Всё для нее

Глава 1

Мэллори

— Господи, эта штука ужасна, — с отвращением морщится Пейдж, не прекращая бежать на беговой дорожке.

Первым делом после переезда она поставила ее в гостиной. С каждым шагом ее завязанные в хвостик каштановые волосы подпрыгивают за спиной. Она занимается уже тридцать минут, но даже испариной не покрылась.

Пока мы жили вместе в общежитии, она всегда ходила в тренажерный зал при университете, который ненавидела. Наверное, потому, что к ней там постоянно приставали парни. Если эти походы похожи на наши вылазки куда-либо, то, уверена, там нашлись экземпляры, которые пытались с ней заговорить. Но это лишь догадка, потому что я с ней в зал никогда не ходила, да и на беговой дорожке вы меня не увидите. Я не бегаю, только если куда-то опаздываю, а я никогда не опаздываю.

— Что? Он милый, — возражаю я, прижимая пушистый розовый плед к щеке, и трусь об него. — И такой мягкий.

Она качает головой, и я накидываю плед на диван.

— Тут нет цветов. Все серое, черное или белое. Нужно хоть что-то. — Я сдвигаю плед, показывая ей, как хорошо он смотрится. Знаю, что ничто не заставит ее полюбить эту розовую накидку, но она позволит мне ее оставить.

Пейдж плевать на моду и дизайн. Ей нравится простота, чистота, и когда все на своих местах. Эта ее черта мне понравилась, когда нас поселили вместе в Йеле. Проживать вдвоем в тесном помещении и так сложно, но когда человек любит чистоту, становится проще. Я ценила это после приемной семьи, где зачастую в комнате жили по три-четыре девочки.

— Оставь этот тупой розовый плед. Что дальше? Вазы с искусственными цветами и подушки на диван? — говорит Пейдж на этот раз с улыбкой.

— Нет, никаких цветов. Это безвкусно. — Я разворачиваюсь и поднимаю очередную коробку, которую нам надо распаковать. Мы живем здесь уже пару дней, но все это время я лишь читаю о финансовых и инвестиционных отчетах Osbourne Corp. — А вот подушечки не помешали бы, может, еще картины на стены, — предлагаю я, вызывая ее смех. Мне хочется, чтобы тут было как дома. У меня начинается новое приключение, и это первый шаг.

Мы с Пейдж вместе с первого курса Йеля. Практически не разлучались после занятий. Как ни странно, мы подходим друг другу, хотя такие разные. Думаю, поэтому мы ладим. Мы уравновешиваем друг друга. Она громкая, резкая и, кажется, на два шага впереди остальных. Хрупкая, но как-то я видела, как она повалила девяностокилограммового громилу, когда тот распустил со мной руки в баре.

Большую часть времени она старшая сестра. Самый близкий мне человек во всем мире и единственная, кого я считаю семьей.

— Делай что хочешь, Мэл. Только стены розовым не крась. — Она дергает за цепочку аварийной остановки и спрыгивает с дорожки. — Пожалуйста.

— Я бы не стала, — возражаю я, пока она берет бутылку воды из холодильника на кухне. В квартире в основном открытое пространство. Гостиная перетекает в столовую, а затем в кухню, дальше по единственному коридору две спальни, в каждой из которых имеется своя ванная комната.

Я о таком и мечтать не могла, и только благодаря Пейдж стою здесь. Это ее квартира. Она купила ее, когда я получила стажировку в Osbourne Corporation, и настояла на переезде.

Я не собиралась упускать возможность, понимая, что сама в Нью-Йорке не выживу. У меня не было сбережений, и, если честно, я была до чертиков напугана. Пока я ни в чем в своей жизни не проигрывала и не собиралась начинать. Я не самоуверенная, просто полна решимости. Osbourne Corp — это не шутка. В год они предлагают три стажировки, и одна досталась мне. У меня, возможно, есть преимущество, поскольку я также получила одну из их лучших стипендий, и они уже знали о моей работе. Стипендия оплатила колледж, покрыв проживание, питание, книги — все, что можно. Выпустилась я одной из лучших на потоке, и первой в своей специальности. Osbourne Corp дали мне образование, и стажировка позволит мне показать, кем я стала благодаря им.

Мне хотелось показать себя, но мысль о том, чтобы добиться успеха в Нью-Йорке, пугала меня до смерти. К счастью, рядом оказалась Пейдж, которая предложила жилье и помогла мне начать новую главу в жизни.

Сначала меня расстроило отсутствие других предложений после выпускного, но рынок труда жесток. Пожалуй, меня удивило, что я получила стипендию от Osbourne Corp, а затем и их стажировку, но больше никаких предложений.

— Судя по твоему лицу, ты там призадумалась не на шутку, — замечает Пейдж, отпивая из бутылки и ставя ее на стол.

— Я просто немного нервничаю насчет понедельника.

— Ты сейчас серьезно? — Пейдж подходит ко мне и забирает коробку из рук, возвращая ее на пол. Я знаю, что будет дальше, и улыбаюсь. Иногда она так делает. — Кто надрывал задницу в школе и попал в Йель?

— Я.

— Кто был среди лучших выпускников?

— Я.

— Кто поправил этого наглого козла, профессора Ситтена, когда тот пытался сказать, что твой ответ неверен, и разъяснил ему все так, будто он во втором классе, и заставил плакать?

— Не плакал он.

— Ох, внутри он рыдал. Поверь. Я знаю, какое лицо делает мужчина, когда плачет внутри.

Я лишь смеюсь, потому что это правда.

— Кто? — настаивает Пейдж.

— Я.

— И кто получил одну из лучших стажировок в стране?

— Я

— Вот именно, черт возьми, — ты. Да ты потрясешь их бухгалтерский отдел. Завладеешь цифрами, или что ты там с ними делаешь, — говорит она, словно толковать числа — это то же самое, что читать инопланетный код.

— Я люблю тебя.

Я притягиваю ее в объятия. Мне известно, что я умная и могу добиться всего, чего захочу. Легко действовать, когда всю жизнь полагаешься на себя. Я сама о себе заботилась, и так было всегда, пока Пейдж не влезла в мою жизнь. Иногда мне все равно нужен пинок, и ей хватает уверенности его отвесить.

— Меня трудно не любить. — Она задирает свой веснушчатый нос, а на лице появляется самодовольное выражение.

— Только когда заставляешь меня плакать внутри, — добавляю я.

Пожав плечами, она подхватывает коробку и относит ее на кофейный столик, где срывает клейкую ленту.

— Нам стоило все это сжечь, а не брать с собой. Кажется, я до сих пор чувствую запах лапши. Клянусь, весь этаж в общаге так пах.

Она машет рукой над коробкой, будто проветривает ее.

Я подхожу и сажусь на диван, наблюдая, как она достает различные предметы. Тут, в основном, фотографии в рамках. Мне нравится фотографировать, ловить воспоминания. Пейдж ненавидела фотографироваться, но за четыре года я ее сломила, и теперь она улыбается по моей указке. На самом деле, у меня никогда особо не было поводов для радости, и не хотелось ничего запечатлеть, но все изменилось в колледже, так что, поначалу, мне, вроде как, сорвало крышу.

— Какие из них мои? — спрашивает она, разглядывая снимки.

— Ах, теперь ты хочешь фоточку? — улыбаюсь я, закатывая глаза.

Она вытаскивает одну с первого курса. Я притащила ее на футбольный матч, утверждая, что мы должны получить как можно больше студенческого опыта. В первый год я стремилась все впитать. Как бы я ни влияла на Пейдж, она на меня тоже повлияла, потому что ко второму году я уже была безразлична к жизни в колледже.

— Боже, должно быть, я тебя люблю. Не могу поверить, что пошла с тобой на это.

Она протягивает мне снимок, и я заливаюсь хохотом. Я запечатлела нас в тот момент, когда Пейдж выливала свою газировку парню на голову. Он половину игры болтал о том, как отделал первокурсницу, и, в итоге, Пейдж сорвалась.

— Эта моя. — Пейдж забирает фотографию себе.

— У меня есть копии, — напоминаю я. В тот день я поняла, что Пейдж — не обычный студент Йеля. Облитый парень пытался добиться исключения ее из универа, но, в итоге, сам оказался по уши в неприятностях.

У отца Пейдж были деньги и власть, но мы об этом редко говорили. Она не особо распространялась на эту тему, а я не давила. У самой имелось за душой то, о чем не хотелось бы говорить.

— С меня хватит.

Пейдж подходит и плюхается на диван рядом, закидывая ноги на столик. Я чуть морщусь. Кофейный столик наверняка стоит больше, чем две мои зарплаты, как и остальная мебель здесь, большая часть которой уже стояла до нашего въезда. Пейдж и не обратила внимания, будто это фигня.

— Ты едва распаковала одну рамку.

— Накорми меня, а не то устрою забастовку.

— Вообще-то, я тоже проголодалась. Ты местная… что нам заказать? — Достав телефон из кармана, я начинаю смотреть местные забегаловки с доставкой.

— Забудь. Мы куда-нибудь сходим. Вечер пятницы, и это наш первый вечер в городе.

— У нас куча не распакованных вещей, а мне еще надо позаниматься. — Я поднимаю одну из книг со столика, напоминая ей.

Для стажировки мне прислали кучу книг и папок, которые я изучила. Каждую из них я прочла уже минимум трижды, но все же хотела пройтись по ним еще разок. Может, сделаю дидактические карточки. Не хочу, чтобы меня спросили о чем-то, а я не сразу вспомнила ответ.

— Неа. Впереди все выходные. Я так решила. Ужин, затем сходим выпить. Распакуем все в субботу и воскресенье, думать и анализировать про работу будешь тогда же. Сегодня давай выпьем и потрясем попками.

Выхватив книгу из моей руки, она бросает ее на кофейный столик, сваливая всю стопку, вскакивает с дивана, берет меня за руку и поднимает.

— Мы не распаковали одежду и косметику, ничего! — Я пытаюсь урезонить ее, думая, что бы надеть. Это Нью-Йорк. А вдруг я встречусь с шейхом или еще кем? У меня есть только джинсы и кофты. И пара офисных нарядов, которые я приобрела для стажировки.

— Убьем двух зайцев. Распакуем что-нибудь, пока будем собираться.

— Не уверена, что это подойдет к тому, что ты там себе запланировала, — говорю я Пейдж, следуя за ней в спальню и петляя между коробками в коридоре.

— Что-то простое и сексуальное. Надень обтягивающие черные брюки, можешь взять мои черные сапоги. И тебе остается только подобрать симпатичный верх.

— Это подойдет туда, куда мы идем?

До этого я бывала в Нью-Йорке дважды и оба раза пребывала в растерянности. Это немного чересчур для меня, шаг из зоны комфорта. Даже спустя четыре года в Йеле, я все так же порой чувствую себя не в своей тарелке, словно не до конца подхожу этому месту.

— Мэл, я не поведу тебя в эксклюзивное место. Съедим по стейку в ресторанчике неподалеку и забежим туда, где сможем выпить. Устроим девичник.

Последние два слова она добавила, чтобы завлечь меня.

— Можно я сделаю тебе прическу? — спрашиваю я, желая поиграть с ее длинными каштановыми локонами.

— Будешь есть все, что я закажу? — парирует она. У Пейдж есть «фишка»: она любит оплачивать счет и есть в самых дорогих местах. Никто не разделывается со стейком так, как она. Мне пришлось перестать спорить с ней насчет счета, но я стараюсь не заказывать ничего дорогого. Похоже, сегодня она не собирается с этим мириться.

— Договорились.

— Никакого лака для волос, — тут же добавляет она.

— Никаких закусок.

— Ладно, пусть будет лак, — ворчит она, скрываясь в своей комнате, а я хохочу ей вслед. Может, смогу уговорить ее на тушь.

— Никакого макияжа! — раздается крик из спальни, и я еще громче смеюсь.