Встретимся в полночь

8

Вик наверняка потерялась бы в Брегли, если бы не Томми. Он не только довез ее до города, но и предложил ей помочь отыскать ее «друга».

– Ты заблудишься здесь. Брегли – слишком большой город для такого сорванца, как ты. Давай-ка мне адрес своего друга, и я подброшу тебя до его дома…

– Адрес… – в замешательстве пробормотала Вик. – Боюсь, у меня нет его адреса…

– То есть как это – нет? – опешил Томми. – Что-то я не пойму, друг он тебе или кто?

Или кто… – с тоской подумала Вик, а в слух сказала:

– Он мой приятель… Недавно он приезжал в Уиллхэйз, и мы договорились, что я навещу его в Брегли. Но ему пришлось срочно уехать из Уиллхэйза – его вызвали по делу. И он не успел оставить мне свой адрес…

– Да, сложная ситуация… – почесал затылок Томми. – Надеюсь, ты знаешь не только его имя?

– Не только, – с готовностью ответила Вик. – Еще и фамилию. Его зовут Габриэль Ланкет.

– Габриэль Ланкет?! – Глаза у Томми чуть не вылезли из орбит. – Неужели ты знаком с Габриэлем Ланкетом?! Ты не врешь, Карэл? Это же известный писатель! Он пишет детективы… А его…

– Не вру! – перебила его Вик.

А она и не догадывалась, что Габриэль настолько известный писатель… Хорошо это или плохо? С одной стороны хорошо – ей будет проще найти его. А с другой… Вдруг он решит, что Вик приехала к нему только потому, что он так известен? И потом, Вик собирается рассказать ему о том, что совершила в Пингтоне… Нужны ли известному писателю такие проблемы? Разве что, в качестве сюжета к новому роману…

Теперь ее одолевали сомнения. Может, ей не стоило приезжать сюда? Может, лучше было вернуться домой? Вик посмотрела на Томми, и он прочитал сомнение в ее глазах.

– Ты уверен, что это тот самый Габриэль Ланкет? Подумай хорошенько, Карэл. Не стоит тревожить известных людей понапрасну. Они этого не любят…

– Уверен, – выдохнула Вик. – Это он. Надеюсь, он не забыл меня за несколько дней…

– Тогда поехали. Мы найдем его в адресной книге. Но если что выйдет не так – обращайся ко мне. Я черкну тебе адресок двух мест, где меня можно найти. Так что, рассчитывай на мою помощь, мечтатель!

Вик не поняла, почему Томми назвал ее мечтателем. Но она была безгранично благодарна этому человеку. Все-таки на свете много хороших людей. И если тебе очень плохо, они могут помочь…

«Дорогой папа!

Я прошу у тебя прощения и прекрасно понимаю, что поступила скверно… Но и ты должен понять меня. После тех бед, которые обрушились на нашу семью, замужество с Бобби Смарчем кажется мне последним кругом ада…

Твоя строгость, конечно же, оправданная, но не совсем объективная, вынудила меня сделать то, что я сделала. Я ухожу, но не думай, что навсегда. Просто мне нужно проверить свои чувства и чувства человека, который мне небезразличен. Я узнаю то, что важно для меня, и вернусь: одна или с ним. Не знаю, примешь ли ты его, не знаю, примешь ли меня, но будь уверен – твое мнение всегда было, есть и будет важно для твоей дочери. Теперь уже единственной дочери…

Я знаю, ты считаешь, что я, как мама и сестра, перепутала реальность с миром тех книг, которые я читаю. Но это не так. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что их мир – красивый, призрачный, туманный – не чета нашему миру: миру бедности, серости и непроглядности. Я понимаю это, но стремлюсь к лучшей доле. Может быть, тебе не стоит переносить на меня все ошибки, совершенные когда-то моей матерью и сестрой. И потом, папа: нет поражений, нет побед. Мне всего-навсего восемнадцать, но я не так плохо знаю жизнь, как тебе кажется… И хочу узнать ее во всей полноте, если, конечно, мне дадут сделать это…

Прошу, не сердись на меня. Позволь мне попробовать жить так, как я хочу.

Любящая тебя Вик.

P.S. Я всегда была образцовой дочерью. Может быть, тебе тоже попробовать быть для меня образцовым отцом, понимающим и разделяющим мечты и чаяния собственного ребенка?»

Фрэд Миглс отложил письмо в сторону. Интересно, когда его дочь научилась так хорошо писать? Похоже, школа, ради которой она проходила много миль, была и правда ей нужна.

А он? Что делал он? Поддерживал Вик, помогал ей? Нет. Он только сопротивлялся ее обучению: вначале в школе, потом в колледже… А ведь она хотела продолжать учиться. Может, для того она и читала свои дурацкие книжонки в мягком переплете? Чтобы хоть что-то узнать о жизни? О мире, который лежит далеко за пределами Уиллхэйза и Пингтона?

Господи! Да о чем он думает?! Одна его дочь мертва, другая уехала… Но куда?! Куда?! Может быть, в Брегли, искать своего Габриэля?! Значит, Фрэд должен немедленно ехать за ней, найти ее! Вряд ли она добралась дальше, чем Пингтон!

А стоит ли ему искать свою дочь, мыслящую не по годам здраво и разумно? Даже несмотря на то, что она уехала в такую даль без единого цента в кармане? Она хотела жить так, как ей хочется. Она обещала вернуться. А у Фрэда есть еще незаконченные дела в Пингтоне. Дела, с которыми не стоит затягивать… Но может ли он позволить себе потерять еще одну дочь? Вот в чем вопрос…

Фрэд Миглс облил ледяной водой гудящую голову. Нет, больше он не выпьет ни рюмки. Хватит. Ему нужна светлая голова, чтобы подумать, как жить дальше.

Вик помахала рукой вслед удаляющейся фуре. Томми! Ох, если бы не Томми, ей пришлось бы несладко в совершенно незнакомом городе. Впрочем, у нее до сих пор нет никакой определенности, касающейся Габриэля. Что будет, когда она пройдет мимо этой калитки, позвонит в эту дверь, обитую зеленой кожей? Что?

Впрочем, терять ей уже нечего. Вик решительно направилась к ограде из витых железных прутьев. На секунду ей показалось, что прутья – это вовсе не прутья, а змеи, ползущие по ограде и разевающие свои страшные пасти…

Вик тряхнула головой, пытаясь сбросить наваждение. И опять ей в голову закралась мысль: может, Анна была права, и в ее жизнь действительно вторглось колдовство? Неспроста же она встречалась с Намией на ночных дорогах. Ой, неспроста…

Похоже, она окончательно теряет рассудок. Что ж, она совершила убийство, и это – заслуженное наказание за грех. А сейчас она увидит Габриэля, который сочтет ее появление настоящим безумием. И это тоже будет ей наказанием…

Плохо соображая из-за нахлынувшего отчаяния, Вик позвонила в дверь. Ей никто не открывал, хоть она и видела, что в доме, несмотря на раннее время, горит свет. Что это значит? Неужели Габриэль не хочет ее видеть и потому не открывает дверь? А может, он попросту ушел из дома и забыл выключить свет? Вик терялась в догадках.

Что ей делать теперь? Сидеть на крыльце как собаке или уйти, гордо подняв голову? Вик прислонилась к двери, ноги почти не держали ее – она страшно устала с дороги, к тому же за три дня не съела ни крошки. Но дверь неожиданно поддалась давлению и распахнулась, увлекая за собой Вик. Девушка с трудом удержалась от падения, ухватившись за железную ручку.

Значит, дом открыт… Вик осмотрелась. Она оказалась в светлом просторном холле, заставленном тумбочками, калошницами и вешалками для одежды. Дом и снаружи показался Вик произведением архитектурного искусства, но изнутри! Она даже рот раскрыла при виде этого великолепия. Белые обои с позолоченными розами, дорогая мебель, роскошный ковер… И это только прихожая! Что же будет дальше!

Повинуясь любопытству и восхищению, Вик прошла холл и оказалась в огромной гостиной. Даже Виолетта Саймон позавидовала бы такому великолепию. Яркая люстра, свисающая с потолка хрустальными каплями, стеклянные полочки, уставленные дорогими изящными безделушками, лакированные столики из темного дерева… Господи! Неужели так живут люди, а не боги?! И не просто люди… А Габриэль… Ее Габриэль…

Ее Габриэль? Сердце Вик сжалось от острой боли. Великолепие перестало восхищать ее. Она вспомнила, как Габриэль ходил по ее дому, как морщился, когда садился за стол… Боже, боже! Неужели она верила всем словам, что он говорил ей! Неужели думала, что все это – правда?! Да что она себе возомнила! Деревенская девчонка, нищая, убогая по сравнению с теми женщинами, с которыми он привык общаться… Как она могла подумать хотя бы на секунду, что известный писатель, живущий в такой роскоши, обратит на нее внимание?! Отец был прав – она настоящая идиотка, девчонка, ничего не смыслящая ни в жизни, ни в людях! Маленькая дурочка, начитавшаяся любовных романов! Вот кто она!

Вик до краев была полна отчаянием. Все, в чем она видела свое спасение, оказалось лишь призрачной иллюзией, несбыточной мечтой. Габриэль не мог любить ее, так же как и она не могла любить Габриэля. Он – другой, она – другая. Они из разных миров, с разных планет. Но как могло случиться, что она обольстилась тем, против чего ее постоянно предостерегал отец? Обольстилась неслыханной мечтой, жизнью, которой у нее никогда не будет?!

Вик услышала тихий шорох и обернулась. На пороге гостиной стояла собака. Большой лохматый пес неизвестной породы. Он смотрел на нее из-под густой светлой челки, обрамлявшей его лоб. И смотрел весьма осмысленным, почти человеческим взглядом. Господи! Господи Боже! Дева Мария и все, кто есть еще там на небесах! Но ведь не может быть, ну просто не может быть того, о чем говорила Анна! Неужели ее возлюбленный превратился в собаку?!

Через несколько секунд Вик почувствовала, что проваливается во что-то мягкое, тревожное и странное. Наверное, именно так сходят с ума…

Вечер. Или сумерки. Или рассвет. Вик стоит под открытым, распахнувшимся навстречу ей небом, и плачет. О чем плачет? По кому или по чему оглашает своими рыданиями изжелта-розовый небосклон? Она и сама не знает…

Знает Вик только одно: ей страшно и больно. Ей немыслимо холодно под этим одиноким, пахнущим сумерками или рассветом небом. А под этим небом расстилается пустота. Вик – в центре этой пустоты, если, конечно, у пустоты может быть центр… Пустота веет на нее тревогой, страхом, холодом. Может, из-за нее Вик так горько рыдает?

Ты сходишь с ума, говорит ей пустота.

Нет, сквозь плач отвечает Вик, кричит, бросает в пустоту свое скомканное, измятое «нет». – Это неправда! Я не буду безумной!

Нет, будешь, холодно заявляет пустота и наползает на сумеречное или рассветное небо. – Так сходят с ума. Поверь. Я видела это не одно столетие. Люди больше, умнее и лучше тебя сходили с ума, увязали в этой тягостной, бессмысленной круговерти. И, поверь мне, это не так страшно, как кажется. Этот мир соткан из любви, из той любви, о которой ты не можешь, не смеешь сказать. Из любви к несбыточному, небывалому, но желанному. Из любви к тому, что стоит на грани иллюзий и реальности. Из любви… – повторяет пустота и увлекает Вик в пропасть, которую именует любовью.

Бессвязные фразы, осколки слов, обрывки судорожных нелепых желаний кружатся вокруг Вик в несносном танце и приводят ее в ужас. Разве это любовь?! Разве так ее привыкла понимать Вик?! И вот фразы облекаются в форму, слова превращаются в предметы, а желания настигают ее отравленными наконечниками стрел. Вик видит Эмиса – его рот разинут в жутком, душераздирающем крике. Ее желание, ее стрела – в его трепещущем, содрогающемся теле. И Вик кричит в ответ, кричит от ужаса, боли и сочувствия, будто ее крик сможет остановить то, что уже загадано, сделано, совершено…

– Девочка… Господи! Девочка… Да что же это с тобой?! У меня сердце не выдержит! А я не хочу умирать молодым…

Вик распахнула глаза, полные ужаса, и села на кровати. Страх не отпускал ее, он словно поселился внутри и жил своей собственной и особенной жизнью. Она отдышалась. Как будто кто-то стиснул, сжал легкие, мешая им работать. Кровать, стол… Но, кажется, она потеряла сознание на полу…

Вик подняла голову и увидела перед собой озабоченное и напуганное лицо Габриэля. Какое облегчение! Все это – сон! Она не безумна! Она просто упала в обморок, а он нашел ее и спас… Габриэль! Милый, милый Габриэль… Ее глаза наполнились слезами радости. Это – самое лучшее, что случилось с ней за последнее время…

– Габриэль… – прошептала она, не замечая, что слезы струятся по ее лицу. – Как я рада, что ты здесь… Я испугалась, что предсказание Анны сбылось…

Габриэль выглядел немного обескураженным.

– Кажется, это ты – здесь… Анна? Предсказание? О чем это ты?

– Анна – моя подруга, – все еще не веря своему счастью, объяснила Вик. – Ты должен ее помнить – она приходила ко мне с Питером и Миной. Ну тогда, в первый раз… Она занимается гаданием. Карты сказали ей, что мужчина, которого я полюблю, превратится в собаку. Вот я и решила…

– Решила что? – Серо-голубые глаза Габриэля становились все больше с каждой фразой, которую произносила Вик.

– Решила, что ты превратился в собаку…

– Ах, ты об этом, – махнул рукой Габриэль. – Ну как можно верить в такую чепуху? Посоветуй своей подруге перестать увлекаться Лафкрафтом и По. Так можно и с ума сойти.

– Но она… она не увлекается Лафкрафтом и По… – растерянно ответила Вик. Габриэль был каким-то странным. Очень странным. Пожалуй, даже более странным, чем сама Вик. – Она штудирует единственную книгу по магии, которая лежит у нее дома…

– А-а… – Габриэль изобразил на своем лице понимание, но Вик увидела, что он ничегошеньки не понял. – Послушай, а как ты здесь оказалась?

Вик насторожилась. Уж не оправдались ли ее сомнения? Уж не в тягость ли она Габриэлю? Свалилась на голову, как… как… да Бог с ним, главное, что свалилась… Она даже побледнела от вновь нахлынувших сомнений.

– Эй, что это с тобой? – Габриэль вгляделся в побледневшее, осунувшееся лицо Вик. – Ты издалека приехала? Совсем бледная и…

– Это у тебя надо спросить, что с тобой?! – Глаза Вик заблестели, как два синих фонарика. – Издалека ли я приехала?! Конечно, да! Из Уиллхэйза… И ты прекрасно знаешь об этом! Я хотела увидеть тебя, и мне не стыдно в этом признаться! Но, если ты не хочешь видеть меня, я немедленно уеду!

Она задыхалась от волнения. В глазах Габриэля было написано сочувствие. Но не любовь… Не то, чего она так ждала, так жаждала. Похоже, он очень изменился, с горечью признала Вик. И к ней, и вообще…

– Да, да… Из Уиллхэйза, – пробормотал Габриэль. – И что же, я уехал из Уиллхэйза, даже не попрощавшись с тобой? Как это похоже на… Впрочем, не важно. Мне жаль, очень жаль, если я обидел тебя…

Он просит прощения! А ведь это первый шаг к отступлению! Сейчас он скажет ей: извини, между нами все кончено! Я не так уж был влюблен в тебя, как мне тогда казалось… Извини, Вик, прости, Вик, я совсем не виноват – сердцу ведь не прикажешь… Нет! Вик стиснула зубы. Она не доставит ему этого удовольствия. Она уйдет сама.

Вик резко поднялась с дивана и почувствовала сильное головокружение.

– Я пойду. Думаю, мы все сказали друг другу, – пытаясь удержаться на ногах, произнесла она. Вик старалась не думать о том, что ждет ее по возвращению в Уиллхэйз, не думать о совершенном в Пингтоне. Вообще ни о чем не думать. Ей хотелось уйти на твердых ногах и с гордо поднятой головой.

Но Габриэль не дал ей уйти. Он схватил ее за руку и притянул к себе.

– Нет, ты никуда не уйдешь! – решительно заявил он. – Ты слаба, как цыпленок…

– Не так уж и слаба, если смогла приехать из Уиллхэйза, – огрызнулась она. – Пусти меня, ты делаешь мне больно…

– Не ври! Я держу тебя очень нежно.

– Отпусти!

– Ни за что!

– Отпусти!

Но Габриэль и не думал ее слушаться. Он еще крепче прижал Вик к себе и заглянул в ее глаза… Синие фонарики… Боже, как красива эта девушка! Несмотря на бледное лицо и измученный вид, в ней столько очарования… А ее решительность! Это просто потрясающе! Она приехала сюда из Уиллхэйза и готова вернуться обратно без слез и стенаний… Другая на ее месте стала бы рыдать и устраивать сцены. Но не она…

Вик заглянула в его глаза и с удивлением прочла в них восхищение. Как странно! Несколько минут назад этот мужчина готов был распрощаться с ней, а теперь держит ее в объятиях и смотрит так, будто от него уходит самое главное в его жизни! О нет, она никогда не поймет Габриэля… Он такой изменчивый, такой странный… Может, все оттого, что он – писатель?

В нем изменилось все, даже глаза – дымчато-серые топазы – теперь позволяли проникнуть в свою глубину, и, если не прочитать мысли, то хотя бы догадаться о них… И его прикосновения стали нежными, хотя раньше были страстными и напористыми. Что тому причиной? Разлука? Атмосфера шумного города? Или то, что сама Вик повзрослела, изменилась, стала другой всего за несколько дней?

– Ты останешься, – заявил Габриэль тоном, не терпящим возражений. – Я настаиваю на этом. Если будешь сопротивляться, я просто запру тебя в этом доме. Да, может быть, я кажусь тебе немного странным… – Боже, что он несет! – но все это потому, что со мной случилась неприятная вещь… Ты же веришь в колдовство? – Гореть ему в аду за все, что он болтает! – Так и есть, меня заколдовали… То есть… Я немного… потерял память… и не помню почти ничего из того, что между нами было… Но, клянусь, это не моя вина, – так и есть, хоть в этом не солгал! – Надеюсь, ты поймешь меня…

– Постараюсь… – ошарашенная таким поворотом дел, Вик опустилась на диван и долго, пристально смотрела на Габриэля.

А ей говорили, такого не бывает. Вот вам и не бывает… Все домыслы Анны оказались чистой правдой. Но зачем? Почему? Ведь Габриэль не делал ничего плохого… И кому это могло понадобиться? Вик снова вспомнила жутковатые встречи с Намией Скрим… И Бобби, с которым она столкнулась неподалеку от дома Ланкетов… Если все эти встречи соединить вместе, то, выходит, не так уж они случайны… Бобби Смарч ревновал ее к Габриэлю, а Намия – если она, конечно, и правда колдунья, – могла помочь ему избавиться от него… И, возможно, небескорыстно…

Габриэль вглядывался в ее лицо, пытаясь понять, о чем она думает. Вик понимала, что ему совсем не просто, так же, как и ей. Совсем еще недавно она была на грани безумия, совсем еще недавно перед ее глазами стояло лицо Эмиса… Она приехала к Габриэлю, чтобы найти у него поддержку, сочувствие. А, выходит, поддержка и сочувствие нужны не только ей, но и ему… Как ни странно, эта мысль немного успокоила Вик. Может, оттого что вместе легче справляться с проблемами? Она поможет ему, а он – ей… Если, конечно, у них хватит сил и терпения…

– Похоже, я зря затеял этот разговор, – пробормотал Габриэль. – Мне не хотелось напугать тебя, но я это сделал…

– Ничего. – Вик устало улыбнулась. – Если ты сможешь выслушать меня, я тоже тебя напугаю… В моей жизни все переменилось. И ты даже не представляешь, до какой степени…

Габриэль опустился в кресло и изобразил готовность слушать. Вик рассказала ему и о смерти сестры, и о ссоре с отцом, и о визите к Эмису… Габриэль явно сочувствовал ей. На его светлые глаза то и дело набегали мрачные тучи.

Когда Вик рассказывала об Эмисе, Габриэль сжал ее руку в своей. Вик чувствовала тепло его руки, чувствовала поддержку, и от этого ей стало немного легче. Вик закончила свой рассказ, и Габриэль долго молчал, глядя в пространство перед собой, не говоря ни слова. Его молчание длилось чуть дольше минуты. Наконец он произнес:

– Да, девочка, похоже, ты наделала бед. Но и я не лучше… Поступил с тобой по-свински – бросил в самый неподходящий момент… Если бы я был там, то не дал бы тебе осуществить свой план…

– Наверное, я бы не стала тебе рассказывать, – подумав, ответила Вик.

– Ты мне не доверяла?

– Ну… то есть… не совсем, – краснея, призналась Вик. – Иногда мне казалось, что ты не очень-то откровенен со мной…

– Ну да, это как раз… – Габриэль осекся. Он внимательно посмотрел на Вик. – Я был не прав. Еще раз прости…

– И что мы будем делать со всем этим? Твоей стершейся памятью и моим преступлением? Можем разойтись в разные стороны и забыть о существовании друг друга… – Вик совершенно не нравился такой вариант, но она не хотела ограничивать Габа. Если он не любит ее, то к чему все эти потуги помочь друг другу из жалости? Впрочем, она сама до сих пор не уверена в своих чувствах…

– Мне не нравится эта идея, – подумав, ответил Габ. Вик испытала облегчение, услышав его слова. – Я думаю вот что… Ты придешь в себя, воспрянешь духом, и мы вернемся в Уиллхэйз. Конечно, твой отец терпеть меня не может, но, думаю, мне удастся поговорить с ним по душам. Мы найдем тебе хорошего адвоката, который сумеет убедительно рассказать о том, что ты была в ужасном состоянии после смерти сестры… Конечно, ему придется поработать… И серьезно поработать, с учетом того, что ты рассказала… Ведь убийство было заранее запланировано… Ну а если полиция не знает, кто виновен в смерти мужа твоей сестры, тогда оставим все как есть. Тюрьма – последнее место, где тебе стоит побывать. Поверь мне, девочка… В крайнем случае, можно будет отправить тебя куда-нибудь подальше от Уиллхэйза и Пингтона. В то место, где ты сможешь начать новую жизнь… А что касается совести… Ты страдала, терзалась сомнениями и еще долго будешь вспоминать о том, что совершила… Это будет тебе и уроком, и наказанием… Надеюсь, что я не слишком мягок к тебе, – грустно улыбнулся он.

Вик слушала его и поражалась тому, как на нее действуют его слова. Потихоньку боль отступала, совесть зализывала свои раны и отползала, тревога растворялась в надежде, ярким светом заполнявшей душу Вик. Да, она виновата, очень виновата… И, конечно, Габриэль щадит ее, говоря о том, что ее мучения – достаточное наказание за то, что она сделала. К ней никогда не вернется прежнее спокойствие, но она будет стараться изо всех сил, чтобы загладить свою вину…

– Спасибо, Габ… – сквозь слезы прошептала она. – Спасибо тебе…

– Пока еще рано говорить «спасибо». И еще одно – не зови меня Габом… – Он немного поморщился, произнося свое имя. – Зови лучше… Карри…

– Карри? – Вик даже плакать перестала от удивления. – Это, вроде бы, приправа? – Она не смогла сдержать улыбки, до того смешной показалась ей просьба Габа.

– Вроде бы приправа… – повторил ее слова Габ. – Ну вот, ты наконец улыбнулась. Просто… гм… Карри – это прозвище одного из моих героев… Гм… Из последнего романа… И я… гм… пытаюсь вжиться в образ. Так что – зови меня Карри…

– Ну хорошо… Если тебе так больше нравится… Значит, ты все-таки дописываешь свой роман? – удивленно спросила Вик. – Но как же твоя память?

– Это ничего. Я перечитал написанное… Так даже интереснее. Нет ничего страшного в том, что я буду развивать действие по-другому…

– Странный вы народ, писатели… – улыбнулась Вик. – Даже отсутствие памяти не мешает вам творить…

– Но ведь я не совсем утратил память. Я помню, что солнце называется солнцем, небо – небом, а трава – травой. По-моему, этого достаточно, чтобы написать книгу.

– Шутишь?

– Нет. Главное, связать воедино солнце, небо и траву. А остальное – дело техники… или времени… Во всяком случае, для меня…

Теперь он даже говорит по-другому. Слова уиллхэйзского Габриэля были громкими, фразы витиеватыми и какими-то неискренними… Да, он очень, очень сильно изменился. Но Вик это даже нравилось. Она чувствовала себя ближе к нему и уже не испытывала того недоверия, тех сомнений, что были в Уиллхэйзе.

С этим Габриэлем-Карри ей было проще. Конечно, он был странноватым малым, но с ним она дышала одним воздухом, пила одну и ту же воду. И все это – даже несмотря на то, что он жил в роскошной квартире в самом центре Брегли.

Внезапно Вик почувствовала приступ головокружения и тошноты. Вот оно, опять… А ведь сейчас она даже не стоит, а сидит на диване… Карри тотчас же схватил ее за руку.

– Тебе плохо?

– Да… Я не ела уже несколько дней. Я не могу есть. Когда я думаю о еде и воде, передо мной встает лицо Эмиса…

– Не удивительно, что ты теряешь рассудок. Тебе немедленно нужно поесть! – Карри решительно поднялся с дивана.

– Ни за что! – воскликнула Вик и закрыла рот руками. – Я ме бубу есть! – пробубнила она сквозь прижатые к губам ладони.

– Ну вот еще! Поешь, как миленькая! А не захочешь – накормлю силой! Ты знаешь что-нибудь о принудительном кормлении? – Вик покачала головой. – Придется вызвать врача и сделать тебе пару «питательных» укольчиков… – Глаза Вик расширились от ужаса – уколов она боялась с детства. Карри едва сдержал улыбку, увидев ее напуганное личико. Ему нужно было выглядеть серьезным – иначе эта девушка не поверит, что он выполнит обещанное. – Ну так что? Будешь есть?

– Ме бубу! – бесстрашно заявила Вик.

И что ему с ней делать? Карри осторожно почесал родинку на левом виске. Это часто помогало думать. Если не настоять – она умрет с голоду… Но как же настоять? По всей видимости, эта девчонка очень упряма… Карри подошел к лакированному журнальному столику и снял трубку с громоздкого телефона, стоящего на нем.

Краем глаза он покосился на Вик. Глаза девушки еще больше расширились, но она, по всей видимости, продолжала упорствовать. Карри улыбнулся про себя и несколько раз прокрутил телефонный диск. Пусть не думает, что он шутит!

– Здравствуйте, – ответствовал Карри коротким гудкам, раздавшимся в трубке. Тон у него был весьма серьезным. – Я хочу поговорить с доктором… Пирсоном. Не будете ли вы так любезны позвать его?

Нервы Вик не выдержали. Она оторвала ладони от посиневших губ и закричала:

– Не надо! Пожалуйста! Я согласна!

– Прошу прощения, – тем же серьезным тоном произнес Карри. – Услуги доктора Пирсона мне не понадобятся. Да, все в порядке. Больной уже лучше. До свидания…

Он повернулся к Вик, с трудом подавляя желание расхохотаться. В ее глазах был поистине детский страх перед уколами… А ведь ей, кажется, восемнадцать… И совсем еще недавно она… впрочем, лучше не думать об этом. Она не виновата. Это жизнь. Их чертова жизнь…

– Ты правильно сделала, что передумала. Доктор Пирсон – не подарок… Этот вечно брюзжащий старик вставляет иглу в кожу, как нож в замороженное мясо. – Вик закусила губу, и Карри пожалел, что сказал об этом. Перестараться так же плохо, как проявить недостаточное усердие. – Ну ладно. У меня есть идея. Почему бы тебе не пойти со мной в хороший ресторан?

– Лучше дома… – пробормотала Вик. – В ресторане я буду выглядеть ужасно. К тому же я никогда не была ни в одном…

– Ни в одном? – Лицо Карри вытянулось. – Нет, это упущение непременно нужно исправить! Забудь о том, что ты будешь выглядеть ужасно! Мы купим тебе красивое платье и сделаем прическу! Идет?! – Он настолько вдохновился своей идеей, что его глаза стали совсем светлыми и казались двумя голубыми солнцами. – Ну же, соглашайся!

– Не-ет… – смущенно пробормотала Вик. – Может, не надо? Посмотри на меня, я выгляжу, как заморыш… И потом, мне сейчас не до ресторанов, Карри… и не до покупок… Я устала. У меня такое чувство, будто меня разбили вдребезги, как вазу…

Но отговорить Карри было не так-то просто.

– Хватит сомневаться! Ты должна слушаться меня, потому что я старше и умнее. К тому же я знаю, что делать с твоей усталостью. Надевай куртку, и пойдем! Кстати, что это у тебя? – Карри присмотрелся к ее груди и увидел, что на тонком свитере образовался странный рельеф. Будто грудь разделилась на две половинки, а, точнее, на четыре: две вверху и две внизу.

Вик покраснела и одернула свитер.

– Я…гм… я… хм… хотела выглядеть как парень. Надела ремень, чтобы грудь не было видно.

– Это ничего, – понимающе улыбнулся Карри. От его улыбки смущение Вик мгновенно испарилось. – Главное, что тебе удалось!

– Да, бедняга Томми до сих пор думает, что имел дело с парнем… Мне так стыдно…

– Может, позвоним твоему Томми и поговорим с ним насчет того, чтобы он отвез нас обратно? – Карри заметил, что при слове «обратно» Вик сжалась, напряглась. Он поспешил исправиться. – Конечно же, не сейчас, позже… Ведь Томми не помешают лишние деньги, верно?

– Думаю, нет.

– А ты заодно извинишься перед ним за то, что водила его за нос… Ты и меня чуть не провела. Когда я зашел в гостиную и увидел парня, лежащего на полу, я очень удивился…

– Неужели ты совсем меня не вспомнил? – Голос Вик задрожал, как маленький жалобный колокольчик, и Карри понял – нужно срочно что-нибудь предпринять.

– Конечно, вспомнил… Только утром. Когда ты открыла свои синие глаза. Два синих фонарика, – с нежностью произнес он.

Два синих фонарика… Так просто и красиво… Нет, Габриэль был совсем другим, не похожим на этого Габриэля-Карри… Сердце Вик сжалось. Но не от боли, нет. Она почувствовала какую-то необъяснимую нежность, словно эта нежность в голосе Карри заползла, проникла в ее сердце… С Габриэлем никогда так не было. Ни разу. Ни мгновения… Наверное, это потому, что Вик начинает любить его, а до этого была лишь влюблена.

– Снимай свой дурацкий ремень и собирайся! – скомандовал Карри. – Как говорят дамы, пойдем «совершать шоппинг»!