Второй Легион

— Каждый из нас смог бы это сделать. Жестокость, на которую способны люди, ещё не смогла превзойти ни одна другая раса, — сказал я.

Зокора вернулась к нам, используя блузку мёртвого Ночного Ястреба, чтобы вытереть свежую кровь. Её было достаточно, но меньше, чем я ожидал. Затем Варош помог ей одеться.

— Теперь вы знаете дорогу? — спросил я, когда Варош закрепил на ней плащ и подобрал свой арбалет.

— Да, — ответила она. — Он очень старался рассказать всё подробно.

— Пусть Сольтар смилуется над ним, — тихо заметил я.

— Почему? — спросила она.

— А разве он не мёртв? — удивился я.

— Нет. Я должна была убить его?

Я покачал головой.

— Хорошо, потому что я тоже хочу устроить показательный пример.

Я посмотрел в сторону тёмной, тихой тени, помедлил и решил, не проверять, что она имеет ввиду. И не спрашивать.

Мы направились в темноту.

30. Принц воров

— Джилгар — принц воров, но он всего лишь тот, кто стоит впереди, — прошептала Зокора, когда мы следовали за ней через каналы.

— Прикрытие? Тот, кого выдвигают, чтобы прикрыться? — спросил я.

— Да. Ты всё ещё плохо слышишь?

Я улыбнулся в темноту.

— Здесь внизу, — продолжила она, — находится храм Безымянного. И это он и его жрицы правят здесь. Джилгар всего лишь кукла жрецов.

— Надеюсь, что портальные камни не попали в храм. В последнее время у меня был не особо хороший опыт в штурме храмов, — сказал я.

— Нет. Интересы Безымянного не связаны с мирскими богатствами.

— Тёмные эльфы поклоняются этому богу? — спросил я.

Она покачала головой.

— Снова нет. Но мы знаем о нём. У нас он не безымянный. Мы называем его богом, который боится, именно потому, что его имя неизвестно. У нас это признак трусости. Ни один тёмный эльф не скроет от врага своё имя.

Я потрясённо покачал головой. Значит вот как можно победить бога. Я смотрел на Зокору с новым уважением. Её народ, возможно, был единственным, кто не наделял этого бога слугами.

— Ты знаешь, где находится храм? — спросил Варош.

Его руки ласково поглаживали арбалет.

— Нет, — ответила она. — Но мне известен запасной выход Джилгара, — она улыбнулась, сладкая, подлая улыбка, полная предвкушения. — Любая женщина знает, что запасных выходов нет. Только пробелы в обороне.

Существовало название для таких больших и глубоких помещений в канализации. Они были построены для какой-то определённой цели. Но я не знал их названия, для меня это была всего лишь огромная комната, в которую втекали большие каналы. Из одного такого канала я вышел и спокойно спустился вниз по каменной лестнице.

Похоже, Джилгару не нравилась темнота. Эту комнату освещала добрая дюжина фонарей и ещё две дюжины факелов.

Принц воров возвёл свой трон и установил стол на каменном пьедестале. Там он обедал со своими самыми верными мерзавцами. Обычным людям и черни приходилось довольствоваться отходами, которые он бросал им вниз.

Джилгар Двойной Кинжал этим вечером снова подыграл, чтобы соответствовать своему прозвищу: тело пожилой женщины было пригвождено к доске, прислонённой рядом со столом к стене.

Я представлял себе Джилгара иначе, каким, сам точно не знал, но не как этот истощённый персонаж в изношенной одежде дворянина. Свой стол он делил с четырьмя другими людьми, включая женщину, которая и вполовину не была такой соблазнительной, как хотела казаться. Возможно, сотня нищих и воров составляли фон для этого сиятельного званного обеда.

Всё же Джилгар был осторожным. В разных местах в комнате, в устьях маленьких каналов, а также в толпе у своих ног, он спрятал лучников и метателей кинжалов. И ни один из них не был размещён так, чтобы Джилгар мог попасть в линию огня, а вот толпа да.

Кермил выдал нам их позиции, а также рассказал, как до них добраться. И ещё больше. За исключением людей, которых принц воров разместил в толпе, все остальные были уже устранены.

Зокора опросила лучников своим способом, и теперь Варош знал, кто ещё прячется в толпе. Он нашёл место, которое обеспечивало ему свободный сектор обстрела во всем помещении, включая Джилгара.

На столе стоял большой, открытый сундук. Джилгар и его товарищи разглядывали сегодняшний улов: золотые подсвечники, драгоценную одежду, вышитую обувь, искривлённый серебряный кинжал, который, кажется, я сегодня уже видел.

Ещё перед столом на пьедестале лежали четыре связанных человека, в том числе молодая женщина. Моё сердце на одно мгновение забилось быстрее, когда я увидел длинные, светлые волосы, но нет, это не Лиандра. Во время битвы с Бальтазаром её волосы сгорели и после этого ещё не особо отрасли.

Всё же я был рад, когда увидел лицо женщины, и оно не было похоже на лицо Лиандры. Однако мне были знакомы два других лица. Они принадлежали Армину и Селиму. Селим был невредим, а вот Армин залит кровью и, видимо, без сознания.

Вот почему они знали о нас. Дело вовсе не в могущественном враге.

Или всё же в нём? Ночной Ястреб потребовала, чтобы также искали Селима и Армина. Значит она не знала, что их уже поймали.

Быть по сему. У тёмного князя были свои планы, у нас свои.

Было удивительно, как далеко мне удалось пройти вперёд, прежде чем кто-то заметил, что, похоже, здесь меня пригласили на неверное торжество.

Джилгар удивлённо поднял взгляд, когда его толкнули в бок и сообщили обо мне. Толпа вокруг меня расступилась. Только мужчина с рубцами от оспы на лице попытался зайти мне за спину. Я прикоснулся к Искоренителю Душ, но ещё не вытащил меч из ножен.

— Боги сегодня улыбаются мне! — выкрикнул Джилгар, и я почти смог себе представить, как Зокора закатила глаза.

— Посмотрите, какой благородный гость присоединился к нам! Знаете, кто это? — крикнул он.

Конечно же нет, толпа только в страхе смотрела на меня. Они чувствовали, что что-то не так. Никто не будет настолько глупым, чтобы просто так зайти в логово льва. Я увидел, как люди быстро переводят взгляд от меня к устьям каналов, где, однако, не появилось двойного ряда городских солдат. Они оставались пустыми и тёмными.

— Это не кто иной, как господин Армина! Вы кончено ещё помните, как Армин пообещал, что его господин накажет нас, словно ангел смерти, который спустился в наш отчаянный мир, чтобы мучить грешников.

Спасибо Армин, подумал я и чуть сам не закатил глаза.

Лица окружающих меня людей наполнились страхом, они отступили ещё дальше. Я медленно приближался к пьедесталу.

Джилгар встал и рассмеялся.

— Что тебе нужно ангельский герой? — насмешливо спросил он.

— Меня зовут Хавальд. Вы присвоили то, что принадлежит мне. Отдадите это и сможете жить дальше, — тихо, но ясно произнёс я.

Казалось, его это не особо впечатлило.

— Посмотрите на него, героя из далёких стран! Какие громкие речи глаголют его уста! А теперь взгляните, что с ним станется!

Он щёлкнул пальцами.

Но ничего не произошло.

Я пошёл дальше. Он снова щёлкнул пальцами. В этот раз послышался выстрел арбалета. Позади меня мужик с рубцами от оспы беззвучно осел.

Глаза Джилгара расширились.

— Схватите его! — закричал он и бросился вниз за стол. Выглядело почти так, будто у него был такой же талант, как у Наталии, и он может передвигаться сквозь камень.

Другие за столом тоже повскакивали. Женщина вытащила кинжал и склонилась к Армину, приставив лезвие к его горлу.

— Если ты сделаешь ещё шаг…

Клонг!

С древком от болта в глазу она беззвучно повалилась вперёд и упала с пьедестала. Я пошёл дальше. Искоренитель Душ всё ещё находился в ножнах. Другой застольный гость вытащил свой меч.

Клонггг!

В этот раз болт Вароша застрял в ухе. Бандит рухнул.

Клонггг!

В толпе кто-то повалился на землю.

Я остановился перед пьедесталом и снял с него Армина, который почувствовав моё прикосновение, открыл глаза, молодую женщину и Селима. Теперь я также узнал четвёртого связанного человека. Это был один из деликатных молодых людей Дома Сотни Фонтанов. Когда он поднял на меня взгляд, на его лице не было паники, но всё же отразилось явное облегчение.

Я перерезал путы Армина.

— Ты в порядке? — спросил я, когда протянул ему свой кинжал. Он только кивнул.

Я подошёл к столу. Осталось два застольных гостя, оба стояли у стены, убрав руки подальше от оружия и смотрели на меня, будто я демон, вышедший из самого глубоко ада Сольтара.

Никто ничего не сказал, казалось, все задержали дыхание.

Одной рукой я опустошил сундук. Почти под конец из него выпал хорошо знакомый мешочек. Я открыл его и заглянул внутрь.

Все двадцать пять камней были на месте, я знал каждый из них, ведь уже так часто задумчиво изучал в свете костра.

Я закрыл мешочек и привязал не к поясу, а засунул в вырез на груди. Даже старая собака может научиться чему-то новому.

Между тем Армин уже освободил Селима, молодую женщину и деликатного молодого человека. Последний взял два кинжала женщины с болтом в глазу. Они вопросительно посмотрели на меня, и я указал на лестницу, по которой спустился в это помещение. Я отступал задом, всё ещё не вытащив из ножен Искоренителя Душ. Мой взгляд блуждал по толпе, тут и там угрожающе на ком-нибудь останавливаясь.

Никто не преградил меня дорогу, но всё больше людей смотрели на стол, на котором соблазнительно сверкали золото и серебро.

С грохотом часть стены позади стола, где исчез Джилгар, упала вперёд, раздавив стол и стул, который Джилгар использовал как свой трон.

В отверстии в стене — запасной выход Джилгара, теперь была видна Т-образная виселица, а на ней, головой вниз, со вскрытыми венами, кляпом во рту, но ещё живой висел Джилгар. Его лицо — гримаса ужаса.

Я добрался до основания лестницы, надо мной в темном проходе последним исчез деликатный молодой человек.

— Вы действительно хотите оставить лежать золото и серебро на столе? — спросил я почти мимоходом. Испуганные лица посмотрели на стол, а потом снова на меня. — Я взял то, что принадлежит мне. Остальное ваше.

Было похоже, будто кто-то палкой ткнул в муравейник. Всё придворное общество принца воров поднялось волной и бросилось к пьедесталу.

Факелы и фонари в помещение потускнели, замерцали и потухли. Темнота завладела тронным залом воров, и раздались дикие вопли, когда разразилась битва за добычу.

— Вы хотите создать новую моду в возведении виселиц? — спросил позже Варош.

В тот момент, когда мы добрались до поверхности, молодая женщина быстро, но от души выразила свою благодарность и поспешила прочь. Тонкий серп луны поменьше давал столько света, что ночь казалась нам ярко освещённой.

— Это скорее старая мода, — сказал я. — И до сих пор эти деревья несут лишь те плоды, что заслужили там своё место.

Варош тихо рассмеялся.

— Хавальд, вы не думаете, что это может вызвать гнев у правителя города, если вы применяете в его городе имперский закон?

— А кто говорит об этом законе? Это всего лишь тот же метод.

— Обескровливание на имперской «Т». Не думаете, что это только умножит слухи? — всё же спросил Варош.

Я пожал плечами.

— Как по мне, так нам больше не нужно сажать такие деревья, — я кое-что заметил. — Где Селим?

Армин вышел вперёд.

— Эссэри, простите, он от меня сбежал. Неблагодарный вор ускользнул в одном из каналов. Не стоит об этом сожалеть, потому что он предал нас и вас без колебаний.

— Ты его убил? — спросил я, потому что увидел странное выражение на его лице.

— Предательство — это грех. Возможно, он случайно наткнулся на мой кинжал, эссэри, но если так, то ему повезло, потому что боги устроили всё так, чтобы лезвие было узким и острым.

— Что ты хочешь этим сказать? Что он не заметил свою смерть?

Армин бросился к моим ногам.

— Я знал, что вы не желаете смерти мальчишки, но и его предательства тоже. Лезвие поразило его как удачно, так и неудачно. Удачно, потому что пропустило вены. Неудачно, потому что нашло то место, где в горле образуется звук. Впредь он будет Селим Немой.

— Ты не должен был этого делать, — сказал я.

Он опустил лоб в пыль перед моими ногами.

— О Мастер Милосердия, я сделал ему одолжение, потому что не сделай я этого, впредь он стал бы известен как Селим Двойной Предатель. Вы знаете, господин, сначала он предал воров, затем, после того как вкусил вашу милость, придал и вас. Если бы он сохранил свой голос, его, наверняка, постигла бы смерть.

Молодой человек из Дома Сотни Фонтанов прочистил горло.

— Эссэри, ваш слуга прав. Этот Селим умер бы, возможно, ещё раз подвергнув вас опасности. Пощадите своего слугу.

Я вздохнул.

— Вставай. Я подумаю о твоём наказание на обратном пути.

— О Мастер Бесконечной Милости, я знал, что вы мудрец, перед которым слова разума предстают словно…

— Хавальд, — сказала Зокора.

— … яркие факелы в темноте. Я ещё никогда не служил такому хорошему…

— Да?

— … господину. Ещё никогда не видел столько мужества, столько храбрости, столько…

— Обет молчания, — сказала она.

— … столько данного богом благоразумия! Я…

— Армин?

— О повелитель, чего вы желаете?

— Замолчи.

Молчание. Божественное молчание.

31. Небольшой розыгрыш и старые легенды

Как раз перед тем, как завернуть на улицу, ведущей к Дому Сотни Фонтанов, я обратился к деликатному молодому человеку.

— Как вы туда попали?

— Моим долгом было охранять вас, эссэри. Сегодня я страж ночи. Я увидел, как вы и ваши друзья покидают наш дом. Улицы Газалабада могут быть опасными.

— Как вы и сами испытали на себе.

Он опустил взгляд.

— Да, эссэри. Когда я увидел, как ваш слуга и мальчик покинули дом, я должен был решить, что делать, спуститься в канал или сопроводить вашего слугу домой. Я струсил и решил незаметно последовать за вашим слугой. На него напали, я попытался вмешаться и сам проиграл.

— Как вас зовут, друг?

— Фаизаль да Фарин, из племени Воды.

— Я думал из Дома Сотни Фонтанов?

— Нет. Племя Воды — это моё родовое имя, семья, к которой я принадлежу.

— А вам знакомы другие племена?

— Да, большинство из них, — ответил он.

Зокора предостерегающе подняла руку. Мы шагнули в тень стены и замерли. Над нашими головами что-то зашуршало, затем с крыши здания спрыгнули четыре тёмные фигуры.

— Пусть ангелы в небе восхвалят вашу щедрость, прежде чем демоны в аду дадут вам ощутить вашу жадность. Дайте и дайте от всего сердца, и боги будут смотреть на вас зная, что вы совершили добрый поступок и освободили бедного сына крестьянина из финансового затруднения. Так что отдайте мне, о знатные господа, ваши драгоценности и ваше золото! — продекламировал один из стоящих перед нами мужчин. Бард вышел бы из него получше, чем мошенник.

Позади нас с крыш спрыгнуло ещё четыре парня.

Зокора посмотрела на меня и закатила глаза.

— Это все? — спросил я.

— Ещё четыре, — ответила она. — На крыше.

Мои глаза привыкли к темноте туннелей, поэтому теперь я ясно их разглядел. Впереди и позади нас стояло по три оборванных фигуры. Не считая двух, они были вооружены дубинками с вбитыми гвоздями, у одного был ятаган, а у другого даже ржавый меч.

Последние четыре спрыгнули вниз, у одного из них был топор, а у остальных снова эти дубинки.

— Не разрешите напомнить, прошу, ваше золото, — заговорил главарь и угрожающе положил руку на рукоятку меча. Почему-то у меня было такое чувство, что он начинает нервничать. Видимо, что-то шло не по его плану. Мне было знакомо это чувство.

— По крайней мере он вежлив, — заметил Варош.

— Уходите и останетесь в живых, — сказала Зокора, помахав рукой. — Шшш!

— Шшш? — спросила Наталия.

— Я как раз учусь проявлять уважительность, — заметила Зокора. — Люди обычно спят ночью.

— О, ничего страшно, — произнёс Фаизаль. — Вы можете говорить громко, о Ночной Цветок.

Я увидел, как Зокора прикоснулась к своему символу, затем открыла рот.

— Мяу.

Варош рассмеялся.

— Благородные господа…, - начал главарь.

Зокора резко повернулась к нему, её глаза вспыхнули красным огнём, а изо рта вырвался охотничий крик большой снежной кошки, который я уже однажды слышал глубоко в пещерах под Громовыми горами.

Я почти смог увидеть эту кошку там, где стояла Зокора, с плечами выше моих, величественной красоты. Она была такой белой, как Зокора тёмной. Крик продолжался, рокот могучей грудной клетки был таким, будто по улице катили валуны. Мне казалось, что воздух вибрирует, и я сам почти не мог дышать.

Затем крик резко оборвался. Снежная кошка обнажила длинные, белые зубы, ухмыляясь, обвела взглядом стоящих вокруг неё людей и исчезла, оставив на своём месте самодовольную Зокору.

Грабители ошеломлённо взглянули друг на друга.

Зокора снова помахала рукой.

— Шшш!

Разбойники с большой дороги развернулись и побежали со всех ног. Везде вокруг нас в домах зажегся свет, а спереди, от ворот во внутренний город, прибежала стража.

Когда они добрались до нас, я всё ещё истерически смеялся. Всё напряжение сегодняшнего вечера, страхи, которые я испытал, всё ушло. И я был не единственным.

Варош обнял Зокору, его плечи тряслись. Наталия прислонилась к стене и ударяла по ней ладонью, Армин спрятался за мою спину. Страж ночи тоже задыхался от смеха.

— Пусть боги благополучно сопроводят вас домой, — сказал один из охранников, он странно на нас смотрел. — Вы видели здесь кошку?

— Шшш, — сказала Наталия, помахав рукой.

Для меня это было уже слишком, и я снова разразился хохотом.

— Пусть боги накажут вас за то, что вы не даёте спать уважаемым людям! — закричал голос с одного из домов. Из другого окна вылетел ночной горшок и почти попал в стражника. — Стража, арестуйте их! Не благовоспитанно разводить здесь такой шум! — крикнул голос из того же окна.

— Сын дряхлого верблюда и слепой собаки! — сердито закричал в ответ охранник. — Угадай, кого ты тут наградил своим говном. Как думаешь, что такое благовоспитанно? Я сейчас же арестую тебя и саморучно оттащу к судье!

Молчание.

В конце концов, я смог успокоиться. Страж ночи знал, как уговорить стражу отступить, и мы пошли дальше, прежде чем в нас смогли попасть другие неприятные снаряды.

— Что это было? — спросила Наталия, вытирая с глаз слёзы. — Что вы сделали?

— Это был крик моего тотема, — ответила тёмная эльфийка.

— Зокора, — произнёс я, ещё слегка запыхавшись и вытирая последние слёзы с глаз. — Больше никогда так не делайте.

Она посмотрела на меня и широко улыбнулась.

— Я попробовала пошутить, — наконец сообщила она. — Думаю, теперь я понимаю человеческий юмор. Ты прав. Смех хорошо помогает справиться со страхом.

Стража у внутренних ворот смотрела на нас с подозрением, но они открыли нам ворота. Я ещё хотел обменяться парой слов со стражем ночи и отвёл его к одному из мирно журчащих фонтанов.

Наконец я также смог позволить себя закурить трубку.

— Фаизаль, я как раз собирался спросить вас о других домах, когда моя спутница отпустила эту… шуточку.

Он кивнул, но уголки его губ дёрнулись.

— Вы когда-нибудь слышали о племени Орла? — голова Армина дёрнулась в мою сторону, и он удивлённо посмотрел на меня.

— Да, эссэри, — ответил Фаизиль. — Когда-то это было самое могущественное племя Бессарина. Из этого племени столетиями назначались гувернёры, когда Бессарин был не королевством, а провинцией старой империи. Но когда вечный правитель отрёкся от престола и отдал Бессарин наследникам старых королей, племя Орла потеряло свою власть. Оно помогло новому калифу перенять государственные дела, но тот был молод и нетерпелив. Он приказал отрубить головы всем советникам из племени Орла. Так он доказал всем, что власть принадлежит только ему.

— Умный парень, — сухо прокомментировал Варош.

— Люди! — презрительно фыркнула Зокора. — Было бы достаточно лишить их свободы, и калиф смог бы и дальше использовать их мудрость. Они сделали бы всё, чтобы доказать свою преданность.

И Фаизиль и Армин удивлённо посмотрели на неё.

— Вы разбираетесь в дипломатии, о Цветок Ночи? — осторожно спросил Фаизиль. Я видел, как Армин борется с самим собой; он сам себе закрыл рот рукой, с отчаянием посмотрев в мою сторону.

— Это не дипломатия, а эльфийский ум, — ответила Зокора таким тоном, который ясно давал понять, что она думает об умственных способностях калифа.

— Говорят, что первый калиф был талантливым флейтистом*, - заметил Фаизиль, уголки его губ дрогнули. — Поэтому вряд ли можно сказать, что он был совершенно некомпетентным.

Варош рядом со мной подавился, я постучал ему между плеч, и он с благодарностью кивнул.

— Сколько он ещё жил после этой демонстрации власти? — с любопытством спросила Наталия.

— О, не то, что вы думаете. Он умер естественной смертью. Его сердце перестало биться.

— Да, конечно. Сколько он ещё жил? — ещё раз спросила Наталия.

— Он утонул на следующий день. В своей личной купальне — самом безопасном месте калифа. Позвали даже самого главного священника Борона, чтобы проверить, было ли это преступлением. Он сказал, что только настоящий калиф смог бы войти в эту купальню, — произнёс Фаизиль с поклоном в её сторону. — Видите, о Прекрасный Цветок далёкой страны, никто не мстил. Он заснул в горячей воде и утонул. После этого его сердце перестало биться.

— А после этих событий были ли какие-то вести о племени Орла? — спросил я, угрожающе глядя на Наталию. Было похоже, что она вот-вот снова рассмеётся.

— Последнее действие калифа состояло в том, чтобы взять свитки племени Орла из хранилища и сжечь.

— Эти свитки содержали все имена членов племени? — спросила Наталия.

— Верно, о госпожа эрудиции.

— Что-нибудь произошло, чтобы официально изгнать племя?

Я задумчиво посмотрел на Наталию. Куда она клонит?

— Нет.

Учитывая короткий ответ Фаизаля, он тоже не знал, что она имеет ввиду.

— Значит если эти свитки когда-нибудь снова появятся в хранилище, то это племя вновь будет восстановлено во всех правах?

— О Жемчужина Мудрости, вы удивляете меня, потому что это в самом деле так.

В этот раз поклон Фаизаля был ещё глубже прежнего.

Теперь я понял. Серафина. Наталия увидела мой взгляд. Я незаметно качнул головой, и она, посмотрев на меня, заколебалась, затем кивнула.

*гей

— Почему вас интересует это племя, эссэри? — спросил меня Фаизаль.

— Один из наших спутников родом из племени Орла, — ответил я. — Ей будет интересна судьба её предков.

— Она приехала с вами из этой далёкой страны? — спроси Фаизаль.

Я кивнул.

— Тогда её прародительница Дочь Воды, — произнёс благоговейно Фаизаль. — Посоветуйте ей некому не рассказывать о своём прохождении, — он посмотрел на Наталию. — Это вы…?

— Нет, — ответил я. — Это не она. Кем была эта Дочь Воды?

— Это случилось во времена старой империи. Здесь все знают эту историю. Она была старшей дочерью последнего губернатора. В то время легионы империи ещё были размещены здесь. Говорят, что она влюбилась в статного солдата. Чтобы быть рядом с ним, она присоединилась к легиону. Существуют баллады об эти двоих и их приключениях, — он улыбнулся. — Это одна из тех бессмертных любовных историй, которые продолжают разжигать сердца молодых девушек. Видите ли, она любила не просто обычного солдата. Он тоже родился в этом городе. И если бы оба не погибли вместе со Вторым легионом, тогда корона калифа принадлежала бы ему, а не его предпочитающему игру на флейте двоюродному брату.

Он прислонился к колонне и уставился на фонтан. Я сомневался в том, что он видит воду.

— Говорят, сам Асканнон решил, что эти двое не должны выступать с легионом.

— Как звали эту влюблённую пару? — тихо спросил я.

— Никто больше не знает. Второй калиф удалил все имена из архивов. Баллады называют её Дочерью Воды, потому что говорят, что она могла найти воду, а его Столпом Чести, потому что он никогда не нарушал своего слова. Но есть два свитка, на которых имена не удалили. Одни из них — это свиток жалования Второго легиона, другой — это подлинный контракт с Аскиром. Если легенды верны, тогда Асканнон самолично внёс эти имена, потому что они должны были править Бессарином. Вы видите, почему баллады переплетаются вокруг этой влюблённой пары. Говорят, что всё было бы иначе, если бы приказ о том, что оба должны остаться здесь, вовремя достиг легиона.

Некоторое время мы только слушали плеск воды.

— Откуда вы всё это знаете? — наконец спросил я.

Деликатный молодой человек улыбнулся.

— Я чаще хранитель историй, чем страж ночи. И как теперь заметил — это мне больше подходит.

— Второй легион, — спроси тихо Варош. — Многие ли из солдат были родом отсюда?

— Вы не знаете? Каждый легион состоял из равного количества жителей всех провинций. Это всё ещё так и в наши дни, для того, чтобы легион ни принимал ни чью сторону.

— Сто сорок человек из Бессарина, — подсчитал Варош.

— Нет. Сто двадцать пять. В последние годы империи легионы были сокращены до тысячи человек.

— Тогда должно быть восемь провинций, — заметила Наталия.

— Семь королевств и имперский город составляют восемь. Откуда вы, если не знаете этого?

— Из далека, — ответил я. — Значит во Втором легионе была ещё только тысяча воинов. Сколько человек было в полном легионе раньше?

— По тысячи из каждой провинции и имперского города.

Восемь тысяч человек. С обозом и телегами со снабжением более двенадцати тысяч.

Варош подавился.

— Город из стали, — тихо произнёс он.

— Да, — подтвердил Фаизаль. — Это определение как раз подходит, — он поднял на меня взгляд. — На площади Дали находится библиотека. Там вы сможете найти записи об истории Бессарина. Они доступны не для всех, но если пожелаете, для вас они будут открыты.

— Я уверен, что мы вернёмся к вашему предложению, — сказал я.

Позже я позволил Армину помочь мне снять кольчугу. Мы находились в комнате наслаждения, потому что это была самая большая комната, и мы все могли там разместиться.

— Что вы думаете об этой истории? — спросил Варош, когда снимал доспехи Зокоры через её склонённую голову.

Моя кольчуга зацепилась где-то на спине, поэтому я тоже наклонился вперёд.

Если наблюдать за рыцарем, как он вооружается при помощи других, то можно легко позабавиться. Наконец то, что удерживало кольчугу отцепилось, и она, шурша, скользнула через голову и упала на пол. Я потянулся: без её веса я чувствовал себя неестественно легко.

Кольчуга Зокоры соскользнула с тела естественно и без малейших трудностей, у неё это выглядело ещё и элегантно.

— Трудно сказать. Кто знает, что случилось бы, если бы легион отправился без них, — ответил я на вопрос Вароша.

— Думаю, варвары бы победили, и новые королевства так никогда бы и не появились, — заметил Варош.

— Но Серафина никогда об этом не говорила, — сказала Наталия. — Можно было бы предположить, что об этом стоит упомянуть. Что с тобой Армин? — спросила она.

Армин подавился и закашлял. Варош ударил его по спине, и бессаринец почти упал на пол от его удара. Он выдохнул, ещё раз закашлял, а затем сделал глубокий вдох. Он укоризненно посмотрел на меня, указывая на свой рот. Упоминание имени Серафины было причиной его приступа кашля. Она была Дочерью Воды, чьё имя устранил старый калиф.

— Если он вскоре не заговорит, то ещё умрёт здесь на месте, — заметил Варош.

— Если будет говорить слишком много, то тоже умрёт, — пригрозила Зокора.

— Ты можешь говорить, Армин, но постарайся сосредоточиться на главном.

Армин ещё раз закашлял и кивнул.

— Откуда вам известно имя Дочери Воды? Никто его больше не знает!

— Думаю, она когда-то спасла наши земли от уничтожения, — тихо произнёс я. Зиглинда и Серафина. Лиандра, Янош. Пришло время найти их. — Больше не хочу ничего о ней говорить, Армин. Тебе нужно сдерживать своё любопытство.

Если повезёт, то вскоре он сможет сам опросить Серафину. Очевидно, что она справлялась со словоизлияниями этой страны лучше, чем мы.

— Но…

— Армин, я серьёзно. Прекрати задавать вопросы, или ты хочешь, чтобы когда мы говорим, тебя выгоняли из комнаты?

— Скажи ему также, что случится, если он нас предаст, — сказала Зокора.

— Он нас не предавал.

— Да. Но его раны не особо глубокие. Они уже не кровоточат, — заметила тёмная эльфийка и с подозрением посмотрела на Армина. — Это тоже старый трюк. Когда мы пытаем, то стараемся больше.

— Эссэра, прошу вас…

— Я могу наверстать упущенное, чтобы узнать, где правда.

Армин побледнел.

— Зокора! Он ничего не сделал. Он спас мне жизнь, — защитил его я.

— Есть причины, чтобы спасти жизнь врагу. Тогда тот будет благодарен, — заметила она, однако покачала головой и опустилась на стул. — Интриги. Я уже повсюду их вижу.

32. Племя Орла

На следующее утро мы рано выехали. Никто из нас не спал больше часа или двух, но я чувствовал, что время поджимает. Армин отвёл нас обратно в гавань. И пока он вёл переговоры с капитаном речного судна, я бросил последний взгляд на хижину — вход в укрытие Селима. Там стояла группа охранников. Они были оснащены факелами и, очевидно, собирались спуститься в каналы.

— Ты знаешь, что там происходит? — спросил я портового рабочего.

— Эссэри, я не знаю, но слышал слухи, что вчера ночью кто-то уничтожил гильдию воров. Предположительно некромант. Из-за этого половина города в панике.

Я опустил в его руку несколько медных монет. Постепенно я начинал осваиваться, как правильно себя вести.

— Слышал ещё какие-нибудь другие слухи?

— Нет, эссэри. Только то, что стражники направляются в канал, потому что там остались следы от колдовства.

Возможно, идея с виселицей в виде «Т» всё же была не очень хорошей. Я поблагодарил портового рабочего и вернулся к товарищам. В этот раз мы были одеты в соответствии с социальным положением. Искоренитель Душ находился за моей спиной под накидкой, его почти не было видно, а с боку свисал ятаган.

Армин покрасил всем нам, включая меня, волосы в чёрный цвет.

Наталия наслаждалась своей ролью дворянки, ела из серебренной чаши сладости, не покидая паланкин, который организовал для неё Армин. Раб размахивал большим веером, обдувая её воздухом.

Видимо, мы только что заключили сделку. Рабы ещё помогли с багажом знатной дамы, затем получили вознаграждение, и мы оказались на борту.

— Я даже не знал, что рабы могут работать на себя, — заметил я, наблюдая за носителями паланкина.

— Таким образом они могут купить себе свободу, — объяснил Армин. — Но это очень сложно, потому что почти ни один хозяин не оставляет им для этого времени.

Я осмотрелся на корабле. Он был чистым, тёмная корабельная обшивка блестела, будто только что смазанная маслом. Паруса и такелаж тоже были в порядке, экипаж, в общей сложности восемь человек, выглядел здоровым. На них были одеты чистые льняные штаны, вместо обычных лохмотьев.

— Это Копьё Славы, эссэри. Лучший корабль в гавани. Никакой другой не имеет таких пластичных линий и не летит как ястреб по водам Газара. Он…

Зокора громко прочистила горло.

— Это лучший корабль, эссэри. А что ещё более важно, капитан и экипаж заслуживают доверия, — поспешно закончил свою речь Армин.

— И он стоил нам целое состояние.

— Да, эссэри. Надеюсь, вас это устраивает.

Я вздохнул. У нас было много золота. Но если так продолжится, то скоро оно закончится.

В хвостовой части корабля находилась большая каюта с открытыми окнами. Над ней были натянуты паруса, так что солнце почти не попадало внутрь, а лёгкий ветерок прогонял жару. Кресел не было, только круглые подушки и невысокие столики. Чаша со свежими фруктами пробуждала наш аппетит.

Я сел в угол, положил рядом Искоренителя Душ и стал наблюдать за происходящим в гавани, в то время как экипаж отвязал «Копьё» от швартовной тумбы и с помощью длинных шестов оттолкнулся от стены гавани.

Те же длинные шесты использовались, чтобы маневрировать корабль в середину реки. Поскольку мы хотели сначала спуститься вниз по течению, нам нужно было переплыть на другую строну Газара. Здесь, на воде, был совершенно другой запах, не такой как в городе. Медленное движение корабля и лёгкие волны убаюкивали меня.

Хелис тоже присоединилась к нам. Ей постоянно требовалась помощь, чтобы заботиться о Фараизе, но её очевидная любовь к ребёнку компенсировала все наши неприятности. Возможно, Ордун отнял у неё душу, но не смог уничтожить всё. Во всяком случае, любовь матери к ребёнку осталась. Есть ли вообще ещё более великая сила на нашей плоской земле.

Я наблюдал за Армином, как он с любовью поднёс малышку к груди своей сестры, а затем погладил Хелис по голове. Что чувствовал Армин, когда видел Хелис? Я хорошо помнил ненависть в его тёмных глазах и удовлетворение, когда Ордун развалился перед нами на части.

Хотя Зокора всё ещё подозревала его, я знал, что никто в мире не смог бы разыграть в тот момент нечто подобное. По крайней мере его ненависть к некроманту была настоящей.

Армин сказал, что управлял большим цирком. В это я тоже верил. Он был образован, мог читать и писать.

И он очень серьёзно относился к своей службе; я удивился решительности, с которой он соблюдал наложенный на него обет молчания. Всё же я был уверен в том, что он никогда раньше не был слугой.

Доверял ли я Армину? Да. И был ли наивным? Возможно.

Я посмотрел на Зокору. Она сидела на подушке, голова Вароша на её коленях, и играла с его волосами, гладила его, пока наблюдала за водой широкого Газара.

Я вспомнил жестокое лицо женщины Ночного Ястреба. Раса Зокоры держала новые царства в ужасе, однако здесь, если бы открыла свою личность, её бы благотворили.

В старой империи она была эльфом, и никого не интересовал цвет её кожи. Когда я в первый раз увидел лицо Зокоры, я тоже подумал, что различил в её чертах жестокость.

Я очень хорошо знал, на что она способна, но теперь больше не видел этой жестокости, как бы ни искал её. Только что она прикрыла лицо вуалью, потому что её глаза опухли и переливались всеми цветами радуги. Мой левый глаз тоже всё ещё был почти закрыт, только правую сторону лица я смог защитить локтем от этого живого плаща.

Дау, так называли этот тип кораблей, скользил вниз по течению Газара. Армин объяснил, что такие корабли даже годны для плаванья в море, но море было далеко. Поскольку река протекала через город, оборонительные сооружения Бессарина тянулись и вдоль реки: здесь она протекала через восемь могучих ворот с огромными подъёмными решётками.

После того, как «Копьё» пересекло последние ворота, капитан приказал поднять мачту и развернуть парус.

Ветер дул с востока, идеально для нас, почти точно со стороны кормы.

На берегу я увидел всадника. Конь бежал рысью, всё же дау была быстрее него. Это был приятный способ путешествовать.

Я подозвал к себе Армина.

— Скажи, сколько нам обойдётся эта поездка?

— Двадцать две золотые монеты, эссэри!

Его лицо сияло.

— Боги! За эти деньги мы могли купить корабль.

— Эссери, это ваш корабль. Вы его купили! Это единственный способ обеспечить преданность экипажа, и вы сможете по своему усмотрению сами выбирать пункты назначения.

Я увидел, как капитан вопросительно на нас смотрит, и Армин жестом успокоил его, после чего капитан как будто равнодушно отвернулся.

Я изучающе посмотрел на Армина.

— Как давно ты знаком с капитаном и его экипажем? С тех пор, как была похищена Хелис или ещё дольше?

Его глаза почти незаметно расширились.

— Значит уже давно.

— Да, эссэри. Как я только мог подумать, что это ускользнёт от ваших зорких глаз? Они как у орла и…

— Армин, — прервала его Зокора с полузакрытыми глазами. — Только не буди меня!

Как будто она спала.

— Они из моего племя, — сообщил он почти пристыженно.

— И из какого? — тихо спросил я.

— Скрытого, — ответил он со странной ноткой в голосе.

Я приподнял бровь.

— Тебе также было известно имя Серафины. Откуда?

— Она принесла нашему племени величайшую честь, — сказал он и немного помолчав добавил. — Моё племя — это племя Орла.

Я кивнул и вытащил курительную трубку. Когда он хотел взять её, чтобы зажечь, я покачал головой.

— Знаешь, Армин, я не верю в совпадения. Возможно, некоторым вещам боги позволяют случиться намеренно, но я всё же придерживаюсь мнения, что моя судьба в моих руках. Ты, мой дружок, очень, очень большое совпадение.

Когда я зажигал табак, он поднял голову и посмотрел мне в глаза. Я убрал палец от огня и стал ждать.

Он одно мгновение колебался, прежде чем заговорить гораздо мене красноречиво, чем обычно.

— Один из мечей в вашем багаже зовётся Ледяным Защитником. Он принадлежал наследнику престола. Вам исзветна судьба Второго легиона.

Я не ответил, поощряя его продолжить.

— Второй легион Быков окружают много слухов. Он никогда не проигрывал в бою, а потом уходит в горы… и о нём больше никто никогда не слышал. Существует легенда, что он вернётся, когда империя окажется в тяжёлом положении.

Я пытался контролировать выражение лица, но, видимо, был в этом не лучше Армина, потому что он улыбнулся.

— Вы что-то знаете, эссэри.

— Да. Но ещё не время. Будь терпелив, — я посмотрел на него. — Недавно, когда ты расчёсывал волосы своей сестры, я задавался вопросом, могу ли тебе доверять. Я могу?

— Даже если мне будет грозить смерть. Я перед вами в долгу за смерть Ордуна, за мою жизнь и за то, что вы дали предназначение моей сестре.

Предназначение. Я подумал о воре Селиме.

— Предназначение дают только боги, — я посмотрел на Хелис. — Она мне кого-то напоминает.

— Я могу сказать, кого, — тихо произнёс Армин. — Несомненно, вы возвели в честь Серафины статуи. Поэтому вы её узнали. Она могла бы быть близняшкой Серафины.

Я закрыл глаза. Боги! Я вдохнул полной грудью и когда я в этот раз посмотрел на Хелис, мне показалось, будто пелена спала с глаз. У меня были только фрагменты воспоминаний мёртвого, но одно из них — смеющееся лицо. Когда я увидел её душу в ледяной камере смерти на постоялом дворе, она была голубым огнём святого Эльма, черты её лица почти неразличимы. Когда Серафина говорила за Зиглинду, её лицо в некоторой степени приобретало эти смутные черты. Даже если Хелис была лет на десять младше Серафины, всё же теперь я видел черты воительницы отчётливее и ярче, чем когда-либо прежде.

Серафина сообщила Зиглинде, что становится слабее. Я почти надеялся, что между тем она уже полностью исчезала, поэтому ничего не узнает о судьбе Хелис.

Я решил не рассказывать об этом другим.

Я задумчиво разглядывал молодую женщину, которая заставила смеяться Фараизу, издавая булькающие звуки. Вот значит, как выглядела стойкая разведчица Второго легиона Быков. Неудивительно, что сержант любил её. Столп Чести. Он пообещал мне уйти, когда больше будет не нужен и сдержал слово. Он ушёл, когда Бальтазар сгорел в магическом свете.

Может он ушёл слишком быстро. Постепенно я начинал понимать, почему Зиглинда не хотела отпускать Серафину.

Я взял яблоко из чаши с фруктами и откусил.

Однажды я наблюдал, как ткут большой ковёр, один из тех, которыми украшают стены во дворцах. Ковёр с рисунком. У ткача был точный план работы, каждая нить проходила так, как он хотел.

Как далеко простирался рисунок всей этой истории? Закончился ли он с падением империи, с отречением Асканнона от престола? Или всё ещё оставались материал и нити для окончания? В этом случае ткач тоже сортировал нити, и я был одной из них?

Предназначение. Когда в то время я стоял перед вратами Сольтара и подо мной громыхали волны, ударяясь о скалы, я думал, что моё предназначение пройти через эти врата. Когда стоял с братьями ордена на перевале и видел наступающие орды, казалось, что моё предназначение умереть там. А несколько недель назад я штурмовал древний храм и был уверен, что моё предназначение — найти там конец.

Сколько раз Сольтар отверг меня?

Армин всё ещё ждал, что я продолжу разговор.

— Нет. В честь Серафины статуй нет. Но если я смогу, то воздвигну для неё статую. Я обещаю, что расскажу тебе всю историю, когда придёт время.

— Да, эссэри, — промолвил он, видимо недовольный моим заявлением. Но не стал больше расспрашивать.

Там, возле берега, находился ещё один корабль. Я вытащил подзорную трубу и тщательно осмотрел транспортное средство. Как можно узнать корабль работорговцев? Клетки, решётки цепи и вонь. И рабы. Это не он.

— Вы ищите корабль, перевозящий рабов, полагая, что там находятся ваши товарищи, верно?

Я посмотрел на Армина и кивнул.

— Капитан слышал о таком корабле. Мы доберёмся до места, где он причалил к берегу, примерно в обед. Вам не нужно волшебное стекло, чтобы узнать корабль работорговцев. Он всегда чёрный, его паруса и такелаж всегда чёрные и над ним всегда кружатся стервятники, — в его голосе слышалась горечь. — В Бессарине не всегда были работорговцы. Во времена империи они исчезли. Но вот уже около двух веков они стали настоящим бичом. В Бессарине всё продаётся, души, жизнь, честь. Поверьте, эссэри, так было не всегда. Когда-то Газалабад действительно был золотым городом, а не только позолоченным, — он прислонился к борту и закрыл глаза. Он выглядел усталым. — У города ещё есть надежда. В течение сорока лет пост эмира в Газалабаде занимало племя Льва. Оно сменило племя Лошади. Колесо вертится, эссэри. Хоть племя Льва и казнило племя Орла, но Столп Чести был родом из этого племени. Глава племени Льва — уважаемая и мудрая женщина, эссэри Фала. Она стара, но многие люди ежедневно молятся, чтобы боги ещё долго давали ей крепкое здоровье. Её сын, эмир, хороший человек, спокойный и образованный. Он у власти уже двенадцать лет, и многое с тех пор изменилось к лучшему. Но самая большая надежда города возлагается на дочерей эмира. Файлид и Марину. Марина — старшая дочь. Она вышла замуж за князя из племени Дерева и живёт далеко отсюда. Но говорят, она возвращается в город предков. Каждый день люди устремляются на зубчатые стены, чтобы проверить, приближается ли она уже. Файлид — её младшая сестра. Она молода, даже ещё моложе моей Хелис. Но уже с самого рождения Файлид была особенной. Когда ей было два, она принимала участие в заседаниях совета, в три — слушала у подножия храма Астарты учения жриц. Когда ей было пять, она укротила льва своей рукой и голосом. Она предоставляет работу в городе, ремонтирует стены, строит новые колодцы, верфь для новых кораблей. Раньше здесь было много леса, эссэри, но его вырубили уже много веков назад. Но Файлид орошает пустыню и садит новые деревья.

Он замолчал и вздохнул.

— Вчера она подружилась с грифоном и хотела подарить ему свободу. По какой-то причине он напал на неё, и только благодаря чуду, её смогли спасти. Сам Сольтар сошёл с небес и протянул первосвященнику своего храма нить исцеления, священный артефакт, который не видели в храме бога уже много веков. Полдюжины людей помнят его глаза, в которых светились звёзды, но никто не помнит его лица.

— Не думаю, что они видели бога. Но, возможно, они хотели, чтобы это был бог, — осторожно произнёс я.

— Независимо от того, видели они бога или нет, произошло чудо. От ужасных ран не осталось и шрама. Рассказывают, что исцеление было полным, словно ничего и не было. Но также рассказывают, что улыбка исчезала с лица эссэры Файлид. Никто не видел её с того случая. Все в городе молятся за неё.

— Она надежда? — тихо спросил я.

— Да, эссэри. Ещё в этом месяце она станет совершеннолетней и вступит в должность эмира. Впервые за многие столетия на троне Льва будет сидеть Лев достойный этого.

— Я думал, что эмир всего лишь советник калифа.

— Да. Но калиф умер в преклонном возрасте почти год назад, пусть Сольтар одарит его душу покоем и миром. Он был осторожным калифом, спокойным и добрым. Неплохой человек, но он почти ничего не сделал, кроме как сохранить то, что получил. Он не оставил наследника. В стране девять эмиров. Когда калиф умирает без наследника, из них выбирают нового калифа. Через шесть недель время траура закончится, и эмиры соберутся в Газалабаде, золотом городе, чтобы избрать одного из них в калифы. Благодаря крови Льва у Файлид самые большие права.

— Калифом может стать женщина?

— Калифа, — Армин пожал плечами. — Во времена империи император назначал на должности по способностям, а не по полу. В истории есть королевы, почему бы тогда не быть и калифе.

Я долго смотрел на Армина.

— Армин, скажи, кто стремится лишить её жизни. Племя Орла?

Он испуганно поднял на меня взгляд.

— О нет, эссэри, вы не может так думать! На протяжении веков мы были…

— Были что? — прервал я.

— Союзниками с племенем Льва. Она принадлежит к линии Львов, в которой родился и Лев — Джербил. Как и предположила ваша спутница, свитки племени Орла снова появятся в хранилище, если эссэра Файлид получит корону калифа, — он серьёзно посмотрел на меня. — Вы видите, как сильно я вам доверяю, хотя вы и чужак. Если эти слова дойдут до ушей, которые никогда не слышали о верности и чести, это будет означать нашу смерть.

— Спасибо, что ты сделал меня врагом государства, — сухо заметил я. — Хорошо, значит это не племя Орла. Тогда кто?

— Никто, эссэри. Это было бы бессмысленно. Марину люди любят почти так же сильно, как её сестру Файлид. А если убьют её, в этом всё равно не будет проку, потому что есть ещё наследник племени Дерева и Льва — ребёнок Марины. Желание к обновлению настолько велико, что калифом сделали бы даже младенца, причём эссэра Фала или эмир до его совершеннолетия были бы регентами. Время Льва и Орла вернулось.

Наталия резко села.

— Не сказал ли Армин только что что-то о племени Дерева? — взволнованно спросила она.

— Да, — ответил я, потягивая трубку. — Он сказал, что есть наследник из племени Дерева и Льва, даже если бы эмир и его дочери умерли.

— Но…, - начала Наталия. — Умерли бы… почему…, - её глаза расширились. — Сэр Хавальд, возможно ли, что…?

Она увидела мой взгляд и замолчала.

— Вы что-то слышали о племени Дерева? — спросил Армин, с интересом глядя на Наталию.

— Да, — ответил я. — Всего лишь слухи. Но я слышал, что был найден караван. В этом караване находился ребёнок с символом племени Дерева. Но на песке были только мёртвые.

— Вы говорите правду, эссэри? — спросил он невыразительным голосом.

— Это мы нашли тот караван, — сообщила Наталия. — И я клянусь всеми богами, что то, что он говорит, правда. Мы нашли на песке только мёртвых.

На песке.

Наталия была такой же осторожной, как и я. От этого зависела жизнь ребёнка.

Армин кивнул.

— Извините меня, эссэри.

Он встал и подошёл к Хелис, обнял её и заплакал.

33. Ангел смерти

Я встал и направился в носовую часть корабля. Варош последовал за мной.

— Итак, — сказал он. Он всё слышал. — Значит наша маленькая Фараиза — наследница. Всё обретает смысл, верно?

— Похоже на то, — я смотрел на берег, наблюдая за людьми на полях. — Ты веришь в то, что Борон, Астарта, Сольтар и другие бродят по этой плоской земле? — задумчиво спросил я. — Что они вмешиваются в дела людей? Напрямую нас направляют? Ты же слуга Борона, должно быть ты уже об этом размышлял.

— Да, размышлял, — он, как и я, перевёл взгляд на реку, и мы вместе наблюдали, как из воды взлетает стая диких гусей. — Ответ — да. Я удивляюсь, что именно вы задаёте такой вопрос, — заметил он.

— То, что я ещё жив — вина этого меча. Неправда, что Сольтар не хочет меня принимать. Просто дело до этого ещё никогда не доходило.

— Почему вы так сопротивляетесь, Хавальд?

— Потому что я хозяин своей судьбы. Я сам принимаю решения.

— А почему бы и нет. Это ваше право.

— Я не хочу, чтобы меня водили за нос, словно вола за кольцо.

Он улыбнулся.

— А что, если боги вовсе не направляют ваши решения, а только знают, какими они будут? Может они таким образом выстроили свой план. Потому что человек, между прочих даров, получил свободу воли.

— Значит я получил тогда этот проклятый меч, потому что Сольтар знал, что я буду сегодня стоять здесь и вести с вами этот разговор?

— Если бы я был Сольтаром, то знал бы ответ, — он похлопал меня по плечу. — А вы всё ещё ничего бы не знали. Просто действуйте так, как думаете, что должны, большего даже боги не смогут потребовать от вас. Итак, скажите, что всё это значит теперь для нас?

— Я был в храме Сольтара, когда случилось это чудо, о котором сообщил Армин. Один священник наблюдал за всем процессом. Он также сказал, что дочь эмира хотели убить. Грифон был всего лишь орудием смерти.

— Священник Сольтара? Хм.

Он почесал затылок.

— Две дочери. Одна похищена, друга почти убита. Почему только мы знаем об этом?

— О, другие тоже знают о заговоре. Мужчина, который привёл в бешенство грифона. Люди, которые по-особенному хотели отнестись к Зокоре и Лиандре. И человек, который получит из всего этого выгоду. Кто-то хочет захватить власть, хочет стать эмиром, возможно даже калифом. И для него нет разницы, скольких человек придётся убить.

— Кто бы это ни был, когда он узнал о чуде, наверное, от страха наложил в штаны. Похоже, что Сольтар не хочет, чтобы предательство удалось.

Наталия присоединилась к нам, прикрыла глаза рукой и принялась наблюдать за группой всадников, скачущих вдоль реки.

— Почему вы не захотели рассказать Армину о Фараизе? — спросила она. — Вы ему не доверяете?

— У меня нет причин не доверять ему. Я просто думаю, что чем меньше людей об этом знает, тем лучше.

— Тайны. Мне больше не нравятся тайны, — заявила она, затем нахмурилась.

— С этими всадниками что-то не так. Думаю… Хавальд!

Она оттолкнула меня в сторону и прикрыла своим телом. Сначала я ничего не понял, пока она не осела у меня в руках.

— В укрытие! — закричал Варош. — Стрелки из арбалета.

Он толкнул Наталию и меня под прикрытие перил и уже заряжал свой собственный арбалет. Он посмотрел в нашу сторону.

— Я разберусь с ублюдками! Я… Наталия!

Я уже заметил болт. Он глубоко торчал в её левой лопатке.

Я держал её в руках, когда она посмотрела на меня и улыбнулась. Она подняла правую руку и легонько провела ей, словно пёрышком, по моей щетинистой щеке. Её красивые глаза странно блестели.

— Наталия.

— Зокора меня простила, Хавальд. Вы меня тоже простили? Мой долг уплачен? Хавальд…

Она издала тихий странный звук, её рука упала вниз, и она скончалась.

Я обнимал её. Со свирепым выражением Варош поднял свой арбалет и выстрелил. На берегу раздался крик.

Я вспомнил, как она одолжила мне свои глаза, её ненавязчивую помощь, её стеснительную улыбку, её храбрость с работорговцами. Возможно, когда-то она была врагом, но в моих руках умерла хорошая подруга. Она отдала за меня свою жизнь. Если бы она не оттолкнула меня, то болт попал бы мне в сердце.

Я осторожно опустил Наталию на палубу дау и закрыл ей глаза. Её кожа уже стала серой.

— Да, Поппет, — сказал я, проводя рукой по её волосам. — Я уже давно тебя простил.

Можно ли проклинать богов? Я проклял их. Я просил Сольтара всем сердцем пощадить моих друзей. По крайней мере, этот один раз. Но нет, он возжелал их души. Я бросил взгляд поверх перил. Их было пятнадцать, нет, один только что нашёл свою смерть.

Четырнадцать. Пусть он получит свои души. Я вытащил Искоренителя Душ.

Экипаж корабля укрылся, капитан лежал на палубе на спине и удержал руль ногами, чтобы корабль не сошёл с курса.

— Направьте корабль к берегу! — крикнул я.

— Это безумие! — крикнул он в ответ.

— Дерал. Делай то, что он говорит, — потребовал Армин. Чуть раньше он бросился к Хелис и Фараизе, накрыв их своим телом. — Мой господин знает, что делает.

Что ж, Армин, подумал я, в этот раз ты ошибаешься. Но, несомненно, Сольтар знает.

Киль дау заскрежетал, причалив к берегу, свет солнца отразился от стали Искоренителя Душ, который больше не был бледным, он ослепительно сверкал.

— Сольтар! — выкрикнул я, перепрыгивая через борт судна. Болты, жужжа, проносились мимо, словно рой пчёл, два отразил мой клинок, один воткнулся мне в поясницу. Не обращая внимание, я его вытащил, он зацепился за кольчугу, и я оставил его висеть.

Последний стрелок успел выстрелить — Искоренитель Душ отбил и этот болт — затем я оказался среди них.

Один из всадников поднял топор, но из его глаза вырос болт, и он упал, я почти не обратил на это внимание. Ржущие, кричащие лошади, вкус железа во рту, в первый раз в жизни я позволил Искоренителю Душ свирепствовать, не сопротивляясь. Его дали мне священники Сольтара, поэтому меч должен выполнять работу Сольтара. Наталия не предстанет перед ним одна.

— Хавальд, — услышал я позади голос Вароша. — Это я.

— Знаю, — ответил я.

Я стоял на залитыми кровью земли и песке. Часть крови была моей. Я обнаружил болт в бедре, до этого момента я даже не замечал, что он там торчит.

Искоренитель Душ отсёк древко, затем я вытащил наконечник и отбросил в сторону. Моя левая рука пульсировала и отяжелела, удар меча разорвал целый ряд звеньев, а также мою плоть. До самой кости. Но кроме тяжести в руке, рану я почти не чувствовал.

— Вы всё ещё в плену буйства? — осторожно спросил Варош.

Я чувствовал его позади, но он не приближался. Кто знает, какое я представлял из себя зрелище.

За одним исключением, Варош и я были единственными, кто ещё мог здесь дышать. Искоренитель Душ не пощадил даже лошадей. Или это всё-таки был я и моя собственная кровожадность? Было ли это буйством, как подумал Варош? Прямо сейчас мне было всё равно. Я вернул Искоренителя Душ в ножны. Он почти радостно скользнул в них.

— Нет, Варош, я так не думаю. Я для вас не опасен.

— Оставьте мёртвых здесь, Хвальд. Вернитесь на корабль. Есть кое-что, на что вам нужно взглянуть.

— Здесь мертвы не все, — сказал я, глядя вниз, на свою ногу. Мой сапог придавил горло мужчины, его округлившиеся от страха глаза смотрели на меня. Я наклонился, схватил его за шиворот и поднял на ноги. — Вот этот расскажет мне всё, что я хочу знать, верно? — я встряхнул его.

— Да, эссэри!

— Я останусь с ним, — предложил Варош и вытащил кожаный ремень из сумки, прикреплённой к поясу. — Возвращайтесь на корабль, речь идёт о Наталии. Кроме того, ваши раны нужно исцелить.

Я толкнул мужчину перед Варошем на землю.

— Держите, — сказал я и направился к кораблю.

— Я нашла её такой, — сообщила Зокора.

Я стоял на палубе на коленях, а на вымытые доски капала моя кровь. Передо мной должна была лежать Наталия, как её я положил. Теперь же там покоилась статуя из камня.

— Боги! — выдохнул я.

Болт всё ещё торчал из каменной спины. Но это была вовсе не статуя: был виден каждый волосок, каждая пора — это была Наталия, только она превратилась в камень.

— Она действительно достойна быть моей сестрой, — отметила Зокора с удовлетворением. Я бестолково посмотрел на неё. Почему она улыбается? Разве Наталия ничего для неё не значила? Она увидела мой взгляд, и её улыбка исчезла. — Хавальд. Ты что, не понимаешь?

Понять. Что?

— Чтобы наступила смерть, требуется некоторое время. Если я всажу тебе нож в сердце, ты будешь жить ещё одну три минуты. Как быстро она умерла?

— Всего за пару секунд…, - прокаркал я.

Моё горло пересохло, я всё ещё чувствовал вкус железа.

Закора встала с колен на корточки, сложила руки на коленях и склонила голову на бок. Её тёмные глаза встретились с моими.

— У неё талант к камню. Камень не кровоточит, камень не умирает. Хавальд. Разве ты этого не чувствуешь? Я думала, что ты можешь ощущать подобное, — настоятельно сказала она.

Возможно ли… Я дотронулся до Искоренителя Душ и закрыл глаза. Когда я использовал его зрение, я не видел ни камень, ни мёртвые тела, и совсем плохо дерево. Только живое он показывал меня отчётливо.

Я увидел Наталию. Если бы я не был уверен… Искоренитель Душ видел её, значит она ещё жива!

— Я не знала, что ты её любишь, — произнесла тихо Зокора.

— Я тоже не знал. Пока она не умерла в моих руках.

— А как же Лиандра? — спросил Варош.

— Боги, что я должен ответить на такой вопрос? Я люблю Лиандру, и её тоже! Варош, откуда мне было знать, что я люблю Наталию? Эта другая любовь… как к сестре.

Варош тихо рассмеялся.

— Чрезвычайно красивая сестра.

Зокора закатила глаза.

— Почему самцы всегда думают только об одном! Прямо сейчас она чрезвычайно красивая статуя.

Я посмотрел в безоблачное голубое небо над головой.

Семнадцать. Их было семнадцать. Восемь из них получили болт Вароша. Могут ли семнадцать душ возместить одну единственную? Неужели Сольтар всё-таки услышал мою молитву?

Я посмотрел на Зокору.

— Вы сможете исцелить её?

Она улыбнулась едва заметной улыбкой.

— Если я найду виноградину, то смогу. Моя богиня наделила меня этим даром не просто так. Рано или поздно у меня будет для неё виноградина. Любопытно, что предложит Наталия в качестве оплаты.

— Вы говорили, что могут потребоваться годы, пока вы найдёте виноградину.

Она кивнула.

— Два обстоятельства, которые хочу отметить по этому поводу. Во-первых, камень не стареет. А во-вторых, говорят, что в Газалабаде можно купить всё.

Пока Зокора проверяла наши раны, Армину поручили обчистить нападающих и посмотреть, сможет ли он что-нибудь о них выяснить. Когда он вернулся, бросив на палубу «Копья» мешок и последнюю кладь оружия, мы отчалили от берега и продолжили наше путешествие. Я всё более явно видел преимущества плаванья на корабле, потому что Зокора могла продолжать своё лечение независимо от того, плыли мы или стояли на якоре.

Двое членов экипажа тоже были ранены во время нападения, один из них так тяжело, что ему грозила смерть. Зокора позаботилась сначала о нём.

Ему тоже в спину попал болт.

Мы отнесли Наталию в каюту, где я прикрыл её своим плащом. Я постоянно поглядывал на её неподвижную фигуру. Неужели она действительно жива?

Тем временем Армин помог мне снять кольчугу, и, качая головой, разглядывал дыры в звеньях.

— Эссэри, вы ужасны. Как вы могли надеяться, что сможете противостоять такому количеству людей?

Я поднял левую руку и осмотрел красную полосу, которая пересекала моё плечо. Из покрасневшей кожи торчала чёрная точка. Я использовал кончик кинжала, чтобы высвободить её, затем схватил и вытащил сломанное звено кольчуги из плоти. Втянув через зубы воздух, потому что в этот раз мне действительно было больно, я выбросил сломанное звено за борт и зашевелил пальцами.

— Не такой уж это и подвиг, — наконец тихо ответил я. Спустив штаны, я помассировал небольшую вмятину в мышце бедра. — На них была кожа, а не кольчуга. Они были вооружены арбалетами, в этом и заключалось их искусство. Когда я оказался рядом, я просто выполнил работу мясника, а не воина.

— Я видел, что некоторые из них держали топоры. Один единственный удар таким топором… И с вами было бы покончено.

— Да. Но здесь нужно благодарить Вароша, он охранял меня, словно ангел Борона. Каждый раз, когда я не видел опасности, он посылал болт. Нет, Армин, это не подвиг. На мне была кольчуга, на них кожа, я был вооружён Искоренителем Душ, а они арбалетами. Ты сам видел, как свирепствовал меч.

— Да, эссэри, — сказал он. — Но вы не видели себя, как набросились на них! Клянусь всеми богами, они побледнели, потому что знали, что вы ангел Сольтара!

— Армин. Больше не хочу слышать от тебя подобную чушь. Это суеверие, или ещё хуже, богохульство.

Он опустил голову.

Я протянул ему из своего багажа кожаный мешок с инструментами. Он развернул кожу и посмотрел на щипцы и шило, что находились внутри.

— Ты можешь с этим обращаться?

Он кивнул.

— Да, эссэри, но у меня мало опыта. Кольчугу здесь редко встретишь.

Он взял мою кольчугу и начал удалять сломанные звенья.

— Хорошо. Теперь скажи, что ты нашёл у напавших на нас людей.

— Не считая мечей и арбалетов, всё находится в том мешке.

Я вытряхнул мешок. Золото и серебро блестело на отполированных досках, между ними лежали кольца броши и цепочки, а также несколько небольших футляров со свитками и кожаная папка.

— Откройте один из этих свитков, и вы узнаете, кто они.

Я последовал совету Армина и развернул свиток.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы разобрать витиеватый, трудно читаемый почерк. Но содержание было достаточно ясным. От имени эмира предъявителю этого письма — в этом случае некоему Хептару Тениму — засвидетельствовано, что он охотник за головами.

Я посмотрел на нашего пленника. Он голый и связанный, лежал в носу корабля и потел на солнце. Возможно, он и был этим Хептаром. Мне было всё равно. Ещё я не знал, когда у нас будет возможность поговорить с ним, но был уверен, что он расскажет всё, что знает. До сих пор, по совету Зокоры, никто не обращал на него внимания.

— Охотник за головами?

— Да, эссэри… Ой! — он потряс рукой. — Ты, проклятое богами исчадие ржавого гвоздя! Как посмел уколоть меня! — выругался Армин.

Шило соскользнуло и укололо его в палец. Он сунул палец в рот, пососал, а затем с сомнением, взглянул на шило.

— Палец ещё на месте, — сообщил я.

— Благодарение богам! — он изучающе посмотрел на кольчугу и инструменты. — Возможно, мне не помешает обучение, о Мастер Доспехов, прежде чем я выколю себе глаз.

Я посмеялся над его возмущённым тоном.

— Это не так сложно, Армин. Шило нужно только, чтобы держать звенья. Взгляните.

Я просунул шило через ряд звеньев, благодаря чему следующий ряд приподнялся вверх и с ним было легче работать.

Он бросил на меня взгляд, который мог значить что угодно и чуть ли не выхватил из рук кольчугу. Я подсчитал золото и серебро, которое только что высыпал на палубу. Это было небольшое состояние.

— Здесь почти одиннадцать крон, — сообщил мне Армин. — Десять из них — половина золотом, другая серебром — я нашёл в кошельке главаря, вместе вот с этим, — он шилом постучал по папке. Я поднял папку и осмотрел. Шириной она была примерно в две ладони, а длинной в четыре.

Поначалу я не знал, как её открыть, затем понял и распахнул. В ней оказались рисунки — нарисованы были мы. Лиандра, Янош, Зиглинда, Зокора, Варош и я.

— На этом рисунке вы получились не особо хорошо, эссэри. На нём вы выглядите намного старше.

Неудивительно. Это были портреты. И хотя художник больше всего сил вложил в лица, он включил и другие детали, например, воротник или плечи. По портрету Зиглинды я смог понять, когда был сделан этот рисунок. Плечо было оголённым, а такой откровенной она была только одним единственным вечером.

Но как бы хорошо мы не получились на рисунках, узнать нас по ним было теперь не просто. На этих портретах у всех женщин были длинные волосы, но, не считая Наталию, портрета которой не существовало, это уже давно не соответствовало действительности. Янош выглядел на картине, как бандит, которым он тогда претворялся, а я сам выглядел на сорок лет старше.

Варош, в свою очередь, казался более молодым, чем сейчас. Его лицо за последние недели приобрело характер и новые морщинки, которые ему шли. Благодаря им он выглядел более зрелым.

Когда почти умираешь мучительной смертью от сломанного позвоночника, конечно это изменяет человека. А сейчас он так же, как и я отрастил ещё бороду.

Эти портреты были старыми, всё же охотники за головами нас нашли.

Я встал и вернулся в каюту, где Варош как раз наполнял чашу водой, которую нагрел над небольшой жаровней. Он поставил её на пол перед Зокорой, рядом сильно раненным речным моряком. Мужчина лежал спокойно. Зокора провела ему рукой по глазам, небрежно бросив окровавленный наконечник болта через плечо в реку и вымыла руки.

— Как он? — спросил я.

Зокора подняла взгляд и покачала головой.

— Без моей магии я всего лишь хорошая целительница. А для этой раны этого недостаточно. Он спит, я смогла облегчить его страдания. Но боюсь, что начнётся гангрена, хотя я тщательно промыла рану.

— Священники Сольтара используют винный спирт.

— А мы перегонный грибной отвар. У нас есть винный спирт?

— Дерал! — позвал я капитана. — У нас есть винный спирт?

— Не так много, эссэри.

— Пусть Армин принесёт его.

Армин открыл люк в носу корабля и исчез в нём. Пару минут спустя он вновь появился, держа в руке слегка запылённую глиняную бутылку. Я указал головой на тёмную эльфийку.

— Вот, эссэра! — он с поклоном протянул Зокоре бутылку. Та вязла её, вытащила пробку зубами и выплюнув воск, сделала глоток.

— Я думал, что он для раны, — заметил я.

Она с упрёком на меня взглянула, наклонилась к лежащему без сознания мужчине и поднесла рот к ране. Мужчина приподнялся от боли, Варош подбежал и придавил его к полу. Зокора выпрямилась, посмотрела на меня и провела пальцем по месту вхождения болта.

Вспыхнуло голубое пламя, мужчина закричал, а я помог Варошу его держать. Раненый застонал и вскрикнул, застучал руками и ногами по доскам палубы, затем ещё раз застонал и обмяк.

Пламя потухло, Зокора положила руки рядом с раной и нажала. Вытекла тёмная, почти чёрная кровь.

— Это уже лучше, — сказала она. — Хорошая идея, попробовать другой компонент. Этот винный спирт вбирает в себя магию лучше, чем грибной отвар. Прежде всего, он вкуснее.

Она снова поднесла бутылку к губам и в этот раз действительно выпила.

Мужчина захрапел. Варош деревянными щипцами вытащил полоску ткани из кипящей воды, подождал одно мгновение и начал перевязывать раненого.

Он то и дело останавливался и дул на пальцы. Затем поднял на меня взгляд.

— Горячо, — сказал он.

Я кивнул, я сам это заметил.

— Вы что-то хотели? — спросил он.

— Посмотрите на это, — сказал я, открывая папку с рисунками.

Закора тоже взглянула.

— Они у тебя хорошо получились, Хавальд.

— Это не я рисовал. Всадники были охотниками за головами. Кому-то было не жалко заплатить десять золотых крон, чтобы нас убили. Эти рисунки были у них с собой.

— И они знали, где мы, — заметил Варош. Он наклонился, чтобы рассмотреть рисунки, а затем покрасневшим пальцем коснулся портрета Зокоры. — Только на постоялом дворе она носила накидку вот так. Это было, когда у Ригварда начался мандраж из-за мороза. Первый день, когда она показала своё лицо, — он улыбнулся. — Тогда же я впервые её увидел.

Я тоже хорошо помнил тот момент. Он был прав.

— Прежде всего, как эти рисунки попали сюда? Требуются месяцы, чтобы преодолеть такое расстояние, разве что…

Я кивнул. Разве что эти рисунки тоже были пронесены через портал.

— Интересно, кто художник, — поинтересовался я.

— О, на это могу ответить я. У Хольгара были такие папки.

— Кажется, что как художник он был более талантливым, чем как охотник, — заметила Зокора.

Возможно. Хольгор слишком сильно полагался на свою магию; а почему бы и нет, она ведь почти сработала. Но только почти. Во всяком случае, рисовал он действительно хорошо.

— Если найдём оригиналы, то узнает, кто нас ищет. Потому что это всего лишь копии, — Варош ткнул пальцем в свой собственный портрет и поднял его вверх. Чернила отпечатались на его пальце. — Этим рисунком не больше одного дня.

— Как ты это заметил?

Мне самому не пришла бы в голову такая мысль.

— Мне также приходилось работать в скриптории. Священники говорили, что когда создаёшь копии слов нашего бога, это успокаивает душу. Я никогда не был в этом мастером, но быстро научился тому, сколько времени нельзя касаться пергамента. У этих чернил ещё есть определённый блеск. Как я уже сказал, они сохли не больше одного дня.

— Тогда кто-то раздаёт здесь наши портреты, — предположил я. — Но почему среди них Лиандра? Её же уже поймали.

— Может она не пожелала зайти на корабль, — предположила, улыбнувшись, Зокора.

Если она смогла освободиться… Мне так сильно этого хотелось! Но тогда её не будет на корабле. Если она не там, то где мне её искать?

— Если она смогла сбежать, тогда, скорее всего, вернулась к дорожной станции, чтобы узнать о вашей судьбе, — сказал Варош.

— Боги, надеюсь, что наши друзья смогли сбежать от этих работорговцев. Но то, что мы словно слепые, проезжаем мимо друг друга — досадно. Прежде всего потому, что мы не можем просто вернуться. Нам нужно найти корабль, чтобы обрести уверенность, — выкрикнула я и вскочил на ноги, я больше не мог сидеть на месте. — Но если она поехала в город, будет сложно найти её там. Газалабад похож на муравейник.

— Вас мы тоже смогли найти, — успокоил Варош.

— Кстати, кто бы не прислал этих охотников за головами, он богат. Этот пергамент новый и хорошего качества. Его не соскабливали, чтобы использовать повторно, — он посмотрел на него более внимательно. — И мне не знаком этот сорт.

— Это папирус, эссэры, — последовал комментарий Армина. — А не пергамент, — он протянул мне мою кольчугу. — Эссэри, я закончил работу. Так пойдёт?

Я осмотрел дыру, она была ещё заметна только по замененным звеньям, которые имели другой оттенок.

— Спасибо, Армин, хорошая работа.

Он засиял и глубоко поклонился.

— Я рад, эссэри, что угодил вам своей работой, потому что говорят, тот, кто хорошо и прилежно работает, обретёт благосклонность в глазах богов и попадёт в небесные…

Зокора посмотрела на него и приложила палец к губам.

— Мужичок, береги слова, как годы жизни, — промолвила она. — Псс!

— Простите, эссэра! Я только хотел…, - быстро начал он. Остальную часть речи он проглотил.

— Что такое папирус? — спросил его Варош.

— Что? — осторожно переспросил он, всё ещё глядя на Зокору, бесстрастно смотрящую на него.

— Папирус, — напомнил ему Варош.

— Что? О, да, конечно, эссэри. Папирус — это что-то вроде пергамента, но сделанный из тростника, — ответил Армин. — Не спрашивайте меня, как, эссэри, я только знаю, что для его изготовления использую тростник. Для ежедневных записей у нас берут папирус. Только для официальных документов, архивов, библиотек и храмов используется пергамент. А ещё им пользуются ростовщики.

— Видишь мужичок, ты можешь говорить и короче, — заметила Зокора.

Армин посмотрел на неё с укоризной.

— Но эссэра, боги дали людям слова, чтобы они ими пользовались! Как ещё вы хотите собраться с мыслями и передать их другим?

Она приподняла вверх бровь.

— Может бережливо?

— Разве не написано…

— Армин. Помоги мне одеть кольчугу, — прервал я.

— Думаю, он делает это намеренно, — заметил Варош, покрутив пальцами древко болта и осмотрев его сверху до низу. Затем взял маленький ножек и отрезал часть оперения. Он удовлетворённо кивнул, увидев мой вопрошающий взгляд. — Перья ворона. Я ещё не нашёл ничего лучше.

— Вороны. В Келаре мы использовали перья вороны, — промолвил я.

— Ворон лучше. Для болта перья должны быть жестче, чем для стрелы, поэтому я покрываю их лаком. Хавальд, я действительно думаю, что он делает это намерено.

— Армин?

Варош кивнул и взял следующий болт.

Даже я увидел, что тот кривой. Он с помощью плоскогубцев высвободил наконечник, а древко выкинул за борт.

— Для того, чтобы досаждать тёмному эльфу, нужна смелость, — сказал я.

— О, он ей не досаждает. Маленький мужичек забавляет её.

Я посмотрел на Армина, который как раз подносил ко рту одного из раненых бурдюк с водой.

— Он в порядке. И он не особо маленького роста. Не для здешних стандартов.

— Он едва выше Зокоры.

— Ты считаешь, что Зокора маленькая? — спросил я.

— Нет. Для меня как раз.

Я продолжал смотреть на Армина.

— Для некоторых он, возможно, тоже большой человек. Ты обращал внимание на его слова? Он образован. Он только притворяется, что маленькая сошка.

— Да, — ответил Варош. — Зокора тоже так сказала. Поэтому она пытается вывести его на чистую воду.

Я рассмеялся.

— Что? — удивился Варош.

— Ничего. Просто у меня прямо сейчас возникла абсурдная мысль. Что, если подобным образом он за ней ухаживает?

— Тогда я поговорю с ним, — сказал Варош, внимательно разглядывая следующий болт. Конечно, было совпадением, что наконечник указывал на Армина. — Но совсем коротко.

34. Птицы и змеи

Я находился на нижней палубе, в низком промежуточном помещении, где царила почти невыносимая жара.

Через открытый люк падали лучи солнца, в которых танцевали и светились тысячи пылинок. Оставаться здесь дольше было бы мучением.

С большим трудом и осторожностью мы перенесли Наталию сюда, очень осторожно, потому что я боялся её разбить.

Рядом с ней лежал голый и вспотевший охотник за головами. Ему всё ещё никто не сказал ни слова. Я в последний раз наклонился к Наталии и провёл рукой по каменной щеке. Могут ли что-нибудь видеть её открытые глаза?

Я не знал, как это возможно. Снова я прикоснулся к Искоренителю Душ, чтобы убедиться, что Наталия ещё пребывает среди нас.

Ничего не изменилось, мой меч видел её, даже если контуры не мерцали, а образовывали чёткую линию.

Затем я встал, покинул трюм и захлопнул за собой люк. Охотник за головами остался вместе с Наталией. Когда я положил его рядом с ней, и он понял, что статуя вовсе не статуя, он потерял надо собой контроль. Он обделался.

Зокора сказала, что его страх перед неизвестным наш лучший союзник. Я только надеялся, что он не доставит слишком много беспокойств Наталии.

Дерал, капитан «Копья Славы», подошёл ко мне. Он был чуточку выше Армина, но шире, крепкого и мускулистого телосложения — скорее всего из-за постоянной работы с тяжёлыми рулевыми вёслами, которых у дау была два, по одному с каждой стороны, соединённых поперечной балкой.

Он, как и весь его экипаж, был одет в широкие льняные штаны и ходил босиком. На его левой лодыжке блестела золотая цепь, а в левом крыле носа он носил золотое кольцо, и это почему-то меня завораживало. Его седая борода была аккуратно подстрижена, а лысина на голове загорела от солнца. Его глаза были тёмными и слегка миндалевидными, как у большинства жителей Бессарина.

Пока он шёл в мою сторону, он одел тёмно-коричневый кожаный жилет, который кто-то укрепил дополнительными полосами из металла. После нападения, он также носил портупею с относительно коротким ятаганом. Чёрная кожа пояса была в некоторых местах темнее, чем в других — кровь из кожи трудно вывести. До недавнего времени это оружие и пояс принадлежали одному из охотников за головами.

— Эссэри, рабовладельческое судно должно находится за следующим поворотом реки. Посмотрите!

Он вытянул руку, указывая в небо, где кружило добрых два десятка стервятников.

— Они часто причаливают здесь. По близости есть небольшая деревня, которую они щадят, чтобы можно было беспрепятственно располагаться здесь лагерем. Никто не хочет принимать их, потому что их сопровождают дурные предзнаменования.

— Спасибо, Дерал. Высади нас здесь на берег. Я не хочу ещё раз подвергать опасности твоих людей.

— Они не трусы, эссэри. Они последуют за вами в бой.

— Может их храбрость всё-таки ещё потребуется, — ответил я. — Но я попытаюсь действовать с хитростью, а не применять сталь.

— Пусть боги одарят вас хитростью пустынной лисицы, эссэри. Мы будем бдительны.

Я принялся проверять свои доспехи и оружие, однако Дерал продолжал стоять возле меня. Я вопросительно посмотрел на него.

— Эссэри, я хотел поблагодарить тёмную эльфику за исцеление моего сына, но не знаю, можно ли мне к ней подойти.

— Почему нет?

— Мне не ясно, каковы ваши взаимоотношения. Принадлежит ли она к вашему гарему, является наложницей или телохранителем. Каждый из этих случаев требует другого этикета.

— Она товарищ по оружию и друг и пара с Варашом.

Он поклонился.

— Благодарю вас, эссэри. Я выражу благодарность Мастеру Воронов, — поклонившись ещё раз, он покинул меня, направившись к Варошу.

Тот выслушал его, с улыбкой кивнул и похлопал удивлённого капитана по плечу.

— Может мне всё-таки пойти с вами, эссэри? — спросил Армин, когда протягивал Варошу через борт четыре колчана.

— Охраняй Фаразию и Хилис. Ценой своей жизни, — сказал я. — Это достаточно важно.

— С вашей дочерью ничего не случиться, эссэри. Я буду охранять её, словно ангел, который защищает врата в рай от самых мрачных демонов, — сообщил он, поклонившись.

Я кивнул, и мы отправились в путь.

— Когда-нибудь я дам слабину и спрошу его, что он имеет ввиду под ангелами и демонами, — заметил Варош.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Я внимательно изучил священные слова своей веры, там ничего нет об ангелах и демонах.

Мы добрались до небольшого холма и спрятались за кустарником. Отсюда у нас был хороший обзор на рабовладельческое судно. Я протянул Зокоре подзорную трубу. Мы легли на живот, и я осторожно отодвинул в сторону ветку, открывая вид корабль.

Он был больше, чем наш дау, но не такой элегантный, скорее широкий. Я оказался прав насчёт клеток, несколько из них находились на палубе, но большинство стояло на берегу. Его и правда нельзя было перепутать, вонь доходила даже до сюда.

Деревянный частокол на некотором расстоянии от воды, образовывал нечто вроде загона, который был выше человеческого роста. Я не смог рассмотреть, находится ли кто-нибудь за ним. С первого раза мне удалось увидеть только примерно с десяток работорговцев. Двое находились на борту корабля, группа из трёх веселилась, избивая плетью раба, другие сидели вокруг костра. Лишь один выглядел как охранник и бродил вокруг.

— До сих пор я ещё не смог найти описание ангелов, — сообщил я Варошу. — Но недавно читал о демоне. Соответственно, демон такой большой, как пещерный медведь, у него есть рога, копыта вместо ступней, а в качестве рук лапы с когтями. Он покрыт чешуёй как дракон и красного цвета. У него хвост гиены и мужское достоинство длинной со змею.

— Где вы об этом читали, Хавальд? — спросил Варош.

Он смочил палец слюной и поднял его вверх.

— В книге с чувственными рассказами.

Он посмотрел на меня, приподняв вверх бровь.

— Она лежала в комнате отдыха на полочке.

— Тихо, — попросила Зокора.

Теперь я тоже услышал, что слышала она. Тихое шипение, как будто орехи при перекатывании ударяются друг о друга. Я посмотрел в её сторону. Она лежала на земле справа от меня, слегка приподняв правую руку. Её взгляд тоже был направлен вправо, но я не видел, к чему он прикован.

Но именно из этого направление доносился звук. Её рука резко вырвалась вперёд. Покрытое чешуёй тело дёрнулось и обернулось вокруг её руки, но когда Зокора перевернулась на спину, она рассмеялась.

— Вот тебе и демоническое мужское достоинство, — она сделала молниеносное движение, будто щелкнув кнутом, и раздался хруст. Затем перебросила змею через меня, и та приземлилась в траве слева от нас.

— Она мешала, — заявила она, снова поворачиваясь на живот, чтобы приставить подзорную трубу к глазу.

Змея упала не далеко от меня. Она ещё один два раза изогнулась, раздалось тихое шипение, затем она замерла. Змея была тёмно-коричневого цвета с зелёными и жёлтыми пятнами, хорошая маскировка для этой местности, но её голова имела ярко-красный рисунок. Рот был открыт, и я увидел клыки и капли, образующиеся на них.

— Я не люблю змей, — прошептал Варош. — Если говорить ещё точнее, я их ненавижу. Однажды меня одна укусила.

— Она ядовитая? — спросил я шёпотом Зокору.

— Откуда мне знать? Она мешала!

Варош и я обменялись взглядами.

— Что вы видите? — тихо спросил я.

— Никого из наших, — ответила она. — Шестнадцать работорговцев. Они невнимательные, не ожидают неприятностей. Только два охранника. Добрых два десятка рабов в клетках. А ещё в загоне, но сквозь щели я почти ничего не вижу.

— Если бы наши товарищи были здесь, их бы разместили отдельно, — сказал я, — как особый товар. Возможно, даже обращались бы по-особенному. Может в том шатре. Охранник всё время смотрит туда.

— Они были бы глупцами, так плохо их охранять, — сказал Варош. — Думаю, здесь мы их не найдём.

— Но мы должны убедиться. И спросить, знают ли они что-нибудь.

Внезапно я почувствовал давление на виски, как будто отреагировал на действующую магию.

— Зокора, вы прямо сейчас ткёте магию?

— Нет, — она опустила подзорную трубу и вопросительно посмотрела на меня.

— Но кто-то здесь творит магию.

Она повернулась на спину и осторожно огляделась. Варош и я последовали её примеру.

— Ты всё ещё чувствуешь, Хавальд? — спросил Варош.

— Да, кто-то продолжает её творить.

— В любом случае, нас обнаружили, — сказала Зокора. — Но как?

— Я бы предпочёл узнать, на что она влияет, — сказал Варош. Он поднял голову и посмотрел в сторону работорговцев. — Там ничего не происходит. Вы уверенны, Хавальд?

— У меня всегда болит от магии голова.

Один из стервятников над нами каркнул. Я посмотрел наверх и понял, что вокруг собирается вся стая.

— Птицы!

— Боги, — закричал Варош, когда стервятники, будто направляемые одной рукой, бросились на нас.

— Это доставит проблемы, — сказал я, потому что в лагере работорговцев раздались крики. Руки указывали на стаю птиц, опускающуюся на нас и отметившую наше местоположение, словно огромный перст судьбы.

«Кленггг», — прозвучал Арбалет Вароша, и в оперение одной из птиц воткнулся болт.

Вскочив, я вытащил Искоренителя Душ. Я надеялся, что он поймёт.

Зокора тоже вскочила, чёрная сталь её клинка казалось прыгает в руке. Мы встали над и рядом с Варошем, у которого для боя на ближние дистанции был только кинжал.

— Варош, оставайся внизу, — крикнула Зокора.

— Позаботьтесь о работорговцах, если они прибегут, — ещё успел добавить я, и вот уже птицы налетели на нас.

— Кто-то действительно имеет что-то против нас, — сказал Варош. Когда он заряжал свой арбалет, я услышал, как тот щёлкнул.

Искоренитель Душ, похоже, не особо оскорбился, потому что начал танцевать в моей руке.

Всё закончилось так же быстро, как и началось, потому что птицы делали только одно: они пикировали вниз и разбивались. О нас или о землю. Слышались глухие удары, брызгала кровь, разлетались перья.

Но это было совсем не безобидно. Эти стервятники были довольно большими и тяжёлыми, с длинными изогнутыми клювами. Когда они попадали в нас, это было похоже на удар молотка. Я зашатался, Зокору они даже смогли повергнуть на колени. Варош тихо выругался, одна из птиц ранила его левую щёку. Когда Зокора снова встала, она взяла меч из левой руки в правую.

На удивление, работорговцы держались на расстоянии, но теперь они все были вооружены. Очевидно, что они тоже не понимали, что всё это значит.

Мне было интересно, почему им не пришла в голову мысль напасть на нас, но я совсем забыл о подзорной трубе. Мы были так далеко, что им действительно могло показаться, будто мы не имеем к ним никакого отношения.

— Что с вами, Зокора? — спросил я.

Ощущение было таким, будто мои плечи кто-то обработал молотком, но в остальном я чувствовал себя хорошо. Головная боль прошла.

— Ключица, — сказала она. — Теперь это бессмысленно. Отступаем?

Я кивнул. Сейчас мы ничего не могли сделать. Работорговцы были предупреждены или, по крайней мере, стали гораздо более внимательными.

Варош с отвращением поднялся из кучи птиц и вытер кровь и перья с лица.

— Я ненавижу магию, — сказал он.

Я мог только согласиться.

— Кто бы это ни был, мы заставляем его нервничать, — сказала Зокора, когда для пробы коснулась своего плеча. Она слегка поморщилась.

— Что заставляет тебя так думать, Зокора? — спросил я, взглянув наверх, чтобы проверить, есть ли ещё другие птицы. Там наверху кружила ещё только одна единственная. — Прямо сейчас это я тот, кто нервничает.

— Это стоило ему кое-чего и поступать так было неразумно, поэтому он нервничает.

— Кому? — спросил Варош, я как раз собирался спросить тоже самое.

— Маэстро, — ответила Зокора.

Мы просто ушли, даже не взглянув в сторону рабовладельческого судна. Группа странников, с которыми приключилось нечто странное и которым был безразличен вонючий корабль.

— Подзорная труба!

Я как раз собирался вернуться и поискать её между птиц, когда голос Зокоры остановил меня.

— Она у меня, — сказала она. — Теперь мы знаем, что один из наших врагов — маэстро, — продолжила она. Варош хотел позаботится о её плече, но она покачала головой и пошла дальше. — На корабле.

— Или некромант, — заметил Варош, встревоженно глядя в небо. — Птицы, когда врезались в нас, были уже мертвы. Это больше похоже на некроманта.

— И то и другое — плохие известия, — сказал я. Вскоре мы уже добрались до корабля, где стоял Армин с ятаганом на готове и вопросительно на нас смотрел, когда мы карабкались на борт. Варош поднял Зокору.

— Мне кажется, что если мы их и опережали, то теперь уже больше нет. Проблемы накапливаются, враг наступает, — заметил он, когда осторожно помогла ей снять кольчугу.

— Боюсь, вы правы, — согласился я. — Два нападения, и Наталия впала в похожее на смерть оцепенение, а Зокора ранена. Так не может продолжаться.

— И не будет, — сказала Зокора. — Варош, жилет и блузку тоже.

Варош кивнул и осторожно освободил её от верхней одежды.

Когда Зокора стояла перед нами полуголая, Армин уставился на неё, затем резко повернулся и стал напряжённо смотреть в другую сторону.

Раздался голос Дерала.

— Если один из вас, шелудивых псов, ещё раз посмотрит не в ту сторону и побеспокоит эссэру похотливыми мыслями, я отстегаю его так, что он подожмёт хвост на целый месяц!

Зокора проигнорировала речных моряков, склонила голову набок и осмотрела плечо. Под гладкой кожей перелом был хорошо виден.

— Я могу помочь? — спросил я, стараясь не опускать взгляд ниже её лица.

— Да. Один из вас должен вправить кость. Хаваль, это сделаешь ты.

— Позволь мне, — попросил Варош.

— Ты будешь слишком осторожным. Хавальд.

— Да.

Она села и наклонилась вперёд, закрыв глаза. Я опустился рядом с ней на колени и сняв кольчужные перчатки, разглядывал ранение. Часть кости выпирала из кожи, место перелома хорошо вырисовывалось. И казалось, что отломков нет.

Я уже пару раз вправлял кости, даже один раз ключицу, поэтому имел некоторое представление, что нужно делать. Но на этом всё. Я же не целитель. Скорее наоборот.

Зокора встала так, что кость хорошо выделялась из-под кожи. Но кожа уже начала опухать, поэтому скоро кость будет видна не так чётко.

Казалось, она прочитала мои мысли.

— Если ты не сможешь хорошо ухватиться за кость, вскрой кожу. Скажи, когда кость будет на месте. Но продолжай её держать, пока я не закончу, — спокойно сказала она. Она дышала ровно и глубоко.

Я осторожно разместил руки, сначала не касаясь её, затем быстро и крепко ухватился.

Мышцы Зокоры дрогнули под кожей, другого признака боли она не выказала.

— Сольтар, помоги, — тихо попросил я и закрыл глаза. Но не обрёл никакой божественной помощи. Тогда так, как смогу сам. Немного поддержки не помешало бы, Сольтар, подумал я, соединяя оба конца кости. Раздался хруст, и Зокора фыркнула через нос. Мне понадобилось две попытки, чтобы убедиться, что кость встала на место. Каждый раз я слышал и ощущал хруст.

Варош стоял рядом на коленях, бледный как смерть. Казалось, он задержал дыхание.

— Сейчас, Зокора, — тихо сообщил я.

Она начала шёпотом молиться. Я ничего не понимал, она молилась на своём языке, но несколько раз услышал имя её богини. Одно мгновение казалось, что ничего не происходит, затем я почувствовал, как под моими пальцами поднимается жар. За несколько секунд кожа распухла, я боялся, что выпущу кость, но затем опухоль снова быстро сошла.

— Ааах, — выдохнула Зокора и, похоже, расслабилась.

— Отпусти, — наконец произнесла она. — Ты держишь слишком крепко.

Я отпустил и увидел, что там, где я держал, кожа припухла.

— И это всё? — спросил поражённый Варош. — Теперь всё зажило?

Она покачала головой.

— Нет. У меня нет виноградины. Это…, - казалось, она размышляет, как ей выразиться. — Кость зажила только совсем немного. Как будто после перелома прошло два дня.

— И это уже достаточно поразительно, — сказал я. — Я всегда восхищаюсь вашей целительной магией.

— Почему поразительно? Разве твой меч не делает то же самое? — спросила она.

— Да. Но только если убивает после того, как я получил ранение. Однако клинок проклят и остаётся проклятым, а ваша магия исходит от богини.

— Нет, Хавальд, — промолвила Зокора, вставая. — Не магия. Медитация.

— Я услышал в ваших словах имя Соланте. Я подумал, что вы молитесь об исцелении.

Она подняла взгляд.

— Не думай так много. Я молилась и медитировала. Даже люди могут этому научиться, если выделят время.

То, что это была не магия, каким-то образом поразило меня ещё больше.

— Сколько нужно времени, чтобы этому научиться?

Она склонила голову на бок и подняла на меня взгляд.

— Точно не больше сорока или пятидесяти лет. Пока не овладеешь правильным дыханием. Остальное придёт само-собой.

— При удобном случае можешь научить меня, — сказал, улыбаясь, Варош.

— Сначала я научу накладывать перевязку, мне нужно обездвижить плечо. Варош, мне потребуются палки, толщиной с палец и полоски из мокрой кожи, а также прочная льняная ткань. Не хочу снова сломать кость, когда буду разведывать лагерь.

— Нет, Зокора. Поберегите себя, по крайней мере, эту ночь, — твёрдо сказал я, когда Варош отправился искать то, что она пожелала.

— Кто тогда незаметно изучит лагерь? Ты?

Казалось, ей было смешно.

— Почему нет?

— Тогда иди сейчас. Учитывая то, как ты подкрадываешься, не имеет значения, подождёшь ты ночи или нет.

Я посмотрел на неё.

— Знаете, а идея вовсе не плохая, — наконец сказал я.

35. Работорговцы

— Пусть ваша торговля будет благоприятной, о Торговец Жестокости. Потому что написано, что хороший товар несёт с собой хорошее золото, а хорошая сделка — удовлетворение. Почему бы и богатому человеку не быть довольным? И на блаженство имеют право не только бедные.

— Да, да, — отмахнулся работорговец. — Чего вам надо?

Армин и я совершенно открыто пришли в лагерь работорговцев. Я попросил его внимательно взглянуть на портреты Лиандры, Зиглинды и Яноша, может он обнаружит заключённых в каком-нибудь месте, которое пропущу я.

На работорговце был одет обычный чёрный бурнус. Мне показалось, что он не отсюда, его кожа была темнее, и он говорил с другим акцентом. Намазанная жиром козлиная бородка агрессивно указывала на нас, как будто он хотел нас ей проткнуть. Его глаза смотрели на нас с подозрением. Одну руку он положил на рукоятку ятагана, и всё его поведение показывало, что он более чем готов просто убить докучливых гостей, если те его слишком достанут.

Армин, соответственно, выказывал беспокойство и заламывал руки.

— Мы ищем рабов, эссэри, — наконец произнёс он.

— Да. Лошадей мы и не продаём.

Он оглядел меня сверху до низу. Я хоть и был хорошо одет, но грязный и, видимо, производил впечатление лихача. Мои глаза теперь почти полностью заплыли, а лицо было красным. То, что не смог сделать живой плащ, завершило солнце: у меня был сильный солнечный ожог.

Следуя рекомендации Армина, на каждом пальце у меня было одето кольцо, я был завешен разными цепочками, вооружён ятаганом и сразу несколькими кинжалами с левой стороны.

От меня исходило бренчание.

Где-то в трюме «Копья» он нашёл сапоги, загнутые на носке вверх, и на одном из этих носков висел колокольчик, сводящий меня с ума. На носке другого сапога остался ещё только бантик, второй колокольчик отсутствовал. Я бал за это благодарен.

В моих глазах я выглядел абсолютно нелепо.

— Эссэри, я знаю, как эти люди смотрят на вещи, доверьтесь мне. Вы должны выглядеть как опасный человек, который делает вид, что хочет возвыситься над своим положением. Как хорошо одетый разбойник. Работорговцы будут чувствовать своё превосходство, но не настолько, чтобы не воспринимать вас всерьёз.

Похоже, план Армина сработал, потому что левый уголок губ работорговца весело дрогнул, когда он снова повернулся к Армину.

— Мой господин ищет сильного работника и одну или две красивые женщины на ночь. Если те ещё не приручены, он будет рад. Ему нравится подчинять себе царапающихся кошек.

Я посмотрел на Армина. Он пригнулся и поднял вверх руки, будто ожидая удара.

— Простите мой бойкий язык, эссэри, но он должен об этом узнать, как иначе хранителю цепей определить, какой вам показать товар? — выкрикнул он хныкающим голосом. Я пнул его в зад, так что он чуть не упал в пыль. Колокольчик звонко зазвенел. Что ж, пинка в его плане не было, но я посчитал, что он хорошо подходит.

— Простите, эссэри, — заныл Армин, когда поднялся из пыли, подозрительно глядя на мой сапог. Во всяком случае, работорговец не нашёл в этом ничего необычного.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказал он, давая этой формой обращения понять, что он обо мне думает. — Следуй за мной.

Радостный звон колокольчика сопровождал нас на этом рынке страданий с каждым вторым шагом. Его тон звучал для меня, как насмешка. Я знал, что неволя этих женщин и мужчин длится ещё не так долго. Корабль причалил здесь к берегу, чтобы купить новый товар; кроме грязи и нечистот и следов издевательств, больше всего меня удручала безнадёжность в притупившихся взглядах несчастных.

Когда Армин и я подходили к клеткам, жалкие узники чаще всего смотрели на нас с безразличием, иногда у них просыпалось любопытство, редко надежда. Женщины содержались в лучших условиях, чем мужчины, по крайней мере, молодые, но у большинства также были видны признаки насилия.

Уже только вонь была пыткой.

Работорговец тыкал острым шестом в клетках, таким образом говоря, чтобы та или другая молодая девушка встала и показала мне свои прелести или мужчина свои мышцы.

Зачастую я видел грязные остатки приличной одежды. Между тем я знал, что похищение и продажу в рабство часто используют здесь, чтобы навредить другим. Работорговцы большую часть своих жертв получали от людей, которые действовали из своих собственных мотивов.

Возможно, вот эта была дочерью торговца, который не смог заплатить долги, а та женщиной, оскорбившей гордого мужчину. Работорговцы брали всё, им было наплевать, откуда они.

Но моих товарищей я здесь не обнаружил.

— Нет, нет, — заметил я. — Ни один из них не заслуживает моего одобрения. Они, словно скот! У вас нет чего-нибудь с остатками гордости? Чего-нибудь особенного? — спросил я.

Мне не нравилось говорить так о несчастных.

Работорговец ещё раз осмотрел меня с головы до ног.

Я вытащил кошелёк и позвенел монетами.

— Моему господину нравится, чтобы вначале они были гордыми, и после он мог их усмирить, — сказал Армин, и я снова его пнул. В этот раз он, казалось бы, неуклюже увернулся, чтобы опять приземлиться в пыль.

Работорговец коротко рассмеялся.

— Следуйте за мной, — снова сказал он.

Он провёл нас к большому шатру из тёмной ткани, достаточно большому, что тот мог бы быть домом и убрал в сторону тент, прикрывающий вход.

Шатёр был роскошно украшен. Землю покрывали ковры и подушки. Внутреннюю часть шатра делили на помещения падающие вертикально вниз тенты. Вход вел в самое большое из них, где ещё два работорговца ели засахаренные фрукты и играли в шахматы.

Здесь находилось пять клеток. Но они были другими: металлические, в форме круглой птичьей клетки и позолоченные. И по сравнению с другими клетками за пределами шатра — образец чистоты. Только две из них были заняты, три другие ждали с открытыми дверями.

— Драгоценности нашей коллекции, — сообщил работорговец.

В одной клетке находилась молодая женщина, которая показалась мне странно знакомой. На ней были одеты богатые одежды, которые ещё не совсем превратились в лохмотья. Она величественно и с презрением смотрела на нас. Её миндалевидные глаза желали на мою голову эпидемию богов.

В другой клетке находились юноша и девушка. По здешним стандартам их внешность была экзотической: бледная кожа, светлые волосы и голубые глаза. Оба были явно похожи друг на друга, видимо, сестра и брат. Их отличала необычная красота тела и лица.

Эти двое тоже смотрели сердито, но, похоже, не были сломлены, хотя их запястья и щиколотки были связаны друг с другом серебренными цепями. Но эти цепи точно не могли быть из серебра, потому что серебро мягкое, а такую тонкую цепь смог бы разорвать даже ребёнок.

Армин издал странный звук, и я перевёл взгляд на него. Казалось, он был очарован их лицами.

— Здесь у нас гордая эссэра, — работорговец рассмеялся и пнул клетку с молодой дворянкой. — Она постоянно призывает гнев своего отца на наши головы.

Если верить ей, то скоро солдаты Бессарина начнут на нас охоту, и наградят жестокой смертью. То, что этого ещё не случилось, похоже, удручает её. Иногда её отчаяние превышает смелость, и тогда она сидит и плачет, но до сих пор она всегда приходила в себя и начинала шипеть.

— Подожди, выродок отвратительной змеи и мертворожденной гиены. Ты ещё пожалеешь о своём смехе, когда мастер пыток моего отца вытащит твои кишки через нос!

Торговец рассмеялся и постучал по клетке.

— Она всегда выдаёт нам такие хорошие задумки, скоро мы захотим испытать их на ней, — он повернулся к другой клетке. — А вот эти двое — совершенно особенный улов. Можно сказать, принц и принцесса — дочь и сын вождя варваров. Они не говорят на культурном языке и почти такие же гордые, как и глупые. Посмотри им в глаза, они только и ждут возможности, чтобы наброситься на нас с зубами и когтями. Меня удивляет, что их зубы не наточены, как говорят о варварах. Всё же они как животные, но на них приятно смотреть.

Ненависть в глазах брата и сестры действительно была отчётливой. Мне казалось, что они готовы вынести всё что угодно, если только дать им возможность избавиться от своих мучителей.

Он повернулся ко мне.

— Ну, а что насчёт тяжести твоего кошелька? Ты можешь позволить себе этих двоих? Если хочешь приручить кошек, вот тебе два тигра! Он уже одному из нас сломал шею, а она своими острыми зубами чуть не лишила мужского достоинства моего друга Кургаса, что сидит вон там.

Один из игроков в шахматы, услышав его слова, поднял голову и сердито посмотрел на нашего работорговца.

— Ты забыл упомянуть, что она обманула меня! Эти двое такие хитрые, словно лисицы.

— Если ты действительно думал, что она вдруг ни с того, ни с сего стала податливой, то сам виноват.

Работорговец рассмеялся.

— Ах, я забыл. Она ещё невредимка, я самолично убедился в этом, — он ударил рукой по клетке. — Ей это, наверняка, понравилось.

Я не был уверен, прав ли он насчёт того, что они ничего не понимали. Глаза молодой девушки вспыхнули.

— А что с другими клетками? — спросил я. — Другие драгоценности вы уже успели продать?

— Нет, но мы получим свежий товар, — сказал он. — Мы ждали наших друзей вчера, но они опаздывают. Если хочешь, можешь подождать до завтра, они, без сомнения, прибудут ещё сегодня ночью.

— А что с этими серебренными цепями, о Господин Злорадства? — спросил Армин.

Я удивлённо перевёл взгляд на него, он побледнел, а на его лбу выступил пот. Он, словно зачарованный, не мог оторвать глаз от брата и сестры. Я не мог объяснить его поведение.

Даже если он их боялся, а я не видел для этого причин, решётки клетки были прочными.

Торговец угрожающе посмотрел на Армина.

— Держи язык за зубами, коротышка.

— Извините, но это любопытство завладело моим языком.

— Твоему хозяину нужно отрезать тебе язык. Я с удовольствием сделаю это за него, у меня есть опыт.

— Цепи меня тоже интересуют, — невозмутимо заявил я, в то время как Армин спрятался за мою спину.

— Нам сказали, чтобы мы их не убирали.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Я не знаю. У этого товара уже есть покупатель. Я показал тебе его на тот случай, если у тебя есть достаточно золота, чтобы предложить больше оговорённой цены.

— Я беру всех троих.

— Можешь взять только варваров, — сообщил он. — Эссэра предназначена для другого.

— А что заплатит этот другой? — спросил Армин из-за моей спины.

— Твой слуга не сдержан на язык, — ответил работорговец. — Но вопрос задан, поэтому я отвечу. Пятнадцать золотых крон за эссэру с армией отца и пять за обоих дикарей.

Я тихо присвистнул.

Он рассмеялся.

— Я знал, что ты позёр. Я не виню тебя. Возьми одну из других наших рабынь, за серебренную монету ты можешь выбрать любую.

— Я заплачу вам двадцать пять за всех троих, — предложил я.

— Правда? — спросил мужчина. — Тогда покажи цвет своего золота!

— О Мастер Лжи, — выкрикнул Армин, — вы действительно думаете, что мой хозяин настолько глуп, чтобы направится в ваши лапы с такой суммой? Ни один раб в мире не стоит такого количества золота! Пять было бы более уместно.

— Твой хозяин не торгуется, не начинай и ты. А глупый он или нет, сейчас увидим.

Он злорадно ухмыльнулся.

— Я не настолько глуп, — отозвался я и выпрямился. — Чтобы сделка не сорвалась, попросите его, — я указал на игрока в шахматы, который хотел изнасиловать девушку, — попробовать лишить меня моего кошелька. После того, как он умрёт, мы сможем продолжить переговоры.

Он испытующе посмотрел на меня, встретившись со мной взглядом.

— Кургас! Отбери-ка у него кошелёк.

— Сам отбирай, — раздался ответ игрока в шахматы.

Мужчина улыбнулся.

— Ты же слышал, я нужен для сделки. Или ты боишься?

С криком ярости мужчина вскочил на ноги и вынул меч. Я оставил Искоренителя Душ на месте и вытащил ятаган.

Это оружие было для меня непривычным, баланс не там, где я хотел. Но и другой был не особо хорошим мечником. С первым парадом я чуть не опоздал, остриё его меча скользнуло мимо моего глаза, едва его не задев. Ещё один парад, финт, выпад, парад…

Этот способ обращения с мечом был чуждым и в тоже время знакомым. Парад, выпад, парад, мой третий финт не был таковым.

С удивлением на лице Кургас посмотрел на сталь в своей груди, его меч выскользнул из ослабевших пальцев. Он опустился на колени и соскользнул с клинка. Я почти удивился, увидев кровь, но этот клинок не был Искоренителем Душ, кровь совершенно обычно стекала со стали.

— А ты смелый, — сказал другой работорговец. — У тебя не особо много извилин, раз убил одного из наших прямо у нас на глазах, но ты смелый.

— Сделка в силе? — я взял свой кошелёк. — Здесь внутри пять крон. Давай отправимся с этими рабами и тремя твоими дружками к моему кораблю. Там ты получишь ещё двадцать золотых монет, — я бросил ему кошелёк.

— Корабль, он принадлежит тебе, верно?

Он взвесил кошелёк. Я почти видел, как он размышляет. Пусть только попытается напасть на нас на корабле, меня бы даже устроило избавиться от части этих ублюдков, пока другие не видят.

— Так и сделаем, — наконец согласился он. — Но вместе пойдут шестеро из нас. Убери свой меч.

Он плюнул в ладонь и протянул мне. Это был трюк? Армин показал глазами, что не думает, что это так.

Я сунул меч обратно в ножны и тоже плюнул в руку. Мы ударили по рукам, и я почувствовал себя так, будто заключил сделку с одним из демонов Армина. Мне не терпелось стереть с ладони его слюни. Работорговец заметил это и, казалось, развеселился.

— Что ж, ещё один благородный господин для дыбы моего отца! Возможно, он вас не будет вздёргивать, а воткнёт раскалённые жерди и обернёт вокруг них, словно крендель! Не думайте, что сможете безнаказанно разделить со мной постель, я…

Работорговец подошёл к женщине, схватил её одной рукой за волосы, подтащил к решётке, а другой вырубил.

— Боги, мне уже всё это время так хотелось это сделать! — выкрикнул он, встряхивая руку.

— Зачем это? — спросил я.

Он равнодушно усмехнулся.

— Мы не говорили о том, что товар должен быть неповреждённым. А у этой трепло не чуть не уступает треплу твоего слуги. Когда она придёт в себя, увидишь, какое я сделал тебе одолжение.

— Для кого вы её придерживали? — спросил я. — Разве он не рассердится, если вы её не доставите?

Он, ухмыляясь, покачал головой.

— Живи дольше, не получив ответа, чужак. Я скажу ему, что это трепло умерло от ножа. От горя, потому что была слабой. Такое часто случается. Не говоря уже о том, что он мог бы оставить задаток или прибыть вовремя.

Я подумал, что благоразумно будет больше не задавать вопросов.

Я всё ещё ожидал предательства, но пока что всё шло так, как мы договорились. С восьми рабов были сняты цепи, чтобы они на двух шестах внесли в шатёр одну из этих деревянных клеток.

Женщину и брата с сестрой посадили в клетку; брат и сестра зашли в неё равнодушно и почти величественно, оглядев всех по очереди. Каждый знал, что они запоминали лица.

Мне казалось, что уже только тот факт, что брат и сестра ведут себя так спокойно, заставлял работорговцев нервничать. Кем были эти двое? Я был рад увидеть, что женщину они оставили в покое, потому что уже давно знал, кто она такая.

Восемь рабов подняли клетку, и мы отправились в путь.

Когда мы увидели «Копьё Славы», вид на корабль был почти идиллический. Видимо, Дерел был не тем, кто позволял бить баклуши. Здесь один скручивал верёвку, там другой полировал перила, а на берегу ещё один речной моряк подготавливал место для приготовления пищи.

Между двух этих странных деревьев был натянут большой брезент, в нём декоративно лежала чернокожая красавица на ложе из подушек и спала, её лицо и плечи были прикрыты покрывалом. Вароша и троих других членов экипажа нигде не было видно.

Армин поспешил вперёд к кораблю. Восемь рабов опустили на землю клетку. Эссэру и брата с сестрой, связанных друг с другом грубыми верёвками, вытащили из клетки. Другие работорговцы вместе с клеткой и носильщиками отошли назад на двадцать шагов, а мой торговый партнёр и я остались на том же месте.

Армин вернулся к нам с кошельком в руках.

— Эссэри, я же сказал, что это слишком много! — он плаксиво скривил лицо.

— Что такое? — набросился я на него. — Твоё задание было простым!

— Но у нас не осталось двадцать крон! — выкрикнул Армин со всеми признаками отчаяния в голосе.

Рядом со мной работорговец напрягся.

— Я взял на себя смелость, дополнить недостающее золото вашими старыми кольцами. Я взял только те, которые вы больше не носите. Я даже забрал кольцо у капитана, которое вы ему дали, с обещанием, что он получит новое.

Работорговец снова расслабился и рассмеялся.

— Дай посмотреть, червяк! — крикнул он, протягивая руку.

Армин немного помедлил, затем передал кошелёк работорговцу.

Я почти ожидал, что сейчас что-то произойдёт, потому что это был как раз подходящий момент. Армин был достаточно долго на борту, чтобы его успели посвятить в план, если таковой существовал. Но ничего подобного не случилось, всё оставалось спокойно. Глаза брата и сестры покоились на нас, они строили догадки, смотря на Армина и меня, но в основном не сводили взгляда с Армина.

Работорговец открыл кошелёк и принялся в нём рыться, добравшись до самого дна, чтобы проверить кроны и вытащить кольца для проверки.

Затем кивнул.

— То, чего не хватает, я тебе дарю, — промолвил он, слегка поклонившись и протянул мене три свитка. — В это трудно поверить, но твой слуга, впервые за всю свою бесполезную жизнь, сказал правду: хорошая сделка приносит удовольствие.

Все другие слова, покинувшие его рот, были ложью. Но это не важно. Я не знаю, кто ты и что хочешь скрыть, но в следующий раз следи за тем, чтобы обувь на твоём слуге была хуже, чем на тебе. Ни один слуга не носит сандалии из крокодильей кожи.

Мы все посмотрели на сандалии Армина. Армин выглядел смущенным, и мне почти показалось, что он покраснел.

Работорговец снова рассмеялся.

— Нас обзывают гиенами пустыни. Но кто приходит в наш лагерь для торговли, того мы не обманываем. Ещё один хороший совет. Не снимайте с них серебренных цепей. Никогда. Пусть боги даруют вам хорошее путешествие.

Затем он повернулся и ушёл, не оглядываясь.

Из-за куста, находящегося примерно в десяти шагах от меня, вылез Варош. Он тоже смотрел вслед работорговцу.

А затем посмотрел на обувь Армина.

— Я просто про неё забыл, эссэри. Кто в такой момент вспоминает о своих сандалиях! Ты стоишь на них, они пылятся, и ты о них забываешь. Разве вы всегда думаете о своей обуви?

Я сделал шаг в его сторону, и раздался звон.

— Да, Армин, — сказал я. — И причина — вот в этом.

Его глаза расширились, и он бросился на землю передо мной.

— Я немедленно сниму с вас эту обувь, — выкрикнул он и схватился за мои сапоги.

Я закрыл глаза, попросил богов о терпении и поднял ногу.

— Я знаю, что это очевидно, но Хавальд, это не наши товарищи, — заметил Варош, разглядывая бессознательную женщину и обнажённых брата и сестру, которые теперь гордо и внимательно оценивали взглядом и его тоже.

— Нет, — сказал я. — Это не наши друзья и не моя любимая, но я не смог оставить их там.

Я поджал пальцы ног на горячей земле, наклонился и забросил оба сапога в воду.

— Армин, отведи наших гостей к лагерю. Будь осторожен с варварами, там больше, чем видит глаз. И позаботься о том, чтобы эссэра, когда придёт в себя, смога помыться и переодеться. Возможно, — я сглотнул, — ты что-нибудь найдёшь для неё среди одежды Наталии.

36. Дочь из племени Льва

— Теперь мы отчаливаем, эссэри? — спросил Дерал, когда я ступил босиком на тёплые доски «Копья». Его люди подбирали арбалеты и разряжали, которые незаметно лежали позади борта корабля.