Все говорят: нет правды на земле

Глава 5

Да! Бомарше ведь был тебе приятель;

Ты для него "Тарара" сочинил,

Вещь славную. Там есть один мотив…

Я все твержу его, когда я счастлив…

Пушкин. "Моцарт и Сальери"

Заседание третье

Секретарь

Прошу встать, суд идет.

Судья

Прошу вас садиться. На прошлом заседании мы выслушали мнения д-ров Соллертинского и Ломброзио по рассматриваемому судом делу. Суду хотелось бы еще заслушать экспертное мнение доктора искусствоведения Германа Аберта, академика Прусской академии наук. Г-н секретарь, связь установлена?

Секретарь

Да, Ваша честь.

Судья

Д-р Аберт, суду интересно ваше мнение по поводу зингшпиля, ведь именно в этом жанре, как считают, соперничество подсудимого Сальери с г-ном Моцартом было не только возможным, но и вероятным. Что вы можете об этом сказать?

Аберт

Император Йозеф II, разрываясь между двумя своими чувствами— любовью к итальянской музыке и патриотизмом, закрыл в Вене Итальянскую оперу в порядке заботы о распространении оперы немецкой — зингшпиля. Император считал необходимым покровительствовать всему народному, немецкому, и потому старался подавить в себе или, по крайней мере, не обнаруживать пристрастие к чужеземному. А таким пристрастием была его любовь к итальянской опере.

На несколько лет возобладал зингшпиль. Но г-н Сальери, конечно, не был соперником г-на Моцарта в этом жанре. Если у Моцарта и был в этой области соперник, то это Фердинанд Кауэр с его известным зингшпилем «Дева Дуная», обошедшим чуть ли не все музыкальные сцены Европы.

Император пытался привлечь г-на Сальери к работе над немецкой комической оперой, но для Сальери это была не его стезя: мелодист Сальери всегда считал немецкий язык не самым пригодным для пения. Хотя один зингшпиль для императора он всё-таки сочинил — «Трубочист» («Der Rauchfangkehrer»), на либретто придворного врача императрицы Марии Терезии, Леопольда фон Ауэнбруггера. Написанный в 1781 году, «Трубочист» с успехом шёл в Вене, пока его не затмил созданный в следующем году зингшпиль Моцарта «Похищение из сераля».

Если г-н Сальери и испытывал ревность— по поводу успеха зингшпиля «Похищение из сераля» (другими успехами Моцарт в то время похвастаться не мог, и настоящими соперниками Сальери были работавшие в России итальянские композиторы Дж. Сарти и Дж. Паизиелло), — то в феврале 1786 года он получил удовлетворение, когда его одноактная опера «Сначала музыка, а потом слова» победила в прямом состязании, которое устроил император, с «Директором театра» Моцарта.

Император, любивший устраивать состязания между композиторами, к «Увеселительному празднику» в честь генерал-губернатора Нидерландов заказал своим любимцам одноактные комические оперы на одну и ту же тему: театральное закулисье. При этом Моцарт должен был писать оперу на немецкое либретто Готлиба Штефани-младшего, а Сальери— на итальянское либретто Джамбаттисты Касти. Оба сочинения были представлены публике в Шёнбрунне 7 февраля 1786 года. Победу одержало сочинение Сальери и, как считалось в то время, это доказало превосходство итальянской оперы-буффа над немецким зингшпилем.

В 1791 году, однако, Моцарта ждал в Вене успех, какого он не знал доселе. И этот успех принес ему как раз зингшпиль — «Волшебная флейта». Г-н Сальери, высоко оценил эту оперу. Но это были одновременно и высочайшая точка развития зингшпиля, и начало его заката. Зингшпиль в целом пользовался в Вене ограниченным успехом, а в первом десятилетии 19 в. жанр сошел на нет и окончательно исчез. Закат зингшпиля, между прочим, не остался незамеченным и для Йозефа II, который спустя 6 лет после закрытия итальянской оперы в Вене возродил ее, назначив вновь г-на Сальери ее первым капельмейстером.

В свете всего сказанного соперничество между двумя композиторами в области зингшпиля представляется маловероятным.

Судья

Благодарю вас, доктор Аберт.

Я прошу установить связь со свидетелем Шубертом.

Секретарь

Связь установлена.

Судья

Свидетель, вы Шуберт Франц Петер, родились 31 января 1797 в Лихтентале Венского округа, по профессии композитор. Верно?

Свидетель

Да, Ваша честь, все верно.

Судья

(Разъясняет свидетелю его права и обязанности.).

С обвиняемым Сальери вы не находитесь в родственных или свойственных отношениях?

Свидетель

Нет, Ваша честь, но у меня язык не поворачивается называть г-на Сальери обвиняемым.

Судья

Свидетель Шуберт, я обязан сказать вам следующее. Во-первых, суд — не место для эмоций. Ваша обязанность — беспристрастно и правдиво отвечать на вопросы суда. Во-вторых, слово «обвиняемый» не несет само по себе негативного оттенка, а лишь определяет статус г-на Сальери как участника судебного процесса. Напомню вам, что до вынесения приговора он не считается виновным и может быть как признан виновным, так и оправдан.

Однако, я могу понять ваши чувства. Вы вправе называть обвиняемого по фамилии.

Свидетель, г-на Моцарта вы, естественно, не могли знать, так как родились уже после его смерти. Но вы знакомы с обвиняемым Сальери. Скажите, известны ли вам слухи об отравлении им г-на Моцарта?

Свидетель

Об этих слухах рассказал мне мой близкий друг, г-н Михаэль Фогль. Он значительно старше меня, и знал обоих. Правда, с г-ном Моцартом его связывали довольно тесные отношения, так как г-н Фогль являлся солистом и режиссером театра «Ам Кертнертор», где основу репертура составляют немецкие оперы, и, среди них, естественно, оперы Моцарта. Почти во всех из них г-н Фогль исполнял главные партии, следовательно, достаточно тесно общался с г-ном Моцартом. С г-ном Сальери, напротив, мой друг был знаком мало, их пути практически не пересекались. Сообщая мне об этих слухах насчет отравления, г-н Фогль сказал, что не верит им. Но добавил, что, возможно, плохо знает г-на Сальери, что, дескать, всё на свете бывает, и попросил меня рассказать, что я знаю о г-не Сальери.

Судья

И что вы ему рассказали?

Свидетель

В 1811 году, когда я пел в Придворной капелле, Сальери меня заметил и взял к себе на обучение: он преподавал мне контрапункт и композицию до 1816 года. Я сразу сказал маэстро Сальери, что у меня нет средств оплачивать свое учение. Маэстро ответил, чтобы я не беспокоился, он будет заниматься со мной бесплатно: он делает это в память о своем учителе г-не Гассмане.

Тогда же я познакомился с инструментальными произведениями Моцарта благодаря тому, что во время учебы в Конвикте я был второй скрипкой в тамошнем оркестре. Музыка Моцарта произвела на меня огромное впечатление и до сих пор вызывает мое восхищение.

Маэстро Сальери стал для меня вторым отцом. Я в жизни не встречал более доброжелательного и любезного человека. Это художник, который, руководимый Глюком, познал природу и сохранил естественность, несмотря на противоестественное окружение нашего времени. Я посвятил учителю Десять вариаций для фортепиано, цикл песен на слова И. В. Гёте и три струнных квартета.

В 1816 году, когда в Вене отмечалось 50-летие пребывания Сальери в австрийской столице, я посвятил своему учителю небольшую кантату на собственный текст, где попытался выразить всю мою признательность этому удивительному человеку. Могу я прочесть этот короткий текст, который скажет о моем отношении к учителю?

Судья

Да, пожалуйста.

Свидетель

Gütigster, Bester!

Weisester, Grösster!

So lang ich Tränen habe,

Und an der Kunst mich lebe,

Sei beides dir geweiht,

Der beides mir verleiht!

So Gut´ als Weisheit strömen mild,

Von dir, o Gottes Ebenbild.

Engel bist du mir auf Erden,

Gern möcht´ ich Dir dankbar werden.

Unser aller Großpapa,

Bleibe noch recht lange da!

Перевод:

Лучший, добрейший!

Славный, мудрейший!

Пока во мне есть чувство,

Пока люблю искусство,

Тебе с любовью принесу

И вдохновенье, и слезу.

Подобен Богу ты во всём,

Велик и сердцем, и умом.

Ты в ангелы мне дан судьбой.

Тревожу Бога я мольбой,

Чтоб жил на свете сотни лет.

На радость всем наш общий дед.

Судья

Есть ли еще вопросы к свидетелю? Благодарю вас, г-н Шуберт. Вы свободны и можете оставаться на связи.

Продолжаем судебное слушание. Я прошу установить связь со свидетелем фон Лобесом.

Секретарь

Ваша честь, связь установлена.

Судья

Свидетель, вы Эдуард Гюльднер фон Лобос, родились 24 апреля 1753 года в Вене, доктор медицины, профессор, Главный врач Вены. Эти сведения верны?

Свидетель

Абсолютно верны, Ваша честь.

Судья

(Разъясняет свидетелю его права и обязанности. Выясняет, не находится ли он в родственных или свойственных отношениях с подсудимым).

Доктор фон Лобес, что вам известно о болезни и смерти г-на Моцарта?

Свидетель

Моцарт заболел ревматической и воспалительной лихорадкой поздней осенью. Эти заболевания были в то время широко распространены и поразили многих. Лечением композитора занимался доктор Николаус Клоссет, домашний врач семьи с 1789 года. Для консультаций д-ром Клоссетом был приглашён доктор Матиас фон Саллаба, врач Всеобщей больницы Вены, который пользовался репутацией одного из лучших специалистов. При лечении Моцарта применялись все средства, доступные медицине нашего времени: рвотное, холодные компрессы, кровопускания. Д-р Клоссет считал, что Моцарт болен серьёзно, и опасался осложнений на мозг.

4 декабря состояние г-на Моцарта стало критическим. Он стал, как говорили его домашние, настолько чувствительным к прикосновениям, что едва терпел свою ночную рубашку. От тела ещё живого Моцарта исходило зловоние, из-за чего находиться в одной комнате с ним было затруднительно. Старший сын Моцарта Карл, которому на тот момент было всего шесть лет, позднее вспоминал, как он, стоя в углу комнаты, с ужасом смотрел на опухшее тело своего отца, лежащего в постели.

Поздно вечером послали за врачом. Д-р Клоссет распорядился сделать холодный компресс на голову умирающего Моцарта, отчего тот потерял сознание. С этого момента Моцарт лежал пластом, беспорядочно бредя. Примерно в полночь он приподнялся на кровати и неподвижно смотрел в пространство, затем склонился к стене и задремал. После полуночи, без пяти минут час, то есть уже 5 декабря, наступила смерть.

Судья

Свидетель, а почему не проводилось вскрытие тела?

Свидетель

Согласно декрету 1784 года, в случае смерти больного лечащий врач оставлял в его доме записку, где доступным неспециалисту образом указывались продолжительность заболевания и его характер. Такая записка адресовалась тем, кто должен был освидетельствовать тело и коротко определить род болезни, причем составлялась записка на немецком, а не на латинском языке. Так и было сделано.

Смерть Моцарта привлекла всеобщее внимание, но ни малейшего подозрения в отравлении никому и в голову не пришло. Болезнь приняла свой обычный оборот и имела свою обычную продолжительность. Подобное заболевание атаковало в то время большое количество жителей Вены и для многих из них имело столь же фатальный исход и при тех же симптомах, что и у Моцарта. Именно поэтому вскрытие и не проводилось. Официальное обследование тела не выявило ровно ничего необычного. Диагноз «острая ревматическая лихорадка, возможно, осложненная острой сердечной или почечной недостаточностью», значащийся в протоколе осмотра тела, исходил от д-ра Клоссета и, по всей вероятности, являлся правильным. Он не вызвал никаких вопросов, поэтому вскрытие посчитали излишним.

Судья

Участники процесса хотят задать свидетелю еще какие-то вопросы?

Прокурор

Да, Ваша честь. Свидетель, потерпевшая указывала на то, что тело быстро разлагалось. Утверждают, что так часто бывает при отравлении ртутью. Что вы скажете по этому поводу?

Свидетель

Причиной этого могло быть поражение соединительных тканей, которое часто сопутствует ревматической лихорадке. Впрочем, при лечении больного использовались препараты, содержащие ртуть и сурьму, что тоже могло послужить причиной быстрого разложения.

Судья

Больше вопросов к свидетелю не имеется? Благодарю вас, д-р фон Лобес. Суд заслушает сейчас экспертный анализ истории болезни г-на Моцарта. Для этой цели мы пригласили доктора медицинских наук, профессора Ефрема Лихтенштейна. Мы слушаем вас, д-р Лихтенштейн.

Лихтенштейн

С раннего детства г-н Моцарт отличался слабым здоровьем. Напряжённый график концертных туров, в которых юного Моцарта и его сестру Наннерль сопровождал отец, отрицательно сказался на состоянии детей, главным образом, мальчика. О болезнях, преследовавших Вольфганга во время его первых путешествий, известно из писем его отца Леопольда Моцарта. Связь между последовательно перенесёнными в это время заболеваниями отмечает и немецкий исследователь Герхард Бёме:

«Если связать вместе катар в Линце, узловатую эритему в Вене, где, кстати, юного Вольфганга пользовал и стоматолог по причине воспаления надкостницы, а затем и Зальцбург с ревматическими болями в суставах, то образуется целая цепь очаговых инфекций, что было весьма тревожным сигналом, на который, однако, никто не обратил внимания».

Следует также отметить наблюдавшиеся впоследствии у Моцарта повторные ангины, лихорадочные состояния, а позднее— мозговые расстройства.

Я считаю, что диагноз «острая ревматическая (просовидная) лихорадка», поставленный врачами, лечившими Моцарта, в целом верен. Это тяжелое заболевание осложнялось еще менингитом, инфекционным эндокардитом — воспалением внутренней оболочки сердца и другими болезнями.

Всё свидетельствует о том, что композитор стал жертвой ревматической инфекции, поразившей сердце, мозг, почки, суставы. Я полагаю, что в годы, наполненные тяжким трудом и нервными потрясениями, у Моцарта могло развиться нарушение кровообращения. Следствием этого явились отёки и асцит, то есть наличие свободной жидкости в брюшной полости, который в XVIII веке врачи неверно считали самостоятельным заболеванием — водянкой. Современной медицине известно, что возможно скрытое протекание процесса сердечной декомпенсации, которая проявляется позднее через отёчность.

Следует сказать и о методах лечения. При кровопусканиях Моцарт потерял, по современным оценкам, до двух литров крови, что также отрицательно сказалось на его самочувствии. Некоторые врачи считают, что смерть Моцарта ускорили, кроме чрезмерного кровопускания, еще холодные компрессы и побочные действия применявшихся врачами лекарств— сурьмы или ртути.

Судья

Суд благодарит вас, доктор Лихтенштейн.

Суд заслушает сейчас эксперта-музыковеда, доктора искусствоведения, профессора Московской консерватории г-жу Ларису Кириллину. Мы запросили у нее экспертное мнение по трем вопросам.

Г-жа доктор Кириллина, я прошу вас пройти на свидетельское место и озвучить ваше мнение по первому вопросу, который гласит: какова ваша оценка композиторского творчества обвиняемого Сальери в целом?

Кириллина

В отличие от моего уважаемого коллеги д-ра Соллертинского, я хочу начать как раз с оперы «Тарар», которая занимает особое место в творчестве г-на Сальери. Первоначально либретто предназначалось Бомарше для Глюка (пьеса ему и была посвящена). По некоторым сведениям, Глюк и Бомарше даже договорились между собой о создании оперы. Но после двух перенесенных инсультов, с начала 1780-х годов, Глюк уже не мог работать в полную силу. Даже заказ от Королевской академии музыки на оперу «Данаиды» он был вынужден передать г-ну Сальери, который был его любимым учеником и последователем.

Так же Глюк поступил и с оперой «Тарар». Г-н Сальери жил почти год в доме Бомарше, и над оперой они работали совместно. Бомарше считал себя «немного музыкантом» и давал ценные советы Сальери по поводу драматургии оперы. Г-н Бомарше впоследствие вспоминал:

«Он (т. е. Сальери) имел мужество отказаться ради меня от множества музыкальных красот, которыми блистала его опера, единственно потому, что они удлиняли сцены и замедляли действие; но за эти жертвы его вознаградят мужественный и энергичный стиль, а также стремительный и гордый тон всего произведения. Мой друг, говорил я ему, попытка смягчить мысли, изнежить фразы, чтобы сделать их более музыкальными, — вот что портит оперу. Попробуем поднять музыку на высоту нервной и интригующей поэмы; так мы придадим ей нужное благородство..».

В 1787 г. Бомарше читал свою пьесу в салонах, где она пользовалась неизменным успехом. И всё же впечатляющая музыка Сальери значительно усилила воздействие текста. Всё вместе — политическая злободневность в аллегорической оболочке, экзотическая зрелищность, отвечавшая моде на турецко-персидский Восток, красочность и выразительность оркестра, яркость мелодических характеристик, мощные контрасты сольных и массовых сцен, живописные звуковые картины ит.д. — создавало неотразимый эффект, способствовавший долгому и массовому успеху этого сочинения в любой аудитории. И на современного слушателя производит впечатление сильный героический стиль этой оперы, иногда прямо предвосхищающий Бетховена. Отголоски увертюры к I акту можно расслышать во Второй симфонии Бетховена, который не мог эту оперу не знать.

К тому же „Тарар“ Сальери оказался в такой исторической точке, с которой открывались широкие виды как в прошлое, в барочный XVII и XVIII век, так и в будущее— в век XIX. Широкое международное признание „Тарара“ свидетельствовало не только о достоинствах музыки, но и о том, что данное жанровое и стилистическое направление воспринималось как чрезвычайно актуальное и перспективное. Между прочим, можно расслышать «эхо Тарара» даже и в последних операх Моцарта — «Милосердии Тита» и «Волшебной флейте».

Точно так же и опера «Пальмира, царица персидская», которую г-н Сальери писал в 1795 году уже специально для Вены, и в музыкальном отношении, и в сценическом своём решении, располагалась между барокко и ампирным стилем ещё не родившейся французской «большой оперы». Эта опера предвосхищает такие роскошные партитуры, как «Семирамида» Россини или «Набукко» Верди: та же почти избыточная щедрость, та же фресковая яркость контрастов, то же стремление если и не взволновать, то властно захватить массового слушателя и кое-чем порадовать знатоков.

Поклонение Глюку превратило г-на Сальери из представителя «проитальянского» направления в венского композитора из числа последователей великого реформатора. И учитель признал ученика: композитор, вошедший в историю как реформатор оперы, в действительности представлял себе обновление музыкального театра как длительный процесс, в котором должны принять участие многие музыканты. Он стремился «пробудить у композиторов потребность перемен», но в конце жизни Глюк не без горечи говорил, что «только иностранец Сальери перенял от него его манеры, ибо ни один немец их изучить не хотел». Умирающий Глюк передал Сальери сочинение «De profundis» для исполнения на его похоронах.

Элементы оперной реформы Глюка Сальери применил и к духовной музыке. Как отмечал австрийский музыковед Леопольд Кантнер, он «выработал совершенно новый церковно-музыкальный стиль, простой и мелодичный». Этот стиль и был заимствован Моцартом в его знаменитом мотете Ave Verum, который разительно не похож на другие сочинения Моцарта. Все это, в частности, свидетельствует о том, что сообщая в письме эрцгерцогу Францу о неопытности г-на Сальери в области духовной музыки, г-н Моцарт несколько кривил душой.

Г-н Сальери — прирожденный педагог. Он учил не только композиторов, но и певцов. Из его класса вышли такие оперные звезды, как Катарина Кавальери, Анна Мильдер, Каролина Унгер, Антон Хайцингер. После смерти Альбрехтсбергера, лучшего знатока музыкальной теории в Вене, в 1809 году г-н Сальери взвалил на себя двойной груз, взяв к себе его учеников по теоретическим предметам.

Г-н Сальери был главой Венского музыкального общества. Концерты общества, с участием симфонического оркестра, хоровой капеллы и солистов, собирая немалые средства в пенсионный фонд, одновременно знакомили публику с новыми сочинениями и не давали ей забыть старые шедевры: в концертах звучали произведения Генделя, Гайдна, Моцарта, Бетховена и многих других композиторов. Нередко эти концерты становились стартовой площадкой для молодых талантливых исполнителей. Фонду вдов и сирот венских музыкантов Сальери пожертвовал часть своего состояния. С 1813 года г-н Сальери входил в комитет по организации Венской консерватории и возглавил её в 1817 году, тогда ещё под названием Певческой школы.

Музыка Сальери явно выделяется на фоне обычных добротных композиций той эпохи своей неординарностью и поиском свежих решений. У Сальери органично соединились итальянская мелодичность, глюковский пафос, умение оперировать сценическими контрастами и присущее венским классикам владение формой, контрапунктом и оркестровкой. Его партитуры стоят того, чтобы их изучать.

Судья

В судебном заседании объявляется перерыв на два часа.

Секретарь

Прошу всех встать и покинуть зал судебного заседания.