Выжить с Рейн

Глава 4 Свинина

У меня болел желудок.

Я даже не стал пытаться открыть глаза — голова ужасно раскалывалась и с закрытыми. Наряду с головой и желудком, груди, спине, рукам, ногам — да почти везде — было также больно.

И все дрожало. Я не мог даже сказать, был ли я горячим или холодным, потому что дрожал так, что практически не чувствовал кожу. Дрожь не прекращалась. У меня не было этому объяснения.

Я был уверен, что если начну шевелиться, меня вырвет. И точно уверен, что если и не буду двигаться, то меня всё равно вырвет. Единственный реальный вопрос состоял в том, смогу ли я добраться до отверстия в плоту и открыть его, прежде чем всё содержимое моего желудка решит выйти наружу.

Я двигался так быстро, как позволяли мои дрожащие конечности. К счастью, даже дрожа, я смог открыть это чертово отверстие и придержать откидную створку. Горячий морской ветер ударил в лицо, свежий воздух успокоил мой желудок приблизительно за тридцать секунд.

И эти тридцать секунд сопровождались самой сильной рвотой, от которой я когда-либо страдал.

Я раскачивался взад и вперед на коленях, выжимая то немногое, что было в моем желудке, в море. После дюжины позывов к рвоте, остались только спазмы, которые, как я всегда считал, были хуже, чем фактическая рвота. Они не останавливались, и мышцы живота стали болеть еще больше.

Руки тряслись настолько сильно, что мне даже с трудом удавалось удерживать себя на краю плота, чтобы не вывалиться за борт. Сердце билось так сильно, что я бы совершенно не удивился, если бы оно прорвало кожу на груди. Пот начал литься по задней части мой шеи, что, черт возьми, нужно было остановить, потому что такими темпами у меня достаточно быстро наступит обезвоживание. Я схватил футболку за подол и снял ее.

— Даниель?

Я почувствовал мягкое прикосновение руки к своему плечу и сразу же отшатнулся от него.

— Не трогай меня, мать твою! — закричал я, даже не зная почему. Раз уж на то пошло, в тот момент я был гиперчувствителен ко всему. Даже ощущения от прикосновения моих колен ко дну плота раздражали. Последнее, в чем я нуждался, это в ее руках, пытающихся дать мне гребаное утешение.

Я бы выкрикнул ей еще парочку отборных слов, но меня снова начало тошнить. Казалось, что это длится вечность, но, в конце концов, тошнота прекратилась, я смог лечь на бок и свернуться в клубок на некоторое время. Моя голова снова начала пульсировать, а сердце все еще быстро билось.

Я израсходовал много энергии, чего, на самом деле, не мог себе позволить. Не было ничего, чем бы я мог остановить это, если только в комплекте для выживания не было самогонного аппарата. В следующий раз я обязательно удостоверюсь, что положил один. В голове возник образ, как Джон Пол, сразу, после того как мы купили спасательные шлюпки для «Дара», упаковывал бутылки рома в пайки. Если бы я добрался до одной из чертовых спасательных лодок, у меня было бы немного проклятого алкоголя.

— Твою ж, бл*дь, мать! — закричал я, колотя рукой по гибкой стороне плота, что совершенно не удовлетворяло. Я продолжал сыпать проклятиями и игнорировал всё, что пыталась сказать мне чертова Рейн. Я кричал слишком громко, чтобы услышать ее. Снова почувствовав ее пальцы на своей руке, я оттолкнул ее.

— Я сказал тебе: не смей, черт возьми, трогать меня! Какой, бл*дь, надо быть тупой, чтобы не выполнять самые элементарные инструкции?

Я услышал резкий вздох, но меня не заботило то, в каком чертовом шоке она должна была быть.

— Я должен был, бл*дь, позволить тебе утонуть.

Я закрыл лицо руками и попытался потереть пальцами глаза. Они чесались. Впрочем, всё мое лицо зудело, и я почесал покрытые густеющей бородой щеки. Мои уши также зудели. Как и руки. Они все были в поту, когда я пытался чесать их, пот попадал на кожу, и зуд становился еще сильнее.

— Даниель, остановись, — услышал я Рейн. Что-то было не так с ее голосом — он звучал неправильно. Я почувствовал ее руку поверх своей, когда она попыталась убрать мои пальцы прочь от моей кожи. Я оттолкнул ее. — Ты можешь разодрать себя до крови.

— У меня шла кровь раньше, — рявкнул я. — Какая, нахрен, разница?

Я посмотрел на свои руки и увидел длинные красные полосы, которые оставили мои ногти. Дерьмо. Тем не менее, у меня не получилось бы думать об этом слишком долго, потому что меня вдруг снова вырвало за борт, желчь прожигала мое горло.

Когда это закончилось, я попытался сесть, прижав колени ближе к груди. Мое сердце мчалось вскачь, руки тряслись, я ужасно потел, и было чертовски холодно, несмотря на солнце, палящее сквозь купол. Я опустил голову на руки и какое-то время просто слушал свое дыхание.

— Хочешь немного воды? — спросила Рейн.

— Нет, я не хочу чертову воду! — закричал я. Почему она продолжает говорить? Мне пришло в голову, что всё это каким-то образом ее вина. Я убрал руки от лица и посмотрел на ней. — Какого хрена ты сделала?

— Сделала? Я ничего не делала.

— Что, бл*дь, ты сделала, чтобы моя шхуна затонула, сука?

— Даниель, ты не понимаешь, что говоришь, — произнесла Рейн, отодвигаясь от меня.

Как будто здесь было место, куда она могла уйти.

— Ты думаешь, что я гребаный идиот?

— Нет, Даниель, — ответила она мягко. — Я думаю, ты болен.

— Болен? — я рассмеялся и покачал головой. — Ты думаешь, я болен? Детка, ты понятия не имеешь сколько больного, извращенного дерьма я сделал. Скольких людей я убил, сколько женщин трахал. Черт, я даже не помню их количество.

Я зажмурился и просто раскачивался взад и вперед, пытаясь идти в ногу со встрясками. По крайней мере, я чувствовал, что пытался сделать что-то, даже если это ничем не помогало. Голова и живот болели так, словно получили по пуле. Все одновременно болело, кололо и жгло, и не было никакого способа переместить мое тело так, чтобы боль прекратилась.

Я обернул руки вокруг коленей и прижался к ним лбом. Я продолжал раскачиваться и пытался расслабить мышцы, но они были слишком напряжены. Они не слушались, независимо от того, что я говорил им. Что-то мягкое было на моем плече, двигаясь вверх и вниз по нему.

Один гребаный шот… это все, что мне было нужно. Только один гребаный шот — водки, рома, даже чертового джина. Не имеет значения, чего именно. Только один маленький глоточек чего-либо, чтобы опохмелиться. Я бы смог преодолеть это, если бы только смог опохмелиться. Я даже согласился бы на чертово американское пиво.

— Один гребаный шот! — закричал я, заставив Рейн подскочить и издать пищащий звук. Я сузил глаза, понимая, что она снова касается моего плеча. — Ты что, бл*дь, мышь?

— Нет, — осторожно сказала Рейн. — Почему ты спрашиваешь меня об этом?

— Потому что ты, бл*дь, пищишь, — зарычал я. — Не делай так больше.

— Ты напугал меня.

— Я сделаю что-то большее, чем это, если ты, нахрен, не заткнешься и не перестанешь трогать меня.

Я увидел, как ее глаза потемнели на мгновение, но не смог понаблюдать за тем, как ее лицо трансформируется в противное «Я больше не хочу иметь дело с этим дерьмом» выражение, которое было у нее вчера, потому что меня опять начало выворачивать за борт.

Когда мне удалось снова отодвинуться от воды, я почувствовал, что мое тело обмякло, и опустился на бок. Я поднял руки и закрыл ими лицо, одновременно пытаясь понять, как, к чертовой матери, прекратить все это.

Когда я был младенцем, меня оставили в баре. У меня нет родителей, которые будут искать. Не было никого, кто захотел бы стать моими родителями. Никто не хочет усыновлять ребенка, которого даже родители не хотели. Разные приемные семьи каждые пару лет сменяли друг друга, пока я не начал попадать в неприятности. Потом детский дом и, в конце концов, колония для несовершеннолетних правонарушителей. Хороший старт в жизнь. Не удивительно, что я такой пришибленный.

— Пожалуйста, поговори со мной, Даниель.

Я снова услышал ее голос, но больше не хотел кричать на нее. Горло саднило, будто я кричал весь день, возможно, так и было. Я еще раз глубоко вдохнул и почувствовал, как из моей груди вырвались рыдания. Я не понимал, что я плакал. Проклятье, я плакал.

— Они могли бы просто оставить меня в гребаном контейнере, — я услышал собственные рыдания. — Сэкономить государственные деньги.

Я слышал, как она пододвинулась еще ближе ко мне, и с трудом подавил желание наброситься на нее, во всяком случае, на несколько секунд. Я не хотел, чтобы она была слишком близко ко мне. Я крайне не хотел, чтобы кто-то наблюдал за тем, что происходило со мной, и смотрел на меня, в то время как я рыдал.

Я снова почувствовал ее руку на себе, неуверенно поглаживающую мою спину от поясницы до плеч и обратно. Это как-то странно успокаивало, хотя я этого и не хотел. Ее прикосновения были такими легкими, я едва ощущал их.

— Ты говоришь о своих родителях?

— У меня нет никаких гребаных родителей! — выкрикнул я, тоска, которую я ощущал, моментально превратилась в ярость. Мне просто нужно, чтобы она заткнулась и оставила меня в покое. — Сколько раз мне еще повторять, чтобы, ты, тупая шлюха, заткнулась и перестала трогать меня?

Я почувствовал, как она напряглась, мгновенно убрала свою руку и отодвинулась от меня. Давно пора.

Мою грудь сдавило, я попытался сесть, но поскользнулся и повалился на спину. После трех неудачных попыток, моя грудь сильно разболелась, я подумал, что у меня начался сердечный приступ. Я попытался взять под контроль свое дыхание, но короткие болезненные вздохи это все, что я мог издать. Голова была затуманена из-за учащенного дыхания, от которого я начал паниковать.

Я попытался встать, что было хреновой идеей на таком маленьком плоту в океане. Он стал безумно раскачиваться из стороны в сторону, из-за чего меня отбросило на тканевую стену, а затем я грохнулся лицом вниз на дно. Я почувствовал, как швы на моей голове разошлись.

Зашибись.

Заметьте сарказм.

Я дотронулся до головы ладонью, а затем поднес ее к глазам. Кровь четко виднелась на моей руке, чувствовалось, как она стекала по лицу. Я прикоснулся к ней и поежился, когда размазал ее по щетине на лице.

Я недовольно прорычал и ударил кулаком по дну плота. Желание ударить что-то было чертовски сильным и едва ли не подавляющим.

Пометка на будущее: следующий спасательный плот будет оснащен боксерской грушей, бутылкой рома и блоком сигарет.

Твою мать, я забыл о сигаретах, которые у меня были. Я почувствовал, как напряжение уходит, когда достал контейнер с двумя оставшимися сигаретами.

Достать контейнер из кармана на поясе трясущимися руками было практически невозможно, но как только я открыл его, я смог уронить сигарету на дно плота. Потом достал зажигалку и зажал сигарету между губ. Зажигалка заискрилась достаточно, но я не смог своими трясущимися руками удержать ее так долго, чтобы зажечь сигарету. Я продолжал пытаться, кончик большого пальца начал неметь от постоянного прокручивания колесика, а металлическая часть зажигалки стала нагреваться. В конце концов, я обжег палец, но так и не зажег сигарету.

Я выдал длинную тираду проклятий, прежде чем взглянул на нее снова.

— Ползи сюда и зажги эту гребаную штуковину для меня.

Рейн прищурилась, она смотрела на меня несколько мгновений, пока я трясущими руками протягивал ей сигарету и зажигалку.

— Ты, блин, оглохла?

— Нет, — ответила она, ее голос звучал относительно спокойно, учитывая все обстоятельства. — Я раньше никогда не прикуривала сигарету. В смысле, я не уверена как...

— О, бог мой! — прокричал я — Просто, бл*дь, подожги ее!

Я бросил Рейн зажигалку, которую ей удалось поймать. Но передумал бросать сигарету, она может сломаться, и тогда будет серьезная проблема. Я протянул ее трясущейся рукой и держал до тех пор, пока она не взяла ее.

— Просто сделай это, — я снова рявкнул.

— Ты так и будешь на меня кричать?

— Прекрати меня бесить, — ответил я.

— А не курить тебя тоже бесит?

— Сейчас — да. А теперь зажги эту чертову сигарету.

Она зажала ее между пальцами как косячок и щелкнула зажигалкой. Она не взяла ее в рот и не сделала затяжку, конечно же, ничего не получилось.

— Ты часом не тупая? — прорычал я. — Возьми ее в рот и сделай затяжку, идиотка.

— Послушай, — сказала она, протягивая мне зажигалку и сигарету. — С меня достаточно...

— Это ты послушай, — перебил я, не отрывая глаз от ее лица. Мой голос стал грубее. — Засунь гребаную сигарету в свой рот и зажги ее для меня или, клянусь Богом, я выбью из тебя всю дурь и выкину за борт к акулам. Поняла?

Ее глаза увеличились, и я услышал, как она тяжело сглотнула. Она медленно поднесла сигарету к губам и подожгла конец, не сводя с меня взгляда. Кончик сигареты стал красным за секунду до того, как она начала кашлять и протянула мне ее обратно.

И после всего этого я чуть не уронил чертову сигарету. Я закрыл глаза и втянул дым через фильтр в легкие. Я так и не открыл глаза, пока наполовину не выкурил ее. Я пытался немного растянуть процесс, зная, что осталась всего лишь одна. Руки все еще тряслись, когда я подносил сигарету к губам, и я начал раскачиваться назад и вперед.

Я выкурил всю сигарету до фильтра и выбросил бычок. Как только он исчез, я посмотрел на Рейн уголком глаза. Она не смотрела на меня, но все еще сидела, свернувшись клубочком, и разглядывала свои руки, лежащие на коленях.

Черт.

Я по сути сказал ей, что собираюсь ее убить

— Я бы не сделал этого, — сказал я не очень громко.

— Не сделал что?

— То, что я сказал про рукоприкладство и акул. Я, черт возьми, не собираюсь этого делать, ясно?

— Приятно это слышать, — ответила она тихо.

Дерьмо.

Я хотел сказать что-то еще, когда согнулся пополам, и живот пронзила режущая боль. Я завалился на бок, обхватив свой живот руками. Думаю, я кричал. Дрожь вдруг остановилась, но меня снова вырвало. Я не мог сделать это за борт, даже хорошо, что мой желудок был пуст.

— Даниель, чем тебе помочь?

Я почувствовал, как мышцы напряглись, и зрение затуманилось. Я пытался открыть рот и снова сказать ей, чтобы она заткнулась, но он не открывался, я даже не мог пошевелить языком. Он будто бы стал больше моего рта. Я уставился на проклятый купол плота надо мной и почувствовал, как мое тело задергалось на полу.

«Вот дерьмо», — подумал я. И провалился в темноту.

*****

Что-то мягкое медленно и осторожно гладило меня, начиная от виска, далее по волосам за моим ухом, вокруг челюсти и вновь возвращаясь к виску.

Мои глаза были закрыты, но я мог слышать тихие удары волн о борта плота и ощущал прохладный бриз через отверстия в куполе. Голова все еще раскалывалась, но хотя бы руки перестали трястись.

Я был уверен, что у меня были судороги, хотя раньше их никогда не было. Я знал, что была такая вероятность. Я не просыхал около четырех лет. Мое тело просто не могло справиться с этим.

Я сделал пару неторопливых вдохов и попытался провести инвентаризацию своего тела.

Я лежал на правом боку, голова покоилась на предплечье правой руки. Было что-то мягкое под моей рукой — возможно, одно из полотенец. Мои колени были согнуты, а во всех мышцах в области живота была такая боль, словно по ним хорошенько ударили. Вообще, все мое тело ощущалось так, будто я был очень близок к проигрышу боя, что случалось не часто. В глотке и во рту было очень, очень сухо.

Что-то мягкое все еще гладило меня от виска к подбородку. Что-то похожее, разминая, касалось левой руки, которая была вытянута и немного приподнята над дном плота.

Я осторожно открыл глаза и увидел Рейн, сидящую возле меня со скрещенными ногами, моя рука лежала на ее коленях. Она проводила по тыльной стороне моей ладони большим пальцем. Ее пальцы ненадолго закрыли мне вид, поглаживая мое лицо. Ощущения были… успокаивающими. Когда наши взгляды встретились, я увидел слезы, стекающие по ее щеке. Я пытался понять, почему она плачет, и придумал лишь одну причину — она плакала из-за меня.

Ей не следовало этого делать. Если и был кто-то, кто не заслуживал ее слез, так это я. Мои тяжелые веки снова опустились, и я попытался открыть свой рот. Губы были растрескавшимися и сухими, пытаться смочить их таким же сухим языком было бесполезным занятием. Я попытался глубоко вдохнуть — хотел сказать, чтобы она не плакала, — но ни звука не вышло. Она должна была поберечь свои слезы для кого-то другого. Моя голова все еще раскалывалась, и хотя воспоминания не были ясны, я знал, что сказал ей некоторые довольно отвратительные вещи.

Я попытался собрать немного слюны во рту, чтобы смочить губы. Я совместил это с еще одним вдохом, надеясь сказать ей, чтобы она перестала плакать из-за меня. На самом деле получилось выдавить из себя лишь одно слово.

— Стоп, — пробормотал я хриплым, осипшим голосом. Я прищурился, глядя на нее, и попытался выразить, что абсолютно не заслуживаю ее слез. Очевидно, мои слова и то, что я имел ввиду, она не так поняла и, быстро убрав свою руку от моего лица, отодвинулась от меня. Моя рука соскользнула с ее колен на дно плота.

«Нет», — подумал я. — «Не останавливайся…»

Черт.

Мало того, что мне удалось передать неверный сигнал, так теперь она думала, что я не хотел, чтобы она дотрагивалась до меня, в то время как это было очень приятным ощущением. Я хотел, чтобы она продолжала поглаживать меня, но я не мог вымолвить ни слова, что бы сказать ей об этом. Вспышка в памяти напомнила мне, что у меня неоднократно в течение нескольких часов была рвота, и я понял, что главная причина моего состояния — сильное обезвоживание. Мне была необходима вода.

Я попытался подтолкнуть себя руками вверх, но сразу же упал обратно на пол. Голова закружилась, и пальцы начали немного трястись. Я попытался еще раз.

— Даниель, пожалуйста, оставайся на месте. Здесь некуда деваться.

Я позволил себе опуститься назад и закрыл на мгновение глаза. Я пытался снова облизать губы, но влаги было не достаточно, чтобы почувствовать разницу. Мое дыхание было все еще неровным и выведенным из строя, а желудок чувствовал себя в огне. Я сделал пару медленных глубоких вдохов и, открыв глаза, посмотрел на нее.

— Воды, — прохрипел я.

Она кивнула и быстро подала мне кружку воды. Она поддерживала мою голову, чтобы я мог пить, но я был так чертовски замучен жаждой, что не беспокоился о том, как это было унизительно для нее делать это. Мне удалось сделать пару больших глотков, прежде чем она опустила мою голову вниз. Она села рядом со мной, но при этом сохраняя небольшую дистанцию между нами. Я взглянул на нее и хотел было сказать ей, чтобы она продолжила касаться моего лица, как делала это прежде, но, даже выпив глоток воды, не смог сделать этого. Я пытался выдавить слова, но они не хотели выходить. С большим усилием мне удалось пододвинуть руку поближе к ней. Я нашел в себе силы перевернуть ее ладонью вверх и взглянуть в глаза Рейн.

Девушка посмотрела на меня, на руку и опять на меня. Она медленно потянулась и взяла мою руку, наблюдая за моей реакцией. Я перевел взгляд с наших рук на ее лицо и постарался осторожно улыбнуться, но даже так было очень больно двигаться. Я закрыл глаза и вздохнул, как только она потянула мою руку к себе на колени, и ее нежные пальцы начали ласкать тыльную сторону ладони.

*****

Было темно, когда я снова открыл глаза. Я почувствовал легкую форму паники, перед тем как подавил ее, напомнив себе, где я нахожусь. Как только мои глаза привыкли к черной как смоль темноте внутри плота, я смог различить очертания Рейн, лежащей всего лишь в полуметре от меня. Я все еще чувствовал наши сжатые вместе ладони.

Ее пальцы были переплетены с моими, я попытался припомнить, когда последний раз держал руку девушки без вставленного в это время в нее члена. Держание за руку занимало время, а большинство цыпочек взимали почасовую оплату. Последний раз, когда я принимал участие в этом особом акте, был, вероятно, с Джиллиан. Я тут же быстро выкинул ее из головы, прежде чем стал крайне жестоким.

Я наблюдал, за тем как мой большой палец пробегал по ее ладони, чтобы я смог почувствовать, насколько мягкой была ее кожа. Ее пальцы немного дернулись, и я остановился. Я не хотел будить ее, прикосновения к ней наводили меня на мысль о другом месте, где я бы мог трогать ее. Любые дополнительные касания привели бы к активности, а это было бы плохой идеей при данных обстоятельствах. Сохранять любую скудную энергию, которая осталась у меня, было очень важно в тот момент. Я вытащил свою руку из-под ее и незамедлительно отметил странное чувство потери, когда я перестал касаться ее. Я встряхнул головой и подтолкнул себя, чтобы принять сидячее положение.

Моя голова всё еще пульсировала, но не так сильно, как было до этого. Возможно, это было от обезвоживания, как остаточного эффекта белой горячки, так что я потянулся и взял кружку воды. Я сделал первый глоток, а потом провел языком внутри рта, почувствовав, как будто облизываю сырое мясо. Я должен был остановиться и перестать проводить языком внутри внизу щеки, потому что это причиняло сильную боль. Мой палец потер кожу под нижней губой и отодвинулся от нее с засохшей кровью.

Черт побери.

Я схватил полотенце, которое Рейн, по-видимому, положила под мою голову, и высунул в входное отверстие, чтобы намочить край. Я вытер им свое лицо, шею, руки и намочил его опять.

Я пах так, словно провел пару дней в закрытом наглухо плоту, потея и выворачивая свой желудок наизнанку. Я попытался помыть хоть что-то из верхней части своего тела, а затем использовал уголок полотенца, чтобы хоть немного почистить зубы. Закончив, я прополоскал полотенце в соленой воде и повесил его внутри плота, чтобы оно высохло.

Я опять взглянул на Рейн, которая до сих пор крепко спала, но выглядела беспокойной. Я протянул руку к комплекту для выживания. Там было на три батончика меньше, чем в прошлый раз, что означало, — если она следовала указаниям — я провалялся в отключке по меньшей мере тридцать шесть часов. Сделал глубокий вдох и съел один батончик. Я полагал, что мне была необходима энергия, и умять батончик целиком было хорошей идеей. Так или иначе, я не съел ни одного за эти два дня.

Два дня, значит прошло три дня с тех пор, как затонул «Дар». Я проверил сигнальные ракеты и обнаружил, что последняя из них использована. Я старался мысленно не подсчитывать наши шансы на выживание без ракет, но ничего не мог с собой поделать.

Я схватил еще одну кружку воды, отметив сколько ее осталось. Я должен был привести себя в форму, прежде чем начать ограничивать употребление пищи и жидкости. Возможно, пора было подумать о рыбалке. Я молился богу о скором дожде, но не о шторме.

Я слышал, как Рейн зашевелилась и перевернулась перед тем, как сесть и зевнуть. Я не смотрел на нее. Я был чертовски смущен тем, что кто-то — меньше всего мне хотелось, чтобы это была цыпочка из высшего общества, которую я даже, черт подери, не знал — видела, как я блюю и плачу, и еще бог знает, что делаю в то время, когда я в не себе. Я не был тщеславным, но не мог выглядеть хорошо в ее глазах после всего этого. Не было похоже, что я реально смог бы избегать ее на трехметровом плоту, так что я вдохнул и отпил воды из кружки, прежде чем наконец-то взглянуть на нее. Помимо того, что она выглядела так, словно спала не больше часа, у нее был едва заметный синяк на правой щеке. Мой желудок сжался.

— Откуда это взялось? — спросил я, уверенный на тысячу процентов, что не хочу знать ответ.

— Что?

— Что, бл*дь, у тебя за синяк на лице? Что, черт возьми, произошло?

Она моргнула, а затем посмотрела на меня, встречаясь со мной взглядом.

— Ты ударил меня, — сказала она самым спокойным и будничным тоном, который мне когда-либо доводилось слышать.

Вот черт.

Бл*дь, черт, черт, черт.

Я отвел от нее взгляд, не в силах больше смотреть не ее лицо. Я совершенно не помнил, как сделал это — ударил ее, но то, как она это сказала… Я прекрасно понимал, что это не случайность, и моя рука не просто задела ее щеку при судорогах. Должно быть, я действительно ее ударил. Но, как я понял, удар был не слишком сильный, потому что на ее щеке проявился слегка видимый след.Если бы я ударил ее со всей дури, то ее челюсть была бы уже сломана, или Рейн ожидали гораздо худшие последствия. Раньше я убивал с одного удара в лицо. Когда я прикрыл глаза и подумал о форме и положении синяка, то стало вполне очевидно, что я, скорее всего, ударил ее тыльной стороной ладони, как какой-то долбаный облажавшийся бойфренд во время ссоры.

— Черт… Я не… Бл*дь!

Что тут я еще мог сказать? Ничего путного в голову просто не лезло. Поэтому я прошелся рукой по волосам и не проронил ни слова. Независимо от того насколько легким был удар, я все-таки ударил ее, что казалось мне самым ужасным поступком, который я когда-либо совершил за всю свою жизнь. Людей, которые погибли от моих рук, я не беру в расчет, потому что они прекрасно понимали, во что впутываются. А ударить какую-то крошку, только потому, что она сказала что-то не то в неподходящий момент — это было чертовски… неправильно.

— Это пройдет, — сказала она, пожимая плечами.

Мы сидели в тишине несколько долгих минут.

— Я не помню, как сделал это с тобой, — наконец выдавил я.

— Ну что ж, зато я не забуду, — ответила она. — Так, что я думаю, это заставит тебя не забывать об этом.

— Мне правда нужно убедиться, что здесь точно нет чего-нибудь содержащего алкоголь, — произнес я половину из тех мыслей, что крутились у меня в голове, вслух. — Если бы я только мог что-нибудь...

— Серьезно, Даниель? — Рейн пристально посмотрела на меня и покачала головой. — После всего этого, ты еще можешь думать о том, как тебе хочется выпить?

Я усмехнулся, хотя знал, что она не пытается быть забавной или смешной в данную минуту.

— Ты когда-нибудь была в компании алкоголика до этого, Рейн? Мы просто кучка долбанутых придурков повернутых лишь на одном.

— Нет, не была, — призналась она, — но, думаю, я догадываюсь, как обстоят дела. Я всегда полагала, что люди, которые находятся в алкогольной зависимости, не признают себя алкоголиками. А вот, как только они начинали это осознавать, им оказывалась помощь или что-то типа того.

— Хмм, ну, может быть, и так, — сказал я, пожимая плечами. Я почувствовал, что мне стало полегче с желудком, когда там оказалось небольшое количество пищи, поэтому выпил третий стакан воды. После четвертого, следовало полежать и немного отдохнуть, или меня опять стошнит. Я налил кружку воды и посмотрел на нее. — Но когда ты осознаешь точно, что делаешь, и тебе насрать — это немного другое.

— Но ведь эта часть твоей жизни сейчас закончена, правильно? — аккуратно поинтересовалась она. — Я имею в виду, сейчас, когда ты прошел через все это, тебе не нужно больше пить!

— Но я буду.

— Даниель, у тебя три раза были судороги. Я думала, что не смогу оказать тебе помощь в то время, когда продолжалась твоя агония. Тебя так сильно трясло — я не могла удержать тебя около себя, у тебя также были проблемы с дыханием. Ты мог умереть.

— Да, знаю, — ответил я. — Но, черт возьми, это ничего не меняет. Если бы мы сейчас случайно прибилась к пляжу на Виргинских островах, то первым местом, куда я направился, был бы ближайший бар.

— Это полное безумие.

— Может быть. Как только, я не буду находиться от бутылки на таком большом расстоянии, как сейчас, мне будет совершенно насрать на произошедшее.

— Но… почему?

Я покачал головой и прищурился.

— Это все из-за того, что твои родители отказались от тебя?

— Нет, — пробубнил я, впиваясь в нее взглядом. Должно быть, я что-то говорил, когда был не в себе.

— Тогда это из-за Джиллиан?

— Никогда не произноси это имя снова, — прорычал я. Мне пришлось отвернуться от нее. Очевидно, в бреду я слишком много болтал. Я подумал, что мог еще ей сказать. — Я уже говорил тебе, что не собираюсь разговаривать о своем прошлом.

— Хорошо, — сказала она, глядя на меня немного искоса. Рейн приподнялась, вставая на руки и колени, и подползла к матерчатой дверце плота, немного приоткрывая ее. Я не мог удержаться от наблюдения за ее «выдающимся» видом сзади, когда она отползала от меня. Если честно, прежде я никогда не смотрел на нее с такого ракурса, внезапно разум заполнили соблазнительные пошлые образы, в которых главными участниками были мои руки и ее аппетитная попка. — Ты не против?

— Нет, конечно, — проговорил я на автомате, а затем посмотрел на нее. — А? Что?

— Мне нужно воспользоваться нашей смежной ванной, — сказала она с усмешкой. — Это предполагает немного уединения, пожалуйста?

— О, — проговорил я растерянно и не спеша повернулся к ней спиной, чтобы она могла снять с себя одежду. Мое физическое состояние немного улучшилось из-за углеводов, которые поступили вместе с пищей в мой организм. Я пытался излишне не придавать значения ее движениям и не задумываться о том, как ее сладкая круглая попка опускается в воду. Я размышлял над тем, будет ли ее киска такой же тесной и узкой, как и ее аккуратное маленькое тело.

Мне пора бы прекращать думать об этом. Мой член мгновенно стал твердым, и я был уверен, что мастурбация на плоту ситуацию не изменит. Думаю, если бы я мог попасть в воду под предлогом, что мне надо в туалет по-большому, то вместо этого я бы подрочил. Я немного передвинулся и попытался подумать о чем угодно, только не о голой девушке позади меня.

— Я кончила, — наконец она произнесла.

Я сдержался от едкого комментария в ее адрес: кончить она может только подо мной, выкрикивая мое имя. Я развернулся и встретился с офигительным видом ее ушибленной щеки, что мгновенно убило всякий намек на эрекцию.

Я вспомнил, как пару раз во время бурного секса хотел отхлестать Джиллиан ремнем, но никогда этого не делал. Я никогда не бил никого, кто реально не напрашивался бы на это. Ну, во всяком случае, так было до этого момента.

Черт.

Я придвинулся к ней немного ближе, мой взгляд исследовал синеватую отметину на ее щеке. Я потянулся к ней левой рукой, но она вздрогнула от моего движения. Моя рука замерла в воздухе, и я пристально посмотрел ей в глаза, перед тем как снова потянуться. Мои пальцы прикоснулись к ее лицу под линией челюсти, большим пальцем я нежно погладил ее по ушибленной щеке. Дела обстояли хуже, чем мне показалось ранее, когда я только подумал о расположении синяка. Теперь я мог видеть это четко.

— Почему я ударил тебя? — тихо спросил я. — Я не помню этого.

— Я продолжала прикасаться к тебе, — сказала Рейн, пожав плечами. — А ты велел мне не делать этого.

— Я помню, что говорил это, — подтвердил я. — Почему тогда ты продолжала?

— Ну... это прозвучит немного странно, — ответила она.

Я выгнул бровь, желая, чтобы она продолжила рассказ.

— Раньше я работала в приюте для животных, — начала она. — Это было до того, как умер папа, в то время я училась в средней школе. Однажды летом туда привезли стаю питбулей. Они были обучены драться, и не привыкли находиться в компании людей. Я помогала одному кинологу адаптировать их к новой среде, чтобы их могли забрать в семью.

Она посмотрела на меня из-под своих ресниц, а затем вернула взгляд к рукам. Большим пальцем я вновь провел по синяку.

— Адаптировать?

— Да, — кивнула она. — Они не привыкли к теплым чувствам и либо начинали гавкать, либо съеживались, когда к ним пытались прикоснуться. Ты отчасти... напомнил мне о них.

— Я напомнил тебе собаку? — кончиками пальцев я проследил изгиб ее челюсти.

— Не совсем, — она слегка покачала головой, но не так, будто хотела, чтобы я убрал пальцы с ее лица. — Ты просто… кажется не знаешь как обращаться с людьми. Когда ты сказал, что был бойцом, я сразу подумала о тех собаках.

Я прищурился, стараясь решить, как отношусь к тому, что меня сравнили с собакой.

— И какое это имеет отношение к тому, что ты прикасалась ко мне?

— Часть реабилитации собак состояла из того, что к ним надо было часто прикасаться, — объяснила Рейн. — Сначала они рычали и кусались. Меня несколько раз укусили. В конечном счете мы надеялись, что они привыкнут и… ну, им понравится это.

Ее голос понизился, а глаза опустились.

— Ты реагировал также, — произнесла она. — Поэтому я подумала, что если бы ты привык к моим прикосновениям, ты бы не боялся меня, и я бы могла помочь тебе.

— Боялся тебя? — усмехнулся я. Мои пальцы ласкали шею за ее ушком, пока большой палец все еще гладил синюю отметину. Ее кожа была удивительно нежной, и мой взгляд на мгновение опустился к ее одетому в купальник телу. Ее плечи дрожали, и я вернул свой взгляд к ее глазам. — Я не думаю, что это так. Думаю, ты просто бесила меня.

— Ну, давай, тогда каждый останется при своем мнении, — ответила Рейн.

Тихий смешок слетел с моих губ, когда я услышал, что она сказала, и обдумал это.

— И это сработало? — спросил я. — Ты нашла собакам дом?

— Некоторым, — ответила она, отводя от меня взгляд.

— Что случилось с остальными?

— Нам пришлось усыпить нескольких, — тихо произнесла Рейн.

— Меня так просто не усыпишь, — сказал я, хихикнув от двойного смысла. Мысль о том, чтобы уснуть на ней, была очень даже приятна. — Тебе придется найти другой способ, как приручить меня.

Я продолжил поглаживать кожу рядом с синяком.

— Почему ты делаешь это? — тихим голоском спросила Рейн. Я вновь провел взад-вперед по ее щеке.

— Может быть, я просто привыкаю прикасаться к тебе, — ответил я.

— Думаешь, я смогла бы приручить тебя?

Интересный выбор слов.

— Не совсем то, что я имел в виду, — сказал я, не совсем уверенный, что именно было у меня на уме. — Или, возможно, я чувствую себя виноватым и массирую синяк, чтобы он быстрее прошел. Я бы приложил лед, но у меня его нет.

Она немного отклонилась назад, но недостаточно далеко, чтобы моя рука не дотянулась до нее. Ее взгляд был прикован к моему, когда мой большой палец нашел свой путь к ее губам и провел по ним. Я видел страх и волнение в ее глазах. Я задался вопросом, какое из этих чувств возобладает, и как она отреагирует, если я придвинусь вперед и сделаю первый шаг. Я опустился к ней, наклонил голову на бок и приблизился губами к ее левому уху.

— Или, возможно, я решил адаптироваться прикасаться к тебе, — сказал я ей на ушко. Я почувствовал, как она вздрогнула. — Возможно, я решил, что мне нравится это.

Я провел носом по ее челюсти к ее подбородку. Я почувствовал, как он втянула в себя воздух, задержала его внутри и затем медленно выдохнула. Я наклонил голову и приблизил свои губы к ее, а затем поднял взгляд к ее глазам.

— Что ты делаешь? — спросила она.

Я наклонился ниже, не отводя от нее взгляда.

— Я собираюсь поцеловать тебя.

— Зачем? — голос Рейн стал хриплым и напряженным.

— Хочу, чтобы ты привыкла к моим губам на своих, — ответил ей, преодолевая оставшееся расстояние.

Я не мог поверить, насколько мягкие были ее губы, даже мягче, чем кожа за ее ушком. Может быть, это потому, что мои губы были по-прежнему сухими от отсутствия жидкости в моем теле, или, возможно, это потому, что они просто были такими сами по себе. Я не знал, и мне было плевать. Они очень приятно ощущались, и она определено ответила, поэтому я не смог остановить себя, наклонил голову в другую сторону и поцеловал ее еще с другого угла. И еще.

Я отстранился и мгновение смотрел на нее, пытаясь успокоить дыхание и понять ее реакцию. Глаза Рейн были широко раскрыты и светились, я чувствовал, как ее сердцебиение ускорилось под моими пальцами на ее шее. Я вновь прижался к ее губам, намереваясь быть нежным, но когда мой язык прикоснулся к ее губам, и она приоткрыла рот, я потерял свое здравомыслие.

Я схватился руками за ее голову и погрузил язык в ее рот. Придвинулся ближе и толкнул ее тело назад, пока она не легла на спину подо мной. Когда ее спина соприкоснулась с дном шлюпки, я опустил одну руку к ее боку, поглаживая материал ее купальника, пока не добрался до обнаженной кожи ее бедра.

Это было безумно глупо, знаю. Когда пытаешься сохранить энергию и воду, последняя вещь, которую хочешь сделать, так это потратить ее в какой-либо бурной деятельности. Мой член пытался разорвать шорты, определенно желая жесткости и определенно заинтересованный только в восполнении потерянной жидкости, которая была необходима для смазки.

Я прижал свои бедра к ее, создавая прекрасные, приятные трения между ее ног, потом схватил ее коленку и закинул на свое бедро. Мой рот продолжал поглощать ее, а моя вторая рука двинулась от ее плеча к талии и поднялась по животу к груди. Я смог полностью взять ее грудь в ладонь и почувствовал, как улыбаюсь у ее губ, проводя большим пальцем по ее соску, думая о том, как бы взять его в рот.

В конце концов, сохранить энергию было не так уж и важно.