Все хорошо, что начинается с убийства

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Тем утром Кэрри не пришла в клинику. Это был первый случай за долгое время, когда ее не оказалось там в субботу. Я и не знала, как сильно рассчитывала ее увидеть, пока не въехала на парковку за клиникой и не увидела, что там пусто.

Кэрри оставила мне записку, прикрепив ее к двери туалета для пациентов, поскольку знала, что первым делом я убираюсь в этой комнатке.

Меня слегка расстроило то, что Кэрри заботится о Клоде. Я навещала его в больнице еще пару раз и теперь осознала, что он постоянно говорил о ней. Может, я потому и не беспокоилась о проблемах, связанных с возвращением Клода домой, что уяснила намеки? Этим займется кто-то другой, а не я? Так-так-так. Кэрри и Клод. Это мило.

Я прибралась в клинике, хотя без Кэри чувствовала себя здесь одиноко. Взявшись за работу у следующего клиента, я хмуро размышляла о том, что сказал мне Джек. Меня терзало то, что Хоувелл мне не доверяет. Я очень надежная, честная, держу язык за зубами. Моя деловая репутация зависит от этих качеств.

Попытавшись припомнить все наши с Хоувеллом недавние встречи, я старалась вычислить ту, которая объяснила бы, почему он внезапно перестал мне доверять.

Когда мой рабочий день подходил к концу, я решила нанести визит.

Сверившись с телефонной книгой и картой, я снова поехала в черный квартал Шекспира, раскинувшийся вокруг церкви Голгофы. Меня подташнивало, когда я проезжала мимо пострадавшего здания, омытого теперь ярким солнечным светом зимнего дня. Холодный ветер теребил большой лист пластика, которым прикрыли дыру в крыше. Уже успели поставить временные передние двери. На траве лежала груда расщепленных церковных скамей. В воздухе все еще чувствовался запах гари. Мужчины работали и снаружи, и внутри. Среди них был и белый. Внимательно присмотревшись, я узнала католического священника из Монтроуза. Потом увидела Брайана Грубера, владельца фабрики по производству матрацев, и рыжеволосого Ала из «Спортивных товаров Уинтропа».

После этого я почувствовала себя немного лучше.

Моя цель находилась в квартале или двух отсюда, в одном из кирпичных домов этого района.

Аккуратное крошечное жилище стояло в окружении сетчатого забора в четыре фута высотой, на котором висела дощечка: «Осторожно, злая собака!» Золотисто-желтый цвет ставней и свесов крыши контрастировал с коричневыми кирпичами.

Я осмотрела двор, но не заметила злой собаки, а потому подняла щеколду ворот. Из-за дома стремглав вынырнул большой желтовато-коричневый пес с короткими ушами, неудачная смесь разных пород. Он гавкал, рычал и метался из стороны в сторону у самого забора.

Из передних дверей вышла невысокая чернокожая женщина, такая же ухоженная и аккуратная, как и дом. Сегодня, в выходной день, на ней была одежда цвета красной розы.

При ее появлении пес немедленно умолк, выжидая, как поведет себя хозяйка.

— Что вам нужно? — окликнула она без радушия или враждебности.

— Если вы Калли Канди, то мне хотелось бы с вами поговорить. Я Лили Бард.

— Я знаю, кто вы такая. О чем нам с вами говорить?

— Об этом. — Я показала ей потертый бархатный футляр.

— Почему у вас кольцо миссис Уинтроп?

В точку. Как я и подозревала, вещица никогда не принадлежала Мэри Хофстеттлер.

— Мисс Канди, мне и вправду нужно с вами поговорить.

— Мисс Бард, я не собираюсь быть грубой, но от вас одни проблемы, а у меня их уже достаточно. Больше не нужно.

Я успела узнать все, что желала.

— Хорошо. До свидания.

Она не ответила. Женщина и коричневатая собака с непроницаемым видом игрока в покер наблюдали за тем, как я возвращаюсь в машину и пристегиваю ремень. Потом хозяйка закрыла дверь, а я поехала домой. Теперь у меня было еще больше пищи для размышлений.

В тот день я сходила за покупками, прибралась в своем доме, приготовила хлеб с бананами и орехами для Клода. Он любил так завтракать. Это казалось очень милым, очень личным — знать подобное о своем друге. Именно по чему-то такому я скучала больше всего, сама того не сознавая, в годы своих скитаний, в начале жизни в Шекспире: по маленьким деталям, близости, дружбе.

Я вынула из холодильника одно из своих домашних блюд. Я помнила: Клоду нравится лазанья.

Чувствуя себя образцом добропорядочности маленького городка, я отправилась в соседний дом.

Переезд, очевидно, завершился. Некоторые копы Клода все еще были здесь и распивали пиво, выставленное хозяином в знак благодарности.

Фридрих лежал на старом диване, его сломанная нога была подперта оттоманкой.

Поскольку дверь оказалась открытой, я просто вошла, смущаясь оттого, что у меня такая аудитория.

— Лили, ты отрада для истосковавшихся глаз! — прогудел Клод, и я заметила, что он выглядит лучше, чем когда-либо со времен взрыва. — Входи и выпей пива.

Я оглядела мужчин, сидевших в гостиной, кивнула Дедфорду Джинксу, которого не видела со времени взлома у Уинтропа, и Тодду Пикарду. Казалось, он слегка посвободней чувствует себя в моем присутствии, чем в минувшие недели. Том Дэвид сидел на полу, скрестив длинные ноги, с бутылкой пива «Микелоб»[31] в руках. Его блестящие злые глаза внимательно осмотрели меня, губы скривились в противной ухмылке.

«Иуда! — подумала я. — Пьешь пиво Клода, хотя знал, что он будет в той церкви! Мог ли ты помешать той девочке погибнуть?»

Должно быть, у меня сделалось очень неприятное выражение лица, потому что теперь Том Дэвид выглядел скорее испуганным, чем ощетиненным. Его улыбка поблекла, потом вспыхнула еще ярче.

— Ого-го, это же мисс Бард! Оторвалась от своей новой любви, чтобы успеть нанести тебе визит, Клод!

Фридрих слегка улыбнулся, может, потому, что в этот момент из кухни вышла Кэрри. На ней были леггинсы и фуфайка Арканзасского университета. В кои-то веки она выглядела беззаботной. Ее очки сидели на лбу, глаза были круглыми, карими, теплыми.

Тома Дэвида застало врасплох то, что никто не собирался уловить его намек. Детектив Дедфорд Джинкс пробежал рукой по редеющим волосам и с неприкрытым раздражением посмотрел на него.

Я улыбнулась Кэрри, наклонила голову, глядя на Дедфорда и патрульного, которого не знала, высокого чернокожего мужчину с повязкой на руке. Посмотрев внимательнее, я поняла, что ему-то и помогла в церкви. Он тоже меня узнал, и мы обменялись кивками.

— Я подумала, что в ближайшее время ты печь не будешь, поэтому принесла тебе хлеб.

— Случайно не банановый с орехами? Я отсюда его чую.

— Еще лазанью, — кивнув, пробормотала я.

Хотела бы я, чтобы все смотрели куда угодно, только не на меня.

— Лили, ты само очарование! — заявил Клод. — Если бы Кэрри не помогла мне с переездом, а ты не стряпала бы для меня, мне пришлось бы полагаться на доставку пиццы на дом.

— Конечно, больше никто в городе не принесет тебе еды, — саркастически произнесла Кэрри.

Она была права, превратив слова Клода в шутку. Его заваливали едой ежедневно, если не ежечасно.

— Куда мне это поставить? — спросила я Кэрри, тактично признав ее место в квартире.

Она выглядела слегка удивленной, а потом — довольной.

— Помоги мне распаковаться на кухне, если у тебя есть минутка, — попросила она.

Кэрри поняла, что я чувствую себя неловко.

Я с радостью ушла вслед за ней из комнаты и, проходя мимо Клода, слегка похлопала его по плечу.

Мы с Кэрри были слишком взрослыми для девичьих откровений, но я почувствовала, что обязана что-то сказать, и негромко спросила:

— Это то, чем кажется?

Она пожала плечами, пытаясь выглядеть уклончивой, но кончики ее губ приподнялись в легкой улыбке.

— Хорошо, — сказала я. — А теперь, как думаешь, куда бы ему хотелось положить эти специи?

— Я пытаюсь разместить все так, как было в его квартире наверху, — ответила Кэрри. — Не хочу, чтобы он чувствовал себя чужаком в собственной кухне. Я пыталась запомнить, даже нарисовала чертеж. Но тут довольно беспокойно, потому что люди то и дело приходят и уходят.

— Полагаю, специи хранились здесь. — Я открыла шкафчик справа от плиты.

Я надеялась, что Кэрри не воспримет это неправильно. Так и случилось, поскольку она была в первую очередь женщиной благоразумной.

К счастью, Бекка Уитли — я решила, что это она, — как следует вымыла квартиру после отъезда О'Хагенов. Нам пришлось лишь разложить вещи в логическом, по нашему мнению, порядке. Проработав некоторое время, мы с Кэрри сделали передышку и выпили колы.

Прислонившись к кухонному столу, мы обменялись улыбками, хотя непринужденно, по-товарищески молчали.

— У них не было никаких проблем с тем, чтобы перенести все вниз, но, думаю, распаковка — работа для женщин, — горько сказала Кэрри и понизила голос: — Что за заварушку пытался начать Том Дэвид?

Мы все еще слышали голоса мужчин в гостиной, но не знали, кто уже ушел, а кто недавно явился.

— Я… — К своему ужасу, я почувствовала, что краснею, и уставилась вдаль.

— Ты в порядке? — спросила Кэрри с профессиональным видом.

— Да. — Я сделала вдох и заявила: — Встречаюсь с новым продавцом из «Спортивных товаров Уинтропа». — В течение одного ужасного мига мне не удавалось вспомнить вымышленное имя Джека. — С Джаредом Флетчером.

— С тем, который живет в этом доме? С этакими губами и волосами?

Я кивнула и ухмыльнулась, услышав такое описание.

— Как ты с ним познакомилась?

— Пришла купить перчатки для силовых тренировок, — ответила я, мысленно пробежавшись по событиям минувшей недели, чтобы найти правдоподобный вариант.

— Как романтично, — заметила Кэрри.

Я остро взглянула на нее, желая знать, не дразнит ли она меня, но Кэрри была совершенно серьезна.

— Не его ли я видела в больнице в ту ночь, когда взорвалась бомба? — с сомнением произнесла она.

А ведь Джек приходил туда до того, как я, по официальной версии, с ним познакомилась. Но Кэрри не знала этого. Я не сказала ей, когда именно купила новые перчатки. Все было так сложно. Я терпеть не могла лгать, особенно одной из моих новых подруг.

— Да.

— Он пришел повидаться с тобой?

Я кивнула, решив, что это немного лучше, чем пытаться отобрать частичную правду из выдумки.

— Ух ты! — простодушно воскликнула Кэрри. Словно по сигналу, из гостиной донесся знакомый голос.

— Эй, я слышал, вы бросили нас, живущих на втором этаже. Должно быть, есть некая тайная выгода в проживании тут, внизу! — сердечно проговорил Джек.

Ответ Клода был не так разборчив, но я ясно расслышала слово «пиво».

— Не помешало бы, — ответил Джек. — Я работал весь день, и мне пошло бы на пользу что-нибудь жидкое. Кстати, я купил вам кое-что на новоселье.

— Спасибо, сосед, — уже разборчивее сказал Клод, наверное повернув голову к идущему по комнате Джеку. — Вы должны распить эту бутылку вместе со мной, когда я открою.

Джек появился в кухонных дверях, одетый в красный свитер с логотипом магазина Уинтропа и свою кожаную куртку. При виде меня только распахнувшиеся глаза выдали его удивление.

— Лили, — сказал он и поцеловал меня в щеку.

Его рука нашла мою, на мгновение крепко сжала и отпустила.

— Шеф сказал, у тебя здесь есть пиво.

Я показала на холодильник. Кэрри просияла, глядя на Джека, и протянула руку:

— Очень рада с вами познакомиться. Я Кэрри Траш.

— Добрый доктор Траш. Я слышал о вас много хорошего, — сказал Джек. — Я Джаред Флетчер, новичок в этом городе.

Он искренне улыбался. Поставив на стол бутылку бурбона — подарок Клоду на новоселье, — Джек открыл холодильник, чтобы достать пиво.

— Вы должны как-нибудь вечером привести Лили на ужин. Может, мы с ней будем вместе готовить, а вы с Клодом сможете оценить результат, — жизнерадостно предложила Кэрри.

— Том Дэвид на нас настучал, Джаред, — сказала я неестественно легким тоном, к которому давно не прибегала.

Кэрри бросила взгляд на меня, потом на Джека.

— Это было бы замечательно, Кэрри, — гладко произнес Джек и посмотрел на меня, давая понять, что сообразил: маленькая группа заговорщиков ведет о нас беседы.

— Лили принесла Клоду хлеб и лазанью, — сказала Кэрри, рекламируя мои качества, заслуживавшие похвалы.

— В самом деле, детка? — В глазах Джека мелькнуло раздражение, но это никак не отразилось на его голосе.

«Детка»? Я попыталась представить себе свидание с Джеком с участием Кэрри и Клода. Все просто и открыто. Джек и в самом деле работает в «Спортивных товарах Уинтропа» с единственной целью — добыть денег на жизнь. Я была бы просто прислугой, а он продавал бы спортивное снаряжение… Мы встречались бы, ходили на настоящие свидания, во время которых никто не получал бы пулевых ран. Мы никогда не били бы друг друга и не хотели бы этого делать.

— Клод заботился обо мне, когда меня ранили прошлой весной, — произнесла я, внезапно почувствовав огромную усталость.

Я не обязана была ничего объяснять Джеку, но мне нужно было что-то сказать.

— Ранили… — начал Джек, сощурив глаза.

— Старая история. Иди туда и пей свое пиво, милый, — произнесла я равнодушно и пихнула его в здоровое плечо, надеясь, что это похоже на любовный жест.

После напряженного мгновения он выпрямился и ушел в гостиную.

— Я уловила некие подводные течения? — спросила Кэрри.

— Да. Что ж, ничто в жизни не бывает легко, — пробормотала я.

— Во всяком случае, если речь идет о тебе, — ласково отозвалась она.

— Вообще-то в данном случае дело в нем, — мрачно бросила я.

— Хм. Думаешь, все уладится?

— Кто знает, — раздраженно заявила я. — Давай просто закончим работу на кухне.

— Вряд ли тебе стоит так усердно трудиться, Лили. Ты всю неделю моешь, чистишь и обустраиваешь дома других людей. Почему бы тебе не посидеть там, не побездельничать?

С Клодом, Джеком и Томом Дэвидом?

— Такого ты в жизни от меня не дождешься, — ответила я, заканчивая расставлять в шкафу кастрюли и сковородки.

Потом мы принялись за спальню: вставили выдвижные ящики, перевесили одежду в шкафу. Отыскав чистящее средство, я отполировала всю мебель и быстро убрала на место принадлежности для ванной, пока Кэрри приводила в порядок стол Клода во второй спальне.

Закончив работу, я поняла, что пора уходить. Я полагала, что Кэрри придется помочь Клоду с личными делами. Он устанет.

Вообще-то Клод спал на диване. Все мужчины ушли, кроме Джека, который открыл коробку с книгами и расставлял их на полках в низком шкафу. Он собрал все пивные бутылки и сложил в пластиковый мешок для мусора.

Услышав мои шаги, Джек слегка повернулся и пихнул на место словарь. Все казалось таким милым и нормальным.

Я не знала, как себя вести. Он обрубил связи между нами до тех пор, пока это дело не будет закрыто. Но мы были в комнате одни, если не считать спящего полицейского.

Я опустилась на колени рядом с Джеком. Он повернулся и поцеловал меня. Его рука устремилась к моему затылку. Этому поцелую полагалось быть коротким, но он превратился в длинный.

— Проклятье! — выдохнул Джек, снова отворачиваясь от меня.

— Мне надо идти, — очень тихо сказала я, не желая беспокоить спящего.

— Да, и мне тоже, — прошептал он, вставая и потягиваясь. — Нужно прослушать сегодняшнюю запись. — Лидс похлопал по карману куртки.

— Джек, если Хоувелл не сообщит властям, то ты должен сделать это сам, — сказала я ему на ухо. — Ты попадешь в ужасную беду.

Эта мысль не отпускала меня ни на минуту весь день.

Я бросила взгляд на «власть», крепко спящую на кушетке, и прошептала, глядя прямо в его ореховые глаза:

— Пообещай мне.

— Ты боишься? — выдохнул он.

— За тебя, — кивнула я.

— Я поговорю с Хоувеллом завтра. — Джек уставился на меня.

Я улыбнулась, ласково потерла костяшками пальцев его щеку.

— Пока.

Я на цыпочках вышла из квартиры Клода, в коридоре натянула куртку, застегнула молнию и подняла капюшон. Было очень холодно. Воздух обжигал. Температура, должно быть, уже упала ниже точки замерзания. Я не смогла бы отправиться на пешую прогулку, даже если бы мне было это нужно, но, получив обещание Джека, чувствовала себя очень спокойной. Может, у меня не уйдет много времени на то, чтобы уснуть.

Желая в этом убедиться, я прошла пешком четыре улицы вокруг дендрария — дважды, очень быстро, а потом зашагала по тропинкам среди деревьев. Когда я появилась на Трэк-стрит, было совсем темно. Мои ноги онемели, руки замерзли, несмотря на перчатки.

Я была на середине улицы, направляясь к своему дому, когда из-за угла на большой скорости вылетел джип и с визгом шин остановился в футе от моей правой ноги.

— Где ты была, Лили?

Бобо, без шляпы, в расстегнутом коричневом пальто, словно обезумел. В нем не осталось ничего от пылкого молодого человека, который поцеловал меня прошлым вечером.

— Помогала Клоду переехать на первый этаж. Потом гуляла.

— Я везде тебя искал. Войди в дом и не выходи этой ночью.

Его лицо, находившееся почти вровень с моим, потому что он сидел в высоком джипе, было белым и напряженным. Ни один восемнадцатилетний мальчик не должен так выглядеть. Бобо боялся, сердился, был в отчаянии.

— А что произойдет?

— Ты побывала в слишком многих местах, Лили. Некоторые люди не понимают…

Бобо хотел, чтобы я поняла нечто большее. Он ощерил зубы от внутреннего напряжения, готов был вопить.

— Скажи мне, — проговорила я как можно спокойнее, сдернула перчатку и положила ладонь на его руку.

Вместо того чтобы успокоить его, мое прикосновение как будто еще больше раздуло внутренний шторм. Бобо отдернул руку так, будто я ткнула в него электроразрядником для скота.

— Не выходи! — сквозь сжатые зубы выговорил он и с ревом мотора умчался так же быстро и безрассудно, как и появился.

Моя тревога резко зашкалила. Что могло произойти так внезапно?

Я посмотрела на фасад многоквартирного дома. В новом обиталище Клода было темно, у Дидры, над ним, тоже. Но у Джека горели огни, по крайней мере некоторые. Окно его гостиной слабо светилось.

Я стояла посреди улицы на ледяном холоде и пыталась заставить себя думать.

Не приняв сознательного решения, я пустилась бегом — не в сторону своего дома, но к многоквартирному.

Очутившись в коридоре, я поспешно прошла мимо двери Клода, пытаясь идти тихо. Я взобралась по лестнице как змея, проворно и беззвучно, попробовала открыть дверь Джека. Она оказалась не заперта и отошла на дюйм. В моем животе сгустился комок страха.

Я шагнула внутрь. В гостиной — никого, ее освещал только слабый отсвет из кухни. Кожаная куртка Джека валялась на кушетке. Дальше по коридору… Верхний свет в гостевой спальне сиял через открытую дверь. Я прислушалась, закрыв глаза, чтобы сосредоточиться, и почувствовала, как волоски у меня на шее встали дыбом. Тишина.

Я была в этой квартире лишь один раз, поэтому очень осторожно пробиралась мимо скудной мебели Джека.

На кухне тоже никого.

Стоя в дверях гостевой спальни, я прикусила губу, пытаясь не издать ни звука. На карточном столике лежали магнитофон без усилителя, блокнот и карандаш. На большом столе стояла банка «Доктора Пеппера».[32] На полу валялся перевернутый складной стул.

Я прикоснулась к жестянке. Она все еще была холодной. Красный огонек говорил о том, что магнитофон включен, но отделение для пленки было открытым и пустым. Я побежала обратно в гостиную и порылась в карманах кожаной куртки. В них тоже ничего не нашлось.

— Они забрали Джека, — сказала я, ни к кому не обращаясь.

Я закрыла глаза, чтобы собраться с мыслями. Клод не мог двигаться самостоятельно. По крайней мере некоторые полицейские были впутаны в это дело. Шериф Шустер погиб, и я не знала никого из его людей. Может, и среди них были один-два человека, которые по меньшей мере сочувствовали группе «Верните то, что принадлежит вам».

Смогу ли я спасти Джека в одиночку? Кому позвонить?

Кэрри не была человеком драки. У Рафаэля имелась жена, семья. Не укладывая свои мысли в слова, я поняла: если в дело вмешается черный, то оно перерастет в войну, что бы сейчас ни происходило.

Если я нападу и меня тоже схватят, кто тогда поможет?

А потом мне кое-кто пришел на ум.

Я вспомнила номер, набрала его на телефоне Джека и сказала:

— Муки, мне нужно, чтобы вы приехали. Захватите ружье.

— Куда?

— К магазину Уинтропа. Они забрали… моего мужчину. — Объяснять, кто такой Джек, было бы слишком сложно. — Он детектив, записывал их разговоры.

— Где я с вами встречусь? — Голос ее звучал невозмутимо.

— Давайте проникнем туда через задний забор. Я живу сразу за магазином товаров для дома.

— Знаю. Я еду. — Она дала отбой.

Эту женщину я вчера предостерегала, уговаривала покинуть город, а теперь побуждала ее подвергнуться опасности на основании моего категоричного заявления. Но у меня было слишком мало времени, чтобы беспокоиться из-за ироничности ситуации. Я сбежала вниз по лестнице, оставив дверь Джека распахнутой настежь. Не повредит, если еще кто-нибудь встревожится.

Я побежала домой, стащила куртку, нашла тяжелую черную фуфайку, рывком натянула поверх футболок, отыскала шапку вахтенного, которую забыл Джек, и надела ее, прикрыв свои светлые волосы. Никаких перчаток, мне понадобятся голые руки. Сняв высокие ботинки, я надела темные сапоги и крепко их зашнуровала. Я вымазала бы лицо черным, если бы мне удалось придумать, чем именно.

Я вышла из передней двери как раз тогда, когда подъехала Муки. Она выскочила из машины с ружьем в руке.

— Какое у вас оружие? — спросила она.

Я подняла руки.

— Здорово, — сказала она, и мы побежали к железной дороге, не обменявшись больше ни словом.

С железнодорожной насыпи мы внимательно осмотрели парковку за магазином спортивных товаров. В нем горел свет. Стоянка тоже всегда была освещена, но там оставались и темные места.

— Пошли, — сказала моя компаньонка, казавшаяся счастливой и безмятежной.

Муки не потребовала ни единого слова объяснения, что оказалось настоящей благодатью, поскольку я сомневалась, что смогу выдать что-либо связное.

Мы сбежали с насыпи. Я собиралась атаковать изгородь и смириться с колючей проволокой наверху, но Муки вытащила кусачки откуда-то из недр черного комбинезона, не модного, зато утепленного, плотного, с множеством карманов.

Престон тоже натянула на голову вязаную шапку. Она принялась работать кусачками, пока я оглядывалась по сторонам — не говорит ли что-нибудь о том, что нас заметили. Вокруг все было спокойно, двигались только мы.

В конце концов отверстие в сетке получилось достаточно большим, и мы пролезли в него. Муки — первой. Снова ничего не произошло.

Мы двинулись в пятно темноты и присели за сверкающим новым четырехколесником. Престон показала на наш следующий пункт — лодку. Нам пришлось пересечь освещенное место, но мы благополучно добрались до цели и стали ждать.

Так, в стиле «беги и жди», мы пробирались через парковку на задворках магазина.

Впереди была дверь для покупателей, находившаяся вровень с землей, и погрузочная площадка, к которой вели четыре ступеньки. С нее через вход для служащих можно было попасть на огромный склад.

Под дверью для покупателей не светилась щель. Я могла поспорить, что она крепко заперта.

Они оставили кого-то караулить возле кладовой. Часовым оказался прыщавый парнишка из магазина товаров для дома. Он переминался с ноги на ногу на холоде, которого я больше не ощущала. У него имелось ружье.

Муки прошептала:

— Вы можете вырубить его бесшумно?

Я кивнула. Раньше я никогда ни на кого вот так не нападала, если только человек не набрасывался на меня первым. Прежде чем эта мысль успела проникнуть в сознание и ослабить меня, я сосредоточилась на ружье караульного. Если оно есть, следует предположить, что он готов пустить его в ход.

Мальчишка повернулся, вгляделся в окошко двери для служащих и чихнул. Воспользовавшись этим звуком, я молча метнулась вверх по ступенькам, возникла за его спиной, скользнула мимо боков руками, стиснула ружье, вздернула вверх и прижала к горлу парня.

Он сопротивлялся, но я была полна решимости не дать ему проронить ни звука.

Парень начал слабеть, обмякать. Муки помогла мне опустить его на бетонную платформу. Из кармана комбинезона я вытащила шарф и завязала ему рот, а руки скрутила за спиной другим шарфом.

Потом Престон взяла его ружье и протянула мне. Я покачала головой.

Муки прислонила ствол к основанию погрузочной площадки, там, где его не было видно. Она явно думала, что парень жив и его стоит связать, поэтому я не спрашивала, не хотела знать, убила ли его.

Придут ли они, чтобы посмотреть, как там часовой?

Я встала сбоку от маленького окошка, сделанного на уровне головы, затянутого решеткой с ромбовидными ячейками, и заглянула в освещенную кладовую. Я улавливала какое-то движение за коробками и стеллажами, но не могла определить, что там происходит.

— Укройтесь внутри, — прошептала я Муки. — Когда войдем, двигайтесь влево.

Она кивнула, а я сделала глубокий вдох и повернула дверную ручку, молясь, чтобы она не заскрипела. Скрежет металла прозвучал для меня так же громко, как библейский кимвал, но никто не появился из бреши в штабелях коробок, чтобы проверить, в чем дело. Я открыла дверь, и Муки вошла, пригнувшись, держа наготове ружье.

Никто в нее не выстрелил, не закричал. Я шагнула следом спустя секунду и сразу присела на корточки у двери, дав ей захлопнуться за мной.

Муки укрылась за грудой стандартных коробок, наваленных по грудь. Впереди рядами высилось множество огромных металлических полок, помеченных ярлыками.

Справа от нас, по другую сторону прохода, оставленного, чтобы можно было попасть к задней двери, располагался стеллаж с зимними камуфляжными нарядами, выдержанными в холодных, блеклых тонах зелено-черного. Перед ним виднелось еще несколько рядов полок.

Я расслышала голоса, хриплый смех мужчин, полных тестостерона. Сквозь него донесся оборвавшийся вскрик. Джек.

Теперь я была готова убивать. Я поработала руками, прогоняя онемение и озноб. Муки с некоторым сомнением смотрела на меня.

— Который мужчина твой? — спросила она почти неслышно.

— Тот, который кричал, — ответила я, и ее глаза широко распахнулись. — У него длинные черные волосы.

Да, ей нужно знать, который из мужчин — Джек.

— Мы проберемся туда и посмотрим, что происходит, — выдохнула она.

Этот план был не хуже любого другого.

Пригибаясь, мы обогнули коробки и спрятались за следующим рядом полок. Через бреши в сложенных товарах можно было наблюдать за происходящим.

Там были Дарси, Джим, Клив Рэгланд и Том Дэвид Миклджон. В общем, те, кого я и ожидала увидеть. По меньшей мере одного человека я не смогла разглядеть, заметила только, что остальные несколько раз поворачивались вправо, обращаясь к тому, кто сидел в той стороне.

Они пытали Джека.

Мы пробирались в переднюю часть склада, и обзор становился все лучше и лучше. Теперь я видела слишком много.

Джека привязали к деревянному креслу на колесиках. Руки его были прикручены к подлокотникам. У него начинал чернеть подбитый глаз, на щеке кровоточил порез, возможно появившийся тогда, когда его выволокли из квартиры. С детектива сорвали рубашку и сняли повязку с раны.

Дарси держал охотничий нож, а Клив придумал собственное маленькое развлечение. Раскалив на огоньке зажигалки наконечник стрелы, он прижимал его к коже Джека. У Джима Бокса был такой вид, будто его тошнит. Том Дэвид наблюдал за происходящим. Его явно не тошнило, но и счастливым он не выглядел. Глаза этого типа метались от Джека к тому человеку, которого я не видела.

Дарси перестал делать надрезы у Джека под соском и отвернулся. Нож в его руках блестел от крови.

«Его убью первым», — подумала я.

Эта мысль так меня поглотила, что я не могла рассуждать здраво, планировать свои действия. Я не вспомнила о существовании Муки до тех пор, пока та не подтолкнула меня. Она показала тонким пальцем на человека, сидящего на корточках в тени стеллажа, которого я раньше не увидела. Я подумала, что меня сейчас вырвет, потому как сразу узнала светлые растрепанные волосы Бобо. Дарси что-то ему сказал.

Парень поднял голову, посмотрел на Орчада, и я увидела слезы на его лице.

— Я должен спросить тебя, мальчик, куда ты недавно выходил, — добродушно сказал Дарси.

Он поднял нож, чтобы свет отразился от той части клинка, которая не покраснела.

Бобо встал и распрямил плечи.

— Надеюсь, ты не предал свою семью, рассказав кому-нибудь, кого мы тут поймали, — продолжал Дарси, ожидая ответа.

Когда молчание затянулось, все повернулись, чтобы посмотреть на Бобо, даже Джим Бокс. Джек воспользовался передышкой и закрыл глаза. Я увидела, что его руки теребили веревку, туго затянутую вокруг запястий. Он прикусил нижнюю губу. На его груди была дюжина порезов и ожогов, пулевая рана снова открылась. Струйки крови уже запеклись.

— Ты отправился рассказать обо всем белобрысой суке? — тихо спросил Дарси. — Ты доложил той девице, что ее маленький приятель по постели в беде?

Бобо не ответил. Он пристально смотрел на Дарси, сощурив полные смятения голубые глаза. Потом я увидела, как лицо его затвердело.

— Надеюсь, она явится посмотреть, — внезапно сказал Клив. — Мы восстановим в лицах ее худший ночной кошмар.

Дарси удивленно посмотрел на Клива, потом понял, что именно тот имеет в виду, и засмеялся, запрокинув голову. Свет смыл с его лица все человеческое.

Теперь глаза Джека были открыты во всю ширь. Он смотрел на Клива, обещая ему взглядом новый, с иголочки, ночной кошмар.

Тот вздрогнул, опустил глаза, потом как будто вспомнил, что он тут главный, и сказал Джеку:

— Мы можем обеспечить ей по-настоящему хорошее времяпрепровождение. А ты можешь наблюдать, Бобо, учиться, как это делается.

Том Дэвид прищурился от отвращения. Он смотрел на своих товарищей-заговорщиков так, будто только сейчас узнал о них нечто такое, что ему не понравилось. Судя по лицу, Бобо не верил своим ушам и ожидал другого объяснения тому, что пришло ему на ум.

— Это будет наслаждением, — сказала Муки мне на ухо, вытащила из кармана нож и протянула мне. — Я вас прикрою, вы разрежете его веревки. Мы сбежим самым наилучшим образом. — Я кивнула, а она произнесла, обращаясь к самой себе: — Может, я прикончу их всех.

— Они убили Дарнелла?

— Да, я так считаю, — прошептала Муки. Мои мать потом получила несколько звонков, анонимных, отвратительных, во всех подробностях описывавших его раны. Звонили из этого магазина. Она определила номер абонента. Тупой засранец даже не подумал, что у чернокожей женщины может стоять определитель. Приготовьтесь. — Она вдруг приложила ружье к плечу, шагнула на открытое место и заявила: — Вот и все, козлы! Лечь на пол!

Все застыли. Дарси — в тот миг, когда нагибался, чтобы снова ткнуть ножом в грудь Джека, Клин со стрелой в одной руке и с зажигалкой и другой. За ними Том Дэвид все еще прислонялся к стене со скрещенными на груди руками. Рядом с ним стоял Джим Бокс. Бобо, находившийся ближе всех к двери склада, повернулся и шагнул в нее. Глухой стук, с которым она за ним захлопнулась, заставил Клива подпрыгнуть.

В мгновение ока Дарси метнул нож в Муки и нырнул вправо. Престон выстрелила и отклонилась. Ее пуля угодила в Бокса, стоявшего за Орчадом, и я мельком увидела, как на груди Джима расцвел красный цветок. Нож не попал в Муки, зато зацепил меня. Я ощутила внезапный холодок в том месте, где рубашка оказалась распоротой, почувствовала давление, но уже бежала к Джеку. Клив ринулся на меня. Из-за жирной груди и тяжелого подбородка этот тип походил на сердитого быка.

Когда он приблизился, я шагнула в сторону, выбросила вбок руку и попала ему по горлу. Голова Клива не двигалась, в то время как ноги продолжали рваться вперед. Тело не последовало за ногами, и они взлетели. Он упал. Голова его ударилась о бетонный пол.

Я снова услышала стук двери. Кто-то еще влетел на склад.

Опустившись на колени рядом с креслом, я принялась разрезать связывавшую Джека веревку, делала это неуклюже, но нож Муки был острым. Я услышала топот бегущих ног, легкий и быстрый, а потом — ружейный выстрел. Престон промчалась мимо, учиняя бог весть какие опустошения. Мне показалось, что дверь хлопнула снова.

Работая ножом, я не могла обращать внимание ни на что другое, а когда перепилила второй слой веревок и подняла глаза, все вокруг изменилось.

Я никого не увидела. По крайней мере, никто не двигался.

Клив не собирался вставать. Я почувствовала прилив удовлетворения. Джим Бокс исчез, но там, где он стоял, на полу остались капли крови. Я увидела, что напротив кресла Джека, в тени, стоит еще одно, пустое.

— Помоги мне встать, — прошептал Лидс.

Я вскочила, протянула руки и, к своему ужасу, не смогла встретиться с Джеком глазами. Сделать это оказалось куда труднее, чем то, что я учинила с Кливом Рэгландом.

Джек издал ужасный болезненный звук, когда кое-как встал, держась за меня. На ближайшей полке лежала коричневая куртка, принадлежащая Бобо.

Я схватила ее и подумала, не ринуться ли в заднюю дверь, чтобы попытаться пробраться через парковку, вылезти в дыру в ограде, добраться до моего дома и позвонить кому-нибудь. Мне мимолетно вспомнились агенты ФБР. Возможно, они все еще были в мотеле, где обосновались после взрыва бомбы.

— Надень, — настойчиво сказала я, протягивая Джеку куртку.

Я думала о жгучем холоде, о ранах Лидса, о шоке, бог знает о чем еще.

Сперва я просто наблюдала, как Джек пытается надеть куртку, но в конце концов мне пришлось ему помочь. Я сосредоточенно вдевала его левую руку в рукав и не подозревала, что за моей спиной кто-то есть. Выражение лица Джека предупредило меня в последнюю секунду.

Джек начал двигаться, и в тот же миг что-то ударило меня в плечо. Я невольно пронзительно вскрикнула. Меня швырнуло вправо, я не удержалась на ногах, врезалась головой в полки и упала на пол, да так, что отшибло дыхание.

Я не могла шевельнуться, уставилась вверх, на яркие лампы склада, горящие надо мной, и увидела высокого темноволосого Джима Бокса в мокрой от крови рубашке. Он, как бейсбольную биту, сжимал в руках весло и заносил его для следующего удара. Бокс собирался врезать мне по голове, и я ни черта не могла поделать, чтобы ему помешать.

Джек словно обезумел. Он ринулся на врага, выкрутил весло из его рук и ударил им Джима по голове. Тот упал как срубленное дерево, без звука. Лидс стоял над ним, его забрызганная кровью грудь тяжело вздымалась. Он хотел, чтобы Джим шевельнулся, тогда детектив ударил бы его снова.

Но Бокс не двигался.

Воздух ринулся обратно в мои легкие. Я застонала не только от боли, но и от черного отчаяния. Теперь мы оба были ранены и слабы. Сколько еще человек в этом здании? Где Муки? Ее убили?

Джек стоял надо мной с веслом в руках. Безумие постепенно оставило его лицо. Он присел рядом со мной на корточки и прошептал:

— Можешь встать?

Я впервые увидела отпечатки пальцев на его горле. Лидса душили так сильно, что он почти потерял голос. Я хотела ответить: «Нет, не могу встать и вообще двигаться», но поймала себя на том, что киваю.

Это движение оказалось моей ошибкой. Боль пронзила голову. Я мгновение лежала неподвижно, потом перекатилась на живот, оттолкнулась от пола и встала на колени. Из моей руки, располосованной ножом Дарси, текла кровь. Я прикоснулась к волосам, на ощупь они были… странными. Отведя ладонь от головы, я увидела на пальцах кровь и мало-помалу вспомнила, что ударилась о полку, когда отлетела вбок. Я могла схлопотать сотрясение мозга.

Словно в подтверждение этого, меня вырвало. Когда позывы кончились, мне казалось, пришла моя смерть. Но я нужна была Джеку, чтобы помочь ему встать.

Ухватившись за ближайший вертикальный предмет — угловую металлическую полосу полок, я попыталась подняться, пока Джек оставался настороже на случай новой атаки.

В конце концов я очутилась на ногах, хотя чувствовала, что меня качает из стороны в сторону. Может, я стою неподвижно, а качается склад? Землетрясение?

— Ты серьезно ранена, — просипел Джек.

Я услышала легкий страх в его напряженном голосе, почувствовала себя слабой и дрожащей. Я подводила его.

— Иди.

— Да, конечно, — прошептал он, но сарказм был подпорчен тем, что Джек не мог говорить громко.

— Ты можешь двигаться, а я нет. Уверена в этом. — Я запнулась, ненавидя свой шаткий голос. — Они меня не убьют. Сколько их здесь еще?

— Двое в магазине и старик.

Какой старик?

— Бобо меня не тронет, — заверила я Джека, думая, что тот считает парня одним из врагов.

— Да, вряд ли он тебя обидит. Думаю, мальчишка ничего об этом не знал. Уповаю на Господа, что Бобо звонит в полицию.

Это было забавно. Кстати, о старике — похоже, Хоувелл-старший, некоронованный король Шекспира, стоял совсем рядом, у двери.

— Смотри, — удивленно сказала я Джеку.

Тот повернулся, и старый мистер Уинтроп поднял руку, в которой, к моему замешательству, оказался пистолет.

Я открыла рот, чтобы выкрикнуть сама не знаю что, как вдруг две сильные руки обхватили старика и подняли вверх. Его ноги оторвались от пола.

— Нет, дедушка, — сказал Бобо.

Надо было видеть выражение морщинистого лица старого терьера, чтобы поверить своим глазам. Хоувелл-старший боролся, корчился в хватке внука, но то были напрасные усилия. Если бы сейчас я была склонна к юмору, то это показалось бы мне смешным. Бобо пересек склад и вышел на погрузочную площадку, неся старика, обзывавшего его такими словами, каких я никогда еще не слышала от пожилых людей.

Лицо Бобо было трагичным. Он не смотрел ни на меня, ни на Джека, оставался один на один с самым горьким предательством, с каким столкнулся за свою короткую жизнь.

Мне было плевать, куда он тащит своего дедушку, потому что передо мной раскрылась вся глубина этого предательства.

Хоувелл-старший использовал бизнес собственного сына как прикрытие, чтобы создать маленькую группку, пышущую ненавистью. Именно из-за Хоувелла-старшего его сын, нанявший детектива, хранил от Джека секрет. Должно быть, он с самого начала подозревал, что тут замешан его отец, поэтому не связался ни с полицией, ни с агентами АТО[33] или ФБР. Вместо этого Уинтроп нанял Джека.

Теперь, благодаря старику, мы истекаем кровью, может быть, умираем в этой проклятой кладовой.

— Где Муки? — спросила я Джека. — Женщина с ружьем?

— Она отправилась в магазин вслед за Дарси, прошептал тот.

Куртка была распахнута на его голой окровавленной груди. Он отложил весло и взял вместо этого нож Муки, тот самый, которым я перерезала веревки.

— Том Дэвид, — сказала я.

Джек на минуту выглядел озадаченным. Потом лицо его прояснилось.

— Не знаю. Может, он тоже в магазине.

— Нет, я здесь, — прозвучал в нескольких футах от нас напряженный голос. — Я выбыл из драки.

Шатаясь, я двинулась на звук. Джек велел мне этого не делать, но я не вполне контролировала свои действия.

Том Дэвид лежал на полу справа от двери. Левая штанина его джинсов пропиталась красным. Теперь я знала, куда попал второй выстрел Муки.

Лицо полицейского было абсолютно белым. Глаза сияли голубым.

— Простите, — сказал он, и я уставилась на него сверху вниз. — Вы можете позвонить в полицию, это безопасно. Я остался здесь один.

Я кивнула, и меня чуть снова не вырвало.

— Я был не согласен с тем, что они вытворяли с Джаредом, и не тронул бы вас, — устало сказал он и зажмурился.

— Вы убили Дарнелла? — спросила я.

Услышав это, он открыл глаза и ответил:

— Я был там.

— Кто это сделал?

— Дарси, Джим, старик и Пауль, который работает вон там. — Он слегка шевельнул головой, показывая в направлении склада магазина товаров для дома. — Лен. Бэй Ходдинг, отец Боба. Сегодня его тут нет. У него годовщина свадьбы.

Том Дэвид ухмыльнулся так, что я ужаснулась. Его голубые глаза были теперь не такими яркими.

— Вообще-то, кого это заботит? Ниггер. Но вот Дел Пакард… Дело рук Дарси. Об этом я сожалею. — Лицо его расслабилось.

Глядя на лужу крови у себя под ногами, я подумала, что Том Дэвид Миклджон закрыл свои злые глаза навеки.

Но последние показания полицейского отняли драгоценное время. Опять все случилось без моего участия.

Я даже не сознавала, что происходит, и оказалась одна.

Ярко освещенный склад с длинными рядами полок и черными тенями был пуст, если не считать неподвижных тел. Я чувствовала себя актером на сцене, хотя пьеса сыграна, а потом услышала вопль, донесшийся из магазина.

Шаркая, я направилась к двери. Прозрачное окошко на уровне глаз потемнело. В магазине погасили свет. Ухватившись за ручку двери, я поняла, что мой силуэт будет освещен лампами склада, и выключила их.

Потом я распахнула дверь, ринулась в нее, а секундой позже услышала отчетливое «бум!», когда полотно за мной захлопнулось.

Над моей головой что-то просвистело. Я услышала тяжелый удар — и наступила тишина.

Я осторожно потянулась вверх. В деревянном дверном косяке торчала охотничья стрела. По коже у меня поползли мурашки. Дарси был жутким любителем охоты с луком. Они с Джимом обсуждали ее нынче осенью каждое утро.

Мне надо убраться от двери. Дарси придет.

Я подтянулась на локтях, пытаясь как можно теснее прижиматься к полу. Это было не так-то легко. Я проклинала себя за глупость, за то, что решила, будто смогу кому-то помочь, сунувшись в эту ловушку.

Я попыталась вспомнить план здания, мысленно его нарисовать и испытала чувство безнадежности, подумав о том, как хорошо знаком с этим Дарси.

— Я достал твою подружку! — окликнул он. — Она мертва-а! Получила стрелу в голову-у!

Он пел, прекрасно проводил время.

Я не поверила ему. Муки кричала. Я была почти уверена в том, что слышала ее голос. Нельзя вопить, получив стрелу в голову. Но я знала, что мое благоразумие, чувство равновесия и здравый смысл были сейчас очень шаткими.

«Если бы только знать, где Джек, — подумала я. — Тогда можно было бы просто свернуться где-нибудь и уснуть».

Мысль об этом показалась мне очень привлекательной. Я положила голову на грубый ковер и начала задремывать.

— Я иду-у, — проворковал Дарси, который избил до смерти молодого человека за то, что тот был черным, и раздавил горло своему другу.

Голос его звучал так близко, что я поняла: мне нельзя двигаться. Теперь я чувствовала не сонливость, а близость смерти, подумала о свисающих с потолка высокотехнологичных луках, которые видела во время прогулок в магазин. Они выглядели такими смертельно опасными, что их испугался бы сам Робин Гуд… Ух ты, я опять засыпаю…

Нога с размаху опустилась на ковер в дюйме от моего лица. Следующий шаг — и он на меня наступит. Действуй или умри.

Наэлектризованная, я завопила, привстала и схватилась за что смогла, надеясь обезвредить врага. Я стиснула Дарси Орчада как любовница, так крепко, как никогда не обхватывала ни Джека, ни Маршалла, и прижимала его к себе до тех пор, пока у меня из глаз не потекли слезы. Я очутилась у него на спине.

Дарси был очень большим и сильным. Он не был ранен и не упал. Я навалилась на него всем весом, чертовски его напугала, но только на несколько секунд. Он поднатужился, выгнулся, и я услышала стук, когда что-то упало. Мне показалось, что это лук. Но у него в руке была стрела, и он начал тыкать ею назад, хотя не в полную силу и не на всю длину руки, поскольку я его обнимала. Сперва он угодил мне в бедро, после чего понял, куда надо целить, и несколько раз попал в бок.

«Шрамы на шрамах», — подумала я сквозь ужасную боль.

Мне хотелось его отпустить, но я, похоже, не могла этого сделать, приказать своим пальцам разжаться.

«Мертвая хватка, — подумала я. — Самая мертвая!»

Включились лампы. Ослепительный свет воткнулся в глаза, как копье, и мне стало очень плохо. Я почти потеряла сознание, но нечто столь ужасное, во что можно было поверить только в нынешнюю кровавую ночь, рывком вернуло меня к действительности.

За одним столом, на котором были разложены ножи, я мельком увидела Муки. Ее пригвоздила к стене стрела, вонзившаяся в грудь. Голова Престон склонилась набок, глаза были широко открыты.

Потом через плечо Дарси я заметила, как кто-то бежит к нам, сцепившимся в непродолжительном танце. Это был Джек с ружьем в руках.

«Мы слишком близко друг к другу. Он не сможет стрелять», — подумала я.

Как будто у нас был один разум на двоих, Джек занес ружье и ударил Дарси по голове прикладом. Тот завыл и выгнулся, желая броситься на Лидса.

Не отпущу, не отпущу, не отпущу, не отпущу…

Темнота.

— Очнись, милая, мне нужно тебя осмотреть.

Нет.

— Открой глаза, Лили. Это я, Кэрри.

Нет.

— Лили!

Я слегка приподняла веки.

— Так-то лучше.

Слепящий свет.

— Не стони. Это просто… необходимо.

Спать, снова спать.

Милая темнота и тишина, потом:

— Проснись, Лили!

Следующий день был мучительным.

У меня раскалывался череп — состояние, имевшее столько же общего с нормальной головной болью, как обычная резь в животе с острым аппендицитом. Мои бока были изорваны, ребра помяты, кожа представляла собой кровавое месиво, сшитое, как лоскутное одеяло. Рана в бедре, хоть и несерьезная, добавляла свою ноту в симфонию боли, как и порез на руке.

Я лежала в частной палате, благодаря любезности Хоувелла Уинтропа-младшего. Кэрри сказала мне об этом, когда я потребовала, чтобы меня отпустили домой. Я поняла, что за палату платить не мне, и решила отдохнуть, пока могу. Хоувелл заплатил и за соседнюю палату, где лежал Джек.

Он пришел тем ужасным утром, когда даже лекарства, притупляя мой разум, не могли заглушить боль.

Я увидела его в дверях, и слезы начали сочиться из краешков моих глаз, бежать по щекам, увлажняя подушку.

— Я не хотел действовать на тебя вот так, — сказал Джек.

Голос его звучал сипло, но уже сильнее.

Я подняла руку. Он медленно прошаркал к кровати и взял ее в свою. Его ладонь была теплой, твердой и крепкой.

— Ты должен сесть, — сказала я, и собственный голос показался мне далеким и хриплым.

— Тебя напичкали лекарствами?

— Да.

Ничто не причиняло мне большей боли, чем разговоры.

— Как они до тебя добрались, Джек?

— Нашли «жучок», — просто ответил он. — Джим пролил колу в комнате для отдыха и, вытирая ее, заметил эту штучку. Он позвонил старому мистеру Уинтропу. Тот посоветовал им наблюдать из укрытия, посмотреть, кто придет, чтобы забрать запись. Это оказался я. Ребята посовещались и решили, что смогут выяснить, кто мне платит, если пропустят меня через мясорубку. Клив и Джим с самого начала думали, что это Хоувелл, но остальные стояли на том, что это кто-нибудь из федералов. Они решили, что Муки тоже из них, хотели отправиться за ней и притащить ее для участия в вечеринке, сказали, что она слишком часто бывала в магазине, и это неспроста. К счастью для меня, парни этого не сделали. Почему ты решила ее позвать? Кто она, к дьяволу, такая?

Я попыталась объяснить насчет Муки, не выдав ее секретов. Я сомневалась, что мне это удалось. Джек знал, что я на нее работала. Она имела личные причины раскрыть неоперившуюся группу, добивающуюся превосходства белой расы. Мне было известно, что Престон умеет стрелять.

Еще какое-то время Джек держал меня за руку, нежно поглаживая ее и размышляя, а потом вдруг сказал:

— Он сбил тебя с ног, ты ударилась о полку, рухнула на пол и, клянусь богом, даже подпрыгнула. Я подумал, что этот тип тебя убил.

— Ты тогда свихнулся, — заметила я.

— Да. — Он слегка улыбнулся. — Но ты смогла встать и даже как-то идти. Я понял, что ты в порядке. Наверное. Посмотрев на Тома Дэвида, я понял, что он для тебя не опасен…

— Поэтому ушел.

— На охоту.

Джек не извинялся. Ему пришлось погнаться за человеком, который его унизил. Я больше всех прочих могла это понять.

— Кто погиб?

Кэрри отказывалась об этом говорить.

— Том Дэвид. Джим Бокс.

— И все?

— Я желал смерти Дарси, но не нанес последнего, решающего удара. Челюсть у него все равно сломана. Надо сказать, что к тому времени появились копы. — Джек опустился в кресло и задумчиво нажал на кнопку, опустив мою кровать так, чтобы мне было легче его видеть.

— Почему они приехали?

— Им позвонил Бобо, когда вошел на склад после начала всей этой стрельбы. Он пытался найти своего дедушку. Старик вооружился, и Бобо ухитрился выследить его как раз вовремя.

Я вспомнила лицо Бобо, когда тот приподнял и вынес деда. Еще несколько слезинок скатились по моему лицу. Я хотела знать, что теперь будет со старым мистером Уинтропом, но это могло подождать. «Гореть тебе в аду» — вот самое подходящее, что приходило мне на ум.

— Муки жива? — Я запоздало поняла, что ее имени нет в перечне погибших.

— Она еле держится и хочет с тобой поговорить. — Джек закрыл глаза.

— Нет. — Я чувствовала себя настолько измученной и больной, что не могла вынести мысли об еще одной исповеди. — Она и вправду не выживет?

— Стрела прошла насквозь. Ты же видела.

— Надеялась, что мне причудилось. — Я отвела взгляд на занавешенное окно.

Джек продолжал держать меня за руку, ожидая, пока я приму решение.

— Итак, Клив не умер? — Я пыталась оттянуть время.

— У него трещина в черепе. Куда хуже твоего сотрясения мозга.

— Хуже просто не может быть. Хорошо, позови сиделку или двух, чтобы посадить меня в кресло.

Я то и дело закусывала губу. Спустя какое-то время меня вкатили в комнату Муки. Там мигала огоньками аппаратура, раздавался непрерывный низкий гул. К Престон было прицеплено столько трубок, сколько невозможно представить на человеческом существе. Лицо ее стало пепельным, губы вообще бесцветными. Ланетт сидела в углу палаты, прикрыв руками лицо, раскачиваясь на стуле взад-вперед. Ее старшая дочь умирала, она уже потеряла одного ребенка.

Сиделка отошла туда, откуда могла бы услышать мой оклик, и я с огромным усилием подняла руку, чтобы прикоснуться к Муки Престон, этой странной, одинокой и храброй женщине.

— Муки, я здесь… Это Лили.

— Лили, ты выжила, — проговорила она очень медленно.

Глаза ее так и не открылись до конца.

— Благодаря тебе.

Если бы я пошла туда одна, то умерла бы ужасной, медленной смертью. Я попросила Муки пойти со мной. В результате она уходила из жизни.

— Не жалей, — сказала Престон медленно, тихо, но внятно. — Я должна была прикончить хотя бы нескольких типов, убивших моего брата.

Я тихо вздохнула, поразмыслила сквозь туман боли, отупляющее действие лекарств и прошептала:

— Ты убила еще кого-то?

— Да, — с трудом произнесла она.

— Лена Элгина?

— Да.

— Он был причастен к гибели Дарнелла.

— Да. Я поговорила с ним, прежде чем пристрелить. Он был… моим отцом.

Я зря напомнила ей о Лене Элгине, должна была сказать что-нибудь другое, хорошее. Она стояла на пути к своему Создателю, и я не могла отослать Муки туда с мыслями о людях, погибших из-за нее.

Она заговорила снова. Ее глаза не отрывались от моих.

— Не рассказывайте, — сказала Престон.

Через мгновение, несмотря на действие лекарств, я поняла, о чем она, но решила убедиться в этом:

— Не говорить про Лена?

— Да, — подтвердила Муки.

Таким было мое наказание за то, что я привела эту женщину к смерти.

Я буду знать правду, но не смогу ее раскрыть. Что бы ни случилось с Эрикой Мур, любовницей Лена, и ее мужем, какие бы подозрения ни пали на Мэри Ли Элгин.

— Не расскажу, — согласилась я.

Лекарства так меня одурманили, что это казалось мне логичным и уместным.

— Мама, — позвала Муки.

— Ланетт, — окликнула я.

Женщина поднялась со стула и приблизилась к постели.

Я сделала знак сиделке, которая ждала в дверях, и она подошла, чтобы отвезти меня обратно в палату.

Думаю, Муки умерла прежде, чем я туда добралась.

Спустя три дня я вернулась домой. Доктор сама меня отвезла.

Эти рутинные возвращения из больницы — спертый воздух, вся жизнь в доме замерла, пока меня не было — начали мне надоедать. Я не хотела новых ран и боли. Мне нужно было работать, ощущать порядок и душевный покой.

Вместо этого я имела только боль и телефонные звонки от Джека.

Ему пришлось поговорить со множеством самых разных людей: с местными копами, с полицией штата, с федералами. Я была избавлена от большинства бесед из-за сотрясения мозга, второго за месяц, но все-таки дала свою долю интервью. На некоторые вопросы я просто не могла ответить. Например, почему позвонила Муки Престон. Ответ: «Думала, что она поможет мне убить людей, которые забрали Джека» — просто не прошел бы. Поэтому я чуть-чуть солгала, сказала, что позвонила Муки, обнаружив исчезновение Джека. Я поняла, что о моем звонке узнают через телефонную компанию. Престон, мол, согласилась сопровождать меня в «Спортивные товары Уинтропа», потому что я была очень расстроена. Да, я знала, чем занимается Джек, поэтому подозревала, куда его забрали и кто это сделал.

Я ни разу не упомянула, что Муки взяла с собой ружье и нож. Думаю, все решили, будто она взяла оружие из запасов на складе. Выяснилось, что пули, убившие Тома Дэвида и Джима, выпущены из того же самого ружья, из которого несколько месяцев назад застрелили Лена Элгина. Официальные лица, похоже, склонились к тому, что кто-то из небольшого числа плохих парней, работающих на складе, ответствен за его гибель.

Мотив этого убийства так и не был раскрыт, но предполагалось, что Лен каким-то образом спутал их планы или обнаружил улику, связывавшую кого-то из заговорщиков со смертью Дарнелла.

Поэтому Лен Элгин в смерти выглядел лучше, чем при жизни, и я ни разу не раскрыла рта. От нас всех полиция узнала, что Муки подстрелила людей на складе. Но копы полагали, что она нашла и зарядила оружие, когда попала туда, поэтому ее тоже посмертно сочли храброй и изобретательной — какой Престон и была на самом деле.

Уинтропы подняли разводные мосты и выдержали осаду. Старик был арестован и быстро выпущен под залог. Он отрицал какую-либо причастность к взрыву бомбы и к смерти Дарнелла Гласса, Лена Элгина и Дела Пакарда, признался, что присутствовал при пытках Джека, но ссылался на то, что считал его предателем белой расы. Никто ему не поверил, но именно это он и утверждал.

Бобо перевелся в колледж во Флориде — так сказал мне Маршалл, — а Эмбер Джин и Хоувелл-третий просто покинули школу и отправились на каникулы с Бини невесть куда.

Хоувелл позвонил мне однажды днем, перед тем как я покинула больницу, и у нас состоялась короткая, ужасно неловкая беседа. Он заверил, что заплатит за любую боль, какую я буду испытывать в течение ближайших нескольких лет. Я заверила, что единственные его затраты, которые оценю, — это оплата счетов за пребывание в больнице и сопутствующие расходы на лекарства.

— Ваша мать, возможно, захочет вернуть себе свое кольцо, — сказала я.

— Она никогда этого не захочет, — ответил он.

— По ее словам, мне его завещала Мэри Хофстеттлер.

Мне хотелось убедиться, что Хоувелл знает: я приняла кольцо не в качестве взятки. Именно так он и решил, увидев в моей руке бархатную коробочку, заведомо принадлежащую его матери.

— Почему ваши родители захотели, чтобы я к ним приехала?

— Я не могу об этом говорить, — натянуто ответил он. — Но Бобо сказал, что я должен заверить вас — он ни о чем не знал.

Мы оба явно были рады закончить этот разговор.

Я подумала о странном вечере на Партридж-роуд, о большом белом доме, о крошечной старушке. Я надеялась, что Арнита Уинтроп тогда не знала, чем занимается ее муж, что она и впрямь была такой доброй женщиной, какой казалась. Может, почтенная дама рассудила, что я заслуживаю вещественной благодарности за то, что была подругой Мэри, потому и отдала мне свое старое кольцо, выдав его за посмертный подарок. Или ее мужу было любопытно на меня взглянуть, и он попросил придумать способ, как меня заманить в их дом.

Той ночью в кустах я заметила Джека. Он в конце концов признался мне в этом. Его попросили при любом удобном случае следить за теми, кто является на Партридж-роуд. Он пришел на похороны Мэри, чтобы хорошенько рассмотреть старших Уинтропов, поскольку не было другой подходящей возможности с ними встретиться.

Лидс попал в газеты — и штата, и общенациональные. На некоторое время он стал чем-то вроде героя. Это пошло на пользу его бизнесу.

Он был жестоко изранен, а едва подлечившись, уехал в Литтл-Рок. Я чувствовала, что он испытывает облегчение, отдалившись от места и времени своего испытания. Над ним взяли верх, связали и пытали. Джек сумел в какой-то степени вернуть себе самоуважение и достоинство, победив Джима и Дарси. Но я не сомневалась в том, что он переживает плохие ночи, лишился уверенности в себе. Кто мог знать это лучше меня?

Проходили дни, и я начала проникаться ужасным убеждением, что Джек списал меня как часть пережитого. Иногда я испытывала острую муку, злилась, но не могла вернуться к своей прежней отчужденности.

Я уже три недели снова работала и неделю тренировалась в «Телу время», когда по возвращении домой обнаружила на подъездной дороге машину Джека. Он привез цветы — букет побольше, чем присланный Клодом, — и какой-то подарок, украшенный огромным розовым сетчатым бантом.

При виде Джека я почувствовала прилив радости. Неделями я представляла себе этот миг и вдруг поняла: не знаю, что ему сказать.

— Это мне? — спросила я, показав на цветы.

— Господи, — сказал он, покачивая головой и улыбаясь. — Если ты по-прежнему та Лили Бард, которая без предупреждения ударила меня в этом дверном проеме, тогда цветы и вправду для тебя.

— Хочешь, чтобы я сделала это снова? Просто чтобы удостоверить свою личность?

— Нет, благодарю, мэм.

Я отперла дверь, и Джек следом за мной вошел в дом. Я взяла у него цветы и зашагала по коридору.

— Куда ты их несешь? — спросил он с интересом.

— В спальню.

— Итак… ты позволишь разделить с тобой радость восхищения этими цветами?

— Полагаю, да. Зависит от того, насколько хорошо ты будешь нынче вечером себя вести. Думаю, ты принес записку от доктора, чтобы доказать, что способен проявлять… активность.

— Какие мы нынче вечером игривые, мисс Бард. Какие мы расслабленные и… прямо все такие «у меня нормальное свидание».

— Натяжка, — ответила я. — Но натяжку, как и растяжку, я переживу.