Выбери меня

Глава 23

Игры взрослых детей

Новогодние праздники я провожу с родителями в посёлке.

Я как будто возвращаюсь в детство. Напитываюсь только ему присущим спокойствием и лёгкостью.

Мы с мамой лепим целые подносы пельменей и вареников с картошкой. И потом варим их зимними вечерами, сидя в натопленной кухне с работающим фоном телевизором.

Желания выбираться на лыжи у меня почему-то нет. Обычно я каждый сезон езжу на местную горнолыжку. Но не в этот раз. Сейчас мне хочется не скорости и экстрима, а простого уюта и домашнего тепла.

Мы гуляем с мамой по до боли знакомым мне улочкам родного посёлка. Снег скрипит под нашими ногами. Когда я, не удержавшись, падаю в свежий сугроб, раскинув руки в стороны, мама лишь смеётся. И не говорит мне обычное: «Встань, а то застудишься».

В один из праздничных дней я навещаю свою сестру. Приношу машинку на радиоуправлении для подросшего Егорки. В прошлом году у Даши родился второй сын, которого назвали Саввой. Сейчас ему несколько месяцев.

Нам особо не удаётся поговорить наедине, так как маленький требует много внимания. Но я и рада. Мне не очень хочется сейчас откровенничать. Даже с сестрой.

Мне кажется, что люди, легко заимевшие детей, никогда не поймут таких, как я, которым всё даётся с трудом. И это не плохо, нет. Просто… как есть.

После визита к Даше я заезжаю в местный супермаркет. Он — чуть ли не единственный на весь наш посёлок. И считается своего рода местом для круглосуточных тусовок. Проще говоря, здесь собираются все.

Когда я тянусь на верхнюю полку за пакетом нужной мне муки, меня неожиданно окликают сзади.

— Ирин? Ты?

Моментально узнаю голос своего бывшего — Саши. Вот принесла же нелёгкая…

Оборачиваюсь. На моём лице нейтральная вежливая улыбка. С такой я обычно приветствую продавца на кассе.

— Добрый вечер.

Это действительно он. Выглядит так, словно его пережевали и выплюнули. Жизнь явно на нём потопталась. Лишний вес, отёкшее, осунувшееся лицо. Потухший взгляд. В нём мало что осталось от того, прежнего Саши, с которым я встречалась почти полжизни назад.

— Это действительно ты… — пялится на меня неверяще. — Я думал, ты живёшь в Питере.

— Приехала к родителям на праздники, — отвечаю уклончиво, не желая посвящать его в детали своей личной жизни. Привяжется ещё, не дай боже.

— Как ты? Как вообще?

— У меня всё хорошо, — даю обтекаемый ответ. У меня нет никакого желания с ним откровенничать или узнавать что-то о его жизни.

— Котик! Ты где пропал?

В шоке оборачиваюсь. Из-за угла выруливает… Маринка. На ней велюровый чёрный костюм. Из той категории, что и в пир, и в мир. И на день рождения к подруге, и мусор выкинуть. Волосы собраны в торчащую на голове гульку-антенну. Я свято верю, что девушки крутят эту хрень не иначе, как для связи с инопланетной цивилизацией.

На руках у Марины ребёнок, по виду мальчик. Второй, лет четырёх, цепляется за её штанину.

— Саш… — визгливо начинает Маринка, но тут же осекается, увидев меня.

— Привет! — здороваюсь с ней весело, не давая возможности прийти в себя.

Обращаюсь к ним обоим:

— Мне пора! С прошедшим!

Ловко схватив пакет с мукой, ныряю в просвет между рядами. Сразу же направляюсь на кассу. Нафиг, нафиг. Прошлое пусть остаётся в прошлом.

По дороге домой думаю, что я могла бы сейчас быть на месте Маринки. Ходить в велюровых штанах и с тележкой по деревенскому супермаркету. Б-р-р.

Оставшийся вечер я посвящаю выпечке имбирных пряников. Завтра Рождество, и я еду к Литвиновым. По плану — украсить готовые изделия вместе с детьми. Специально для этого я купила целый набор пищевых фломастеров.

Дома у Лёши и Алёны на удивление тихо. Машенька спит, поэтому все ходят на цыпочках.

Макс и Иванка, расположившись на диване внизу, смотрят какой-то новогодний фильм по телеку.

Мы с Алёнкой обнимаемся, как будто не виделись несколько лет, а не каких-то пару недель с прошлого года.

— Где Лёха? — спрашиваю бодро.

— На заднем дворе. Придумал себе заботу, — кивает в сторону камина, стоящего в гостиной. — А я предлагала сделать электрический, но нееет. Настоящий ему подавай. Теперь играет вон в дровосека целыми днями.

Фыркаю.

— Чем бы дитя не тешилось. Мы же только втроём будем?

— Эээ… — что-то в голосе подруги заставляет меня насторожиться. Я как раз пытаюсь повесить куртку на верхний крючок. Оборачиваюсь к ней с поднятыми руками.

— Серёжа здесь, — сдаётся Алёнка.

— Что?

Куртка падает из моих рук на пол.

Подруга заговорщически шепчет:

— Он обиделся на меня за то, что я не сказала, что ты в городе и живёшь у нас. Разозлился дико.

— Ему три года что ли? Чтоб обижаться?

Алёнка машет руках в сердцах.

— Ну, я ему соврала, получается… Ай, короче. Я его позвала сегодня. Думала, что откажется.

— Но он приехал.

— Ага. Подарки детям привёз.

В предбаннике слышатся шаги. Кто-то топчется на коврике перед дверью, пытаясь стряхнуть прилипший к подошве снег.

Когда дверь распахивается, я уже почти готова. Первым заходит Литвинов. В руках — охапка наколотых дров. Следом за ним появляется Серёжа. На нём свитер крупной вязки с высоким горлом и неизменная небритость. Шапка с забавным помпоном разбавляет его брутальный образ, делая похожим на мальчишку.

— Привет.

Здороваемся. Целую Литвинова в щёку.

— С праздником!

Перехожу к зыстывшему за ним Серёже. Осторожно прикасаюсь губами к его лицу, чуть повыше линии, где заканчивается борода. Холодный. Меня обдаёт его свежим морозным запахом пополам с едва уловимыми нотками туалетной воды. Задерживаю дыхание.

— Привет, — тихо говорит Серёжа. По его глазам понимаю, что у нас перемирие сегодня. Аллилуйя!

Помогаю Алёнке накрыть на стол. Когда из радионяни слышится крик Машеньки, вызываюсь добровольцем.

Поднявшись наверх, обнаруживаю Машу лежащей на животе. За время, прошедшее с крестин, она очень подросла. Заметив меня, настороженно смотрит.

— Привеееет, — улыбаюсь ей широко. Она в ответ улыбается мне, обнажая свой единственный зуб, задорно торчащий на нижней десне.

Проверив подгузник и убедившись, что он чист, беру её на руки и спускаюсь вниз.

— Погоди, сейчас я её возьму, — Алёна суетится вокруг стола. — Кушать хочет, наверное. Лёш? Лёшааа? — зовёт мужа.

— Он вышел прогуляться с собакой, — неожиданно раздаётся голос Серёжи недалеко от меня.

— Серёж, принеси там, на кухне, прорезыватель. В стерилизаторе, наверное. Это такая белая штука с крышкой, — объясняет Алёнка в ответ на недоумённый взгляд Алёхина. — Внутри резиновая игрушка, как кольцо. У неё десна чешется, она сейчас руку съест, — указывает на Машеньку, пытающуюся укусить свою ладошку.

Серёжа возвращается через пару минут. Маша, завидев в его руках заветную игрушку, тянется к ней.

Он ласково щёлкает её по носу.

— Стойте так. Отличный кадр, — командует Алёна.

Оборачиваемся к ней все трое. Она наводит на нас камеру. Ведёт ладонью в воздухе.

— Чуть-чуть правее, ёлка не вся вошла.

Алёна делает несколько кадров. Терпеливо позирую ей. Серёжа встаёт чуть позади меня, положив руку мне на талию. Ощущаю тепло его тела. Он весь такой… горячий.

Вскоре возвращается Лёша. Мы садимся за стол все вместе. После обеда Алёнка уходит, чтобы снова уложить Машу. Литвинов — за ней. Говорит, что нужно помочь, но мне кажется, он просто хочет провести время вдвоём с женой. Пока старшие дети под моим с Серёжей присмотром.

— Ну, чем займёмся? — спрашиваю у оставшихся. Максу и Иванке в этом году исполнится десять. Их погремушкой не уболтаешь уже. Приходится изощряться.

— Может пойдём на пряниках рисовать?

— Дааа! — Иванка воспринимает мою идею с энтузиазмом, даже хлопает в ладоши. В отличие от Макса, скептически сморщившего нос.

— Я хотел поиграть в Икс Бокс.

— Но там Маша спит, — возражает Иванка. — Нельзя шуметь.

Макс канючит:

— Вечно что-то нельзя…

Нагло влезаю в разговор:

— Дядя Серёжа тоже любил играть в приставку в твоём возрасте.

— Правда? — Макс выглядит заинтересованным.

— А то! — подтверждаю уверенным кивком головы. — Его было просто не оторвать от экрана…

— Вы что, росли вместе, как мы с Максом? — перебивает меня Иванка.

— Эээ… Не совсем.

Алёхин, ехидным голосом:

— Видишь ли, детка, когда я играл в приставку, тетя Ирина была уже г-м старе… взрослая. И вовсю…

— Училась в университете! — говорю звонко. — А дядя Серёжа целыми днями играл! Он обожал это занятие. Правда потом он полюбил совсем другие вещи… — тяну многозначительно, не удержавшись от язвы.

— Какие? — наивно интересуется Иванка.

Серёжа смотрит на меня, выразительно изогнув брови. Мол, ну и что ты на это ответишь?

— Всякие! — отвечаю бодро. — Например, баб, — Серёжины глаза окруляются, становясь размером с монету. — Снежных, — добавляю ехидно.

— Снежных баб?

— Ага. Почему бы нам не слепить одну? Снега навалило — тьма тьмущая. Дядя Серёжа нам поможет, правда? Ведь он настоящий спец в этих делах, — хлопаю ресницами, напустив на себя ангельский вид.

Часом позже я стою посреди двора Литвиновых, скептически оглядывая полученный результат.

— Н-даа…

Возможно, я слегка переоценила способности дяди Серёжи.

Слепленный нами снеговик похож скорее на жертву аварии.

— Просто нужно добавить акусуары, — важно изрекает Иванка.

— Кого? — теряюсь.

— Акусуары. Мама всегда так говорит.

— Аксессуары, — шепчет мне на ухо Алёхин. Вздрагиваю. Когда он успел подобраться так близко?

— Что добавим?

Иванка задумывается ненадолго.

— Если это девочка, у неё должен быть макияж.

— Точно! — радуюсь, как ребёнок. — У меня в сумке есть специальные фломастеры! Я брала, чтобы раскрашивать пряники. Принесёшь?

— Ага. А ещё ей нужна юбка.

— Юбка? — слегка теряюсь. — Юбки у меня с собой нет.

— Можно просто повязать ей платок. Я знаю, где у мамы лежит, — встревает Макс.

— Супер! — потираю руки в предвкушении. — Тогда бегом. За акусуарами. Одна нога здесь, другая — там! — командую.

Дети срываются с места наперегонки.

Я зачерпываю снег в ладони. Надо бы сделать бок поровнее. У Алёхина с глазомером явно неладно. Неверяще вглядываюсь в снежный шар.

Он что… слепил ей ягодицы!? В полном шоке пялюсь на зад снежной бабы а-ля «Ким Кардашьян в лучшие годы». Открываю было рот, чтобы высказать этому знатоку женской анатомии всё, что я о нём думаю, как вдруг… в меня что-то влетает. Поначалу не разобравшись, что это, оборачиваюсь, и тут же получаю снежком в лицо!

Алёхин лыбится во все тридцать два, глядя на меня. В руке у него очередной «снаряд». Ах ты!..

Он пуляет в меня снежком, но я ловко уворачиваюсь, готовая к его атаке. Прячусь за снеговика.

— Готовься к мучительной и долгой смерти, Алёхин! — кричу ему гневно.

Он ржёт в голос, даже не пытаясь сдерживаться.

Соорудив подобие снежной бомбы, осторожно выглядываю из своего укрытия. В меня тут же летит снежок, запущенный Серёжей. Ныряю обратно.

Алёхин ухахатывается, наблюдая за мной.

Мне помогает случай. Окно первого этажа приоткрывается. Голос Алёны:

— Эй! Долго вы там ещё? Пошли чай пить!

— Идём! — отвечает ей Алёхин, по инерции повернувшись в сторону дома.

Воспользовавшись тем, что он отвлёкся, выскакиваю из-за снеговика и запускаю в него снежок. Потом ещё один. Оба раза попадаю ему в голову. Бинго!

Пока Серёжа пытается отряхнуть лицо от снега, делаю резкий рывок по направлению к нему и толкаю в сугроб!

Серёжа рефлекторно хватает меня за шарф, утягивая за собой. Падаю на него сверху, заливаясь смехом. Давно я так не веселилась!

— Смешно ей, — ворчит Алёхин, всё ещё отплёвываясь от снега, облепившего его лицо.

Не в силах связать и двух слов, лишь трясу головой. Он молниеносным движением переворачивает нас и теперь нависает сверху.

— Обхохочешься, — шепчет зловеще.

Замираю под ним. Вспоминаю ту ситуацию на крестинах, когда он вот так же прижимал меня своим телом, а потом… поцеловал.

Смотрю на его раскрасневшееся лицо, мокрые от снега, слипшиеся ресницы.

Серёжа делает едва уловимое движение, наклоняясь ко мне ближе. Его глаза прямо напротив моих. Смотрит цепко. Чувствую его горячее дыхание на своих губах.

Ещё миллиметр. Мы почти соприкасаемся носами.

— Ну где вы там? — голос Алёны. — Чай остывает!

Серёжа выдыхает резко, как будто отмерев. Скатывается с меня. Лежим так некоторое время, синхронно уставившись в уже начавшее темнеть небо. Он поднимается первым.

Помогает мне встать, протянув руку. Но дёргает чересчур резко, поэтому я слегка теряю равновесие, ударяясь об его грудь. Шапка съезжает на лоб. Поправляю её, сдувая прядь волос, налипшую на лицо.

Серёжа смотрит, на меня улыбаясь.

— Что? — шепчу едва слышно.

— У тебя нос красный.

Затягивает шарф на мне потуже.

— Пошли в дом, греться.