Всемирная история. Новый взгляд

Примерно к 2000 году до н.э. первые цивилизации в Месопотамии, Египте и долине Инда, а затем и в Китае, развились в примитивные государства и империи. По меньшей мере еще три тысячи лет мировая история характеризовалась медленным распространением «цивилизованного» региона по Евразии, созданием новых государств, продолжающимся напряжением между устоявшимися государствами и группами кочевников, а также подъемом и падением ряда империй.

Существование всех этих государств и империй обуславливалось рядом довольно схожих факторов, происходивших из самой природы ранних земледельческих обществ. Эти факторы обеспечивали развитие общества путем очень медленных технологических перемен, первоначального усиления, а потом ослабления эффективности политической власти. Таким образом, общие черты политических образований в разных концах Земли оказались чрезвычайно похожими.

Обычно после первичной фазы расширения при динамичном правителе оказывалось трудно поддерживать дееспособную империю перед лицом множащихся внутренних и внешних проблем. В некоторых случаях эти проблемы могли сдерживаться, часто в течение нескольких веков — но в конечном счете они оказывались фатальными. В Китае государство начало выходить за пределы ограничений, накладываемых характером ранних земледельческих обществ, лишь около 1000 года нашей эры.

6.1. Евразийские общества

Фундаментальная проблема ранних государств вытекала из природы земледелия — такого, каким оно существовало примерно с 8000 года до н.э. Хотя обработка земли при значительном увеличении вкладываемого в нее труда оказывалась более продуктивной, чем охота и собирательство, общий уровень продуктивности сельского хозяйства оставался низким. Излишки пищи, которые могла произвести земля, были малы, поэтому земледельческие общества имели возможность поддерживать существование только очень малой доли людей, не занятых в сельском хозяйстве. Вплоть до нескольких последних веков количество таких людей очень редко составляло более 10 % от всего населения, а гораздо чаще эта цифра составляла около 5 %. Это было основной причиной, резко ограничивавшей возможности сельскохозяйственных обществ. В большей части зафиксированной истории подавляющая масса людей занималась крестьянским трудом и жила в бедности. Большинство крестьян существовало на грани выживания, завися от погоды, то есть от объема урожая. Один плохой год мог и не стать гибельным, но два или больше подряд означали почти неизбежную нехватку еды, голод и смерть.

Население постепенно росло, но очень медленно и скачкообразно — случались долгие периоды стагнации, а иногда, на короткое время, и падение его численности. Рост населения был вызван в основном обработкой новых земель, хотя они могли иметь даже более низкий уровень продуктивности, чем обрабатывавшиеся ранее. Технологические улучшения происходили очень медленно и давали лишь ограниченный результат. Таким образом, для любой области существовал теоретический максимум населения, который мог поддерживаться имеющимися здесь сельскохозяйственными угодьями. Из-за влияния плохих урожаев, войн и болезней реальное количество населения редко достигало этого максимума. Излишки людей, которые не могли прокормиться на земле, образовывали большие группы попрошаек, бродяг, криминальных элементов и бандитов. Рост экономики был скорее экстенсивным, чем интенсивным. Экономика могла стать больше, так как больше людей обрабатывало больше земли — но фундаментальных, качественных перемен случалось мало.

Жизнь небольшой элиты в каждом сообществе была отделена от жизни среднего крестьянина; часто она даже говорила на другом языке. Элита жила на избытки, которые могла отобрать у крестьян различными способами — в виде ренты, налогов, дани либо оказания услуг. Многие крестьяне были привязаны к земле в качестве крепостных или должников. В некоторых сообществах излишки для элиты производились путем экстенсивного развития рабства.

Почти вся элита жила в нескольких основных городах Евразии. Большинство империй имело один крупный город — такой, как Вавилон, Мемфис, Александрия, Чанань, Рим или Константинополь, который являлся местом нахождения двора правителя и администрации. Городское население было раздутым, часто доходило до нескольких сотен тысяч человек и состояло из элиты, ее слуг, ремесленников, производящих нужные элите товары, а также бедноты, явившейся сюда для поиска средств к существованию и пищи для выживания. Эти крупные города обычно располагались на морском берегу или возле судоходных рек, которые являлись единственными путями для транспортировки больших количеств пищи, необходимых для прокорма населения, — пока в конце VI века н.э. китайцы не начали строить сеть каналов. В некоторых государствах местоположение правящего двора было непостоянным, так как он передвигался по стране, чтобы потреблять излишки на месте — практика, которая продолжалась в Англии до XVI века.

Описанные проблемы отражали трудности транспорта и связности, которые существовали во всех ранних государствах и империях. Кроме некоторого количества имперских дорог, построенных для нужд передвижения армий (и для гонцов), наземных коммуникаций в те времена почти не было. Повозки были примитивными, а стоимость наземного передвижения делала неэкономичной, а зачастую и просто невозможной перевозку объемных грузов по суше далее, чем на несколько десятков миль.

Морской транспорт также имел массу проблем. Суда того времени обычно были примитивными и уязвимыми для стихий, лишь немногие корабли заходили в море настолько далеко, чтобы не видеть земли. В Средиземном море до последних нескольких веков путешествия в основном, ограничивались несколькими спокойными месяцами летом, а плавание по Индийскому океану, морям Юго-Восточной Азии и Китая ограничивалось сезонными муссонными ветрами.

Подавляющее количество населения, которое жило малоприбыльным сельским хозяйством, имело очень мало возможностей тратить свои средства на какие-либо товары, кроме самых необходимых, таких как инструменты и домашняя утварь в виде горшков. Торговля ограничивалась малым количеством товара и плохими условиями для его транспортировки. Большая часть существовавшей торговли осуществлялась в интересах элиты (которая отчуждала в свою пользу значительную долю доходов) и сводилась в основном к предметам роскоши, так как именно их обычно было легче всего транспортировать.

Земля была главной формой богатства, и для элиты существовало мало способов истратить излишки, которые они собирали с крестьян, кроме бросающейся в глаза сферы потребления — особенно пищи, одежды и экзотических заморских предметов. Поэтому число купцов и ремесленников было ограничено. В большой степени эти группы существовали вне основной «оси» общества, между элитой и крестьянством. Они обычно были исключены из элиты и считались стоящими ниже нее по социальному статусу — несмотря на то, что богатство торговцев было важно для ранних государств. Однако со временем, когда благосостояние элиты медленно выросло, уровень торговли также возрос, и она постепенно начала становиться более важным сектором экономики.

6.2. Евразийские государства и империи

Имея такие социальные, экономические и коммуникационные оковы, ранние государства и империи в Евразии были завязаны на очень хрупкую структуру. Все они имели очень ограниченные ресурсы, и даже те оставались нестабильными. Существовала очень слабая экономическая и социальная инфраструктура, на которую они могли опереться. Почти все ранние государства и империи были монархическими, только в нескольких районах, и обычно на относительно короткое время, некоторые города сохраняли независимость под властью местной олигархии.

Монарх часто являлся важной персоной в религиозных, символических и ритуальных функциях, но обычно существовало разделение власти между ним и религиозными авторитетами, хотя точная граница этого разделения часто вызывала много споров. Религия всегда оставалась жизненно важной для правителя, а не просто являлась неким набором общепринятых функций. Церковь была одной из немногих организаций, которые существовали не просто на местном, деревенском уровне — в особенности с подъемом мессианских религий, таких как христианство и ислам. Часто, как в средневековой Европе, сословие клириков оказывалось единственным образованным элементом общества, и поэтому оно становились жизненно важными для существования даже примитивной государственной структуры.

Для большинства правителей существовало резкое разделение их действенной власти. Внутри двора личная власть монарха часто была неограниченной — его прихоти исполнялись немедленно, а соперников или бывших фаворитов можно было по первому требованию казнить или отослать на смерть. Политика, если таковая существовала, оставалась в основном предметом спора между разными представителями элиты и их семей за власть, богатство и влияние при дворе правителя или внутри самой элиты, как в республиканском Риме. В подобных случаях власть неизбежно рассматривалась как личностная и персональная.

Но вне двора неличная власть правителей в обществе была сильно ограничена. Они не имели другой возможности, как только разделить власть с местными элитами и как-то надеяться контролировать их. Эти элиты имели обычно сильное влияние благодаря своим земельным владениям, то есть обладали властью и опорой на местах. Часто правителю оставались лишь весьма грубые методы контроля за такой элитой — как, например, удерживание при дворе заложников из ее семейств. Одним из самых известных примеров режима такого типа была Япония эпохи сегуната Токугава между началом XVII века и 1868 годами, когда вся местная аристократия должна была проводить часть года в столице Эдо и содержать два дома — один в Эдо, а другой в родных местах.

Функции этих ранних государств и империй были необычайно ограничены. Они имели очень мало чиновников, чтобы выполнять государственные задачи, сплошь и рядом существовало мало различия между действиями в интересах дома правителя и в интересах государства. Главной целью государства был сбор налогов и содержание армии для внешних и внутренних нужд. Только в некоторых случаях (в основном в Китае) государство смогло зарегистрировать свое население и землю, чтобы повысить возможность собирать налоги; большинство остальных государств не имело возможности для этого и придерживалось очень простых систем сбора налогов.

Так как земля была почти единственной формой богатства, налоги должны были начисляться на нее, а их уровень обычно фиксировались местом и единицей количества земли, так как лишь это имело практическое значение. Для крестьян единственным периодом, когда они входили в контакт с «государством», было время сбора налогов. Этот сбор опирался на силу и был для крестьян не сбором налогов в современном понимании, а скорее насильственной реквизицией пищи, от которой они зависели.

Обычно уровень налогов менялся редко, поскольку отсутствовало понимание, как и отчего это делается. Проблема заключалась в том, что, если количество населения уменьшалась, налоговое бремя на каждого земледельца увеличивалось, что повышало вероятность мятежа — с которым правительство могло и не справиться. Напротив, если население росло и регион становился богаче, тогда правительство теряло на существовавшем до того годовом доходе.

Со временем налоги обычно начинали все больше расходиться с реальными доходами общества. Часто наиболее удобным для государства вариантом было использование откупщиков для сбора ежегодной доли дохода от имени государства. Это было следствием отсутствия государственной бюрократии — но по крайней мере обеспечивало государству надежный доход. Неприятным моментом был тот объем денег, которое откупщики перекладывали в свои собственные карманы — во Франции XVIII века государство таким образом теряло около четверти всего годового сбора налогов.

Почти ни одно государство было способно обеспечить своему населению лишь самую минимальную внутреннюю безопасность. Полицейских сил не существовало, и большие просторы территорий, особенно горные, болотистые и удаленные от столицы, едва ли вообще как-то контролировались. Они были царством бандитов и грабителей, которые нападали на путешественников и грабили деревни. Если нарушителей закона ловили, наказания были жестокими — но «политический курс» находился в основном в руках местных силовых группировок и немногих землевладельцев. Правители могли время от времени издавать эдикты по различным экономическим, социальным и религиозным аспектам, но эти законы оказывались трудновыполнимыми, и им редко следовали.

Некоторые государства проводили строительные работы — сооружение дорог, каналов, замков и дворцов, но они могли осуществляться только путем мобилизации местного населения или использования труда рабов и военнопленных. Некоторые государства пытались организовывать переселение больших масс населения по соображениям безопасности — Ассирийская империя, находясь на пике своей мощи, применяла такую тактику в широких масштабах, переместив за триста лет около четырех с половиной миллионов людей.

Первичной задачей ранних государств и империй оставалась война, и карьера большинства правителей зависела от их успехов в ее ведении. Часто самым легким, а во многие времена и единственным путем увеличения государственных доходов было нападение на соседнее государство и ограбление его территории или захват сельскохозяйственных земель с привязанными к ней крестьянами, чтобы забрать излишки их продукции. Это повышало престиж правителя и давало возможность награждать элиту, тем самыми сохраняя ее лояльность правителю. Большая часть доходов государства шла на содержание армии. Эта первичная, а часто и единственная задача сохранялась тысячелетиями — в Англии между 1130 и 1815 годами более трех четвертей дохода государства тратилось на армию и флот.

Благодаря этим общим нуждам история ранних государств и империй следует очень схожими путями, которые в последующих главах мы увидим повторяющимися раз за разом. На ранней стадии государства часто могли быстро расшириться под предводительством одного динамичного правителя. При обычной слабости большинства государств не составляло труда быстро завоевать большие пространства, а при малом размере большинства армий результат одной битвы часто становился решающим. Однако подобная экспансия, как правило, очень быстро сталкивалась с неразрешимыми проблемами. Естественные границы, такие как реки и горы, часто трудно было преодолеть, а стоимость ведения войны, оккупации и управления новыми провинциями должна была окупаться полученным с завоеваний доходом, особенно в условиях плохой транспортной связности.

На практике ранние империи не имели четко определенных «границ». Вместо них существовали приграничные зоны, где контроль был ограниченным и неустойчивым, становясь в зависимость от местных условий; часто он сводился к обычным карательным экспедициям для наведения на некоторое время порядка и захвата какой-нибудь добычи.

Основные проблемы ранних государств и империй возникали после периода начального завоевания. Одной из самых важных становилось наследование в правящей семье. Наилучшим вариантом было ясное наследование по мужской линии, обеспечивающее стабильность. Спорные наследования внуками или братьями правителя, либо наследование юным сыном, зависимым от регента, обычно становились достаточной причиной для возникновения внутренней слабости и зачастую вызывали гражданские войны. Периоды стабильности, приводившие к росту населения, обработке новых земель, росту годового дохода государства и активизации торговли, обычно совпадали с установившимся наследованием в течение нескольких поколений. Однако очень немногие государства смогли долго избегать проблем наследования.

В новых империях первые правители должны были решать три увязанные друг с другом проблемы: как награждать своих сторонников, как контролировать вновь завоеванные области и как содержать армию. Решения должны были опираться на фундаментальное ограничение — земля была почти единственным имуществом и главной формой богатства. Принимаемые решения почти везде и всегда оказывались одинаковыми — передачей завоеванной земли отдельным представителям элиты, чтобы они могли использовать ее для обеспечения определенного количества воинов, предоставляемых правителю по его требованию. Эта система обычно называется феодализмом, но европейский феодализм — только одна форма явления, которое было обычным по всей Евразии в течение нескольких тысячелетий.

Сначала по обычаю это жалование землей было условием содержания солдат, но не являлось наследственным и могло быть отменено. Время от времени правители становились достаточно могущественными, чтобы перераспределить землю, когда умирал ее хозяин. Однако для землевладельцев стало обшей традицией очень быстро устанавливать свою систему наследования. Как только такое происходило, правителю осталось гораздо меньше возможностей контроля над местной элитой, которая устанавливала собственную систему власти и заводила свои войска. Это требовало от правителя вести переговоры для получения поддержки. Ему приходилось контролировать местные элиты через назначение местных и провинциальных управляющих, которые представляли бы его власть на местах. Однако при отсутствии опытной бюрократии правитель имел очень мало людей, на которых мог бы возложить (и доверить им) эту задачу. Поэтому империи обычно делились на несколько крупных провинций, власть в которых доверялась членам семьи правителя — в надежде, что они будут заинтересованы в сохранении у власти всей семьи. Если правитель был сильным и авторитетным, эта система могла работать, но у нее была и оборотная сторона: она давала членам царской семьи сильный базис власти, который они могли использовать в случае спора за наследство.

Если проблем по поводу наследства не возникало, ранние империи могли в течение некоторого времени оставаться относительно стабильными. Однако рано или поздно начинали накапливаться внутренние проблемы. Элита укреплялась в своих наследственных поместьях и приобретала еще больше власти, так как постепенно увеличивала свои владения или покупкой земли у обедневшего крестьянства, или простым присвоением ее. Налоговые системы рушились, когда империи постепенно теряли свою эффективность по мере того, как центральная власть все более отрывалась от реального распределения богатств. Эта проблема обострялась, так как элита не горела желанием платить налоги, и все большее количество земли оказывалось в пользовании различных структур, особенно религиозных, которые вообще не платили налогов.

Поэтому богатство и власть правителя имели тенденцию постепенно уменьшаться параллельно с усилением провинциальных элит, которые было трудно контролировать из-за плохих дорог. Обе тенденции означали, что государству становилось все труднее содержать армию. Попытки повысить налогообложение, как правило, были обречены на провал и приводили лишь к мятежам в провинциях или восстаниям крестьян, либо тому и другому вместе. Сразу возникал порочный круг — рост внутренней слабости в сочетании с мятежами в провинции и на фоне споров за наследование вел к росту неспособности сопротивляться внешнему давлению. Это приводило к потере территорий и, соответственно, доходов с них, что влекло еще большую слабость и в конце концов обвал режима.

Характер этого обвала варьировался от империи к империи. Некоторые, такие как цивилизации Теотиуакана и народа майя, похоже, потерпели полный коллапс, не оставив государства-наследника. Часто в государстве происходили изменения, в результате которых некоторые области терялись, но где-то появлялись новые институты и группы, продолжавшие ранее существовавшие традиции. Наглядным примером такого рода обвала стала Римская империя. Она исчезла как политическая единица в Западной Европе в V веке н.э. (хотя многие черты ее культуры продолжили свое существование) — но на Востоке родилась новая форма империи, которая просуществовала еще тысячу лет, хотя под конец весьма мало напоминала прежнюю могущественную державу.

Обычно исчезала только очень тонкая и хрупкая государственная структура, заменявшаяся новой системой управления. Для основной массы населения — крестьянства — как правило, менялось очень мало. Так как оно в основном имело мало контактов со своими правителями, появление новой элиты землевладельцев давало мало фундаментальных изменений. Новые правители могли принести некоторую стабильность после периода гражданской войны и завоевания — но стабильность также означала более эффективное обложение налогами и реквизицию еще большего количества пищевых излишков.

6.3. Образец ранней евразийской истории

В истории взлетов и падений ранних земледельческих империй существует ряд замечательных закономерностей и фундаментальных особенностей, которые одинаково проявлялись в одних и тех же областях человеческой деятельности в самых различных обществах. Ни одна политическая структура не смогла контролировать всю Евразию — существующие расстояния оказались слишком велики для создания чего-нибудь большего, нежели региональные империи. На огромных просторах Евразии выделяются три ключевые области — Юго-Западная Азия, Индия и Китай, каждая из которых имела четкие традиции и лишь постепенно входила в контакт. Внутри каждой из трех находилось ядро, где возникала первоначальная цивилизация — Месопотамия и Египет на юго-западе Азии, долина реки Ганг в Индии (цивилизация долины реки Инд почти не оставила следов в более поздней истории Индии) и бассейн рек Янцзы и Хуанхэ в Китае.

Эти центральные области создавали связи с периферийными районами, которые часто обладали важными ресурсами. Медленное развитие торговли порождало важные политические сдвиги на периферии — местные правители ставили эту торговлю под контроль, одновременно набираясь сил и престижа благодаря общению с более развитым государством. Все эти факторы ускоряли перемены, так что в периферийных областях возникали государства. Так «цивилизация» постепенно распространялась в новые районы.

Этот процесс наглядно демонстрирует включение Греции, а затем Италии, в юго-западный азиатский мир примерно в период после 1500 года до н.э. — примечательно схожий по своему характеру с процессом, происходившим в Восточной Европе и в России около 1000 года н.э. Подобным же образом постепенно расширялась область «цивилизации» и в Китае, особенно на юг от равнин двух рек, в регионы, где могло применяться высокопродуктивное выращивание риса на заливных полях. Поэтому центр китайского государства со временем постоянно сдвигался. Перепись, проведенная во 2 году н.э., показала, что почти две трети китайского населения жило на севере Китая, а к 1200 году н.э. там уже обитало менее пятой его части. К 1550 году н.э. более двух третей населения жило на юге.

В Индии существовало четкое различие между тремя районами — государства и культуры, которые появились на севере вокруг ключевого торгового маршрута равнины Ганга, государства на плато Декан и, наконец, государства дальнего юга, которые всегда стремились иметь сильные связи с внешними торговыми маршрутами, соединяющими Персидский залив с Юго-Восточной Азией.

Ни одна империя никогда не контролировала всю современную территорию Индии, и этот факт привел к ошибочному убеждению европейских историков, что индийская история является «неудачной». Однако Индия занимает такую же огромную область, как современная Европа. Многие из ее государств были гораздо крупнее, чем любое европейское государство, а некоторые империи — Маурья, Гупта или Могольская — правили почти всем субконтинентом.

Далее к северу государства Центральной Азии развивались на орошаемых землях вокруг далеко отстоящих друг от друга соседних оазисов. Здесь возник ряд важных центров — Бактрия и Согдиана на реках Оке и Яксарт соответственно, Фергана дальше на восток, Хорезм в дельте Окса у Аральского моря, а также оазисы в бассейне Тарима — такие, как Кашгар. Эти оазисы были связаны с Ираном и с долиной Инда на западе и с Китаем на востоке. Они неизбежно стали центрами для развития торговых путей между обществами Юго-Западной Азии и Китая.

Третий культурно-цивилизационный центр Евразии, Юго-Западная Азия, базировался на трех стратегических торговых маршрутах, за которые империи боролись более трех тысячелетий и где происходило поэтапное развитие основных городов. Первым маршрутом являлся коридор Нила и Красного моря, который связывал Средиземноморье с торговой системой Индийского океана. В Египте было три последовательных столицы: Мемфис, Александрия и Каир, они контролировали этот маршрут и становились центрами империй. Второй маршрут был сухопутным, он вел от Средиземноморского побережья Сирии к северной Месопотамии, а оттуда — к двум ключевым направлениям: по Персидскому заливу в Индийский океан и по суше в Центральную Азию. Здесь центрами государств стали Вавилон, Селевкия и Багдад, контролировавшие этот маршрут. Третий путь тянулся от Афин через Дарданеллы в Черное море и далее по суше в Центральную Азию. Самым древним городом на этом маршруте была Троя, но впоследствии над проходом стал доминировать греческий Византий, ставший Константинополем в поздней Римской империи, а затем столицей турок. Из этих трех маршрутов второй, как правило, был наиболее важным — не только из-за относительной легкости коммуникаций по нему, но и из-за того, что он выводил как к морскому пути по Заливу, так и к сухопутным караванным тропам в Центральную Азию.

К началу XVI века стабильный контроль над всеми тремя путями захватила одна империя — Оттоманская. Однако первые империи появились в центрах первых двух маршрутов — Месопотамии и долины Нила, и вплоть до краткого периода ассирийского владычества в VII веке до н.э. ни одно государство не могло стабильно контролировать оба пути. Затем возник решающий фактор в европейской истории — появление империй в Иране. Они не только установили связь между цивилизациями Юго-Западной Азии и Индии, но и сильно изменили баланс внутри предыдущего цивилизационного пространства. После того как первая иранская империя Ахеменидов в 539 году до н.э. завоевала Вавилон, не осталось больше государств, расположенных в Месопотамии, и этот район на тысячу лет превратился в приграничный между Иранской империей и империями, лежащими западнее.

Ахеменидская империя стала первой на юго-западе Азии, которая одновременно контролировала и первый, и второй ключевые районы Египта и Месопотамии, а также осуществляла частичный контроль над третьим маршрутом через Черное море. Она рухнула около 330 года до н.э. — менее чем за десять лет до того, как Александр Македонский захватил контроль над всеми тремя путями и продвинулся на восток до самой долины Инда. После смерти Александра в 323 году до н.э. его империя быстро распалась, из нее образовалось три наследных государства, каждое контролировало одну из ключевых областей. За два века Римская империя вытеснила их, но хотя она и доминировала на средиземноморском, египетском и черноморском маршрутах, область Сирии и Месопотамии более 600 лет контролировалась двумя более удаленными Иранскими империями — Парфянской и Сасанидской. Взлет ислама в VII веке н.э. заставил позднюю Римскую империю ограничиться контролем лишь над черноморским маршрутом.

Хотя географически образование Сахары в современной форме между 3000 и 2000 годами до н.э. создало мир в большей части Африки полуизолированный мир, побережье Северной Африки было частью Средиземноморского мира. Египет вел экспансию на север, восток и запад, и лишь частично на юг. Его влияние распространилось по Нилу до Нубии, но египетская культура не пропитала Африканский континент так, как цивилизация равнины Ганга повлияла на Индию. Проблема изучения африканской истории состоит в том, что к югу от Сахары народы в основном оставались неграмотными (хотя с очень сильными устными традициями), и поэтому не сохранилось никаких письменных записей, кроме свидетельств тех людей, которые вступали в контакты с африканцами.

Юг африканской Сахары имел чрезвычайно ограниченные внешние связи. Они ограничивались в основном торговцами из районов Красного моря и Залива, прибывавшими с восточного берега Африки, а после 700 года н.э. — арабскими купцами. На западе с давних времен существовали караванные пути через Сахару, но масштабное передвижение по ним не осуществлялось примерно до 800 года н.э. Поэтому засахарская Африка оставалась в основном изолированной от Евразии, а ее колонизация оставалась внутренним процессом, проходившим в трудной климатической обстановке. Тем не менее она тоже шла, так как местное население медленно увеличивалось и обработка земли распространялась на новые районы.

В этом процессе сельские жители сталкивались с рядом жестких препятствий, особенно в виде болезней и плохих коммуникаций. Муха цеце и сонная болезнь, которую она вызывала, приводили к тому, что ни коровы, ни вьючные животные не могли выжить на огромных пространствах континента южнее пустыни Сахара и в районах саванны. Колесный транспорт здесь был реально невозможен, поэтому перевозка грузов, как и в Америке, осуществлялась на спинах носильщиков или на каноэ вдоль рек, хотя многие из них позднее стали судоходными лишь на коротких участках. Это означало, что излишки сельскохозяйственной деятельности было трудно перемещать. Таким образом, к югу от Сахары большие государства не развивались.

6.4. Мир кочевников

Все европейские цивилизации должны были решать общую проблему — отношения с кочевыми народами сложного мира Центральной Азии, которые образовывали громадную дугу вокруг области оседлых сообществ из Юго-Западной Азии от Индии до Китая. В начале XIX века считалось, что кочевой образ жизни был измененной стадией перехода от охоты и собирательства к обработке земли. Теперь признают, что на самом деле это очень успешная адаптация к особым условиям окружающей среды, зависящая от существования оседлых сообществ.

Ключом к кочевому образу жизни стало одомашнивание лошади. Это произошло около 3200 года до н.э. — вероятно, где-то на равнинах южной Украины. Наличие лошадей дало людям возможность эксплуатировать огромные, но резко сезонные ресурсы огромных травяных пространств, которые тянулись от Украины через Евразию до озера Байкал, а также до Монголии и далекого северо-востока Манчжурии вдоль реки Амур. Стада кочевников обычно были смешанными — наиболее важную роль играли овцы, коровы разводились в наиболее влажных районах, верблюды (двугорбые бактрианы) более подходили к сухим районам. Яков удалось отлично адаптировать для высокогорий, немного менее приспособленным был дзо (помесь яка с коровой).

Кочевники, которые жили в сборных домах (юртах), перегоняли своих животных из района в район в зависимости от сезона. Они не заготавливали корм для скота, поэтому наличие зимних пастбищ было вопросом жизни, хотя на плохой траве животные обычно теряли много веса. Каждая группа кочевников имела свою четкую область, по которой она передвигалась в течение года, но часто случались конфликты из-за лучших пастбищ. Время от времени одна группа принимала решение передвинуться в новый район, и это могло заставить другую группу в свою очередь передвигаться, в конце концов выталкивая некоторые группы в места, где находились оседлые крестьяне.

Кочевники производили мало изделий, пригодных для оседлого населения — основным предметом их торговли были лошади. Китай часто имел для такой торговли особого специалиста и даже службу по торговле лошадьми (Ча-ма ссу) для контактов с кочевниками и закупки большого количества лошадей, которые были нужны китайской армии. С другой стороны, кочевникам от оседлых сообществ требовалось многое из того, что они не производили сами: металлические инструменты, пища и предметы роскоши, такие как одежда и шелк.

Проблемой оставалось, как осуществлять торговлю с оседлым населением в столь несбалансированном виде. Фундаментальное преимущество, которое имели кочевники, заключалось в их военном превосходстве над оседлыми цивилизациями. На протяжении тысяч лет кочевые лучники на лошадях оставались эффективнее, чем пехота оседлых народов. Кавалерия цивилизованных государств, хотя и более эффективная, чем пехота, была чересчур малочисленной и не имела возможности победить кочевников. Когда кочевники попадали под удар, они просто исчезали в степи и рассыпались на мелкие отряды, которые трудно было преследовать.

Лучшее, что могли сделать оседлые государства, — это возводить стены и оборонительные линии, чтобы под их прикрытием сдерживать кочевников, проводить рейды против них и вести дипломатические переговоры, чтобы ослабить кочевые племена, внося раскол между их внутренними группировками. Такая ситуация сохранялась вплоть до XVI века н.э. Только тогда, когда население оседлых районов выросло, сельскохозяйственные границы отодвинулись дальше вглубь степей и появилось огнестрельное оружие, оседлые сообщества медленно смогли одержать верх.

Все оседлые сообщества называли кочевников «варварами» — но часто у них не было другого выхода, кроме сотрудничества с ними. Кочевники тоже быстро поняли, что дикие атаки, захват городов и ограбление освоенных районов могут быть продуктивными только короткое время. Традиционная картина «волн варварских нашествий», накатывающихся на цивилизованные районы, как это происходило в эпоху падения Римской империи, на деле была скорее исключением, чем правилом. Более того, кочевники обнаружили, что не могут управлять оседлыми обществами после их завоевания, не принимая сами стационарного образа жизни и не адаптируясь к культуре «цивилизации». Это происходило не только на западе Европы после падения Римской империи, но и во множестве случаев в Китае, включая сюда эволюцию маньчжуров — последней имперской династии, которая правила с 1640-х годов до 1911 года.

Обычным образцом взаимоотношений между кочевниками и оседлыми обществами был некий симбиоз. Между ними не существовало четких географических границ — вместо этого имелась зона, где люди часто переходили от одного образа жизни к другому и где время от времени кочевники доминировали над оседлым населением, а иногда наоборот. Угроза силы и общая неспособность оседлых обществ справляться с ситуацией были обычно достаточным условием, чтобы вынудить их торговать. Китайцы всегда называли эту торговлю «данью варваров» — стремясь всячески подчеркнуть свой более высокий статус. На практике скрупулезный анализ этой торговли показывает, что она была весьма асимметрична, и ее баланс, безусловно, клонился в сторону кочевников — китайцы покупали мир вдоль границ у вооруженных групп, которых они не могли победить.

Время от времени в кочевом мире степей начинали доминировать различные личности. Как и во многих оседлых империях, первичная стадия объединения осуществлялась харизматическим лидером в соответствии с его личными способностями и удачливостью при удержании вместе различных племенных групп. Это были своеобразные конфедерации, которые возникали и функционировали различными путями. В центре каждой находился лидер, его ближайшая семья и двор. Внутри группы существовала высокий уровень обмена мнениями, и наследование власти зависело не только от принципа родства, но и от выбора человека, способного стать самым эффективным лидером. Внутри правящей семьи ряд лидеров пытался контролировать различные племена конфедерации. На более низком уровне возникла некая племенная организация.

Лидер конфедерации часто зависел от торговли с оседлыми регионами — из-за товаров, которые он мог потом распределять среди своих приверженцев, чтобы поддерживать свой статус и закреплять их лояльность. Из-за взаимной зависимости оседлых и кочевых государств они часто поднимались и рушились вместе. Империя Хань в Китае со II века до н.э. получила свою точную копию в степной конфедерации сюнну, пока династиям Суй и Тан (конец VI века н.э.) не пришлось столкнуться с государствами тюрков. Эти империи кочевников имели мало стимулов разрушать китайское государство, от которого они зависели — некоторые группы, такие как уйгуры, иногда даже сами предпринимали усилия с целью восстановить порядок в Китае и поддержать существующую власть правительство. За исключением нашествия монголов, завоевание этими кочевыми группами частей Китая происходило, только когда китайское государство уже находилось в упадке.

Китайцы всегда хотели верить, что преемственность всегда шла в одну сторону — «варвары» принимали образ жизни и культуру китайцев. На практике почти столько же культурных заимствований шло и в другом направлении, особенно в пограничных областях, таких как Манчжурия, где рубеж между двумя мирами постоянно двигался.

6.5. Контакты

Хотя в Евразии возник очень четкий культурный центр вокруг Китая, Индия и Юго-Западная Азия тоже не были изолированы от внешних влияний и друг от друга. Центральным штрихом евразийской истории является растущий уровень контактов между различными группами. Эти контакты включали в себя торговлю, передачу идей, особенно религий, а также проникновение технологий.

На первичном уровне контакты были ограниченными, хотя вскоре после 3000 года до н.э. Месопотамия уже общалась и с Египтом, и с долиной Инда. Постепенно, по мере роста торговли и развития дорог, количество контактов увеличивалось. В некоторых случаях купцы путешествовали вдоль великих торговых путей, которые связывали различные районы Евразии — сухопутные маршруты вели от Юго-Западной Азии до Индии, Центральной Азии и Китая, морские пути пересекали Средиземное море, из Персидского залива и Красного моря пути вели на западный берег Индии, а от Индии — в Юго-Восточную Азию и к южному побережью Китая.

Из-за большого времени, затрачиваемого на путь по некоторым из этих маршрутов, купцам было разумнее создать постоянные колонии в иностранных городах. Тут, живя зачастую отдельными кварталами, они осваивали местный язык и образ жизни — но также распространяли и свои представления и верования. Многие члены местного общества вовлекались в эти верования, потому что они ассоциировались с престижем иностранной общины. Особенно часто иностранные религии принимали вожди и лидеры в качестве способа повышения своего статуса — на юго-востоке Азии многие приняли индуизм, а позднее ислам, в Западную и Восточную Африку ислам был принесен таким же путем. Иностранные общины стали также центрами широкого распространения и принятия буддизма в Китае в III веке н.э., когда он пришел по торговым путям из Индии и Центральной Азии.

Карта 14. Центральная Азия

Со временем, после многих взлетов и падений, связи между различными общинами Евразийского мира окрепли. Торговля становилась значительнее не только по масштабам, но и по ассортименту предметов и по значимости своей роли в обществе. Передача идей, религиозных верований и технологий тоже росла. Правда, контакты между разными концами Евразийского мира (например, Китаем и Средиземноморьем) долгое время оставались незначительными и непрямыми. Империя Хань и Римская империя знали о существовании друг друга — но уровень непосредственной связи оставался минимальным. Диффузия идей и торговые связи были непрямыми и велись через промежуточные общества Евразии, такие как Иран, Индия и Центральная Азия. Эти контакты стали более прямыми лишь после того, как исламский мир, появившийся на юго-западе Азии, вошел в прямой контакт с Китаем в начале VIII века н.э.

Как только Евразийский мир стал ближе друг к другу, мы начинаем выявлять признаки одновременного подъема и падения государств и империй — времена процветания и периоды беспорядка и внутренних проблем часто совпадали. Последствия событий в одной части Евразии со временем все более ощущались по всему огромному пространству.

Около 2000 г. до н.э., с окончательным падением Шумера, в области, где сначала развилась месопотамская цивилизация, произошел подъем Вавилона и восстановление Египта после распада. В течение Первого междуцарствия различные империи Юго-Западной Азии установили гораздо более тесные связи друг с другом, чем существовали прежде. Все следующее тысячелетие (этот период принято называть «бронзовым веком») прослеживается общий ритм в истории региона. Между 2000 и примерно 1750 годом до н.э. рост Вавилона шел параллельно по мощи и влиянию с возвышением Двенадцатой династии в Египте (период Среднего царства). Торговые связи через Юго-Западную Азию быстро развивались и распространялись на восточное Средиземноморье и Эгейский регион, где возникла минойская цивилизация на Крите. К востоку торговля процветала вдоль Персидского залива до долины Инда.

За этим периодом на 250 лет после 1750 года до н.э. последовало нечто, напоминающее общий кризис. Нарастание внутренних проблем в Месопотамии шло параллельно с распадом торговли в Заливе и падением цивилизации в долине Инда. Во время Второго междуцарствия Египет был захвачен группой племен, известных как «гиксосы». В Анатолии появилось новое царство хеттов.

Оживление последовало между 1550 и примерно 1200 годами до н.э. Этот период стал свидетелем великого имперского конфликта между Египтом под властью правителей Нового царства, хеттами, возродившейся Месопотамией под властью касситов и развивающимся царством Ассирия на севере. Кипр превратился в важное царство, основанное на богатствах, полученных от торговли медью. Крит и Эгейская область процветали, здесь появилась первая цивилизация на Европейском континенте — Микенская на юге Греции.

Затем, около 1200 года до н.э., на огромном пространстве вновь наступил упадок. «Темный век» длился несколько столетий, сохранившиеся от этого периода записи совсем редки. Царство касситов рухнуло. Египет одно за другим переживал вторжения и поражения, микенская цивилизация исчезла, как и хетты, вместе с рядом других мелких царств в Анатолийском регионе. Города повсюду были разрушены. Этот кризис отметил конец империй «бронзового века» Юго-Западной Азии.

Одновременно с этими переменами во втором тысячелетии до н.э. в Юго-Восточной Азии появились первые признаки возникновения китайской цивилизации — культура Шан. Точно датировать ее трудно, но Шан с ее очень ярко выраженной бронзовой технологией появилась вскоре после 1800 года до н.э. и длилась до 1027 года до н.э. (хотя дата падения веком раньше также возможна). Учитывая огромные расстояния между Юго-Западной Азией и Китаем и очень низкий уровень контактов в это время, падение Шан примерно в то же самое время, что и упадок великих империй Юго-Западной Азии Бронзового века, вероятно, является не более чем совпадением.

7.1 Расширение и стабильность: с 2000 года до около 1770 года до н.э.

7.2. Кризис: с 1750 по 1550 год до н.э.

Кризис в Египте после конца Двенадцатой династии в 1785 году до н.э. оказался обширным. Период Тринадцатой династии, вероятно продлившийся около пятидесяти лет, был ознаменован полной неразберихой — некоторое время династия даже осуществляла контроль над всем Египтом, но сама по себе являлась просто бессистемным набором правителей. Не было единой семьи, как в предыдущей династии, существовало лишь наследование правителями из среды военных и иностранцев, но не из членов единой царской семьи или даже элиты. Правители зачастую держались на престоле год или даже меньше.

Примерно к 1750 году до н.э. контроль над Нижним Египтом, судя по всему, был захвачен одним из местных правителей. Последовавшее за этим Второе междуцарствие продлилось около двух веков, но отличалось от первого — теперь не было гражданской войны, но явилась серия иноземных правителей, известных как «гиксосы». Неизвестно, кем были эти люди. Может быть, они пришли из южного Леванта и продвинулись в район дельты Нила, когда контроль центрального Египта над окраинами рассыпался. Исключение гиксосов из более поздних списков законных египетских правителей подозрительно и отражает главным образом пропаганду наследования правителями Нового царства возрожденного Египта. На деле гиксосы продолжили традиции египетского царства — они именовали себя «сыновьями Ра», их обслуживали египетские священники, египтяне продолжали оставаться придворными официальными лицами. В Аварисе, на востоке Дельты, была создана новая столица. Она контролировала торговлю с южным Левантом и, судя по числу находок эпохи гиксосов в Нубии, торговля и влияние в этом районе мало отличались от торговли при предыдущих египетских правителях. Похоже, «истинная» линия египетских правителей продолжилась в Фивах — но они почти наверняка подчинялись правителям гиксосов из дельты.

В Месопотамии империя Хаммурапи оказалась очень недолговечной. Контроль правителей Мари над западом был утрачен через двадцать лет, в то же самое время восстала Ларса. Примерно к 1700 году до н.э. был также утерян контроль над южной Месопотамией и над быстро угасающей торговлей Залива. В 1677 году до н.э. контроль над всем югом захватила «морская династия». Вавилонская империя распалась и превратилась лишь в область вокруг города. Окончательное падение произошло после разграбления Вавилона хеттским царем Мурсили I в 1595 г. до н.э.

Примерно в то же самое время на севере Месопотамии и в восточной Анатолии возникло новое царство Митанни, так как другие империи ослабели и распались. Его природа вызывает ряд вопросов, на некоторые из которых ныне стало можно ответить. Язык государства назывался хурритским и, хотя записывался клинописью, не нес признаков языка никакого другого региона. Похоже, что хурриты всегда жили на этом месте, потому что некоторые их имена можно найти в месопотамских текстах, датированных примерно 2200 годом до н.э. Царство имело две столицы — Вашшуканни и Тайда, но местоположение ни одной из них не найдено. Примерно к 1500 году до н.э. царство Митанни расширилось и включило в себя два великих торговых города-государства Леванта — Алеппо и Эмар. Оно оставалось важным государством несколько веков и было достаточно сильным, чтобы блокировать экспансию Египта в этот регион после 1500 года до н.э.

Кроме Митанни в этот беспорядочный период после 1750 года до н.э. возникло еще одно государство, более могущественное и куда лучше известное — это царство хеттов в Анатолии. Неясно, как шел процесс его возникновения, так как не сохранилось никакой информации о раннем периоде его существования вплоть до того момента, когда хеттское царство уже полностью оформилось около 1650 года до н.э. Похоже, что местный правитель захватил контроль над старым городом Хаттуси (современный Богазкёй восточнее Анкары) и превратил его в столицу нового государства.

Хронология ранней хеттской истории базируется на взаимодействии их царства с другими оазисами, и наиболее вероятная реконструкция предполагает, что вслед за первичным периодом расширения после 1650 года до н.э. между 1595 и 1525 годами до н.э. наступил период внутренней нестабильности, выразившийся в утрате контроля над северным Левантом. Главным источником информации о хеттах стали таблички, найденные в их столице Хаттуси. Из них ясно, что название «хетты» — это неправильно употребленное имя, данное им другой народностью, хатти — людьми, называвшими себя нес, а свой язык — нести («несите» в современном произношении). Взаимоотношения хеттов с Митанни также неясны — некоторые из более поздних «хеттских» царей во время имперского периода после примерно 1400 года до н.э. имеют хурритские имена, а примерно веком позднее в великом «хеттском» церемониальном и культовом центре в современном городе Язиликой уже доминируют хурритские боги.

7.3. Индоевропейцы

7.4. Имперское соперничество: Юго-Западная Азия около 1550—1200 годов до н.э.

7.5. Объединение Эгейского региона

7.6. Торговля

[О ранней торговле в Месопотамии см. 4.3.1]

Кипр процветал как часть широкой торговой сети, которая связывала различные государства и империи Юго-Западной Азии и Эгейского бассейна. Главными предметами торговли были металлы и текстиль, реже — сельскохозяйственные продукты, такие как масла, специи и ароматические вещества. Кроме того, шла более ограниченная торговля длинным списком других товаров, например шерстью и зерном.

Главными торговыми центрами были богатые города побережья Леванта, Ашшур на Тигре в северной Месопотамии и города южной Месопотамии, которые держали в своих руках торговлю в Заливе. Транспортировка по морю была гораздо легче, чем по суше, этим путем шло гораздо большее количество товаров. Письмо из города Мари, датированное примерно 1800 годом до н.э., говорит о двух кораблях, каждый из которых вез 1600 галлонов вина; упоминает оно и о других судах, везших жернова и битум. Недавно найденное судно, потерпевшее кораблекрушение у берега Турции, везло большой набор разнообразных грузов, происходящих из Египта, Месопотамии, Леванта, Кипра, Эгины и с Европейского континента.

Однако существует также много свидетельств важной и хорошо организованной торговли по суше, использовавшей караванные маршруты. Самый древний караван датируется примерно 2000 годом до н.э., в те времена предположительно уже существовали какие-то примитивные «дороги», по которым ослы тащили телеги с грузом можжевельника из северной Сирии в южную Месопотамию. Хотя стоимость перевозок по современным стандартам была высокой, она явно не являлась непомерной.

Основной металл, медь, доставлялдся из Омана и восточной Анатолии, а затем, примерно с середины второго тысячелетия до н.э., — с Кипра. Торговля из Омана вверх по Заливу, предположительно, достигала примерно восемнадцати тонн морских грузов в год, а из Анатолии — около шести тонн в год караванами. Торговля с Кипра мешала развитию обоих этих поставщиков. Египет торговал напрямую с Кипром, который в Египте знали как один из «островов в тумане моря». Олово и другие важные компоненты бронзы добывались в основном в поверхностных залеганиях в Афганистане и доставлялись длинным наземным путем через Иран и Ашшур на севере и Сусу на юге. Центральная Анатолия была основным поставщиком серебра — около четверти тонны в год посылалось отсюда в Месопотамию, а большая часть золота поступала из Нубии через Египет.

Чтобы заплатить за металлы, южная Месопотамия специализировалась на производстве высококачественного текстиля, который экспортировался вниз по заливу и вверх по суше в Анатолию. Зерно посылалось вниз к Заливу, торговля им далеко распространялась по суше вдоль рек Месопотамии и Египта. Позднее, во втором тысячелетии, широкое распространение получила микенская керамика — ее находили на Кикладском архипелаге, на Додеканесских островах, на Сицилии, Кипре, Мальте, в восточной Испании, а также в Каркемише и в большинстве городов Юго-Западной Азии.

Как была организована торговля? На наше счастье, были найдены архивы купцов, торговавших между Апппуром в северной Месопотамии и городом Каниш центральной Анатолии. Они осуществляли удивительно «современный» тип торговли. Ашшур был маленьким городком, примерно 10 000 человек, но являлся транзитным центром торговли — похоже, сам он не производил ничего существенного.

Торговля находилась в руках не дворца и не храма, а была организована общиной купцов, известной как «Прибежище». Главными предметами торговли были олово (из Афганистана) и текстиль (из южной Месопотамии), направляемые в Анатолию в обмен на серебро и иногда золото. Олово поступало через промежуточных посредников в Иране, но Ашшур образовал торговую колонию в южном месопотамском городе Сиппар, чтобы покупать там текстиль.

В Канише ашшурские торговцы жили в отдельном районе вне главной цитадели. Без найденных писем, просто из одних археологических находок, мы бы никогда не поняли, что это была именно иностранная торговая колония — таким образом, можно предположить, что торговля в те времена могла быть гораздо более обширной, чем считалось раньше. Ясно, что хорошо организованная и надежная торговля между двумя колониями была достаточно важной для купцов, чтобы поддерживать существование постоянной колонии в 700 милях от Ашшура.

Большие караваны ослов перевозили товары по четко установленным правилам. Налоги платились в Ашшуре и в Канише, ашшурским купцам запрещалось торговать местным анатолийским текстилем — но в обмен им предоставляли монополию на определенные товары роскоши. Торговля организовалась в основном семейными фирмами, которые держали членов своих семейств в основных торговых городах. Фирмы были хорошо осведомлены о колебаниях цен и приемлемых пределах доходности, найденные письма содержат инструкции, какое количество товара могло быть продано по определенным ценам и о требуемом уровне дохода. Письма также показывают, как купцы организовывали партнерство, вкладывали большой капитал (в золоте) в различные предприятия и как учитывались долги в Ашшуре и в Канише. Становится ясно, что многие из таких изощренных черт, считавшихся характерными для более позднего времени, на самом деле уже давно были развиты купеческой сетью.

7.7. Периферия Евразии — Европа

[О более ранней Европе см. 3.3.1]

Большая часть материковой Европы была периферией для гораздо более развитых районов Юго-Западной Азии и Эгейского региона. Она торговала несколькими весьма специфическими предметами, такими как янтарь, но совместное влияние ранних империй и государств на нее было минимальным. Также ясно, что Европа во втором тысячелетии до н.э. демонстрировала очень высокий уровень преемственности ранних сельскохозяйственных общин, которые развивались в течение пары предыдущих тысячелетий. Это особенно верно для так называемой «курганной культуры», или «культуры могильников», и для связанной с ней «веревочной» керамики[12], а также для менее распространенной ее наследницы — культуры «колокольных кубков». Их часто интерпретировали как отмечающие этапы волн вторжений кочевников, говорящих на индоевропейском языке, прокатывавшиеся через Европу из степей России и Украины и вытеснявшие первоначальное население, занимавшееся сельским хозяйством.

Теперь большинство археологов видят эти изменения как модификации существовавших культур в среде постоянного населения. «Культура могильников» отличается захоронением в могилу под земляной курган со стандартным набором могильных предметов. Обычно тело расчленялось до захоронения, а сама могила была направлена лицом или на восток, или на юг. Затем тела мазали красной охрой. Это вероятнее всего отражало распространение новой формы религиозного верования в Европе, которое заменило предыдущие верования вместе с построением больших общих церемониальных центров.

В это время дорог через Европу было очень мало, и они были изолированными. Большинство деревень представляло собой кучки хижин на паре акров земли с населением около сотни человек. Существовало несколько небольших крепостей — но не было никакого специализированного производства, кроме небольшого количества медных шахт. Развитие выделки бронзы шло медленно — общества на Балканах умели обрабатывать медь с 5000 года до н.э. (раньше, чем в Месопотамии), но, хотя медные месторождения были широко распространены вне северной Европы, олово здесь нашли только в нескольких местах на Атлантическом побережье, в Богемии и в Северной Италии. Даже когда бронзу начали использовать в Центральной и Южной Европе, Британия и север все еще использовали только медь.

Древние европейцы, занимавшиеся сельским хозяйством, обменивались материалами на далекие расстояния, поэтому развитие торговли и обмена бронзой было не более, чем простой интенсификацией этого процесса. Примерно между 2000 и 1500 годами до н.э. население Европы начало устойчиво расти — вероятно, это связано с использованием более тяжелого плуга, который тащила лошадь, что сделало доступными для обработки более тяжелые, но и более плодородные земли в долинах. В этот период главным центром производства бронзы были Карпатские горы с их выдающейся Отоманской культурой, которая распространилась также в Моравию и Богемию. Она характеризовалась укрепленными поселениями с каменными стенами, располагавшимися на холмах и обеспечивавшими главные связи между Эгейским миром и остальной Европой. Похоже, что рост количества бронзовой продукции и более высокий уровень обмена ускорил социальные перемены, вызвав рост населения и распространение поселений. Равно важным был контроль за движением других важных товаров, таких как соль, а также торговля очень малым списком ценностей для элиты.

Медленно появлялись мелкие вожди и милитаризованная знать. Общество постепенно становилось более иерархическим из-за возникновения центров власти. Бронза все больше использовалась для изготовления оружия, особенно кинжалов, и войны между деревнями стали, вероятно, обычным делом — что видно по количеству оружия, найденного в могилах этого периода. Ряд других изменений этого периода, которые раньше считали признаком появления новых переселенцев, также вытекают из этих перемен. Военная элита, представители которой имели по несколько лошадей, создала собственные ритуалы, строившиеся в основном вокруг потребления алкоголя. «Колокольные чаши» западной Европы (где «веревочная» керамика была неизвестна) появились как специальные сосуды, ассоциировавшиеся исключительно с мужскими ритуалами.

Элита также медленно внедряла эксплуатацию большинства населения, изымая немногие сельскохозяйственные излишки, которые производило большинство. Тем не менее общий уровень политической организации в Европе был очень низок. Не появлялось почти ничего, кроме деревень с местными вождями — хотя, вероятно, время от времени возникали союзы нескольких деревень на время военных действий.

[О более поздней Европе см. 8.12]

7.8. Ранний Китай: Шан

7.9. Обвал: около 1200 года до н.э.

В 1122 или в 1200 году до н.э. государство Шан было завоевано государством Чжоу. Событие это стало в основном политическим — хотя царские официальные записи Шан были уничтожены, от него осталось множество экономических, социальных и культурных следов. Учитывая относительную изоляцию Китая от западного Евразийского мира в то время, падение Шан было, вероятно, не более чем совпадением с более широким и глубоким обвалом государств в Юго-Западной Азии и Эгейском регионе. А оно в свою очередь было гораздо более важным, чем много шире известное «падение» Западной Римской империи около 400 года н.э. Через сорок-пятьдесят лет, примерно в 1200 году до н.э., почти все значительные города и дворцы в восточной Месопотамии были разрушены, и многие никогда больше уже не заселялись.

Несмотря на недавние усилия некоторых археологов переработать принятую хронологию, ясно, что минимум на два века после 1200 года до н.э. во всей Юго-Западной Азии наступил «темный век», от которого не осталось записей, что делает невозможным написать его сколь-нибудь связную историю. Когда в первом тысячелетии до н.э. различные государства и общества начали выходить из этого темного века, стали происходить очень важные перемены.

В Анатолии каждое известное нам место поселения этой эпохи имеет слой разрушения, датируемый примерно 1200 годом до н.э. Примерно после 1215 года до н.э. внутренние проблемы Хеттской империи заметно усилились, возникло внешнее давление от развивающейся Ассирийской империи на востоке, и был утерян контроль над большинством территорий в западной Анатолии. В конце концов хеттская столица Хаттуса была снесена и сожжена, и с этого момента Хеттская империя исчезла. В Трое на западном побережье Анатолии существуют два слоя разрушений, датируемые примерно 1250 и 1190-1180 годами до н.э. На Кипре три основных города, Энкоми, Китион и Синда, были разграблены — вероятно, по два раза каждый. В Сирии торговый город Угарит был уничтожен огнем и больше не заселен снова. Когда он горел, несколько сот глиняных табличек запекались в печи и поэтому сохранились. Они несут послания «царю» с просьбой прислать 150 кораблей — так как место не защищено, войска и корабли находятся в Анатолии, а неназванный «враг» нападает с моря.

В Леванте были разрушены все главные города вдоль пути от Сирии до Египта — Ашдод, Ашкелон и Мегиддо. На Пелопонесском полуострове и в Эгейском районе каждый микенский дворец был разрушен, и почти все культурные следы оказались утеряны. Хотя Киклады, похоже, избежали сильных разрушений, на Крите они были особенно тяжкими. Население перебралось в совсем недоступные места в горах, такие как Карфи на высоте более 1300 футов над уровнем равнины Ласити, которая сама находится в 3000 футах над уровнем моря.

В Месопотамии тоже существуют признаки разрушений, и в любом случае здень явно наступило время глубокой политической нестабильности, последовавшей за концом империи касситов после двойного вторжения — Ассирии с севера и Элама с востока. Соответственно, ни одна из мелких политических группировок в этом регионе оказалась не способна установить контроль над ним и на севере. Хотя Ассирия выжила как государство, ее власть осталась минимальной.

В Египте внутренние проблемы, особенно продолжавшаяся борьба за наследование, быстро нарастали после смерти Рамсеса II в 1224 году до н.э. Похоже, возник промежуток в четырнадцать лет между последним фараоном 19-й династии и приходом к власти Сетхнехта в 1186 году, начавшего 20-ю Династию. Власть Египта быстро убывала, контроль над Левантом был потерян около 1135 года до н.э. В течение еще десяти лет египетское государственное объединение распалось, возникли по крайней мере два отдельных царства со столицами в Фивах и в Танисе. 20-я династия окончилась примерно в 1070 году до н.э., и в течение последовавшего III междуцарствия, которое длилось до 712 года до н.э., Египет представлял собой мозаику из маленьких государств вплоть до объединения их Суданской династией извне.

Делались многочисленные попытки объяснить такие обширные изменения и обвалы. Климатическое изменение, и поэтому разрушение сельского хозяйства, вызванное сильным извержением вулкана Гекла в Исландии в 1159 году до н.э., которое заметили даже в Китае, могло внести в проблемы свой вклад, но не могло быть первичной причиной, потому что большая доля разрушений имела место ранее. Нет сомнений, что те древние империи и государства были очень слабыми структурами — с глубоким разрывом изнутри между элитой и массой крестьянства и со слишком небольшой государственной инфраструктурой, чтобы увязать общество и государство в единое целое. Но это длилось веками, и трудно понять, почему так много государств рухнуло на таком обширном пространстве и так быстро именно в это конкретное время. Одно из самых широко принятых объяснений говорит, что волна «полуварваров», известных, как «морские народы», спустилась на цивилизованный мир. Это еще один пример продолжившегося давления идей конца девятнадцатого века, придающих особое значение важности миграции. В данном случае идея была привязана к «вторжению Дориана» греческого (чтобы придать «классической» Греции «арийское» основание) — что, при более детальном изучении, оказалось весьма сомнительным событием. Идея, что там присутствовала хотя бы одна группа под названием «морской народ», основана на единственном египетском свидетельстве в двух надписях, которые были неверно истолкованы. Это не более, чем запись о сражениях с сирийцами и сопровождающими их наемниками из Средиземноморского мира, а не о вторжении групп Средиземноморского «морского народа», действующего самостоятельно.

Самым логичным объяснением общего обвала цивилизации является серия фундаментальных перемен в природе ведения войны. Все государства и империи Юго-Западной Азии и Эгейского региона между 2000 годом до н.э. и примерно 1200 годом до н.э. (как и Шан в Китае) зависели от колесниц как основного оружия. Колесница была главным технологическим достижением периода около 2000 года до н.э., ее создали где-то на юго-западе Азии (развитие колесниц в Китае шло отдельно) — а не внешние «варвары», как это было принято считать. Телеги и фургоны с цельными колесами, которые тянули быки и онагры, появились примерно в 3000 году до н.э. и некоторые могли использоваться для перевозки царей и военачальников на битву — но они не являлись боевым оружием.

Развитие колесницы зависело от множества инноваций. Приручение лошади определенно случилось вне оседлой цивилизаций — но неизвестно, где впервые был изобретен повод с мундштуком для управления лошадью. Легкая колесница требовала легкого шасси, платформы с кожаными петлями и появления изогнутых путем нагрева колес со спицами, которые были примерно в десять раз легче обычного сплошного колеса. Ступица, обод и спицы делались их трех различных типов дерева — обычно из ели, дуба и ясеня. Ось обычно располагалась по центру под платформой, но около 1300 года до н.э. она была передвинута к заднему краю платформы, чтобы обеспечить большее равновесие при езде. Первоначально спиц на колесе было четыре, но к 1300 году до н.э. в Юго-Восточной Азии их количество довели до шести, а триста лет спустя в Китае использовали уже до восемнадцати спиц. Около 1700 года до н.э. колесницу объединили с лучниками, использовавшими составные луки, впервые изобретенные в Анатолии. Сделанный из дерева, рога и сухожилия, такой лук зачастую требовал несколько лет для обработки материала.

Колесница на двух человек (возницы и лучника) стала традиционным средством войны в Юго-Западной Азии и в Китае примерно около 1700 года до н.э. Лучник мог стрелять почти безнаказанно под защитой вооруженной копьями пехоты, роль которой сводилась теперь к осадной войне и защите колесниц, когда они находились на марше, в лагере или развертывались длинными линиями перед битвой. Пехота сопровождала колесницы, чтобы добивать раненых. Сначала армия в каждом бою использовала лишь несколько десятков колесниц (может быть, до сотни) — но так как количество доступных лошадей выросло, а эффективность колесниц как оружия была доказана, древние империи стали быстро увеличивать их число.

Стоимость их изготовления для ранних государств была велика. Команда колесницы нуждалась в латах (иногда латы использовались и для лошади), крайне важным было наличие земли, чтобы выращивать корм для лошадей. Главной задачей увеличивающейся дворцовой бюрократии было поддержание дорог для своих элитных подразделений и сельского хозяйства для прокорма армии. В более крупных империях число колесниц быстро росло — в битве при Кадеше между египтянами и хеттами в 1285 году до н.э. каждая сторона располагала, вероятно, примерно тремя тысячами колесниц, а пехота вообще едва ли участвовала в сражении. Более мелкие царства, подобные микенским, не могли содержать более нескольких сотен колесниц.

Судя по всему, около 1200 года до н.э. ранним империям, привыкшим полагаться на колесницы, пришлось приспосабливаться к очень быстрым переменам в природе ведения войны, обусловленным рядом причин. Пехота обрела лучшие доспехи в форме кованых лат, защищающих торс, кожаных юбок и бронзовых наколенников-. Самым важным стало появление круглых щитов со встроенной рукояткой для захвата — это было необходимо для сражения в плотном строю, плечом к плечу. Такие перемены сочетались с появлением двумя новых типов оружия. Первое, короткий дротик длиной около трех футов, был позаимствован из охотничьего оружия, но он оказался очень эффективным против лошадей. Вторым стал новый тип меча. Примерно до 1200 года до н.э. мечи имели лезвия серповидной формы, удобные для режущего удара. Около 1450 года до н.э. в Центральной Европе был изобретен меч нового типа (обозначаемый археологами как «Тип II»), хотя потребовалось больше века, чтобы такой меч дошел до Юго-Западной Азии. Он был длинным, с параллельными лезвиями, рукоять и клинок отливались как единое целое, поэтому меч был достаточно прочным для удара, не сгибался и не ломался. Он мог использоваться как для рубящего, так и для колющего удара.

Эти перемены революционизировали военные действия, превратив пехоту в эффективное боевое средство, которое могло одержать верх над колесницами. За пару веков значение колесницы резко снизилось, ее роль снова свелась лишь к функции доставки правителя и командования на поле брани. Судя по всему, в период около 1200 года до н.э. большинство государств Юго-Западной Азии не смогли достаточно быстро адаптироваться к новому стилю ведения войны. В результате они терпели поражения от различных групп и царств с окраин цивилизованного мира, которые временно получили технологическое преимущество. Когда в начале первого тысячелетия до н.э. тучи «темного века» рассеялись, армии новых государств и империй состояли в основном из пехоты, использовавшей длинные мечи и круглые щиты.

[О более поздней Юго-Западной Азии см. 8.6]

Евразия в период между 1000 и 200 годами до н.э. характеризовалась рядом важных перемен. Во-первых, происходило развитие и распространение производства железа, первоначально в Юго-Западной Азии, а затем в Китае. Во-вторых, к концу этого периода завершился процесс объединения Китая в самое большое государство мира. В-третьих, за это время произошел взлет и последующее падение первой империи, которая контролировала большую часть Индии.

До 439 года до н.э. в Юго-Западной Азии господствовала Ассирийская империя — последняя империя в центре Месопотамии, области, где возникла первая цивилизация. Вскоре ее сменила Вавилонская империя, а затем первая из иранских империй (Ахеменидская), которая впервые связала в единое целое регион между Средиземноморьем и дальним востоком Ирана. Она была уничтожена в 330 году до н.э. просуществовавшей очень недолго империей Александра Македонского. Чуть дольше чем за десятилетие империя Александра разделилась на три основных царства, которые оспаривали главенство над Юго-Западной Азией весь следующий век.

Наконец, с начала первого тысячелетия до н.э. влияние юго-западных азиатских цивилизаций распространилось через Средиземноморье также и на запад, в области, расположенные за Эгейским регионом. Этот процесс начался с финикийских торговых городов, а затем последовала экспансия греческих полисов. К VII веку в центре Италии развились этрусские города, за ними возник город Рим. Последний медленно устанавливал контроль над Апеннинским полуостровом, и к концу периода разбил бывшую финикийскую колонию Карфаген, подмяв под себя почти все западное Средиземноморье. Дальше на север постепенно нарастала скорость перемен на северо-западе и в Центральной Европе, так как она вступила в более тесный контакт с более развитыми государствами на юге.

8.1. Железо

8.2. Китай. Ранняя Чжоу

[О более раннем Китае см. 7.8]

Китайская традиция, которую не стоит считать фундаментально ошибочной, утверждает, что государство Чжоу в Шаньси под предводительством царя У победило государство Шан в битве при Му-е к северу от реки Янцзы, казнило последнего царя Шан (Чжоу-синь) и утвердило свое правление, создав столицу в Чжоу-цзуне возле Сиани в долине реки Вэй в нынешней Шаньси. Эти события имели место или в 1122, или в 1027 году до н.э. и завершили длинную серию конфликтов между мелкими государствами периода Шан.

Китайская традиция увидела в этом событии знак двух важных перемен. Во-первых, оно стало началом очень долгого процесса создания единого китайского государства, продолжавшегося примерно до 200 года до н.э. Во-вторых, оно отметило начало значительной экспансии китайского влияния на внешние для центра области, где впервые возникла китайская культура. Примерно с 1000 года до н.э. китайские крестьяне заселяли районы к северу от Пекина, северо-восток Шаньдуна, а также равнины нижней Янцзы. Везде по мере устойчивого роста населения число поселков и городов значительно росло.

Карта 17. Китай: государства периода «Весны и Осени» (771—403 годы до н. э.)

История Чжоу, как правило, подразделяется на три периода. Первый (до 771 года до н.э.) известен как Западная Чжоу — из-за расположения столицы в Шаньси. Второй с 771 до конца пятого века до н.э. начался с переноса столицы в Чэн-чжоу (возле более поздней столицы Лоян в Хэнани) и часто называется Чунь-Чю или периодом «Весны и Осени» — по названию летописи царства Лу в Шаньдуне. Третий длился до объединения Китая под властью династии Цинь в 221 году до н.э. и известен как период «Воюющих царств».

Точное устройство государства Чжоу определить трудно. На вершине власти находились правители Чжоу, объединявшие (как и в Шан) военные и религиозные функции. Правитель получал титул Тянь-цзы или «Сын Неба». Столица Чжоу была религиозным центром общества и местом почитания умерших царей. Это было искусственное творение, созданное по заранее намеченному плану, в котором макрокосмос и микрокосмос были объединены в сложную символическую систему, все еще понимаемую нами только частично. Город имел вид квадрата со сторонами в девять ли (почти 4000 ярдов), каждая из них имела трое ворот, а девять дорог пересекали город во всех направлениях. Каждая дорога была шириной ровно в девять следов от колесниц.

Дворец правителя находился в середине города, и в его центре стоял столбик солнечных часов, который не отбрасывал тени в летнее солнцестояние. Как и в Шан, каждый город назывался по имени его правителя, который считался в некоторой степени родственником (реальным или условным) царя Чжоу. Их семьям передавалась политическая и религиозная власть над областью, называемой фэн — от китайского слова, обозначающего земляной вал, который отмечал ее границы. Каждая правящая семья имела обычай чтить отца-основателя города, и только первородный сын главной жены мог наследовать как власть, так и ответственность почетного предка. Вторичные ветви правящей семьи могли поклоняться только последним четырем поколениям предков.

Ясно, что между Шан и ранним Чжоу существовала значительная преемственность. Оба государства были примитивными монархиями, в которой действительная власть правителя была очень ограничена. Несмотря на номинальное признание общего верховенства царя Чжоу, множество мелких государств и их правителей на практике были почти независимы. Сначала царь Чжоу мог обладать властью смещать правителей городов, но эти места быстро стали наследуемыми — тенденция, которая становилась все более явной в период примерно после 750 года до н.э. Около дюжины могущественных княжеств появилось на центральной равнине Китая, из которых наиболее важными были Чжэн, Сун, Вэй, Лу, Цао, Чэнь и Цай (в Сун правил потомок старой династии Шан). На краю региона возникали даже более крупные государства, потому что у них имелось больше места для экспансии. К ним относилось княжество Цинь, расположенное в центре долины Фэнь в Шаньси, которое наращивало свою мощь благодаря почти непрерывным войнам с группами кочевников на северо-западе, и Ци на дальнем северо-западе Шаньдуна. На юге правители Чу, которые владели областью, не говорящей по-китайски, приняли титул царей и также вели борьбу за власть в центральном Китае.

Конфедерации государств, возглавляемые Чу и Цинь, постепенно развивались. Сначала они представляли собой свободные союзы, но, после поражения Цинь от царя Чу Цзуана в 597 году до н.э., более сильные государства заставили более слабые вступить в их союз.

Дальше к юго-востоку, в области, меньше привязанной к первичным китайским традициям Центральных равнин, примерно после 600 года до н.э. возникли более мощные государства У и Юэ — в основном за счет Чу. Как и другие государства на окраинах Центральной равнины, они смогли расшириться и стать более могущественными. Сначала самым сильным было царство У, особенно при царе Фу-ча (496—473 годы до н.э.), но в 460-х годах оно потерпело поражение от царя Юэ Гоу-чжаня и потеряло свои завоевания в среднем течении Янцзы и в районе Шаньдуна.

Под влиянием почти непрерывных войн между этими царствами и общество и государство быстро менялись. Успешными государствами и правителями были те, которые смогли уйти от образца старой свободной конфедерации Шан и раннего Чжоу, централизовать власть и мобилизовать ресурсы в регионах, которые они контролировали. Чаще всего правители приобретали ресурсы через развитие систем аграрного налогообложения, которые впервые создали в Лу в 590-х годах до н.э. и в Чжен примерно на пятьдесят лет позднее. С 550-х годов до н.э. правители издавали также законы-кодексы (записанные на бронзовых пластинах), целью которых было упорядочить внутренний контроль. Однако во многих государствах эти эволюционные шаги вызывали рост внутренних раздоров, так как большинство правящих семей сопротивлялось централизации. В царстве Лу власть захватили три семьи — Мэн-сун, Шу-сун и Чи-сун. Они отстранили правителя, который теоретически законно получил свою власть от царя Чжоу. В Ци семья Тянь пошла еще дальше и официально захватила власть. В Чжинь за власть боролись армейские военачальники и в конце концов разделили государство на три новых — Хань, Вэй и Чжао.

8.3. Китай: создание централизованного государства

Раскол государства Чжинь в 403 году до н.э. обычно принимается как веха начала периода «Воюющих царств». Это была эра ускорившихся изменений в экономике, обществе и государстве, которая достигла кульминации при образовании в 221 году до н.э. первого объединенного китайского государства под властью династии Цинь.

Спор между государствами вели семь основных участников. Три из их появились как части Чжинь — это Хань, Вэй и Чжао. Кроме них было царство Ци (теперь управляемое семьей Тянь), Цинь в Шэньси, Чу в долине среднего течения Янцзы и новое царство Йен на севере (современная провинция Хубей), со столицей возле Пекина. Конфликт между этими государствами возник из-за ряда факторов. Одним из самых важных стало падение военного значения колесницы, которая являлась опорой власти аристократии. Теперь колесницы были заменены пехотными армиями, впервые созданными в южных государствах У и Юэ, где территория была неудобной для колесного транспорта. Значение новой тенденции было усилено двумя другими переменами: во-первых — развитием железного оружия, особенно мечей, во-вторых — появлением верховых лучников. Техника метательного оружия была перенята у кочевников степей, но с использованием нового китайского изобретения — механического арбалета искусно выделанным взводно-спусковым устройством, которое могло подавать стрелы в боевую позицию. Такой арбалет даже спустя тысячу лет все еще был достаточно эффективным, чтобы использоваться наряду с первым огнестрельным оружием.

Около 300 года до н.э. сражения велись между пехотными армиями под руководством профессиональных командиров, которые тщательно изучали искусство войны. Эта перемена в природе военного дела привела также к фундаментальным социальным и политическим переменам. Власть аристократии и ее монополия на силу и войну были подорваны, и благополучными государствами стали те, которые смогли установить максимальный контроль над своими ресурсами и мобилизовать крестьян для создания массовой армии. Это стало частично возможно благодаря использованию железных инструментов, способных быстрее расчищать территорию под посевы и глубже взрыхлять землю. В результате большее количество земли могло быть обработано увеличившимся населением, которое могло, если государство было достаточно хорошо организовано, произвести существенные излишки. Правители стали меньше полагаться на аристократию и больше — на средних землевладельцев, которые давали чиновников для управления государством как на местном, так и на центральном уровне. Китай стал первым регионом в мире, где была создана эффективная, хотя еще небольшая бюрократия.

Старая пирамида власти, основанная на родственных связях и системе наследования, была заменена социальной структурой, в которой доминировала власть правителя и его местных представителей. Родственная система потеряла свое значение и была сведена до крестьянской семьи с ее почитанием предков. Войны между государствами характеризовались краткими, переменчивыми союзами и господством двух основных центров силы — царств Цинь и Вэй. Государства Центральной равнины, которые не могли расширить своих территорий и увеличить свои базовые ресурсы, постепенно поглощались расширяющимися периферийными государствами. Западное приграничное государство Цинь под профессиональным руководством Шан Яна в 350-х годах до н.э. стало первым из принявших новые формы ведения войны, налогообложения и администрирования.

Карта 18. Китай: «Воюющие государства» (403—221 гг до н.э.)

Цинь было сравнительно бедным и изолированным государством, в котором не имелось упрочившейся старой аристократии, но оно смогло довольно легко расшириться на границах. Население было организовано в военизированные группы по пять-десять семей, которые также образовали основу системы налогообложения. Новая знать возникла из офицеров, добившихся успеха на войне. Новая столица в Сяньяне была основана в 350 году, одновременно была создана внутренняя административная иерархия. Гражданские и военные функции были разделены, всех граждан поделили на сяни или «общины» под руководством саньлао, а военных — на чжуни, или «команды», которые состояли из таких же сяней, возглавляемых тай-шоу. Была создана единая система мер и весов. Позднее появилось официальное лицо, известное как сян или «канцлер», главный советник царя.

Эти перемены в государстве Цинь стали ключевыми для создания Китайского государства после 221 года до н.э. — вслед за победой Цинь над соперниками. В 314 году до н.э. оно разбило группы кочевников на своей северной границе и тогда оказалось в достаточной безопасности, чтобы двинуться против других китайских государств. С 311 года до н.э. царство Цинь расширилось в Сычуань, а затем в Хубэй, где в 277 году до н.э. победило Чу. За этим последовала серия войн против государств на восточной границе — Хань, Вэй и Чжао. В 249 году до н.э. армии Цинь разбили маленькое государство Восточного Чжоу в Хэнани, и теперь уже на практике, а не в теории закончилось правление старой линии царей Чжоу.

Основание объединенного Китайского государства имело место при князе Чжэне из государства Цинь, который пришел к власти в 247 году до н.э. После периода сбора сил основные завоевания были сделаны очень быстро — всего за десятилетие после 231 года до н.э., когда были низвергнуты последние шесть остававшихся независимыми государств — Чжао (228 год до н.э.), Вэй (225 год до н.э.), Чу и Хань (223 год до н.э.), Янь (223 год до н.э.) и, наконец, Ци (221 до н.э.).

8.4. Китай: экономика, общество и идеи

Одновременно с этими военными и политическими переменами прошел ряд перемен социальных и экономических. Расширение заселенной и обрабатываемой территории сделало Китай после объединения не просто самым крупным, но также и самым населенным государством в мире. Область, занимаемая под сельское хозяйство в долине Вэй, необычайно увеличилась, как и на Центральной равнине, и на равнине Чэн-ду в Сычуани. Кампании по интенсивной расчистке местности часто спонсировались государством, они включали осушение болот, масштабные мелиоративные работы и строгий контроль за водой в уже заселенных районах.

Продолжительные войны не тормозили, а может быть, даже ускоряли экономические и социальные перемены. В результате примерно с 300 года до н.э. Китай замечательно модернизировал свою экономику, создав базис для позднейшего фундаментального технического, экономического и социального рывка. Весь период «Воюющих царств» существовало свободное перемещение людей между государствами, так как цивилизация завоевывала новые области, и росли новые города. Возникновение многочисленных крестьянских армий во многом снизило роль старой военной аристократии, а все государства были сильно заинтересованы в обладании достаточным количеством крестьян, чтобы снабжать людьми свои армии.

Хотя большие поместья и землевладельцы сохранились, Китай развивался в абсолютно ином направлении, нежели Юго-Западная Азия, Средиземноморье и Европа. При каждой переписи крестьян регистрировали как отдельные хозяйства, независимо от их владельцев их земли. Хотя рабы все-таки существовали, они в основном происходили из военнопленных и преступников, Китай никогда не знал крупномасштабного рабства, которое мы видим в «классической» Греции и Италии, основной формой найма в крупных поместьях была издольщина, которая с III века до н.э. определялась контрактом. Стандартной долей между наемщиком и землевладельцем было 50:50, и это соотношение оставалось почти постоянным всю историю Китая — землевладелец получал дополнительные десять процентов, если он предоставлял быка.

Многие семьи не владели и не арендовали землю, а работали за плату в поместьях других хозяев — с начала III века до н.э. это происходило на основе письменного договора: в течение нескольких веков появились стандартизованные формы контрактов для заполнения каждой стороной.

Китай также с очень раннего времени имел свободный рынок, денежную экономику и высокую степень специализации труда. Крестьяне здесь были гораздо менее независимы, чем где-либо в Евразии, но продавали свою продукцию и участвовали в рыночной экономике. Они платили свои налоги деньгами, а не продуктами, все товары имели цену; рабочим, призванным на государственные объекты, также платили деньгами, и крестьянские семьи оценивали свое имущество в денежном эквиваленте. Первый крупный китайский историк Сыма Цянь в своем труде Ши-чжи («Исторические записки») так описал китайскую экономику и общество:

Это было написано около 100 года до н.э. — почти за две тысячи лет до Адама Смита, и все-таки дает похожее описание работы рыночной экономики, в котором метафора текущей воды играет ту же роль, что и «невидимая рука» Смита.

Во время периода, ведущего к образованию объединенного китайского государства, выявилось множество скрытых черт китайской мысли и идей. Для китайцев они были такими же основополагающими, какими библейские заповеди и классические традиции стали для Европы. Сложность оценки этой ситуации в том, что «Запад» стал верить, будто она может быть заключена в одном слове — «конфуцианство» — и что эта традиция неотъемлемо статична и чрезвычайно консервативна.

Ни одна из этих точек зрения не может быть подтверждена. Китай был необычайно динамичным обществом, а его экономика включала в себя множество взглядов и идей, значимость которых варьировалась во времени. В течение нескольких веков примерно после 400 года н.э. унаследованная традиция уже мало значила, так как Китай стал страной буддизма и главным центром его распространения.

Происхождение «конфуцианства» можно проследить вглубь до китайских писателей II века до н.э., которые авторитетно цитировали древнюю книгу Кун-цзы. Иезуитские миссионеры в XVII веке латинизировали это имя как «Конфуций» — от Кун фу-цзы, что означало «Мастер Кун». Традиционно считается, что Кун-цзы жил с 551 по 479 год до н.э., и очень малое количество его высказываний после его смерти было собрано в «Лун-юй» или «Литературный сборник». В этих высказываниях главная цель личности была подана как самосовершенствование через собирание мудрости и правильное поведение — добродетель становилась результатом личных усилий. В этой системе нет ничего, что неотъемлемо «консервативно». Нет в ней и религиозности в таком количестве, в каком она присутствовала у европейских верующих — это была этическая система, но без какого-либо «бога» для ее подкрепления.

Еще более важным для китайских взглядов был даосизм, известный в основном по работам Чжуан-цзы (ок. 370—300 до н. э). который написал большую часть «Чжуан-цу». Для даосистов целью была простота (поу), близость к ритмам природной жизни, удаление от мира (в особенности от общественной жизни) и концентрация на личном эксперименте, а не на выученном или описанном кем-то другим опыте. Единственной реальностью была бесконечная трансформация. Даосизм стал широко популярен и оказал гораздо более глубокое влияние на китайскую мысль, чем идеи Кун-цзы. Во многих смыслах даосизм был близок некоторым течениям буддизма (который предвосхитил даосизм на несколько веков) — что позднее облегчило внедрение даосизма в Китай. Некоторые параллели с буддизмом могут быть также найдены в работах Мэн-цзы (позднее латинизированном как Мэнси), который жил в конце V века до н.э. Его работы не особенно глубоки и оригинальны — они по большей части идеализируют прошлое, но выступают за гуманное правительство и за то, чтобы все люди имели внутри себя моральные качества, способные принести им добро. Эти работы имели мало влияния в Китае почти до X века н.э., когда они слились с господствовавшим взглядом образованных китайцев на мир.

На более практическом уровне находилось множество мыслителей, которые оправдывали растущую власть государства, — они были известны как фа-цзя или «легисты». Одним из самых значительных авторов легизма был Хань Фэй (ок. 280—234 до н.э.). Он утверждал, что правитель должен быть абсолютом, что его приближенные и чиновники обязаны исполнять свои функции, ограничиваясь целью и связывающими правилами. Закон должен быть общедоступным, четким, одинаковым для всех и поэтому не являться предметом различных человеческих суждений.

Эти мысли оказали фундаментальное влияние на путь развития объединенного Китайского государства, а также на природу закона. В китайском законе роль судьи не заключалась, как в конце концов стало в Европе, в оценке свидетельств и в принятии решения о соответствующем наказании на основе анализа различных факторов. Вместо этого его функция сводилась просто к правильному определению преступления — как только это было сделано, налагалось предопределенное наказание. Для китайского государства ключевым было создание правильных правил и механизмов — тогда личностный характер вещей становился менее значимым.

[О более позднем Китае см 9.1]

8.5. Первая индийская империя

8.6. Юго-Западная Азия: расцвет Ассирии

[О более ранних Месопотамии и Египте см 7.4 и 7.9]

Последнее государство, которое надолго, на целых триста лет после 1200 года до н.э., возникло в период «темных веков в Юго-Западной Азии, была Ассирия. Она господствовала в истории региона примерно с 900 года до 610 года до н.э. и стала первой империей, которая контролировала всю область между Египтом и Месопотамией с ее основными торговыми маршрутами. Ее история распадается на две фазы. Между концом X века до н.э. и 745 годом до н.э. ассирийские правители были заняты установлением контроля над областью вокруг сердца страны в верхней Месопотамии. Ее имперская фаза началась в 745 году до н.э., и за сорок лет период быстрой экспансии в основном закончился. В следующий век перешагнула уже империя.

Ассирийская традиция всегда делала упор на продолжении государства от первоначального Ассирийского царства, которое появилось около 1500 года до н.э. — несмотря на период упадка и внутренний раскол, которые были особенно тяжелыми около 1050 года до н.э. Несомненно, весь этот период существовала важная преемственность — Ашшур всегда являлся центральным городом страны, а царский церемониал оставался неизменным. Примерно за век после 1000 года до н.э. наихудший период слабости был пройден, и усилия государства оказались направлены на восстановление контроля над областью старого ассирийского царства. То был период бесконечных войн и кампаний в северных горах, он оказался сильно осложнен смертью правителя Тукульти-Нинурты в 881 году до н.э.

Ассирийская империя всегда изображается как особо жестокая, но на деле она мало отличалась от любой другой ранней империи в регионе — она наверняка зависела от завоеваний и грабежей (как и другие империи), но также проводила и политику брачных альянсов с соседними государствами, поддерживала торговлю и купцов, а во многих случаях местные правители оставлялись на своих местах после того, как им наносили поражение.

Основная экспансия началась при Ашурнацирапале II (883—859 до н.э.) — он завоевал части Леванта и продолжил ашшурскую традицию вырезания массивных рельефов, изображавших царские охоты, войны и ритуалы. Он также основал новую столицу Кальху (позднее Нимруд). Главным успехом ассирийцев было завоевание Вавилона (где местная династия появилась около 900 года до н.э.) под предводительством Шамши-Адада V в 812 году до н.э.

Ассирийцы опустошили страну и на двадцать лет оставили ее вообще без правителя, хотя не пытались установить над ней собственный постоянный контроль. Примерно в 750 году до н.э. Ассирия контролировала (кроме своей исторической области, включающей города Ашшур, Ниневия и Кальху) область восточнее великой излучины Евфрата, весь север Месопотамской равнины и подножие гор Загрос на востоке. И все-таки это было еще не больше, чем простое царство.

Период быстрого расширения империи начался при Тиглатпаласаре III (744—727 до н.э.), который завоевал Сирию, продвинулся на юг до Дамаска и поставил под свой контроль зависимые государства до самой египетской границы. Царство Урарту (приблизительно современная Армения), которое было важным соперником Ассирии в течение целого века, было разбито, а его силы подорваны, хотя завоевано оно не было. Различные части Вавилонского царства были захвачены только при Саргоне II, а в 705 году до н.э. была завоевана и присоединена к империи вся Месопотамия.

Хотя это был важный район благодаря его множественным торговым связям, он оказался трудным для контроля. Здесь вспыхивали бесконечные мятежи, восставали даже марионеточные цари, посаженные на трон ассирийцами, и весь регион приходилось завоевывать заново в 689 и 648 годах до н.э.

Примерно после 700 года до н.э. главным направлением ассирийской экспансии стал Египет, в котором с 712 года до н.э. правила нубийская династия. Конфликт между двумя странами за влияние в Леванте привел к ассирийскому вторжению и захвату Мемфиса в 671 году до н.э. Как и в Месопотамии, очень трудно оказалось поддерживать контроль над страной, даже после захвата Фив. Ассирийцам ничего не оставалось, как поставить в Египте зависимого царя Псамметиха, который в 656 году воссоединил Египет и создал династию Сайте (26-ю), правившую до 525 года до н.э. Пока власть Ассирии была сильной, египетские правители оставались полностью в ее подчинении.

Ассирийская имперская экспансия была основана на серьезных изменениях в военном деле. Военная революция, вызванная концом эры колесниц около 1200 года до н.э., очень заметно сказалась на Ассирии. Примерно к 800 году до н.э. ассирийская армия имела всего 1300 колесниц, но зато более 50 000 пехотинцев. Ни одно государство на западе Евразии в это время не могло содержать профессиональную армию такого размера, и поэтому любая страна была вынуждена набирать народное ополчение из массы крестьян.

Завоевания тоже усиливали власть царя. Похоже, на начальной фазе ассирийского государства в нем существовала какая-то форма совета из представителей элиты, который выполнял совещательные функции при правителе. По мере роста империи царь набирал власть благодаря возможности самому назначать огромное число чиновников и военных командиров; он становился все больше автократичен и постепенно получил абсолютную власть. Империя была разделена на провинции, которые обычно назывались по имени своего главного города. Каждая провинция имела управляющего и дворец, который являлся центром администрации и местом сбора налогов. Многие города, которые были важны для ассирийцев из-за сбора годового дохода налогами на торговлю, оставались формально независимыми от управляющего провинцией и подчинялись напрямую царю.

Хотя в империи существовала примитивная система дорог, коммуникации оставались трудным делом. Поэтому эффективный контроль в основном обеспечивался сплоченностью ассирийского правящего меньшинства, которому давались земли в завоеванных областях, чтобы оно поддерживало государство. Важным и оригинальным политическим ходом, сделанным ассирийцами, стало расселение по империи различных людских групп. Частично эта политика преследовала цель заселить окраинные районы империи — но также очевидно, что она имела целью терроризировать население, чтобы поддерживать внутренний контроль над ним. Хотя подобные депортации проводились не слишком часто, все-таки они, вероятно, коснулись примерно четырех миллионов человек.

Падение Ассирийской империи было внезапным и неожиданным.

Около 630 года до н.э. была на вершине своей власти — и вдруг менее чем за тридцать лет, она перестала существовать. Главные города сердца страны — Нимруд, Ниневия и Ашшур — были разрушены. Сведения об упадке фрагментарны и часто противоречивы, большинство ключевых дат нельзя установить надежно. Последний из великих ассирийских царей, Ашшурбанапал, умер между 631 и 627 годами до н.э., после чего вспыхнул жестокий внутренний конфликт за наследование. Этот вакуум власти позволил Набопаласару, халдею с юга Месопотамии, создать свое царство вокруг Вавилона. Вероятно, это случилось в 626 году до н.э., и к концу десятилетия новый Вавилон установить контроль над большей частью Месопотамии.

К 616 году до н.э. Набопаласар стал достаточно силен, чтобы вторгнуться в Ассирию. Двумя годами позднее, в союзе с набирающей силу Мидией на западе Ирана, он разграбил Ашшур, а в 612 году до н.э. — Ниневию. Ассирийцы вместе со своими египетскими союзниками попытались организовать контрудар, но к 608 году до н.э. власть Ассирии окончательно рухнула, великие ассирийские города оказались в руинах.

Царство, которое создал Набопаласар в Вавилонии, просуществовало недолго. Оно находилось на пике при Набопаласаре II (605—562 до н.э.), когда велись главные сражения с Египтом за контроль над Левантом (как и в течение всего тысячелетия). Царство было сравнительно богатым благодаря контролю над торговыми путями вниз по Заливу и на восток, и получаемому с них налогу. Вавилон был вновь отстроен и быстро развивался, в конце концов он занял площадь более трех квадратных миль и имел население свыше 100 000 человек. Город был окружен громадными двойными стенами и рвом. Но после смерти Набопаласара II разразилась семилетняя гражданская война за наследование, из которой вынырнул Набодин, установивший контроль над страной. Его царство было разрушено в 539 году до н.э. поднимающейся в Иране империей Ахеменидов [см. 8.8].

8.7. Финикийцы и Левант

8.8. Империя Ахеменидов

Империя, которая появилась в Иране около 560 года до н.э., находилась в регионе, считавшемся до этого времени периферийным по отношению к центрам цивилизации Юго-Западной Азии. Она стала первой из трех великих иранских империй, которые доминировали в истории Западной Евразии большую часть следующего тысячелетия. Империя Ахеменидов (названная по имени правящей семьи) была самой большой из всех существовавших до того империй, и на пике своего взлета, вскоре после 400 года до н.э., протянулась от Босфора на западе до Египта и Северной Индии, а в Центральной Азии — до самых границ современного Казахстана.

Она первой связала весь этот громадный регион в единое целое. За ней последовала Парфянская империя (около 140 года до н.э. — 224 год н.э.) и держава Сасанидов (224—651 годы н.э.). Название Иран произошло от сасанидского слова, определяющего их родину — Эраншахр. Имя «перс» — это греческий термин для провинции империи, где население говорило на персидском языке (часть более широкой иранской языковой группы).

Проблема интерпретации истории империи Ахеменидов заключается в том, что внутренние источники скудны (особенно после 522 года до н.э.), и многое приходится устанавливать по греческим источникам. А греки в основном интересовались лишь своим ограниченным эгейским миром, а вдобавок весьма ненадежны, потому что стремились показать «персов» трусливыми, слабыми, богатыми, упадочническими, управляемыми женщинами (все это позднее стало общими характеристики «востока») —а на самом деле там, кроме богатства, все было как раз наоборот.

Персия возникла в современной иранской провинции Фарс на юго-восточном краю Загросских гор. Об этой области мало что известно примерно до 700 года до н.э., когда она, вероятно, находилась под контролем Элама, лежавшего западнее. В 646 году до н.э. область была атакована ассирийцами, и маленькое царство откололось, чтобы стать независимым. Империя Ахеменидов была, как и многие другие, образована в основном одним завоевателем —Киром II (Великим) (559—30 годы до н.э.). Его завоевания знаменовали один из самых быстрых из всех известных периодов имперской экспансии. Он унаследовал маленькое Персидское царство, за десять лет разбил соседние царства Сузы и Мидия, а затем двинулся на запад. Анатолийское царство Лидия было покорено, а его царь Крез взят в плен. Наконец, в 539 году до н.э. царь Вавилонии Набонид был побежден в битве при Описе, а его империя распалась.

Двигаясь на восток, Кир еще более расширил свою власть, взяв под контроль большую часть современного Афганистана, а также обширные регионы в Центральной и Южной Азии. Была построена новая столица — Пасаргады (названная по имени племени Кира), но центром империи осталась старая столица царства Мидия — Экбатана. Ко времени смерти Кира единственной крупной и независимой силой в Евразии оставался Египет. Наследник Кира Камбис (530—522 до н.э.) построил флот, завоевал Кипр и затем, в 526 году до н.э., начал вторжение в Египет, которое закончилось взятием Мемфиса. Саисская династия[13], навязанная ассирийцами, закончилась.

Неясно, что точно случилось после смерти Камбиса. Точно известно лишь то, что Дарий I (522—186 до н.э.), хотя и происходил из правящей семьи, не являлся законным наследником, и ему пришлось подавлять ряд мятежей. Тем не менее контроль над страной быстро был восстановлен, и Ахемениды не потеряли власть до окончательного их поражения в 330 году до н.э.

После примерно 500 года до н.э. империя испытывала ряд проблем, но восстания в основном ограничивались Египтом. Империя была разделена на «сатрапии», которые стремились вырасти в числе и занимать поменьше пространства, так как контроль из центра в этом случае усиливался. Сатрапы всегда были персами по происхождению и правили из главных провинциальных городов, которые были связаны сетью дорог, имевших путевые станции и гарнизоны в ключевых точках. Управление ниже этого уровня осуществлялось местными элитами, так как не имелось другой эффективной альтернативы. Но в целом уровень контроля из центра был, вероятно, выше, чем в любой предыдущей империи. Персы не платили налогов и могли владеть поместьями по всей империи — первоначально землей награждали в ответ на различные формы военной службы, но очень быстро после создания империи это было заменено на денежные выплаты, а большая часть армии составлялась из наемников.

Царь Ахеменид был центром иранской религии — зороастризма. Точное происхождение этой религии и ее основателя — Заратустры — практически неизвестно. Религия почти наверняка некоторое время существовала до создания Ахеменидской империи — возможно, примерно с 630—550 годов до н.э., но эта датировка вполне может отстоять и на два века раньше. Записи о Заратустре содержатся в «Авесте», в различных стихах и поэмах (гатха), архаических по стилю и по языку — их явно писали в течение долгого периода. Вероятно, Заратустра жил в восточном Иране и был жрецом, прежде чем создал собственное учение. Оно было основано на двойственной сути мира и бесконечном конфликте между добром и злом.

В третьем веке мира, который открыл Заратустра, баланс сдвинулся в сторону добра и бога Ахуры, но у людей оставалась свобода выбора; они могли, если хотели, помогать искоренять зло. Священный огонь играл центральную роль в обрядности, так как после смерти уничтожал тела, чтобы не загрязнять землю. Зороастризм не распространился настолько, чтобы стать одной из главных мировых религий (одними из его основных приверженцев сейчас являются персы Индии) — но влияние его идей, в особенности двойственность добра и зла, оказалось чрезвычайно глубоким и повлияло почти на каждую религию, появившуюся на юго-западе Азии.

Примерно к 500 году до н.э., после пятидесяти лет существования, Ахеменидская империя достигла максимальных размеров после того, как Дарий I присоединил к ней Самос, Фракию и часть северо-западной Индии. Она уже столкнулась с основными проблемами при контролировании самой большой империи из всех известных до того времени. В 498 году до н.э. греческие города Ионического побережья подняли мятеж, и город Сарды был сожжен. Мятеж был подавлен, но Дарий рвался продлить империю на запад на материковую Грецию — однако был разбит в 490 году до н.э. в битве при Марафоне. В другом отношении Дарий был более успешен — он приказал построить канал между Средиземным и Красным морями, восстановил Сузы и основал новую столицу династии Персеполь.

Его политику продолжил его наследник Ксеркс (486—465 годы до н.э.). Мятежи в Египте и Месопотамии были подавлены, но распространение империи в Грецию снова провалилось. Фивы и Фессалия подчинились власти Ахеменидов, Спарта и Афины — нет. В 480 году до н.э. греки победили в морской битве в Саламинском проливе, а на следующий год в сухопутном сражении при Платеях. Греки имели возможность быстро мобилизовать в своем регионе сравнительно небольшие силы, но их как раз хватило, чтобы одерживать победы над войсками Ахеменидской империи, которая вытянула себя сверх меры далеко на запад. Следующие два десятилетия империя уступила грекам территорию во Фракии, Эгейские острова и полосу вдоль Анатолийского побережья.

Ксеркс и его наследник были убиты в 465 году до н.э. — трон захватил Артаксекркс, правивший сорок следующих лет. Египетское восстание, поддержанное греками, было подавлено, и вторжение греков на Кипр провалилось. Развязанная в 431 году до н.э. Пелопонесская война между Спартой и Афинами предоставила Ахеменидам гораздо большие возможности для маневра в Эгейском регионе, и после поражения афинян в Сицилии в 413 году до н.э. контроль над ионическими городами был полностью восстановлен (греки окончательно признали это в 386 году до н.э.). Контроль над Египтом был утерян в 399 году до н.э. и не восстанавливался более пятидесяти лет. Хотя около 338 года до н. э возник ряд внутренних проблем и совершился ряд дворцовых переворотов, Ахеменидская империя все еще казалась сильной — и все-таки в течение десяти лет она прекратила свое существование после ее завоевания македонцем Александром.

8.9. Греция

8.10. Македонская империя

8.11. Объединение Италии

8.12. Евразийская периферия: Центральная и Западная Европа

[О более ранней Европе см. 3.3.1]

Остальная Европа оставалась на еще более низком уровне социальной, экономической и политической организации, чем Итальянский полуостров. Проявление железных инструментов и оружия примерно с 750 года до н.э. только ускорило медленное усложнение организации и иерархии в сельскохозяйственных общинах и нескольких центрах металлургии. Военную элиту и вождей хоронили в носилках вместе с их оружием и несколькими примитивными повозками. Редкие крепости на холмах стали резиденциями местной элиты. Ее власть увеличилась еще сильнее примерно после 600 года до н.э., когда она стала контролировать растущую торговлю со Средиземноморьем. Торговля шла в основном через Северную Италию и греческие торговые колонии в Марселе, которые господствовали на маршрутах вверх по долине Роны.

Ключевой точкой для контроля за торговлей было местечко Хойнебург на верхнем Дунае — этот город занимал треугольный мыс 600 ярдов длиной и 200 ярдов шириной у основания и был окружено защитной стеной из необожженного кирпича, поставленного на каменное основание. Это наверняка была резиденция местного вождя и его военной элиты, которая богатела и удерживала власть благодаря контролю за торговыми путями на юг и доступу к престижным товарам, получаемым из Средиземноморья.

Около 500-450 годов до н.э. по неизвестным нам причинам произошли крупные изменения в обществах в Центральной и Западной Европе, угасание существующих центров и разрыв торговли с Югом. Эти изменения характеризуются появлением нового культурного стиля, известного как латенский, часто привязываемого к «кельтам». Возникает вопрос, кто такие «кельты»? Связь между их культурой и языком необычайно путаная, и не становится более понятной от приписывания этой культуре термина «кельтская» или даже увязывания ее с христианской церковью, которая расцвела в этом регионе через тысячу дет после 500 года н.э.

Все черты новой культуры невозможно совместить в одну под общим названием. Нет никаких свидетельств, что люди, которые жили в Западной и Центральной Европе, когда-либо называли себя кельтами. Название это, вероятно, появилось из греческой колонии в Марселе, где одно из местных племен называли Келоти. Очевидно, со временем греки, с обычной для себя комбинацией высокомерия и чувства превосходства, стали применять это название ко всем людям из «варварских» регионов. Позднее термин начали присваивать всем, кого римляне сами решали назвать кельтами. Но даже тут есть недоразумение — Цезарь сообщает только о трети Галлии, как о кельтской стране, а Британию и Ирландию римляне вообще не считали «кельтскими» странами.

Кельтская языковая группа существовала внутри индоевропейской языковой семьи, но выжила она только в областях, куда не дошли римляне (как в Ирландии), или лишь слегка задетых римским завоеванием, как в Британии. Однако нет простого равенства между говорящими по-кельтски местностями и стилем латенского искусства. Некоторые черты латенской культуры пришли из Иберии, это прослеживается даже в говорящих по-кельтски районах; несколько наилучших образцов кельтского стиля происходят из Дании, где говорят на германском языке.

Понятие о кельтах как об индоевропейцах неразрывно связано с понятием миграции с Востока. Однако в поддержку и этой теории также существует мало свидетельств. При отсутствии данных о языках, на которых говорили в Европе до этого времени, эти «кельтские» группы могли быть не более чем местными сельскими общинами, обычно видоизменяющими свой язык в течение очень долгого периода времени. Вероятно, миграция сыграла небольшую роль в их истории — если не считать короткого периода, когда они продвинулись в Северную Италию около 400 года до н.э.

Примерно с 450 года до н.э. в Европе появился ряд очень различных обществ. В зоне, ближайшей к Средиземноморью, развитие было самым быстрым под влиянием торговли, а позднее римской экспансии. К I веку до н.э. в Галлии появились оппида (термин Цезаря), или укрепленные города на вершинах холмов, — резиденции элиты, которая контролировала общества, подошедшие к грани превращения в организованные государства.

На территории нынешней Чехословакии[14] развились основные «индустриальные» деревни — такие, как Мсецке Жехровице. Существовали также крупные торговые центры, подобные Манхингу в Баварии, который имел защитные стены более четырех миль длиной, построенные из бревен, скрепленных железными гвоздями общей массой более 100 тонн. Строительство таких сооружений требовало гораздо более развитой социальной организации, чем имелось у всех цивилизаций, когда-либо ранее существовавших в Европе к северу от Альп. С другой стороны, во многих труднодоступных землях, таких как Пенинские горы в Британии, общество представляло собой лишь немногим большее, нежели кучка очень бедных разбросанных земледельческих деревушек. Это был мир, совершенно отделенный от развитых обществ Евразии, существовавших в Китае, Индии и Юго-Западной Азии.

Обзор IV Мир в 500 году до н.э.

Примерно до 200 года до н.э. все империи и государства в противоположном конце Евразийского континента, в Юго-Западной Азии и в Китае, развивались в почти полной изоляции друг от друга. Месопотамия торговала с долиной Инда, а империи Ирана контактировали с северо-западом Индии. После Александра Македонского Средиземноморский мир получил смутные представления об империи Маурья в Индии. Китай, похоже, совсем не имел контактов с Индией, не интересуясь областями, расположенными дальше на запад.

Единственной возможностью контактов, которые были весьма ограниченными и непрямыми, оставались контакты через кочевников Центральной Азии. Между дальними концами Евразии не существовало ни обмена какими-то технологиями, ни торговли или обмена идеями. Эта ситуация начала меняться примерно после 200 года до н.э. Решающим фактором стало постепенное образование единого китайского государства во времена династии Цинь, а затем Хань. Это государство начало экспансию на запад, в Центральную Азию, что в конце концов привело его к контакту с Парфянской империей в Иране и меньшим Кушанским царством в Бактрии, а также северо-западом Индии.

Параллельно с этим развитие экспансии Рима на восток к границам Парфянской империи в Месопотамии привело к окончательному замыканию цепи, которая протянулась от Китая до Средиземноморья. Впервые в мировой истории различные части Евразии соединились. Сначала связи были неуверенными, но через четыреста лет после 200 года до н.э. сформировалась устойчивая торговая сеть. Различные общества Евразии по большей части не зависели друг от друга, но связи между ними с тех пор никогда не разрывались полностью.

9.1. Китай: создание единого государства

[О более раннем Китае см 8.2—8.4]

Создание единого Китайского государства в 221 году до н.э. стало результатом, как мы видели в предыдущей главе, успеха государства Цинь в борьбе со всеми его соперничающими воюющими государствами. Принц Чжень в империи Цинь взял себе титул хуан-ди («августовский повелитель»), который стал постоянным титулом для последующих императоров, а также новое имя Цинь Ши-хуан-ди. Он применил во всем Китае политику, проводившуюся в государстве Цинь весь предыдущий век, во время подъема его мощи. Под руководством его главного советника, законника Ли Су, Китай был разделен на тридцать шесть, а затем сорок восемь цзюней или губерний с дополнительными сянями или уездами. Китайский шрифт был стандартизирован, была введена единая валюта (медная монета с квадратным отверстием в середине, которая сохранилась до XX века), меры веса и длины были унифицированы, стандартизированы были даже размеры тележных колес. В то же самое время внутренние стены старых царств были снесены, было начато строительство сети дорог и каналов, а защитная стена в пограничных районах от кочевников сюнну была продлена на север и северо-запад. Контроль над старой провинциальной аристократией был достигнут после насильственного переселения на жительство в столицу 120 000 благородных семей.

Происходили революционные перемены, и рост критики нового государства привел к принятому в 213 году до н.э. решению сжечь все письменные тексты, кроме медицинских, сельскохозяйственных и по гаданию. К счастью, решение не было полностью выполнено, иначе мы бы имели еще меньше информации об истории раннего Китая.

Когда многие планы по реконструкции государства были еще в процессе осуществления, император Цинь в 210 году до н.э. умер. Подземная армия «терракотовых воинов», найденная в 1970-х годах, защищала его гробницу. Ему наследовал его сын, но Китай быстро распался, и началась гражданская война. В этот период хаоса Лю Бан, мелкий чиновник Цинь, происходивший не из старой аристократии, уничтожил своих соперников и к 202 году до н.э. контролировал весь Китай. Он стал основателем династии Хань, которая продержалась почти четыреста лет, всего лишь с одним перерывом. То был настолько долгий период династической стабильности, что стало возможным развитие многих характерных черт китайского государства, которое превратилось в гораздо более централизованное и эффективное в управлении, нежели любое другое государство Евразии того времени.

При династии Хань репутация Цинь была очернена, но на практике государство Хань строилось точно на таком же фундаменте. Цзюнь и сяни были сохранены — вместе с разделением центрального правительства на военный, гражданский и контролирующий органы. Так как империя вобрала в себя различные долгое время независимые китайские государства с их отличным друг от друга опытом, не удивительно, что полное развитие в единое государство, которое при династии Цинь находилось на ранней стадии, заняло много десятилетий. Первоначально Лю Бан не мог сделать ничего другого, как лишь принять структуру, использовавшуюся многими более ранними правителями Евразии: двадцать его ближайших родственников были назначены правителями некоторых старых царств в надежде, что они останутся лояльными. За правителями следили имперские комиссары, но лишь после подавления (в 154 году до н.э.) «восстания Семи царств» под предводительством принцев У и Чу был установлен полный контроль центра над окраинами. Это было подкреплено правовыми изменениями, введенными в 127 году до н.э., которые покончили с правом первородства среди наследников и заставили делить земли и титулы среди всех законных сыновей. В течение чуть более чем одного поколения последние остатки старых царств полностью исчезли.

Установление внутреннего мира и стабильности за десятилетия после 200 года до н.э. привело к устойчивому росту населения и дальнейшему увеличению обрабатываемых площадей. Постепенно государство смогло установить больший контроль над населением. Между 192 и 190 годами до н.э. более 150 000 крестьян были призваны строить стены вновь создаваемой столицы Чанань. Была проведена точная перепись, которая стала основанием для более стройной системы налогообложения, чем повсюду в Евразии. Каждая крестьянская семья должна была платить четыре налога. Первый, налог на землю, был самым низким и составлял одну тридцатую предполагаемого урожая — он мог быть только предполагаемым, так как чиновник имел возможность учитывать только акры, а не действительно собранный урожай в разных районах такой огромной страны, как Китай. Вторым был подушный налог, выплачиваемый мужчинами и женщинами, с отдельным налогом для детей более семи лет. Третьим был налог на собственность, введенный в 142 году до н.э. и взимаемый в размере 1,2 % от всей собственности (не только у крестьян) и со всех торговых доходов. И, наконец, крестьяне могли платить налог на освобождение от исполнения воинских обязанностей и подневольных работ.

Уровень монетарности экономики Китая и тот факт, что крестьяне не угнетались внутри созданной для них системы существования, как это было в большей части остальной Евразии, демонстрируется тем обстоятельством, что, кроме налога на землю, все остальные налоги должны были оплачиваться деньгами.

9.2. Расширение империй Хань и Сюнну

Развитие империи Сюнну в степях параллельно с подъемом Хань — первый пример явления, которое стало обычным в истории Евразии. Хотя сюнну (народ алтайской языковой группы) доминировал в степях Центральной Азии целых два века и создавал китайцам проблемы на границе, он смог построить собственную империю только используя в своих интересах оседлое государство — а это не могло происходить интенсивно при подъеме Хань. Контроль над товаропотоком из Китая позволял предводителю конфедерации сюнну поддерживать и укреплять свою власть, распределяя высоко ценимые товары среди своих последователей. Империя сюнну была основана Моту (примерно 209—174 годы до н.э.) и далее расширена его сыном Лао-шаном (это китайское имя) до оазисов Центральной Азии. Это оттеснило другую группу кочевников — юэчжи — дальше на запад, к границам Индии и Парфянской империи.

Вновь созданная империя Хань (с населением, вероятно, раз в пятьдесят большим, чем у кочевников) попыталась одержать победу над сюнну, но была разбита в 201—200 годах до н.э. Кочевники со своими лучниками на лошадях и способностью отходить в степь всегда сохраняли военное превосходство над оседлыми государствами. Китайцы отступили к югу от частично возведенной Великой стены и купили мир через политику умиротворения — брачный союз и выплата дани. Династия Хань, как и все более поздние китайские династии, была уверена в своем культурном превосходстве и всегда описывала «варваров» как подчиненных, но платила им дань как знак уважения к их империи. Анализ обращаемых товаров показывает, что то была почти целиком односторонняя торговля в сторону «варваров». Ежегодная субсидия сюнну от Хань в начале II века до н.э. составляла 200 000 литров вина, 100 000 ярдов шелка, а также зерно, чтобы кормить двор предводителя сюнну. В ответ китайцы получали странный подарок в виде двух верблюдов. В среднем субсидии, выплачиваемые варварам, забирали около одной десятой годового дохода китайского государства.

Первые шестьдесят лет после своего образования империя Хань сконцентрировалась на установлении контроля над самым крупным государственным образованием в Евразии. Когда эта цель была достигнута, в кончить с политикой выплаты ежегодной дани сюнну. Между 127 и 119 годами, до н.э. была организована массивная атака на сюнну силами армии более чем в 100 000 человек (намного большая из всех собиравшихся где-либо в мире к этой эпохе).

Результат оказался бедственным. Китайцы потеряли почти 80 % своей армии, и, хотя на некоторое время сюнну удалось сдержать, китайцы, чтобы сохранять мир, все еще должны были выплачивать большую денежную сумму ( включая 100 000 лошадей), что составляло в целом почти половину государственного ежегодного дохода. Военная политика почти обанкротила Китай, и снова была принята стратегия сдерживания и стабильности.

Государство сюнну поддерживалось его способностью сохранять бесспорное право наследования почти 150 лет. Это закончилось в 59 году до н.э., когда после гражданской войны империя разделилась между двумя братьями — Ху-хань-е и Чжи-чжи (сюнну известны только по именам, которые давали им китайцы). Китай смог воспользоваться этими трудностями, чтобы создать больше места для маневра и присоединить часть кочевников к империи. Но китайцы все еще платили дань, и после некоторого ее уменьшения во время гражданской войны, она вскоре вернулась к своему старому уровню.

Нападение на сюнну было только частью китайской политики экспансии. На севере и северо-востоке в 128 году до н.э. был создан первый цзюнь империи Хань в Манчжурии, а через три года после 109 года до н.э. была завоевана большая часть Корейского полуострова — его север и западное побережье; эти районы контролировались последующие четыреста лет. Граница на северо-западе также была отодвинута. Для заселения этих новых районов Хань создало систему колонизации с государственным спонсированием. В 127 году до н.э. более 100 000 крестьян были расселены в Монголии. Семью годами позже более 700 000 жертв сильного наводнения в западном Шаньдуне было отослано в Шаньси. В 102 году до н.э. 180 000 солдат и крестьян было расселено в северо-западных провинциях.

Эти пограничные районы всегда трудно было контролировать; не существовало определенной границы, которая отмечала бы деление между миром оседлости и кочевниками. Великая Стена не отмечала фиксированную и четкую границу — существовала широкая область, где два мира перемешивались, баланс между ними постоянно сдвигался. Защита от кочевников никогда не оставалась чисто военным делом — она заключалась в комплексе из дипломатии, коммерции, колонизации, ассимиляции и некоторой доли военной силы. В 166 году до н.э. китайцы создали сложную систему сигнализации флагами и дымом для передачи информации о действиях в приграничном регионе. Военные гарнизоны (контролировавшие передвижения при помощи паспортной системы) были первой линией защиты, затем следовала линия из крестьян-солдат в военно-сельскохозяйственных поселениях — единственный метод, возможный в то время для содержания большой приграничной армии.

Экспансия на юг была много легче, так как китайцы сталкивались лишь с относительно неорганизованными племенами и несколькими слабыми царствами, которые не имели военного превосходства, как группы кочевников. Продвижение китайцев на юг от Янцзы, превратившееся в мощный поток при династии Хань, было одним из самых фундаментальных усилий в китайской истории. Это было не просто военное завоевание, но также медленное передвижение людей на юг для освоения новых земель до границы цивилизации. Это передвижение смешивало различные племенные группы, которые теперь исчезли без следа, и сдвигало весь баланс китайского государства на юг, присоединяя к империи одну из богатейших и плодороднейших областей с абсолютно иным типом сельского хозяйства — выращиванием риса на залитых водой полях.

Карта 21. Центральная и Восточная Евразия под властью ранней Хань

Этот процесс включал также военное покорение ряда царств. Он начался в 110 году до н.э. с уничтожения царства Минтюэ (в современном Фуцзяне). В то же самое время войска империи Хань достигли Кантона и дельты Красной реки в современном Вьетнаме и установили контроль над этим районом (китайские торговцы доходили до Дананга далее к югу еще несколькими веками раньше). Но Северный Вьетнам всегда оказывался для китайцев трудно контролируемым районом из-за огромных расстояний, очень плохих коммуникаций и легкости, с которой там вспыхивали мятежи. Расположенное дальше на запад царство Тьен, очень богатое из-за того, что контролировало переправу через реку на пути между верхней Янцзы и Бирмой, было завоевано в 109 году до н.э. Царю позволили продолжить править до восстания 87—74 годов до н.э. В этот период экспедиции против племен Кунь-мин расширили область контроля китайцев почти до современной границы Бирмы. Несколькими десятилетиями позднее царство Шан в Северной Бирмы стало платить дань империи Хань.

[О более позднем Китае см. 9.7.1, о торговле в Центральной Азии — 9.8]

9.3 Индия

[О ранней Индии см. 8.5]

После падения империи Маури и весь период между 200 годом до н.э. и 200 годом н.э. Индия политически представлена очень отрывочно. Может быть составлена лишь самая общая политическая история, и предполагаемые даты различных царств варьируются в границах двух веков. Больше всего известно о царствах северо-западной Индии, так как они взаимодействовали с Ираном на западе и Китаем на востоке. В царстве Бактрия, которое стало полностью независимым от Селевкидов не позднее 250 года до н.э., правила малочисленная македонская элита, которая, несмотря на изоляцию, сохраняла свою греческую культуру на протяжении еще примерно целого века. В начале II века до н.э. бактрианцы распространили свой контроль на юг, на Пенджаб, имея свою столицу в Сагале (современный Сиалкот). Последний царь македонской династии известен грекам как Менандр, а индийцам — как Милинда. Около 150 года до н.э. он отошел от греческой культуры и принял буддизм; текст, известный как «Вопросы царя Милинды», ныне считается одним из традиционных введений в буддизм.

Бактрианское царство было уничтожено кочевниками, двигавшимися из Центральной Азии. Впоследствии группа бактрианцев продвинулась из долины Кабула к Таксиле и создала маленькое царство Гандхара, которое извлекало деньги из контроля над ключевыми торговыми путями из долины Ганга и Индии в Центральную Азию. «Классические» историки часто рассматривают его как «греческое», но на деле оно было главным центром буддистского искусства. Именно здесь внутри буддизма развилась традиция Махаяны. Влияние царства Гандхара помогло распространить это учение дальше на запад в Юго-Западную Азию. Последний из бактрианских правителей Гандхара (Хермеус) был убит около 50 года до н.э. во время нападения с севера скифских кочевников и одновременной экспансии с запада (из нынешнего Ирана) Парфянской империи.

Самым важным из всех северо-западных индийских царств был Кушан. Его происхождение и даже даты существования весьма неясны. Вероятно, он было царством юэ-чжи, которых оттеснили на запад сюнну, когда сами оказались под давлением со стороны империи Хань. Кушанцы (или юэ-чжи) были, вероятно, самыми восточными из народов, говорящих на индоевропейском языке, их язык ныне называется тохарианским («тухара» в современном индийском произношении). Самым значимым из кушанских правителей был Канишка, но начало его правления датируется совершенно по-разному — 58 годом до н.э., 78 годом н.э. и даже 128 годом н.э. В настоящее время невозможно выяснить истинную дату — но та, что относится к концу этого двухсотлетнего периода, кажется наиболее вероятной. Столицей Кушанского царства был Пурушапура (современный Пешавар), а его власть распространялась на район, захватывающий Бакгрию, Кашмир, Синд, Пенджаб и земли далее на восток вплоть до Дели.

Неизвестно, как было организовано это царство — впрочем, как и его история. Подобно Гандхаре, богатство Кушана происходило из контроля над ключевыми торговыми путями из Северной Индии, особенно из долины Ганга, через Таксилу и Бакгрию в Центральную Азию и на восток вплоть до Китая. Область, которую оно контролировало, была ключевым участком евразийской транспортной сети. Эта область являлась также решающей для смешения различных культур и идей Евразии. Кушанскими правителями выпускались высококачественные, стандартизированные золотые и серебряные монеты; здесь все еще пользовались греческим письмом, и, наряду с Буддой, почитались также иранские, шумерские и индуистские боги. Внутри царства доминировал буддизм, большинство сохранившихся литературных работ — буддистские, но написаны они на санскрите. Это было место проведения Четвертого Великого буддистского совета, и оно сыграло ключевую роль в позднейшем переносе буддизма по торговым путям Центральной Азии в Китай.

Царство Кушан просуществовало триста лет, примерно до 240 года н.э., когда оно было завоевано поднимающейся в Иране империей Сасанидов.

[О более поздней Индии см. 10.10]

9.4. Парфянская империя

О Парфянской империи, которая правила Ираном и большей частью Месопотамии почти пять веков между 247 годом до н.э. и 226 годом н.э., известно очень мало — потому что никаких официальных документов от нее не сохранилось. Империя называется Парфянской по западным источникам, в восточных текстах она именуется Аршакид — по имени основателя империи Аршакеса; как сами жители называли свою империю, неизвестно. Однако эта империя сыграла ключевую роль в истории Евразии. Она была главным посредником между Римской империей и империей Хань, ключевым торговым партнером, который связывал их — хотя не давал прямого контакта.

Парфяне сначала были известны под именем империи Ахеменидов — жителей восточной иранской провинции Хорасан. Вероятно, их государство ранее было частью македонского царства Селевкидов, но так как это царство все больше и больше концентрировалось на делах своих западных регионов, контроль над восточной областью был им утерян. Парфянское государство появилось в регионе между государством Селевкидов и царством Бактрия; судя по всему, оно было основано Аршакесом в 247 году до н.э. — в конце концов, это дата, с которой парфяне сами видели начало собственной истории.

Больше пятидесяти лет Парфия оставалась не более чем мелким царством, постепенно пробивающимся на запад в почти постоянных войнах с селевкидами, которые не признавали его в качестве независимого государства вплоть до 209 года до н.э. Реальное основание Парфянской империи приписывается Митридату I, который сел на трон около 170 года до н.э. Он расширил царство на юго-запад, в сторону центральных иранских земель, передвинув столицу из Нисы в Гекатомпил и оккупировав Мидию, а в 141 году до н.э. и Селевкию — столицу селевкидов в центральной Месопотамии. Ко времени его смерти в 138 году до н.э. Парфянская империя простиралась от Тигра и Евфрата на западе до границ Бактрии на востоке. Потребовалось еще два десятилетия, чтобы стабилизировать империю и защитить от нападений на западе от последних селевкидов и на востоке от юэ-чжи. Последняя фаза экспансии была осуществлена на север от Месопотамии, в Армению.

В 92 году до н.э. парфяне впервые вступили в контакт с римлянами, которые распространялись на восток к Месопотамии. Это стало началом конфликта, который тянулся более 600 лет, продолжаясь при преемниках парфян, Сасанидах. Никогда не было никакой решительной битвы, хотя тяжелое поражение, нанесенное римлянам в битве при Каррах в 53 году до н.э., вероятно, ближе всего подошло к такому определению. Ни одна сторона не имела сил нанести решительное стратегическое поражение другой — даже взятие римлянами новой парфянской столицы Ктесифона (напротив Селевкии, на другом берегу Тигра), повторявшееся три раза в 116, 161 и 198 годах н.э., оказывалось не более чем временным успехом. В течение многих лет имела место серия прерывистых кампаний, обычно в Месопотамии, а время от времени в Армении, они требовали значительных усилий, но почти ничего не меняли. На востоке парфяне боролись с Кушанским царством, тоже с неопределенным результатом, несмотря на попытку римлян образовать альянс с последним.

Карта 22. Парфянская империя

Со временем центр Парфянской империи переместился на запад, в богатый район Месопотамии, из которого она смогла влиять на торговые пути с востока на запад. Это совпало с постройки новой столицы империи — Ктесифона. Внутреннее управление Парфянской империи до сих пор не ясно, но похоже, что сильного центрального правительства не существовало. Семья Аршакидов всегда оставалась царствующей, но существовало множество внутренних споров о наследовании. Похоже, империя была разделена на ряд «царств», таких как Армения или Великая Мидия, которыми правили представители аристократии. К примеру, провинцией Фарс правила, по-видимому, семья Ахеменидов. Другими основными аристократическими семьями были Сурен, Карен, Гью и Михран, которые держали в своих провинциях обширные и дорогостоящие дворы и поставляли большую часть армии, которой командовал царь Аршакид.

Первоначально официальным языком империи был греческий, потому что парфяне приняли оставшуюся от Селевкидов бюрократию. Арамейский (язык империи Ахеменидов) оставался важным на западе, а парфянский не стал официальным языком вплоть до нескольких последних десятилетий империи, примерно до 200 года н.э. Религия империи была смешанной. Важное значение играл зороастризм, но он не являлся государственной религией Ирана до Сасанидов. Греческая вера была в основном ограничена греческой диаспорой. Буддизм тоже имел большое значение, так как он распространялся на запад из Кушанского царства.

[О более позднем Иране см. 10.13]

9.5. Экспансия Рима

[О более раннем Риме см 8.11.2 , о Карфагене 8.7.2 и о Греции 8.10]

Установление доминирования над большей частью Итальянского полуострова, последовавшее за битвой при Сентине в 295 году до н.э., поставило Римское государство перед большими проблемами. Предыдущие два века Рим воевал, кроме самых необычных случаев и обстоятельств, каждый год — динамика военных завоеваний и экспансия встраивалась в государственные дела. Мысль, что Рим, по существу, «обороняется» и его «заставляют» делать присоединения, извлечена из римской апологетики того времени и повторялась почти всеми классическими историками до самого недавнего времени. Во время действия института сенаторов римская политика строилась на успехе в войне. Это обеспечивало престиж и в идеале давало награду в виде признания «триумфа» успешного полководца.

Тяга к успешной войне была неизбежной для всех римских политиков. Характер Римского государства был милитаристским, в нем постоянно находился под ружьем более высокий процент населения, чем в любом другом доиндустриальном государстве — около двух третей молодых мужчин служили в армии в среднем по семь лет. На поле брани римляне проявляли себя гораздо более свирепыми и менее снисходительными, чем их современники — целенаправленное убийство всего населения города, который отказывался сдаться, было нормальным явлением. Едва ли удивительно, что Рим продолжил политику завоеваний и экспансии после приобретения контроля над Италией.

Первое столкновение Рима с миром вне Италии произошло во время войны с Пирром, правителем Эпира, который осмелился поддержать город Тарент в войне с Римом. Он был разбит в битве при Беневенте в 275 году до н.э. Установив полный контроль над Южной Италией, Рим следом бросил вызов Карфагену, владевшему Сицилией. Война продолжалась до 241 года до н.э., когда Карфаген согласился отдать Сицилию и заплатить контрибуцию. Тремя годами позднее римляне завоевали Сардинию и Корсику. Эти острова пока имели только местное значение — но начали подниматься за счет Карфагена, который все еще контролировал большую часть Испании и западного Средиземноморья, а также Северную Африку.

Между двумя центрами силы существовали крепкие торговые связи, но продолжавшаяся римская экспансия в Испании привела ко второй войне между ними. В 218 году до н.э. карфагенский полководец Ганнибал вторгся в Италию и получил поддержку от некоторых бывших римских вассалов на полуострове. Он одержал победу в ряде битв, увенчавшихся большим поражением римлян при Каннах в 216 году до н.э. Однако большая часть союзников осталась верной Риму, а Ганнибал не смог нанести решительное поражение и сломить мощь Рима. Рим медленно восстановил свои силы, мобилизовав еще большее число граждан. Решительное поражение карфагенянам в Европе было нанесено в битве у реки Метавр на северо-востоке Италии в 207 году до н.э. Затем римляне смогли организовать экспедицию в Северную Африку, что привело к окончательному и решительному поражению Карфагена в битве при Заме в 202 году до н.э.

Поддержка Карфагена некоторыми греческими царствами, в особенности Филиппом V Македонским, заставила Рим глубоко увязнуть на востоке. В 197 году до н.э. Филипп был разбит в битве при Киноскефалах, и римляне лицемерно заявили о свободе греков. Новая война с Македонией за влияние в Греции началась в 171 году до н.э., и Персей, сын Филиппа V, был разбит в битве при Пидне в 168 году до н.э. Царство Македония было уничтожено и разбито на четыре части, в то же время были предприняты решительные действия против греческих городов, таких как Родос, так как он поддерживал Македонию.

Теперь Рим стал самой крупной силой в Средиземноморском регионе. Он эффективно подчинил Грецию и начал распространять свое влияние на Анатолию и на восток Средиземноморья. На западе возникли проблемы с контролем над Испанией после того, как ее отобрали у Карфагена. Имели место два мятежа, в 197 и 154 годах до н.э. — первый привел к двадцатилетней войне, а во время второго, хотя в 137 году до н.э. римляне и потерпели поражение при Нуманции, через четыре года они полностью разрушили этот город.

Оставалась последняя серьезная проблема — как поступить с Карфагеном, когда тот прекратил платить пятидесятилетнюю контрибуцию, наложенную в конце войны в 201 году до н.э. Римляне твердо решили проводить политику войны, чтобы не допустить восстановление мощи Карфагена. В 146 году до н.э. армия Карфагена оказалась легко разбита, город был полностью разрушен, а Северная Африка аннексирована. Теперь Рим контролировал почти все Средиземноморье.

9.6. Римское общество

Продолжительная война и завоевания дали Риму огромный толчок к развитию. И общество, и государство стали опираться на деньги, грабеж, землю и рабов, которые обеспечивались войной. Завоевание Сицилии, Сардинии и Корсики примерно в 249 году до н.э. имело иную основу по сравнению с завоеваниями на Итальянском полуострове. Вновь завоеванные области не стали союзниками — от них потребовали платить дань деньгами. Примерно к 200 году до н.э. три четверти всего годового дохода римского государства приходило из-за границы, а свыше полутора последующих веков — поступало в основном из завоеванных богатых областей на востоке Средиземноморья. В целом же эти поступления увеличились шестикратно. Эти дополнительные богатства плюс прямые поступления награбленного во время кампаний привели к ряду фундаментальных изменений в обществе и внесли громадное напряжение в весьма хрупкие римские институты, которые возникли, когда государство было маленькой сельскохозяйственной страной.

Хотя некоторые трофеи, приобретенные во время войн, распределялись среди солдат, львиная доля их шла на обогащение правящей элиты. Это необычайно увеличило ее богатство и привело к возникновению громадных поместий. Ценность этой земли еще увеличилась после отмены в 167 году до н.э. всех налогов на итальянскую землю — заморские поступления дани более чем компенсировали потерю годового налога. По мере того как земля становилась все более ценной, мелкое крестьянство теряло ее, а общественная земля присваивалась элитой. Неизбежным следствием стало исчезновение группы, которая являлась становым хребтом раннего римского государства — ассидуус, свободного крестьянства, которое владело собственной землей. На его уменьшении сказался рост городского населения и требование отбывать военную службу. Поскольку оставшимся земледельцам требовалось служить дольше, элите было легче отнимать землю в отсутствии хозяев.

В 107 году до н.э., в основном из-за нехватки мужчин, все, кто не имел собственности, были призваны в армию. Новые солдаты ожидали, что им дадут землю при демобилизации. В 82 году до н.э., когда Сулла распустил двадцать три свои легиона, ему пришлось расселить почти 100 000 солдат — а к 25 году до н.э. в общей сложности около 250 000 солдат получили землю. Это могло быть сделано только за счет оставшейся крестьянской земли. На практике в долгосрочной перспективе такое распределение привело к не слишком значительным изменениям — большинство солдат быстро потеряло свою землю в пользу элиты — или через продажу, или насильственно. По современным оценкам между 90 годом до н.э. и концом века около половины крестьянских семей Италии (более 1,5 миллиона человек) было выброшено со своей земли. Многие перебрались в разрастающийся город Рим, чье население могло составлять уже около 500 000 человек. Его жители не могли прокормить себя, и государство, начиная с 58 года до н.э., вынуждено было платить за сохранение внутреннего мира распределением дешевой, а затем и бесплатной еды. Это поглощало шестую часть государственного годового налога, но, без сомнения, элите такая плата за стабильность представлялось невысокой.

Более серьезной проблемой для элиты было приобретение доступа к новым богатствам. Пока существовали только два сенатора, получивших на год доступ к награбленным величайшим военным трофеям. Как только контроль над Средиземноморским регионом был достигнут, количество завоеваний и кампаний уменьшилось. Поэтому основным источником богатства стал контроль над властными структурами (особенно в провинции), достигавшийся через коррупцию, продажу права сбора налогов и банальное вымогательство. При этом конкуренция и соперничество за политическую карьеру стали еще больше — а зависть, амбиции и убийство соперников стали основными чертами римской политики. Римские государственные институты не смогли справиться с вышедшей из-под контроля ситуацией, и страна соскользнула в гражданскую войну.

Основным результатом римской экспансии стало то, что Италия превратилась в рабовладельческое общество — подобно Афинам [см. 8.9.4], но в еще большем масштабе. Рим имел рабов с самого начала (налог на вольность налагался примерно с 357 года до н.э.), но общество не было чисто рабовладельческим примерно до 250 года до н.э. С этого же времени началась устойчивая поставка рабов для работы в крупных поместьях элиты. Землевладение с огромным количеством рабов стало признаком богатства и отличительной особенностью в среде элиты. Это было одной из нескольких форм богатства, возможных в римском обществе.

К началу I века н.э. Рим имел около двух миллионов рабов, и они составляли треть населения империи. Рабство в таких масштабах требовало непрерывного и массового притока рабов, который обеспечивался постоянной войной. При захвате города население могло было быть продано торговцам рабами или распределено среди солдат — которые, как правило, тоже очень быстро распродавали свою добычу. Разведение рабов также практиковалось в больших масштабах: после падения Карфагена в 146 году до н.э. в рабство было продано 25 000 женщин. В 67 году н.э., когда будущий император Веспасиан захватил Тибериас в Галилее, 1200 слабых и больных было убито, 6000 мужчин было отправлено на работу на строительство Коринфского канала, а остальное население в количестве 30 000 человек было продано в рабство. В 198 году н.э., когда Септимий Север захватил парфянскую столицу Ктесифон, ее население в количестве 100 000 человек целиком было продано в рабство. Существует множество примеров, таких как Кантабры в Испании в 22 году до н.э., когда население захваченных городов предпочитало совершить массовое самоубийство, нежели видеть, как римляне безжалостно разрушают их семьи и продают детей, жен и мужей в рабство.

Однако войн было недостаточно, чтобы поддерживать необходимое количество рабов. Из-за краткости жизни раба требовалось поступление в Италию как минимум 25 0000 новых рабов ежегодно, только чтобы поддерживать их количество на прежнем уровне. Это сравнимо с европейской торговлей рабами в Америку, которая достигала около 80 000 человек в год, когда вышла на свой максимум в конце XVIII века. Поэтому большинство рабов поступало по хорошо отлаженной системе работорговли из периферийных регионов — с севера Европы, из Черного моря и из Африки.

Квалификация рабов очень различалась. Большинство их трудилось большими командами в сельскохозяйственных поместьях. Те, кто шли на шахты, (в особенности в Испании, где находилось более 40 000 рабов), могли ожидать лишь скорой смерти от работы — в то время как рабы, работавшие в домах у элиты, могли рассчитывать на гораздо более легкую жизнь. Хотя немногие хозяева рабов проявляли хоть относительную человечность, отпущение раба на волю было возможно, и существовало даже несколько богатых бывших рабов. Но в целом система опиралась на силу и жестокость, в ее основе лежала полная власть хозяина над своей собственностью, которой становился раб. Рабы могли быть проданы, а семьи (которые не были признаны в законном порядке) — разбиты. Многие рабы носили металлические ошейники с записанными на них инструкциями, куда их возвращать, если они сбегут. Инструкция, найденная в Путеоли, сообщает, что владелец похоронного бюро предлагает рабовладельцам услуги по экзекуциям и казням рабов, включающие такие варианты как порка и распятие по установленным ценам.

Государство, естественно, поддерживало рабовладельцев. В 61 году н.э. префект Рима Педаний Секунд был убит одним из своих рабов из-за личной обиды. Типичным обычаем римлян в таких случаях была казнь всех рабов, живущих под одной крышей — что в данном случае составило более 400 человек, включая женщин и детей. Сенат обсудил это постановление и решил не менять закона. Войска подавили несколько мятежей, и казни были проведены.

Некоторые рабы умудрялись бежать в дикие места, где у государства находилось мало сил для их поимки, но восстания рабов были ограниченными, местными и короткими. Между 140 и 70 годами до н.э. в Риме и на Сицилии произошли три восстания рабов. Самым важным из них стало последнее под предводительством Спартака. Оно вспыхнуло после длительной военной кампании и закончилось распятием 6000 рабов вдоль дороги между Капуей и Римом. Такое наказание в Римском мире не было необычным и касалось не только рабов — Август распял такое же количество солдат разбитой армии своего соперника Помпея. Для нас чрезвычайно важен тот факт, что ни одна значимая фигура из римской элиты никогда даже не задумывалась, что рабство может быть отменено, хотя некоторые и считали, что оно противно природе и духовному равенству человеческих существ. Однако подобные дебаты относились, скорее, к философии, чем к практике.

9.7. Внутренний кризис: империя Хань и Римская империя

9.8. Евразийские связи: Великий Шелковый путь

Международные проблемы, существовавшие и в империи Хань, и в Римской империи в I веке до н.э., мало повлияли на рост связей между различными государствами и империями Евразии. Решающим для этих связей было расширение китайского влияния на запад. Область, контролируемая Китаем, начала продвигаться на запад в конце IV века до н.э. вместе с распространением Цинь в Сычуань. Одновременно развивались торговля и контакты с кочевниками Центральной Азии.

Ключевые события произошли в конце II века до н.э. и стали следствием новой китайской политики, принятой при императоре У-ди для борьбы с сюнну. Для поиска союзников против них в 139—126 годах до н.э. на дальний Запад был послан с разведывательной миссией некто Чжан Цянь. Он пробыл десять лет пленником у сюнну, но спасся и добрался до Ферганы и Бактрии, где столкнулся с племенем юэ-чжи, которое было выдавлено на запад сюнну. Однако юэ-чжи оказались не заинтересованы в реванше.

В 115 году до н.э. Чжан Цянь был послан со второй миссией, теперь он добрался до Ферганы, Согдианы и оазисов Центральной Азии (известных в Китае как У-сун). У-ди решил, что контроль за этой областью весьма важен. В 101 году до н.э. так называемый «Западный край», протянувшийся до дальнего конца пустыни Такла-макан возле гор Памир, был взят Китаем под контроль, Фергана была завоевана, и в регионе У-сун возникло государство, платящее дань Циням. Государства-оазисы в этом регионе предпочли платить дань китайцам, а не сюнну, потому что первые поддерживали торговлю, от которой так сильно зависело их благополучие. С началом конфликтов среди сюнну после 59 года до н.э. Ханьская империя стала единственной крупной силой в регионе. Ее контроль над этими землями покачнулся, когда власть в Китае захватил Ван Ман, но был легко восстановлен при повторном возвращении к власти династии Хань.

Карта 23. Связи Евразии в римско-ханьский период

Пути через среднеазиатские страны образовали первые прямые связи между Китаем и Парфянской империей, а оттуда протянулись дальше на запад до Средиземноморья. Так возник «Великий Шелковый путь», который стал жизненно важным элементом в евразийской истории на протяжении следующих 1500 лет. Это был не просто торговый путь, а канал, по которому важные идеи и технологии распространялись между различными обществами по континенту. Он использовался не только торговцами, но и миссионерами, религиозными пилигримами, мастеровыми и многими другими.

Когда Чжан Цянь прибыл в Фергану, он удивился, обнаружив, что здесь продается огромное количество китайских товаров — в том числе шелк, который тогда производился только в Китае. Эти товары прибыли по пути, возникшему в IV веке до н.э. Из Китая через Сычуань и Юннань он вел в Бирму и Восточную Индию, оттуда товары продвигались вдоль Великой Индийской дороги (построенной при империи Маури) через долину Ганга до большого торгового города Таксила и затем в Центральную Азию.

Возникновение Шелкового пути проложило прямую дорогу с Дальнего Востока не только в Иран и Средиземноморье, но также в процветающие государства северо-западной Индии. Великий Шелковый путь не оставался природным маршрутом — он тянулся более чем на 5000 миль по негостеприимным землям, в большой своей части по пустыне, где имелось только несколько оазисов. Немногие купцы совершали путешествие полностью, хотя многие ходили между Индией и Китаем. Вместо полного пути возникла сложная цепочка промежуточных перекупщиков, которые совершали каждый свою часть пути. Это давало возможность контролировать и блокировать торговлю — как делали парфяне, чтобы быть уверенными, что римские и средиземноморские купцы не выйдут на прямой контакт с купцами из Китая и Центральной Азии. Такая торговля позволяла скопить большие богатства, ради которых стоило идти на риск.

Великий Шелковый путь начинался в Чанане, бывшим китайской столицей вплоть до I века н.э. Первые пятьсот миль были легкими — вплоть до Вэй и долины реки Хуанхэ, вдоль края Нан-Шан (Южных Гор). Затем он шел через коридор Кансу к пограничному городу Дуньхуан на краю громадной пустыни в бассейне реки Тарим. Это была самая безлюдная и опасная часть пути. Тут существовало два маршрута. Южный путь был более трудным, так как оазисы здесь далеко отстояли друг от друга, а дневная температура была чрезвычайно высокой; преимуществом его было отсутствие в этом районе разбойников. Пользуясь этим путем, купцы обычно шли ночью, ориентируясь по звездам. Первой основной остановкой был Шан-Шан (Черчен), затем дорога выходила к крупному городу Хотан, откуда начинался маршрут по горам Каракорум к Кашмиру и Индии. Однако многие торговцы предпочитали продолжить путь к Яркенду и Кашгару, то есть через Памир и Гиндукуш к Тахиле и далее в Северо-Западную Индии.

Карта 24. «Великий Шелковый путь» в Центральной Азии

Второй, северный, маршрут через бассейн реки Тарим пересекал соленую пустыню Лоб-Нор и выводил к городу в оазисе Лоулан, а затем через песчаную пустыню вел к Корле. Вода в Корле высохла в III веке н.э., что заставляло идущих этим путем делать огромную петлю через Турфан, главный узел передвижения кочевников из степей на юг. Отсюда северный маршрут шел через Кучу и Аксу к Кашгару, где северный и южный маршруты сливались.

От Кашгара дорога круто сворачивала на запад через Памир, но на дальнем краю гор уже начинались богатые сельскохозяйственные районы. Теперь Шелковый путь расходился в зависимости от цели торговли и местных политических условий. Те, кто шел в Индию, направлялись через Бактрию к началу Индийской дороги вдоль Ганга, то есть одному из великих перекрестков Евразийской истории. Те, кто продолжал идти на север и двигался к Мерву (Маргиане), могли сделать большой объезд через Мараканду (Самарканд) и Бухару, чтобы добраться до Мерва. Из Мерва маршрут на запад пересекал Иранское плато, следуя вдоль гор Эльбурс, чтобы иметь регулярный доступ к источникам воды. Затем маршрут следовал вдоль цепи обнесенных стенами городов — Гекатомпил, Раги и Экбатаны — к центральной Месопотамии (Вавилон, Селевкия, Ктесифон или Багдад, в зависимости от периода). Оттуда по хорошо развитым дорогам можно было добраться до Алеппо, Антиохии и Средиземного морю или, что реже, двигаться к Пальмире и Петре.

Торговля вдоль самого тяжелого маршрута была доходной из-за высоких потребностей в шелке и, соответственно, очень высоких цен на него на Юго-Западе Азии и в Средиземноморье. Шелк был роскошью, которую хотела иметь вся элита — но секреты производства которой тщательно охранялись китайцами. Вдоль дороги он использовался даже как валюта. Но не только шелк жаждали получить римляне — другим ключевым товаром был чугун, который Плиний признавал лучшим по качеству из всех известных римлянам сортов чугуна.

Хотя знания о китайских технологиях распространились на запад до сюнну около 75 года до н.э., до оазиса У-сун примерно на пятьдесят лет позднее и до Ферганы в I веке н.э., до сих пор они не доходили дальше на запад. Западная часть Евразии оставалась в неведении относительно того, как изготавливать чугун, еще более тысячи лет.

Проблема Шелкового пути, как и всей торговли между двумя концами Евразии (как мы увидим в следующем разделе), состояла в том, что запад производил мало или вообще не производил ничего из нужного в Индии и Китае. Доход давала только торговля с востока на запад.

9.9. Евразийские связи. Морские пути

Возникновение путей между Египтом и регионом Красного моря, вероятно, относится к началу второго тысячелетия до н.э. Из-за трудности плавания по Красному морю против господствующих ветров корабли объединялись в караваны и двигались каждый раз уже известным, наиболее удобным маршрутом. Обыкновенно торговцы из Египта заканчивали свое путешествие в Баб-эль-Мандебском проливе, откуда местные и индийские торговцы плыли через Аравийское море на северо-запад Индии. Такая схема торговли существовала примерно до 100 года до н.э., когда средиземноморские торговцы установили прямые связи с Западной Индией.

Классические историки часто утверждают, что римские торговцы открыли муссоны — хотя на самом деле местные торговцы плавали с этими ветрами за тысячу лет до того, как с ними познакомились средиземноморские торговцы. Средиземноморской элите требовались товары Востока — перец, индийские и китайские ткани и, конечно, шелк, который делал торговлю максимально доходной.

Обычный торговый маршрут шел через Средиземное море до Египта, вверх по Нилу и далее до торговых портов, таких как Береника в верхней части Красного моря. Корабли плыли караванами (иногда до 129 судов в сезон) до Аравийского моря и далее через него с летними муссонами к западному берегу Индии. Сначала основным портом для средиземноморских торговцев был Баригаза в устье Инда, но позднее маршрут пролег почти прямо на восток через Индийский океан в порты дальше к югу. Вдоль индийского берега существовало как минимум шестнадцать основных портов, где торговцы из различных местностей могли встречаться и заключать сделки. Эти порты обеспечивали ключевую связь морских торговых путей восток-запад.

Средиземноморские купцы обычно не путешествовали на восток далее Южной Индии, и торговля через Бенгальский залив с Юго-Восточной Азией осуществлялась в основном индийскими купцами. Маршруты большой протяженности в этом районе включали плавание на север до перешейка Кра, к таким портам, как Такуапа. К III веку н.э. посещавшие Китай путешественники сообщали, что там находится более 500 иранских и согдианских купцов, с которыми постоянно живут их семьи, а также имеется огромное количество священнослужителей из Индии.

Индийские торговцы, а также некоторое количество средиземноморских купцов добрались до островов Юго-Восточной Азии мимо Малайского полуострова, который они знали как Суварнадвипа — «Золотой Остров». Примерно к 200 году н.э. корабли, плывущие из Индии на восток, имели более 200 футов длины, брали порядка 300 тонн груза и 200 человек, на случай бедствия многие буксировали меньшее судно.

Через перешеек Кра товары совершали недолгое сухопутное путешествие, а затем морем отправлялись в Южный Вьетнам и в район Фунань с портом Ос-ео. Фунань развивался как ключевой пункт обмена товарами с малайскими купцами, работавшими от перешейка Кра, индийскими торговцами, которые рисковали забираться так далеко на восток, и китайскими купцами, плававшими на юг. Его влияние строилось на высокопродуктивном выращивании риса в удаленных от моря орошаемых районах — этот рис тоже мог продаваться приезжающим купцам. Первоначально область Фунань контролировалась сильными местными вождями, которые возвысились за счет контроля за торговлей и принятия внешних обычаев и религий, таких как индуизм.

Около 100 года до н.э., когда доходы от торговли еще более выросли, область превратилась в маленькое царств, правитель которого был известен у китайцев как Гун Пан-гуань. Веком позже район Фунань контролировался военачальником Фан Ши-маном, который был избран после смерти сына Гун Пан-гуаня. Он создал маленькую империю, установив контроль над дельтой Меконга на востоке и повысив производство продуктов питания. Из Фунани были разосланы экспедиции для завоевания восточного берега Малайского полуострова и укрепления контроля за торговыми путями восток-запад. Эта эпоха стала зенитом благополучия Фунаня. Оно упало, когда торговые пути пошли в обход перешейка Кра, сменившись на целиком морской маршрут через Малаккский пролив, мимо Явы к Китаю.

Китай позаботился послать в Фунань двух своих миссионеров только после III века н.э., а до этого данный район, судя по всему, находился под властью группы правителей с Малазийского полуострова, в основном состоящей из индусов. С момента, когда торговля Фунаня вдоль берега Вьетнама через Цзяочжи (Тонкин) оказалась в руках китайцев, центр торговли жемчугом сместился в развивающиеся южные порты Китая, в особенности в Кантон.

Как и на Шелковом пути, при торговле морем с востока на запад и в противоположном направлении купцы редко проходили по всему маршруту. К IV веку до н.э. китайские корабли, судя по всему, добирались лишь до Бенгальского залива, и совершенно точно установлено, что к I веку до н.э. они доходили до Индии. Вероятно, китайцы плавали до Красного моря и к мысу Горну в Африке, а в 360 году н.э. группа китайских купцов наверняка дошла до портов Месопотамии. Индийские торговцы временами плавали до самого Китая, а послы нескольких небольших индийских государств в 159-161 годах н.э. прошли по этому пути до самого Ханьского двора. В конце I века до н.э. индийская делегация была также послана к императору Октавиану в Рим.

Карта 25. Морские торговые пути в Юго-Восточной Азии

Римская и Ханьская империи были осведомлены о существовании друг друга. Китай знал о суровой природе Римской империи и всегда считал ее морской страной — Хай-хис Го, «страной на запад от моря». Римляне считали Китай сухопутной империей и имели слабое представление о реальных ее размерах. Август имел карту мира, созданную в Риме, которая показывала Китай (который он надеялся завоевать) расположенным восточнее Рейна, но только в три раза шире Галлии. Было установлено несколько прямых контактов. В 36 году до н.э. китайский генерал Чэнь Тан где-то в Центральной Азии захватил в плен около 150 римских легионеров — вероятно, они были дезертирами, которые перебежали к парфянам и были посланы на дальний восточный край этой империи. Китайцы отправили их еще дальше на восток и поселили в провинции Чжан-и на дальнем северо-западе империи Хань. Это был лишь маленький инцидент, но он иллюстрирует уровень контактов в Евразии, когда цивилизационные сообщества сближались. Несколько римских купцов в 166 году н.э. добрались до двора Хань морским путем. Китайцы поверили (а может быть, они так себе это представляли), что эти люди являются эмиссарами императора «Ан-тун» — Антонина Пия, который на самом деле умер пятью годами ранее. Купцы мало что могли предложить ханьскому императору — только носорожьи рога и панцири черепах, которые не были римскими и которые они приобрели во время своего путешествия.

Опыт этих купцов показателен для торговли восток-запад. Средиземноморские торговцы мало что могли предложить из того, что хотели получить купцы далеких, более богатых цивилизаций в Индии и Китае — более всего здесь ценились коралл и стекло. Однако общества на западе Евразии очень сильно нуждались в изделиях «Востока» — специях, шелке, железе, краске индиго, ониксе и шкурах экзотических животных. Так как «Запад» мало что мог предложить взамен, единственным способом поддержания такой торговли была покупка товаров за твердую валюту — золото и серебро.

Классические и более поздние европейские историки часто описывают торговлю как «экспорт» слитков золота из Средиземноморья и Европы. На деле более бедная область Евразии использовала единственные активы, которые она имела — драгоценные металлы — чтобы покупать изделия, которые элита отчаянно желала получить из более богатого региона. Эта сильно разбалансированная торговля продолжалась таким образом до XIX века н.э.

Плиний предполагал, что в I веке н.э. Римская империя, поддерживая торговлю, переслала в Индию более 55 миллионов золотых монет. В торговых городах вдоль индийского побережья их резали и протыкали, нанизывали, взвешивали и превращали в слитки — а если они были низкого качества, их вообще не принимали.

[О более поздней Юго-Восточной Азии см. 11.7.2; о более поздней торговле в Индийском океане — 12.2.1]

9.10. Ханьский Китай: процветание и стабильность

Восстановление династии Хань в 25 году н.э. привело к долгому периоду стабильности и процветания, продолжавшемуся до конца I века н.э., в особенности при первых трех императорах. Новый режим строился вокруг семей крупных землевладельцев центральной равнины, особенно, Хорана, которые поддерживали Гуаня У-ди в его кампаниях против восстаний крестьян и императора Ван Мана. Столицу перенесли на восток, в Лоян на реке Хуанхэ. Внутри Китая установился мир, и это сразу отразилось на росте зажиточности и значимости производящих и торговых общин. За морем, на юго-востоке Азии, а также западнее от остальной Евразии, торговля была на самом пике. В некоторых районах, таких как южная часть центральной равнины, Сычуань и Хунань, население быстро росло. Трудовой вклад безземельных работников в более крупных государствах возрастал. Однако нужды крестьян в целом удовлетворялись, и до 108 года н.э. крупных мятежей не было.

Ситуация на северном и северо-западном фронтах борьбы с кочевниками в основном тоже оставалась спокойной. Раскол сюнну обеспечивал китайцам возможность гораздо более гибкой политики, хотя осторожность в значительной степени продолжала соблюдаться — Гуань У-ди отверг идею атаковать северных сюнну, как слишком дорогую и слишком трудную. Самым важным изменением в политике было медленная интеграция союза южных сюнну в систему империи Хань, так как теперь прилагалось меньше усилий, чтобы контролировать области на краях империи.

Эта политика усиливала государство Хань многими путями. К концу I века около 250 000 сюнну жили в качестве работников в громадных поместьях или служили солдатами в китайской армии, контролируя «варваров», которые все еще находились вне империи (такая же политика была принята позднее римлянами). Однако большая часть системы выплаты дани все еще продолжала действовать; китайцы ежегодно платили сюнну и были вынуждены нести огромные расходы по содержанию примерно 500 аристократов сюнну при ханьском дворе. В 89—0 годах н.э. состоялось краткое вторжение сюнну, но в целом ситуация в «западных регионах» империи, которые простирались до Ферганы и включали в себя старую область У-сун, оставалась стабильной, а торговля вдоль Великого Шелкового пути продолжала процветать.

Карта 26. Центральная и Восточная Евразия при поздней Хань

Считается, что после смерти императора Хо-ди в 105 году н.э. в Ханьском государстве начала расти нестабильность. Известно, что несколько случаев перехода власти к малолетним наследникам позволило усилиться власти двух группировок из семей крупных землевладельцев, объединившихся с императорской семьей, а также группировки придворных евнухов. В 135 году н.э. евнухам было позволено усыновление, чтобы они могли передавать по наследству огромные богатства, которые приобрели благодаря своей придворно-административной и торговой деятельности. Однако похоже, что эти изменения не особо сказались вне придворного круга, и правительство продолжало действовать достаточно эффективно. При дворе доминировали евнухи, а в сельской местности — семьи крупных землевладельцев. Торговля и производство продолжали процветать, и Китай оставался не просто самым большим, но и самым богатым государством Евразии,. Проблемы постепенно накапливались, особенно из-за роста населения, что увеличивало нагрузку на имеющуюся землю, а это в свою очередь вело к недовольству крестьянства из-за усиления эксплуатации. Но недовольство пока сдерживалось. До самого начала глубокого кризиса в 170 году н.э. империя Хань не страдала от крупных проблем.

9.11. Римская империя: процветание и стабильность

Новая система, введенная Октавианом (переименовавшимся в Августа) после победы в гражданской войне в 31 году до н.э., опиралась на военную силу. Он ввел в Риме регулярную армию (с 9 года н.э. 25 легионов стали постоянными и стационарными), которая использовалась в основном для внутреннего контроля над империей и для пресечения действий любых соперников, набирающих власть. Армия потребляла около половины всех доходов государства, но вела лишь малое количество внешних кампаний, и то в основном организованных с целью чем-то ее занять. В самом Риме для собственной защиты Август создал преторианскую гвардию.

Рим никогда не имел реальной бюрократии — сенаторы и другие официальные лица при руководстве делами государства использовали свои личные ресурсы, отсюда и легкость, с которой государственные деньги могли утекать в частные руки. Ситуация мало изменилась при Августе. Его личные владения были огромными из-за его богатства, и структура управления ими превратилась в своеобразный правящий двор, некое малое правительство Римской империи. Оно руководило поместьями императора и его рабами, собирало годовой налог с провинций, которыми правил скорее Август, чем Сенат, изобретало дополнительные налоги, когда они требовались, и чеканило монеты, когда они были нужны. Как и прежде, не делалось различия между частными и государственными деньгами.

В провинциях уровень власти правительства был низок. Вне Италии провинции должны были платить дань Риму в комбинированной форме — землей и подушным налогом, а также налогом с торговли. Если эти условия выполнялись, основная власть предоставлялась местному самоуправлению под общим присмотром наместника из Рима и его небольшой личной администрации. Сколько-нибудь значительных нападений на Рим извне не было, новых попыток дальше расширять империю также осуществлялось мало. Приграничные области империи были очень бедны и мало чем могли компенсировать стоимость содержания гарнизона. Британия была завоевана при Клавдии в 43 году н.э., северная граница колонии проходила приблизительно в районе нынешней границы Англии и Шотландии; римские владения простирались немного дальше на север. В 106 году была присоединена Дакия. В некоторых областях, таких как Иудея и Армения, правили вассальные цари, но они также вписывались в систему управления империей. Основным регионом, где время от времени продолжались войны, была Месопотамия, где продолжались боевые действия против парфян. Этот район был присоединен в качестве провинции при Траяне в 115—117 годах, но затем опять оставлен при его наследнике Адриане.

В целом наследование в империи вызывало мало проблем — сначала оно велось по семейной линии Августа. Некоторые императоры, такие как Тиберий и Нерон, вряд ли являлись великой ценностью для империи, но это имело значение только для элиты и двора, мало влияя на остальную массу населения. После смерти Нерона произошла гражданская война 68—69 годов н.э. («год трех императоров»), которая завершилась победой армии под командованием Веспасиана. Основанная им династия Флавиев продолжалась вплоть до смерти Домициана в 96 году н.э. В течение следующего века наследование обычно осуществлялось при помощи усыновления императором наследника — хотя часто это было лишь подобием фигового листка, прикрывавшего захват власти.

II век н.э. продолжил период стабильности и процветания. Этот период позволил Эдварду Гиббону написать:

Но это мнение ограничено пристрастным взглядом на историю Евразии и слишком сильным влиянием на него позиции римской элиты. Тем не менее оно отражало реально существовавший период внутреннего мира и внешней стабильности по всей Римской империи от Британии до Леванта. Это была эпоха, когда стабильность в Евразии позволила расцвести торговле на далекие расстояния.

После первых двух столетий н.э. сущность Римской империи медленно изменилась, и особое положение Рима и Италии было потеряно. Во времена Августа большая часть империи уже была населена людьми, которые не являлись римскими гражданами. Эта привилегия медленно распространялась на ряд городов, пока в 212 году император Каракалла не сделал статус гражданства почти универсальным. С конца I века императоры в основном происходили из провинции, а не из римской элиты. Траян (98—117), Адриан (117—138) и Марк Аврелий (161—180) были из Испании, а Антоний Пий (138—161) происходил из галльской семьи.

Шел также устойчивый приток провинциалов в Италию, где они медленно проникали и в ряды сенаторов, и в сословие всадников. Провинциалы из латиноговорящих западных провинций были допущены в Сенат уже в I веке н.э., говорящие на греческом языке выходцы из восточных областей — несколько позже. К 200 году большинство представителей обеих этих структур уже были провинциалами, хотя до конца II века легионами командовали только итальянцы.

Весь характер империи медленно менялся — это больше не была «Римская» империя, она стала Средиземноморской. Именно в Восточном Средиземноморье было сконцентрировано основное богатство империи, из него открывался доступ к торговым путям Евразии. Европейский регион вплоть до северной части Альп в основном был населен полудикими народами, бедными и неразвитыми, имевшими лишь несколько, очень маленьких городов и тонкий внешний слой «римской» культуры. Они мало что давали империи, и римская элита не поддерживала концепции культурного единства с европейским регионом — это было зарезервировано для грекоговорящей восточной части империи.

9.12. Начало общеевразийского кризиса

К концу II века появились признаки того, что долгий период стабильности в Евразии заканчивается. В Китае проблемы начались в виде аграрного кризиса, который назревал в течение некоторого времени с ростом населения, что привело к нехватке урожаев с обрабатываемых земель; он разразился после страшных наводнений на Хуанхэ реке в 170-х годах — вызванных, в основном, обширной вырубкой лесов в верхнем ее течении. Утрата земли, разруха и вспышки болезней привели к широко разросшимся крестьянским мятежам. Самым значительным было восстание Хуан-цзинь, или «Желтых повязок», под предводительством Чжан Цзио и двух его братьев. Они следовали даосистским традициям и учению секты «Тай Пин», или «Великий мир», создав свое мессианское вероучение о спасении, которое частично было связано с попыткой излечивать свирепствовавшие болезни. Хотя большую часть времени движение было занято религиозными ритуалами, оно привлекло к себе более 360 000 последователей. В Сычуани существовало похожее, но отдельное течение под предводительством Чжан Ляна.

Эти крестьянские восстания быстро распространились, несмотря на смерть трех братьев Чжан вскоре после образования «Желтых повязок». К 188 году мятеж охватил Шенси, Хубэй, Ляодун и Шаньси. Власть императора становилась все более номинальной, так как армия набирала все больше и больше силы в попытке подавить мятеж «Желтых повязок». Сянь Ди, последний император династии Хань, был посажен на трон генералом Дун Чжо в 189 году. На следующий год его войска разграбили столицу Лоян и уничтожили императорскую библиотеку, а также архивы Хань. В 193 году Дун Чжо был убит. Хотя династия Хань формально продолжала существовать до 220 года, после 190 года она уже не имела реальной власти. Китай погрузился в пучину анархии, так как соперничавшие военачальники, пытаясь подавить крестьянские мятежи, боролись еще и друг с другом, стремясь организовать собствен ные царства. Объединенное китайское государство распалось и не собралось заново почти четыреста лет.

Проблемы внутри империи Хань и вызванная ими нестабильность на евразийских торговых путях, вероятно, со временем распространились на запад — в Парфянскую империю. С начала III века мятежи широко разлились по восточным провинциям, прилегающим к Центральной Азии. Самое большое восстание возглавил Арташир, который основал новую империю Сасанидов. Последний парфянский царь, Артабан V, был убит в битве сасанидами или в 224 или в 226 году. В течение десяти лет последнее сопротивление парфян в горах было подавлено.

К середине III века государство Кушан также распалось. Дальше на западе, в Римской империи, тоже появились отчетливые признаки роста проблем. Хотя Гиббон датирует начало падения империи приходом на трон в 190 году Комода, родного сына Марка Аврелия, это слишком ранняя дата. Хотя Коммод обладал традиционными пороками прежних императоров, таких как Тиберий и Нерон, его правление длилось только три года. Его сменил Септимий Север — первый из новой династии правителей-военачальников, происходивших из Ливии. Эта династия черпала свою силу из контроля над могущественной Дунайской армией численностью в десять легионов, не считая наемников.

При первых двух правителях династии Северов — Септимии Севере и его сыне Каракалле — период общей стабильности все еще продолжался. И лишь после наследования более слабыми правителями Элагабалом (218—222) и Севером Александром (222—235) в империи начались серьезные проблемы. Это могло быть отчасти связано с распространением к 220-м годам кризиса евразийской торговли западнее Парфянской империи. К следующему десятилетию Римская империя вошла в период почти полной анархии — очень похожей на ту, что поразила Китай после 190-х годов. По всей Евразии закончился долгий период стабильности, который длился почти четыреста лет.

[О более позднем Китае см. 10.2 , о более поздней Римской империи 10.3]

Обзор V Мир в 150 году н.э.

На четыре столетия после 200 года Евразийский мир погрузился в пучину общего кризиса. Китай распался на несколько частей, на севере «варвары» из Центральной Азии стали проникать через его границы и образовывать собственные царства. Несмотря на распад, влияние китайской культуры распространилось еще шире, в результате в Евразийский мир оказались вовлечены Корея, а в особенности Япония.

На далеком западе Евразии Римская империя медленно теряла контроль над своими западными провинциями. Как и в Китае, «варвары» образовывали на ее окраинах свои царства, хотя в различной степени они еще оставались под влиянием традиций Римской империи. В отличие от государства Хань, Римская империя выжила, вновь собравшись в более богатой восточной половине империи и перестроив свои институты. В процессе перестройки она постепенно потеряла большую часть того, что делало ее Римской, и стала совершенно новым государством. Ее главным противником теперь стала иранская империя Сасанидов, унаследовавшая Парфию, что продолжило конфликт в Средиземноморском регионе.

Сасанидская империя была относительно стабильным государством, которое избежало многих проблем, повлиявших на Китай и Рим, хотя она тоже прошла через период слабости в IV и V веках. Дальше на востоке, на северо-западе Индии к 250 году полностью исчезло государство Кушан. Северная и Центральная Индия в течение двухсот лет, начиная с 320 года, видели взлет и падение империи Гупта.

Несмотря на такие крупные катаклизмы, этот период истории Евразии оказался чрезвычайно важным для мировой истории, потому что стал временем распространения двух великих мировых религий: буддизма и христианства.

10.1. Болезни

[Ранее о болезнях см в 3.6]

Увязывание Евразийского мира в единое целое между 200 годом до н.э. и 200 годом н.э. не только создало торговые и культурные связи, не исчезнувшие даже во время кризиса 200—600 годов н.э. (во многих отношениях эти связи даже усилились). Оно оказало еще одно воздействие на мировую цивилизацию, и это воздействие стало почти драматическим. Речь идет о распространении болезней. Именно этот фактор помогает объяснить некоторые основные проблемы и кризисы, прокатившиеся по Евразии в описываемый период.

Как мы видели, развитие сельскохозяйственной деятельности, рост числа оседлых сообществ и разрастание маленьких селений до больших городов привело к катастрофическому увеличению заболеваемости. Люди заражались новыми болезнями, которые пришли от одомашненных животных или распространялись в условиях скученного проживания при плохом обеспечении водой, то есть в плохих санитарных условиях. Однако поначалу болезни человека были разными в различных частях Евразии, которые все-таки были изолированы друг от друга. В каждом регионе наблюдались вспышки своих болезней, но люди постепенно вырабатывали иммунитет к тем болезням, которыми они заражались. Увеличение связности Евразии означало, что когда торговцы и пилигримы передвигались по континенту вдоль Шелкового пути и по морским дорогам, они несли с собой из своих земель болезни, с которыми люди на новых местах прежде не сталкивались. Последствия этого явления оказались опустошительными.

Одной из главных проблем в истории болезней является их диагностика. Рассказы современников часто содержат слишком много обобщений и недостаточное количество описаний симптомов. Проблема еще усиливается из-за того, что первый удар новой болезни обычно гораздо сильнее, а симптомы гораздо ярче, чем они становятся после того, как люди вырабатывают некоторый иммунитет. Однако, судя по всему, несмотря на вспышку какой-то серьезной болезни (например, в Афинах в 130 году до н.э. в критический момент Пелопонесской войны), население Юго-Западной Азии и Средиземноморья первоначально не страдали ни от оспы, ни от кори. Эти болезни прибыли сюда двумя четко выраженными волнами — хотя трудно идентифицировать каждую из них.

Между 165 и 180 годами н.э. в Римской империи разразилась опустошительная эпидемия, которая пришла от солдат, сражавшихся в Месопотамии, перекрестке торговых путей из Центральной Азии и Китая. Вторая вспышка произошла в 251—266 годах. Китай также пострадал от серьезной эпидемии, начавшейся в 161—162 годах в армии в северо-западных провинциях; предположительно это была та же болезнь, что в то же самое время поразила Римскую империю, и что она тоже распространилась вдоль евразийских торговых путей. Немного позже, между 310 и 322 годами, почти весь Китай оказался охвачен двумя мощными эпидемиями, во время которых во многих районах умерло, вероятно, до трети населения.

Одна болезнь, которую можно определить с некоторой степенью точности, вызвала первую общеевразийскую эпидемию. Это была бубонная чума. Ее удар был удивительно похож на лучше известную нам более позднюю вспышку «черной смерти», случившуюся примерно на 800 лет позднее (см. 15.1). В обоих случаях умерла примерно треть населения пораженных регионов. Чума почти наверняка пришла откуда-то с северо-востока Индии — похоже, единственного центра, где могла существовать черная крыса, которая и распространяла болезнь. Отсюда на кораблях болезнь вместе с крысами попала в Средиземноморье, достигнув Константинополя в 542 году. Удар был опустошающим — на пике болезнь убивала в городе более 10 000 человек в день. Она распространялась вокруг Средиземного моря, но, похоже, в этот раз не достигла северо-запада Европы, так как торговые связи с этим районом были очень слабыми. (Первой болезнью, которая все-таки докатилась до северо-запада Европы, стала проказа.)

Бубонная чума двинулась также и на восток, в 610 году достигнув Гуаньдуна в Китае на кораблях, которые прибыли с юго-востока Азии и из Индии. Во второй раз чума пришла в Китай в 762—806 годах — снова в прибрежные провинции, принесенная кораблями из Индии. При этом умерло от одной трети до половины населения пораженной области. Чума достигла Японии в 808 году, здесь хроники вновь сообщают о смерти половины населения.

Удар этих болезней по Евразии был сокрушительным. Всего с 200 по 1000 год н.э. население мира увеличилось с 220 миллионов лишь до 265 миллионов — это самая малая скорость прироста населения с начала развития сельского хозяйства. Болезни сильно отразились на жизни пораженных ими сообществ, так как людям пришлось приспосабливаться к другим условиям, возникшим из-за прихода новых болезней, появившихся в результате образования евразийских связей.

10.2. Китай: распад (примерно с 200 по 430 годы)

[О более раннем Китае см. 9.10 и 9.12]

Династия Хань формально завершилась в 220 году — но задолго до этого момента она уже не имела действительной власти над империей, и Китай начал распадаться на ряд мелких царств. Военачальники и главные аристократические семейства начали войны за установление контроля над отдельными регионами страны. Судя по всему, в начале III века семейство Цао получило шанс воссоздать мощь династии. К 219 году Цао объединили под своим влиянием север и двинулись на юг, пытаясь захватить долину Янцзы. Но войско Цао было разбито в битве у Красных Скал на реке Янцзы в провинции Хубэй, и в результате Китай был разделен на три царства.[15] На юге два союзника против Цао образовали собственные царства. Лю Бэй основал династию Сычуаньская Хань, которая просуществовала до 263 года, а Сун Цзянь основал династию У со столицей в Нанкине после 229 года, которая просуществовала до 280 года. На севере семейство Цао дало начало династии Вэй со старой столицей в Лояне и правило там до 265 года. Это было сильно военизированное государство. Большую часть армии составляли наемники-«варвары», но правящие роды, которые командовали армиями, превратились в совершенно особую касту, заключая браки только между собой. Именно эта семейственность в конце концов и подорвала государство Вэй. Военачальник Сыма Янь, который в 263 году разбил Сычуаньскую Хань, вернулся в Лоян и сам захватил власть.

Сыма Янь создал новую династию Западная Цинь, которая держала свою столицу в Лояне. Существует версия, что после захвата царства У с центром в Нанкине к 280 году Китай снова был объединен. На практике слабая или децентрализованная правительственная власть вполне могла осуществляться, но большая часть юга страны находилась вне контроля династии Цинь. Однако именно на севере, в самом центре власти Западной Цинь (и старого центра китайской цивилизации), общий распад начался в самую первую очередь. Это было вызвано гражданской войной внутри новой правящей семьи, голодом и болезнями, а также продвижением дальше на юг более чем миллиона беженцев. Это движение открыло дорогу для наплыва групп кочевников из степей.

В 316 году старая столица Лоян была покинута и в значительной степени уничтожена. Династия Цинь перебралась на юг и утвердилась как Восточная Цинь в Нанкине. Однако она все еще не контролировала весь юг Китая — отдельная династия Чэн Хань правила в Ченду в Сычуани до 347 года, когда Цинь наконец-то захватила страну. Это дало купцам Южного Китая доступ к торговым путям, ведущим в Центральную Азию, что позволило восстановить торговлю и поднять благосостояние. На севере период с 304 по 439 годы известен как «Шестнадцать царств пяти варваров» — это дает исчерпывающее указание на уровень политической раздробленности в регионе. То был период огромной путаницы с малыми царствами, постоянно меняющими столицы, и с конкурирующими армиями «варваров» (некоторые из них пришли извне старой империи Хань, а некоторые возникли внутри нее). Множество царств желало видеть себя наследниками китайских традиций и часто брало свои названия от государств периода «Воюющих царств», существовавших более шестисот лет тому назад. Китайская элита, оставшаяся на севере, укрылась в своих поместьях, укрепила их и создала собственные армии.

На протяжении более двух веков между концом династии Хань и 30-ми годами V века на общем фоне развала и социально-политического хаоса выделяются несколько более определенных моментов. На севере переселение большого количества кочевников внутрь старых границ империи Хань и их превращение в крестьян стало продолжением политики, проводимой по отношению к сюнну после восстановления династии Хань в 25 году н.э. Множество государств, возникших на пространстве от Центральной Азии до Кореи, продолжили политику попыток установить контроль из центра за приграничными районами. На всем этом пространстве экспедиции и посольства все еще посылались на запад, и хотя уровень «китайской» власти варьировался, она все же простиралась до бассейна реки Тарим, а Шелковый путь оставался открытым. Корея оставалась под контролем Китая до начала IV века.

На юге Китая продвижение большого числа людей с севера (особенно с начала IV века) было также частью долго проводимого процесса. Районы к югу от Янцзы, в особенности вокруг Кантона, медленно заселялись китайскими иммигрантами, а коренное население было уничтожено, ассимилировано и китаизировано, либо выдавлено далеко в горы. Торговля с юго-востоком Азии и Индией продолжалась — посылались посольства, устанавливались контакты с развивающимися царствами на юго-восточном побережье Вьетнама, была даже послана экспедиция против Тайваня. Сычуань оставался относительно изолированным, автономным и зажиточным благодаря своим богатым почвам, минеральным ресурсам и контролю над торговыми путями к Юннани и в Центральную Азию. Главной проблемой для правителей Сычуани оставалось то, что его единственная дорога на восток шла по долине Янцзы, что приводило к бесконечным конфликтам с государствами этого района.

10.3. Римская империя: распад и переустройство. 235—337 годы

[О более ранней Римской империи см. 9.11 и 9.12]

Убийство в 235 году Александра Севера, последнего императора из династии Северов, отметило начало периода внутренней анархии в Римской империи и внешней слабости, который длился 50 лет. Однако, в отличие от Ханьской, империя выстояла. Будучи переустроена в конце III века, она вошла в следующий период относительной стабильности, который продлился до середины IV века.

Между 235 годом и приходом Диоклетиана в 284 году не было создано никакой линии императоров, самое долгое пребывание правителя у власти длилось не более нескольких месяцев. Различные провинциальные армии выставляли своих кандидатов, часто просто своих командиров, но с таким же энтузиазмом убивали их несколько месяцев спустя. Роль и влияние Сената резко снизились и больше никогда не восстановились. В течение этого периода город Рим потерял свои позиции как главная имперская резиденция и центр империи и никогда больше не обрел такого значения.

Каждый претендент на имперский престол стремился увеличивать размер своей армии, в результате система оплаты войск стала быстро разрушаться, как только центральное правительство почти перестало существовать. Возникшие проблемы были связаны с нехваткой золота и серебра, вызванной тем фактом, что очень много металла было отослано в Индию и Китай для оплаты товаров, которые желала иметь элита. Серебряные монеты настолько ухудшились по качеству, что почти потеряли свою ценность. Различным армиям больше не платили деньгами, а налоги собирались продуктами питания, чтобы можно было прокормить солдат.

За границами империя стала слабой. В 251 году император Деций понес тяжелое поражение от готов, одновременно происходили множественные вторжения кочевников и племенных групп на севере Альп и на Балканах. На востоке шла почти непрерывная война с империей Сасанидов, которая сменила Парфию. Под предводительством Шапура в 256 году они захватили Антиохию и ряд других городов в Леванте. Четырьмя годами позднее сасаниды нанесли римлянам величайшее оскорбление из всех, пережитых империей за многие века — римская армия не только была разбита, но оказался захвачен в плен сам император Валериан.

После 281 года Римская империя вошла в период крупного переустройства, которое длилось пятьдесят лет при Диоклетиане и Константине. Оно заложило основы, которые вылились в появление нового государства — Позднеримской империи. Эта империя уже имела мало общего с государственной системой, существовавшей предыдущие три века. Хотя с конца IV века контроль над западными провинциями империи постепенно терялся, на востоке новая структура просуществовала почти четыреста лет, вплоть до утверждения здесь ислама.

Это переустройство стало не результатом какого-то далеко идущего плана, а просто серией спонтанных решений, которые раз за разом оказывались достаточно успешными и эффективными. Центральной проблемой государства, как и во всех более ранних империях, оставалось наследование власти. Диоклетиан попытался решить проблему, утвердив двух императоров (номинально для востока и для запада империи), каждый из которых имел бы заранее назначенного наследника. Такая система проработала два десятилетия — в основном из-за авторитета, заслуженного Диоклетианом после прихода к власти на фоне беспорядков предыдущих пятидесяти лет. Когда он в 305 году ушел от власти, разразилась пятилетняя гражданская война, прежде чем Константин победил в сражении у Мульвийского моста и вступил в Рим. Но он тоже имел соимператора на востоке, Лициния, и только разбив последнего в 324 году, стал единоличным императором. После его смерти в 337 году империю разделили между тремя его сыновьями, после чего разразилась еще одна гражданская война. В конце концов проблема наследования стала неразрешимой — краткий период стабильности после 281 года оказался лишь результатом ряда случайных событий.

Последнее прибежище имперской власти базировалось на военных структурах. Диоклетиан реорганизовал армию, что определило многие аспекты его дальнейшей политики. Было создано больше легионов, но они стали меньше по численности. Армия была также разделена на две структуры — собственно полевую армию и пограничные силы. Ее общий размер сейчас трудно оценить, но она могла насчитывать порядка 400 000 человек и стала основным социальным и экономическим бременем империи.

У Диоклетиана не было особого выбора, он осознавал упадок монетарной экономики и понимал необходимость поддерживать армию натуральным снабжением. Это делалось путем взимания налогов с земли сельскохозяйственными продуктами, которые требовались армии. Налоги платились армии на месте, потому что было невозможно возить продукты на значительные расстояния. На практике римская элита пользовалась значительными послаблениями, и тяжесть налогов почти полностью ложилась на крестьянство. Первоочередной целью правительства было обеспечить постоянный поток налогов в форме продуктов питания, чтобы содержать армию. Единственной возможностью сделать это стала попытка привязать крестьян к их участкам. Эта политика просто отражала растущую социальную направленность — рост власти землевладельцев над своими арендаторами и создание новой социальной группы — колонов, разновидности рабов, привязанных к земле, от которых требовалось работать в поместье землевладельца.

Диоклетиан попытался сделать все работы, не только крестьянские, наследственными — но ни одно правительство, тем более настолько слабое, какое оно было в поздней Римской империи, не было в состоянии обеспечить проведение такой политики, и это намерение осталось лишь теорией. Равно теоретическим остался выпущенный в 301 году эдикт Диоклетиана о ценах, которым он намеревался обуздать постоянную инфляцию.

Единственной областью, в которой правительство смогло предпринять эффективные меры, стало создание отдельной милиции и введение института гражданских управляющих в каждой провинции. Одновременно была произведена перенарезка провинций, они стали меньше, чем их предшественницы. Например, Британия теперь оказалась разделена на четыре провинции, хотя ранее была одной. Иберийский полуостров был разделен на пять провинций. Это свидетельствовало о том факте, что эффективный контроль местного правительства мог осуществляться только на очень ограниченном пространстве. Особый статус Италии в конце концов оказался ликвидирован, и в одиннадцати ее провинциях тоже был введен земельный налог. Это вызвало падение важности старых центров империи — в особенности самого Рима. Появились новые центры, такие как Никомедия возле Босфора (главная резиденция Диоклетиана перед его уходом), Фессалоника, Милан и Аквилея.

Константин самоотверженно продолжил этот этап развития, отстроив после 330 года на византийских землях новый город и назвав его Константинополем. Этот город с великолепным природным портом и выгодным стратегическим расположением на торговых путях к Черному морю, стал главной резиденцией императора в последние семь лет его жизни. Вероятно, сначала это казалось не более чем еще одним примером общей политики предыдущих императоров, каждый раз выбиравших для себя новый административный центр империи. Но существовало одно важное отличие — Константин не только сделал Сенат государственным учреждением для всей империи, он также создал второй Сенат в Константинополе. Это стало следующим признаком падения роли Рима и Италии в целом. Империя перестала быть Римской во всем, кроме названия и идеологии.

Константинополь не являлся основной имперской столицей вплоть до конца IV века — но затем оставался ею в течение следующих 1500 лет.

10.4. Распространение буддизма

После 200 года беспорядки по всей Евразии не мешали, а может быть, даже и помогали распространению двух великих мировых религий — буддизма и христианства. В первые 500 лет своего существования буддизм в основном ограничивался Индией. Он начал распространяться отсюда в первых веках новой эры и был занесен в Тибет, Центральную Азию и Китай — в последнем он адаптировался к китайским традициям примерно так же, как христианство в Римской империи.

В период после 400 года Китай стал истинным буддистским государством более чем на 600 лет, одновременно сделавшись центром дальнейшего проникновения буддизма в Корею и Японию. Экспансия буддизма была гораздо более экстенсивным явлением, чем распространение христианства в Римской империи то же самое время, и с тех пор являет собой самый сложный комплекс культурного обмена в Евразии вплоть до настоящего времени.

К последним двум векам до нашей эры буддизм в Индии был зафиксирован в установлении сангха, или религиозных норм для монахов, а также отметился возникновением монастырей, многие из которых постепенно приобрели значительные богатства. Это в свою очередь привлекало растущее число богатых последователей, особенно из среды купцов, которые помогали распространению идей буддизма во время своего передвижения по торговым путям.

Оригинальная буддистская доктрина (традиция Теравада) постулировала аскетизм сангха и важность индивидуального просветления через медитацию. Это дополнялось развитием Махаяны, или школы «Большей колесницы». Последняя настаивала на идее бодхисатвы или просветленного существа, которое познало нирвану и вступило в цепь непрерывных перерождений, ведущих в полному просветлению. Эти этапы развития были связаны с возросшей сложностью индийской буддистской философии, особенно с появлением Праджнапарамиты, или школы «совершенство мудрости», с ее идеями о вселенском вакууме и неотъемлемой пустоте всех явлений. Другие школы развили традицию, которая позднее стала особенно влиятельной в Тибете, делая ударение на мистических и религиозных аспектах буддизма и на полусвятости Будды. Увеличение разнообразия различных буддистских традиций значительно расширило его привлекательность для разных народов и социальных слоев.

Самыми важными регионами развития этих новых идей были северо-запад Индии и империя Кушан. Отсюда буддизм распространялся вдоль торговых путей, особенно по Шелковому пути. Он наверняка двигался на запад, в Парфянскую империю, и, вероятно, какие-то сведения о нем прошли еще дальше на запад, в Средиземноморье. Трудно судить о влиянии буддизма на развитие христианских идей — но он был единственной религией в мире того времени, которая имела высокоразвитую систему монашества, то есть именно его влияние лежало в основе более позднего развития христианского монашества.

Гораздо более важным было распространение буддизма на восток, в Китай. Первыми переводчиками буддистских текстов на китайский язык были не индийцы, а парфяне, согдиане и народы из оазисных государств Центральной Азии. Первое упоминание о буддизме в Китае датируется 65 годом н.э., и сделаны они в северном Ганьсу. Сначала он оставался лишь религией иностранных торговцев, которые достигали северного Китая по Шелковому пути, но затем стал захватывать и связанные с ними социальные группы. Вскоре после 300 года буддизм по морским торговым путям попал также и в Южный Китай. Вначале его влияние ограничивалось медитацивной практикой Теравада, но вскоре выросло и число переводов философских текстов Махаяны.

Великая экспансия буддизма в Китай началась в конце IV века, рост его влияния здесь очень быстро стал значительным явлением — как только буддизм создал китайскую базу и на него перестали смотреть, как на иностранный элемент. Буддизм легко внедрялся в китайские традиции, особенно в даосизм, который содержал элементы, на первый взгляд имеющие много общих черт с буддизмом. Идеи Дао о судьбе и предназначении могли приравниваться к буддистским идеям о карме. Многие буддистские этические учения и практики, такие как медитация, также совпадали с существовавшими китайскими традициями.

Двумя основными переводчиками и пропагандистами индийских работ стали Хуй-юань (334—417) в районе Янцзы и Кумараджива (350—413) на севере Китая. Здесь быстро привились монастырские порядки, многие паломники специально отправлялись в Индию вдоль торговых путей по земле или по морю, когда сложность, утонченность и непривычность буддизма вынуждали обратиться к подлинникам индийского знания. Существуют многочисленные рассказы об этих пилигримах, самым знаменитым из которых, вероятно, является история Фа-сянь. Он покинул Чанань в 399 году и отправился вдоль Шелкового пути в Северо-Западную Индию, а затем в долину Ганга, где посетил многочисленные буддистские святыни. Он проплыл на корабле до Шри-Ланки, Суматры и Явы перед тем, как в 414 году вернулся в Китай. Его труд «Фо-ш-чжи» («Отчет о буддистских царствах») дошел до нас в полном объеме. Этот отчет плюс рассказы других китайских паломников следующих веков стали основными источниками информации по истории Индии того времени.

В общей сложности огромными командами переводчиков на китайский язык было переведено более 1700 буддистских текстов, были созданы стандартизованные китайские термины для необычайно сложных индийских философских концепций. В течение четырех веков после 515 года было издано пятнадцать библиографических каталогов переводов. Эти работы вместе с текстами Теравады на языке пали в Шри-Ланке составляют ныне основной комплекс многочисленных буддистских текстов. Они дали фундаментальный и мощный толчок развитию китайской концепции мира, который был подкреплен тем фактом, что до Китая из Индии дошли не одни буддистские тексты. Почти столь же важны были и индийские работы по математике, астрономии и медицине, которые дали такой же толчок другим областям китайской мысли.

Быстро растущая популярность буддизма сильно повлияла на китайское общество. Перепись, проведенная в Китае в 477 году, показала наличие 6478 монастырей и более 77 000 монахов. К 534 году существовало уже 30 000 монастырей примерно с 2 миллионами монахов. Первые царские монастыри были созданы при правлении династии Северная Вэй в 476 году в Пин-чэне. Позднее столица Лоян стала самым важным буддистским центром в Азии. К 534 году в Лояне возникло более 1300 монастырей, самый большой из них (Юн-мин) с девятиэтажной ступой был и самым высоким зданием в городе. В нем жило более 3000 монахов, он имел более 100 комнат для посещающих монастырь иностранных пилигримов. Развились новые формы буддистского искусства — в особенности Чань-фо-дун, или пещерная наскальная живопись. Первые образцы этого искусства дают нам 1000 буддистских комплексов возле Тен-гуан на Шелковом пути, которые были созданы около 366 года. Отсюда эта практика стала быстро распространяться через Северный Китай и Сычуань. Столь же популярными были и настенные рисунки, но из них мало что сохранилось до настоящего времени.

Буддистские монастыри стали центрами культурной и художественной жизни Китая, но одновременно сделались и проблемой для государства из-за того влияния, которое они имели на общество и экономику. Постулаты буддизма требовали полной независимости от государства. Сангха были освобождены от соблюдения мирских законов и обязательств перед государством — например, от военной службы. Имущество монастырей было неотчуждаемым и росло с феноменальной скоростью из-за быстрого роста количества верующих. Это порождало две главные проблемы — недостаток солдат для комплектования армии и уменьшение годового налога, так как владения монастырей все увеличивались. В Северном Вэе был создан правительственный департамент — Чжянь-фу-цао («Отдел по надзору за проявлениями добродетели») укомплектованный буддистскими монахами, и его глава стал инспектором над всеми монахами. Целью этой структуры была попытка создания механизма ограничения количества людей, уходящих в монахи, — были даже определены квоты на количество монахов для каждой местности. Но поддержка буддизма была столь активной, и не только на уровне простого народа, но и в среде аристократии, и даже в царских семьях, что эффективность подобного контроля оказалась очень мала.

10.5. Язычество

Христианство в Римской империи столкнулось с совершенно другим миром и распространялось совсем по-иному, нежели буддизм в Китае. Трудность анализа происходившего заключается в том, что все наши источники являются христианскими — то есть неизбежно содержат очень пристрастное изложение событий. Нет, например, свидетельств, доказывающих часто выдвигаемое историками христианства утверждение, что в I веке н.э. наблюдалось угасание язычества или что существовал «духовный пробел», ждущий, чтобы его заполнило христианство.

Ныне уже невозможно точно установить детали — во что люди верили, какие верования вспыхивали и гасли. Доступные нам свидетельства слишком ограничены, а самые важные аспекты персональных верований узнать теперь нельзя. Наверняка христианство преуспело не сразу и вовсе не автоматически заменило собою традиционные культы — индуизм (на юго-западе Азии и в Средиземноморье во многих аспектах выглядевший как язычество) выжил в Индии, многие религиозные традиции сохранились и в Китае. На Среднем Востоке христианство не стало самой сильной религией и очень скоро было стерто распространением ислама в VII веке. Примерно к 800 году христианство было вытеснено назад, в периферийные районы западной Евразии.

В первых веках нашей эры язычество имело большую внутреннюю жизненную силу и находилось в сердце социальной жизни Римской империи. Оно заключало в себе долго существовавшие обычаи и верования и поддерживалось традицией. Люди верили, что такая традиция правильна и считали, что она приносит им пользу. Религия издавна была в сердце социальной жизни при великих общественных церемониях, при празднованиях и возлияниях в честь самых основных занятий жизни, таких как здоровье, успех и рождение детей. Подношения делались тому богу, который считался ответственным за определенный аспект жизни — так же, как это позднее делалось в честь тех или иных святых в христианстве.

Язычество отнюдь не представляло из себя неоформленное изобилие богов — одни из них являлись гораздо более значимыми, чем другие, некоторые были особенно сильны в определенной местности, а какие-то выполняли важные социальные функции. Самыми важными, судя по количеству надписей, были Зевс на востоке и Юпитер на западе (не считая Африку). Часто один бог имел много вариантов имени — например, мать богов в разных регионах и ветвях язычества именовалась Кибелой, Беллоной, Астартой и Ма. Не было проблемой иметь более одного бога в одном месте поклонения. Такие места варьировались по функциям — от великих мест врачевания, таких как Асклепион в Эпидавре (который был скорее похож на современный Лурд), до предназначенных лишь дая избранных и посвященных таким особым богам, как Кибела, либо же предназначенным для участников Элевсинских мистерий.

Как правило, на средиземноморский мир не влияли иберийские, кельтские или германские боги, с которыми римляне столкнулись, когда завоевали районы севернее Альп — но все же Эпона, кельтский бог лошадей, был популярен среди возниц колесниц и циркачей Рима. Обычно каждый император имел своего особого бога или особый культ, который считал своим покровителем. Адриан завершил строительство храма Зевса в Афинах, Элагабал в начале III века построил в Риме храм для сирийского бога, которому поклонялся. Но никогда не было попыток навязывать обществу определенный набор верований, культы появлялись и исчезали в зависимости от их популярности. Верования некоторых философов из элиты — стоиков либо эпикурейцев, а также некая философия, выраженная в «Медитациях» императора Марка Аврелия, не имели никакого отношения к вере основной массы населения.

Некоторые верования и культы выходили за пределы поклонения определенным богам из-за пользы, которую они могли приносить, и содержали более сложный взгляд на место индивида во Вселенной благодаря развитым представлениям о судьбе души после жизни и о ее возрождении. Эти религии часто описываются как «восточные культы» — хотя трудно понять точно, что в них восточного. Использование подобной терминологии основывается на долго вызревавших европейских представлениях о разделении мира на иррациональный и мистический «Восток», противоположный рациональному и научному взгляду греков и римлян, которые в свою очередь воспринимаются предшественниками европейцев. На самом же деле в течение долгого времени происходила передача верований из Восточного Средиземноморья на запад через Грецию и Италию. Например, трудно поверить, что Пифагор и его последователи, спорившие о переселении и возрождении душ, не были знакомы со схожими индийскими представлениями.

Наиболее важной из религий первых веков нашей эры был митраизм. Его часто считают персидским по происхождению — хотя нет никаких свидетельств, подтверждающих такое мнение. На самом деле место происхождения митраизма отследить невозможно, впервые он появляется незадолго до 100 года н.э. и широко распространяется по Западной Римской империи и в Риме (особенно в Остии).

Митраизм был очень эффективен при вербовке новообращенных — но мало известно о его постулатах и структуре, потому что от этого вероучения не осталось никаких письменных следов, его приходится интерпретировать по митраистским святилищам, надписям и изображениям в них. В митраизме не было массовых церемоний, молились группами примерно по пятьдесят человек в маленьких храмах и криптах. Судя по всему, Митра был богом-Спасителем, который через ритуал заклания быка спасал мир и становился идентичен Sol Invictus — «Непобедимому Солнцу». Некоторые надписи на стенах митраистских храмов содержат фразу: «И нас ты спас, проливая вечную кровь». Митра имел двух помощников — Кота и Котопрата, чьи статуи обычно украшали вход в храм; они представляли собой соответственно восход и закат солнца, а сам Митра был солнцем полуденным. Прежде чем войти в храм, верующие очищали себя в ваннах, а затем следовало время молитвы и ожидания принятия священной пищи из освященных в честь Митры хлеба и воды. Верующие проходили через семь стадий инициации, продвижения и очищения, которые были связаны с планетами, Луной и Солнцем — изображения звезд на внутреннем своде многих храмов II и III веков н.э. отражают точную картину ночного неба.

Другой религией, появившейся через пару веков после митраизма, стало манихейство. Ее основатель, пророк Мани (216-276), происходил из зороастрийской семьи, жившей в Месопотамии. Он считал все существовавшие веры (включая христианство) ограниченными и предназначенными лишь для особого типа людей — в то время как его собственная была универсальной. Она базировалась на постулате дуализма и рассматривала мир как постоянный конфликт между добром и злом, представление о которых явно заимствовано из зороастризма.

Манихейство оказалась очень привлекательным, давая интеллектуально понятное объяснение проблем зла и обеспечивая надежду на индивидуальное спасение. Оно было аскетическим, с ясным моральным кодексом и порождало сильный дух общности среди последователей. К концу III века оно широко распространилась, в основном через купцов, по всему Средиземноморью, Сасанидской империи и на северо-западе Индии.

Манихейство всегда подвергалось сильным гонениям — как от зороастризма (который видел в нем ересь), так позднее и со стороны христианства. Распространение ислама эффективно уничтожило его в Юго-Западной Азии, но оно выжило в Центральной Азии и распространилось в Китае, где трансформировалось под влиянием внедрившихся элементов даосизма и буддизма.

10.6. Раннее христианство

«Язычество» было очень терпимо и принимало всех верующих. До первых веков н.э. монотеизм являлся практически только иудейской особенностью. Проблема рассмотрения эволюции монотеистических верований — иудаизма, его ответвления христианства и близкородственного ислама — в том, что большая часть мира теперь следует последним двум верованиям, поэтому их обычно принимают за проявления прогресса в человеческом понимании мира. Однако с более широкой точки зрения в них можно усмотреть отсутствие философской утонченности буддизма или даосизма. Кроме того, монотеизм сопровождается рядом острых проблем, которые никогда не были целиком разрешены и перед которыми не стоят другие религии. В частности, если единый Бог всемогущ, почему же в мире существуют дьявол и страдания? Кроме того, христианство раздирали бесконечные споры о точных взаимоотношениях между Богом и его Сыном, становившиеся еще более трудными при представлении третьего элемента — Святого Духа. В целом самые худшие в мировой истории, самые жестокие и долго тянущиеся споры, религиозные войны и гонения имели место как раз внутри этой семьи религий.

О происхождении христианства с уверенностью можно сказать лишь то, что к концу I века н.э. эта религия, начавшееся как одна из еврейских сект, распространилось за пределы еврейской общины — в основном под влиянием учения Павла, который, как ясно из христианских текстов, радикально изменил ранние верования о Иисусе, его статусе и его поучениях. К началу II века христианство мало что значило в Римской империи — оно было просто небольшим культом, который существовал достаточно незаметно. И все-таки в IV веке ему суждено было превратиться в официальную государственную религию со значительными последствиями для более поздней истории человечества. Как же это произошло? Судя по всему, до начала IV века очень мало что изменилось. Христиане оставались маленькой и замкнутой на себя общиной, которая редко заключала браки вне своей группы, и, насколько было возможно, избегала внимания.

Согласно письму епископа Рима считается, что в 251 году в городе могло существовать около 150 христианских священников (треть из них была экзорцистами) с общей паствой около 1500 человек или, возможно, немного больше. Это была мизерная доля от всего населении города, составлявшего порядка 500 000 жителей. Но при этом Рим был одним из основных центров христианства — то есть предполагается, что другие христианские общины были гораздо меньшими, а во многих местах вообще не существовали. Две основные хроники III века даже не упоминают христиан, единственные источники о них сохранены самой церковью. Большинство людей в империи, вероятно, имели мало представления о том, во что верили христиане.

Проблема, касающаяся истории христианства, сводится к тому, что все источники о нем происходят изнутри церкви, поэтому в них эта история представлена в наиболее выгодном свете, а все сомнительные подробности тщательно опущены. Эти источники дают понятные и убедительные аргументы для необычайно сложной системы теологии внутри христианства, а новообращенные показаны в них быстро принимающими эти идеи, изменяющими свою жизнь и становящимися частью благочестивой духовной общины. На практике христианская теология существовала лишь для очень узкого круга элиты — существует мало свидетельств проповедования среди нехристиан; большинство христианской литературы, похоже, было обращено к уже обращенным.

Не похоже, что христианская доктрина являлась главным аргументом при обращении в христианство — видимо, за исключением очень небольшого числа случаев. Самым важным элементом для большинства обращенных был экзорцизм, освобождение от «духов» и «дьявола», а также чудеса, излечения и пророчества, вполне возможно применяемые для демонстрации силы Иисуса, его последователей и Бога, который противостоял всем другим верованиями. Церковь также использовала преследования со стороны государства — хотя трудно понять, почему гонения (и связанное с ними появление мучеников) должны были привлекать обращенных. На практике преследования были не столь частыми, ограниченными и неэффективными. Римское государство просто не имело сил оказывать давление на всех верующих. В 303 году Диоклетиан издал эдикт об уничтожении христианских церквей и священных книг — но, хотя теоретически этот эдикт просуществовал до 313 года, ущерб от него был очень ограничен. Позднее христиане преувеличили действие эдикта, чтобы возвеличить действия Константина.

10.7. Константин и государственная церковь

Ключевым событием для возвышения христианства в 312 году стало обращение Константина в ночь перед сражением у Мильвийского моста, которое укрепило его позицию как императора. В некоторых апокрифах (но не во всех) говорится, что ему был послан сон (для язычников это означает ключевое откровение), обещавший ему успех в христианстве. Неясности, связанные с событиями правления Константина, заключаются в том, что основные источники, в особенности церковная история Евсевия, вопиюще предвзяты в пользу Константина из-за его роли в утверждении конечного успеха христианства.

Действительно, очень трудно поверить, что христианство имело бы успех без поддержки Константина и последующих императоров. И даже тогда его внедрение шло очень медленно. В начале IV века христианство все еще оставалось очень слабо распространенной религией, религией меньшинства — армия оставалась веротерпимой и не христианской вплоть до конца IV века, и две трети собственного правительства Константина не являлись христианами.

К началу V века даже в восточной, в основном христианизированной области империи, около половины исполнителей общественных должностей все еще не были христианами. И лишь к середине века римское общество стало христианским. Старая римская элита, теперь в основном изолированная от императорского двора, который находился в Милане, даже когда император решал посетить Италию (что он делал редко), оставалась последним бастионом язычества. Только в V веке города стали более христианскими, чем языческими, а сельская местность, особенно удаленные и отсталые районы, такие как Сардиния и Британия, еще оставались языческими в своей подавляющей массе. Даже сам Константин сохранял многие атрибуты язычества. До 321 года его монеты все еще имели символы Аполлона и солнца. Константин все еще разрешал строить языческие храмы, такие как храм в Гиспелле в Италии, посвященный императорской семье и возведенный в 330-х годах.

Константин делал все, что делали другие императоры в прошлом, — покровительствовал своей религии. Он начал в 313 году с Миланского эдикта, утверждавшего терпимость ко всем религиям, хотя такой шаг был на пользу лишь христианству. Однако он не проводил никаких массовых попыток добровольного или принудительного обращения в христианство — такие акции еще были незнакомы. Он мог, однако, агитировать примерами: через открытие церквей, дарение земли, освобождение от налогов и реквизицию имущества других святилищ, чтобы обеспечивать ресурсы христианской церкви.

Так как Константин был императором, его действия оказывали сильное воздействие на многих представителей элиты, убеждая их, что обращение в христианство и поддержка церкви станут путем к успеху. Константин оставался грубым и жестоким правителем, вполне в римских традициях. Хотя можно проследить некоторое христианское влияние на его законодательную деятельность, например отмену наказания за безбрачие, в других сферах мало что изменилось. В церкви можно было держать рабов, как и в ее поместьях; единственное отличие состояло в том, что лбы рабов не клеймили (в других местах это все еще было принято). Рабыня-нянька, которая похищала девушку, чтобы выдать замуж, подлежала смертной казни путем вливания ей в горло расплавленного свинца. Жена могла теперь получить развод (что было легко сделать в римском обществе) и сохранить приданое только в том случае, если ее муж оказывался убийцей или колдуном.

Ключевой элемент политики Константина, который оказал глубокое действие на всю последующую историю церкви, — это то, что он видел себя не ее покровителем, а ее правителем. Еще более важным был тот факт, что лидеры церкви охотно соглашались с такой ролью императора — без сомнения в благодарность за привилегированное положение, которое он им дал. Христианство, в отличие от современного ему буддизма в Китае и большинства других религий, стало государственной церковью, зависящей от расположения власти.

Новое положение церкви оказало фундаментальное влияние на ее структуру и традиции. До IV века христианство, как и большинство других религий, спокойно относилось к существованию разной обрядности внутри себя и не видело причины настаивать на том, что лишь одно из них является истинно верным. Это изменилось при Константине, который, как и многие лидеры церкви, решил, что можно терпеть только один вариант доктрины. Результатом стал глубокий раскол христианства на несколько враждебных друг другу доктрин. Доминирующей стала очень сложная теология, сформировавшаяся вокруг понятий Троицы, свободной воли и первичного греха. Основным поводом для разногласий стала природа Христа — был ли свят только он (монофизиты) или же нет (ариане), имел две различные природы (несториане) либо являлся сложной смесью двух первых представлений (эта теория и была окончательно принята)?

Попытка определить «правильную» веру и кодифицировать ее неизбежно создавала «ереси». В еретиков превращалось меньшинство, которое проигрывало в дебатах на церковных соборах, несколько раз собираемых императором, начиная с собора в Никее в 325 году. В это же время церковь раскалывалась под влиянием таких еретиков, как Донат в Северной Африке, который вступил в конфликт с набиравшими силу епископами в основных городах империи — Риме, Антиохии, Иерусалиме, Александрии и Константинополе. Одновременно стремление руководителей самой церкви воздействовать на максимальное число людей означало, что в христианские верования включались многие элементы язычества — например, празднование Пасхи и Рождества, а также в нем росла роль святых.

Одной из причин успеха христианства были долгое правление Константина (он правил двадцать пять лет) и тот факт, что его семья и все последующие императоры также были христианами — кроме Юлиана, который во время своего короткого правления в начале 360-х не имел времени, чтобы повлиять на события, и вообще мало что успел сделать, лишь отменил налоговые льготы церкви. В течение IV века имперская политика покровительствовала христианству, и оно приобретало все больше и больше привилегий, власти и богатств. Деньги текли в церковь через пожертвования, отмену пошлин и разорение иных храмов. Все больше и больше общественных церемоний исполнялись церковью. Христианские епископы стали необычайно могущественными местными лидерами, особенно на западе империи, так как имперская администрация постепенно слабела.

Медленно и устойчиво число обращенных росло. Некоторые, такие как Августин, были обращены при помощи интеллектуальных аргументов, но большинство обращалось по иному. Некоторые обращенные были, вероятно, неискренни и ориентировались на очевидные свидетельства того, что христианство становилось путем к социальному успеху. Видимо, как и прежде, велись обсуждения тонкостей доктрины — но гораздо больше влияние оказывали чудеса, излечения и изгнания нечистой силы. Некоторые обращенные не имели выбора — рабы обязаны были разделять верования своих хозяев и могли принуждаться к этому силой, что одобрялось церковью. Землевладельцы могли даже потерять свои владения, если они, даже без ведома хозяев, использовать их для запрещенных (то есть нехристианских) обрядов.

Часто против язычников и еретиков применялось военное принуждение. В 386 году епископ Марцелл использовал солдат, чтобы разрушить огромный храм Зевса в Апамее в Сирии. Шестью годами позже местный епископ повел за собой толпу в Александрии, чтобы разрушить Серапиум (храм Сераписа), который был описан Аммианом как «следующее за Капитолием... самое замечательное строение в мире». В 407 году имперский эдикт приказал: «Если любые изображения стоят до сих пор в храмах и усыпальницах... они должны быть сорваны со своих пьедесталов... Алтари должны быть разрушены во всех местах». По мере усиления влияния христианства усиливалась и анти-иудейская политика государства. Христиане, перешедшие в иудаизм, теряли все свое имущество. Кроме того, евреи были изгнаны из имперской администрации, с должностей адвокатов, и в 438 году им аннулировали все государственные награды.

Одним из признаков подъема христианства стало появление отшельников и монастырей. Оно началось с середины IV века в Египте и распространилось в Левант — к началу V века в последнем возникло более шестидесяти монастырей. Многие люди после обращения в христианство принимали обет безбрачия. Некоторые идеи, вызвавшие этот порыв, вероятнее всего пришли с Востока, где они развились почти на тысячу лет раньше, то есть сугубо вне христианского контекста. На этой стадии монастыри еще не были организованы в крупные религиозные ордена, которые несколькими веками позднее в Европе стали обычным явлением. Они были богаты, имели привилегии и часто оставались тесно связаны с элитой — несмотря на громадное перемещение богатств в церковь, существует мало свидетельств о подаяниях бедным со стороны монастырей.

К V веку церковь глубоко внедрилась в структуру поздней Римской империи и приобрела значительные богатство и власть. Теперь большая часть населения была христианами — по крайней мере, до некоторой степени. Церковь, оставаясь крайне нетерпимой к другим верованиям, все больше использовала свою власть, чтобы внедрять свои догматы и регулировать социальную деятельность до такой степени, какая была непредставима несколькими веками ранее.

10.8. Возрождение в Китае

Примерно с середины V века, в то время, когда Римская империя стала в основном христианской, а в Китае широко распространился буддизм, появились явные признаки подъема Китая из хаоса предыдущих 250 лет. Оживление торговли на юге страны с Центральной Азией и по морю с юго-востоком Азии принесло рост благосостояния. Власть была в руках господствовавшей аристократической элиты, состоящей из потомков тех, кто переехал на юг в период после 300 года, а также местных богатых землевладельцев долины Янцзы и берега Гонконгского залива. Они могли освободить себя от налогов и правительственных предписаний, а также иметь собственные частные армии, которые в совокупности стали более могущественными, чем контролируемая государством армия.

В конце V века появился закон о запрете на браки между аристократией и «простолюдинами». Аристократические группы обладали реальной властью при дворе слабых династий, правивших в Южном Китае чуть не до середины VI века. Династия Сун (420—1279) была основана Лю Ю, военачальником в кампаниях против северных династий. Он победил Восточную Цинь, которая правила областью со времени великой миграции с севера. Царство Сун было достаточно стабильным до 450-х годов, но само было повержено военным мятежом, который привел к основанию династии Ци (479—502).

Попытки контролировать власть аристократии привели к еще одному военному перевороту и созданию династии Лян (502—557). Долгое правление (почти пятьдесят лет) ее основателя У привели к некоторой стабильности, но династия все больше теряла контроль за деятельностью своих наемных войск, которые были не намного лучше бандитов, грабящих крестьян. Династия Лян потеряла контроль над Сычуанью в 553 году, и юг оказался охваченным жестокой гражданской войной, в которой были убиты многие аристократы. Из этого конфликта поднялась династия Чэнь (557—89) — но она осталась слабой и неэффективной, не способной создать значительную военную силу.

Самые важные события для будущей истории Китая произошли на севере. После хаоса «Шестнадцати царств и пяти варваров» область была вновь объединена династией Северная Вэй. Государство было образовано бывшими кочевниками-табгачами (китайцы называли их тоба). Им выделили земли на севере Шанси в 315 году, и к концу IV века они создали царство со столицей в Датуне, которое распространилось в Хубэй и Хунань, и к 439 году объединило большую часть Северного Китая.

Царство табгачей образовали аристократы кочевников, которые владели большей частью земли в царстве, хотя администрирование все еще осуществлялось китайцами. Большинство крестьянства также было китайцами и оставалось предметом строгой организации. Группы из пяти семей образовывали лин, или «соседство», пять линов составляли ли, или «деревню», а пять ли образовывали тань, или «коммуну». Они формировали базис для военных подразделений, а лидеры каждого уровня были ответственными перед центральным правительством.

При установлении контроля за новыми районами правительство переселяло крестьян, чтобы начать обработку земли для получения ежегодного налога, — между 386 и 409 годами более 450 000 людей было переселено в район вокруг Датуна. Вскоре табгачи действовали как нормальная китайская власть, выступая против кочевников на севере и северо-западе. В 429 году была проведена крупная кампания против жуань-жуаней (оскорбительное китайское наименование, означающее «извивающиеся черви»), которые могли быть аварами, завоевавшими Европу примерно двумя веками позднее.

Когда табгачи осели на земле и создали свое государство, некоторые представители их старой аристократии вернулись назад в степи, чтобы продолжить кочевую жизнь. Те, кто остался оседлыми, приняли китайскую культуру. В начале V века был принят китайский уголовный кодекс, но основные перемены пришли при Сяо Вэн-ди (471—99), который принял китайское династическое имя Юань. В 480 году имперские ритуалы пришли на смену ритуалам кочевников, а спустя три года смешанные браки между табгачами и китайцами был не только позволены, но и поощрялись. В 494 году столица Датун была оставлена, императорский двор вернулся в старую китайскую столицу Лоян (оставленную в 315 году) и начал ее перестраивать. В том же году язык табгачей при дворе был запрещен в пользу китайского, а в 495 году табгачской элите было приказано принять китайские имена.

В начале VI века государство табгачей все еще оставалось могущественным государством, но затем оно пережило быстрый и всеобщий крах. Мятеж в 523 году групп «варваров», охранявших степную границу, привел к ужасной гражданской войне, которая длилась до 534 года. В конце концов Лоян был захвачен, а все члены царской семьи вместе с их придворными оказались убиты. Империя была поделена среди военноначальников, которые победили в гражданской войне.

Генерал Гао Хуань основал династию Восточная Вэй в Е в южном Хубэе. Он был традиционалистом, враждебным китайскому влиянию, и оставался близок военной элите табгачей, доминировавшей в государстве. Генерал Ю Вэнь Тай основал Западную Вэй на старом имперском месте в Чанани, он зависел от многих китаизированных членов элиты предыдущей династии Северной Вэй.

Западная Вэй смогла превратиться в более сильное и влиятельное государство в Центральной Азии, чем любая китайская династия в течение трехсот лет. Из Сасанидского Ирана в 553, 558 и 578 годах сюда были присланы посольства; различные царства Центральной Азии (Согдиана, Бухара и Хотан) послали миссии в Чанань в 560, 564, 567 и 574 годах. Главной силой государства оставалась крестьянская милиционная армия, созданная в 550 году, что обеспечило решительное военное превосходство над соперниками. И именно из Чанани Китай был воссоединен к концу VI века.

Ю Вэнь Тай умер в 556 году, ему наследовал его сын, номинально основавший новую династию Чжоу. В 577 году он уничтожил Восточную Вэй (называвшуюся теперь Ци). Несмотря на такой успех в объединении севера под одной династией, в 581 году вспыхнул мятеж под предводительством члена царской семьи Ян Чжяня. Он захватил власть и основал династию Суй. В 589 году Суй легко завоевало слабое южное государство Чэнь в Нанкине и снова объединило Китай почти после четырехсот лет раздробленности.

Среди китайских историков, пишущих аккуратно структурированную и приукрашенную историю династий, за которой в большой степени следуют многие западные историки-китаисты, стало традиционным особо подчеркивать непрерывность китайской истории, силу китайской культуры и желание «варваров» окитаиться как можно скорее. Однако ясно, что долгий период разобщенности в течение четырехсот лет после цивилизации Хань внес большие перемены в китайскую культуру, общество и государство. Фундаментальные изменения привнес буддизм, особенно при табгачах. По крайней мере в течение 500 лет от начала V века Китай был буддистским государством с преимущественно буддистской культурой, и это образовало глубокую пропасть с более ранней Китайской империей при династии Хань. Даже после ухода буддизма оставалось сильным его влияние, поэтому Китай не мог вернуться и не вернулся к своей старой культуре. Таким же образом, хотя «варвары», которые поселились внутри границ старого государства Хань, приняв в конце концов многое из китайской культуры и административных особенностей, процесс этот шел не в одну сторону.

Китай очень сильно изменился под влиянием расселения бывших кочевников — как превратившихся в крестьян, так и ставших группами элиты. Результатом такого синтеза стало появление новых культурного, социального и политического образования. Многие члены огромных семей, которые доминировали при династиях Суй и Тан вплоть до начала X века, с такими именами, как Юй-вэнь, Му-жун, Лин-ху и Ю-чинь, явно происходили от тюрок и степных кочевников сянь-би. Даже правители Тан, которые приняли имя Ли, были на деле по происхождению наполовину тюрками.

[О более позднем Китае см. 11.5]

10.9. Объединение восточно-евразийской периферии

10.10. Индия: империя Гупта

Как раньше империя Маурьев, династия Гупта, доминировавшее на севере Индии примерно между 320 и 550 годами, была основана в государстве Магадха на востоке равнины Ганга. Это государство всегда было могущественным из-за контроля над важными минеральными ресурсами, особенно железом, а также доминирования на ключевых торговых путях, идущих вдоль долины, в особенности на северо-запад Индии и далее в Центральную Азию. Основателем династии Гупта был Чандра Гупта (не родственник основателя империи Маурьев, который имел такое же имя, и это была империя индуизма, а не буддизма). Он взял власть в Паталипутре в 320 году и расширил район своего контроля благодаря брачному альянсу с семьей Личчхави, которая правила государством Вайшали севернее Ганга.

Создание и основное расширение империи имело место при его сыне Самудре (330 — ок. 375). Он завоевал и Пенджаб на западе, и Бенгалию на востоке, а также поставил под свой контроль Кашмир на севере и большую часть плато Декан на юге. Вероятно, он осуществлял какую-то форму непрямого правления и получал дань от царств на юге Индии, а возможно, даже от буддистского царства в центре Шри-Ланки. При его наследнике, Чандра Гупта II, который правил до 415 года, империя Гупта была на самом высоком подъеме, особенно после получения в 409 году контроля над портами Западной Индии (тот есть над торговлей с Заливом и Красным морем).

Очень мало известно о внутренней структуре империи Гупта, но совершенно не похоже, что в ней существовало какое-либо сильное центральное правительство. Контроль осуществлялся через местных правителей, которые проводили общую линию императора Гупты и платили ему налоги в виде дани. Детальный контроль центра был невозможен, и даже в столице Гупты не было сильной бюрократии.

Период процветания и общего внутреннего мира длился до середины V века, когда растущее внешнее давление, особенно от передвижения на юг кочевых групп из Центральной Азии, породило острые проблемы. Сканда Гупта (455—467) провел большую часть времени своего правления на северо-западе Индии в кампаниях против кочевников, которые были, вероятно, группами гуннов — то есть теми же самыми племенами, которые вызывали основные проблемы в Западной Европе того времени.

Рост военных расходов, бремя, которое войны они накладывали на имперские ресурсы, и растущая потребность в налогах и данях вели лишь к внутренним мятежам. Ситуация вышла из-под контроля. После 467 года империя Гупта вступила в период быстрого упадка, хотя точная хроника событий нам неизвестна. К 490-м годам гунны контролировали Пенджаб, а затем, к 515 году, захватили Кашмир и большую часть равнины Ганга, сердца империи.

С начала VI века Северная Индия распалась на пятьдесят с лишним государств. На западе, вблизи полуострова Катхиавар, царством Валабхи правила династия Маукхари. В Раджастане царство Гуджарат собралось вокруг столицы Джодхпур. На востоке были отдельные государства в Бенгале, Ассаме, Ориссе и Непале. Некоторое объединение было проведено в начале VII века Харша Вардханой, правителем Танесара севернее Дели. Он расширил свое царство в Северную Индию вдоль долины Ганга и создал новую столицу в Канаудже, которая стала одним из самых процветающих городов Восточной Евразии.

Южная Индия была почти полностью изолирована от этого мира и пережила гораздо более жесткий процесс возникновения политического контроля, не создав даже таких относительно слабых государств, как на севере Индии. Большая часть крестьянского населения жила здесь в деревнях возле орошающих бассейнов главных рек, где ирригационное сельское хозяйство, основанное на общинном устройстве водохранилищ и резервуаров, было весьма продуктивным. В более изолированных гористых и лесных регионах Южной Индии большинство людей все еще зависело от собирательства и охоты. Контроль над обеими этими группами осуществлялся разными военными элитами — паллава в Канчипураме и пандъя с чола в Танджоре. Военные едва ли отличались от грабителей, однако они соглашались давать значительную свободу огромному количеству купцов в портах и западного, и восточного побережий, находившихся в центре морских путей, связывающих Евразию, от которых могли получить какие-то деньги.

Похожие военные группировки играли важную роль на относительно бесплодных землях плато Декан, где они спускались к городам побережья Андхра, чтобы собирать добычу. Около 550 года чалукья установили контроль над юго-западным Деканом, а при Пулакешине II в начале VII века расширили свои владения до самого острова Элефанта возле Бомбея. Чалукья разбили и Харшу Вардхану на севере, и паллава на юге. В 752 году они были сброшены одним из своих вассалов, который основал династию Раштракута с центром в Эллоре недалеко от Аурангабада. При втором царе раштракутов Кришне II (756—775) был построен огромный, больше, чем Пантеон, храм в скале, изображавший рай Шивы.

[О более поздней Индии см. 13.9]

10.11. Кризис поздней Римской империи

Ко времени, когда Китай начал выходить из самого страшного хаоса, последовавшего за паданием династии Хань, а империя Гупта господствовала в большей части Индии, Римская империя входила в период глубокого кризиса. Стабильность при Диоклетиане и Константине разрешила некоторые внутренние проблемы, но основная слабость осталась. Первейшей проблемой оставался вечный вопрос имперского наследования. После смерти Константина в 337 году три его сына разделили империю и начали долгую гражданскую войну. К 350 году Констанций II, единственный оставшийся в живых, стал единоличным императором. Однако он не имел наследника, и Юлиан, один из сыновей двоюродного брата Константина, восстал и захватил власть после смерти Констанция в 361 году.

Юлиан правил всего два года, и его таинственная смерть (возможно, в результате заговора христиан, так как он поддерживал язычество) привела к концу линию Константина. Следующие императоры, Иовиан и Валентиниан, были выбраны армией, последний возродил практику назначения со-императора (Валента), хотя формально империя не была разделена. Это случилось только в 395 году, когда после смерти Феодосия империя была поделена между двумя его сыновьями — Гонорием на западе и Аркадием на востоке. Это формальное разделение просуществовало до свержения последнего императора на западе в 476 году. За весь этот период не нашлось способа, гарантировавшего стабильность наследования по линии императора, поэтому проблема каждый раз решалась сочетанием происхождения, браков, придворных интриг и, что самое важное, поддержки армии.

Второй основной проблемой стало содержание адекватной армии. При сильно подорванной экономике военных приходилось кормить из местных ресурсов, и вдоль границ большинство солдат (как и в приграничных районах Китая) было крестьянами-ополченцами, содержащими себя самостоятельно. Но по мере уменьшения налоговых сборов и способности центрального правительства поднять годовой доход, уменьшалась возможность набирать рекрутов и платить наемникам. Размер римской армии значительно упал — с примерно 150 000 человек при возникновении империи до менее половины этого количества к концу IV века.

Размер армии имел большое значение — римляне не обладали ни технологическим, ни тактическим превосходством над своими противниками. Равно сближало римлян и китайцев то, что им приходилось опираться на все большее количество наемников «варваров». Это могло бы и не стать проблемой, если бы центральное правительство оставалось достаточно сильным, чтобы контролировать их Но так как власть слабела, независимость «варварских» военачальников возрастала.

Третья проблема возникла из споров о наследовании. Вкупе с ослаблением центрального правительства и все растущей неэффективностью армии росла и неспособность защищать границы империи. До конца IV века контроль еще осуществлялся за всеми провинциями, кроме Дакии, которой овладели поздно, и ее трудно было защищать — она была потеряна уже в середине III века. Первые признаки основных проблем появились в 370-х годах после жестокого поражения Юлиана в Месопотамии от сасанидов в 363 году. Германское племя готов выталкивалось на запад гуннами, и в 376 году готам было позволено расселиться в широком регионе на Балканах и во Фракии — в основном потому, что у имперских властей не было особого выбора. Двумя годами позднее они восстали, и в битве при Адрианополе император Валент был убит. Своего финала продвижение поселений готов достигло в 382 году, когда они стали военными союзниками и начали получать ежегодную субсидию от имперского правительства.

Хотя проблема готов была устранена, способ ее разрешения проиллюстрировал последний момент в трудностях, которые вставали перед империей. По крайней мере на востоке она была еще достаточно хорошо организована, сильна и, что еще важнее, достаточно богата, чтобы в случае необходимости, откупаться от «варваров». Поэтому острые проблемы впервые возникли на западе, где империя была слабой, испытывала основное давление «варваров» и была слишком бедна, чтобы покупать мир. Основной упадок империи происходил тут с начала V века. Он отмечен уходом с контролируемых «цивилизованными» государствами территорий, относящихся к периферии Западной Евразии, которые были освоены более тысячи лет тому назад, и отступлением в старое ядро — в регион Восточного Средиземноморья.

Проблемы начались в 406 году с перехода через Рейн немецких племен, хотя их продвижение на этом этапе было ограниченным. На следующий год претендент на имперский престол, Константин III, поднял мятеж в Британии. Он забрал с собой на континент легионы, которыми командовал, чтобы попытаться заявить свои права на трон, и римские войска уже не вернулись на острова. «Римские» армии на западе находились уже под командованием «варвара» — Стилихона, который обладал большей властью, чем император. Такие же командиры из «варваров» существовали и на востоке, но их держали под контролем. На Балканах готы разделились, и остроготы[16] под предводительством Алариха двинулись на запад. В 410 году они захватили Рим, а на следующий год последние римские легионы покинули Иберию.

В 418 году другая часть готов, визиготы[17], начали селиться в южной Галлии, а позднее двинулись в Испанию. В 428 году римские армии провели свою последнюю кампанию у Рейна. Так как контроль над западными провинциями ослабел, имперскому правительству, которое переехало из Милана в более защищенную Равенну, ничего не оставалось делать, как попытаться столкнуть одну группу «варваров» с другой. В 432 году почти все римские войска были выведены из Северной Африки, чтобы принять участие в гражданской войне, вспыхнувшей в Италии.

Количество «варварских» захватчиков оставалось сравнительно небольшим. В 439 году менее 80 000 вандалов захватили всю Северную Африку. К 455 году вандалы предводительством Гейзериха установили контроль над Корсикой, Сардинией и Балеарскими островами, а также разграбили Рим. Старая столица едва избежала такой судьбы двумя годами ранее, когда гунны под предводительством Аттилы, от которого восточное правительство откупилось в начале 440-х годов выплатой 6000 фунтов золота в год, двинулись на запад, так как новый император Марсиан прекратил им субсидии. Только смерть Аттилы и война между гуннами за наследование пощадила Западную империю от дальнейшего разрушения.

С 457 года эффективная власть на западе перешла в руки германского командующего имперскими армиями — Рицимера. После его смерти в 472 году этот пост была захвачен последним главнокомандующим («отцом солдат») Одоакром. В 476 году он сместил последнего императора на западе, который носил скромное имя Ромул Августул, и принял титул царя под номинальной властью восточного императора. Хотя эти события 476 года часто рассматриваются как веха «падения Римской империи», они имели не более чем символическое значение — и в основном важны для востока, который стал единственным наследником римских традиций.

Даже после 476 года многие старые римские традиции сохранились на западе. В 490 году Теодорих, вождь Остроготов, находившийся в плену в Константинополе с 460-х годов и дважды бывший «отцом солдат», взял власть в Италии. В 493 году он захватил Равенну, где был убит Одоакр. Теодорих принял римские традиции. Он восстановил свободную раздачу зерна и возродил в Риме цирки; элита в основном уцелела — Сенат все еще функционировал, а консульство запада продолжало работать до 541 года, когда оно было упразднено восточным императором. В 505 году Теодорих установил контроль над Паннонией, чтобы создать защитный барьер на северо-востоке, а через три года захватил Прованс.

В Галлии имела место более сложная цепь событий. Различные группы пытались установить свое превосходство — визиготы на юге, бургунды в долине Роны, группа под предводительством Гундобада, бывшего римского командира, а также франки. Эта последняя группа не вошла в Галлию как «варвары захватчики», а установила власть на севере под рукой Хильдерика I, который, как и Гундобад, был бывшим римским командиром. Франки установили свою власть в Галлии при сыне Хильдерика, Хлодвиге, после своей победы в 507 году в битве при Вуале (возле Пуатье) над визиготским царством с центром в Тулузе.

До середины VI века, несмотря на появление новых царств, возглавляемых «варварами», в старой империи все еще поддерживалась значительная степень целостности. Действительно, стоит рассматривать ситуацию за весь период между 400 и 550 годами в Западной Европе не как захлестнувшую ее одну дикую волну варваров-захватчиков, а как медленную, постоянную эрозию имперской власти. Германцы продвигались в империю веками, в процессе этого они адсорбировали римскую культуру и изменяли свой образ жизни. Власть римских армий и правительства уменьшалась, все больше германцев появлялось внутри границ империи, и их вожди устанавливали контроль над имперскими армиями. В конце концов они создали свои собственные царства — но все еще сохраняли многие римские традиции и проявляли как минимум формальную лояльность восточному императору. Римская элита уцелела, многие из нее уже принадлежали христианской церкви, а римский закон существовал рядом с германским законом. Императоры на востоке приняли прагматичную политику — они не могли оказывать давление на западного императора, но считали возникновение новых царств неизбежным и просто приняли наилучший из возможных для себя компромиссов.

Масса крестьянства сохранилась, но его статус начал меняться по всей империи задолго до окончательного краха на западе. Рабство утратило свое значение, но статусы бывших рабов и свободных крестьян слились воедино и появился абсолютно новый класс несвободных крепостных, которые были привязаны к земле. Этот вариант развития не имел места в Китае, где свободное крестьянство оставалось основной сельской группой.

На взлете Римской империи крупномасштабное рабство в основном ограничивалось Италией. В других местах сохранились свободные арендаторы, они были вольны покинуть место проживания, когда их договор об аренде (обычно пять лет по римскому закону) заканчивался, или же имели право возобновить ее на годовой основе. Социальная группа крепостных, известная как колоны, привязанная к земле, существовала, но их было относительно мало. Основное изменение произошло при Диоклетиане, как результат его налоговой реформы, которую он организовал в отчаянной попытке собрать достаточно денег, чтобы содержать армию. Крестьян расписали по налоговым регистрам и привязали к земле на основе передачи по наследству. Крестьянин-собственник оказался привязанным к своей деревне — но арендатор был прикреплен к своему участку. Первый мог и не заметить особой разницы в статусе, потому что контроль осуществлялся на уровне деревни и не ниже. Но последняя группа наверняка перемену ощутила, особенно когда официальный контроль над ней усилился.

В 332 году Константин позволил землевладельцам заковывать в цепи колонов, которых они подозревали в желании уйти с земли. В 365 году колонам не разрешили отказываться от своего хозяйства без согласия их землевладельца, а в 370-х правительство позволило землевладельцам взимать налоги с колонов вместо государственных сборщиков налогов. На самом дне этой социальной группы находились адскриптиции, которые являлись настоящими рабами, так как они могли продаваться землевладельцами с землей, к которой были привязаны. Эта группа «сформировалась» к концу IV века, когда законодательство запретило продавать рабов отдельно от земли, на которой они работали. В конце V века рабы и адскриптиции не брались на военную службу, потому что не считались свободными. Колоны лично были свободны, но на практике привязаны к земле.

Точная пропорция крестьян в каждой из этих групп варьировалась от района к району. В некоторых местах, особенно в Египте, свободные крестьяне с короткими сроками аренды служили в армии, но в таких областях, как Италия, в которой находились самые крупные поместья, преобладали несвободные крепостные. Такое развитие стало важным для позднейшей истории Европы. Несвободное крепостное крестьянство стало доминирующей частью сельского населения в большинстве районов континента на тысячу лет вперед.

Карта 28. «Варвары» в Западной империи около 525 года н.э.

10.12. Возрождение Восточной Римской империи

В Восточной империи правительственная структура, созданная при Диоклетиане и Константине, существовала в основном не тронутой до середины VII века. Империя оставалась могущественной и богатой, и ее правители всегда считали, что ее власть распространится и на западные провинции. Проблема заключалась лишь в накоплении достаточного количества сил — экспедиция в 458 году, чтобы вновь забрать у вандалов Северную Африку, оказалась позорным провалом.

Ключевой фигурой в этот период стал Юстиниан, который является еще одним примером важности в ранних империях долгого правления для достижения стабильности, необходимой для сбора сил. Юстиниан был императором с 527 по 565 годы — но стал реальной силой позади трона с 518 года, при правлении его дяди Юстина I. Его правление демонстрирует также сплав римских традиций с новыми христианскими элементами поздней империи. Его кодификация римского права в «Сборнике» (533) и «Кодексе Юстиниана» (534) заложила основы правовой системы многих более поздних европейских государств.

В то же самое время были введены законы, запрещающие обучение язычеству, Юстиниан окончательно закрыл Академию в Афинах. Хотя его повторные завоевания были сродни новому утверждению имперской власти, они проводились под знаменем утверждения правильной религии над ересями, в особенности над арианством, которое доминировало в варварских царствах.

Наследие Юстиниана тоже было глубоко сомнительным. Он преуспел в повторном завоевании Северной Африки — но следствием этого стало навязывание грекоговорящей администрации (как и на остальном востоке) в районе, который при предыдущем императоре всегда был латиноговорящим. Попытка вновь завоевать Италию привела к разрушительной двадцатилетней войне, которая уничтожила большую часть остававшейся еще старой римской элиты и римских институтов. В конце концов многие сенаторские семьи уехали на восток и осели в латиноговорящей колонии в Константинополе. Цена войн была чудовищной и, учитывая еще и потери от разразившейся в 540-х годах бубонной чумы, можно сделать вывод о том, что империя оказалась серьезно ослаблена.

Не вполне ясно, представлял ли себе Юстиниан значимость завоеваний в начале своего правления. Северная Африка была легко отвоевана у вандалов в 533 году — но то была давнишняя политика, частично обусловленная важностью получения районов, производящих зерно. В 536 году полководец Юстиниана Велизарий снова захватил Сицилию и в 540 году вошел в Рим. Проблема заключалась в том, что силы требовались также и на востоке против сасанидов, и только 5000 человек могли быть оставлены для защиты Рима от войска Остроготов в 20 000 человек. Рим пал перед ними дважды, прежде чем более крупные силы под командованием евнуха Нарсеса смогли высвободиться в 550-х годах. Нарсес разбил готского царя Тотилу в битве при Буста Галлоре в 552 году, и большая часть опустошенной войной Италии была, хотя бы временно, присоединена к империи. Удалось установить контроль даже над южной прибрежной полосой Испании.

Карта 29. «Повторное завоевание» под руководством Юстиниана

Однако Восточная империя настолько ослабела, что могла набрать достаточно сил только для поддержания контроля либо в Италии, либо на Балканах. В 568 году вторжение ломбардийцев ослабило имперскую власть в маленьком экзархате Равенна и в южных частях полуострова. В 580-х годах авары и славяне захватили большую часть Балкан. Стало наконец ясно, что старая Римская империя не может быть восстановлена.

[О более поздней Римской империи см. 11.4]

10.13. Римско-сасанидское противостояние

[О более раннем Иране см. 9.4]

Главной проблемой для Восточной Римской империи, особенно при Юстиниане и его наследниках, было ведение войны на два фронта. Самым могущественным врагом, которому она противостояла, была Сасанидская империя в Иране, и поэтому силы, которые можно было освободить для запада, обычно были очень ограничены. Противостояние двух империй серьезно ослабляло обе — без достижения решительного исхода.

Сасанидская империя, последняя из трех великих иранских империй, была основана Ардаширом, который победил парфян в 224 году, хотя военные действия против остатков парфян продолжались еще больше десяти лет. Сасаниды захватили большую часть старой парфянской империи (кроме Армении). В середине III века Сасаниды под предводительством Шапура (который также разбил римлян и захватил в плен императора Валериана) смогли использовать развал Кушанской империи, чтобы распространить свой контроль на значительные участки Центральной Азии, включая Бактрию.

С конца III века, после смерти Шапура (вероятно, в 272 году), судя по всему, наступил долгий период стабильности. После поражения римлян в 363 году был установлен контроль над северной Месопотамией. С этого момента граница с римлянами стала в значительной степени спокойной, и вспыхивающая время от времени вражда проявлялась лишь вокруг нескольких приграничных городов, предметов осады и откупов. В это время армия Сасанидов, похоже, была построена на основе рекрутского набора, а аристократия поставляла кавалерию и крестьян в пехоту.

Высший взлет Сасанидской империи пришелся на Хосрова I (известного на Востоке как Хосроэс), который правил с 531 до 579 года. Основой его власти впервые стало налогообложение; действующий земельный налог давал императору достаточно денег для создания регулярной армии под собственным контролем. Это разрушило власть местной аристократии, усилило центральную власть и дало возможность царю управлять более широкой группой местных землевладельцев, а не маленькой группкой аристократов, которая раньше контролировала армию.

Пока римляне были заняты на западе, Сасаниды смогли в 540 году захватить Антиохию, второй по величине город Восточной империи. Война с римлянами продолжалась до 561 года, когда последние запросили мира, уплатив большую контрибуцию. У Сасанидов также хватило сил, чтобы одновременно развернуть армию на востоке своей империи и в 558 году расширить свою власть до самой реки Окс.

После смерти Хосрова I последовали споры о наследовании, и Хосров II (591—628) сел на трон, лишь одолев претендента Вахрама Чобина с помощью римского императора Мауриция. В обмен римлянам отдали несколько приграничных городов. Но вражда с Сасанидами вернулась после убийства Мауриция узурпатором Фокасом в 602 году и последовавшего затем в империи хаоса. Сасаниды захватили Антиохию, Александрию и священный город Иерусалим.

Рим смог возродиться при императоре Гераклиусе, который взял власть в 610 году. С 622 года, после отвоевания основных городов империи, он начал войну в Месопотамии, оставив Константинополь в одиночку защищаться от одновременной осады Сасанидским и аварским войском. За захватом римлянами Ктесифона последовал военный мятеж и смерть Хосрова II в 628 году. За следующие четыре в империи Сасанидов сменилось пять императоров. Проблема заключалась в том, что Восточная римская империя, хотя и одержавшая победу, была так же ослаблена почти тридцатью годами непрерывных войн, как и ее соперник. Ни один из противников оказался не в состоянии противостоять усилению воинственного ислама в Аравии в 630-х годах. Именно быстрые победы новых арабских армий радикально изменили евразийский мир.