Всегда на посту

— Иди, Гриша, пора. Наверное, устал с дороги. Я уже постелила. Ложись, сынок, — уговаривала Татьяна Ивановна, глядя на Григория сияющими от счастья глазами, а сама всё время подливала ему в стакан чай, чтобы задержать за столом, наконец-то налюбоваться им. Ведь три года не видела она, жена погибшего на фронте солдата, своего единственного сына. А он очень изменился.

Повзрослевшим, подтянутым вернулся домой после трёх лет службы Григорий Богданюк. Пребывание в армии пошло ему на пользу.

— Я, мама, завтра пойду в райком комсомола, встану на учёт, потом загляну на завод. Интересно, много ли изменений произошло на нём за эти годы. Помню, новый цех собирались строить.

— Давно уже работает. Твои друзья заходили как-то, рассказывали. Может, ещё чаю?

— Нет, мама, хватит. Пойду спать.

Когда Григорий утром пришёл в райком, его неожиданно вызвал к себе секретарь.

— Садись, — приветливо пригласил он Григория. — Что думаешь делать? Вернёшься на завод?

— Да, — ответил Богданюк.

— А не будешь возражать, если мы порекомендуем тебя для работы в органах охраны общественного порядка? Можешь немного подумать. Но особо не медли с ответом. Учти, мы посылаем лучших, а ты в армии, как я помню, был активным дружинником. Значит, о работе в милиции имеешь какое-то представление.

Григорий подумал и дал согласие...

Есть люди, встречи с которыми надолго остаются в памяти, столько тепла, света и мужества в их щедром на любовь сердце.

Именно таким и был первый учитель Григория старшина милиции Иван Фёдорович Луценко. Принципиальный, откровенный, он пользовался всеобщим уважением. Особенно любила его молодёжь. Любила за постоянную готовность прийти на помощь, поделиться богатым жизненным опытом, за доброжелательность, товарищескую требовательность.

Встретил Иван Фёдорович Григория по-дружески, долго расспрашивал о семье, о службе в армии, о товарищах. Наконец, очевидно, решив, что первый экзамен сдан успешно, произнес:

— Значит, будем работать вместе. А для начала ознакомься с текстом присяги работника милиции.

С этого момента началась для Григория его служба в милиции. Первые дни принесли Богданюку разочарование. Пришлось часами высиживать в райотделе, читать приказы, инструкции и выслушивать многочисленные наставления. Со всей силой юношеского задора Григорий рвался на настоящее дело, а Иван Фёдорович снова и снова проверял, как тот усвоил обязанности милиционера, полностью ли осознал свои права. Наконец Григорий не выдержал:

— Всё, больше так не могу. Я в милицию работать пришёл, а не проходить курс юридических наук.

Луценко смотрел на Григория, не скрывая иронической улыбки.

— Тебя послушать, так получается, что работать в милиции могут и неуки. Довольно странный взгляд. Как можешь ты, призванный стоять на страже советских законов, не знать их? В милиции нужны не слепые исполнители, а хорошо знакомые с нашим законодательством люди. Конечно, это не значит, что действия работника милиции должны быть формальными. Представь себе, что ты дежуришь у остановки такси. Вдруг к тебе обращаются за помощью. Какой-то гражданин сел в машину без очереди и отказывается выйти. Что ты будешь делать?

— Высажу и всё.

— Подожди, подожди. Зачем так спешить. А ты спросил, почему человек нарушает порядок? Может, этот человек — болен и спешит в больницу? Разве мало может быть уважительных причин? «Высажу»! Это самое лёгкое. Милиционер не имеет права так поступать. Сначала нужно выяснить, всё взвесить, и только после этого принимать соответствующее решение.

С какой благодарностью вспоминал позже Григорий эти беседы, как они пригодились ему потом. Луценко делал всё, чтобы Григорий по-настоящему почувствовал ответственность за каждое своё слово, за каждый свой жест.

Прошёл месяц. Перестали удивляться старые знакомые, увидев Григория в синей форме; смирилась с опасной работой сына мать. Сначала Татьяна Ивановна не находила себе места, не могла дождаться, пока сын вернется с дежурства. Всё время ей мерещилось, что от какого-нибудь выродка ему грозит опасность. Она надеялась, что Григорий передумает, бросит работу в милиции, вернётся на завод.

Как-то Григорий пришёл домой с крепким седеющим мужчиной.

— Иван Фёдорович Луценко, старшина милиции, — представился он.

Татьяна Ивановна быстро накрыла на стол. Понемногу разговорились. Иван Фёдорович рассказал о своей жизни, о многолетней работе в милиции. Говорил он очень просто, не торопясь. Мать слушала, и глаза у неё становились ласковыми, успокоенными, «слетели тёмные облачка с её лба».

Умел Иван Фёдорович найти нужное, доходчивое слово, заглянуть в самую душу. И люди верили ему, потому что знали, что он никогда не бросает слов на ветер. Луценко пообещал матери Богданюка помогать её сыну. И хотя Григорию доверяли уже иногда самостоятельно нести службу, Иван Фёдорович почти каждый день подходил к нему, расспрашивал о делах, делился своим большим опытом.

Григория часто поражала способность старшины почти с первого взгляда распознавать человека. Дежурил однажды Григорий на вокзале. Неспешно прошёлся по площади, остановился у киоска с газированной водой. Мимо него пробежали девушки. Одна из них, кокетливо улыбаясь, бросила взгляд на Григория. Он покраснел. А какая красивая девушка!

— Как дела? — вдруг подошел к Григорию Иван Фёдорович.

— Все в порядке.

— Тогда, может, вдвоём пройдемся.

— Вам же только через два часа заступать.

— Ну и что?

Сотрудники милиции заглянули в помещение вокзала. Народу было много — скоро должен отходить поезд. Григорий и Луценко вышли на перрон. Толпа бурлила, как пёстрый восточный базар. Шум, крики. Лучшей обстановки для карманного вора и не нужно. Григорий поймал себя на том, что раньше подумал бы совсем о другом. Возможно, позавидовал бы тем ребятам с туристическими рюкзаками за плечами.

«Становлюсь настоящим работником милиции», — подумал Григорий. И именно в этот момент Луценко доказал ему, что такой вывод преждевременен.

— Смотри, — подтолкнул Богданюка Иван Фёдорович, указывая на хорошо одетого молодого человека, который стоял у выхода на перрон. Григорий сначала ничего не понял, но присмотревшись внимательнее, заметил, что непринуждённой у парня была только поза, в то время как его бегающие живые глаза тщательно ощупывали каждого прохожего.

«Может, ждёт кого?» — подумал Григорий.

Именно в эту минуту молодой человек явно оживился. Он быстро отступил в сторону, пропуская какую-то женщину. В руках у неё был чемодан. Сумочка болталась на боку одного из них. Когда женщина прошла мимо молодого человека, он быстро двинулся за ней. Ещё мгновение, и его рука ловко обшаривала раскрытую сумочку. Но на этот раз вору не повезло. С обеих сторон он неожиданно увидел фигуры милиционеров. Вор попытался броситься назад, но плотная толпа не пустила его.

День за днём Иван Фёдорович доказывал новичку, что никакой талант, никакая одарённость не заменят серьёзного, вдумчивого подхода к делу.

«Ничего, из него ещё человек будет», — думал Иван Фёдорович, наблюдая за Григорием. — «Желание работать у него есть, энтузиазма тоже не приходится одалживать. Вот только рассудительности иногда не хватает, но она со временем придёт.»

Первое испытание Григорий прошёл совершенно неожиданно, да ещё и не на службе. До начала инструктажа оставалось ещё много времени, а дома сидеть не хотелось. Была прекрасная погода, и Богданюк решил пройтись к реке, посмотреть, как ребята ловят рыбу. Ему уже давно не приходилось держать в руках удочки.

Ни у кого не клевало. Это и понятно: какая рыбалка на пристани?

Григорий некоторое время наблюдал за поплавками, а потом засмотрелся на воду. Лёгкие волны мерцали отражённым солнечным светом. Даже глаза резало. От реки тянуло влажной прохладой. Хлюпало под дебаркадером. Плеск воды приятно успокаивал.

— Хорошо, — потянулся Григорий, — но идти надо.

— Человек тонет, — донеслись вдруг до него крики.

Григорий обвёл взглядом реку. В самом её центре, выбиваясь из сил, боролся с течением человек. Он то исчезал под водой, то всплывал.

«Может, дурачится», — мелькнула у Григория мысль, но он сразу отбросил её. Слишком уж беспорядочными были движения пловца. Вот он ушёл под воду. Неужели всё? Нет, снова появился на поверхности. Григорий поспешно снял фуражку, рубашку. Быстрее, быстрее! Человек уже не плыл к берегу, а отчаянно барахтался на одном месте. Григорий разбежался и, как был в брюках, бросился в воду. Когда Богданюк вынырнул, он увидел, что, далеко обогнав его, сильным кролем к утопающему направляется какой-то юноша. «Молодец», — подумал Григорий. Юноша почти вплотную приблизился к утопающему. В этот момент тот выпрямил руку и попытался схватить спасителя за шею. Юноша рванулся в сторону, немного отплыл и больше не приближался. Тонущий забарахлил ещё сильнее и ушёл под воду. Чтобы подхватить его, Григорию пришлось довольно глубоко нырнуть.

Теперь оставалось самое трудное — дотащить до берега пострадавшего. А тот потерял сознание. Это смущало Григория. Неужели мужчина захлебнулся и его не удастся спасти? Богданюк поискал взглядом юношу, который недавно был где-то рядом. Может, хоть теперь решится помочь. Его нигде не было видно. Пришлось Григорию самому продолжать борьбу за жизнь человека. Сначала всё шло как нельзя лучше. Но очень скоро Григорий выбился из сил. Грести одной рукой нелегко, а тут ещё приходилось поддерживать над водой голову мужчины. Григорий почти ничего не видел. Перед глазами плыли красные пятна.

— Ещё, ещё, ещё, — сопровождал каждый гребок Богданюка отчаянный стук в висках.

Вот наконец и берег. Здесь уже собралось много народа. Богданюк передал спасённого людям, прибежавшим на помощь. Тот быстро пришёл в себя, потому что почти не успел наглотаться воды. Богданюк успел вовремя...

В выходной день Григорий проснулся поздно. В квартире было тихо. Видимо, мать не захотела его будить, когда ушла в магазин. На стуле у кровати несколько газет, книга. Григорий косо посмотрел на них. Сверху лежала утренняя газета. Богданюк развернул её. «Благородный поступок», — вслух прочитал название статьи. — Интересно. Интересно.

Григорий углубился в чтение и не сразу понял, что в статье речь идёт о том, как он вытащил из воды человека. Спасённый решил отблагодарить милиционера и прислал в редакцию газеты письмо. Григорий дважды перечитал посвящённые ему строки. Приятно все-таки.

«Борьба без потерь невозможна», — вспомнил он, улыбаясь. — «Вот и есть, товарищ Богданюк, первые потери. Вы потеряли скромность. Смыло её речной водой. Так к человеку приходит слава», — продолжал подшучивать над собой Григорий.

Перечитав статью ещё раз, Григорий задумался. Автор её все время делал акцент на том, что Богданюк, молодой сотрудник милиции, воспитан в духе лучших традиций хранителей общественного порядка — постоянной готовности прийти людям на помощь. Итак, смелый поступок Григория был для журналиста лишь поводом для большого разговора с читателем о тяжёлой работе сотрудников милиции. Действительно, работа у него нелёгкая, кропотливая. Требования к сотруднику милиции высоки. Но как хорошо чувствовать, что ты нужен, что от тебя часто зависит чьё-то счастье и спокойствие.

Вот почему с такой радостью шёл на следующий день Богданюк на работу.

— Что с тобой, парень? — поинтересовался Иван Фёдорович, заметив в глазах Григория какое-то новое выражение.

— Ничего особенного. Просто решил работать в милиции.

— Как это? — не понял сначала Луценко, а потом улыбнулся. — И правильно сделал, потому что ты здесь на своем месте. А это самое главное.

Первое боевое крещение Григория проходило совсем не так, как он себе представлял. Как-то ночью патрулировал Богданюк вместе с Луценко. Сначала они зашли в помещение вокзала, но долго там не задержались. Людей было мало, все на виду. В таких условиях ворам работать не с руки. Они любят толпу, большое скопление народа.

Милиционеры вышли на привокзальную площадь. Вокруг ни души. Тихо. Друзья прошли к ларькам, которые стояли двумя рядами вдоль каменной кладки. Оттуда веяло печальным запустением. Только ветер шуршал брошенной газетой и, фыркнув, бросился в сторону испуганный кот.

— Пойдём назад, — бросил Иван Фёдорович и вдруг остановился. Из приоткрытой двери соседнего ларька высунулась чья-то взъерошенная голова. Луценко успел бесшумно отступить в тень, и человек не заметил милиционера. Внимательно осмотрев площадь, он смелее ступил на освещённое место и поманил к себе кого-то рукой. Вскоре появилась ещё одна фигура. Двое немного постояли, настороженно прислушиваясь. Сомнения не было — они ограбили ларь. Григория охватило желание рвануться вперед, чтобы как можно скорее задержать их.

— Не торопись, — положил руку на плечо Григорию Луценко. — Это не рыцарский поединок. Ты хочешь действовать открыто, а они избегают этого, ты хочешь выйти на свет, а они дорого заплатили бы, чтобы исчезнуть сейчас в темноте.

Прошло ещё несколько минут. Неизвестные заметно успокаивались.

— Пошли, — уверенно сказал наконец один из них и наклонился. С усилием заскрипела ручка чемодана.

— На плечо лучше подай, — попросил второй, тщетно пытаясь закинуть большой мешок за спину.

— Раззява, — выругался первый и поставил чемодан на мостовую.

Теперь преступники вдвоём возились с тяжёлой ношей. Они так увлеклись, что забыли об осторожности и ничего не видели вокруг. Это был самый удобный момент для их задержания.

Луценко ступил в освещённый круг, опередив молодого товарища, и громко произнёс:

— Руки вверх!

И почти в тот же миг зазвенел по камню нож, выбитый милиционером из руки незнакомца. Когда вор успел его выхватить и как именно Луценко перехватил предательскую руку — всё это было для Григория полной загадкой. Только одна мысль, словно молния, промелькнула у него:

— Я бы не справился.

А в это время другой неизвестный, бросив мешок, метнулся в сторону ларьков.

— Стой, буду стрелять! — властно прозвучал ему вслед голос Ивана Фёдоровича.

И преступник остановился. Ведь он видел двух милиционеров и думал, что тот второй преследует его. Григорий успел уже овладеть собой и поспешил на помощь старшине, ругая себя в душе последними словами.

Стыдно потом было Григорию смотреть в глаза Ивану Фёдоровичу. Ведь по его вине чуть не сбежал один из преступников. Попробуй потом найти вора. В конце концов его бы всё равно разыскали, но сотрудникам милиции пришлось бы потратить на это много сил и времени. Иван Фёдорович не упрекнул Богданюка ни словом, даже похвалил его. Но Григорий хорошо понимал: хвалить его не за что. Очевидно, Иван Фёдорович решил поддержать в нём веру в собственные силы. Нет, не только учителем, а чем-то гораздо большим стал для Григория старшина милиции Луценко за это время.

В райотделе начали говорить о Григории как о молодом, но храбром работнике, который хорошо осваивает сложную милицейскую науку. Встречая теперь Богданюка, Луценко разговаривал с ним, как с равным, и часто советовался с ним. Однако Григорий никогда не забывал, чем он обязан Ивану Фёдоровичу, сколько тот сделал для него добра.

... Настоящее горе, пожалуй, бывает только один раз в жизни человека. Налетит, сдавит сердце ледяным холодом и не отпускает. Много времени пройдёт, пока заживёт рана и снова появится на лице человека искренняя улыбка. Григорий Богданюк даже закрыл глаза, когда ему сообщили о смерти Ивана Фёдоровича Луценко.

Отважный старшина милиции пожертвовал собой ради чужой, незнакомой ему жизни. Луценко не колебался. Просто сделал своё дело. Так же, как ходил на работу, разговаривал с друзьями, помогал людям.

Товарищи рассказали Богданюку, как всё произошло.

Дежуря на станции, Иван Фёдорович встретил на перроне Николая Степуру, одного из своих «крестников». Не было когда-то в городе хулигана хуже Николая. Дважды судили его за злостное хулиганство, но он из этого не сделал для себя никаких выводов. В третий раз хулигана арестовал Иван Фёдорович.

— Я ещё вернусь, я доберусь до вас, — в ярости выкрикивал преступник.

Во время отбывания наказания Степура получил письмо от жены. Она поздравляла его с рождением сына и просила взяться за ум, потому что он стал отцом. Но эта весть ещё больше разозлила Николая. Как? У него родился ребёнок, а он не может даже увидеть его?

— Ну, подождите, — шептали его искривлённые губы.

С чёрными мыслями возвращался Степура в город. Думал, что встретит запущенное хозяйство, убогую, измученную нищетой женщину, грязного, полуголодного ребёнка. Стоило ему только представить себе эту картину, как закипало его сердце жаждой мести.

Но, к его большому удивлению, всё было не так. Семья жила без него даже лучше. Это было видно по тому, что в комнате стояла новая мебель, было чисто и уютно. Нет, не бедствовали здесь без него.

С нетерпением ждал Степура, когда жена вернётся с работы. Она почему-то задерживалась.

— Где была? — вместо приветствия бросил он ей.

— К сыну в ясли заходила.

— Ну как? — пробормотал мрачно Николай, и было непонятно, что он имеет в виду.

Весь вечер промолчал недавний узник, косо поглядывая на жену. Наконец не выдержал и спросил, что означает эта заметная перемена в его доме.

Она рассказала, что нашёлся человек, который от всего сердца помог ей в тяжёлую минуту, устроил на работу, позаботился и о том, чтобы сына приняли в ясли. Работает жена сейчас на фабрике, на работе её любят, уважают. Недавно она получила премию и купила новый шкаф, кровать, стулья.

— Что же это за человек? — спросил Степура.

— А тот милиционер, который приходил за тобой.

— Не может быть, — вырвалось у Николая.

Больше он ничего не сказал. Только всю ночь ворочался в постели, вздыхал и курил одну сигарету за другой. А утром побрился, надел новый костюм и пошёл в райотдел милиции. Там он встретился с Луценко.

— Ты только подсчитай, сколько лет жизни потеряно. Лучших молодых лет. И всё это для того, чтобы в кругу ненадёжных друзей хвастаться своими «подвигами». А потом скамья подсудимых, тюрьма, — говорил Иван Фёдорович.

— Теперь я это хорошо знаю, а раньше не доходило. Но скажите, пожалуйста, ради чего вы помогали моей жене? Разве вам не всё равно, как живет семья заключённого преступника?

— Видишь ли, чтобы ты лучше понял, я тебе такое скажу. Вот ты пришёл ко мне после отбытия наказания. И я разговариваю с тобой, уделяю тебе внимание. Так почему же не стоила этого невинная женщина, твоя жена, которая столько видела от тебя бед в жизни? Ты был ей плохим другом. Товарищи на работе и я оказались на деле лучше.

Николай молчал.

— Слово чести, — нарушил он наконец паузу, — я стану другим человеком. Вот увидите. Сам понимаю — так жить дальше нельзя.

На прощание Иван Фёдорович пожал Николаю руку и сказал:

— Я хочу тебе верить. Только надо делом доказать, что ты стал достойным человеком.

С тех пор Степура никогда не проходил мимо Ивана Фёдоровича, чтобы не поздороваться с ним, не перекинуться словом.

Вот и теперь, увидев ещё издалека старшину милиции, Николай поспешил рассказать ему обо всех своих семейных новостях. Луценко спросил Николая, как здоровье сына, посоветовал купить жене новый платок. В магазинах он видел очень красивые. Разговор шёл непринужденно.

Рядом остановилась какая-то женщина с двумя малышами.

— Стойте здесь и никуда не уходите, а я сейчас, — приказала она им, а сама куда-то ушла.

Издалека послышался стук колёс поезда. Вот поезд появился из-за поворота.

— Московский, — сказал Луценко, поворачиваясь лицом к путям, и как будто окаменел — малыши решили перебежать пути, но споткнулись и упали на рельсы.

— Что с вами? — собирался спросить Ивана Фёдоровича Степура и не успел.

Единственное, что запомнилось Николаю, это отчаянный рывок Луценко туда, прямо под колёса.

Степура опомнился, когда всё закончилось. На противоположной стороне пути плакали испуганные дети. А Луценко...

Вот оно, то горе, которое всколыхнуло до глубины души Григория Богданюка. Перестало биться сердце его учителя, искреннего друга, советчика.

Весь город пришёл проводить в последний путь своего героя — старшину милиции Ивана Фёдоровича Луценко. Цветы, цветы, множество букетов, свежих, ярких. Казалось, всё сердечное тепло, розданное Иваном Фёдоровичем людям, снова возвращается к нему, чтобы согреть мёртвое тело, попытаться вдохнуть в него жизнь.

— Какого человека не стало, какое большое горе, — плакала, не скрывая слёз, мать Григория.

Богданюк оглянулся. Многие женщины вокруг так же плакали.

...Прошло несколько лет. Богданюк стал образцовым милиционером. Понемногу к нему пришёл опыт. Он научился в сложной обстановке молниеносно принимать правильные решения, отличать опасного нарушителя общественного порядка от человека, впервые сбившегося с верного пути. Его фотография висела на Доске почёта рядом с фотографией Ивана Фёдоровича Луценко, навсегда занесённого в список личного состава работников райотдела. И после смерти учитель продолжал шагать в одном строю со своим учеником.

— Запомни, в нашем деле нет мелочей, — поучал теперь Богданюк своего первого стажёра, а тот, как когда-то Григорий, смотрел куда-то в сторону и всем своим видом давал понять, что ему надоели эти бесконечные наставления.

— Богданюк! — вдруг позвал дежурный. — Бери напарника и выходи в 21 час на маршрут. Хватит с него теории, пусть попробует немного практики.

Прежде всего сотрудники милиции посетили штаб дружины, выяснили, сколько человек вышло на дежурство, на каких объектах будет сосредоточено их внимание. Милиционеры уже собирались распрощаться с дружинниками, когда в штаб прибежала женщина.

— На улице... Тельмана... хулиганы убивают какого-то мужчину, — едва произнесла она. — Быстрее...

Сотрудники милиции поспешили на место происшествия. С ними ещё двое дружинников.

— Не отставайте, ребята, — бросил им Григорий.

Бежать было недалеко, но это не успокаивало Богданюка.

Дорога была каждая минута. Вот и улица Тельмана. Вокруг всё тихо, спокойно и только в конце улицы в тёмном переулке стоит небольшая группа людей. Слышны голоса. Видимо, о чём-то спорят.

— Надо проверить, — сказал Григорий помощникам.

— Да, — кивнули они в ответ.

Но в этот момент неизвестные увидели милиционеров и бросились разбегаться.

— Стой, — крикнул Григорий и побежал вслед. Он чуть не догнал беглецов, но вдруг остановился. На том месте, где стояли преступники, лежал мужчина, рядом валялся большой нож. Теперь в первую очередь нужно было спасать раненого. Ведь жизнь человека важнее всего.

— Останься с дружинниками, отвези пострадавшего в больницу, — сказал Богданюк своему напарнику и побежал вперёд.

В одном из переулков мелькнула фигура.

«Не уйдёшь», — подумал Григорий, резко поворачивая следом. — Стой, буду стрелять!

Человек остановился, резко обернулся, в руках у него что-то блеснуло.

«На нож не похоже, неужели пистолет?» — мелькнула мысль.

Но Богданюк не остановился, не свернул, не мог свернуть, потому что перед ним был преступник. В этом теперь не было никакого сомнения. Надо любой ценой разоружить, обезвредить его, иначе он ещё натворит много бед. Дуло пистолета направлено прямо в грудь Григорию. Но преступник почему-то замялся. Видимо, хотел выстрелить в упор, чтобы заглушить звук выстрела. Это спасло Богданюка. Резким ударом он выбил пистолет у преступника и мгновенно схватил его за руки. Изо всей силы скрутил их, заломил их за спину. Бандит отчаянно, в бессильной ярости, пытался вырваться. Но напрасно. Богданюк крепко прижал его к стене дома, связал. Затем наклонился, поднял пистолет и прислушался.

Из темноты доносились звуки борьбы. Вскоре всё затихло, а через минуту появился молодой помощник Григория, ведя перед собой ещё одного участника преступления.

— Раненого я отправил с дружинниками на машине, — пояснил он.

— Вишь какой, — искренне удивился Богданюк. — Ловкий. Я начинал хуже. — И ещё подумал: «Хорошие люди идут тебе на смену, Иван Фёдорович. Не опозорят чести твоего боевого милицейского мундира».