперед! – услышал Дзирт голос Джарлакса и, оглянувшись, увидел, что наемник снимает ткань со стены и засовывает ее за пазуху; затем он пришпорил адского жеребца, чтобы нагнать друзей. Джарлакс поднял руку с загадочным предметом, направил его в сторону, немного наклонил, что-то сделал – произнес слово-приказ или нажал на скрытую кнопку, – и флаг развернулся. Только оказалось, что это не флаг, а круглый кусок ткани, который поддерживали в расправленном виде металлические спицы. Ткань располагалась не полностью перпендикулярно к черному жезлу, но все равно она была довольно большой; по периметру ее окружала широкая белая полоса, затем следовала красная, потом еще одна, белая. По центру красовался красный круг.

Джарлакс поднял импровизированный зонтик над головой, держа его в правой руке, но слегка наклонил влево, по направлению к основной массе врагов, среди которых находился и отряд дворфов, целившихся в дроу из арбалетов. Они все выстрелили одновременно; двадцать дротиков полетело в Джарлакса, два – в Дзирта и еще больше – в Закнафейна.

Дзирт почувствовал, как наконечник вонзился ему в грудь, и ждал следующего – и еще ждал, что Джарлакса и его жеребца пронзит дюжина стрел.

Но Джарлакс галопом проскакал мимо, целый и невредимый, и Дзирт увидел, что все арбалетные дротики угодили в его тряпичный щит! Пока Дзирт, разинув рот, смотрел на эту странную картину, очередной дротик пролетел мимо, по направлению к Закнафейну, но затем описал дугу, развернулся, словно кто-то руководил им, и стукнулся в зонтик.

– Что это? – пробормотал Дзирт, догоняя адского жеребца.

– Магнит для снарядов, – пояснил Джарлакс. – Во время дождя тоже полезная штука.

Однако Дзирт не заметил абсурдности этого высказывания: в этот миг он взглянул вперед, на отца, который несся во весь опор к запертым внешним воротам. Гигантский демон-глабрезу преградил ему дорогу.

Приблизившись к врагу, Закнафейн спрыгнул со спины адского вепря, упал на землю, но тут же вскочил на ноги, сжимая в руках мечи. Вепрь пробежал между ногами демона, с разбегу врезался лбом в ворота, разнес доски в щепки, сорвал створки с петель. Демон отвлекся, и этого оказалось достаточно для Закнафейна, который прыгнул вперед и очутился совсем рядом с противником, так, что тот теперь не мог схватить его своими огромными клешнями. Дроу колол и рубил врага, и все его удары попадали в цель.

– В сторону! – крикнул Дзирт.

Закнафейн пригнулся, уклоняясь от просвистевшей над ним лапы демона, затем, отскочив прочь, едва успел избежать захвата щелкающей клешни.

Глабрезу начал поворачиваться вслед за ним и понял, что приговорен, только после того как длинный рог Андхара вонзился в его грудь. Демона отшвырнуло назад, в проем ворот.

Единорог галопом устремился к выходу из крепости. По пути Дзирт протянул руку Закнафейну, который сунул меч в ножны, поймал запястье сына и с легкостью вскочил на спину волшебного скакуна. Они выехали из Тернового Оплота; Андхар фыркал и тряс головой, чтобы освободиться от тела убитого демона.

В этот момент их догнал Джарлакс; впереди скакал адский вепрь, безумно фыркая, топая копытами по камням.

На троих дроу обрушился огненный шар, затем молния пронеслась между ними, опалив всем троим одежду и кожу. Но они удержались на своих скакунах и продолжали нестись прочь.

И услышали позади жужжание демона.

– Садись вперед! – крикнул Дзирт, поднял правую ногу, перекинул ее через спину Андхара, пару шагов скакал, свесив ноги в сторону, затем взял левую руку Закнафейна.

Дзирт сунул Тулмарил в волшебный футляр и спрыгнул на землю; на лету он развернул корпус, и Закнафейн потянул за руку, чтобы помочь ему. Дзирт ударился о землю и, сразу же вскочив на ноги, перекинул левую ногу через круп Андхара.

Теперь он сидел задом наперед за спиной отца, и Закнафейн одной рукой крепко держал его сзади за пояс, чтобы не дать ему свалиться. Дзирт поднял лук. Он заметил чазма, который держал Атрогейта: демон перелетел через стену крепости и направлялся к побережью. Импровизированный цеп дворфа взлетел над головой демона-мухи и задел крылья; тварь внезапно накренилась, метнулась из стороны в сторону, затем начала падать.

Дзирт ощутил физическую боль, когда его друг скрылся из виду и, судя по всему, разбился об острые скалы у берега моря.

Следопыт постарался временно выбросить это из головы.

Сейчас некогда было предаваться скорби.

Он вложил в лук стрелу и выстрелил – затем выстрелил еще, и еще – и продолжал стрелять так, не останавливаясь; серебристые молнии летели вверх, в направлении преследовавшего их роя чазмов.

Большинство стрел не попали в цель, поскольку Дзирт раскачивался на крупе единорога, скакавшего во весь опор, но некоторые все-таки сбивали демонов, и преследователей постепенно становилось меньше. Несмотря на способность летать, чазмы не сумели догнать трех могучих волшебных скакунов.

Дзирт хотел крикнуть своим спутникам, что нужно вернуться и попытаться найти тело Атрогейта. Но по мере того как возбуждение битвы ослабевало, следопыт начинал понимать, что раны его серьезнее, чем он думал. В груди торчал дротик, выпущенный из арбалета, на теле осталось несколько кровоточивших ран от мечей марилит, и бедро распухло в том месте, куда его ужалил ядовитый хвост.

Хуже того: он почувствовал, что хватка Закнафейна ослабела, и вскоре тело его обмякло; лишь благодаря быстрой реакции следопыта оба не свалились со спины единорога. Умный Андхар почувствовал, в чем дело, и замедлил шаг.

Джарлакс поспешил догнать их.

– Вперед, не останавливайтесь! – кричал он, и, пока они скакали галопом, Дзирт уселся верхом нормально, а Джарлакс помог ему перекинуть потерявшего сознание Закнафейна поперек единорога.

Дзирт вцепился в густую гриву Андхара и пришпорил его.

И действительно, останавливаться было нельзя: чазмы не отставали, а по земле за отступавшими дроу гналась целая стая адских псов.

И поэтому трое дроу на двух магических скакунах скакали вперед и вперед, а во главе отряда несся адский вепрь без всадника.

Они добрались до Торгового пути и, грохоча копытами, устремились на север. Погоня продолжалась почти всю ночь. Дроу не останавливались до следующего утра, пока не въехали в небольшой лиственный лес, окружавший поселение хафлингов Виноградная Лоза.