Выбери меня

Глава 48

Несвободное падение

37-я неделя, январь

Последние несколько недель у меня жутко болит спина. Просто отваливается!

Любое движение причиняет муку.

Конечно, я была у врача. Тщедушный дяденька в очках долго и нудно прощупывал мою многострадальную поясницу. Просил повернуться то так, то этак. Диагноз неутешительный, но банальный: остеохондроз.

Честно говоря, я думала, это только у бабулек бывает. Но доктор объяснил, что при беременности боли в спине нередкое явление. Это связано с увеличением массы тела и перераспределением центра тяжести, что отрицательно влияет на позвоночник.

Естественно, рентген мне делать нельзя. Сильнодействующие препараты также противопоказаны. Бандаж, коврик с колючками и тюбик мази с запахом грязных мужских носков — вот мои лучшие друзья на ближайшие пару недель.

От постоянно испытываемых болей и дискомфорта я стала, мягко говоря, капризной. А точнее сказать — абсолютно невыносимой! Я и сама это чувствую, но поделать с собой ничего не могу.

Я срываюсь на близких. Складывается ощущение, что никто в этом мире не в состоянии меня понять!

Мне кажется, даже мама избегает меня в последнее время. И я не могу её в этом винить…

Серёжа опаздывает уже на пять минут. Стою у подъезда, притаптывая ногами от холода. Где его черти носят?!

Завидев, наконец, знакомый автомобиль, начинаю движение к нему сама. Сегодня скользко, поэтому иду я медленно. Пыхчу как ёжик в сезон размножения. Я зла. Я очень зла!

— Эй, эй! — Серёжа выскакивает из машины. Оставив водительскую дверь нараспашку, тормозит меня, хватая за локоть. — Ты куда? Не видишь, здесь каток сплошной?

Пока говорит это, сам чуть не поскальзывается.

Бурчу сквозь плотно сжатые зубы:

— Ты опоздал. Я замёрзла, между прочим.

— Извини, — помогает мне усесться в авто. — Там авария на Пионерской. Я пытался объехать, но…

— Значит, хреново пытался! Я ног не чувствую!

— Прости.

Моментально ловлю откат. Чувствую себя последней сукой. Он извиняется за чужое ДТП? Что дальше? Попросит прощения за глобальное потепление?

Немного успокоившись в мягком уюте салона, шепчу:

— Это ты меня прости. Я сегодня совсем не в духе.

— Опять спина? — спрашивает понимающе.

— Ага, — непроизвольно морщусь, ощутив очередной укол в пояснице.

— Скоро это пройдёт. Потерпи.

— Стараюсь. Но иногда просто на стенку лезть охота…

— Неужели нельзя ничего сделать?

— Всё что можно, я уже делаю.

— Но это ненормально! Хочешь я поговорю с доктором или…

— Не надо, Серёж. Спасибо. Жизнь — боль, ничего тут не попишешь. Буду… терпеть.

Тем более есть ради чего. Добавляю мысленно. Уже совсем скоро я встречусь со своим малышом!

Константин Николаевич придирчиво всматривается в результаты моих анализов. Отложив бумаги, переводит взгляд на меня. В ожидании вердикта врача нервно тереблю свои скрюченные пальцы.

— Ну что ж… По УЗИ всё в полном порядке. Развитие плода соответствует сроку. Лежит правильно, правда головка ещё высоковато. Я бы рекомендовал первое-второе. Это будет как раз тридцать восемь недель.

Сейчас мы говорим о дате моих родов. По ряду обстоятельств мне планируют кесарево сечение.

Первое!.. Это ведь уже через неделю. Даже не верится…

Доктор листает мою медицинскую карту.

— Единственное, что я бы посоветовал, это — отказаться от эпидуральной анестезии. Ваши проблемы с позвоночником чреваты необратимыми последствиями в случае, если что-то пойдёт… не так.

Внутренне холодею. Что может пойти не так? В моей ситуации? Да всё что угодно!

— Но лучше проконсультироваться с анестезиологом. Гурген что говорит?

Гурген Леонидович — акушер-гинеколог, который будет принимать у меня роды. Лучший из лучших! Я сделала всё, что в моих силах, чтобы попасть к нему. И у меня получилось.

— То же самое. И анестезиолог. Я уже была.

Константин удовлетворённо кивает.

Когда Гурген Леонидович впервые намекнул мне, что операция скорее всего пройдёт под общим наркозом, я… мне чуть плохо не стало. Получается, я не увижу рождение своего ребёнка? Как же так?

Но постепенно, поразмыслив как следует и приняв во внимание, что все мои врачи солидарны в этом вопросе, я смирилась. Надо — так надо.

— И ещё. Риск отслойки плаценты всё ещё сохраняется. Совсем немного осталось, Ирина. Берегите себя.

Энергично киваю, подтверждая, что да, я себя берегу.

— Никаких физических нагрузок, прыжков. С горки не кататься. На стремянку не залезать. Ясно? — спрашивает врач строго.

— Яснее не бывает! — бодро рапортую в ответ, пересиливая желание поднять ладонь в пионерском жесте.

— И, Ирина… По-прежнему следует воздержаться от половых контактов.

Слегка краснею. Молча киваю в ответ.

— Хорошо. Жду вас тридцатого в это же время. Скорее всего, это будет последний приём. Вы это понимаете, Ирина?

— Да.

— Мы уже на финишной прямой. Вы — молодчина, — улыбается мне Константин. Отзеркаливаю его улыбку.

Этот человек дал мне возможность стать матерью. В определённый момент, когда я уже сдалась, он заставил меня поверить в то, что всё возможно и всё ещё будет. За это я буду вечно ему благодарна.

Летая в радостных мыслях, выхожу на парковку клиники, где меня ждёт Серёжа. Весь этот месяц он исправно возит меня на всевозможные медицинские процедуры.

Внезапно понимаю, что спина почти не болит. Господи, какое счастье! Неужто отпустило? Прекрасный, просто чудесный денёк сегодня!

Пока мы стоим в пробке на светофоре, случайно цепляю взглядом вывеску.

— Серёжа.

— М-м? — сосредоточенно печатает что-то в своём телефоне.

— Серёжа, мне срочно кое-что нужно.

Обеспокоенно вскидывает на меня взгляд.

— Серёжа. Серёженька, — шепчу торопливо. — Пипец как хочется. Сладкой ваты, Серёж. На палочке, ммм…

— Тебе же нельзя сладкое? — имеет в виду мои проблемы с отёками. Я действительно ограничиваю себя в углеводах.

— Ну чуть-чуть же можно. Мааааленький кусочек. Остальное выкину. Или тебе отдам! Ну, можно? Можно ведь? Ну, Серёженька…

— Где её взять-то сейчас? — спрашивает недоумённо.

Лукаво указываю пальцем на вход в кинотеатр.

— Шутишь? Здесь нереально припарковаться.

— А и не надо! Ты едь, как ехал. Впереди два светофора. Декабристов, Вильнюса, — перечисляю названия близлежащих улиц. — Сделаешь кружок, а я пока сбегаю и куплю.

Смотрю на него умоляюще. Знаю, что он не может мне отказать!

— Это плохая идея.

— Нормальная идея! Здесь проход сквозной. Я просто выйду с обратной стороны. И буду ждать тебя там, — указываю в сторону кинотеатра.

— Может просто заедем в магазин у дома?

— Нееет. Это совсем не то! Ну Серёжааа… — ною. — Если я сейчас не съем её, то умру!

— Как дитё, ей-богу, — качает головой.

— В каком-то смысле так и есть. Я пошла?

— Иди, — вздыхает. — Только не задерживайся.

— Хо-ро-шо! — практически пропеваю эту фразу.

Серёжа перестраивается в правый ряд, чтобы я могла выйти прямо на тротуар, не пересекая проезжую часть. Шлю ему воздушный поцелуй на прощание. Усмехается.

Через несколько минут я выхожу через запасной вход с обратной стороны здания. Купленная вата крепко зажата в руке.

Мелко перебирая ногами, бреду в сторону светофора. Подъем ощутимо идёт в горку. Подошвы моих угги безжалостно скользят по припорошенной снегом ледяной поверхности.

Вижу Серёжину машину, выруливающую из-за поворота. Метров пятьдесят примерно. Вот сейчас он встанет на красный, и я быстренько заскочу. Машу ему рукой в варежке, сжимающей драгоценную добычу.

Чей-то резкий вскрик заставляет меня оглянуться.

С ужасом наблюдаю, как прямо на меня стремительно мчится летняя прогулочная коляска. В ней ребёнок! Совсем ещё малыш.

Следом за коляской бежит девушка в дутой красной куртке. Одной рукой она держит какой-то свёрток. Второй — пакет по типу «майки», из тех, что обычно выдают на кассе. Этой же рукой пытается удержать шапку крупной вязки, так и норовящую слететь с её головы. Со страхом понимаю, что свёрток, который она прижимает к себе — это грудничок!

Девушка кричит, не переставая, заставляя шарохаться в стороны проходящих мимо неё людей. Пакет вылетает из её руки. Возможно, она его бросает намеренно, пытаясь избавиться от ненужной ноши. Сочно-оранжевые мандарины рассыпаются прямо на заснеженный тротуар, отскакивая в разные стороны словно теннисные мячики.

Ребёнок в коляске, несущейся прямо под колёса проезжающих мимо машин, истошно плачет. Всё это происходит в какие-то доли секунды.

Роняю палочку ваты и делаю широкий шаг вправо. Одновременно выставляю обе руки вперёд, пытаясь смягчить удар. Коляска, успевшая набрать неплохую скорость на голом льду, врезается в меня. Падаем на землю.

Боль острой вспышкой пронзает живот. Схватившись за него, надсадно дышу, ещё не в состоянии осознать то, что случилось.

Происходящее сейчас вокруг скорее напоминает мне идущий по ТВ фильм, чем мою собственную реальность. Веду ошалевшим взглядом в пространстве.

Малыш, сидящий в коляске, к счастью, оказывается пристёгнут. Девушка в шапке догоняет нас. Причитая, пытается достать ребёнка.

— Боже. Вера. Боже, ты в порядке?! — она сама чуть не плачет.

Один из прохожих останавливается, чтобы помочь ей. Она суёт грудничка ему в руки.

— Подержите, пожалуйста. Прошу Вас, пожалуйста! — умоляюще.

— Кто же на такой коляске ездит зимой? — звучит укоризненное ей в ответ.

Около нас начинается суета. Кто-то пытается помочь мне встать, но я не могу. Рефлекторно сопротивляюсь. Чувство, будто мой живот зажали в раскалённых железных тисках. Каждое движение даётся невероятно болезненно.

Бледное лицо Серёжи мелькает за спинами обступивших меня людей. Расталкивает их, не церемонясь. Бросается ко мне.

— Ты как?

Смотрю на него, не отвечая, словно онемев.

Крепко обхватывает мои плечи:

— Ира, ты меня слышишь? Ты в порядке?

Открыв рот беспомощно, пытаюсь что-то сказать. Не выходит. Лишь отрицательно кручу головой из стороны в сторону.

Со стороны проезжей части доносится:

— Эй, мужик! Ты охренел совсем?! Тачку убери!

Серёжа, не обращая внимания на адресованные ему слова, торопливо говорит мне:

— Обхвати меня за шею руками. Ира! — звучит требовательно. — Посмотри на меня.

Плывущим взглядом цепляю его качающееся лицо.

— Всё будет хорошо, — произносит уверенно. — Мы сейчас поедем в больницу, и всё будет хорошо. Надо ехать, Ира. Слышишь?

Заторможенно киваю.

— Слышь, ты! Тачку убрал! Я кому говорю!! — тот водитель всё никак не угомонится.

— Да заткнись ты! — неожиданно орёт ему многодетная мать. По всей видимости, она уже окончательно пришла в себя. — Подождёшь, не облысеешь! Видишь, что тут…

— Держись, — голос Серёжи пробивается ко мне словно через слои ваты.

Подхватывает меня на руки. Резкая боль скручивает всё моё существо. Стону в голос.

— Подожди, малышка. Сейчас. Сейчас.

Какой-то человек помогает нам открыть заднюю дверцу авто. Сережа бережно укладывает меня на пассажирское сиденье.

Свернувшись клубочком, беззвучно плачу. Отчётливо ощущаю, что мои спортивные штаны для беременных промокли насквозь.

Серёжа заносит меня в уже ставший знакомым приёмный покой на руках.

Невнятно бормочет в макушку: «Это уже превращается в дурную традицию, детка».

Дальше всё повторяется. Лавочка для ожидания в фойе. Только я не сижу на ней, а, развалившись полубоком, лежу. Громкий голос Серёжи. Безэмоциональный — медсестры, ему в ответ.

Чьи-то руки раздевают меня, избавляя от верхней одежды. Человек в медицинском халате. Каталка. Опять голоса.

Всё это время я чувствую присутствие Алёхина рядом. В последний момент, когда меня уже увозят, цепляюсь за его ладонь.

— Наркоз. Пообещай мне!

— Что? — он не понимает.

— Если наркоз будет общий, я не увижу. Обещай, что посмотришь. Перепутают… Дети… — тараторю невнятно.

Он отвечает, глядя серьёзно в моё лицо:

— Обещаю. Слышишь? Я обещаю.

Отключаясь под бьющим в глаза белым светом операционной лампы, я слышу только эти его слова.