Выше времени

Глава 2 Спортивное прошлое

— Нет, в натуре, что за хрень! Козлы паршивые, развели нас, как малолеток!

Я падал со второго этажа, смекая, чем это мне светит. Летел красиво — как фанерный лист. Ноги еще гудели от толчка о скользкий деревянный пол. С клешнями, похоже, все зашибись. Не зря на заре своей юности разбил по стройкам тыщонку кирпичей голыми руками — окна будто не было. Лохи! Раскатали губы: второй этаж, рамы дубовые — так я и попал, можно меня метелить, как им нравится!

Приземлиться на ноги не получилось. Плюхнулся на траву, как жаба, упал на брюхо, проелозил метр по мокрой земле. Сверху вопили. Я не стал шуметь. Сейчас братва подтянется — мы вам покажем! Фраера!

Из-за угла с ревом выскочил мотоцикл. На нем Банан — рот до ушей, рожа дурная, довольная. Рыжий вихор торчит из-под кепки. Веснушки на носу.

— Что, Кит, летаешь?

Это он мне, животное. Хотя банан, конечно, не животное, а растение… Но наш Банан — животное. Уел, нечего сказать. А Кит — это я. Не, я не сильно объемистый, и ем не больше других. Зовут меня Никитой, потому и Кит.

Сказал бы и я тебе, Бананище, и послал подальше, да нужен ты сейчас, как никогда. И вообще, Банан — это не со зла. Друган он мой. Юмора у него много. И с бадюгой[2] хорошо управляется.

Вот и сейчас сорвал с плеча «Ксюху»[3], ударил по окнам. Грохот, звон, визг. Не нравится? А нечего лапы с волынами наружу выставлять!

Я прыгнул на мотоцикл позади Банана. Тут и Сомик с Черным подкатили. Сомик за рулем. Плечистый, в кожанке, стрижка короткая. Но на хулигана не похож. То ли спортсмен, то ли студент… Взгляд задумчивый. Можно даже подумать, что профессор, если бы не молодой.

Стрелять они не стали. Притормозили, но не смотрят — будто и не знают нас с Бананом. Кореш мой пушку назад закинул, чуть по носу мне не попал, и по газам ударил. Сомик с Черным — следом. На ходу Банан спрашивает:

— Что?

— А ничего. Лопухнулись мы, Беня. Не на тех наехали. Гладиаторы у них сильные. Надо ноги уносить.

— Зачем уносить? Думаешь, искать будут? Так ты ж, вроде, никого не покоцал. Или их шеф с ментовкой в завязке?

— Не знаю. Искать, может, и не будут. Только на дно залечь все равно надо.

«Ява» Банана ревела, как раненый зверь. Перед ментовским постом Банан сбросил скорость, и мы прокатились мимо «цветных», как пай-мальчики. Автомат болтался у Банана за спиной, я только ближе к нему придвинулся. И вроде мы нормальные ребята. Ну, не совсем нормальные, а так, с придурью… Кто еще по городу на мотоциклах разъезжает? Не будем же мы каждому объяснять, что на деле. А на деле мотоцикл — лучше любого джипа. Свернул в любую узкую подворотню, где тачка не проедет — и нет тебя.

Остановились во дворе, у моего гаража. Банан шустро прикрыл «Ксюху» косухой, просочился в гараж и заначил все лишнее в подвальной нычке. Я не стал бросать волыну. Мало ли, что. Менты ко мне не должны привязаться, а кого на улице встретишь — никогда заранее не знаешь. Хотя почти любого я голыми руками задавлю, но против ствола с кулаками не выйдешь.

— Куда теперь двинем? — спросил Банан.

— Я — домой, отлежусь. Стрелку на вечер забьем. Хочешь — сюда подруливай.

Банан запрыгнул на мотоцикл и с ревом укатил. Я погладил гладкое полированное крыло своей «бэхи», закрыл гараж и поднялся в квартиру.

Может, вы думаете, мы с Бананом, Сомиком и Черным какие-нибудь мелкие гопники, бакланы? На мотоциклах ездим, духаримся? Нет, мы ребята серьезные. А что промышляем мелкими наездами по непроверенным наколкам — так с кем не бывает? Ну, пытались пугнуть фраера. А он оказался совсем не фраером…

Да и вообще, сегодняшний наезд на контору «Парадиза» — это разведка боем. Получилось бы сорвать куш, обеспечить ребятам крышу — хорошо. Нет — и не надо. Никто, кроме меня, не засветился. А меня пусть ищут, если охота есть. Все равно после сегодняшнего дела из города когти рвать нужно надолго. Пишите письма!

Дома я упал на диван, включил телик. В холодильнике меня дожидались несколько банок пива. Но пиво — чуть позже. И вставать лень, и покумекать нужно. Что, почем, как…

Меня вообще сегодня словно прорвало. Все думаю о чем-то, рассуждаю. Даже Банана словно бы со стороны рассматриваю. Мы с ним пацанами десятилетними на секции бокса познакомились да так и дружим до сих пор. Надежней человека нет. И Сомик с Черным — спортивные ребята, нормальные. А я подвох в них какой-то ищу…

И все после глюка давешнего. Когда привиделось мне, что я — философ, в университете учусь. Надо же такую чушь выдумать! Ну, классе в восьмом предки еще надеялись меня на инженера выучить. Сам я хотел моряком стать. Но в моряки попасть — почти как в космонавты. Комиссии, экзамены… А инженером — увольте! Батя на своем грузовом ЗИЛе и то больше зарабатывает. К тому же, для института среднее образование нужно. Аттестат, а не справка с двойкой по поведению. Купить аттестат — не проблема. Но зачем? Я и диплом куплю, если нужно. Только мне диплом что, на стенку прибивать? Я в инженера не хочу, не надо мне такого счастья. Мелкие барыги и то лучше живут.

Но глюк был полноценным. Я вроде бы и слова всякие умные знал. С другими философами о философии спорил. И кликуха у одного философа была прикольная: Дипломиратор. Не иначе, по дипломам работал. Липовые ксивы продавал.

Вспомнив Дипломиратора, я поднялся-таки к холодильнику. И пивка потянуть не помешает, и порубать чего-нибудь. С хавкой, правда, тяжелее. Яичницу варганить было не в масть, а колбасы осталось совсем чуть-чуть. И горбушка в кастрюле. У меня кастрюля вместо хлебницы.

Соорудил бутерброд, открыл банку с пивом. Пора подвести итоги, как говаривал один мой ушлый кореш. Если сегодня вечером мы сработаем грамотно, двадцать кусков можно смело на карман положить. А двадцать кусков — это солидный куш!

Заточив всю хавку и допив пиво, я подошел к столу. Нет, бабки я, конечно, не в столе держу. Под одной из его ножек. Паркет подточил, хорошая нычка вышла. Не то, чтобы большая, но пятнадцать кусков зелени помещается. Скажете, что я бабки не трачу, скопидомничаю? Так я ведь не совсем без мозгов. Дело свое открывать надо.

А на самом деле много тратить приходится. Машиной я обарахлился, понятно. «Бэху» прикупил. В солидные бабки мне обошлась. Как конкретному пацану без тачки? На мотоцикле? Все за баклана считать будут. И зимой на чем-то ездить надо. Хату, опять же, купил и обустроил. Еще пятнадцать штук пока «в плюсе» — ждут надежного вложения. Что, не завидный я разве жених?

То-то Юлька Вавилова ко мне клинья подбивает. Вокруг матушки моей вьется. А та нашептывает: смотри, сынок, какая девочка! Ну, девочка она, может, и ничего, ножки стройные, попка круглая, да только мне есть с кем приятно провести время. Маруська, Светка. Жанна, на худой конец, хоть и дорого мне обходится. А ярмо на шею надевать — увольте. Просто так она ведь не будет — фу-ты ну-ты, стильная фифа… Замуж она хочет. А я не хочу, мне раскручиваться надо. В любой момент на зону можно загреметь, а женушка чтобы дома ждала… Так это если она ждать будет, а не на сторону пойдет… Навидался я всякого. Любовь, любовь, а как муж попал — и она налево! Не хочется мне, чтобы в мою квартиру, моей кровью и потом заработанную, жена хахалей водила.

Пересчитал я бабки. Четырнадцать тысяч восемьсот. Двух сотен до ровного счета не хватает. В кабаке на прошлых выходных прогуляли. Проснулся у Светки. А как к ней попал, зачем, что до этого делал, — не помню. Не такой, конечно, глюк, как с философом Дипломиратором, но тоже ничего себе. Да, жизнь — она вообще штука глючная.

Сныкал я обратно бабки, лег и прикемарил. А когда проснулся — уже Леха под окнами гудел. Банан, то есть. Я ведь не сказал, что его еще Лехой зовут.

Он был крут, как никогда. Подъехал на зачуханной белой «пятерке» и гудит. Рожу из окна высовывает, чтобы его видно было. Типа, чтобы понял я, что он приехал. Машина-то не его, угнал перед делом.

Лыбится из машины и палец мне показывает. Не средний, конечно. Пусть только попробует! Большой. Типа, все классно прошло. Не засветился, номера заменил. Номера мы вчера со старого «Запорожца» свинтили. Хозяин, может, через неделю только заметит. А сколько белых «пятерок» вокруг ездит? Пусть хозяин хоть сейчас в «серый дом»[4] бежит.

Ну, мне долго собираться не нужно. К конкретному делу нужно конкретно готовиться. И мы были давно готовы. Волына — со мной, чулок, на голову натягивать — тоже. Слетел я вниз, из гаража бадюгу забрал, и покатили.

На дороге Сомик с Черным стоят, типа, голосуют. Но руку не поднимают — вдруг, кто машину остановит, подвезти их захочет? А мы же не грабители какие. И пятерку, что Банан угнал, только на дело возьмем, а потом пусть хозяева забирают. А если несколько дырок появится, так не мы виноваты, а менты. Думаете, нас радует, когда в нас палят?

Подобрали наших бойцов и погнали. Куда, как вы думаете? Банк грабить!

Кто, спросите, грабит сейчас банки? Не Америка, да и время не то. В банке — охрана, деньги — в сейфах, сигнализация. Нет, мы не совсем дебилы. Проще, конечно, ночной киоск бомбануть или ювелирный магазин. Но и куш не тот.

Слышали вы, чтобы не в кино, а в жизни, банк грабили? Машины инкассаторские — это да. А банк — крепость с сигнализацией. И двух минут не пройдет, как повяжут. Но это если бестолково лезть, врываться и объявлять: «Деньги на бочку». Никто так не делает.

Потому что никто ограбления по-серьезному и не ждет. Разве что молодые охранники, фильмов про терминаторов насмотревшиеся. Любой опытный чувак знает, что банк грабить бесполезно. В этом и соль.

Мы хоть и не профессора, но и не дурные ребята. У Сомика даже четверка по физике была. Он у нас отвечает за техническую часть. Банан и Черный будут на подхвате. Я, как всегда, — руководить. Потому что, хоть мне четверку по физике и не ставили, соображаю я лучше их всех. И идея с банком мне понравилась. Не новая идея, но хорошо проработанная.

Фишка в чем? Есть у нас банк коммерческий. Стоит он на главной улице, но место не слишком людное. Можно даже сказать, совсем безлюдное. Тачки только ездят, да и то нечасто. И от «серого дома» далеко.

Раньше как было? Стоит охранник с автоматом на входе, кто входит, выходит, он тех внимательно осматривает. Палец хоть и не на спусковом крючке, но подозрительных ребят на мушку возьмет в случае чего. А мы — самые что ни на есть подозрительные ребята. По лицам видно — не мажоры.

Теперь в этом банке система другая. Впускают и выпускают всех только по часам. Ну, не всех, естественно, а тех, кто там работает. Управляющий-то заставляет их мантулить до восьми-девяти вечера. Работы, как всегда, много, людей мало. Ну, и что за радость людям, до девяти вечера рогом упиравшимся, еще и ждать, когда их на волю выпустят? Просятся они, чтобы им невовремя дверь открывали, а их не пускают.

Поэтому, когда дверь открывают, они такой толпой ломят — только держись! Шум, суета. И если надо кому войти, то тоже заходят в это время. Водители там, охранники, которые запоздали.

По часам банкиров выпускают потому, что дверь открывают, когда приезжает и снаружи дежурит машина с ментами. Это в теории. А на самом деле — один день менты каждый час приезжали, второй… Им за это деньги платят, понятно… Но мы все ж таки в России живем, не в Америке и не в Швейцарии. Видят менты, ничего не происходит, приезжают они, или нет. И бензин дорогой. Если много не ездить, сэкономить можно, в свою машину личную потом залить. Поэтому появляются они вовсе не каждый раз. А в половину десятого у них что-то вроде развода. Поэтому в девять вечера ментов почти никогда и не бывает. Черный проверил, несколько дней отдежурил…

Подъехали мы, стало быть, на угнанной «пятерке» к банку. Ну, не к самому банку, за двести метров остановились. Сомик с Черным в боковой переулок порыли, делишки наши обстряпывать. А мы с Бананом к главному входу направились. Там кустов понасажали — в человеческий рост. И днем ничего не видать. Стоим, ждем, чулки в руках мнем, которые на голову натягивать будем.

Хорошо, что я и Банан не курим. Спортсмены, все-таки, не уголовники. Сигарета маскировку нарушить может. И окна в подсобке охранников открыты. Учуют дым, заинтересуются: кто под окнами дымит? Хотя не мы одни стоим. Вон и мужик прямо под фонарем устроился. Жену встречает. Беспокоится.

Только зря беспокоится. Мы не беспредельщики какие, не уркаганы. Трогать никого не будем. Даже охрану мочить не станем. Мокрое дело — кому оно надо?

Фонарь горит, хотя Сомик с Черным сами догадываетесь, куда пошли. Я Сомика по трубе набираю, он уже на месте. Остаемся на связи. Дорого, конечно, да куда денешься? Что нынче дешево, кому легко?

Дверь скрип-скрип, дамочки из банка выходят. Мы с Бананом, как радостные мужья, им навстречу, чулки на голову по ходу натягиваем. Типа холодно нам. Все равно видно паршиво, в чулках мы, или это шапки у нас такие. Мужик этот, из-под фонаря, тоже к двери направляется, женушку обнять.

На ходу я Сомику командую: давай! Мы с Бананом, конечно, не мажоры, но на работяг вполне тянем. Что, думаете, в банках только дочки и жены начальников работают? Те, кто до девяти вечера с восьми утра сидят, — как раз самые простые тетки.

Тут бац — неожиданность. Фонарь потух. Да не только фонарь. Во всем квартале свет отключили. Надо же, как некстати! Только охранник внутри к телефону потянулся, как смотрит: и телефон не работает. Хотя телефонная подстанция на другом конце города и на связь отключения электричества никак не влияет. То, что у нас на фейсах чулки, никого уже в принципе не трогает — других проблем хватает.

А все ведь не случайно получилось! Просто Сомик сейчас как раз электроподстанцию курочит, да так, чтобы часа три свет сделать не могли. Лишь бы током его не долбануло. А Черному самая простая работа досталась: кабель телефонный топором перерубить. Правда, в люк канализационный залезть пришлось, ну так зато безопасно совсем. И не видит его никто.

Мы с Бананом дамочек расталкиваем, охранник что-то шевелиться начинает, да только не будет же он в своих из автомата палить? А стоят все густо. Я между тем перцовым аэрозолем ему в морду. И с левой добавил — чтобы наверняка.

Дамочки завизжали, всполошились. Банан последнюю вышвырнул на улицу, чтобы панику не создавать, да дверь стальную и захлопнул. Автомат из-под косухи вытащил. А я тот, что у охранника был, забрал.

Второй дежурный, как крыса, в темноте сидит. И, слышно, жрет что-то. Вряд ли секретные документы. Когда мы вошли, он как раз обедал. Кусок большой откусил. Выплюнуть — жалко, да и неудобно, вроде, на пол в общественном месте. Проглотить не может. Вот и приходится чавкать. Оно боязно, что кто-то снаружи шумит, но что на банк напали — не верится, как я и говорил.

Автомат у этого охранника в сторонке стоит. Не будет же он с автоматом наперевес жрать! Это все Банан через полноценный прибор ночного видения наблюдает, ну а я в простой инфракрасный прицел смотрю. Не на автомате у меня прицел, просто в руке его держу. Не очень-то удобно с прицелом, но стоит он дешево, и купить такой проще. Не то, что прибор, который у Банана.

Ну, Банан резко охранника связал — тоже по кумполу, конечно, двинул, для надежности. Потерпит мужик, и спрос с больного меньше будет… А я — на второй этаж. Главного ловить. Который нам сейфы откроет. Разведка в лице Черного показала, что он сегодня ночевать у себя в банке будет. У него рядом с кабинетом и конура оборудована, чтобы прикемарить часок-другой, если на ночь на работе задержишься. Это уже Сомик, как самый деловой, на прием к нему записывался, да все и разузнал, пока в приемной сидел.

С улицы гомон какой-то доносится. Я трубку из кармана достал, у Сомика спрашиваю:

— Что делается?

Деньги капают, да трубку я все равно отключать не стал. Сомик на всех парах к входу мчится, сопение слышно. У него трубка крутая, GPRS, подключение к Интернету, чтобы по порносайтам лазить, хиты свежие скачивать. И наушники с микрофоном, типа за рулем ездить и разговаривать. Ну, за рулем можно и так поговорить, а сейчас пригодилось. Он меня всегда слышит, а я его — только когда трубку к уху поднесу.

— Все путем, — говорит. — Ментов пока не видно. Только телки у входа собрались, шумят.

Ладно, пусть шумят. Я уже на второй этаж поднялся. Автомат на руке болтается, пистолет за поясом. В одной руке — труба, в другой — прицел. А без прицела — хоть глаза выколи, ничего не видно!

Аккуратно, прицел опустив, я дверь в приемную открываю. Может, у них там охрана с фонариками. Нет, все темно. И людей нет. Это я уже через прицел выяснил. Следующая дверь. Тут Сомик в трубку орет, как резаный:

— Кит, тут телки сговорились все-таки ментов вызвать. Половина считает, что их охранник вышвырнул, когда свет отключили. Проклинают его, на чем свет стоит. А одной померещилось, что вы в банк зашли. Они на всякий случай хотят в «серый дом» позвонить.

— Пусть звонят, — тихо говорю я. — Откуда они позвонят? Телефоны все отключены. Ты не ори, я уже почти на месте.

— Да тут у них у каждой трубка, — объясняет Сомик. — Крутые.

— Ну, вы там с Черным на что? Соберите.

— Визг поднимут. Нежелательно.

— Ты меньше рассуждай, Сомик! Действуй по обстоятельствам. Обещай им, что потом отдашь. Через полчаса.

Трубку я опять в карман сунул. Следующую дверь открываю. Кабинет. Большой. Рыбки в аквариуме плавают. А банкира нигде нет.

Я из угла в угол. Под стол заглянул. Нет! Что ж он, успел уже свалить куда-то? Где там дверь в его кильдим, о котором Сомик рассказывал?

И тут я понял, что кое-что и без прицела вижу. Окна у банкира в кабинете, конечно, большие, а небо еще светится. Совсем чуть-чуть. И в дальних домах, в которых электричество не отключили, окна горят. Но тут дело другое. Дверь я в его подсобку увидел. Из-под нее свет пробивался!

Ну, мне долго готовиться не надо. Безоружных избивать — не для меня. А вот табаш[5] — это клево. Посмотрим сейчас, чего банкир стоит!

Прицел я в карман спрятал, автомат за плечо закинул — чужое оружие, которое не пристрелял, только по крайней нужде использовать можно. А достал из кобуры свой верный ТТ — пусть смеются любители крутых пушек, лучше ТТ для дела и для ближнего боя нет — и дверцу-то в кильдимчик банкирский распахнул.

Думал, банкир там, как крыса, стволами ощетинился, сейчас палить начнет. Поэтому дверь открыл, а сам в сторону отступил. Спешить нужно с умом. А банкир спокойно так и говорит:

— Что вы там возитесь, Миша?

Ну, думаю, совсем нюх потерял, суслик позорный! Заглянул в комнату. Банкир в кресле сидит, свечку запалил, и бумажки какие-то смотрит. Даже глаз на меня не поднимает. Ни пушки, ни ножа в руках. В углу вешалка стоит, вполне подходящая, чтобы ее покрепче ухватить да драться — а он и не посмотрел в ее сторону. Видно, крепко в своих охранников верит. А стол у него почти такой же, как и в кабинете. И зачем ему два одинаковых стола? Не иначе, оптом брал, по дешевке.

— Ну-ка, — говорю, — крыса бумажная, руки на стол! И не верещи — не поможет.

Поднял на меня банкир глаза и вижу — бледнеет. Хоть при свечке и не очень-то заметно должно быть, рожа у него просто белым светиться начинает.

— Вы кто? — спрашивает.

— Конь в пальто! Пошли в сейф, банкиренок!

Действительно, я думал, тут чувак серьезный, финансовый волчара, а этому и тридцати нет. Может, на год-другой меня старше, а то и моложе.

— Что вам надо?

Думаю, сейчас в ящик за пушкой полезет. Не может быть, чтобы такой воротила без пушки ходил. Но сидит в рубашке, без пиджака, кобуры не заметно. Значит, в ящике. Хотя, опять же, его торпеды охраняют, зачем ему самому с пушкой светиться, ментам за разрешение платить?

Однако ж обошел я банкира, в сторонку его вместе с креслом отодвинул, а сам в верхний ящик стола — где, как не там, оружие держать? Разве только в тумбочке.

Волыны в ящике не было. А были там бабки. Самые настоящие, в пачках. Не доллары, правда, рубли. Но было их много. Пачка тысячных, две пачки пятисоток, ну и сотенных — куча. Это ж надо, какой дятел — бабки в столе держит. Хотя, может быть, для него это и не бабки — так, мелочь разменная? Что же он тогда в сейфе прячет?

Скинул я со спины специальный рюкзачок — Сомик их притарил, чтобы было в чем бабки уносить — и из ящика все в него высыпал. Рюкзачок хороший, крепкий и вместительный. «Камелот» английскими буквами написано. Фирма, что ли? Сомик радовался, что мы теперь вроде как рыцари с этими рюкзаками. Что, рыцари в этой фирме тарились? У меня как-то другие брэнды на слуху…

Пачки в рюкзаке утонули — словно и нет их. Это в столе их много казалось. Ни разу столько деревянных разом не видел. У меня в гринах дома, может быть, и не меньше лежит, но все равно впечатляет.

— Вы грабители? — подал голос банкир.

— Нет, Робин Гуды, — хмыкнул я. — У богатеньких забираем, бедным раздаем.

— Я сам помогаю бедным. Кому вы намерены сделать пожертвования?

Похоже, банкирчик не слишком-то на понты сел. Да и то — что ему бояться? Убивать его ни к чему, вклады застрахованы… Или в себя он так верит?

— Мы бедные, друган. Мы, — ответил я ему. — Или по нам не видно? Пошли в сейф. Ключи у тебя есть?

— Ключи есть. Деньги достать не удастся.

— Это типа как? — поинтересовался я. — А если мы тебя на кусочки порежем?

— Не надо меня резать. Я ключи отдам, сейф покажу. Только на нем замок электромагнитный. Не откроется без электричества. А как электричество включится, сигнализация сработает. Ночью сейф открывать не положено.

Опа! Это-то мы и не продумали! Слыхал я, что такие заморочки встречаются. Но такой резкий облом…

— Не откроешь дверь — пристрелю!

Сам говорю, но понимаю, что обламываемся мы на месте. Взрывчатку нужно было брать. И подрывника. Среди нас спецов нет.

Тут еще труба в кармане заверещала. Сомик отключился, потом опять меня, выходит, набрал.

— Слышь, Кит, тут такая потеха идет… Телки пытаются по мобилам ноль два набрать…

— Не пойму, что прикольного, — буркнул я. — Почему вы до сих пор мобильники не собрали?

— Зачем? — фыркнул в трубку Сомик. — Они ведь так и набирают: ноль два. Кто особенно продвинутый — с кодом города. А не набирается. Пятизначный номер ментовки знать надо. Но они об этом даже не догадываются.

— Ты там не особо хохми. Какая-нибудь знакомым домой позвонит, они перенаберут. У нас народ башковитый. Даже бабы. Или патрульную машину по-простому остановят. Менты мимо ведь ездят иногда? Держи связь.

Сунул я трубку в карман, банкира тычком к выходу направил. Мы соображали, где у него сейф должен стоять, но пусть дорогу показывает…

И тут банкир, приметив, что я пистолет опустил, и автомат вместе с рюкзаком за спину закинул, как двинет меня ногой! Даже попал, сволочь. В бедро.

Может, конечно, для его дружков это и был неотразимый удар. Но меня и ломом в свое время били, и битой, и клюшкой для хоккея на траве. А уж ногами сколько раз — и не сосчитать. И друзья, и враги. Видно, банкиренок крутым себя возомнил. На какое-нибудь айкидо ходил. Но и я не лох, к тому же, не бумажки со стола на стол перекладываю, а тренируюсь каждый день, можно сказать, в боевых условиях.

Рубанул я этого ушуиста от души, в рыло. Он и блок поставить забыл. Потом еще пару раз сунул по ребрам, для верности, но чтобы не вырубился. Упал банкиренок на пол, чуть свечку не задул, подвывает. Метнулось пламя и вновь разгорелось. А я приставил ему ствол к башке и популярно объясняю:

— Последняя твоя выходка была. Если не наберем мы в твоих сейфах миллион, дырку тебе в голове сделаю. Ты на меня руку поднял, обидел. Я тебя до этого даже не бил.

Сник банкир, понурился. А я еще кое-что вспомнил. На любом уважающем себя предприятии «черная касса» бывает. Не знаю, как там в банках, но и банкиры тоже люди. Где-то он свои бабки хранит? Не в общем же сейфе? И не под подушкой. На рабочем месте, в заначке.

— Показывай, где у тебя сейф в кабинете!

— Нет сейфа. Видел же — в ящике деньги держу!

— Вот только гнать не надо. И самым хитрым себя считать. Ты что, сам в конуре убираешь? Или так уборщице доверяешь, что у тебя штуки по полу рассыпаны? И деньги не в гринах держишь?

— У меня деньги в деле. И на счету.

Звезданул я его еще раз, вскользь, по тому же уху, что и раньше. Он аж взвыл.

— Сейчас Апельсин поднимется — мы тебя на чистую воду выведем.

Это я Банана имел в виду. Не буду же я банкиренку его настоящее погоняло сдавать? Убивать мы его не собираемся. А Банан и правда резкий. Увидит, что фуфло гонит — живого места не оставит.

Банкир к стеночке подошел, кусок обоев в сторону отодвинул, а там у него дверца. Достал из кармана ключи, открыл, только руку совать туда стал, я ему шею прижал. Может, в сейфе у него пушка?

Тут сзади шорох раздается. Я быстро банкирчика перехватил, от двери им загородился, фигуру на прицел взял. Но фигура знакомая. Банан.

— Да вы базарьте, я не помешаю, — говорит.

— Вот и Апельсин, — объяснил я банкиру. — Апельсин, проверь, что там в сейфе!

Полез Банан в сейф, скинул в свой рюкзак несколько пачек гринов.

— Штук пятьдесят, — докладывает. — И браслет золотой. Наверное, шмаре своей прикупил.

— Или в залог у хорошего человека взял. Нажиться хочет, сволочь.

— Залог, — признался банкиренок. — Меня за этот браслет убьют… Браслет одному авторитету принадлежит. Он и вас достанет…

— Ты нас не пугай. Мы тебя раньше убьем, если что не так. Но браслет можешь выкупить. Двадцать штук гринов — и он твой.

— Да мне его под залог пяти тысяч дали… И то — не стоит он столько.

— Ну и не плачь, что убьют. За такие деньги богатых буратин не убивают. Ты больше заплатить можешь. Пошли к главному сейфу. Будем открывать.

Побрели по коридору, вышли на лестницу. Темно. Я прицел свой достал, Банан в прибор смотрит да твердой рукой банкира направляет. Тот спотыкается, зубами скрипит. Бросил через плечо:

— Повезло вам, Робин Гуды. Я только «Шевроле» продал, что у главного входа стоял. Видели, небось? И кредит одному пацану собирался без бухгалтерии дать. Так бы вам пара тысяч в лучшем случае обломилась. Деньги в деле.

— Видел я «Шевроле», — поцокал Банан. — Классная тачка. Себе бы взял, да денег нет. Потому к тебе и пришли.

Тут у меня в кармане опять мобила заверещала. Я этого Сомика убью! Опять с какими-то приколами лезет…

— Менты, — коротко сообщил Сомик. — С мигалкой к главному входу подъехали. Бабы их обступили, что-то доказывают. Один кулачищами в дверь стучит. Грохот даже сюда слышно.

— Менты, — повторил я для Банана.

Мы прислушались. Действительно, внизу громыхало железо.

— Допрыгались, — нагло сообщил банкиренок. — Что ж, не зря я вневедомственной охране деньги плачу. Теперь вас повяжут.

— Рано радуешься, — сказал я банкиру.

— Я не радуюсь, — отозвался из трубки Сомик. — Этих ментов мы, может, и положим. Но тогда сюда другие примчатся.

— Никого не трогать! — приказал я. — Мы здесь никого не завалили, нам мокрое дело ни к чему. Пушки сбросьте куда-нибудь. Нет, Черный с бадюгой пусть двигает отсюда, а ты подальше отойди. Может, подскажешь что.

— Вместе будем, — коротко бросил Сомик. — Мы вам еще пригодимся. Вторая машина подъехала. Менты уже автоматами размахивают. Поняли, что дело неладно.

Банкиренок ухмыляется. Довольный и этого не скрывает.

— В заложники его возьмем? — спросил Банан.

— Здесь тебе не дикие горы. Куда мы уйдем? Тихо сматываться надо, без обузы.

— Отдадите деньги — покажу, как уйти, — обещает банкир.

— Нет, ты нам и так покажешь, — вызверился на него Банан. — Ну!

Банкир, видно, не рад, что глупость сморозил. А отступать некуда. Банан уже из-за голенища кинжал вынул и нашему новому знакомцу в морду тычет.

— Говори, сволочь, как с черного хода выйти. Не может быть, чтобы у тебя черного хода не было.

Банкир заскулил, заерзал. Ствола не боялся, а нож, видать, сердце в пятки загнал. Оно и правда: пуля вылетит или нет, а холодное лезвие, сталью светящееся, любого храбреца в дрожь вгонит. Банан дело знает: все ближе и ближе нож подвигает, уже и гладко выбритую, ухоженную, дорогим одеколоном пахнущую щеку им скребет. И первые капли крови показались. Этого лучше бы не надо — при виде крови Банан звереет.

— Наверх, — коротко взвизгнул банкир. — В окно прыгнете.

— Окна у него все зарешечены, — бросил Банан.

— Видел, не слепой, — ответил я. — Сейчас, банкиренок, мы тебя резать будем. Кусками. И нас за это не посадят. Потому что после вооруженного нападения на банк такие мелочи, как твое отрезанное ухо, нам простят. Убивать мы тебя не станем. Вот и думай, что тебе дороже — смазливое личико или несколько тонн гринов. Если грины дороже, Банан сейчас приступит.

— У меня в комнате отдыха окно… Там решетка крепится на замках. Почти декоративная.

— А прыгать нам из нее ментам на головы? — осведомился Банан.

— Она на другую сторону выходит… В парк.

Я приложил трубку к уху.

— Что там менты, Сомик?

— Перед входом толпятся. Двое патрульных в тыл зашли. Смотрят, как внутрь пролезть. На окнах везде решетки.

— Ясно, — бросил я.

Банан толкал впереди себя нашего банкира. Что, кроме него и охранников действительно в банке никого не осталось? Или по кабинетам сидят, поняли, что не все ладно?

Вернулись в кабинет, потом в кильдим его. Там все свечка горит.

— Внимание привлекает, — кивнул я на свечку. И пальцами загасил.

— Как я ключи найду? — заверещал наш хозяин. А сам, смотрю, думает, как бы ему в сторону свернуть. Но это для него темно, не для нас.

Бросил Банан автомат за спину, открыл одну раму. Скрипит окно, нехорошо. Ну да, авось, не услышат. Перед крыльцом гомон стоит, народ собирается, машины с мигалками подъезжают. Это все я из кабинета видел. У него окна на улицу выходит, а кильдимчик — на другую сторону.

Я тем временем обнаружил замочки, что решетку на месте держат. С улицы решетку не выдавишь. А изнутри — легко.

Банан своим кинжалом без ключей в два счета запоры сорвал. Только щелкнули.

— Пошли?

— Двигаем, — подтвердил я, от автомата рожок отсоединяя и на пол его бросая. Жаль «Ксюху», но с ней — лишние проблемы. Засвечена она. Оставить — что приговор себе подписать.

Тут Банан нашему банкиру по затылку кулаком двинул, потому как орать ему никто не помешает, когда нас с ним не будет, а пасть ему затыкать некогда, и обеими ногами в решетку. Треск, звон — вылетела. И Банан следом прыгнул, даже не посмотрел, куда. Ну, я посмотрел и прыгнул на елку, на ветку разлапистую. Мне уже не впервой со второго этажа выпрыгивать. На прощание я и браслет золотой на пол кинул. Нечего нам с авторитетами связываться. В этом банкиренок прав.

Тут мент какой-то издали заорал:

— Заложники выбираются! Заложники выбираются!

Другой его за рукав дергает. Типа, что орешь, бандюки услышат. А нам того и надо. Автомат только у Банана и то за спиной, пистолет не очень-то в темноте разглядишь. Вроде, и правда, мы невинные овечки. И дернули мы от елок подальше в темные переулки.

Я только в трубку Сомику крикнул:

— Мы снаружи. Уходите.

Сомик и отозваться успел:

— Видим, Кит, видим. К машине?

— Ты что, тупой? Ногами, Сомик, ногами… О тачке забудьте.

Тут какая-то сволочь осторожная из автомата поверх наших голов очередь пустила. То ли сообразили, что мы за птицы, то ли с перепугу. Банан, придурок, очередь в ответ дал. И такая стрельба началась…

А мы в переулок и ходу. Меня в спину кто-то словно толкнул, но ничего — показалось, наверное. Не пуля. Попадали в меня, знаю, как бывает. Банан завопил — ему руку прострелили. Тут переулок повернул, мы через чей-то забор сиганули, и еще раз… Банан, хоть и с больной рукой, но шустрее меня на заборы запрыгивал.

За банком дома одноэтажные, частные… Пойди, найди нас здесь! Попетляли немного, потом оружие в трансформаторной будке бросили. И оптику там же сныкали. Только деньги в рюкзаках оставили. Тоже, понятно, улика, но не бросать же их?

Созвонился я с Сомиком. Тот доложил, что Черный отправился домой. Ему, как он на шухере постоит, отлежаться надо — нервный очень. Если не отлежится, на людей бросаться начнет. Или, наоборот, шарахается ото всех. Что хуже, еще неизвестно.

Банану между тем худо стало. Температура поднялась, лихорадить его начало, рука заныла. Это с перепугу он через заборы сигал, а дырка в бицепсе — не шутка. Отправил я и его домой. Что ж, я с Бананом работаю, Черный с Сомиком. Мы друг другу доверяем. Без этого нельзя. Ну, ясное дело, могу я пачку гринов от дележа сныкать. Кто у дележа, тот и прав. Но кидать друзей никогда не буду. И Сомик это отлично знает.

Пришел в гараж, открыл дверь, свет включил и жду. Пусть хоть менты являются. Я чист. Вот, сижу себе, колбаску режу. Ее и литровую бутылку «Столичной» в киоске купил. Продавец — лишний свидетель, что в вечер ограбления банка я совсем в другом конце города отирался. А что я восемь километров отмахал, высунув язык, он не знает. Может, я с вечерней пробежки как раз возвращался. Да и только в детективах продавцы и прочие свидетели на часы смотрят. А потом рассказывают: двадцать шестого августа в двадцать часов семь минут я видел подозреваемого около своего киоска в поисках бутылки водки… Это при том, что допрашивают их уже в декабре.

Ближе к полуночи нарисовался Сомик. Переоделся уже, побрился даже. В футболочке, со спортивной сумкой, мобила на ремне болтается. Прямо мажор.

Я рюкзаки еще не распаковывал. Заглянул только, когда мы с Бананом расставались. Его рюкзачок в мой рюкзак закинули, и я домой почалил. А Банан — к себе на хату, отлеживаться и антибиотики жрать. Не в больницу же ему идти, заживет само. И воды поднести есть кому — не напрасно он с Махой второй год живет.

Присели мы с Сомиком, перемигнулись, по стаканчику выпили. За успех. И чтобы не поймали.

— Что, считать будем?

— Считать, — довольно улыбнулся Сомик. Считать бабки он любит. — Только дверь закрой.

И правда. Мы в гараже на свету, как в аквариуме, сидим. Выпить на виду у всех — это одно. А деньги считать лучше скромнее, без свидетелей.

Прикрыл я дверь, пушку рядом с собой положил. Нет, это не Сомику намек, чтобы вел себя хорошо. Сомик меня уважает, я его уважаю. Просто с такими бабками как-то боязно почти на улице сидеть. Даже мне.

Открыли рюкзак Банана. Солидно, что и говорить. Двенадцать пачек зелени. Но у Банана, когда он в сейф полез, от радости в зобу дыханье сперло. Он о пятидесяти штуках заливал, но пятидесяти в пачках не было. Потому что сотенных была только одна пачка, да еще одна надорванная. В ней восемь штук гринов лежало. Еще две пачки — с купюрами по пятьдесят баксов. Одна пачка — двадцатибаксовая. Шесть — десятибаксовых. И чего он баксы в мелких купюрах держал? С мафией, что ли, расплачиваться собирался? И одна пачка — смешно сказать — по одному доллару. Я и не видел такого никогда.

— Детям раздадим, — предложил я. — Играться.

— Или нищим, — отозвался Сомик. — На паперти. Когда в церковь пойдем.

— Заметано, — согласился я.

Итого в баксах вышло тридцать шесть тысяч сто. Сто отметаем — получается тридцать шесть. По девять штук на рыло. Ну, мы не единоличники, по штуке в общак. Значит, каждому по восемь. На большее губы раскатывали, но как дело пошло — еще и радоваться надо.

Открыли пачку с рублями. Тут меня холодный пот и прошиб. Знаете, сколько моя жизнь стоила? Шестьдесят семь тысяч двести рублей. Немало, но и не так уж много. Реальная, я бы сказал, цена. И за меньшие бабки убивают.

Острая пуля от «Калаша» в аккурат три пачки прошила. Первую, из пятисоток старых, почти напополам разорвала. В сотенных новеньких только дырку проделала. А в третьей пачке застряла.

— Повезло, — выдохнул Сомик. — На спине рюкзак был?

— На спине. Или в сердце, или в легкое маслина шла. Печень могла бы пробить. Или в позвоночнике засесть. Стукнуло пониже лопаток, примерно посредине. Повезло.

— Сегодня у тебя почти как день рождения.

— Точно. Деньги-то с дырками куда девать? Выбросить?

— Зачем? Поделим. В банке их примут. Номера-то целы. Только сдавать нужно не сразу. И не в нашем банке. А по одной, в разных местах…

— Жадность фраера сгубила… Только внимание к себе дырявыми деньгами привлекать. Сразу видно, не моль их проела. Знаешь, заберите вы с Черным эти пачки! Вроде как выкуп за меня. Мне денежки лучшую службу сослужили.

Спорить Сомик не стал. А я подумал, что так оно и справедливее будет. Все-таки я Банану пачку двадцатидолларовых бумажек сунул на мелкие расходы, пока не оклемается. Купюры старые, вряд ли у банкира все номера переписаны. И себе полтинников пачку взял, за общее руководство.

Деньги поделили, сели отдыхать. У Сомика в сумке четыре пузырька пива оказались, по полтора литра. Он, зная наши обычаи, прихватил. Я всегда водку беру, Сомик — пиво. И отдыхаем культурно. Не ругаемся, людей не задеваем, как всякая шантрапа.

Накатили мы бутылочку «беленькой», закусили колбаской, выпили по бутылочке пива. Хорошо, уютно. Что нам на каждого пол-литра водки да полтора — пива? Разминка. Даже не окосеешь. И пропорция хорошая — один к трем. Недаром же говорят: пиво без водки — деньги на ветер.

Сомик, довольный, улыбается. Такой куш мы еще не срывали. А мне захотелось за жизнь поговорить. Тем более, ханка язык развязывает.

— Вот скажи, Сомик, ты жизнью доволен?

— Да вполне. Не напрягает никто, на работу ходить не надо. Риск, опять же. Кто-то рисковать не любит, а я люблю. Подумать, обмозговать, как лучше к делу подойти, не попасться… И сделать все аккуратно. Вот как сегодня.

— Сегодня мы облажались. Еще немного — и загребли бы нас менты. Откуда патруль приехал?

— По улицам шпарил, медленно так… Сержант по сторонам глядел. А тут куча телок… Увидели машину, начали верещать. Мусоровоз и остановился. Мы помешать не могли, не валить же там всех подряд? А с телефонами, чтобы их собрать, идея неважная была… Пока начальника курочат — работники, может, и стерпят. Но забери у них хоть копейку, а тем более мобильник — визгу в десять раз больше было бы.

Да, действительно… Десяток разъяренных баб двое бандитов не удержат.

— Нет, к тебе и Черному претензий не имеется, — заявил я. — Разве еще что-то надумать надо было. Или не лезть сегодня, когда народу много.

— Обычно девок выходит две-три, — оправдался Сомик. — А сегодня — как прорвало. Наверное, отчет какой-то готовили. В банках это бывает.

Мы помолчали.

— Глюк мне недавно был, — сообщил я зачем-то Сомику. Он мне друг, конечно, но Банану я о любом глюке могу рассказать, а вот Сомик — дело другое. Сильно умный. Смеяться еще начнет… Но рассказать хотелось. — Казалось мне, что я — это не я.

— Это в каком смысле? — уточнил Сомик.

— Типа был я студентом, изучал философию… А потом подъехал ко мне какой-то бобер, и говорит: хочешь в шкуре горного барана побывать? Я отвечаю: отчего нет, типа как хочу. Интересно же. Вот он меня сюда и отправил.

— Куда сюда? — не понял Сомик.

— Ну, в нашу жизнь.

— Эка ты повернул! А этот кент типа волшебника был? Желания исполнял? Так что ж ты чего-то стоящего не попросил? Миллионером, скажем, в Штатах заделаться? Охота тебе с нами банки грабить…

Сомик довольно осклабился, будто сказал что-то умное.

— Да нет, не та тема. Он мои желания конкретные не исполнял. Он еще круче был. Говорит просто: все, что ты ни пожелаешь, сбывается. Всегда и везде. Только захоти по-настоящему.

— Прямо всегда?

— Ну, нет, он молотил что-то насчет того, что и другие чего-то хотят, поэтому ты иногда бываешь в обломе.

Сомик задумался, прищурил карие глаза.

— Занятно. А ты, Кит, нигде этого до сих пор не читал? Или сам придумал?

Я засмеялся.

— Ты гонишь, что ли, Сомик? Ничего я не придумывал. Я же тебе объяснил — сон это. Тип тот мне приснился. Дипломиратором его звали. Он это все пропрягал. А последняя книжка, которую я читал, были стихи Маяковского. Я по ним сочинение на экзамене писал. Книжку под партой спрятал и предисловие переписывал. А если по-настоящему — то последнего я читал «Тараса Бульбу» Гоголя. Вот сильная книга, скажу я тебе.

— Да, согласен…

— Хотя нет, иногда еще одну умную книгу почитываю. «Уголовный кодекс» называется.

Сомик кивнул. Кодекс он и сам любил изучать, я даже замечал его за этим занятием пару раз. Нужно ведь знать, что нам светит в случае поимки.

— Ведь прав тип из твоего сна был, пожалуй, — заявил вдруг Сомик. — Вот наше сегодняшнее дело… Сколько всего могло нам его испортить! А мы куш сорвали, без потерь ушли. И не поймали нас. Потому что хотели мы бабки эти получить. Очень хотели.

— Ну да. Я хотел. Да и вы тоже, наверное. Но ты все равно сплюнь. Банану лапу прострелили, меня чуть не шлепнули…

Говорю я, а сам вспоминаю свой разговор с философом. Вроде как он мне что-то нюхать давал, чтобы желания лучше сбывались. Какое-то средство, называется вроде урюка. Может, оно виновато?

— Не шлепнули же! — вошел в раж Сомик.

— Почему тогда ты не миллионер? — спросил я его. — Не хочешь, что ли?

— Так тип же тебе говорил, что желания исполняются, а не мне. Я с ним не встречался.

Это он типа отшучивается. Но я Сомика знаю — просто так болтать не станет. И что-то из того, что Дипломиратор мне рассказывал, понял.

— Он говорил, у всех они исполняются. И ты тоже за это подписался. Только что.

Сомик не растерялся и нагло улыбнулся.

— Я, может, еще буду миллионером. Может, я сейчас здесь трусь только для того, чтобы потом кайф ловить лучше, вспоминая, как мы тут парились. Вот прикинь — был бы ты сейчас на месте этого банкира… Что бы ты, радовался его миллионам? Тебе бы даже типа не хватало их. Дрожал бы за каждую копейку, а какое это счастье — малый куш сорвать — и не подозревал бы. Мы с тобой урвали по восемь штук баксов и рады. Да что там рады — счастливы!

— Я не рад, — ответил я и понял, что говорю правду. — Прикинь, мы с тобой постоянно в дерьме копаемся. Взять хоть сегодняшнее дело — что тебе, радость, как мы под пули лезли, из банкиренка этого бабки вытаскивали? Он нас кем считает? Сволочью безродной, шакалами… Да мы и есть типа сволочи. Не воры с понятием, не спортсмены… Так, конкретные бизнесмены. Вагон угля на сторону толкнуть, долги из кого выбить… Вот ты говорил, наше лучшее дело… А если посмотреть — сплошная гнусь. Банан раненый, бабок сорвали мало. Повезло просто, что у него деньги сверху лежали. В хранилище мы так и не попали. Банкиренок даже в большой сейф баксы прятать не стал. Для него это не деньги.

— Не так, чтобы не деньги…

— В год он гораздо больше зарабатывает… Да что там, в год — в месяц. Вот если бы на самом деле все желания исполнялись, разве сидел бы я сейчас в этом поганом гараже, пил бы эту паленую керосинку? Опять продавец из киоска наколол. Я вот хочу бутылку водки украинской холодной, чтобы на почках березовых…

— Пойди да купи. Деньги есть, — заявил Сомик. — Я подожду. Или давай таксистам позвоним, привезут.

— Нет, вот я хочу, чтобы она прямо на столе появилась, рядом с колбаской. Возле надкусанной горбушки! Видишь — не появляется! Вот ты захоти — тоже не появится!

Сомик покачал головой и завернул красиво:

— Если бы все желания так выполнялись, стремиться не к чему стало бы. Неинтересно. А вот если ты на самом деле хочешь бутылку «Немирова» — ты получишь возможность ее достать. Да что там получишь — ты ее уже имеешь. Глупо ждать чуда, когда ты можешь поднять зад и купить эту бутылку через десять минут. Или даже две. С любой закуской. Может, тебе и скатерть самобранку еще надо?

Я тускло посмотрел на Сомика. Вот за это мне больше нравится Банан. Сомик — сильно умный.

— Это я, типа, глупый? — уточнил я. — Или ленивый?

— Да не то я имел в виду… — оправдался Сомик, а я не стал лезть на конфликт. — Может, ты и правда хочешь пить паленую водку, жить так, как живешь? Учиться не пошел, на заводе работать не желаешь. И, как банкир, мозги сушить, перед налоговой инспекцией, мэром и губернатором лебезить тоже не стремишься…

— Может, всего этого я и не захотел бы. А вот заиметь богатенького папу я бы не отказался! И образование получить. Ты, как-никак, два курса института окончил. А я только среднюю школу и потянул. Все спорт. То тренировки, то соревнования, то бои, то разборки… И что с того? Только и радости, что я всем пацанам в школе морду набить мог. Девчонки как на героя смотрели. Теперь Борька Иванов, об которого все в школе ноги вытирали, герой, на «мерине» ездит, а я — так, почти что гладиатор…

— Еще не поздно назад отыграть, все исправить. Ляжем на дно, займемся легальным бизнесом, — продолжал пропрягать Сомик… — Куш сорвали, можно отойти. Только бы воры не прознали, чья работа с банком… Могут наехать.

А я вдруг понял, что на самом деле хочу иметь богатого папу. И не думать о том, как заработать лишнюю сотню баксов. Не мотаться по улицам, как бешеный носорог, а как богатенький Буратино, прийти на все готовенькое. Тусоваться среди студентов, делать пальцы веером в умных разговорах. Не молчать, как баран, когда затеют разговор о чем-то умном. Хотя, были бы бабки — с ними все придет. Я хотел богатого папу и только богатого папу! Толчок в начале жизни! Почему так получается, что у других родители крутые, а мой батя — обычный водитель? И матушка — медсестра? Сейчас только жизнь немного и увидели, когда я им сотню-другую баксов в месяц подкидываю…

— Нет, ну я реально хочу быть крутым, — начал я…

Сквозь дымное марево от сигареты Сомика непонятно как пробился противный голос Дипломиратора из моего сна:

— Фазовый переход!

Я словно упал с ящика, на котором мы с Сомиком закусывали. Но о бетонный пол не ударился, а провалился куда-то.