Вслед за Великой Богиней

Верста девятая Царевна-лягушка

Сгореть на священном огне, чтобы стать человеком?! Именно эта языческая идея заложена в основу сказки о племяннице Бабы-Яги — Царевне-лягушке.

Среди тех немногих, кто занимался изучением русской народной сказки, профессор Ленинградского университета В. Я. Пропп, оставивший после себя несколько трудов о сказке, самым значительным из которых следует считать книгу «Исторические корни волшебной сказки». В этой фундаментальмой работе Пропп подробно остановился на предполагаемой родословной Яги, сделал подробный анализ ее характера, внешнего облика, аксессуаров и атрибутики, ей присущих, попытался отыскать корни рода славянской Яги в фольклоре Африки, островов Океании, в Северной Америке, связывая ее происхождение с древним обрядом инициации.

Увлеченность гипотезой о связи обряда инициации с мифами о существах, подобных Яге, по-видимому, помешала ученому внимательно присмотреться к другим возможным версиям, в результате чего от внимания ускользнули чудесные фольклорные источники северных народностей нашей Родины. Возможно, при более тщательном их рассмотрении сегодня не возникало бы вопроса о прототипах Бабы-Яги и самом ее имени.

Вместе с тем труды В. Я. Проппа могут служить основательным подспорьем в расследовании почти детективной истории о разбойной бабусе, изрядно наследившей не только в фольклоре, но и в истории, и оставившей о себе недобрую память как о похитительнице. По традициям детективного жанра поиск нарушителя следует начинать с изучения его окружения и родственных связей. Поступим по традиции.

Определенно, что конференция уральских краеведов не прошла для меня напрасно: совершенно неожиданно из Сыктывкара пришла в мой адрес маленькая бандероль. Это краеведы из Республики Коми постарались помочь мне в поисках Бабы-Яги и прислали изрядно зачитанный сборник «Фольклор народа коми», изданный в Архангельске еще в 1938 году.

Чудесный это оказался сборник. Его составители, стараясь не расплескать ни капельки из чаши народного знания, бережно записали, не прибегая к литературной обработке сказки и предания народа коми — ближайшего соседа славян. В сборник вошли мифы, предания и сказки коми-зырян, начиная с древнейших времен. Вся их прелесть в этнографической точности записи, позволяющей наблюдать процесс развития и преобразования фольклорных образов с течением времени и изменением общественно-экономических отношений и религиозных воззрений. Особенно привлекает неутраченная художественность изложения и яркость образов.

При внимательном чтении нетрудно заметить, как с течением времени древняя зырянская богиня Йома-Баба постепенно становится прообразом Бабы-Яги, а затем, наделив Ягу присущими себе свойствами, меняет имя Йома на имя Яга.

В самом раннем фольклоре Йома, отражая борьбу между матриархатом и патриархатом, а возможно, и влияние древнеиранских религий, попеременно приобретает черты то мужского, то женского пола, пока не принимает окончательно женский облик: сначала это богиня, а позже, в сказках, — земная женщина.

В. Я. Пропп в книге «Исторические корни волшебной сказки» отметил: «Если Яга состоит в родстве с кем-нибудь из героев, то она всегда приходится сродни жене или матери героя, но никогда не самому герою или его отцу». В вятской сказке Еги-боба говорит: «Ах ты дитятко! Ты мне будешь родной племянничек, твоя мамонька сестрица мне будет». Сестрицу здесь не следует понимать буквально. Скорее, эти слова означают, что его мать принадлежит к тому родовому объединению, к которому принадлежит и сама Яга. Еще яснее этот случай, когда герой уже женат. В этом случае говорится: «это зять мой пришел», т. е. Яга или мать или сестра его жены, принадлежит к тому же роду, что и она.

В пермской сказке^{7} герой в поисках исчезнувшей жены попадает к Яге. «Где ты, милой друх, проживался? — Проживался я у дедушки в учениках шесть лет, он споженил меня на малой дочери. — Вот ты какой дурак! Ведь ты жил у брата моева, а взял племянницу мою».

Сомнительно, чтобы герой ничего не знал о своей теще, живущей в лесу. Но если предположить, что теща, сестра и другие заменили собой другие формы родства по линии тотемного, а не семейного родства, то тогда в этом нет ничего удивительного.

Видимо, не случайно на эту форму родства намекают сказки пермяков и вятичей, ближайших соседей уральских угров, род которых делился на две экзогамные фратрии — Пор и Мось. Счет родства у них шел не по отцовской, а по материнской линии. Матерью-прародительницей фратрии Мось считалась лягушка Мис-нэ. Сынские ханты называли лягушку «женщина Мис» или «Мисы кут нэ» — женщина Мис, живущая среди кочек. Манси, считавшие себя потомками лягушки, называли себя «нарас-махум» по имени лягушки-матери Нарас-най, что означает Болотная женщина. Но на языке манси слово «най» означает не только молодую красивую женщину, но и пламенную красавицу. Как в связи с этим не вспомнить чудесную, неповторимую по сюжету сказку о Царевне-лягушке. После того как Иван сжигает лягушачью кожу, Царевна скрывается у своей родственницы Бабы-Яги, вернее поочередно у трех сестриц-ягаг (ягаги — по-мансийски — сестра). Ягаги ведут себя с Иваном по-родственному доброжелательно и по-северному гостеприимно. Царевна-лягушка (Нарас-най), по-видимому, приходится бабусям-ягушам родственницей. Недаром в словаре В. И. Даля большая зеленая лягушка именуется якушей, а по наблюдениям В. Бартенева один из северных хантыйских родов (очагов) назывался «Яги».

Интересно, что на Русском Севере в орнаментах вышивок встречалось изображение рожающих женщин в виде лягушки. В ряде случаев лягушки-рожаницы изображены рядом с теремком-капищем. Эти изображения связывают с культом полухристианской-полуязыческой богини того же Севера Параскевы Пятницы, которая за нарущение запрета на работу в пятницу может истыкать ослушницу веретеном и превратить в лягушку.

Профессор А. А. Потебня в исследовании «Баба Яга» предположил, что Параскева Пятница и Яга изначально представляли один и тот же персонаж, со временем раздвоившийся. В доказательство он приводит вариант русской сказки, не оставляющий сомнения, что лягушка приходится Яге дочерью. Это его наблюдение хорошо согласуется с финно-угорской мифологией о Йоме, Сорни-най и Нарас-най. Несомненно, что они имеют общий со сказками о Яге мифотворческий источник и объединены по территориальному признаку.

В мифе коми «Как сотворилась земля» находим: «Прежде земли и неба не было, а было болото и на нем кочки. Ни зверей никаких, ни человека, ни птиц… Однажды под писк комаров вылезают из болота две лягушки… Лягушки упали, ударились обо что-то твердое и превратились в людей. Слепая и глупая стала называться Еном, зрячая и хитрая — Омолем. Жена Ена родила ему двух близнецов: девочку, которую назвали Йомой, и мальчика Войпеля… А народы на земле произошли от Войпеля и Йомы». У коми есть поговорка: Йома-Баба кодь льок, что значит — зла, как Йома-Баба. Иной и не может быть тень и двойня Яги.

Выходит, что Йома-Яга — сама внучка лягушки? Или ее дочь? По коми-фольклору получается, что не только дочь, но и мать лягушки. Наследственность чаще всего передается в третьем поколении. Вот сказка «Йома и две сестры»: «Жили-были муж с женой, и родилась у них дочь. После этого жена умерла и он женился на другой. Вторая жена тоже родила ему дочь. Невзлюбила мачеха свою падчерицу, возненавидела ее, била чем ни попадя. А однажды прямо сказала мужу: "Куда хочешь убирай дочь с моих глаз". Увели они девушку и бросили в колодец. Попала она на какой-то зеленый луг. Видит: пасется табун лошадей. (Обратим внимание на лошадей Йомы-Яги и возьмем на заметку.) Подошла она к коням, похолила их, почесала, и кони ей сказали: «Пойдешь ты дальше, придешь в избу Йомы-Бабы. Она принесет тебе красные и синие лукошки, возьми себе красное".

Пришла, наконец, к дому Йомы. Входит в дом, Йома ей и говорит: "Кажется, у меня прислуга появилась. Поди-ка поскорее затопи баню, да так, чтобы ни огня, ни дыма не было видно, наколи дров, да так, чтобы ни звука не было слышно".

Затопила девушка баню, а Йома принесла туда полное лукошко лягушек-ящериц да водяных насекомых. "Вымой, говорит, выпарь моих деток…"»

Таким образом, родство Йомы-Яги с лягушкой и даже ящерицей можно считать доказанным. Яга и лягушка имеют небесное, божественное происхождение и оба — существа сверхъестественные.

Г. Старцев в этнографическом очерке «Остяки» сообщал о существовавшем у хантов представлении о подземном мире, управляемом духом, имеющим связь с лягушкой и ящерицей.

На одной из найденных в 1946 году в г. Чердыни Пермской области шаманских пластин, «бесовских привозных козней», с изображениями богов, связанных с культом плодородия у древних уральских племен, богиня, несущая на голове символ верхнего мира — Солнце, стоит ногами на знаке нижнего мира — ящерице. Подобные изображения не единичны и повторяются по сюжету. От ящерицы — символа нижнего мира недалеко до ящерки — Хозяйки Медной горы в уральских сказах Бажова.

У хантов, считавших лягушку своей прародительницей, существовал обычай: если кто-нибудь случайно раздавил лягушку, то «во искупление греха» он должен был отлить ее изображение из свинца и положить в избушку вместе с иттармами предков. Как близкое к Сорни-най божество, Нарас-най могла находиться в одной кумирне с ней, что послужило поводом для объяснения в сказках родства между Йомой-Ягой и лягушкой. Там же, среди священных жертвенных стрел, возможно, хранилась и та, которую Царевна-лягушка достала из болота своему суженому.

Л. P. Шульц, изучавший быт самых южных — салымских остяков, описал культовую избушку одного из хантыйских идолов-тонхов Салхана (хана Салыма?): «…Тут же висят миниатюрные луки (тув-йогит) с такими же стрелами, ступки для толчения крапивы с пестами и веретена. Это приношение тонху по случаю рождения сына или дочери».

Судя по большому количеству в капище ступок с пестами, возможно, представлявших собой некий фаллический символ, луков, стрел и веретен, можно сделать вывод о том, что эти предметы составляли обычный набор приношений идолам, связанных именно с рождением ребенка.

Атрибут многих сказок о Яге — веретене часто встречается и в сказках коми о Йоме-Бабе. Сама форма веретена, отдаленно напоминающая человеческую фигурку, в душе привыкшего к деревянным божкам язычника вызывала суеверные чувства, нашедшие свое отражение в сказках и, как мы увидим далее, в религиозных обрядах.

В зырянской сказке «Девочка ростом с веретено» одним из главных действующих лиц выступает Йома-Яга. Связь веретено — Яга совершенно не случайна и олицетворяла для некоторых северных народов рождение ребенка. Вспомним, что Сорни-най (она же Яга-Баба) приписывалась способность помогать рождению детей.

Вряд ли можно считать случайным в одной лишь сказке о Царевне-лягушке именно такое сочетание ключевых предметов: ЛУК, СТРЕЛА, ВЕРЕТЕНО. Ступа не упоминается, но подразумевается, поскольку в сказке задействованы сразу три сестрицы Яги, которые без нее не обходятся. Вот как в сказке о веретене: «Ой, Иван-царевич, — сказала старуха, — как ты долго!.. скоро свадьба! Живет теперь у большой сестры (по-мансийски — яга-га!), ступай туда да смотри ты: как станешь подходить — у нее узнают, Елена обернется вретешком, а платье на ней будет золотом… (как у Сорни-най), ты… отвори ящик, веретешко переломи, кончик брось назад, а корешок — перед собой: она и очутится перед тобой».

По-видимому, совершенно не случайно герой сказки посещает последовательно трех сестер-ягаг. Одна моя знакомая, манси по национальности, рассказывала памятный с детства ритуал поклонения великой казымской богине Вут-Ими: сначала поклонялись ее младшей сестре, потом ехали на поклонение к средней, а уж потом — к старшей.

Издалека прикатилось в сказку веретешко пряхи Параскевы Пятницы! «Большой сын стрел ил, принесла стрелу княжеска дочь; средний стрелил, стрелу принесла купеческа дочь; а малому Ивану-царевичу принесла стрелу из болота лягушка…» Лягушка— Нарас-най или, в переводе, Болотный огонь, родная сестра, дочь и племянница Золотого огня — Сорни-най — Йомы-Яги. На примере Царевны-лягушки мы с вами могли убедиться, как образы угорского тотемизма мифологии и языческих суеверий перешли в русскую народную сказку. Чтобы обрести красавицу, нужно не побояться спалить лягушачью кожу на золотом огне любви — мудрость, завещанная всем последующим поколениям древними уграми. Не забудем ее.