Выбираю таран

ПУЛИ ЕГО НЕ БРАЛИ…

«Москва — голова СССР. Сталинград — его сердце» — это примечательное определение из геббельсовского плаката для солдат вермахта далее разъяснялось так: «С захватом этого крупного железнодорожного узла, центра военной промышленности СССР, немцы получат базу для проведения новых военных операций». А какими будут эти «новые военные операции», знали разработчики плана «Барбаросса»: выход к Волге, оккупация Кавказа с его черноморскими портами, с грозненской, майкопской и бакинской нефтью, а уж на этом неиссякаемом источнике горючего самолеты люфтваффе бомбежками доведут Англию и — с дозаправками на островах Атлантики — США до капитуляции. Вожделенная цель Гитлера — мировое господство германской расы будет достигнуто.

Падение Сталинграда было условием вступления в войну Японии — на Дальнем Востоке, Турции — на юге. Другие союзники — Румыния, Италия, Венгрия, Финляндия уже отправили или должны были отправить свои войска численностью более миллиона солдат к Сталинграду, где по приказу Гитлера «мужчин следует истребить, женщин — депортировать»…

Главная роль в захвате города и истреблении жителей отводилась авиации, ее 4-му воздушному флоту под командованием генерал-полковника Вольфрама фон Рихтгофена — потомка известного аса Первой мировой войны.

23 августа каждый год отмечается в героическом городе как День памяти жертв первой фашистской массированной бомбардировки, когда сам город и великая река Волга превратились в кладбище для сотен тысяч людей: фашистские асы на бреющем полете расстреливали пулеметными очередями людей, пытавшихся доплыть с подожженных судов до берега.

Двести дней и ночей шли беспрестанные бои в самом разбомбленном городе, где огрызался огнем каждый дом, а в небе сходились в смертельных схватках советские и фашистские самолеты.

В швейцарском журнале «ВВС и техника» за 1948 год среди воспоминаний германских асов — участников Сталинградского сражения есть такое признание: «В течение 9,5 недель мы безвозвратно потеряли больше 1400 самолетов. Это была драма не только на земле Сталинграда, это была драма в его небе…»

Но и наши потери были серьезны. Поэтому, готовясь взять в котел 6-ю армию Паулюса, Сталин телеграфировал генералу армии Жукову 12 ноября 1942 года: «Опыт войны показывает, что операции против немцев можно выиграть лишь в том случае, если имеем превосходство в воздухе… Если наша авиация не в состоянии выполнить эти задачи, то лучше отложить операцию на некоторое время и накопить побольше авиации».

В небе Сталинграда наши летчики потеряли 2063 самолета. Но сбили 3367 вражеских машин. Из них 41 — таранным ударом!

С победы в Сталинграде начался коренной перелом в завоевании стратегического господства в воздухе нашей авиацией, упроченный в воздушных битвах на Кубани и Орловско-Курской дуге.

Среди сбитых немецких асов оказался праправнук канцлера Отто фон Бисмарка, объединившего разрозненные немецкие княжества и графства в германскую империю и завещавшего никогда не воевать с Россией.

«Вы знаете об этом наказе своего предка?» — спросили обвешанного Железными крестами аса. «Он был прав», — последовал ответ.

Противостояли аристократам элитного 4-го воздушного флота люфтваффе простые рабочие парни, как, например, прославленный командующий 8-й воздушной армией генерал Тимофей Тимофеевич Хрюкин, подростком батрачивший на Кубани, в молодости отражавший налеты бомбардировщиков на города мятежной Испании и японских самураев — на революционный Китай, Герой Советского Союза, к концу войны — дважды Герой.

У асов советских ВВС за плечами чаще всего была семилетка, школа фабрично-заводского обучения, аэроклуб, летное училище, а то и ускоренные летные курсы. Боевой опыт этих недавних токарей, слесарей, столяров, крестьян был мизерным по сравнению с покорившими пол-Европы германскими асами. Их малую «агрессивность», необходимое качество истребителя, по мнению асов люфтваффе, в первый год войны отмечают многие гитлеровские летчики, возросшую агрессивность в 1942 году — все. Полковник Бойст оставил серьезное признание о боях 1942 года: «Медленное, но непрерывное снижение боевого уровня немецкой авиации необходимо отнести к постепенному усилению русской истребительной авиации»…

«Пули его не брали, — рассказывал после войны однополчанин Баранова, дважды Герой Советского Союза Владимир Лавриненков. — За полтора года войны совершил 176 боевых вылетов, уничтожил 24 самолета врага в воздухе и 6 — на земле, штурмовкой. За его очень заметным — по четырем рядам красных звезд на фюзеляже — «ястребком» охотились лучшие асы 4-й воздушной армии, но он, виртуоз воздушного боя, каждый раз оставлял их с носом».

Кто-то из авиатехников написал на фюзеляже его истребителя: «Гроза фашистов М. Д. Баранов!» Инициалы поставили в знак уважения к бесстрашному мальчишке двадцати лет от роду.

«Миша был парень красивый, белокурый, синеглазый, стройный, как девушка, — рассказывал о друге юности дважды Герой Советского Союза Николай Козлов, сам таранивший фашистов дважды. — Удивительно по-доброму он относился к людям, даже, я бы сказал, нежно. Теперь думаю, может, оттого, что чувствовал — недолгой будет его жизнь?»

Родился Михаил Баранов в деревушке Горки Кингисеппского района Ленинградской области. Рос без отца, на летних каникулах работал подпаском. Закончив семилетку, поступил в школу ФЗУ при знаменитом Кировском (бывшем Путиловском) заводе. Год работал токарем на Кировском заводе, по выходным учился летать в аэроклубе вместе с Николаем Козловым.

В 1939 году они поступили в летное училище в маленьком городке Чугуеве Харьковской области.

Это училище, переименованное в марте 1941 года в Чугуевскую военную авиационную школу летчиков, одно из самых знаменитых в истории мировой авиации — его ускоренный (!) выпуск 1941 года дал 54 аса — Героев Советского Союза, причем четверо из них — дважды Герои, Иван Кожедуб — трижды!

Только один этот выпуск уничтожил за войну более тысячи вражеских машин! Тридцать из них — на счету Михаила Баранова.

Свою первую победу двадцатилетний Михаил Баранов одержал 22 сентября 1941 года — завалил Me-109, несмотря на огонь его пушки и двух пулеметов.

Он приземлился радостный, возбужденный и крикнул бежавшим к самолету друзьям: «Ура! Угробил гада! Есть один! Рисуем «звездочку» на фюзеляже!»

Он пришел на фронт с необходимым для каждого летчика-истребителя стремлением — сбивать! Но на первых порах и сам испытал горечь поражения — был сбит в одном из осенних боев 1941 года. И что самое драматическое — над оккупированной врагом территорией. Две недели ночами выбирался к своим, не раз слышал вблизи немецкую речь. Судьба хранила. Днем прятался в чаще леса, в оврагах, у добрых людей. Однажды напоролся на вражеского солдата — успел выстрелить первым…

«Сколько раз увижу фашиста — столько раз и убью!» — вспоминает слова боевого товарища Миши Баранова маршал авиации Герой Советского Союза Иван Иванович Пстыго и продолжает: — А ведь добрейшей души был человек! Отменный певун и плясун. А как ожесточился! Причины тому были… Помню, в июле — августе 1942 года обстановка под Сталинградом накалилась, беженцы с западных областей страны и местные жители, не успевшие перебраться через Волгу, прятались с детьми по землянкам от бомбежек и артобстрелов.

Смотрим, Михаил раз, другой откладывает часть завтрака или обеда, заворачивает в бумагу и подается к землянкам. Заглянули и мы как-то следом. И что же оказалось? В течение месяца Миша подкармливал, спасая от голода, женщину с тремя малышами… И нам стеснялся признаться в своей жалостливости. Стали и мы урезать свой паек, поставили эту семью и их соседей на довольствие.

Я перед Мишей в неоплатном долгу, — признается маршал. — Много раз при выполнении боевых заданий нас, штурмовиков, прикрывало звено истребителей старшего лейтенанта Баранова. Не забуду, как под Севастополем на мой штурмовик набросилось сразу пять «мессеров». Одного подбил мой воздушный стрелок, а с четырьмя — повторяю: с четырьмя! — разделался Михаил! Изумительный ас!»

…После двухнедельной «прогулки по тылам врага», как называл шутливо Михаил свои мытарства на оккупированной территории, он только вернулся в строй, а уже 2 октября «положил в сумку», как образно выражались в полку, разведчик «Хеншель-126», соглядатаем висевший над линией фронта. Едва успел похвалить себя: «Молодец, Миша, так держать!» — как увидел двух свободных охотников — «мессеров», поджидавших у аэродрома возвращения с задания наших «ястребков». Один из них сразу пошел в атаку, второй делал заход для атаки. Но Михаил, сделав обманный маневр — будто бы уходит от боя, вдруг развернулся, прошил пулеметной очередью первого атакующего и тут же повернул ко второму. Но тот, увидев падающего на русский аэродром ведущего, предпочел удрать с поля боя.

…Сержант Владимир Лавриненков, будущий дважды Герой Советского Союза, прибыл под Сталинград, когда Михаил Баранов был уже известен всей стране — о его победах рассказывали радио и кинохроника, писали газеты и журналы. Много лет спустя в книге «Возвращение в небо» он так описал свою первую встречу с ним:

«В общежитии мы застали двух девушек. Они были одеты в легкие комбинезоны, какие тогда носили летчики, и о чем-то весело беседовали, усевшись на покрытом одеялом матраце. Увидев девчат, мы решили, что попали не по адресу, и растерянно остановились в дверях.

— Проходите, не смущайтесь, — сказала одна. — Давайте знакомиться. Лиля Литвяк. А это Катя Буданова.

Не успели оглядеться, как вслед за нами вошла группа мужчин. На их гимнастерках сверкали награды. Среди вошедших — три Героя Советского Союза! Один из них, блондин среднего роста, сразу привлек мое внимание знакомым лицом.

— Баранов, — назвал он себя.

Я с восторгом смотрел на него. Славные боевые дела Баранова были известны всем летчикам, мы знали, что служит он где-то рядом с нами, иногда встречались в воздухе.

Баранов в те дни был самым популярным истребителем на нашем Сталинградском фронте.

— Устраивайтесь, товарищи, кому где нравится, — показал Баранов на длинный ряд аккуратно застеленных матрацев на полу. — А вас, девушки-красавицы, прошу следовать за мной, найдем вам квартиру получше».

Вскоре маленькая хрупкая Лиля Литвяк и рослая красавица Катя Буданова стали известными на весь Сталинградский фронт летчицами. Обучали их боевой работе «старики», Михаил Баранов — в их числе. Обе замечательные девушки не дожили до Победы — погибли.

Дни и ночи шло великое сражение. Более двух миллионов людей с оружием в руках сошлись на узкой полоске вдоль берега Волги в смертельной схватке. Гул самолетных моторов, казалось, не стихал ни на минуту.

В жаркие дни июля в воздушном бою, в котором участвовали летчики разных авиаполков, по голосам в эфире узнали друг друга друзья юности Михаил Баранов и Николай Козлов. После боя поспешили найти друг друга и, укрывшись от зноя под крылом «яка», поговорили.

Страшную историю рассказал Николай: эшелон, в котором эвакуировалась его семья, разбомбили фашистские «юнкерсы». Живы ли жена и дочка, Николай не знал. Но к «юнкерсам» у него теперь свой личный счет, бьет их и огнем, и тараном. 24 сентября 1941 года над Брянском огнем подбил двоих, на третьего не хватило патронов — сразил тараном. 24 мая 1942 года уже здесь, на Сталинградском фронте, над станцией Морозовской догнал уходивший на малой высоте бомбардировщик и вогнал в землю ударом по хвосту.

(Только после войны нашел Николай Козлов семью — у красавицы жены в той бомбежке оторвало руку, дочку чудом спасли добрые люди. Пусть малым, но все же утешением был для Николая его личный счет истребителя: из 24 сбитых им самолетов врага 20 были ненавистные «юнкерсы».)

Михаил слушал рассказ друга, окаменев лицом. Оживился лишь, услышав о его двух таранах: «Расскажи подробнее, Николай, может, пригодится твоя наука».

Пригодилась, и очень скоро.

Бой Михаила Баранова 6 августа 1942 года во многих полках разбирали в дни войны, затем о нем не раз рассказывали преподаватели военно-воздушных академий и летных училищ. Однако о результатах этого боя существует несколько версий.

По официальным данным, в одном бою Баранов сбил три фашистских самолета огнем, четвертый — тараном. Однополчане, бывшие очевидцами этого боя, настаивают, что таранил Михаил два вражеских самолета.

Итак, версия первая.

В книге «Войска ПВО страны в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» среди записей наблюдений постов ВНОС[2] находим краткий текст:

«6 августа 1942 года, четверг. Четверка истребителей 183-го иап, ведомая командиром звена ст. лейтенантом М. Д. Барановым, вступила в бой с 25 самолетами врага в районе переправы через Дон. В первой атаке Баранов сбил вражеский истребитель, затем сбил второй, затем атаковал подошедшие бомбардировщики, подбил одного из них и принудил совершить посадку в расположении наших войск.

В ходе боя фашистские истребители атаковали советских штурмовиков. Придя на помощь «илам», Баранов сбил третий самолет врага. Израсходовав, видимо, боезапас, таранным ударом сбил четвертый и спасся на парашюте».

Но и по этой записи получается, что Баранов вывел из строя все-таки пять фашистских самолетов!

Вот как описана схватка в официальной справке, хранящейся в музее-панораме «Сталинградская битва» (версия вторая):

«6 августа 1942 года командир звена 183-го истребительного авиационного полка старший лейтенант Михаил Баранов вступил в бой с группой «мессершмиттов». Подбив одного, он продолжил бой с двумя другими. Но в это время летчик увидел шестерку немецких бомбардировщиков. Они направлялись к переднему краю нашей обороны. Баранов мгновенно решает помешать бомбежке. Ловко уйдя от «мессершмиттов» (напомним: для советских летчиков главной целью всегда были бомбардировщики. — Л. Ж.)₉ летчик начинает преследовать «юнкерсов». С ходу атакует их. Одного поджигает, остальных заставляет повернуть обратно атаками. Вскоре он снова видит пятерку «мессершмиттов», преследующих отставшего от своих советского штурмовика. Он тут же поспешил на выручку, ввязался в бой. Подбивает одного из «мессершмиттов» (о том, что принудил его к посадке на наш аэродром, не сказано. — Л. Ж.), ложными атаками сковывает четырех оставшихся. Наш штурмовик благополучно уходит на свою территорию.

Но у Михаила Баранова кончились боеприпасы. Он принимает решение таранить врага. Плоскостью своего самолета отрубает хвост немецкой машины. Она закрутилась и рухнула оземь. У машины Баранова отвалился кусок плоскости, при этом летчик получил ранение в ногу, выпрыгнул с парашютом.

В этом бою им сбито 4 вражеских самолета».

В этой справке, как видим, тоже фиксируется четыре победы.

Знаменитый ас, дважды Герой Советского Союза Владимир Лавриненков по рассказам очевидцев дает такое описание фантастической схватки Михаила Баранова 6 августа 1942 года в своей книге «Возвращение в небо» (версия третья):

«Дело было под вечер, когда после напряженной боевой работы летчики, как обычно, собрались возле полковой радиостанции. В чистом небе появилась группа «юнкерсов», сопровождаемых истребителями прикрытия. В тот же миг прозвучал сигнал на вылет по тревоге, и наши «яки» поднялись навстречу врагу.

Силы были не равны. Однако Михаил Баранов смело врезался в боевой порядок «мессеров», и один из них тут же загорелся.

Надо сказать, что наши истребители по тактико-техническим данным не уступали самолетам Me-109. И потому мы не удивились, увидев, как старший лейтенант после блестящей атаки ушел на высоту. Другие «яки» сразу разобрали «юнкерсов» и стали преследовать и обстреливать их, защищая переправу.

Именно в этот момент Баранов на большой скорости стремительной атакой сбил «юнкерса», который неосторожно отделился от группы.

Оглядевшись, летчик заметил, что несколько «мессеров» атаковали наш отставший штурмовик. Заметил и то, что «ил» даже не пытался отбиваться. Он еле тащился над землей к своим. Улучив момент, когда фашистская машина, выйдя из атаки, набирала высоту, Михаил одной очередью оборвал ее полет.

Когда находишься в воздухе, в смертельной карусели, нет времени следить за своими товарищами. Но все же почти каждый летчик фиксирует момент атаки или падения самолетов. Те, кто видел, как старший лейтенант свалил трех фашистов в этом бою, послал об этом весть в эфир, на землю.

Однополчане и в воздухе, и на земле понимали, что у него оставалось мало патронов и действовать ему надо осторожно.

Баранов догнал «мессера», который оказался в невыгодном положении, и ударил крылом по хвосту. Тот сразу повалился вниз, а наш летчик, на удивление всем, кто видел это, как ни в чем не бывало устремился ввысь. И тут внезапно напоролся еще на одного немецкого истребителя…»

Тут в воспоминаниях генерала Лавриненкова придется сделать паузу и напомнить: в записях ВНОС сказано, что после таранного удара Баранов выбросился с парашютом.

«Такие ситуации бывают в бою в момент, когда только сближаются группы, — комментирует Лавриненков. — Здесь ситуация была иной. Возможно, гитлеровский ас охотился именно за «яком» Баранова, которого не брали пули.

Два самолета шли друг на друга на высоких скоростях. И что же? После столкновения двух самолетов среди хаоса обломков, летевших на землю, вдруг забелел парашют… Михаил Баранов вернулся в полк!»

Итак, Лавриненков настаивает на пяти сбитых в том бою самолетах, два из которых — таранными ударами. Но далее вспоминает листовку той горячей поры: «Через несколько дней политуправление Сталинградского фронта выпустило листовку: «Отвагу и мужество в воздушных боях проявил летчик М. Д. Баранов. Товарищи летчики! Истребляйте немецких оккупантов! Бейте их так, как это делает Герой Советского Союза Михаил Баранов!

Он уничтожил в воздухе 24 вражеских самолета, в 83 штурмовках вывел из строя сотни автомашин, бензоцистерн, паровозов, истребил около тысячи гитлеровских солдат и офицеров. Слава герою Михаилу Баранову!»

Обратим внимание: в листовке названо число сбитых самолетов — 24. Из них 20 — до легендарного боя и 4 — во время боя…

Версия четвертая — маршала И. И. Пстыго:

«Как сейчас вижу бой 5 августа над городом Котельниково. Баранов, не дрогнув, повел свое звено в решительную атаку на превосходящие силы противника. После первых заходов рухнули на землю объятые пламенем пять вражеских бомбардировщиков, из которых Михаил сбил трех. Оставшись без снарядов и патронов, устремляется на врага, имея лишь одно оружие — таран. Крушит своим ястребком рули управления фашистской машины, та неуклюже разворачивается, входит в штопор и врезается в землю.

Однако горит и самолет Баранова, подбитый снарядом. Михаил выбрасывается с парашютом. Понадейся он на удачу и дерни сразу кольцо — гитлеровцы могли бы расстрелять его в воздухе. Но Михаил знал эту повадку «благородных немецких рыцарей» и сделал затяжной прыжок, раскрыв парашют в 150–200 метрах от земли.

К несчастью, приземлился он на нейтральной полосе, и немцы стали готовиться к захвату летчика.

Казалось, весь лимит везения героя исчерпан… Но сработал закон фронтовой взаимовыручки: сам погибай, а товарища выручай!

Ведь весь воздушный бой протекал над головами бойцов, которых спас от ударов бомбардировщиков-смертоносцев Миша Баранов. Долг платежом красен. Без особой команды, с криками «Ура!» они устремились в атаку, во вдохновении боя промчались мимо Миши, с ходу заняли траншеи противника и закрепились на новом рубеже! Подвиг — вещь заразительная!

О подвиге Михаила Баранова тут же доложили по телеграфу Верховному Главнокомандующему, пришел ответ: присвоить звание Героя Советского Союза».

Спорить сейчас о количестве уничтоженных Барановым самолетов вряд ли стоит, потому что и четыре, и пять сбитых самолетов — это очень много для одного боя, для одного человека. Случай редкостный, требующий не только таланта, мастерства и полного бесстрашия, но и, как считали медики полка, колоссальных затрат психической энергии, а как считали боевые друзья, — особого вдохновения. Нужны сверхчеловеческие силы, чтобы выдержать схватку с отлично обученными немецкими асами. Тут спасти может только импровизация, неожиданный маневр и полное хладнокровие.

Ко всему прочему, и краткая биографическая справка, приведенная в издании «Герои Советского Союза» (Воениздат, 1988), тоже полна неточностей: «Лично сбил 24 вражеских самолета и 6 уничтожил на аэродромах… Звание Героя присвоено 2.08.1942. Погиб 17.01.1943, таранив вражеский самолет».

Мы знаем, что таран (или два) совершен 6 августа 1942 года. Погиб герой действительно 17 января 1943 года, но при обычном тренировочном полете. Как это произошло, рассказал Владимир Лавриненков:

«После тяжелого воздушного поединка в августе 1942 года, когда Михаил сбил четыре немецких самолета и один таранил, он часто болел. Однажды во время полета судорога свела ногу, и он едва не разбился. Это случилось в середине ноября, накануне наступления. Капитана Баранова направили в дом отдыха. Там ему стало хуже, и он попал в госпиталь. Вернулся в полк лишь в январе 1943 года, когда мы уже стояли в Котельниково, откуда был выбит штаб танкового генерала Манштейна.

Медицинское заключение, с которым он прибыл в полк, гласило: «Подлежит амбулаторному лечению в части, к полетам временно не допускать».

Не допускать к полетам… Разве есть что более огорчительное для летчика! Ведь он и живет, кажется, лишь для того, чтобы взмывать в небо!

Миша Баранов был летчиком-виртуозом, и когда после ранения ему запретили полеты и назначили штурманом, он продолжал добиваться отмены запрета.

Как это ему удалось, осталось тайной. Но однажды он, счастливый, прибежал в общежитие и, разматывая мягкий шерстяной шарф, чуть ли не пропел: «Лечу! Ле-чу-у, друзья!»

Только позже, при выяснении причины его гибели, стало известно, что врачи поддались на его уговоры и, чтобы морально поддержать героя и ускорить его выздоровление, разрешили немного полетать. Стоило ли делать это, я не убежден и сейчас».

Переубедить Михаила не удалось никому. Он сел в недавно выпущенный из ремонта, полностью подготовленный к полетам самолет. Командир определил, какие фигуры высшего пилотажа ему можно выполнить.

Взлетел он нормально. «Як» послушно покорялся пилоту, он выполнил виражи, боевые развороты, «бочки».

«Потом машина почему-то вдруг накренилась, — вспоминает Лавриненков, — перевернулась вверх колесами и пошла так, словно пилот готовился выполнить еще одну сложную фигуру.

В этом положении «як» начал снижаться. Но в решающее мгновенье случилось что-то непредвиденное: то ли пилот потерял чувство расстояния, то ли опоздал сделать какое-то необходимое движение. Только «як» со страшной силой ударился о мерзлую землю и тут же взорвался…

Ко многому привыкли мы за годы войны. Привыкли мужественно воспринимать известия о потерях. Но гибель Михаила Баранова потрясла всех нас…»

На память о нем осталось всего несколько фотографий и кадры кинохроники, запечатлевшие воздушный бой Михаила Дмитриевича Баранова с Хе-111.

На фотографии в музее-панораме «Сталинградская битва» двадцатилетний Миша Баранов с улыбкой пожимает руку кому-то из командиров… Он остался там, в 1943-м, «храбрейший из храбрейших», «выдающийся летчик-истребитель», как писала о нем газета «Правда», «гроза фашистов», как называли его боевые друзья. Светлая ему память.