Вязание по пятницам

Глава 9

Анита аккуратно намазала клубничный джем на тост и отложила нож в сторону. Ее супруг Стэн сидел напротив и пил кофе. Он поймал ее удивленный взгляд и улыбнулся.

— Здравствуй, дорогая, — заговорил он, — чудесный день сегодня.

Яркие солнечные лучи ложились на светлый полированный пол. Она чувствовала их тепло на своей коже.

— Да, чудесный, — согласилась она. — Может, сходим в парк?

Неизвестно отчего у нее вдруг появилось страстное желание пойти в Сентрал-парк.

— Знаешь, Стэн, мне снился какой-то кошмар — как будто ты умер. Я проснулась совершенно разбитая.

Стэн немного нахмурился, но затем снова улыбнулся:

— Не волнуйся, пожалуйста. Все хорошо, мы с тобой сидим и завтракаем вместе, как обычно, и все в порядке.

Анита вздохнула, почувствовав неловкость от своей излишней откровенности. Ведь это только сон и ничего больше. Она подлила себе еще немного кофе. Внезапно что-то вспыхнуло в ее сознании. Марти! Как странно… все это смутило ее, она явно была в чем-то виновата, но в чем? Если она знакома с Марти…

Она снова вздохнула.

— Я не знаю, что со мной случилось, но я правда плохо спала сегодня, — пробормотала она и, случайно расплескав кофе на блюдце, взглянула на мужа. Она так гордилась его любовью и считала его самым красивым мужчиной на свете. Когда они шли по улице, прохожие провожали их любопытными и восторженными взглядами. Да, они были образцом счастливой супружеской пары.

Но солнце в этот момент светило ей прямо в лицо, и она не смогла разглядеть Стэна. Она только видела черный кардиган, который когда-то давно привезла ему из какой-то туристической поездки, но лицо… нет, она не могла рассмотреть его как следует. Что-то мучило ее, и ей хотелось разрыдаться. Он так красив, и она любила его, всегда, никто больше ей не нужен… Конечно же, вся эта чепуха с Марти ничего не значила.

— Я люблю тебя, Стэн, — сказала она уверенно и громко.

— Я знаю, милая, — отозвался он. — Я тоже люблю тебя и всегда буду любить.

Анита открыла глаза, не понимая, что происходит, какая-то тяжесть давила изнутри, а еще — чувство отчаяния и тоски.

Она тихо застонала, вспомнив, как мгновение перенесло ее на пятнадцать лет назад, и тут поняла, в чем дело, — Стэн давно мертв. Он действительно умер. И она осталась одна.

Сделав над собой усилие, она пошевелилась и посмотрела на потолок. Сколько времени она спала? Казалось, этот ужасный сон длился целую вечность. Иногда она видела во сне Стэна — они снова вместе и у них все по-прежнему. И она верила: он все еще жив. Пробуждение оказывалось чудовищным. Как и понимание того, что она давно уже вдова.

Она мечтала, чтобы он всегда был с ней — в гостиной, у друзей, на прогулке. Отчего она так и не смогла за столько лет смириться с его смертью? Наверное, ни одна женщина не переживает столь остро потерю своего мужа и не скорбит о нем так долго. Она готова была день и ночь молиться о том, чтобы он не покидал ее и оставался с ней рядом.

А ведь сны были вполне реальны и многообещающи. Каждый раз она поддавалась этой иллюзии и, пробуждаясь в одиночестве, чувствовала себя несправедливо и страшно обманутой. Никто больше не делил с нею радости и печали, не называл ее милой, не утешал, когда ей становилось одиноко. Но ведь ее сны, такие светлые и счастливые, приносили ей пусть мгновенное, но все-таки облегчение. Когда она вспоминала о своей жизни со Стэном — теплой и яркой, как солнечный свет в ее снах, — она понимала: ей очень повезло — Бог даровал ей истинную любовь.

И тогда ее переполняло чувство радости.

Может, когда-то ей не хватало веры и недоставало ума оценить то, что она имела, а теперь она оплакивает потерю, но время ушло безвозвратно и никогда не вернется…

Просыпаться было тяжело и горько. Взгляд ее сразу же останавливался на его фотографии, стоявшей на столике. Она никогда с ней не расставалась — это ее талисман, любимая вещь в доме. Может, она так часто видела его во сне, поскольку смотрела в течение дня на него множество раз.

— Боль ушла, — прошептала она, вспоминая, как ужасно чувствовала себя после похорон Стэна. Тогда она думала, что не сможет жить без его ежедневных поцелуев, его голоса и тепла, но время излечивает все… Она снова вспомнила день смерти Стэна. Она испытала такой шок и едва смогла произнести несколько слов, когда звонила родственникам и друзьям.

Но время исцелило ее рану и боль притупилась. И все-таки она до сих пор страдала. Уже не так сильно, когда жена ее сына уговаривала ее поесть хоть немного, видя, что она совсем не притрагивается к пище (сколько килограммов она тогда потеряла, в те дни после его смерти?). Ее словно заморозило изнутри, ничто больше не интересовало ее в этом мире.

Но как бы ни было ей одиноко и грустно, она продолжала жить, а ее сердце — биться. И пусть ее каждый день угнетало чувство огромной потери, а жизнь с уходом Стэна потеряла для нее всякий смысл, но она продолжала жить. Иногда ей хотелось рыдать и биться в истерике от горя, порой она, напротив, замыкалась в себе и не хотела никого видеть. Она погружалась в какое-то оцепенение и не двигалась, не отвечала на вопросы и не выходила из дома.

У нее не было никого, кто мог бы выслушать ее жалобы, — люди неохотно идут на такие разговоры. Друзья, конечно же, сочувствовали ей, но лишь из вежливости, чтобы как можно скорее сменить неприятную тему. Даже с детьми она говорить об этом не могла, поскольку прекрасно помнила, как ей самой не хотелось обсуждать со своей матерью смерть отца. Ее сыновья слишком заняты, чтобы выслушивать ее стенания. С невестками она общалась еще реже. А ведь когда-то она сама злилась на мать, когда та пыталась поделиться с ней своим горем (тогда она была слишком эгоистичной и глупой девчонкой), но теперь Анита ее понимала…

Разница между поколениями есть всегда, но она не столь значительна, чтобы как-то изменить отношение к таким глобальным вещам, как любовь, жизнь и смерть. Анита думала о том, что ее дети тоже могли бы вести себя по-другому, но требовать от них чего-либо она себе не позволяла.

— Я хочу, чтобы мы всегда оставались друзьями, — говорила она детям. Наверное, такие же слова произносит любая мать, желающая сохранить их доверие, когда они вырастают. И она действительно оставалась для них самым близким человеком, который любил их просто так, независимо от удач и провалов, даря эту любовь безвозмездно. И она считала, Бог воздал ей достаточно за ее любовь: у нее всегда были прекрасные отношения с детьми. Они никогда не забывали о ней, окружив заботой, вниманием и добротой. Возможно, от кого-то сыновья уходят слишком рано и никогда не возвращаются, но только не от нее. Конечно, у них работа и свои собственные семьи, жены и дети, и это обстоятельство подтолкнуло ее сблизиться с Джорджией. Анита увидела в ней много общего с самой собой: Джорджия тоже была обеспокоена тем, какие отношения сложатся у нее в дальнейшем с дочерью, и так же страдала от одиночества. И обладала таким же сильным и упрямым характером. Поневоле Анита заменила Джорджии мать, с которой у той никогда не было взаимопонимания. Но в последнее время Анита чувствовала, что не должна вмешиваться в семейные отношения Уолкеров и мешать общению Джорджии и Дакоты, да и вообще давать подруге какие-либо советы.

Анита старалась держаться на расстоянии по многим причинам: она не сомневалась, что между молодыми людьми — в их число, по ее мнению, входили те, кто еще не достиг 50 лет, — и пожилыми почти никогда не бывает абсолютного согласия. Уж очень разный жизненный опыт за плечами тех и других. Каждая пара влюбленных полагает, что их любовь никогда не закончится. А любовь для молодых — это прежде всего секс. Они не хотят думать о том, что в семьдесят два года он будет для них уже совсем не важен. И вряд ли поверят вам на слово, если вы станете уверять их, будто в пожилом возрасте гораздо большее удовольствие получаешь, когда любимый человек садится с вами завтракать, идет на прогулку, утешает вас, коль вам захочется поплакать. Любовь становится целомудреннее и сильнее.

Она знала: Стэн до самой смерти восхищался ею и считал ее самой привлекательной и сексуальной женщиной в мире. Даже журчание воды в ванной, когда она принимала душ, приводило его в волнение, и эта страсть никогда не остывала и не переходила в привычку, но с годами она преобразилась в нечто большее, чем физическая привязанность.

Если бы у нее хватило слов выразить суть этих отношений, она сказала бы так: это когда в одном человеке для тебя заключена вся Вселенная. Нет, она не знала подходящих эпитетов, чтобы описать свои или его переживания. Стэн научил ее любить себя, гордиться собой уже потому только, что он любил ее. Даже когда Анита становилась все старше, она смотрела на свое тело в зеркало без страха — кожа стала не такой нежной или появились морщины — и всегда ощущала себя столь же желанной, как и в дни молодости. Ей даже не верилось: она уже не только мать, но и бабушка. И действительно, у нее уже были внуки, она вспоминала их детские лица… Когда они собирались все вместе в последний раз? В Израиле. Она тогда была счастлива во время этой замечательной встречи, но потом ей пришлось вернуться. К своему одиночеству. И чем дальше, тем реже они виделись, поскольку Анита боялась летать на самолете, а ее сыновья из-за проблем — семейных и на работе — не могли навещать ее. Что ж, придется смириться с этим.

— Я не одна, — громко повторила она, включив воду. Она говорила это себе каждое утро и каждый вечер. — Я не одна.

Она встала под струи, закрыв глаза, и вода теплым потоком побежала по спине.

— Спасибо Господу за то, что у меня прекрасная семья и иногда мы можем видеться друг с другом. Я люблю их сильнее, чем они думают. Спасибо Господу за то, что есть Бродвей, и музыка, и Дакота, и клуб вязания, и наша дружба с Джорджией. Все это моя поддержка и опора.

Она немного успокоилась и только тогда поняла, как проголодалась.

Около половины двенадцатого утра Джеймс встал со своего дорогого офисного кресла, взял плащ и вышел на улицу. Он должен был успеть приехать в Вест-Сайд, чтобы встретиться с Анитой.

— Пожалуйста, постарайтесь не опаздывать, — предупредила она его, — мне нужно в магазин после полудня.

Он принял правильное решение — побеседовать с Анитой, она близкая подруга Джорджии. Он договорился встретиться с нею в кафе, на нейтральной территории, чтобы им никто не помешал, в то же время эта встреча ни к чему не обязывала ни ее, ни его. Он верил, что она поможет ему исправить сложившуюся ситуацию.

Но он волновался, поскольку никогда прежде не говорил с Анитой наедине.

— Добрый день, Анита, — обратился он к ней несколько месяцев назад, впервые придя в магазин.

Она вежливо улыбнулась в ответ, но в этой улыбке не было никакой особой теплоты.

— Прошу вас, — сказала она ему, — называйте меня миссис Ловенштайн.

Во все последующие их встречи она реагировала так же прохладно. Когда он стал принимать активное участие в жизни Дакоты, дарить ей подарки, водить гулять, развлекать и посвящать ей свое свободное время, Анита немного оттаяла и стала дружелюбнее. В отличие от Джорджии. Тогда-то у него и созрел план попросить ее о помощи в примирении с семьей Уолкер.

— Да, Джеймс, вы правы, — ответила она на его предложение познакомиться поближе, — нам стоит поговорить. — Анита посмотрела ему в глаза очень прямо и открыто.

— Благодарю вас, мадам, — с радостью отозвался Джеймс. В ту минуту под этим строгим взглядом он вдруг почувствовал себя виноватым и смущенным.

— Вот и хорошо. Я предлагаю встретиться в понедельник утром у меня.

Так они и договорились. Джеймс выбрал время и в один из понедельников приехал к ней домой в Сан-Ремо. Их беседа оказалась удачной, они обсудили абсолютно все — начиная от перспектив Джеймса на работе и заканчивая тем, как ему лучше проводить время с Дакотой. И только одну-единственную тему никто из них так и не поднял — отношения с Джорджией.

Джеймс просто опасался рассердить Аниту.

— Мне кажется, Джорджия немного удивилась, когда я возвратился в Нью-Йорк, — осторожно заметил он в их следующую встречу, ковыряя вилкой картофель и делая вид, будто еда интересует его гораздо больше, чем его собственные слова.

— Я думаю, Джеймс, вам следует спросить об этом ее, — спокойно ответила Анита, тоже увлеченно разгребая вилкой салат в своей тарелке. Она умела притворяться безразличной, если речь шла о чем-то очень значимом для нее. И вдруг она подняла голову и посмотрела на него. — Но меня это не удивило. Я считаю, что исправить свой неправильный выбор никогда не поздно. Вы со мной согласны?

— Не знаю, — отозвался он, совершенно растерявшись от неожиданности. В это мгновение он думал о Дакоте и о кафе, куда они зашли после прогулки.

Анита… Да, она умна и мудра, к тому же она была человеком зрелым и рассудительным, могла остроумно пошутить и дать полезный, здравый совет. А еще она оказалась по-настоящему интеллигентным и воспитанным собеседником. Свои мысли она высказывала в такой форме, чтобы они не задевали достоинство других людей, она умела очаровывать и убеждать, у нее получилось бы переубедить и Джорджию, поэтому он прекрасно понимал, насколько нуждается в содействии Аниты. Тем более теперь, когда прошло столько лет и Джорджия так холодна с ним, а он снова вернулся в город, где не был очень долго. Ему следовало привлечь Аниту на свою сторону, если он хочет хоть что-то изменить в ситуации с дочерью.

— Я знаю, миссис Ловенштайн, мне надо объясниться с Джорджией, я виноват перед ней… — Впервые он произносил такие слова. — И я очень сожалею…

— Вот и прекрасно, — перебила она его, улыбнувшись. — Вы сами понимаете, что Дакота и ваша дочь тоже, она очень похожа на своего отца, и она вас любит, Джеймс. Не забывайте об этом, тогда вам будет гораздо легче вести себя правильно.

Джеймс кивал, словно продолжая мысленно этот диалог, пока шел от станции через парк. Погода стояла теплая, и он даже снял пиджак. Пасха в этом году была поздняя, в конце апреля. Джорджия согласилась-таки, чтобы он приехал к ним на праздник, и теперь необходимо срочно выяснить у Аниты, какие подарки ему лучше принести. Он понятия не имел, что может растрогать Джорджию — букет лилий или шоколадный пасхальный заяц. Или более существенный подарок — например одежда… Его сестры обычно получали на Пасху платья или красивые блузки. Но это было так давно, еще когда он сам жил в Балтиморе. А пригласят ли его на церковную службу, на которую пойдет Дакота? Джеймс уже так давно не посещал церковь. Он остановился перед входной дверью и позвонил в квартиру Аниты.

— Добрый день, Джеймс, — раздался ее ровный голос, как только дверь открылась. — Входите.

Он шагнул через порог.

— Входите, — повторила Анита, — рада вас видеть, я немного устала, но это ничего.

— Не беспокойтесь, Анита, я не задержу вас надолго.

Джеймс пожал ее руку и сел на диван, оглядевшись вокруг. Ему вспомнился дом его родителей. Стало грустно при мысли о пустой квартире в праздничные весенние дни. Они были стары и, наверное, тоже очень одиноки.

— Потрясающе. — Он посмотрел на накидки на креслах, связанные Анитой и поражавшие сложностью и красотой узоров и какой-то необычайной гармонией. Такая же накидка украшала и диван, на котором он сидел.

— Простите, я сегодня плохо спала ночью, — добавила Анита, помедлив немного. — Ужасная, тяжелая ночь.

Она подошла к дивану, спешно убирая начатое вязанье, но Джеймс запротестовал, уверяя, что ему ничего не мешает.

— Я прошу прощения еще раз, Джеймс, я неважно себя чувствую, мне стоило вас предупредить заранее. — Она переложила шерсть и спицы на стол. — Я сама не ожидала, что так получится, но лучше будет перенести этот разговор.

— Мы ведь увидимся с вами в воскресенье, Анита, — сказал он. — Я приду на Пасху к Джорджии.

— Очень рада за вас, Джеймс. — Она проводила его до лифта и, закрыв дверь, легла на диван — ей невыносимо хотелось спать. Джеймс нравился ей все больше; он уже не старался казаться очень успешным и крутым, теперь он вел себя вежливо и с пониманием принимал ее советы, с ним оказалось приятно общаться. Где-то далеко внизу хлопнули двери лифта. Она закрыла глаза и заснула.

Джорджия положила трубку телефона и подошла к готовому вязаному платью, надетому на манекен. Черт! Неужели ее фигура все испортит? Прошло полтора месяца с того времени, как она начала работать над ним, наконец оно было закончено. Джорджия работала так тщательно, выверяя каждую петлю, каждый дюйм. Кэт еще не видела результата. Джорджия не торопилась сообщать ей эту новость, но она позвонила сама.

— О, я так довольна нашим обсуждением. Послушай, — Кэт вздохнула, — я подумала, лучше сделать платье из розовой шерсти, а не из золотой нитки, ведь так женственнее и не столь броско. Как ты считаешь, я права?

Нет, Джорджия так не считала. Мысль о том, что ей придется переделывать работу, привела ее в состояние шока. Опять все начинать заново — это повергло ее в неописуемую тоску. Понимала ли Кэт, насколько сложно оказалось сделать это платье? И куда она теперь денет его? Сдаст в музей?

— Это будет великолепно, надо встретиться как можно скорее, — продолжала Кэт, — разумеется, я все оплачу. И к тому же нужно еще купить все аксессуары. Я надеюсь, ты не откажешься со мной съездить, завтра например?

— Это проблематично, у меня плотный график, — в полной прострации отозвалась Джорджия. Конечно, это право клиентки. Возможно, Джорджия примирилась бы с таким поворотом дела — опять что-то примерять, искать, спорить, все это увлекательно и забавно, но не в такой ситуации, какая сложилась теперь. У нее куча своих проектов, замыслов и начатых вещей, и ей хотелось поработать над ними.

Кэт не могла понять одного: работа требует времени и на новое платье уйдет еще полтора месяца. Учитывая непостоянство заказчицы, которая сама не знает, чего хочет, и с розовым платьем может повториться то же самое. Однако Джорджия нуждалась в ее деньгах — на проект и остальные задумки…

— Анита, — в изнеможении произнесла Джорджия, встретив подругу на пороге магазина, — мне очень нужна твоя помощь.

— Похоже, я не смогу этого сделать, — снова заговорила Джорджия с Анитой, когда день окончился и они присели поболтать. — Просто наказание какое-то. У меня ощущение, будто она издевается надо мной, хочет показать мне, насколько она выше меня из-за своего положения.

Анита склонила голову к плечу, глядя на подругу, до сих пор так и не проронив ни слова.

— Это ужасно, — продолжала Джорджия, — я устала. А мне еще готовить ягненка к воскресенью.

— Ты все успеешь, милая, — возразила Анита, — времени полно, сегодня только вторник.

— Я сказала ей цену — пятнадцать тысяч долларов — и что машинная вязка будет выглядеть куда лучше. — Джорджия понизила голос, хотя они находились в комнате одни. — Ты представляешь, она согласилась заплатить.

— Пятнадцать тысяч долларов? — тихо отозвалась Анита. — Расскажи мне, пожалуйста, еще раз, что у вас там произошло в школе. — Она уселась поудобнее, приготовившись слушать рассказ о Дармуте и о том, как Кэт покинула подругу, не предупредив ее ни о чем и не желая больше иметь с ней дела.

— И больше мы не встречались, пока она не пришла в магазин со своей чековой книжкой, — закончила Джорджия, голос у нее дрожал.

— Когда ты молод, — начала Анита, — у тебя полно иллюзий, ты ждешь чуда от тех, кто на самом деле очень далек от порядочности, и проходишь мимо настоящих друзей. Не стоит так уж переживать из-за этой неприятной истории, Джорджия, это только ее вина. Но по мере того как становишься старше, начинаешь понимать: те отношения, которые казались нам неинтересными, дорогого стоят, и человек стремится восстановить их. Однако возникает слишком много препятствий, и возможностей для этого — совсем мало. Теперь все заняты, ни у кого нет времени, и ты начинаешь понимать, что человек, который мог бы стать тебе настоящим другом, уже далек от тебя.

Джорджия улыбнулась:

— Ты полагаешь, именно это заставляет ее заказывать второе платье? И таскать меня по дорогим магазинам, чтобы выбирать для нее аксессуары? А по-моему, она просто стерва!

— Вероятно. Но стерва, понимающая, как ей плохо, — ответила Анита. — А может быть, она просто не знает, как предложить тебе возобновить вашу дружбу.

Она обняла Джорджию и погладила ее по голове.

— Я не могу с уверенностью утверждать, будто мне ясны мотивы ее поведения, Джорджия, но, кажется, она просто хочет общаться с тобой. Она готова платить огромные деньги за то, чтобы ты составляла ей компанию.

— Ну, я так не думаю!

— А я — да. Если бы я потеряла такую подругу, как ты, то не пожалела бы никаких денег, чтобы ее вернуть.

Анита снова погладила ее и вздохнула.

— Господи, ну за что мне такое наказание! — простонала Джорджия. — Ну зачем они все возвращаются! Сначала Джеймс, потом Кэти. Все это вносит хаос в мои дела. Ты делаешь с Люси наш видеокурс? Мы так затянули этот проект, а я ужасно хочу его завершить поскорее!

— Мы сделаем его, дорогая, все вместе, и сделаем непременно, — успокоила ее Анита. — У нас еще есть время, и нам некуда торопиться.

— Как я не хочу, чтобы они крутились вокруг меня! — в сердцах воскликнула Джорджия.

— Я знаю, это не так-то просто — заниматься столькими вещами одновременно. — Анита страшно не любила, когда что-то тревожило или расстраивало Джорджию, она была дорога и близка ей как родная дочь. — Все устроится, надо только спокойно продолжать жить дальше. — Она снова вспомнила тот день, когда они встретились в парке и познакомились.

— Ты знаешь, я скучала по ней, — прошептала Джорджия. — Я долго потом скучала по Кэти, я так долго надеялась, что она вернется… Прошло двадцать лет. Это звучит немного патетично, но ведь я говорю правду… Она училась в Дармуте, развлекалась и флиртовала с парнями, а я тосковала по ней. Неужели ты веришь, что после этого мы можем снова стать друзьями? — Она пожала плечами. — Ты ведь понимаешь, это было бы глупо. Я повзрослела и потеряла доверие к ней.

Джорджия встала и встряхнула волосами. Она больше не хотела жаловаться и снова стала сама собой — мисс Уолкер, гордой и независимой.

— Ну что же, теперь она богата, а я все такая же замарашка Золушка и должна вязать наряды для ее балов. Но моя тыква когда-нибудь тоже превратится в карету.